Наступил как-то у хорошего знакомого, Виктора Павловича, юбилей – 70 лет. Действо проходило при большом стечении народа, так что юбилей пришлось отмечать в клубе микрорайона. Палыча посадили на театральный трон, надели на его голову позолоченную корону и дружно славили его добрые дела под песни местного женского хора. Всё шло чинно и как у всех, но по двум моментам этот юбилей запомнился многим и надолго.
Когда дорогие гости дошли до некой кондиции, вдруг активизировалась родная сестра Павловича и пригласила всех выйти на улицу, дабы лицезреть фейерверк. Сестра лично, метрах в пятнадцати от входа в клуб, установила большую коробку с фейерверком, что-то поколдовала со спичками и ужас начался.
Вместо того чтобы установить коробку с зарядами вверх, сестра Павловича установила её в сторону входа в клуб, где стояли многочисленные гости. Когда первые заряды ударили по припаркованным автомобилям, толпа рванула кто куда. Заряды фейерверка лупили в стены клуба, рикошетили от автомобилей, попадали в каблуки гостей, с грохотом проносились над головами спрятавшихся за автомобилями людей. В общем, ужаса натерпелись многие. И многие надолго запомнили этот праздничный фейерверк.
После примечательного салюта большая часть гостей как-то быстро засобиралась по домам и в зале остались не более пятнадцати человек – родственники, друзья и солисты местного хора. Певуньи вначале затянули песни из репертуара советских застольных перепевов, а затем вдруг перешли к частушкам, да не к простым, а особым – матерным.
Было видно, что эти уже не молодые женщины из хора, были крепко спеты и спиты в долгих тренировках многочисленных гулянок и праздников. Они лихо перекидывали частушки друг другу и от текстов этих народных стихов у меня в начале все щеки сделались пунцовыми – настолько в частушках использовался тяжёлый мат. А частушки всё неслись и неслись по залу, своими матерными словами рисуя причудливую картину половых отношений между мужчиной и женщиной – порой крайне пошлых.
Я сидел и внимательно слушал матерные перепевки, постепенно вникая в их сакральный смысл. Со временем частушки уже не казались столь чудовищными. Мне показалось, что в них раскрывался некий глубинный смысл отношений двух Великих Начал – Мужского и Женского. Такие своеобразные Сказы из глубин народа.
Я вглядывался в лица поющих женщин и мне казалось, что после их ухода из жизни у нас в России порвётся какая-то сакральная, магическая нить Рода. Моё поколение уже не знает таких могутных частушек, не умеет так ловко в песнях вязать нить энергий низших чакр, а может быть и проводить во время этого, внешне постыдного действа, некий целебный ритуал очищения. Уж как-то после их частушечного пения стало легко и свободно.