Можно спросить, а почему такое странное название – сказка-быль? Наверно, потому, что это одновременно и сказка, где птицы рассуждают и говорят человеческим языком, и быль, потому что то, о чём они рассуждают и говорят, происходит в действительности. Главным действующим лицом этого повествования выбран снегирь. Он один из старожилов нашего посёлка, не улетает на зиму и живёт здесь круглый год, переживая суровую стужу в густых еловых ветках. Одет он в широко распахнутый чёрный фрак и ярко красную манишку. Его важная осанка, спокойные и неторопливые манеры выдают в нём истинного аристократа.
* * *
С приходом весны посёлок начинают захлёстывать волны мигрантов, прилетающих с юга. Это повышает спрос на жильё и пропитание. Но, если с последним дело обстоит проще, поскольку на деревьях и кустарниках появляются почки, а из всех щелей вылезают разные жучки, букашки и таракашки, то нехватка гнёзд, из-за лени старого поселкового дятла, создаёт среди пернатых сильное напряжение, которое возрастает день ото дня.
Хуже всего, по мнению рассудительного снегиря, было то, что законопослушных птиц с каждым годом становилось всё меньше. Несмолкаемая ругань, постоянные ссоры и драки среди вновь прибывших переселенцев выводили из себя спокойного и вальяжного аристократа, привыкшего к тихой и размеренной жизни.
Боже мой, - думал снегирь, - как же хорошо было зимой, когда народу в посёлке было совсем немного. Только одни эти дуры синички со своим вечным тиньканием, да залётные и вороватые воробьишки. А сейчас, ведь это просто ужас какой-то! Больше всего беспокойства от этих проклятых дроздов-рябинников. Мало того, что они галдят и гадят не переставая, так ещё вчера, как трясогузка рассказывала, чуть белку не заклевали до смерти – тюк её по башке, тюк-тюк, еле ноги унесла. А зеленушки эти, - рассуждал снегирь,- это же настоящие бандитки, они даже нас, своих ближайших родственников снегирей, из кормушек выгоняют. Что уж тут говорить о других. Вон, смотрите, села в кормушку и лупит толстым клювом зазевавшегося чижика. Тот бедный и так мал, в чём только душа держится, а ему ещё и тумаков надавали.
Таким грустным мыслям предавался снегирь, как вдруг ему в голову пришла интересная мысль коммерческого свойства. А почему бы мне, - подумал он, - не сделать бизнес на своих замаскированных в самых потаённых местах гнёздах? Увидев шустрого вьюрка, снегирь важно откашлялся и степенно сказал:
- Ежели интересуетесь жильём, готов предложить заманчивые варианты. Стоимость одного гнезда в собственность составляет пять килограмм подсолнечных семечек. Если трудно потянуть, можете взять ипотеку под пятнадцать процентов годовых. Аренда на летний сезон – три килограмма семечек. Гнездо хорошее, новое, с евроотделкой из отборных веточек и мягкого сфагнового мха.
- Да вы что, как вам не стыдно, это же просто грабёж средь бела дня! – тонким голоском пропищал вьюрок. – Да и откуда у нас столько семечек?
- Вы же с юга прилетели, может быть даже из-за границы, а там твёрдая валюта, не в пример нашей, уж могли себе семечек прикупить.
- Да какая там заграница, - вступил в разговор молчавший до сих пор зяблик, - с Украины мы прилетели, а там, хоть и теплее, да совсем жрать нечего.
- Ну не хотите, как хотите, - холодно ответил снегирь, медленно переворачивая в клюве очередное семечко.
Тут в кормушку тяжело плюхнулся дубонос, птица дородная, осанистая с крепким и мощным клювом, которым она может без труда раздробить любую косточку. Дубонос не спеша осмотрелся, моргнул пару раз своими карими глазами и принялся за оставшиеся в кормушке семечки. Несмотря на своё имя, дубонос был одет изыскано, со вкусом. В его платье преобладали спокойные коричневые и бежевые тона с изящными вкраплениями белого и чёрного.
- Рад приветствовать тебя, друг мой! – сказал снегирь. – Давненько тебя не видел. Ну да ты, известно, птица скрытная, всё чаще по лесам шастаешь, а к нам в дачные сады редко заглядываешь.
- Да какой там скрытная, - со вздохом ответил дубонос, - скрываться-то больше негде. Во всём районе все леса почти повырубали, одни только пни остались, а на них гнезда не совьёшь. И не у нас одних неприятности, - продолжал дубонос, - у чибисов ещё хуже, они гнёзда в поле вьют, в высокой траве, а поля застроили коттеджами, новостройками всякими. Коростелям тоже ходить негде, они ведь в высокой траве скрываются. Даже пустельга и та жалуется, мол, мышей не стало, есть нечего, скоро, говорит, придётся за вашего брата взяться.
- Ну не хлебом единым живы пернатые, - глубокомысленно сказал снегирь. – Надо также жить и пищей духовной, слушать музыку, наслаждаться пением наших ведущих вокалистов – соловья, жаворонка.
- Какие соловьи, какие жаворонки! – воскликнул дубонос.- Берёзовую рощу, где наш соловушка выступал с концертами, уже срубили и построили там новое здание районной администрации. А жаворонки те поют только в поле, им простор нужен, воля, Прилетели они в родные места и ахнули – поля-то и нет больше…
- Да, тяжело нынче нашему брату, - задумчиво протянул снегирь, - вертеться надо, а то крылышки протянешь.
Недалеко от посёлка, петляя между невысоких холмов, протекает меленькая речушка. Весной, после таяния снега, она стала заметно полноводнее. Одну из её заводей облюбовали две утки. Туда-то и отправился снегирь, чтобы немного развеяться от невесёлых мыслей.
- Кря-кря, приветствуем старого знакомого! Сколько лет, сколько зим, – прокрякали утки, дружелюбно глядя на снегиря.
- Я тоже очень рад вас видеть. Почему в этом году вы так поздно прилетели? – спросил снегирь.
- Ох, не спрашивай, - сокрушённо мотая головой, ответил красавец-селезень. – Летели мы по знакомому маршруту, которым много лет пользуемся, да сбились с пути.
- А что случилось?
- Всему виной эти вредные станции мобильной связи, которые всюду понатыкали. Они сильно искажают геомагнитное поле, по которому мы ориентируемся. Поэтому пришлось их облетать, большой крюк делать.
- Вы высоко летаете, - сказал снегирь, - с высоты полёта вашего видно всё. Скажите, что вокруг-то происходит?
- Всюду вокруг строительство идёт, дома строят, дороги, асфальтом и бетоном поля заливают. Когда ночью в темноте летишь, то ослепительное пятно большого города из миллиардов огней видно за десятки километров, расползается это пятно во все стороны, захватывает всё новые земли.
Да, ну и дела, - подумал снегирь. – Пожалуй, надо посоветоваться с главой районной администрации старой и мудрой вороной.
Новое двухэтажное здание районной администрации находилось, как и сказал дубонос, в недавно вырубленной берёзовой роще. На первом этаже размещалась канцелярия, в которой трудились галки-чиновницы. Они беспрерывно переговаривались друг с другом, и от этих их переговоров в канцелярии стоял страшный галдёж. Снегирь взлетел выше на второй этаж и, успешно миновав смазливую сойку, работавшую секретаршей главы администрации, попал в святая святых всего района.
Ворона неподвижно, как сфинкс, сидела на краешке роскошного кожаного кресла и мутным взором всматривалась вдаль через окно. Казалось, она хотела увидеть в этой дали такое, что она ещё не видела в своей богатой событиями жизни. Но такого не было, и глава администрации продолжала глядеть перед собой. Появление снегиря не произвело на неё никакого впечатления, она даже не повернула голову.
- Многоуважаемая и почтенная ворона, ой – поперхнулся снегирь, - глава администрации! – произнёс он таким заискивающим тоном, который никак не шёл его аристократическому облику. – Посоветуйте, пожалуйста, как нам, птахам божьим, жить дальше. Проклятая урбанизация, техногенная революция и другие подобные ужасы стоят у порога нашего посёлка. Наступление города на мир дикой природы ставит под угрозу само существование пернатой цивилизации. Подскажите, научите, почтенная вы наша, как нам быть?!
- Приспосабливаться, - резким голосом прокаркала ворона.
- Как это?
- Как можешь, холодно сказала ворона, - надо признать очевидное – остановить наступление города невозможно, возможно только научиться жить в городских условиях и даже извлекать для себя некоторую пользу.
- Какую пользу? – удивился снегирь.
- Многие мои собратья и родственники, за исключением разве что воронов и кедровок, неплохо устроились в городе. Там много помоек, мусора и всяких отбросов, которые служат прекрасным источником питания и строительного материала для гнёзд. И нет ничего плохого в том, что эти остатки жизнедеятельности людей приближаются к нам. Жирнее будет, вольготнее, - добавила ворона назидательно.
- Фу-фу, - поморщился снегирь, - это совсем не эстетично.
- Эстетизмом брюха не набьёшь и гнезда не совьёшь, - сказала ворона. – А в новостройках в нашем районе нет ничего плохого. Некоторые из них годами не заселяются людьми, у тех денег мало. Вот и стоит это долгострой незаселённый средь полей и лесов без окон и дверей, заброшенный и позабытый. Выбирай любую квартиру, да делай гнёзда из брошенного строительного хлама. Могу порекомендовать тебе одного знакомого риелтора, - вкрадчиво сказала ворона, и в глазах её блеснул недобрый огонёк.
А что, это мысль, - подумал оживившийся снегирь. Почему бы не попробовать, тем более, что ёлки с моими потаённым гнёздами и насиженными снегирихой яичками вырубили борцы с жуком-типографом.
Недалеко от посёлка, в котором жил снегирь, когда-то находилось красивое и привольное поле. Никаких злаков там не выращивали, на поле росла сочная, высокая зелёная трава, в которой мирно жили многие птицы, прилетевшие с юга. Весёлые песни жаворонков, похожие на журчание весеннего ручейка, иногда нарушали его сонную тишину. А к вечеру с поля доносился надтреснутый голос коростеля, этого неутомимого пешехода русских полей. Сейчас здесь тоже было тихо, но поля уже не было, на его месте высились мрачные громады незаселённых людьми домов. Их серые корпуса были едва видны в слабых лучах заходящего солнца.
Снегирю стало как-то не по себе. Он в нерешительности осмотрелся и сел на кусок арматуры, свисающей с балкона бетонного корпуса. Открытое окно квартиры на шестом этаже, где по словам вороны проживал риелтор, зияло как чёрная дыра. Оно одновременно и притягивало, и отталкивало. Поколебавшись, снегирь решил влететь внутрь. Вокруг темнота, тяжёлый и спёртый воздух. Ближе к окну было чуть светлее, и снегирь уселся на подоконник. Внезапно он почувствовал, что кто-то был сзади него внутри комнаты. Снегирь повернулся вполоборота и увидел большие, круглые глаза серой неясыти, которая в упор, холодно и бесстрастно смотрела на него. Мгновение и страшные когти, как кривые иглы, вонзились в грудь снегиря. Он уже не слышал хруст своих косточек, последнее, что он увидел, было расползающееся на его алой грудке яркое багровое пятно под цвет заходящего где-то за городом солнца…
Май 2016