После молитвы священник, тяжело вздохнув, закрыл глаза, попытался сосредоточиться на чем-нибудь, но мозг выдавал отрывочные видения из разных периодов жизни, картинки сменялись… Детство…, детские шалости, друзья…Друг!
- Толик, Толик, пошли в «егоров» сад за яблоками! – дружок Петька, глядел ушлым взглядом на соседа.
- Да, ты чё, Петька, говорят зверь он Егоров этот, если поймает – убьет!
- Ага! Нас поймает! Не поймает, убежим!
Рядом с Петькой стояло еще трое таких же сорванцов, готовых на всё, лишь бы чего натворить.
- Ты, что трус? – Петька с прищуром глянул Толику в глаза.
- Я – не трус, но воровать не хорошо.
- Значит – ты предатель! Мы тут все за одно, а ты – нет!
- Хорошо, я против этого, но чтобы ты, Петька, меня трусом не обзывал, пойду.
Толя думал ухо его оторвется, сосед Егоров тащил его, единственного кого сумел поймать к дому. И это казалось ему самым страшным. Но самое страшное было - глядеть в отцовские глаза. И слышать его слова:
- Ты, что вор!? Мой сын – вор!
- Пусть скажет, кто с ним был, я их родителям тоже все выскажу про их шалопаев, - уже и Егоров впивался взглядом в Толиковы зрачки.
- Кто был, давай называй, - голосом ничего хорошего не предвещавшего промолвил отец.
- Я был один, - твердо ответил Толя и опустил глаза. Он знал, что врать нехорошо, но и предавать друзей тоже не хорошо. Из этих двух «нехорошо» он выбрал обман.
Ремень больно шлепнул по голой Толиковой заднице, потом еще и еще, хотелось плакать и попросить отца остановиться, но что-то его сдерживало.
- Скажешь, - отец тяжело дышал, вглядываясь в лицо сына.
- Один был, - только и вымолвил сквозь зубы Толик.
- Иди! – отец бросил на землю ремень, тяжело вздохнул и достав из карманы папиросы, закурил, - Вот упертый, вот уж порода варначья.
Бабушка ему говорила как-то: «Не знаешь, как поступить – слушай сердце, оно подскажет».
Вот и сейчас – сердце подсказывало ему, что пусть лучше он один пострадает, а товарищи нет. Ведь за товарищей можно пострадать, хоть и не за правое дело, он и это понимал, что совершили нехороший поступок – воровство.
Телефонный звонок прорвал ночной покой и тишину. Анатолий поднял трубку и охрипшим голосом сказал:
- Да, слушаю
- Толя здравствуй, - на другом конце послышался женский голос, прерываемый всхлипами и рыданиями, - это я Ира жена Славы…
- Здравствуй Ира, что случилось, - уже, предчувствуя неладное, спросил Анатолий.
- Слава погиб, - сказала, скорее, выпалила женщина и почти криком закричала в трубку, - как теперь жить!
- Что! Почему! Как! – Анатолий тоже почти закричал, отчего проснулась жена.
- Что случилось, Толя, - спросила она сонным голосом.
- Слава умер…
- Когда похороны, - уже у жены Славы спросил Анатолий.
- Послезавтра…, - сказала жена друга и положила трубку.
«Как же так, - думал Анатолий, - Слава, Слава!!! Такой человек, какой друг… Прекрасный человек… Душа компании, семьянин…»
С трудом взяв билет на самолет, приехал на похороны, успел… впритык.
Ему рассказали, что Слава шел с работы вечером, автомобиль сбил на дороге и не остановился – пьяный водитель. Его потом нашли… А что толку… Славу ведь не вернешь…
Отпевал друга пожилой священник. Толя впервые присутствовал при отпевании… Свечку взял в руки, но не крестился, а все присутствующие крестились. Но Анатолий не мог: как же политработник, коммунист и … креститься..
Священник увидел, что военный очень сильно переживает за гибель друга. Подошел и заговорил:
- А ты помолись за друга своего…
- Как помолиться – я и не умею, а потом … атеист я…, коммунист…
- Да! – как все тяжело сломать и потом восстановить.. – сказал батюшка, - Вот ты говоришь атеист и коммунист, да?
- Да!
- Как тебя зовут?
- Анатолием…
- А ты мне, Анатолий, скажи, тебя крестили, ты – крещен в православную веру?
- Да бабушка меня крестила, плохо помню, давно это было – в глубоком детстве…
- А коммунистом ты когда, сын мой, стал?
- Ну, лет в 25… - неуверенно ответил Анатолий, не понимая к чему клонит батюшка.
- Так вот теперь, подумай, дорогой мой: кто ты в первую очередь? Православный или коммунист… Вижу тебе сейчас тяжело, друга потерял…
- Да, почти брата: с детства вместе и в школе вместе, и в техникуме… А теперь вот…, - Анатолий развел руками…
- Подумай над тем, что твой друг не совсем умер, а перешел в другое свойство, в которое мы все рано или поздно перейдем… И тебе тяжело и его Душе, царство ему небесное, - батюшка перекрестился, - тоже сейчас тяжело в ожидании… Поэтому ты за его Душу помолись, чтобы обрела она вечный покой…Будет 9 дней сходи в церковь – поставь свечку…, тебе в церкви скажут куда за помин нужно ставить, да службу поминальную закажи, да постой на этой службе, да о Душе его и своей подумай. И его Душе легче будет и тебе… Вот тебе иконка, а на обороте молитва «Отче наш…» есть… Ее прочитай…
Уехал домой, а девять дней пошел в церковь. Ближе всех к его дому была Даугавпилсская православная церковь Святого Александра Невского, в Межциемсе у Гарнизонного кладбища. Поставил свечку, да так и остался стоять посреди храма, как будто, что-то новое ему открылось…
Подошел батюшка, заговорил, разговорились. Оба были примерно одного возраста.
- А ты приходи – поговорим. Сейчас всем тяжело, особенно нам русским здесь на чужбине, церковь, она ведь нас славян православных объединяет. Где бы мы не находились – утешение нашим оторванным от родины душам в церкви…
И чем больше ходил Анатолий в церковь, тем больше укреплялся в вере своей в Господа. Вспоминал бабушкины рассказы о том, что его предки были священнослужителями, наблюдая за действиями батюшки и дьякона все чаще примерял на себя роль служителя церкви...
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/06/30/1267