. Заснеженная Москва принимала спецпоезд чехословацких друзей, пожелавших встретить Новый год в Советском Союзе. Сняли, наконец, ограничения на свободу передвижения, и открылась возможность широкого посещения нашей страны.
Представился шанс воочию изучить ее жизнь, историю и культуру. Случилось то, чего так долго лишал советский "железный занавес": страна могла удивить не только огромным количеством социально-экономических достижений и достопримечательностей, но и дружественным, великодушным народом, невероятно лояльным к приезжим. Целью этой инициативы было разорвать пелену лжи, которой окутывал нас запад, и дать возможность оценить более-менее правдиво происходящее в стране.
По неофициальному и неформальному ранжиру среди советских союзников наиболее преданной оценивалась ЧССР. Естественно, такая иерархия относилась не столько к идеологии, сколько к стереотипам массового сознания в понимании славянского единства. Подчеркивалась особая культурная близость русских, чехов, словаков. Чехи и словаки хорошо помнили спасение советскими войсками Праги в мае 1945 г. После Мюнхенского соглашения Чехословакию никак нельзя было заподозрить в симпатиях к западным странам.
Массовый заезд туристов из ЧССР в Советский Союз на протяжении 50-60-х годов стал настолько популярен, что нам, гидам-переводчикам, приходилось прощаться с отъезжающей группой на вокзале или в аэропорту и тут же принимать следующую. Бывало, путешествуя по стране, домой возвращались только через месяц. Спецпоезд с чехословацкими туристами назывался поездом дружбы, прибывал на Киевский вокзал с яркими лозунгами "Миру мир" и "С Советским Союзом - на вечные времена".
Сказочная новогодняя атмосфера царила повсюду. Город утопал в огнях иллюминаций и блеске праздничных витрин, в волшебных запахах хвои, мандарин и в душевном тепле его жителей. Особым новогодним украшением города становился пушистый снежок, покрывающий все вокруг белой пеленой, и легкий морозец, хорошо ощутимый.
Новогодний банкет состоялся в стильном, роскошном и одновременно уютном "Метрополе" - известном ресторане Москвы с хорошей и высокой культурой обслуживания. С ним связана богатая история целого столетия. Под его сводами звучал голос Шаляпина, проводил прием король Испании Хуан Карлос, играл на фортепьяно Элтон Джон. Все три банкетных зала были предоставлены гостям поезда-дружбы. Наша группа разместилась в главном зале, известном своим уникальным витражным потолком, массивными светильниками и огромными зеркалами на стенах.
Зал искрился белоснежной классикой скатертей, улыбками гостей, праздничными огнями: гирлянды украшали его повсюду, на стенах, зеркалах, дверях. И самая красивая - в центре небольшой сцены, где возвышалась елка в разноцветных огоньках. Подлинным украшением этого зала являлся действующий фонтан из мрамора, вблизи которого оказался стол для руководителя моей группы и переводчика.
Гости рассаживались за столы по 6-8 человек на место, обозначенное кувертной карточкой. Перед каждым лежало изготовленное типографским способом красочное меню, в котором предлагались блюда европейской и русской кухни. Стол был накрыт на ура: рыба красная и белая, икра красная, мясная нарезка, заливное, салаты, два вида горячих – сначала подали рыбу, потом мясо. И десерт --потрясающие пирожные к кофе.Из напитков стандартные – шампанское, водка, вино. Между столами, сменяя блюда, бесшумно дефилировали вышколенные официанты с подносами. Распорядители вечера не забыли и о сувенире - расписной деревянной матрешке. Круглолицая девушка в красном сарафане и платке неожиданно произвела фурор и умилила каждого гостя. Пришлось показать, как разбирать эту расписную игрушку.
Новогодняя программа удовлетворяла всех – небольшой концерт московских артистов, конкурсы, музыка, поздравления.
Приближалась полночь. На сцене появились Дед Мороз и Снегурочка. Они поздравили с Новым Годом. Начали бить куранты. После боя часов и выпитого бокала шампанского свет приглушили, зал всполошился, хотя волнение было оправданным: люди целовали друг друга в знак того, чтобы наступивший год прошел счастливо, без разлук, ссор и скандалов. Добрая чешская традиция.
Праздничное настроение передалось всем гостям вечера. Его подпитывало и звучание живой музыки. После полуночи веселье продолжилось, начались танцы. Безграничное восхищение особой атмосферой настоящего праздника выливалось в добрые тосты, светлые улыбки, потрясающий настрой всеобщего единения.
К нашему столу подошел представитель туристической фирмы "Чедок", руководитель спецпоезда Милан. Респектабельный, остроумный и обаятельный чешский интеллектуал со знанием нескольких языков давно сотрудничал с Интуристом. Безоглядное увлечение Россией влекло его в нашу страну, где он часто бывал. Отличное знание русского языка почти без акцента давало большие возможности познавать наш дивный, причудливый, как он говорил, мир. Развилось чувство славянской общности и принадлежности, в Москве появились друзья. Его встречали от всей души, как это принято у бескорыстных и щедрых русских. Была и любовь, родился сын. Но семья не сложилась.
Милан поздравил группу с наступившим Новым годом, пожелал всяческих благ.
Неожиданно обратился ко мне: "Смею просить?" Так приглашают чешские мужчины на танец. Этот мужчина сумел поразить мое воображение. Галантный кавалер, изумительно красивый и элегантный, с ослепительной улыбкой закружил в танце. Кружение и парение длились в вальсе, танго, фокстроте. Говорил без умолку, шутил. Позже, взглянув на часы, произнес:
- Предлагаю продолжить новогодний праздник в одном хорошем доме. Встретим Новый год по чешскому времени. Не составите ли компанию?
Выжидающе посмотрел на меня.
Внезапное предложение повергло в замешательство. Обычно ожидаешь от Нового года неиспытанных свершений и везения, но не предполагаешь, какие могут возникнуть сюрпризы - радостные или печальные. В те времена рискованным было мое согласие, такой поступок грозил серьезным наказанием, вплоть до увольнения с работы. Гидам-переводчикам категорически запрещалось поддерживать отношения с иностранцами вне рабочего времени. Вместе с тем меня привлекали новогодняя романтика и чистое любопытство, где окажусь в эту удивительную ночь.
Неожиданно для себя без особых раздумий согласилась. На свой страх и риск пустилась на удачу. Говорят же, что риск -- благородное дело.
Вот и оказались мы с Миланом на улице Юлиуса Фучика в жилом доме чехословацкого посольства. Божена, хозяйка квартиры, приняла нас радушно, представила гостям. Человек пятнадцать, посольские работники среднего звена расположились в огромном зале с красивым интерьером. Вполне симпатичные, по-праздничному одетые, улыбчивые, они казались воплощением любезности и вежливости. Милан попросил, чтобы я выдавала себя за чешку. Позже стало понятно, почему он так решил.
Время приближалось к двум часам ночи, официант стал разносить бокалы с шампанским и подносы с красиво и оригинально оформленными канапе на шпажках, по-чешски - одногубки, на один укус. А-ля фуршет продолжался недолго. Было понятно, что цель встречи — общение, а не обильная трапеза. Когда настенные часы пробили два раза, Божена подняла бокал и провозгласила:
-- Выпьем за Новый год. Пусть он принесет нам много счастья и скорейшее возвращение домой.
Что тут началось! Чокались, целовались, некоторые дамы даже всплакнули, и этим особенно меня удивили. Понятно, что Родина всегда притягивает, и неизбежна ностальгия по ней. Но не возникло у меня сочувствия к чужим переживаниям, потому что я все еще пребывала в праздничном новогоднем настроении, а здесь гневались и свирепели. Особенно обращала на себя внимание дама средних лет в изысканном наряде, которая громче всех кричала, как она ненавидит русских. Крашеная блондинка с ярко-красными ногтями жаловалась, как трудно живется ей в Москве, горячо кляла социализм и свое существование. Может, здесь проявились личностные качества дам? Открыто, без боязни высказывали свое негативное отношение к Советскому Союзу и другие, считая своим долгом при этом в возбужденной ненависти унизить и оскорбить весь народ. Большое недоумение и вызвало у меня то, что высказывания не подкреплялись вескими доводами. Ненависть как разрушительное чувство не позволяла пробиться наружу истине. И это представители самой дружественной для Союза страны! За великую страну было больно и обидно. Мерзкие антисоветчики - так оценила я эту компанию.
Чувство бессилия охватывало меня, потому что не знала, как поступить в сложившейся ситуации. Мир этот оказался для меня совершенно чужим. Я с трудом сдерживалась, чтобы не ответить обидчикам. В душе говорила, что если вы знакомы с несколькими неугодными людьми, то нечего оскорблять весь народ и плевать на него. Напомнила бы слова Томаша Масарика, авторитетного, духовного лидера Чехословакии, что патриотизм - это любовь к собственному народу, но не ксенофобия к другим нациям.
За несколько лет работы с чешскими группами ни разу не слышала пренебрежительного и даже враждебного отношения к советскому народу и вообще ко всему советскому. А в квартире дипломатического служащего, видимо, уже давно велись разговоры о смене системы, да еще и в вульгарной интерпретации демократии. Было непонятно, зачем посылать в Союз таких людей, которым у нас заранее все не нравится и которые ищут недостатки даже там, где их нет. Во мне стремительно нарастало чувство гадливости, как-будто попала в серпентарий. Появилось сильное желание закрыть уши, свернуться улиткой, не слушать или же удалиться, но коллега, приглашая на танец, как мог отвлекал меня от вникания в подробности этих бесед.
Неужели это происходит со мной?
Со школьных детских лет важными для меня оставались такие понятия, как Родина, патриотизм, дружба народов, и эти понятия красной нитью проходили через мое развивающееся сознание все последующие годы взросления. Родина - это великий, нерушимый Советский Союз, объединяющий людей с общим горем войны и энтузиазмом послевоенных пятилеток, чувством гордости за победу над фашизмом и за мировое признание успехов страны в науке, культуре, образовании, освоении космоса. Наш народ жил, объединенный общей идеей, в которую тогда искренне верили, но, к сожалению, впоследствии оказавшейся исторической утопией. По своему тогдашнему разумению мне трудно было понять, что фактически начинает разрушаться незыблемость советских устоев.
В чехословацком обществе стремительно нарастали демократические тенденции, опасные для тоталитарной партократической системы. Да и слов-то таких мы не знали. Стремление к демократическим преобразованиям становилось угрозой партийно-административной системе советского блока, а также его целостности и безопасности. Это и привело к началу Пражской весны 1968 года, операции "Дунай" и, естественно, к ослаблению дружественных отношений Праги и Москвы.
Тем временем компания дипломатов подустала, разговоры понемногу затихали. За внешним эпатажем проявлялось внутреннее чувство неудовлетворенности, что обрекало каждого на страх неизведанности собственного будущего. Было очевидно, что новогодний праздник для этой компании не состоялся. Многие оставались в маске с каменными лицами, другие строили искусственно изображённую улыбку, третьи пребывали в глубоком унынии. Кое-кто удалился. Попрощавшись с Боженой, отлучились и мы. А то, что я видела собственными глазами и слышала собственными ушами, у меня из памяти уже невозможно было вытравить.
Самый лучший способ избавиться от пережитого - это переключиться на новые впечатления. Так и случилось. Находясь в компании непонятных, озлобленных людей, хотелось восстановить приятные ощущения новогодней ночи, глотнуть свежего воздуха. Пусть зимнего, пусть морозного, пусть ветреного. Только бы уйти поскорее из этого дома.
Пушистые белые хлопья покрывали землю. Беззаботно кружились и неспешно опускались. Ярко светились витрины магазинов. Веселье создавали толпы ликующего народа. Люди в праздничных нарядах, в карнавальных масках, в забавных головных уборах, со свистками и рожками, с бокалами и полными бутылками вина шли маршем по Тверской, Манежной на Красную площадь. Ни одного унылого лица, ни одного пьяного, ни одной разбитой бутылки -- только общая радость. Нас захватила энергия толпы. Вместе со всеми мы пели, выкрикивали поздравления и пожелания, обнимались и целовались с совершенно посторонними людьми. Какой-то молодой, длинноногий, рыжий американец присоединился к нам и начал по-английски бурно что-то обсуждать с Миланом. Видимо, ему нравилась наша компания, он шел и веселился вместе со всеми.
На Красной площади люди толпились вокруг сияющей елки. Деды Морозы и Снегурочки развлекали шутками-прибаутками, играли гармонисты и балалаечники. Музыка, песни, смех и огромная слаженность людей -- все вызывало необыкновенно мощную энергию эмоций. Ночь искрилась бенгальскими огнями. Неожиданно сыпались хлопушечные конфетти и ленты. Раскалывали ночное небо звездные букеты фейерверков. Люди погружены были в атмосферу праздника, беззаботности и веселья.
Бойкая компания подхватила нас в свой круг, с хороводом мы обошли елку и со всеми громко пели про неё, родившуюся в лесу. Милан удивительно быстро включился в уличное, безудержное веселье, шутил, острил, пел. Вскоре мы оторвались от толпы, прошли по Васильевскому спуску, под звучащую из салона чьей-то машины музыку с отчаянной бесшабашностью вальсировали на заснеженном Москворецком мосту. Люди останавливались, улыбались и аплодировали нам, а мы с Миланом заливались смехом. Наконец, оказались в гостинице.
Безмерная усталость после насыщенного праздника свалила меня с ног. Спать пришлось недолго, хорошо, что первого января завтрак был поздний – в десять утра. Как практически без проблем удалось встать, знаю только я.
Новогодняя ночь 1965 года в Москве оказалась незабываемой и неповторимой. Это было прекрасное приветствие Нового года, безграничное восхищение происходящим, пробуждение чувства общности с людьми, живущими в моей стране.