1.
Шофера нашего звали Никуданеповезуй Никуданеповезуевич. Для пущей ясности по фрагментам: 1) Никуда - Не - Повезу-й 2) Никуда - Не - Повезу-евич. Дело в том, что шофер наш был дремучий пьяница и мог вести машину только после принятия ста грамм. После принятия ста грамм он где-то в течение часа был классный водила. Без принятия ста грамм он бормотал: "Никуда не повезу, никуда не повезу..." - откуда и кличка. Сбивал телеграфные столбы, пытался въезжать в магазины сквозь оконные проемы и не сильно различал сигналы светофора. К счастью, в том углу, где работала наша экспедиция, никаких столбов, магазинов и светофоров в помине не было. Не было также и ГАИ. А для Никуданеповезуя Никуданеповезуевича у начальника товарища Виноградова хранился запас спиртного, предусмотренный сметой в графе "Непредвиденные расходы" - дабы Никуданеповезуй Никуданеповезуевич мог нормально работать, не жаловался на судьбу и вез нашу бригаду куда надо.
В составе экспедиции наличествовало сколько-то человек, из числа коих в данной драме участвовало четверо персонажей: упомянутый Никуданеповезуй Никуданеповезуевич, Андрюха, Кузнечик и ваш покорный слуга.
Никуданеповезуй Никуданеповезуевич уже обрисован в деталях.
Андрюха - студент третьего курса геологического факультета, направленный деканатом в состав нашей экспедиции на летнюю полевую практику. Положительный герой, хотя не совсем.
Кузнечик - практикантка, двадцати лет. Однокурсница Андрюхи и близкая (если не сказать больше) его подруга. Почему Кузнечик - потому что она была тоненькая, стройная, длинноногая и вечно крутила скакалку, совершая за один заход тысячу скачков и более. Весила она сорок пять килограмчиков.
(Ужасно хочется сделать лирическое отступление и поведать о недавнем романе Кузнечика с ее предыдущим хахалем Серегой. Но это будет отклонением от основной темы. Если интересно, читайте http://www.proza.ru/2016/05/26/726).
Ну, а я, четвертый из действующих лиц - молодой специалист, химик-спектроаналитик, штатный сотрудник экспедиции.
Так вот. Никуданеповезуй Никуданеповезуевич гнал машину по пыльным степям Казахстана, перевозя нашу бригаду на новое место работы. Срезал углы, ибо дороги в тех местах лишь угадывались, лихо кося под окружающий ландшафт. И остановились мы в сумерках то ли неподалеку от дороги, то ли прямо на ней самой, то ли вообще непонятно где. Ни встречного транспорта, ни попутного. Верить тут можно не глазам, а лишь стрелке компаса. Особенно впотьмах.
Полазили по окрестностям с фонарями, набрали обломков арчи, развели большой костер, сварили кой-чего пожрать. В углях испекли картошку, запили ужин чаем. Никуданеповезуй Никуданеповезуевич, понятно, снова приложился к водочке.
Поставили палатки, одна из которых была малообитаемой, "семейной" - в ней обреталась влюбленная парочка Андрюха и Кузнечик. В каждой из остальных - по три-четыре человека.
Обычно в геологии используются большие стационарные палатки и народ ночует на раскладушках, ножки которых обрызгиваются каким-то хитрым импортным репеллентом - тогда обитатель койки становится недосягаем для каракуртов (тарантулов, скорпионов). Может, конечно, запрыгнуть на койку какая-нибудь дурная фаланга или свалиться на тебя паук, забравшийся на потолок, но это случается крайне редко. А тут... Времени не было, полная разгрузка кузова не предусматривалась, ночевали по-походному - в легких брезентовых палаточках типа туристских, безо всяких там раскладушек, еще чего не хватало.
Просыпаюсь от галдежа и шума. Светят фонарики, никто не спит и судорожно все что-то с себя стряхивают. Никуданеповезуй Никуданеповезуевич уже включил фары, направив их на лагерь. Что-то щекотнуло мне шею. Смотрю и ужасаюсь - паук, а на его спине красные пятна, типа как у мухомора. Каракурт. Оказывается, мы поставили лагерь в каракуртовом гнезде. Я присоединился к проснувшейся публике и тоже давай смахивать с себя ядовитых тварей, которые ползали повсюду - по мне самому, по доблестным работникам нашей экспедиции, по спальникам, по оттяжкам и крышам палаток.
Позже всех отреагировала на происходящие события влюбленная парочка. Они-то - Андрей и Кузнечик - и были укушены, тогда как остальным повезло. Андрей выскакивает из палатки и мотает рукой, Кузнечик почему-то не вылезает - ее контур виден в свете фонаря, подвешенного внутри к коньку палатки. Потом понятна стала малоактивность Кузнечика - стеснялась, ибо укус пришелся на внутреннюю поверхность бедра, близ интимного места.
Лихорадочно вспоминаю, чему учили меня в альпинизме по оказанию первой помощи в полевых условиях. Наложение шины, повязка Гиппократа - это все не по теме. А по теме - противокаракуртовая сыворотка, разработанная Ташкентским институтом токсикологии. Но сыворотки нет. Тогда - методика профессора П. И. Мариковского, состоящая в том, что место укуса надо прижечь раскаленной железкой (менее эфффективно - сигаретой) в течение первой минуты после укуса. Высокая температура обезвреживает яд. А минута прошла - яд успеет всосаться и последствия непредсказуемы.
Хватаю железную кочережку, оставленную Никуданеповезуем Никуданеповезуевичем в углях догорающего костра. Кочережка светится в темноте слабо-красным сиянием. Набрасываюсь на Андрея, но он в ужасе отбивается. Секунды бегут, кочерга остывает. Посылаю подлого труса по понятному адресу и подскакиваю к Кузнечику, она уже готова (видимо, наслышана о методике мэтра Мариковского) - убирает руку с укушенного места. Точно: черная точка и синеющая припухлость. Превозмогая естественную жалость к жертве, прикладываю темно-красный сгиб кочерги к месту укуса и держу, как того требует методика, пять секунд. Дым, треск, запах горелой плоти. Кузнечик - крайне чувствительная натура, в чем я убедился месяцем ранее, когда вытаскивал занозу из ее ладошки. А тут... Ожидал чего угодно - вопля, рывка, удара по челюсти. Но Кузнечик лишь сделала судорожный вдох и замерла. Не дернулась, даже не пошевелилась.
Я возвращаю кочергу в угли, дабы снова попытаться обслужить Андрюху, но тот машет руками и категорически отказывается от сей мучительной процедуры - мол, ну тебя на фиг, я никуда не денусь, выживу. Как знаешь. Да и минута уже прошла. Забегая вперед, доложу, что выжить-то он выжил, но только благодаря тому, что Никуданеповезуй Никуданеповезуевич в ту же ночь отвез его в Семипалатинск, где Андрюхе ввели противокаракуртовую сыворотку. Оперировали, удаляли очаг некроза. Андрей уже доходил. Еще бы час, ему не жить. Через Андрея, который валялся в больнице на отлежке, мы потеряли уйму экспедиционного времени.
У Кузнечика, кроме боли от заживающего ожога, нисколько не портящего ее обозреваемой внешности, никаких последствий не наблюдалось.
2.
Вытащив полуживого Андрюху из семипалатинской больницы, продолжаем экспедиционную работу. Никуданеповезуй Никуданеповезуевич, то и дело подкрепляясь водочкой, везет нас в Карагандинскую область, в рудничный поселок Каражал, дабы мы продолжили там наши геохимические изыскания. По ходу дела замечаю, что андрюхино лицо сильно помрачнело, но не связываю это с лечением от паучьего яда, ибо из больницы Андрей выписался очень даже веселенький. С другой стороны, наблюдаю явное охлаждение кузнечикового интереса к Андрюхе. С третьей стороны - вижу необъяснимо бурный рост внимания Кузнечика ко мне. И это при всем при том, что вылечил я ее грубым, зверским, жестоким, варварским, средневеково-инквизиционным способом. Кузнечик смотрела на меня томным взором, прикасалась лапкой к моим плечам, гладила мне волосы, вздыхала и недвусмысленно намекала на желательность уединения.
Кузнечик мне очень нравилась, но я был уже женатый человек и не мог поступиться семейными принципами. Правда, "не мог" - это чисто теоретически. Чисто практически я как-то раз обнял Кузнечика за талию и мы удалились с нею в район рудных отвалов, подальше от людских глаз. Андрюха скрипел зубами, а Никуданеповезуй Никуданеповезуевич, опрокидывая очередной стаканчик, подмигивал и улыбался нам вслед.
Это явление стало повторяться регулярно. Оказалось, что Кузнечик в совершенстве владеет искусством долгого страстного поцелуя, что у нее великолепной формы упругая грудь с крайне чувствительными сосочками, что лоно ее способно к моментальному увлажнению и готовности принять мою плоть, тоже весьма нехило возбужденную.
Мы уже не стеснялись ласкать друг друга по полной программе. Ее тело было полностью открыто мне, а мое - ей. Ожог на кузнечиковом бедре быстро заживал.
Каждая наша очередная встреча сулила мне новое "географическое открытие Колумба". Кузнечик впервые в жизни познакомила меня на практике с явлением по названию минет. В частности, с той его разновидностью, о которой мир узнает годами позже благодаря фильму "Глубокая глотка" с участием легендарной актрисы Линды Лавлейс. Теоретически, из редких советских источников, я знал, что минет - это извращение, что это плохо и вообще гнусно. Практически убедился, что минет - это более чем хорошо. Особенно глубокий, горловой, когда член проникает далеко за корень языка, на всю длину - когда женщина жертвует собственным комфортом (давится, задыхается) - но не отступает, чтобы подарить мужчине наивысшее наслаждение. А практика - критерий истины, как гласит известная марксистская догма.
Увы, на месте наших любовных развлечений не хватало самой малости - тюфяка или по крайней мере спального мешка, который можно было бы расстелить на острых камнях и устранить последний фактор, сдерживающий порывы нашей взаимной страсти. Тащить с собой тюфяк на вечернюю прогулку - это было бы слишком. Публика не поймет.
Я готов был, плюнув на все мои семейно-моральные принципы, учинить полноценное соитие, но остановили меня даже не камни под нашими телами и не праведный гнев Андрюхи, а следующий ужасающий факт.
Растягивая средь ночной каменистой пустыни удовольствие от интимного общения с Кузнечиком, я закурил сигаретку. И услышал молящий голос:
- Лёпик, пожалуйста... не сочти мою просьбу дикой... прижги сигаретой точку на другой ноге, напротив того шрама, что ты мне подарил....
Я опупел, обалдел, окривел, отшатнулся, в ужасе попятился. Сигарета выпала у меня изо рта, попала в расстегнутые штаны и обожгла мою собственную ляжку. В ту пору я духом не ведал, что есть в природе такое явление - мазохизм, трансформирующее боль в наслаждение и присущее в основном женщинам. И что мазохистки - наиболее страстные, пылкие, темпераментные любовницы, которых не надо долго раскочегаривать ласками перед коитусом - достаточно стегануть их пару раз плеткой или на минутку (желательно на полном выдохе) перекрыть поступление кислорода в легкие. Воспитанный в духе праведного социализма, не читавший Фрейда, не листавший порнографических журналов, не слушавший буржуазных сексуальных радиопередач, я всего этого не знал. Я не владел высшим пилотажем секса, будучи знаком только с "миссионерской позой" и стандартным ("советским") набором телесных ласк. А потому страшно перепугался. Я счел Кузнечика сумасшедшей. "Я не садист", - говорю, - "тот способ лечения был вынужденным. Избавь меня от подобных просьб".
Застегнул ширинку, напялил рубашку и подождал, отвернувшись, пока Кузнечик наденет все, что успела с себя снять.
Любовь с Кузнечиком у меня как бурно началась, так же внезапно и кончилась. С того момента я стал для Кузнечика врагом номер один. Не разговаривала, не здоровалась, шипела змеей при встрече. Будучи какое-то время экспедиционной поварихой, "забывала" плюхнуть передо мною миску лапши.
Но к Андрюхе она почему-то так и не вернулась.