Предыдущая глава http://www.proza.ru/2016/03/09/395
Глава Пятая.
Пробуждение Майи было поздним и легким.
Солнце стояло высоко, голова была ясная и пустая. День накануне выдался насыщенным, и теперь мысли с трудом собирались вместе, путаясь с навязчивыми видениями снов. По мере того, как память возвращала смысл вчерашних событий, лицо девушки мрачнело.
Вся команда погибла, полковник Насферы назвался отцом, человечество развязало мировую войну, а саму ее со скрытой мутацией выдворили на задворки мира. И на закате она еще встретила робота из таинственного бункера…
Вспомнив последнее, Майя округлила глаза и схватилась за карабин. Она одним движением выпрыгнула из автомобиля и направила оружие на привязанного к столбу робота. Тот, перемотанный цепью, оставался неподвижным там, где она его вчера оставила.
– Доброе утро. Как спалось?
Голос механического создания был бархатистым и приятным на слух. Он вполне мог принадлежать какому-нибудь зрелому красавчику, от которого веет надежностью и домашним уютом. Но этим голосом пользовался робот с ярко выраженными человеческими повадками.
– Неплохо для такой ситуации,– призналась девушка.– Пока не вспомнила о тебе.
– Вчера у нас разговор не сложился. Вы были в шоковом состоянии. Поэтому знакомство отложилось на сегодня.
– Что-то в этом есть… Я плохо помню подробности вечера.
– Я напомню,– с готовностью зашевелился в цепях Каэм.– Вы сказали, что мое появление уже перебор для одного дня. И, несмотря на мои пояснения о том, что Ваше оружие не причинит мне вреда, решили приковать меня к столбу, объяснив, что береженого бог бережет.
– Это я как раз помню,– Майя с интересом рассматривала пленника при дневном свете.– И еще я помню, что ты с той самой базы, где вчера утром твои дружки погубили сотни ребят.
Робот смотрелся очень эстетично. Несмотря на то, что по форме он больше походил на металлический скелет, едва скрывавший элементы микромеханики и электроники, девушка любовалась тем, как все это сочеталось. Люди бы так не стали делать.
– Верно. Я именно оттуда. И я Вам еще вчера говорил, что угрозы для Вас не представляю. Важно, чтобы Вы могли мне доверять.
– Конечно! Я всегда доверяю тем, кто убивает людей, и кому от меня что-то надо, – хмыкнула Майя, усаживаясь на траву напротив робота.
– Для начала Вы можете перестать беспокоиться о своей безопасности в моем присутствии.
Девушка с удивлением отметила, что в голосе создания прозвучали новые интонации. Робот выгнул свой корпус и резко развел руки-манипуляторы. Цепь, сковывавшая его, звонко лопнула и разлетелась, разбрызгивая отдельные звенья:
– Я, действительно, не представляю для Вас угрозы. Я подыграл немного, чтобы сохранить Ваше спокойствие, и Вы могли выспаться. Скажу больше, если бы у меня были другие намерения, я бы не позволил Вам вчера утром улететь. Мне можно доверять.
Робот подошел вплотную к Майе и уселся напротив нее. Девушка не выказывала напряжения ни в движениях, ни в голосе. Она умела быстро оценивать ситуацию и правильно реагировать на неожиданности – это было принципом выживания.
– Демонстрация добрых намерений была убедительной,– согласилась она.– Даже галантной. Но для доверия чего-то не хватает… Может, у меня нет причин для этого?
– Безусловно,– поднял руки к небу Каэм.– Я не тороплю события. В развитии отношений надо двигаться постепенно. Надо доказывать намерения, а не болтать о них.
– Вот именно… не болтать. Так чего же тебе от меня надо, терпеливый ты мой?
– Ничего, что Вас затруднит. Наоборот, я думаю значительно облегчить Вашу жизнь. Хочу предложить себя в попутчики.
Робот замолк, подчеркивая завершенность фразы. Нет, он не замер неподвижно, как это сделал бы механизм, завершив задачу. Каэм продолжал делать бессмысленные для робота, но свойственные человеку действия: он наклонял голову, перебирал металлическими пальцами. А если бы у него была возможность, он бы вздыхал и щурился.
– Попутчики?– удивилась Майя.– А куда мы собрались?
– Не знаю. Я бы просто хотел следовать за Вами. И уверен, что буду полезен в пути.
– Как это мило… Издеваешься?– девушка наигранно улыбнулась.– Чего тебе надо от меня? Что ты мне тут разыгрываешь потерявшегося щенка?
Каэм вздохнул. Это был звук настоящего вздоха, исполненный безукоризненно точно, а главное, к месту:
– Позвольте, я продемонстрирую.
Робот протянул раскрытую ладонь ближе к Майе. Над ее поверхностью появился яркий слепящий шарик, который начал раздуваться, менять форму и цвет. Через несколько секунд световое пятно превратилось в очень качественную трехмерную голограмму насекомого. Голограмма вращалась, красочно демонстрируя во всех ракурсах маленького уродца, который быстро перебирал лапками, удерживая две узкие клешни над пучеглазой треугольной головой. Насекомое имело грозный вид, хотя для его размеров это казалось неуместным.
– Люди называют его Богомолом, но к семейству Mantidae его предки не имеют отношения. Пусть Вас не вводит в заблуждение размер анимации. Это настоящий гигант, который имеет более трех метров в холке и развивает скорость до ста восьмидесяти километров в час. Крайне опасный противник. Всегда атакует с невероятной стремительностью, разрывая жертву на части еще до того, как она успевает его заметить. Не имеет ограничений в среде обитания. По своей натуре эта тварь кочевник – постоянно находится в скитаниях и куда-то торопится. Гермафродит. Производит внутреннюю кладку в брюшной полости до тысячи яиц, но только один раз в жизни. Потомство формируется прямо внутри родительского организма. Кормление для них не предусмотрено, поэтому детеныши пожирают сначала друг друга, а став достаточно взрослыми убивают родителя. Таково таинство рождения Богомола. Умирающий родитель оставляет после себя лишь полдюжины беспринципных наследников.
– Какая поучительная история,– Майя придвинула лицо ближе к роботу и вопросительно на него посмотрела.– А мне она зачем?
Каэм повторил движение девушки и наклонился ей на встречу, придвинув окуляры вплотную к ее глазам:
– Эта история сейчас в четырех километрах от нас и мчится сюда, очертя голову. Богомол способен учуять добычу за тысячу футов. А его хитиновые клешни, несмотря на скромные размеры, легко раскроят корпус внедорожника. Поэтому счет идет на минуты. Но есть у него и свои недостатки. Проще выражаясь, Богомол откровенно тупой. Он почти не имеет естественных врагов в природе, но в половине случаев погибает именно из-за своей глупости. Известны случаи, когда он со всего маху врезался в стену здания, оставив на бетоне только мокрый след. А еще у него очень ранимый слух, правда, в узком диапазоне. Вы слышите?
– Что я должна услышать?
– Вот именно. Вы ничего не слышите. А я сделал несколько ультразвуковых свистков, которые очень раздражают и пугают Богомола. Тем самым я заставил его изменить маршрут и воспринимать нас как угрозу, которую стоит обойти стороной.
Майя повернула голову в сторону дороги, которая скрывалась где-то за деревьями. Оттуда доносился странный шум, словно десятки топоров рубили асфальт. Источник звука быстро проследовал мимо и стал удаляться, пока окончательно не затерялся в неровном дыхании ветра.
– Я так понимаю, это был твой Богомол?
Робот утвердительно кивнул, и этот жест вызвал улыбку у девушки:
– А ты, друг мой, горазд устраивать красочные демонстрации. Цепи, мультик, беззвучный свисток, вкрадчивый голос… Похоже, ты хочешь казаться ценным попутчиком. Наверняка, знаешь все об этом месте и тварях, его населяющих. Настоящая находка в моей ситуации. И все, что тебе от меня надо – компания, просто побыть рядом…
– Ваша ирония мне понятна,– робот заговорил чуть громче, перебив Майю.– Вас раздражает эта ситуация. А больше всего раздражает то, что Вы ее не понимаете и не можете контролировать. Но уверяю, Вы быстро привыкните к моему обществу и научитесь извлекать из этого выгоду. И я отвечу на незаданный вопрос: действительно, выбора нет. Как и у меня. В какой-то степени, мы попутчики поневоле.
Майя щурилась, разглядывая собеседника. Больше всего в жизни она не любила делать то, чего от нее ожидали. Это с детства вызывало волну в ней протеста и желание делать все наоборот, из-за чего отношения со взрослыми, воспитателями и даже сверстниками никак не устраивались. Усмирить внутренний протест помогла армейская дисциплина, которую девушка приняла как игру, набор забавных правил и условностей. У армейской дисциплины была ценная особенность – она была безлика: никто и ничего конкретного от нее не хотел. На самом деле, армия – это лишь хорошо организованная толпа, где личные отношения заменены формальными ритуалами. Достаточно подчиняться приказам. Но при этом можно оставаться самим собой.
Девушка вспомнила годы в приюте. Сверстницы объединялись в группы, по-детски жестоко исследовали иерархию власти и подавление слабого сильным. Так дружба становилась инструментом выживания. Майя дралась с ними за свою индивидуальность, за свободу выбора, за собственное одиночество. Воспитанницы приюта искренне ее ненавидели и норовили осложнить жизнь всеми доступными способами. Но больше сверстниц Майя не терпела воспитателей, которые вели с ней душевные разговоры, гладили по голове и одаривали беспричинной любовью, приторной и лживой. Взрослые были устроены так же как дети, ими двигали те же желания, но свою жажду овладеть ее волей они скрывали в притворстве.
Девушка давно усвоила для себя, что ничего чистого в помыслах людей не бывает. Искренней и бескорыстной может быть только глупость. Поэтому жизнь Майи стала проще, когда она избавилась от романтических иллюзий, навеянных моралью общества, и приняла окружающий мир таким, каким он был всегда. Она умела понимать людей, когда те говорили правду или лгали, когда уговаривали или угрожали. Они всегда добивались одного – послушания. Все устройство человеческих отношений основывалось на единственном принципе, когда одни люди понуждают что-то делать других. Кто-то даже не пытался этого скрывать, действуя открыто и грубо, а кто-то был затейливым и хитрым, но хотели они одного. Не все, возможно, это понимали.
Сейчас перед ней сидел робот, старательно воспроизводивший манеры человеческого поведения, чтобы манипулировать ей. К цели идут сложным путем, если не находят простого. Обретая власть, люди перестают лукавить. Майя была во власти Каэма или того, кто им управлял – ее уже могли убить, пленить, заточить в подвале. Но робот продолжал с ней играть, опутывать условностями. Это означало одно – то, что ему было надо, она могла отдать только добровольно.
– Тогда чего тянуть?– улыбнулась Майя и встала.– Поехали. Дорогу в город Света покажешь.
Она вернулась к автомобилю и небрежно бросила карабин на заднее сиденье. Робот с готовностью последовал за ней:
– У Вас есть вопросы, но они не заданы. Боитесь узнать ответы?
– Нет. Я не тороплюсь отдать тебе то, чего ты хочешь.
– Даже вопросы?– спросил Каэм, усаживаясь на пассажирское сидение рядом с Майей. Он многозначительно постучал металлическим пальцем по своему лбу.– Здесь доступной для Вас информации намного больше, чем сможете найти в городе Света или даже за несколько своих жизней. И все это можно получить прямо сейчас.
– Так не интересно,– девушка вызывающе улыбнулась попутчику.– Есть разница, самому решить задачу или подсмотреть ответ. Кроме того, мы не настолько близки, чтобы я доверила тебе свои вопросы. Тот, кто отвечает, может солгать, а кто задает вопросы… рассказывает о своих желаниях больше, чем хочет.
Каэм молча кивнул и отвернулся к окну. Могло показаться, что он задумался над словами девушки, но это было не так. Он умел думать быстро, а ждать долго.
*****
Ольга устала.
Она вынуждена была снизиться, когда солнце легло на горизонт, уступив небосвод вечерним звездам. С его уходом холод стал быстро опускаться, а земля внизу покрылась тенью. Надо было торопиться с поиском места для ночлега.
Проливной дождь, закрывший для нее небо на несколько дней, успокоился только утром, и Ольга летела целый день без перерыва, воспользовавшись дарованной возможностью. Но теперь она почувствовала, как много сил отнял перелет. Последние часы она спешила, уверенная, что успеет добраться затемно – Ирина ощущалась совсем близко. Не хватило какого-то получаса, чтобы закончить путешествие.
Ольга совершенно замерзла и выбилась из сил. Она едва не сорвалась, выпустив из под контроля силовой поток, который оседлала. Для полета не нужны были собственные усилия – только концентрация. Все небо было пронизано потоками энергии. Какие-то вздымались из недр или ниспадали с небес, а иные стелились вдоль поверхности подобно рекам. Были и совсем тонкие ручейки, которые распадались в паутину линий или, наоборот, связывались жгутами. Большие и малые, быстрые и неспешные, они подхватывали Ольгу, стоило к ним прикоснуться.
Еще днем она нашла мощный поток, который стремительно понес ее на восток. Но ближе к вечеру, он стал забирать вверх, за облака, где дышать было тяжело, и женщине пришлось часто менять попутные течения, хватаясь то за одно, то за другое. Именно метания между потоками энергии были столь утомительными и требовали постоянной сосредоточенности.
Ольга скользнула по нисходящей дуге потока, который ложился на землю у подножья скалы краем извилистой речушки, и плавно замедлилась, пока ноги не коснулись земли. Сделав несколько шагов по инерции, она отмахнулась от неба, чтобы рисунок вездесущих силовых линий отступил за край сознания и дал ей видеть мир обычным взглядом.
Ощущать твердую землю под ногами было приятно. Женщина обошла небольшую площадку и осталась довольна. Это был ровный уступ скалы, который одним краем упирался в отвесную каменную стену, а другим нависал над узкой рекой, чьи воды шумели и пенились быстрым течением несколькими метрами ниже. Ольга приметила выемку у подножья скалы, где можно было обустроить лежак. Сумерки сгущались, и она поторопилась оборвать с камней мягкий мох, чтобы устроить себе постель. Разводить огонь в приметном месте было небезопасно, да и больше чем тепла и горячей пищи она хотела отдаться сну.
Ольга достала из заплечного мешка запасенный в дорогу сыр и черствый хлеб, готовая наскоро расправиться с голодом и закутаться в тонкий термоплед. Она едва присела на ложе из мягкого мха, как нахлынувшее беспокойство заставило ее замереть и навострить уши.
Ольга умела чувствовать близость любого зверя, крупного и ничтожно малого. Но то, что приближалось к ней сейчас, было иным. Окрас ощущений пугал новизной и инородностью, а невиданный враг таит неизвестную угрозу, чем и опасен.
Женщина призвала небо, чтобы видеть пути к отступлению, но усталость не позволила сконцентрироваться, и потоки энергии остались за краем сознания. Она почувствовала леденящее прикосновение паники – полет был невозможен, а на уступе скалы Ольга оказалась в западне.
Их было трое. Она чувствовала, как неспешно незваные гости взбирались на уступ, и различала шорох осыпавшихся в воду камней. Они двигались с трех сторон, отрезая ее от реки. Можно было разбежаться и прыгнуть в реку, пока те не добрались до края, но женщина сомневалась в том, что оказавшись в воде, обретет преимущество.
Ольга сжала в руке короткий нож и приготовилась к схватке.
Они появились одновременно. Над краем уступа сперва показались три девичьих лица, которые заставили содрогнуться – похожие, как близнецы, они несли на себе печать мерзости. Сами лица были красивыми, даже по-своему прекрасными, но выглядели как неуместные маски под всклокоченными копнами волос. И эти волосы развевались не от дуновения ветра, а по своей воле, извиваясь клубками змей. Блеклые, почти бесцветные глаза отражали холодный свет вечерних звезд, разрезанные большими вертикальными зрачками. Тонкие губы широких ртов были поджаты, но в их уголках играла едва заметная улыбка.
Гостьи не поднялись над уступом. Синхронными и неспешными движениями они забросили тонкие плечи на поверхность и поползи, прижимаясь к земле. Не моргающие глаза ни на один миг не потеряли из вида Ольгу, которая застыла в оборонительной позе, прижавшись спиной к скале. Когда вслед за девичьем торсом на уступе вместо бедер оказались длинные бесформенные хвосты, стала понятна причина их змеиных движений. Только торс существ напоминал человеческий – ниже талии это были гигантские змеи.
Твари замерли в нескольких метрах от Ольги и, упершись руками в землю, подтянули свои длинные тела, чтобы свернуть их кольцами. Они по-прежнему не сводили глаз с женщины, которая угрюмо наблюдала за неторопливым пришествием незваных гостей.
Одновременно и резко существа встали, оперев девичий торс на сложенный в кольцо хвост. Они отвели руки за спину, подавшись грудью вперед, и широко раскрыли свои пасти с тонкими и длинными зубками. Вопреки ожиданиям языки не были змеиными и казались короткими обрубками на фоне раззявленных ртов. Теперь их лица выглядели уродливыми и имели отдаленное сходство с человеческими.
Твари угрожающе зашипели на Ольгу, но та лишь поморщилась от зловония, в котором смешались запахи гнилой воды и тухлой рыбы.
– Вы бы, девочки, лучше держали рты закрытыми,– тихо прошептала она.
Твари неожиданно отпрянули и захлопнули пасти. Они замерли каменными изваяниями, и только беспорядочное шевеление тонких щупальцев в их лохматых прическах выдавало волнение. Ольга удивилась тому эффекту, который произвели ее слова, но в следующее мгновение поняла, что стало причиной перемены в существах. Они вслушивались.
Что-то большое и неуклюжее приближалось к ним, производя невероятный шум. Существа не сводили глаз с женщины, но их внимание было сосредоточено не на ней. Цокот и шорох потревоженных камней уже штурмовал подножье уступа, выдавая торопливые движения гостя.
Огромная тень с грохотом выпрыгнула на край площадки и замерла.
Даже если бы на небе не было ни единой звезды, Ольга сумела бы и в кромешной тьме рассмотреть на таком расстоянии любое существо. Но сейчас уступ был залит мягким лунным светом, который каждую тень окрашивал мистическими оттенками. Женщина изогнула брови от удивления.
Верхом на гигантском лосе укутанная угловатым пончо с рваными краями восседала Ирина. Ее ухоженная стрижка, озорной взгляд и широкая улыбка в дополнение к одуревшему на вид животному под ней делали это появление не только странным, но и комичным.
Ирина легко спешилась, опираясь на длинный посох, и грозно махнула им в сторону змееподобных тварей, которые по-прежнему не сводили глаз с Ольги:
– Вы чего удумали, русалки болотные?– возмущенно вскрикнула она.– А ну пошли прочь, малолетние стервы, пока я из вас ремней не нарезала!
Существа разом присели на змеиных хвостах и беззвучно взмыли в воздух. Их длинные тела вытянулись в прыжке, сверкнув в лунном свете, и по дуге устремились за край уступа. Тихий всплеск потревоженной воды заставил вздрогнуть гигантского лося, который сорвался с места и, разбрасывая копытами гальку, сиганул куда-то в ночь. Он быстро уносил с собой последние свидетельства недавнего противостояния, цокая копытами и ломая сухие ветки, пока окончательно не вернул ночи ее первозданную тишину.
– Ну, скажи, что я умею эффектно появляться,– Ирина порывисто обняла Ольгу и крепко ее сжала, проявив неожиданную силу.– Как же я рада тебя видеть!
– Что это было?– выдохнула женщина, освободившись из ее объятий.
– Не бери в голову,– отмахнулась Ирина, сбрасывая с себя пончо, под которым скрывались облегающие кожаные одежды с затейливой выкройкой и увесистый рюкзак за плечами.– Это порождения Тересы, твои внучатые племяшки, если быть точной. Она всегда была горазда производить на свет разных уродцев. Что интересно, мужиков к себе не подпускает, но всегда беременна. Превратилась в какой-то инкубатор. Все экспериментирует… С этими ты бы справилась без проблем, но кровь у них ядовитая – потом бы месяц прыщи изводила.
Она развязала рюкзак и стала выкладывать содержимое, разбрасывая вокруг:
– Я тебя еще вчера почувствовала. Наготовила всякого к встрече, все ждала, пока не стемнело. Это хорошо, что догадалась тебе навстречу выдвинуться…
– Твой лось сбежал,– Ольга устало опустилась на ложе из мха, почувствовав, как с уходом адреналина из крови, тают ее силы.
– Лось?!– резко выпрямилась Ирина и удивленно посмотрела на женщину.– Я была уверена, что это олень! Уже темно было, когда я его призвала. Что под руку попало, то и ухватила. Как чувствовала, что ты вляпаешься… То-то я смотрю, какой-то он сутулый… Всю задницу себе стерла, пока доскакали – постоянно сползала с этой заразы.
Она, наконец, разложила свертки у ног Ольги и призывно развела руки:
– Кушать подано!
– Ирочка, давай не сейчас,– вздохнула та.– Я так устала, что с ног валюсь. Ничего не хочу. Дай мне просто заснуть.
– М-да,– разочарованно поморщилась Ирина.– Вот так стараешься, выкладываешься, а все зря. Я, конечно, подозревала, что встреча пойдет не как задумано, но не думала, что поведешь себя, как все мужики: отвернулась и спать.
– Не дуйся, Ирочка,– улыбнулась Ольга.– Наболтаемся еще. Я, и вправду, без сил. Языком еле ворочаю. Давай завтра. Все завтра.
– Ладно,– Ирина уперла руки в бока, провожая взглядом уходящую в мир сновидений подругу.– Я пока хоть костер какой разведу, а то околеем под утро.
Последние слова Ольга уже не слышала. Ощущение завершенности и безопасности, подкрепленное усталостью, накрыло ее глубоким сном. И не было в ее жизни более уютной и долгожданной постели, чем этот наскальный мох, уложенный в каменной выемке.
– Хватит валяться. Счастье свое проспишь.
Ольга раскрыла глаза и растерянно посмотрела на Ирину, которая с излишним усердием трясла ее за плечо. Понимание того, что наступило утро и уже успело смениться днем, пришло не сразу – казалось, она только секунду назад сомкнула глаза. Не было снов, не было ощущения прошедшей ночи. Это было возмутительно и обидно.
– Кто-то украл мои сны,– хрипло пожаловалась она.
– Бывает,– согласилась Ирина.– Придут новые. Этого добра не убудет.
Она была энергичной и суетливой в сборах, наспех складывая свой рюкзак и притаптывая уголья потухшего костра. Ольга потянулась и привстала с каменного ложа, ощущая под колючим мхом острые камни. Было удивительно, как она не набила синяки по всему телу на такой постели.
Ирина не изменилась за пятнадцать лет ни внешне, ни характером. Бойкая, активная, красивая, молодая. Их возраст замер в тот день, когда они приняли непрошенные дары загадочного существа в обмен на рождение ему таких же необычных как он детей. С тех пор их жизни и судьбы изменились радикально. Настолько, что даже катаклизмы и закат человечества прошли как-то мимо, едва коснувшись. Из-за этого порой возникало беспокойство, ощущение нереальности происходящего. Когда-то они с Ириной провели много бабьих разговор об этом и об отце своих детей, которого, как выяснилось, никто, из носивших от него, толком не знал. А такие тайны более всего возбуждают интерес женщины.
– Чего сопишь?– перехватила на себе рассматривающий взгляд Ирина.– Вставай. Я тебя не унесу. Выглядишь растолстевшей. До моего дома отсюда часа два пешком, или четверть часа на оленях… ну, или на лосях.
Ольга встала, с удовольствием отметив присутствие силы в руках и ногах, и прогнулась до хруста в суставах, чтобы стряхнуть леность послесония.
– Хрустящая,– едко прокомментировала Ирина.– Думаю, стоит пройтись пешком, чтобы размять твои старческие кости.
В дневном свете уступ скалы выглядел иначе, и совсем не вязался с событиями ночи, в реальности которых уже можно было усомниться. Вид со скалы на узкую реку и обступивший ее лес открывался великолепный. Кучерявые зеленью листвы деревья, сочная трава, устилавшая заболоченные берега и безобразие настоящих лесных звуков, в которых жужжали насекомые, трелили птицы и кряхтели под давлением ветра стволы старых дубов. Безоблачное небо жгло глаза чистой синевой, а высокое солнце просто расплескалось светом по зениту.
– А здесь красиво,– призналась Ольга.
– Конечно. Это же тебе не Заброшенные земли, из которых ты в кои-то веки выбралась,– фыркнула подруга.– Здесь тоже чума прошлась, и всякой мерзости народилось. Но ее здесь еще поискать надо. А вот у Вас, говорят, уже все другое, как другая планета. Или врут?
– Не врут. Боюсь, и здесь эта тишина ненадолго.
– Сплюнь. Я здесь живу. Столько сил положено, чтобы эту чистоту отстоять. Хоть в чем-то от Белого Братства толк есть.
– Белое Братство?
– У-у-у-у,– скривилась Ирина.– Да ты совсем потерялась, провинциалка. Ты что же, и вправду, не выбиралась из Заброшенных земель?
– Неа.
– Тогда пакуйся и выдвигаемся – разговор будет долгим.
Однако в пути разговор не складывался. Подруги отвлекались на мелочи и живность, которая летала, бегала и ползала по старому лесу, словно сошедшему с древней открытки. Ольга с нескрываемым восторгом реагировала на каждого кузнечика, лягушку или полевые цветы, рассказывая о том, какие уродливые формы эти безобидные и знакомые с детства существа приняли в ее мире. А Ирина всякий раз на эти рассказы округляла глаза и возмущенно причитала.
– Ничего себе!– воскликнула Ольга, когда тропинка вывела их к жилищу Ирины.
Это был традиционный хутор с низкой бревенчатой избушкой, крытой соломой, печной трубой над ней, и крохотными кривенькими окошками в обрамлении перекошенных ставней. Щербатый забор, утонувший в диких цветах, обступал ухоженный дворик, за которым виднелись хозяйственные постройки, банька и распаханный огород. Картину завершал угрюмый пес на цепи, который ворчливо зарычал навстречу. Так когда-то выглядела идиллия загородной жизни.
– Как в сказке?– расплылась в улыбке Ирина.
– Ага. Домик Бабы Яги.
– По местным меркам, я дикий отшельник. Перебралась сюда подальше от семейки. Там царствует Тереса, а мы с ней на характер не схожие. Но до них отсюда рукой подать. Я так понимаю, ты не ко мне погостить заявилась. К ним торопишься?
Ольга помрачнела взглядом:
– Есть срочный разговор к Тересе. Но это завтра.
– Тогда начнем с бани. Уж больно охота по тебе веничком пройтись за все накопившееся.
*****
Сазон так и не пришел в себя. Его разум расстроился окончательно, а мысли разбрелись между явью и бредом. Большую часть времени он откровенно отсутствовал, представляя собой пустую телесную оболочку с безучастным взглядом. Только иногда начинал с кем-то громко и возбужденно разговаривать, но речь была настолько несвязной, что разобрать удавалось лишь отдельные слова.
Аля впервые столкнулась с настоящим безумцем, и он был ей интересен.
Люди представлялись жестокими и хищными существами, но как всякое зло они были притягательными. В них сочетались противоречия, которые делали их бесконечно сложными для познания. Девушка умела читать любого зверя: изучив повадки одного, могла предсказывать поведение его сородичей, но не у людей. Они были непохожими, непредсказуемыми и каждый следующий шаг старались сделать вопреки здравому смыслу. Аля не понимала этого и смотрела на безумного Сазона в надежде приоткрыть тайну, которую люди скрывали.
Неожиданно Сазон замер, и в его глазах загорелось сознание. Он вытянул руку в сторону коптящего столба дыма над лесом и почти закричал:
– Железный город!
Вал одернул лошадь и остановил подводу. Обернувшись на крик, он задумчиво посмотрел на Сазона:
– Мы совсем рядом. Стоит ли нам идти к людям с ним?
Аля содрогнулась, представив, что хотел предложить брат, задавая этот вопрос.
– Конечно! Они ему помогут,– поторопилась ответить она.– И нам это на пользу. Они, наверняка, его знают.
Вал молча взял лошадь под узды и продолжил путь.
Аля переживала худшие дни в своей жизни. Совсем иначе она представляла возвращение в мир из ледяной пустыни. Теперь она чувствовала, что теряет брата, и не понимала, почему все так изменилось. Отравил Антоник Вала своей кровью, сделала ли она что-то неправильно, или это мир, из которого они когда-то бежали, возвращается в них, но она готова была отказаться от этой затеи и вернуться назад, к холодному морю. Туда, где долгие годы рядом с ней был только брат, где все дни были похожи друг на друга. Почему то сейчас эти унылые годы показались ей счастливыми, наполненными уютом. Но она не решилась бы даже заикнуться о своих мыслях, тем более теперь, когда Вал стал отдаляться от нее.
Он так и не открыл ей возможность чувствовать его – закрылся, отвернулся. Зато Аля почувствовала приближение других членов семьи. Они были совсем близко. Вал тоже должен был видеть их – его чутье было намного сильнее, но он и словом не обмолвился об этом, словно не доверял больше, или просто не замечал ее.
Теперь они стояли на пороге Железного города, а на расстоянии вытянутой руки от них была их сестра, Кулина. Она отличалась от других братьев и сестер. Подобно ей самой, Кулина не была человеческим ребенком – она вылупилась из яйца ворона. В семье ее считали безумной, и это сделало ее таким же изгоем. Когда-то это сблизило Алю с Кулиной, и в раннем детстве они были неразлучны. У них не было дружбы или близкого общения – просто держались вместе, жались друг другу, укрывались от забияк. Их странная связь была молчаливой, беззвучной, наполненной одиночеством. А потом у Али появился Вал, настоящий человеческий детеныш, младший в семье. И безумная Кулина просто исчезла из ее жизни, так ничего толком и не оставив в воспоминаниях.
Тягостное предчувствие давило Алю, обещало приближение неизбежного и непоправимого.
– Куда путь держим?– окликнул их стражник в грубых кожаных доспехах.
Он вышел навстречу с тяжелой старой винтовкой наперевес. За его спиной ютился крохотный поселок, состоящий из осунувшихся серых зданий. Неприятные запахи гари и копоти наполняли воздух, да эхо доносило от построек гулкие металлические удары и редкую перебранку.
– Ищем дорогу на юг,– Вал замедлил шаг, но останавливаться не стал.
– А сами кто такие?– не унимался стражник, стараясь преградить дорогу подводе.
– Путники,– угрюмо ответил Вал, продолжая движение.
– Мы из промыслового поселка,– вмешалась Аля.– Сазон занемог. Может, лекаря сыщем.
Стражник шагнул в сторону:
– А чего с ним? Его я помню.
– Испугался сильно. Головой заболел.
– У склада шептуху спросите,– участливо покачал головой стражник.– Старуха с придурью, но этот случай по ее части. Может, и осилит. А с промысловиками что? Не слыхать давно их.
– Уже и не услышишь. Сгинули все,– бросил Вал.
– Вона как… Город и раньше захеревший был, а теперь его железнодорожники совсем оставят,– вздохнул стражник и резко повернулся в сторону поселка, где внезапно воцарилась тишина.– А там что?
Аля повернула голову в направлении его взгляда и замерла, увидев то, что переполошило людей железного города. Вал уже оставил лошадь и, обнажив самурайский меч, двигался к поселку. Стражник неуклюже поспешил за ним.
В небе, описывая широкие круги, снижалось крылатое существо. Оно было белоснежным, и на фоне серого небосвода его силуэт напоминал ангела.
– Ангел… Ангел летит,– услышала Аля, приблизившись к толпе горожан, которые высыпали на грязную площадь, и теперь глазели вверх, побросав свои дела.
Никто в толпе не обращал внимания на двух путников, вошедших в город. Но только эти двое понимали, что происходит.
Описав последний круг Кулина камнем спикировала, сложив крылья, и только перед самой землей ударила ими о воздух, чтобы остановить падение. Она жестко приняла ногами пыльную землю в нескольких шагах от Вала и под шорох изумленной толпы широко расправила ангельские крылья с невероятно красивым оперением.
Кулина изменилась с момента их последней встречи. Теперь она была не меньше двух метров в росте и имела завидную стать. Она, действительно, была похожа на изображения ангелов: тонкая кость, плоская грудь, мощные крылья за спиной, вызывающая бледность кожи и белое одеяние на стройном теле. Она идеально воплотилась в этот крылатый образ. А массивное копье в руке и абсолютно черные глаза ворона, без зрачков и радужной оболочки, подчеркивали это.
– Я знала, что найду тебя рядом с ней,– обратилась она к Валу, игнорируя две сотни людей, которые толпились вокруг, восторженно рассматривая спустившуюся с неба невидаль.
Ее голос был настолько густым и низким, что мог показаться мужским.
– А ты так и бегаешь за ним,– Кулина перевела взгляд своих жутких глаз на девушку.– Так и не нашла свою гордость. Щенячья преданность поглотила волю.
Аля не знала, что ответить. Не знала, какими словами остановить то, что происходило на ее глазах. Внутри нарастало чувство, в котором смешались гнев и отчаяние.
– Назовись,– не к месту подал голос охранник и, направив старую винтовку на Кулину, встал между ней и Валом.
Он хотел сказать что-то еще, но ангел молниеносно взмахнул широким крылом, и отрубленная голова охранника упала на землю. Кулина лишь встряхнула крылом, сбрасывая с белых перьев капли крови. Толпа зачарованно вздохнула и затаилась – запах страха повис в воздухе, но ни один горожанин не сделал и шага в сторону, не попытался спрятаться или бежать. Люди глазели, и их желание смотреть было сильнее страха.
– Ты слепа,– продолжила Кулина.– В том твое счастье и погибель. А я вижу его тьму. Я знаю, что он такое. Он не лучше остальных.
Вал стоял неподвижно на полусогнутых ногах, держа катану двумя руками. Острие меча, как и его взгляд, было опущено к земле, терпеливо выжидая начало схватки.
– Ты отнял ее у меня,– громогласно заявила Кулина.
– Тебе не надо этого делать,– выдохнула Аля.
Ангел резко выбросил вперед копье, но Вал легко парировал атаку, звонким ударом металла возвестив начало схватки. Они двигались настолько быстро, что глаз едва успевал уследить. Сделав несколько острых выпадов, Кулина ударила крыльями воздух, подняв облако пыли, и отступала назад. Но уже в следующее мгновение она взмыла в воздух и обрушила на брата череду разящих ударов. Взбитое могучими крыльями облако пыли поглотило Вала, но он сразу вынырнул из него и завис в десятке метров над землей.
Толпа восторженно загудела, и у Али перехватило дыхание от нахлынувшего гнева. Перед людьми разыгрывалась трагедия, ее трагедия, а они находили в том забаву.
Вал кружил вокруг Кулины, пользуясь тем, что опирался на силу неба, а не ветер. Он умело использовал это преимущество, и несколько его ударов достигли цели. Но небо было родной стихией Кулины, она была искуснее в воздушном бою и чувствовала себя уверенно. К тому же она была заметно быстрее и агрессивнее.
Воздушный танец увлекал их все выше. И Аля угадала замысел брата.
Ее разрывали противоречия. Она желала победу Валу, но не хотела гибели сестры. И осознание того, что этот бой при любом исходе закончится непоправимой бедой, не могло удержаться в ее сознании, рвалось наружу.
Кто-то из наблюдавшей толпы, видимо, заскучал от затянувшегося сражения, которое удалилось под самые облака, и выстрелил в воздух. Метил ли он в кого-то, или просто пальнул в чистое небо, Аля не знала, но этого было достаточно, чтобы отпустить себя.
Она рывком сбросила тесную куртку и огласила окрестности протяжным воем, отдав ему все дыхание и боль, которая жгла изнутри. Люди больше не смотрели вверх – на их глазах всего в нескольких шагах миловидная хрупкая девушка, разрывая на себе одежды, обращалась в звероподобное чудовище.
– Оборотень!– заголосила толпа.
Аля услышала в этих криках возмущение, ненависть и брезгливость, которых не понимала. Более половины горожан были отмечены уродствами мутации, и иные походили на монстров больше, чем она в зверином облике. Но она больше не думала об этом, выпустив зверя не только наружу, но и в свое сознание. Голубые глаза горели безумием, а раскрытая пасть дрожала от возбуждения.
Вот теперь люди побежали. Кто-то искал укрытие, кто-то летел напролом в угаре паники, но нашлись и те, кто решил потягаться с оборотнем. Полетели камни, и загрохотали выстрелы. Многие попали в цель, но Аля почувствовала только единственную пулю, которая обожгла ей лицо и вырвала щеку, залив сразу глаза и пасть кровью. Она почувствовала ее вкус, вкус собственной крови, и все в этом мире, пусть и ненадолго, встало для нее на свои места, стало простым и понятным.
Никто больше не обращал внимания на воздушный бой.
Вал добился того, чего хотел. Он увлек Кулину достаточно высоко и измотал ее постоянными разворотами и переменчивым ветром. Чтобы летать, птицам, особенно большим, достаточно держать ветер под крылом. Так устроен их полет – они не бьют непрерывно о воздух крыльями и не тратят напрасно силы. Кулина не была обычной птицей, и даже сейчас, она бы и лошадь с легкостью удержала в полете. Однако усталость дала о себе знать. Ее движения стали лишь слегка сдержаннее, а атаки не такими молниеносными как раньше. Валу этого было достаточно. С начала схватки он не показывал всего, на что способен, продемонстрировав противнику «слабость», чтобы она почувствовала безопасную дистанцию и доверилась ей. Ему нужен был только один точный удар, и он его сделал.
Лишившись крыла, Кулина лишь изумленно вскрикнула и даже не попыталась сопротивляться, приняв неизбежное. Она камнем полетела к земле, закрыв глаза и прижав к груди оставшееся крыло. В других обстоятельствах она бы выжила, а утраченная конечность со временем отросла. Но сейчас следом устремился Вал, чтобы завершить начатое.
Они встретили землю почти одновременно, глухими ударами подняв облака пыли. Кулина не стала тревожить свои раны и переломанные кости бессмысленной борьбой и сохранила смиренную неподвижность. Только частое дыхание и дрожащие веки выдавали в ней жизнь. Она не шевельнулась и не издала ни единого звука, когда Вал разорвал ей горло и призвал кровь отца.
Аля с ужасом наблюдала за этой сценой в нескольких шагах от брата, переполненная скорбью. Она не мгла избавиться от липкого ощущения, что уже видела это однажды в своих снах и видениях. Она была уверена в том, что произойдет дальше.
Вал выпрямился над телом поверженной сестры и с хриплым выдохом вернул себе привычный облик, убрав с лица все проявления нечеловеческой природы. Он поднял взгляд к небу и на мгновение замер – Кулина всегда казалось ему безумной, обуреваемой бесконтрольными эмоциями. Теперь он знал, насколько это было правдой, чувствовал, как ее кровь жгла его изнутри, вскипала страстями.
Но большее ощущение дало небо, которое раскрылось перед ним до самой глубины. Если раньше он видел только узоры силовых потоков, которые пронизывали стихию, то сейчас он видел, понимал и чувствовал все.
…Как рождается ветер, как водяная пыль взбивается в пену облаков, как солнечный свет насыщает воздух теплом и движением, как завихряется воздушная масса, как черпает силу из потоков энергии от самой земли… Это была его стихия, могучая, покорная.
Вал набрал полные легкие воздуха и закричал, отдав голос небу, и оно кротко ответило эхом. Он кричал от боли, которая ломала его кости, разрывала мышцы и кожу на спине. Сбросив стянувшую плечи куртку, он освободил свои прекрасные черные крылья. Они еще набирали размер и форму, напитывались его кровью и силой, а Вал уже хотел ударить ими о воздух, опереться на ветер и оттолкнуть ногами землю. Раньше он мог летать, только удерживая силовые потоки, а теперь еще мог стоять на крыле. Ему не терпелось оказаться в родной стихии и опробовать полет, в котором можно объединить энергию силовых потоков и силу ветров. Он хотел испытать свою власть над небом.
Вал опустил взгляд на Алю, голубые глаза которой заполнили слезы, заставляя их сверкать. Девушка уже приняла привычный для себя образ, близкий к человеческому, но хранящий звериные черты. Она была перепачкана кровью и грязью, а городская площадь, покрытая растерзанными телами, хранила следы ужасной бойни, которая разыгралась на земле, пока шел воздушный бой. Но он видел только ее глаза и смотрел в них задумчиво и бесстрастно.
– Дальше я пойду один,– наконец произнес он самые страшные для Али слова.
– Что я сделала не так?– прохрипела девушка, пригнув голову, но не отвела взгляда.
– Не в том дело,– голос Вала был спокойным и бесцветным, что ранило ее еще больнее.– Мне нет смысла скрывать себя пока ты рядом. Они все чувствуют тебя и знают, где я.
– Ты можешь меня научить,– возразила Аля.– А лучше вернуться назад, к морю...
Вернуться. Теперь только в этом и был смысл. Возвращение к холодному морю решало все проблемы, возвращало в ее жизни все на свои места. Он должен поверить ей и понять. Она больше никогда не побеспокоит его глупыми просьбами. У Али защемило в груди, когда она осознала, что сама разрушила их мир, позвала брата в это бессмысленное путешествие.
– Мы должны вернуться,– взмолилась она.– Ты же видишь, что мы напрасно ушли. Нам там было хорошо… Этот мир грязный, он гниет. Здесь ничего нет для нас. Пусть это все остается людям… они это сделали. Они причина всего. Это их расплата…
– Не говори глупости,– Вал поднял глаза к небу, которое его звало.– Мы вернулись в свет вовремя. Придется завершить то, что начато.
– Что завершить?– почти закричала девушка, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на брата. Если бы у нее были силы его остановить и вернуть в ледяную пустыню против его воли, она бы сделала это, не колеблясь.– Зачем тебе все это? Куда ты идешь?
Только сейчас она поняла, что отправляясь в путь, горела желанием уйти в большой мир, увидеть людей. Она была так увлечена перспективой путешествия, что даже не задумалась, куда и зачем они направлялись. Это было решение брата, его замыслы, а она жила только ими. У нее всегда было большее – Вал рядом. Остальное не имело значения.
– Как ты можешь меня оставить?– удивилась она.
Он не понимал, что Аля не могла существовать без него, не умела жить сама по себе. Остаться одной было для хуже смерти – это была абсолютная пустота.
– Я вернусь за тобой, когда все закончится,– ответил брат, не отводя взгляда от неба.– Найду, где бы ты ни обосновалась.
Он расправил огромные черные крылья, пробуя кончиками перьев дыхание ветра, и они легонько затрепетали.
– Забери мою кровь,– девушка задыхалась от отчаяния, понимая, что это последние его слова, и что через мгновения она останется совершенно одна, наедине с пустотой, которая будет вокруг нее и в ней самой.– Она тебе нужна. Она сделает тебя сильнее, а я буду рядом…
Вал легко оттолкнулся от земли, поймав порыв ветра, и встал на крыло. Он, наконец, коснулся неба и отдался его объятиям. Этот полет был удивительным, наполненным неожиданными ощущениями, которые уводили вверх. Набирая высоту, он не кружил над железным городом, не искал потоков воздуха и энергии – он взял все сразу, подчинив себе небо.
Аля застыла каменным изваянием, не в силах отвести взгляд от удаляющегося силуэта. Ее глаза сохли, но она не смела моргнуть, чтобы не упустить момент, когда брат обернется. Она не надеялась на то, что он передумает и вернется, она не верила в то, что ее жизнь когда-нибудь станет прежней. Для нее самым важным сейчас было увидеть, как он обернется к ней.
Она не дождалась – Вал исчез в небе, так и не повернув головы.
*****
Глеб распахнул окно и подставил лицо горячему свету Солнца. Пасмурная весна редко дарила теплые дни, а он любил тепло. Он любил комфорт, уют, роскошь и многие прелести жизни, которые мог себе позволить. А позволить себе он мог практически все.
Город Света лежал у его ног, и только из окон его дворца можно было по-настоящему оценить величие и красоту этого творения – город создавался и строился под пристальным взглядом из его окна. Расположенный террасами на южном склоне горы, которая нависала над долиной, город казался гигантской пирамидой, увенчанной прекрасным белым дворцом – единственным строением городе, лишенным тени и со всех сторон открытым Солнцу. Весь склон Белой горы был покрыт дворцами, чье великолепие росло от подножья к вершине. Это был верхний город, выбеленный мелом, ухоженный парками, бассейнами и фонтанами, вызывающе красивый и роскошный приют знати и городской элиты. Построиться на горе можно было только с личного разрешения Глеба, а он отбирал соседей по величию с большой щепетильностью.
У подножья Белой горы начинался нижний город – настоящий город Света, который принес ему славу и процветание, хорошо известный и доступный любому гостю или страннику. Его проспекты лучами расходились от террас горы в долину, чтобы дальше, за городской стеной лечь мощеными дорогами и разойтись по далеким землям. Улицы города опоясывали склон горы изогнутыми дугами, расчертив живописные городские кварталы, а последней дугой стояла городская стена – граница между самым сказочным местом на земле и остальным миром.
Город Света не был похож на другие города. Он создавался не для горожан и не для жизни, а ради величия, чтобы восхищать, удивлять и поражать. Его кварталы были заполнены рынками, аренами, цирками, банями, гостиными и увеселительными домами – здесь можно было купить и продать все, что угодно, отведать любые деликатесы, найти развлечение на любой вкус. И в нем жили только те, кто умел это все делать лучше других – торговать, развлекать, услаждать, превращая город в аттракцион ощущений.
А за городскими стенами вдоль дорог, насколько хватало глаз, селились мастеровые и ремесленники, труженики и сановники, стражники и строители – весь тот люд, на котором стоял город Света. И дороги эти были забиты пришлыми людьми и торговыми караванами – в город Света, где жила настоящая мечта, стремился попасть каждый, но немногие были способны остаться в нем, или хотя бы поселиться рядом.
Дворецкий тихо прокашлялся, деликатно привлекая к себе внимание.
– Время приема,– догадался Глеб. Он не открыл глаз и не отвернулся от окна, продолжая нежиться в лучах Солнца.– Сегодня прима не будет. Отмени всех.
Тишина и отсутствие удаляющихся шагов стали сдержанным возражением слуги.
– Что ты хочешь сказать?– нахмурился Глеб.
– Две встречи я бы рекомендовал рассмотреть,– осторожно подбирал слова дворецкий, зная вспыльчивый характер хозяина, не терпевшего возражений.– Послы Белого Братства прибыли утром. А из южных провинций вернулся генерал Войнич в сопровождении Галины.
– Ты прав, старина. Зови Войнича и матушку. Затем послов Братства. Остальных отпусти.
– Я могу поинтересоваться о Ваших планах на день?
Хозяин дворца на мгновение задумался и потерялся взглядом в городском пейзаже:
– Можешь. Я жду незваных гостей. Их будет трое. Скорее всего, они станут задирать стражу и провоцировать драку. Постарайся, чтобы никто не пострадал, и проводи их сразу ко мне.
– Я могу усилить стражу,– предположил дворецкий.
– Не стоит,– поморщился Глеб.– Судьбу стража не остановит.
Дворецкий удалился тихо, и почти сразу в приемную залу вошли двое. Генерал встал у порога, демонстрируя выправку, а молодая женщина с рыжей копной волос, уложенных в сложную согласно моде и слегка нелепую фантасмагорию, бесцеремонно подошла к хозяину дворца и, заглянув ему в глаза, быстро зашептала:
– Они в городе. Что ты творишь? Хочешь повторить судьбу Бартелайи? Ты хоть что-нибудь предпринял, чтобы остановить их?
– Ма-ам,– протяжно застонал Глеб. Несмотря на то, что внешне они выглядели сверстниками, Галина была его матерью.– Оставь. Я встречусь с ними. Один. А сейчас я послушаю Войнича.
– Это не шутки,– возмутилась Галина.– Если мы выступим все вместе…
– То все вместе совершим ошибку! Хватит… Генерал!
Глеб был раздражен, и генерал Войнич поторопился приблизиться, чтобы не усугублять ситуацию, тем более что ему предстояло сообщить плохие новости.
– Что с Вашим рейдом?– хозяин дворца указал гостям на диваны напротив своего кресла.
– Слухи подтвердились,– генерал присел на краешек дивана, держа осанку, словно палку проглотил.– Это те самые красные муравьи. Причем не одна-две колонии, а целые полчища. Мы сделали вылазку… И потеряли дюжину бойцов, наткнувшись всего на пятерых рабочих муравьев. Они размером с собаку, очень быстрые и… смышленые.
– Смышленые?
– Именно. Они не просто атаковали. Это были тактически грамотные действия.
Глеб откинулся в кресле и закрыл глаза, но вздувшиеся желваки на его челюстях выдавали напряжение, которое нарастало в нем:
– И как Вы оцениваете ситуацию?
– Как критическую... Два дня назад, они были всего в пятидесяти километрах от южных ферм. Возможно, уже сегодня они их разоряют. Я оставил своих бойцов там для укрепления пограничного гарнизона, но… не уверен, что мы сможем остановить муравьев, даже если отправим на южные рубежи всех, кто умеет держать оружие.
Хозяин дворца поднял брови и внимательно посмотрел на Войнича, которого знал долгие годы как рассудительного и бесстрашного вояку. Теперь он впервые видел на его лице бледность и растерянность.
– Вы что-то хотите предложить, генерал?
– Я видел их. Тысячи тварей. Они текли как река. Ничто не может противостоять им. Я думаю, нам стоит немедленно начать возведение оборонительных сооружений вдоль берега Гремучей реки. Широкое русло, высокий берег и быстрое течение дадут нам…
– Гремучая река?– побагровел от ярости Глеб.– Я отсюда вижу ее берег! Она лежит на краю долины, прямо за городом!
– Это единственная серьезная естественная преграда на их пути, которую мы можем использовать для защиты.
Хозяин дворца не дал договорить военному. Он вскочил со своего кресла и быстрым шагом подошел к стене, на которой драгоценными камнями была выложена карта города Света и его провинций.
– Город стоит на провинциях,– громко заявил Глеб, обращаясь не то к гостям, а не то к самому себе.– Рудники и каменоломни горного севера дают нам строительный камень, уголь, железо и медь. Восточные леса и карьеры дают древесину, мел, глину, пушнину и промыслы охоты. Западные низины и их реки бедны рыбой, но открывают торговые пути на запад и к морю. А южные провинции кормят всех нас – это скот, хлеб, фрукты, виноградники, сахар… Восемьдесят процентов того, что съедает город Света, дает юг. И Вы хотите отрезать его от города из-за нашествия каких-то муравьев!
Войнич промолчал, но бледность его лица покрылась серыми пятнами. Хозяин дворца понимал, что генерал не стал бы лукавить и сгущать краски. Но он не обращал больше внимания на военного:
– Как случилось, матушка, что я доверил тебе присматривать за южными рубежами, и узнал об этой напасти только, когда слухи расползлись уже по всему городу? И не ты принесла мне эту весть? Чем мои братья и тетки занимаются в провинциях?! Как Вы все это проспали?
– Караваны торговцев перестали приходить с юга только месяц назад. Тогда и появились слухи о нашествии муравьев,– тихо оправдывалась Галина.– Мы посылали разведчиков. Вернулись не все. Мы узнали только о разоренных поселениях за нашими рубежами, но пока муравьи не вышли к границе, мы толком ничего не могли понять. Они не просто кочевники. Слишком быстро идут. Это какая-то массовая миграция. Чума породила этих тварей. Такого никогда не было…
– Хватит причитать!– грубо оборвал ее Глеб.– Мы не потеряем южные провинции! Забудьте о Гремучей реке. Что, по-вашему, создало город Света? Белые дворцы и публичные дома в красивых парках? Почему торговцы тащат барахло на наши рынки за тысячи километров? Почему путники и скитальцы готовы жить в канавах у городских стен, только бы остаться здесь? У нас есть только одно, ради чего они приходят сюда, и благодаря чему мы можем процветать!
Он сделал паузу:
– Город Света – это островок стабильности, надежности и безопасности в мире, который перевернулся вверх дном. Мы сделали это место легендой. Мы не случайно наряжаем нашу стражу в яркие одежды, как карнавальных скоморохов, и расшиваем их мундиры золотом. Здесь не воруют на рынках, не грабят на улицах. Город Света – это осколок прежней цивилизации, но лишенный ее недостатков. Это утопия. Мечта… Только за этим сюда стремятся попасть. И только так этот город может процветать. Здесь не может быть никаких красных муравьев! И даже мыслей о них не должно быть в головах тех, кто живет в стенах города или за ними!
Воцарившуюся тишину, Войнич воспринял как приказ и поторопился встать:
– Я прикажу вешать всех, кто будет распускать слухи…– начал он, но осекся, увидев, как хозяин дворца от его слов скривился, словно от зубной боли.
– Болван,– процедил сквозь зубы Глеб.– Это стало бы лучшим доказательством правдивости слухов, чем твоя баррикада на берегу Гремучей. Сегодня же задействуешь всех шпионов и информаторов, чтобы наводнить город новыми байками. Пусть они рассказывают о драконах на западе, о гномах на севере, пусть придумают любые небылицы о пришествии инопланетян, фонтане молодости, просыпающемся вулкане… Любой бред, который придет в ваши головы. Утопите слухи о красных муравьях в океане лжи. И чем больше будет новых историй, тем меньше останется веры в каждую из них.
– Это гениальная идея,– генерал восхищенно посмотрел на хозяина дворца.
– Конечно! Но не спешите мной восхищаться – она стара как мир. А вы оба убирайтесь сегодня же назад, к южным рубежам. Чтобы к заходу солнца вы были там. Делайте что хотите, зубами их грызите, но дайте мне две недели на юге без муравьев. Я найду решение. И не вздумайте прихватить с собой хотя бы одного солдата в южные гарнизоны. Все должно остаться незыблемым и на своих местах. Никаких маневров.
Он махнул рукой, давая понять, что аудиенция закончена, и подошел к окну, чтобы подставить лицо Солнцу. Генерал мгновенно покинул залу, а Галина еще на какое-то время задержалась, пытаясь своим присутствием вызвать сына на разговор, но тот так и не повернулся к ней, разглядывая свой город. Дворецкий без единого слова и жеста, деликатно и убедительно поторопил женщину уйти.
– Наконец-то я снова счастлив видеть владыку города Света,– услышал Глеб за спиной знакомый ироничный голос.– Орден Белого Братства направил меня выразить глубочайшее…
– Осип?– хозяин дворца повернулся к гостям.
Братья ордена всегда держались парами. Один был служкой в белой рясе, а вторым был рыцарь, закованный в черную броню. Насколько Глеб знал, в Ордене существовали только эти две касты – болтливый миссионер и немой рубака. Вот и сейчас рядом с улыбчивым Осипом стоял двухметровый громила в металле, воплощая в себе боевую мощь Братства. Именно эти безмолвные рыцари своей воинской доблестью снискали славу Ордену и позволили ему взять под контроль все земли к северу и западу от провинций города Света. Поговаривали, что их власть простирается до самых Заброшенных земель.
– Со мной брат Доминик, великий воин и сразитель нечисти.
– Рад, что Орден избрал тебя послом, Осип,– Глеб слегка поклонился гостям.– Для тебя это карьерный рост, а мне удовольствие от общения. Приготовь гостям кофе из моих личных запасов.
Последнюю фразу он бросил дворецкому, который немедленно удалился исполнять повеление.
– Вы помните мои слабости,– улыбнулся служка, присаживаясь на указанный диван.– Но мы не жаждем карьеры и славы, все наши помыслы устремлены служению единой цели…
– Прекращай, Осип,– отмахнулся хозяин дворца, устраиваясь напротив.– Побереги мое время. Я наслушался ваших речей вдоволь, чтобы тратиться на них еще раз. Какие нужды подвигли Орден направить в город Света посла. Наш мир стоит крепко уже семь лет. Мы строго соблюдаем соглашение и уважаем интересы друг друга.
– Нас привела давняя мечта, которую за семь лет так и не удалось осуществить.
Осип отхлебнул поданный кофе и показательно закатил глаза, отмечая тем качество напитка.
– Да, ладно,– улыбнулся Глеб.– Сколько можно это обсуждать? Я никогда не позволю Ордену открыть миссию в городе. Устанавливайте свои порядки на своей территории, а город Света будет жить по своим законам.
– У нашей цели нет границ,– осторожно подбирал слова служка.– Белое Братство не стремится к власти и влиянию. Все, чего мы добиваемся – чистота мира. Мы искореняем нечисть и скверну, которые принесла чума в расплату за грехи человечества…
– Не гневи меня,– повысил голос хозяин дворца.– Орден не церковь, которая взывает людей к смирению и строит храмы. Братство – это воинство, которое ведет нескончаемую битву. Вы не овцы, а волки… Мне хорошо известно могущество Ордена и сила его воинов. А еще мне известны методы, которыми черные рыцари очищают землю от тех, кого коснулась чума. В городе не уничтожают тех, кто отличается от людей. Мы терпимы к каждому существу. Если открыть границы для черных рыцарей, наш хрупкий мир долго не устоит.
– Принц, Орден доверил мне открыть Вам величайшую тайну нашей веры. Брат Доминик, я попрошу тебя…
Черный рыцарь, стоявший подобно скульптуре все это время у входа, подошел ближе и неторопливыми движениями, чтобы не пугать насторожившегося хозяина дворца, снял тяжелый шлем с головы. Брови Глеба изогнулись, отразив его удивление.
Голова черного рыцаря была изуродована мутациями: желтые кошачьи глаза, плотная шерсть вместо волос и тяжелая клыкастая пасть.
– Да, мой Принц,– улыбнулся Осип.– Боль братьев велика. От скверны наш мир очищают те, кто испытал ее на себе, те, кого коснулась чума. Под черными доспехами каждого рыцаря скрывается большая трагедия. Приняв братство, оскверненные дают обед безбрачия и неистово сражаются со скверной. Только так мы можем обрести искупление и очистить мир вокруг нас. Поэтому рыцари не боятся смерти и непобедимы в бою. Поэтому у нас есть право судить нечисть.
– Это впечатляет,– признался Глеб.– Я считал братьев расистами, которые расправляются с мутантами, что так свойственно людям. Но мне и в голову не могло прийти, что мутантов убивают мутанты.
– Наши помыслы чисты,– торопился закрепить впечатление служка.– И мотивы благородны…
– Остановись,– махнул рукой хозяин дворца.– Трюк не пройдет. Это ничего не меняет. Город Света будет стоять на своих принципах.
– Многое изменилось, принц,– поторопился Осип, пока ему не указали на дверь.– Мы уже иначе видим нашу миссию в городе Света. Каждый второй в Ваших землях поражен скверной. Но мы не думаем бороться с ними. Наоборот, хотим дать им шанс обрести очищение в Братстве. Мы научились нести свет в их души и умеем убеждать. Наши служки очень искусны в убеждении.
– Вербовщики?
– Просветители. Каждый третий, кому мы несем слово Братства, принимает его принципы. Мы лишь заберем с Ваших улиц тех оскверненных, которые добровольно примут Братство.
Глеб молчал, внимательно рассматривая рыцаря.
– Вы проницательны, и я не стану скрывать от Вас правду,– перешел на смиренный шепот служка.– Братство удерживает в чистоте огромную территорию, искореняя любые последствия чумы. Но территория очень большая. Орден больше не могут продвигать очищение на другие земли. Нас едва хватает, чтобы сдерживать нечисть у границы. А Заброшенные земли на западе и юг плодят чуму, порождая новые полчища нечисти. Вы слышали о красных муравьях?
Осип внимательно наблюдал за реакцией Глеба, но тот и бровью не повел, храня молчание.
– Это очередное порождение чумы, пришедшее в мир, жестокое испытание для всех нас,– продолжил служка.– Наши южные границы атакуют полчища этих тварей. Они не только бесчисленны и сильны. Они хитры и изворотливы. Уже год, мы едва сдерживаем их нашествие ценой многих жизней. Нам удалось остановить их продвижение только у берегов широких рек. Для этого доблести рыцарей оказалось мало. С помощью железнодорожников мы разыскали и перебросили сотни танков и пушек, которые смогли восстановить, к южным границам. И только это позволят нам держать границы.
Хранитель дворца прикрыл глаза в задумчивости. Он уже знал, что дальше скажет служка. Как знал и то решение, которое он примет.
– Не сегодня так завтра, красные муравьи будут у Ваших южных границ. При всем уважении к боевой мощи города Света, Вам будет крайне тяжело устоять перед этой бедой. Поверьте, принц, я знаю, о чем говорю.
– Вам нужны новые рекруты,– подытожил Глеб, не открывая глаз.– Без них Ордену не удержать собственных границ. А на очищенных Вами же землях их уже брать неоткуда. Я отвечу Вам завтра утром. А Вы тем временем подумайте, что сможете предложить мне в обмен на открытие Вашей миссии в городе Света. Что-то из того, что может дать только Братство.
Он встал, показав тем, что встреча закончилась. Служка Осип, как не старался быть сдержанным в движениях, просто светился от радости. Они оба понимали, что завтра предложит служитель Ордена, и какое решение примет хозяин дворца. Но правил политической игры приходилось придерживаться.
Глеб вернулся к окну и обтер руками лицо, чтобы сбросить с него тень тяжелых дум. Проблемы южных провинций были практически решены – по меньшей мере, он точно знал, что надо сделать. Но ему еще предстояло сегодня решить намного более сложную задачу. А в ней оставалось много неизвестных.
Дворецкий вновь закашлялся у него за спиной.
– Не захворал ли ты?– едко заметил Глеб.
– Мой принц, прибыли Ваши незваные гости. Как Вы и заметили, они немного бесцеремонны.
– Так веди их ко мне.
– Они изъявили желание посетить Вас позже. Сейчас осматривают дворец и Ваши галереи.
Дворецкий не понял, почему, узнав о выходке гостей, хозяин дворца улыбнулся.
– Пусть прогуляются. Не чините им препятствий. А пока у меня будет к тебе несколько поручений. Посели послов Ордена поближе и достойно. Они здесь надолго. И собери к завтрашнему утру две группы. Для визита к Железнодорожникам мне нужны отчаянные торговцы. Им предстоит кое-что раздобыть. В другой группе нужны ушлые переговорщики. Мне понадобятся послы к одной очень заносчивой бестии. Утром я приму первыми братьев Ордена. А затем встречусь с торгашами и послами. Пусть будут готовы отправиться в путь сразу после аудиенции. Охрану им в сопровождение подбери сам. Их задачи не терпят ошибок.
Оставшись один, Глеб устало опустился в кресло, которое было единственным в зале приемов и отдаленно напоминало трон. Он хмуро уставился на широкую дверь, искусно украшенную резьбой и золотом, и прошептал, отвечая своим мыслям:
– Не тяни, Торин. Пришло время встретиться.
*****
Оррик проснулся с криком, который вырвался у него из груди.
Он бешено завертел головой по сторонам в поисках Пятерни, но комната, в которой они по приглашению железнодорожника Константина нашли приют, была пуста. Выглянув в окно, родент охнул – спать поздно было грехом для охотников во все времена. Он быстро облачился в паучьи доспехи, чтобы, по совету Пятерни, не отсвечивать лишний раз на людях своим происхождением, и выскочил на улицу.
Оррик влился в толпу, которая уже заполнила железный город, и направился в мастерские, единственное место, где он мог найти кого-нибудь из Пятерни. Настал день прибытия поезда, и город переполнился приезжими, которые собрались к этому событию из всех прилагающих поселков и ферм. И хотя «Черный Лотос» не был торговым составом, следуя проездом на север, его появления ожидали с волнением.
Возбужденные люди не обращали внимания на низкорослого родента, и он без злоключений добрался до мастерских. Здесь вопреки обыкновению было тихо и безлюдно. Даже паровой молот, который и по ночам иногда не смолкал, теперь замер. Оррик пробежался по всем помещениям, наткнувшись лишь на нескольких мастеровых, но никого из Пятерни не обнаружил, а расспрашивать не решился. Он был озадачен исчезновением многоликого спутника, и в нем зародилось беспокойство. Впервые с начала этого странного путешествия, он осознал, что может остаться один в незнакомом ему чужом мире, и растерялся.
Безудержный гнев стал вздыматься в нем волной, и родент потянулся к ножу, чтобы изгнать его, но в этот момент кто-то крепко схватил его за руку.
– Ну, ты и шустрый,– Мазур широко улыбался Оррику, восстанавливая дыхание.– Ты так припустил по улице, что я угнаться за тобой не смог.
– Я проснулся один…
– Я не смог тебя разбудить. Ты что-то бормотал во сне. Думал, захворал. Я только в сортир отлучился, а твой и след простыл. Это хорошо, что тебе в этом городишке особо и деваться некуда. Искать долго не пришлось. Мы же договаривались, что ты в одиночку никуда не ходишь.
– Я проснулся один.
– И что?– повысил голос Мазур.– Надо в толпу кидаться, сломя голову? Я же сказал, что всегда буду рядом. Надо было дождаться…
– Надо поговорить,– глаза Оррика сверкнули, когда он вспомнил свое пробуждение.
– «Черный Лотос» уже подходит. Если не поторопимся на вокзал, пропустишь прибытие. Я-то его увижу в любом случае,– Пятерня было улыбнулся, но оценив реакцию родента, стал серьезным.– Это что-то важное и срочное?
– Надо поговорить.
Они устроились на прохудившейся крыше мастерской, забравшись туда через дыру над обвалившимися стропилами. Это было излюбленное место Оррика, с которого открывался вид на рынок и весь железный город. Он любил смотреть сверху на суету горожан, подмечая странности людей. Сейчас весь город собрался у вокзала в огромную многоликую толпу. «Черный Лотос» уже подавал гудки, на которые толпа отзывалась восторженным гулом. Поезд еще не показался из-за дальнего леса, но дым его трубы уже был виден над деревьями.
– У меня опять был сон,– сказал он Мазуру и отвел глаза от черного силуэта паровоза, который под крики горожан наконец-то показался из-за леса. Ему очень хотелось увидеть это зрелище, но вид поезда отвлекал его, и это было не к месту.
– Не томи. Что случилось?– забеспокоился Пятерня.
– Сразу многое. Не знаю, как начать. Мой отец умирает. Валеры больше нет там, куда мы собираемся. Он стал другим. И он увидел меня,– выдохнул Оррик.– Я не знаю, что мне делать.
Мазур на какое-то время задумался, всматриваясь в белые облака пара, которые накрыли привокзальную площадь и людей на перроне:
– Я думаю, тебе надо рассказать в том порядке, как к тебе все пришло. Иначе я не пойму, что это значит.
– Сначала это был сон. Присутствие часто приходит во сне,– начал Оррик, закрыв глаза, чтобы ничто не могло его отвлечь.– Мне снились моя деревня и отец. Но потом отец начал разговаривать со мной. Он сказал, что вылазка за паучьим выводком была неудачной. Перед моим уходом из деревни мы убили паука, который оставил потомство совсем рядом. Тогда погибли охотники. Я должен был вернуться в лес и разыскать выводок, пока он не вырос. Но отец настоял. Я ушел к Ольге, а он обещал уйти на охоту.
– Это все сон?– не удержался Мазур, теряя нить событий.
– Нет. Все это было до моего ухода из деревни. Во сне я разговаривал с отцом. Точнее я сначала думал, что это сон, пока отец мне не сказал, что мы встретились в момент Присутствия. И это не сон.
Пятерня кивнул головой, хотя смысла сказанного до конца не понял.
– Отец сказал, что такое уже случалось раньше. В момент своего Присутствия в сознании Ольги он однажды встретился с дедом, который потерялся там, пока его тело было в коме. И даже помог ему выбраться оттуда. Отец сказал, что теперь мы с ним встретились в сознании Валеры. Вот тогда я понял, что это не сон. Отец сказал, что в погоне за выводком, они напоролись на трех матерых пауков. Уже давно пауки не появлялись на нашем берегу реки. Что-то гонит их с юга в наши земли. Была жестокая охота. Многие из племени погибли. А отец был ранен. Паук оторвал ему ногу и распорол живот.
Родент замер, а его чувствительный нос задрожал.
– Ты думаешь, с твоим отцом, действительно, это произошло?– подтолкнул его Мазур.
– Ты не слушаешь! Я говорил с отцом. Это не было сном! Он мне рассказал все это. Сейчас он лежит дома, и женщины ухаживают за ним. Но после таких ран не выживают. Он скрывается от боли, уходя в Присутствие. Поэтому я его нашел там, когда вошел в контакт с Валерой.
Пятерня задумчиво посмотрел на родента, словно пытаясь распробовать взглядом правдивость его слов:
– Послушай, Оррик. Не важно, сон это или явь. Я вижу твое беспокойство за отца. Если ты чувствуешь, что тебе надо вернуться…
Оррик оскалил клыки и выхватил нож. Он сделал несколько касательных ударов по своей руке, избавляясь от гнева. Раны получились глубокие, и кровь струйками забарабанила по жестяной крыше, напоминая звук дождя:
– Я говорю, а ты слушай,– зашипел он на Мазура, постепенно усмиряя свой гнев, который уходил вместе с кровью.– Мой отец ранен и скоро умрет. Он запретил мне возвращаться, потому что долг перед Ольгой превыше всего. А еще, потому что я оказался прав насчет шамана. Его песни стали громче, и он зовет племя слушать только его. Он поет о том, что приход пауков, это наказание за ошибки вождя. Лесные боги требуют перемен. Многие это слушают. Отец сказал, что мне должно вернуться домой, только когда я буду способен поставить закон Силы выше заблуждений Веры. Мой отец, Джиррар, передал мне слово вождя. Теперь я вождь своего народа. А мое путешествие – это мой путь к Силе…
Пятерня положил руку на хрупкое плечо родента и слегка сжал его. Он ничего не сказал, и за его молчание Оррик был ему благодарен.
– Но мы с ним не договорили,– продолжил он.– Что-то произошло, и мы с ним оказались в каменной темнице за широким столом, где сидели двое. Это был могучий человек и белое крылатое существо с черными глазами. Они что-то пытались говорить нам, но их губы шевелились беззвучно. Они показывали что-то жестами и кричали так, что вены вздувались на их лицах, но ни один звук не мог вырваться из их ртов… Это не был сон. Там находились эти двое. Они были в Присутствии такими же, как и мы с отцом.
– Хочешь сказать, что еще кто-то вошел в сознание Валеры?
– Не знаю. Это я не понял,– поморщился Оррик.– Но потом появился и сам Валера. Он увидел нас сидящими за столом и рассвирепел. Таким я его не помню. Он обратился в зверя и набросился на этих двоих. Он растерзал их, разрывая на куски. Но те двое оставались все время неподвижными, словно парализованные. Они до последнего смотрели на нас с отцом и шевелили губами без единого звука. А потом Валера повернулся к нам и долго смотрел. За все это время мы и сами не шевельнулись и не обронили ни слова. Тогда Валера спросил, кто мы такие. Мы промолчали. Он закричал на нас и набросился на меня.
Родент посмотрел в глаза Пятерне, словно сомневаясь, стоит ли ему говорить дальше:
– Я никогда не испытывал такого страха. И боль, которую я ощутил, была сильной. Но я не знаю, что болело. Как-будто она была сама по себе, где-то внутри меня. И на мгновение я увидел большее. Я видел его глазами, как он летит над землей. Он летел не так как раньше – он держался огромными крыльями за воздух и испытывал сильное чувство от полета. А еще он ощущал Ольгу. Он летел к ней, и летел очень быстро. Я чувствовал ветер в лицо. А потом мы снова оказались в каменной комнате. Я видел, что он тоже чувствовал мою боль. Он очень разозлился и закричал, чтобы мы убирались и никогда больше не появлялись. И тогда он назвал мое имя.
Мазур смотрел в глаза Оррика, напряженно вслушиваясь в его голос.
– Я проснулся от страха, который пришел ко мне,– родент ударил себя кулаком в грудь.– Этот страх разбудил меня. Даже не я… мое тело кричало. И пошел искать тебя.
Пятерня отвернулся к поезду, вокруг которого суетились люди, но его взгляд смотрел сквозь них. Он долго молчал, а Оррик ждал: ему нечего было добавить к сказанному.
– Ты будешь хорошим вождем для своего народа,– неожиданно произнес Мазур.– И я рад, что в этом путешествии ты рядом со мной.
– Ты скажешь, что мне делать?
– Оррик, ты всегда сам решаешь, что тебе делать. Даже сейчас, когда задаешь этот вопрос, уже знаешь, как поступишь. На твои плечи лег большой груз. Но твой отец прав... Это ноша твоя. И ты с ней справишься.
– Ты веришь, что это не был сон?
– Я верю тебе, Оррик,– Мазур улыбнулся роденту.– А это значит, что с «Черным Лотосом» нам уже не по пути. Я сейчас разговариваю с начальником поезда. Нам надо поторопиться. Меньше чем через час они уходят на торфяной завод. Там к составу прицепят вагон с торфобрикетами. А через два дня они должны встретиться с «Бегущей рекой», которая возвращается на восток из долгого похода. Вагон с торфобрикетами для «Бегущей реки». И мы тоже пересядем. Начальник поезда сказал, что этих ребят сильно потрепали, и у них осталось меньше половины бойцов. Поэтому они примут нас.
– Валера…– неуверенно начал родент.– Он совсем не такой, каким видит его Ольга. Она помнит ребенка, своего сына… Она ошибается. Он что-то другое.
Пятерня долго обдумывал слова, прежде чем заговорить:
– Я почти не помню его. Он всегда был нелюдимым. Но я, как и ты, отправился в поход из-за Ольги. Поэтому давай поторопимся.
Оррик не понял в словах Мазура, надо ли им торопиться на поезд, или он имел в виду совсем иное. Но времени выяснять уже не осталось. Им предстояло еще собрать вещи и пробиться сквозь толпу зевак к поезду.
Роденту предстояло впервые оказаться в утробе железного механизма, и изведать ощущения поездки по железной дороге. Это было волнительно для него даже с учетом того, что принесло ему сегодня пробуждение. Он умел отпускать свои тревоги, понимая, что их соль будет только разъедать изнутри. А ему нужно было прожить сегодняшний день. Поэтому все его мысли теперь занимал «Черный Лотос».
Следующая глава http://www.proza.ru/2016/05/18/17