Эпиграф:
"Люди входят и уходят
Позже всех уходит та
Для которой в жилах бродит
Золотая темнота"
(Николай Гумилев)
«НЕТ, Я НЕДОСТОЙНА ТАКОГО СЧАСТЬЯ!»
ГРИМАСА СУДЬБЫ АННЫ ЭНГЕЛЬГАРДТ
Анна Николаевна Энгельгардт, дочь литератора и поэта Николая Энгельгардта,вторая жена поэта Николая Гумилева. Что мы о ней знаем? Какой она была? Как сложилась ее судьба?
Современники называли ее «Анной Второй», подчеркивая второстепенность по отношению к первой жене поэта, Анне Ахматовой. Сергей Маковский назвал «хорошенькой, но умственно незначительной девушкой», а Константин Бальмонт сравнил с темноглазым ангелом с картины Ботичелли. Она дружила с Лилией Брик, увлекалась декадентами, боготворила Николая Гумилева. В ответ на его предложение, упала на колени и заплакала: «Нет, я недостойна такого счастья!».
Но счастье оказалось обманчиво.
------
Мне стыдно плоскости печальных приключений,
Вселенной жаждал я, а мой вампирный гений
Был просто женщиной, познавшей лишь одно,
Красивой женщиной, привыкшей пить вино.
Она так медленно раскидывала сети,
Мы веселились с ней, мы были с ней как дети,
Пронизан солнцем был ласкающий туман,
И я на шее вдруг почувствовал аркан.
Эти стихи Константина Бальмонта обращены к первой жене, Ларисе Михайловне Бальмонт, урожденной Гарелиной. История их взаимоотношений одна из самых драматичных страниц жизни поэта. Лариса Гарелина была дочерью иваново-вознесенского фабриканта, воспитывалась в Москве во французском пансионе Демушелей. Наделённая артистическим дарованием, она в юности не без успеха участвовала в любительских спектаклях в Иванове и Шуе.
Знакомство Бальмонта с Ларисой Михайловной произошло осенью 1888 года во время спектакля в шуйском театре, куда последнюю пригласила мать поэта, Вера Николаевна.
Лариса наповал сразила Бальмонта своей ботичеллевой красотой. «Любовь завладела всем моим существом!» — пишет поэт в письме к девушке в январе 1889 года. А уже 10 февраля этого же года, в Покровской церкви в Иваново-Вознесенске, произошло их венчание.
Родители Константина Дмитриевича противились этому браку. «Ты погубишь себя», — писал отец сыну. Очень скоро обнаружилось, что предчувствие не обмануло родителей. Этот брак для обоих супругов обернулся дьявольским наваждением.
По словам Е. А. Андреевой-Бальмонт, второй жены поэта, Лариса Михайловна «следила за ним, подсматривала, распечатывала его письма, рылась в его бумагах». Подозрительность была в натуре Ларисы Михайловны, ревностью она преследовала и второго своего мужа, Николая Энгельгардта.
13 марта 1900 года, через год после женитьбы, Константин Бальмонт выбросился из окна третьего этажа московской гостиницы, но к счастью, не разбился, а только покалечился.
Храмота осталась на всю жизнь.
Первый их ребенок, девочка, умер. В конце 1891 года у них родился сын, Николай, впоследствии страдавший от психического расстройства. Никс Бальмонт, как его называли, отличался такой необыкновенной красотой, что его сравнивали с Дорианом Греем.
Однако, рождение сына брак не спасло.
В 1894 году Лариса Михайловна переехала к Николаю Энгельгардту. В 1895 году у них родилась дочь Анна, но поскольку брак еще не был зарегистрирован, Константину Бальмонту пришлось записать девочку на свое имя.
Интересны сведения, о которых упоминает Валерий Шубинский в своей книге «Зодчий».
В действительности Николай Энгельгардт был влюблен в юную Екатерину Андрееву, но получил отказ. В это время с девушкой знакомится К. Бальмонт, а Н. Энгельгардта знакомит со своей женой. Образовавшийся любовный четырехугольник разрешается благополучно, если не считать того, что Константину Бальмонту пришлось взять вину на себя, из-за чего его брак с Екатериной Андреевой не мог быть освящен церковью.
В 1895 году супруги оформляют развод и Лариса Михайловна выходит замуж за
Н. А. Энгельгардта, который, наконец, получает возможность узаконить свою дочь
Анну Николаевну Энгельгардт. Несмотря на ревнивый характер Ларисы Михайловны, ее брак с Николаем Александровичем оказался долгим. Они прожили вместе более сорока лет.
Здесь уместно сказать несколько слов о роде Энгельгардта.
Легендарный Основатель Рода — Карл Бернард Энгельгардт (1159—1230) — рыцарь
3-го Крестового похода за освобождение Гроба Господня получил фамилию Энгельгардт
(в переводе — «Ангел-хранитель») за спасение жизни Французского короля Филиппа II Августа при осаде Акры.
Генрих Энгельгардт упоминается в 1390 году, как гражданин и член городского совета в Цюрихе.
В начале XV века Георг Энгельгардт жил в Лифляндии. Именно от него происходят все дворяне и бароны Энгельгардт в России.
Вернер Энгельгардт, ранее служивший в польских войсках, первым из рода поступил в русское подданство в 17 веке и принял православие с именем Еремея.
Его сыновья Степан, Юрий и Иван был московским дворянами и стольниками.
Дворянский род Энгельгардт записан в родословной книге Смоленской губернии, а герб его внесен в Общий Гербовник России.
Баронский род Энгельгардт записан в родословной книге Ярославской, Екатеринославской и Курской губерний.
В разное время представители рода хранили честь титулов и дворянского достоинства, отличались доблестными качествами: воины — мужеством и отвагой на поле брани; учёные — открытиями и научными трудами, государственные деятели — мудростью и даже политическим авантюризмом, не раз способствуя изменению хода истории.
Генерал-майор Лев Николаевич Энгельгардт (1766–1836) был тестем поэта Евгения Баратынского.
У одного из представителей этой фамилии пребывал в крепостной зависимости украинский поэт Тарас Шевченко.
Секретарь Мальтийского ордена Георг Рейнгольд Густав ( в православии Егор Антонович) в 1816 году стал директором Царскосельского лицея и был на этом посту, когда в лицее учился Александр Пушкин.
Поэтического гения в своем воспитаннике он не усмотрел и дал ему весьма не лестную характеристику: «Высшая и конечная цель Пушкина — блестеть, и именно поэзией; но едва ли найдет она у него прочное основание, потому что он боится всякого серьезного учения, и его ум …совершенно поверхностный, французский ум. … Его сердце холодно и пусто; в нем нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце. Нежные и юношеские чувства унижены в нем воображением, осквернены всеми эротическими произведениями французской литературы».
Но, когда в А. Пушкину в 1820 году грозила «исправительная» ссылка в Сибирь или в Соловецкий монастырь, именно Е.А. Энгельгардт своим заступничеством ( вместе с поэтом Карамзиным)
спас поэта и тот отбыл на четыре года в «воспитательную» ссылку на юг под начало добросердечного генерала И. Н. Инзова.
------
Дом Энгельгардта в Петербурге и сегодня известен, как центр музыкальной жизни города. Здесь расположен малый зал Филармонии. Построен он в 1831 году архитектором П.П. Жако.
Одним из его владельцев был внучатый племянник светлейшего князя Потемкина –
Василий Васильевич Энгельгардт (1785-1837), который унаследовал по тем временам огромную сумму в 27 миллионов рублей. Василий Васильевич был известным меценатом, дружил с А.С.Пушкиным. О нем поэт написал:
«Свободы, Вакха верный сын! Венеры набожный поклонник и наслаждений властелин».
В. А. Жуковский, М. И. Глинка, П. А. Вяземский, А. И. Тургенев, посещали увеселительные мероприятия, устраиваемые здесь. Сами Энгельгардты в доме не жили. Первый этаж сдавался под магазины и рестораны, в книжной лавке первого этажа бывали многие поэты и писатели А.С.Пушкин,И.А. Крылов, А.А. Дельвиг, П.А. Вяземский, Н.И.Гнедич, К.Ф.Рылеев. Верхние этажи лицевого корпуса занимала гостиница.
Дом Энгельгардта посетил Александр Сергеевич Пушкин в один из последних дней перед роковой дуэлью, о чем написал Иван Тургенев в своих воспоминаниях:
"Пушкина мне удалось видеть всего ещё один раз за несколько дней до его смерти на утреннем концерте в зале Энгельгардта».
Этот дом знал роскошные балы , на которых бывало до 3 тысяч человек.
Николай I со своей женой Александрой Фёдоровной не раз его навещали.
Действие драмы Михаила .Лермонтова «Маскарад» также разворачивается в доме Энгельгардта."Развеяться б и вам и мне не худо, ведь нынче праздники, и верно, маскарад у Энгельгардта", - говорит Арбенин князю Звездичу.
В его концертном зале выступали лучшие пианисты России и Европы, среди которых Ференц Лист, Рихард Вагнер, Иоганн Штраус.
Но здание постепенно ветшало и в конце 1846 года было продано.
Так что отцу Анны Энгельгардт, Николаю Александровичу достались лишь крохи из баснословного состояния предков да блестящая родословная.
Он был известен как многообещающий поэт, прозаик, мемуарист и переводчик, литературовед, публицист и историк. Полное собрание сочинений этого литератора составило более 30 томов.
В 1890-х годах, по словам Константина Бальмонта это был « очаровательный отшельник, мечтатель, напоминающий немного Шелли, истинный поэт хрустальной чистоты и умница».
Анна Николаевна Энгельгардт, как было уже сказано, родилась в 1895 году, через некоторое время в семье появился сын Александр. Семья испытывала большие материальные трудности, вскоре они начали продавать вещи или закладывать их в ломбард. Несмотря на то, что у них был собственный дом в Смоленске и дача в Финляндии, Энгельгардты оказались беспомощны в новых реалиях. Детьми они не занимались, погруженные каждый в себя.
Аня была похожа на мать. «Темноглазым ангелом с картины Ботичелли» назвал девочку Константин Бальмонт, совершенно очарованный ее красотой, когда осенью 1915 года приехал в Петербург.
Он писал: «Мне дорога эта девушка своим очарованием и грустной судьбой».
Из воспоминаний Ореста Высотцкого: «Она происходила из семьи ученых и литераторов. ..окончила частную гимназию Лохвицкой-Сколон, ничем серьезно не увлекалась, ее не интересовала постоянно звучавшая в доме музыка, зато читала она много, хотя бессистемно. Нравились ей романы Пшибышевского и д’Аннунцио, скандальный «Санин» М. Арцыбашева кружил голову и пугал своей декадентской пряностью. Была Аня непосредственна, не по летам наивна, по-детски доверчива и неожиданно обидчива.
Может быть, эти черты характера сложились под влиянием обстановки, царившей в семье. У отца было тяжелое нервное заболевание, и когда наступал период депрессии, он по неделям не покидал своего кабинета, жестоко страдая. А мать без всякого повода ревновала мужа, в доме происходили дикие скандалы с истерическими криками. Сводный брат, студент университета, был нервным, неуравновешенным и кончил свои дни шизофреником .
У Ани были подруги, но ни с кем не было близости; больше она дружила с Лилей Брик. Все они были поголовно заражены декадентством»
Ей шел 21 год. Она закончила курсы медсестер и работала в военном госпитале. Форма придавала ей особую красоту и привлекала восторженные взгляды мужчин. Она занималась танцами по методике Далькроза в танцевальной школе бывшей любовницы Н.Гумилева
Татианы Адамович.
Из воспоминаний Александра Энгельгардта, брата А.Н.Энгельгардт: «Сестра Аня, закончив гимназию, окончила также курсы сестер милосердия и стала работать в военном госпитале, находившемся на нашей же улице. Она очень похорошела, и ей очень шел костюм сестры милосердия с красным крестом на груди. Она любила гулять в Летнем саду или в этом костюме, или в черном пальто и шляпке, с томиком стихов Анны Ахматовой в руках, привлекая взоры молодых людей. Она тогда еще не знала, что в будущем ее будут называть соседи в Доме искусств: «Анна вторая»
Но больше всего о ней и о ее знакомстве с Николаем Гумилевым мы узнаем из дневников Ольги Гильдебрандт-Арбениной, впоследствии ставшей соперницей в любви к поэту.
«Аня была старше меня, училась скверно. … По временам была очень хорошенькой, с слегка монгольскими глазами и скулами. …моя мама знала ее бабушку, тоже Анну Николаевну и говорила, что она — вылитая бабушка лицом. … В некоторые моменты Аня была похожа на Леонардовского Ангела из Парижского «Св. Семейства». ( Из воспоминаний О.Арбениной)
По одной версии знакомство Анны Энгельгардт и Николая Гумилева произошло
14 мая 1916 года при непосредственном участии В.Жирмундского, по другой, которую высказывает Ольга Арбенина, Николай Гумилев искал встречи с ней, но сначала познакомился с Аней, с которой они были очень похожи.
«Меня вечно путали с Аней Энгельгардт, хотя она и не была похожа со мной, — более темноволосая, кареглазая, с монгольскими скулами, более яркая и, с моей точки зрения, гораздо более хорошенькая. … Я увидала Аню, и рядом с ней стоял Гумилев, она меня остановила, сказав: «Оля, Николай Степанович Гумилев просит меня тебе его представить. … На просьбу пойти меня проводить я могла только сказать, что я не одна — телефон ему дала. … Он пошел проводить Аню. …Она была старше меня, была сестрой милосердия и ходила в форме сестры, которая ей чрезвычайно шла. … И вот Гумилев мне позвонил. Он попросил прийти... но я сказала, что занята.
…Пошла я в Летний сад с Курдюмовым… и на крайней скамейке у решетки увидела Гумилева с Аней!..
Аня имела вид смущенный, девический и счастливый.
В назначенный день и час мы встретились — как будто в районе Греческой церкви,- было ветрено, холодно, листья распустились, но весна задерживалась, он, с моего согласия, повез меня не на Острова, а в Лавру.
… Гумилев доставил мне радость, отметя нежных северянок, и называл меня Хлоей.
Но я выдерживала все натиски и безумно боялась. … Мы встретились еще раз. …Это было последнее мое свидание с Гумилевым в ту весну. Он начитал мне бездну стихов, и старых, и новых, — и вся эта бурность, которая меня заколдовала, через год перешла в другой альбом — Елены — в Париже. Меня наказали — и мне нельзя было увидеть его перед его отъездом в Массандру, — ни получать от него писем. И потом — пришла Аня, и мы «поведывали» друг у друга свои новости. Она перешла в мою шкуру, побледнела и стала говорить тише и смиреннее. Мне кажется, у нее уже все случилось.
.. об Ане... «подошла девической походкой, Посмотрела на меня любовь. Отравила взглядом и дыханьем... и ушла — в белый май с его очарованьем».
( Из дневника О. Гильденбрант- Арбениной)
* * *
Перед ночью северной, короткой,
И за нею зори — словно кровь,
Подошла неслышною походкой,
Посмотрела на меня любовь…
Отравила взглядом и дыханьем,
Слаще роз дыханьем, и ушла
В белый май с его очарованьем,
В лунные, слепые зеркала…
У кого я попрошу совета,
Как до лёгкой осени дожить,
Чтобы это огненное лето
Не могло меня испепелить?
Тихий снег засыплет грусть и горе,
И не будет жалко ничего,
Будет ветер, будут в Чёрном море
Бури кликать друга своего.
Я скажу ей: «Хочешь, мы уедем
К небесам, не к белым, к голубым.
Ничего не скажем мы соседям, —
Ни твоим, царевна, ни моим?»
Не откажешься тогда, я знаю…
Только б лето поскорей прошло,
Только бы скорей дорогу к раю
Милым, хрупким снегом замело.
(Н.Гумилев. Любовь весной. 1916)
Стихотворение вошло в посмертный сборник поэта, но совершенно в другой редакции. Там оно датировано 1917 годом.
* * *
Перед ночью северной, короткой,
И за нею зори — словно кровь,
Подошла неслышною походкой,
Посмотрела на меня любовь…
Отравила взглядом и дыханьем,
Слаще роз дыханьем, и ушла
В белый май с его очарованьем,
В лунные, слепые зеркала…
У кого я попрошу совета,
Как до легкой осени дожить,
Чтобы это огненное лето
Не могло меня испепелить?
Как теперь молиться буду Богу,
Плача, замирая и горя,
Если я забыл свою дорогу
К каменным стенам монастыря…
Если взоры девушки любимой
Слаще взора жителей высот,
Краше горнего Иерусалима
Летний Сад и зелень сонных вод…
День за днем пылает надо мною,
Их терпеть не станет скоро сил.
Правда, тот, кто полюбил весною,
Больно тот и горько полюбил.
(Николай Гумилев. Любовь весной. 1917)
1916 год вообще был крайне «урожайным» в дон-жуанской биографии Николая Гумилева.
Брак с А. Ахматовой практически распался.
Предыдущий роман Николая Степановича с Маргаритой Тумповской, дочерью петербургского врача, завершился летом 1916 года
На конец июня 1916 года пришелся и короткий романчик поэта с Ольгой Мочаловой.
В первых числах июля 1916 года Николай Гумилев отправляется долечиваться после ранения в Крым, в Массандру. Из Массандры он отправляется в Севастополь в надежде застать свою супругу А. Ахматову, но ее там не оказалось.
10 июля он заезжает в Иваново-Вознесенск, где в это время у тети гостят Александр и Аня Энгельгардт.
В августе 1916 года Николай Гумилев прибывает в Петроград, чтобы держать экзамен на офицерский чин. Тогда же, в августе 1916 года он надписывает Анне Энгельгардт томик своих переводов из Теофиля Готье «Эмали и камеи»:
« Об Анне, о дивной, единственной Анне
Я долгие годы мечтаю без сна.
Прекрасней прекрасных, желанней желанных.
Она»
Провалив экзамен, 25 октября он уезжает в свой 5-й Александрийский полк на фронт.
Возлюбленной поэта в этот период становится Лариса Рейснер. Их роман, сохранившийся в письмах – настоящем шедевре эпистолярного жанра, завершится в мае 1917 года.
Аня Энгельгардт простодушно рассказывает своей подруге Ольге Арбениной о своих взаимоотношениях с Николаем Гумилевым. Для Ольги эта откровенность невыносима. "О, эти письма- письма знаменитого поэта!",- пишет она в отчаянье в своем дневнике.
Ольга ревнует Н.Гумилева к Анне, к письмам, которые та получает от поэта и сожалеет о том, что была столь непреклонна в период первоначального знакомства.
« И за что мне это, Господи! Мы в один день познакомились; одинаковово и очень ему понравились, и вот он пишет ей, а я забыта, как снега прошлых зим, как зелень старых весен… Нежной и страстной была я в его руках. Я не отдалась ему правда… Мне мелкие радости, мелкие печали, мелкие волнения, - а ей – любовь и письма прекрасного, великого, бурного поэта».
«… Если он придет… и вместе с ней будет веселиться на Новый Год, ее целовать – я умру.
Да, я умру. Я не хочу, чтобы он любил ее больше, чем меня». ( Из дневника О. Гильдебрандт- Арбениной)
Но 22 декабря 1916 года Николай Гумилев приезжает с фронта в Петроград, а потом периодически наведывается до середины мая 1917 года.
Его жестокий роман с Ларисой Рейснер, начатый еще осенью и продлившийся всего три месяца, завершается. Он чаще встречается с Анной Энгельгардт. Похоже, что именно в эти дни их любовные отношения достигают апогея.
В этот период поэт пишет много стихов и преподносит их зеркально всем своим пассиям – А.Энгельгард, О.Гильденбрант, О.Мочаловой,Л.Рейснер, правда девушки не знают о существовании друг друга. Причем каждую он уверяет, что эти стихи написаны только дня нее.
Так, «Концона», датированная 23 февраля 1917 года ( сборник «Костер») считается адресованным Ларисе Рейснер, поскольку значится на обороте открытки, посланной ей.
Но Ольга Арбенина почему-то считает, что стихотворение адресовано Анне Энгельгардт.
* * *
Лучшая музыка в мире — нема!
Дерево, жилы ли бычьи
Выразить молнийный трепет ума,
Сердца причуды девичьи?
Краски и бледны и тусклы! Устал
Я от затей их бессчетных.
Ярче мой дух, чем трава иль метал,
Тело подводных животных!
Только любовь мне осталась, струной
Ангельской арфы взывая,
Душу пронзая, как тонкой иглой,
Синими светами рая.
Ты мне осталась одна. Наяву
Видевши солнце ночное,
Лишь для тебя на земле я живу,
Делаю дело земное.
Да! Ты в моей беспокойной судьбе —
Иерусалим пилигримов.
Надо бы мне говорить о себе
На языке серафимов.
--------
Правда, существует и другая его редакция, от которой Николай Степанович отказался.
* * *
В скольких земных океанах я плыл,
Древних, веселых и пенных,
Сколько в степях караваны водил
Дней и ночей несравненных…
Как мы смеялись в былые года
С вольною Музой моею…
Рифмы, как птицы, слетались тогда,
Сколько — и вспомнить не смею.
Только любовь мне осталась, струной
Ангельской арфы взывая,
Душу пронзая, как тонкой иглой,
Синими светами рая.
Ты мне осталась одна. Наяву
Видевший солнце ночное,
Лишь для тебя на земле я живу,
Делаю дело земное.
Да, ты в моей беспокойной судьбе —
Ерусалим пилигримов.
Надо бы мне говорить о тебе
На языке серафимов.
---
Впрочем, изменения в тексте не имеют принципиального значения для адресатов. Примечательно другое, «Ты мне осталась одна. Наяву…» Николай Гумилев надписал на сборнике «Костер», подаренном Анне Энгельгардт.
В мае 1917 года Николай Гумилев покидает Петроград и отправляется за границу навстречу своей самой трепетной, платонической любви - Елене Дюбуше. С ней он познакомился в июле 1917 года в Париже и все стихи, столь щедро рассыпаемые своим прежним визави, войдут в посмертный сборник «К синей звезде», целиком посвященный Прекрасной Елене.
Если мы обратим внимание на переписку Николая Гумилева этого периода, то отметим следующее:
Лариса Рейснер, с которой поэт состоял в любовной близости, узнает о параллельном романе с Анной Энгельгардт. Это становится для нее сокрушительным ударом, от которого она уже никогда не оправится. В отчаянье Лариса сближается с Анной Ахматовой и изливает ей душу. Откровения Ларисы Михайловны сохранились в дневнике П.Лукницкого
5 июня 1917 года Н.Гумилев посылает Ларисе дежурную открытку из Бергена, но Лариса не отвечает.
Осенью 1917 года она пишет ему письмо-завещание, в котором прощает поэта и благодарит за «то странное чувство, которое нас связывало и такое похожее на любовь.».
Однако письмо будет обнаружено только после смерти Ларисы Рейснер.
Из Парижа, Николай Гумилев, захваченный любовным чувством к Елене Дюбуше, пишет письма М.Лозинскиму, А.Ахматовой, К.Чуковскому. и … Анне Энгельгардт. Он даже зовет ее в Париж!
Она говорит об этом в своем письме.
Это письмо, полное искренней любви, нежности, и благородства Анна Николаевна отправляет Николаю Степановичу 30 ноября 1917 года из Петрограда.
«Коля милый, я написала тебе несколько писем, телеграмму, но возможно, что ты ничего не получил. Знаешь, я перепутала адрес … и, только получив твое письмо от 14 сентября, узнала, что он совсем другой! Досадно, ведь письма к тебе идут безбожно долго, чуть ли не 2–3 месяца.
…Милый, уже ; года, что мы в разлуке. Мне иногда кажется, что это навсегда! Звать тебя сюда, Коля, настаивать, чтоб ты приехал, я не могу и не хочу. Это было бы слишком эгоистично. Ты знаешь, здесь в Петербурге сейчас гадко, скучно, все куда-то убегают...
… А там в Париже, вероятно, жизнь иная — у тебя интересное дело, милые друзья, твоя коллекция картин, нет той грубости и разрухи, которая царит сейчас.
Мне бесконечно хочется тебя видеть, я по-прежнему люблю только тебя, но лучше тебе быть там, где приятно и где к тебе хорошо относятся. Может быть, война скоро окончательно кончится и тогда ты сможешь приехать сюда ненадолго.
…Ты зовешь меня, ты милый! Но я боюсь ехать одна в такой дальний путь и в настоящее время…
Потом вдруг тебя могут отослать куда-нибудь, и я останусь одна, нет, у меня тысячи причин! Ах, Коля, Коля, я люблю тебя, часто думаю о тебе, и мне не верится, что мы когда-нибудь будем опять вместе! Я люблю только тебя одного и тоже никого больше полюбить не в силах …
… Я знаю твою ветреность, возможно, что ты иногда и забываешь меня! Сплетней я не слушаю.
…Что твой маленький Лева? И твоя матушка? Здоровы ли они? Как твое здоровье?
…Я работаю как сестра в санатории, вне города, и мне это нравится. Полудеревенская жизнь мне очень по душе, а кроме того, я самостоятельна и моя холостая жизнь мне тоже приятна. Прости, что пишу на таких лоскутках, нет бумаги под рукой. Пиши мне!
Будь счастлив и помни меня.
Целую тебя»
Однако письмо пришло в Париж лишь в июне 1918 года, когда Николай Гумилев уже вернулся в Россию.
Известно, что Н.Гумилев высказывал мысль о разводе с А. Ахматовой, в случае согласия Елены Дюбуше на его предложение руки и сердца.
Если бы это произошло, то, возможно, жить Николая Степановича сложилась бы иначе. Но…
Конечно, Николай Гумилев возвращался в Россию не для того, чтобы тут же связать себя узами брака с милой Анечкой Энгельгардт ( в воспоминаниях Юлиана Оксмана находим фразу
« Значит, Гумилев спешил вернуться в феврале 1918 г. не к Анне Андр., а к А. Н. Энг<ельгардт> ).
А.В. Доливо-Добровольский высказывает мысль, что первоначально он имел намерения восстановить отношения с женой, Анной Андреевной, хотя бы из-за сына. Но Анна Ахматова неожиданно попросила дать ей развод, чтобы выйти замуж за Шилейко.
По свидетельству одного из друзей, Николай Гумилев говорил:
«До сих пор не понимаю, почему Анна Андреевна заявила мне, что хочет развестись со мной, что она решила выйти замуж за Шилейко. Ведь я ничем не мешал ей, ничем не стеснял.
Меня - я другого выражения не нахожу - как громом поразило. Но я овладел собой. Я даже мог заставить себя улыбнуться. Я сказал: “Я очень рад, Аня, что ты первая предлагаешь развестись. Я не решался сказать тебе. Я тоже хочу жениться... - я сделал паузу, - на ком, о Господи?.. Чье имя назвать? - Но сейчас же я нашелся: - На Анне Николаевне Энгельгардт, - уверенно произнес я. - Да, я очень рад. - И я поцеловал ее руку. - Поздравляю, хотя твой выбор не кажется мне удачным. Я плохой муж, не спорю. Но Шилейко в мужья вообще не годится. Катастрофа, а не муж”. И гордый тем, что мне так ловко удалось отпарировать удар, я отправился на Эртелев переулок делать предложение Анне Энгельгардт, - в ее согласии я был заранее уверен. <...>Когда я без предупреждения <...> явился на квартиру профессора Энгельгардта, Аня была дома. Она, как всегда, мне очень обрадовалась. Я тут же, не тратя лишних слов, объявил ей о своем намерении жениться на ней. И как можно скорее! Она всплеснула руками, упала на колени и заплакала: “Нет. Я не достойна такого счастья!”»
Накануне развода с А. Ахматовой он дарит Анне Энгельгардт выпуск переработанных «Романтических цветов» с надписью: «Ане. Я- как мальчик, схваченный любовью,/ К девушке окутанной шелками» и сборник «Фарфоровый павильон» с надписью: «Ане. Девушка, твои так нежны щеки» - строчкой из стихотворения «Лаос».
* * *
Девушка, твои так нежны щёки,
Грудь твоя — как холмик невысокий.
Полюби меня, и мы отныне
Никогда друг друга не покинем.
Ты взойдёшь на лёгкую пирогу,
Я возьмусь отыскивать дорогу.
На слона ты сядешь, и повсюду
Я твоим карнаком верным буду.
Если сделаешься ты луною,
Стану тучкой, чтоб играть с тобою.
Если сделаешься ты лианой,
Стану птицею иль обезьяной.
Если будешь ты на горном пике
Перед пастью пропасти великой,
Пусть мне ноги закуют в железо,
Я на пик твой всё-таки долезу.
Но напрасно всё мое уменье,
Суждено мне горькое мученье,
Ты меня не любишь; и умру я,
Как бычок, травы лишенный свежей,
Без единственного поцелуя
В щёку, где румянец нежен, свежий.
-------
Похоже, Николай Степанович относился к своей женитьбе весьма легкомысленно.
Ольга Арбенина в своих воспоминаниях сообщает, что после «помолвки» Николая Гумилева с Анной Энгельгардт, она встретила поэта на литературном вечере в обществе «какой-то темноволосой невысокой девушки».
«Довольно миленькая – его очередной "забег", он у таких "легких " девиц потом даже имени не помнил, но тогда – говорил он мне в 1920 – ему надобно торопиться», - язвительно пишет О.Арбенина. Темноволосой спутницей оказалась Ирина Кунина, впоследствии эмигрантский прозаик, автор мемуаров. Гумилев встречался с ней в июне-июле 1918 года.
Свадьба Николая Гумилева и Анны Энгельгардт состоялась , по свидетельству П.Лукницкого, со слов самой Анны Николаевны, 7 августа по новому стилю — в день Анны , через два дня после официального развода с Ахматовой, который был оформлен 5 августа.
Есть, правда, иное мнение, - Николай Степанович так спешно женился на Ане не только потому, что хотел противопоставить свой брак новому браку Ахматовой. Дочь поэта Елена появилась на свет 14 апреля 1919 года, из чего можно предположить, что к августу 1918 года Анна Николаевна уже была «в положении».
После свадьбы Николай Степанович со своей Асенькой, как он её называл, и сыном Лёвой поселился на Преображенской улице, 5 в квартире С.Маковского.
Был ли этот брак актом отместки поэта или благородным поступком по отношению к беременной Анне Энгельгардт, неизвестно, но женитьба не изменила Николая Степановича.
Ольга Арбенина в своих мемуарах «Девочка, катящая серсо» пишет:
"Миша Алперс не без гордости говорил, как Гумилев слегка ухажнул за Верой Алперс, его женой."
и далее сообщает о странном поведении новоиспеченого супруга
« … Аня просила меня прийти к ней — она уже была замужем за Гумилевым.
…Она уговаривала: они оба так хотят, чтобы я пришла, — если бы я не пошла, она бы вообразила, что я ревную, а этого я не хотела показать, да, говоря правду, я была спокойна. …Он был в штатском, по-прежнему бритоголовый, с насмешливой маской на своем обжигающе-некрасивом лице. Тот — и не тот.
… Помню длинную, большую комнату. …Какой-то нарядный полумрак. Полукруглый диван, на котором мы сидели. Что ели, пили — не помню. А разговор? Он нес, скорее, какую-то чепуху. …Помню, высказал мысль, что на свете настоящих мужчин и нет, — только он, Лозинский и Честертон.
… Он сравнил меня с борющейся валькирией, а Аню — с едущей за спиной своего повелителя кроткой восточной женщиной. Эти разговоры при жене казались мне шокирующими, несмотря на слегка иронический тон Гумилева. А я? Мне надо было встать и уйти, но меня как будто парализовали.
Мы так засиделись, что пришлось «разойтись» и лечь спать. Аня уговаривала меня остаться. Опять — неловко отказаться, будто я боюсь. Комнатка с двумя почти детскими кроватями, беленькая, уютная, — верно детей Маковского. Аня устроила меня на одной и удрала прощаться со своим супругом. Вернулась со смехом. «Слушай! Коля с ума сошел! Он говорит: приведи ко мне Олю!». — Я помертвела.
Не знаю, как я вытерпела выждать, пока она заснет, и выбралась из незнакомой квартиры, которая теперь казалась мне пещерой людоеда».
Анна Ахматова как-то сказала: «Николай Степанович всегда был холост. Я не представляю себе его женатым».
Он и сам сознавал это и часто повторял: «Проводить время с женой так же скучно, как есть отварную картошку без масла».
Однако, многие мемуаристы отмечают, что первое время Николай Гумилев был увлечен своей молодой женой, был к ней внимателен, всюду водил с собой, несмотря на то боялся ее неожиданных высказываний, по-детски простодушных и оттого казавшихся многим глупыми.
«Ты, Аня, лучше молчи! Когда ты молчишь, ты становишься вдвое красивее»,- говорил он, обращаясь к ней.
Ирина Одоевцева вспоминала, что Аня Энгельгардт «казалась четырнадцатилетней девочкой не только по внешности, но и по развитию. Очень хорошенькой девочкой, с большими темными глазами и тонкими, прелестными веками».
Николай Степанович мечтал о дочери, и ее рождение стало для него радостным событием.
А назвал он ее Еленой в честь самой красивой женщины – Елены Троянской ( а может в честь Елены Дюбуше?). Он верил, что девочка непременно будет красавицей, как ее мать и, конечно, талантливой, потому что она дочка поэта и внучка поэта (ходили упорные слухи, что Анна Николаевна дочь Константина Бальмонта)
«Моя Леночка не только дочь, но и внучка поэта. Поэзия у нее в крови. Она с первого дня рождения кричала ритмически. Конечно, она будет поэтом» (Н.Гумилев)
Он мечтал, как будет с ней гулять, как будет читать ей стихи, когда она подрастет. «Она будет – я уверен – умненькая, хорошенькая и милая. А когда она влюбится и захочет выходить замуж, – говорил он со смехом, – я непременно буду ее ревновать и мучиться, как будто она мне изменила. Да, отцы ведь всегда ревнуют своих дочерей – так уж мир устроен»( Н.Гумилев)
В Петрограде стало голодно и Николай Степанович отсылает жену с дочерью и сыном Львом в Бежецк, где с продуктами гораздо легче . Сам наведывается туда не часто, хотя понимает, что жене в провинции плохо.
"Аня сидит в Бежецке с Леночкой и Левушкой, со свекровью и старой теткой. Скука невообразимая… и разговоры соответствующие. Аня вежливо слушает или читает Андерсена. Плачет по ночам. Единственное развлечение – мой приезд. Но ведь я езжу в Бежецк раз в два месяца, а то и того реже. И не дольше, чем на три дня… Аня в каждом письме умоляет взять ее к себе в Петербург"(Н.Гумилев).
Но не только экономические причины заставляют Н. Гумилева держать жену в Бежецке, он откровенно признается, что слишком привык к холостой жизни.
«Конечно, нехорошо обижать Аню. Она такая беззащитная, совсем ребенок. Когда-то я мечтал о жене – веселой птице-певунье. А на самом деле с птицами-певуньями ничего не выходит»,- жалуется поэт одной из своих «мэтресс».
Корней Чуковский, всегда плохо относившийся к Николаю Гумилеву ( вспомним его статью о дуэли Гумилева с Волошиным) говорит: «Молодую хорошенькую жену отправил с ребенком в Бежецк – в заточение, а сам процветал и блаженствовал».
Эти слова несправедливы. Чтобы отправить какие-то деньги семье, Николай Гумилев много работает в различных кружках, да еще пишет. К слову, когда тот же К. Чуковский упал в голодный обморок прямо на лестнице перед квартирой Гумилева, Николай Степанович поделился с ним тем немногим, что у него было.
Из воспоминаний О. Гильденбрант - Арбениной:
«Я не знаю, когда у Ани родилась дочка, Лена. Вернее, точно не знаю. Шли его пьесы (короткие). Он стал преподавать в какой-то официальной студии.
… Начался 1920 год. Январские морозы. Шел «Маскарад». В одном из антрактов ко мне кто-то пришел и попросил выйти... к Гумилеву. … Я подобрала свой длинный-длинный палевого цвета шлейф (платье было белое, с огромным вырезом), на голове колыхались белые страусовые перья — костюм райский! — и пошла. Он стоял на сцене. Не помню ничего, что он объяснял. Кажется, пришел говорить с режиссером насчет «Отравленной туники». Сказал, что надо поговорить со мной. Я согласилась. Пришлось снять наряд прекрасной леди и надеть мое скромное зимнее пальто. Мы пошли «своей» дорогой… …Аня была отослана в Бежецк. Ему надо было прочесть мне новые стихи. «Заблудившийся трамвай». Я была, как мертвая, и шла, как овца на заклание. Я говорю сейчас и помню, что у меня не было ни тени кокетства или лукавства. Уговорить зайти к нему домой, с клятвами, что все будет спокойно. .. В его чтении «Трамвая», однако, опять вкралась ложь. Он прочел: «Оленька, я никогда не думал...»
Были и другие стихи и слова. Я не помню. Но когда все было кончено, он сказал страшное:
«Я отвечу за это кровью». Он прибавил печально (и вот это было гораздо важнее): «но я люблю все еще больше».
21 мая 1921 года Николай Гумилев привозит в Петроград жену и дочь, оставив Левушку на попечение бабушки. Но семейная жизнь не складывается. Да, Анна Николаевна плохая хозяйка, домашние заботы ее тяготят. Но, то что она слаба, хрупка и совершенно не приспобленнна к самостоятельной жизни, Николай Степанович знал. Просто ее беспомощность, ее детские капризы стали его раздражать. Николай Степанович всегда рьяно оберегал свою свободу и не в его характере было позволить кому бы то ни было ее ограничить.
Сославшись на то, что ему надо работать, он перебирается в Дом Искусств
( в советское время в этом доме находился кинотеатр «Баррикада»). Две комнаты, в которых живет Николай Гумилев, роскошно отделаны мрамором, потолки расписаны амурами, питается он в местной столовой. А Анна Николаевна остается одна с маленькой Леночкой на Преображенской. Она донимает мужа истериками и Николай Степанович, чтобы освободить жену и избавить себя от скандалов, соглашается отдать дочь в детский дом.
Из воспоминаний Ирины Одоевцевой: « Можно с ума сойти, хотя я очень люблю свою дочку, – жалуется Н. Гумилев. – Мне для работы необходим покой. Да и Анна Николаевна устает от хозяйства и возни с Леночкой.
И тут он принимает «соломоново решение», отдать Леночку в детский дом.
Этим детдомом, или, по-старому, приютом, заведовала жена Лозинского, его хорошая знакомая. Гумилев отправился к ней и стал ее расспрашивать, как живется детям в детдоме.
– Я очень рад, что детям у вас хорошо. Я собираюсь привести вам мою дочку – Леночку.
– Леночку? Вы шутите, Николай Степанович? Вы хотите отдать Леночку в детдом? Я правильно поняла?
– Совершенно правильно. Я хочу отдать Леночку вам.
Она всплеснула руками:
– Но это невозможно. Господи!..
– Почему? Вы ведь сами сейчас говорили, что детям у вас прекрасно.
– Да, но каким детям? Найденным на улице, детям пьяниц, воров, проституток. Мы стараемся для них все сделать. Но Леночка ведь ваша дочь.
– Ну и что из этого? Она такая же, как и остальные. Я уверен, что ей будет очень хорошо у вас.
– Николай Степанович, не делайте этого! Я сама мать, – взмолилась она. – Заклинаю вас!
Но Гумилев только упрямо покачал головой:
– Я уже принял решение. Завтра же я привезу вам Леночку.
И на следующий день дочь Гумилева оказалась в детдоме».
Аня Энгельгардт тут же селится в Доме Искусств вместе с мужем, где ей очень нравится, где за ней ухаживают и Артур Лурье и Георгий Иванов( и по слухам, весьма небезуспешно). После таких сплетен и без того враждебно настроенное окружение мужа, стало открыто ее презирать и отзываться о ней пренебрежительно. Отличились не только женщины, но и некоторые мужчины.
Пальма первенства, конечно, принадлежит Анне Ахматовой, которая с нескрываемым злорадством обсуждает неудачную женитьбу своего бывшего мужа.
Из воспоминаний Юлиана Оксмана:
«Второй брак его тоже не был удачен. Он вообразил, будто Анна Ник. воск, а она оказалась – танк… Вы ее видели?»
Я сказал, что видел: очень хорошенькая, с кротким нежным личиком и розовой ленточкой вокруг лба.
– Да-да, все верно, нежное личико, розовая ленточка, а сама танк. Ник. Степанович прожил с ней какие-нибудь три месяца и отправил к своим родным. Ей это не понравилось, она потребовала, чтобы он вернул ее. Он ее вернул – и сам сразу уехал в Крым. Она очень недобрая, сварливая женщина, а он-то рассчитывал, наконец, на послушание и покорность…
… Это был поспешный брак. Коля был очень уязвлен, когда я его оставила, и женился как-то наспех, нарочно, назло. Он думал, что женится на простенькой девочке, что она – воск, что из нее можно будет человека вылепить. А она железобетонная. Из нее не только нельзя лепить – на ней зарубки, царапины нельзя провести»
Впрочем, А.А. никогда не сказала ни одного доброго слова в адрес какой бы то ни было женщины, а уж тем более из окружения Николая Гумилева.
Скорее всего, Аня просто «не выросла», но в этом не было ее вины. Николай Степанович однажды сказал, « каждый человек имеет свой, коренной и иногда вечный, возраст».
«Так у Ахматовой был возраст 15. У меня самого 13. У Ани — 9 лет.
«А Мишеньке (Кузмину) — 3 года! Как он с детским интересом говорит с тетушками о варке и сортах варений!»
Александра Николаевна Сверчкова отмечает, что Аня была мелочна, глупа, жадна, капризна, «требовала разнообразия в столе», плакала, впадала в истерику. ... Чтобы получить от мужа лишние деньги, она писала ему, будто бы брала … в долг и теперь … должна возвратить. Выяснилось, что все это выдумки, и Николай Степанович взял ее обратно»
Никто, за редким исключением, не сказал ни одного доброго слова в адрес Анны Николаевны Гумилевой–Энгельгардт ни при жизни Николая Степановича, ни после его гибели.
Скорее всего этот брак закончился бы разводом. Некоторые из ближнего окружения Николая Степановича, потом свидетельствовали, что он высказывал такую мысль. Об этом пишет и Ольга Гильденбрант- Арбенина: « После его смерти Аня говорила мне (не раз), что он говорил с ней о разводе. Но не представляю себе, в какой форме он мог это делать. Я не могла ее расспрашивать»
В 1921 году Н. Гумилев подготовил к печати большой сборник своих стихов «Огненный столп». (Название восходит к библейскому стиху «В столпе облачном ты вел их днем и в столпе огненном ночью, чтобы освещать им путь, по которому им идти».). Этот сборник он посвятил «Анне Николаевне Гумилевой», хотя Ирина Одоевцева уверяет, что первоначально он хотел посвятить сборник ей.
«Огненный столп» вышел из печати в августе 1921 года, когда Николай Гумилев уже был арестован.
Ида Наппельбаум вспоминает, что «Анечка, как мы ее называли» была напугана арестом и просила носить передачи Николаю Степановичу в тюрьму. «Мне это опасно,- сказала она,- а вам – это ничего, можно»
Но потом она преодолела свой страх и вместе с сестрами Наппельбаум и Ниной Берберовой носила передачи мужу.
Их брак продлился всего два года.
27 августа 1921 года Николая Степановича Гумилева расстреляли.
Из воспоминаний Веры Лурье: «Во время ареста Гумилева и после его расстрела ее приводили ко мне на квартиру. Она мечтала о сцене, произносила длинные монологи из каких-то пьес, мы старались ее всячески развлекать, но у меня осталось впечатление, что горя своего она полностью не сознавала»
В более поздних воспоминаниях, записанных со слов Александры Степановны Сверчковой читаем: «Знаешь, Шура, – сказала она в 1924 году Александре Степановне, приезжавшей туда на курсы, – когда я узнала о трагической смерти Коли, я даже плохо танцевала».
Однако, Ида Наппельбаум пишет, что спустя какое-то время после расстрела Николая Гумилева к ней пришла Анна Николаевна и со словами «Вы единственная, кто его заслужил» подарила портсигар своего мужа.
Многие вспоминают, что на панихиде «по убиенному Николаю» в Казанском Анна Ахматова стояла демонстративно скорбная, в то время, как беспомощная, растерянная вдова поэта, Аня Гумилева, « Анна Вторая» плакала, повторяя сквозь рыдания «Бедный Коля… Бедный Коля…».
Анна Николаевна рассказала Ольге Арбениной, как после панихиды к ней подошла Анна Ахматова и заявила: «Вам нечего плакать. Он не был способен на настоящую любовь, а тем более – к вам».
После смерти Николая Степановича Анна Николаевна осталась совершенно одна. Пыталась как-то приспособиться к жизни, но ей это оказалось не под силу, именно потому, что «была страшно нервна, .. во всем переоценивала себя, не способна … к настоящему труду...» (Александр Энгельгардт)
Лариса Рейснер, узнала о гибели Николая Гумилева за границей. Она написала своей матери в Москву««Девочку Гумилева – возьмите. Это сделать надо – я помогу». Но не все оказалось так просто.
Анна Николаевна продолжала тянуться к артистической жизни, посещала салон Виктории Чекан. Когда ее выселили из Дома Искусств, вернулась в дом отца. Николай Александрович пенсии не получал и чтобы прокормиться продавал вещи, книги, ценные рукописи. Вспоминают, что в этот период она была особенно хрупка, бледна, грустна, но при этом изящна и красива.
Недаром Всеволод Рождественский подарил ей сборник своих стихов с надписью: «Крошке Доррит в нашем туманном Лондоне».
Если ей случалось оказаться в компании, она сидела тихо, участия в беседах не принимала.
Она танцевала в сомнительных заведениях, где служила объектом домомогательств.Все ее романы напоминают «грехопадение». В отчаянной попытке обрести опору, она часто оказывалась в объятьях недостойных мужчин, которым льстило обладание такой красавицей,да еще вдовой большого поэта. О ней стали говорить, как о доступной женщине.
Брат Александр взял ее к себе в архангельский кукольный театр кукловодом. Но вскоре из-за конфликта с труппой, был вынужден отправить ее обратно в Ленинград.
В квартиру Энгельгардтов « по уплотнению» подселили жильца, математика, по фамилии Недошивин. От одиночества Анна Николаевна сошлась с ним, родила от него младшую дочь Галю. Математик жениться отказался, но выплачивал на девочку алименты.
Что касается дочери Елены, она не оправдала надежд своего отца. Училась плохо, с трудом окончила школу. Красоты своей матери не унаследовала, в детстве даже была совсем нехороша собой, но потом неожиданно расцвела. Александр Энгельгардт, дядя, характеризовал ее как ограниченную, пустую, капризную и глупую девицу. Но несмотря на это он также предпринял попытки устроить племянницу к себе на работу. Однако, Лена стала вызывающе одеваться, завела некрасивый флирт и он ее уволил.
Какое-то время Лена поддерживала отношения с братом Львом. Он приводил ее к Анне Ахматовой, настойчиво спрашивая у матери: « Правда она похожа на папу?».
Война застала семью Энгельгардтов в Ленинграде. Галю удалось эвакуировать с детским домом, остальные члены семьи остались в блокадном городе.
В январе 1942 года скончался от голода Николай Энгельгардт, почти сразу же после него умерла его жена Лариса Михайловна.
Лена потеряла хлебные карточки и в попытке выжить, подрядилась рыть окопы, оставив свою мать в холодной квартире.
Анна Николаевна умерла в апреле 1942 года, ей было 47 лет. Когда ее тело обнаружили, оно было обглодано крысами.
В июне 1942 года в возрасте 23 лет умерла и Лена.
После войны Александр Энгельгардт отыскал Галю в одном из детских домов и взял на воспитание в свою семью. Впоследствии Галина, окончив институт культуры, работала в Челябинской городской публичной библиотеке, вышла замуж, имела двоих детей - сына Юру и дочь Лену.
-----
Влюбленный в Анну Николаевну поэт Владимир Смиренский посвятил ей нежное, красивое стихотворение.
* * *
Я научился понимать
Неотвратимые прогулки,
Мне весело бродить и ждать,
И темную зарю встречать
На Эртелевом переулке.
От белых стен всегда темно,
А в городе пылает лето.
И озаренное окно,
Куда глядеть мне суждено,
Звездою блещет до рассвета.
А на рассвете щебет птиц
И в шуме города стального
Как в легком шелесте страниц,
Не опуская вниз ресниц
Проходит Анна Гумилева.
----
(май 2016 года)
---------------------------------------------------------
Текст неполной версии.