Шестиклассник Сережка Поляков шагал из школы домой. Шагал в приподнятом настроении: на улице весна, денек солнечный, веселый, скоро каникулы.
Путь его пролегал мимо частных гаражей. Ворота одного из них были открыты, рядом топтался пожилой небритый инвалид в засаленном ватнике. Вместо одной ноги у него была приделана к культе толстая, грубо сработанная деревяшка. Перед стариком стояла чурка, подле нее лежала живая утка со связанными лапками.
Возле птицы на корточках сидели две девчушки годика по три и, не дыша, во все глаза смотрели на нее. Маленькие горожанки, они, возможно, впервые видели уточку не на картинке или в мультике, а вживую. Птица время от времени пыталась встать, но лишь беспомощно загребала пыль с асфальта своими серыми крыльями.
Инвалид сосредоточенно и неторопливо точил топор. Руки у него были большие, сильные, покрытые мелкими рыжими волосами.
Сережка понял, что должно вот-вот произойти. Он представил на месте этих девчушек свою младшую сестренку, и с ним вдруг случилась истерика.
– Что вы делаете?! – закричал он в лицо небритому инвалиду. – Это же дети! Они не понимают!..
Он напоминал в эту минуту взъерошенную воробьиху, ставшую на пути страшного кота, который подкрадывается к ее выпавшему из гнезда воробьенку.
Старик с глухим стуком воткнул топор в пень, встал поудобней на свою деревяшку и удивленно посмотрел маленькими выцветшими глазками на Сережку.
– Ты чего, хлопчик? – равнодушно спросил он. – Ты это… давай, иди, куда шел.
Он неуклюже повернулся и поднял с асфальта уточку…
Утирая на ходу злые беспомощные слезы, Сережка побежал домой, подальше от страшного инвалида и места предстоящей казни, которая через минуту должна была свершиться на глазах двух несмышленых девчушек.
Родителей дома еще не было. Сережка упал на диван лицом вниз и долго плакал навзрыд, вздрагивая своими острыми мальчишескими лопатками.
Спал он в ту ночь плохо, часто вскрикивал, стонал. Ему снилась толстая, грубо отесанная деревянная нога. Она с глухим страшным звуком приближалась к нему, а он, связанный, лежал на асфальте…
Утром мать померила ему температуру – тридцать семь и пять. Она дала Сережке теплого молока с медом. В школу он в тот день не пошел.