Вспоминая прожитую жизнь, перебираю в памяти имена женщин, подаривших мне свою любовь. Признаться, их было много, даже слишком много для одного человека. Но так сложилась моя жизнь и ничего изменить нельзя.
Однажды я задал своей матушке вопрос - похож ли я на своего отца. Она ответила не задумываясь - нет. Когда я уточнил на кого, она показала рукой на небеса и сказала, что об этом знает только Бог, но моё рождение не было греховным. Разглядывая себя в зеркале, понимал своих женщин. Из зеркала на меня смотрел красавец, способный покорить любое сердце, не прикладывая особых усилий.
С Беатрис я познакомился случайно, как, впрочем, и со многими из моих женщин. Выполняя заказ одного богатого клиента, затруднялся в принятии решения какой цвет мрамора надо использовать для небольшого фонтана на дворовой лужайке - белый или розовый. Держа в руках оба образца, стоял в задумчивости. Голос прозвучал неожиданно для меня, как с небес:
- Розовый, лучше розовый, сеньор! Он гармонирует с цветом стен ограждающего забора. На зелёном газоне будет смотреться жемчужиной, а белый холодноват.
Я оглянулся, но никого не увидел. Вокруг не было ни души. Моё замешательство было замечено и я услышал вновь:
- Посмотрите же вверх! Я на балконе соседнего дома. Это не голос с небес, сеньор, это я, скучающая Беатрис, заброшенная в это скучное место волею судьбы. Вот и наблюдаю за вашей работой от скуки. Я не знаю город, три дня здесь, но ещё ничего не увидела. Муж занят деловыми встречами и ему сейчас не до меня.
Подняв глаза, увидел молодую женщину, стоящую на балконе соседнего дома. Она была неотразимо привлекательна: голубоглазая блондинка, с прекрасным цветом кожи, в меру загоревшей, в элегантном светлом брючном костюме и напоминала известную кинозвезду. В сказанных ею словах трижды прозвучало что-то о скуке.
- А вы не хотите прогуляться со мной до площади Прато-делла-Валле? Это совсем рядом, сеньора. Или вам непозволительно гулять с посторонним мужчиной? Меня зовут Джиованни, сеньора. Я местный архитектор, у меня в Падуе свой дом, где я живу с матушкой. Могу вас пригласить к себе в гости, отведать чудесную лазанью.
- Но вы, сеньор, приехали сюда на прекрасном автомобиле марки "Альфа-Ромео". Может у вас найдётся немного времени и вы покажите мне окрестности Падуи. Я итальянка по происхождению, но родилась в далёкой Америке и не знаю своей Италии. Муж не захотел брать меня с собой. Он уехал в Венецию и обещал возвратиться через три дня. Я свободна как птица, Джиованни, - весело ответила Беатрис.
Мог ли я ей отказать в такой прогулке. Срочную работу завершали мои помощники, которыми хорошо руководила Ирена, живущая вместе с моей семьёй. Отношения в моей семье были тёплыми. Ирена и Катарина жили с нами, как самые родные люди.
Беатрис предупредила прислугу, что уезжает посмотреть Верону и мы уехали. Это были два дня любви и счастья, о которых я помнил всю свою жизнь. Она любила и радовалась нашей встрече, много рассказывала о своей жизни в штатах.
Её муж, выходец с Сицилии, был очень богат, владел огромным состоянием. Жили они в Нью-Йорке, много путешествовали по миру, имели виллу неподалёку от Гаваны, где любили принимать гостей, устраивая щедрые приёмы. Муж находился в частых деловых поездках. В отличии от него, поглощённого бизнесом, Беатрис позволяла наполнять свой досуг удовольствиями и развлечениями. Ей хотелось всё бросить, родить себе малыша и заняться его воспитанием, но десять лет брака ничем её не порадовали.
Муж предлагал усыновить малыша из Италии, взяв его у многочисленной сицилийской родни, она не согласилась. Муж предоставлял Беатрис полную свободу, выполняя любые её прихоти. Не ревновал, не устраивал скандалы по случаю отлучек с друзьями. Она была ему нужна для престижа. Показаться с такой красоткой в обществе было для него лестно. Он надеялся на чудо, которое подарит им наследника. В Италии планировал пробыть две недели. Сняв виллу в Падуе и наняв себе телохранителя с водителем, разъезжал по делам один.
Вечерней порой, когда спадала жара, мы любили побродить по узким средневековым улочкам, вымощенным неровной брусчаткой, разбегающимися от центральной площади Прато-делла-Валле, взявшись за руки. В такие часы больше молчали, говорили наши сердца. Мне было с ней легко и просто. Она была из тех немногих женщин, с которыми я мог бы связать свою судьбу навсегда.
Муж уехал на три дня во Флоренцию, а мы с ней отправились в Венецию. Я заранее попросил Ирену привести в порядок мою квартиру, приготовить что-нибудь вкусненькое. Выбор вин там у меня был великолепен. Хотелось во всей красе показать мой любимый город, покатать её на гондолах, послушать уличных венецианских певцов, побродить по ночной Венеции, полюбоваться жемчужным светом фонарей. Она спросила в дороге, где мы остановимся. Я ответил, что лучше остановиться в моей квартире, чему она очень обрадовалась и попросила сразу отвезти её туда. Ей не терпелось узнать как я живу, увидеть место моего обитания.
Квартира привела её в восторг, особенно вид из окон. Она переходила из комнаты в комнату и замирала на несколько минут у окна.
- Я хочу запомнить каждый вид из окна, чтобы там, дома, в холодные дни, отогреваться этими воспоминаниями. Я влюбилась, Джиованни, впервые за тридцать лет своей жизни, знаю, ты моложе меня и намного, но не хочу думать об этом. Ты предлагаешь чудесное вино, а я пьяна от твоих поцелуев, я дышу сейчас и здесь одним с тобой воздухом, напоённым любовью, я тону в твоих прекрасных глазах, мои ладони касаются твоих чудесных волос, запоминая их навсегда. Мне не нужны улицы и площади прекрасной Венеции, мне нужен ты, твоя любовь. Если меня слышат на небесах, то пусть подарят мне то, о чём мечтает моё сердце. Пообещай мне лишь одно, что никогда, никакая другая женщина не будет здесь любить тебя, Джиованни.
Я обещал ей оградить своё пристанище от других женщин, кроме моих верных Ирены и маленькой Катарины, всё ей рассказав о них.
Мы два дня не покидали моей квартиры. В Падую приехали поздним вечером, она вышла на площади Прато-делла-Валле, не пожелав, чтобы я подвёз её к дому. На следующий день она с мужем уезжала в Геную, откуда уходил их круизный пароход в Америку.
Я не мог спать всю ночь. На рассвете решил ехать в Геную. Мне надо было ещё раз увидеть Беатрис именно там, отплывающей в свою Америку. Ирена настояла взять её с собой. Она прекрасно водила машину. Проехать предстояло почти четыреста километров, а мы не знали толком какие там дороги. До Милана машину вела Ирена,
и я успел хорошо отдохнуть после бессонной ночи.
До Генуи добрались за два часа до отхода парохода. Он стоял у причала, на борт поднимались пассажиры, среди них я увидел Беатрис. Она шла под руку с мужчиной среднего роста, брюнетом лет сорока. Оба были красиво одеты, он шутил, она шла не улыбаясь, следом носильщики несли их огромные чемоданы. Вот они поднялись на трап, она оглянулась на берег, окинув его прощальным взглядом. Я продвинулся в первый ряд толпы провожающих. Она увидела меня, прикрыла рот ладошкой в перчатке.
Потом, до самого отхода парохода, она стояла на верхней палубе одна и мы смотрели друг на друга. Пароход отчалил от пристани, дав прощальный гудок. Никогда и никого я не провожал с такой болью в сердце. Я знал только её имя.
Прошёл год. Однажды возвратившись домой после работы, увидел на своём столе в кабинете письмо. Оно было из далёкой Америки. В нём была вложена фотография черноволосого малыша и краткая записка, в которой сообщалось о рождении мальчика, названного Джиованни.
Так я узнал, что стал отцом мальчугана, которого не мог видеть, но любил его и всегда помнил о нём, своём единственном ребёнке, носящего не мою фамилию. Ни имени, ни фамилии отправителя в записке не было, как и обратного адреса.
Мне не было больно, я всё понимал и был счастлив вместе с Беатрис. Наша с ней короткая встреча оставила яркий след. Небеса услышали её слова.
Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2016/05/18/1182