О РАЗНОМ
. . .
Вместо предисловия. Ночь и облака.
Ночь ест облака, когда облака уже поели все звезды. Облака сами стали причиной своей тьмы, и теперь тьма их ест. Запоздалая звезда светит по ту сторону облаков и по ту сторону ночи: звезда существует в космосе, а космос тёмен вечно. В космосе нет облаков, только звёзды.
Облака светлее космоса и светлее ночи. Но они не могут светить во тьме, они могут только скрывать свет. И, насосавшись света, они всё больше темнеют. А ведь ночь светлее деревьев и светлее леса. Ночь даже светлее домов. Но когда всё сливается в одно, ночь превозмогает.
Облака спят.
. . .
О Солнце
Солнце само по себе неизменно, и только видимость для этой земли – его малый свет. Оно разгорается и совершает свой путь по небосклону, оно заходит… - и говорят: «вот, оно было слабым, в нем не было силы; вот, оно стало ярким, дало много света; вот, оно начало угасать, потом погасло совсем…»- а оно просто прошло мимо, такое же, как было всегда, и во все времена обладало одной, постоянной силой и светом… и знало о себе все, чего никто не знал.
. . .
Движение Солнца – не замкнутый круг, но прямая, устремленная в бесконечность…
- Тебя бесконечно и зло обманули, о ты, несчастное дурацкое Солнце, посмотри на себя, ведь ты – кружишься… - сказал чорт.
Но, должно быть, это не неведенье Солнца, круги его.
Бесконечность – не иллюзия. Оно свободно. –
Так выглядит долг.
. . .
Бриллиант, выкатившийся из темной щели, увидел Солнце, и Солнце отразилось в нем. И бриллиант сказал: «Солнце отражается во мне, оно больше меня, но почему же его не ценят люди так, как ценят меня?..»
И Солнце сказало ему: «Живому Духу не нужна цена, Живой Дух жив, и не может ничему принадлежать, принадлежа всем…»
Хорошо, брат мой Солнце, - сказал бриллиант, - ты утешило меня, ибо в какой тьме и грязи я валялся. Люди не знали меня, но я пугаюсь людей. Ведь я не Солнце… Я иссякну и померкну, если ты меня не поддержишь. Я только камень, пусть даже и способный отражать свет.
-Бриллианты способны иногда светить и в полной темноте, - сказало Солнце, – это трудно, но Солнца живут именно так. Но, помимо этого, камень призван быть камнем…
. . .
О стихиях
Огонь легче всех может проявить смирение. В глубине огня есть скрытая дисциплина духа. – Всякая стихия может подчиняться, но проявляется это по-разному. Лес умирает. Вода движет, течет. А огонь – лижет…
Ветер проникает. Свет – отдает себя… «Захотелось быть океаном в бурю…» – Мощь – это свобода стихии, и во всякой настоящей свободе – покой.
. . .
Свет и тьма
«Если ты чувствуешь космос как собственное тело, значит, ты есть везде», – так чувствует мир свет.
«Если ты чувствуешь космос как собственное тело, значит, ты чувствуешь себя», – так чувствует мир тьма.
Замыкание абсолюта: «я – единственный». – Размыкание абсолюта: «я – единственный».
. . .
Логос
Очень давно я осознала одну предельно простую мысль. Человек имеет и знает в себе все, и изучая науки и мир, изучает язык. Изучая науки, он начинает говорить на близком ему языке, он выбирает его. Искусство – тоже язык. Математика – язык. Химия – математика вещества, она исчисляет закон вещества. Любовь – путь, «Камасутра» – язык. Тело человека – знак. «Форма тела есть дух». Представления человека, формы внутреннего мира – язык. Сообщение с мирами людей – говорение на языках.
Материя есть овеществленное представление, вещественный сгусток представления ни о чем.
Безмолвие – отсутствие внешнего выражения Духа.
И вся жизнь – это изучение языка, на котором Дух может выразить себя.
. . .
Сказочка про белого бычка
- Не сиди на холодном камне, простудишься. И не ешь бересту, она невкусная. И вообще, что ты здесь делаешь, чудо-юдо?
- Ем бересту, ты же видишь.
- Не ешь бересту!
- Сказочка про белого бычка…
- Про чорную овечку…
Белый бычок увидел черную овечку, подумал, что грязная. Овечка, овечка, пошли на речку купаться. Пошли. А тут летит по небу птица, кричит: не ходите, дети, на речку купаться, человечками станете!.. Покричала, полетала и улетела. Она сумасшедшая, сказал белый бычок про птицу, она мошек в воздухе считает – сосчитать не может. Она голодная, сказала чорная овечка, пока она мошку сосчитает, мошки и след простыл. И пошли на речку купаться. Сняли с себя шкуры, в воду залезли, сидят. А тут тать из-за угла да прямо к берегу, шкуры – хвать!.. И утек. Выходят на берег белый барашек да чорная коровка, смотрят – нету шкур! Что же мы без своих шкур делать будем, заплакали белая коровка да чорный барашек, как мы теперь домой вернемся, ведь нас не узнают!.. А тут с неба сумасшедшая птица прилетела, неприлично, говорит, человечкам в таком виде на берегу сидеть, срамота, говорит, какая!.. Покружила, поругалась и улетела.
- А если говорить серьезно, то выплюнь свою бересту и на вот тебе яблоко.
- Береста вкуснее. Хочешь попробовать?
- Тьфу!
- Ничего, скоро войдешь во вкус.
- На тебе яблоко, и не морочь мне голову!
- Это ты мне голову морочишь, ты же знаешь, что яблоки поедать не велено!
- А бересту – невкусно!
- А яблоки – не велено!
- А бересту – невкусно!
- А яблоки – не велено!!
- Сказочка про белого бычка!!
- …и чорную…
…Да. Так вот сидят они на берегу и плачут. А за углом стоит тать, смотрит и потешается. Вот вышел тать из-за угла, идет вдоль берега да возглашает: «Продаю шкуры! Продаю шкуры!» Услышали это белая овечка да чорный барашек, и духом воспрянули. Тать, а тать, сколько за шкуры берешь?.. – А вам не по карману, говорит тать, у вас и карманов-то нету, ничего у вас нету. И ушел.
- А фигу хочешь?
- Не отвлекай меня, я бересту ем.
- Съешь фигу, и то вкуснее…
- Я бересту ем.
- Ну и дурак.
- Когда тебя из меня делали, ты так не говорила…
- А я и не просила, чтобы меня из тебя, дурака, делали!
- Я тоже не просил, чтобы тебя из меня… да ну тебя, и так все ребра болят.
- А я не просила!..
- Так пойди попроси, чтобы тебя обратно родили!
- Обратно – это в тебя, что ли? «Не скажу в какой деревне есть мужик беременный?» Ха-ха-ха!..
- Вот чортова баба! Но я еще научу тебя, как рожать! Давай сюда свое яблоко!!!
Бе-е-е! – сказала чорная овечка. Посмотрела на татя и пошла по берегу: «Продаю душу! Продаю душу!» – Спятила? – накинулся на белую коровку чорный бычок. Нет, не спятила, сказала белая овечка и продала свою душу и купила самовар. А чорный барашек продал свою душу и купил сапоги.
И стали они жить-поживать да добра наживать. И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало.
. . .
Тиресий
(байка)
Повздорили Зевс и Гера: “Кто испытывает при половом акте большее наслаждение, мужчина или женщина?” – И вот обратились боги к смертному. А смертный был не простой, но превращенный однажды из мужчины в женщину, стало быть, знал, что к чему. Спросили его боги, а тот им ответил: мол, женщина наслаждается в девять раз больше мужчины! – Оскорбилась тогда Гера. Сказала она смертному:”Плохая же из тебя была женщина, коли испытывал ты то, что подобает испытывать мужчине!” Смертный удивился. “Наоборот, богиня, - сказал он, - я был очень хорошей женщиной, если умел так наслаждаться…” – “Дающий наслаждается больше берущего, - сказала Гера, - и мужчина всегда только отдает, а женщина – только жертвует…” Смертный же рассмеялся на это: “Ты жертвовала, богиня? – спросил он, - ведь у тебя никогда не было детей. И потом, откуда ты знаешь так хорошо, что чувствует мужчина?” – “Я знаю, - сказала Гера, - ибо я вижу мужчину со стороны. Себя же я не могу видеть.”
И она наказала смертного слепотой.
. . .
Серый волк
Серый волк из сказки устроил счастье двоих людей. – «Куда же ты теперь пойдешь, может, тебе тоже нужна жена, дом, коза, корова, бедный серый волк…» – Как легко жалеть с высоты «счастья»! – Он посмеялся, должно быть, про себя. «Мне ничего не нужно. Вот только когда пойдем в лес, убей меня и отруби мне голову и лапы, так отплатишь мне за службу», – сказал серый волк. Он был счастливее этих двоих.
И сделал жених по слову его, и обратился волк в человека, в брата невесты. И жил с ними и радовался на их счастье. Но их счастье показалось ему маленьким. Ему стало скучно. И ушел волк от них искать свое счастье, по мерке. Зная, что для себя не потерпит он никакой посторонней службы: он был сам себе волк.
Потому что волк больше тех, кому он служит; да и кто поймет его счастье…
. . .
Деликатность
Прибежала мышь в западню. Сидит над кусочком сыра и думает: «Мне этого кусочка сыра даром не надо, мне тошно даже видеть его, но вдруг она, западня, обидится, если я его так и не трону?»
. . .
Дар
Один небесный дух отдал другому дар речи и больше не мог говорить. (Ты лишился речи, ты теперь лишился всей своей силы! – хохотнул подоспевший чорт…) – Неужели ты навсегда так останешься? – спросил тот, другой, обретший голос. – “Нет, не навсегда. Я знаю, есть кто-то, кто вернет мне мой дар.” – подумал дух, ангел. И ушел искать.
Так долго, однообразно шаг за шагом шло время в пути, что он не заметил, как вышел, - вышел из камня скалы – в водный поток, в хрусталь водопада, прозрачной струей светящихся капель устремлявшийся в землю. Дух в нем остановился, под ним, и через время услышал крики: люди, хранившие священный источник, увидели его. Люди целились в него из лука, но ни одна стрела не достигла цели. И люди позвали жреца, шамана, того, кто один мог входить в заповедный круг. Тот вошел, удивляясь, что стрелы не задели кощунника; “это тот, кого можно просить о помощи”, - внезапно подумал шаман, увидев лицо стоящего духа, - “это не человек…” – “Я не могу говорить…” – тихо, тоскливо думал про себя дух, думал о том, что при встрече с кем бы то ни было он беспомощен… - Я привык обращаться к небу не только голосом, - негромко произнес шаман. Они не понимали друг друга. Человек, знавший границы безверия и сомнений и уставший от них, знавший труды и лишения, и людскую злобу; он действительно попросил тогда помощи в чем-то, в чем-то, что было нужно не для него, но без чего он бы умер; прошло несколько дней. Изменилось многое за несколько дней, будто подошло к какому-то итогу. Срок был предельно короток. Так с берега скатывается волна.
…И человек пошел за ним, за духом, когда тот отправился обратно, прошел на расстоянии шагов, далеко позади, но не преступая предела, все время на одном и том же расстоянии, повторяя шаги. Он ни о чем не думал, только все больше понимал, и не знал об этом. Дух чувствовал его присутствие за собой, будто присутствие тени, и продолжал идти вперед, он чувствовал так, будто они идут вместе. Он подошел наконец, через множество дней, к пределам земли, которую люди называют Смерть, и вошел в ее ворота, для него то был дом. Он не знал, куда дальше идти, где искать то, что ему было нужно, и потому остановился на дороге. Он будто раздумывал, что же делать дальше, но на деле – он осознал это через некоторое время, - на деле он просто не пог сделать шага вперед: стража у ворот задержала человека, и тот был вынужден остановиться. И дух остановился в то же время, что и шаман, на том же расстоянии от черты ворот, на котором все время шел за ним человек… - Шаман видел его, стоящего посреди круглой каменной площади по ту сторону от ворот, едва различимого, так, что даже невозможно было понять, обернулся ли дух, или стоит как стоял, обратившись лицом вперед, к центру своей земли. Шаман стал понимать, что вовсе не стража не дает ему миновать предел, а … расстояние, косноязычно обозначил он чувство. Расстояние. Заданность… То, из-за чего оба не могут сдвинуться с места.
Он не хотел вспоминать, шаман. Он не хотел вспоминать, что привело его сюда, может быть, благодарность, или привязанность, долг разделить, или собственная усталость и жажда отдыха, а может, не отдыха, но напротив, воля к высшей, великой и страшной битве, или тоска… Ему казалось, что однажды он был уже здесь, но иначе. Тогда, когда он начинал путь, тогда будто так было нужно. Потом он забыл, и сейчас снова вспомнил, увидел все как было, иначе. Желал ли он когда-нибудь хотя бы листка дерева… - Дух смотрел на него, обернувшись назад, на уменьшенную расстоянием тень, он думал, что человек, наверное, не напрасно прошел этот путь, что он, должно быть, достоин того, чего желает, того, что… кажется ужасом людям, того, что велико бесконечно, так, будто его и нет, того, что называют Ничто и - все, что осмелится принять только тот, кому ничего не нужно, ничего – и все… все листья всех деревьев и все остальное сверх того, - сохранить… Но тот человек еще жив. Если он действительно хочет перейти черту, пусть идет, - подумал дух, - но чем я могу помочь ему в этом, если я сам не способен сдвинуться с места, если я мешаю, мешает расстояние между ним – и мной… И тогда этот порыв вылился в голос, и дух крикнул, - еще не успев понять, что же произошло, - он крикнул человеку:”Переступи через меня!..” – и человек от страшного смысла слов будто опомнился, как от удара, он понял данную ему новую свободу и выбор… и дух увидел, как его будто отпустило, дух увидел лицо человека будто подле своего, но это было прощание; шаман повернулся и пошел прочь от ворот.
. . .
Абсолютность
Деятельность порой можно считать за болезнь Абсолюта: Абсолют никогда не сумеет выразить себя в полной мере в деятельности, но в этом мире попадаешь в ловушку: тут бытие – не абсолютно, ему приходится самое себя доказывать, чтобы существовать… «Увидьте друг друга, полюбите друг друга, будьте совершенными…» – но вокруг слишком много слепых потенциальных абсолютов, и все кишит доказыванием себя, - забывают быть… - Великий эгоцентризм исходит из ощущения своей потенциальной абсолютности…
. . .
Слава
Слава – суррогат проникновения, всеобъемлющей отдачи, иллюзия того, что тебя знают, познали, но на деле тебя не знает никто. Слава в миру равна позору, если только можно к ней относиться эмоционально…
. . .
Гончар
Гончар слепил кувшин и залил внутрь него золото. И сказал: «Ты будешь только для меня одного. По твоему уродливому виду никто не догадается, что в тебе есть…»
. . .
Дверь
Стояла дверь на пустом месте, один человек перешел ее в одну сторону, другой – в другую, и не могли встретиться, хотя стояла дверь на пустом месте…
. . .
Спасение утопающих
Один человек тонул, и другой бросился его спасать. И утопающий возмутился: «Как смеешь ты мною манипулировать и насильно тянуть куда-то?..» – на что последовал ответ: «Если я буду поддаваться тяге твоей утонуть, мы оба упадем в бездну. Я могу вытащить тебя наверх известным мне путем, и не моя вина, что я знаю сейчас только этот путь. Если ты ждешь кого-то другого, ты можешь вовек его не дождаться...»
« Но нет. Я виноват в своем пути, прости меня за то, что я не могу не быть собой…»
И упавший ответил на это: «Какая тоска…»
. . .
Вмешаться
Иногда человек вмешивается в судьбу другого человека Божиим промыслом; и тот человек гонит вмешавшегося, ибо Бог вел его другой судьбой.
. . .
Говорят
Говорят, есть сфера земли и сфера неба, и между ними пространство бесконечных путей, - неверных путей, перепутанных, где можно заблудиться и обезуметь. И люди ходят по этим дорогам и ищут, и заблуждаются, и сходят с ума. И так же люди ищут друг друга, каждый – свое небо – в другом, так же, как ищут небесного света, и это их высота. Ведь между человеком и человеком то же пространство иллюзий, воздушных мытарств, туч и туманов, огненных гроз, как между землей и небом…
. . .
Сколько
«Может ли быть у человека только одна дорога?
У человека дорог столько, сколько людей. Человек может ходить путями разными и исправлять каждый путь».
. . .
Шаги
…Ты говоришь: все, что было, было заблуждением, - но нельзя отвергнуть путь, по которому шел. Однако ты и так, вечно, каждым шагом своим его отвергаешь, иначе это не был бы путь…
. . .
Возврат
Только безвозвратно поднявшись над прошлым, возможно возвратиться.
. . .
Ученичество
На людей порой стоит смотреть снизу вверх, чтобы научиться у них, но не следует забывать, что они люди. Иначе тебя могут обвинить в жестокости в силу твоих требований…
. . .
Легкость в деле
Если ты чувствуешь опасность сделать слишком много – поставь перед собой невыполнимую задачу.
. . .
Не было
Один человек сказал: я не мог знать, каким будет этот мир, потому что я не знал его, когда его не было.
. ..
Свобода
Задавая вопрос о смысле жизни, человек исследует границы своей свободы. Не найдя границ – пугается бессмысленности.
. ..
Самостоятельность
…Человек всегда будет одиноким, одиноким, трижды одиноким… - «Я не одинок» часто означает лишь: «я приспособился общаться чисто внешне и этим удовлетворен», и за этим действительно можно забыть свою жажду, как забывают жизнь за суетой…
Но бывает более глубокое, более верное «я не одинок», и это есть предельное одиночество.
Предельное одиночество, когда уже ничего не ожидаешь от живущих. Оно может даровать тебе весь мир.
«И если я ничего не желаю для себя, мне остается только то, что я могу дать. И я отдам».
. . .
Практическая мудрость
Сначала в этой жизни (бытовой) надо как следует испугаться, так, чтобы просмотреть все возможные ее, этой жизни, варианты… а потом тебе сверху на голову обрушивается большой букет цветов (или не обрушивается…)
. . .
Образ и действие. О красивых душах
Камни полупрозрачные, это души, однажды сказавшие: «Мы не хотим быть людьми. Мы не хотим этого теплого, вечно желающего, этого вечного «я», постоянно обуреваемого самим собой… - Так пусть то, что было душой, ее сутью и видом, станет формой и образом, существующим только вовне в форме и образе без осознания; да не обратятся они больше к самим себе! Пусть другие сознания видят и осязают то, чего мы сами не хотим больше чувствовать; пусть ценят, или думают, или вспоминают, согревают теплом рук, мы же будем спать…»
. . .
Но существование души в застывшей форме камня бывает тождественным действию, отдельному от существа, его породившего, действию, заместившему собой существо. (У одного человека было желание сделаться невидимым духом, от которого в мире реальным останется лишь его действие как тот импульс, в котором он растворится, ведь проявление есть та же форма сущего…)
. . .
Притча о блудном сыне
«Я расскажу вам о том, как один человек покинул родной дом: как он еще не знал, что мир страшен. Он скитался и плакал, и хотел вернуться, только забыл, как это делается. Он долго вспоминал дом и не мог вспомнить. И он потерял осознание смысла, и прожил так жизнь. – Но когда замыкался круг жизни, отец и сын случайно встретились на дороге… Дорога была сера и пустынна. Отец узнал сына, сын отца не узнал поначалу. Но отец согрел замерзшего путника своим плащом, и тогда сын понял, что вернулся. Домой, спросил он. – Да, там, за холмом, ответил отец и повел его, обняв за плечи. Они шли долго, сын согрелся под плащом отца и на ходу засыпал. – На миг пробудившись, он вдруг обернулся к отцу, чтобы спросить его о чем-то, о матери или о брате; он увидел, что отца нет. Только на плечи налип влажный плащ под ударами ветра, дорога отражала свет. Но сына на дороге тоже не было никогда, лишь ветер перекатывал по безлюдью кусок ткани, бывший чьим-то плащом…»
- Так значит, он все-таки вернулся? – спросили рядом…
. . .
Мысли
«Я ходил так далеко, что понял: смерти нет. Смерти до такой степени нет, что порой становится страшно».
«Я же оставался в доме своем, и понял: смерть преследует нас на каждом шагу. Каждая мысль наша – о смерти. Мой недостаток в том, что я никогда не боялся ее».
«Но мое достоинство в том, что я так никогда ее и не познал…»
. . .
Всемогущество
Один странствующий монах размышлял под деревом, росшем по дороге к дому его друга: он знал: «Я приду к нему и скажу ему все об этом, и он услышит меня. Он услышит меня слишком хорошо. И мне останется только ответить ему на это: «Ты и раньше это знал». Он не поверит. «Ты и раньше все это знал, но слушал меня сейчас потому, что ты любишь меня, только поэтому…» - Но что же тогда останется мне самому? – подумал монах. – Я передам ему то, что имел, и снова уйду искать что-то, сделавшись вновь мертвым. Из умершей листвы вырастает плодоносная ветвь…» – И он пошел к другу, но друг не понял его и наругался. И тогда монах, уходя от него, подумал: «Я сам виноват в том, что он не понял меня: я боялся, что он меня поймет, и тогда я сделаюсь мертв. Неужели я боюсь смерти?
Меня щадят тем, что не признают».
. . .
Мир
«Мне ничего не нужно от этого мира, и в этом моя беда. Мне ничего в этом мире не нужно» –
В естественные отношения с миром входит тот, кто что-то от него, мира, требует.
Кто хочет кормиться им.
Кто в нем нуждается.
Мир любит, когда в нем нуждаются. Мир любит, чтобы от него зависели.
. . .
Там
«…мечта одиночек – совпадение с тем, что есть. Остальные играют в куклы, наряжая их. Дети.
Мечта одиночек. – И будто и нет ничего. Какую ценность может иметь мечта.
И не может быть так, чтобы мир был скроен по мерке мечты одиночек…» – песенка.
(А может быть, и вправду где-то «там» вся людская философия, математика звучит на уровне песен… и пигалицы, бегая по лугу и собирая цветочки, распевают такие страшные человеческие истины…)
. . .
Может ли быть
Может ли человек любить всех и быть против всех? – я не понимаю сущности судьбы. К свету тянутся, к теплу стремятся. Света страшатся, огня избегают. Непостижимое приводит в ужас. Добром – пользуются…
. . .
Люди
Что люди? – они гораздо дальше от тебя, чем ты думаешь,- и гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь. И порой самый близкий тебе человек становится самым далеким и своими делами искушает тебя безмерно… или же это ты искушаешь его своим существованием.
. . .
Зачем
Зачем ты мне говоришь об этом – «что подумают другие?» – не все ли равно: это нечто внешнее. Человек для человека всегда нечто внешнее. Мало кто воспринимает другого как свое внутреннее. А ведь тогда он и не может стыдиться за другого как за себя…
. . .
О субъективности
За истинно субъективные вещи нельзя судить: это закон. Истинная субъективность на грани абсолютного: она исходит из высшей индивидуальности.
. . .
Дети
Дети, как лукавые звери, порой наивно настаивают на важном для них чувстве в его выражении, желая, чтобы взрослый обратил на него внимание; они желают проявить его в себе, как в некоем знаке, и в этом их символизм. – То символизм их жизни, легенда их, мифическое пространство, и следя, как сокровенное их выражается в их лицах, возможно проследить направление будущей судьбы… - Это то, что передается из жизни в жизнь, то, что оформляется как высшее и становится тончайшим облачением…
Мы все – формы, и то, как мы выражаем себя – символ.
. . .
Творить
Творить всегда значит творить из ничего (понятие материала – привнесенное в проблему: материал есть данность, творят не из него и не им…) – Идея передается или прочитывается, если это весть; и только то, что сверх всего этого – индивидуальность выражаемого – есть творчество. – Можно ли назвать индивидуальность ничем? – она есть и ее нет, в творчестве она становится.
. . .
Проверить себя
Некоторым людям дано видеть и путь, и себя на этом пути, они становятся своим путем, - и их пытаются сломать, судьба или люди, или неизвестное нам… если у них не кружится голова. Люди кивают на тебя, что ты превознесся, что будто для тебя все ниже, чем ты. Будто ты надмеваешься и горд бесконечно, - но ты бы не удержался на своей нити, если бы не был лишен не только своей гордости, но и себя. – Тебя не сломают, если это правда, если ты внутренне умер для них; в противном случае они окажутся правы.
. . .
К Шестову
«У него было выстрадано все, что другим дается даром». - Кто хочет все – даром, тому и дано все выстрадать. Кто идет кратчайшим путем, тот преодолевает наибольшие препятствия. Кто не желает трудиться ради приобретения, тот будет иметь дело со смыслами, кто стремится избежать повторения учебы, может не суметь избегнуть повторения жизни. – Но такие желания возникают у сильных и гордых, и мера силы проверяется исполнением их; и это решается, когда решается исход борьбы между силой и гордостью, то есть между отказом от силы и бессилием ущербности…
. . .
Ошибка
…И злорадствует: «Вот, ты ошибся…» – но это не ошибка, то, что ты видишь, это только повод для твоего злорадства…
. . .
Сказал
Один человек сказал: я всю жизнь учился на чужих ошибках, и потому наделал своих.
Отказ повторять ошибки другого – признак взросления и выхода навстречу собственной судьбе. Обучение на чужих ошибках – признак опытности. Но ничто не освободит человека от своих ошибок.
. . .
Ненависть
«Кто познал любовь, тот познал и ненависть». (Добротолюбие.) – Но кто однажды познал ненависть, тот не захочет подчиниться ей снова, если только она не победила его тогда…
. . .
О заблуждении
В человеке существует хаос, и этот хаос есть его глубина. Человек пытается выразить его, и не может правильно подобрать форму. Он ошибается. Тот, кто достаточно глубоко проникал вглубь себя, тот знает заблуждения. И эти заблуждения могут указать путь, когда они искренни и когда сам человек способен стереть их.
Невозможно пренебречь искренним заблуждением исследующего, тем более когда он сам способен погибнуть, стирая их. Оставьте в покое ушедшего далеко в сторону и заблудившегося в тупике, не смейте судить его: вы не знаете его глубины. Он сам найдет выход. Вы можете только полюбить его таким, какой он есть, и этим – его сохранить…
. . .
Злой
Пришел человек и говорил злые слова. И плакал в душе. (Его все боялись).
- Ну что ты, тише, уже все прошло…
. . .
Насмотрелись
Один человек вывернул всю землю кишками и печенками, и сказал: - Вот, смотрите!
Другой подошел через время и ответил: - Ну что, насмотрелись? Давайте зашивать. – Надо было насмотреться…
(А чем зашивать, а мы не умеем, - сказали ему…)
. . .
Некто
Некто сказал: «Я был раньше таким скверным, каким я не мог быть; значит, не я им был».
Некто посмотрел на сломанную флейту: «Но я хочу, чтобы именно э т а дудка играла!.. (У нее не такой звук, как у всех.)»
. . .
О сумеречных годах
«Пусть мы ошибались, но мы всегда были милосердны...»
. . .
Ангел смерти
(начало неоконченного)
Странник забрел в храм и сел на пол у стены, и увидел: какой-то человек в рабском виде, в одной повязке на бедрах, мыл там пол и стены, в глубине храма, в далеком конце коридора. И пришедший устало следил за ним взглядом, ибо больше ему было не на что смотреть, и нечего было больше делать: он не чувствовал в себе сил на то, чтобы подняться и спросить что-то важное, и уже не понимал, у кого спрашивать. А тот человек в глубине храма не оглядывался на него, и в движении его рук страннику виделась сдержанная красота. – Он не понимал, у кого спрашивать и что, потому что он отчаялся сам в себе и знал: то, чего ждешь, всегда приходит само, независимо от тебя, - или вовсе не приходит до скончания века, потому что однажды сделалось поздно… - что значит поздно, хотел он спросить, хотя бы у того, работающего в полумраке, но тут же забыл свой вопрос… - И он знал это и чувствовал этот свой день как последний, и уже ничего не хотел, потеряв чувство смятения и вечного вопрошания жизни. « Я уйду безвестным в небытие, и никто не узнает моей тайны: она стала безразлична мне, я ее потерял и не жалею об этом…» – забываясь в себе, думал он. И все следил замирающим взглядом за ровным движением рук моющего пол человека, и то движение казалось ему самодостаточным и завершенным, как сосредоточенное священнодействие, и единственно важным сейчас. И тот человек подошел к нему, вытерев влажную руку, протянул ладонь над его лбом, и странник забылся в необъяснимом покое и уже не чувствовал ничего.