Тот день с самого утра показался мне странноватым. Командир бригады выглядел явно озабоченным, собрал отдельно от нас короткое совещание, после чего начальник тыла с группой бойцов куда-то умчались на УАЗике и «Ифе»*. Задавать вопросы мы не стали – иракцы и так люди, не склонные к откровенности, а уж на темы, касающиеся служебной деятельности, они и вовсе, как правило, не отвечали, если это хоть на йоту выходило за пределы неких неведомых нам рамок.
Впрочем, и разговоры разговаривать времени не было – наступал завершающий период боевой подготовки очередной бригады войск Республиканской гвардии под руководством группы особого назвачения в составе 7 советских офицеров, и Валера А. (старший группы) рысью носился от танкистов к минометчикам, от них к гранатометчикам и т.д. по огромному полигону, где был создан аналог системы обороны противника на полуострове Фао – подготовка иракских войск для его освобождения и была нашей главной задачей.
Когда мы приехали к большой палатке, где обычно обедали вместе с офицерами бригады, земляной пол в ней был выстлан брезентом и чисто вымыт, а стол явно удлинился и занимал почти все пространство, вдоль него с обеих сторон стояли раскладные стулья, а во главе – три настоящих кресла с бархатной обивкой и золотым шитьем. Пока мы с Валерой вращали глазами и пытались найти объяснение происходящему, метрах в 50 от палатки с ревом приземлились два вертолета, и командир бригады с группой офицеров ринулись туда, схватив береты в руки, чтобы их не унесло. Из первого вертолета горохом высыпились 15 бойцов в полном снаряжении, с автоматами и пулеметами, и мгновенно рассредоточились вокруг, оцепив площадку. Всем своим видом они стремились показать готовность и даже желание немедленно вступить в бой, а может – даже и умереть. Из второго вальяжно спустился генерал плотного телосложения и невысокого роста – он был в полевой камуфлированной форме, однако погоны его искрились золотом и там не было места от обилия звезд, орлов и мечей.
Мы стояли у входа в палатку и наблюдали суету. Винты еще молотили воздух, разговарить было невозможно. Валера ткнул меня в бок локтем и вопросительно взглянул – мол, что за фрукт? Я молча пожал плечами, чем вызвал в его глазах неподдельное изумление. Я и сам пребывал в недоумении – на тот момент я знал в лицо практических всех генералов от командира дивизии и выше, а со многими был знаком лично – все стремились побывать у нас и посмотреть, что это тут такое русские придумали, что вся иракская миллионная армия сделать не смогла, а они сказали – не вопрос. Но этого военачальника я видел впервые, хотя, судя по всему, он был большой шишкой.
Комбриг тем временем уже подвел визитера к нам и коротко представил ему сначала нас, а потом, еще короче, нам его, назвав только должность – начальник главного управления моральной ориентации. «А-а-а, Главпур пожаловал..», сообразили мы и одновременно удивились про себя, что главный организатор и вдохновитель на подвиги (опосля президента, еснно) до сих у нас не побывал. Промелькнула еретическая мысль, что нап президентом есть еще Весвышний, и он тоже у нас еще не был, но быстро, к счастью, улетучилась…
Главный военный воспитатель жестом пригласил нас внутрь палатки и важно уселся в центральное кресло, указав комбригу на место справа, а Валере – слева. Я занял стул еще левее, рядом с Валерой, офицеры бригады быстро расселись вдоль стола. На столе перед каждым стояло по бутылке воды и пластиковые стаканчики, вдоль стола красовались коробки с салфетками. Внесли большие подносы с белым и желтым дымящимся рисом, а также горы свежих лепешек, тут же возникло радостное оживление, воздух наполнился приятным ароматом. Генерал едва успел начать приличествующий случаю учтивый разговор, как в платку вкатили тележку с огромным баком. «Пача!»** - пронесся по палатке восторженный гул голосов. Из всех присутствующих лишь мы с Валерой оставались невозмутимыми – мы еще не знали, что это такое…
С бака сняли крышку, из-под которой клубами вырвался пар. Повар ловко выловил крюком и разместил на большом блюде перед генералом огромный кусок. Мы с Валерой переглянулись – это была голова барана, вываренная целиком до такой степени, что шерсть и кожа местами отвалились, оголив кости черепа и мясо. На темнобуром, почти черном фоне резко выделялись два огромных глаза, особенно контрастировала оскаленная пасть с рядами белых зубов и запавшим языком, сохранившим розовый цвет…
Заведующий главпуром быстро и ловко вырвал пальцами один глаз и приблизил его на ладони Валере прямо к носу: «дорогому гостю – лучший кусок!». Валера машинально втянул воздух и косо взглянул на меня - в его глазах читались одновременно ужас и мольба. Я мгновенно сделал самое страшное выражение, на какое только был способен, и послал импульс: «Надо! Обидишь страшно!». Сигнал дошел, Валера все понял - очи его потухли, в них уже не видно было ничего, кроме безысходности. Он обреченно вздохнул и, зажмурившись, открыл рот, куда генерал в ту же секунду лихо вкатил вырванный орган зрения невинного животного.
Я мельком оглядел помещение – никто на нас не обращал никакого внимания, все с упоением поглощали посланные Милостивым и Милосердным дары. Это вселило в меня надежду, что все обойдется, и я вновь перевел внимание на старшего группы особого назначения ВС СССР. Валера сражался геройски – это было отчетливо видно. Он напряженно замер, глаза были по-прежнему закрыты, но веки судорожно дрожали, а кадык ходил вверх-вниз с переменой частотой. На лбу появилась испарина, а уши покраснели. Его организм никак не хотел принимать в себя бараний глаз, и они вступили между собой в настоящее сражение. Мне было жалко и Валеру, и себя, и даже покойного барана – наблюдать эту битву было нелегко.
Генерал между тем потянулся за вторым глазом, явно желая доставить Валере еще бОльшее удовольствие. Я аж вспотел и понял, что на кону – срыв стратегической задачи. Вскочив, я треснул Валеру по спине со всей силы, он от неожиданности дернулся и поник. Зная его нрав, я уже прикинул, за сколько долей секунды мне предстоит преодолеть расстояние до выхода, но выбора у меня не было и действовал я скорее по наитию. Валера принял вертикальное положение и икнул. Тут я вступил с генералом в монолог, поясняя, что в Советской армии на завтраке рацион солдата включает два вареных яйца. А поскольку бараний вареный глаз очень даже напоминает напоминает маленькое куриное яйцо по размеру и форме (разве что последнее не имее зрачка и ресниц), то мы в свое время этих яиц переели и образовалась аллергия. Генерал попался словоохотливый, даром что замполит, мы быстро перешли на здравицы, после чего подошел командир вертолета и ласково напомнил боссу, что у него на сегодня еще одна боевая задача. Гости быстро снялись и умчались, ко всеобщему удовлетворению. Хотя, конечно, баран был отменный, а как же!
*IFA – самый распространенный в иракской армии 80-х годов грузовой автомобиль производства ГДР (была такая страна). По грузоподъемности сопоставим с ГаЗ-66. Бесконечно уступал продукции советского автопрома по проходимости на бездорожье, однако почти вдвое превосходил в скорости на шоссе.
** Пача – популярное блюдо иракской национальной кухни