Записала Любовь Горбатенко
Мой муж Дронов Валерий Сергеевич практически всю свою жизнь преподавал в Ростовском филиале Всесоюзного заочного института пищевой промышленности (ВЗИПП), а ныне - Московский государственный университет технологии и управления. Он был заведующим кафедрой физики и электротехники. Его студентами были представители всех национальностей и религий Северного Кавказа. У него оставались прекрасные отношения с выпускниками.
Первая часть личной странички Дронова Валерия Сергеевича, выпускника РГУ (выпуск декабря 1964 года, специализация – ядерная физика).
Возможно, сам Валерий представил на эту страничку другой материал. Но его нет с нами уже пятый год. И я, его жена (теперь уже – вдова) Горбатенко – Дронова Любовь представлю то, что я считаю в его жизни наиболее значимым, то, что наиболее точно, с моей точки зрения, характеризует Валерия.
ВСЕ МЫ РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА! И психологи говорят, что, объясняя поступки взрослого человека, нужно заглянуть в детство. Валерия родился 29 апреля 1941 года в городе Смоленске. Раньше декретный отпуск был совсем маленький, и его мама - Боровкова Наталия Григорьевна уже работала к моменту начала войны 22 июня 1941 года. А с детьми, с маленьким Валерием и с девятилетним Геннадием сидела нянька - молоденькая деревенская девушка. С первых же часов войны Смоленск подвергся массированному удару немецкой авиации. Но мама Валерия должна была поехать на свою работу, на селекционную станцию, находящуюся далеко за городом. Все мы знаем из литературы, каким репрессиям подверглись в те годы селекционеры, генетики. На той селекционной станции незадолго до войны тоже провели «чистку», и мама Валерия была в числе немногих, кто остался после нее в живых. Теперь она просто не знала, чего следует больше бояться – бомбежки немецкой авиации, или немилости определенных органов. И она поехала на работу. Там дали добро на эвакуацию. Нянька и старший сын куда-то пропали, она схватила Валерия, и бросилась искать Гену. Уходили последние автобусы, и, наконец-то, она нашла своего старшего сына.
Несколько суток они ехали к сестре мужа тете Марусе, в казачий хутор Морозовку. Эшелон бомбили. В какой-то момент загорелся их вагон, поезд остановился, и соседка по вагону выбросила Валерия в окно поезда. Как она говорила потом: «Я подумала, что мы сгорим. Пусть хоть дитя малое останется жить!»
Но Валерия подобрали, пожар потушили. Жизнь в Морозовке была голодной, но все-таки это была жизнь. Картошка, лук, и много, много яблок из огромного яблочного сада тети Маруси. Валерий всю жизнь не любил лука ни в свежем виде, ни в блюдах. В детстве он с голодухи переел его, фактически отравился им.
Природа там была потрясающая: Дон, зыбучие пески, пролески. Донская природа… Казачий край.… Ведь Валерий продолжил фамилию своего деда по отцу Дронову Сергей Георгиевичу - Дронова Георгия Корнеевича, бывшего в течение некоторого времени до революции казачьим атаманом станицы Шумилинской. Жаль только, что не сохранились их семейные фотографии. Дед умер еще до революции, а потом все фотографии закопали где-то вместе с семейным серебром, а десятеро детей разбрелись по всему белому свету. Настало тяжелое военное время, и казачий край как в народной сказке о русской печке, о реке с кисельными берегами приютил, согрел, накормил.
Мать Валерия родилась и выросла в Псковской области, недалеко от Польши и Прибалтики. В этой местности жили поляки, евреи, латыши, русские. Такое смешение крови всегда является залогом хороших способностей ребенка. Может быть, оттуда идут хорошие способности Валерия.
Второй раз жизнь Валерия спасла его двоюродная сестра Луиза. Дети любили играть на русской печи. А внизу светилась раскаленная добела печь. Валерия был непоседой, и он почти свалился на раскаленное железо. Сестра из последних сил удерживала его. Одной рукой он все-таки коснулся плиты, и получил сильный ожог.
Он помнил, что свою первую конфетку (обсыпанную сахарной пудрой подушечку с повидлом) он получил на поминках маленького мальчика, который умер от голода и от болезней.
Его брат Геннадий, двоюродные сестры были старше его на несколько лет, и детская компания была, соответственно, такая же взрослая. И Валерий хвостиком бегал всюду за своим братом, и эти друзья брата стали на всю оставшуюся жизнь и друзьями Валерия. Так чувство верной дружбы Валерий познал с раннего детства.
Валерия был любознательным, в школе учился на отлично. Он был оптимистом. Характерна его фотография тех лет. Я назвала ее «Веселый беспризорник Дронов Валерий (до поступления осталось 3 года)». Пальто с чужого плеча. Шапка, большая на два размера, съехала на бок. А глаза искрятся счастьем. А с улыбающихся губ готова сорваться остроумная шутка. Все знают, как он любил шутки, и шуточки. Иногда я даже побаивалась его острого язычка. Из-за этого я запретила ему приходить на защиту своей диссертации.
Третий раз Валерий едва не погиб, когда во время работы по комсомольской путевке на целине топором разрубил себе пятку. Его жизнь спасла какая-то знахарка-казашка.
Был и четвертый раз. Валерий был уже заведующим кафедрой физики в Ростовском филиале Всесоюзного заочного пищевого института. Была сессия. Экзамены в группах следовали один за другим, а иногда и в двух группах в один день. В эпидемию гриппа преподаватель беззащитнее врача, кто-то обязательно заразит. У Валерия начались первые симптомы, потом – температура стала подниматься до 39. Но остановить его было невозможно, он каждый день принимал экзамены. Но в одно утро Валерий не смог подняться. Ему уже было не до экзаменов. Участковый врач пенсионного возраста долго слушала его, тяжело вздыхала и ставила диагноз – ОРЗ. Валерию становилось все хуже и хуже. Скорая на вызов не ехала, требовали вызывать участкового врача. Я вызвала машину и отвезла его в поликлинику. Пока я скандалила в кабинете заведующей терапевтическим отделением, Валерий потерял сознание, и тихо лежал на скамеечке возле кабинета с табличкой «Сексопатолог». Люди проходили мимо, косились и пытались понять, почему человек лежит возле такого кабинета.
Наконец-то мне удалось добиться, чтобы Валерию сделали необходимые уколы, в первую очередь - сердечные, рентген. Был поставлен диагноз: «Двустороннее крупозное воспаление легких». Это потом мы вместе с ним и с друзьями смеялись над всей этой ситуацией. Тогда нужно было спасать его жизнь. После больницы он единственный раз в жизни один (обычно мы отдыхали семьей) попал в санаторий в Прибалтику.
Вообще Валерий не хотел лечиться. За два года до смерти он попал по скорой помощи в БСМП – 2 с сильнейшими болями (почечными коликами). На следующее утро я пришла в отделение поговорить с заведующим о том, чтобы ему вызвали и кардиолога, так как у него бывали сердечные боли. Но заведующий объявил мне, что боли они сняли, и больной уже выписан по его же просьбе. Как всегда, он должен был ехать в командировку на сессию.
Когда 11 апреля 2003 года его с обширным инфарктом забирала скорая помощь, он тоже говорил, что ему нельзя в больницу, что ему нужно ехать в командировку. Документы на эту командировку я обнаружила в его кармане после его смерти 15 апреля 2003 года.
Если говорить о нашей любви к физике, то мы могли все. Мы могли придумать себе интересную тему, найти под нее маститого руководителя. Люди шли навстречу, если видели интересную задумку, прогнозировали интересные результаты. А все началось с Валерия.
Сначала он связывал свою судьбу с ЛЯФОМ. Но там что-то не склеивалось. Он делился со мной своими идеями. И я ему сказала, что искать руководителя под свои идеи не обязательно нужно на ЛЯФе. Он много ездил в командировке, и, наконец-то, нашел в Дубне человека, которому идеи Валерия показались интересными, и он стал его руководителем. Валерий сам сформулировал свою диссертационную тему, и диссертацию он защитил в срок.
Потом по его стопам пошли многие. Так поступила я, придумав себе тему по жидким кристаллам. Это было совсем новое направление в науке. В 1970 году прошла первая всесоюзная конференция по жидким кристаллам. А я в мае 1975 года защитила в срок свою диссертацию по этой тематике, ухитрившись в этот же срок родить нашу вторую дочь
Мне нравится3 янв 2008 в 13:15|Редактировать|Ответить
Online
Любовь Горбатенко
Мне очень помогал Валерий. Всю техническую часть оформления моей диссертации он взял на себя. Он печатал и черновой и чистовой ее варианты, помогая иногда окончательно сформулировать мои мысли. Он делал рисунки. Я, конечно, тоже помогала Валерию при оформлении его диссертации, но его помощь была более ощутимой. Это были годы, когда мы спали иногда по три часа в сутки. Что нам помогало? Наверное, увлеченность своими идеями, и любовь. Каждое найденное объяснения казалось открытием.
По нашим стопам пошел и мой брат Горбатенко Анатолий, который после окончания физфака нашел тему и защитил диссертацию в области психологии. И первооткрывателем таких смелых экспериментов (по крайней мере, в нашей семье) был Валерий.
Но после защиты диссертации он долго не мог найти работу. Он попытался организовать в университете тему по гравитации. Но у него не хватило организаторских талантов. Тему не открыли. Как ученый Валерий имел огромный потенциал. Но способностей организатора, бизнесмена у него не было. Жаль, что его многие научные идеи не удалось осуществить.
Эта работа в пищевом институте не нравилась сначала ни мне, ни ему. Он думал, что эта работа будет для него временным пристанищем. Но говорят, что ничего не бывает так постоянно, как временное пристанище. К своей работе в пищевом институте он привык, и стал относиться к ней серьезно. Тогда директором ростовского филиала был отец Белоконя. Прекрасный человек, настоящий представитель русской интеллигенции. И Валерий понял, что и на этом поприще можно приносить пользу людям.
Валерий был трудоголиком. Он любил свою работу. Даже на экзаменах он больше объяснял, чем спрашивал. Да и что можно всерьез спросить у заочника, особенно если физика не является его ведущей специальностью? Но Валерий относился серьезно к своим обязанностям. Он остался до конца в своей специальности. Он достиг в ней вершин. Им были изданы плакаты и книги по всем разделам физики. Он работал над книгой для всероссийского издательства. И рукопись этой книги мы не нашли. Возможно, он отправил ее на рецензию, или отдал издателю. И это – очень обидно…
Последние годы мы по приглашению Володи Матосяна отдыхали на море у него в Алахадзе. Это были незабываемые годы.
Более двадцати лет мы, познакомившись по переписке с семьей немцев, отдыхали в Германии, и потом принимали их у нас. Мы даже ездили вместе с ними к Володе в Алахадзе. У Валерия было много друзей. Его все любили.
И, наверное, как и любой другой мужчина, Валерий всю жизнь ждал рождения сына. И сын – Дронов Дмитрий родился.
«Ему жить в двадцать первом веке. Вот она - мечта любого отца и деда! Дорого дали бы деды всех поколений, чтобы увидеть, кто продолжает их род через сто, двести лет. Безногий дед моей матери точно думал о внуке двухтысячного года. Уж очень он любил рассуждать и философствовать. Он вобрал в себя черты всех поколений, всех широт Великой Руси. Вот оно - наследство мужа по материнской линии! Веками выжигало палящее солнце волосы среднерусских крестьян, среди предков которых были и поляки, и евреи, и прибалтийские народы. Золотисто-рыжие, пушистые, так похожие на колосья спелой пшеницы.
И спокойный характер, и терпение, и врожденный юмор, и простодушное лукавство... Все унаследовал от крестьян хитренький внучек. Широкие скулы - это наследство матери моего деда - преподавателя кавалерийского училища Вифлянцева Михаил Петровича, моей прабабушки Катерины - калмычки. Маленькие, словно игрушечные ручонки, несущие в себе память о раздавленных тяжелой работой руках кожевников Украины. Огромный будет кулак, мужской.
Дима внимательно заглянул в мои глаза и, лукаво смеясь, уткнулся мне в грудь.
"Как хотела, чтобы у девочек были мои голубые глаза. Так этому пострельцу достались, - думала я, с трудом удерживая сына, увлеченного новой авантюрой.
Теперь дети выросли, и Валерий мог бы гордиться каждым из них. И дети могут гордиться своим отцом. Одно горе – нет его с нами…