Достоевская Любовь 2

Достоевская Любовь Федоровна

[14 (26) сентября 1869, Дрезден — 10 ноября 1926, Грис (Больцано, Италия)]

Дочь Достоевского и А.Г. Достоевской, писательница, мемуаристка. 17(29) сентября 1869 г. Достоевский писал из Дрездена в Петербург своему другу поэту А.Н. Майкову: «...три дня тому (14 сентября) родилась у меня дочь, Любовь. Все обошлось превосходно и ребенок большой, здоровый и красавица. Мы с Аней счастливы». А.Г. Достоевская вспоминает: «С появлением на свет ребенка счастье снова засияло в нашей семье. Федор Михайлович был необыкновенно нежен к своей дочке, возился с нею, сам купал, носил на руках, убаюкивал и чувствовал себя настолько счастливым, что писал критику Н.Н. Страхову: "Ах, зачем вы не женаты, и зачем у вас нет ребенка, многоуважаемый Николай Николаевич. Клянусь вам, что в этом 3/4 счастья жизненного, а в остальном разве одна четверть"».

Достоевский очень любил свою вторую дочь и проявлял к ней большую нежность. 14 (26) декабря 1869 г. он писал о ней своей племяннице С.А. Ивановой: «Не могу вам выразить, как я ее люблю <...>. Девочка здоровая, веселая, развитая не по летам (т.е. не по месяцам), все поет со мной, когда я ей запою, и все смеется; довольно тихий некапризный ребенок. На меня похожа до смешного, до малейших черт».

Сохранилось 11 записок десятилетней Любы к отцу и две записки Достоевского к дочери: «Милая Лиля, папа тебя очень любит и пишет тебе из Москвы. Веселись и играй, об тебе думаю и тебя целую. Твой папа» (Письмо 26 апреля 1874 г.). Во втором письме 7 (19) августа 1879 г. Достоевский пишет из Бад-Эмса в Старую Руссу: «Милый ангел мой Лиличка, целую тебя и благословляю и очень люблю. Благодарю за то, что ты пишешь мне письма. Прочту и поцелую их и о тебе подумаю каждый раз, как получу. Здесь мне скучно без вас, и никого у меня знакомых, так что все молчу и боюсь, что разучусь говорить. Недели через три к вам приеду. Милая Лиля, слушайся маму и с Федей [сын Достоевского. — С.Б.] не ссорься. Да и не забывайте оба учиться. Молюсь об вас всех Богу и прошу вам здоровья. Передай от меня поклон батюшке [хозяин дачи, священник И. Румянцев. — С.Б.], да поцелуй за меня Федю. Пожалуйста, слушайтесь все маму и не огорчайте ее. До свиданья, милая Лиличка, очень люблю тебя. Поцелуй маму. Твой папа Ф. Достоевский».

Писатель Б.М. Маркевич, присутствовавший при кончине Достоевского, вспоминает, что за несколько часов до смерти Достоевский, «позвав детей — мальчика и девочку, старшая девочка, которой 11 лет, говорил с ними о том, как они должны жить после него, как должны любить мать, любить честность и труд, любить бедных и помогать им <...>. Двое детей их, сын и дочь, тут же на коленях, торопливо, испуганно крестились. Девочка в отчаянном порыве кинулась ко мне, схватила меня за руку: "Молитесь, прошу вас, молитесь за папашу, чтобы, если у него были грехи, Бог ему простил!" — проговорила она с каким-то поразительным, недетским выражением и залилась истерическими слезами. Я ее, всю дрожавшую ознобом, увел из кабинета, но она вырвалась из моих рук и убежала опять к умирающему» (Московские ведомости. 1881. 1 февр. № 32). И долго еще одиннадцатилетняя девочка вспоминала любимого отца.

Ранняя потеря отца, грандиозные похороны Достоевского, вероятно, подействовали на характер впечатлительной Любови Федоровны. Однако в гораздо большей степени на его склад оказывало влияние ее слабое здоровье. Любовь Федоровна росла очень болезненным ребенком. Это в какой-то мере предчувствовал сам Достоевский, когда сообщал А.Н. Майкову через год после рождения дочери: «Девочка моя здорова <...>, но очень нервный ребенок, так что боюсь, хотя здорова». Опасения Достоевского оправдались: значительная часть жизни Любови Федоровны, начиная с раннего возраста, когда Достоевский возил ее лечиться в Старую Руссу, прошла в различных, в основном заграничных, санаториях и на курортах, где она лечилась от многочисленных недугов. Письма ее полны жалоб на здоровье. «Моя спина в эту зиму гораздо лучше, — пишет она матери 6 мая 1917 г., — но мускулы возле конца позвоночного столба все еще болят. Если нельзя будет ехать в Италию, то придется лечиться в Baden возле Цюриха». «Пишу тебе из Додена, маленького городка возле Цюриха, где я лечусь серыми ваннами, — сообщает Любовь Федоровна матери в другом письме от 30 июля 1917 г. — Здешний доктор уверяет меня, что мои мигрени происходят оттого, что шея и затылок поражены артритизмом, заставляет меня сидеть в ванне по губы и говорит, что впоследствии, когда я окрепну, необходимо будет лечить затылок световыми лучами. Сердце мое так слабо, что после каждой ванны я отдыхаю день, а иногда и два».

Вечные болезни, неудачи в личной жизни (Любовь Федоровна до конца своих дней осталась одинокой) сделали ее неуживчивой, недоброжелательной. Не выдержала Любовь Федоровна и бремени славы как дочь Достоевского. В то время как ее мать продолжала трудиться во славу Достоевского (выпускала собрания сочинений писателя, организовывала музейные выставки, издавала библиографический указатель произведений Достоевского и литературы о нем), Любовь Федоровна все больше тянулась к великосветским салонам и почти не интересовалась тем, что делает её мать Анна Григорьевна. Вот что вспоминает близко знавшая семью Достоевских М.Н. Стоюнина, жена известного педагога В.Я. Стоюнина: «После смерти Федора Михайловича картина жизни в семье Достоевских меняется. В отношениях дочери, Любови, с матерью постепенно происходит охлаждение, возникают крупные несогласия в убеждениях, склонностях и вкусах, что и приводит потом к разрыву <...>. Разлад между ними дошел до того, что Анна Григорьевна, видя однажды, как выносят из церкви девичий гроб, воскликнула: "Зачем не мою дочь это хоронят!" Любовь Федоровна льнет к аристократическому кругу; у нее развилось страстное честолюбие, жажда жить открыто, устраивать светские приемы; скромная квартира на Ямской стесняет ее, снимается, по ее настоянию, новая: на углу Знаменской и Невского. Перемена в условиях жизни совершилась: обстановка роскошная, появилась голубая шелковая гостиная, жардиньерки, поэтические уголки, ценные вазы, шали, саксонские лампы, фарфоровые статуэтки <...>. Связь с дочерью вскоре окончательно порывается, и они разошлись. Дочь поселяется на Фурштатской, мать — на Спасской. В салоне дочери гости стали поважнее, дочь царит остроумием, пишет легкие пьески для театра, однако скучает от шумной пустоты света. Мать украдкой следит за дочерью и трагически переживает неудачную ее судьбу».

Болезненный характер Любови Федоровны Достоевской сказался и на ее литературном творчестве, когда она стала автором романов: «Эмигрантка» (СПб., 1912), «Адвокатка» (СПб., 1913). Художественной ценности они не представляют. В центре этих произведений — вопросы наследственности, угроза вырождения. Романистка высказывает мысль о том, что больные люди, в интересах человечества, должны быть изолированы от здоровой части общества, не должны производить потомства. В предисловии к сборнику рассказов с характерным заглавием «Больные девушки» (СПб., 1911) Любовь Федоровна пишет: «В наше время, вследствие ненормального положения женщин в обществе, число больных девушек увеличивается с каждым годом. К сожалению, люди мало обращают на них внимания. Между тем большинство таких девушек выходит замуж и заражают своею нервностью и ненормальностью последующие поколения». Литературные достоинства ее произведений очень невысоки, и они интересны лишь тем, что их написала дочь Достоевского.

В 1913 г. Любовь Федоровна, как обычно, выехала для лечения за границу, однако больше в Россию уже не вернулась. За границей жила литературным трудом и издала сначала на немецком, а потом и на других европейских языках книгу об отце под названием «Dostojewski geschildert von seiner Tochter» (Munchen, 1920). В русском переводе с немецкого под редакцией А.Г. Горнфельда эта книга вышла в сильно сокращенном (больше чем наполовину) и далеко не всегда соответствующем подлиннику переводе под названием «Достоевский в изображении его дочери» (М.; Пг.: ГИЗ, 1922). К тому же русское издание вышло без всяких примечаний, хотя в тексте Любови Федоровны встречается целый ряд фактических ошибок и неточностей. Первое полное русское издание книги Любови Федоровны с обширной вступительной статьей, большими примечаниями и указателем имен под заглавием «Достоевский в изображении своей дочери» вышло в 1992 г. в петербургском издательстве «Андреев и сыновья» (Вступ. ст., подгот. текста к печати и примеч. С.В. Белова, пер. с немецкого Е.С. Кибардиной).
Книгу Любови Федоровны нельзя назвать мемуарной в точном смысле этого слова: ведь когда умер ее отец, ей было всего 11 лет. Да и сама Любовь Федоровна это понимала, озаглавив свою книгу «Достоевский в изображении своей дочери». И там, где Любовь Федоровна «в изображении» Достоевского строго придерживается документальных фактов, мемуаров современников (например, младшего брата писателя, А.М. Достоевского), семейных преданий и, наконец, что самое важное, запомнившихся ей рассказов отца и матери, — там это изображение является верным. Однако там, где Любовь Федоровна сознательно извращает известные факты из жизни Достоевского, ее книга приобретает нелепо тенденциозный характер (например, она явно несправедлива к первой жене писателя М.Д. Достоевской). Вопреки всем фактам и документам, Любовь Федоровна почти в каждой главе, по любому поводу и без всякого повода утверждает, что ее отец не был русским, а был норманно-литовского происхождения, хотя на самом деле родоначальниками рода Достоевских были русские. (Вообще, с упорством, достойным лучшего применения, Л.Ф. Достоевская ищет нерусские корни и в других русских писателях, а иногда занимается весьма сомнительными расово-антропологическими разысканиями разных народов). Вероятно, это объясняется тем, что вымышленное норманно-литовское происхождение давало возможность Любови Федоровне высказывать претензию на потомственное дворянство, что больше всего и превыше всего ценилось в той среде, где она вращалась, когда в 1920 г. появилась ее книга. Однако скорее всего это была реакция Любови Федоровны на русскую революцию в октябре 1917 г. Но не исключено, что это объясняется также и тем, что Любовь Федоровна большую часть своей сознательной жизни прожила за границей. Она настолько отвыкла от России, что даже на вопрос: «К какому народу желали бы вы принадлежать?» — ответила: «К англичанам». И это ответила дочь Достоевского, который боготворил русский народ!
Однако, если отбросить маниакальную идею автора книги о происхождении Достоевского (Любовь Федоровна не понимала главного: по духу Достоевский был самый русский из всех русских писателей), то работа ее, несомненно, представляет большой интерес, так как она сообщает много неизвестных фактов из жизни и творчества Достоевского. (Надо отметить, правда, что в то же время в книге Любови Федоровны есть прекрасные слова и о русском народе, и о России.)


Могила Любови Федоровны Достоевской на кладбище в Больцано (Италия)

После октябрьского переворота 1917 г., чувствуя, что она никогда больше не вернется на свою родину, Любовь Федоровна делает за рубежом все от неё зависящее для умножения посмертной славы своего отца. Любовь Федоровна скончалась от белокровия (см. об этом: Иванов А.И. К истории могилы Л.Ф. Достоевской // Новый журнал. Нью-Йорк, 1988. Кн. 170. С. 296—297). О последних днях ее жизни оставила воспоминания жена ее брата, Ф.Ф. Достоевского, Екатерина Петровна Достоевская: «Любовь Федоровна стала болеть с мая 1926 года, о чем она несколько раз писала мне. <...>. Судя по ее последним письмам, она к концу жизни стала мягче и отзывчивее. Она настойчиво звала меня с Андреем [сын Е.П. Достоевской. — С.Б.] за границу, обещая свою поддержку и участие многочисленных почитателей Федора Михайловича. Она интересовалась судьбой моего сына Андрея и старалась утешить меня в моей потере моего старшего сына. Одним словом, судя по этому, она очень изменилась, так как раньше я и мои дети были существами, ее не интересовавшими. Я рада, что наши отношения до ее смерти значительно смягчились».


Л. ;. Достоевская

БОЛЬНЫЯ Д;ВУШКИ.

Современные типы.

Изданіе второе.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

Типографія П. П. Сойкина, Стремянная, 12.

1911.

ПОСВЯЩАЕТСЯ

ПАМЯТИ ОТЦА МОЕГО,

;ЕДОРА МИХАЙЛОВИЧА

ДОСТОЕВСКАГО.

ПРЕДИСЛОВIЕ.

Въ наше время, всл;дствіе ненормальнаго положенія женщинъ въ обществ;, число больныхъ д;вушекъ увеличивается съ каждымъ годомъ. Къ сожал;нію, люди мало обращаютъ на нихъ вниманія. Между т;мъ, большинство такихъ д;вушекъ выходитъ замужъ и заражаютъ своею нервностью и ненормальностью посл;дующія покол;нія.

Я медицины совс;мъ не знаю, да и таланта литературнаго у меня н;тъ. И все-же я р;шаюсь описать н;которые, наибол;е поразившіе меня, типы. Н;тъ сомн;нія, что ученые современемъ начнутъ серьезн;е изучать ненормальностъ женщинъ, ч;мъ д;лали это до сихъ поръ, и тогда имъ могутъ пригодиться даже самые ничтожные матерьялы. Вотъ, въ качеств; такихъ матерьяловъ я и р;шаюсь напечатать первый выпускъ моихъ „больныхъ д;вушекъ".

Л. Достоевская.


ЧАРЫ.

ПРОЛОГЪ.

Изъ отд;ла происшествій.

«Въ ночь на 13 марта въ квартир; надворнаго сов;тника Алекс;я Павловича Вершинина, проживающаго по Сергіевской улиц;, въ дом; № 207, квартир; № 2 совершено гнусное преступленіе: задушена во сн; малол;тняя дочь  Вершинина, Татьяна. Подозр;ніе падаетъ на Елену Мильтопеусъ, дальнюю родственницу Вершинина, живущую въ его семь;. Вчера же она арестована. Полагаютъ, что преступленіе совершено на романической почв;».

7

I.

Милостивый Государь

Илья Ильичъ!

Вы пишете, что назначены моимъ защитникомъ и спрашиваете, когда я могу принять Васъ, чтобы сообщить Вамъ вс; подробности относительно знакомства моего съ Алекс;емъ Вершининымъ. Я, разум;ется, готова вид;ть Васъ во всякое время, но вотъ въ чемъ б;да: я съ незнакомыми мн; людьми обыкновенно роб;ю, смущаюсь и какъ бы замыкаюсь въ себя. Поэтому не лучше ли будетъ, если я изложу Вамъ письменно вс; подробности моей жизни? Если же и тогда для Васъ что-либо останется неяснымъ, то я съ удовольствіемъ дамъ вс; необходимыя объясненія.

Примите ув;реніе въ моемъ истинномъ почтеніи

Елена Мильтопеусъ.

;;;

Воспитана я отцомъ. Мать моя умерла, когда я была совс;мъ еще крошкой, и я ее не помню. Папа страдалъ грудью, и мы

8

круглый годъ жили въ Крыму, на южномъ берегу, недалеко оть Алушты.

Знакомыхъ у насъ было очень мало, вы;зжали изъ нашей дачи мы очень р;дко, но я никогда не скучала. Во-первыхъ, я тогда была еще очень молода, а во-вторыхъ, мы съ папой жили большими друзьями.

Мой отецъ былъ удивительный челов;къ. Такого ума, такого сердца, такой доброты я никогда потомъ не встр;чала. Онъ всегда говорилъ со мною, какъ съ равной и не считалъ меня ребенкомъ. Мы вм;ст; читали, вм;ст; гуляли и никогда не разставались.

Какое это было счастливое время! Папа зналъ, что долго  не проживетъ и сп;шилъ приготовить меня къ жизни. Уб;жденія его были совс;мъ особенныя. Потомъ, въ обществ;, я ихъ больше не слыхала, а когда мн; случалось ихъ высказывать, то вс; см;ялись и говорили, что все это ужасно старомодно, и что моему отцу сл;довало родиться триста л;тъ тому назадъ. Онъ говорилъ мн;, что вся общественная д;ятельность принадлежитъ мужчинамъ. Женщины же созданы для того, чтобы заботиться о нихъ, беречь ихъ, ут;шать въ тяжелую минуту и воспитывать ихъ д;тей. Онъ считалъ,

9

что вс; разговоры объ эмансипаціи женщинъ – пустые разговоры; что свобода женщинамъ ничего не дастъ, кром; тоски; что какого бы блестящаго результата ни добились женщины: будутъ ли он; знаменитыми учеными, писательницами, актрисами или художницами, он; все же будутъ мен;е счастливы, ч;мъ любая крестьянка, окруженная своими д;тьми. Природа не простить имъ, что он; попрали ея законы, и тоска замучаетъ ихъ. несмотря на всю ихъ знаменитость, несмотря на вс; рукоплесканія и лавры. Если же, напротивъ, женщина посвятитъ себя всю мужу и д;тямъ, забудетъ о себ; и о собственномъ удобств;, то тутъ-то она и сд;лается настоящей царицей, потому что мужчины, какъ бы умны и независимы они ни были, не могутъ жить безъ женщинъ, и если мужъ ув;руетъ, что жена д;йствительно предана ему, то будетъ безконечно любить и уважать ее, и она станетъ властвовать надъ нимъ своей кротостью, добротой и преданностью.

«Главное, Елена», повторялъ мн; отецъ, — «помни, что жизнь не веселье и не забава, что надо много выстрадать, прежде ч;мъ получить счастье. Нельзя жать, не с;я, и

10

надо много и долго работать, прежде ч;мъ ждать награды. Но никогда не унывай. Выбери себ; челов;ка по сердцу и держись его. Пусть онъ будетъ у тебя одинъ на всю жизнь. Прости ему его недостатки, береги и люби его и ты покоришь его сердце. Только не переб;гай отъ одного къ другому. Кром; разврата т;ла, есть еще развратъ сердца, и истинно порядочная женщина должна относиться къ обоимъ съ одинаковымъ отвращеніемъ».

Я всец;ло в;рила пап;. Былъ ли на св;т; челов;къ умн;е, добр;е и благородн;е моего отца! И я мечтала, какъ пойду той дорогой, которую онъ мн; указывалъ, какъ всю жизнь отдамъ любимому челов;ку, стану ут;шать его и никогда, ни въ какомъ случа;, его не покину.

Мн; было 22 года, когда отецъ мой умеръ. Передъ смертью онъ пожелалъ, чтобы я не оставалась въ Крыму, а ;хала бы въ Петербургъ, гд; у меня было много родныхъ моей матери. Согласно его вол; я черезъ полгода посл; его смерти пере;хала въ Петербургъ на постоянное жительство. Папа мн; оставилъ хорошія средства. Я наняла себ; уютную квартиру, а чтобы не

11

жить одной, поселила у себя старую англичанку, miss Jane, которую мн; рекомендовала одна изъ моихъ тетушекъ. Вс; родные встр;тили меня очень прив;тливо, перезнакомили со своими друзьями, и по окончаніи траура я начала вы;зжать. Тутъ я должна признаться, что мн; очень понравились балы; не столько самые танцы, сколько все вм;ст;: и музыка, и наряды, и шумъ, и веселые разговоры — все это опьяняло меня. Вс; мужчины нравились мн;, хотя, впрочемъ, никто особенно. Смущало меня, главное, то, что никто изъ нихъ не былъ несчастенъ и никто не нуждался въ моемъ сочувствіи. Напротивъ, вс; они были такъ довольны и самимъ собою и своимъ положеніемъ въ св;т;, что ут;шать мн; р;шительно было некого.

Такъ прошла первая зима, а на вторую я встр;тилась съ Алекс;емъ Вершининымъ. Алекс;й приходился мн; дальнимъ родственникомъ, какимъ-то четвероюроднымъ дядей. Онъ познакомился со мною на вечер; у тети и на другой же день прі;халъ съ визитомъ. Прі;халъ онъ не днемъ, какъ прі;зжали обыкновенно другіе, а вечеромъ, въ 10 час., когда мы съ miss Jane уже отпили чай. Держалъ

12

онъ себя также иначе. Не сид;лъ чинно на стул;, а, разговаривая, ходиль по комнат;, курилъ, сыпалъ пепелъ въ мои саксонскія бонбоньерки и у;халъ въ половин; второго. Все это мн; очень понравилось: въ одинъ вечеръ я подружилась съ нимъ больше, ч;мъ со вс;ми мужчинами, которыхъ знала ц;лый годъ.

Алекс;й сталъ часто ;здить ко мн;. Онъ разсказывалъ о своихъ несчастіяхъ, о неудачахъ по служб;, гд; у него были враги, которые ему все портили; жаловался на плохое здоровье и слабые нервы, говорилъ со мною о Бог;, о будущей жизни, о своемъ. мистическомъ страх; передъ смертью. У него были такія возвышенныя мысли! Такія благородныя чувства! Я полюбила его въ первый же  вечеръ и скоро стала мечтать сд;латься его женой. Въ мечтаніяхъ моихъ не было, впрочемъ, ничего невозможнаго. Мы были однихъ л;тъ, одного общества и почти одинаковыхъ средствъ. Увлеченіе его мною было вс;ми зам;чено, и родные постоянно мн; о немъ говорили. Я думала, что онъ сд;лаетъ мн; предложеніе весной, но, къ большому моему разочарованію, Алекс;й объявилъ мн; въ ма;, что у;зжаетъ на все

13

л;то за границу въ обществ; какихъ-то своихъ друзей. Онъ съ увлеченіемъ говорилъ объ удовольствіяхъ, которыя его тамъ ожидали, об;щалъ мн; писать, а уходя, даже не спросилъ, гд; я собираюсь провести л;то.

Съ грустнымъ сердцемъ пере;хала я на дачу въ Царское Село. Ц;лыми днями гуляла я одиноко по парку и думала грустную думу: значитъ, Алекс;й меня не любить; я ему не дорога. Зач;мъ же бывалъ онъ у меня? Зач;мъ открывалъ мн; свою душу? Но вскор; стали приходить изъ-за границы его письма, веселыя, оживленныя. Онъ подробно описывалъ свои экскурсіи въ горахь, разные эпизоды изъ своихъ путешествій, и надежда вновь закралась въ мое сердце. Не слишкомъ ли я тороплюсь? Можетъ быть, онъ хочетъ сначала хорошенько меня узнать, прежде ч;мъ жениться? Иначе, зач;мъ бы сталъ онъ мн; писать и обо мн; вспоминать? Смущало меня лишь одно: онъ совс;мъ не интересовался моей жизнью въ Царскомъ и ни о чемъ меня не спрашивалъ.

Осенью, въ октябр;, мы опять свид;лись, и опять начались наши разговоры. Алекс;й такъ ласково на меня смотр;лъ, разсказывалъ мн; такія интимныя мысли и чувства

14

свои! Встр;чаясь со мной въ обществ;, онъ не отходилъ оть меня, такъ что вс; зам;-чали и дразнили меня имъ. Но весной онъ опять у;халъ, на этотъ разъ путешествовать по Кавказу, а я опять грустно бродила по царскосельскимъ аллеямъ, перечитывая письма, которыя онъ присылалъ мн; въ изобиліи.

Такъ прошло три года. Тоска все сильн;е и сильн;е охватывала меня. Я была молода, мн; хот;лось любви, я устала отъ одинокой жизни со старой miss Jane. Въ теченіи этого времени я получила н;сколько предложеній, но съ негодованіемъ ихъ отвергла: одна мысль выйти замужъ за другого, ч;мъ Алекс;й, казалась мн; отвратительной. Я даже стала сурово относиться къ мужчинамъ. Мн; казалось, что это будетъ честн;е, ч;мъ быть любезной, поощрять ихъ, а зат;мъ отказывать.

На третій годъ я не выдержала и р;шила объясниться съ Алекс;емъ. Я написала ему, что люблю его, что хочу быть его женою и просила его перестать бывать у меня, если онъ меня не любитъ и не им;етъ никакихъ серьезныхъ нам;реній. Онъ или сд;лаетъ мн; предложеніе, или же навсегда уйдетъ изъ моей жизни. Это будетъ очень мучительно,

15

очень тяжело, но я куда-нибудь у;ду, переживу это тяжелое время, зато потомъ опять буду свободна и начну свою жизнь съизнова. Такь думала я, но, къ великому моему изумленію, Алекс;й поступилъ иначе. Онъ отв;тилъ мн; длиннымъ, туманнымъ письмомъ, въ которомъ ничего нельзя было понять. Говорилось о Бог; и о будущей жизни, д;лались какіе-то намеки на какія-то обстоятельства и т. д. Я разсчитывала, что больше не увижу его, но Алекс;й сталъ бывать у меня по-прежнему. Онъ никогда не упоминалъ ни о моемъ письм;, ни о своемъ отв;т;. Я не знала, что и думать. Посов;товаться мн; было не съ к;мъ, такъ какъ почти вс; родные поссорились со мной. Они находили, что Алекс;й компрометируетъ меня, говорили, что въ обществ; ходятъ про насъ дурные слухи. Я съ негодованіемъ отв;чала имъ. Что могло быть невинн;е нашей любви? Во все это время Алекс;й даже руки у меня не поц;ловалъ.

Между т;мъ, здоровье мое портилось. Отъ частыхъ слезъ и грустныхъ думъ у меня разстроились нервы, появились мигрени и безсонницы. Много разъ я хот;ла бросить Петербургъ и вернуться въ Крымъ, но Алекс;й

16

приходилъ такой разстроенный, больной, несчастный, что мн; становилось жаль его. Кто пожал;етъ его, если я у;ду? Кто развлечетъ и успокоитъ его? И я оставалась.

Прошелъ годъ со времени моего письма къ Алекс;ю. Стоялъ сентябрь, хмурый и дождливый. Мы съ miss Jane только что пере;хали изъ Царскаго и были заняты устройствомъ квартиры на зиму. Алекс;й гостилъ въ деревн; у товарища, и я ждала его со дня на день. Но онъ не прі;халъ. Вм;сто него пришло письмо, въ которомъ Алекс;й изв;щалъ меня, что женился на сестр; своего товарища и ;детъ съ нею на осень въ Ялту.

Не знаю, какъ провела я сл;дующіе дни. Мн; кажется, что я куда-то уходила, въ какой-то иной мірь. Сколько я ни стараюсь, я никакъ не могу припомнить, что я д;лала и гд; была. Точно какой-то занав;съ закрываетъ эти дни, и н;тъ возможности его отдернуть...

Очнулась я въ вод;. Должно быть, блуждая по Петербургу, я зашла на острова и вошла въ Среднюю Невку. Я стояла по поясъ въ вод; и думала: только бы скор;е утонуть.

17

Но вода не брала меня, и я чувствовала, что т;ло мое совс;мъ не хочетъ тонуть и борется съ р;кой.

Помню также, какъ чья-то собака кружилась по вод; вокругь меня и жалобно выла. У нея было совс;мъ челов;ческое выраженіе, и въ глазахъ видн;лся ужасъ. На ея вой изъ-за деревьевъ выб;жали два солдата. Одинъ изъ нихъ, перекрестившись, бросился въ воду и вынесъ меня на берегъ. Я сказала ему, что со мной случился обморокъ, и я упала нечаянно въ р;ку. Оба выслушали съ недов;ріемъ и ничего не отв;чали. Видъ у нихъ былъ чрезвычайно серьезный. Солдатъ накинулъ на себя шинель, а я такъ и пошла мокрая. Скоро мы встр;тили извозчика. Я достала кошелекъ, нашла тамъ пять рублей и дала ихъ спасшему меня солдату. Оба сняли шапки и поблагодарили. Я с;ла на извозчика и сказала ему cвой адресъ. Они тоже что-то шепнули ему, и извозчикъ по;халъ такъ тихо, что солдаты могли идти рядомъ. На Петровскомъ остров; они нашли другого извозчика и по;хали всл;дъ за мною до самаго дома. Ко мн; они, впрочемъ, не вошли, а остались внизу говорить со швейцаромъ. Я поднялась къ

18

себ;, переод;лась и с;ла пить чай съ коньякомъ. Я чувствовала большую слабость и мн; хот;лось лечь. Въ это время раздался звонокъ, и пришелъ полицейскій. То былъ челов;къ почтеннаго вида, весь с;дой. Онъ. спросилъ меня, та ли я барышня, которую солдаты спасли изъ воды. Я разсказала ему про обморокъ. Онъ слушалъ недов;рчиво. «Такъ ли это? Обморокъ ли?» — допрашивалъ онъ меня. Онъ захот;лъ узнать, съ к;мъ я живу, выразилъ желаніе поговорить съ miss Jane, и очень огорчился, узнавъ, что она не понимаетъ по-русски. „Но, в;дь, есть же у васъ какіе-нибудь родные? Какъ же это вы, больная д;вушка, живете совс;мъ одна, безъ всякаго присмотра?» — допрашивалъ онъ меня. Наконецъ, онъ ушелъ, и я легла. У меня былъ ознобъ, и мысли мои сбивались. Къ ночи сд;лался бредъ, а къ утру я потеряла сознаніе. У меня начался тифъ въ очень тяжелой форм;, и я пролежала бол;е м;сяца. Когда я стала поправляться, доктора отправили меня въ Италію, и miss Jane перевезла меня въ Гардоне, на озеро Гарда.

Я медленно поправлялась. Все, что со мной случилось, казалось мн; безконечно

19

далекимъ. Точно тысяча л;тъ отд;ляла меня отъ прошлаго и отъ Алекс;я. О немъ я р;дко и думала, да и вообще думать посл;довательно было мн; трудно. Голова моя плохо работала, и мн; больше нравилось смотр;ть на цв;ты, на озеро и горы. Все казалось мн; удивительно яркимъ и кравсивымъ, вс; блюда, которыми меня кормили, необычайно вкусными. Но бол;е всего полюбила я островъ, живописно выходящій изъ воды, прямо противъ нашего отеля. Островъ этотъ принадлежалъ какой-то итальянской герцогин; и весь былъ занятъ ея дворцомъ и паркомъ. Не знаю, кто именно тамъ жилъ, но я населила  его по своему. Въ моемъ воображеніи тамъ жили молодые мужъ и жена. У нихъ было двое д;тей ; мальчикъ и д;вочка. Вс; они, и родители и д;ти, были очень красивы и изящны. Вс; они обожали другь друга и никогда не ссорились. Ц;лыми днями гуляли они по очаровательнымъ аллеямъ, наслаждаясь чуднымъ видомъ на озеро, а когда шелъ дождь, то запирались въ роскошныхъ залахъ ихъ мраморнаго палаццо и занимались музыкой. Она п;ла (у нея былъ чудный голосъ), онъ игралъ на віолончели. Когда же проходилъ дождь, они

20

снова выходили въ паркъ, гд; никогда не было грязи, такъ какъ дождь просачивался черезъ песокъ. Од;ты они вс; были очень красиво. Туалеты доставлялись имъ прямо изъ Парижа и всегда были удачны. Об;дали они восхитительно, и поваръ никогда не бывалъ пьянъ. Смущала меня кухня: я долго думала, куда ее д;ть, чтобы не слышно было запаха. Наконецъ, кухня была пом;щена въ пещер;, на берегу озера, и весь кухонный запахъ уходилъ въ воду. Нечего прибавлять, что обитатели этого счастливаго острова никогда не хворали и не им;ли понятія о докторахъ и аптекахъ. Мечты эти чрезвычайно занимали меня и доставляли мн; большое удовольствіе.

Между т;мъ, здоровье мое улучшалось. Лечилъ меня въ Гардоне одинъ н;мецъ, очень умный врачъ. Онъ нашелъ, что нервы мои очень разстроены и принялся лечить меня белладонной, цинкомъ и мышьякомъ. Мало-по-малу безсонницы мои исчезли, мигрени тоже, но вм;ст; съ т;мъ изм;нились многія мои мысли и, даже, уб;жденія. Докторъ см;ялся, когда я ему объ этомъ говорила, и предсказывалъ, что сд;лаетъ изъ меня совс;мъ другую д;вушку.

21

Весной я вполн; оправилась и мы съ miss Jane по;хали путешествовать по Италіи. Прежде всего мы пос;тили Верону, и этотъ городъ навсегда останется у меня въ памяти. Меня поразила его поэтическая красота и оригинальность. Особенно полюбила я арену, древне-римскую арену, вполн; сохранившуюся, гд; когда-то боролись гладіаторы, а зат;мъ, позже, мучили и убивали христіанъ. Я ходила по темнымъ корридорамъ, гд; въ пещерахъ, похожихъ на кл;тку, запирали христіанъ, обреченныхъ на съ;деніе зв;рямъ.

Я представляла себ; т; чувства, которые они должны были переживать тогда – ихъ слезы, отчаяніе, экстазъ и проклятія. Страшно становилось мн;, и я сп;шила на арену, на св;тъ и солнце. Зд;сь воображала я себ; торжественный входъ императора, со всей его пышной свитой, пурпуромъ и весталками. Я становилась передъ ложей и восклицала: „ave cesare, moritore te salutant!"

Никто не заходилъ на арену, я была совс;мъ одна и никого не ст;снялась. Потомъ взбиралась я по ступенькамъ арены вверхъ и смотр;ла оттуда на городъ, на окрестныя

22

горы, на мутную, быструю Adige, красивые мосты черезъ нее и черепичныя крыши домовъ.

И вотъ, какъ-то разъ, вечеромъ, когда косые лучи заходящаго солнца обливали своимъ св;томъ городъ и сверкали на окнахъ кр;пости San Pietro, я вдругъ поняла, что не люблю больше Алекс;я, такъ-таки совс;мъ больше не люблю и не интересуюсь имъ. Вс; мои страданіи были кончены. «Свобода! свобода!» — п;ла я, перепрыгивая по ступенькамъ арены, — «прочь тоска и мученія! Я хочу жить, жить, жить и наслаждаться! Какъ хороша жизнь! Какъ прекрасно солнце! Какъ прекрасно все, все!»

Счастьемъ наполнилось мое сердце. Мн; хот;лось п;ть, танцовать, вс;хъ обнять, вс;хъ ц;ловать.

Радостная ходила я по улицамъ, съ счастливой улыбкой смотр;ла на вс;хъ людей, заговаривала съ прохожими, и см;ялась имъ. И они см;ялись мн; и оглядывались на меня. «Signora parait tr;s heureuse» ; говорилъ мн; старичекъ-итальянецъ, хозяинъ кафе, гд; я каждый день въ 5 часовъ пила чай, — «signora recu une bonne nouvelle?»

23

; Tres bonne, signor Julio, tr;s bonne! – см;ялась я ему въ отв;тъ.

«Но, однако, какъ же могло все это случиться?» ; спрашивала я себя. Пять л;тъ, ц;лыхъ пять л;тъ, продолжалась эта любовь, и вдругъ ничего больше н;тъ, сразу всему конецъ. Отчего это могло произойти? Неужели отъ т;хъ лекарствъ, которыми лечилъ меня гардонскій докторъ? Но, что же въ такомъ случа; любовь, если ее можно излечить пилюлями и порошками? Неужели же любовь всего только бол;знь и ничего бол;е? Какъ же міръ объ этомъ раньше не зналъ, міръ, который все строитъ на любви и придаетъ eй такое значеніе? И неужели я первая объ этомъ догадалась?

Удивляло меня также то, что я нисколько не сердилась на Алекс;я. Я находила, что онъ былъ правъ, женясь на той, которая ему понравилась. Пусть онъ будетъ счастливъ! Пусть вс; найдутъ свое счастье! В;дь жизнь только для этого и дана. Да и для меня разв; все кончено? Мн;, в;дь, всего 29 л;ть, и я такъ полна жаждой жизни. Неужто и для меня кого-нибудь не найдется? Пустое, еще не поздно. И я выйду замужъ и буду им;ть д;тей и, Боже, какъ еще много счастья впереди!

24

Изъ Вероны мы по;хали въ Венецію, а, зат;мъ, все л;то путешествовали по Италіи. Новый, нев;домый досел; мн;, міръ, міръ дивной красоты, открылся предо мной. Ц;лыми днями ходила я съ бедекеромъ въ рукахъ и не хот;ла пропустить ни одной колонны, ни одной церкви, картины или статуи. Вечеромъ я съ наслажденіемъ отм;чала крестикомъ въ путеводител; все то, что усп;ла видеть за день, и засыпала спокойнымъ, кр;пкимъ сномъ. Милая, милая Италія! Вотъ страна, гд; нельзя быть несчастной!

Въ октябр; мы вернулись въ Петербургъ. Я тотчасъ принялась д;лать визиты и возобновлять прежнія знакомства. Вс; находили, что заграница принесла мн; пользу, что я очень поправилась и похорош;ла. Объ Алекс;; со мной изб;гали говорить, да и я не разспрашивала. Я вс;мъ объявляла, что думаю много принимать у себя и, вообще, весело провести зиму.

Въ конц; ноября ко мн; неожиданно пришелъ Алекс;й. Пришелъ онъ, какъ и въ первый разъ, поздно вечеромъ и сразу сталь жаловаться на свою жизнь. Онъ былъ женатъ бол;е года и им;лъ дочь 4-хъ м;сяцевъ.

25

Жена его была прекрасная женщина, но, по молодости, ничего не понимала въ хозяйств;. Въ дом; ихъ царилъ ужасный безпорядокъ, и отъ него, бол;е всего, страдала маленькая Таточка, у которой со дня рожденія м;нялась уже пятая нянюшка. «Какъ только я узналъ о твоемъ возвращеніи, Елена, ; говорилъ мн; Алекс;й, — то тотчасъ же подумалъ, что сама судьба тебя мн; посылаетъ. Ты такая умница, такая прекрасная хозяйка. Ты должна намъ помочь. Пере;зжай къ намъ сейчасъ же и возьми все хозяйство на себя. Теб; будетъ весел;е жить съ нами, ч;мъ съ твоей аглицкой кикиморой».

Я пробовала протестовать, но Алекс;й и слышать ничего не хот;лъ. Онъ умолялъ, просилъ, напоминалъ мн; нашу старую дружбу. Наконецъ онъ ушелъ, взявъ съ меня слово, что я исполню его желаніе, а я, оставшись одна, принялась плакать. Такъ вотъ какова была моя свобода! Стоило придти Алекс;ю, и я вновь подпала подъ его вліяніе, вновь стала его покорной рабой!

И все сд;лалось такъ, какъ ему хот;лось. Я пом;стила miss Jane въ уб;жище для престар;лыхъ гувернантокъ, сдала свою квартиру,

26

а сама пере;хала къ Алекс;ю. Мн; было не трудно ввести у нихъ порядокъ — я съ д;тства привыкла заниматься хозяйствомъ. Я перем;нила всю прислугу, а къ Таточк; нашла бонну, очень милую и скромную д;вушку изъ об;дн;вшей дворянской семьи. Алекс;й торжествовалъ и восхищался воцарившимся порядкомъ.

— Какая это была геніальная мысль пригласить тебя къ намъ, Елена, — говорилъ онъ мн;, — ты видишь теперь, что я былъ правъ.

Я скоро сошлась съ Зиной, женой Алекс;я. Ей недавно лишь минуло семнадцать л;тъ, и она выгляд;ла совершеннымъ ребенкомъ. Что-то д;тское и невинное было въ ея лиц;, и странно, даже бол;е: какъ-то противно становилось при мысли, что эта невинная д;вочка уже усп;ла быть женою и матерью. Св;женькая, какъ цв;токъ, съ большими синими глазами и густыми золотистыми волосами, она была очень хороша, по при этомъ глупа и не развита на удивленіе... Къ мужу она относилась вполн; равнодушно, къ дочери тоже. По желанію Алекс;я она сама кормила Таточку, но смотр;ла на нее, какъ на куклу, которую можно было украшать бантами. Вообще, бантъ игралъ

27

большую роль въ ея жизни. Помимо безчисленныхъ бантовъ, которыми она украшала себя и дочь, она убирала ими вс; комнаты, и Алекс;й см;ялся, что скоро жаркое, рыба и даже пирожки къ супу станутъ подаваться на столъ въ бантикахъ.

Алекс;й любилъ ее дразнить. Глупость жены ничуть не смущала его, напротивъ, видимо нравилась. Часто за об;домъ или вечернимъ чаемъ онъ наводилъ Зину на серьезныя темы и отъ души хохоталъ, слушая ея разсужденія, поглядывая при этомъ на меня и какъ бы приглашая посм;яться надъ ея глупостью. Нер;дко онъ доводилъ Зину до слезъ своими насм;шками и тогда ут;шалъ ее, какъ ут;шаютъ малыхъ д;тей — посылалъ за конфетами, об;щалъ сводить въ циркъ или же купить новое платье.

Ко мн; Зина относилась какъ къ пожилой родственниц;, приглашенной заниматься хозяйствомъ. По ея словамъ, Алекс;й отзывался обо мн;, какъ о несчастной, одинокой д;вушк;, которой некуда преклонить голову, и ув;рялъ, что будетъ истинно добрымъ д;ломъ пріютить меня у себя въ дом;, гд;, къ тому же, я могу быть полезной по хозяйству. Я очень удивилась, услышавъ

28

это. Къ чему понадобилось Алекс;ю выдумывать такую неправду? Или, можетъ, онъ боялся ревности жены? Но Зина нисколько не ревновала его ко мн;: въ ея 17 л;тъ мои 30 представлялись ей глубокой старостью.

Таточка была веселенькая, здоровая д;вочка, очень походила на мать и об;щала стать такой же красавицей. Алекс;й ужасно ее любилъ. Онъ готовъ былъ ц;лыя ночи сид;ть возл; нея, когда она бывала больна, б;жать за докторомъ или въ аптеку торопить лекарство. Онъ находилъ въ дочери такой умъ, такія нравсгвенныя и душевныя качества, какихъ не могло существовать въ пятим;сячномъ ребенк;. Онъ былъ очень обиженъ, видя, что я не разд;ляю его восторговъ и очень подружился съ бонной, доброй, простодушной и недалекой д;вушкой, которая искренно привязалась къ Таточк;. Алекс;й полюбилъ заходить въ д;тскую, чтобы съ нею поговорить и вдвоемъ полюбоваться на ребенка, но туть, неожиданно для вс;хь насъ, Зина приревновала его къ бонн; и такъ сердилась и плакала, что Алекс;й принужденъ былъ уступить и прекратить свои частыя пос;щенія д;тской.

29

За то онъ сталъ приходить по вечерамъ ко мн; въ комнату, гд; засиживался до часу, разсказывая про свою службу и пов;ряя свои сомн;нія и неудачи. Сначала отдаленно, въ туманныхъ намекахъ, сталъ онъ говорить, какъ ошибаются мужчины, увлекаясь хорошенькимъ личикомъ, и какъ бываютъ разочарованы впосл;дствіи, уб;дившись, что женились на глупой кукл;. Все ясн;е и ясн;е становились его намеки. Онъ уже не скрывалъ отъ меня, что жал;етъ, зач;мъ не женился на мн;. — «Какъ бы мы могли быть счастливы, Елена», — говорилъ онъ мн;, — «ты именно та д;вушка, какая мн; нужна!» Онъ ув;рялъ меня, что непрем;нно развелся бы съ Зиной, если бы не Таточка. О! какъ я стала ихъ об;ихъ ненавид;ть! Он; заняли мое м;сто, он; отняли у меня Алекс;я! Какъ бы я могла быть счастлива, особенно теперь, когда Алекс;й уже испыталъ любовь къ хорошенькой, но глупой женщин;. И всему м;шала Таточка! Когда я сид;ла съ нею, я чувствовала къ ней то умиленіе и жалость, какую возбуждаютъ обыкновенно маленькія безпомощныя д;ти, но лишь только я уходила отъ нея, я тотчасъ принималась ее ненавид;ть и готова была, кажется, убить ее.

30

Въ начал; марта Таточка вдругъ забол;ла. У ней началось воспаленіе легкихъ, и бол;знь приняла опасную форму. Б;дная крошка мучилась ужасно, а мы вс; потеряли голову. Алекс;й метался по городу, отыскивая докторовъ и составляя консиліумы, между т;мъ, нашъ домашній докторъ сказалъ мн; по секрету, что только чудо можетъ спасти д;вочку. Наконецъ, на десятый день, начался кризисъ, и къ 11 ч. вечера, къ великому восхищенію Алекс;я, доктора объявили, что ребенокъ вн; опасности. Вс; ликовали, я тоже, но какая-то необъяснимая тоска давила меня. Я ушла къ себ; въ комнату и, не зажигая огня, опустилась въ кресло. Долго сид;ла я въ темнот;, но вдругъ св;тъ озарилъ меня, и я поняла, что тоскую потому, что Таточк; стало лучше. Я все время была уб;ждена, что она умретъ, и ея  выздоровленіе было для меня ударомъ. Боже мой, какъ низко я пала! Что сд;лала мн; эта б;дная, ни въ чемъ неповинная крошка! Что если-бы отецъ мой узналъ, какія чувства способна испытывать его «честная Леночка», какъ онъ любилъ меня называть. Н;тъ, прочь, прочь отсюда! Завтра же у;ду все

31

равно куда, все равно подъ какимъ предлогомъ!

Я долго плакала, пока не заснула, но сонъ мой былъ тревоженъ, я поминутно вздрагивала и просыпалась. Тяжелые кошмары мучили меня, и я забылась лишь на зар;. Утромъ меня разбудилъ необычный шумъ: въ сос;днихъ комнатахъ громко говорили, б;гали, кто-то кричалъ, кто-то плакалъ. Я выб;жала испуганная и узнала, что Таточка умерла. Она лежала уже застывшая, смерть очевидно последовала давно, еще ночью. Съ раскаяніемъ вглядывалась я въ ея кроткое, серьезное личико и спрашивала себя: «ну, что-жъ! довольна ты? Вотъ Богъ исполнилъ твое злое желаніе и устранилъ съ твоей дороги эту ни въ чемъ неповинную д;вочку. Что-жъ, рада ты, счастлива?» И я горько плакала, и мн; хотелось упасть передъ ея кроваткой и каяться и вымолить ея прощенье. Въ это время меня позвали въ кабинетъ. Въ комнат;, кром; Алекс;я и доктора, было еще двое незнакомыхъ мн; мужчинъ. Одинъ изъ нихъ, сл;дователь, какъ я узнала потомъ, заговорилъ со мной. Поглощенная своимъ горемъ, я разс;янно слушала его, но вдругъ, съ ужасомъ разобрала,

32

что онъ обвиняетъ меня въ убійств; Таточки. Я дико смотр;ла на него. Что это — сонъ, бредь? Я повернулась за объясненіемъ къ Алекс;ю и отшатнулась, увид;въ его искаженное злобой лицо. Онъ близко подошелъ ко мн; и съ ненавистью глядя на меня, проговорилъ: «ты задушила ее въ надежд;, что я разведусь съ Зиной и женюсь на теб;. Такъ знай же, тварь, знай, зм;я, что этого никогда бы не случилось, потому что я всегда чувствовалъ къ теб; физическое отвращеніе. Слышишь ли ты это? Понимаешь-ли?» Вотъ все, что онъ нашелъ мн; сказать въ отв;тъ на мою любовь! И такъ мн; стало это обидно, такъ больно, что я повернулась къ сл;дователю и сказала ему: «д;лайте со мной что хотите, теперь мн; все равно».

II.

Елену пом;стили на испытаніе въ N-скую больницу для душевно-больныхъ. Больница находилась за городомъ и состояла изъ н;сколькихъ одноэтажныхъ и двухъэтажныхъ домовъ, разбросанныхъ среди сосноваго парка. Воздухъ былъ удивительный, тишина невозмутимая; н;сколько напоминало кладбище, но теперь, весной, кладбище это было веселое.

33

Птицы весело п;ли, деревья зелен;ли, а вокругъ хорошенькой, въ русскомъ стил;, церкви, садовники взрывали непросохшую еще землю и готовили клумбы для цв;товъ.

Елена прі;хала больная и раздраженная, на вс;хъ сердилась и ко всему придиралась, но посл; трехъ нед;ль спокойной, правильной жизни почувствовала себя значительно лучше. Безсонницы исчезли, нервы успокоились. Ей понравилась ея чистая, веселая комната, «келья», какъ она ее называла: понравилась ;еклуша, сид;лка, которая отъ нее не отходила, но бол;е всего пришелся ей по душ; докторъ, подъ надзоромъ котораго она находилась. Она такъ съ нимъ подружилась, что скоро стала разсказывать ему свои мысли и, даже, сны, чему весьма дивилась, такъ какъ характера была скор;е замкнутаго. Удивительнаго въ этомъ было, впрочемъ, мало: Дмитрій Петровичъ Теняшовъ во вс;хъ возбуждалъ такія же чувства. То былъ челов;къ простодушн;йшій и добродушн;йшій, безо всякой хитрости. Ему недавно минуло 32 года, былъ онъ очень толсгъ и неуклюжъ, такъ что издали походкой н;сколько напоминалъ медв;дя. Лицо, впрочемъ, им;лъ пріятное. Происходилъ онъ

34

изъ изв;стной морской семьи и первоначальное образованіе получилъ въ морскомъ корпус;. Зат;мъ, по призванію, поступилъ въ медицинскую академію, гд; занимался очень старательно. Окончивъ курсъ, выбралъ спеціальностью душевныя бол;зни, къ которымъ чувствовалъ сильное влеченіе и над;ялся сд;лать въ этой области много интересныхъ открытій. Товарищи его по больниц; весьма этимъ надеждамъ дивились, такъ какъ не находили въ Дмитріи Петрович; или Мит;, какъ его вс; называли, никакой наблюдательности и никакихъ психологическихъ талантовъ. Въ N-ской больниц; онъ впрочемъ весьма и весьма пригодился. Его безграничное добродушіе успокаивало самыхъ безпокойныхъ больныхъ, и онъ скоро былъ назначенъ зав;довать буйнымъ отд;леніемъ.

Какъ большинство толстыхъ людей, Митя былъ л;нивъ и любилъ въ свободное время лежать на своемъ широкомъ турецкомъ диван; и мечтать. Въ мечтахъ своихъ онъ всегда представлялъ себя худощавымъ и стройнымъ, удивительнымъ красавцемъ и поб;дителемъ сердецъ. Онъ любилъ романы изъ рыцарской жизни съ турнирами, пирами

35

и красавицами; былъ равнодушенъ къ молодымъ барышнямъ и мечталъ о героин;, «настоящей» героин;, воть какія описываются въ романахъ. Къ большому его сожал;нію, ему до сихъ поръ все еще не удавалось ее встр;тить, а потому естественно, что Елена произвела на него глубокое впечатл;нie. — «Вотъ это любовь!» думалъ онъ — «настоящая любовь! Какъ сильна должна быть ея страсть къ этому Вершинину, если она могла р;шиться на такое преступленіе!» Видъ же Елены, больной и измученный, тотчасъ возбудилъ жалость въ его добромъ сердц;. Онъ р;шилъ написать подробный психологическій очеркъ ея душевнаго настроенія и доказать суду, что въ моментъ преступленія она находилась въ пом;шательств; или аффект;. Елену, конечно, оправдаютъ, и тогда она пойметъ кому обязана своимъ оправданіемъ. Она узнаетъ тогда, что можно и не будучи красавцемъ (Митя былъ ув;ренъ, что Алекс;й Вершининъ удивительно красивъ) быть т;мъ не мен;е рыцаремъ и ум;ть доказать дружбу не на словахъ только, но и на д;л;. Онъ нечаянно проговорился Елен; объ очерк;, который предполагалъ написать, и объ наблюденіяхъ,

36

которыя съ этой ц;лью надъ нею производилъ, и та тотчасъ же изм;нила свое съ нимъ обращеніе. Теперь Елена стала каждый день караулить его приходъ и, завидя въ окно Митю, посп;шно распускала по плечамъ свои густые, б;локурые волосы и живописно задрапировавшись въ б;лый шелковый платокъ, принимала театральную позу.

— Скажи, Неронъ, — прив;тствовала она входившаго Митю, — многихъ ли невольниковъ ты сжегъ сегодня? Многимъ ли царедворцамъ послалъ яду? Доволенъ ли ты, о, кровожадный тиранъ, сегодняшнимъ днемъ?

; Вы меня не узнаете, Елена Серг;евна? Это – я, вашъ докторъ.

; А, это вы, — и Елена проводила рукой по лбу, какъ бы стараясь что-то вспомнить. — Садитесь, я вамъ рада. Скажите, зач;мъ вы сегодня, рано утромъ, прилетали ко мн; въ вид; чернаго ворона?

; Я прилеталъ къ вамъ, Елена Серг;евна?

— Ну, да. Вы медленно спускались, махая вашими черными крыльями, м;рно, м;рно, какъ орелъ спускается на ягненка. Одинъ глазъ у васъ былъ оранжевый, другой — ярко-зеленый. А вчера, вечеромъ, вы являлись мн; въ вид; б;лаго медв;дя. Вы вл;зли

37

вонъ на то дерево, играли на балалайк; и п;ли: «чаруй меня, чаруй!» Скажите, зач;мъ вы меня мучаете, являясь въ разныхъ видахъ, отчего не приходите всегда, вотъ какъ теперь, въ вид; добраго, славнаго Дмитрія Петровича, котораго я такъ люблю?

; Какъ вы сегодня спали, Елена Серг;евна?

— Очень дурно. Меня ужасно взволновало то изв;стіе, которое вы мн; вчера сообщили.

; Какое же изв;стie я могъ вамъ сообщить?

— Какъ, вы уже забыли? Да о томъ, что Шарлота Корде приговорена къ смертной казни. В;дь Шарлота — мой лучшій другъ, моя подруга д;тства. Неужели я могу оставаться равнодушной къ ея судьб;? Она только что была объявлена нев;стой Шекспира. У нихъ было уже взято купе въ sleeping car и заказано пом;щеніе въ Palace H;tel въ Монте-Карло, гд; они хот;ли провести свой honey-moon. Б;дная Шарлота! Я помню, когда мы были еще д;вочками, мы жили въ Конго, въ Африк;. Мой отецъ строилъ тамъ жел;зную дорогу бельгійцамъ, а ея отецъ былъ миссіонеромъ. И вотъ, въ полдень, когда вс;

38

спали, Шарлота приходила посид;ть со мной въ т;ни кокосовой пальмы и признавалась мн;: знаешь, Елена, я такъ страстно люблю Уилли Шекспира, что готова ради него пожертвовать даже субботними бенефисами въ Михайловскомъ театр;.

; Какъ вашъ аппетитъ, Елена Серг;евна?

; ;ла я недурно и, даже, довольно много. Но в;дь это въ посл;дній разъ, съ завтрашняго дня я буду сид;ть на хл;б; и вод;.

; Почему же такъ, Елена Серг;евна?

; Почему! Да потому, что меня выбрали папой. Вы еще этого не знаете? Какже! Стараго папу прочь, а меня на его м;сто. Uoici, ma mule, — вытягивала она впередъ свою изящно обутую ножку. — Baisez-la, Comment, vons ne voulez pas? Et bien, alors, va-t-en, vil esclave! Tu n'est pas digne de parler ; L'Imp;ratrice des Indes! Ua-t-en, va-t-en! — и Елена грозно наступала на Митю. Тотъ посп;шно ретировался и исчезалъ за дверью, а Елена ложилась на кушетку и отъ души хохотала.

— И зат;йница вы, барышня, какъ я погляжу — см;ялась и ;еклуша, обычная свид;тельница такихъ сценъ, — совс;мъ вы нашего барина закружили.

39

А Митя, торопясь и переваливаясь на ходу шелъ домой. Тамъ, въ письменномъ стол;, хранилась зав;тная тетрадь, въ которую онъ вписывалъ свои наблюденія надъ Еленой. Посп;шно брался онъ за перо и писалъ:

…съ одной стороны, см;шиваетъ людей современныхъ съ героями древней жизни (меня съ Нерономъ); съ другой стороны, видитъ въ животныхъ знакомыхъ ей лицъ (я въ вид; чернаго ворона и б;лаго медв;дя). Съ одной стороны, см;шиваетъ старинное съ настоящимъ (Шекспиръ и sleeping саг); съ другой стороны, воображаетъ себя папой (mania grandiose). Съ одной стороны...

III.

Въ конц; іюля прокурору петербургскаго окружнаго суда доложили о приход; незнакомой дамы. Онъ прочелъ на поданной визитной карточк; ничего не говорящее ему имя и вышелъ къ ней въ гостиную. Пос;тительница оказалась пожилой дамой, очень почтеннаго вида, съ правильными, строгими чертами лица и с;дыми волосами. Од;та она была въ черномъ и какъ-то особенно изящно куталась въ старинныя, дорогія, черныя кружева.

40

Она спросила прокурора, онъ-ли занимается д;ломъ Елены Мильтопеусъ, и на его утвердительный отв;тъ, пожелала узнать, созналась-ли обвиняемая въ преступленіи.

— Она все еще упорствуетъ — отв;чалъ прокуроръ, — но вс; улики противъ нея. Вопросъ теперь въ томъ, была ли она въ здравомъ разсудк; въ моментъ преступленія. Съ этой ц;лью она пом;щена на испытаніе въ N-скую больницу и находится подъ надзоромъ опытнаго врача.

Дама помолчала и, вдругъ, неожиданно для прокурора, заплакала.

— Богъ мн; прости, — проговорила она крестясь, — можетъ быть, я совершаю великій гр;хъ, но я не могу больше молчать.

И вотъ что она разсказала.

Мери Холмогорская рано лишилась отца и матери, все д;тство провела въ деревн; у бабушки, а по смерти ея была привезена въ Петербургъ и пом;щена въ институтъ. Состоянія у нея не осталось никакого. Бабушкино им;ніе за долги было продано, и если ей и удалось попасть въ институтъ на казенный счетъ, то лишь по усиленнымъ хлопотамъ своей двоюродной тетушки, Зинаиды Мстиславовны Холмогорской, ухитрившейся

41

сохранить, не смотря на б;дность и старость, н;которыя связи въ высшемъ кругу, къ которому Холмогорскіе принадлежали по рожденію.

У этой же тетушки должна была проводить свои каникулы маленькая Мери. Зинаида Мстиславовна жила уже двадцать пятый годъ въ четвертомъ этаж; небольшого дома въ конц; Сергіевской, близъ Таврическаго сада. Квартира была крошечная, мебель старомодная; прислуживала старая горничная, она же и кухарка, да въ маленькой комнат; возл; передней обиталъ старый, престарый лакей, котораго почему-то называли Габріэлемъ. Онъ долженъ былъ отворять двери и прислуживать за столомъ въ т; дни, когда у Зинаиды Мстиславовны бывали гости.

Вопреки обычаю старыхъ д;вушекъ, Зинаида Мстиславовна не терп;ла ни собакъ, ни кошекъ, ни канареекъ, и въ квартир; ея царила невозмутимая тишина. Пос;тители были р;дки, все больше старые, совс;мъ засохшіе старички, да дв;-три пріятельницы Зинаиды Мстиславовны, которыхъ вы;здные осторожно извлекали изъ глубины кареты и, поддерживая, медленно возводили въ четвертый этажъ.

42

Племянницу свою Зинаида Мстиславовна очень любила, но по-своему: никогда не ласкала и не забавляла, никуда не возила, но зато по вечерамъ, посл; об;да, разсказывала ей исторію рода Холмогорскихъ. Родъ свой Зинаида Мстиславовна ц;нила очень высоко и знала въ совершенств; вс; преданія и вс; исторіи н;сколькихъ покол;ній.

Холмогорскіе были люди страстные, горячіе, смелые и жестокіе. Р;дко кто изъ нихъ умиралъ своею смертью, все больше на дуэли или на войн;, или же задушенные собственными кр;постными за нев;роятную жестокость. Зинаида Мстиславовна необычайно гордилась вс;ми подвигами своихъ предковъ, а насильственную смерть ихъ считала даже за н;что особенное и весьма аристократическое.

Мери слушала молча, но восторговъ своей тетушки не разд;ляла. Вс; эти жестокіе, окровавленные предки возбуждали въ ней отвращеніе. Вслухъ, впрочемъ, она этого не высказывала да и, вообще, мало говорила. Зинаида Мстиславовна съ горестью думала подчасъ, что посл;дняя изъ рода Холмогорскихъ не блещетъ ни живостью ума, ни познаніями. Въ институт; Мери училась плохо,

43

всегда изъ посл;днихъ, и всякіе упреки по этому поводу принимала чрезвычайно равнодушно.

Даже подростая и развиваясь, Мери оставалась по прежнему безучастной. Она не плакала, глядя на луну, не мечтала о женихахъ, не интересовалась ни любовью подруги къ кузену, ни обожаніемъ красиваго учителя. Зинаида Мстиславовна начала давать ей читать разные невинные романы изъ стараго шкафа и съ изумленіемъ зам;чала, что племянница ея бросала книгу на половин;. Старушка вспоминала свою юность, свои грезы, втихомолку прочитанные романы, горячія слезы надъ страданіями влюбленныхъ героевъ и съ удивленіемъ смотр;ла на Мери, которая въ 17 л;тъ оставалась по прежнему ребенкомъ.

Впрочемъ, къ 16-17 годамъ у Мери появилась своего рода страсть, которая осталась, однако, неизв;стной Зинаид; Мстиславовн;. Страстью этой была необычайная въ ея возраст; любовь къ маленькимъ д;тямъ. Прі;зжая къ своей тетушк; на каникулы, она часто ходила въ церковь, гд; простаивала всю об;дню для того лишь, чтобы полюбоваться на д;тей, подносимыхъ къ причастію.

44

Ее умиляли ихъ раскрасн;вшіяся отъ жары личики, слезинки на ихъ щечкахъ, ихъ маленькія ручки, тянущіяся къ золотымъ крестамъ; ихъ милый лепетъ волновалъ ее, и они представлялись ей маленькими птичками.

Мери бродила по улицамъ, особенно по утрамъ, отыскивая малышей, которыхъ въ это время выводили на прогулку. Она долго шла за какой-нибудь крошкой въ большомъ, см;шномъ капор;, обгоняла ее, заглядывала въ ея розовое личико, прислушивалась къ ея словамъ. Она завидовала матерямъ и гувернанткамъ и печалилась о томъ, что у нея н;тъ такой же милой игрушки, которую она могла бы разд;вать и наряжать, ц;ловать и убаюкивать. Она подолгу простаивала передъ магазинами д;тскихъ вещей, внимательно разсматривая крошечные вязаные сапожки, маленькіе штанишки, пеленки, чепчики и представляла себ; д;тишекъ, для которыхъ все это было приготовлено.

Л;томъ она еще бол;е сближалась съ ними. Зинаида Мстиславовна, отчасти по б;дности, отчасти по старости, никуда не вы;зжала на дачу и чувствовала себя прекрасно на своемъ маленькомъ балкон;; но Мери она

45

каждый день посылала на н;сколько часовъ въ Таврическій садъ въ сопровожденіи стараго Габріэля. Вотъ тутъ-то Мери и знакомилась съ нянюшками и ихъ питомцами. Д;тки охотно шли къ ней на кол;ни, подставляли свои личики подъ ея поц;луи и стряпали песочные пирожки на ея плать;. Мери знакомилась также съ мальчиками пяти, шести и семи л;ть и охотно б;гала и играла съ ними. Она искренно веселилась сама и всегда съ грустью зам;чала, что пора будить стараго Габріэля, сладко спавшаго, пригр;вшись на солнышк;, и идти домой об;дать. Маленькія друзья ея провожали ее съ тріумфомъ до воротъ и тамъ обм;нивались съ нею посл;дними поц;луями и веселыми планами на завтрашній день. Странн;е всего было то, что Мери искренно считала д;тей гораздо умн;е и интересн;е, ч;мъ институтскихъ подругъ своихъ и, даже, старую тетушку.

Къ 19 годамъ Мери кончила институтъ и весною пере;хала къ тетк;. Зинаида Мстиславовна р;шила тогда, что сл;дуетъ вывозить Мери въ св;тъ и выдать ее замужъ. Старушка волновалась все л;то и, едва дождавшись осени, послала за каретой, облекла

46

б;днаго Габріэля въ старую, съ;денную молью, ливрею, и пустилась д;лать визиты и возобновлять прежнія связи. Осень стояла мокрая и в;тряная, Габріель, сидя на козлахъ, чихалъ и кашлялъ, а Зинаида Мстиславовна схватила инфлуэнцу. Отъ непривычныхъ ли вы;здовъ или отъ волненія, но инфлуэнца перешла на легкія, и б;дная старушка скончалась.

Еще разъ Мери осталась одинокой. Тетушка жила на пенсію и ничего племянниц; оставить не могла. Первое время посл; похоронъ, Мери пріютила у себя одна изъ знатныхъ пріятельницъ Зинаиды Мстиславовны. Она, да и вс; старые друзья покойной, хлопотали и волновались куда пристроить сироту. Одна лишь Мери ни о чемъ не заботилась. Привыкнувъ въ институт; къ пассивной жизни, она была уб;ждена, что все какъ-нибудь безъ нея устроится и за нее кто-нибудь р;шитъ. Пока же она каждый день гуляла, аккуратно являлась къ завтракамъ и об;дамъ, д;лала реверансы, желала доброй ночи и спокойно шла спать.

Между т;мъ найти ей м;сто оказалось очень труднымъ. Начальница института, зная плохое ученіе Мери, стеснялась рекомендовать

47

ее въ гимназіи или институты; городскія же и сельскія училища казались слишкомъ низкими «pour une Holmogorsky». Наконецъ, одинъ почтенный старичекъ, запинаясь и конфузясь, предложилъ Мери м;сто помощницы начальницы д;тскаго пріюта, состоящаго подъ покровительствомъ одной очень важной особы. Старичекъ ждалъ негодованія и упрековъ: судите же его удивленіе, когда Мери вся вдругъ порозов;ла, разсм;ялась и очень обрадовалась. «Д;тки! Господи! Ея давнишняя мечта! Играть съ ними, разговаривать, разд;вать и од;вать ихъ — да какое же это счастье! Да какая же это радость!» Старичекъ даже прослезился, видя ея восторгъ, а Мери мигомъ оживилась, собралась, и черезъ четыре дня была уже въ пріют;.

Пріютъ обладалъ большими средствами и былъ устроенъ очень роскошно. Пом;щался онъ на окраин; города, въ собственномъ каменномъ дом;. Комнаты были высокія, св;тлыя, съ отличной вентиляціей; кроватки выкрашены въ б;лый цв;тъ. Им;лись даже отд;льныя комнаты съ ваннами, словомъ, былъ настоящій д;тскій рай.

Не забыты были также зав;дующія пріютомъ, и Мери отвели веселую, св;тлую комнатку.

48

Управляла пріютомъ вдова изъ великосв;тской об;дн;вшей семьи; помощницы ея были также тщательно подобраны. Каждый день приходилъ докторъ и им;лся батюшка, въ шелковой ряс; съ густой, тщательно расчесанной, бородой.

Но не они интересовали Мери: она думала лишь о д;тяхъ. Д;тей принимали въ пріютъ отъ 3-хъ м;сяцевъ до 7 л;тъ, преимущественно сиротъ. Посл; 7 л;тъ ихъ отсылали куда-то въ им;ніе, гд; учили ремесламъ и наукамъ. Пріютъ разд;лялся на старшее и младшее отд;леніе. Мери назначили въ старшее, къ д;тямъ отъ 3 до 7 л;тъ. Нечего говорить, что въ первые же дни она сд;лалась ихъ любимицей. Д;тки б;гали за ней, слушались только ее, окружали и ц;ловали Мери. Эта д;тская любовь была столь заметна, что даже возбудила зависть въ прочихъ помощницахъ. Он; стали толковать, что Мери балуетъ и льститъ д;тямъ. Въ сущности же д;ло объяснялось гораздо проще. Взрослые смотрятъ обыкновенно на д;тей н;сколько свысока, милостиво выслушивая ихъ маленькія глупости и отв;чая имъ шуткой. Мери же обращалась съ д;тьми, какъ съ равными и находила ихъ разговоры несравненно интересн;е

49

разговоровъ взрослыхъ. Д;тки же въ этихъ случаяхъ народъ очень чуткій.

Бол;е всего пл;няла Мери всегдашняя д;тская веселость. Д;ти были настоящими маленькими философами; вставали и засыпали со см;хомъ; лишь они одни были благодарны Богу за тотъ міръ, который онъ создалъ, и непрестанно славили Его своими милыми голосками. Все радовало и веселило ихъ. И лучъ солнца, игравшій на б;лосн;жной ст;н;, и кошечка на сос;дней крыш;, и воробей на садовой дорожк;. Они не знали никакихъ св;тскихъ приличій, не научились еще лгать и скрывать свои чувства. Они дов;рчиво окружали вс;хъ входившихъ и ласково смотр;ли на нихъ своими св;тлыми глазками

Удивлялась Мери также тому, какъ они вс; мало плакали.

Правда, подчасъ, ей случалось подм;тить среди веселой толпы залитое слезами личико какого-нибудь малыша, молча, но горько о чемъ-то плакавшаго. Первое время Мери брала его на кол;ни, ласкала и ут;шала; тогда ребенокъ разражался рыданіями и съ трудомъ успокаивался. Скоро Мери поняла, что д;ти не всегда плачутъ отъ какой-нибудь причины, и что часто плачъ является своего

50

рода реваншемъ за постоянный см;хъ. Она не тревожила ихъ больше, а, лишь, исподтишка сл;дила, какъ ребенокъ съ невысохшими еще слезами приглядывался уже къ игр; товарищей, готовый принять въ ней участіе.

Милыя, милыя д;тки! Мери думала о нихъ, ц;лыми днями, даже тогда, когда уходила въ отпускъ. Старые друзья ея тетушки испытывали легкое угрызеніе сов;сти, запрятавъ молоденькую д;вушку въ пріютъ, и часто приглашали ее на свои вечера, желая хоть немного повеселить «б;дняжку». Если бы только они знали, какъ скучала она на ихъ собраньяхъ! Какъ тихо и чинно казалось ей все! Какъ не искренны ихъ разговоры! «Къ чему они все лгутъ», думала она, «зач;мъ спрашиваютъ про мое здоровье и занятіе, хотя это совс;мъ ихъ не интересуетъ. Къ чему эти любезныя слова, когда завтра, встр;тивъ меня на улиц;, они, пожалуй, меня и не узнаютъ».

Особенно тяжело ей было съ молодыми людьми. Сидя съ ними рядомъ, Мери испытывала неловкость, даже бол;е: отвращеніе. Особенно не любила она одного молодого гусара, удивительно красиваго, съ черными

51

глазами и усами и ярко-красными губами. Мери даже садилась отъ него подальше, такъ боялась она ударить его за то отвращеніе, которое онъ въ ней возбуждалъ, а особенно за его красныя губы и за молодецки закрученные усы.

Со стариками Мери было гораздо легче. Она дов;рчиво разсказывала имъ про своихъ д;токъ, про ихъ шалости и удачныя слова, оживлялась, розов;ла и см;ялась.

Когда же кончался вечеръ, съ какимъ удовольствіемъ сп;шила она домой, въ пріютъ. Ей представлялся завтрашній день, см;хъ, шалости и веселье. Никто не станетъ притворяться, вс; д;ти съ любовью окружатъ и станутъ ц;ловать ее и ревновать другъ къ другу.

Такъ счастливо для нея прошла вся зима. Весной же Мери стали безпокоить сны. Она, вообще, отлично спала и сны вид;ла р;дко. Но если они являлись, то всегда ц;лой картиной, настолько яркой, что надолго запечатл;вались въ ея памяти.

Ей снилось ярко-синее море, мраморные дворцы, лодки, покрытыя пурпуромъ, тропическая зелень, залитые солнцемъ сады и т. п. Все это не было лишь мимолетными вид;ніями, а составляло ц;лую исторію. То убійство

52

римскаго императора, то войну, то появленіе отвратительныхъ чудовищъ.

Передъ нею проходили нев;домые люди, слышались разговоры, гд; древнее забавно см;шивалось съ современнымъ, какъ это часто случается во сн;. Мери любила свои сны и часто разсказывала ихъ подругамъ въ институт;, а т; удивлялись и спрашивали ее, гд; она прочла вс; эти сказки.

Совс;мъ другіе сны снились ей теперь.

Опять, какъ прежде, являлась ц;лая картина, но не яркая, не солнечная, а мрачная и угрюмая. Где-то, въ темнот;, какіе-то палачи терзали и мучили маленькихъ д;тей. Д;ти плакали, молили о пощад;, протягивали свои окровавленныя ручки, но ихъ не щадили, и истязаніе продолжалось по прежнему. Самое же ужасное было то, что Мери во сн; ни только не страдала за этихъ несчастныхъ, ни только не старалась спасти ихъ, а, напротивъ, наслаждалась ихъ муками, ихъ мольбами и слезами. Она просыпалась вся разгоряченная, сердце ея усиленно билось. Н;сколько минутъ продолжалось такое состояніе; сознаніе медленно возвращалось къ ней. Наконецъ она приходила въ себя, и тогда стыдъ охватывалъ ее. Она од;валась,

53

выходила къ д;тямъ и не см;ла ласкать ихъ. Она чувствовала себя виноватой передъ ними, она стыдилась ихъ. Эти сны стали повторяться такъ часто, что Мери р;шила спросить сов;та у доктора. Она разсказала ему осторожно, тщательно скрывая испытываемое наслажденіе а лишь жалуясь на тяжелые сны. Докторъ выслушалъ ее и, какъ-то странно улыбаясь, сказалъ: «выходили бы вы скор;е замужъ, барышня. Что вамъ съ чужими-то ребятишками возиться».

Мери ушла отъ него въ негодованіи. Она чувствовала себя оскорбленной, она плакала отъ обиды, хотя и не могла понять, въ чемъ именно заключалась обида.

Она обратилась тогда къ священнику. Съ нимъ Мери была гораздо откровенн;е. Батюшка молча выслушалъ ее и когда она кончила, сказалъ внушительно: «молитесь святымъ Кипріану и Iустиніи; они избавляютъ людей отъ навязчивыхъ мыслей».

Мери стала молиться святымъ Кипріану и Iустиніи, но сны являлись по прежнему, даже чаще прежняго. Мало-по-малу она привыкла къ нимъ и не чувствовала бол;е такого стыда. Она даже вступила въ сд;лку со своей сов;стью. «Что же такое»?, ут;шала она себя,

54

«в;дь это сны, и ничего бол;е. Никому вреда они не д;лаютъ, а мн; доставляютъ удовольствie». И Мери р;шила не бояться больше своихъ вид;ній, а лишь сильн;е любить и ласкать д;тей, какъ бы прося у нихъ прощенія за свою жестокость.

Въ апр;л; Мери перевели въ младшее отд;леніе. Д;ло тутъ было совс;мъ иное и для Мери еще занимательн;е. Прежніе питомцы ея были маленькими людьми, сознательно разсуждающими; теперешніе же больше походили на зв;рьковъ. Широко раскрывъ глазки, они гляд;ли безсознательнымъ взоромъ на что-либо блестящее или ловили воздухъ ручками и сжимали маленькіе кулачки. Никогда еще Мери не доводилось вид;ть такихъ крошекъ, и она ц;лыми часами просиживала возл; нихъ, какъ бы стараясь разсмотр;ть эту забавную машинку и отгадать, почему она движется. Ихъ полная безпомощность трогала ее, и она скоро привязалась къ нимъ, особенно же къ маленькому шестим;сячному Павлику.

Что это былъ за прелестный мальчуганчикъ! Б;ленькій, пухленькій, съ чудными синими глазками и со св;тлыми волосами, которые золотились на его розовенькомъ

55

затылк;. Онъ вс;мъ улыбался, вс;мъ см;ялся, ко вс;мъ шелъ на руки. Врядъ-ли онъ различалъ людей, но улыбка у него была ангельская. Никто не могъ пройти мимо него, не оглянувшись. Что-то духовное св;тилось въ его личик;; про такихъ д;тей въ простонародьи говорятъ, что они не живучи.

Его спинка еще не сформировалась, и б;дный мальчикъ не ум;лъ сил;ть одинъ. Мери вс; дни просиживала, держа его на кол;няхъ и наслаждаясь теплотой его т;ла. Павликъ такъ быль св;жъ и здоровъ, что отъ него шелъ запахъ св;жаго яблочка. Мало по малу Мери стало казаться, что онъ ей родной. Вс; другіе были хороши, но Павликъ былъ ближе и дороже ей. Весь пріютъ шутилъ и острилъ надъ ея привязанностью, но Мери не обращала ни на что вниманія. Какая-то сила тянула ее къ Павлику. Тайкомъ отъ вс;хъ она сшила ему прелестное платьеце, все изъ кружевъ и голубыхъ лентъ и, нарядивъ его, понесла къ причастію въ одно изъ воскресеній. Они оба такъ были милы, что въ церкви невольно на нихъ заглядывались.

Вдругъ Павликъ забол;лъ. У него сд;лался сильный жаръ и покрасн;ло горлышко.

56

Докторъ пришелъ и сказалъ, что у него дифтеритъ, а, можетъ, и простая ангина, и что все выяснится въ первые же дни. Мальчика должны были перенести въ заразное отд;леніе, но Мери такъ плакала, такъ молила, что р;шили поставить его кроватку, вопреки пріютскимъ правиламъ, въ комнату Мери съ т;мъ, что она будетъ ухаживать только за нимъ, а къ другимъ д;тямъ выходить не станетъ.

Тяжелые дни настали для Мери. Это было ея первое большое горе. Съ какимъ отчаяньемъ смотр;ла она на больного Павлика, съ какой мольбой обращалась къ образу Божіей Матери, плакала и молила Ее сохранить ея любимаго д;точку! Она не спала дв; ночи, почти ничего не ;ла, осунулась и побл;дн;ла. Къ концу третьяго дня докторъ объявилъ, что опасность миновала. Д;йствительно, Павликъ смотр;лъ весел;е, а уснувъ, даже улыбался. Мери съ восторгомъ гляд;ла на него, прислушивалась къ его ровному дыханію, и никогда еще жизнь не казалась ей столь прекрасной.

Былъ вечеръ. Она потушила лампу и, оставивъ гор;ть лишь лампадку, с;ла въ глубокое кресло, рядомъ съ кроваткой Павлика.

57

Ей хот;лось помечтать о будушихъ счастливыхъ дняхъ, когда мальчикъ выздоров;етъ, но усталость и тревоги посл;днихъ дней сказались, и она задремала, откинувшись на спинку кресла... Страшный, все тотъ же отвратительный сонъ приснился ей. Но никогда еще не быль онъ такъ ярокъ, никогда еще не наслаждалась она такъ сильно мученіями терзаемыхъ д;тей. Ей хот;лось самой истязать ихъ и увеличивать ихъ страданья. Сердце ея страшно билось, вся кровь загоралась. Мери проснулась, но сознаніе не возвращалось къ ней. Сладкая истома охватила ее и, повинуясь непоб;димому безумному желанію, она низко, низко склонилась надъ кроваткой и обоими руками судорожно сжала шейку мальчика...

Въ корридор; что-то упало и загрем;ло. Мери очнулась, откинулась назадъ и гляд;ла передъ собою дикимъ взоромъ. Все было тихо, лампадка теплилась передъ образомъ, Павликъ неподвижно лежалъ въ кроватк;. Сознаніе постепенно возвращалось къ Мери, и она все поняла. Страшное отчаянье охватило ее. Она билась и рыдала въ ногахъ малютки. Мысль, что все кончено, что никогда бол;е Павликъ не улыбнется ей, была нестерпима.

58

«Никогда! Да разв; это возможно! Ч;мъ же жить-то я буду? Такой хорошенькій мальчикъ, такіе милые глазки и, вдругъ, никогда, никогда больше я ихъ не увижу!» Она совс;мъ потерялась, вынула Павлика изъ кроватки и то носила его по комнат;, прижимая къ себ;, то садилась и качая ребенка, повторяла безсмысленныя слова: «рыбка моя, Павликъ мой, не оставляй меня, не уходи отъ меня! Птичка моя райская, люблю тебя! Господи, Господи, оставь мн; его еще хоть на нед;льку, хоть только на денечекъ!» Она несчетно ц;ловала неподвижное личико мальчика, его ножки и ручки. Вдругъ мысль, что онъ, можетъ быть, еще не умеръ, мелькнула у нея. Она бережно уложила ребенка въ кроватку и поб;жала въ комнату начальницы.

— «Доктора, доктора скор;й, пошлите за нимъ», кричала она, вб;гая, — «голубушка, Анна Васильевна, знаете ли вы, что случилось? В;дь я задушила Павлика!»

;;;

«Разум;ется, долгъ приказывалъ мн; довести тотчасъ же все случившееся до св;денія полиціи», продолжала свой разсказъ

59

Анна Васильевна, «но Мери была такъ еще молода, и невинна, и беззащитна! Страшно показалось мн; губить б;дную д;вушку, т;мъ бол;е, что в;дь преступленія на самомъ д;л; и не было. Произошло все всл;дствіи какой-то странной, мн; непонятной, бол;зни. Раскаянье ея было самое искреннее, и я знала, какъ горячо любила она б;днаго мальчика. Къ тому же, еслибы все стало изв;стно, какой позоръ для нашего заведенія, какое горе для высокихъ покровителей, такъ много уд;ляющихъ и денегъ, и вниманія на пріютъ! Т;мъ бол;е, что б;дный Павликъ былъ подкидышъ и никто бы о немъ не спросилъ. Я р;шила все скрыть — теперь я вижу, что поступила дурно. Трудн;е всего мн; было уговорить доктора. Сначала онъ и слышать ничего не хот;лъ и если, наконецъ, сдался на мои доводы, то лишь потому, что чувствовалъ себя отчасти виновнымъ. «Она обращалась ко мн; за сов;томъ», признавался онъ мн;, «а я оттолкнулъ ее грубой шуткой. Какъ могъ я это сд;лать!» Наконецъ я уговорила его написать свид;тельство, что Павликъ умеръ отъ дифтерита. Подъ предлогомъ заразы я никого къ нему не пустила, сама од;ла и уложила б;днаго ангела въ гробъ,

60

сама отвезла его на кладбище. Мери все это время лежала въ моей комнат; въ жару и въ слезахъ. Посл; похоронъ я им;ла съ нею серьезный разговоръ. Я сказала, что она не им;етъ бол;е права ходить за д;тьми и должна перем;нить свои занятія. Мери во всемъ со мной согласилась и поручила мн; устроить ея дальн;йшую судьбу по моему усмотр;нію. Посл; н;которыхъ поисковъ мн; удалось найти ей м;сто demoiselle de compagnie у одной пожилой дамы, моей знакомой, у;зжавшей лечиться за границу, на ц;лый годъ. Въ іюн; он; у;хали. Черезъ м;сяцъ я получила письмо отъ моей пріятельницы, въ которомъ она горячо благодарила меня за Мери, хвалила ея усердіе, доброту, кротость и говорила, что полюбила ее, какъ родную дочь. Я искренно порадовалась за б;дную, одинокую д;вушку и была весь этотъ годъ ув;рена, что она живетъ за границей. Но вотъ, на-дняхъ, я случайно встр;тила мою знакомую, только что вернувшуюся домой и отъ нея узнала, что Мери еще осенью, въ Меран;, вдругъ такъ затосковала по Россіи, что даже забол;ла, и ее пришлось отправить назадъ въ Петербургъ. Всю зиму он; переписывались, и изъ ея писемъ моя

61

пріятельница узнала, что Мери удалось поступить бонной къ маленькой д;вочк; въ добрую семью, гд; ей было очень хорошо. Но весною въ этой семь; произошла ужасная драма: ея маленькая воспитанница была задушена ночью родственницей отца, влюбленной въ него д;вушкой. Изв;стie это меня чрезвычайно поразило. Конечно, можетъ быть, я несправедлива къ б;дной Мери, но согласитесь, что ужъ очень зд;сь странное совпаденіе. Вотъ почему я и р;шила придти къ вамъ».

;;;

Въ тотъ же день Мери Холмогорская была арестована. Она жила на дач;, въ Петергоф;, гд; благодаря прекрасному аттестату, выданному ей Алекс;емъ Вершининымъ, она нашла м;сто бонны въ очень почтенной семь; къ десятим;сячному мальчику. При первыхъ же вопросахъ она созналась въ убійств; Таточки, но говорила о немъ съ равнодушіемъ, какъ будто д;ло шло о чемъ-нибудь повседневномъ и обычномъ. Гораздо бол;е чувства выказала она, прощаясь съ своимъ питомцемъ. Она горько плакала, разставаясь съ маленькимъ Жоржикомъ, къ которому уже усп;ла горячо привязаться.

62

IV.

Когда в;сть объ арест; Мери Холмогорской дошла до N-ской больницы, то Елена очень смеялась и дразнила Митю.

— Какъ мн; васъ жаль, Дмитрій Петровичъ! Какъ грустно, что ваша статья, вашъ чудесный психологическій анализъ, который долженъ былъ прославить ваше имя, вдругъ неожиданно пропадетъ даромъ. Какая ужасная для васъ неудача! Знаете что: не убить ли мн; и въ самомъ д;л; кого-нибудь изъ дружбы къ. вамъ?

— Вы все см;етесь надо мной, Елена Серг;евна.

; Нисколько. В;дь должна же я ч;мъ-нибудь отблагодарить васъ за ваши заботы обо мн;. Не пропадать же вашему таланту даромъ. Другого такого случая, пожалуй, и не представится.

Но, посм;явшись вволю, Елена вдругъ расплакалась и горько начала упрекать Митю:

— Какъ вы см;ли подумать, что я способна на такое гнусное преступленіе! Какъ могли вы допустить такую дикую мысль! Я вамъ никогда, никогда этого не прощу!

Къ вечеру они, впрочемъ, помирились

63

и вышли вм;ст; на обычную прогулку въ паркъ. Получивъ свободу, Елена по прежнему оставалась въ больниц;. Она сказала директору, что пребываніе въ ней благотворно отразилось на ея здоровь; и просила позволенія еще н;которое время продолжать леченье. Эта просьба изумила вс;хъ докторовъ. Они привыкли къ тому, что ихъ выпущенные паціенты сп;шили обыкновенно скор;е прочь, безъ оглядки, над;ясь никогда назадъ не возвращаться. Со времени основанія больницы это былъ первый случай, что больной добровольно оставался въ ней. Но зам;тивъ ежедневныя прогулки Елены съ Митей и блаженно-счастливое лицо посл;дняго, доктора поняли въ чемъ д;ло и перестали удивляться.

Но не легко доставалось счастье б;дному Мит;! Елена была капризна, нервна и раздражительна. Порой

«Было милое смущенье,

Были н;жныя слова».

а зат;мъ сл;довали дерзости, насм;шки, оскорбленія. Митя все сносилъ терп;ливо и ухаживалъ за Еленой, какъ за больнымъ ребенкомъ. Между т;мъ въ душ; ея шелъ разладъ.

64

«Неужели теб; опять хочется любви? — съ горечью упрекала она свое сердце. — Мало, что ли, обидъ и оскорбленій принесла теб; первая? Неужели ты хочешь вновь испытать этотъ позоръ?

«И почему же Митя меня любитъ?» — спрашивала себя Елена. — «Папа говорилъ мн;: будь добра, н;жна, внимательна и ты поб;дишь сердце любимаго тобою челов;ка. А, между т;мъ, разв; я была добра къ Мит;? Я никогда не интересовалась ни имъ, ни его д;лами, я лишь см;ялась надъ нимъ и дразнила его. За это-то онъ и полюбилъ меня. Но что же будетъ дальше? Значитъ, если я когда-нибудь скажу ему серьезно, что люблю его, то онъ тотчасъ же меня разлюбитъ; пожалуй, даже почувствуетъ ко мн; отвращеніе, какъ Алекс;й. Сл;довательно, чтобы удержать его любовь, я всю жизнь должна дразнить и разжигать его, какъ д;лаютъ дурныя женщины. Неужели я соглашусь на такую постыдную роль? И не лучше ли ужъ мн; нав;ки отказаться отъ любви, у;хать теперь въ Италію и жить тамъ, пока не успокоюсь, а зат;мъ вернуться въ Pocciю и взять на воспитаніе одного или двухъ бездомныхъ мальчиковъ. Я постараюсь научить

65

ихъ не быть эгоистами, не обижать д;вушекъ, не играть ихъ сердцами, не топтать ихъ жиэни. И если мн; удастся воспитать двухъ честныхъ мужчинъ, то разв; это не будетъ великимъ д;ломъ?»

Но въ то время, когда умъ ея объ этомъ мечталъ, сердце говорило иное. Сердце оставалось равнодушнымъ къ мысли о чужихъ мальчикахъ: оно предпочитало своего собственнаго. Въ душ; своей Елена заслышала новые голоса:

«Опомнись — говорили они ей, — в;дь теб; 30 л;тъ. Пора спуститься на землю съ твоихъ заоблачныхъ высотъ. Ты уб;дилась, что т;хъ идеальныхъ людей, о которыхъ ты мечтала не существуетъ на св;т;, и что настоящіе люди бол;е похожи на животныхъ. Ну, такъ вотъ и ты попробуй этой животной жизни, можетъ быть, ты въ ней найдешь то счастье, которое тщетно искала раньше. Ты встр;тила челов;ка, который тебя любитъ. Къ чему мучить себя вопросами, почему и отчего онъ любитъ. Возьми его любовь и наслаждайся ею. Не пропускай жизни. Смотри, осень близка. Она ужъ надвигается»...

Эти «вульгарные», какъ называла ихъ Елена, голоса все сильн;е и сильн;е овлад;вали

66

ею и, къ ея большому горю, выт;сняли прежнія, поэтическія грезы.

Несправедливая, какъ вс; женщины, Елена не зам;чала, что въ любви къ ней Мити было много рыцарскаго, много жалости и состраданія къ больной, измученной д;вушк;, горько обиженной несправедливымъ обвиненіемъ. Но Елена не хот;ла этого зам;чать и приписывала его любовь одному лишь своему, правду сказать, довольно грубому и неум;лому кокетству.

;;;

Елена сид;ла одна въ парк;, на берегу пруда. Она читала только что полученное изъ-за границы письмо отъ Алекс;я Вершинина. Это было первое его письмо со времени ея ареста. Онъ только что узналъ о признаніи Мери и письмо было извинительное.

…«И какъ могла мн; придти дикая мысль обвинить тебя, моя б;дная Елена! Подлинно я потерялъ разумъ съ горя по Таточк;. Какъ ты должна была страдать, сколько тяжелыхъ минуть перенести! О, сколько разъ я думалъ о теб; въ эти м;сяцы и какъ мн; тебя не доставало! Ты знаешь Зину: она интересуется лишь своими шляпками и бантами, до меня

67

же, до моего сердца и души ей все равно. О, какъ жажду я поговорить съ тобою, Елена, мой всегдашній в;рный другъ! Конечно, я непрем;нно бы развелся съ Зиной и женился бы на теб;, но, видишь ли, жена теперь беременна, и ты понимаешь, что я не могу бросить ее и моего будущаго ребенка. Но и ты мн; нужна. Я предчувствую, что ты не захочешь жить вм;ст; съ нами посл; всего случившагося, но нельзя ли теб; поселиться гд;-нибудь поближе къ намъ, чтобы я могъ каждый день у тебя бывать. Мн; такъ нужны твои добрые сов;ты, твои дружескія ут;шенія»…

Елена съ ужасомъ читала письмо. «Боже мой! неужто опять начнется этотъ кошмаръ! Неужели никогда не освобожусь я отъ этихъ проклятыхъ чаръ? О, Господи, спаси меня! Скор;й, скор;й замужъ за Митю! Пусть онъ укроетъ и сохранитъ меня отъ Алекс;я. В;дь если я обв;нчаюсь съ нимъ, если побываю въ церкви и дамъ об;щаніе въ в;рности, то тогда вс; мои заботы должны принадлежать одному лишь Мит;. Даже если Алекс;й будетъ несчастенъ, то и тогда я ничего бол;е не могу для него сд;лать, а обязана думать лишь о своемъ муж;».

68

Елена отложила письмо и осмотр;лась кругомъ. Стояла прекрасная теплая осень, какая иногда бываетъ въ Петербург; посл; обычнаго петербургскаго холоднаго л;та. Деревья желт;ли и красн;ли въ своемъ пышномъ, осеннемъ убор;, по н;жно-голубому небу плыли облака, въ воздух; носились какія-то пушинки. Уже чувствовалось приближеніе холодной сырой осени, но такъ еще хороши, такъ теплы были эти посл;дніе л;тніе дни!

„The golden Autumn", вспомнилось Елен; названіе давно прочитаннаго ею романа, «золотая осень»! Вотъ и въ моей жизни также случилось. Мое л;то было холодное и угрюмое, полное слезъ и тоски; но, можетъ быть, за то осень будетъ хороша, и этими осенними днями насладишься еще сильн;е, ч;мъ л;тними, именно потому, что они посл;дніе, а тамъ наступитъ холодная зима...

Въ сторон; что-то зашуршало. Елена оглянулась и въ конц; аллеи увидала сп;шившаго къ ней Митю. Съ н;жной насм;шкой смотр;ла она на его см;шную походку, на счастливое, добродушное лицо и думала: «вотъ онъ, мой golden Autumn!»

;;;

ЖАЛОСТЬ.

I.

; Ляля!

Молчаніе. Худенькая б;локурая д;вочка сидитъ на полу возл; раскрытаго книжнаго шкафа и жадно читаетъ.

— Ляля! Ты меня слышишь? Брось книгу и иди об;дать! Ляля!! Да очнись же, матушка!

Лялю, наконецъ, отрываютъ отъ книги и ведутъ об;дать. За столомъ она сидитъ молча, тупо смотря на родныхъ. Лицо ея опухло и покрасн;ло, наклоняясь надъ книгой. Все т;ло болитъ отъ неловкой позы, но она ничего не зам;чаетъ. Умъ ея продолжаетъ еще витать въ томъ прекрасномъ сказочномъ мip;, куда его перенесло чтеніе. Д;йствительная жизнь маленькой Ляли такъ

71

скучна, такъ безцв;тна, такъ однообразна! Такъ надо;ли одни и т; же прі;вшіяся лица! Другихъ же н;тъ и пойти некуда. У Ляли Радвановичъ н;тъ ни знакомыхъ, ни подругъ. Ее никуда не возятъ; она не знаетъ ни д;тскихъ баловъ, ни игръ. Ея родители люди серьезные, б;дные, трудящіеся. Имъ не до праздниковъ и не до увеселеній.

Ляля еще не поступала въ гимназію и учится дома. Ученіе мало ее интересуетъ. Вся ея радость, все ея счастье — книги. Она читаетъ съ утра до вечера, съ трудомъ отрываясь отъ книгъ для об;да, уроковъ и прогулки. Никто не контролируете ея чтенія. Книжный шкафъ стоить безъ ключа; Ляля беретъ изъ него, что хочетъ: «Анну Каренину», «Исторію Жирондистовъ», «Нана», «Путешествія инока Парфенія» и т. п. Многаго она, разум;ется, не понимаетъ; иногда соскучившись, пропускаетъ ц;лыя страницы. Впрочемъ, это ничуть не м;шаетъ интересу чтенія. Часто она развертываетъ книгу на половин; и тотчасъ же погружается въ интригу романа; читаетъ его до конца, а, зат;мъ кончивъ, прочитываетъ начало. Голова ея всегда полна героями и героинями; картины горъ, морей, разныхъ городовъ витаютъ

72

передъ нею. Она отв;чаетъ роднымъ невпопадъ, глядитъ, не видя ничего передъ собою, бл;дн;етъ, худ;етъ, жалуется на головную боль. Встревоженные родители находятъ, что Лялю сл;дуетъ развлечь, свести въ театръ. Долго выбираютъ пьесу и, наконецъ, везутъ ее смотр;ть... «Отелло», съ участіемъ за;зжаго знаменитаго трагика. Театръ д;йствуетъ на Лялю еще сильн;е, ч;мъ книги. Она живетъ на сцен;, не отрываетъ глазъ отъ актеровъ, негодуетъ на антракты. Въ сцен; удушенія Дездемоны она дрожитъ и плачетъ. Ночью Ляля не спитъ и со страхомъ смотритъ въ темноту. Ей чудится, что кто-то приближается къ ней, наклоняется и хочетъ задушить. Ляля вскрикиваетъ и просыпается въ холодномъ поту...

Вотъ Лял; минуло 15 л;тъ. Путешествія, историческія и политическія сочиненія не интересуютъ ее бол;е. Она предпочитаетъ имъ романы, въ особенности объясненія въ любви. Это и понятно: в;дь Ляля влюблена. Случилось это внезапно. Два года тому назадъ одинъ дальній родственникъ, морякъ, передъ отъ;здомъ въ кругосв;тное плаваніе за;халъ къ родителямъ Ляли проститься и

73

подарилъ имъ свой портретъ. Моряка угостили об;домъ, а портретъ вставили въ красную плюшевую рамку и пов;сили на ст;ну. На Лялю морякъ не произвелъ никакого впечатл;нія; она въ то время увлекалась чтеніемъ «Тысячи и одной ночи» и жила больше въ Персіи, ч;мъ въ Петербург;. Но черезъ два года, случайно взглянувъ на его портретъ, Ляля вдругъ почувствовала, какъ затрепетало ея сердце. Она стала все чаще и чаще подходить къ портрету и черезъ нед;лю была влюблена въ Константина Р-скаго. Ц;лый день, сидя за уроками, играя на роял; гаммы, гуляя по улицамъ, а особенно вечеромъ, ложась спать и погасивъ св;чу, она мечтала о немъ и рисовала картину будущаго счастія, когда Р-скій вернется изъ плаванія и женится на ней. Почему-то въ ея мечтахъ родители не соглашались на этотъ бракъ; тогда милый, дорогой Костя похищалъ ее изъ окна, по веревочной л;стниц;. Они вм;ст; б;жали въ Италію, въ Венецію и, Боже, какое счастіе ждало ихъ тамъ! Ляля рисовала себ; ихъ объясненія въ любви, ихъ ласки, ихъ образъ жизни. Не смотря на безпорядочное чтеніе Ляля была такъ наивна и невинна,

74

что въ мечтахъ ея посл; ц;лаго дня горячихъ поц;луевъ они вечеромъ желали другъ другу спокойной ночи и расходились по своимъ комнатамъ...

Вскор;, однако, Лялины подруги по гимназіи, въ которую она годъ тому назадъ поступила, нашли нужнымъ ее «просв;тить». Во всю свою посл;дующую жизнь Ляля не могла забыть этого «просв;щенія». Какъ-то разъ въ большую рекреацію, во время завтрака, разговоръ зашелъ о любви. Д;вочкамъ было 14-15 л;тъ, и тема эта одинаково вс;хъ интересовала. Ляля горячо, съ пафасомъ, о ней говорила, называя любовь «святымъ» чувствомъ. Товарки ея переглядывались между собою и хихикали:

— Да она совс;мъ еще дурочка — р;шила одна изъ нихъ, — послушай, Варя, ты сидишь съ ней на одной скамейк;, теб; сл;дуетъ «все» ей объяснить.

Варя отн;кивалась, д;вочки настаивали. Ляля, широко раскрывъ глаза, удивленно переводила ихъ съ одной на другую. Наконецъ Варя сдалась на доводы товарокъ, обняла Лялю за талію, увела ее въ уголокъ и шепнула н;сколько словъ на ухо. Д;вочки съ интересомъ сл;дили за «просв;щеніемъ».

75

Ляля побл;дн;ла, зашаталась и съ дикимъ видомъ смотр;ла на Варю. Все помутилось въ ея глазахъ, и она бы упала, если бы не подхватили подруги.

— Воды скор;й, б;гите за Августой Петровной! — испуганно кричали д;вочки.

За классной дамой поб;жали.

— Радвановичъ, голубушка, не выдавай насъ! — растерянно шептали гимназистки.

Классная дама испугалась, увидавъ Лялю. Она сама свела ее внизъ, помогла од;ться и отправила домой на извозчик; въ сопровожденіи школьнаго сторожа.

Дома Лялю мигомъ разд;ли, напоили малиной и уложили въ постель. Ляля ничего не говорила и молча всему повиновалась. Она чувствовала себя раздавленной и не могла собрать мыслей. Только ночью, когда вс; уже уснули, она, наконецъ, сообразила въ чемъ д;ло, и горько заплакала, забившись въ подушку и изо вс;хъ силъ сдерживаясь, чтобы ея не услышали.

«Кончено, все кончено! Прощай, св;тлая мечта о Кост;! Все погибло: она обречена на в;чное д;вичество, на в;чное одиночество». Это было первое большое горе въ жизни Ляли, и долго не могла она оправиться

76

и забыть его. Тяжел;е всего было то, что не о чемъ стало больше мечтать. Мечты были насущной потребностью Лялиной жизни.

Отнимите табакъ у яраго курильщика или вино у пьяницы, и вы поймете ея состояніе. Страданія Ляли къ концу второй нед;ли стали невыносимы, и неизв;стно, ч;мъ бы они кончились, если бы, вдругъ, блестящая комбинація не пришла ей въ голову.

Ляля р;шила, что когда Костя Р-скій сд;лаетъ ей предложеніе, то она его приметь, но зат;мъ, черезъ н;сколько дней, уведетъ его въ садъ, въ старую бес;дку, и тамъ скажетъ ему, что она случайно, въ гимназіи, узнала въ чемъ заключается бракъ. Что «это» противно ея уб;жденіямъ, и она никакъ согласиться на то не можетъ. Вм;сто того Ляля предложитъ Кост; жить по-братски, но такъ какъ безъ д;тей имъ будетъ скучно, то посл; свадьбы они оба по;дутъ въ Воспитательный Домъ и выбе-рутъ тамъ себ; по вкусу д;вочку и мальчика. Костя нав;рно согласится. Онъ, в;дь, такой деликатный! Ему самому нав;рно все «это» противно. Ляля была въ восторг; отъ своей идеи. Обрадованное воображеніе заработало

77

съ новой силой, и картины ихъ будущей жизни и семейнаго счастія замелькали передъ Лялей, радуя и веселя ее и скрашивая ея грустную молодость.

II.

Къ девятнадцати годамъ судьба Ляли круто изм;нилась. Родители ея умерли, и Лялю взяла къ себ; тетка, безд;тная вдова. Она горячо полюбила племянницу и р;шила сд;лать ее насл;дницей своего состоянія. Ляля стала богатой нев;стой. Къ этому времени она кончала гимназію, и тетка р;шила, что пора вывозить ее въ св;тъ. Ляля сама мечтала о людяхъ. Она выросла въ одиночеств;, а потому люди интересовали ее больше всего: больше книгъ, больше театра. Къ тому же она все бол;е и бол;е мечтала о любимомъ челов;к; и над;ялась встр;тить его въ обществ;. Константинъ Р-скій давно уже женился въ Севастопол;, где служилъ, вернувшись изъ плаванія. Ляля горько плакала, узнавъ о его женитьб;. О, глупый челов;къ! Онъ и не подозр;валъ, какое счастіе ждало его въ Петербург;!

Посл; этой изм;ны Лял; пришлось испытать

78

еще дв; сильныя страсти: одну къ Борису Троекурову, герою «Перелома» романа Маркевича; другую — къ шведскому насл;дному принцу, портретъ котораго случайно попался ей въ руки. Но теперь оба эти увлеченія уже прошли, и Ляля мечтала, какъ встр;титъ она прекраснаго, добраго, умнаго челов;ка, который откроетъ ей свою душу и оц;нитъ ея сердце.

Тетушка Ляли принадлежала къ такъ называемому «хорошему обществу». Люди, принимаемые ею, были прекрасно воспитаны, тщательно вымыты и нарядно од;ты. Ляля любовалась на блестящую отд;лку ихъ ногтей и безукоризненные проборы волосъ, но очень удивлялась ничтожеству ихъ разговора. Не то, чтобы не было между ними умныхъ людей; встр;чались и умные, хоть и не въ большемъ числ;. Но они тщательно старались подавить въ себ; всякую оригинальность и своеобразность. У вс;хъ была одна ц;ль: нич;мъ не выдаваться и во всемъ походить на лругихъ. Удивлялась Ляля также тому, какъ плохо они были образованы въ литературномъ отношеніи и какъ мало они читали. Они знали вс; знаменитыя произведенія по названію, но повидимому не нашли

79

еще времени, чтобы ихъ прочесть. Плоскія шуточки, глупенькое балагурство, ничтожный flirt – вотъ все, ч;мъ наполняли они вечера и собранія.

Два-три челов;ка принялись было серьезно ухаживать за Лялей, но она съ негодованіемъ ихъ отвергла. «Имъ не я нужна, а ваши деньги», — заявила она тетк;, — «меня же берутъ лишь въ придачу».

Ляля отчасти была права. Ея женихи не настаивали, не отчаивались, а найдя черезъ н;сколько м;сяцевъ (а иногда и нед;ль) бол;е сговорчивую нев;сту съ хорошими средствами, посылали Лял; пригласительный билетъ на свою свадьбу.

Разъ какъ-то она по;хала на журъ-фиксъ къ одной изъ своихъ пріятельницъ. Народу собралось немного. Выпивъ чай, молодежь изъ столовой перешла въ гостиную и хот;ла было начать игру въ «secretaire». Въ это время изъ кабинета хозяина дома, гд; сид;ли «большіе», къ молодежи присоединился Викторъ Б-въ. Онъ, впрочемъ, и самъ былъ еще молодъ, л;тъ 27-28, не бол;е, но удивительно серьезенъ и сосредоточенъ для своихъ л;тъ. Онъ н;которое время молча присматривался къ игр;, и, вдругъ, заговорилъ.

80

По какому-то поводу онъ зат;ялъ споръ съ к;мъ-то изъ присутствующихъ. Тоть было отв;чалъ ему, но скоро замолкъ, и разговоръ перешелъ въ монологъ Б-ва. Онъ говорилъ горячо, пылко, волнуясь, о Бог;, о любви, о xристіанств;. Голосъ его, глухой вначал;, звен;лъ, его смуглое, бл;дное лицо покрасн;ло, черные глаза сверкали. Вс; молча слушали, не см;я пошевелиться, и, какъ очарованные, не сводили глазъ съ оратора. На Лялю онъ произвелъ глубокое впечатл;ніе. Ей едва удалось обм;няться съ нимъ н;сколькими словами, но образъ его, какъ живой, стоялъ передъ нею. Ляля сд;лалась усердной пос;тительницей журъ-фиксовь своей подруги, но увы, Б-въ бол;е не появлялся. Поборовъ свою стыдливость, Ляля начала про него разспрашивать. Ей сказали, что онъ начинающій писатель и очень странный челов;къ: то вздумаетъ ходить каждый день, то исчезаетъ по ц;лымъ годамъ. Ляля тотчасъ купила его пов;сти и принялась читать. Несмотря на всю симпатію къ автору, литературное чутье Ляли, развитое многочисленнымъ и разнообразнымъ. чтеніемъ, подсказало ей, что у Б-ва не было художественнаго таланта. Его герои были холодны,

81

неуклюжи и прямолинейны. Они напоминали наивные рисунки древнихъ египтянъ. Но прекрасная душа автора сквозила въ каждой строчк;; горячее сердце, любовь къ правд;, жажда справедливости — все это пл;нило Лялю. Она уже любила Б-ва; она искала встр;чи съ нимъ на улиц;, въ театр;, въ обществ; и тосковала, не находя его — Б-въ исчезъ безсл;дно.

Прошло больше года. Однажды, осенью, Ляля, просматривая утромъ газету, наткнулась на изв;стіе, которое заставило ее похолод;ть. Вотъ что тамъ стояло:

«Нашъ молодой, подающій большія надежды, писатель, Викторъ Б—въ, находится въ настоящее время въ Кіев;, въ больниц;. По дорог; на югъ, куда онъ ;халъ лечиться отъ чахотки, онъ схватилъ воспаленіе легкихъ. Средствъ у него н;тъ никакихъ, и онъ испытываетъ большую нужду. Сл;довало бы литературному фонду обратить вниманіе на грустное положеніе молодого писателя».

Газета выпала изъ рукъ Ляли. Въ сильномъ волненіи принялась она ходить по комнат;. Наконецъ, обдумавъ, подошла къ письменному столу и принялась писать Б-ву. Она писала, что любитъ его, предлагаетъ

82

ему себя въ жены, а если онъ не хочетъ, то въ сид;лки, въ сестры милосердія. Сообщала, что вы;зжаетъ немедленно всл;дъ за письмомъ, съ т;мъ, чтобы ухаживать за нимъ въ Кіев;.

Ляля писала, не заботясь о слог;, съ кляксами и помарками. Только окончивъ письмо, она сообразила, что не знаетъ, куда адресовать его. Даже отчество Б-ва было ей неизв;стно. Она р;шила пойти въ редакцію газеты, чтобы узнать его адресъ. На б;ду, подошло два праздника подрядъ и лишь на третій день могла открыться редакція.

Ляля почти не волновалась. Ничего не говоря тетк;, она потихонько укладывала самое необходимое въ дорог; и считала деньги. Ихъ у нея было немного, но Ляля над;ялась заложить гд;-нибудь подаренныя ей теткой драгоц;нности. Отсутствіе паспорта мало ее безпокоило. Въ Кіев; она тотчасъ пойдетъ къ губернатору и все ему объяснитъ, а тамъ прі;детъ тетка и все уладится.

Насталъ, наконецъ, третій день — р;шительный, но д;йствовать Лял; не пришлось: газета изв;щала о смерти Б-ва... Ляля не плакала, но строго себя судила. «Этотъ прекрасный челов;къ страдалъ, умиралъ,

83

погибалъ отъ б;дности, а ты въ то время мечтала и строила воздушные замки. Надо было давно откинуть д;вичью стыдливость и отыскать его. Не сл;довало ждать, когда онъ придетъ къ теб; просить сочувствія; гордые люди ни къ кому со своимъ горемъ не ходятъ. Надо было самой придти и предложить помощь. Съ своимъ приданымъ ты могла бы свезти его въ Египетъ или Алжиръ. Онъ былъ молодъ; при тщательномъ леченіи и комфорт; онъ могъ поправиться, и вотъ ты бы спасла хорошаго челов;ка».

Ляля не оправдывалась передъ своей сов;стью; она лишь дала себ; слово запомнить этотъ урокъ.

Ляля по прежнему продолжала вы;зжать, отчасти по настоянію тетки, отчасти по личному желанію, такъ какъ любила людей, и ихъ общество ей было необходимо. Но помимо баловъ и вечеровъ, ея домашняя жизнь, мало отличалась отъ прежней, д;тской. По прежнему она много читала и много думала. Она любила также гулять, причемъ могла много ходить. Для прогулокъ Ляля никогда не выбирала Невскій, Морскую, Набережную, т. е. т; м;ста, гд; могла встр;тить людей своего круга. Она предпочитала другія улицы.

84

Лялю забавляло опред;лять характеръ разныхъ частей Петербурга.

На Мойк;, Милліонной, Конюшенной, все было барское, старинное, временъ Пушкина. Въ домахъ съ колоннами, въ стил; Empire, казалось, жили еще франтихи 20-хъ годовъ. Такъ и чудилось, что вотъ выйдутъ он; изъ подъ;зда садиться въ карету въ своихъ горностаевыхъ салопахъ и букляхъ. На вс;хъ углахъ видн;лись отм;тки о наводненіи 1824 года. Жители этой части города все еще жили наводненіемъ, да и, вообще, мало повидимому изм;нились съ т;хъ поръ.

Казанская часть казалась ей м;щанской и вульгарной. Тутъ все больше попадались н;мцы-ремесленники, угрюмые, сосредоточенные, куда-то сп;шащіе по д;лу. Дома вс; были въ мелкихъ квартирахъ, низкихъ, мрачныхъ, угрюмыхъ. Никто не думалъ о красот; и комфорт; ; было бы ч;мъ прожить.

На Пескахъ все было лобродушно, по провинціальному. Вокругъ маленькихъ деревянныхъ домиковъ зелен;ли садики и палисадники, лаяли собаки, кричали п;тухи, пахло жаренымъ кофе. Жители домиковъ выходили на улицу по домашнему, знали другъ друга

85

въ лицо и съ недоум;ніемъ и любопытствомъ смотр;ли на чужого.

По Лиговк;, за Николаевскимъ вокзаломъ, шла сторона фабричная. Ляля любила ходить сюда по праздникамъ около вечеренъ. Paбочіе въ яркихъ рубашкахъ играли на гармоник;; ихъ жены съ грудными д;тьми на рукахъ щелкали с;мечки; старшія д;ти барахтались и играли возл;, и звучный здоровый хохотъ, п;сни и шутки слышались со вс;хъ сторонъ. Лял; часто казалось, что зд;сь, можетъ быть, живутъ самые веселые, счастливые и беззаботные петербуржцы.

Ляля любила свой Петербургъ и горячо принимала къ сердцу его красоту и благоустройство. Каждое новое украшеніе — мостъ, памятникъ, музей, она считала личнымъ себ; подаркомъ, тревожилась и интересовалась, пока они строились, и торжествовала, когда ихъ кончали.

Гуляя по улицамъ, Ляля съ увлеченіемъ всматривалась въ лица попадавшихся ей на встр;чу людей. Ей нравилось догадываться, кто могутъ быть эти люди, гд; живутъ они, что думаютъ, ч;мъ занимаются. Часто она создавала такъ ц;лые романы.

Порой встр;чалась ей военная музыка.

86

Куда бы она ни шла, Ляля тотчасъ поворачивала всл;дъ за нею и бодро шагала въ тактъ. Мысли ея неслись вихремъ и всегда были героическаго содержанія. Вотъ она на войн;; прі;зжаетъ туда въ качеств; сестры милосердія. Сначала исполняетъ свои обязанности, но когда наступаетъ р;шительная битва, то Ляля од;ваетъ солдатскую шинель и фуражку и идетъ въ бой. Вотъ она во глав; роты. «За мной, братцы, за мной!» — кричитъ она и б;житъ впередъ со знаменемъ. Вражеская пуля ранитъ ее, и она умираетъ, прижимая знамя къ сердцу. Слезы умиленія и восторга туманятъ ея глаза, грудь сжимается, сердце бьется... но музыка кончается, и Ляля возвращается на землю. Съ недоум;ніемъ оглядывается она вокругъ: ни солдатъ, ни битвы, ни знамени. Она стоитъ въ какой-то нев;домой улиц;, куда ей совс;мъ не нужно было заходить. И см;шно становится Лял; и стыдно своей горничной, которая по приказу тетушки всюду ее сопровождаетъ и почтительно сл;дуетъ за барышней.

Какъ-то разъ, зайдя чуть не за городъ, Ляля нечаянно оглянулась и увидала залитое слезами лицо своей молоденькой служанки.

87

; Что съ вами, Дуняша? — съ удивленіемъ спросила она.

; Я очень устала, барышня, — всхлипывала бедная дъвушка, — ноги у меня болятъ.

Ляля тотчасъ взяла извозчика и съ раскаяніемъ смотр;ла на горничную.

«В;дь этакій чудовищный у меня эгоизмъ, — упрекала она себя. — Я увлеклась своими мечтами, а объ ней и забыла. И какая нел;пость давать мн;, здоровой, взрослой д;вушк;, охрану въ вид; слабой малокровной крестьянки! Ну, какъ она можетъ меня защитить? Да и кто меня обидитъ?

Лял; даже см;шно стало при мысли, что ее кто-либо можетъ обид;ть. Она хорошо понимала свой характеръ.

Ляля была см;ла и р;шительна; людей ничуть не боялась; къ общественному мн;нію относилась съ презр;ніемъ или, в;рн;е, оно совс;мъ для нея не существовало. Людскія приличія, обычаи и, даже, законы считала она д;ломъ рукъ челов;ческихъ, а сл;довательно, хрупкимъ и несовершеннымъ и не задумалась бы ихъ нарушить, если бы того потребовала ея сов;сть. Такимъ натурамъ люди не страшны ; страшна идея. Разъ поразивъ ихъ, идея способна испортить, исковеркать всю ихъ жизнь.

88

III.

Между т;мъ въ дом; Лялиной тетки появился челов;къ, которому суждено было сыграть большую роль въ жизни Ляли. Онъ сразу обратилъ на себя ея вниманіе. То былъ молодой инженеръ, л;тъ 27-28, б;локурый и черноглазый, съ умнымъ и добрымъ лицомъ. Но не это поразило Лялю. Поразила ее его изумительная ребячливость. Онъ шалилъ, острилъ, веселился, какъ бы могъ веселиться пятнадцатил;тній мальчикъ. И вм;ст; съ т;мъ Ляля чувствовала, что онъ не только уменъ, но много читалъ, много зналъ и способенъ былъ задумываться надъ глубокими и серьезными вопросами. Это-то и удивило Лялю. Она привыкла, чтобы къ ней относились какъ къ умной д;вушк; и недоум;вала, почему Кевличъ такъ старательно изб;галъ всякихъ серьезныхъ темъ, предпочитая пустые разговоры и неудачныя остроты, надъ которыми самъ же первый см;ялся. Ляля недоум;вала, сердилась, обижалась и, наконецъ, стала отдаляться отъ Кевлича, который, повидимому, ничего не зам;чалъ и аккуратно пос;щалъ ея журфиксы, находя большое

89

удовольствіе въ веселой толп; Лялиныхъ подругъ и знакомыхъ.

Такъ прошла зима. Однажды, весною, вернувшись съ прогулки, Ляля нашла свою тетушку въ большой ажитаціи. Она ходила въ волненіи по кабинету, пила воду и обмахивалась в;еромъ. Увидавъ племянницу, она взяла со стола письмо и молча ей протянула. Письмо было отъ Кевлича. Ляля съ удивленіемъ принялась читать и съ каждымъ словомъ удивленіе ея росло:

«Многоуважаемая Евдокія Серг;евна», — писалъ Кевличъ, — «Вы пригласили меня провести у васъ вечеръ въ прошлую среду, — я отказался; я сказался больнымъ, между т;мъ я былъ здоровъ. Не пришелъ же я потому, что убоялся излишней любезности, которую встр;чаю въ дом; Вашемъ. Любезность эта — напрасна. Простите, что откровенно говорю Вамъ это, но, мн; кажется, лучше, чтобы межъ нами не было больше недоразум;ній».

Окончивъ это удивительное посланіе, Ляля молча посмотр;ла на тетку. Лицо ея было красно отъ негодованія и стыда.

— Ты понимаешь, ; пылко и волнуясь, заговорила Евдокія Серг;евна, — этотъ мальчишка вообразилъ себ;, что я хочу женить

90

его на теб;. Ничтожный инженеръ, безъ копейки денегъ, серьезно думаетъ, что я тебя, мою Лялю, ему отдамъ. Мало того, стану за нимъ б;гать! Это только мужчины способны на подобное самомн;ніе. Ну, ужъ, и проучу же я его! Вотъ я тутъ набросала черновое письмо. Выслушай и скажи твое мн;ніе.

Тетушка съ торжествомъ, отчеканивая каждое слово, принялась читать, видимо гордясь своимъ произведеніемъ. Письмо д;йствительно было прекрасно написано и, безъ сомн;нія, должно было уничтожить Кевлича. Племянница дала свое согласіе и письмо немедленно отправили съ посыльнымъ.

Ляля, заперлась въ своей комнат;. Стыдъ и обида охватили ее. «За что такой позоръ, — горестно восклицала она, — «что я сд;лала, ч;мъ его заслужила? Обвинить ее, гордую честную Лялю въ б;готн; за мужчинами, за женихами. Господи! Да если бы она кого и любила, и была бы любима, то и тогда она долго раздумывала бы и строго себя пров;ряла, прежде ч;мъ р;шиться на бракъ.

Неужели же и другіе мужчины также мало ее понимаютъ? О! Боже мой! Да стоитъ-ли, стоитъ ли жить среди зтихъ ничтожныхъ людей!»

91

Долго плакала и горевала б;дная д;вушка. Совс;мъ уже стемн;ло; пора было об;дать. Вдругъ дверь отворилась и въ комнату вошла Евдокія Серг;евна съ весьма сконфуженнымъ видомъ.

; Прочти, — сказала она, протягиваяЛял; письмо, ; вотъ ответь Кевлича.

Съ замираніемъ сердца принялась Ляля за чтеніе, и съ первыхъ же словъ все стало ей ясно. Письмо несомн;нно было написано больнымь челов;комъ. Обрывки мыслей, недоконченныя фразы, перем;шанныя съ текстами изъ Евангелія, просьба о прощеніи, мольба объ участи — все это представляло хаосъ, ярко рисующій состояніе больной души.

— Онъ или сошелъ съ ума, или сойдетъ на дняхъ, — заговорила Евдокія Серг;евна, — б;дный, б;дный мальчикъ! И какъ это я сразу не поняла, въ чемъ д;ло. Какъ тяжело теперь думать, что я обид;ла его моимъ отв;томъ! И зач;мъ я такъ посп;шила его послать!

Кевличъ д;йствительно забол;лъ и былъ пом;щенъ въ N-скую больницу для душевно-больныхъ. Его вс; любили и вс; искренно жал;ли, но, какъ водится, пожал;въ,

92

забыли. Не то было съ Лялей. На ея бол;зненную, нервную натуру весь этотъ эпизодъ произвелъ глубокое впечатл;ніе. Она взяла у тетки второе письмо Кевлича и не разставалась съ нимъ. Она перечитывала его, вдумываясь въ каждое слово, и яркая картина погибающей челов;ческой души возставала передъ нею. Ляля переживала его тоску и отчаяніе, сознаніе подступающей бол;зни, борьбу съ нею, страстное желаніе услышать отъ людей слово сочувствія и ут;шенія. Но безпощадная бол;знь сломила его; люди, ради собственной безопасности, посп;шили запереть его въ больницу, предоставивъ его докторамъ. Сами же они по прежнему веселились и наслаждались жизнью, о немъ не думая. Что за б;да, что въ этой «course du flambeau» одинъ упалъ? Не останавливаться же ради него! Отбросимъ его и поб;жимъ дал;е!

— Но неужели же и я также поступлю, — думала Ляля, — пожал;ю о немъ, а зат;мъ буду продолжать прежнюю жизнь со вс;ми петербургскими увеселеніями? Честно ли это? Справедливо ли?

И Ляля вновь перечитывала письмо и ей казалось, что въ этомъ посл;днемъ обращеніи

93

Кевлича къ людямъ, онъ звалъ ее на помощь, звалъ идти за нимь. Неужели она ему откажетъ?

И Ляля р;шилась. Она разомъ прекратила вс; свои вы;зды, порвала со знакомыми и затворилась у себя въ дом;. Каждую нед;лю она ;здила въ N-скую больницу. Къ Кевличу пока не пускали, но Ляля перезнакомилась со вс;ми докторами, сторожами и больничной прислугой. Она читала книги о душевныхъ бол;зняхъ, стараясь составить себ; понятіе о ихъ леченіи, и присматриваясь къ т;мъ больнымъ, что выходили на прогулку. Мало-по-малу весь интересъ ея жизни перешелъ въ N-скую больницу. Ляля начала чувствовать отвращеніе къ здоровымъ людямъ. Съ ненавистью вглядывалась она въ красивыхъ, румяныхъ мужчинъ, что встр;чались ей на улиц;.

— Я ненавижу васъ, самодовольныхъ, веселыхъ прожигателей жизни! — говорила она про себя, — вы думаете, что вы счастливы? Правда, вамъ везетъ по служб; и въ любви; но знаете ли вы, что ваши жены любятъ васъ лишь за ваши деньги и служебное положеніе. Никогда, никогда не узнаете вы любви лучшихъ д;вушекъ, которыя любили бы васъ

94

за ваше сердце и душу! Вс; истинно хорошія женщины принадлежатъ не вамъ, а т;мъ, другимъ, которыхъ вы такъ презираете: больнымъ, арестантамъ, униженнымъ жизнью или закономъ. Т; люди никогда одни не останутся. У нихъ не будетъ вашихъ жалованій, повышеній, орденовъ, но они, одни только они, узнаютъ, что такое настоящая женская любовь и преданность.

Къ Кевличу, наконецъ, пустили. Ляля готовилась увид;ть больного, услышать дикія слова, безсвязныя р;чи и очень удивилась, увидавъ передъ собою св;тскаго челов;ка, прекрасно собою влад;ющаго, сохранившаго весь свой умъ, остроуміе и веселость. Проговоривъ съ нимъ четверть часа, она пошла давать отчетъ доктору.

— Да онъ совс;мъ здоровъ, — съ недоум;ніемъ говорила ему Ляля.

Докторъ печально качалъ головой. Онъ разр;шилъ еще н;сколько свиданій. Ляля съ восторгомъ смотр;ла, какъ поправлялся Кевличъ. Она посылала ему книги, цв;ты. Ей такъ хот;лось сказать ему, что она любитъ его, что онъ въ ея глазахъ выше, умн;е, прекрасн;е вс;хъ мужчинъ въ мip;. Но она боялась взволновать Кевлича и тщательно

95

взв;шивала всякое слово. Разговоръ ихъ былъ обыкновеннымъ св;тскимъ разговоромъ, что ведется въ любой гостиной. Но эти бес;ды доставляли Лял; глубокое счастіе и довольство. Она порозов;ла и похорош;ла, ходила съ сіяюшимъ счастливымъ лицомъ, нап;вая про себя. Тетка съ н;которымъ удивленіемъ къ ней приглядывалась. Она и не подозр;вала о Лялиныхъ пос;щеніяхъ N-ской больницы. Ляля давно уже освободилась отъ своей дуэньи-горничной и гуляла одна. Тетка, занятая своими д;лами, не зам;чала, что племянница разъ въ нед;лю пропадаетъ на 4- 5 часовъ. Она, вообще, мало понимала Лялю и часто дивилась фантастичности ея характера. У племянницы ея не было ни поклонниковъ, ни жениховъ, ни flirt’овъ, какъ у вс;хъ ея сверстницъ. Она не им;ла подругъ и тщательно таила про себя свои чувства и мысли. Тетушка дивилась, глядя, какъ Ляля, то сид;ла по ц;лымъ часамъ въ темной комнат;, не отводя глазъ отъ лампадки, теплившейся передъ образомъ, то шла гулять и, вернувшись черезъ три часа, не помнила, по какимъ улицамъ ходила; то откапывала въ шкафу какую-нибудь допотопную книгу въ род; “Memoires d’outretombe”

96

и говорила объ автор; ея, Шатобріан;, съ такимъ увлеченіемъ и восторгомъ, какъ будто онъ былъ ея лучшимъ другомъ и жилъ въ сос;днемъ дом;. То, разложивъ на стол; планъ города Виндавы, съ интересомъ его разсматривала, стараясь р;шить важный вопросъ, въ какую сторону, на с;веръ или на западъ ему суждено расширяться. То принималась безпокоиться, удастся ли жителямъ города Майнца скупить и разрушить дома, окружающіе знаменитый майнцскій соборъ и скрывающіе его архитектурную красоту; то спрашивала тетку, почему не подаютъ об;дать, и съ удивленіемъ узнавала, что она, Ляля, уже пооб;дала полтора часа тому назадъ. Были минуты, когда тетка начинала сомн;ваться въ нормальности своей племянницы. Она хладнокровно отнеслась къ р;шенію племянницы прекратить вы-;зды; ей и самой надо;ло вывозить Лялю. Евдокія Серг;евна над;ялась, что племянница примется за какое-нибудь серьезное д;ло. Сама она была д;ятельная и энергичная женщина, устраивала ясли, народныя библіотеки, чтенія съ волшебными фонарями, склады теплой одежды и дешевыя столовыя. Она ждала, что племянница,

97

покончивъ съ вы;здами, начнетъ ей помогать и съ горестью увидала, что ошиблась. Ляля оставалась равнодушной къ ея д;ятельности, и, всякій разъ, какъ тетка о ней заговаривала, принималась думать о другомъ. То были два разные типа: д;ятельница н мечтательница. Такія женщины никогда другъ друга не поймутъ. Ляля любила и уважала свою тетку, но не въ силахъ была разсказать ей ту сложную работу ума и сердца, которую въ т; дни переживала. Она была стыдлива и ц;ломудренна до дикости и боялась прикосновенія холоднаго практическаго разума тетки. Ея любовь къ Кевличу была такъ возвышенна и идеальна, наполняла такимъ счастіемъ ея душу, давала такой яркій смыслъ и ц;ль ея жизни! Нъсколько разъ пробовала она отдаленно объяснить тетк; свои чувства, но, увы, на словахъ он; выходили такими пошлыми и вульгарными, и такъ стыдно становилось за нихъ б;дной Лял;! Она вновь замолкала и сердилась про себя, что тетка сама о нихъ не догадывается. А Евдокія Серг;евна т;мъ временемъ горестно думала, что ея племянница пустая л;нивая д;вчонка и невольно презирала ее. Эти дв; хорошія женщины, у которыхъ

98

такъ много было общаго, не понимали другъ друга и съ каждымъ днемъ отдалялись.

Между т;мъ Кевличу опять стало хуже, и его перевели въ буйное отд;леніе. Доктора печально качали головой и считали его почти безнадежнымъ, Ляля бродила по церквамъ, служила молебны о выздоровленіи раба Божія Бориса и горячо молилась передъ образами. Дома она была раздражительна, печальна и еще бол;е разс;янна. Тетушка, видя ея заплаканные глаза, сердилась и обижалась на племянницу.

; И чего ей еще надо? ; думала она про себя, не подозр;вая о Лялиномъ гор;, ; кажется, ни въ чемъ ей отказу н;тъ ; ни въ нарядахъ, ни въ увеселеніяхъ; живетъ себ; въ полномъ довольств; и поко;. Все это одна блажь и происходитъ лишь отъ праздности.

Евдокія Серг;евна р;шила наставить племянницу на путь истины. Разъ, зайдя въ ея комнату и найдя Лялю, по обыкновенію, въ горькихъ слезахъ, тетушка принялась доказывать ей, что ея печаль послана Богомъ въ наказаніе за то, что она недостаточно уважаетъ тетку и не помогаетъ ей въ ея занятіяхъ,

99

что Богъ строго наказываетъ за непочтительность къ родственникамъ и т. д., и т. д.

Ляля слушала съ дикимъ видомъ. «Какъ она плачетъ о несчастіи любимаго челов;ка, а ей говорятъ, что печаль эта послана Богомъ въ наказаніе за то, что она живетъ своимъ умомъ и не хочетъ жить чужимъ? Н;тъ, ужъ это слишкомъ!»

И Ляля, не слушая тетушкиныхъ наставленій, посп;шно од;ваетъ пальто, шляпу и съ плачемъ б;житъ изъ дому. Прохожіе съ изумленіемъ смотрятъ на эту нарядно од;тую барышню, громко рыдающую на улиц;. Н;которые останавливаются и хотятъ заговорить съ ней, но Ляля опускаетъ на глаза вуалетку и сп;шитъ впередъ, подальше отъ нарядныхъ улицъ, на Гороховую, Садовую, къ С;нной. Тамъ у прохожихъ много своего горя, своихъ страданій и тревогъ, и чужія печали мало ихъ интересуютъ.

Короткій ноябрьскій день быстро темн;етъ; фонари слабо горятъ среди мокраго тумана, что начинаетъ подниматься съ земли и заволакивать улицы. Ляля идетъ все впередъ, безъ всякой ц;ли. Слезы ея обсохли; но сырость и дождь еще больше раздражаютъ ее.

100

Вдругъ, среди тумана, вырисовывается передъ нею лицо, столь поразительное, что Ляля невольно останавливается. Лицо это принадлежитъ мужчин; среднихъ л;тъ, м;щанину или рабочему, б;дно од;тому. Онъ стоить у окна магазина и жадно въ него смотритъ. Столько страстнаго вниманія, столько отчаянія выражаютъ черты его худаго изнуреннаго лица, что, кажется, вся жизнь, вся судьба этого челов;ка зависитъ отъ того, что видн;ется ему въ окн;. Ляля тоже заглядываетъ туда, но ничего особеннаго въ магазин; не пронсходитъ. Онъ почти пустъ; лишь двое рабочихъ стоятъ у прилавка и о чемъ-то говорятъ съ приказчикомъ. Ляля oборачивается на поразившаго ее челов;ка. Они стоятъ теперь рядомъ у окна, близко другъ къ другу, но такъ поглощено его вниманіе, что онъ не зам;чаетъ ни Ляли, ни ея вопросительнaгo взгляда.

— Что это вы такъ смотрите? — вдругъ нечаянно, помимо воли, вырывается у Ляли.

Челов;къ оборачивается, глядитъ на нее, и, улыбнувшись доброй, почти д;тской улыбкой, отв;чаетъ, повидимому ничуть не удивившись вопросу:

— А коробочники мы, барышня; коробки

101

клеимъ и по лавкамъ продавать носимъ. Вс;мъ-то входить несподручно; вотъ, я тутъ и стою и жду товарищей.

Лял; все сд;лалось ясно. Двое коробочниковъ въ магазин; предлагали свой товаръ приказчику, а этотъ несчастный съ замираніемъ сердца сл;дилъ у окна за усп;хомъ ихъ торговли. Какъ знать, можетъ, они съ утра ходятъ и безусп;шно предлагаютъ, а дома голодная семья, жена, д;ти... Ляля вынула кошелекъ, нашла въ немъ три рубля и протянула ихъ коробочнику.

; Вотъ, возьмите, смутясь и красн;я, проговорила она. Коробочникъ нисколько не удивился. Онъ взялъ деньги, снялъ шапку и м;рнымъ, ровнымъ голосомъ отв;чалъ:

; Спасибо вамъ, добрая барышня, за вашу помощь!.. — и, вдругъ, все лицо его перекосилось, слезы хлынули изъ глазъ и онъ отвернулся.

А Ляля бросилась отъ него б;жать. Сердце ея разрывалось отъ восторга. Наконецъ-то, наконецъ совершилось то, о чемъ она всю жизнь мечтала.

Дв; челов;ческія души встр;тились и поняли другъ друга.

Вс; преграды пали между ними: не было

102

тутъ ни мужчины, ни женщины, ни б;днаго рабочаго, ни богатой барышни; было лишь два челов;ка, и Богъ между ними. Они заглянули другъ другу въ сердце и не постыдились этого. О, какъ это хорошо! Какъ чудесно! Какое счастіе! Благодарю Тебя, Боже, что далъ мн; его»!

Ляла шла впередъ и ликовала, но, вдругъ, новая мысль пришла ей на умъ и остановила ее.

— Чтожъ это я? Дала три рубля и т;мъ кончила? На долго ли ихъ хватитъ, а тамъ опять нищета и отчаяніе. Скор;й назадъ, разузнать о немъ, спросить его адресъ, пойти къ нему.

Ляля въ страх; сп;шитъ назадъ, но, увы, коробочниковъ и сл;дъ простылъ. Тщетно ходитъ она у магазина, тщетно разспрашиваетъ о нихъ приказчика!

;; И вотъ всегда, всегда такъ бываетъ! — сь горестью восклицаетъ б;дная д;вушка, — столько у меня прекрасныхъ мыслей, и никому-то пользы отъ нихъ н;тъ!

IV.

Между т;мъ Кевличу стало лучше. Не смотря на мрачныя предсказанія докторовъ,

103

не смотря на ихъ грустныя покачиванія головой, Кевличъ медленными, но в;рными шагами шелъ къ выздоровленію.

Ляля была счастлива безм;рно. Самыми яркими красками рисовалось передъ нею будущее. Она отлично понимала, что не можетъ быть женою Кевлича, но это мало ее тревожило. Т; юные годы, когда она мечтала о возможности братски жить съ мужемъ, давно прошли. Ляля смутно сознавала, что это невозможно и что, выйдя замужъ, ей придется во многомъ поступиться своими уб;жденіями. Но мысль о физическомъ брак; была столь отвратительна, что она старалась не думать о ней и прогонять ее.

Такимъ образомъ мысль о томъ, что Кевличъ — больной челов;къ и не можетъ жениться, не только не м;шала ея любви, а, напротивъ, увеличивала ее. Мечтала же Ляля, главнымъ образомъ, о «родств; душъ».

— Наконецъ-то, наконецъ, — восторженно думала она, — я встр;тила челов;ка, который откроетъ мн; свою душу и разскажетъ все, что у него на сердц;. Я не останусь бол;е одинока въ этомъ мір;. Мн; будетъ кому разсказать свои сомн;нія, мечты и надежды. Я узнаю, наконецъ, что такое счастіе!

104

Но пока Ляля берегла Кевлича, боялась сказать ему лишнее слово, взволновать его и пом;шать его выздоровленію.

— Посл;, посл;! Когда онъ вполн; выздоров;етъ, мы объяснимся и нав;ки поймемъ другъ друга!

Но, увы, ея мечтамъ не суждено было сбыться!

Какъ-то разъ Ляля, по своему обыкновенію, прі;хала нав;стить Кевлича. Онъ уже вышелъ изъ больницы и жилъ у своихъ родныхъ. Начался общій разговоръ и коснулся чьей-то свадьбы.

; Не понимаю я этой женитьбы, ; сказалъ, вдругъ, Кевличъ, долго передъ т;мъ молчавшій, ; по моему, если ужъ жениться, то или на хорошенькой, или же на хорошей хозяйк;.

Молча, съ широко раскрытыми глазами, слушала Ляля это неожиданное profession de foi.

; Какъ, и это все, что онъ видитъ въ женщин;? Или хорошенькая наложница или услужливая экономка. А сердце, а душа, а умъ? Боже мой, да они и за людей-то насъ женщинъ, не признаютъ! — Въ первый разъ въ жизни пришлось столкнуться б;дной Лял; со вс;мъ цинизмомъ мужского взгляда на женщину, и онъ глубоко поразилъ ее.

105

; Ну, пусть бы кто-нибудь другой сказалъ эти слова, ; съ грустью думала она, ; мало-ли есть на св;т; несчастныхъ мужчинъ, которые никогда не встр;чали на своемъ пути хорошихъ честныхъ женщинъ, но онъ то, Кевличъ, какъ см;лъ такъ думать посл; всего, что дали ему женщины? Бол;е ч;мъ кто-либо онъ им;лъ случай оц;нить женское сердце и преданность, и в;рность, и заботливое вниманіе. И т;мъ не мен;е онъ остался в;ренъ основнымъ мужскимъ принципамъ: «хорошенькая одалиска, или заботливая ключница».

Что-то оборвалось въ Лялиномъ сердц;. Челов;къ, столь высоко возведенный ею, скатился съ пьедестала. Съ горькимъ чувствомъ смотр;ла она на разбитыя мечты и надежды свои. Ей хот;лось б;жать и никогда не вид;ть больше своего героя... но чувство долга взяло верхъ надъ отчаяніемъ.

— Я не им;ю права бросать его теперь, ; говорила она ceб; — онъ еще боленъ, ему необходимы заботы и вниманіе.

И по прежнему она нав;щала Кевлича, посылала ему книги, писала н;жныя, заботливыя письма и только тогда, когда Кевличъ совершенно поправился, и друзья съ

106

восторгомъ приняли его вновь въ свое общество, Ляля про себя отъ всего сердца пожелала ему счастья и... оставила его.

Пусто стало на душ; у б;дной Ляли. Страшныя мысли волновали ее. Точно занав;съ раздвинулся передъ нею, и она увидала д;йствительную жизнь во всей ея нагот; и б;дности.

Сомн;нія во всемъ, чему она до сихъ поръ в;ровала, охватили ее.

; Да правда ли все то, во что насъ учатъ в;ровать съ д;тства? – съ отчаяніемъ спрашивала себя Ляля. – Существуетъ ли Богъ, и будущая жизнь, и Святые, и Страшный Судъ? Что если это все ми;ы, которыми издавна привыкли ут;шать себя люди?

Челов;ческія души!!! Мы такъ много говоримъ и хлопочемъ о нихъ, а между т;мъ, кто ихъ вид;лъ, и существовали ли он; когда-нибудь? Что если челов;къ всего только животное, лишь н;сколько выше и развит;е обезьяны? Что, если вс; мои мечты, отчаяніе, горе — есть лишь посл;дствія неправильной жизни? Какъ знать, счастье, быть можетъ, у меня подъ рукою, стоитъ лишь отказаться отъ вс;хъ челов;ческихъ требованій и превратиться въ животное. Выбрать себ; самца,

107

наибол;е красиваго и сильнаго, удалиться съ нимъ въ берлогу и начать выводить тамъ д;тенышей? И не лучше ли мн; посп;шить сд;лать это теперь же, пока я еще молода и могу произвести наибольшее количество д;тей? Можетъ, единственное возможное на земл; счастье находится въ одной лишь животной жизни?

Такъ раздумывала Ляля, но тутъ произошелъ случай, который вновь опрокинулъ вс; ея мечты и соображенія.

Несмотря на свои сомн;нія, Ляля по прежнему, въ силу привычки, ходила въ церковь и усердно молилась. Въ посту, какъ всегда, она гов;ла и пошла на испов;дь. У нея такъ много накопилось въ сердц; сомн;ній и тревогъ, и такъ ей хот;лось высказать ихъ и услыхать слово ут;шенія. Кто-то похвалилъ въ ея присутствіи священника N-ской церкви, рекомендуя его, какъ строгаго испов;дника, и она р;шила пойти къ нему, вм;сто своего обычнаго духовника, который зналъ ее съ д;тства и слишкомъ ужъ по-д;тски, какъ казалось Лял;, испов;дывалъ ее.

Придя на испов;дь, она, по своему обыкновенію, не ожидая вопросовъ, стала говорить про то, что волновало ее: про свои

108

сомн;нія въ существованіи Бога и будущей жизни, про свои думы относительно того, им;етъ ли челов;къ душу, или же онъ просто животное. Священникъ молча слушалъ. Когда Ляля кончила, онъ строго сказалъ:

— Ну, это все вздоръ. Вы мн; лучше скажите, какія у васъ отношенія къ мужчи-намъ?

; Къ мужчинамъ? — удивилась Ляля, — что-жъ, у меня хорошія къ нимъ отношенія. Я, вообще, ихъ очень люблю, даже, пожалуй, больше женщинъ, потому что они не такъ мелочны.

; Я васъ не о томъ спрашиваю. Я спрашиваю о любовныхъ отношеніяхъ.

; О любовныхъ!! — И Ляля широко раскрыла глаза, — в;дь я же вамъ сказала, батюшка, что я — д;вушка. Какія же у меня могутъ быть любовныя отношенія къ мужчинамъ?

; Ну, положимъ, это ничему не м;шаетъ, — отв;чалъ священникъ, — но если вы д;йствительно ихъ не знаете, то я васъ поздравляю: вы — счастливый челов;къ. Намъ, священникамъ, столько приходится вид;ть несчастныхъ д;вушекъ и женщинъ, которыя приходятъ къ намъ и плачутъ и молятъ спасти

109

ихъ, а мы, межъ т;мъ, знаемъ, что всякая помощь безполезна, что страсть сильн;е, и что все равно паденіе ихъ неизб;жно.

Ляля въ глубокомъ недоум;ніи слушала священника. Вдругъ блестящая мысль ос;нила ее: «онъ, в;дь, меня не знаетъ; я же сегодня нарочно такъ скромно од;лась. Не принимаетъ ли онъ меня за какую-нибудь портниху, судомойку или горничную?» Она дала ему кончить и н;сколько обиженно отв;чала:

; Въ томъ обществ;, къ которому я принадлежу, батюшка, такихъ случаевъ не бываетъ.

; Какъ не бываетъ? — въ свою очередь удивился священникъ, — къ какому же такому обществу вы принадлежите? Вс; люди одинаковы, что вверху, что внизу. Страсти везд; одн; и т; же. Если же вы ихъ не испытываете, то благодарите ежечасно Создателя, что онъ васъ такъ особенно создалъ и избавилъ отъ ужасныхъ страданій любви и страсти.

Въ страшномъ негодованіи вышла Ляля изъ церкви. Она даже забыла помолиться передъ иконами, какъ всегда д;лала посл; испов;ди. Она шагала по темнымъ улицамъ,

110

не зам;чая холоднаго в;тра, что забивался въ ея разстегнутое пальто. Стыдъ и обида разрумянили ее. Она шла, громко говоря съ собою и забывая про прохожихъ. Никогда еще не была Ляля въ такомъ негодованіи!

; А, такъ я феноменъ! А, такъ я особенно создана! Вс; женщины любятъ, и паденіе ихъ неизб;жно, только я одна не могу? Ну, такъ я-жъ докажу, что я такая же, какъ вс;. Сегодня же или, самое позднее, завтра, я тоже «паду», а зат;мъ пойду къ этому священнику и скажу ему: вы думали, что я ; феноменъ, ну, такъ знайте же, что я тоже «пала».

«Только какъ же это сд;лать?» ; соображала Ляля, ; «кажется, въ подобныхъ случаяхъ ;дутъ въ маскарадъ и приглашаютъ какого-нибудь мужчину ужинать въ отд;льномъ кабинет;. Или, можетъ, это онъ долженъ пригласить? Ну, да все равно, — я тамъ посл; разузнаю, кто кого приглашаетъ. Б;да только, что теперь постъ и маскарадовъ н;тъ. Какъ же быть? Все равно, нав;рно есть такіе дома, куда женщины ;здятъ для паденій. Я узнаю, я наведу справки и непрем;нно туда по;ду».

И яркое воображеніе Ляли пылко заработало,

111

представляя ей, какъ она ;детъ въ подобный «домъ» и что тамъ съ нею случится. Но при вид; этой яркой картины ее охватило такое отвращеніе, что она невольно остановилась посреди тротуара.

«Боже мой! Да неужели же я д;йствительно феноменъ?» — съ горечью восклицала б;дная Ляля. — «Какимъ же образомъ то чувство, которое неудержимо влечетъ вс;хъ женщинъ (самъ священникъ объ этомъ говоритъ, кому же и знать, какъ не ему?), во мн; возбуждаетъ лишь одно отвращеніе? Зач;мъ же ты меня создалъ такою, о, Господи! Зач;мъ же послалъ на землю? Какая ц;ль въ моемъ существованіи?»

Стыдъ и униженіе охватили Лялю. До сихъ поръ, въ глубин; души, она считала себя выше другихъ женщинъ; теперь же, увы, оказывается, что она — ниже ихъ. Она — нравственный уродъ, она ненормальна, а сл;довательно стоитъ ниже другихъ здоровыхъ людей. Это было новое, неиспытанное еще горькое чувство и больно кольнуло оно Лялю! «Уродецъ», презрительно шептала она про себя, «въ банку со спиртомъ тебя посадить и пожертвовать Академіи Наукъ въ назиданіе потомству!»

112

Съ этого времени Ляля перестала испов;дываться. Посл;дняя испов;дь оставила по себ; слишкомъ тяжелое впечатл;ніе!

Какъ многимъ людямъ, ей надо было священника, стоящаго на недосягаемой высот; и громящаго оттуда ея пороки. Въ этотъ же разъ она невольно чувствовала, что была чище душой своего духовника.

; Какъ знать, быть можетъ, сл;дующій священникъ, испов;дуя меня, будетъ поздравлять и умиляться сердцемъ, что я не краду платковъ изъ кармановъ моихъ добрыхъ знакомыхъ, ; съ горечью думала Ляля.

V.

Тетушка Ляли Радвановичъ умерла, и она осталась одна на св;т;. У нея были лишь знакомые, но друзей не было, какъ не бываетъ ихъ у людей сдержанныхъ и ц;ломудренныхъ, никому своего внутренняго «я» не открывающихъ. Первое время посл; смерти тетки, Ляля какъ-то оп;шила, не зная, что предпринять и куда себя д;ть. Кто-то надоумилъ ее по;хать за границу. Она выбрала Италію, гд; еще не была. Ея поездки за границу ограничивались до сихъ поръ пос;щеніемъ

113

н;мецкіхъ водъ, куда врачи посылали лечиться ея тетку, а зат;мъ naheur’ами въ Швейцаріи. Въ Германіи Ляля отчаянно скучала, a, прі;хавъ въ Швейцарію, немедленно простужалась и проводила свои дни въ комнат;. Все это не оставило въ ней добраго воспоминанія и теперь, отправляясь въ Италію, она ждала повторенія прежнихъ заграничныхъ впечатл;ній. Но съ первыхъ же шаговъ Ляля поняла, что Италія не похожа на остальную Европу, и что она близка и дорога ей, какъ Россія. Итальянская красота восхитила ее. Она бросилась осматривать музеи, руины, церкви и, странное д;ло, все въ этой чарующей природ; говорило ей о Бог; гораздо бол;е, ч;мъ въ темныхъ и мрачныхъ петербургскихъ церквахъ. Новыя, нев;домыя досел;, мысли приходили ей на умъ. Часто, сидя задумавшись на какихъ-нибудь развалинахъ, Ляля слышала голосъ, говорившій ей:

«Ты мучаешься одиночествомъ; ты считаешь себя выше людей; ты презираешь ихъ, какъ вульгарныхъ и пошлыхъ существъ, но такъ ли это? Права ли ты? Неужто вульгаренъ тотъ народъ, что создалъ Христа? Ты отв;чаешь, что Христосъ — Богъ, а не челов;къ.

114

Пусть будетъ такъ. Но т; люди, что съ восторгомъ приняли его ученье, готовы были подвергаться гоненіямъ и идти на смерть ради него, — что же, они тоже были вульгарны и пошлы? Психозъ, говоришь ты, гипнотизмъ толпы. О, ваша наука все ум;етъ объяснить и принизить! Но отчего же тотъ же психозъ такъ мало им;етъ власти надъ людьми, когда ихъ зовутъ на разбой, грабежи и низость? Почему даже ту небольшую горсть людей, которая отв;чаетъ на этотъ призывъ могутъ увлечь, лишь обманувъ великими словами свободы, равенства и братства, а иначе и она не пойдетъ. И какъ скоро наступаетъ разочарованіе! Какъ скоро сп;шатъ люди возвратиться къ правд; и порядку! Сравни сколько л;тъ продолжаются революціи и сколько л;тъ продолжается христіанство. Такъ неужели вульгарны т; люди, что столько в;ковъ сохранили Евангеліе, какъ великій даръ, которымъ они пока еще не ум;ютъ пользоваться, но который берегутъ, какъ великій зав;тъ на будущее время.

Ты удивляешься вульгарности и пошлости людской и считаешь себя выше ихъ; но, в;дь, это оттого, что ты знаешь свой

115

умъ и сердце. Другіе же люди, которымъ они неизв;стны, быть можетъ, считаютъ тебя такой же ничтожной и вульгарной. Они несправедливы къ теб;, какъ и ты къ нимъ. Въ томъ-то и горе, что челов;къ изъ гордости, стыдливости, самолюбія глубоко затаиваетъ въ себ; вс; лучшія свои чувства, поступки, мысли и стремленія. Каждый старается быть какъ можно ординарн;е, какъ можно больше походить на вс;хъ. Лишь мн; не стыдятся они открывать свои души и я знаю, какъ прекрасны, какъ простодушны и наивны вс; эти пошлые на видъ люди. Они приходятъ въ церковь и плачутъ и горько жалуются мн; другъ на друга, и не знаютъ что счастье въ нихъ самихъ. О, если бы они захот;ли, наконецъ, поб;дить свою гордость и заст;нчивость, какъ бы быстро прекратились ихъ страданія! Помнишь, какъ поражена ты была, почувствовавъ себя въ минуту умиленія близкой б;дному, жалкому коробочнику. Такъ и тогда легко вс;мъ было бы стать братьями, и ничтожны и пусты показались бы имъ т;, якобы пропасти, что разд;ляютъ людей на классы и сословія.

Но не пришло еще время, и долго еще челов;чество будетъ страдать въ сл;пот;

116

своей. Ты не увидишь того дня, но, в;рь, онъ наступитъ. Пока же страдай, ты не одна страдаешь. Вотъ ты любуешься на вс; эти картины, статуи, зданія, а знаешь ли, сколько слезъ и отчаянія легло въ ихъ созданіе? Оскорбленные, измученные люди выливали свое горе въ великихъ твореніяхъ. Чтобы создать кроткое, невинное лицо мадонны, экстазъ святаго, поэму, пов;сть, романъ, сколько нужно было пережить, перемучиться, переходить отъ отчаянія къ надежд;! Отъ того то и в;чны великія творенія искусства, что въ основу ихъ легло челов;ческое горе.

Не отказывайся же отъ своихъ уб;жденій потому лишь, что люди не оц;нили ихъ. Есть другой судъ и другая оц;нка, и в;рь, что ни одно твое доброе слово, ни одинъ истинно-прекрасный поступокъ не будетъ забытъ. За все отплатится теб; сторицей. А пока, живи, живи! Наслаждайся солнцемъ, голубымъ небомъ и горами. В;дь все это для васъ же создано, для вашего счастія, чтобы ут;шить и поддержать васъ во дни унынія и сомн;нія».

Ляля пробыла въ Италіи годъ, и это было самое счастливое время въ ея жизни. Она возвратилась въ Петербургъ поздоров;вшей

117

и повесел;вшей. Она не мучила себя больше вопросами, зач;мъ жить, и какой смыслъ въ жизни. Поздоров;вшій организмъ самъ придумывалъ предлоги для дальнейшаго существованія.

— Чтожъ, если люди во мн; не нуждаются, то я буду жить для самой себя, — думала она — судьба дала мн; независимость — стану ею наслаждаться. Буду читать, ходить въ театръ, путешествовать.

Увы, несмотря на свои годы, Ляля все еще была наивна и не понимала, что характеръ свой перем;нить нельзя и что, несмотря на все благоразумныя нам;ренія и твердыя р;шенія, онъ всегда возьметъ надъ ними верхъ. Ляля рождена была, чтобы бол;ть жалостью и должна была мучиться ею до могилы.

Но жалость ея приняла теперь новую форму. До сихъ поръ Ляля жал;ла однихъ мужчинъ; къ женщинамъ же относилась съ враждебностью и презр;ніемъ. Но теперь глаза ея открылись, и какую бездну отчаянія и страданія увидала она передъ собою! Б;дныя, б;дныя д;вушки, какъ горька ихъ участь! Он; ростутъ съ мечтами найти себ; любимаго челов;ка, быть ему в;рной, преданной

118

женой, и что встр;чаютъ он; въ отв;тъ? Недов;ріе, обиды, боязнь попасть въ с;ти. Ихъ любовь принимается съ насм;шкой, ихъ законное желаніе им;ть семью называется ловлей выгоднаго жениха. Не сд;лавъ ничего дурного, он; испытываютъ незаслуженныя униженія. Сердце ихъ ожесточается; св;тлый образъ мужа и друга тускн;етъ; его зам;няетъ вражда и ненависть къ мужчинамъ. Наибол;е гордыя остаются въ д;вушкахъ и влачатъ жалкое, безц;льное существованіе; другія, не выдержавъ одиночества, выходятъ за перваго попавшагося, безъ любви, даже безъ уваж;нія. Что ждетъ ихъ въ такомъ брак;, и какое семейное счастье можетъ существовать при этихъ условіяхъ?

Иной разъ, Ляля, наблюдая какую-нибудь молоденькую д;вушку, только что начинающую вы;зжать въ св;тъ и милымъ, дов;рчивымъ взглядомъ смотрящую на міръ, съ ужасомъ рисовала себ; ея дальн;йшую судьбу. Она вид;ла это св;жее личико, покрытое преждевременными морщинами и св;тлыя глазки измученными и полными тоски: и такъ страшно становилось Лял;, что она въ отчаяніи молилась:

119

«Избави ее отъ страданія, Господи! Лучше ужъ отдай ей мою долю счастья. Мое сердце такъ измучено и истерзано, что все равно я уже не могу испытывать радость. Отдай же ей мою долю! Пошли ей теперь же, въ ея юные годы, хорошаго челов;ка. Пусть она гордится имъ и считаетъ его самымь благороднымъ существомъ въ мір;. Только при этихъ условіяхъ и можетъ существовать правильная семья. Не правда, Господи, что страданія необходимы. Страданія — уродливое ненормальное явленіе, и не должно существовать на св;т;. Пусть большинство людей будетъ счастливо и радостно, и тогда мы, несчастные, станемъ любоваться на нихъ н примемъ свои страданія со смиреніемъ. Клянусь теб; въ томъ, Господи!»

Ея жалость къ д;вушкамъ приняла странную, н;сколько даже см;шную, форму. Ляля принялась ихъ сватать, устраивая на своихъ вечерахъ встр;чи людей, которые, по ея мн;нію, могли подойти другъ къ другу. Она усердно хвалила своихъ пріятельницъ мужчинамъ, часто преувеличивая ихъ достоинства, чтобы усилить впечатл;ніе. Она радовалась, когда ея подруги хорош;ли, и повсюду говорила объ этомъ. Грустила, если

120

зам;чала, что он; стар;ли и дурн;ли. Ея собственныя морщины мало интересовали ее, но чужія огорчали чрезвычайно. Она волновалась, суетилась и см;шила своихъ знакомыхъ. Часто люди, видя ея хлопоты, съ недоум;ніемъ спрашивали Лялю:

— Да вамъ то что за д;ло, выйдуть ли ваши подруги замужъ; вы то о чемъ хлопочете?

— Какъ, о чемъ? О глупые, глупые люди! возмущалась и негодовала Ляля, — какъ же они не понимаютъ, что если-бы мн; удалось устроить н;сколько счастливыхъ браковъ, то какое бы это было ут;шеніе въ тяжелыя минуты жизни! Разв; не им;ла бы я тогда права сказать: прочь, тоска! отойди, отчаяніе! Неправда, что я безц;льно живу на св;т;. Вотъ тамъ блаженствуютъ люди, и мн; обязаны они своимъ счастіемъ. Безъ меня они, можетъ быть, никогда бы и не встр;тились!

Жалость къ д;вушкамъ мучила Лялю не только на яву, но и во сн;. Ей снились страшные кошмары, и она просыпалась измученной и разбитой. Снилось ей, что она живетъ въ какомъ-то монастыр; или общежитіи. Вдругъ, среди обитательницъ появляются слухи, что какая-то д;вушка, находящаяся

121

подъ стражей, приговорена къ смертной казни. Ляля пугливо прислушивается. Съ ужасомъ узнаетъ она, что эту приговоренную поведутъ передъ казнью по всему монастырю, и она со вс;ми простится. Мрачно звонятъ колокола, торжественно льются звуки органа, слышится издали шумъ приближающейся толпы, и вотъ «она» показывается, окруженная стражей...

Ляля приглядывается къ преступниц; и видитъ передъ собою испуганнаго ребенка, страшно потерявшагося и ничего не понимающаго. Ляля пробуетъ сказать ей н;сколько ласковыхъ словъ, но д;вушка не слушаетъ ее. Она ничего не сознаетъ и не слышитъ, и вс; силы ума ея направлены инстинктивно лишь на то, чтобы какъ можно дольше продлить свою жизнь. Ляля машинально сл;дуетъ за толпой. Вотъ вышли они на площадь, вдали видн;ется эшафотъ... Преступница пугливо оглянулась и, видя, что никто не держитъ ее, бросается б;жать. У!! какъ засм;ялась толпа. Ляля поняла, что они нарочно, для забавы, отпустили б;жать б;дную д;вушку. Со вс;хъ сторонъ ее настигаютъ, окружаютъ, и вотъ ужъ она бьется въ ихъ рукахъ, какъ испуганная птичка.

122

Ляля въ негодованіи кричитъ: «оставьте ее, не мучьте!» Тоска разрываетъ ей сердце, и она просыпается вся въ слезахъ.

— О, Боже! — въ отчаяніи молится Ляля — зач;мъ ты далъ мн; такой несчастный характеръ! Мало того, что я на яву тоскую за д;вушекъ, но и по ночамъ вижу несуществующія страданія, чтобы еще бол;е растравить свое сердце! Зач;мъ мн; дана эта доля!

Время шло, а Ляля все не могла устроить ничьего счастья. Ни одна свадьба не удавалась ей, ни одну изъ своихъ пріятельницъ не могла она ут;шить или уберечь отъ горя. Тоска все сильн;е охватывала ее. Ляля полюбила заходить въ церкви днемъ, часа въ три, когда службы н;тъ. Таинственно мерцали лампадки передъ иконами, тихо шептались немногіе пос;тители. Ляля становилась передъ какимъ-нибудь, особенно чтимымъ, образомъ и молча наблюдала, какъ молились ему люди. Съ страстной мольбой, съ горькими рыданіями кланялись они въ землю, тихо шепча про себя и разсказывая Богу свое горе. Ляля съ досадой смотр;ла на нихъ.

— В;дь вы же сами нарисовали эти

123

иконы: чего же покланяетесь имъ и ждете помощи? Смотрите, я живой челов;къ, я создана Богомъ: мое сердце болитъ за васъ. Отчего же не открываете вы своего горя мн; и не даете васъ ут;шить?

Но люди холодно смотр;ли на Лялю и проходили мимо. Такъ давно, столько ужъ стол;тій, челов;чество привыкло не дов;рять другъ другу и прятать свои страданія, чтобы люди не осм;яли ихъ злорадными словами. Лишь Богу несли они свои горести, лишь отъ Него ждали помощи. Если же не получали ея, то уходили въ отчаяніи и некуда имъ было больше обратиться...

А Ляля все чего-то ждала. И вдругъ бросалась на кол;ни передъ т;мъ же обра-зомъ и жарко молилась:

— Господи! сжалься надо мной! Дай мн; кого-нибудь любить и жал;ть. Я не могу жить съ пустымъ сердцемъ. Господи, ты видишь мою душу! В;дь я же погибаю, погибаю!

ВАМПИРЪ.

II.

Какъ-то разъ, осенью, я по;хала на журфиксъ къ знакомымъ. Было скучно и банально, какъ на вс;хъ, вообще, петербургскихъ журфиксахъ. Молодежь толпилась въ одномъ конц; большой красной гостиной, см;ялась и флиртовала. Въ другомъ конц; тихо и чинно разговаривали старики. Не принадлежа уже по моимъ годамъ къ первымъ и не подходя еще ко вторымъ, я заняла нейтральную позицію посреди гостиной, у окна, подъ с;нью большой пальмы. Я люблю оставаться такъ одной и молча наблюдать. Прелюбопытные попадаются иногда типы!

125

На этотъ разъ мое вниманіе привлекла красивая румяная дама съ черными оживленными глазами, высокая, полная, величественная. Ей можно было бы дать л;тъ тридцать пять, если бы не с;дые, какъ серебро, чудесные волосы, еще бол;е отт;нявшіе ея южную красоту. Она казалась маркизою временъ Louis XV. Од;та она была очень своеобразно, въ глубокомъ траур;, съ креповой наколкой на б;лыхъ волосахъ и въ длинномъ траурномъ вуал;. Я вид;ла такой костюмъ за-границей на знатныхъ вдовствующихъ лэди.

Траурная дама завлад;ла всеобщимъ вниманіемъ и горячо о чемъ-то разсказывала. Я подвинулась послушать. Р;чь шла о какой-то несчастной матери, только что потерявшей едннственнаго сына. Дама разсказывала о ея страданіяхъ съ жаромъ, картинно, волнуясь и заражая волненіемъ другихъ. У многихъ показались слезы; вс;, видимо, были растроганы.

— В;рно она сама недавно потеряла ребенка, оттого такъ и волнуется, — сказала я знакомой, сид;вшей рядомъ со мной.

— О, н;тъ! Она носитъ трауръ по муж;, который пятнадцать л;тъ назадъ застр;лился въ припадк; меланхоліи. Это — Эленъ Корецкая.

126

Вы разв; ее никогда не встр;чали? Она несчастн;йшая женщина въ мip;. Посл; смерти мужа она всю себя посвятила воспитанію своихъ двухъ дочерей. И вообразите: старшая дочь второй годъ, какъ въ сумасшедшемъ дом;, а вторая здорова пока... но какая-то странная, что-то въ род; истерички, и съ дьявольскимъ характеромъ. Б;дная мать, Богъ знаетъ, что отъ нея выноситъ. Да, вотъ она сидитъ среди молодежи, блондинка, въ зеленомъ плать;.

Я внимательно посмотр;ла на молодую Корецкую. Трудно было представить большаго контраста съ матерью; худенькая, бл;дная, маленькая, истощенная, съ большими, н;сколько на выкат; св;тло-с;рыми глазами, длиннымъ тонкимъ носомъ съ горбинкой и б;локурыми волосами. Бл;дно-зеленое, очень изящное платье, еще бол;е отт;няло ея прозрачную б;лизну и хрупкость. Она была недурна, красотой молодости и св;жести, но, Боже, какой это былъ жалкій, петербургскій, болотистый цв;токъ!

Молодая Корецкая сид;ла молча, вытянувъ длинныя, костлявыя, полуобнаженныя руки на кол;няхъ. Глаза ея смотр;ли безъ ц;ли; видимо, она была въ другомъ мір;. Должно

127

быть мой пристальный взглядъ разбудилъ ее; она внимательно посмотр;ла на меня, зат;мъ встала, подошла и принялась молча разглядывать пальму, подъ которой я сид;ла.

; Эта б;дная пальма очень больна, — слабымъ звенящимъ голосомъ заговорила она, обращаясь ко мн;. — Ей нуженъ св;тъ и воздухъ, а ее спрятали за ширму, въ золоченое кашпо. Ея дни сочтены; она погибнетъ, даже если бы ее вынести теперь на солнце.

Корецкая говорила о пальм;, какъ о живомъ существ; и такъ серьезно, что я невольно улыбнулась.

— Вы, должно быть, любите цв;ты, — сказала я ей.

— Цв;ты? О, да! — и такая прелестная добрая улыбка вдругъ осв;тила ея бл;дное худое личико, что я невольно почувствовала къ ней симпатію. Мы разговорились. Я тоже люблю цв;ты, и мы скоро сошлись на этой почв;.

Я разсказала ей, какъ пріобр;ла недавно дачу по Ириновской дорог;, и какихъ трудовъ стоило мн; развести цв;тникъ и огородъ на песчаной земл;. Корецкая слушала внимательно, подробно распрашивая про

128

каждый цв;токъ. Видимо, она хорошо знала нравы и обычаи растеній.

— Какая вы счастливая, — сказала она, — какъ бы мн; хот;лось пожить на вашей дач;! Мечта моей жизни, это провести л;то въ деревн; такъ, чтобы былъ свой садъ, и я могла бы смотр;ть за цв;тами и ходить безъ шляпы.

; Какая скромная мечта, — засм;ялась я, ; кто-же м;шаетъ вамъ привести ее въ исполненіе?

; О, н;тъ! Это невозможно! — И лицо ея затуманилось. — Maman не можетъ жить безъ за-границы. Мы всегда въ ма; туда у;зжаемъ и лишь къ ноябрю возвращаемся. Я не им;ю понятія о деревенской жизни. Я все л;то провожу по отелямъ и хожу въ шляп;, вуал; и перчаткахъ.

Я вновь перевела разговоръ на цв;ты; д;вушка опять оживилась. Между т;мъ m-me Корецкая давно уже перестала разговаривать и очень пристально и внимательно разсматривала насъ въ золотой лорнетъ. Зам;тивъ ея взглядъ, дочь вдругъ прервала разговоръ и, нахмурясь, отвернулась. M-me Корецкая поднялась и красивой эффектной походкой подошла къ намъ.

129

; О чемъ это вы разговариваете? ; любезно обратилась она ко мн;. ; Вы такъ оживили мою Зику, я прямо ее не узнаю. Мы в;дь страшныя дикарки; ко всему міру относимся враждебно, ни съ к;мъ не хотимъ говорить.

Я сообщила ей сюжетъ нашей б;с;ды.

; Опять цв;ты! ; и ея красивое лицо омрачилось. ; Какъ я ненавижу эти цв;ты! Изъ-за нихъ она весь міръ, родную мать, готова забыть! Вообразите, на дняхъ я лежала въ жестокой инфлуэнц;: жаръ, бредъ, сорокъ градусовъ. И въ это время моя дочь занималась поливкою своихъ обожаемыхъ растеній!

— В;дь поливка беретъ всего десять минутъ времени, — хмурясь и не смотря на мать, сказала Зика.

— Душа моя, когда родная мать больна, то никакіе посторонніе интересы не должны существовать. В;дь когда ты лежишь больная, то я весь міръ для тебя забываю. Впрочемъ, разв; можно сравнивать любовь матери съ любовью дочери? Между ними пропасть! Только тотъ, кто былъ матерью и можетъ ее понять. Вы ; замужемъ? — обратилась она ко мн;.

130

Я отв;чала отрицательно.

— Ну, такъ вамъ эти чувства не доступны, — съ легкимъ презр;ніемъ сказала Корецкая. ; Прощайся, однако, Зика, намъ пора домой, ; и небрежно кивнувъ мн; своей красивой головой, она направилась въ переднюю. Зика кр;пко пожала мн; руку; она даже наклонилась, чтобы меня поц;ловать, но, видимо, не р;шилась, покрасн;ла, смутилась и посп;шила за матерью.

II.

Прошелъ м;сяцъ. Разъ, вечеромъ, около дв;надцати часовъ, я допивала чай, готовясь ложиться спать, какъ вдругъ неожиданный звонокъ удивилъ меня. Кто могъ придти въ такой поздній часъ? Въ передней начались переговоры; зат;мъ горничная просила меня выйти, говоря, что какая-то барышня желаетъ меня на минуту вид;ть. Я вышла и, къ большому моему изумленію, увид;ла передъ собою Зику Корецкую. Она была чрезвычайно смущена и, запинаясь на каждомъ слов;, даже заикаясь отъ волненія, заговорила:

— Простите... вы, в;рно, очень удивлены... помните, мы говорили съ вами о цв;тахъ

131

на вечер; у П-хъ… вы мн; показались такой доброй… пожалуйста, не удивляйтесь, но… можно мн; переночевать у васъ сегодня?

Я д;йствительно была удивлена такой просьбой, но посмотр;въ на ея бл;дное лицо, красные заплаканные глаза, дрожащія отъ волненія губы, поняла, что съ б;дной д;вочкой случилось что-то необычайное. Я обняла и кр;пко поц;ловала ее, сказала, что очень рада вид;ть, что моя «комната для гостей» какъ разъ свободна, такъ какъ пріятельница, занимавшая ее, вчера у;хала на югъ; попросила разд;ться и выпить со мною чаю, пока приготовятъ для нея постель. Зика ободрилась. Губки ея все еще дрожали, на глаза наб;гали слезы, но, выпивъ чаю, она понемногу успокоилась, разговорилась и даже стала см;яться, глядя на забавные прыжки и шалости моего фоксъ-террьера. Я провела ее въ приготовленную для нея комнату.

— Какъ здесь хорошо, какъ уютно и мирно! Мн; кажется, я зд;сь нав;рно усну. Я, вы знаете, уже три ночи не сплю, все мучаетъ безсонница.

— Вы, в;рно, ч;мъ-нибудь разстроены?

— Н;ть... такъ... разныя обстоятельства...

132

Я принесла ей сахарной воды и пожелала доброй ночи. Зика мигомъ разд;лась и скоро, въ полуотворенную дверь, я услышала ея ровное дыханіе. «Б;дная д;вочка!» подумала я, ложась спать, «какъ рано начались для тебя драмы!»

Прошло часа два. Вдругъ р;зкій звонокъ и громкій повелительный голосъ разбудили меня. Я вскочила, наскоро од;лась и бросилась въ переднюю. Эленъ Корецкая въ сильномъ волненіи разспрашивала мою горничную.

— Скажите, пожалуйста, — обратилась она ко мн;, — какъ могло случиться, что моя дочь пришла къ вамъ ночевать? Разв; вы съ ней знакомы?

Я объяснила какъ было д;ло.

; Но, какъ же вы, сударыня, не сказали ей, что ея м;сто въ дом; родной матери, а не у чужихъ? Вы должны были подумать о моемъ безпокойств;, о моемъ отчаяньи. Зика воспользовалась минутой, когда я лежала въ сильной истерик;, до которой она же меня и довела своими капризами и дьявольскимъ характеромъ. Мои служанки оттирали меня, и никто не вид;лъ, какъ Зика проскользнула въ дверь. Я чуть съ ума не сошла отъ ужаса; мы разослали во вс; стороны

133

искать ее Хорошо еще, что дежурный дворникъ слышалъ, куда она нанимала извозчика. Гд; она? Покажите мн; мою дочь!

; Но, в;дь, она теперь спитъ. Не лучше ли отложить объясненіе до утра? Ея нервы успокоятся и ваши также.

; Вы меня удивляете, сударыня! Неужели вы думаете, что я способна заснуть въ эту ночь? Мн; необходимо вид;ть мою дочь, необходимо узнать, что происходитъ въ ея сердц;, какія причины побудили ее оставить домъ родной матери. Вы не им;ете права меня удерживать; не заставляйте меня обратиться за помощью полиціи!

Ея громкій р;зкій голосъ разбудилъ Зику. Изъ-за дверей спальни послышался ея слабый голосокъ.

— Кто это? Неужели это опять maman? О, какія вы вс; жестокія! Я такъ сладко уснула, зач;мъ вы меня разбудили!

— Зика, mon enfant! бурно ворвалась въ комнату m-me Корецкая, — что это значитъ, объясни мн;! Какъ могла ты такъ безжалостно бросить родную мать!

— Maman, вы четыре дня подъ рядъ д;лаете мн; сцены. Сжальтесь надо мною!

134

Дайте мн; хоть одну ночь провести покойно: мы завтра доссоримся!

И б;дная д;вочка горько зарыдала.

; Успокойся, Бога ради, не устраивай сценъ въ чужомъ дом;, не позорь меня. Я, родная мать, могу простить тебя, но чужіе никогда тебя не поймуть и осудятъ. И Богъ жестоко накажетъ тебя за твою злобу къ матери. Вспомни, какъ Онъ наказалъ твоего отца за его изм;ны и безчелов;чное отношеніе ко мн;, его в;рной и преданной жен;. Вспомни, какъ Онъ наказалъ твою сварливую сестру. Берегись, какъ бы и съ тобой того же не случилось. Покайся, пока есть время!

; Какъ вы странно представляете себ; Бога, maman! Неужели Онъ только для того и существуетъ, чтобы мстить за ваши обиды?

; Богъ, моя милая, существуетъ, чтобы защищать невинныхъ и обиженныхъ. Онъ видитъ, что я никогда, никому зла не д;лала, напротивъ, вс;мъ приносила себя въ жертву. Когда умеръ твой отецъ, мн; было всего тридцать л;тъ. Я была красавица и могла выйти замужъ за кого хот;ла...

; Зач;мъ же вы не вышли?

; Потому что я не хот;ла дать моимъ д;тямъ злого отчима! Я р;шила посвятить

135

себя вамъ, вашему воспитанію. Вы росли злыми, скверными, испорченными д;вчонками; вы мучили и терзали меня! Вс; знакомые, видя мои страданія, сов;товали мн; пом;стить васъ въ институтъ...

; Отчего же вы не пом;стили?

; Потому что я жал;ла васъ. Я не хот;ла лишать васъ материнской ласки. Теперь, ты сама знаешь, что доктора сов;туютъ мн; жить зимою въ Ницц;, и однако я ради тебя живу въ этомъ чухонскомъ болот; и, не щадя силъ и здоровья, вывожу тебя на твои глупые балы и собранья.

; Вы сами знаете, что эти балы мн; ненужны. Они меня утомляютъ и усиливаютъ мои мигрени.

; Но я не хочу, чтобы люди говорили, будто я приношу тебя въ жертву своему здоровью! О, я знаю, теб; очень хот;лось бы изобразить изъ себя несчастную страдалицу и возбуждать всеобщее сожал;ніе. Но успокойся, это теб; не удастся. Я надорву свои силы, испорчу нав;къ здоровье и все же стану вывозить тебя, пока какой-нибудь идіотъ не освободить меня отъ твоего присутствія! Подумать только, что я теперь жила бы счастливой и довольной въ моей

136

прелестной Ницц;, если бы ты не отказала Андрею Викторовичу. Такой чудесный челов;къ, столько ума, такая превосходная партія!

— Вы сами знаете, почему я ему отказала.

— Изъ-за твоихъ отвратительныхъ капризовъ, дрянная д;вчонка! Огорчить челов;ка, который тебя такъ любилъ!

— Онъ не меня любилъ, а васъ. Онъ не мн; в;рилъ, а вамъ.

— Что, что, да какъ ты см;ешь обвинять мать въ такихъ гадостяхъ!

— Вы отлично понимаете, о чемъ я говорю. Я ни въ чемъ позорномъ васъ не обвиняю.

; Этого еще не доставало! Я, моя милая, посл; мужа осталась молодой женщиной, и все же ни единаго пятна н;тъ на моей репутаціи. Я не нын;шняя барышня, я скабрёзныхъ книгъ не читаю.

— Золя — не скабрёзный писатель.

— Какъ не скабрёзный! Разв; ты не помнишь, какъ его называютъ въ Париж;, въ хорошемъ обществ;: се cochon de Zola!

— Вы для того и разбудили меня въ три часа ночи, чтобы говорить со мною о Золя?

— Я не для того тебя разбудила! Не приписывай мн;, пожалуйста, глупостей, не д;лай

137

изъ меня дуру! Я пришла въ страшномъ негодованіи спросить тебя, какъ ты могла р;шиться на такой поступокъ. Уб;жать въ чужой домъ, бросить родную мать, которая вс;мъ теб; пожертвовала. Вспомни, когда вы были маленькими, я посл;днее отъ себя отнимала, чтобы только купить вамъ игрушекъ, нанять вамъ самыхъ дорогихъ француженокъ и англичанокъ. Вспомни, какъ я до обмороковъ себя доводила, проводя ночи за шитьемъ вашихъ нарядовъ, чтобы вы лучше вс;хъ были од;ты на д;тскихъ праздникахъ! Вспомни...

И т. д., и т. д. Вс; т; же безконечные, безплодные разговоры, которые, увы, такъ любятъ вести въ русскихъ семьяхъ и которые приносятъ лишь пользу докторамъ нервныхъ бол;зней, да аптекамъ. Я ушла въ свою комнату и легла. «Б;дная, б;дная Зика!» думала я. «Никакой законъ не могъ запретить «родной матери» ворваться въ комнату дочери въ три часа утра и устроить ей сцену. Б;дныя, измученныя д;вочки! Одинъ Богъ можетъ васъ защитить!»

Я засыпала и просыпалась, а сцена все продолжалась. Р;зкій голосъ матери, ея патетическіе крики и рыданія и слабый звенящій

138

голосъ Зики слышались изъ «комнаты для гостей». Наконецъ, на зар;, я кр;пко уснула. Меня разбудили нечелов;ческіе вопли и визги, и всл;дъ за т;мъ Корецкая вб;жала ко мн; въ спальню.

— Ради Бога, помогите! Съ Зикой что то недоброе творится! — съ испугомъ говорила она.

Я посп;шила за нею. Несчастная д;вушка лежала на полу въ одной рубашк;. Лицо ея посин;ло, глаза перекосились, на губахъ показалась п;на. Она дико кричала, катаясь по полу, стуча головой о ножки стульевъ, сжимая и коверкая все, что попадалось ей въ руки. Это хрупкое существо обладало страшной силой, и понадобилось четыре челов;ка, чтобы перенести ее на постель и удержать тамъ. Она металась, рвалась и кусалась. Приглашенный докторъ посмотр;лъ на бол;знь очень серьезно и, распросивъ мать о предыдущихъ припадкахъ, посов;товалъ немедленно отвести Зику въ лечебницу одного своего знакомаго на Васильевскомъ Острову.

— Но в;дь это же сумасшедшій домъ! Одну дочь отъ меня уже отняли! Неужели и это посл;днее дитя мое возьмутъ отъ меня! — въ отчаяньи ломала руки Корецкая.

139

; Да тамъ не одни умалишенные; тамъ лечатъ также и нервныхъ больныхъ. Вашей дочери необходимъ покой и тишина, иначе можетъ кончиться плохо, особенно если уже былъ случай сумасшествія въ семь;.

Корецкой пришлось согласиться. Послали за каретой. Зику насильно од;ли и вынесли. Все время она кричала дикимъ голосомъ.

III.

Прошло пять м;сяцевъ. Стоялъ май, жаркій и пыльный. Я собиралась на дачу и укладывалась. Наканун; моего отъ;зда ко мн; неожиданно пожаловала Эленъ Корецкая. Она очень похуд;ла и постар;ла за это время и значительно понизила тонъ.

— Извините, что я до сихъ поръ не поблагодарила васъ за оказанное мн; и моей дочери гостепріимство въ ту ужасную декабрьскую ночь. Но я все это время была такъ растроена бол;знью Зики, что ни у кого не могла бывать. Мн; многое сл;дуетъ простить, милая Любовь ;едоровна, за т; страданія, что выпали на мою долю. На моихъ глазахъ застр;лился обожаемый мужъ. Подумайте, какой ужасъ! Я этой картины забыть

140

не могу, она и день и ночь у меня передъ глазами. Потомъ сошла съ ума моя старшая, моя лучшая дочь! Я даже не им;ю ут;шенія нав;щать ее, разговаривать съ нею, такъ какъ почему то она при вид; меня приходить въ б;шенство. Я только издали, крадучись, могу смотр;ть на нее въ то время, когда она гуляетъ по саду. Я, родная мать, лишена возможности прижать къ сердцу больное, несчастное дитя мое! Если бы вы были матерью, вы поняли бы мои страданія, дорогая Любовь ;едоровна!

Корецкая заплакала. Я спросила о здоровьи Зики.

— Слава Богу, ей теперь лучше. Доктора соглашаются выпустить ее на-дняхъ изъ больницы. Но почему-то они настаиваютъ, чтобы первые три м;сяца она провела у какихъ-нибудь знакомыхъ, а не у меня. Я не понимаю нын;шнихъ странныхъ методовъ леченья. Гд; можетъ быть лучше для больной дочери, какъ не въ дом; родной матери? Но, конечно, я готова принести себя въ жертву здоровью моей Зики. Эта не первая и, ужъ конечно, не посл;дняя моя жертва! И вотъ я хот;ла обратиться къ вамъ съ просьбою, милая Любовь ;едоровна: Зика почему-то

141

забрала себ; въ голову провести эти три м;сяца у васъ на дач;. Р;шительно не понимаю, откуда у ней появилась эта бол;зненная идея. Она, которая вид;ла Сорренто, Капри, Ривьеру и вдругъ мечтать о какой-то карельской деревн;! Я никогда не бывала по Ириновской дорог;, но предполагаю, что кром; песку да сосенъ тамъ ничего н;тъ. А Зика только о томъ и бредить, какъ она по;детъ къ вамъ и будетъ сажать цв;ты. Я пришла узнать, захотите ли вы пріютить у себя мою несчастную д;вочку на эти три м;сяца?

Я посп;шила согласиться, и мы условились, что сестра милосердія, которая ухаживаетъ теперь за Зикой, привезетъ ее ко мн; черезъ нед;лю.

;;;

Я ожидала увид;ть бл;дную, изнуренную долгой бол;знью, девушку. Къ моему удивленію, ко мн; навстр;чу изъ вагона выпрыгнула порозов;вшая, даже слегка пополн;вшая, веселая и сіяющая Зика.

— Вы меня не узнаете? О, я теперь стала толстая, толстая! Меня такъ хорошо кормили и лечили въ больниц;, что никто изъ

142

знакомыхъ меня не узнаетъ. А гд; же ваша собачка? Отчего она не пришла меня встр;тить? А ваши цв;ты? Вы знаете, я съ собою много новыхъ с;мянъ привезла; теперь, в;дь, еще не поздно с;ять, не правда-ли? О, какъ я рада, какъ я счастлива, что наконецъ съ вами!

Зика пришла въ восторгъ отъ моей дачи, сада и цв;тника. Она см;ялась, б;гала, играла съ собакой, обнимала и ц;ловала меня. Но вдругъ веселье ея исчезало, и она шла въ дальній уголъ сада и молча, часами сид;ла на скамейк; въ своей, обычной поз;, вытянувъ руки на кол;няхъ и безц;льно смотря передъ собою. Я не тревожила ее, и ей это очень нравилось.

— Я такъ рада, милая Любовь ;едоровна, что вы тоже, какъ и я, любите помолчать. Женщины, вообще, не ум;ютъ молчать: имъ все бы говорить, хотя глупости, да говорить. Между т;мъ эта безконечная болтовня ужасно утомляетъ мозгъ. Я посл; иного дамскаго разговора чувствую себя совс;мъ разбитой, и въ голов; д;лается пусто. Я ни одной ц;лой мысли не могу собрать, все какіе-то обрывки; и ко сну меня клонитъ. А вотъ посидишь такъ, помолчишь и опять силъ наберешься.

143

Мы мирно съ нею зажили. Р;дко встр;чала я такое милое, кроткое существо, такую деликатную, слишкомъ даже деликатную, д;вушку. Она смотр;ла мн; въ глаза, стараясь угадать мои желанія. Въ угоду мн; она даже ;ла т; кушанья, которыя были ей противны. Это случайно открылось, и я ее побранила.

; Ну можно ли такъ жить, милая Зика!

Зач;мъ насиловать себя въ угоду другимъ? Каждый челов;къ им;етъ право на свои собственные вкусы и влеченья, и въ пищ;, и въ занятіяхъ, и въ образ; жизни.

— Вотъ вы такъ говорите, а maman всегда упрекаетъ меня, что я — деспотъ, что я вс;хъ окружающихъ хочу подчинить своей вол;. Я очень старалась избавиться отъ этого недостатка, но мн; никогда не удавалось.

Зика такъ серьезно говорила о своемъ деспотизм;, что я не выдержала и расхохоталась.

— Ахъ вы, маленькая д;точка! — сказала я, ц;луя ее. У Зики вдругъ задрожали губки, и она заплакала.

; Если бы вы знали, милая Любовь ;едоровна, какъ бы мн; хот;лось, чтобы меня когда-нибудь похвалили! Такъ тяжело чувствовать себя всегда виноватой, слышать

144

одни упреки, одну критику, одно порицаніе! Помню, когда мы были маленькими, служанки оттирали maman посл; истерики и бранили насъ, говорили, что мы, безчувственныя д;вчонки, въ гробъ вгоняемъ нашу мать. Мы съ сестрой забивались тогда въ уголъ и чувствовали себя преступницами. Зат;мъ, когда мы стали подростать, maman ;здила по знакомымъ, плакала, жаловалась имъ на насъ, просила повліять на нашъ ужасный характеръ. И тогда разныя, сердобольныя дамы прі;зжали къ намъ и уговаривали быть добрыми и послушными и грозили, что Богъ насъ накажетъ за наше злое сердце. О, какъ тяжело было все это слышать и считать себя гадкой и низкой!

; Но если вы не уживаетесь характерами съ вашей матерью, то почему бы вамъ съ нею не разойтись? В;дь вамъ 22 года; вы им;ете право требовать себ; отд;льный паспортъ.

; А чемъ же я жить буду? У меня ни денегъ н;тъ, ни диплома, я получила домашнее образованіе. А главное, я жизни боюсь, людей боюсь, ихъ холодности и непріязни. Даже теперь, когда я живу подъ защитой maman, всякая дерзость, невниманіе

145

нев;жливость такъ ужасно заставляютъ меня страдать! О, еслибы только люди знали, какъ тяжелы эти страданія, то они вс; сейчасъ же стали бы в;жливы, добры и прив;тливы. В;дь в;жливость — та же милостыня. Б;днымъ подаютъ милостыню деньгами, а богатымъ — добрымъ словомъ.

; Мн; трудно понять, Зика, почему чужая нев;жливость можетъ такъ сильно волновать васъ. Когда люди меня обижаютъ невниманіемъ, то я очень жал;ю, что они такъ плохо воспитаны и забываю про нихъ. Je hausse les ;paules et j'abandonne les .gens ; leur b;tise, какъ говориться въ одномъ роман;.

; Да, это хорошо говорить тому, у кого нервы въ порядк;. А у меня нервы съ д;тства расшатаны, и на меня все бол;зненно д;йствуетъ. У насъ когда-то была француженка, m-elle Eug;nie, которую мы очень любили, такъ она меня и сестру всегда называла: mes pauvres petites sensitives! Впрочемъ, я думаю, что и мы были бы здоровыми д;вушками, если бы намъ съ д;тства укр;пляли нервную систему, а намъ, напротивъ, ее расшатывали. Нед;ли не проходило безъ сценъ, упрековъ, криковъ, истерикъ. И посл; каждой сцены мы съ сестрой

146

бл;дн;ли, худ;ли и слаб;ли, а maman, напротивъ — здоров;ла. Мы всегда зам;чали, что посл; слезъ и рыданій она розов;ла, губы ея красн;ли, глаза блест;ли, и она становилась такой доброй и ласковой, везла насъ въ театръ, покупала конфектъ, заказывала новыя платья. Я думаю, что эти сцены необходимы для ея здоровья, безъ нихъ она зачахла бы и умерла. Ее и осуждать за это нельзя, такая ужъ в;рно у ней организація.

; Я думаю, ваша мать просто ненормальна.

; Я сама тоже думаю. Но вотъ, посмотрите, какъ странно устроенъ міръ: maman ненормальна и живетъ на свобод;; а мы съ сестрой нормальны и всю жизнь проводимъ въ сумасшедшемъ дом;.

; Но если вы боитесь жить одной, то почему же вы не выходите замужъ? Насколько я поняла изъ словъ вашей матери, у васъ былъ хорошій женихъ, а вы ему отказали?

Зика густо покрасн;ла.

— Я не могла иначе поступить! Ув;ряю васъ, что не могла! О, если бы вы знали, что значила для меня эта мечта о будущемъ муж;! Когда мн; было тяжело, я

147

всегда ут;шала себя мыслью, что, вотъ, Богъ пошлетъ мн; сильнаго и умнаго мужа, который вс;мъ скажетъ: я люблю мою маленькую жену, я в;рю въ ея доброе сердце и никому въ обиду ее не дамъ! Какъ сладко мн; было объ этомъ мечтать! Какъ эта надежда меня успокаивала! Когда мы познакомились съ Андреемъ Викторовичемъ, я тотчасъ подумала: вотъ онъ! Андрей Викторовичъ былъ такой веселый, добрый, прив;тливый! Я съ радостью приняла его предложеніе. Онъ сталь ;здить къ намъ каждый день, и тутъ maman совс;мъ забрала его въ руки. Она все жаловалась ему на меня, плакала, просила повліять на мой дурной характеръ. И Андрей Викторовичъ пов;рилъ ей!! Онъ сталъ читать мн; нотаціи, учить, какъ я должна держать себя съ матерью. О, какъ мн; стыдно было за него! Онъ меня зналъ, говорилъ со мной и ничего-то, ничего въ нашей жизни не понялъ!

Конечно, я отказала ему. Maman называетъ мой отказъ капризомъ, а для меня онъ былъ ударомъ. Моя посл;дняя надежда на счастье рушилась. Я поняла, что мужчины далеко не такъ сильны и умны, какъ я думала, и что ихъ очень легко провести. Я ни за кого

148

не могу выйти, такъ какъ maman всегда съум;етъ уб;дить моего мужа, что она – ангелъ, а я — дьяволъ. Д;ти у меня родятся, и т;хъ maman возстановитъ противъ меня. Все это будутъ новыя, худшія страданья, а съ меня и прежнихъ довольно.

— Но отчего же вы не боролись, отчего не постарались открыть глаза вашему жениху?

— Эхъ, Любовь ;едоровна, надо, чтобы челов;къ самъ понялъ, а если онъ самъ ничего не видитъ, то никакими словами ему не объяснишь. Н;тъ, мн; о брак; мечтать нечего. А вотъ, прежде, когда сестра была еще здорова, мы любили строить планы, какъ впосл;дствіи, когда maman умретъ, мы вм;ст; у;демъ въ провинцію, купимъ тамъ маленькій домъ съ большимъ садомъ и станемъ мирно доживать свой в;къ. Главнымъ же и первымъ правиломъ мы съ сестрой положили никогда не ссориться. Люди обыкновенно думаютъ, что это ничего: поссоришься, помиришься и все пройдетъ. Но это не такъ, совс;мъ не такъ просто. Посл; каждой ссоры остается горькое чувство, оно ростетъ, ростетъ и, наконецъ, совм;стная жизнь д;лается невыносимой. Мы съ сестрой

149

р;шили, что будемъ усердно лечить свои нервы, пить бромъ, д;лать гимнастику, обливаться холодной водой. Если у челов;ка разстроены нервы, то онъ обязанъ лечить ихъ вс;ми средствами. Онъ не им;етъ права пользоваться своею бол;знью, чтобы мучить окружающихъ. Это самое гнусное, самое постыдное изъ вс;хъ преступленій!

Зика разгорячилась и разволновалась. Я старалась ее успокоить.

— Скажите, милая Зика, неужели же у васъ никогда не было пріятельницъ, подругъ, къ которымъ вы могли бы пойти отдохнуть душой и успокоиться?

— Н;тъ, не было. Я пробовала заводить друзей, но maman всегда вм;шивалась и меня съ ними ссорила. Она ужасно ревнивая; она не хочетъ, чтобы мы о комъ-нибудь думали, кром; нея. Если мы привязывались къ какой-нибудь прислуг;, ее сейчасъ же выгоняли. Если мы любили нашу гувернантку, ей отказывали подъ какимъ-либо пустымъ предлогомъ. Maman даже къ неодушевленнымъ предметамъ насъ ревнуетъ. Наприм;ръ, прежде она очень любила цв;ты, и они всюду у насъ стояли. Но когда я заинтересовалась растеніями и стала ихъ разводить,

150

maman ихъ возненавид;ла и не позволяетъ держать въ комнат;, говорить, что у нея отъ нихъ болитъ голова. Прежде она очень любила музыку и ц;лыми вечерами играла, а когда у сестры оказался музыкальный талантъ, то maman возненавид;ла рояль и жаловалась, что гаммы разстраиваютъ ей нервы. Даже къ книгамъ она меня ревнуетъ и если зам;чаетъ, что я начинаю увлекаться какимъ-нибудь авторомъ, то нарочно бранитъ его и читаетъ мн; про него разныя злыя критики. Я чувствую, что вокругъ меня пусто, мн; некуда пойти, а между т;мъ, какъ я всегда мечтала им;ть друзей! Помните, тогда, у П-скихъ, вы посмотр;ли на меня такимъ добрымъ взглядомъ? Я васъ сейчасъ же полюбила. Я узнала вашъ адресъ и все гуляла возл; вашего дома. Я думала: вотъ она выйдетъ, узнаетъ меня, можеть быть, пригласитъ къ себ;. И тогда, въ декабр;, когда maman мучила меня упреками въ теченіе четырехъ дней, я почувствовала, что схожу съ ума и бросилась къ вамъ подъ защиту.

; Ну, а родственники, Зика, есть же у васъ какіе-нибудь родственники?

; Со стороны maman ; никого. Она въ раннемъ д;тств; осталась круглой сиротою.

151

Со стороны папа у насъ много родственниковъ, но мы никого не знаемъ, такъ какъ папа еше до нашего рожденія со вс;ми ними разошелся. Онъ в;дь женился на maman противъ желанія своей матери. Maman была demoiselle de compagnie у бабушки, и такъ какъ она была красавица, то папа въ нее влюбился. Бабушка слышать объ этомъ брак; не хот;ла и прокляла его. Посл; его смерти она выразила желаніе насъ съ сестрой вид;ть, но maman отказалась насъ къ ней повести. Бабушка, впрочемъ, скоро умерла.

— Но если вашъ отецъ такъ любилъ вашу мать, то какъ же онъ могъ ей изм;нить?

Зика помолчала.

— Все это неправда, — понизивъ голосъ и пугливо оглядываясь по сторонамъ, сказала она, — все это одни фантазіи maman. Папа только одну ее любилъ и никогда ей не изм;нялъ. Мы объ этомъ узнали, когда уже подросли. У бабушки была горничная, которую папа взялъ къ намъ въ няни, когда мы родились. Maman терп;ть ее не могла и тотчасъ посл; смерти папа прогнала. Няня все по святымъ м;стамъ путешествовала; разъ какъ-то, пришла она въ Петербургъ, разыскала насъ, подружилась съ нашей прислугой

152

и потихоньку, когда maman не было дома, приходила въ нашу комнату. Она-то намъ всю правду и сказала. Она говоритъ, что maman была очень ревнивая и ревновала папа ко вс;мъ женщинамъ, ссорилась съ нимъ и упрекала его. Папа долго терп;лъ и молчалъ, но, наконецъ, не выдержалъ и посл; одной, особенно тяжелой, сцены, застр;лился. На насъ нянинъ разсказъ произвелъ очень тяжелое впечатл;ніе. Я думаю,что онъ отчасти былъ причиной бол;зни сестры. Я же съ т;хъ поръ стала съ ужасомъ, почти съ ненавистью, смотр;ть на maman. Впрочемъ, ненавижу я ее больше во сн;. Когда у меня бывають растроены нервы, то я вижу одинъ и тотъ же кошмаръ. Мн; представляется, что я бью maman, рву и р;жу ее на куски. Я всегда въ ужас; просыпаюсь, плачу и прошу прощенія у Бога. Я боюсь, что Богъ накажетъ меня за такіе злые сны. Богъ всегда будетъ на сторон; maman, такъ какъ она — сильна, а я — слабая. Что же! Такъ и сл;дуетъ! На что мы годимся, слабыя, безвольныя? Ч;мъ скор;е мы умремъ, т;мъ лучше.

— Полно, Зика, какъ вамъ не сов;стно такъ говорить!

153

; Вы думаете, я боюсь смерти? О, н;тъ, я смерть люблю. Я никогда не могла понять, почему люди представляютъ ее въ вид; скелета съ косой. Я смерть, напротивъ, представляю себ; въ вид; прекрасной, доброй женщины, которая возметъ меня, прижметъ къ сердцу и успокоитъ. Въ долгія безсонныя ночи я часто плачу и зову ее: «смерть, голубушка смерть, возьми, успокой меня». И я представляю себ;, какъ я славно вытянусь въ гробу и меня спрячутъ въ землю, и я буду лежать и отдыхать. Никто не будетъ меня тревожить, никто не будетъ больше мучить, а если и начнутъ, то я ихъ не услышу!

Такъ прожили мы съ Зикой три нед;ли. Она была весела и счастлива, и только ежедневныя письма матери раздражали ее. Задолго до прихода почтальона она начинала волноваться, а получивъ письмо, тотчасъ уходила читать его въ свою комнату. Она никогда не показывала мн; этихъ писемъ, и я не спрашивала, только зам;чала, что у нея часто были заплаканы глаза посл; ихъ чтенія. Наконецъ Зика призналась мн;, что мать умоляетъ ее вернуться домой, об;щая вм;сто за границы взять дачу въ окрестностяхъ Петербурга и купить ей много цв;товъ.

154

— Maman думаетъ, что главное — цв;ты, — горько усм;хаясь, говорила она, — а разв; въ однихъ цв;тахъ д;ло? О, ничего-то, ничего она не понимаетъ!

Корецкая писала и мн;. Она умоляла возвратить ей ея единственное дитя, говорила, что не можетъ безъ нея жить; зат;мъ принялась язвить меня и кончила грязн;йшими намеками. Я возмутилась и отв;чала р;зкимъ письмомъ. Черезъ два дня я поняла свою ошибку. Корецкая написала дочери пламенное посланіе, говорила, что я смертельно оскорбила ее, что я врагь ей на всю жизнь и спрашивала Зику, неужели она находитъ возможнымъ продолжать жить подъ кровдей смертельнаго врага ея матери?

— Я не знаю, что вы написали maman, милая Любовь ;едоровна, но я не в;рю, чтобы вы хот;ли ее оскорбить, — плача говорила мн; б;дная д;вочка, — все это бол;зненная фантазія maman. Я ей пишу, какъ вы добры, какъ мило ко мн; относитесь, и какъ мн; полезно у васъ жить.

Но было уже поздно. Письма и телеграммы сыпались на насъ изъ Петербурга. Корецкая грозила полиціей, судомъ, сенатомъ, министрами, чуть-ли не вм;шательствомъ

155

иностранныхъ державъ. Меня ея угрозы мало пугали, но Зику д;йствовали удручающе.

; Вы не знаете maman, — говорила она мн;, — она такая см;лая и энергичная, она ни передъ какимъ скандаломъ не остановится. А потомъ ко вс;мъ знакомымъ по;детъ и сум;етъ привлечь ихъ на свою сторону. Васъ-же, мою милую, люди и осудятъ. Н;тъ, ужъ лучше ей уступить. В;рно, ея здоровье ухудшилось, и, чтобы его возстановить, ей необходимо сд;лать мн; н;сколько сценъ. Чтожъ, я по;ду, перенесу ихъ какъ-нибудь, а потомъ когда maman сд;лается добр;е, я попрошу ее опять меня къ вамъ отпустить.

Б;дная Зика горько плакала, прощаясь со мною, и долго махала мн; платкомъ изъ вагона. Увы! я бол;е не видала ее. Черезъ три м;сяца cовм;стной съ матерью жизни Зику пришлось отвести въ больницу, но не въ прежнюю, а въ домъ душевно-больныхъ, гд; уже находилась ея сестра. Я ;здила нав;стить Зику, но меня не пустили. Докторъ печальво покачалъ головой, когда я заговорила о ея выздоровленіи.

Список исправленных опечаток.

Стр. 95. «Ляля съ восторгомъ смотр;ла» вместо: «Ляля въ восторгомъ смотр;ла»

Стр. 137. «И т. д., и т. д.» вместо: «И т. т., и т. д.»

Стр. 150. «Если мы любили нашу гувернантку» вместо: «Если мы любили нашу губернантку»


Л. ;. Достоевская

Эмигрантка. Современные типы.

1912

3

Il n'y a qu'un h;roisme

au monde: c'est de voir

le monde, tel qu'il est –

de l'aimer.

Romain Rolland.

15 Октября 19…, въ четвертомъ часу дня въ Рим;, въ саду Монте-Пинчьо, сид;ла немолодая уже д;вушка, Ирина Мстинская. Въ рукахъ ея была книга, пришла она въ паркъ съ ц;лью почитать на св;жемъ воздух;, но, какъ всегда бывало съ нею со времени прі;зда въ Римъ, не могла сосредоточить своего вниманія на англійскомъ роман;. Взоръ ея скользилъ по голубому осеннему небу, по чудеснымъ южнымъ соснамъ и пальмамъ, по статуямъ, б;л;ющимся среди зелени, и постоянно возвращался къ В;чному Городу, что растилался передъ нею, у подножія Монте-Пинчьо.

Ирина много путешествовала, много видала, но ни одинъ еще городъ не производилъ на нее столь сильнаго впечатл;нія. Она тщетно старалась опред;лить эту власть Рима и, не находя объясненія, придумала свое собственное.

; Какъ знать – мечтала Ирина – люди, быть можетъ, никогда вполн; не умираютъ, а остаются витать возл; т;хъ м;стъ, гд; сильно жили и сильно страдали. Быть можетъ, Римъ полонъ т;нями древнихъ

4

римлянъ, первыхъ христіанъ, художниковъ временъ Возрожденія и итальянцевъ прошлаго стол;тія, что такъ доблестно погибали въ борьб; за единство Италіи. Вс; эти т;ни не могутъ оторваться отъ любимаго города. Он; по прежнему влад;ютъ Римомъ, и мы, иностранцы, попадаемъ въ пл;нъ къ этимъ т;нямъ и не въ силахъ отвести отъ нихъ свои мысли.

Впрочемъ, впечатл;ніе Рима было не только сильное, но и успокоительное. Бродя по музеямъ, среди развалинъ, въ церквахъ и катакомбахъ, Ирина чувствовала, какъ съ каждымъ днемъ въ душу ея вливался безмятежный покой, какой невольно ощущаютъ люди, придя въ монастырь. А этого монастырскаго покоя и тишины бол;е всего жаждала измученная душа Ирины.

Пусть не думаетъ, однако, читатель, что героиня моя перенесла большое несчастье или суровую бол;знь. Напротивъ, судьба ея сложилась такъ, что многіе недальновидные люди, плохо наблюдавшіе жизнь, весьма ей подчасъ завидовали.

По смерти родителей Ирина осталась на полной свобод; съ хорошими средствами, хорошимъ именемъ и хорошимъ положеніемъ въ обществ;. Она обладала прекраснымъ здоровьемъ, хотя родилась и всю жизнь прожила въ Петербург;; была умна и хорошо образована. Чего-бы, кажется, просить еще у Бога?

Но какъ-то повелось у насъ на Руси, что никакіе дары небесъ не идутъ русскимъ людямъ на пользу. Ч;мъ объяснить это странное явленіе? Русскимъ-ли своеобразнымъ характеромъ или всеобщей неурядицей и безпорядочностью нашей жизни? Французы

5

въ подобномъ-же случа;, въ сказк;: «la Belle au bois dormant» всю вину сваливаютъ на злую фею, которую обошли приглашеніемъ на крестины. Думается мн;, я немного ошибусь, если скажу, что въ Россіи роль злой феи исполняютъ сами родители новорожденнаго младенца. О, конечно, не нарочно, а, лишь, всл;дствіе русской л;ни и отсутствія руководящей идеи при воспитаніи д;тей.

Ирина Мстинская рано потеряла мать и была воспитана отцомъ – ученымъ, всю жизнь проводившимъ въ своей лабораторіи. Онъ чуждался общества и принималъ у себя лишь немногихъ товарищей, столь-же ревностно, какъ и онъ, преданныхъ наук;. Маленькую Ирину онъ очень любилъ, холилъ и баловалъ, но какъ вс;, вообще, русскіе родители, мало интересовался ея душевной жизнью. Д;вочка росла одинокая, молчаливая и задумчивая. Книги зам;няли ей подругъ и д;тскія игры. Читала она очень много, безъ разбора и руководства, и всю свою в;ру, ц;ль и планъ жизни почерпнула изъ книгъ. Книга стала между нею и д;йствительной жизнью и заслонила собою ту правду, которую не скажетъ челов;ку ни одно литературное произведеніе, какъ бы геніально оно ни было, и которую можно постичь лишь долгол;тними неустанными наблюденіями надъ людьми.

Въ книгахъ-же нашла Ирина идеалъ любимаго челов;ка. Герой ея былъ чрезвычайно сложенъ. Онъ соединялъ въ себ; одновременно и стоицизмъ древнихъ римлянъ, и романтизмъ среднев;ковыхъ рыцарей, и галантность пудреныхъ маркизовъ, и благородство героевъ англійскихъ романовъ.

Пусть не см;ется читатель! Ирина была неглупа,

6

но молода и неопытна, совс;мъ не знала жизни и искренно над;ялась встр;тить на своемъ пути подобнаго фантастическаго героя. Печальн;е всего было то, что Ирина вздумала искать его въ кругу родныхъ и знакомыхъ своей матери, принадлежавшей по рожденію къ высшему петербургскому чиновничеству, т. е. въ наимен;е поэтичномъ сословіи русскаго общества.

Близость Двора, знати и богатства д;лаетъ изъ молодыхъ петербургскихъ чиновниковъ раннихъ карьеристовъ и невольно вовлекаетъ ихъ въ погоню за почестями, за деньгами, за блестящими назначеніями. Отдаленность-же Петербурга отъ прочей Россіи уничтожаетъ въ нихъ основную идею всякой добросов;стной службы – благо своей родины. Служба превращается въ личную карьеру, и вс; средства кажутся хорошими для ея достиженія. Еще въ д;тств;, въ училищахъ, они, слыша постоянные разговоры о повышеніяхъ и наградахъ, рано черств;ютъ душой и д;лаются циниками. Жены ихъ никакого добраго вліянія на нихъ не им;ютъ, ибо, въ большинств; случаевъ, выростаютъ въ т;хъ-же чиновничьихъ семьяхъ и ничего постыднаго въ карьеризм; не видятъ; напротивъ, всячески поощряютъ и подталкиваютъ своихъ мужей въ погон; за выгодными м;стами. Но на св;жаго челов;ка, какимъ была Ирина, весь цинизмъ чиновничьихъ разговоровъ и идеаловъ производилъ отвратительное впечатл;ніе. На карьеризмъ смотр;ла она съ величайшимъ презр;ніемъ и считала его м;щанствомъ, достойнымъ лакеевъ. Отецъ ея, высоко ставившій свое дворянство, съум;лъ внушить дочери, что уже въ силу

7

своего рожденія потомственной дворянкой, она равна вс;мъ Роганамъ и Монморанси. Она съ пренебреженіемъ смотр;ла на ордена, отличія, титулы и удивлялась, какъ могутъ люди увлекаться подобными игрушками. Денегъ у нея было достаточно для спокойной обезпеченной жизни, а роскошь ее не прельщала. Ирина была идеалистка и высшимъ благомъ жизни считала любовь, благородную и чистую.

Будь она англичанкой или американкой, Ирина не довольствовалась-бы своимъ небольшимъ кружкомъ знакомыхъ, а отправилась-бы отыскивать своего героя по всей Россіи и, даже, заграницей. Но Ирина была русская д;вушка, а, сл;довательно, вялая и неподвижная, и не только не ;здила въ провинцію, но и въ Петербург; не въ силахъ была поискать, не прячется ли ея рыцарь въ другихъ кругахъ столицы. Она лишь страдала, презирая т; жалкіе типы, что встр;чались ей въ обществ; и упорно ждала челов;ка, передъ которымъ ей суждено было преклониться. Такому терп;ливому ожиданію много способствовала особенность ея в;ры.

Ирина съ раннихъ л;тъ составила себ; то собственное credo, которое большинству людей зам;няетъ офиціально принятую въ государств; религію, всегда плохо понимаемую. Основаніемъ ея в;ры было, конечно, христіанство, но съ т;ми искривленіями и особенностями, которыя оно принимаетъ согласно различнымъ душевнымъ и умственнымъ силамъ в;рующаго.

Ирина в;рила, что хотя въ мір; постоянно идетъ борьба добра и зла, но добро несравненно сильн;е и всегда поб;ждаетъ зло. А потому, люди, желающіе

8

достичь счастья, должны, лишь, жить честно, правдиво, никого никогда не обижая. Тогда Богъ пошлетъ имъ счастье и удачу во вс;хъ д;лахъ, и они будутъ блаженствовать безо всякихъ усилій и хлопотъ для достиженія этого блаженства. Ирина такъ глубоко, такъ твердо въ это в;рила, что съ изумленіемъ смотр;ла, какъ люди добивались земныхъ благъ интригами, подлостями, обижая своихъ ближнихъ.

; О, безумцы! – думала она – неужели-же не понимаютъ они, что благополучіе свое строятъ на песк;, и что каждый безчестный поступокъ ихъ будетъ т;мъ гнилымъ бревномъ, изъ-за котораго должно рушиться впосл;дствіи ихъ счастье.

Ирина пробовала объяснить людямъ свою теорію и очень дивилась тому недов;рію, съ какимъ они относились къ Божьей помощи, несравненно бол;е над;ясь на свои плутовства и хитрости. Какъ могли эти сл;пые кроты не вид;ть того, что для нея было ясно, какъ солнце? И Ирина жал;ла, что не обладаетъ даромъ пропов;дника, чтобы спасти этихъ людей отъ напрасно потраченныхъ силъ на нев;рномъ пути.

Ирина зорко наблюдала за жизнью своихъ знакомыхъ и, всякій разъ, какъ постигала кого-нибудь удача, или-же несчастье, старалась объяснить ихъ т;мъ или другимъ изъ предъидущихъ поступковъ. Боюсь, она часто себя обманывала и «притягивала факты за волоса», такъ хот;лось ей доказать самой себ; правильность своей теоріи. Она была искренно счастлива, видя, что добро награждается и, не будучи отъ природы жестокимъ челов;комъ, ликовала,

9

когда зло наказывалось. Правда, порою, подъ вліяніемъ ученыхъ книгъ, къ которымъ Ирину съ годами все бол;е и бол;е влекло, она говорила себ;, что люди – злы, потому, лишь, что такъ созданъ ихъ черепъ или спинной хребетъ и столь-же невиновны въ своей злоб;, какъ невиновенъ тигръ, что созданъ кровожаднымъ. Что, въ сущности, хорошимъ людямъ естественно и легко быть добрыми и напротивъ чрезвычайно трудно было-бы д;лать безчестные поступки. Что никакой борьбы добра и зла на св;т; не существуетъ, а есть, лишь, здоровыя, а сл;довательно, и честныя натуры, равно, какъ другіе рождаются душевно-больными, а, сл;довательно, жестокими и злыми. Но когда Ирина задумывалась надъ этимъ вопросомъ, то какой хаосъ, такой сумбуръ поднимался въ ея б;дной голов;, что она сп;шила прогнать вс; эти научные доводы и вернуться назадъ къ прежней в;р;, гд; все было такъ правильно и ясно.

Надъ собою Ирина неустанно и тщательно работала. Не только не допускала она нечестныхъ поступковъ, но строго пресл;довала въ себ; всякую дурную мысль, всякое чувство зависти или мщенія. И, какъ всегда бываетъ, когда люди упорно и долго надъ ч;мъ-либо работаютъ, д;йствительно сд;лала себя честнымъ челов;комъ. Но ч;мъ лучше она становилась, т;мъ трудн;е было ей примиряться съ чужими слабостями. Отъ любимаго челов;ка требовалось все больше и больше благородства, и все трудн;е становилось его найти. Ирина подвергала вс;хъ встр;чавшихся ей на пути мужчинъ столь строгому анализу, что ни одинъ не могъ выйти изъ него поб;дителемъ.

10

Видя съ какой завистью смотритъ она на чужихъ д;тей, прiятельницы Ирины уговаривали ее выйти замужъ хоть и безъ любви, но лишь-бы сд;латься матерью и получить ц;ль и радость жизни. Ирина съ недоум;нiемъ слушала ихъ сов;ты. Согласно ея идеямъ женщина им;ла право создать новую жизнь, лишь, въ томъ случа;, если встр;чала идеальнаго челов;ка, который передалъ бы ребенку свои прекрасныя душевныя качества. Идея, собственно, в;рная, но н;сколько трудно осуществимая. Природа такая фантазерка и капризница, что часто ребенокъ родится не въ идеальныхъ родителей, а въ какого-нибудь злого и порочнаго прад;душку. Такъ что смиренiе и упованiе на милость Божiю бол;е ум;стны въ подобныхъ случаяхъ, он ихъ-то и нельзя было требовать отъ Ирины. Идеалистки, пламенно и горячо в;рующiя въ свои идеалы, сами себя ими гипнотизируютъ и попадаютъ въ рабство собственнымъ идеямъ.

Къ тридцати годамъ Ирина, чтобы не мучить себя каждымъ новымъ с;дымъ волосомъ или испорченнымъ зубомъ, р;шила, что она – старуха и что о любви ей нечего больше думать. Она од;лась въ черное платье и стала держать себя съ мужчинами, какъ старая тетушка. Ирина мечтала теперь лишь о дружб; и искала возможности погр;ться у чужого очага.

Но подруги не в;рили ея искренности, отнюдь не считали ее такою старушкою, какою она себя воображала и боялись за своихъ мужей. Съ каждымъ годомъ Ирина чувствовала себя все бол;е одинокой и оставленной, а тутъ, какъ разъ, разразилась японская война.

11

Гордость Россiей, ея могуществомъ, богатствомъ и блестящей будущностью было однимъ изъ самыхъ сильныхъ наслажденiй Ирины. Русскiе люди представлялись ей богатырями и рыцарями, всегда готовыми сражаться за правду и христiанскую в;ру, за вс;хъ обиженныхъ и гонимыхъ. Когда началась японская война, она съ искреннимъ удивленiемъ спрашивала себя, какъ могли эти жалкiя обезьяны объявить войну такимъ богатырямъ; даже жал;ла японцевъ за подобное безумiе. Можно, поэтому, представить себ; ея отчаянье, ея страданья при первыхъ-же нашихъ неудачахъ! Никого изъ близкихъ не было у Ирины на войн;, но каждое наше пораженiе оплакивалось ею, какъ собственное несчастье. Поглощенная своимъ горемъ, она не придала значенiя ни русской революцiи, ни новымъ реформамъ. Какъ вс; страстно в;рующiе люди, Ирина бросилась въ другую крайность – въ презр;нiе къ Россiи.

Все стало ей постылымъ въ родной стран;. Не в;рила она больше никому: ни народу, ни интелигенцiи. Все это были жалкiе трусы, ограниченные, л;нивые, необразованные.

Ирина стала чаще ;здить заграницу. Тамъ, наоборотъ, все казалось ей прекраснымъ.

Она хвалила германскаго бауэра за его трудолюбiе, швейцарцевъ – за ихъ порядокъ, французовъ – за генiальность. Прежде, пробывъ заграницею три м;сяца, Ирина чувствовала тоску по родин; и, прi;зжая на границу, готова была обнять и расц;ловать носильщика за его добродушное, славянское лицо. Теперь она возвращалась домой съ досадой, бранила русскiе

12

порядки, съ отвращеніемъ смотр;ла на скучныя безконечныя поля, что уныло мелькали передъ окнами сонно движущагося по;зда, на всю заснувшую природу и жизнь.

Презр;ніе къ Россіи поддерживалось въ ней т;ми безчисленными обличительными статьями, что появились въ газетахъ, всл;дъ за свободою печати. Послушать ихъ, все въ Россіи было пропито, все разворовано, все обратилось въ дикое первобытное состояніе. Не объясняли он;, лишь, почему Россія давно уже не погибла отъ голода, почему бумаги наши стояли выше, ч;мъ до войны, и почему Европа по прежнему считалась съ мн;ніемъ Россіи. Но Ирин;, какъ женщин;, трудно было разобраться въ правильности газетныхъ обличеній. Он; отв;чали ея пессимистическому настроенію, и Ирина не в;рила въ Россію, какъ не в;рила бол;е въ свое счастье.

Самымъ-же тяжелымъ для Ирины стало поднимающееся сомн;ніе въ правильности ея в;рованій. Она считала, что пора-бы было Богу наградить ее за честно прожитую жизнь и страдала, не видя этой награды. Наблюдая судьбу другихъ людей, Ирина могла себя обманывать, ув;рять, что если не было у нихъ вн;шняго благополучія, то былъ за то душевный покой и довольство. Себя-же обмануть было трудно: не только не им;ла Ирина счастья, но не дано ей было и спокойствія. Душа ея была изранена и измучена, погружена во тьму и отчаяніе и не вид;ла никакого исхода. Между т;мъ, тутъ-же на ея глазахъ, торжествовали и блаженствовали злые люди. Ч;мъ объяснить это? Неужели-же ея credo было ошибочно, и она всю жизнь шла по нев;рному пути? Но

13

признать это было-бы для Ирины равносильно самоубійству, ибо не могла она примириться съ міромъ, гд; торжествуетъ одно лишь зло и обманъ.

Такъ тяжело стало Ирин; въ Россіи, что она р;шила эмигрировать. Она собралась было переселиться въ Англію, съ которой была знакома по любимымъ ею англійскимъ романамъ; но, случайно, подвернулся «Rome» Золя, съ великол;пными описаніями римской жизни, и Ирину потянуло въ Италію. Вотъ почему и находимъ мы ее въ теплый осенній день въ саду Монте-Пинчьо.

II.

Сначала Римъ не понравился Ирин;. Въ ея воображеніи слишкомъ ярко запечатл;лся римскій форумъ и гордые римляне въ тогахъ, бой гладіаторовъ, пышность римскихъ императоровъ и роскошь папскаго двора. Почти съ обидой смотр;ла она на многоэтажные дома, магазины, трамваи и прозаическую толпу въ современной некрасивой одежд;. Впрочемъ то было, лишь, мимол;тное разочарованіе. Какъ ни мрачно была настроена Ирина, но Римъ поб;дилъ и ее. С;верянину трудно устоять противъ веселья и бодрости, которыя возбуждаетъ въ немъ южное солнце, столь р;дко имъ видимое.

Сначала среднев;ковая часть города поглотила Ирину. Ц;лыми днями бродила она по лабиринту узкихъ грязныхъ улицъ, безъ тротуаровъ, гд; люди, лошади, ослы, трамваи и велосипедисты двигались общей массой посреди мостовой. Жутко и мрачно становилось у нея на душ; при вид; отвратительныхъ

14

домовъ, не жилищъ, а, в;рн;е, логовищъ, въ которыхъ до сихъ поръ живутъ римскіе б;дняки. Какимъ контрастомъ представлялись ей рядомъ съ этими логовищами сос;днія роскошныя палаццо съ чудесными дворами, съ мраморной колоннадой и внутренними садиками, заросшими пальмами и апельсинными деревьями. Но и палаццо, не смотря на всю роскошь, давили ей сердце. Ирин; вспомнилась вся жестокая и несправедливая жизнь среднихъ в;ковъ. Она понимала теперь эту жестокость: въ этихъ мрачныхъ переулкахъ, въ этихъ угрюмыхъ дворцахъ, куда никогда не заглядывало солнце, нельзя было мыслить честно и правильно. Яснымъ стало для Ирины, почему челов;чество, покончивъ со среднев;ковымъ режимомъ, тотчасъ посл; французской революціи, посп;шило уйти изъ этого лабиринта кривыхъ и смрадныхъ переулковъ и придумало новый типъ городовъ съ широкими, залитыми солнцемъ, улицами.

Лишь одн; пьяццы съ ихъ восхитительными фонтанами осв;щали и радовали эти мрачные кварталы. Зд;сь лучше всего можно было наблюдать римскую толпу, неприглядную, лишенную своихъ живописныхъ національныхъ костюмовъ, но столь своеобразную, столь интересную!

Вотъ женщина, простоволосая, въ одномъ плать;, не смотря на холодный зимній день, прис;ла у фонтана съ ребенкомъ на рукахъ, черпая изъ раковины воду и совершая на открытомъ воздух; туалетъ своего бамбино. Напротивъ нея, на порог; чужаго дома, отдыхаетъ молодой столяръ, поставивъ посреди улицы новый столъ, что несъ заказчику, и имъ загородивъ вс;мъ дорогу. Его нахмуренное, розовое,

15

запачканное лицо такъ ясно говоритъ: «эхъ прошли хорошія времена! Гд; т; бандиты, что скрывались въ развалинахъ римской Кампаньи и всегда съ радостью принимали такихъ молодцовъ, какъ я, любящихъ веселую беззаботную жизнь и не чувствующихъ призванія къ тяжелому труду!»

Его собратья по духу, веселые, молодые, здоровые л;нтяи шатались тутъ-же по пьяцц; съ ящикомъ дрянныхъ мозаичныхъ украшеній, ласково улыбаясь проходящимъ англичанкамъ и назойливо имъ предлагая: «des mosa;ques, madame! tr;s jolies et pas ch;res!»

Вотъ про;зжій веттурино характернымъ наивнымъ жестомъ поднялъ палецъ вверхъ и, пристально смотря на форестьера, даетъ ему этимъ понять, что готовъ вести его на край св;та. Прислонившись къ колонн;, стоитъ язва современнаго Рима – пожилой гидъ съ лицомъ благороднаго отца, которому не повезло въ жизни. Онъ весь укутанъ пестрымъ вязаннымъ шарфомъ и, держа въ рук; массивную трость, поджидаетъ возл; историческаго памятника свою жертву – наивнаго туриста. Мрачно смотритъ онъ на толпу мальчишекъ, что съ крикомъ выб;жали изъ сос;дняго переулка. Они, якобы, продаютъ газеты; на самомъ-же д;л; в;чно дерутся, валяются въ пыли, разбросавъ и запачкавъ только что вышедшіе номера журналовъ. Ихъ палкой разгоняетъ высокій сутуловатый старикъ, живописно задрапированный въ широчайшій с;рый суконный плащъ съ м;ховымъ воротникомъ, содраннымъ на память съ в;рнаго барбоса, на-дняхъ скончавшагося въ глубокой старости. Его неут;шный хозяинъ идетъ на «festa», на одну

16

изъ торжественныхъ кардинальскихъ об;денъ, что совершаются почти ежедневно въ той или другой изъ безчисленныхъ римскихъ церквей. Изъ уваженія къ святой, память которой онъ шелъ праздновать, старикъ заложилъ за свое грязн;йшее, со дня рожденія не мытое, ухо пучекъ красной гвоздики.

Но, вотъ, на пьяцц; появляются бродячіе музыканты. Одинъ играетъ на труб;, другой на скрипк;, третій, въ изломанномъ цилиндр; и порыж;вшемъ пальто, поетъ шансонетки, жестикулируетъ и танцуетъ. Мигомъ собирается вокругъ толпа. Въ открытыхъ окнахъ, отстраняя рукой выв;шенныя для просушки лохмотья, появляются черноволосыя, черноглазыя синьоры. Вс; хохочутъ, вс; кричатъ, вс; довольны. Это все та-же древняя римская толпа, живущая больше на улиц;, ч;мъ дома и жадная до всякихъ зр;лищъ. Устройте завтра въ Колизе; бой гладiаторовъ, и они вс; туда поб;гутъ и столь-же страстно станутъ аплодировать поб;дителю, какъ аплодировали когда-то ихъ предки.

Иногда на этихъ пьяццахъ устраиваются антикварные рынки.

Въ деревянныхъ, на скоро сколоченныхъ, лавкахъ продаются старыя рясы священниковъ, подрясники, куски старыхъ матерiй, вышивокъ, кружевъ, старинныя броши, браслеты, в;ера, подсв;чники въ вид; античныхъ лампъ, книги въ пожелт;вшемъ пергамент;, картины и статуетки. Все это раскупается на расхватъ американками и англичанками, причемъ хитрые римляне ихъ безбожно обманываютъ.

Разъ, какъ-то, Ирина приц;нилась къ куску пожелт;вшихъ кружевъ, да и не рада была. Продавецъ

17

спросилъ сто лиръ и дважды обошелъ за Ириной всю пьяццу, постепенно понижая ц;ну и подробно разсказывая ей вс; т; печальныя обстоятельства, которыя заставляютъ его разстаться съ кружевами.

«Онъ получилъ ихъ въ подарокъ отъ маркизы Абракадабра-Абракадабрини. Синьор; несомн;нно изв;стенъ этотъ высоко аристократическій домъ? Его «мамма» была кормилицей маркезины, а онъ Беппо, ея молочный братъ. Этими драгоц;нными кружевами онъ над;ялся поправить свои д;ла, но нищета, синьора, нищета» ; съ пафосомъ говорилъ онъ, колотя себя въ грудь – «заставляетъ его разстаться съ посл;дней своей надеждой.

Онъ радъ, по крайней м;р;, что эта фамильная драгоц;нность достанется столь симпатичной синьор;... «осторожн;е!» ; зарев;лъ онъ, хватаясь за возжи на;зжавшаго на нихъ веттурино, ; «онъ счастливъ, что могъ оказать синьор; дв; услуги: во-первыхъ, только что спасъ ее отъ смерти, такъ какъ веттурино нав;рно-бы ее задавилъ; а во-вторыхъ, продастъ ей теперь за безц;нокъ кружева, въ которыхъ синьора будетъ хороша, какъ королева»!

Наконецъ, спустилъ онъ ц;ну со ста до двадцати лиръ. Ирина заплатила ихъ, чтобы отд;латься отъ своего назойливаго спутника, хотя не только потеряла интересъ къ кружевамъ, но, даже, усп;ла ихъ возненавид;ть. Вернувшись домой, она показала покупку хозяину своего пансiона. Тотъ жалостливо покачалъ головой, поверт;лъ пальцемъ передъ носомъ, пощелкалъ языкомъ и объявилъ, что «la pauvre signorina a ;t; vol;e comme dans un bois».

Ирин; начало казаться, что старый среднев;ковый

18

городъ околдовалъ ее. Много разъ, выходя изъ дому, давала она себ; слово по;хать въ какой-нибудь музей или картинную галлерею, но какая-то сила влекла ее въ эти мрачныя улицы съ ихъ смрадомъ, грязью и угаромъ отъ жаровней, на которыхъ тутъ-же, на открытомъ воздух;, римскіе б;дняки готовили свой незат;йливый об;дъ. Быть можетъ, Ирина чувствовала что-то общее между этими печальными кварталами и своей безотрадной жизнью.

Особенно влекъ ее къ себ; одинъ угрюмый палаццо по сос;дству съ Гетто, въ самомъ мрачномъ и грязномъ м;ст;. Страшное д;ло совершилось когда-то въ этомъ дворц;. Влад;лецъ его, знатный Ченчи, развратный старикъ, влюбился въ собственную дочь отъ перваго брака, Беатриче, и пресл;довалъ ее своей позорной любовью. Вся семья возстала противъ безумнаго старика и, подъ вліяніемъ братьевъ и мачихи, дочь отравила отца.

Преступленіе открылось, Беатриче заключили въ тюрьму, гд; она во всемъ созналась и была казнена.

Ирина услыхала, что въ палаццо Барберини хранится знаменитый портретъ Беатриче Ченчи, работы Гуидо Рени и по;хала его посмотр;тъ. Она ждала царственную красавицу а, вм;сто нея, увид;ла д;вочку, почти ребенка, столь ранней весны, что врядъ-ли любовь и страсть могли быть ей понятны. Художникъ изобразилъ ее въ тюрьм;, въ б;ломъ плать; и убор; арестантки. Ея щеки осунулись отъ безсонныхъ ночей, прелестные глазки покрасн;ли отъ слезъ, пухлыя алыя губки распухли, какъ распухаютъ он; у маленькихъ д;тей, когда т; долго плачутъ.

19

Все ея трогательное личико такъ ясно говорило: «да, я – преступница! Вс; говорятъ мн;, что я должна смертью искупить свое преступленіе, уйти въ холодную могилу изъ этого міра, столь мною любимаго, отъ яснаго солнышка, отъ птичекъ, отъ цв;товъ. Что же д;лать! Я не въ силахъ противиться! Но вы, которые будете жить вм;сто меня, не проклинайте б;дную Беатриче! Любите, жал;йте ее»!

Ирина плакала, глядя на эту замученную д;вочку и прятала лицо въ вуаль, что-бы никто не вид;лъ ея волненія. Другія пос;тительницы палаццо Барберини тоже плакали и тоже стыдились своихъ слезъ. «Ты отомщена, маленькая Беатриче»! думала Ирина – «тысячи людей оплакиваютъ твою злую судьбу и проклинаютъ твоихъ палачей»!

Скоро Ирина стала изв;стна въ своемъ пансіон;, какъ туристка, которая третій м;сяцъ живетъ въ Рим;, а Форума еще не видала. Англичанки, глубоко этимъ возмущенныя, уговорили, умолили, почти насильно повезли туда Ирину. Съ того дня очарованіе среднев;коваго города потеряло надъ нею силу, и она вся ушла въ античный міръ.

Стояли теплые солнечные дни. Колоссальныя ст;ны бывшихъ дворцовъ и храмовъ, выстроенныя, казалось, для великановъ, ярко рисовались на голубомъ неб;. Тишина была невозмутимая. Римскій сезонъ еще не начался. Толпы англичанъ не спустились еще съ высоты швейцарскихъ горъ и не приплыли изъ Египта. Ирина чувствовала себя какъ дома среди руинъ. Ц;лыми днями бродила она по Форуму и Палатину, стараясь возстановить прежнюю жизнь, когда вс; эти развалины сверкали на солнц;

20

мраморными ст;нами; когда т; огромные боги, что стоятъ теперь въ музеяхъ Ватикана, возвышались на своихъ пьедесталахъ, а толпа, ув;нчанная цв;тами, покланялась имъ, приносила жертвы, курила фиміамъ. Какая то была красивая, веселая, торжествующая жизнь! Почему она кончилась? Что могло погнать этихъ людей прочь съ веселыхъ холмовъ, внизъ на нездоровые берега Тибра, въ грязные темные переулки? И отчего теперь люди вновь уходятъ изъ этихъ переулковъ на горы, на солнце, на новую, бол;е здоровую, жизнь?

И въ первый разъ пришла Ирин; мысль, что міръ, какъ и всякій челов;къ, долженъ постепенно переходить вс; періоды жизни. Сначала ранніе годы, первые неув;ренные шаги, память столь слабая, что не можетъ вспомнить даже вчерашняго дня. Зат;мъ посл; пятил;тняго возраста веселое радостное д;тство, б;лыя одежды, в;нки на головахъ, что такъ любятъ плести л;томъ маленькіе д;ти. Куклы, необходимыя въ этомъ возраст;, выл;пленныя изъ глины, камня, дерева, сначала примитивныя и аляповатыя, какъ у египтянъ, потомъ все искусн;е, достигающія своего апогея у грековъ. И какъ д;ти, сл;пивъ себ; куклу, тотчасъ принимаютъ ее въ серьезъ, одаряютъ разными свойствами, такъ и древніе греки и римляне ставятъ сд;ланныхъ ими боговъ на пьедесталъ и называютъ ихъ грознымъ Юпитеромъ, страстной Венерой, плутишкой Амуромъ, мудрой Минервой, злыми Фуріями.

Они пляшутъ вокругъ своихъ боговъ въ безпечномъ веселіи д;тства, они любятъ пышныя процессіи, пиры, б;га колесницъ, смертный бой гладіаторовъ,

21

на который смотрятъ со см;хомъ, ибо жалость имъ, какъ и вс;мъ д;тямъ, непонятна.

Но, вотъ, наступаетъ отроческій возрастъ, и въ д;тяхъ просыпаются другія требованія. Игры, веселье, не интересуютъ ихъ бол;е. Они задумываются, бл;дн;ютъ, худ;ютъ; имъ нужны страданія и слезы. Ирина припомнила какъ семил;тней д;вочкой вдругъ захот;ла поститься вс; семь нед;ль великаго поста. Худенькая, бл;дненькая, она страшно ослаб;ла и все-же, съ неизв;стно откуда появившейся силой, выдержала постъ до конца.

Помнила Ирина также крестные ходы въ маленькомъ провинціальномъ городк;, гд; она съ отцомъ проводила иногда л;то. Въ жару, духоту знойнаго іюльскаго дня, среди облаковъ пыли, по отвратительной мостовой шла она четыре-пять часовъ подрядъ, сопровождая несомыя иконы. Полумертвая отъ усталости возвращалась она домой, ложилась и не могла уснуть отъ религіознаго волненія. Вспоминался ей и сос;дній съ городомъ монастырь, куда она ;здила на богомолье и гд; за всенощной простаивала всю ночь за молитвой, охваченная экстазомъ, не чувствуя утомленія. Ея юная душа нуждалась въ этихъ экстазахъ, постахъ и молитвахъ. Нуждалась также въ легендахъ, и ч;мъ удивительн;е, ч;мъ волшебн;е были эти легенды, т;мъ дороже становились ея воображенію. Умъ не хот;лъ признавать логики и не нуждался въ ней.

Не то-ли самое случилось съ міромъ въ средніе в;ка – этимъ періодомъ отрочества всего челов;чества? Христіанство, в;рн;е, обрядовая его сторона, (ибо настоящій смыслъ его былъ не доступенъ этимъ д;тямъ),

22

принято было людьми съ восторгомъ, такъ какъ давало имъ то, чего требовало ихъ развитiе: экстазъ, мученья, пытки, съ наслажденiемъ перенесенныя, легенды, наивныя и прекрасныя. Челов;чество не хот;ло больше игръ и куколъ и съ гн;вомъ разбивало статуи боговъ. Потомъ, въ поздн;йшiя времена, т;-же люди съ н;жностью, какъ милое, дорогое воспоминанiе д;тства, тщательно собирали обломки этихъ статуй и хранили ихъ въ своихъ музеяхъ.

Такъ взрослый челов;къ готовъ дать большiя деньги за сломанную куклу, за потертую картинку, что забавляли его въ д;тств;.

Какъ л;пка есть достоянiе младенцевъ, такъ рисованiе – потребность отроческихъ л;тъ. Сначала наивные рисунки – картины прерафаэлистовъ, гд; святые низшаго ранга рисуются вдвое меньше святыхъ высшаго разряда.. Или, какъ на картинахъ перуджинскихъ художниковъ младенецъ Iисусъ наивно изображается съ т;мъ коралловымъ украшенiемъ, какое въ Италiи народъ од;ваетъ на шею д;тей, чтобы предохранить ихъ отъ дурного глаза.

Зат;мъ все улучшающееся искусство, почти въ одно время достигающее своего апогея во вс;хъ европейскихъ государствахъ. Картины великол;пны, а, все-же, что-то д;тское, наивное, видн;ется даже въ произведенiяхъ великихъ мастеровъ. Наивно рисуютъ они картины изъ жизни Христа въ среднев;ковой обстановк;. Наивно изображаютъ какого-нибудь папу во всемъ его католическомъ облаченiи и папской тьяр;, съ умиленiемъ стоящаго на кол;няхъ передъ Богородицей съ Младенцемъ на рукахъ. Ихъ

23

не смущаетъ мысль, что если существуетъ римскiй папа, то, лишь, потому, что Христосъ выросъ, далъ новое ученiе, а Апостолы Его основали церковь и что, сл;довательно, сопоставленiе римскаго папы съ Младенцемъ Iисусомъ представляетъ нел;пость. Отроческiй умъ не смущается подобными несообразностями, и Микель-Анджело л;питъ свою знаменитую Piet;, дивную мраморную группу, гд; Богоматерь представлена моложе своего сына.

Слабый еще отрокъ, не ум;я отомстить мучающимъ и оскорбляющимъ его людямъ, любитъ ут;шать себя мечтами, какъ небесная сила, Богъ, ангелы Его, Архангелъ Михаилъ съ мечомъ въ рук;, придутъ къ нему на помощь. Злые обидчики его станутъ гор;ть въ аду, а онъ, обиженный и оскорбленный, получитъ награду въ раю. Не будь у него этой мечты, этого ут;шенiя, слишкомъ тяжела стала-бы для него жизнь.

Но, вотъ, отрокъ подрастаетъ и становится юношей. Онъ кончилъ школу. Мало дала она ему знаній, разв; лишь самыя элементарныя св;д;нія. За то она научила его логически размышлять, искать твердо-опред;ленныхъ законовъ, на основаніи которыхъ существуетъ міръ. Эту логику онъ невольно начинаетъ прим;нять ко всему и, когда д;ло доходитъ до религіи, сомн;нія охватываютъ его душу. Среднев;ковыя наивныя легенды смущаютъ его, и, въ то-же время, страхъ остаться безъ религіи, въ которой онъ былъ воспитанъ, пресл;дуетъ его. Наибол;е спокойные и хладнокровные люди, пораздумавъ хорошенько, становятся уб;жденными атеистами. Не то бываетъ съ другими, бол;е горячими

24

душами. Несчастный Толстой въ старческомъ гн;в; разбиваетъ и оскорбляетъ все то, на чемъ основалъ свою жизнь, а, оскорбивъ, по прежнему ходитъ въ церковь, униженно молится среди нищихъ, бросается въ монастырь и въ отчаяньи умираетъ на большой дорог;.

И сколько въ наши дни такихъ-же страдальцевъ! Въ слезахъ падаютъ они на кол;на, простираютъ къ небу руки и молятъ: «Боже! Соверши чудо, чтобы я могъ вновь въ Тебя ув;ровать! В;дь творилъ же Ты чудеса въ первыя времена христіанства! В;дь множество людей только потому и ув;ровало въ Тебя, что поражено было Твоимъ чудомъ. Почему-же они были Теб; дороги, а я н;тъ? Я люблю Тебя! Мн; тяжело разстаться съ Тобою! Соверши чудо, и я рабъ Твой нав;ки! Я во все пов;рю, даже въ то, что противно моему здравому смыслу. Только приди мн; на помощь, заклинаю Тебя!

Но чудесъ нын; не бываетъ, и смертельное отчаянье охватываетъ душу страдальца…

III.

Пансіонъ, въ которомъ поселилась Ирина, былъ переполненъ, какъ и вс;, вообще, римскіе пансіоны, старыми д;вушками вс;хъ національностей. Какой-то таинственный в;теръ гонитъ ихъ со вс;хъ концовъ св;та въ В;чный Городъ. ;дутъ он;, мечтая найти въ немъ миръ и душевное спокойствіе и почти всегда его находятъ. Оно и не мудрено: Римъ – не городъ, а живописное, позлащенное солнечными лучами заката, кладбище. На людей живыхъ и д;ятельныхъ

25

Римъ производитъ тяжелое впечатл;ніе; но людямъ, пропустившимъ жизнь мимо себя, это кладбище дорого и мило. Живя въ другихъ городахъ, эти отжившіе люди чувствуютъ себя чуждыми лихорадочному движенію впередъ – оно ихъ сердитъ и смущаетъ. Въ Рим;-же нельзя думать ни о будущемъ, ни о настоящемъ. Мысли все время витаютъ въ прошломъ, и люди интересуются лишь т;ми, что давно истл;ли въ своихъ могилахъ.

Ирина не любила старыхъ д;въ. Что-то грустное, недоконченное, в;чно чего-то ждущее, вид;лось ей въ «христовыхъ нев;стахъ». Она изб;гала ихъ общества и сближалась лишь съ замужними. Себя Ирина не признавала старой д;вой и предпочитала въ шутку называться «старымъ холостякомъ». Почему-то это казалось ей изящн;е.

Но, пригляд;вшись къ пансіонскимъ обитательницамъ, Ирина съ удивленіемъ зам;тила, что римскія старыя барышни не похожи на другихъ. У нихъ были какія-то особенныя, бодрыя, радостныя, порою, даже восторженныя, лица. Подм;тила она также, что къ 4-5 часамъ н;которыя изъ нихъ начинали волноваться, красн;ть, старались принарядиться, скрасить свои скромныя черныя платья кружевнымъ воротничкомъ или же букетомъ св;жихъ фіалокъ. Он; заботливо хлопотали, каждая возл; своего чайнаго столика, и съ нетерп;ніемъ поглядывали на входную дверь. Столь жданными гостями оказывались католическіе священники, строгіе, величественные, передъ которыми д;вушки, видимо, роб;ли. Ирина поняла, что он; – католички, по всей в;роятности, новообращенныя. Догадку ея подтвердила очень милая, пожилая

26

англичанка изъ об;дн;вшей знатной семьи, къ которой Ирина сразу почувствовала большую симпатію. Lady Muriel разсказала ей, какъ въ прошломъ году, гостя у родныхъ въ Ирландіи, случайно познакомилась съ однимъ католическимъ священникомъ, «зам;чательнымъ челов;комъ», и какъ рада теперь, что по его сов;ту перешла въ католичество.

; Я думала – говорила она – что жизнь для меня кончилась, а теперь вижу, что она лишь начинается, и что счастье впереди. Католическая религія такая теплая, такая н;жная и ут;шительная!

Посл; ея разсказа, Ирина съ удвоеннымъ вниманіемъ стала приглядываться къ патерамъ и ихъ духовнымъ дочерямъ. Особенно понравился ей старый P;re Etienne, французъ доминиканецъ. Его мать была итальянка, и отъ нея онъ насл;довалъ римскій типъ, ; «лицо гордаго патриція», думала Ирина. Какъ вс; римляне, P;re Etienne былъ суровъ, даже мраченъ, но когда см;ялся, что случалось часто и всегда неожиданно, то лицо его д;лалось удивительно добрымъ, сердечнымъ, почти д;тскимъ.

Lady Muriel ихъ познакомила, и съ перваго-же разговора Ирину такъ повлекло къ P;re Etienne, что, неожиданно для самой себя, она дов;рила ему всю свою жизнь и вс; свои сомн;нія. Священникъ выслушалъ ее со вниманіемъ, но съ видимымъ неодобреніемъ. Ирина почувствовала себя совс;мъ маленькой, глупой д;вочкой, когда въ отв;тъ онъ принялся осм;ивать ея в;ру, не православную, конечно, а ея собственную.

; Вы ее сами сочинили и ничего общаго съ христіанствомъ она не им;етъ. Вы, русскіе, вс; –

27

революціонеры. Ваши священники не учатъ васъ самому главному: трепету и благогов;нію передъ Богомъ, передъ великой дивной Его мудростью и могуществомъ. Вы обращаетесь съ Богомъ sans fa;on. Вы заключаете съ нимъ условія и контракты, какъ съ простымъ смертнымъ. Вы недалеко ушли отъ вашихъ соотечественниковъ – само;довъ, которые то приносятъ оленей въ жертву своимъ деревяннымъ богамъ, то с;кутъ ихъ, если боги не посылаютъ имъ удачи. Въ сущности, вы, русскіе, переходя изъ православія въ католичество, переходите на самомъ д;л; изъ язычества въ христіанство.

; И откуда вы взяли – говорилъ онъ другой разъ – что Христосъ об;щалъ своимъ посл;дователямъ счастье въ этой жизни? Напротивъ: Христосъ неоднократно повторяетъ: «царство Мое не отъ міра сего». Да и какъ-же могъ-бы Онъ царствовать среди жалкихъ людей, что населяютъ этотъ міръ, червей, гоняющихся за ничтожными житейскими радостями, не им;ющихъ силъ поднять свой взоръ въ высоту? Появись Онъ вновь среди нихъ, во всей Своей кротости и святости, разв; поймутъ Его эти грубые люди? Не поймутъ, а лишь, засм;ютъ и если не поведутъ на Голгофу, то все-же съ насм;шкой отвернутся. Н;тъ, Царство Христа лишь за гробомъ, въ другомъ бол;е совершенномъ мір;. Его достигнутъ очистившіяся души, еще при жизни отказавшіяся отъ земныхъ радостей и долгими размышленіями, постомъ и молитвою, возвысившіяся надъ животною, низменною стороною своей природы. Великое счастье, великое душевное наслажденіе ждетъ ихъ тамъ и къ нему, дочь моя, должны вы обращать свои надежды,

28

отъ будущаго міра ждать царства справедливости, а не отъ этого ничтожнаго мірка, изъ котораго съум;ютъ возвыситься и спастись лишь немногіе.

Патеръ говорилъ восторженно; все лицо его сіяло. Онъ вид;лъ это блаженство, онъ твердо былъ въ немъ уб;жденъ. Слова его поразили Ирину. До сихъ поръ она никогда не задумывалась о будущей жизни. Здравый смыслъ подсказывалъ ей: «Къ чему ломать себ; голову надъ т;мъ, чего никто не вид;лъ? Будетъ то, что должно быть – незач;мъ любопытствовать заран;е».

Теперь, слушая пламенныя р;чи P;re Etienne, Ирина невольно спрашивала себя: «неужели онъ искренно в;ритъ въ то, что говоритъ?» И въ то-же время она чувствовала, что эта пламенность уже начинаетъ на все д;йствовать. Какъ и вс; люди нашего времени, Ирина интересовалась гипнотизмомъ и много разъ, въ минуту отчаянья, приходило ей на умъ обратиться за помощью къ какому-нибудь знаменитому гипнотизеру. Ее пугала лишь мысль отдать свою волю чужому челов;ку. Что если, излечивъ ее отъ мрачныхъ идей, онъ зат;мъ сд;лаетъ изъ нея преступницу, пошлетъ ее на убійство или воровство?

Теперь-же, глядя на благородное лицо стараго священника, Ирина поняла, что онъ поведетъ ее, лишь, по честному пути. О! еслибы удалось ему вернуть ей ея прежнюю в;ру! В;дь уб;дилъ же онъ другихъ б;дныхъ д;вушекъ! В;дь сіяютъ-же счастьемъ ихъ бл;дныя лица!

И Ирина ухватилась за P;re Etienne, какъ утопающій хватается за соломенку. Такъ челов;къ, страдающій неизлечимой бол;знью, идетъ къ знахарю,

29

съ волненіемъ смотритъ на его таинственныя травы и на половину уже ув;ренъ, что именно въ нихъ заключается его выздоровленіе. Что до P;re Etienne, то добрый старикъ съ рвеніемъ и жаромъ принялся за спасеніе души Ирины и за устройство ея жизни.

; Вы глубоко ошибаетесь, ; говорилъ онъ Ирин; – думая, что напрасно прожили жизнь и даромъ потеряли время. Напротивъ: вы чрезвычайно много пріобр;ли. Изъ вс;хъ вашихъ терзаній вы вышли съ чистымъ сердцемъ. Вы не пошли на сд;лки со своею сов;стью. Вы съ грустью смотр;ли, какъ наказывается въ этомъ мір; доброд;тель и награждается порокъ, но вамъ не пришло въ голову, какъ, увы, приходитъ столь многимъ, мысль: если гр;шнымъ людямъ такъ выгодно и хорошо живется, примкну и я къ нимъ! Вы устояли противъ этой соблазнительной идеи. Ваша душа была вамъ дороже вс;хъ мірскихъ удачъ и блеска. Вы боролись со злыми и низкими мыслями и вышли поб;дительницей изъ этой борьбы. Великое это счастье, дочь моя! Благодарите Бога, что послалъ вамъ столь твердую волю и чистое сердце. Это явный знакъ, что вы одна изъ избранныхъ! Но вы не должны останавливаться на полпути. Отгоните отъ себя духъ отчаянья и, отринувъ вс; мірскія заботы, удалитесь отъ людей и посвятите себя отнын; Богу. Вамъ необходимо, не теряя времени, поступить въ монастырь.

; Въ монастырь?! – удивилась Ирина.

; Да, въ монастырь. Вамъ нужна тишина и спокойствіе. Съ вашей натурой жизнь всегда будетъ васъ смущать. Вы не понимаете, что тріумфы нечестивыхъ временны, и что вс; они наканун; своей гибели.

30

Вы не въ силахъ постигнуть этого. Вамъ сл;дуетъ разомъ отр;зать ихъ отъ себя, удалиться въ тишину и заняться молитвою и чтеніемъ святыхъ книгъ. Вотъ вы гордитесь именемъ христіанки, а знаете-ли вы Священное Писаніе? Много-ли разъ въ жизни вы читали Евангеліе? Будьте откровенны, сознайтесь!

Ирина со стыдомъ должна была признаться, что ни разу не прочла его ц;ликомъ, а, лишь, ограничивалась изученіемъ Св. Писанія въ школ;, и зат;мъ слышала отрывки, читаемые въ церкви.

; То-то, вотъ и есть! Я такъ и предчувствовалъ! А, межъ т;мъ, лишь при тщательномъ изученіи Евангеліе д;лается яснымъ. Читайте Его, и дивный міръ откроется передъ вами. Эта Великая Книга зам;нитъ вамъ вс; остальныя. Съ каждымъ днемъ ваша прежняя тоска будетъ см;няться надеждой. Счастьемъ, восторгомъ наполнится сердце ваше. Вы испытали муки сомн;нія и знаете, какъ он; тяжелы. Теперь вамъ предстоитъ узнать все то блаженство, которое дастъ в;ра. Et Dieu viendra causer avec vous, ma fille. Vous serez une de Ses elues et Il vous honorera de Sa parole. Вспомните избранныхъ въ Библіи, которые удостоивались Божьяго пос;щенія и Божественныхъ словъ. Эти избранные никогда на земл; не переводились.

; Но, какъ же это уйти изъ міра, уйти навсегда отъ людей? В;дь это страшно! – говорила въ задумчивости Ирина.

; А что вамъ дали эти люди? Что вамъ далъ этотъ міръ? Можете-ли вы припомнить хоть часъ счастья, минуту счастья, намекъ на счастье?

Ирина должна была сознаться, что и намека не было.

31

; Ну, вотъ, вы сами видите! Вы боитесь монастыря, а хотите знать, что вы давно уже монахиня.

; Какъ монахиня? – широко раскрыла глаза Ирина.

; Да такъ. Оглянитесь на свою жизнь: вы живете ц;ломудренно, съ мужчинами не им;ете никакихъ сношеній. Балы и театры вамъ давно надо;ли. Вы од;ваетесь въ темные цв;та… Вы сами говорили мн; на дняхъ, что почти уже отказались отъ мяса и по сов;ту докторовъ питаетесь, главнымъ образомъ, растительной пищей. Любимыхъ родныхъ у васъ н;тъ… вы, даже, къ своей родин; относитесь съ презр;ніемъ. Что-же можетъ удерживать васъ въ мір;?

; Я, право, не знаю… свобода, независимость…

; Да вы и въ монастыр; сохраните свободу думать, читать, наслаждаться природой, а большаго вамъ и не нужно. Вотъ, еслибы вы были влюблены и о комъ-нибудь мечтали, то это было-бы важнымъ препятствіемъ монастырской жизни и я первый ее бы вамъ отсов;товалъ. Но, в;дь, этого н;тъ, не правда ли? – и P;re Etienne пытливо и зорко вглядывался въ ея лицо.

; О, въ этомъ случа; вы можете быть вполн; покойны, ; засм;ялась Ирина – мужчины никогда не играли большой роли въ моей жизни, а за посл;днее время, я совс;мъ перестала обращать на нихъ вниманіе. Къ тому-же у меня н;тъ никакого темперамента.

; Вы, можетъ быть, очень ошибаетесь! – вырвалось у P;re Etienne и вырвалось нечаянно. Ему, видимо, стало досадно за свои слова, и онъ посп;шилъ

32

прибавить, что мало знаетъ с;верныя натуры.

; Но если мужская любовь васъ не соблазняетъ, то это, конечно, благод;яніе Божіе и видимая милость Его къ вамъ. Теперь-то и сл;дуетъ уйти въ монастырь, пока никто васъ не смущаетъ. Поздняя любовь была-бы для васъ великой б;дой. Чтобы быть счастливымъ въ супружеств; сл;дуетъ вступать въ бракъ въ ранніе годы, когда характеръ д;вушки не усп;лъ еще сложиться. Молодая жена, безъ критики подчиняется вс;мъ требованіямъ супружеской жизни и привыкаетъ къ нимъ. Она понимаетъ характеръ своего мужа, подлаживается подъ него и находитъ свое счастье. Вы же, проведя всю свою молодость въ холодно-в;жливыхъ отношеніяхъ къ мужчинамъ, слишкомъ отъ нихъ отдалились, ничего не понимаете въ ихъ характер; и ни они – вамъ, ни вы имъ, счастья дать не можете. Будетъ лишь взаимное недоразум;ніе и великія страданія. Молитесь, да минетъ васъ чаша сія!

; О, ув;ряю васъ, этотъ вопросъ меня совс;мъ не интересуетъ! Меня несравненно больше тревожитъ отсутствіе в;ры. Ну, какъ я пойду въ монастырь, когда я въ самое главное, быть можетъ, не в;рю?

P;re Etienne снисходительно улыбнулся.

; В;ра, какъ и все на св;т; – отв;чалъ онъ – дается челов;ку не сразу, а долгимъ, упорнымъ трудомъ. Исполняйте ваши монашескія обязанности, ходите въ изв;стные часы молиться въ церковь, читайте святыя книги и, мало по малу, в;ра проникнетъ въ ваше сердце.

; Позвольте! Какъ-же это? Вы сов;туете мн;

33

молиться сначала машинально, почти не в;ря – съ недоум;ніемъ спрашивала Ирина – да, в;дь, это кощунство, насм;шка надъ религіей?

; А д;ти разв; не молятся сначала машинально? И однако это не м;шаетъ имъ впосл;дствіи молиться сознательно. Такъ будетъ и съ вами – вы этимъ не смущайтесь.

P;re Etienne не торопилъ ее съ р;шеніемъ, но мысль о монастыр; запала Ирин; въ сердц;.

; Да – думала она ; P;re Etienne правъ: въ изв;стные годы д;вушкамъ полезн;е удалиться въ монастырь. Въ мір; все раздражаетъ и мучаетъ ихъ сердце. Волнуютъ ихъ маленькія д;тки съ ихъ прелестными личиками; волнуютъ счастливые любовники, н;жно другъ на друга смотрящіе. Волнуетъ страстная музыка, поющая о любви, вся эта веселая св;тская жизнь, гд; для нихъ н;тъ уже м;ста. Въ монастыр;-же, вдали отъ св;тскихъ книгъ, газетъ, новостей, сплетенъ, нервы ихъ мало по малу успокоиваются, а правильная жизнь и спокойный сонъ излечиваетъ ихъ душевное разстройство.

Переходъ въ католичество испугалъ-бы ее прежде, но, проживъ н;сколько м;сяцевъ въ Рим;, Ирина полюбила католическое духовенство. Съ первыхъ-же дней прі;зда стала она интересоваться учениками разныхъ духовныхъ коллегій, что на каждомъ шагу попадаются въ Рим;, въ своихъ своеобразныхъ костюмахъ: то ярко-красныхъ, то лиловыхъ, то черныхъ съ разноцв;тными поясами. Ирина любила наблюдать ихъ интелигентныя лица, ихъ пытливый внимательный взглядъ.

Странно казалось ей сначала вид;ть этихъ будущихъ

34

священниковъ на Пинчьо въ часы фешенебельной прогулки, разсматривающихъ нарядныхъ дамъ въ ихъ элегантныхъ коляскахъ. Странно казалось встр;чаться съ ними на five o'clock'ахъ и об;дахъ въ модныхъ отеляхъ. Но, раздумывая, она пришла къ уб;жденію, что это новое для нея католическое воспитаніе священниковъ вполн; раціонально. Чтобы вліять на св;тскихъ людей необходимо знать ихъ мысли и идеалы, им;ть ихъ манеры, ихъ воспитаніе и образованіе.

Въ свободное отъ занятій время ученики осматриваютъ Римъ, ходятъ по музеямъ и картиннымъ галлереямъ ум;ютъ отличать одну школу живописи отъ другой, разбираютъ надписи и рисунки древнихъ саркофаговъ. Духовныя коллегіи принадлежатъ разнымъ государствамъ и среди этихъ англичанъ, н;мцевъ, поляковъ, и французовъ много людей хорошаго общества, знатныхъ фамилій.

Ирина съ горечью думала, что въ одной, лишь, Россіи, религія оставлена на попеченіи жадныхъ мужиковъ. Бурса, семинарія всегда были въ Россіи синонимами грубости и вульгарности. Образованіе, умственное развитіе этихъ будущихъ пастырей – ничтожно. Общественная жизнь имъ совс;мъ не изв;стна. Едва кончившаго семинарію юношу сп;шатъ посвятить въ священники и отправить въ глушь, въ деревню, гд; окружающіе его дикіе мужики учатъ пьянству своего юнаго пастыря. Но и т;, которые попадаютъ въ большіе города не приносятъ пользы своимъ прихожанамъ, такъ далеки они отъ общественной жизни, такъ мало ее знаютъ.

Они только раздражаютъ свою паству нел;пыми

35

испов;дями, дикими пропов;дями, безцеремоннымъ отношеніемъ къ святын;. Храмы обращаютъ они въ мелочную лавочку и сп;шать извлечь изъ нихъ какъ можно больше доходовъ. Съ горькимъ чувствомъ вспомнила Ирина, какъ священникъ, давая посл; об;дни ц;ловать крестъ прихожанамъ, въ то же время служилъ молебенъ чтимой икон;, повернувшись къ ней спиной и, лишь изр;дка, отв;чая на возгласы дьякона. Вспоминался еще бол;е отвратительный молебенъ въ провинціальномъ монастыр; передъ чудотворной иконой, гд; пьяный священникъ бранился съ пьянымъ дьячкомъ въ промежутокъ между молитвами. Да и мало ли было такихъ случаевъ, что больно ранили ея сердце и подрывали уваженіе къ православію. Какъ разъ передъ отъ;здомъ пришлось ей присутствовать на духовномъ собес;дованіи, устроенномъ въ частномъ дом; для молодыхъ св;тскихъ д;вушекъ. Он; пришли въ волненіи; ихъ юныя личики были серьезны и внимательны. Сколько добраго могъ-бы пос;ять умный пастырь въ такую минуту! Приглашенный священникъ, важный, заслуженный старикъ взошелъ на кафедру и ц;лый часъ говорилъ о томъ… какъ необходимо въ посту употреблять въ пищу лишь постное масло, и какой тяжкій гр;хъ совершаютъ т;, которые ;дятъ скоромное!!!!

Ирина наблюдала наивныя лица д;вушекъ, вид;ла ихъ сначала изумленными, и недоум;вающими, а зат;мъ, охваченными яркимъ румянцемъ негодованія. Он; пришли за кускомъ хл;ба и въ отв;тъ получили камень.

Ничего подобнаго не видала Ирина въ римскихъ церквахъ. Священникъ благогов;йно служилъ у алтаря

36

съ помощью маленькаго служки. Роль-же дьякона, дьячка и п;вчихъ исполняли сами прихожане. Сидя на стульяхъ съ молитвенниками въ рукахъ, они внимательно сл;дили за службой, отв;чали на возгласы священника и хоромъ п;ли молитвы. Пропов;ди произносились искусными пропов;дниками обыкновенно вечеромъ, вн; службы, и всегда собирали большую взволнованную толпу слушателей.

Въ Россіи Ирина привыкла смотр;ть на католическую церковь, какъ на нечто схоластическое, убивающее всякую св;жую мысль и тормозящее культуру. Въ Рим; туманъ этотъ разс;ялся, и здравый смыслъ говорилъ ей, что католическая церковь вс; в;ка своего существованія была слугою прогресса. Римскіе папы слыли знатоками искусства. Они собирали вокругъ себя лучшихъ художниковъ, скульпторовъ, давали имъ заказы, всячески поощряли ихъ. Они скупали и тщательно берегли старыя книги и манускрипты, производили раскопки, хранили въ Ватикан; и Латеран; вырытыя античныя статуи.

Католическія школы и коллегіи дали образованіе многимъ талантливымъ людямъ. Даже знаменитый отрицатель христіанства Ренанъ – ученикъ католической школы. Католическое воспитаніе не убиваетъ умъ – напротивъ, даетъ свободу молодому пылкому воображенію. Досел;, не смотря ни на какія гоненія, монахи и монахини слывутъ на запад; за лучшихъ воспитателей. Они душу свою вкладываютъ въ д;ло и, разум;ется, получаютъ въ отв;тъ любовь и уваженіе своихъ учениковъ.

Ирина вспомнила свое петербургское душевное одиночество, тоску и отчаянье. Ей не къ кому было

37

пойти, не у кого было попросить сов;та. И вс; ея знакомые были столь же одиноки и нравственно покинуты. Въ Россіи Ирина считала естественнымъ подобныя холодныя отношенія между в;руюшими и ихъ духовными отцами, но теперь, въ Рим;, она узнала иное отношеніе.

P;re Etienne, старый и больной челов;къ (онъ страдалъ астмой и долго не могъ отдышаться, поднявшись къ ней во второй этажъ), считалъ своимъ долгомъ нав;щать ее каждый день, ут;шать, разъяснять сомн;нія, поддерживать въ ней бодрость. Ему дорога была ея душа, и онъ вс; силы свои употреблялъ, чтобы спасти ее и направить на в;рный путь.

Одно только смущало Ирину. Въ дом; своего отца она привыкла вид;ть, какъ большинство ученыхъ кончало обыкновенно атеизмомъ и снисходительно, какъ на д;тскія забавы, смотр;ло на вс; религіи.

Могли-ли католическіе священники съ ихъ обширнымъ образованіемъ в;рить въ наивныя христіанскія легенды? Ей представлялась, что католическая церковь давно уже отъ нихъ отказалась, но умная и д;льная, поняла, что переходъ отъ старой къ новой религіи совершается в;ками. Пока-же тысячи, милліоны людей нуждаются въ ут;шеніи и душевномъ воспитаніи. Есть, конечно, люди доброд;тельные по природ; и къ какимъ-бы крайнимъ идеямъ они ни пришли, они все-же останутся честными и будутъ чувствовать глубокое физическое отвращеніе къ пороку. Но много-ли такихъ? Большинство людей такъ еще некультурно, что удержать ихъ на добромъ

38

пути можно лишь религіей: страхомъ ада, надеждой на рай. И, вотъ, думалось Ирин;, католическая церковь р;шила до времени притвориться в;рующей, не уступать ни одной легенды, ни одного догмата ради счастья людей, ради культуры, ради порядка. И Ирина оправдывала этотъ великодушный обманъ.

Ей захот;лось вид;ть Папу. Она сообщила о своемъ желаніи P;re Etienne, но къ ея удивленію онъ холодно отв;чалъ, что это слишкомъ большая для нея честь, и что онъ долженъ сначала уб;диться въ искренности ея в;ры.

; Но, в;дь, я ничего особеннаго не прошу – робко отв;чала Ирина – Его Свят;йшество почти каждую нед;лю принимаетъ сотни англичанокъ и американокъ.

; Это-то и обидно! – вспыхнулъ старикъ – вс; эти растакуэры добиваются пріема изъ празднаго любопытства, чтобы сказать у себя на родин;: я была въ Рим;, вид;ла тамъ Папу и аристократическую охоту на лисицъ. То и другое очень интересно. Неужели-же вы не понимаете, какъ намъ, искренно в;рующимъ, все это тяжело и оскорбительно!

Ирина была смущена и сконфужена. Но когда знакомые предложили ей билетъ на одно изъ папскихъ торжествъ, она не могла устоять передъ искушеніемъ и потихоньку отъ P;re Etienne отправилась въ Ватиканъ.

IV.

Ирина всю ночь не спала отъ волненія. Чуть св;тъ поднялась она и начала од;ваться въ черное платье и черную кружевную вуаль – традиціонный

39

костюмъ вс;хъ пилигримокъ, жаждущихъ увид;ть Папу.

Церемонія была назначена въ одиннадцать часовъ, но Ирина уже въ десять подъ;зжала къ Ватикану, над;ясь быть одной изъ первыхъ. Увы! длинный рядъ каретъ давно стоялъ передъ Portone di Bronzo и медленно двигался, высаживая дамъ въ черныхъ кружевахъ и мужчинъ во фракахъ. Вс; они, какъ и Ирина, разсчитывали прі;хать первыми и съ разочарованіемъ смотр;ли на густую толпу, поднимавшуюся по л;стниц;. Въ толп; этой преобладало не столько религіозное волненіе, сколько любопытство. Много тутъ было американокъ и н;мокъ, явившихся посмотр;ть диковинное зр;лище и похвастать имъ у себя на родин;. Глаза ихъ разб;гались на папскихъ швейцарцевъ въ ихъ пестрыхъ среднев;ковыхъ костюмахъ ландскнехтовъ и на ихъ оригинальныя шляпы. Они точно съ картины сорвались, равно какъ и папскіе служители въ шелковыхъ вишневыхъ, затканныхъ цв;тами, костюмахъ, чулкахъ и башмакахъ съ пряжками.

Ирина любила Ватиканъ, эту среднев;ковую кр;пость со множествомъ домовъ, башень, дворовъ, кладбищъ и садовъ. Любила его роскошныя залы съ дивными античными статуями и фресками. Часто думалось ей, что она видитъ передъ собою настоящую роскошь, передъ которой бл;дн;етъ и кажется м;щанской роскошь нын;шнихъ дворцовъ съ ихъ банальными шелковыми ст;нами, коврами и картинами. Чудныя ватиканскія залы были расписаны Рафаэлемъ и Микель-Анджело. Украшеніемъ ихъ служили порфировые саркофаги античной работы; мозаика,

40

какую ум;ли д;лать лишь въ древности; мраморныя, колоссальныхъ разм;ровъ, вазы и чаши, найденныя въ раскопкахъ термъ и храмовъ. Нын;шній в;къ ничего не могъ прибавить ко вс;мъ этимъ дивнымъ сокровищамъ.

И теперь Ирина съ восхищеніемъ разсматривала огромную, всю расписанную фресками Sala Clementina, куда постепенно, изъ разныхъ дверей, стекалось то необычайное общество, которое можно встр;тить лишь въ Ватикан;. Иностранки, кутающіяся въ м;ха, римскія аристократки, презирающія этикетъ и явившіяся въ элегантныхъ черныхъ туалетахъ, длинныхъ б;лыхъ перчаткахъ и фамильныхъ жемчугахъ. Прелаты, монсиньоры, монахини въ б;лыхъ накрахмаленныхъ головныхъ уборахъ, капуцины въ сандаліяхъ, опаясанные веревкой, д;вочки въ б;лыхъ платьяхъ и кружевахъ, съ локонами вокругъ раскрасн;вшагося отъ волненія личика; офицеры папской гвардіи, доминиканцы въ б;лыхъ суконныхъ рясахъ, атташе различныхъ посольствъ при Ватикан; въ шитыхъ золотомъ мундирахъ – все сливалось въ общую нестройную массу. Но Ирин; это-то разнородное общество и нравилось. Такъ и сл;довало быть во дворц; Римскаго Папы единственнаго владыки, который не признавалъ табели о рангахъ и не окружалъ себя, какъ китайскій ст;ной, небольшой кучкой привилегированныхъ классовъ, никакими особенными достоинствами не отличающихся, а лишь усердно-отталкивающихъ отъ трона другихъ, бол;е ихъ трудящихся на пользу родин;, людей и этимъ искуственно создававшихъ враговъ своему государю.

Папа пресл;довалъ другую политику. Онъ былъ

41

вс;мъ доступенъ безъ различій національности, в;ры, общественнаго положенія. Вс;хъ одинаково готовъ онъ былъ принять и благословить. Можетъ быть, именно всл;дствіи этой мудрой политики, онъ ни разу еще не подвергался покушеніямъ на свою жизнь, не смотря на то, что Ватиканъ не содержитъ ни шпіоновъ ни тайной охраны. Таковъ дворъ – думала Ирина – долженъ былъ существовать у Константина Великаго или Людовика Святаго.

Церемонія поднесенія Пап; благословенныхъ св;чей (dei ceri benedetti) должна была происходить въ сос;дней Sala del Trono. То была высокая узкая зала, вся расписанная фресками. Въ одномъ конц; ея стоялъ подъ балдахиномъ папскій золоченный тронъ; въ другомъ – большое художественное Распятіе, поддерживаемое ангеломъ. По об;имъ сторонамъ прохода, охраняемаго швейцарской стражей, тянулись длинныя скамьи, на которыя садились пилигримы, стараясь занять м;сто поближе къ трону. Лучшія м;ста, впрочемъ, давно уже были захвачены священниками вс;хъ національностей, явившимися съ огромными полевыми биноклями и съ твердымъ нам;реньемъ не пропустить ничего изъ интереснаго зр;лища. Въ полутемной отъ спущенныхъ красныхъ занав;сей, скупо осв;щенной электричествомъ, зал; царило волненіе. Говорили вполголоса, кром;, разум;ется, американокъ, крикливо и безцеремонно сообщающихъ другъ другу свои глупенькія впечатл;нія. Какой-то французъ съ козлиной бородкой громко разсказывалъ знакомымъ про кабачекъ въ Неапол;, гд; можно получить отличное вино и макароны. Съ наглостью ограниченнаго атеиста онъ смаковалъ

42

подробности, очень довольный, что именно зд;сь, въ Ватикан;, объ этомъ говоритъ.

Но были въ толп; и восторженныя лица, преимущественно у молодыхъ д;вушекъ и молодыхъ священниковъ. Взволнованные, тяжело дыша, они не отрывали глазъ отъ двери, у которой выстроилась папская гвардія.

Толпа, вдругъ, зашевелилась, встала, сд;лала движеніе, чтобы опуститься на кол;на, но, впрочемъ, не опустилась. Окруженный своимъ Дворомъ, Его Свят;йшество въ б;ломъ плать; и б;лой шапочк; прошелъ къ трону и, окинувъ взглядомъ собравшихся пилигримовъ, с;лъ. Церемонія началась.

Вдоль прохода, между скамьями, двигались попарно священники, держа въ рукахъ длинныя восковыя разрисованныя св;чи, прикрытыя см;шной шапочкой съ бахрамой. Подойдя къ трону, они отдавали св;чи свит;, опускались на кол;на и ц;ловали перстень Папы. Прекрасное лицо его сіяло улыбкой, онъ каждому говорилъ н;сколько словъ, иногда шепталъ на ухо и часто см;ялся. То было лицо не Владыки, а добраго старца, давно понявшаго, что вс; горести, вс; мечты и надежды кончаются быстро, что жизнь коротка, и ничего людямъ не даетъ особенно хорошаго. Ему глубоко было жаль вс;хъ этихъ собравшихся пилигримовъ, наивно чего-то ждущихъ, волнующихся изъ-за пустяковъ, переживающихъ тяжелыя минуты, и онъ хот;лъ помочь имъ добрымъ словомъ, сердечнымъ взглядомъ, любовью, которою св;тилось все его прекрасное лицо. Ирин; казалось, что въ первый разъ за много в;ковъ на папскомъ престол; вновь появился истинно христіанскій пастырь,

43

сродни т;мъ, что строили церковь въ первыя в;ка. Какой р;зкій контрастъ представляли, окружающіе его, придворные! Они тоже улыбались пилигримамъ, но притворно и льстиво. Ихъ хитрыя лица были холодны и равнодушны. Для нихъ эта церемонія была одной изъ т;хъ многочисленныхъ комедій, что имъ приходится разыгрывать круглый годъ. Двое изъ этихъ придворныхъ, еще молодые и красивые, видимо позировали передъ римскими аристократками, среди которыхъ им;ли, безъ сомн;нія, поклонницъ.

Церемонія длилась долго. Безконечной процессіей двигались св;чи въ рукахъ священниковъ. Вс;мъ было жарко, у вс;хъ раскрасн;лись лица. Придворные, окружавшіе тронъ, бол;е не улыбались: они устали и не скрывали своей усталости. Одинъ, лишь, Папа попрежнему св;тло и ласково смотр;лъ на склонявшихся передъ нимъ людей. Для него это была не церемонія, а служба челов;честву, и онъ съ радостью ее несъ.

Но, вотъ, прошли и посл;днія св;чи. Его Свят;йшество всталъ, благословилъ склонившуюся толпу и вышелъ. Вс; бросились къ дверямъ. Возл; Ирины осталась молоденькая француженка, о чемъ-то съ жаромъ спорившая съ матерью.

; Mais il t'a donn; sa: b;n;diction, ma ch;re, ; уговаривала ее мать – онъ насъ вс;хъ благословилъ; чего-же ты еще хочешь?

Но д;вушка не ут;шалась и печально смотр;ла на дверь, за которой скрылся Папа.

Ирина понимала ея чувства: ей и самой было грустно при мысли, что никогда бол;е не увидитъ она этой прекрасной христіанской улыбки…

V.

Въ тотъ-же вечеръ Ирина объявила P;re Etienne, что сомн;нія ея кончены, она д;лается монахиней и проситъ его указать ей подходящій монастырь.

; Монашескихъ орденовъ въ Рим; много – отв;чалъ, подумавъ, патеръ – и вс; они пресл;дуютъ разныя ц;ли. Есть сестры, что ходятъ за больными, есть монахини, что посвятили себя воспитанію д;тей. Вамъ-же, по моему мн;нію, бол;е всего подходитъ орденъ Soeurs Mauves. Он; ведутъ затворническую жизнь, много молятся и дежурятъ день и ночь передъ St. Sacrement. Вы можете ежедневно вид;ть ихъ за вечерней въ церкви Santa Petronilla на Via Gallia.

Съ сердечнымъ трепетомъ отправилась Ирина въ монастырь. Она страшилась перваго впечатл;нія всегда для нея р;шающаго.

Церковь была почти пуста, когда она вошла. Лишь н;сколько стариковъ, да старухъ дремали на стульяхъ въ ожиданіи вечерни. По обычаю вс;хъ новыхъ римскихъ церквей, Santa Petronilla блистала живописью и позолотой. По об;имъ ея сторонамъ, на верху, находились ложи совс;мъ театральнаго вида, св;тло-лиловыя съ б;лымъ – цв;та монастыря. Церковь была разд;лена на-двое высокой ажурной р;шеткой. Первая часть, ближе къ входу, предназначалась для публики; вторая, у алтаря – для монахинь. Пока она была пуста и темна, и лишь на престол; мерцала лампада.

Ирина с;ла въ первомъ ряду, у самой р;шетки,

45

и приготовилась изучать свою будущую жизнь. Долго ждала она, пока, наконецъ, ни раздался медленный унылый звонъ колоколовъ. Алтарь ярко осв;тился, и изъ дверей показалась процессія монахинь. Он; шли попарно, одновременно опускались на кол;на передъ алтаремъ, а, зат;мъ медленно, граціозной легкой походкой, расходились по своимъ м;стамъ. Од;ты он; были въ б;лыя одежды съ длиннымъ трэномъ, окаймленнымъ широкой лиловой полосой. Б;лыя вуали закрывали ихъ лица и спускались граціозными складками на трэнъ. Вуали эти были такъ густы, что нельзя было опред;лить л;та монахинь. Б;лыя н;жныя руки ихъ придерживали золотой крестъ на груди. Он; медленно опускались на свои м;ста, откидывали вуали и, обративъ взоръ къ алтарю, замирали въ изящной поз;. Гд;-то, вдали, заигралъ органъ, и невидимый хоръ зап;лъ молитву, в;рн;е, чудную итальянскую оперную арію…

Что-то забытое, давно когда-то испытанное, припомнилось, вдругъ, Ирин;. «Боже! Да, в;дь, это весталки, ея любимыя весталки, объ исчезновеніи которыхъ Ирина столь сожал;ла. Никогда, казалось ей, ни при какихъ реформахъ не вернутъ себ; женщины того высокаго положенія, какимъ пользовались въ античномъ Рим; служительницы богини Весты. Все склонялось передъ ними; однимъ движеніемъ руки могли он; помиловать осужденнаго на казнь. Весталки присутствовали на вс;хъ церемоніяхъ, играхъ и зр;лищахъ, составляя лучшее украшеніе двора римскихъ императоровъ. И, вотъ, теперь Ирина вновь находитъ ихъ, правда мен;е могущественными, мен;е эффектными, но бол;е таинственными и поэтичными.

46

Служба, межъ т;мъ, продолжалась. Церковь, постепенно наполнялась народомъ: элегантными дамами, грязными рабочими, старушками, старичками, да д;тьми, приведенными богомольной няней. Вс; они подхватывали гимнъ и п;ли вм;ст; съ монахинями. Странно и трогательно звучали вс; эти старые, хриплые, неум;лые голоса рядомъ съ н;жными голосами хора, льющимися сверху изъ лиловой ложи. Многіе молящіеся плакали, стоя на кол;нахъ. Иногда п;ніе прерывалось, одна изъ монахинь поднималась, раскрывала молитвенникъ и кроткимъ мелодичнымъ голосомъ читала молитвы. Съ волненіемъ сл;дила Ирина за этими будущими своими подругами. Он; представлялись ей такими изящными, такими comme il faut. Жизнь въ ихъ обществ; об;щала быть очаровательной. Ничто въ ихъ привычкахъ и манерахъ не могло ее шокировать. Ирина съ ужасомъ вспоминала т;хъ русскихъ монахинь, что бродятъ изъ города въ городъ, собирая на построеніе храма, ихъ грязныя платья съ высоко подобраннымъ подоломъ, изъ подъ котораго видн;ются рыжіе мужицкіе сапоги.

Но, вотъ, служба кончилась. Медленно, плавно расходились б;лыя величавыя фигуры Soeurs Mauves. Вм;сто нихъ появились проворныя толстенькія монашенки въ черныхъ короткихъ платьяхъ съ огромнымъ лиловымъ бантомъ вм;сто пояса и маленькой б;лой вуалью. Он; тушили св;чи переб;гая отъ одного канделябра къ другому, не забывая благогов;йно преклонять кол;на, проходя мимо алтаря. – «Прислужницы!» ; подумала Ирина и ей стало пріятно при мысли, что она и въ монастыр; останется

47

барышней, привыкшей къ услугамъ горничной. На мигъ она устыдилась своей мысли, но тутъ-же себя оправдала: «возможна-ли грязная работа въ этихъ длинныхъ б;лосн;жныхъ туникахъ, б;лыхъ башмакахъ и б;лыхъ вуаляхъ?»

Стоялъ теплый тихій вечеръ, когда Ирина вышла изъ церкви. Въ темноголубомъ неб; загорались зв;зды. Радостно дышала она южнымъ воздухомъ и думала: «Слава Богу! наконецъ-то нашла я свое призваніе. Что за б;да, что я мало в;рю? Главное – это п;ть, читать молитвы и трогать сердца вс;хъ этихъ несчастныхъ измученныхъ людей, что приходятъ помолиться вм;ст; съ монахинями, искренно в;руя въ ихъ чистоту и святость.

Вс; старыя д;вушки тайно мучаются т;мъ, что не занимаютъ никакой должности въ государств;. Мучалась этимъ и Ирина, и сладка была ей мысль, что она станетъ теперь полезной слугой челов;честву. Мундиръ, столь любезный русскому сердцу, также пл;нялъ ее. Она мысленно прим;ряла живописный костюмъ весталки, давая себ; слово выучиться плавно и граціозно двигаться, п;ть и мелодично читать молитвы.

Съ этого дня Ирина не пропустила ни одной вечерни на Via Gallia. Монахини были недоступны и постороннихъ внутрь монастыря не пускали. Эта таинственность еще бол;е прельщала Ирину. Монастырь стоялъ на гор;. За ст;нами его стройно возвышались роскошныя пальмы и римскія широкія сосны. Ирина старалась представить себ; внутренній монастырскій дворикъ съ крытой верандой, стройныя р;зныя колонны, тихо журчащій фонтанъ, южную

48

зелень и цв;ты. Представляла себ; раннее утро, холодокъ, м;рный звонъ колоколовъ, призывающихъ монахинь къ заутрени. Вид;ла очаровательный золотистый римскій закатъ солнца, голуб;ющее небо, яркія зв;зды и Ave Maria…

Какъ поэтична казалась ей будущая монастырская жизнь, молитвы, m;ditations, экстазъ на дежурств; передъ St. Sacrement, чтеніе Евангелія, н;жное п;ніе, запахъ ладона… Однообразная жизнь въ южномъ климат;, похожая больше на сонъ, ч;мъ на жизнь. Зат;мъ смерть, а тамъ, какъ знать, пробужденіе въ Новую Дивную Жизнь!...

Весь пансіонъ интересовался призваніемъ Ирины. Хотя ничего еще не было р;шено между нею и P;re Etienne, все оставалось въ области мечтаній, но весь пансіонъ отлично зналъ, въ какой орденъ поступаетъ Ирина, и когда назначено ея постриженіе. Находились между пансіонерками столь св;дущія, что называли даже портниху, которой было заказано монашеское платье ново-обращенной. Вс; он; наблюдали за Ириной и показывали ее пос;щавшимъ ихъ знакомымъ.

Разъ, какъ-то, въ 5 ч. дня, Ирина почтительно провожала P;re Etienne до двери hall, гд; въ то время на соломенныхъ столикахъ, разбросанныхъ между китайскими ширмами, подъ с;нью запыленныхъ пальмъ, происходилъ сложный процессъ five o'clock tea. За однимъ изъ отдаленныхъ отъ входа столиковъ сид;ла добродушная старушка русская и угощала чаемъ пришедшаго нав;стить ее соотечественника, челов;ка л;тъ сорока, высокаго роста, съ красивымъ энергичнымъ лицомъ, очень моложаваго,

49

не смотря на пробивающуюся с;дину въ черныхъ густыхъ волосахъ. Старушка указала ему на Ирину и зашептала, наклоняясь къ своему собес;днику. Тотъ съ любопытствомъ посмотр;лъ на Ирину и, досадливо сморщивъ лобъ, проговорилъ:

; Что это за мода появилась нынче у нашихъ барынь? Не могутъ вид;ть рясы католическаго патера, чтобы тотчасъ-же не изм;нить православію!

VI.

Чудесная лунная январьская ночь спустилась на землю. Римъ н;жился въ голубомъ тепломъ воздух;. Все приняло фантастическій видъ, и развалины не поражали бол;е своей стариной рядомъ съ современными постройками. И церкви, и дома, и улицы носили сказочный характеръ.

Но лучше всего было въ Колизе;, куда направилась въ эту ночь Ирина. Какъ и вс; иностранки, она сочла долгомъ посмотр;ть его при лун;. Но въ первый разъ ей пришлось по;хать въ обществ; пансіонскихъ обитательницъ, и ихъ банальные восторги значительно охладили впечатл;ніе. На этотъ разъ, соблазнившись дивной луной, она р;шила ;хать одна и въ тишин; насладиться своеобразной красотой Колизея.

Судьба благопріятствовала Ирин;. Въ огромномъ цирк; гд;-то вдали бродили чуть зам;тными т;нями туристы, но вблизи не было никого, кром; высокаго господина, стоявшаго у входа и любующагося грандіознымъ зр;лищемъ. Ирина собралась было посл;довать

50

его прим;ру и с;ла на камень, какъ, вдругъ, откуда-то изъ т;ни вынырнула фигура стараго чичероне и съ пафосомъ задекламировала, обращаясь къ Ирин;:

; Voi;i ce fameux Colis;e, ce cirque ;patant, o; les malheureux chretiens…

Ирина до того разсердилась, что закричала и, даже, замахнулась на него зонтикомъ. Чичероне оп;шилъ и съ ворчаніемъ пошелъ къ выходу. Ирин; стало стыдно. Она догнала б;днаго старика и хот;ла дать ему денегъ, но гордый римлянинъ не принялъ ихъ. Проклиная Ирину, ея родныхъ и друзей, желая сгор;ть въ аду ея кормилиц; или любимой нянюшк;, онъ съ достоинствомъ удалился.

Ирина оглянулась. Высокій господинъ внимательно наблюдалъ за сценой. Они посмотр;ли другъ на друга и невольно расхохотались.

; Какъ вы хорошо сд;лали, что прогнали этого стараго попугая! – заговорилъ незнакомецъ, подходя къ Ирин;. – Эти гиды портятъ иностранцамъ всю Италію. Я уб;жденъ, что туристы съ охотой согласились бы платить налогъ въ ихъ пользу, лишь бы им;ть возможность спокойно осматривать итальянскіе памятники. Я въ б;шенство прихожу, когда они съ важнымъ видомъ начинаютъ декламировать мн; т; элементарныя св;д;нія, которыя каждый изъ насъ зналъ еще на школьной скамь;.

Ирина съ сочувствіемъ слушала, но, вдругъ, съ удивленіемъ сообразила, что незнакомецъ говоритъ съ нею по-русски. Откуда онъ могъ узнать, что она – русская?

Собес;дникъ Ирины зам;тилъ ея удивленіе и улыбнулся.

51

; Я им;лъ удовольствіе вид;ть васъ въ вашемъ пансіон;, ; пояснилъ онъ – когда приходилъ нав;стить Анну Серг;евну Бутурину.

; Вы знаете Анну Серг;евну? Какая она милая старушка, не правда ли!

; Очень милая. Я, в;дь, ее съ д;тства помню; еще мальчикомъ ;здилъ къ ней въ гости. Однако, позвольте представиться: Серг;й Гжатскій, предводитель дворянства С-кой губерніи.

Они заговорили о С-к; и нашли общихъ знакомыхъ. Но разговоръ ихъ скоро прервался. Чарующая прелесть ночи захватила обоихъ. Они поднялись по ступенямъ амфитеатра, с;ли на полуразрушенныя каменныя скамьи и замолкли, любуясь чудесной картиной. Голубыя облака плыли надъ ними, заволакивая на мигъ луну. Высокія ст;ны со своими огромными окнами выд;лялись, какъ гигантскія кружева, на св;тломъ неб;. Въ отверстія каменныхъ глыбъ заглядывали стройные кипарисы и римскія сосны. Высоко, въ третьемъ этаж;, то мелькалъ, то пропадалъ факелъ въ рукахъ гида, водившаго толпу англичанъ по вс;мъ корридорамъ и ярусамъ Колизея. Ирина пристально смотр;ла на мелькавшій огонь и, вдругъ, мысли ея перенеслись въ давно прошедшія времена, въ первые в;ка христіанства…

…Также, какъ и теперь, св;тила теплая луна, также плыли облака и также кипарисы заглядывали въ окна. Также мелькали факелы, но ихъ было больше и двигались они не въ ярусахъ, а по арен;, то нагибаясь, то поднимаясь въ рукахъ римлянъ и римлянокъ въ тогахъ и туникахъ. Сегодня днемъ состоялись обычныя, столь любимыя Римомъ,

52

игры, и много христіанъ было брошено на съ;деніе дикимъ зв;рямъ. Оживленно болтая и д;лясь впечатл;ніями, праздничная толпа зрителей покинула циркъ, сп;ша къ друзьямъ на веселый ужинъ. Зв;ри, насытившись, спали въ своихъ кл;ткахъ подъ землею. Ночь мирно спустилась надъ Римомъ, и съ наступленіемъ темноты появилась въ цирк; молчаливая толпа друзей и родныхъ погибшихъ сегодня христіанъ. За большія деньги купили они у сторожей Колизея право взять т;ла мучениковъ. Затаивъ рыданья, неслышно, какъ траурныя т;ни, ходили они отъ одного мертвеца къ другому, наклоняясь, осв;щая факеломъ т;ла и разыскивая дорогого имъ челов;ка. Найдя его, съ заглушеннымъ крикомъ падали на землю, и съ ужасомъ вглядывались въ застывшія лица замученныхъ.

Вотъ, возл; остатковъ б;лой туники, черныхъ длинныхъ волосъ и н;жныхъ д;вичьихъ рукъ прис;ла старушка, богато, но безвкусно од;тая съ простонародными кроткими чертами лица. Качаясь на м;ст;, жалобно, п;вуче, какъ поютъ плакальщицы на похоронахъ, разсказывала она свое горе старому спутнику, съ сочувствіемъ ее слушавшему.

…«Единственная она у насъ была, охъ, единственная, драгоц;нная и любимая. Много до нея рождалось у насъ съ мужемъ д;тей, да не далъ ихъ Юпитеръ выростить! Рождались б;дные младенчики худые, съ большими головами. Доживутъ, бывало, до двухъ л;тъ, пошатаются по двору на тоненькихъ ножкахъ, да и умрутъ.

Лидія была у насъ посл;дняя. Родилась она такая слабенькая, такая худенькая, что и надежды

53

никакой не было ее выростить. Къ тому же минуло мн; тогда сорокъ л;тъ, а старику моему пошелъ шестой десятокъ: какія ужь тутъ д;ти въ эти годы! И, однако, смиловались боги надъ нашей сиротской старостью: стала у насъ Лидія выправляться. Ужь какъ любили то мы ее, какъ ласкали, какъ баловали! Отецъ души въ ней не чаялъ и строго запретилъ ее наказывать. Впрочемъ, и наказывать то было не за что: росла она задумчивая, тихая, въ своемъ уголку, подальше отъ другихъ д;тей. И д;вушкой не любила подругъ. «Никого мн;, кром; васъ, не надо» ; говорила, бывало, она, ласково насъ обнимая. Все то она дома сид;ла, ни на какіе праздники ее не вытащишь. Одна лишь страсть у нея была – весталки. Часто ходила на нихъ любоваться, горько плакала, что она – не весталка, горячо молилась и носила цв;ты богин; Вест;. Боялись мы со старикомъ, что захочетъ Лидія остаться въ д;вушкахъ. Хот;лось намъ полюбоваться на внучатъ, да, къ тому же, жалко было прекращать свое д;ло. Старикъ то мой – лучшій въ Рим; ювелиръ. Знатные богатые люди у насъ заказываютъ, и вещи наши вс;ми ц;нятся.

Подыскалъ мужъ себ; хорошаго зятя, тоже по ювелирному д;лу, да не см;ли мы сказать о томъ Лидіи. Гордая она у насъ выросла, на мужчинъ и смотр;ть не хот;ла. А хороша то какъ была! Бл;дная, что мраморъ, личико худенькое, точеное, глаза большіе с;рые, косы черныя, тяжелыя. Много юношей на нее заглядывалось, многіе засылали свахъ, да ни о комъ Лидія и слышать не хот;ла.

Вотъ тутъ то и появились на наше несчастье проклятые жиды. Прежде жили они себ; тихо да смирно

54

по ту сторону Тибра, а тутъ точно вс; взб;сились. Стали они разсказывать, что у нихъ, въ Палестин;, родился новый богъ и вс;хъ приглашали въ него пов;рить. Грязные они такіе, всклокоченные, въ лохмотьяхъ, жестикулируютъ, горячатся, см;шно и смотр;ть. Даромъ, что нищіе, а горды, какъ императоры. Ну, конечно, старые люди надъ ними пот;шались; не м;нять же, въ самомъ д;л;, на старости л;тъ прежнюю в;ру на новую! Но молодежь стала прислушиваться, ходить на ихъ сборища. Очень ужь страстно жиды говорили, точно и въ правду новаго бога вид;ли.

Пошла разъ и наша Лидія; вернулась потрясенная. Обрадовались мы сначала, что охлад;ла она къ весталкамъ, да не долга была наша радость… Стала Лидія пропадать по ц;лымъ днямъ и ночамъ. Все съ ними вм;ст; ходила молиться, называла и себя христіанкой. Затревожились мы со старикомъ, а тутъ, вдругъ, начались гоненія на христіанъ. Думали мы сначала, что гнать будутъ однихъ жидовъ и тому порадовались: очень ужь мы ихъ съ мужемъ возненавид;ли. Но, вотъ, слышимъ, приказано хватать и прочихъ христіанъ. Жили мы въ трепет;, каждый день ожидая б;ды. Пробовали удерживать Лидію дома, да куда! и слышать о томъ не хот;ла. «Вм;ст; молиться, вм;ст; и умирать», говорила она.

М;сяцъ тому назадъ пошла наша Лидія на тайное собраніе, да домой и не вернулась. Узнали мы, что сидитъ она въ тюрьм;, подкупили сторожей и къ ней проникли.

Выходитъ къ намъ такая восторженная, ликующая. «Радуйтесь» ; говоритъ – за меня: скоро Христа

55

увижу и съ Нимъ на в;ки останусь». – Плакали мы, молили отказаться отъ своихъ бредней, въ ногахъ у нея съ отцомъ валялись – ничего не помогло. Не разъ и не два у нея были; сколько денегъ ушло на подкупъ – страшно и вспомнить! А и то сказать: на что намъ теперь наши богатства, когда некому ихъ и передать!

Приходимъ мы къ ней какъ-то, нед;ли съ дв; тому назадъ. Встр;чаетъ насъ бл;дная, заплаканная. Уводитъ въ уголокъ, подальше отъ другихъ заключенныхъ, пугливо на нихъ озирается и шепчетъ: «насъ приговорили къ смертной казни, бросятъ въ цирк; зв;рямъ на съ;деніе. Страшно мн;, страшно!» говоритъ, а сама вся трясется и плачетъ. «Не одной ночи я не сплю, все вижу тигра, что на меня бросается и меня раздираетъ. Спасите меня! Я на все теперь согласна. Только другимъ не говорите, а то станутъ меня христіане презирать и надо мной см;яться».

Посп;шили мы, тутъ, со старикомъ къ лучшему нашему заказчику, сенатору Клавдію Массиму. Ц;лый день просид;ли у него въ атріум;, ожидая, когда насъ приметъ. Наконецъ, къ вечеру, выходитъ, сенаторъ, слушаетъ насъ и отв;чаетъ: «ну, старики, сд;лаю для васъ, что могу. Пусть только ваша дочь принесетъ жертву богамъ и публично проклянетъ свои заблужденія».

Ногъ подъ собою не слыша отъ радости, сп;шили мы съ этой в;стью къ Лидіи. Горе намъ! За это время въ тюрьм; усп;лъ побывать ихъ главный священникъ, злов;щій проклятый старикъ! Какія бредни имъ говорилъ – того не знаю, а только вышла

56

къ намъ Лидія сіяющая, веселая, счастливая. – «Ничего мн; больше не надо», ; говоритъ, насъ обнимая, ; «спасибо за вс; ваши хлопоты, но какъ бы сильна ни была ваша любовь, а все же не въ силахъ вы дать мн; т;хъ наслажденій, что уготованы для меня на небесахъ». Молили мы ее, плакали – все напрасно. Лидія въ отв;тъ лишь см;ялась, да насъ ц;ловала…

Побрели мы домой, и въ ту же ночь отнялись у моего старика ноги. Съ т;хъ поръ онъ меня отъ себя и не отпускалъ. Сегодня поднялись мы съ зарей и до заката, молча, не двигаясь, просид;ли вм;ст;. Знаешь ли, понимаешь ли ты, безжалостная дочка, что мы сегодня выстрадали? Им;ла ли ты право покупать себ; небесное блаженство такою ц;ной! О, злая ты, жестокая моя голубушка!

Когда стало закатываться солнце, старикъ далъ мн; денегъ и сказалъ: «поди, принеси мн;, что они намъ отъ Лидіи оставили». Пришла я сюда и, вотъ, только тунику ея разодранную нашла, да черепъ съ косами, да руки ея милыя, прелестныя, съ т;ми браслетами, что од;лъ на нихъ отецъ, когда Лидіи минуло пятнадцать л;тъ…

О боги, боги! На то ли мы ее ростили, холили, чтобы отдать на погибель проклятымъ жидамъ! Зв;ри они дикіе, а не люди! Толкуютъ о кротости, о любви, а сами отнимаютъ у несчастныхъ стариковъ единственное ихъ ут;шеніе, посл;днюю опору ихъ старости. Да будутъ прокляты эти сумасшедшіе мечтатели, безумные кривляки и палачи нашихъ д;тей! – и старушка, рыдая, упала на черныя косы б;дной Лидіи…

57

Недалеко отъ нея сид;ла въ оц;пен;ніи юная красавица въ роскошной, расшитой золотомъ, туник;. Она не сводила глазъ съ головы молодаго еще, красиваго римлянина. Слезы крупными каплями текли по ея прекрасному лицу, но она не зам;чала и не отирала ихъ. Порою бросалась она на окровавленный трупъ, обнимала его своими смуглыми атласными руками и страстно ц;ловала застывшія губы и густые золотистые усы.

; Что ты надъ собою сд;лалъ! – стонала она, ; жестокій, милый, обожаемый мой мужъ! Какъ могъ ты меня оставить, забыть любовь мою, забыть т; наслажденія, что мы вм;ст; д;лили. Неужели же мы, твои родные, твои друзья, такъ мало для тебя значили, что вс;хъ ты покинулъ ради нел;пой мечты! Какъ могъ ты, умный, воспитанный, знатный римлянинъ попасть подъ вліяніе вонючихъ презр;нныхъ рабовъ! Они вс; съ ума сошли на дикой мечт;, на какомъ-то горячечномъ вид;ніи, и ты, ты могъ имъ пов;рить, разд;лять ихъ бредъ и безуміе!

…О, что я стану теперь безъ тебя д;лать! Ты взялъ меня молодой, безпечной, невинной д;вочкой, ты научилъ меня блаженству любви, а теперь безжалостно бросилъ! Ц;лые дни, ц;лыя ночи провожу я на нашемъ лож;, вспоминая твои страстныя ласки и поц;луи; протягиваю руки, обнимаю твою подушку, ищу тебя, а тебя н;тъ и никогда больше не будетъ. О, какъ ужасна, какъ нев;роятна эта мысль! Тысячи, милліоны людей родятся еще на земл;, но точно такого, какъ ты, никогда уже не будетъ!

Кто посм;лъ, кто далъ себ; право разбивать это драгоц;нн;йшее произведеніе природы – челов;ка!

58

Ты ут;шалъ меня, что душа твоя останется нав;ки, но что мн; до твоей души! Я т;ло твое люблю, твои глаза, твои усы, оскалъ твоихъ зубовъ. Когда на улиц; я встр;чаю людей, тебя напоминающихъ, я вся красн;ю, и кровь приливаетъ мн; къ сердцу. Твоя чарующая улыбка, твой см;хъ сводилъ меня съ ума!

…Теперь все кончено. Никогда ты больше не улыбнешься, никогда не посмотришь на меня своими голубыми глазами. Завтра черви начнутъ ;сть эти уста, которые мн; дороже всего на св;т;, и я не въ силахъ защитить тебя отъ этого поруганія. О, боги! ч;мъ я предъ вами провинилась, чтобы такъ безумно страдать!!

Отчего ты лучше не изм;нилъ мн;, не ушелъ къ другой? Больно, тяжело бы мн; было, но все же я знала бы, что ты – живъ, и что я тебя увижу. Я бы украдкой приходила вечеромъ, въ темнот;, посмотр;ть на тебя, полюбоваться и т;мъ бы жила.

О, отчего мы не знаемъ будущаго, отчего судьба насъ объ немъ не предупреждаетъ! Сколько времени я потеряла въ болтовн; съ подругами, въ прогулкахъ, въ покупкахъ, межъ т;мъ, какъ могла бы на тебя гляд;ть, съ тобою говорить, насладиться твоею любовью, твоими поц;луями.

…Взойдетъ луна, запоетъ соловей, но ты его бол;е не услышишь! Встанетъ солнце, но лучи его не проникнутъ въ твою холодную могилу. И безъ того жизнь такъ коротка, а ты самъ, своею волей, лишилъ себя ея радостей…

…О, страшная безсмысленная жизнь! Мн; холодно,

59

холодно безъ тебя на св;т;! Все бл;дно, все тускло и уныло вокругъ! Ничто не интересуетъ, не радуетъ меня больше. Одна! отнын; всегда одна на этой проклятой земл;!..

И несчастная безсчетно ц;ловала мертвеца, страстно его обнимала и билась головою о песокъ...................................


Ирина ясно слышала вс; стоны, проклятія, крики, которые наполняли старый циркъ. Слезы текли по ея щекамъ. Она забыла гд; находится и вздрогнула, когда Гжатскій, досел; молчавшій и тоже не сводившій глазъ съ арены, вдругъ р;зко къ ней повернулся и сказалъ:

; Позвольте предложить вамъ нескромный вопросъ: неужели правда, что вы р;шили изм;нить своей в;р; и перейти въ католичество?

; Въ чемъ-же зд;сь изм;на? – вспыхнула Ирина – и католики и православные одинаково в;руютъ въ Евангеліе, а это самое главное. Что до догматовъ, то ихъ нав;рно придумали какіе-нибудь кривые умы, хитрые византійскіе греки, которые ничего въ Евангеліи не поняли и все свели къ словеснымъ распрямъ. Я еще въ д;тств; съ отвращеніемъ изучала исторію вселенскихъ соборовъ и признавала разумнымъ одно лишь постановленіе VII собора о томъ, что вселенскихъ соборовъ бол;е не будетъ. Видимо, люди запутались въ спорахъ, дошли до полнаго отчаянья и поняли, что ч;мъ больше они станутъ говорить, т;мъ дальше уйдутъ отъ истины.

; Но если вы такъ презрительно относитесь къ догматамъ и признаете лишь Евангеліе, къ чему-же уходить изъ православія?

60

; Я ухожу изъ православія потому, что среди католическаго духовенства я встр;тила челов;ка, глубоко в;рующаго, который мною руководитъ, помогаетъ мн; разобраться въ моихъ сомн;ніяхъ и найти смыслъ жизни.

; Другими словами вы, какъ и вс; русскія дамы, попали въ лапки какому-нибудь ловкому іезуиту.

; Другими словами, вы, какъ и вс; русскіе мужчины, почерпнули свои св;д;нія объ іезуитахъ изъ романа «В;чный Жидъ».

; Да я этого романа и не читалъ. Я только ясно вижу, что вашему патеру нужны деньги для какого-нибудь монастыря, отъ того онъ и хочетъ васъ туда упрятать.

; Вовсе н;тъ. P;re Etienne находитъ, что я буду счастлив;е въ монастыр;, ч;мъ въ мір;, и ничего не им;етъ противъ православнаго монастыря. Онъ еще надняхъ говорилъ: я описываю вамъ католическіе монастыри, потому что совс;мъ не знаю условій русской монашеской жизни.

; Отчего-же, въ такомъ случа;, вы не поступаете въ русскій монастырь?

; Потому что я-то слишкомъ хорошо ихъ знаю! Русскій женскій монастырь представляетъ собраніе вульгарныхъ м;щанокъ, праздныхъ, болтливыхъ и сплетницъ. Самый монастырь есть нел;пость, ибо оставленъ безо всякаго присмотра и руководства. Да и кому наблюдать за нимъ? Синодальнымъ чиновникамъ, что-ли?

; А зд;сь, въ католичеств;, не то-ли самое?

; Н;тъ, не то. У католиковъ есть глава, есть высшій надзоръ и руководство. Люди т;-же, да дисциплина

61

другая. Монастырь им;етъ опред;ленную ц;ль – дать монахамъ возможность въ тиши и поко; спасти свою душу; и все направлено къ этой ц;ли.

; Допустимъ что все это в;рно. Но какое-же право им;ете вы думать о спасеніи лишь своей собственной души?

; Какъ какое? Что за странный вопросъ? – изумилась Ирина.

; Позвольте: Евангеліе, которымъ вы, повидимому, дорожите, учитъ насъ, что вс; люди-братья и должны жить другъ для друга. Кому-же вы поможете, кого спасете, если спрячетесь въ монастырь и углубитесь въ спасеніе одной только своей души?

; Если бы я уходила въ монастырь въ двадцать л;тъ, то ваши упреки были-бы, пожалуй, справедливы. Но мн; теперь сорокъ, я прожила долгую жизнь и уб;дилась, что никакой помощи не могу оказать людямъ. Наши взгляды на жизнь столь различны, что они никогда меня не поймутъ. Я же давно страдаю отъ ихъ м;щанства и грубости, и ч;мъ дальше идетъ время, т;мъ бол;е ихъ презираю. Уйдя отъ людей въ монастырь я, не видя ихъ, понемногу успокоюсь и вновь полюблю челов;чество.

; Но неужели-же среди знакомыхъ вамъ мужчинъ вы не нашли ни одного достойнаго вашего вниманія и любви?

Ирина горько улыбнулась.

; Русскіе мужчины не доросли до пониманія хорошихъ д;вушекъ. Они находятся еще въ гаремномъ період;, и имъ пока нужны самки грубыя, развратныя и вульгарныя.

; Вы, я вижу, ум;ете говорить комплименты.

62

Но если вы столь печальнаго мн;нія о нашемъ интеллигентномъ обществ;, то народъ нашъ, простодушный и благородный, неужели не возбуждаетъ въ васъ сочувствія? Неужели никогда не шевельнулось въ васъ желаніе ему помочь, его просв;тить?

; Не говорите мн; объ этихъ жалкихъ трусахъ! – съ негодованіемъ отв;чала Ирина – только и съум;ли, что проиграть войну, да опозорить предъ вс;мъ міромъ Россію.

; У васъ, я зам;чаю, на все оригинальные взгляды. Сотни, тысячи солдатъ на в;къ себя искал;чили, чтобы не пустить врага на родную землю и дать возможность вс;мъ празднымъ, въ род; васъ, людямъ сохранить свои капиталы. А вы, въ благодарность, странствуя по чужимъ краямъ, позорите этихъ скромныхъ героевъ. Позвольте васъ поздравить – подобныя чувства несомн;нно д;лаютъ вамъ честь.

Ирина покрасн;ла, но презрительно промолчала. Прошло н;сколько минутъ. Сверху спустилась партія англичанъ съ проводникомъ и факелами. Гжатскій поднялся, сухо раскланялся съ Ириной и присоединился къ нимъ.

VII.

Разошлись они, чувствуя, что наговорили другъ другу много лишняго. Впрочемъ Ирина была почти рада, что удалось ей хоть разъ въ жизни высказать кому-нибудь изъ русскихъ мужчинъ все то презр;ніе, которое они въ ней возбуждали. Но, какъ часто бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, гн;въ ея излился на невиннаго: Серг;й Гжатскій не им;лъ ничего общаго

63

со столь ненавистными ей петербургскими карьеристами.

Жизнь его сложилась своеобразно. Онъ родился въ Петербург;, но трехъ л;тъ былъ привезенъ въ с-кую деревню и до семнадцати прожилъ въ ней безвы;здно. Мать его посл; неудачныхъ вторыхъ родовъ лишилась употребленія ногъ и на в;ки потеряла здоровье. Доктора сослали ее въ деревню, гд; и оставалась она до самой смерти. Глубоко оскорбленная т;мъ, что мужъ не захот;лъ пожертвовать ей своей блестящей служебной карьерой и, лишь, изр;дка нав;щалъ семью, Гжатская отвернулась отъ него и всю любовь свою обратила на сына. По ея желанію маленькій Сережа воспитывался дома, сначала подъ надзоромъ гувернантокъ, потомъ гувернеровъ. Мать им;ла на него огромное вліяніе. Умная, чуткая, съ твердыми в;рованіями, она съум;ла воспитать сына по образу и подобію своему, что такъ р;дко удается петербургскимъ родителямъ, занятымъ сложными столичными интересами. Сережа восторженно относился къ больной матери и глубоко ее жал;лъ. Онъ не любилъ отца и не могъ ему простить равнодушія къ жен;.

По смерти матери Серг;я отвезли въ лицей, гд;, благодаря хорошей подготовк;, онъ отлично учился. Но Петербургъ ему не понравился. Окончивъ курсъ, онъ, не смотря на уговоры отца, вернулся въ с-ое им;ніе, зав;щенное ему матерью. Онъ любилъ сельское хозяйство, понималъ его и въ короткое время значительно увеличилъ свои доходы. Зат;мъ увлекся общественной д;ятельностью, былъ выбранъ сначала у;зднымъ, потомъ губернскимъ предводителемъ дворянства.

64

Его очень любили и ц;нили въ губерніи за то, что былъ онъ челов;комъ стараго закала, высоко ставилъ свое дворянское званіе и интересы с-кихъ дворянъ считалъ своими собственными.

Зав;тной мечтою Гжатскаго была большая пом;щичья семья, и, однако, онъ не женился. Виною этому былъ отчасти тотъ чистый образъ, какой оставила въ его воспоминаніи покойная мать и какой, самъ того не подозр;вая, онъ искалъ въ будущей жен;; отчасти характеръ его, гордый и подозрительный. Въ Петербургъ онъ ;здилъ р;дко, провинціальныя же нев;сты слишкомъ ужь откровенно высказывали свой восторгъ передъ его богатствомъ и блестящимъ положеніемъ въ губернскомъ обществ;.

Гжатскій не любилъ заграницы и очень теперь досадовалъ, что посл; воспаленія легкихъ, схваченнаго осенью на охот;, доктора отправили его на ц;лую зиму въ Италію.

Несмотря на дерзости, какими они обм;нялись при первомъ знакомств;, Ирина понравилась Гжатскому и, встр;тивъ ее черезъ н;сколько дней на Корсо, онъ подошелъ и дружески заговорилъ. Ирина такъ была тронута его незлопамятностью, что, желая загладить непріятное впечатл;ніе первой встр;чи, пригласила его бывать у себя. Гжатскій пришелъ черезъ два дня и по русскому провинціальному обычаю просид;лъ три часа. Онъ разсказывалъ Ирин; о своемъ им;ніи, о с-кихъ пом;щикахъ и ужасался той стремительности, съ которой они, напуганные недавней «революціей», продаютъ д;довскія им;нія, и переселяются въ Петербургъ.

; Не говорю уже о томъ, что д;ти ихъ нав;рно

65

будутъ нищими, такъ какъ свободныя деньги свои они мигомъ растеряютъ въ разныхъ сомнительныхъ спекуляціяхъ, до которыхъ столь падокъ наивный черноземный пом;щикъ. Главная же б;да въ томъ, что д;ти ихъ потеряютъ связь съ землей, а по моему глубокому уб;жденію истиннымъ патріотомъ можно быть, лишь, живя съ д;тства въ своемъ им;ніи, со своимъ народомъ, со вс;ми д;тскими очаровательными, деревенскими воспоминаніями. До сихъ поръ, когда я посл; долгаго отсутствія подъ;зжаю къ своей станціи, сердце мое бьется, я съ радостью, чуть не съ умиленіемъ, смотрю на станціонныхъ сторожей, на кучера, на мою тройку. Все мн; мило и дорого: и л;съ, и поля, и крестьяне, что прив;тливо мн; кланяются и любятъ меня съ д;тства. Много значатъ св;тлыя д;тскія воспоминанія, и горе тому, у кого ихъ не было! Мн;, вотъ кажется, что еслибы у васъ, Ирина Павловна, было воспоминаніе о какой нибудь скромной сельской церкви, гд; бы вы молились д;вочкой, то не вздумалось бы вамъ изм;нять православію, не появилась бы у васъ эта международная в;ра въ Христа, которая никакого счастья дать вамъ не можетъ.

Съ этого дня они подружились. Ирин; полюбилось общество Гжатскаго, всегда веселаго, умнаго и сердечнаго. Какъ ни дорога стала для нея Италія, какъ ни уважала она P;re Etienne, Ирина рада была поговорить съ русскимъ челов;комъ одного съ нею круга и воспитанія. Она и не подозр;вала, что для Гжатскаго явилась своего рода якоремъ спасенія.

Б;дный Гжатскій изнывалъ, живя въ Рим;. Челов;къ

66

энергичный и д;ятельный, в;чно занятой и своими и чужими д;лами, онъ теперь пропадалъ отъ безд;лья. Римскіе музеи и памятники ничего не говорили его сердцу. У него не было достаточно воображенья чтобы населить ихъ призраками былого, какъ то д;лала Ирина. Онъ попробовалъ было изучать Римъ съ Бедекеромъ въ рукахъ, но скоро бросилъ это занятіе, до того вс; церкви, руины и галлереи показались ему однообразными.

; Кто вид;лъ одну – тотъ вид;лъ ихъ вс;хъ – откровенно признавался онъ знакомымъ.

Гжатскій увлекся было охотой на лисицъ, но въ первый же разъ попалъ подъ проливной дождь и такъ сильно простудился, что испуганный докторъ запретилъ ему дальн;йшія скачки подъ страхомъ скоротечной чахотки.

Ц;лыми днями грустно скитался б;дняга по Риму, все браня, все ненавидя, съ отвращеніемъ наблюдая чуждый ему южный городъ. Раздражалъ его климатъ съ в;чнымъ жаркимъ удушливымъ сирокко, раздражала южная сухая растительность. Часто, сидя въ саду виллы Боргезе, онъ закрывалъ глаза и представлялъ себ; русскую зиму, сн;гъ на поляхъ, сверкающій подъ голубымъ небомъ, румяное солнце, дымокъ изъ деревенской избы, скрипъ шаговъ по замерзшей дорог;, морозный бодрящій воздухъ… Онъ открывалъ глаза и съ досадой смотр;лъ на широкія римскія сосны, пыльную траву и кустарники.

; Что это за странное время года? – капризничалъ Гжатскій – не осень, потому что н;тъ желтыхъ листьевъ; не зима, потому что не холодно, не л;то, потому что не жарко и не весна, потому что н;тъ

67

въ воздух; чего то живительнаго и возраждающаго. Какое то пятое время года, римское, дикое и безсмысленное!

Враждебно смотр;лъ онъ на толпу гуляющихъ, и вс; они казались ему ряжеными. Вотъ идутъ черненькія итальянки въ модныхъ узкихъ платьяхъ, закутанныя по горло въ огромный м;ховой шарфъ, выставляя при этомъ изъ подъ короткой юбки ножки, обутыя, какъ на балъ, въ ажурные шелковые чулки и нарядныя открытыя туфельки. Вотъ ведутъ на прогулку бэби въ л;тнемъ пикейномъ пальто, пикейной шляп; и съ огромнымъ м;ховымъ воротникомъ б;лой козы. А, вотъ, уже совс;мъ дикіе костюмы: два мальчика и д;вочка въ однихъ матроскахъ съ голыми ногами и голыми шеями. При этомъ у д;вочки въ рукахъ огромная муфта, а у мальчиковъ котиковыя шапки!!

; Они слыхали, что зимой сл;дуетъ носить м;ха, но не занютъ, какъ это д;лается, а потому и вырядились шутами – сердился Гжатскій.

Тоска его переходила въ отчаянье. Онъ собирался уже рискнуть здоровьемъ и вернуться въ Россію, какъ, вдругъ, встр;ча съ Ириной дала новое направленіе его мыслямъ. Онъ безъ труда ув;рилъ себя, что Ирина – жертва іезуитовъ, что б;дную д;вушку обманываютъ, и что его обязанность, какъ соотечественника, придти къ ней на помощь и спасти ее. Со всей накопившейся въ немъ за это время энергіей бросился онъ въ борьбу съ P;re Etienne. Не смотря на просьбы Ирины, Гжатскій на отр;зъ отказался съ нимъ знакомиться и называлъ его «католическимъ пройдохой». Онъ очень сердился,

68

видя, какъ упорно отстаивала Ирина свою дружбу съ P;re Etienne и пускалъ въ ходъ все свое краснор;чіе, чтобы разочаровать Ирину въ монастырской жизни.

; И что это за манера у вс;хъ монаховъ – горячился Гжатскій – брать себ; Христа въ пл;нъ и ув;рять, что Его только въ ихъ церквахъ, да монастыряхъ можно найти. Лгутъ они, отцы пустынники! Не спорю, можетъ быть въ первые в;ка христіанства монастыри д;йствительно представляли христіанскіе оазисы среди языческой пустыни. Но то время давно прошло. Давно уже Христосъ ушелъ изъ монастырей и живетъ среди насъ, въ нашей наук;, литератур;, законодательств;. Пусть мы вс; ссоримся, пусть упрекаемъ другъ друга въ изм;н; и предательств;, а все же мы вс; идемъ впередъ по христіанскому пути. Каждый разъ, что мы освобождаемъ рабовъ въ Америк; или кр;постныхъ въ Россіи, отм;няемъ пытки и т;лесныя наказанія, провозглашаемъ свободу и братство, мы Христу служимъ, и Христосъ – среди насъ. Пусть кричатъ, что христіанство колеблется, отживаетъ, должно дать дорогу иной религіи. См;шно мн; слушать эти дикія р;чи! Христіанство – в;чно, ибо Христосъ ничего необычайнаго не возв;стилъ, а сказалъ, лишь, ясно и просто ту правду, что каждый челов;къ смутно чувствуетъ въ сердц; своемъ. Изчезнетъ не христіанство, а лишь, старыя формы его. Христіанство же изъ области мечтаній и легендъ переходитъ мало по малу въ д;йствительную жизнь, пока не воцарится окончательно на земл;.

А монастыри ваши ни что иное, какъ опуст;вшіе

69

улья, изъ которыхъ давно уже вылет;лъ рой, и монахи – т; л;нивыя пчелы, что сонно бродятъ и медленно умираютъ на старомъ м;ст;. Неужели же и вы съ вашимъ умомъ и сердцемъ хотите окончить жизнь среди этихъ заснувшихъ, никому ненужныхъ, людей?

Ирина слушала въ смущеньи. Оба они, и P;re Etienne, и Гжатскій, такъ страстно в;рили, такъ горячо уб;ждали. На чьей же сторон; была правда?

; И что за дикая мысль – д;латься монахиней! – возмущался Гжатскій – мало, что ли, безъ васъ монахинь въ Рим;? И безъ того заполонили весь городъ монастырями и никому покою не даютъ своими колоколами. Сколько въ Рим; больныхъ женщинъ, слабыхъ д;тей, которымъ такъ нуженъ сонъ, а эти полоумныя девотки поднимаютъ трезвонъ въ пять часовъ утра. Имъ, видите, душу свою спасать надо! Въ Россіи мы съ нашими скромными монахами и понять не можемъ, какъ наглы эти европейскіе монашескіе ордена и до какой къ себ; ненависти способны довести челов;ка! Я понимаю теперь за что ихъ изгнали изъ Франціи и жал;ю, что того же не сд;лали въ Италіи. Посмотрите во что они превратили Римъ! Это не столица, а какое то огромное кладбище. Я слышать не могу этотъ в;чный унылый звонъ колоколовъ. Мн; все кажется, что они меня заживо погребаютъ и служатъ мессы за упокой моей гр;шной души. Мн; хочется крикнуть имъ: вы лжете! Я – живъ! Я долго еще проживу и много еще сд;лаю!

Въ пылу борьбы Гжатскій приб;галъ иногда къ такимъ средствамъ, которыя въ другой разъ

70

и самъ-бы осудилъ. Такъ, однажды, явился онъ къ Ирин; возбужденный, лукаво усм;хаясь.

; Вотъ вы все ходите на Via Gallia – заговорилъ онъ, едва усп;въ съ нею поздороваться – а знаете-ли вы подъ какой кличкой изв;стны въ римскомъ обществ; ваши Soeurs Mauves?

; Кличкой? – удивилась Ирина – я не знала, что монахинямъ можно давать клички.

; Ихъ называютъ les Hetairas de Bon Dieu – понизивъ голосъ, сообщилъ Гжатскій.

Ирина разсердилась.

; Какъ вамъ не стыдно! – возмущалась она – вы считаете себя джентльменомъ и находите возможнымъ оскорблять этихъ прекрасныхъ женщинъ, достойныхъ величайшаго уваженія. Мало-ли какую гадость можетъ придумать нын;шняя молодежь! Въ ихъ глазахъ всякая женщина лишь гетера. Они и вообразить не въ силахъ, что она можетъ быть ч;мъ-нибудь инымъ. Но вамъ-то, вамъ, какъ не сов;стно повторять гадости?

; Ну, виноватъ, виноватъ – извинялся сконфуженный Гжатскій – я не хот;лъ васъ оскорблять. Я хот;лъ лишь сказать, какъ больно мн; думать, что васъ, мою соотечественницу, станутъ также клеймить этимъ позорнымъ именемъ.

Но обиженная Ирина не слушала его извиненій. Тотчасъ посл; ухода Гжатскаго, (на этотъ разъ весьма посп;шнаго) она направилась въ монастырь. Она шла съ т;мъ чувствомъ, съ какимъ люди сп;шатъ къ друзьямъ, застигнутымъ б;дой. Хотя Ирина не видала лица ни одной монахини, ни съ одной изъ нихъ не говорила, но за время ежедневныхъ совм;стныхъ

71

молитвъ привыкла считать ихъ своими друзьями. Ей хот;лось своимъ присутствіемъ выразить негодованіе передъ нанесенной имъ праздными дрянными людьми обидой.

Вечерня подходила къ концу, когда Ирина вошла въ церковь. Народу на этотъ разъ было немного. Хоръ п;лъ ликующую молитву, монахини застыли, казалось, въ дивномъ экстаз;. Ирина долго долго смотр;ла на нихъ и, вдругъ, поняла, что никто уже не можетъ ихъ обид;ть. Он; отд;лились отъ земли, она потеряла для нихъ ц;ну, и вс; ихъ надежды и мечты принадлежали будущему міру. Такъ эмигрантъ первые дни своего путешествія на корабл; все еще думаетъ и безпокоится о покинутой родин;; но проходятъ нед;ли, и онъ теряетъ къ ней интересъ. Онъ живетъ мечтою о томъ, что встр;титъ въ новой стран;…

P;re Etienne вид;лъ безпокойство и сомн;нія Ирины, но никогда не упоминалъ о Гжатскомъ, хотя, конечно, ему была изв;стна дружба, даже, отчасти, увлеченіе, Ирины ея новымъ знакомымъ. Умный сдержанный священникъ никогда открыто не опровергалъ его взгляды на католичество, которые невольно проглядывали теперь въ словахъ и разсужденіяхъ Ирины, а, лишь, пламенн;е звалъ ее въ монастырь. Когда онъ говорилъ, Ирин; представлялась безмятежная старость, озаренная в;чнымъ солнцемъ, среди чудесной южной природы… но приходилъ Гжатскій и, слушая его, не мен;е пламенныя, р;чи, Ирин; становилось стыдно, что она бросила свою родину, ту Россію, о которой Гжатскій говорилъ съ такимъ восторгомъ. Онъ старался

72

примирить Ирину съ русскими людьми и горько упрекалъ ее за то, что она такъ легкомысленно отъ нихъ отвернулась.

; Вы выдумали себ; какихъ-то фантастическихъ героевъ и теперь сердитесь, что ихъ не встр;тили на своемъ пути. Стыдитесь, Ирина Павловна! Люди – зв;ри, чего-же вы отъ нихъ требуете? Давно-ли они жили въ пещерахъ и од;вались въ зв;риныя шкуры? Они не л;нились, усердно надъ собою работали и многаго уже достигли. Не ихъ вина, что потребуется еще тысячи в;ковъ, прежде ч;мъ челов;къ окончательно поб;дитъ въ себ; зв;ря и достигнетъ того идеала, что назначенъ ему Богомъ. Ваше счастье, если вы его въ себ; уже поб;дили: но, простите, я въ въ этомъ весьма сомн;ваюсь. Ваша жизнь еще не кончена, и зв;рь можетъ пробудиться совс;мъ для васъ неожиданно.

Я конечно, понимаю ваше отвращеніе къ петербургскимъ карьеристамъ. Я и самъ до нихъ не охотникъ. И все-же скажу, что честолюбіе, особенно въ Россіи, не порокъ, а почти что доброд;тель. Мы, славяне, такъ вялы и л;нивы, что, не им;я честолюбія, превращаемся въ Обломовыхъ и это въ лучшемъ случа;. Въ худшемъ-же возвращаемся къ примитивному зв;рю. Посмотр;ли-бы вы какіе типы водятся въ провинціи, въ нашихъ медв;жьихъ углахъ!

Вы гордитесь, что васъ не влечетъ ни къ богатству, ни къ почестямъ. А, знаете, Ирина Павловна, в;дь это признакъ больной натуры! Мн; все мерещится, что ваши предки такъ сильно, такъ страстно жили, что оставили вамъ въ насл;дство

73

истощенный организмъ, и вы ничего уже не можете ни любить, ни желать. Я-бы на вашемъ м;ст; искуственно культивировалъ въ себ; какую-нибудь страсть, чтобы покр;пче привязать себя къ земл;.

VIII.

P;re Etienne почувствовалъ, что борьба съ Гжатскимъ становится ему не по силамъ и р;шилъ призвать себ; на помощь другихъ. Онъ посов;товалъ Ирин; пос;щать пропов;ди, которыя произносились во вс;хъ главныхъ римскихъ церквахъ.

Въ первое-же воскресенье Ирина отправилась въ S. Luigi de'Francesi, церковь, славившуюся своими прпов;дниками. Пропов;дь по римскому обыкновенію произносились въ 4 ч., около вечеренъ. Органъ тихо игралъ, когда Ирина вошла въ большой, роскошно отд;ланный мраморомъ и бронзою, храмъ. Въ Рим; для итальянскихъ пропов;дниковъ устраивается обыкновенно широкая, крытая краснымъ сукномъ кафедра, по которой въ пылу и жару краснор;чія священникъ ходитъ, жестикулируетъ, то бросается въ кресла, то встаетъ. Подобныя широкія кафедры весьма древняго происхожденiя: до сихъ поръ еще на Форум; можно вид;ть ихъ прототипъ, остатки ростры-трибуны, служившей во времена республики для произнесенiя р;чей народу.

Но французскiй пропов;дникъ не жестикулируетъ. Онъ взбирается по витой л;стниц; въ небольшую круглую кафедру съ балдахиномъ въ род; зонтика, отчего его маленькая фигура, од;тая въ б;лое, съ черной пелериной, платье, прiобр;таетъ н;сколько

74

китайскiй видъ. Въ то время, когда итальянецъ, въ порыв; страстнаго увлеченiя бьетъ себя въ грудь и гремитъ на всю церковь, его собратъ-французъ ведетъ спокойную р;чь, стараясь поразить слушателя остроумiемъ и тонкостью изложенья.

На этотъ разъ р;чь шла о почитанiи мучениковъ въ первыя времена христiанства. То была скор;е историческая лекцiя, ч;мъ пропов;дь. Пропов;дникъ въ сжатомъ, мастерскомъ изложенiи, сообщалъ факты, неизв;стные еще Ирин;, о катакомбахъ, о томъ почтенiи, которымъ окружались могилы первыхъ мучениковъ христiанства, почтенiи, вызвавшемъ, даже, появленiе «фальшивыхъ мучениковъ», т. е. усопшихъ, которыхъ честолюбивыя семьи ихъ выдавали обманомъ за святыхъ, пострадавшихъ за христiанскую в;ру. Фальсификацiя подобныхъ «мучениковъ» приняла, по словамъ оратора, такiе разм;ры, что пришлось тогда-же, чуть-ли не во второмъ стол;тiи, устроить особую коммиссiю для пров;рки, такъ сказать, подлинности документовъ.

; Et comme un faux gentilhomme est axclu de l'armorial ainsi ces faux martyrs furent bannis du martyrologe – остроумно, но не совс;мъ кстати, прибавилъ пропов;дникъ.

Ирина слушала съ интересомъ, но внутренно недоум;вала, какую душевную пользу могла оказать молящимся подобная научная, слегка насм;шливая и презрительная къ челов;честву, лекцiя. Къ тому-же и продолжалась она минутъ тридцать, не бол;е. Ирина поднялась было уходить, какъ, вдругъ, алтарь ярко осв;тился, заигралъ органъ и съ хоръ послышались дивные, чарующiе голоса п;вчихъ. Подобное

75

п;нiе, страстное, романическое, Ирина слышала, лишь, въ опер;. Никакихъ священныхъ представленiй оно въ ней не возбудило: напротивъ, закрывъ глаза и съ наслажденiемъ н;жась въ дивныхъ звукахъ, льющихся съ верху, Ирина вид;ла передъ собою когда-то любимаго ею п;вца Баттистини въ его коронной роли рубинштейновскаго Демона. Несчастный «духъ изгнанья» блуждалъ въ пустын; одинокiй, измученный, безнадежно влюбленный.

; Все горе, все страданiе этой жизни – въ одиночеств; – страстно п;лъ онъ съ хоръ – хотите быть счастливы – живите вдвоемъ, любите, ласкайте, ут;шайте другъ друга. Главное, не упускайте время! Наслаждайтесь любовью, пока можете!...

Глухое рыданiе послышалось возле Ирины. То рыдалъ с;дой почтенный старичокъ, закрывъ глаза рукою.

«Онъ плачетъ, потому что для него любить уже поздно», р;шила Ирина и съ сожал;нiемъ посмотр;ла на огорченнаго старичка.

Служба кончилась; большiя двери отворились, и римскiй вечеръ, теплый и золотистый, ворвался въ церковь. Ирина возвращалась домой, любуясь на голубое небо, на веселую праздничную толпу гуляющихъ. Гд;-то вдали играла военная музыка, слышался см;хъ и шутки. Хорошенькiя д;тки, разод;тыя, съ голыми ножками, р;звились, перегоняя родителей, съ н;жной лаской на нихъ любующихся.

«Какъ хороша, какъ прекрасна жизнь!» думала Ирина, разн;женная п;нiемъ. Но пройдя дв; улицы и поворотивъ къ пьяцца Венецiя, она, вдругъ, въ ужас; остановилась.

76

; Да разв; о земной любви п;ли эти п;вцы! – горестно воскликнула она – разв; подобныя мысли должны были возбуждать ихъ молитвы? Ай, какъ-же это случилось? какъ могла она такъ ошибиться!

Ирина была поражена, сконфужена и р;шила скрыть впечатл;ніе вечерни отъ P;re Etienne. Но это не такъ легко было сд;лать. Строгій священникъ подвергъ ее суровому допросу, и Ирина во всемъ созналась. P;re Etienne недовольно поморщился. Онъ хорошо зналъ этого печальнаго демона, столь страстно поющаго въ пустын;. Старому священнику раза два пришлось уже столкнуться съ нимъ въ корридор; пансіона, входя къ Ирин;.

; Вы слишкомъ впечатлительны – строго зам;тилъ онъ ей – и музыка васъ раздражаетъ. Вы лучше сд;лаете, если станете пос;щать conf;rences монсиньора Берра въ монастыр; урсулинокъ.

Ирина повиновалась. Въ назначенный день она постучала въ маленькую дверь монастыря на Via Flavia. Та быстро отворилась, сестра-привратница мелькомъ взглянула на ея входной билетъ и проводила во дворъ со стройными готическими колонками. Ирина подивилась тишин; этого двора. Рядомъ, всего въ н;сколькихъ шагахъ, тянулась шумная крикливая улица, зд;сь-же царило гробовое молчаніе. Она подняла кожанный передникъ, закрывающій зимою входъ въ римскія церкви, и очутилась въ холодномъ, сыромъ, но очень изящномъ храм;, наполненномъ дамами, молодыми д;вушками и д;тьми. Мужчины сюда не допускались и, лишь, два аббата скромно притаились въ уголку.

Монахини, в;рныя своимъ традиціямъ, не показывались.

77

Откуда-то сверху слышался органъ, и св;жіе, молодые голоса воспитанницъ звонко, по-д;тски, п;ли молитвы.

; Ну, это п;ніе меня въ соблазнъ не введетъ – усм;хнулась Ирина.

Посл; короткой вечерни на кафедру взошелъ монсиньоръ Берра, умный, красивый старикъ. На изящн;йшемъ французскомъ язык;, на которомъ во Франціи говорилъ когда-то дворъ, а теперь говоритъ, пожалуй, лишь одно духовенство, началъ онъ conf;rence объ Эсфири.

Ирина съ удовольствіемъ слушала тонкую, умную, слегка насм;шливую, р;чь монсиньора, часто пересыпаемую тирадами изъ Расина, котораго Берра чудесно декламировалъ, не упоминая, впрочемъ, его имени, а лишь, называя Расина: «le plus chr;tien des po;tes». Но ч;мъ дальше шла conf;rence, т;мъ все знаком;е становилась Ирин;. Она напрягала умъ, стараясь припомнить, гд; ее уже слышала и вдругъ поняла.

За н;сколько дней передъ т;мъ Lady Muriel возила Ирину въ великол;пное палаццо N-скаго посольства, чтобы показать ей его дивные гобелены. Одна изъ комнатъ была сплошь затянута «Исторіей Эсфири» вытканной по рисункамъ XVII стол;тія. То были не персы и не евреи, а французскіе маркизы и виконты, лишь на время снявшіе пудру и парики и перерядившіеся ради забавы въ персидскіе костюмы.

; Когда я смотрю на Эсфирь – сказала Ирин; остроумная дочь посла, показывавшая имъ гобелены, ; то мн; всегда кажется, что она долго и тщательно репетировала свой обморокъ – слишкомъ ужъ онъ вышелъ у нея изящнымъ.

78

И, вотъ, слушая теперь монсиньора Берра, Ирина испытывала то же впечатл;ніе «Костюмированной Эсфири». Въ его изложеніи эта пылкая примитивная еврейка превратилась въ жеманницу Louis XV, въ одну изъ т;хъ многочисленныхъ фаворитокъ, что лукавствомъ и кокетствомъ отлично ум;ли устраивать свои д;лишки и судьбу своихъ родственниковъ и союзниковъ.

Въ конц; conf;rence монсиньоръ Берра оставилъ шутливый тонъ и сталъ серь;зенъ. По поводу пламенной молитвы Эсфири онъ высказалъ мысль, что нын;шнія молитвы наши не получаютъ отв;та отъ того, лишь, что он; и холодны, и горды.

; Представьте себ;, mesdames, ; говорилъ онъ – что къ вамъ обратился-бы нищій и гордо, какъ должное, потребовалъ-бы милостыню. Разв; вы-бы не возмутились, разв; не отвернулись-бы отъ него въ негодованіи и не подали-бы милостыню тому, кто униженно, плача, просилъ-бы ему помочь? Молитесь-же Богу какъ смиренные нищіе съ в;рою и надеждою получить просимое.

Ирина вернулась домой, пораженная этими словами. Да, она несомн;нно принадлежала къ числу «гордыхъ нищихъ». Она знала свои достоинства; она считала, что им;етъ право на награду и требовала ее отъ Бога. Что еслибы она изм;нила свои молитвы? И въ порыв; надежды Ирина бросилась на кол;на, плача, рыдая, моля:

; Господи! я – смиренная нищая! Я отказываюсь отъ своихъ правъ! я жду отъ Тебя лишь милости! Пошли мн; счастье, а если оно невозможно, то хоть спокойствіе, то душевное равнов;сіе, котораго мн; не хватаетъ.

79

Ирина молилась страстно, обливаясь слезами, а въ отв;тъ разсудокъ ей шепталъ:

; В;дь ты сама понимаешь, что молишь о невозможномъ. Счастье им;етъ для тебя лишь одну форму – любовь, ту любовь, о которой ты мечтала всю жизнь. Но, подумай, возможна-ли она въ твои годы? Любовь создана природой, чтобы заставить людей рождать себ; подобныхъ. Отъ того-то молодая д;вушка и одарена такой привлекательностью въ мужскихъ глазахъ. Въ твои-же годы д;ти уже невозможны; вотъ почему красота отнята отъ тебя, и мужчины проходятъ мимо тебя равнодушно.

Ты просишь душевнаго спокойствія, но оно достигается тогда лишь, когда люди исполняютъ обязанности, возложенныя на нихъ природой. Ты рождена быть женою и матерью – гд;-же твой мужъ, гд; твои д;ти, гд; твоя семья? Богъ создалъ міръ на основаніи строго логическихъ законовъ и не можетъ изм;нить ихъ, какъ-бы страстно ты Его о томъ не просила.

Ирина въ отчаяніи встала съ кол;нъ. О, проклятая, безпощадная логика, убивающая всякую молитву, всякую надежду на чудо!

Время шло, а нервность Ирины все увеличивалась. Пропов;ди, церковныя службы, споры съ Гжатскимъ – все сердило и волновало ее. P;re Etienne съ глубокой жалостью смотр;лъ на б;дную д;вушку, не зная, ч;мъ ее успокоить. Какъ-то разъ онъ упомянулъ объ изв;стномъ монастыр; въ Ассизи и посов;товалъ Ирин; съ;здить туда на богомолье. Ирина съ восторгомъ ухватилась за эту мысль и, строго запретивъ консьержу пансіона сообщать кому-бы то ни

80

было свой новый адресъ, на другой же день, не простясь съ Гжатскимъ, вы;хала изъ Рима.

IX.

Прi;хавъ въ Ассизи, Ирина тотчасъ-же почувствовала себя спокойн;е, ч;мъ была въ Рим;. Давно уже зам;тила она, что когда ей приходилось пере;зжать въ горы, почти сейчасъ-же, со втораго, третьяго дня нервы ея успокаивались, тяжелыя мысли на время удалялись. Она съ наслажд;нiемъ дышала св;жимъ горнымъ воздухомъ, и вновь казалось ей, что жизнь готовитъ впереди много хорошихъ минутъ. Недаромъ старичокъ-докторъ, къ которому ей случалось обращаться въ Париж;, называлъ ее шутя: «la femme des montagnes». Какъ и многимъ нервнымъ людямъ ей, можетъ быть, не сл;довало спускаться съ горъ.

Въ Ассизи, къ тому-же, м;стность была очаровательна. Съ вершины горы, на которой расположился маленькiй городъ со своимъ знаменитымъ монастыремъ, открывался чудесный видъ на необъятную равнину съ разсыпавшимися по ней домами, церквами, деревнями и садами. Вдали ее окаймляли небольшiе отроги Апенинскихъ горъ.

Особенно поражала въ этой долин;, сверкавшей подъ яркимъ весеннимъ небомъ, удивительная н;жность красокъ, изв;стная лишь т;мъ, кто бывалъ весною въ Умбрiи или Тоскан;. Горы плавали въ голубомъ туман;, т;ни ложились синiя. По бирюзовому небу тянулись н;жныя б;лыя облака. Долина зелен;ла св;жей травой, по которой пробивались м;стами

81

первыя маргаритки. Въ огородахъ фруктовыя деревья стояли, осыпанныя б;лымъ и розовымъ цв;томъ. Такiе пейзажи встр;чаются лишь на картинахъ старинныхъ итальянскихъ художниковъ и имъ однимъ, кажется, была дана способность воспроизвести всю н;жность, всю гармонiю этихъ красокъ.

Ассизи сохранилъ до сихъ поръ видъ среднев;коваго «борго», какимъ, в;роятно, былъ во времена св. Францизка. Вершину горы в;нчала старая разрушенная кр;пость, а отъ нея б;жали во вс; стороны узкiя, мощенныя крупнымъ камнемъ, улицы, осв;щенныя по старинному фонаремъ, вис;вшимъ на протянутомъ м;дномъ прут;. Никто, повидимому, не жилъ въ однообразныхъ, с;рыхъ, каменныхъ домахъ съ плотно закрытыми жалюзями; никто не ходилъ по скучнымъ улицамъ и маленькимъ темнымъ vicolo. Одни, лишь, привязанные къ ст;н; ослы задумчиво стояли поперекъ дороги, изр;дка шевеля длинными ушами. Порой, откуда-нибудь изъ подвала слышался стукъ плотника, уныло п;вшаго про нев;рную Фьяметту. Жизнь, казалось, остановилась въ дв;надцатомъ стол;тiи, и съ той поры все погрузилось въ волшебный сонъ. Даже многочисленные туристы не оживляютъ заснувшаго города. Все это, большей частью, монахини, монахи, польки-католички, да старыя англичанки, прi;зжающiя на поклоненiе могил; св. Францизка Ассизкаго.

Ирина принялась ревностно пос;щать святыя м;ста. Спускалась она въ долину, въ церковь S. Maria dei Angeli. Когда-то зд;сь росъ дремучiй л;съ. Среди него, въ IV стол;тiи, какiе-то монахи выстроили крошечную церковь, вокругъ которой, частью въ кельяхъ,

82

частью въ гротахъ, ютилась братія. Въ этомъ-то маленькомъ скиту жилъ, молился и умеръ св. Францизкъ. Лишь впосл;дствіи мощи его были перенесены и похоронены въ новомъ великол;пномъ монастыр; францисканцевъ, похожемъ на кр;пость, ярко сверкавшую на солнц; своими б;лыми ст;нами и кр;постными сводами. Старый л;съ былъ вырубленъ, и маленькая трогательная церковь очутилась посреди огромнаго храма, выстроеннаго надъ нею. Монахи водили пос;тителей по монастырю, показывая келью, гд; скончался св. Францизкъ, гротъ, гд; спалъ и маленькій садикъ, гд; росли розы «безъ шиповъ», посланныя Богомъ святому въ вид; особой къ нему милости.

Ходила Ирина поклониться т;лу св. Клары, когда-то увлеченной пропов;дями Францизка, оставившей міръ, семью и друзей, удалившейся въ монастырь и основавшей орденъ «клариссъ». Св. Клара также жила въ маленькомъ скромномъ монастыр; св. Дамьяна и лишь по смерти была перенесена въ новый монастырь, въ величественный храмъ, гд; т;ло ея покоится въ ниш;, въ стеклянномъ гробу, въ од;яніи монахини съ надвинутымъ на почерн;вшее лицо ея капюшономъ.

Но интересн;е всего показалось Ирин; по;здка въ Карчери, далекій скитъ въ горномъ ущель;, гд; спасался св. Францизкъ. Она съ вечера заказала коляску, и въ назначенный часъ Джузеппе, молодой красивый умбріецъ, лихо подкатилъ къ крыльцу гостинницы, снимая шляпу и ласково улыбаясь Ирин;. ;хать пришлось черезъ весь городъ, почти все время шагомъ, въ гору, по узкимъ крутымъ улицамъ. Пере;здъ этотъ оказался своего рода тріумфальнымъ шествіемъ молодаго Джузеппе. Видимо онъ былъ въ

83

пріятельскихъ отношеніяхъ со вс;мъ городомъ. Вс; встр;чавшіеся имъ мужчины поворачивали назадъ и оживленно разговаривая съ Джузеппе, шли рядомъ съ коляской, держась за ея крылья. Вс; они горячо его уб;ждали придти зач;мъ то на пьяцца Нуова и вс;мъ давалъ онъ клятвенное об;щаніе явиться на свиданье.

Наконецъ вы;хали они за старые кр;постные ворота, и Джузеппе подкатилъ къ небольшому домику, въ окн; котораго мелькнуло хорошенькое смуглое личико. Онъ соскочилъ съ козелъ и, предоставивъ Ирин; загорать на яркомъ весеннемъ солнц;, скрылся въ домик;. Джузеппе такъ долго не возвращался, что Ирина не на шутку разсердилась. Молодая лошадь съ наслажденіемъ лакомилась св;жей травой и, видимо, не скучала.

Наконецъ появился ея хозяинъ, веселый, довольный и объявилъ Ирин;, что быковъ сейчасъ приведутъ.

; Быковъ? – удивилась она, ; да зач;мъ намъ быки?

; А какъ-же безъ нихъ? В;дь, мы же въ гору ;демъ. Одной лошади не свести – надо непрем;нно впречь двухъ быковъ.

Ирина съ любопытствомъ ждала оригинальную закладку. Минутъ черезъ десять показалась пожилая женщина, в;роятно мать хорошенькой смуглянки, ведя за веревку двухъ огромныхъ быковъ, прекраснаго с;раго цв;та съ большими рогами и съ удивительно смиреннымъ видомъ. Женщина поставила ихъ впереди лошади и принялась привязывать къ коляск;. Джузеппе помогалъ больше сов;тами, игриво переглядываясь съ хорошенькой дочкой, весело припрыгивающей

84

возл; него на одной ног;; другая была ранена и обвязана б;лой тряпкой.

Наконецъ процессія тронулась въ путь. Дорога оказалась д;йствительно ужасной – горная узкая тропа, по которой не одинъ челов;къ въ здравомъ ум; не р;шился-бы ;хать въ коляск;. Но чего не совершитъ итальянецъ, когда д;ло коснется возможности получить н;сколько лишнихъ лиръ?

Впереди шла женщина, надвинувъ на лобъ платокъ и вела быковъ. Она напоминала русскую крестьянку своимъ покорнымъ видомъ. Даже неряшлива была она, какъ русская баба: тоненькія бичевки, принесенныя ею, безпрестанно рвались, быки путались въ упавшихъ веревкахъ, Джузеппе соскакивалъ съ козелъ и горько упрекалъ б;дную женщину.

Быковъ, наконецъ, отпрягли. Обрадованная лошадь быстро понесла въ гору по бол;е широкой и отлогой дорог;. Ирина р;шила, что ея мытарствамъ пришелъ конецъ, какъ, вдругъ, на поворот; появился крестьянинъ, поджидавшій ихъ съ двумя другими быками, на этотъ разъ б;лаго цв;та. Началась прежняя исторія. Дорога становилась все хуже, все опасн;е. Ирина не знала что ей д;лать: пугаться-ли или любоваться дивнымъ видомъ, что открывался передъ нею. Весь Ассизи со своими каменными ст;нами и башнями рисовался внизу, какъ сказочная кр;пость на фон; голубыхъ горъ. Со вс;хъ сторонъ окружала его с;рая безжизненная зелень оливковыхъ деревьевъ. Изр;дка поднимались среди нихъ темнымъ пятномъ кипарисы, и ярко и сочно зелен;ла молодая трава. Все это было такъ св;жо, такъ н;жно, такъ поэтично, точно сорвалось съ картины Боттичели.

85

Наконецъ быки повернули въ ущелье, и холодный в;теръ задулъ имъ на встр;чу. Ирина вышла изъ коляски у монастырскихъ воротъ и пошла по дорог; между двумя каменными ст;нами. Л;сная тишина охватила ее. Солнце ласково гр;ло старыя деревья, стоящіе еще безъ листьевъ. Птицы весело щебетали. Ущелье постепенно съуживалось и, наконецъ, старые ворота съ нав;сомъ перегородили дорогу. Ирина позвонила въ колоколъ. Ветхій привратникъ, съ трудомъ передвигая больныя ноги, впустилъ ее на крошечный дворикъ съ каменнымъ колодцемъ и передалъ Ирину молодому францисканцу, который только что началъ давать объясненія англичанк;, пришедшей п;шкомъ изъ Ассизи.

Крошечный скитъ былъ расположенъ частью въ гротахъ, частью въ маленькихъ комнаткахъ, выбитыхъ въ гор;. Пом;щенія, корридоры, л;сенки, двери были такъ малы и низки, что все время приходилось идти согнувшись. Зд;сь, въ XII стол;тіи, жилъ временами св. Францизкъ и «la sua compania», зат;мъ св. Бернардъ изъ Сіенны и много другихъ подвижниковъ. Тихій поэтичный скитъ привлекалъ ихъ своими святыми воспоминаніями. Ревниво хранили они т; немногіе предметы, что остались отъ св. Францизка: крошечную узенькую подушку-валикъ, ящичекъ со Св. Дарами и крестъ.

Молодой францисканецъ усердно объяснялъ пос;тительницамъ устройство и расположеніе скита. Показывалъ онъ все то, что обыкновенно показываютъ въ монастыряхъ: старый почерн;вшій образъ, по преданію разговаривавшій съ какою-то монахиней. Распятіе, р;занное изъ дерева и особенно чтимое. (Понизивъ

86

голосъ, монахъ сообщилъ, что одинъ кардиналъ перенесъ было его въ Римъ, въ богатую свою капеллу; но въ первую-же ночь Распятіе исчезло и вновь объявилось на старомъ м;ст;). Обрывъ, куда св. Францизкъ сбросилъ мучившаго его дьявола; дьяволъ разбился о камни и бол;е въ скиту не появлялся. Горный потокъ, что шумомъ своимъ докучалъ святому, и которому онъ вел;лъ на в;ки замолчать.

Особенно тронула Ирину маленькая площадка среди л;са, гд;, по преданію, св. Францизкъ пропов;дывалъ птицамъ слово Божіе. Какъ хороша, какъ поэтична показалась ей эта легенда! Удалившись отъ людей, которые въ гордости своей воображаютъ себя особыми существами, ничего общаго не им;ющими съ животными и наивно думаютъ, будто-бы созданы изъ особаго матерьяла и особеннымъ способомъ, св. Францизкъ смирился передъ величіемъ Божіимъ и понялъ, что птицы – милыя дорогія сестры его. Въ минуту умиленія захот;лось ему под;литься съ ними восторгомъ, наполнявшимъ его душу. И птички понимали этотъ восторгъ и радостно щебетали въ отв;тъ. Челов;къ не созданъ для одиночества, и какъ только отшельникъ удалялся отъ людей въ пустыню, то съ того и начиналъ спасеніе души своей, что обзаводился друзьями въ вид; прирученныхъ птицъ или зв;рей.

Осмотр;въ вс; достоприм;чательности Ассизи, Ирина лишь изр;дка выходила на прогулку. Большую-же часть времени она проводила на маленькой террасс; отеля, любуясь на прелестный видъ, разстилавшійся передъ нею. Съ каждымъ днемъ она все бол;е привязывалась къ равнин;. Какъ та была

87

разнообразна, какъ хороша! Утромъ въ семь часовъ, Ирина открывала окно, и холодъ врывался въ ея комнату. Вся долина, казалось, спала, закутанная утреннимъ туманомъ. Въ полдень вся мл;ла она, залитая яркимъ весеннимъ св;томъ. Въ пять часовъ огромнымъ торжествующимъ шаромъ закатывалось солнце, небо сразу бл;дн;ло, и синія т;ни далеко протягивались по долин;. Еще лучше была она ночью, когда яркія зв;зды дрожали какъ брилліянты въ темномъ неб;, а молодая луна св;тила такъ далеко, такъ холодно и равнодушно, какъ св;титъ она лишь на с;вер;, да въ горахъ. По всей равнин; гор;ли огоньки: яркимъ снопомъ св;тилась сос;дняя Перуджія. Б;лыя дороги таинственно зм;ились среди темныхъ полей. Тишина стояла поразительная; лишь изр;дка слышался лай далекой собаки, да стукъ проб;гавшаго внизу ночнаго по;зда.

Весеннее утомленіе охватило Ирину. Она такъ много пережила за посл;днее время, испытала столько новыхъ впечатл;ній, что умъ ея требовалъ отдыха. Ей ни о чемъ не хот;лось думать. Мысли л;ниво двигались, см;няя одна другую. Ирин; такъ хорошо, такъ уютно было на маленькой террасс;, заставленной пальмами и цв;тами. Никуда не тянуло ее, хот;лось лишь отдыхать, лежа въ покойномъ соломенномъ кресл; и любоваться природой.

О Гжатскомъ Ирина вспоминала часто, но всегда неохотно, даже съ неудовольствіемъ.

«Къ чему встр;тился ей этотъ челов;къ!» думала она съ досадой. «Безъ него все шло такъ хорошо: она поступила-бы въ монастырь и, какъ знать, нашла-бы тамъ свое счастье. Стоило-ли обращать вниманіе

88

на слова челов;ка, отъ скуки занявшагося ею? Скоро онъ у;детъ къ себ; въ Россiю, гд; у него такъ много интересныхъ д;лъ и знакомыхъ, а объ Ирин; и не вспомнитъ. Не лучше-ли будетъ ей подождать зд;сь его отъ;зда изъ Рима и лишь тогда покинуть Ассизи?

Принявъ это р;шенiе, Ирина написала P;re Etienne, что горный воздухъ прекрасно на нее д;йствуетъ и она возвратится въ Римъ лишь къ Пасх;. Опустивъ письмо въ ящикъ, Ирина успокоилась и вышла на обычную свою вечернюю прогулку. Какова-же была ея досада, когда, вернувшись въ отель, она нашла въ с;няхъ Гжатскаго, только что прi;хавшаго съ вокзала и усердно о чемъ-то разспрашивавшаго хозяина гостинницы. Такое откровенное неудовольствiе выразило ея покрасн;вшее лицо, что Гжатскаго покоробило.

; Вотъ неожиданная встр;ча! – заговорилъ онъ, очень неискустно притворяясь изумленнымъ – а я слышалъ, что вы постриглись въ одномъ изъ римскихъ монастырей.

; Пока еще н;тъ – улыбнулась Ирина – въ ожиданiи этого событiя лечусь горнымъ воздухомъ.

; Воздухъ зд;сь д;йствительно прекрасный – посп;шилъ согласиться Серг;й Григорьевичъ, очень довольный, что Ирина см;ется – и виды какiе чудесные! Я и не ожидалъ ихъ встр;тить въ Апенинахъ.

Ирина взялась показать Гжатскому вс; достоприм;чательности Ассизи. Серг;й Григорьевичъ все хвалилъ, вс;мъ восхищался, почтительно относился къ монаху, водившему ихъ по святымъ м;стамъ и накупилъ кучу разныхъ католическихъ сувенировъ.

89

; Знаете-ли, ч;мъ я теперь развлекаюсь въ Рим;? – сказалъ онъ Ирин; за об;домъ – хожу по церквамъ и наблюдаю уроки катехизиса. Преинтересное, ув;ряю васъ, зр;лище! Съ одной стороны храма вокругъ монахини сидятъ д;вочки; съ другой, вокругъ молодаго патера, группируются кружкомъ на стульяхъ мальчики, и тотъ ихъ по очереди спрашиваетъ. Еслибы вы вид;ли, какiя у нихъ прелестныя личики! Эти итальянцы, что такъ противны, когда выростаютъ, въ восемь-десять л;тъ сорвались прямо съ картинъ Рафаэля. Разум;ется въ катехизис; они пока ничего не понимаютъ. Какой уже тутъ катехизисъ, когда у мальчиковъ ножки сами собою б;гутъ, такъ то ихъ и не удержишь! Большая часть уроковъ проходитъ въ томъ, что патеръ уговариваетъ своихъ учениковъ смирно сид;ть, не качаться на стульяхъ, не вскакивать съ м;ста, не б;гать по церкви, не драться съ сос;дями.

Хороши также разговоры мальчугановъ съ учителемъ. Помню, разъ, спрашиваетъ онъ одного такого амурчика, сколько таинствъ или чего-то другаго только надо было отв;тить: «пять». Мальчуганъ съ минуту подумалъ, плутовская улыбка расползлась по его рожиц;, онъ растопырилъ вс; свои пальчики на правой рук; и, молча, съ торжествующимъ видомъ, поднесъ ихъ къ носу патера! Вы думаете, тотъ обид;лся за непочтительность? Ничуть не бывало! Онъ и самъ итальянецъ, и катехизисъ преподаетъ больше жестами, ч;мъ словами.

Ахъ, забавный народъ! Смотрю я на нихъ, любуюсь и такъ больно мн; д;лается, что н;тъ у меня такого-же сынишки!

90

; Отчего-же вы не женитесь, если такъ ужъ мечтаете о д;тяхъ?

; Да, женись! Не такъ-то это легко! Вотъ, разскажу вамъ мой разговоръ по этому поводу съ двоюроднымъ племянникомъ Сережей, моимъ крестникомъ и в;роятнымъ насл;дникомъ. Друзья мы съ нимъ необычайные. Когда я прі;зжаю гостить къ кузин; въ деревню, Сережа отъ меня не отходитъ, и какіе разговоры мы съ нимъ ведемъ, еслибы вы только слышали! Умишко у него, какъ у вс;хъ мальчиковъ его л;тъ, прямой, логичный и безпощадный. Вотъ, какъ-то объявляетъ мн; Сережа, что, какъ только выростетъ, то сейчасъ-же женится, для того чтобы им;ть маленькихъ д;токъ, которыхъ онъ очень любитъ. «Одно б;да,» прибавилъ онъ, да такъ серьезно! «придется все время съ женою жить: никуда отъ нея не уйдешь!» И такъ хорошо онъ это сказалъ, что я тутъ-же его расц;ловалъ. Хоть мн; и сорокъ л;тъ, а Сереж; всего восемь, но онъ великол;пно мн; объяснилъ, почему именно я не женюсь.

; Б;дная жена! – усм;хнулась Ирина.

Гжатскій у;халъ на сл;дующій день. Уже садясь въ коляску, онъ, вдругъ, обернулся къ провожавшей его Ирин; и сказалъ:

; Совс;мъ было забылъ: я, в;дь, подарокъ вамъ изъ Рима привезъ. Вотъ, извольте получить – онъ вынулъ изъ кармана и протянулъ ей книгу.

; Что это? – съ недоум;ньемъ спросила Ирина.

; А это «Жизнь и д;ятельность св. Амульфіи». Она, какъ и вы, по призванью поступила въ монастырь. Я подумалъ, что вамъ, какъ будущей монахин;, полезно будетъ узнать ея монастырскую жизнь.

91

Ирина съ недов;ріемъ приняла подарокъ. Какъ-то подозрителенъ показался онъ ей, т;мъ бол;е, что Гжатскій упорно смотр;лъ въ сторону, и усы его дрожали отъ улыбки.

Ирина пошла на террасу и долго смотр;ла, какъ спускалась съ горы коляска Серг;я Григорьевича, поднимая за собой густую б;лую пыль. Подозр;ніе, что Гжатскій прі;зжалъ въ Ассизи исключительно съ ц;лью вручить ей книгу, все бол;е въ ней утверждалось. Съ большимъ интересомъ принялась она за чтеніе.

X.

Святая Амульфія родилась въ семнадцатомъ в;к;, въ семь; маленькихъ французскихъ буржуа, почти крестьянъ, не богатыхъ и мало образованныхъ.

Съ д;тства почувствовала она влеченіе къ монашеской жизни. Родные пытались отговорить ее, выдать замужъ, но св. Амульфія къ вс;мъ мужчинамъ чувствовала отвращеніе, и мысль о брак; приводила ее въ содроганіе. Долго не могла она поступить въ избранный ею орденъ, не им;я необходимаго «приданаго», безъ котораго въ католическіе монастыри никого не принимаютъ. Наконецъ, посл; смерти родителей, состояніе было разд;лено между д;тьми, св. Амульфія внесла свою долю въ монастырь и была принята въ качеств; послушницы.

Съ первыхъ-же дней она поражаетъ вс;хъ монахинь своимъ смиреніемъ и горячими молитвами. Мало того: ночью, въ своей кель;, бьетъ она себя веревкой, втыкаетъ иголки въ пальцы, покрываетъ

92

себя ранами. Какъ всегда, всл;дъ за истязаніями начинаются вид;нія. Христосъ является ей, и св. Амульфія говоритъ съ Нимъ, какъ съ Небеснымъ Женихомъ своимъ. Въ вид;ніяхъ Христосъ ревнуетъ ее ко вс;мъ и грозно приказываетъ прекратить дружбу съ кроткой, милой, молоденькой монахиней, съ которой св. Амульфія подружилась по вступленіи въ монастырь. Небесный Женихъ грозитъ своей нев;ст;: «si elle ne se retirait des cr;atures, il saurait se retirer d'elle», и святая покоряется его вол; и отвертывается отъ б;дной подруги своей.

Эти вид;нія были изв;стны всему монастырю, но никого не смущали. Прочія монахини тоже разговаривали съ Богомъ и часто по удивительно ничтожнымъ поводамъ. Такъ одна монахиня чувствовала непреодолимое отвращеніе къ сыру, который, въ вид; послушанія, приказывала ей ;сть настоятельница. Вся въ слезахъ шла монахиня въ церковь, бросалась на кол;на передъ Распятіемъ и пять часовъ подрядъ съ рыданіями молила послать ей силы… съ;сть кусочекъ сыру. Наконецъ услышала она гласъ, повел;вавшій ей пойти въ трапезную и попробовать еще разъ. Монахиня послушалась и, хоть съ отвращеніемъ, но съ;ла сыръ.

Впрочемъ не только Богъ, но и сатана принималъ большое участіе въ жизни монахинь. Такъ одна разс;янная послушница упала съ л;стницы, но не ушиблась. Вотъ какъ разсказывала она объ этомъ событіи: «сатана толкнулъ меня сверху, но внизу ждалъ меня Ангелъ-Хранитель и подхватилъ на руки».

Во всемъ монастыр; одна лишь монахиня не им;ла вид;ній. То была зав;дующая монастырскимъ

93

лазаретомъ сестра Жанна, д;ятельная, стремительная, горячая, вся преданная деревенскимъ больнымъ, приносимымъ въ лазаретъ. Біографъ св. Амульфіи очень сурово о ней отзывался: «elle ;puisait tellement sa charit; en faveur des malades, qu'elle servait – писалъ онъ «qu'il lui en restait tr;s peu pour les soeurs, qui lui ;taient subordonn;es dans ce minist;re».

Получивъ въ качеств; помощницы св. Амульфію, сестра Жанна пресл;дуетъ и бранитъ ее за неловкость. Какъ оказывалось, св. Амульфія, ц;лыми часами говорившая то съ Богомъ, то съ сатаной, стала такъ разс;янна, что не въ силахъ была поднести больнымъ ложку лекарства или чашку бульона, не разливъ ихъ предварительно на постель.

Наконецъ св. Амульфію посвящаютъ въ монахини, и съ той поры она называетъ Христа Son Epoux C;leste. Вид;нія продолжаются, и разговоры д;лаются столь необычайны, что, иной разъ, Ирина, неожиданно для самой себя, принималась громко хохотать. Впрочемъ, тотчасъ же всл;дъ за см;хомъ упрекала себя и съ ужасомъ думала: «что-же это я д;лаю, Господи! В;дь она-же была святая».

Съ каждой страницей смущеніе охватывало Ирину. Что если среди Soeurs Mauves найдутся такія-же святыя? Что если, Боже упаси, она сама станетъ святой? Ирина пробовала ут;шать себя т;мъ, что д;ло происходило въ XVII стол;тіи, во времена нев;жества и темноты, но тутъ же вспоминала, что то былъ в;къ Корнеля, Расина, Мольера, остроумной m-me de S;vign; – золотой в;къ французской литературы. Къ тому-же весь строй католическаго монастыря удивилъ ее. Ирина воображала его въ вид; уб;жища женщинъ,

94

разочарованныхъ въ св;т;, ищущихъ тихаго пристанища, гд;-бы въ молитв; и чтеніи святыхъ книгъ могли он; окончить свою жизнь. Отношенія монахинь другъ къ другу Ирина представляла себ; дружественными и в;жливыми, въ род; отношеній благовоспитанныхъ людей, живущихъ въ одномъ и томъ же отел; и ежедневно встр;чающихся за об;домъ. На д;л; оказывался суровый уставъ, гд; Ирин; придется подчиняться настоятельниц;, женщин;, быть можетъ, ограниченной и мелочной, которая станетъ, въ вид; подвига доброд;тели, заставлять ее ;сть противныя ея организму кушанья или поручитъ ей занятія, несвойственныя ея характеру.

Ирина ужаснулась своему легкомыслію. Ничего порядкомъ не разузнавъ, намечтавъ себ; поэтическое существованіе, она чуть было не лишила себя свободы, которой до сихъ поръ пользовалась. Что, если она испугается, увидавъ вблизи этотъ чуждый ей міръ, захочетъ б;жать, а возврата уже не будетъ?

Ирин; припомнились вс; розсказни о томъ, какъ въ католическихъ монастыряхъ ум;ютъ прятать ненужныхъ женъ, лишнихъ дочерей, такъ что ихъ бол;е и не найдешь. Ирины, къ тому-же, и искать было некому, до того одинока была она на св;т;. Храбрая досел; д;вушка въ первый разъ въ жизни почувствовала страхъ, и мысль о Гжатскомъ, какъ о покровител;, пришла ей въ голову.

«Да, этотъ челов;къ въ обиду не дастъ», ; думала она ; «хоть со дна моря да достанетъ своихъ друзей».

Ирина бросила взволновавшую ее книгу, но безпокойство

95

не проходило. Ассизи потеряло въ ея глазахъ свое очарованіе, и она воспользовалась наступившей дурной погодой, чтобы ускорить свой отъ;здъ.

XI.

Вернувшись въ Римъ, Ирина немедленно послала за Гжатскимъ.

; Какъ не сов;стно было вамъ – упрекала она его – привозить мн; эту ужасную книгу! Что у васъ была за ц;ль? Какую пользу могла она мн; принести?

; Я хот;лъ открыть вамъ глаза на монастырскую жизнь. До сихъ поръ вы вид;ли лишь наружную, такъ сказать, декоративную, сторону монастыря. Вотъ я и р;шилъ показать вамъ, что скрывается за очаровательнымъ фасадомъ.

; Но, в;дь, св. Амульфія жила въ XVII в;к;. Съ той поры взгляды могли изм;ниться, ; слабо протестовала Ирина.

; Только не въ монастыряхъ! Тамъ ничего не могло изм;ниться, потому что сама монастырская жизнь не нормальна. Люди созданы жить въ мір;, вм;ст; работать, вм;ст; веселиться, наслаждаться вс;мъ, что можетъ дать имъ жизнь. Только при этихъ условіяхъ и могутъ они сохранить свое душевное равнов;сіе. Стоитъ имъ уйти изъ міра, уединиться съ какою-нибудь id;e fixe, въ род; спасенія своей собственной души, чтобы равнов;сіе это было нарушено. Тотчасъ-же начинаются галлюцинаціи, вид;нія, дьявольскія искушенія, столь обычныя въ монастыряхъ. Если теперь во Франціи и закрываютъ монастыри, то д;лаютъ это не масоны, какъ принято говорить,

96

и закрываетъ ихъ наука, во Франціи всегда идущая впереди, всегда говорящая посл;днее слово. Несомн;нно, что въ свое время монастыри принесли челов;честву большую пользу. За исключеніемъ т;хъ сравнительно р;дкихъ случаевъ, когда заточали въ монастырь насильно или искусно соблазнивъ неопытныя души и этимъ губили здоровыя натуры, въ монастырь шли, главнымъ образомъ, люди, чувствующіе влеченіе къ монашеской жизни, другими словами, не совс;мъ нормальные. Монастыри оказывали огромную услугу обществу, удерживая въ своихъ ст;нахъ эротичекъ, истеричекъ, всякаго рода маньяковъ, которые несомн;нно принесли-бы вредъ людямъ, оставаясь въ міру. Вредили они иногда уже будучи постриженными, лишь только по ошибк; попадала въ ихъ руки власть. Стоитъ припомнить испанскую инквизицію со вс;ми ея утонченными пытками, въ которыхъ эти больные люди давали выходъ своему жестокому сладострастью.

Въ монастыряхъ этихъ больныхъ не только держали, но еще и лечили. Наука говоритъ, что тишина, спокойная правильная жизнь вдали отъ раздражающихъ житейскихъ впечатл;ній отлично д;йствуетъ на душевно-больныхъ. Монастыри, къ тому-же, основывались въ большинств; случаевъ въ прекрасной здоровой м;стности. Почти вс; нын;шніе германскіе и швейцарскіе санаторіи и люфткурорты построены на развалинахъ бывшихъ монастырей или вблизи ихъ. Основатели монастырей знали, какого рода субъекты населятъ ихъ, и что именно имъ потребуется. Повторяю: монастыри сослужили челов;честву великую службу, зам;няя дома душевно-больныхъ и санаторіи, о которыхъ въ старину не им;ли

97

понятія. Теперь-же, когда они появились, монастыри бол;е не нужны и ихъ закрываютъ.

Если въ Россіи ихъ не уничтожили и долго еще не уничтожатъ, то главное потому, что монастыри зам;няютъ простому народу наши по;здки заграницу. Людямъ, вообще, необходима перем;на; с;верному же обитателю съ его унылымъ холоднымъ климатомъ она особенно нужна. Англичане давно это поняли и для поддержки энергіи и здоровья каждый годъ путешествуютъ. Куда-бы д;вался русскій крестьянинъ, или его несчастная баба, если бы не существовала возможность уходить отъ времени до времени на богомолье? Новыя м;ста, новыя встр;чи, новые люди – все это успокаиваетъ больные нервы, поднимаетъ духъ, укр;пляетъ т;ло. Монастыри знаютъ это и охотно принимаютъ и кормятъ богомольцевъ.

Гостепріимствомъ особенно отличается Валаамскій монастырь. Глупый Петербургъ и не подозр;ваетъ, какъ много онъ обязанъ Валааму своимъ душевнымъ здоровьемъ. Въ то время, когда разныя благотворительныя общества только начинаютъ филантропическіе пикники и по;здки, валаамская братія давнымъ давно завела собственные пароходы и скромно, не крича и себя не рекламируя, перевозитъ богомольцевъ за ничтожную, вс;мъ доступную, плату на Валаамъ.

Тамъ монахи ласково и равно вс;хъ встр;чаютъ, кормятъ немудренными кушаньями, катаютъ по островамъ на лодкахъ и катерахъ. Сколько очаровательныхъ впечатл;ній вынесли петербургскіе б;дняки изъ этихъ по;здокъ л;томъ, когда вся с;верная

98

природа ликуетъ! Иной несчастный подростокъ, живя круглый годъ въ петербургскихъ подвалахъ и не узналъ-бы безъ валаамскаго монастыря, какъ прекрасенъ міръ Божій! Честь и слава валаамской скромной братіи! Они истинные христіане, ибо д;лятся съ другими т;мъ, что Богъ создалъ лучшаго: дивной природой!

Русскіе монастыри оказываютъ также большую услугу народу своимъ прекраснымъ п;ніемъ. Потребность музыки не составляетъ привилегіи развитыхъ классовъ общества, какъ многіе ошибочно думаютъ. Умные, образованные люди часто совс;мъ не слышать музыки, въ то время, какъ безграмотный сид;лецъ, б;дный чернорабочій ее понимаетъ и ею наслаждается. Сходите въ большой соборъ Александро-Невской Лавры въ день Рождества или Пасхи. Нигд;, ни на какихъ концертахъ, вы не увидите такихъ сіяющихъ счастливыхъ людей. Два-три часа подрядъ стоятъ они, забывъ все на св;т; и н;жась въ чудесныхъ звукахъ.

Въ каждой б;дной и малокультурной стран; монастыри даютъ народу ту тишину, музыку и поэзію, въ которой нуждается его душа. Лишь тогда, когда народъ богат;етъ, самъ себя образовываетъ и развлекаетъ, исчезаетъ потребность въ монастыряхъ. Наивные люди видятъ въ ихъ исчезновеніи паденіе христіанства, забывая, что монастыри существовали за долго до рожденія Христа и въ Индіи, и въ Кита;. Не христіанство выдумало ихъ, а существовавшіе уже въ то время монастыри приспособили себя къ христіанству. Собственно-же они совершенно чужды христіанскимъ идеаламъ, ибо ученіе Христово прежде

99

всего ученіе д;ятельное. Несравненно бол;е подходятъ къ Евангелію религіозныя трудовыя общины съ больницами, школами и пріютами, что открываются теперь вм;сто прежнихъ монастырей. Появленіе ихъ вполн; понятно. Кром; душевно-больныхъ въ монастыри шли также люди здоровые, обладающіе «высшимъ душевнымъ здоровьемъ», если можно такъ выразиться, которые чужое счастье, чужіе интересы ставятъ выше своихъ. Подобные монахи и монахини не довольствовались постомъ и молитвою, а тотчасъ-же придумывали себ; занятіе. Одни основывали школы и коллегіи, другіе ухаживали за больными, третьи у;зжали миссіонерами въ дальнія страны. Въ сущности они, лишь, носили монашеское платье, на самомъ-же д;л; по прежнему жили съ людьми, любя и помогая имъ, разд;ляя ихъ интересы и горести. Вотъ эта-то здоровая часть монашества теперь, по закрытіи прежнихъ монастырей, и сп;шитъ основать новые, но, уже, на другихъ началахъ. Общины эти появились и въ Россіи, и дай Богъ имъ усп;ха! Но въ подобную общину такихъ людей, какъ вы, Ирина Павловна, никогда не потянетъ.

; Почему?

; Да потому, что вы – больной челов;къ, и прежніе монастыри, мистическіе и созерцательные, живущіе между небомъ и землею, кажутся вамъ несравненно симпатичн;е и привлекательн;е.

; Ч;мъ-же я больна? – недов;рчиво улыбаясь, спросила Ирина горячившагося Гжатскаго.

; Вы больны отвращеніемъ къ д;йствительной жизни, презр;ніемъ къ живымъ людямъ. Такая бол;знь

100

поражаетъ обыкновенно д;тей и внуковъ писателей, ученыхъ, художниковъ, актеровъ, отчасти чиновниковъ, изъ т;хъ, что всю жизнь им;ли д;ло съ одними бумагами. Чрезм;рная работа ума въ ущербъ физической жизни не проходитъ даромъ, и за нее платятся потомки. Ихъ всегда тянетъ къ воображаемой фантастической жизни. Д;йствительная жизнь кажется имъ скучной и безцв;тной. Едва выйдя изъ д;тства они, какъ древній Израиль, вступаютъ въ борьбу съ Богомъ. Они отказываются принять созданныхъ Имъ людей со вс;ми ихъ пороками и недостатками. Они сочиняютъ своихъ собственныхъ фантастическихъ героевъ и требуютъ, чтобы Богъ ихъ оживилъ. Этимъ презр;ніемъ къ природнымъ свойствамъ челов;ка отличаются въ особенности женщины. Р;дкая д;вушка, выходя замужъ, не мечтаетъ перед;лать мужа на свой ладъ. Страстнаго челов;ка хочетъ она обратить въ монаха; мрачнаго, любящаго уединеніе, мужа собирается сд;лать блестящимъ св;тскимъ кавалеромъ; натуру жизнерадостную и общительную силится запереть въ узкій кругъ мелкихъ семейныхъ интересовъ. И, в;дь, ни минуты не сомн;вается, несчастная, въ возможности усп;ха!

«Стоитъ только» ; думаетъ она – «хорошенько пристать къ мужу, да почаще ему надо;дать, и все будетъ по моему».

Иная въ подобной перед;лк; мужа на свой ладъ губитъ свое счастье, но до конца жизни не понимаетъ своей ошибки. Разум;ется, это забавное свойство многихъ женъ доказываетъ лишь то глубокое нев;жество, въ которомъ до сихъ поръ пребываютъ женщины,

101

не смотря на вн;шнюю, часто блестящую, ихъ литературную начитанность. Будь он; образованн;е, то поняли-бы, что Богъ ради ихъ удовольствія не можетъ изм;нить разъ созданнаго челов;ка. Не смотря на всю простоту этой мысли, немногія женщины способны ее понять. Большинство сп;шитъ уйти отъ жизненной прозы въ оперы, романы, мечты и т;мъ еще бол;е отдаляются отъ людей. Инстинктивно чувствуютъ он;, что рождены для счастья и мучаются, не ум;я его найти. Время идетъ, и наступаетъ «разочарованіе въ людяхъ», в;рн;е разочарованіе въ томъ, что живые люди не походятъ на т;хъ фантошей, что выдумала ихъ фантазія. Начинается ропотъ на Бога и споры съ Нимъ.

; Пошли мн; такого челов;ка, какого мн; хочется – молятъ он; искренно, часто съ горькимъ плачемъ – и тогда я буду счастлива, пов;рю въ Твое могущество и благословлю Тебя. Я презираю т;хъ низкихъ и порочныхъ людей, которыми Ты меня окружилъ, и я страдаю отъ этого презр;нія. Я жажду преклониться передъ существомъ высшимъ, передъ челов;комъ, у котораго были-бы одн; доброд;тели и на котораго я всю остальную жизнь мою могла-бы смотр;ть съ благогов;ніемъ.

Что можетъ отв;тить Богъ на подобныя, повторяю, искреннія, глубоко выстраданныя молитвы? Он; остаются безъ отв;та, и мало по малу ропотъ см;няется нев;ріемъ.

; Если бы Ты существовалъ – съ горечью думаютъ несчастныя – то обратилъ-бы вниманіе на мои страданья. Если молчишь, то, значитъ, Тебя н;тъ!

102

Въ результат; загубленная жизнь безъ счастья для себя, безъ пользы для другихъ.

Лечить такихъ больныхъ сл;дуетъ съ д;тства. Надо искуственно воспитывать въ нихъ интересъ къ жизни. Запретить романы и оперы, учить ихъ естественной исторіи и медицин;, заставлять ихъ работать въ больницахъ, поб;дить въ нихъ отвращеніе къ физической жизни челов;ка, которое у вс;хъ мечтателей особенно сильно развито. Необходимо заставлять ихъ наблюдать окружающихъ людей, записывать свои наблюденія, д;лать изъ нихъ логическіе выводы о дальн;йшей судьб; этихъ лицъ. Словомъ, чтобы удержать подобныхъ больныхъ на земл; надо съум;ть уб;дить ихъ въ томъ, что въ мір; н;тъ ничего интересн;е челов;ческой души. Лишь тогда, когда наблюденія сд;лаются ихъ привычкой, ихъ потребностью, поймутъ они смыслъ жизни. Не презр;ніе къ людямъ, а глубокая жалость наполнитъ ихъ сердце. Да и возможно-ли, въ самомъ д;л;, смотр;ть безъ сожал;нія на этихъ несчастныхъ, страдающихъ глубокими нравственными бол;знями. Злоба, жадность, зависть, сладострастіе, жестокость – все это душевные недуги, ожидающіе своего доктора и своего лекарства.

; Это – гр;хи, а не бол;зни. Вы пропов;дуете какое-то новое ученіе.

; Это оно только вамъ кажется новымъ, на самомъ-же д;л; оно старо, какъ міръ. Еще Шекспиръ геніально описывалъ намъ въ Отелло, какъ челов;къ забол;ваетъ ревностью; въ Гамлет; рисовалъ душу, парализованную чрезм;рнымъ самоанализомъ. Прочтите монологъ пушкинскаго Скупого Рыцаря и вы согласитесь, что это монологъ безумнаго. Сравните

103

его со Скупымъ Мольера и вы увидите, что оба генія подм;тили одну и ту-же характерную черту скупыхъ – ненависть къ своимъ д;тямъ. Спросите докторовъ, и они скажутъ вамъ, что почти вс; душевно-больные теряютъ способность любить и интересоваться близкими имъ людьми, иногда даже чувствуютъ къ нимъ вражду.

Да и не одинъ Шекспиръ, не одинъ Пушкинъ, не одинъ Мольеръ, а вся наука, вся литература за н;сколько в;ковъ подготовляетъ насъ къ этому «новому», какъ вы его называете, ученію. Въ душ; мы давно уже его приняли и съ нимъ согласились. Мы только громко не хотимъ его признать, ибо оно разрушаетъ вс; наши законы, вс; наши религіи, весь тотъ древній складъ жизни, которымъ мы живемъ. Мы до сихъ поръ не вышли еще изъ среднев;ковыхъ идеаловъ. Намъ жаль разстаться съ адомъ, который мы также живо представляемъ себ;, какъ и Данте; съ т;мъ раемъ, который въ нашемъ воображеніи столь-же безцв;тенъ и скученъ, какъ и дантовскій. Но время идетъ, и мы заканчиваемъ собою средніе в;ка. Новый міръ начнется тогда, когда люди осм;лятся, наконецъ, провозгласить, что н;тъ ни гр;шниковъ, ни праведниковъ, а, лишь, больные и здоровые люди. Что здоровый челов;къ найдетъ рай и на земл;, а больной живетъ въ такомъ аду, какой не приснится самому пылкому воображенію. Только тогда поймемъ мы Евангеліе. Все это время, вс; эти девятнадцать в;ковъ, мы совс;мъ его не понимали, а, лишь, хранили, чувствуя, что оно намъ современемъ понадобится. Намъ ясна станетъ любовь Христа къ «гр;шникамъ». Мы и сами будемъ жал;ть этихъ больныхъ.

104

В;дь не приходитъ-же намъ на мысль ненавид;ть сумасшедшихъ, сердиться на нихъ или-же наказывать ихъ. Такъ-же станемъ мы относиться ко вс;мъ злымъ, сладострастнымъ, завистливымъ людямъ, глубоко ихъ жал;я за тяжелые недуги. Ученіе Христа, столь трудно раньше выполнимое, станетъ легко и понятно.

; Позвольте, а какъ-же убійцы? Ихъ тоже прикажете жал;ть и умиляться ихъ душевнымъ страданьямъ?

; Прикажу. Убійцы – наибол;е тяжелые изъ вс;хъ душевно-больныхъ и заслуживаютъ особеннаго вниманія. Не знаю, какъ вы, а я съ величайшимъ интересомъ читаю отчеты о смертныхъ казняхъ. Во Франціи всякаго приговореннаго тотчасъ осаждаетъ туча репортеровъ. Въ мельчайшихъ подробностяхъ сообщаютъ они публик;, чт; убійца съ;лъ, сколько выпилъ, какъ спалъ, что сказалъ. Въ этой погон; за лишней строчкой часто даютъ они драгоц;нные факты. Вотъ, на дняхъ, читалъ я, какъ въ одномъ провинціальномъ городк; гильотинировали отцеубійцу. Зар;залъ онъ старика отца чрезвычайно хладнокровно, чтобы поскор;е получить посл; него маленькое насл;дство. Попался очень скоро, какъ и, вообще, попадаются эти больные люди. Сидя въ тюрьм; поражалъ вс;хъ своимъ глубокимъ равнодушіемъ къ убитому отцу, да и къ собственной судьб;. Приговоръ его на минуту ошеломилъ, но тотчасъ-же онъ наивно и дов;рчиво сообщилъ своимъ сторожамъ, что над;ется сохранить бодрый видъ на эшафот;, лишь-бы ему передъ выходомъ дали выпить б;лаго вина и чернаго кофе. Это желаніе показать себя передъ другими

105

молодцомъ – одно изъ примитивн;йшихъ людскихъ чувствъ. Ч;мъ ниже развитіе челов;ка, т;мъ больше ц;нитъ онъ похвалу сос;да. У натуръ высшихъ интересъ къ общественному мн;нію всегда понижается, а иногда и совс;мъ пропадаетъ.

Желаніе убійцы исполняется. Выпивъ вина и кофе, выходитъ онъ изъ тюрьмы молодцомъ въ сопровожденіи священника, который ни на минуту его не покидаетъ. Взойдя на эшафотъ, убійца обращается съ р;чью къ собравшемуся народу, ув;ряетъ его, что раскаивается въ совершенномъ имъ тяжкомъ преступленіи и жертвуетъ полученное насл;дство на добрыя д;ла. Все это фразы, внушенныя ему священникомъ для назиданія публики. Преступникъ повторяетъ ихъ, какъ попугай, все ради того-же общественнаго мн;нія. Въ душ; онъ никакого раскаянья не чувствуетъ, иначе, конечно, не выказалъ-бы раньше того равнодушія къ отцу, которое такъ изумляло его тюремщиковъ.

Комедія, наконецъ, кончается. Убійца, довольный своей благородной позой, повертывается, видитъ ножъ гильотины, и въ немъ просыпается зв;рь. Онъ рвется, кусается, кричитъ и борется; онъ дорого продаетъ свою жизнь. Четыре другихъ зв;ря накидываются на него и тащатъ подъ ножъ. Народъ сумрачно наблюдаетъ отвратительную сцену и молча расходится.

«Народъ» пишетъ наивно репортеръ, «присутствовалъ при торжеств; правосудія, но вм;сто радости испытывалъ тяжелое чувство неудовлетворенности».

Еще-бы же н;тъ! Какіе законы не изобр;тайте, какія религіи не придумывайте, инстинктъ челов;ка и былъ, и будетъ единственнымъ в;рнымъ закономъ

106

и религіей. Инстинктъ подсказываетъ ему, что онъ совершилъ ошибку. Челов;къ не понимаетъ, въ чемъ именно ошибка, но мучается ею.

Тотъ-же инстинктъ заставляетъ людей д;лать многое, зав;домо противное ихъ уб;жденіямъ. Помню повезли меня, какъ-то, осматривать новую, по посл;днему слову науки выстроенную, каторжную тюрьму, въ которую еще не перевели арестантовъ. Строитель съ гордостью водилъ меня по огромнымъ св;тлымъ палатамъ съ превосходной вентиляціей, показывалъ гигіеничные койки и умывальники, роскошную баню, кухню со вс;ми нов;йшими приспособленіями. Правительство выстроило преступникамъ эту великол;пную санаторію в;роятно въ награду за совершенныя ими преступленія. Предоставивъ доброд;тельному мужичку голодать и холодать въ волю, оно на взятыя отъ него деньги давало преступникамъ теплую казенную квартиру, сытный столъ, осв;щеніе и платье. Въ отв;тъ на мое недоум;ніе тюремный инспекторъ объяснилъ мн;, что наказаніе заключается въ лишеніи свободы. Хорошо объясненіе! Свобода дорога тому, кто можетъ ею воспользоваться. На что она вс;мъ этимъ жалкимъ парнямъ, что водку, да махорку считаютъ высшимъ благомъ жизни? И то и другое могутъ они получить въ тюрьм; да вдобавокъ еще разудалое, развеселое общество. Подобныя тюрьмы представляютъ насм;шку надъ правосудіемъ, глумленіе надъ здравымъ смысломъ. Все это могли-бы вы сказать правительству и… были-бы неправы. Въ томъ-то и д;ло, что челов;къ отказывается еще признать новое ученіе, съ презр;ніемъ отъ него отмахивается и въ то-же

107

время инстинктивно строитъ уже не тюрьмы, а санаторіи. Какъ всегда, инстинктъ видитъ дальше ч;мъ умъ.

Недалеко то время, когда тюремные надзиратели (которые находятся въ этихъ санаторіяхъ лишь по недоразум;нію и нечаянно перевезены изъ старыхъ тюрьмъ вм;ст; съ ветхими остатками прежняго инвентаря) будутъ зам;нены докторами. Тогда-то и начнется настоящее оздоровленіе общества, а не одна, лишь, наивная изоляція острыхъ забол;ваній или-же уничтоженіе больныхъ людей, какъ б;шенныхъ собакъ.

; Но разв; возможно подобное леченіе. В;дь это-же мечта!

; Почему мечта? Многое уже сд;лано, хотя медицина едва лишь выходитъ изъ пеленокъ. Въ будущемъ несомн;нно предстоятъ великія открытія, сл;дуетъ только дать возможность и средства для опытовъ. И теперь уже они повсем;стно д;лаются. Вотъ, на дняхъ, читалъ я въ газетахъ, какъ изв;стный итальянскій профессоръ, директоръ гинекологическаго института, объявилъ на конгресс;, что по его наблюденіямъ вс; женщины-преступницы страдаютъ тяжкими женскими бол;знями и предлагалъ вм;сто тюрьмъ пом;щать ихъ на леченіе въ гинекологическія лечебницы. Вы только сообразите, какъ нел;по выходитъ, что женщину казнятъ или заключаютъ на-в;ки въ тюрьму, лишь потому, что она нуждается въ операціи. Еще нел;п;е думать, что въ будущей жизни она будетъ гор;ть въ в;чномъ огн;, потому только, что при рожденіи ею д;тей присутствовала неум;лая акушерка.

108

Да и сколько такихъ случаевъ встр;чается намъ на каждомъ шагу! Помню, одна родственница признавалась мн;, что въ молодости страдала обидчивостью. Ей казалось, что вс; надъ нею см;ются, вс; ее не любятъ и хотятъ оскорбить. Страданія ея были ужасны и чуть не довели ее до ненависти къ челов;честву. Къ счастью она напала на хорошаго доктора, который значительно поправилъ ея нервы. Одновременно съ этимъ улучшеніемъ изчезла столь мучившая ее обидчивость. Теперь, когда она чувствуетъ приступъ обиды, то посылаетъ въ аптеку за бромомъ и вновь выздоравливаетъ.

; Вы шутите, Серг;й Григорьевичъ!

; Ничуть! Мы сами могли-бы помочь докторамъ, еслибы захот;ли надъ собою наблюдать. Какъ люди, забол;вая, тщательно прим;чаютъ вс; признаки своего физическаго растройства, стараясь опред;лить какой изъ ихъ органовъ боленъ и соотв;тственно съ этимъ ищутъ полезныхъ имъ водъ и лекарствъ, такъ, впосл;дствіи, люди будутъ также тщательно изучать свои душевные недуги и лечить зависть, злобу, жадность, какъ теперь лечатъ печень или почки…

Вы см;етесь, Ирина Павловна! Но мало-ли новыхъ взглядовъ кажутся намъ странными, а черезъ пятьдесятъ-сто л;тъ д;лаются обыденными. Мы, лишь, временно забыли старинное мудрое «познай самаго себя», а захот;ли-бы его вспомнить, то и сами-бы могли себя вылечить: въ каждомъ челов;к; заключается огромная сила самооздоровленія. В;дь наши христіанскія испов;ди, то что католики называютъ examins de conscience – не что иное, какъ

109

наблюденія надъ самимъ собою. Въ прежнія времена люди причащались, а сл;довательно и испов;дывались, каждое воскресеніе. Разъ въ нед;лю вм;нялось имъ въ обязанность критически взглянуть на свои поступки, р;шить, какіе изъ нихъ гр;шные, (другими словами ненормальные) мало того: посов;товаться относительно ихъ со своимъ духовникомъ, челов;комъ, выбраннымъ всей церковью изъ наибол;е уважаемыхъ и доброд;тельныхъ людей (т. е. наибол;е здоровымъ челов;комъ во всей христіанской общин;). Несчастье вс;хъ великихъ постановленій въ томъ, что мудрый и полезный челов;честву актъ, установленный геніальными людьми, попадаетъ зат;мъ въ руки бездарностей, не понимающихъ его истиннаго смысла и обращающихъ его въ машинальный обрядъ, отъ котораго воротитъ всякаго искренняго челов;ка.

Наблюденія надъ самимъ собою значительно облегчило-бы намъ жизнь и многое-бы въ ней разъяснило. Вотъ, наприм;ръ, вы, Ирина Павловна, искренно уб;ждены, что не вышли замужъ оттого, лишь, что не встр;тили на своемъ пути достойнаго васъ челов;ка. На самомъ-же д;л; причина была другая. Вы просто чувствовали отвращеніе къ реальностямъ брака: сожительству съ мужемъ, рожденію д;тей, кормленію и няньчанью их. Какъ вс;мъ мечтательницамъ вамъ была противна эта проза и вы, почувствовавъ къ кому-нибудь влеченіе, сп;шили найти предлогъ, чтобы не идти за него замужъ. Вы искали въ немъ одни недостатки, раздували ихъ, придумывали ихъ и всячески старались ув;рить себя, что онъ васъ не достоенъ.

110

Къ тому-же бракъ былъ-бы слишкомъ р;зкимъ изм;неніемъ всей вашей жизни, а вамъ, какъ больному челов;ку, всякая, даже маленькая, перем;на тяжела. Каждое пустое р;шеніе стоитъ вамъ многихъ кошмаровъ, сопровождается біеніемъ сердца, слезами, растройствомъ нервъ. Такіе люди, какъ вы, соглашаются терп;ть недостатки своей квартиры, лишь бы ее не м;нять; выносятъ тиранію слугъ, не им;я силъ отыскать другихъ. Любопытно, что отвлеченныя теоретическія р;шенія необычайно легко такими людьми принимаются. Найти, наприм;ръ, дачу и въ нее пере;хать страшно трудно, но эмигрировать очень легко. Стоитъ, лишь, прочесть красивое описаніе Рима и, прощай Россія! Ты мн; больше не нужна, я ;ду въ Италію и д;лаюсь итальянкой!

; Полноте, Серг;й Григорьевичь! В;дь это все шаржъ и говорится для краснаго словца. Ув;ряю васъ, что я всю жизнь мечтала о замужеств;. Если-бы вы знали, какія трогательныя сцены семейнаго счастья я себ; представляла! Это было всегда моимъ любимымъ наслажденіемъ.

; Охотно в;рю. Мечтать мы великол;пно ум;емъ. Въ мечтахъ мы всегда необычайно д;ятельны: переплываемъ океаны, основываемъ колоніи, вводимъ идеальное управленіе и умираемъ королемъ или, по меньшей м;р;, президентомъ республики. Въ д;йствительной жизни мы стонемъ, мы несчастны, когда намъ приходится ;хать въ банкъ и хлопотать о полученіи процентовъ съ капитала, пріобр;теннаго нашими бол;е энергичными предками.

; Все это неправда! Все это насм;шка!

; Хотите я вамъ докажу свои слова прим;ромъ?

111

; Ну, докажите.

; Вы меня считаете карьеристомъ?

; Конечно н;тъ! Какой же вы карьеристъ!

; Значитъ, въ вашемъ мн;ніи я – честный челов;къ и достоенъ уваженія?

; Ну, да, разум;ется.

; Въ такомъ случа; чтобы вы сказали, еслибы я предложилъ вамъ быть моей женою?

; Что вы, Серг;й Григорьевичь! Я слишкомъ стара для брака.

; Ну, вотъ, я васъ и поймалъ! Какъ д;ло зашло о свадьб;, у васъ сейчасъ же нашлась отговорка.

; Но, в;дь, это же правда! Если вы хотите жениться, то вамъ сл;дуетъ выбрать молодую д;вушку, у которой могли бы быть д;ти.

; А вы почему знаете, что у васъ ихъ не будетъ? Ужь будто вамъ такъ хорошо изв;стны вс; декреты небесной канцеляріи? Скажите лучше, что вамъ противна мысль о брак;. Это будетъ в;рн;е.

XII.

Разговоръ этотъ смутилъ Ирину. Она старалась ув;рить себя, что это шаржъ, насм;шка, шутка, и все же въ словахъ Гжатскаго она почувствовала правду. Ирина стала припоминать свое прошлое и въ первый разъ р;шилась посмотр;ть на себя со стороны.

Жизнь, д;йствительно, не требовала до сихъ поръ отъ нея большой д;ятельности и р;шимости. Все шло какъ то само собою. Она много л;тъ прожила

112

на той же квартир;, гд; умеръ ея отецъ и къ которой она привыкла. Прислуга служила подолгу, а когда отходила, то тотчасъ же кто-нибудь изъ сос;дей рекомендовалъ другую, и Глаша зам;няла Машу, такъ что Ирина почти и не зам;чала перем;ны. Когда бывали у нея вечера, она ;хала въ ресторанъ заказывать ужинъ, и французъ-метрдотель всегда прекрасно зналъ, что могло понравиться ея гостямъ.

; Rapportez vous en ; moi, Mademoiselle – внушительно говорилъ онъ Ирин; – et vos invit;s n'auront pas lieu de se plaindre.

Также хорошо знала, что именно сл;дуетъ ей носить француженка-портниха. Къ тому же ей и некогда было обдумывать свой туалетъ. Всякій разъ, когда ей приходилось заказывать себ; новое платье, Ирина тотчасъ же, по ассоціаціи идей, начинала мечтать о томъ приданомъ, которое она сд;лаетъ своей дочери, когда станетъ выдавать ее замужъ. Ирина тщательно обдумывала фасонъ, цв;тъ и матерьялъ платьевъ, шляпъ и м;ховъ; и это будущее приданое будущей дочери поглощало столько времени, что его не хватало на обдумыванье своего собственнаго туалета.

Наибольшую энергію Ирин; приходилось проявлять, путешествуя заграницей. Но и тамъ все устраивалось какъ то помимо ея. Прі;хавъ въ чужой городъ, Ирина только что собиралась обдумать, гд; ей остановиться, какъ энергичный носильщикъ подхватывалъ ея вещи, передавалъ ихъ не мен;е энергичному коммисіонеру изъ гостинницы, и Ирину мигомъ водворяли въ какомъ-нибудь отел;. Часто думала она, сколько на св;т; добрыхъ людей, хлопочущихъ

113

о томъ, чтобы она хорошо была од;та, причесана, вкусно накормлена и уютно пом;щена. Деньги, которыя у нея за это спрашивали, казались ей ничтожными въ сравненіи со вс;ми ихъ стараніями.

Одно время Ирина стала даже задумываться. Часто, сидя въ театр;, она спрашивала себя, правильно ли что актеры играютъ, поютъ, танцуютъ для ея увеселенія; извозщики мерзнутъ около театра, чтобы отвести ее домой; швейцаръ встаетъ ночью открывать ей дверь; она же, Ирина, ничего не д;лаетъ, а, лишь, расплачивается деньгами, полученными ею отъ отца. Возможно ли подобное устройство общества, чтобы на одного л;нтяя работали вс; остальные люди? Вопросъ этотъ сталъ не на шутку тревожить Ирину, но какъ разъ въ это время ей предложили сд;латься членомъ общества снабженія д;тскимъ приданымъ б;дныхъ роженицъ города Петербурга. Ирин; понравилась ц;ль этого общества, и она взяла на себя вязаніе д;тскихъ од;ялъ.

Изъ вс;хъ рукод;лій, вязаніе требуетъ наименьшаго вниманія. Можно машинально связать од;яло, совс;мъ не зам;тивъ, какъ это случилось. И, вотъ, Ирина вязала долгими зимними вечерами, а мысли ея неслись вихремъ, и одна фантазія см;няла другую. Она реорганизовала русскую армію и флотъ; придумывала училища новаго типа, изъ которыхъ выходили бы д;ятельные энергичные люди; перестраивала заново Петербургъ; проводила новыя жел;зныя дороги и прорывала каналъ, соединяющій вс; русскія моря.

А од;яла, т;мъ временемъ, все увеличивались

114

въ числ;, пока, наконецъ, Ирина съ гордостью и душевнымъ довольствомъ отсылала ихъ въ общество. Она ут;шала себя мыслью, что если рабочіе вырабатываютъ на петербургскихъ фабрикахъ нужные для нея продукты, то она, въ свою очередь, вяжетъ од;яла, для ихъ д;тей. Справедливость, такимъ образомъ, была удовлетворена, и равнов;сіе установлено.

Правда, въ задачи общества входило также пос;щеніе больныхъ роженицъ, но отъ этого Ирина р;шительно отказалась. Она со страхомъ думала, что, пожалуй, попадетъ къ какой нибудь б;дной женщин; въ моментъ ея родовъ, услышитъ ея стоны, увидитъ ея краснаго, сморщеннаго и мокраго ребенка. Къ тому же Ирина не твердо знала, какъ именно все это происходитъ. Она питала непреодолимое отвращеніе къ анатоміи и никогда не могла заставить себя взглянуть на анатомическіе рисунки. Она предпочитала связать десять лишнихъ од;ялъ, ч;мъ увид;ть одного изъ т;хъ младенцевъ, для которыхъ он; вязались.

Ирина вспомнила также, какъ любила спасаться отъ д;йствительной жизни въ волшебный міръ романовъ и поэмъ. Какъ понятны, какъ симпатичны были ей книжные люди! Вс; они им;ли твердую, ясно опред;ленную, ц;ль въ жизни и неуклонно къ ней стремились. Вс; они были полны благородства и великодушія. Вся жизнь ихъ была такъ ярка, и красива. Какъ интересно, какъ весело было въ ихъ обществ; Ирин;! Они то заставляли ее плакать и страдать, то см;яться надъ остроумными шутками и словами.

Рядомъ съ ними какъ бл;дны и скучны казались

115

Ирин; живые люди! Никто изъ нихъ не зналъ, зач;мъ явился на землю, и что ему сл;дуетъ на ней д;лать. Никакихъ опред;ленныхъ плановъ у нихъ не было. Характеры и поступки ихъ отличались изумительной нелогичностью. Зач;мъ то они женились, глупо, нел;по, выбирая неимен;е подходящую себ; д;вушку. Зач;мъ то производили на св;тъ д;тей и тотчасъ начинали на нихъ жаловаться, упрекать ихъ за т; недостатки, которые сами же передали имъ по насл;дству. Если же случалось имъ терять одного изъ этихъ, столь мучающихъ ихъ, д;тей, то они приходили въ отчаянье и посылали Богу проклятья. Могла ли Ирина уважать этихъ безголовыхъ людей? Вотъ еслибы ей встр;тился князь Андрей изъ Войны и Міра то какъ бы горячо она его полюбила! А какими друзьями стали бы он; съ пушкинской Татьяной, какъ поняли бы другъ друга и сколько нашлось бы у нихъ общаго! Ирина ни мало не шутила, ув;ряя знакомыхъ, что изъ вс;хъ современныхъ мужчинъ ей бол;е всего нравится Шерлокъ Холмсъ.

Вспоминая все это, Ирина съ ужасомъ думала, что Гжатскій правъ; что она д;йствительно никогда не жила, а лишь мечтала и мечтая, пропустила мимо себя свою молодость. Но если теперь она поняла свою бол;знь, то можетъ ли вылечиться, можетъ ли вернуться къ д;йствительной жизни? Можетъ ли отказаться отъ своего презрительнаго взгляда на людей, полюбить ихъ, не смотря на ихъ пороки, жить съ ними вм;ст;, разд;ляя ихъ радости и горе. Или уже слишкомъ поздно? Не отъ того ли такъ усердно зоветъ ее въ монастырь P;re Etienne? Умный священникъ тоже, можетъ быть, считаетъ ее больною и заманиваетъ

116

въ монастырь, какъ хитростью и ласкою заманиваютъ сумасшедшихъ въ лечебницы? И обидно и страшно становилось Ирин; при этой мысли…

А Гжатскій, сд;лавъ ей въ шутку предложеніе, отлично зная, что Ирина не согласится, теперь, когда предложеніе было сд;лано и отвергнуто, сталъ серьезно думать о брак; съ Ириной. Посл;дніе годы онъ совс;мъ охлад;лъ къ прежнимъ мечтамъ своимъ о женитьб;. Но, пролежавъ осенью два м;сяца въ деревн;, вдали отъ друзей, подъ присмотромъ стараго, преданнаго, но неловкаго и неум;лаго слуги, Гжатскій много разъ съ грустью думалъ, какъ неудачно сложилась его жизнь, и какую одинокую, холодную старость онъ себ; готовитъ. Наивность и мечтательность Ирины нравились ему. Гжатскій хоть и ув;рялъ ее, что равнодушіе къ богатству и почестямъ – бол;зненная черта, но эта-то «бол;знь» въ Ирин; его и привлекала. Своей душевной чистотою она напоминала ему покойную мать, хоть и были он; совс;мъ разными людьми: одна глубоко и страстно в;рующая, другая давно растерявшая вс; свои идеалы.

Онъ воспользовался впечатл;ніемъ, произведеннымъ на Ирину «Жизнью и д;ятельностью св. Амульфіи» и, какъ посл;дствіе этого впечатл;нія, н;которымъ отвращеніемъ къ монастырямъ, чтобы уговорить ее выйти изъ своего затворничества и посмотр;ть римское общество. Сезонъ, какъ разъ, былъ въ полномъ разгар;. Тучи англичанъ и американцевъ осаждали отели, гд; ихъ безбожно обирали. Театръ Costanzi выписывалъ одну знаменитую п;вицу за другой, а римскіе дома соперничали между собою

117

блескомъ пріемовъ. Съ Албанскихъ горъ спустились крестьянки съ д;тьми, наряженными въ національные костюмы и атаковали форестьеровъ, навязывая имъ цв;ты. Старый Римъ, казалось, помолод;лъ и гр;лся подъ жаркимъ весеннимъ солнцемъ.

Гжатскій повезъ Ирину на Concorso Ippico, устроенное обществомъ охоты на лисицъ. Охота эта, весьма аристократическая, привлекаетъ въ Римъ множество иностранцевъ и составляетъ особенность его зимняго сезона. Прекрасныя дороги, перер;зывающія всю римскую Кампанью, чудесные виды, св;жій воздухъ, лихая ;зда, фл;ртъ съ элегантными амазонками – все это нравится и веселитъ. Что же до римскихъ лисицъ, то он; не терпятъ большихъ обидъ отъ аристократическихъ охотниковъ.

; Le renard est un vieux romain – признаются наибол;е откровенные изъ спортсменовъ – il connait bien mieux que les chasseurs tous les replis de la Campagne romaine et se laisse rarement prendre.

Въ отчетахъ-же «Roman High Life» про всякую охоту почти неизм;нно пишется:

«La journ;e de chasse fut superbe. D;s le d;but on leva un renard, mais la b;te se d;roba et r;ussit ; se terrer…»

Злые языки ув;ряютъ, что лисица эта механическая и заводится передъ каждой охотой. Но мало-ли чего не придумаютъ злые языки! Охотники не унывали и въ видахъ поощренія спорта устроили Concorso Ippico.

Прі;хавъ въ Tor di Florenza, Ирина увид;ла совс;мъ особенную, непривычную ей, обстановку. Concorso происходило въ лощин;, между небольшими

118

холмами. Препятствія были разставлены не только въ долин;, но и по горамъ. На;здники то спускались, то поднимались по пригоркамъ. Особенно труденъ былъ предпосл;дній барьеръ, поставленный высоко на гор;, посл; котораго шелъ крутой спускъ въ лощину. Иной на;здникъ бралъ это препятствіе головой впередъ, при чемъ лошадь его перепрыгивала одна и отб;жавъ въ сторону, мирно принималась щипать св;жую траву, въ то время, какъ солдаты, охранявшіе барьеры, подбирали лихого спортсмена и старались опред;лить, что отъ него осталось.

Никакихъ м;стъ для публики не было. Вс; разсыпались по пригорку; кто стоялъ, кто сид;лъ на привезенномъ складномъ табурет;, кто, уставъ, садился на мокрую землю. Иногда публика такъ близко надвигалась къ барьерамъ, что м;шала состязающимся. Тогда одинъ изъ судей подъ;зжалъ верхомъ къ толп;, прося ее отступить. Д;ти, неизв;стно зач;мъ сюда привезенные, посп;шили устроить свои собственныя состязанія и прыгали, см;ясь, съ горы. Родители, особенно отцы, съ волненіемъ за ними сл;дили. Римлянинъ – н;жный отецъ и не стыдится своей любви къ д;тямъ. Впрочемъ, римлянъ зд;сь было сравнительно мало. Вс; націи собрались въ этой лощин;. Одинаково воспитанные, одинаково од;тые, они отличались другъ отъ друга лишь т;мъ акцентомъ, съ которымъ говорили на господствущемъ въ римскомъ обществ;, французскомъ язык;. Ирина загляд;лась на всю эту картину. Стоялъ тихій с;ренькій день, какихъ такъ много бываетъ въ Рим;. Вдали син;ли Сабинскія горы. Вся лощина посл; недавняго дождя покрылась св;жей зеленой травой

119

и первыми полевыми цв;тами. Шелъ сильный запахъ сырой земли и чего-то еще особеннаго, весенняго. О наступающей весн; говорила также покрытая б;лымъ цв;томъ вишня, странно выд;лявшаяся на фон; темныхъ итальянскихъ сосенъ. Вокругъ Ирины см;ялась и шутила нарядная толпа; вдали видн;лись на лошадяхъ спортсмены и амазонки, съ нетерп;ніемъ ожидавшіе своей очереди. Чужды казались Ирин; и веселые красивые мужчины, и элегантныя, тщательно подкрашенныя, дамы, пользующіяся спортомъ, чтобы лишній разъ повидаться съ любимымъ челов;комъ. Ничего общаго не было между этими жизнерадостными людьми и ею «бывшей монахиней», какъ она съ горечью себя называла.

XIII.

Но мало по малу Ирина втягивалась въ веселую итальянскую жизнь. Итальянское общество – одно изъ самыхъ очаровательныхъ и интересныхъ въ мір;. Нельзя не любить этихъ милыхъ людей, веселыхъ, симпатичныхъ, остроумныхъ. Какая разница между ихъ жизнерадостными вечерами и тоскливыми петербургскими собраніями! Нигд; не встр;чала Ирина т;хъ мрачныхъ молчаливыхъ фигуръ, что блуждаютъ по петербургскимъ гостинымъ въ ожиданіи ужина. Ихъ н;тъ въ Рим;, какъ н;тъ и самаго ужина. На самыхъ блестящихъ пріемахъ устраивается одинъ, лишь, чайный буфетъ съ мороженымъ, виномъ и прохладительными напитками. Но и къ нему многіе не подходятъ, а предпочитаютъ, вернувшись домой, выпить стаканъ св;жей воды, которой римляне гордятся,

120

пожалуй, бол;е, ч;мъ Колизеемъ и Форумомъ. Они прі;зжаютъ на вечера не для того, чтобы пить и ;сть, а ради разговора, блестящаго и остроумнаго, ради фл;рта и см;ха.

Почти на каждомъ вечер; бываетъ музыка и декламація. Декламируютъ вс;: и поэты, и поэтессы, и простые смертные. Итальянскій языкъ въ произношеніи – сама музыка, и декламація доставляетъ наслажденіе даже т;мъ, кто не понимаетъ содержанія.

Декламація бываетъ разнообразная. Вотъ поднимается старый поэтъ, проситъ погасить часть электричества, становится въ эффектную позу и начинаетъ театрально понижать и повышать голосъ, скор;е п;ть, ч;мъ говорить. Его слушаютъ со вниманіемъ, но молодежь презрительно улыбается. «Старая манера!» говорятъ они.

За нимъ выступаетъ представительница «новой» манеры, молодая поэтесса с;верной Италіи, гостящая въ Рим;. Од;тая въ декадентскій зеленый костюмъ, очень къ ней идущій, съ декадентскими угловатыми жестами, начинаетъ она декламировать свои стихи, просто, безъ п;нія. Простота эта изученная, и м;стами переходитъ въ манерность. Но молодежь довольна особенно мужчины, съ нескрываемымъ восхищеніемъ смотрящіе на красивую поэтессу.

Но, вотъ, на средину гостиной выходитъ любительница, молодая д;вушка, дочь римскаго префекта и декламируетъ стихи д'Аннунціо. То не старая и не новая манера, а пылкая итальянская душа, и декламація ея, простая и сердечная, вызываетъ бурю апплодисментовъ.

121

Еще внимательн;е слушаютъ итальянцы п;ніе и игру на роял;. Никто не говоритъ, вс; мл;ютъ и таютъ и наслаждаются вс;мъ своимъ существомъ. П;вцовъ, п;вицъ, пьянистовъ – множество. Никто не жеманится, не заставляетъ себя просить, напротивъ, всякій горитъ желаніемъ показать свой талантъ. Они сами наслаждаются своимъ искусствомъ и, наэлектризованные почти религіознымъ вниманіемъ слушателей, поютъ превосходно, какъ не могли-бы п;ть на холодномъ с;вер;.

Искусство, преклоненіе передъ красотою – естественная религія римлянъ. «Искусство для искусства» говорятъ они и см;ются надъ «идейной» литературой.

; Каждый разъ, когда мы хотимъ изобразить душевную борьбу челов;ка, религіозныя страданія, любовь къ ближнему, критика поднимаетъ насъ на см;хъ и говоритъ, что мы подражаемъ русскимъ писателямъ, ; жаловалась Ирин; изв;стная итальянская романистка.

Сказать римскому писателю, что произведеніе его проникнуто христіанскимъ духомъ – значитъ глубоко его оскорбить. Онъ добивается лишь одного: чтобы стихи или проза его напоминали античное искусство. Истинный римлянинъ глубоко презираетъ христіанство, и въ его глазахъ оно, по прежнему, в;ра гнусныхъ рабовъ, а не благороднаго челов;ка. Римлянинъ – язычникъ и гордится этимъ. Девятнадцать в;ковъ прошли для него незам;тно. Римъ съ его античными развалинами и древними славными воспоминаніями кр;пко держитъ его въ своихъ оковахъ. На с;вер; Италіи возможны другія в;янья, другія идеи, но Римъ былъ и в;чно останется языческимъ.

122

Этимъ отчасти и объясняется то сильное впечатл;ніе, которое онъ производитъ на н;которыхъ иностранцевъ. Въ мір; до сихъ поръ не мало язычниковъ, и жизнь въ христіанскихъ странахъ имъ тяжела. Принимая участіе въ разговорахъ о любви къ челов;честву, о работ; на пользу ближняго и т. п., они невольно считаютъ себя лгунами и, какъ порядочные люди, тяготятся обманомъ. Попавъ въ Римъ, который откровенно признаетъ себя язычникомъ и не стыдится этого, они чувствуютъ себя, какъ рыбы въ вод; и часто на в;ки въ немъ поселяются.

Комичн;е всего то, что весь этотъ языческій міръ живетъ и воспитывается въ т;ни папскаго престола. Но папа никогда и не былъ въ глазахъ римлянъ христіанскимъ первосвященникомъ. Для нихъ онъ по прежнему остается Верховнымъ Жрецомъ, Pontifex Maximus, и они желаютъ, чтобы и вс; смотр;ли на него ихъ глазами. Всякаго религіозно-настроеннаго иностранца римляне сп;шатъ разочаровать и осм;ять все то, чему онъ покланяется. Если иностранецъ возвращается растроганный посл; молитвы надъ гробницей св. Петра, они торопятся сообщить ему, что, согласно историческимъ даннымъ, Апостолъ Петръ никогда и не бывалъ въ Рим; и неизв;стно, гд; покоится. Что-же до Апостола Павла и другихъ христіанскихъ мучениковъ, то прахъ ихъ былъ вынутъ и разв;янъ еще во время нашествія варваровъ, и ничего не осталось отъ нихъ въ Рим;.

Римляне острятъ по поводу чудотворныхъ иконъ своихъ, см;ются надъ чудесами, разсказываютъ скабрезные анекдоты про кардиналовъ, священниковъ, монаховъ и въ см;шномъ вид; выставляютъ ихъ на

123

сцен;. Не даромъ многіе набожные пилигримы теряли свою в;ру въ Рим;.

Одно изъ глубоко-языческихъ в;рованій, сохранившихся въ римскомъ обществ;, составляетъ боязнь жетаторовъ или какъ произносятъ римляне: «іетаторовъ». Живя въ Россіи, Ирина думала, что іетаторовъ боится лишь нев;жественный неаполитанскій народъ. Каково-же было ея удивленіе, когда эту боязнь пришлось ей встр;тить въ римскомъ образованномъ обществ;!

Каждый разъ, когда челов;къ забываетъ кому-нибудь при встр;ч; поклониться или не приглашаетъ его на свой вечеръ, или, вообще, ч;мъ-нибудь обижаетъ, обиженный мститъ, объявляя его «іетаторомъ», и общество немедленно со страхомъ отъ него отвертывается. На вечерахъ (если находится храбрый челов;къ, чтобы его къ себ; пригласить) б;дный іетаторъ остается въ одиночеств;. Вс; изб;гаютъ его, вс; боятся посмотр;ть на него, а, главное, Боже упаси, с;сть рядомъ съ нимъ. Никто къ нему не ;здитъ, никто о немъ не говоритъ, ибо даже упоминаніе имени іетатора можетъ принести несчастье.

Только очень большое богатство и знатность могутъ спасти отъ обвиненія въ іетаторств;.

Печально то, что іетаторъ заражаетъ своимъ злымъ вліяніемъ жену и д;тей, и вс; съ испугомъ отъ нихъ б;гутъ. Ирин; случилось присутствовать на одномъ завтрак;, на который нечаянно была приглашена жена подобнаго іетатора. Дв; дамы, сид;вшія недалеко отъ нея, въ тотъ же день забол;ли; одна – обычнымъ ей разстройствомъ печени, другая – простудой, вы;хавъ слишкомъ рано посл; тяжкой инфлуэнцы.

124

Об; бол;зни легко объяснялись и, т;мъ не мен;е, были немедленно приписаны б;дной женщин;, которую съ т;хъ поръ перестали принимать.

Ирину удивляло, что это нел;пое суев;ріе разд;ляли не одни, лишь, римляне, а и большинство иностранцевъ. Прі;хавъ въ Римъ, они тотчасъ имъ заражались и выздоравливали, лишь вы;хавъ изъ В;чнаго Города. Объяснить эту странность возможно т;мъ сильнымъ, для многихъ почти невыносимымъ, впечатл;ніемъ, которое производитъ Римъ. Живя въ современныхъ большихъ городахъ, люди все время остаются въ двадцатомъ стол;тіи. Прі;хавъ въ Римъ, они принуждены жить заразъ въ ярко и сильно очерченномъ античномъ мір; съ его развалинами, съ его дивными произведеніями искусства; въ не мен;е яркомъ среднев;ковомъ мір; Ватикана, церквей, монастырей и старинныхъ палаццо; и, наконецъ, въ современномъ ультра-модномъ мір;. Вс; эти міры сплелись вм;ст; и въ теченіи одного и того-же дня приходится переходить отъ одного къ другому. Челов;ческій умъ не въ силахъ совм;стить вс; эти столь различныя эпохи. Челов;къ на время теряетъ здравый смыслъ и готовъ в;рить самымъ нев;роятнымъ глупостямъ.

Другую языческую черту римлянъ составляетъ страстная любовъ къ своему городу. Прі;хавшему въ первый разъ иностранцу вс; задаютъ одинъ и тотъ же вопросъ; нравится-ли ему Римъ? Горе наивному форестьеру, который отв;чаетъ отрицательно! Какимъ гн;вомъ сверкаютъ черные глаза обиженныхъ римлянъ! Съ какимъ презр;ніемъ смотрятъ они на простака! Напрасно сп;шитъ онъ

125

поправить свою ошибку, наивно сообщить, что ему за то очень нравится Флоренція или Венеція. Какое д;ло римлянамъ до этихъ городовъ? Не смотря на вн;шнее объединеніе, Италія по прежнему состоитъ изъ множества отд;льныхъ государствъ. Любовью къ Венеціи или Неаполю можно только обид;ть римлянина. Иностранецъ тщетно старается объяснить ему, что нельзя любить городъ, которому не хватаетъ главнаго – гармоніи. Гд; на огромномъ пространств; разбросаны памятники самыхъ разнообразныхъ эпохъ и архитектуръ; гд; новыя зданія, воздвигаемыя правительствомъ способны довести челов;ка до конвульсій, до того безжалостно р;жутъ они глазъ своей б;лизной и новизной на фон; желтаго стараго города. Напрасно говоритъ иностранецъ, что ему, им;ющему у себя широкіе св;тлые проспекты, противны эти узкіе извилистые корридоры, мрачные и сырые, гд;, лишь, поднявъ голову, можно увид;ть полосу голубого неба. Что людямъ, привыкшимъ къ чистымъ, тщательно политымъ улицамъ, отвратительна та желтая, густая и липкая пыль, что поднимается въ Рим; при мал;йшемъ дуновеніи в;тра.

Римлянинъ мрачно все это выслушиваетъ, но упорно отказывается вид;ть недостатки своего кумира. Его не ут;шаютъ ув;ренія иностранцевъ, что Римъ – оригинальн;йшій въ мір; городъ, и что каждый образованный челов;къ обязанъ его пос;тить. Римлянинъ требуетъ любви къ Cara Roma, этой обожаемой красавиц;, за которую онъ готовъ умереть. И, слушая римлянъ, Ирина завидовала этой страстной любви, заставляющей народъ пить передъ отъ;здомъ воду изъ знаменитаго фонтана Треви и бросать въ

126

него деньги, чтобы вернуться назадъ въ Римъ. Одна, лишь, въ мір; нація создала такое поэтическое пов;ріе!

Благодаря своему язычеству римлянинъ – н;жн;йшій отецъ и почтительн;йшій сынъ. Не понимая христіанской любви къ челов;честву, см;ясь надъ нею какъ надъ нел;постью, онъ всю любовь своего горячаго сердца отдаетъ семь;. По праздникамъ всюду встр;чаются отцы, ведущіе за руку своихъ крошечныхъ, разряженныхъ д;тей, угощающіе ихъ въ кафе шоколадомъ и пирожками и ласково съ ними разговаривающіе. Или молодые супруги, гуляющіе въ сопровожденіи няни, которая съ важностью держитъ на подушк; трехнед;льнаго, закутаннаго въ кружева, младенца. Его не прячутъ подальше съ глазъ, въ заднія комнаты, какъ то д;лаютъ въ другихъ странахъ. Младенецъ съ момента рожденія получаетъ свои права и въ торжественные дни принимаетъ гостей на рукахъ кормилицы.

Но если римляне любятъ и уважаютъ своихъ д;тей, то никогда передъ ними не унижаются, никогда не д;лаются ихъ рабами. Римляне преклоняются передъ своими родителями, видя въ нихъ главныхъ представителей своего рода. Въ Рим; не мало стариковъ отцовъ и матерей, которые живутъ въ палаццо, ;здятъ въ собственныхъ экипажахъ или автомобиляхъ, въ то время какъ д;ти ихъ ютятся въ маленькихъ квартирахъ и ходятъ п;шкомъ.

Никому не придетъ въ голову обирать стариковъ родителей ради себя или своихъ д;тей, что, увы, не р;дко происходитъ въ Россіи. На этой любви къ роду, въ семь;, выросла и окр;пла вся латинская

127

цивилизація. Въ с;верныхъ странахъ, получившихъ свою цивилизацію чрезъ христіанство, любовъ эта не такъ сильна. Христіанство не поощряетъ узкихъ семейныхъ интересовъ, напротивъ, требуетъ, чтобы челов;къ вид;лъ во вс;хъ людяхъ своихъ братьевъ и сестеръ. Римляне остаются глухи къ этимъ требованіямъ. Они сохранили свой древній латинскій характеръ. Всякому, побывавшему въ римскихъ музеяхъ, это становится яснымъ, до того похожи античные бюсты и статуи на современныхъ своихъ потомковъ.

Римлянинъ остался в;ренъ языческой страсти къ блеску, роскоши, великол;пію. Нигд; нельзя встр;тить столько собственныхъ экипажей, какъ въ Рим;. Уважающій себя римлянинъ не можетъ идти п;шкомъ. Ему необходимъ экипажъ, чтобы про;хаться по Корсо, показаться въ часъ фешенебельной прогулки на Пинчьо. Они щеголяютъ не изяществомъ закладки, а красными и желтыми колесами, бубеньчиками и ярко од;тыми грумами. Въ глубокихъ коляскахъ катаются римлянки въ огромныхъ шляпахъ съ перьями, прикрытыя вм;сто традиціоннаго плэда, ц;лымъ тигромъ или медв;демъ, лапы котораго св;шиваются на колеса.

Ц;ны въ театр; Costanzi убійственныя. Ложа стоитъ 200 лиръ и, т;мъ не мен;е, опера всегда полна. Въ театръ являются во фракахъ, въ роскошныхъ бальныхъ нарядахъ и брилліантахъ.

Та-же южная любовь къ блеску зам;чается въ женскихъ туалетахъ. Римлянки не од;ваются, а костюмируются въ яркія пунцовыя, желтыя, зеленыя платья, золотыя шапочки, золотыя зм;и. Почти на

128

вс;хъ можно вид;ть ожерелья, гребни, запястья – подражанія античной работ;, которыми славятся римскіе ювелиры. Подобная манера од;ваться была-бы см;шна на с;вер;, но удивительно идетъ римскимъ красавицамъ.

Но несмотря на язычество, римское общество все-же принадлежитъ къ т;сной и дружной европейской семь;, отъ которой Россію отд;ляетъ не одна пограничная линія, а ц;лые в;ка культуры. Ирина наблюдала, какъ одна иностранная писательница, прі;хавшая въ Римъ съ ц;лью написать пов;сть изъ римской жизни, встр;тила сочувствіе и вниманіе во вс;хъ римскихъ кругахъ. Вс; хот;ли помочь ей, открывали закрытыя двери, устраивали встр;чи съ интересующими ее людьми. Никто не спрашивалъ, есть-ли у нея талантъ, и будетъ-ли ея книга переведена на итальянскій языкъ. Она выразила желаніе работать, и этого было достаточно, чтобы римляне оказали ей помощь.

Точно также помогали они составлять библіотеку американцу, изв;стному въ Европ; подъ именемъ «Короля Книги». Американецъ этотъ представляетъ курьезн;йшій типъ Новаго Св;та. Никто не знаетъ, гд; онъ жилъ и ч;мъ занимался въ молодости. Онъ, такъ сказать, родился сорока л;тъ, когда, составивъ себ; состояніе, переплылъ океанъ и, явившись въ Парижъ, объявилъ, что хочетъ им;ть библіотеку изъ произведеній современныхъ писателей, съ т;мъ, чтобы на каждой книг; была не только подпись автора, но также его объясненіе, что именно хот;лъ онъ выразить въ своемъ сочиненіи.

Забавн;е всего было то, что предпріимчивый

129

янки былъ глубоко нев;жественъ, никогда ничего не читалъ и не зналъ всему міру изв;стныхъ именъ. Мало того: былъ чрезвычайно безтактенъ, какъ и большинство его соотечественниковъ. Но съ американской настойчивостью, онъ ко вс;мъ обращался, вс;мъ надо;далъ и, д;йствительно, усп;лъ собрать очень интересную библіотеку. Она должна была на в;ки остаться въ Америк; и т;мъ не мен;е, когда онъ явился въ Римъ, вс; принялись составлять списки итальянскихъ писателей и устраивать ему литературныя знакомства.

Наблюдая эту дружескую помощь, Ирина невольно вспомнила свою родину. Увы! тамъ д;ло происходило иначе. За исключеніемъ небольшого кружка европейски образованныхъ людей, прочіе представляютъ изъ себя л;нивыхъ и нев;жественныхъ медв;дей, которые всю жизнь лежатъ въ своихъ норахъ, сосутъ свою собственную лапу, изр;дка поплевывая въ сторону правительства, и горе тому, кто захочетъ выйти изъ разлюбезнаго національнаго ничегонед;ланія, осм;ливается им;ть свою идею и выражаетъ желаніе надъ нею работать. Какой вой поднимается во вс;хъ норахъ! «Какъ!» ; воютъ медв;ди – «отказаться отъ праздности, унынія, отъ россійскаго в;ков;чнаго нытья! О, изм;на! О, предательство! Освистать его! провалить его!»

Умная Европа давно поняла, что всякая, даже микроскопическая работа, соединенная съ другими такими-же работами, даетъ въ результат; огромный трудъ, полезный всему міру. Увы! много пройдетъ еще времени прежде, ч;мъ глупымъ русскимъ медв;дямъ станетъ понятна столь простая мысль.

130

Особенно нравились Ирин; итальянки. Эти милыя женщины не знаютъ ни капризовъ, ни нервъ. Он; любезны и прив;тливы, легко дружатся и готовы помочь всякой иностранк;. Никогда не встр;чала Ирина на римскихъ вечерахъ т;хъ тревожныхъ лицъ, какія приходилось ей наблюдать у петербургскихъ д;вушекъ.

; Найду-ли я любимаго челов;ка, буду-ли им;ть семью, достанется-ли на мою долю счастье? – страшиваютъ ихъ бл;дныя, печальныя лица.

Итальянская д;вушка весела и бодра. Она радуется солнцу, цв;тамъ, своей собственной весн;. Ей нечего бояться за свою судьбу: всякому итальянцу любовь необходима, какъ воздухъ, и безъ нея онъ не можетъ жить. Это не несчастный петербуржецъ, который тщетно старается выжать хоть каплю любви изъ своего ледянаго сердца, да такъ и умираетъ, не узнавъ что это такое.

Ирина дивилась своему увлеченію итальянскимъ обществомъ. Она, славянка, другого языка, другихъ в;рованій, чувствовала себя въ немъ, какъ дома. Ирина вспоминала, какъ раздражали ее петербургскіе вечера, и съ какимъ горькимъ чувствомъ неудовлетворенности она съ нихъ возвращалась. Зд;сь, на этихъ чувственныхъ собраніяхъ, среди страстной музыки, п;нія, декламаціи, Ирина наслаждалась вс;мъ своимъ существомъ. Она радостно дышала, выходя на теплый ночной воздухъ и испытывала то довольство и разн;женность, какое испытываетъ усталый путникъ посл; теплой душистой ванны. «Ч;мъ объяснить это?» съ удивленіемъ спрашивала себя Ирина. Увы! Какъ большинство людей, Ирина не понимала

131

себя. Она и не подозр;вала, что давно, съ самаго своего д;тства, была лишь язычницей. Но если язычество римлянъ объяснялось насл;дственностью, упорнымъ долгол;тнимъ преклоненіемъ передъ античнымъ міромъ, какъ передъ высшей культурой, то въ Ирин;, выросшей въ другихъ условіяхъ, язычество было бол;зненнымъ явленіемъ. Какъ люди, больные прогрессивнымъ параличемъ, постепенно возвращаются къ примитивному зв;рю, такъ всякій душевно-больной челов;къ не только не можетъ прогрессировать, но не въ силахъ, даже удержаться на одномъ уровн; со своими современниками: онъ неизб;жно возвращается назадъ къ предъидущей цивилизаціи.

XIV.

Изъ вс;хъ римскихъ домовъ Ирин; бол;е всего нравился домъ графа Примоли, который во время сезона принималъ на своей вилл; весь космополитическій Римъ. Графъ Примоли былъ итальянцемъ лишь на половину. По матери, принцесс; Бонапартъ, онъ принадлежалъ Франціи, ч;мъ очень гордился. То была оригинальная см;сь французскаго остроумія съ итальянской жизнерадостностью и гостепріимствомъ. Кто только не бывалъ на его средахъ и субботахъ! Дипломатическій міръ, изв;стные итальянскіе писатели, французскіе журналисты и художники, знаменитые п;вцы и п;вицы, инд;йскіе магараджи, американскіе милліонеры, русскіе, шведы, англичане. Римляне высшаго круга охотно къ нему ;здили, хоть и порицали за космополитизмъ. Но графъ Примоли

132

ихъ порицаніемъ не смущался: онъ отлично понималъ, какую услугу оказываетъ обществу.

Мрачные тупицы видятъ обыкновенно въ вечерахъ и вы;здахъ лишь фривольное развлеченіе, нужное, можетъ быть, для молодежи, но неприличное для взрослыхъ. На самомъ д;л; вечера, рауты необходимы челов;честву и способствуютъ его душевному оздоровленію. Челов;къ, ведущій уединенный, затворническій образъ жизни, теряетъ экилибръ, если позволено будетъ такъ выразиться. Онъ перестаетъ правильно понимать жизнь, преувеличиваетъ и искажаетъ событія, смотритъ на нихъ слишкомъ трагически и склоненъ изъ мухи д;лать слона.

Достаточно ему выйти изъ своего уединенія, встр;титься съ другими людьми, поговорить, посм;яться, чтобы душевное равнов;сіе его возстановилось, и слонъ вновь обратился въ муху. Къ тому-же, ч;мъ разнообразн;е люди, которыхъ онъ встр;чаетъ и наблюдаетъ, т;мъ умъ его расширяется и кр;пнетъ. Люди, вращающіеся исключительно въ своемъ кругу, будь кругъ аристократическій или м;щанскій, неизм;нно глуп;ютъ и выдыхаются. Вотъ почему гостепріимные хозяева, много и охотно у себя принимающіе, оказываютъ огромную услугу обществу, хотя люди, по своей близорукости, часто недостаточно ее ц;нятъ.

Им;ть салонъ далеко не такъ легко, какъ обыкновенно думаютъ. Недостаточно быть богатымъ и приглашать къ себ; много народу – надо еще ум;ть принять своихъ гостей. Для этого необходимы два условія: во-первыхъ, знатное происхожденіе, такъ какъ лишь н;сколько покол;ній богатыхъ родовитыхъ

133

людей, много у себя принимавшихъ, могутъ выработать хорошаго хозяина дома. Всякій, кто бывалъ у новыхъ богачей, чувствовалъ себя какъ въ ресторан;. Хозяева не ум;ли встр;тить своихъ приглашенныхъ, ни познакомить, ни соединить ихъ. И гости ;ли, пили, смотр;ли приготовленныя имъ увеселенія и разъ;зжались, часто забывъ проститься съ хозяевами.

Кром; знатнаго происхожденія необходима также искренняя, неподд;льная любовь къ челов;честву. Графъ Примоли обладалъ обоими этими качествами. Онъ былъ истинный grand seigneur и ум;лъ принять своихъ приглашенныхъ такъ, что они тотчасъ чувствовали себя, какъ дома. Онъ искренно ихъ любилъ и желалъ доставить удовольствіе. Его прив;тливость и радушіе во многихъ вульгарныхъ людяхъ встр;чали насм;шку и критику. Прими онъ ихъ свысока или забудь пригласить къ себ;, они тотчасъ бы почувствовали къ нему уваженіе. Но истинно порядочные люди ц;нили его доброе сердце и не обращали вниманія на т; глупые анекдоты, что ходили про него въ Рим;.

Какъ всякій хорошій хозяинъ, графъ Примоли любилъ свою красивую виллу и заботился объ ея украшеніи.

; Je veux que ma maison ne ressemble ; nulle autre, ; говорилъ онъ знакомымъ. То была трудная задача, ибо въ наше время почти невозможно придумать что-либо оригинальное. Благодаря жел;знымъ дорогамъ, пароходамъ, газетамъ и журналамъ, жизнь становится все однообразн;е и банальн;е. Почти весь міръ живетъ, ;стъ и од;вается одинаково. Жительница

134

Гренландіи одновременно съ парижанкой получаетъ модные наряды. Каннибалъ Центральной Африки, подражая англійскому лорду, од;ваетъ смокингъ, садясь за столъ, чтобы съ;сть зажареннаго сос;да; пекинскій аристократическій салонъ меблируется одинаково съ мадридскимъ. Об;ды, вечера, балы всюду одни и т;-же, и люди машинально пере;зжаютъ съ одного на другой, не зам;чая никакой разницы.

И, однако, графъ Примоли съум;лъ достичь своей ц;ли, и вечера его ярко вр;зывались въ память.

Уже подъ;зжая къ его вилл;, становилось весело на душ;. Небольшой дворъ, прикрытый полотнянымъ нав;сомъ, былъ устланъ ковромъ и украшенъ куртиной цв;товъ, среди которыхъ возвышался гербъ Бонапартовъ. Величественный швейцаръ съ перевязью и булавою театрально прив;тствовалъ гостей. Въ небольшомъ вестибюл;, по об;имъ сторонамъ прохода, стояли шеренгою слуги въ раззолоченныхъ длинныхъ кафтанахъ, б;лыхъ чулкахъ и башмакахъ – въ старинныхъ французскихъ ливреяхъ, какія теперь р;дко встр;чаются.

Въ обществ; ув;ряли, что то были старинныя ливреи семьи Бонапартовъ и съ негодованіемъ говорили, что ихъ м;сто въ витринахъ музея, а не на плечахъ итальянскихъ слугъ. Возможно, что они были правы, но несомн;нно также, что ливреи эти были гораздо эффектн;е на плечахъ лакеевъ, ч;мъ подъ стекломъ и лучше запоминались. Приглашенные гости невольно чувствовали, что повседневная, надо;вшая имъ, жизнь осталась за дверями. Они входили въ сказку, и настроеніе ихъ мигомъ м;нялось.

135

Точно д;ти, въ ожиданіи елки и елочныхъ сюрпризовъ шли они дальше, мимо старинныхъ бархатныхъ и парчевыхъ портшезовъ, мимо огромнаго дивана, покрытаго м;хами и украшеннаго масками греческихъ трагедій, вверхъ по л;стниц;, перила которой были завалены самыми разнообразными матеріями, вс;хъ цв;товъ и отт;нковъ, а ст;ны затянуты китайскими вышивками и в;ерами изъ павлиньихъ перьевъ.

На верху изящныя гостиныя съ розовыми портьерами и золоченой мебелью были превращены въ интересн;йшій музей наполеоновскихъ сувенировъ. Графъ Примоли чтилъ своего великаго grand-onele, Наполеона I и усердно хранилъ вс; его вещи, равно какъ и предметы, принадлежавшіе семь; Бонапартовъ. Всюду, въ витринахъ, были разложены маски и миньятюры великаго императора, старинныя фамильныя драгоц;нности, алмазные гребни, в;ера, пожелт;вшія кружева, табакерки, письма, печати и силуэты. На видномъ м;ст;, въ длинной витрин;, ярко осв;щенной электричествомъ, хранились платья обоихъ женъ Наполеона: зеленое бархатное, шитое золотомъ, принадлежавшее Жозефин;, и б;лое кружевное на розовомъ чехл; платье Маріи-Луизы съ ихъ в;ерами и атласными башмачками. По ст;намъ, на этажеркахъ, видн;лись фотографіи современныхъ членовъ наполеоновской семьи съ ихъ надписями.

Особенно поражало въ этой вилл; обиліе цв;товъ. Чудесныя группы азалій самыхъ разнообразныхъ отт;нковъ: б;лыхъ, розовыхъ, алыхъ были разбросаны среди мебели. Гирлянды св;жей сирени перекидывались

136

отъ одной люстры къ другой. Гіацинты, розы, фіалки окружали витрины, поднимались на этажерки, обвивали зеркала.

; Quella fantasmagoria dei fiori, ; насм;шливо говорили, входя, римскія принчипессы и контессы. Зам;чательно, что римлянки, у которыхъ цв;ты растутъ круглый годъ на открытомъ воздух;, совс;мъ ихъ не любятъ и если украшаютъ ими слегка свои салоны въ дни пріемовъ, то лишь уступая мод;, введенной иностранками. Но графъ Примоли былъ большой любитель цв;товъ и заполнялъ ими свою виллу такъ, что душно становилось отъ ихъ сладкаго запаха. Ч;мъ-то стариннымъ итальянскимъ, пирами временъ Возрожденія, в;яло отъ этихъ цв;товъ и гирляндъ.

; Quand je vais chez le comte Primoli, ; говорила одна иностранка, ; j'ai toujours envie de parler en vers et de demander un sorbet aux domestiques – и многіе разд;ляли ея настроеніе.

Въ толп;, собравшейся на вечеръ, преобладалъ, по обыкновенію, космополитическій элементъ. Китайскій посланникъ, вчера лишь обр;завшій косу, сбросившій цв;тной халатъ и уже носившій свой фракъ съ шикомъ настоящаго лондонскаго кл;бмена. Американскій посланникъ, р;зко отличавшійся своимъ изяществомъ отъ своихъ вульгарныхъ и невоспитанныхъ соотечественниковъ. Члены вс;хъ посольствъ съ женами, явившимися на вечеръ по римскому обыкновенію въ роскошныхъ парижскихъ открытыхъ туалетахъ, н;которыя въ брилльянтовыхъ и изумрудныхъ тьярахъ. Вс; западныя женщины считаютъ себя царицами и не прочь при случа; украситься

137

коронами, приличествующими ихъ высокому рангу.

Но лучше вс;хъ была русская п;вица Л-ская, гастролирующая въ театр; Costanzi и прі;хавшая на вечеръ въ великол;пномъ туалет; и въ чудесныхъ жемчугахъ. Она объявила, что никогда не поетъ на частныхъ вечерахъ, но когда прибрелъ старичокъ Carolus Duran, знаменитый французскій художникъ, встр;ченный восторженными возгласами: «commentallez-vous, cher Maitre? Quel bonheur de vous voir!» и, по обыкновенію вс;хъ художниковъ, тотчасъ заинтересовался русской красавицей, скромно, съ достоинствомъ, себя державшей, Л-ская, узнавъ, что онъ р;дко бываетъ въ театр; и ее не слыхалъ, выразила готовность для него сп;ть. Вс;мъ стало понятно ея желаніе, такую всеобщую симпатію возбуждалъ къ себ; этотъ милый старикъ, съ его б;дными, покрасн;вшими отъ неустанной работы, глазами. Онъ олицетворялъ собою то лучшее, что есть теперь во Франціи – трудолюбивую демократію съ твердыми принципами, съ твердой в;рой въ Бога и конечное торжество добра.

Какъ во вс;хъ римскихъ домахъ тотчасъ нашелся прекрасный теноръ и отличный аккомпаньяторъ. Они на время исчезли съ Л-ской, чтобы сп;ться, зат;мъ вернулись, и вс; гости столпились въ главной гостиной, слушая ихъ чудесное исполненіе.

Л-ская п;ла Травіату, Тоску и, наконецъ, русскія мелодіи.

Вс; были въ восторг;. Съ чуткостью и любезностью иностранцевъ гости поздравляли не одну Л-скую, а и вс;хъ славянъ, находившихся на

138

вечер;. Въ первый разъ въ жизни Ирина поняла, что можно гордиться чужимъ усп;хомъ. Не мен;е ея былъ доволенъ болгарскій посланникъ.

; Что, въ самомъ д;л;, ; говорилъ онъ Ирин; на прекрасномъ русскомъ язык; – эти иностранцы воображаютъ, что мы, славяне, сальныя св;чи у себя на родин; ;димъ! Пусть же знаютъ, каковы наши п;сни, наши п;вцы, нашъ славянскій геній!

И странно и любо казалось Ирин;, что для болгарина русскій геній, русская п;вица были «нашимъ» геніемъ, «нашей» п;вицей.

Слушая Л-скую, Ирина въ то-же время наблюдала публику и подм;тила много завистливыхъ женскихъ взглядовъ, устремленныхъ на п;вицу. «Зач;мъ ей все дано?» читалось на н;которыхъ лицахъ, «и красота, и голосъ, и роскошные туалеты, и драгоц;нности?».

Ирин; хот;лось сказать имъ въ ут;шеніе, что всякая п;вица, всякая актриса, каждый, вообще, талантъ, кром; богатства и апплодисментовъ обреченъ еще судьбою на страшныя душевныя страданья. Нельзя хорошо п;ть, хорошо играть, хорошо писать, не переживъ мучительныхъ минутъ. Каждому истинному таланту знакома тоска, когда съ безумной болью въ сердц; кричатъ они Богу: «за что Ты ополчился на меня, что я Теб; сд;лалъ, чтобы такъ мучиться?» И въ мгновеніе наибольшаго страданія, занав;съ, вдругъ, разрывается передъ ними, истина сверкаетъ, и они понимаютъ, что Богъ посылаетъ имъ душевныя муки, не для того, чтобы ихъ обид;ть, но чтобы усилить укр;пить ихъ талантъ и съ помощью его поражать

139

сердца людей и воспитывать ихъ. И разъ сознавъ это, талантливые люди преклоняются передъ Божіей волей. Безропотно, мужественно переносятъ они посылаемую имъ тоску и равнодушно принимаютъ свой усп;хъ, ибо понимаютъ, что личная слава ихъ – вопросъ второстепенный и не въ немъ заключается ц;ль ихъ д;ятельности.

Ирина думала, что не только для артистовъ, писателей, художниковъ, но и для всякаго сознательно живущаго челов;ка наступаетъ минута, когда природа спрашиваетъ его: хочешь ты свои личные интересы поставить на второй планъ и помогать мн; въ моей работ; надъ челов;чествомъ? И, сообразно отв;ту, посылаетъ имъ душевную бодрость, спокойную старость, твердую в;ру въ Бога и въ справедливость путей Его. Или, въ случа; отказа, равнодушно отметаетъ людей, какъ сорную траву, и тогда такое отчаяніе охватываетъ ихъ, что единственный выходъ изъ него – самоубійство…

Ирина съ ужасомъ думала, что и для нея можетъ наступитъ такая минута, и страшно становилось ей при мысли, какой отв;тъ она дастъ природ;…

XV.

; По;демте сегодня въ палаццо М. – предложилъ Гжатскій Ирин; въ одно солнечное утро, въ середин; марта ; сегодня тамъ праздникъ и очень любопытный. Кром; Рима его, пожалуй, нигд; не увидишь.

Они по;хали въ старый кварталъ Рима, гд; находятся почти вс; дворцы римской аристократіи.

140

Палаццо М. не отличается наружной красотой. Построенъ онъ какъ-то полукругомъ, что прежде, когда улица была узка и извилиста, казалось вполн; естественнымъ, но теперь на расширенномъ прямомъ Корсо им;ло н;сколько странный видъ.

Когда-то, въ средніе в;ка, св. Филиппъ де Нери сотворилъ чудо въ этомъ дворц;: воскресилъ одного изъ д;тей рода М. Легенда очень трогательно объ этомъ пов;ствуетъ.

Святый Филиппъ вошелъ въ комнату, когда маленькій Paolo М. только что скончался. Родители безумно рыдали надъ т;ломъ своего дорогаго мальчика. Филиппъ де Нери, тронутый ихъ скорбью, приказалъ маленькому мертвецу: «встань!» и тотчасъ Paolo воскресъ. Посмотр;въ на родителей, онъ съ укоромъ сказалъ имъ: «зач;мъ вернули вы меня на землю? Я такъ былъ тамъ счастливъ!» Пораженные его словами, родители стали молить св. Филиппа вновь умертвить Paolo, и онъ мановеніемъ руки отпустилъ молодую безгр;шную душу въ бол;е св;тлый и счастливый міръ…

Чудо совершилось 16 марта, и съ т;хъ поръ въ этотъ день верхній этажъ палаццо съ часовней, въ которой хранятся реликвіи св. Филиппа, открытъ для всего Рима. Непрерывнымъ потокомъ спускаются и поднимаются по л;стниц; б;дняки сос;днихъ кварталовъ со своими маленькими д;тьми, монахи, монахини и неизб;жные туристы съ бедекеромъ въ рукахъ. Входъ палаццо украшенъ по случаю праздника яркими драпировками и позументами. Въ дверяхъ стоитъ раззолоченный швейцаръ съ перевязью и булавою въ рукахъ. Красивый дворъ переполненъ

141

народомъ. Сверху, изъ третьяго этажа, въ маленькія окошки выглядываютъ головы любопытныхъ.

Комнаты, предшествующія капелл;, низки, съ деревянными потолками, узенькими темными стеклами и старинной среднев;ковой мебелью. Маленькая капелла ярко осв;щена. Одна за другой опускаются женщины на кол;на и долго, горячо молятся. Это д;тскій праздникъ, и всякой матери особенно дорогъ. Монахи и монахини разсказываютъ столпившимся вокругъ нихъ богомольцамъ легенду во вс;хъ ея подробностяхъ. Народъ слушаетъ набожно, умиленно вздыхая; туристы – внимательно, насм;шливо улыбаясь.

Въ этотъ-же день, въ парадныхъ комнатахъ палаццо, князья М. принимаютъ отъ четырехъ до семи своихъ знакомыхъ. Это одна изъ стар;йшихъ римскихъ фамилій, ведущая свой родъ отъ древнихъ римлянъ. Какъ вс; старыя семьи Рима, князья М. принадлежатъ къ «monde noir», т. е. преклоняются передъ Ватиканомъ.

Ирина съ большимъ интересомъ осматривала огромную, въ два св;та переднюю, съ дивными потолками, античными статуями и краснымъ балдахиномъ у одной изъ ст;нъ. Им;ть такой балдахинъ могутъ лишь древн;йшіе семьи Рима. Подъ нимъ стоитъ кресло Папы, который нер;дко нав;щалъ знатныхъ римлянъ, когда еще не былъ узникомъ. На перила, окружающія возвышеніе, лакеи въ какихъ-то необычайныхъ ливреяхъ, голубыхъ съ земляничнымъ, раскладывали пальто прі;зжавшихъ гостей. Дворецкій въ черномъ фрак; съ ц;пью предлагалъ имъ расписаться въ книг;.

142

За передней тянулся рядъ комнатъ съ чудесными гобеленами, «gli arazzi», какъ ихъ называютъ итальянцы, съ портшезомъ – экипажемъ прабабушекъ, картинами, статуями и такими древними вещами, какія давно уже исчезли изъ продажи. Такъ заинтересовала Ирину выр;занная изъ дерева и раскрашенная фигура д;вочки, служащая экраномъ.

Гости собрались въ главной гостиной, огромной, въ два св;та, комнат;, съ деревяннымъ потолкомъ XV стол;тія, когда архитектура не знала еще нын;шнихъ гладкихъ потолковъ, а лишь тщательно расписывала и украшала бревна и стропила. Ст;ны были затянуты краснымъ шелкомъ и покрыты картинами старинныхъ мастеровъ. Портьеры изъ тяжелаго краснаго бархата съ позументами, мебель золоченая, массивная. Посреди залы, затянутой краснымъ сукномъ, лежали шкуры б;лыхъ медв;дей. То были единственные соотечественники, которыхъ Ирина встр;тила на пріем;.

Вся семья М. была въ сбор;. Бабушка, д;душка, внукъ, красивый пятнадцатил;тній мальчикъ въ курточк; одной изъ коллегій и, даже, восьмим;сячный бамбино въ б;ломъ кружевномъ платьиц;, важно возс;дающій на кол;няхъ своей кормилицы, од;той въ традиціонный костюмъ албанскихъ крестьянокъ: красный суконный корсажъ съ позументами и головной уборъ изъ красныхъ лентъ, приколотый къ волосамъ большими золотыми шпильками.

Маленькій принчипе веселился, казалось, бол;е вс;хъ. Онъ усердно теребилъ за усы вс;хъ наклонявшихся къ нему мужчинъ, сдергивалъ вуали съ дамъ, бойко поглядывая вокругъ пытливыми с;рыми

143

глазками. И, Боже, съ какою н;жностью смотр;ла вся семья на этого посл;дняго члена своего древняго рода!

Какъ весь этотъ праздникъ былъ патріархаленъ и аристократиченъ т;мъ стариннымъ, истиннымъ аристократизмомъ, когда дворяне любили народъ и дружили съ нимъ, открывая передъ нимъ двери своего дворца въ дни семейныхъ торжествъ. Такъ было во вс;хъ странахъ и, лишь, съ появленіемъ средняго сословія, неув;реннаго въ себ;, безъ твердой почвы подъ ногами, тянущагося за аристократіей и съ отвращеніемъ отталкивающаго отъ себя низшіе слои, изъ которыхъ только что вышелъ, появилась пропасть между классами, глубоко противная христіанскому духу и здравому смыслу.

Въ углу гостиной былъ накрытъ чайный буфетъ, гд;, по римскому обычаю, гостямъ предлагали чай, шоколадъ и мороженное. Итальянцы, выпивъ чашку горячаго чая или шоколада, тотчасъ принимаются за мороженное и, ничего, не умираютъ. Они лишь старательно обходили огромный каминъ, гд; по случаю торжества гор;лъ огонь, хотя въ Рим; стояла уже жара.

Ирина с;ла въ уголку и, молча, съ наслажденіемъ наблюдала красивое своеобразное зр;лище. Она вспоминала, какъ въ Петербург; стариной считались вещи временъ Екатерины II или Александра I. Въ этомъ дом;, сохранившемъ меблировку XV стол;тія, подобная «старина» могла считаться почти что style moderne. Въ первый разъ почувствовала Ирина, какъ молода, какъ нова еще ея родина. Гордая д;вушка, считавшая себя равной вс;мъ русскимъ фамиліямъ,

144

невольно присмир;ла, вспоминая, что предки князей М. когда-то въ тогахъ ходили по Форуму, принимали участіе въ управленіи государствомъ, им;ли литературу, искусства, давали свои законы всему міру. Ирина старалась припомнить, ч;мъ была тогда Россія: дикіе скифы въ зв;риныхъ шкурахъ, кочевыя орды, блуждающія со своими стадами по необъятному пространству, въ дремучихъ л;сахъ, въ невылазныхъ болотахъ…

Ея мечты прервалъ старый князь, зам;тившій, что она одна, и съ древнимъ чувствомъ гостепріимства подошедшій ее занять. Ирина заговорила о легенд;, о св. Филипп; и наивно прибавила, что в;роятно верхнія среднев;ковыя комнаты и капелла отворяются лишь разъ въ годъ. Князь съ удивленіемъ на нее посмотр;лъ.

; Но мы сами, вся наша семья, живемъ въ этихъ комнатахъ – отв;чалъ онъ – что до капеллы, то священникъ ежедневно совершаетъ въ ней богослуженіе.

Ирина смутилась и, въ то-же время, какое-то своеобразное чувство зависти охватило ее.

«Какъ счастливы эти люди», подумала она, «что столько в;ковъ живутъ въ томъ-же город;, въ томъ-же дом;, окруженные т;нями предковъ, старыми традиціями и легендами. Они д;йствительно живутъ, а не маскируются въ чужіе костюмы, в;рованія, обычаи, какъ то д;лаютъ вс; эмигранты, безчисленные американцы, русскіе, поляки, всю жизнь странствующіе по б;лу св;ту, въ погон; за новыми впечатл;ніями.

Вспомнилась Ирин; одна изъ ея пріятельницъ,

145

страдавшая маніей сниматься въ національныхъ костюмахъ т;хъ странъ, гд; она бывала. Ц;лая полочка въ петербургской гостиной Ирины была покрыта рамками, изъ которыхъ выглядывало кругленькое, чисто-славянское личико, то въ феск; крымскихъ татаръ, то въ испанской мантиль;, то въ костюм; неаполитанской рыбачки. Не было-ли и ея, Ирины, стремленіе въ католическій монастырь лишь желаніемъ переод;ться въ живописный костюмъ?

Эти мысли напомнили ей о P;re Etienne, и Ирина, вернувшись домой, написала ему, прося ее нав;стить. За посл;днее время они р;дко вид;лись. P;re Etienne понялъ, что въ Ассизи что-то изм;нилось въ мысляхъ Ирины, но сколько ее не разспрашивалъ, ничего не могъ добиться. Видя, что она увлеклась римскимъ обществомъ, онъ пересталъ нав;щать ее ежедневно, хотя эти пос;щенія вошли въ привычку, и ему ихъ недоставало. Какъ вс; истинные пастыри, онъ привязался къ своимъ духовнымъ чадамъ и горячо ихъ любилъ. Добрый старикъ ут;шалъ себя мыслью, что онъ ошибся въ монашескомъ призваніи Ирины, и что она будетъ счастлив;е, выйдя замужъ за своего соотечественника. Но что-то въ сердц; его отказывалось пов;рить въ матримоньяльное счастье Ирины. Никто такъ хорошо не знаетъ челов;ческую душу, какъ умный священникъ. Слишкомъ много приходилось ему выслушивать откровенныхъ испов;дей. Слишкомъ обнажена бываетъ передъ нимъ челов;ческая сов;сть.

Получивъ призывъ Ирины, онъ тотчасъ посп;шилъ къ ней, и они вдвоемъ провели чудесный вечеръ. О монастыр; въ улиц; Gallia р;чи бол;е не

146

заходило. Говорили о Филипп; де Нери, о его жизни и ученикахъ, о чудесахъ и молитв;.

На другой день Ирина поднялась умиленная, серьезная и отказалась отъ какого-то раута, на который собирался повезти ее Гжатскій. Тотъ понялъ свою ошибку и, какъ опытный стратегъ, посп;шилъ произвести диверсію. Онъ на время исчезъ, о чемъ-то хлопоталъ, куда-то ;здилъ и черезъ три дня объявилъ Ирин;, что кардиналъ R. назначилъ ей аудіенцію въ 7 ч. вечера.

; Мн;! – изумилась Ирина – да зач;мъ мн; къ нему идти?

; Отчего-же не познакомиться съ кардиналомъ, если онъ такъ добръ, что соглашается васъ принять! Разъ вы р;шили перейти въ католичество, вамъ сл;дуетъ им;ть понятіе о всемъ католическомъ духовенств;, а не ограничиваться однимъ допотопнымъ P;re Etienne. Въ Рим; много просв;щенныхъ умныхъ людей, а не одни, лишь, дикіе фанатики.

XVI.

Ирин; пришлось согласиться, и къ семи часамъ вечера она была у кардинала. Хоть сов;сть и упрекала ее, что она является безпокоить занятаго важными д;лами челов;ка, но любопытство ея было зад;то: слишкомъ ужъ много она слышала о кардинал;.

Кардиналъ R. – одинъ изъ самыхъ выдающихся въ Рим;. Его называютъ «le pape manqu;», потому что на посл;днемъ конклав; онъ получилъ большинство голосовъ. Но его симпатіи къ Франціи пом;шали ему въ глазахъ другихъ націй, и въ отв;тъ на его

147

избраніе посолъ Австро-Венгріи объявилъ «veto» австрійскаго императора. Изумленные кардиналы, совс;мъ забывшіе про это старинное право австрійской короны, должны были ему подчиниться, и папой былъ избранъ сл;дующій кандидатъ – Сарто. Характерно, что Пій X такъ сердился на свое избраніе, что, сд;лавшись противъ воли Папой, первымъ-же своимъ указомъ уничтожилъ навсегда австрійское veto.

Вспоминая весь этотъ эпизодъ, Ирина чувствовала уваженіе къ челов;ку, столь ярко и откровенно высказывавшему свои симпатіи, хотя бы это и стоило ему высокаго положенія. Какъ-то мало походила эта откровенность на ту традиціонную хитрость и лукавство католическаго духовенства, о которой такъ много приходилось слышать Ирин; въ Россіи.

Кардиналъ жилъ въ Ватикан;, въ отд;льномъ небольшомъ дом;. Ирину поразило, до чего вс; эти ватиканскіе дворы и дома были похожи на русскіе монастырскіе дворы и архіерейскіе дома. Какимъ-то холодомъ, скукой, застывшей, неподвижной жизнью в;яло отъ нихъ. Да и пріемная, въ которую старый слуга ввелъ Ирину, удивительно напоминала архіерейскія комнаты въ одной изъ русскихъ лавръ. Та-же неуклюжая мебель, деревянная, крытая краснымъ бархатомъ, т;-же картины духовнаго содержанія по ст;намъ. Не хватало, лишь, типичной полотняной «дорожки», что б;житъ черезъ покои архіерейскаго пом;щенія, да гарусныхъ подушекъ съ фантастическими собачками и цв;тами, вышитыми архіерейскими почитательницами.

Черезъ пріемную раза два проб;жалъ молодой секретарь кардинала, мелькомъ, но зорко вглядываясь

148

въ Ирину. Наконецъ не выдержалъ и подошелъ къ ней.

; Voudriez-vous me dire, Mademoiselle – очаровательно улыбаясь, проговорилъ онъ – le motif pour lequel vous desirez voir Son Eminence?

Ирина не знала, что отв;тить. Не могла-же она, въ самомъ д;л;, сказать, что пришла къ кардиналу по желанію своего неугомоннаго друга.

; J'ai entendu parler de la sympathie que Son Eminence ;prouve pour les Russes – съ трудомъ придумала она предлогъ.

; Oh, oui! Oh, oui! – закивалъ головою секретарь ; les sympathies de Son Eminence pour la Russie sont bien connues. Cependant, Mademoiselle il me semble, que vous devez avoir une raison plus… plus…

Секретарь, видимо, затруднялся подыскать подходящее выраженіе. Видя съ какимъ интересомъ смотритъ онъ на ея огромную модную муфту, Ирина, вдругъ, вспомнила покушеніе на жизнь высокой особы, только на дняхъ взволновавшее весь Римъ.

; Я понимаю ваше безпокойство – сказала она секретарю – теперь такь много появилось пос;тительницъ, что являются на аудіенцію съ бомбой въ муфт; – и съ этими словами Ирина, какъ-бы нечаянно поднесла муфту къ глазамъ секретаря. Тотъ быстро и зорко заглянулъ въ нее и успокоился.

; Oh! certes Son Eminence sera tr;s satisfaite de vous voir, Mademoiselle. Veuillez attendre quelques instants au salon; Son Eminence ne tardera pas ; rentrer.

Пріемная, т;мъ временемъ, наполнялась. Вошелъ старый монсиньоръ. Ирина поклонилась ему, но къ

149

удивленію, онъ не только не отв;чалъ ей поклономъ, но даже не посмотр;лъ въ ея сторону. Вошелъ другой священникъ – та же исторія. Вошли три капуцина и, стараясь смотр;ть куда угодно, кром; Ирины, ус;лись вдоль ст;нъ пріемной. Это всеобщее къ ней недоброжелательство разсердило гордую и обидчивую д;вушку.

«Что она прокаженная, что-ли? Или ужъ такъ безобразна, что и смотр;ть на нее противно!» съ досадой думала она. Вдругъ игривая мысль мелькнула въ ея голов;. Ирина такъ давно перестала считать себя женщиной, что мысль быть для кого-нибудь искушеніемъ заставила ее громко и неожиданно для себя расхохотаться. Монахи насупились, а Ирина посп;шила спрятать свое см;ющееся лицо въ муфту, столь напугавшую молодого секретаря.

Въ это время съ шумомъ и крикомъ ворвались въ комнату дв; старыя англійскія миссъ, худыя, желтыя, съ с;д;ющими жидкими волосами подъ огромными модными шляпами. Оживленно болтая, с;ли он; какъ разъ противъ капуциновъ, отнявъ у нихъ такимъ образомъ единственную ст;ну, на которую они могли смотр;ть, не боясь потерять свою душевную чистоту.

Что было д;лать б;днымъ монахамъ? Дьяволъ ополчился на нихъ въ этотъ вечеръ, и страшное искушеніе ждало ихъ во вс;хъ углахъ кардинальской пріемной. Какъ по команд; опустили они глаза въ землю и застыли въ этой поз;.

Ирину позвали къ кардиналу.

Она прошла черезъ слабо осв;щенную вторую пріемную въ гостиную, н;сколько уютн;е меблированную,

150

съ картинами и цв;тами. Кардиналъ стоялъ у письменнаго стола не въ красномъ од;яніи, какъ наивно ожидала Ирина, а въ черномъ съ красной выпушкой. Довольно потертая красная шапочка лежала рядомъ на стол;. Кардиналъ молча смотр;лъ на Ирину, и глубокое недоум;ніе видн;лось въ его умныхъ глазахъ. Ирина твердыми шагами подошла къ нему, поц;ловала перстень съ мощами на л;вой рук; кардинала и объявила, что очень благодарна за честь, которую Son Eminence оказалъ ей, удостоивъ ее пріема. Кардиналъ улыбнулся. Св;тскій челов;къ проснулся въ немъ и, усадивъ Ирину на маленькій диванъ, онъ принялся разспрашивать ее о Россіи. Въ его вопросахъ зам;чалось отличное знаніе русскихъ церковныхъ д;лъ. Особенно интересовался онъ н;которыми священниками, только что сосланными Синодомъ на послушаніе въ дальніе монастыри.

; Mais enfin, que veulent-ils? Que demandent-ils? Quel est le but de leur r;volte? – допрашивалъ кардиналъ.

; Мн; кажется – простодушно отв;чала Ирина – что они добиваются созыва собора, съ т;мъ чтобы возстановить патріаршество.

Т;нь проб;жала по лицу кардинала. Онъ нахмурился.

; Этого вамъ вовсе не нужно – быстро проговорилъ онъ – это лишнее, совс;мъ лишнее, ; и онъ посп;шилъ перейти къ Риму, разспрашивая Ирину, гд; она была и понравились-ли ей римскія катакомбы.

; Н;тъ – отв;чала она – мн; больше нравятся русскія.

; Да, знаю, въ Кіев;. Но, в;дь, он; относятся,

151

лишь, къ IX в;ку, а зд;сь, въ Рим;, подумайте, похоронены мученики первыхъ временъ христіанства, ; съ восторгомъ говорилъ кардиналъ.

Ирина спросила, гд; покоются мощи Апостола Андрея.

; Андрея? – призадумался на мигъ кардиналъ – глава хранится въ храм; св. Петра, а частицы мощей въ разныхъ церквахъ.

; Я потому спрашиваю – пояснила Ирина въ отв;тъ на н;сколько недоум;вающій взглядъ кардинала – что Апостолъ Андрей намъ, русскимъ, особенно дорогъ т;мъ, что первый пропов;далъ намъ христіанство.

; Какъ-же, знаю! Апостолъ Андрей, братъ Апостола Петра, ; съ тонкою улыбкой отв;чалъ кардиналъ, какъ бы подчеркивая, что Римъ и Россія получили христіанство отъ двухъ родныхъ братьевъ.

; Ну, а какія-же церкви вы видали въ Рим;?

Ирина назвала н;сколько изв;стныхъ храмовъ.

; А были вы въ церкви св. Цециліи? – какъ-то робко спросилъ кардиналъ – н;тъ? – и разочарованіе послышалось въ его голос;. – Непрем;нно ее пос;тите. Это моя церковь. Тамъ есть очень интересное подземелье.

Какая-то умиленная улыбка вдругъ осв;тила лицо этого пожилаго и серьезнаго челов;ка. Какъ потомъ узнала Ирина, кардиналъ R. вс; свои доходы отдавалъ на реставрацію, украшеніе и содержаніе церкви св. Цециліи. На другой-же день Ирина по;хала ее посмотр;ть. Старинный храмъ блисталъ чистотою и св;жестью. Электрическія лампады горели передъ мраморной статуей св. Цециліи. Всюду передъ ея изображеніемъ

152

стояли цв;ты. Ирина спустилась въ подземелье, гд; находится гробница Святой и была очарована прелестной новой часовней съ тоненькими стройными колонками, съ великол;пной, въ византійскомъ стил;, мозаикой. Такъ украшаютъ и холятъ гробницу родной, н;жно любимой, дочери. Лишь увидавъ церковъ, Ирина поняла истинный характеръ кардинала R. Въ этомъ серьезномъ челов;к; скрывалась н;жная, любящая душа, способная, за неим;ніемъ семьи, горячо привязаться къ поэтической т;ни, поразившему чистому образу, къ чьей-нибудь св;тлой памяти…

Гжатскій остался очень доволенъ впечатл;ніемъ, произведеннымъ на Ирину кардиналомъ R. и объявилъ, что ей теперь сл;дуетъ пос;тить монсиньора Лефренъ, о которомъ въ ту зиму говорилъ весь Римъ.

Монсиньоръ Лефренъ, умный и ученый французъ, написалъ исторію христіанской церкви. Книга была напечатана, пущена въ продажу, многими прочтена, какъ, вдругъ, отцы іезуиты, которые давно уже присвоили себ; право ревниво оберегать чистоту католической религіи, объявили книгу опасной.

«Въ ней н;тъ ничего противнаго догматамъ католической церкви,» ; писали они – «но весь духъ, весь тонъ сочиненія оскорбителенъ и вреденъ для в;рующихъ».

По ихъ настоянію книга была mise ; l'Index а самъ Лефренъ долженъ былъ faire amende honorable. Разум;ется, черезчуръ усердные отцы іезуиты несравненно бол;е напортили церкви, ч;мъ могъ это сд;лать б;дный монсиньоръ. Мало кто въ обществ; далъ себ; трудъ прочесть его книгу, но вс; разомъ

153

заговорили, что Лефренъ въ своемъ сочиненіи дошелъ до того взгляда на Христа, за который Толстой былъ изгнанъ изъ лона православной церкви и что, сл;довательно, ересь закралась и въ католичество. Люди в;рующіе говорили о Лефрен; съ негодованіемъ и требовали, чтобы онъ совс;мъ ушелъ изъ священства; атеисты-же потирали въ восторг; руки и радовались, что ихъ полку прибыло. На самомъ д;л; все это недоразум;ніе произошло лишь всл;дствіе насм;шливаго ума монсиньора Лефренъ. Такіе умы встр;чаются сравнительно р;дко и представляютъ истинный и глубоко полезный обществу талантъ. Остроумное, насм;шливое слово можетъ внезапно и ярко указать челов;ку комизмъ и уродливость того или другого изъ его увлеченій и помочь ему вернуться къ бол;е здравому взгляду на жизнь. Тысячи людей обязаны подобнымъ острымъ словамъ изм;неніемъ къ лучшему своей д;ятельности; но, странное д;ло, люди столь высоко ставящіе литературный талантъ, съ большимъ презр;ніемъ относятся къ уму сатирическому, а, подчасъ, откровенно его ненавидятъ. Они готовы, пожалуй, простить сатирику-фельетонисту, но б;да, если такой умъ достанется наприм;ръ, священнику. Никто не хочетъ понять, что природа, од;ляя людей талантомъ, не можетъ предвид;ть, какой мундиръ придется имъ носить въ теченіи жизни.

Остроумныя слова монсиньора Лефренъ ходили по всему Риму и н;которыя (какъ говорили св;дующіе люди) стоили ему кардинальской шляпы. Врядъ-ли, впрочемъ, насм;шливый монсиньоръ гонялся за этой шляпой. Истинно талантливые люди свой талантъ,

154

этотъ великій даръ Божій, ц;нятъ выше всего на св;т;, и остроумное выраженіе доставляетъ имъ первымъ такое-же высокое наслажденіе, какъ удавшійся романъ писателя. Да, въ сущности, то и другое стоитъ на одинаковой высот;. Но несомн;нно, что людское недоброжелательство, враги, которыхъ у такихъ талантовъ всегда много, а главное, людское непониманіе и непризнаваніе ихъ генія, должно глубоко ихъ печалить. Характерно, что почти вс; эти злые на языкъ люди въ частной своей жизни отличаются особенной деликатностью.

Монсиньоръ занималъ второй этажъ одного изъ лучшихъ римскихъ палаццо. Прекрасные старинные потолки и ст;ны, красивая мебель, обиліе солнца – все это указывало скор;е на жилище философа и ученаго, ч;мъ священника. Рядомъ съ комнатами шла крытая террасса заставленная тропическими растеніями, среди которыхъ гуляли прирученные голуби. Ирина любила голубей и засмотр;лась на нихъ. За этимъ занятіемъ засталъ ее монсиньоръ Лефренъ, пожилой французъ съ умнымъ насм;шливымъ лицомъ и добрыми проницательными глазами.

; Я любуюсь на вашихъ птицъ, монсиньоръ – сказала ему, здороваясь, Ирина.

; Да? А Тибръ мой вы вид;ли? Посмотрите, какъ онъ отсюда хорошъ – и съ этими словами монсиньоръ подвелъ Ирину къ окну и указалъ на желтый, мутный Тибръ, глубоко противный сердцу Ирины, привыкшей къ русскимъ синимъ и прозрачнымъ р;камъ.

Разговоръ начался съ православія и, по обыкновенію высшаго католическаго духовенства, Лефренъ

155

выказалъ отличное знаніе духовныхъ д;лъ Россіи, въ которой у него оказалось къ тому-же много личныхъ друзей. Ирина нарочно заговорила о собор; и опять, какъ у кардинала R., по лицу монсиньора проб;жала т;нь.

; Да зач;мъ вамъ этотъ соборъ? – спросилъ онъ Ирину.

; Какъ зач;мъ? Одинъ изъ лучшихъ нашихъ писателей сказалъ, что православная церковь со временъ Петра находится въ паралич;. Ну вотъ, съ избраніемъ патріарха она, можетъ быть, выздоровитъ и скажетъ новое слово.

Монсиньоръ покачалъ головой.

; Oh, la nouvelle v;rit; ne sortira jamais de l'eglise – уб;жденно сказалъ онъ.

Ирина оп;шила.

; То есть, какъ-же это? – съ изумленіемъ спросила она.

; Comment voulez-vous qu'un pr;tre ;mette une id;e nouvelle quand la coupole de St. Pierre p;se sur ses ;paules?

; Но у насъ, русскихъ, н;тъ св. Петра – съ улыбкой зам;тила Ирина.

; Eh bien! Vous avez la coupole de Moscou! Dans chaque religion toujours une coupole quelconque pesera sur le pr;tre et lui fermera la bouche – и глубокая грусть послышалась въ словахъ б;днаго Лефрена.

; Пусть такъ. Но все-же соборъ и его постановленія улучшатъ образованіе православнаго духовенства, научатъ его тепл;е относиться къ своей паств; – говорила Ирина, и въ свою очередь грусть и личная обида зазвучали въ ея словахъ.

156

; Я уже слышалъ т;-же жалобы отъ вашего покойнаго философа, Владиміра Соловьева – отв;чалъ монсиньоръ – онъ, даже, по этому поводу сообщилъ мн; очень характерную легенду.

И, улыбаясь своей тонкой улыбкой, Лефренъ разсказалъ легенду о св. Никола;, якобы русскаго происхожденія.

«Св. Николай въ сопровожденіи преп. Касьяна спустился однажды изъ рая на землю и, идя по большой дорог;, зам;тилъ б;днаго мужика, тщетно надрывавшаго свои силы, чтобы вывести повозку и лошадь, застрявшихъ въ грязи.

; Поможемъ ему – сказалъ милостивый Николай преп. Касьяну.

; Это немыслимо! – съ негодованіемъ отв;чалъ преп. Касьянъ – мы можемъ запачкать наши б;лыя одежды.

Но св. Николай его не послушалъ и принялся помогать б;дному мужику. Лошадь и повозка были выведены на сухую дорогу, но н;сколько капель грязи попало на б;лосн;жную одежду святого.

Когда Богъ узналъ о случившемся, то произнесъ Свой судъ и р;шилъ, что отнын; память св. Николая будетъ праздноваться два раза въ годъ, а память преп. Касьяна лишь разъ въ три года (какъ изв;стно Касьяновъ день приходится на 29 февраля)».

; Владиміръ Соловьевъ – прибавилъ монсиньоръ, разсказавъ легенду съ т;мъ бляг;рствомъ, съ которымъ вс; французы говорятъ обыкновенно о Bon Dieu, и которое немыслимо на русскомъ язык; – объяснялъ эту легенду такъ: св. Николай олицетворяетъ собою католическую церковь, всегда горячо

157

относившуюся къ своей паств; и не боявшуюся спускаться въ грязь, если этимъ можно было спасти гр;шника. Преподобный-же Касьянъ – церковь православная, холодная и величавая, равнодушная къ людямъ, желающая лишь сберечь свое вн;шнее благол;піе.

Разговорившись, Ирина почувствовала дов;ріе къ монсиньору и, какъ всегда въ подобныхъ случаяхъ, пов;дала ему свое credo, то самое, что когда-то осм;ялъ P;re Etienne. Лефренъ выслушалъ ее со своей обычной, слегка насм;шливой, улыбкой и спокойно отв;чалъ:

; Ваша в;ра вовсе не христіанская, а библейская, существовавшая въ глубокой древности, и съ которой мы, христіане, покончили девятнадцать в;ковъ тому назадъ.

Ирина покрасн;ла.

«Что они сговорились, что ли» полумала она – «P;re Etienne называетъ мою в;ру само;дской, а этотъ – библейской.

; Истинные христіане – пояснялъ Лефренъ, видя смущеніе Ирины – никогда не ждутъ награды и справедливости на земл;, такъ какъ отлично понимаютъ, что она возможна лишь за гробомъ. Библейскимъ-же евреямъ, какъ язычникамъ, понятіе о будущемъ мір; было недоступно, вотъ отчего въ книг; Iова они посл; вс;хъ перенесенныхъ Iовомъ страданій заставляютъ Бога, въ видахъ справедливости, вылечить его отъ проказы и послать ему новое богатство, новыхъ д;тей, новую жену… впрочемъ, н;тъ: жена у него осталась прежняя, старая, и вотъ это-то именно обстоятельство и заставляетъ меня думать, что Iовъ далеко

158

не былъ такъ счастливъ, какъ ув;ряетъ насъ Библія.

Вечеромъ, разсказывая Гжатскому свое пос;щеніе Лефрена, Ирина упомянула о той т;ни, что проб;жала по лицу и монсиньора и кардинала при упоминаніи о «собор;».

; Что-же тутъ удивительнаго – отв;тилъ Гжатскій – католики отлично понимаютъ, что всякое т;ло, оставшись безъ головы, разлагается, загниваетъ, приходитъ въ мерзость и запуст;ніе. Они предвидятъ то время, когда Россія, чтобы спасти свою религію, должна будетъ выбрать себ; главу и над;ятся предложить тогда православнымъ папскую верховную власть. Избраніе патріарха было-бы большимъ ударомъ для вс;хъ католическихъ надеждъ и отдалило-бы на неопред;ленное время сліяніе обоихъ церквей. Говорю «отдалило-бы,» потому, что вс; католики твердо уб;ждены въ неизб;жномъ ихъ конечномъ соединеніи.

; Вотъ этого-то я и не понимаю. Ч;мъ дальше я живу въ Рим;, т;мъ бол;е прихожу къ уб;жденію, что об; церкви никогда и не разъединялись. Догматами интересуются одни богословы; простые-же смертные, и православные, и католики, в;руютъ въ одни и т;-же преданія и легенды, чтятъ одинаково святыхъ и мучениковъ, слушаютъ т;-же молитвы, то-же Евангеліе, тоже богослуженіе. Даже поразительно, что об; церкви, такъ давно прервавшіе между собою сношенія, въ то же время такъ удивительно походятъ другъ на друга. Русскіе богомольцы, что прі;зжаютъ въ Бари поклониться мощамъ Николая Чудотворца, ;дутъ оттуда въ Римъ на гробницы Петра

159

и Павла и чувствуютъ себя какъ дома въ зд;шнихъ храмахъ. Чего-же мечтать о соединеніи, если об; церкви никогда и не разъединялись?

; А политическое значеніе вы забыли? Россія растетъ не по днямъ, а по часамъ, и съ каждымъ годомъ могущество ея увеличивается. Поддержка Россіи можетъ весьма скоро понадобиться римскому Пап;. При распространяющемся повсюду атеизм; и масонств;, Ватиканъ съ его сокровищами можетъ въ одинъ прекрасный день быть объявленъ Національнымъ Музеемъ. Пап;-же будетъ предложенъ для житья какой-нибудь заштатный монастырь въ Апенинахъ. Католическія страны ограничатся въ подобномъ случа; т;мъ-же, ч;мъ ограничились и при взятіи Рима, то есть, посылкой депутацій съ выраженіемъ собол;знованья. Вотъ, тогда-то, Папа, какъ старый король Лиръ, съ негодованіемъ отвернется отъ своихъ старшихъ гордыхъ дочерей, Регины и Гонерильи, которыхъ онъ такъ любилъ, которымъ столько уд;лялъ вниманія и вспомнитъ о далекой Корделіи, меньше всего отъ него получившей, но которую, т;мъ не мен;е, онъ никогда не переставалъ считать своей дочерью. Несомн;нно, что въ Ватикан; существуютъ надежды на С;верную Корделію и, какъ знать, можетъ быть и не безъ н;котораго основанія. Во всякомъ случа; Папа, униженный и обиженный, покажется русскому народу несравненно симпатичн;е, ч;мъ торжествующій и пышный.

XVII.

Между т;мъ началась католическая Страстная нед;ля, на этотъ разъ одновременно съ православной, и

160

Ирина на н;сколько дней разошлась съ Гжатскимъ. Тотъ гов;лъ и усердно пос;щалъ русскую церковь; Ирина же не пропускала ни одной изъ католическихъ церемоній.

Стояла холодная, в;треная погода, внезапно см;нившая жаркую весну. Отъ нея ли или отъ утомительнаго стоянія (въ большихъ римскихъ храмахъ стульевъ н;тъ), но Ирина чувствовала себя какъ-то особенно нервной и возбужденной. Почти съ усиліемъ по;хала она въ четвергъ въ соборъ св. Петра, чтобы вид;ть церемонію омовенія главнаго престола.

Огромный храмъ былъ наполненъ народомъ, но богослуженіе слышала лишь небольшая толпа, стоявшая вблизи алтаря. Впрочемъ, никакого богослуженія, въ сущности, и не было. Кардиналъ сид;лъ въ своемъ кресл;; кругомъ, на скамьяхъ и табуретахъ, разм;стился многочисленный штатъ ватиканскаго духовенства. Заунывно п;ли они, чередуясь съ хоромъ, и это п;ніе, безконечное, монотонное, раздражало нервы. На улиц; давно уже стемн;ло, и храмъ осв;тился электричествомъ. Утомленная, измученная толпа т;снилась у деревяннаго барьера, отгораживавшаго проходъ для процессіи. Вс;мъ было жарко, душно и т;сно. Вс; проголодались. Раздраженныя англичанки ссорились со своими сос;дями-итальянцами, безцеремонно ихъ толкавшими. Съ язвительной улыбкой говорили он; другъ другу, какъ мало джентльменовъ въ Рим;, въ особенности въ этомъ храм;. Мало кто молился: большинство прі;хало посмотр;ть интересное, лишь разъ въ годъ совершающееся, зр;лище. Хорошенькія американки явились въ сопровожденіи своихъ фл;ртовъ и откровенно хохотали и кокетничали.

161

Наконецъ, посл; трехчасовыхъ респонсевъ, ламентацій и мизерере, показалась процессія, съ такимъ интересомъ ожидаемая. Впереди шли молодые служители въ кружевныхъ передникахъ, за ними священники, старые, толстые, своими бритыми лицами напоминающіе старухъ, въ широкихъ лиловыхъ одеждахъ и въ с;рыхъ изъ б;лки м;ховыхъ пелеринахъ, подбитыхъ лиловымъ же шелкомъ. Вс; они несли въ рукахъ на палк; губку для омовенія престола. Сзади вс;хъ шелъ кардиналъ въ длинной красной мантіи, шлейфъ которой несъ особенный служитель, porte-queu, какъ его называютъ. Въ рукахъ у кардинала тоже была огромная губка.

Процессія поднялась по ступенямъ престола, съ котораго сняты были вс; покрывала, и стала омывать его. Запахъ вина разлился по церкви. Всл;дъ за омовеніемъ процессія торжественно обошла главный престолъ. Въ то же время раздался шумъ трещетокъ для обозначенія того смущенія и сотрясенія природы, которое произошло всл;дъ за смертью Христа.

Ирина со вниманіемъ сл;дила за церемоніей. Какое-то странное чувство негодованія поднималось въ ея душ;. У себя, на родин;, она всегда съ умиленіемъ присутствовала на богослуженіяхъ Страстной нед;ли. Но эти новыя, непривычныя ей церемоніи, на чужомъ язык;, въ чужихъ костюмахъ, поразили ее своимъ язычествомъ. Правда и то, что она была утомлена трехчасовымъ стояніемъ въ духот; и жар;, а, сл;довательно, наклонна къ критик;. Почти съ ненавистью смотр;ла она на величественные своды, на колоссальныя статуи, и мраморныя колонны.

162

; И это называется христіанствомъ? – думала она – э, полно! Это то же самое язычество, т; же самые римскіе авгуры, что продолжаютъ служеніе своимъ античнымъ богамъ. Они не въ силахъ были понять духъ Христова ученія и посп;шили похоронить его подъ мраморными храмами, роскошными одеждами, языческими церемоніями.

На вашемъ м;ст; я и не такъ бы еще поступила, ; злорадствовала Ирина, ; я бы уничтожила вс; Евангелія въ мір;, оставивъ лишь одинъ экземпляръ. Его бы я вложила въ золотой, осыпанный драгоц;нностями, ларецъ и похоронила бы глубоко подъ землею, запретивъ доставать его подъ страхомъ смертной казни. А надъ нимъ выстроила бы дивный золоченый храмъ, и въ храм; этомъ день и ночь совершала бы блестящія службы и роскошныя процессіи. Вотъ тогда бы вы были вполн; логичны въ вашемъ христіанств;.

Но вы не посм;ли этого сд;лать? Вы смутно понимали, что когда-нибудь міръ вырастетъ, возмутится противъ васъ, съ гн;вомъ разрушитъ ваши храмы, разорветъ ваши одежды и оставить одно Евангеліе, единственное, что нужно челов;ку. И будутъ тогда собираться «двое или трое во имя Его», читать, толковать другъ другу Великую книгу и «Онъ будетъ среди нихъ».

Такъ сердилась и мечтала разгн;ванная Ирина. Передъ нею стояла молодая буржуазная чета итальянцевъ. Молодой мужъ держалъ за руку трехл;тнюю д;вочку, молодая мать – свертокъ съ новорожденнымъ, кр;пко спавшимъ, младенцемъ. Должно быть шумъ трещетокъ разбудилъ его. Сверточекъ вдругъ

163

зашевелился, крохотная ручка высунулась изъ пеленокъ и затеребила материнскую грудь. Раздался слабый пискъ. Мать тотчасъ отошла въ сторону, с;ла у подножія мраморной колонны и принялась кормить младенца.

Ирина съ глубокимъ интересомъ сл;дила за этой сценой. Странно, въ этомъ языческомъ (какъ казалось ей) храм;, среди этой языческой толпы, одна лишь эта мать съ ребенкомъ показалась ей христіанкой. Отчего, почему? – съ недоум;ніемъ спрашивала себя Ирина и вдругъ догадалась.

; Вотъ оно – чудо! – восторженно думала она – новая загорающаяся жизнь, новый челов;къ, неизв;стно откуда являющійся въ этотъ міръ! Что вы спорите о томъ, свершились или н;тъ въ Палестин; девятнадцать в;ковъ тому назадъ особенныя чудеса, которыя будто бы вамъ необходимы, чтобы в;рить въ Бога. Безумцы вы! И теперь, сейчасъ, сію минуту вы окружены дивными чудесами. Рожденіе, смерть, восходъ солнца, весна, зима – разв; это не великія чудеса? Вы лишь забыли про нихъ, потому что видите ихъ ежедневно. Въ глупенькомъ самомн;ніи своемъ вы говорите, что все это вполн; естественно, что наука давно уже все разъяснила, и забываете, что наука ваша только отм;тила существованіе этихъ чудесъ, а тайна ихъ принадлежитъ попрежнему Великому Повелителю всего міра, въ котораго вамъ такъ трудно пов;рить!

Въ волненіи вышла Ирина изъ собора и, забывъ взять извозчика, черезъ весь городъ пошла домой. Р;зкій холодный в;теръ дулъ ей навстр;чу, но она его не зам;чала. Крупныя слезы катились по

164

ея щекамъ. Она громко говорила, жестикулировала и обращала на себя вниманіе прохожихъ. Въ ней рыдала и бушевала душа язычницы, прошедшей мимо христіанства. На одинъ лишь мигъ, быть можетъ, именно подъ вліяніемъ т;хъ самыхъ религіозныхъ церемоній, противъ которыхъ скрежетала Ирина, поняла она, какое великое сокровище потеряла. Могла быть чудная, полная смысла и гармоніи, жизнь, а вм;сто нея выпали на ея долю одн; лишь страданія, ненужныя, безсмысленныя, страшныя! Кто-то долженъ былъ научить ее христіанству, кому-то поручена была Христомъ ея душа и кто-то не выполнилъ порученнаго ему д;ла!

И Ирина проклинала этихъ л;нивыхъ, лукавыхъ рабовъ, проклинала съ отчаяньемъ, ибо тайный голосъ говорилъ ей, что судьба ея р;шена, и исправить ее уже поздно…

XVIII.

На сл;дующій день Ирина поднялась разбитая и несчастная. Ей страшно показалось оставаться одной со своими мыслями, и она написала Гжатскому, прося повести ее на Аппіеву дорогу. Гжатскій выходилъ изъ отеля, чтобы ;хать въ русскую церковь на выносъ Плащаницы, когда ему подали письмо Ирины. По его тону онъ понялъ, что съ б;дной д;вушкой что-то случилось, и тотчасъ къ ней по;халъ. Не задавая никакихъ вопросовъ, стараясь не смотр;ть на ея заплаканные глаза и дрожащія губы, онъ повезъ Ирину мимо Колизея и Термъ Каракала къ Porta S. Sebastiano.

165

День стоялъ с;ренькій. Желтая густая римская пыль улеглась посл; недавняго дождя. В;теръ, свир;пствовавшій наканун;, упалъ, и ни одинъ листокъ не шевелился на деревьяхъ. По об;имъ сторонамъ Via Appia Antica поднимались высокіе каменные заборы, скрывающіе видъ на Кампанью. Но, вотъ, миновали они могилу Cecilia Metella и вы;хали на просторъ. Впереди тянулась узкая старинная дорога, м;стами еще мощенная по античному широкими плоскими камнями. Дорога шла прямо, какъ стр;ла, вплоть до Альбано и также прямо поднималась въ гору, не д;лая нын;шнихъ горныхъ зигзаговъ. Такую наивно-прямую дорогу могъ провести лишь ребенокъ, какимъ и былъ древній римлянинъ.

По об;имъ сторонамъ Аппіевой дороги стояли памятники самыхъ разнообразныхъ формъ: то круглые, то конусообразные, то пирамидой, то такого необычайнаго рисунка, что и названія не подыщешь. На памятникахъ кое-гд; уц;л;ли барельефы и надписи. Порою, упавшія статуи, безъ рукъ и безъ головы, выглядывали среди кустовъ. Изр;дка памятники ос;нялись высокими кипарисами и римскими соснами, но зелени вообще было мало, кром; высокой св;жей травы, въ которой мелькали лиловые, желтые цв;ты и красн;ли маки. Вдали голуб;ли Албанскія горы. Сл;ва граціозно вырисовывались на сине-с;ромъ неб; остатки акведуковъ.

Ирина молча смотр;ла на всю эту весеннюю прелесть. Давно уже не вы;зжала она изъ каменныхъ ст;нъ Рима! Какая-то безумная потребность счастья поднималась въ ней въ этотъ с;ренькій весенній день.

166

«Не можетъ челов;къ в;чно тосковать, плакать, проклинать жизнь – думала она, ; онъ им;етъ когда-нибудь право и на счастье. Кто посм;лъ обречь меня на в;чную тоску? Я требую свою долю радостей! Хочу ихъ, хочу, хочу!»

Ирина страстно повторяла про себя это слово, и ей казалось, что судьба пошлетъ ей счастье, именно потому, что она съ такою страстью его требуетъ.

«Не могу больше ждать», ; казалось говорила она кому-то, ; «мн; надо счастья сейчасъ, сегодня. Я не в;рю бол;е въ завтрашній день».

А Гжатскій тоже молчалъ и думалъ. Онъ сид;лъ въ углу коляски, сдвинувъ назадъ шляпу, и чему-то н;жно улыбался.

; Какъ славно! – обратился онъ къ Ирин;. – Неправда ли, какъ Кампанья напоминаетъ русскую деревню? То же необозримое пространство, т; же луга, даже весна такая же скромная, вовсе не южная и не роскошная. Врядъ ли моя С-кая губернія отстала отъ нея бол;е ч;мъ на м;сяцъ.

Они вышли изъ коляски и взобрались на зеленый курганъ полюбоваться видомъ на Кампанью. Видъ былъ д;ствительно хорошъ, но еще лучше была тишина, охватившая ихъ посл; шумнаго города. Лишь какая-то птичка н;жно и таинственно ворковала въ трав;, да вдали чуть слышно блеяли овцы, ц;лыми стадами скитающіяся по Кампаньи.

На возвратномъ пути они за;хали пить чай въ Castello dei Cesari, оригинальный загородный ресторанъ, устроенный въ старинной башн;. Они пом;стились у окна, въ большой зал; съ деревяннымъ потолкомъ, кирпичнымъ поломъ, старинными круглыми

167

деревянными люстрами и огромными античными кувшинами, наполненными цв;тами.

Изъ окна открывался чудесный видъ на Палатинъ съ его гигантскими развалинами. Къ вечеру проясн;ло, и солнце, закатываясь, обливало золотистыми лучами и развалины, и росшую среди нихъ сирень, и фруктовыя деревья, осыпанныя розовымъ и б;лымъ цв;томъ.

Весна ли, сходство ли Кампаньи съ Россіей растрогали Гжатскаго, но только онъ, вдругъ, заговорилъ о своей матери, объ этой святая святыхъ своей души, которую ревниво берегъ про себя. Облокотясь на столъ, онъ разсказывалъ Ирин; о своемъ д;тств;, о деревн;, о жить; съ покойной матерью.

…Какъ она меня любила, какъ гордилась мною, съ какимъ восторгомъ на меня смотр;ла! Она и воспитывала меня одной лишь этой страстной любовью. Когда гувернеры на меня жаловались, maman призывала меня, повторяла ихъ слова и прибавляла:

; Я не могу пов;рить, чтобы ты могъ это сд;лать. Тутъ, очевидно, какое нибудь недоразум;ніе. Разъясни мн; его.

И я боялся шалить, чтобы не огорчить ее, не увид;ть ея печальнаго изумленнаго взгляда. Я хоть и ребенокъ тогда былъ, а все-же понималъ, какъ мало ей дано было радостей. Къ тому-же, при т;хъ условіяхъ, при которыхъ мн; пришлось рости, я не могъ долго остваться ребенкомъ. Отецъ нав;щалъ насъ разъ или два въ годъ; мать в;чно лежала въ постел;. Естественно, что вся дворня обращалась ко мн;

168

за приказаніями, и я рано взялъ на себя роль хозяина. Помню, у меня чуть не въ дв;надцать л;тъ появился покровительственный тонъ къ матери, и она не обижалась, напротивъ: видимо ц;нила такого сильнаго защитника и покровителя…

Гжатскій помолчалъ. Лицо его приняло суровый, непривычный ему, видъ.

…Она умерла внезапно, ; понизивъ голосъ продолжалъ онъ – за три часа до ея смерти я пришелъ показаться ей въ новомъ верховомъ костюм;, только что присланномъ изъ Петербурга. Maman вел;ла приподнять себя, на подушки, и съ восторгомъ на меня любовалась. Я чувствовалъ себя красавцемъ, позировалъ, размахивалъ хлыстомъ. Какимъ я былъ еще наивнымъ мальчикомъ въ семнадцать л;тъ! См;шно и вспомнить.

Новый костюмъ былъ причиной того, что я продлилъ свою прогулку дольше обыкновеннаго, и посланный верховой не догналъ меня. Я вернулся съ противоположной стороны, лихо подскакалъ къ крыльцу, осадилъ лошадь и, вдругъ, увид;лъ заплаканное лицо нашего стараго слуги.

; Генеральша кончаются – шепнулъ онъ мн;.

Какъ въ туман; прошелъ я въ спальню maman и испугался, увидя ее на полу. У насъ, въ С-ой губерніи, существуетъ пов;ріе, что когда больные чувствуютъ приближеніе смерти, то не хотятъ встр;чать ее въ постел;, а просятъ положить ихъ на полъ, поближе къ земл;. Не знаю, изв;стно-ли было это пов;ріе maman, то только, какъ разсказывала мн; потомъ ея старая горничная, она, вдругъ, потребовала, чтобы ее перенесли на землю. Слуги на-скоро

169

разостлали пледъ на полу и подложили ей подъ голову подушку.

Maman была уже въ агоніи, когда я опустился возл; нея на кол;ни. Раза два проговорила она мое имя, но меня уже не узнавала. Она что-то шептала, метаясь по подушк;. Я пригнулся къ ея губамъ и услыхалъ:

«Жизнь, жизнь, какой ты ужасъ! В;чно одни слезы, одно горе, одно отчаянье! Никогда, ни минуты счастья, ни минуты радости…»

Я весь вздрогнулъ при этихъ словахъ. Такъ вотъ каковы были тайныя мысли maman. Шопотъ ея становился все тише, тише и, наконецъ, совс;мъ затихъ… Мы вс; молчали, какъ бы къ чему-то прислушиваясь и, вдругъ, вс; разомъ поняли, что ея уже н;тъ… Послышался плачъ. Maman подняли съ полу. Ея худое, какъ скелетъ, т;ло какъ-то странно изогнулось и упало на руки горничныхъ. Я понялъ тогда, что она бол;е не челов;къ, а вещь, закричалъ и уб;жалъ въ свою комнату.

Весь вечеръ проплакалъ я, запершись. Помню, что не столько смерть матери, сколько та горькая обида, которую она мн; нанесла своими предсмертными словами, мучила меня.

«Она лгала, лгала» ; съ упрекомъ думалъ я – «она ув;ряла меня, что я – ея жизнь, ея радость, а, между т;мъ, какъ мало я значилъ въ ея существованіи!»

Всю эту нашу общую жизнь, которая такъ мн; была дорога, она лишь страдала и прятала отъ меня свои страданья. «Никогда, ни минуты счастья»… Слышались мн; ея посл;днія слова, и какъ горько было мн; ихъ вспомнить…

170

Наступила уже ночь, когда я вышелъ изъ своей комнаты. Вс; спали, одинъ дьячекъ заунывно читалъ псалтырь. Мать лежала на стол;, вся въ б;ломъ, окруженная цв;тами. Я подошелъ къ ней съ укоромъ, съ негодованіемъ за ея обманъ и, вдругъ, увид;лъ ее такую маленькую, такую несчастную, засохшую, старую д;вочку! Такъ жалко, такъ безумно жалко мн; ее стало!

«За что, за что досталась теб; эта доля? – спрашивалъ я – ч;мъ ты провинилась? Ч;мъ прогн;вала Бога?»

И я прижался къ ней, и ц;ловалъ ее, и тутъ только понялъ, какъ безумно былъ ею любимъ! Одна лишь эта огромная любовь могла дать ей силы скрыть отъ меня свои страданья. Она не хот;ла омрачать моего д;тства; она понимала, что ребенокъ можетъ сд;латься нормальнымъ челов;комъ, лишь видя вокругъ себя ласку, любовь, веселье. Сколько впосл;дствіи пришлось мн; встр;тить матерей, которыя не сознаютъ этого и губятъ д;тей своихъ, заставляя ихъ въ д;тств; разд;лять непосильныя ихъ возрасту горести и слезы.

До разсв;та просид;лъ я съ матерью, и тутъ-то, въ эту ночь, какой-то голосъ сказалъ мн;, что никогда бол;е не будетъ у меня в;рнаго друга. Такъ оно и случилось. Пріятелей у меня полгуберніи, а друга н;тъ. Сколько разъ льстилъ я себя надеждою, что нашелъ, наконецъ, себ; добрую жену, но всякій разъ, когда я считалъ себя у ц;ли, она оказывалась мечтою, и все рушилось. Точно судьба говорила мн;: «на твою долю выпало достаточно женской любви, и больше ты не им;ешь на нее права».

171

Вотъ и эту зиму мн; было показалось, Ирина Павловна, что я нашелъ въ васъ в;рнаго друга, но теперь вижу, что вы слишкомъ заняты своимъ собственнымъ спасеніемъ, чтобы пожертвовать имъ для меня. А между т;мъ, еслибы что и могло д;йствительно васъ спасти, то, разум;ется, не католичество и не монастырь, а лишь д;ятельная любовь къ людямъ. Тотъ, кто путемъ наблюденій и размышленій дошелъ до любви, до жалости къ людямъ, спасенъ, и жизнь для него уже не страшна. Какъ бы ни обернулась его судьба, онъ никогда не останется одинъ: вокругъ него всегда будетъ большая, дорогая ему семья. Никогда не придетъ онъ въ отчаянье, никогда себя не уничтожитъ, ибо жаль ему будетъ покинуть вс;хъ этихъ несчастныхъ братьевъ своихъ, которымъ онъ хоть ч;мъ нибудь сможетъ помочь.

О, еслибы вы перестали мучить себя мыслью, что слишкомъ стары для брака! Для чего, собственно, вы считаете себя старой? Для поц;луевъ, что-ли? Удивляюсь я, какъ это вы, вс; женщины, интересуетесь одной лишь физической стороной брака. Взгляните на него по-выше, по-чище, по христіански. В;рьте мн;, вс; мы, мужчины, нуждаемся, главнымъ образомъ, въ ут;шеніи, въ сочувствіи, въ добромъ ласковомъ слов;, въ великодушномъ прощеніи нашихъ слабостей, нашихъ бол;зней. Вотъ я на вс; лады разбираю вашу бол;знь, а, какъ знать, мой душевный недугъ, быть можетъ, еще опасн;е, еще неизлечим;е; я только его не вижу, или, в;рн;е, и вижу, да не придаю ему того значенія, которое онъ заслуживаетъ…

Ирина стала нев;стою Гжатскаго, и онъ заторопилъ ее ;хать на Ривьеру, куда на весну посылали

172

его врачи отъ римской маляріи. Правду сказать, Гжатскій не столько боялся маляріи, сколько P;re Etienne, вліяніе котораго на Ирину онъ сильно преувеличивалъ. Такія натуры, какъ Ирина, не могутъ долго оставаться подъ чьимъ-либо вліяніемъ. Быстрое увлеченіе и быстрое разочарованіе – обычный ихъ уд;лъ. Колеблемыя в;тромъ, бросаются он; отъ одного къ другому, везд; ища счастья и нигд; его не находя. Пора увлеченія католичествомъ въ лиц; P;re Etienne проходила, и на см;ну являлась мечта спасти себя любовью къ Гжатскому.

Ирина согласилась ;хать съ нимъ въ Монте-Карло. День, даже часъ, отъ;зда былъ назначенъ, а она все не р;шалась сообщить о немъ P;re Etienne. Н;сколько разъ пробовала ему писать и съ отчаяніемъ рвала длинныя объясненія. Наконецъ, утромъ, за часъ до отъ;зда, послала ему записку, изв;щая о «внезапномъ» своемъ отъ;зд; и об;щая прислать съ Ривьеры подробное письмо.

Ирина предложила Гжатскому съ;хаться на вокзал;, но онъ такъ упорно настаивалъ на томъ, чтобы за;хать за нею, что ей пришлось согласиться. Пансіонерки очень холодно съ нею простились: он; не могли простить Ирин; ея изм;ны католичеству. Одн; смотр;ли на нее съ презр;ніемъ, другія, увы, съ завистью.

Коляска Гжатскаго стояла у крыльца, Ирина сид;ла въ ней, съ нетерп;ніемъ ожидая отъ;зда. Слуги привязывали ея чемоданы; Серг;й Григорьевичъ курилъ, стоя на тротуар; и изр;дка помогалъ имъ сов;тами. Въ окна пансіона, прикрываясь занав;сками, выглядывали любопытныя лица пансіонскихъ

173

обитательницъ. Въ это время на углу показался запыхавшійся P;re Etienne. Добрый старикъ только что получилъ записку Ирины и сп;шилъ проститься съ нею, благословить ее, пожелать счастливаго пути. Увидя Гжатскаго, онъ на минуту оп;шилъ. Серг;й Григорьевичъ съ нескрываемымъ торжествомъ смотр;лъ на священника. Старикъ разсердился, лицо его приняло холодный и гордый видъ. Не смотря на Ирину, направился онъ къ пансіону. Но, отворивъ уже дверь, онъ, вдругъ, неожиданно для самого себя, обернулся. Ирина съ такимъ виноватымъ и смущеннымъ видомъ смотр;ла на него, что P;re Etienne не выдержалъ и низко ей поклонился. Все его старое, умное, доброе лицо такъ ясно говорило:

; Б;дная д;вушка! Ты оттолкнула отъ себя единственное, возможное для тебя, счастье!

XIX.

Чудная весна царила въ Монте-Карло. Не та бл;дная, холодная, русская весна, когда въ ма;, въ поляхъ, еле пробиваются подсн;жники; не та римская весна, которую Гжатскій называлъ скромною, а настоящая, южная и пылкая. Не смотря на конецъ апр;ля было жарко, какъ л;томъ. Море нестерпимо блест;ло подъ яркими лучами солнца. Цв;ты огромными коврами св;шивались со ст;нъ и террасъ. Чудныя розы завивали р;шетки садовъ и некому было любоваться на эту прелесть. Сезонъ кончился; вс; отели, рестораны и магазины закрылись. Виллы стояли заколоченныя, и Монте-Карло превратилось

174

въ царство спящей красавицы. Жизнь сосредоточилась возл; рулетки, и зд;сь то Ирина съ Гжатскимъ проводила свои дни, гуляя по дивнымъ тропическимъ садамъ, или-же сидя на очаровательной террас; у казино и любуясь моремъ.

Они собирались было обв;нчаться тотчасъ по прі;зд; на Ривьеру, но, какъ всегда у русскихъ, у нихъ не оказалось необходимыхъ для этого бумагъ и пришлось послать за ними въ Россію. Въ ожиданіи ихъ они поселились въ большомъ, круглый годъ открытомъ, отел; возл; казино и наслаждались той царственной весной, отъ которой такъ легкомысленно отказались модные пос;тители Ривьеры.

Монте-Карло произвело на Ирину странное впечатл;ніе.

Въ Рим;, какъ и во вс;хъ большихъ городахъ наряду съ немногими великол;пными экипажами, роскошными палаццо, богатыми людьми, встр;чались б;дняки, нищіе, грязные рабочіе, ихъ б;дныя жены и д;ти. Ничего подобнаго не было въ Монте-Карло. Казалось, вс; жили зд;сь для собственнаго удовольствія. Лакеи въ Caf; de Paris, подавая пос;тителямъ consommations, подп;вали и подплясывали подъ звуки венгерскаго оркестра. Арабы, торгующіе восточными шалями, разгуливали по парку въ б;лыхъ бурнусахъ, щегольскихъ красныхъ сапогахъ и, видимо, бол;е хвастали своими красивыми товарами, ч;мъ желали ихъ продать. Единственными занятыми людьми были крупье, и когда они въ см;ну выходили толпой изъ казино, то напоминали рабочихъ, покидающихъ фабрику посл; изнурительнаго дня.

Прочіе-же обитатели этого райскаго уголка только

175

и д;лали, что гуляли съ утра до ночи въ красивыхъ л;тнихъ туалетахъ, водя за собою см;шныхъ маленькихъ собачекъ, кормили голубей, пили подъ музыку чай или-же поднимались въ залы казино поиграть въ рулетку.

Ирина съ интересомъ наблюдала эту новую, мало понятную ей, публику. Ее поражало обиліе пожилыхъ женщинъ, часто совс;мъ старухъ, но тщательно подкрашенныхъ и раскрашенныхъ, въ юношескихъ шляпкахъ, р;звившихся какъ д;вочки и граціозно кокетничавшихъ со своими поклонниками-старичками. Старички хоть и дрожали слегка на ногахъ, но тоже были облечены въ св;тлые модные костюмы и носили цв;токъ въ петлиц;. См;шны показались они Ирин; въ первую минуту, но какъ вс; люди, мало въ себ; ув;ренные, она скоро стала себя спрашивать, не умн;е-ли поддерживать вс;ми средствами свою молодость, ч;мъ д;латься старухой въ 30 л;тъ, какъ то случилось съ нею. Мысль эта такъ ее поразила, что Ирина немедленно отправилась въ Ниццу, гд; сезонъ еще продолжался, и заказала кучу нарядныхъ туалетовъ, шляпъ и фальшивыхъ волосъ. Всегда скромная, считающая гр;хомъ тратиться на тряпки, Ирина теперь даже не торговалась, бросая деньги безъ счету, лишь-бы скор;е получить заказанное.

Гжатскій съ изумленіемъ наблюдалъ, какъ вчерашняя монахиня съ гладко причесанными волосами, въ в;чномъ черномъ плать;, постепенно превращалась въ модную картинку. Впрочемъ, онъ, какъ и вс; мужчины, любилъ, чтобы его спутница была изящно од;та и не протестовалъ.

176

Гораздо бол;е тревожила его внезапно проснувшаяся въ Ирин; страсть къ рулетк;. Гжатскій, когда-то сов;товавшій ей «искуственно культивировать какую-нибудь страсть, чтобы покр;пче привязать себя къ земл;», теперь, когда страсть эта появилась безъ всякаго усилія съ ея стороны, сердился и негодовалъ. Серг;й Григорьевичъ принадлежалъ къ числу т;хъ мужчинъ, которые въ женщинахъ признаютъ законной лишь одну страсть: къ самому себ;.

Но Ирину отговорить отъ игры было трудно. Она переживала очаровательныя минуты, то впадая въ глубокое отчаянье по поводу проигранныхъ пятидесяти франковъ, то въ безумный восторгъ, выигрывая сорокъ. Выходя изъ игорныхъ залъ, Ирина съ наслажденіемъ дышала чистымъ морскимъ воздухомъ, и никогда прежде ни море, ни горы, ни цв;ты не казались ей такими прекрасными. Она точно новыми глазами смотр;ла на міръ, и вотъ этого-то особенно не любилъ Гжатскій. Онъ, пожалуй, примирился-бы съ ея игрой, если-бы Ирина оплакивала свои потери, но не могъ простить ей того наслажденія, того душевнаго равнов;сія и покоя, который давала ей игра.

Онъ часто увозилъ ее отъ рулетки подъ предлогомъ осмотра окрестностей, и эти по;здки очень нравились Ирин;. Гжатскій былъ очаровательнымъ спутникомъ. Какъ вс; славяне, или, в;рн;е, какъ вс; люди молодой расы, онъ никакъ не могъ состариться и въ 40 л;тъ часто см;ялся и шалилъ, какъ мальчикъ. Онъ обладалъ способностью заражать своимъ веселіемъ вс;хъ окружающихъ его людей: кучеровъ, лодочниковъ, слугъ въ ресторан;; со вс;ми

177

ум;лъ онъ поговорить и пошутить. Въ немъ сказывался потомокъ пом;щиковъ, работавшихъ на земл; вм;ст; съ крестьянами и всегда вид;вшихъ въ нихъ людей, а не машинъ.

Для Ирины такія отношенія были новинкой. По петербургскому обыкновенію она никогда со слугами не разговаривала, и даже не зам;чала ихъ лицъ. Часто, проживъ два м;сяца въ гостинниц; и раздавая при отъ;зд; пурбуары, она просила хозяина указать лакея, служившаго ей все время за столомъ. Сама она была не въ состояніи отличить его отъ другихъ слугъ.

Да и вообще путешествіе въ обществ; Гжатскаго развеселило и оживило Ирину. Мужчины всегда вносятъ веселье и бодрость въ жизнь одинокихъ женщинъ, даже если они не женихи и не мужья, а лишь отдаленные родственники. Происходитъ это отъ того, что женщины, не участвуя въ общественной д;ятельности, склонны принимать жизнь слишкомъ трагически, какъ н;что фатальное, съ ч;мъ и бороться невозможно. Мужчины-же, создавая законы, управляя, хотя-бы и косвенно, своей страной, не придаютъ жизни большого значенія и не прочь надъ нею пошутить. Принято говорить, что мужчины бол;е женщинъ стоятъ за старые обычаи и преданія. На самомъ д;л; они со страстью отстаиваютъ лишь т; законы, что имъ въ данную минуту выгодны, а пройди въ нихъ надобность, не задумываясь, ихъ отбросятъ. Женщины-же готовы старательно хранить вс; законы, даже т;, что имъ зав;домо неудобны, и ихъ-то, пожалуй, старательн;е всего. Если-же и р;шаются пойти противъ св;тскихъ правилъ, хотя-бы и пустыхъ,

178

то д;лаютъ это съ отчаянностью, какъ-бы бросаясь въ пропасть.

«Вотъ я остригла себ; волосы и стала курить» думаетъ новоиспеченная нигилистка, «значитъ для меня все пропало. Чтобы я теперь ни д;лала, мн; уже не вернуть себ; прежняго уваженія, а потому, vogue la gal;re!

Сколько смирныхъ женщинъ, позволивъ куаф;ру выкрасить свои волосы въ модный рыжій цв;тъ, неожиданно пріобр;таютъ манеры и разговоры кокотокъ!

Южная весна, музыка, рулетка, веселая жизнь, а главное, постоянное пребываніе въ обществ; очаровательнаго челов;ка, стали сказываться, и Ирина незам;тно для себя съ каждымъ днемъ все сильн;е влюблялась въ Серг;я Григорьевича. Прежде мечтая о любви, она всегда представляла себ; страстные споры съ любимымъ челов;комъ по поводу разныхъ «проклятыхъ вопросовъ» и, какъ сл;дствіе ихъ, полное его подчиненіе вс;мъ воззр;ніямъ Ирины. Теперь она съ изумленіемъ увид;ла, что ни одна зав;тная идея не была ей больше дорога, и вс; готова была она уступить, лишь-бы Гжатскій оставался по прежнему веселъ и доволенъ. Давно уже перестала Ирина слушать, что онъ говорилъ и интересовалась лишь, какъ онъ говорилъ. Съ глубочайшимъ вниманіемъ сл;дила она за его движеніями, жестами, улыбками. Вечеромъ, ложась въ постель, Ирина долго не могла уснуть, припоминая элегантную фигуру Гжатскаго, оскалъ красивыхъ ровныхъ зубовъ его, папиросу, которую онъ такъ картинно курилъ… Вся кровь ея загоралась, въ глазахъ темн;ло, и сердце больно сжималось. P;re Etienne былъ правъ, подозр;вая

179

въ ней сильный темпераментъ. Возможно, что Ирина принадлежала къ числу т;хъ ц;ломудренныхъ сладострастницъ, какихъ не мало существуетъ на св;т;. Зам;чательно, что эти сладострастницы, ведя доброд;тельную жизнь и глубоко отъ нея страдая, всегда свои страданія приписываютъ какой-нибудь высшей причин;, въ род; потери в;ры въ Бога, разочарованія въ людяхъ, въ торжество доброд;тели, и очень-бы удивились и обид;лись если-бы кто-нибудь предложилъ имъ изл;ченіе ихъ «высшей» тоски столь простымъ и прозаическимъ способомъ. Ц;ломудріе-же свое он; ревниво хранятъ, смутно понимая, что давъ страсти надъ собою власть, попадутъ ей на в;ки въ рабство и инстинктивно ее страшатся.

XX.

Былъ душный с;рый день. Горы и море съ утра заволокло дымкой. Воздухъ стоялъ неподвижно и дышать становилось тяжело.

Ирина тотчасъ посл; завтрака у;хала съ Серг;емъ Григорьевичемъ въ Ниццу съ ц;лью прим;рить «сорокъ третій костюмъ и семьдесятъ четвертую шляпу», какъ ув;рялъ ее Гжатскій. Къ пяти часамъ они устали отъ б;готни по магазинамъ и пришли пить чай въ Jet;e-Promenade.

Казино доживалъ свои посл;дніе дни. Оркестръ игралъ въ огромномъ зал; для двухъ старушекъ, мирно спавшихъ въ партер;. Роскошныя залы напоминали Сахару въ знойный л;тній день. Лакей обрадовался имъ, какъ роднымъ, и посп;шилъ усадить на лучшее м;сто у окна.

180

Передъ ними тянулась прекрасная Quai des Anglais, съ заколоченными отелями, чахлыми пальмами и откуда-то къ вечеру наб;жавшей публикой. Волны л;ниво плескались о берегъ, обдавая полуголыхъ д;тишекъ, игравшихъ на пляж;. Въ открытое окно несся соленый запахъ моря. Гжатскій и Ирина молчали, отдыхая и наслаждаясь поднявшейся легкой морской brise…

Чьи-то шаги, гулко отдававшіеся по пустымъ заламъ, заставили ихъ обернуться. По променуару шла высокая эффектная брюнетка въ б;ломъ костюм; и огромной шляп; на тяжелой масс; волосъ. То была южная красавица во всемъ ея разцв;т;. Краски, покрывавшія ея лицо, служили ей больше выв;ской, ч;мъ украшеніемъ. Несомн;нно, что безъ нихъ она была-бы еще лучше. Красавица двигалась царственной походкой женщины, привыкшей обращать на себя повсюду вниманіе. Небрежно опустилась она въ соломенное кресло, заложила ногу на ногу и повелительно, не глядя на лакея, заказала уиски и сода.

; Вотъ какія богини водятся еще въ Ницц; – говорилъ Гжатскій, внимательно разглядывая незнакомку, ; а я-то называлъ ее Аравійской пустыней.

; Да она вовсе не изъ Ниццы – отв;чала Ирина – а изъ Монте-Карло и живетъ въ одномъ отел; съ нами.

; Вы почему знаете? – удивился Серг;й Григорьевичь.

; Я какъ разъ сид;ла на балкон;, когда вчера вечеромъ омнибусъ гостиницы привезъ ее съ жел;зной дороги. Помню, меня поразили разм;ры ея шляпной картонки. Теперь я имъ бол;е не удивляюсь.

181

Гжатскій нахмурился.

; Никогда я не думалъ, что такой респектабельный отель, какъ нашъ, станетъ пускать подобныхъ «дамъ», ; сердито проворчалъ онъ.

; Да намъ какое до нея д;ло – см;ялась его гн;ву Ирина.

; Н;тъ, позвольте! Никому не можетъ быть пріятно, что подъ одной крышей съ его нев;стой, съ той, что ему дороже всего, живутъ подобныя твари и ежеминутно могутъ попасть ей на глаза.

; Э полноте! Что за старомодные предразсудки! Ув;ряю васъ, что эта дама меня не развратитъ. Я, напротивъ, жал;ю ее, что она принуждена вести такую ужасную жизнь. Почемъ я знаю: если-бы родители не позаботились оставить мн; состояніе, можетъ, и мн; пришлось-бы заниматься т;мъ-же ремесломъ.

; Не см;йте этого говорить! Не оскорбляйте меня! Точно я васъ не знаю! Да вы съ голоду скор;е-бы умерли, ч;мъ пошли на позоръ. Вся эта жалость къ падшимъ женщинамъ – преступная и глупая жалость. На св;т; такъ много работы, что всякій челов;къ, если только желаетъ трудиться, найдетъ себ; пропитаніе. Въ томъ-то и д;ло, что эти негодницы не желаютъ труда, а требуютъ жирной, праздной и веселой жизни.

Гжатскій разгорячился и покрасн;лъ. Красавица обернулась въ ихъ сторону и съ любопытствомъ прислушивалась къ «ссор;» на незнакомомъ ей язык;. Слуга поставилъ передъ нею соду, маленькую рюмку уиски и ушелъ. Она залпомъ выпила стаканъ и вынула золотой кокетливый портсигаръ. Держа въ зубахъ тоненькую папиросу, красавица искала на стол;

182

спичекъ. Не находя ихъ, она встала, спокойно, какъ къ знакомому, подошла къ Гжатскому и попросила огня.

Гжатскій сталъ мрачн;е тучи. Очень нелюбезно протянулъ онъ коробку спичекъ см;лой незнакомк;, не обратилъ никакого вниманья на ея «merci monsieur», произнесенное съ очаровательной улыбкой, и посп;шилъ увести Ирину изъ казино.

; Чортъ знаетъ, до чего он; зд;сь, на Ривьер;, обнагл;ли! – горячился онъ шагая по набережной. – Этакая дерзость! Видитъ, что я нахожусь въ обществ; порядочной женщины, и осм;ливается приставать.

; Да полно, полно! – успокаивала его Ирина – какого знанія св;та можно требовать отъ этихъ несчастныхъ? Вчера еще, можетъ быть, она стирала б;лье въ прачешной – гд;-же ей было научиться хорошимъ манерамъ?

; Ей, прежде всего, сл;дуетъ знать свое м;сто и не забываться. Но довольно объ этомъ! Завтра-же я переговорю съ управляющимъ гостинницы, и если онъ, д;йствительно, собирается превратить отель въ публичный домъ, то намъ лучше поискать себ; другое пом;щеніе.

Вечеромъ они, по обыкновенію, пошли на рулетку. Народу въ залахъ было такъ мало, что даже пустовали стулья возл; игорныхъ столовъ. Ирина с;ла рядомъ съ крупье, любезно ей улыбавшемуся, какъ обычной пос;тительниц;. Она съ азартомъ принялась было играть, но удача покинула ее въ этотъ вечеръ, и Ирина скоро все проиграла. Поднявъ глаза на Гжатскаго, который по обыкновенію пом;стился противъ нея, чтобы съ укоромъ и неодобреніемъ

183

сл;дить за ея игрой, Ирина увид;ла рядомъ съ нимъ давишнюю см;лую даму. Она переод;лась въ роскошное открытое черное платье, лиловую накидку и огромную шляпу съ перьями. Брилліанты дрожали въ ея ушахъ, крупная нитка жемчугу обвивала прекрасную шею. Вечеромъ краски были мен;е зам;тны, и красавица такъ была хороша, что Ирина невольно на нее залюбовалась.

Гжатскій хоть и стоялъ рядомъ со столь разгн;вавшей его давича дамой, но ее не видалъ. Все его вниманіе было поглощено оригинальнымъ игрокомъ, сид;вшимъ въ конц; стола. То былъ глубокій старикъ, сморщенный, желтый, совс;мъ пергаментный. Передъ нимъ лежала груда золота, и онъ не считая, передвигалъ ее съ одной ставки не другую, играя безо всякой системы, а стараясь лишь ставить поближе, куда легче было дотянуться его скрюченной ревматизмомъ рук;. Какъ ни странно, но онъ почти всегда выигрывалъ, такъ что многіе принялись ставить на одни съ нимъ нумера.

Почувствовавъ взглядъ Ирины, Гжатскій ласково ей улыбнулся, но, зам;тивъ, что она смотритъ не на него, а рядомъ съ нимъ, повернулъ голову и встр;тился глазами съ красавицей. Гжатскій покрасн;лъ, нахмурился и отошелъ отъ стола. Ирина догнала его, и оба, молча, спустились въ садъ. Сд;лавъ н;сколько шаговъ по направленію отеля, Гжатскій, вдругъ, остановился и съ горечью воскликнулъ:

; Да неужели же мы такъ сейчасъ и закупоримся въ этомъ проклятомъ отел;! Теперь только одиннадцать часовъ, пойдемте куда-нибудь поужинать;

184

ну, хоть, въ Grill-room; мы тамъ еще ни разу не бывали.

Ирина съ недоум;ніемъ посмотр;ла на Гжатскаго. Еще наканун; онъ восторгался гостинницей, ея комфортомъ, чудесными видами, близостью къ парку. Почему же, вдругъ, онъ возненавид;лъ отель? Но, привыкнувъ за посл;днее время ни въ чемъ Серг;ю Григорьевичу не противор;чить, она послушно повернула къ Caf; de Paris.

Крытая терраса прив;тливо св;тилась огоньками. Звуки модныхъ вальсовъ и оперетокъ лились оттуда. За круглыми столиками сид;ло не мало народу. Все это была обычная монтекарловская разнокалиберная публика. Корректные англичане въ смокингахъ; н;мцы, заигравшіеся въ рулетку и опоздавшіе на по;здъ въ Монтону, ужинавшіе въ обществ; своихъ толстыхъ женъ въ безобразныхъ, канареечнаго цв;та, блузахъ и шляпахъ, съ;хавшихъ на сторону. Хорошенькія, сильно подкрашенныя, д;вицы въ вечернихъ открытыхъ туалетахъ, входившія со скучающимъ видомъ и не глядя, сбрасывавшія свои роскошныя манто на руки лакеевъ. Он; садились за столъ и съ брезгливой миной изучали меню. То были содержимыя рулеткой дамы, изъ т;хъ, про которыхъ французы говорятъ: «qu'elles ne sont pas fix;es». На ихъ молодыхъ, унылыхъ лицахъ ясно читалось глубокое утомленіе роскошной, в;чно одной и той же, жизнью.

Посреди террассы ужинала странная компанія. Мужчины въ поношенныхъ жакеткахъ и яркихъ галстукахъ, въ пыльныхъ сапогахъ, съ грязными ногтями. Дамы рыжія, вульгарныя, крикливыя. Весь столъ ихъ былъ заставленъ изысканными блюдами,

185

которыя они ;ли въ перем;шку, не позволяя уносить ихъ лакеямъ. Лангуста, спаржа, страсбургскій пирогъ, огромная земляника, ананасъ, шампанское и ликеры – все это ;лось неум;ло и неряшливо. Прочіе пос;тители смотр;ли на нихъ съ недоум;ніемъ; прислуга перемигивалась. Но бол;е вс;хъ были возмущены элегантные французы, что сид;ли рядомъ съ Ириной.

; Vous verrez qu'ils se moucheront dans leur serviette et embrasseront les femmes au dessert, ; говорилъ пожилой французъ, внимательно разглядывая ихъ въ лорнетъ.

— Ma foi, j'ai envie de t;l;phoner au commissaire de police, ; отв;чалъ другой, ; нав;рно кого-нибудь зар;зали на большой дорог; и тотчасъ, сгоряча, поб;жали въ ресторанъ насладиться благами жизни.

; Повезло въ рулетку, ; завистливо вздыхая, говорилъ третій, ; такимъ всегда удача!

Ресторанъ, между т;мъ, наполнялся. Вошли дв; пожилыя англичанки съ отвислыми щеками и тройнымъ подбородкомъ, небрежно од;тыя, но въ тысячныхъ брилльянтахъ и м;хахъ. Эти благородныя леди столько видали и испытали въ своей жизни, что сохранили интересъ лишь къ двумъ огромнымъ собакамъ, которыхъ он;, вопреки правиламъ, привели съ собою въ ресторанъ. Псы рвались у нихъ изъ рукъ, выл;зали изъ ошейниковъ и совали морды въ тарелки ужинающихъ. Т; протестовали, но безусп;шно: слуги, видимо, обожали этихъ собакъ, ласкали и называли ихъ по именамъ. Метрдотель отвелъ англичанкамъ лучшій столъ и, почтительно наклоняясь, принималъ заказъ. Музыканты въ красныхъ

186

съ золотомъ кафтанахъ заиграли съ новымъ рвеніемъ.. Скрипка то п;ла, то плакала, то танцовала. Н;которые пос;тители апплодировали; другіе подзывали скрипача и давали ему на чай. Увы! этотъ артистъ, извлекавшій изъ своей скрипки столь прелестные звуки, съ восторгомъ принималъ подачки.

Рядомъ съ Гжатскимъ, облокотясь на столъ, сид;лъ въ задумчивости молодой и красивый н;мецъ. Онъ пришелъ раньше вс;хъ и заказалъ на двоихъ тонкій ужинъ. Шампанское давно уже стояло въ холодильник;, алыя розы были разбросаны по б;лосн;жной скатерти, а «она» все не шла. Б;дный н;мецъ волновался, вскакивалъ, выб;галъ на крыльцо и въ десятый разъ принимался допрашивать метрдотеля, которому усп;лъ сильно надо;сть.

; Mais, m-r le baron, j'ai d;ja eu l'honneur de vous dire – устало отв;чалъ онъ ему – viendrai, si je puis – tel est message, pris au t;l;phone.

Сос;ди подсм;ивались, лакеи съ улыбкой посматривали на б;днаго молодого челов;ка. Шампанское два раза уносили и приносили обратно, публика р;д;ла, музыканты доигрывали посл;днія пьесы, когда, наконецъ, къ крыльцу подъ;хала коляска. Влюбленный съ восторгомъ бросился навстр;чу входившей блондинк; въ б;ломъ плать; и такой же шляп;. То была Гретхенъ, голубоглазая и н;жная, изъ т;хъ французскихъ Гретхенъ, что р;дко доходятъ до паденія, а всю прелесть любви видятъ лишь въ одномъ «минодированіи». Смутно чувствуютъ он;, что въ немъ главная ихъ сила, и не сп;шатъ уступить:

; Нашелъ въ кого влюбиться, б;дняга, ; жал;лъ барона Гжатскій, ; у ней на грошъ н;тъ темперамента.

187

Но «б;дняга» чувствовалъ себя на седьмомъ неб;. Онъ угощалъ свою даму, подливалъ ей шампанскаго, самъ почти не ;лъ, съ н;жностью смотр;лъ на Гретхенъ и глубоко вздыхалъ. Онъ былъ бы см;шонъ, если бы не искренняя страсть, которой св;тилось все его молодое и наивное лицо. Облокотясь на столъ, онъ въ чемъ-то горячо уб;ждалъ свою даму и вдругъ вполголоса задекламировалъ.

; Сейчасъ виденъ н;мецъ, ; см;ялся Гжатскій, ; пора намъ уходить, не то придется прослушать всего Г;те.

Но Серг;й Григорьевичь ошибался. Молодой челов;къ на недурномъ французскомъ язык; декламировалъ изв;стное D;claration Richepin:

L'amour que je sens, l'amour qui me cuit,

Ce n'est pas l'amour chaste et platonique

Sorbet ; la neige, avec un biscuit,

C'est l'amour de chair, c'est un plat tonique.

* * *

C'est l'amour br;lant comme un feu gr;geois,

C'est l'amour f;roce et l'amour solide

Surtout ce n'est pas l'amour des bourgeois

Amour de bourgeois, jardin d'invalide.

* * *

Ce n'est pas non plus l'amour de roman

Faux, pr;tentieux, avec une glose

De si, de pourquoi, de mais, de comment

C'est l'amour tout simple et pas autre chose.

* * *

C'est l'amour puissant, c'est l'amour vermeil.

Je serai le flot, tu seras la dune,

Tu seras la terre et moi, le soleil

Et cela vaut mieux, que leur clair de lune!

188

Гретхенъ притворилась испуганной, но Ирина молча посмотр;ла на Гжатскаго, и оба подумали: «это правда!» Вино, ужинъ, музыка начинали на нихъ д;йствовать. Они мало говорили, съ таинственной улыбкой смотр;ли другъ на друга и, сами того не зам;чая, вздыхали не хуже сос;дняго н;мца.

Изъ ресторана они вышли разн;женные, прижимаясь другъ къ другу и нап;вая только что слышанные мотивы. Ночь стояла темная, жаркая, душная. Идти было недалеко. Отель ихъ по случаю мертваго сезона рисовался среди деревьевъ мрачный и тихій. Лишь дверь, выходившая въ садъ, стояла полуотворенной, и изъ нея лился на дорогу электрическій св;тъ ночника. Подойдя ближе, они зам;тили, что не вс; еще спали въ гостиниц;. Давишняя красавица стояла неподвижно на крыльц;, облокотясь на перила и точно кого-то поджидала. Она сняла свою огромную шляпу и накрыла волоса чернымъ кружевомъ. Въ зубахъ она держала пунцовую розу. Гжатскій, не глядя на нее, прошелъ въ отель впередъ Ирины. Красавица съ насм;шливой и торжествующей улыбкой посмотр;ла ему въ сл;дъ.

; Знаете кого она напоминаетъ? – говорила Ирина, идя по корридору рядомъ съ Гжатскимъ. – Карменъ въ первомъ акт;, когда та соблазняетъ Донъ Хозе.

Серг;й Григорьевичь неожиданно разсвир;п;лъ.

; Карменъ? Скажите, какъ поэтично! Не Карменъ она, а, просто с-чь!

; Что съ вами, Серг;й Григорьевичь?!!

; Что? Не салонное слово сказалъ? Ну я его назадъ не беру: оно прекрасно выражаетъ мою мысль. Однако, довольно разговоровъ! Пора спать. Вотъ ваша дверь. Покойной ночи!

XXI.

Но пожеланію Гжатскаго не суждено было исполниться. Ужинъ ли, музыка или кр;пкій черный кофе были тому причиной, но только Ирина никакъ не могла уснуть въ эту ночь. Она пила сахарную воду, ставила холодные компрессы на голову, ворочилась, вставала, отворяла окна – все было напрасно, и сонъ упорно «б;жалъ ея очей». Наконецъ, въ четвертомъ часу, накинувъ пеньюаръ, с;ла она съ книгой на диванъ, над;ясь уснуть на зар;, какъ часто съ ней бывало посл; безсонной ночи.

Но и книга не заинтересовала ее. Возбужденный мозгъ не въ силахъ былъ сл;дить за вс;ми перепетіями кислосладкаго англійскаго романа. Предоставивъ героин; пить на лугу двадцатую чашку чая въ обществ; героя, только что выигравшаго «сэтъ» въ теннис;, Ирина отложила въ сторону книгу и задумалась. Вспомнилась ей Россія, отъ;здъ изъ Петербурга, первыя впечатл;нія Рима, P;re Etienne, встр;ча съ Гжатскимъ…

«Какъ все неожиданно устроилось», съ тихой улыбкой думала она, «мы-то, наивные, суетимся, д;лаемъ планы, мечемся изъ стороны въ сторону и серьезно воображаемъ, что въ состояніи устроить свою судьбу. А Богъ, между т;мъ, все д;лаетъ по своему, по хорошему, ибо наши характеры, наши потребности лучше ему изв;стны, ч;мъ намъ. Такъ вотъ и теперь: въ то время, когда я считала свою жизнь уже законченной, Онъ посылаетъ мн; такого чудеснаго челов;ка. Въ самыхъ пылкихъ мечтахъ моихъ я не представляла себ; идеальн;е мужа. Въ немъ все

190

есть: и красота, и умъ, и прекрасное сердце. Возможно ли сравнить его съ ничтожными петербургскими чиновниками, съ ихъ вульгарнымъ карьеризмомъ, съ ихъ жадностью къ деньгамъ и мелкой завистью другъ къ другу. О, милый Серг;й, ты – солнце рядомъ съ этими червяками!

… И какіе у него строгіе идеалы, продолжала свои мечты Ирина, какъ сурово осудилъ онъ давишнюю несчастную женщину! Слишкомъ, пожалуй, сурово, но это доказываетъ, какъ серьезно онъ смотритъ на любовь. О, милый, милый!

… Какъ, однако, ошибались священники, называя мою в;ру языческой! Я чувствовала, что была права, Богъ хот;лъ испытать меня долгимъ отчаяніемъ, долгой мучительной тоской, но, наконецъ, видя, что я не ожесточилась и попрежнему осталась честной и доброй, послалъ мн; въ награду дивное счастье. Моя в;ра была правая, мой Богъ поб;дилъ!»

Ирина ликовала, торжествовала, и никогда еще жизнь не казалась ей столь прекрасной! Она вдругъ почувствовала, что то была самая счастливая минута въ ея существованіи, и что лучше уже не будетъ…

Ирина встала, открыла дверь на балконъ и вышла. Ночь еще продолжалась, но можно было уже разгляд;ть деревья. День рождался с;рый и угрюмый.

«Сейчасъ встанетъ солнце», подумала Ирина, «какъ, должно быть, оно красиво съ большой террасы казино!»

Мысль посмотр;ть восходъ солнца овлад;ла ею. «Въ самомъ д;л;, столько л;тъ прожила она на св;т;, а восхода никогда не видала. Какъ удивится Серг;й, когда она разскажетъ ему свои впечатл;нія!»

191

Ирина принялась посп;шно од;ваться. Накинувъ сверху платья пальто, прикрывъ волоса шарфомъ, она вышла въ корридоръ. Ночникъ погасъ, но черезъ стеклянную дверь, ведущую въ садъ, лился с;роватый св;тъ. Ирина тихо скользила по длинному корридору, какъ вдругъ одна дверь направо привлекла ея вниманье. Дверь эта отворялась тихо, медленно, осторожно… Что-то страшное, преступное почудилось ей въ этой осторожности. Ирина остановилась въ т;ни большого шкафа и не сводила съ нея глазъ.

Дверь, наконецъ, отворилась до половины, и вчерашняя красавица вышла въ корридоръ. На ней наскоро былъ наброшенъ кружевной капотъ, длинные сбившіеся волосы тяжелой массой вис;ли на спин;. Красавица внимательно огляд;ла корридоръ, зат;мъ обернулась назадъ, что-то сказала, и изъ комнаты вышелъ… Гжатскій. Въ свою очередь онъ что-то прошепталъ ей, и оба тихо засм;ялись. Осторожно ступая по ковру, Серг;й Григорьевичъ прокрался къ л;стниц; и скрылся за ея поворотомъ. Красавица закрыла дверь…

Ноги подкосились у б;дной Ирины. Съ трудомъ ихъ передвигая, опираясь на ст;ну, еле добралась она до своей комнаты и въ изнеможеніи повалилась на диванъ…

Давно уже взошло солнце и сквозь ставни пробралось въ комнату. Давно п;ли птицы, шум;ли и см;ялись люди, а Ирина все лежала неподвижно. Мысли вихремъ лет;ли черезъ ея голову, и не на одной не могла она остановиться. Наконецъ, стала она сознавать ударъ, что на нее обрушился.

192

«Такъ вотъ ты какой!» наивно, по-д;тски, шептала Ирина, «а я-то такъ въ тебя в;рила, такъ высоко ставила…

… Да в;дь это-же пустой анекдотъ, глупость, посл;дствіе веселаго ужина», пробовалъ успокоить ее разумъ, но Ирина его не слушала: «Если только ужинъ, то почему-же Серг;й не пришелъ къ ней, къ своей нев;ст;? Какое ей д;ло до в;нчанья? Разв; давно уже не принадлежитъ она Гжатскому всец;ло? Но онъ къ ней не пошелъ. Онъ считаетъ ее старухой и чувствуетъ отвращенье».

И при этой мысли такое отчаянье овлад;ло Ириной, что она упала на коверъ и каталась по полу, стуча головой и стараясь хоть этимъ заглушить мучительную боль. «Ты см;шна, ты старуха, ты комична, со вс;ми твоими модными нарядами», со злобою повторяла Ирина. Она поднялась съ ковра, подошла къ зеркалу и съ отвращеніемъ разсматривала свое облитое слезами, измученное, страшно постар;вшее за эту ночь лицо. «Такъ вотъ какая роль отводилась теб; въ жизни Серг;я», съ горечью шептала своему искаженному изображенію Ирина, «идеалъ, копія его матери, статуя чистоты и благородства, стоящая на пьедестал; и окруженная почетомъ и уваженіемъ. Охъ, ужъ это в;чное уваженіе! Какъ давно оно мн; надо;ло! Любви я хочу, м;сяцъ любви, день любви, часъ любви! Но, увы, любовь будетъ всегда отдаваться прохожимъ Карменъ, на мою же долю никогда не достанется. А если такъ, то не стоитъ и жить!»

Горькая обида на Бога охватила Ирину. «Къ чему это изд;вательство?» стонала несчастная. «В;дь Ты знаешь, что если-бы я поступила въ монастырь, то

193

сд;лалась-бы прим;рной монахиней. Къ чему-же было смущать меня, посылать мн; надежду на счастье съ т;мъ, чтобы потомъ надо мною посм;яться. Точно я и безъ того не была достаточно несчастна! Вся жизнь моя была сплошнымъ мученіемъ, глубокой, никогда не прекращавшейся, тоской! Но Теб; показалось этого мало, Теб; нужны виртуозныя пытки… Да кто-же, кто-же Ты, наконецъ, если позволяешь себ; такъ безсов;стно изд;ваться надъ людскими сердцами! Н;тъ, ты не Богъ, не то благородное и великодушное существо, которое я создала по образу моему и подобію. Ты – злой паукъ, высасывающій кровь изъ людей. Ну, такъ вотъ-же, я докажу, что я сильн;е Тебя. Я убью себя и лишу Тебя наслажденія вид;ть впредь мою пытку!

… «Опомнись! робко шепталъ ей разумъ, «посмотри трезв;е на жизнь. Не такъ ужъ развратенъ твой Гжатскій. Никто бы не пом;шалъ ему проводить всю свою жизнь среди красивыхъ Карменъ, и однако ты сама вид;ла, какъ страстно боролся онъ за тебя всю зиму, какъ упорно желалъ тобою овлад;ть. Онъ понималъ, что только съ тобою можетъ быть счастливъ. Ну, вотъ, и ты въ отв;тъ также страстно борись за него, упорно береги въ немъ ту божественную искру, что живетъ въ каждомъ челов;к;. Борись и твердо знай, что ты, чистая и ц;ломудренная, сильн;е вс;хъ красавицъ міра, и что окончательная поб;да принадлежитъ теб;, а не имъ!

… «Не могу!» отв;чала Ирина, «не могу, потому что не люблю его больше. Онъ мн; гадокъ. Я любила сильнаго, честнаго, идеальнаго челов;ка. На что мн; этотъ жалкій развратникъ, который не въ силахъ

194

удержаться отъ того, что осуждаетъ его же сов;сть. Могу ли я когда-нибудь забыть его жалкую трусливую фигуру, крадущуюся по корридору посл; гнуснаго свиданія со своей сообщницей. Св;тлый образъ померкъ навсегда, и никогда уже не въ силахъ буду я посмотр;ть на него прежнимъ восторженнымъ взглядомъ!».

Тотъ зв;рь, о которомъ когда-то говорилъ Ирин; Гжатскій, проснулся въ ней и стоналъ, раздразненный и неудовлетворенный…

«Утопиться, броситься со скалъ въ садахъ Монако», соображала Ирина, но мысль выйти на солнце, на всю эту южную торжествующую природу заставила ее бол;зненно поморщиться.

«Они тамъ вс; счастливы, вс; ликуютъ», со злобой думала Ирина, «ну и пусть остаются со своимъ счастьемъ. Я же должна покончить съ собою зд;сь, въ этой темной комнат;».

Взглядъ Ирины скользнулъ по ст;намъ, отыскивая гвоздь, и вдругъ остановилась на стол;, на стакан; съ розоватой водой…

По прі;зд; въ Монте-Карло у Ирины отъ морского воздуха появилась маленькая сыпь на лиц;. Ирина, особенно въ это время интересовавшаяся своей наружностью, посп;шила обратиться къ доктору и тотъ предписалъ ей умываться растворомъ сулемы, предупредивъ, разум;ется, что это сильный ядъ. Ирина каждый вечеръ приготавливала стаканъ для утренняго омовенія и теперь онъ стоялъ на туалетномъ стол;, маня и соблазняя ее. Не сводя съ него глазъ, Ирина подошла къ столу. Ея пылкое воображеніе рисовало ей страшныя муки, безумныя боли…

195

«Полно, полно», ободряла себя Ирина, «неужто ты такая жалкая трусиха? Что значитъ н;сколько часовъ физическихъ мученій рядомъ съ безумными душевными страданіями, которыя при твоемъ богатырскомъ здоровьи продолжатся, быть можетъ, еще сорокъ л;тъ. Какъ ни ужасны он; были раньше, все-же тогда существовала надежда на Бога, на чудо Его, на Его власть и могущество. Подумай, какова будетъ твоя жизнь теперь, когда ты бол;е въ Него не в;ришь?»

Ирина содрогнулась передъ страшной картиной. Борясь съ животной потребностью жить во что бы-то ни стало, она то протягивала руку къ стакану, то отдергивала ее. Вдругъ странная мысль пришла въ голову.

«Что если природ; изв;стно, что у нея могутъ быть д;ти отъ Гжатскаго и она не хочетъ этихъ д;тей. Не хочетъ, потому что ц;ль природы постепенно оздоравливать челов;чество и этимъ вести его къ счастью, къ познанію Бога и путей Его. Не хочетъ, чтобы потомство Ирины насл;довало ея бол;знь и также жестоко страдало, какъ она, не принося никакой пользы міру, не им;я силъ наслаждаться жизнью, а лишь наводя тоску и отчаянье на окружающихъ. Что если природа послала ее сегодня смотр;ть восходъ солнца, приготовила ей этотъ стаканъ и теперь торопитъ его выпить»?

Обидно стало Ирин; при этой мысли. «Почему-же, почему», спрашивала несчастная, «такая н;жность къ этимъ еще несуществующимъ людямъ и такая холодность, такое равнодушіе къ ней, Ирин;, столь мучительно и долго страдавшей?»

196

И ей хот;лось опрокинуть стаканъ, разлить соблазняющій ее ядъ и остаться жить на зло природ;…

Въ дверь постучали.

; Ирина Павловна, вы все еще спите? – раздался веселый голосъ Гжатскаго. – Ну, какъ вамъ не сов;стно! Утро-то какое восхительное! Совс;мъ, какъ у Фета: помните?

Я пришелъ къ теб; съ прив;томъ,

Разсказать, что солнце встало,

Что оно горячимъ св;томъ…

Кровь бросилась Ирин; въ голову. «Онъ счастливъ, онъ доволенъ!» думала она. «Гд;, въ чьихъ объятіяхъ, почерпнулъ онъ свою жизнерадостность?»

И такая обида, такая горькая насм;шка почудилась ей въ веселыхъ беззаботныхъ словахъ Серг;я Григорьевича, что Ирина, не задумываясь, схватила стаканъ и залпомъ его выпила…

Дверь отворилась, и въ комнату вошелъ Гжатскій…

; Ба, да вы совс;мъ готовы! Что же вы мн; не отв;чаете? А я-то, какъ испанскій гидальго, декламирую передъ вашей дверью. Да что съ вами? Отчего у васъ такой трагическій видъ?

Ирина, молча, смотр;ла на него, скрестивъ на груди руки.

; Я вид;ла, откуда вы вышли на зар;, ; прошептала она дрожащими губами.

; Вид;ли? – и Гжатскій сильно покрасн;лъ. – Ну, чтожь! теперь вы, разум;ется, считаете меня подлецомъ? Я оправдываться не стану. Объ одномъ лишь прошу васъ, объ одномъ молю: не унижайте вы себя

197

въ моихъ глазахъ ревностью къ этой твари. Если бы вы только могли понять, какая пропасть существуетъ между вами и ею! Для меня она даже не женщина. Это – рюмка водки, которую надо выпить; папироса, которую необходимо выкурить въ изв;стную минуту…

Простите я не долженъ вамъ этого говорить; но какъ-же это вы, д;вушки, ухитряетесь прожить жизнь и ничего въ ней не понять! Ч;мъ, ч;мъ мн; доказать вамъ, что эта гадина для меня не существуетъ! Ну, хотите, сейчасъ-же, сію минуту, у;демъ отсюда куда вамъ угодно, хоть на Нордкапъ, хоть въ Центральную Африку. Ужь туда-то она за нами не погонится!... Да что съ вами? Что съ вами? Что съ вами?

Ирина съ крикомъ упала на полъ и корчилась на ковр;. Гжатскій бросился на кол;ни рядомъ съ нею и обхватилъ ее.

; Ирина, дорогая, милая Ирина, скажи мн;, что съ тобой! Не пугай меня!

; Я погибла, ; съ испугомъ шептала Ирина, судорожно ц;пляясь за Гжатскаго и какъ бы только теперь понявъ, что она надъ собою сд;лала – я умираю! Я отравилась сулемой!

; Какъ отравилась? Нарочно отравилась? Да неужели-же изъ-за этой проклятой француженки?!

; Да, ; со стыдомъ призналась Ирина.

Гжатскій съ ужасомъ смотр;лъ на ея искаженное лицо. «Безумная! безумная!» ; повторялъ онъ, какъ потерянный… Наконецъ опомнился, вырвался изъ ея рукъ и бросился къ двери.

198

; Доктора! Доктора! – слышался его отчаянный крикъ въ корридор;.

; Поздно, слишкомъ поздно… шептала Ирина.

И предсмертныя страданія завлад;ли ею…

Римъ.

1912 г.

1913
Адвокатка


I.

Смирись, гордый челов;къ!

Потрудись, праздный челов;къ!

Изъ Пушкинской р;чи Достоевскаго.

Яркая луна плыла надъ заснувшимъ моремъ, осв;щая пустынную набережную и чахлыя пальмы Promenade des Anglais. Двери сверкавшихъ огнями отелей безпрестанно открывались, выпуская иностранцевъ, сп;шившихъ на площадь Массена. Сегодня вечеромъ Его Величество Карнавалъ XLI торжественно въ;зжалъ въ свой добрый городъ Ниццу. Рано утромъ герольды въ роскошныхъ одеждахъ ;здили въ сопровожденіи трубачей по всему городу и, остановясь на перекрестк;, читали собравшейся публик; сл;дующій любопытный манифестъ:

Seigneurs et Dames de cette Cit;!

Seigneurs Etrangers des cinq parties du monde, qui n';tes point d'ici!

A vous mon augustissime maitre, Carnaval XLI fait savoir par ma voix, qu'il arrivera ce soir m;me dans son aimable royaume. Sa Majest; apporte avec Elle d'abondantes provisions de sourires, des ballots de belle humeur, des cargaisons de mots d'esprit et de calembours.

3

Que des ce soir done la ville enti;re se tr;mousse!

Que l'all;gresse la plus folle secoue les jambs des leunes et des vieux! Que chacun fretille ; perdre haleine! Et vous, temmes, soyez toutes souriantes et jolies! Et vous, maris, cessez d';tre grognons et jaloux! Les temps sont arriv;s de la douce folie et des plaisirs sans fin.

Mon illustrissime Maitre demande et ordonne que tout le monde soit gai et le jour et la nuit. Il regardera comme des ennemis et dangereux pour l'ordre public les hypocondriaques, les grises mines, les m;lancoliques, les emp;cheurs de danser en rond! Ceux ; la seront incontinent expulses du riyaume de peur qu ils ne contaminent les autres.

Accoures donc en foule ce soir, bons et fideles habitants de Nice-la-Belle!

Шутливый тонъ манифеста былъ мигомъ подхваченъ газетами. Длинныя передовыя статьи серьезно толковали читателямъ, какъ огорчены были провансальцы т;мъ, что надняхъ лишь избранный президентомъ республики Raymond Poincar; – уроженецъ восточной Франціи, и какъ Комитетъ Карнавальныхъ торжествъ р;шилъ ихъ ут;шить, устроивъ иллюминацію въ вид; рыбъ и раковъ, запутавшихся въ с;тяхъ и т;мъ напомнить огорченнымъ южанамъ ихъ любимый супъ bouillabaisse. Или какъ, согласно первоначальной иде;, Карнавалъ долженъ былъ въ;хать въ Ниццу подъ видомъ Мулай-Гафида, какъ тотъ протестовалъ, и французское правительство, боясь новыхъ осложненій въ Марокко, умолило Коммиссію празднествъ отказаться отъ своего нам;ренія.

Вс; эти глупости писались съ т;мъ остроуміемъ и мастерствомъ, на которое способны лишь одни французы. Публика хохотала, читая газеты и, весело

4

настроенная, сп;шила навстр;чу необычайному владык;, который, хоть и былъ всегда горячо любимъ подданными, но, увы, царствовалъ лишь тринадцать дней, сгорая зат;мъ по вол; своего неблагодарнаго народа.

Place Mass;na была застроена трибунами и полна зрителями. Съ вершины трамвайнаго павильона, гд; находилось мое м;сто, видна была вся роскошная, пестрая иллюминація. Чудовищныя розовыя рыбы, омары и зеленые пауки переливались, огоньками, р;жа глаза и вызывая слезы. Огромный драконъ верт;лся и извивался подъ восторженные апплодисменты публики. Четыре оркестра перебивали другъ друга, производя вм;сто музыки дикій ревъ. Ихъ соперниками явилась толпа масокъ со скрипками, барабанами и трубами, кочующая по площади. Она знала только одинъ мотивъ, но такъ заразительно играла, п;ла и танцовала, что вся собравшаяся публика тоже подп;вала и подплясывала.

Наконецъ, изъ ярко осв;щеннаго туннеля Avenue de la Gare показалась процессія. Ракеты высоко взвились, съ шумомъ разрываясь. Бенгальскіе огни зажглись во вс;хъ четырехъ углахъ площади. Оркестры старались переиграть другъ друга, а высоко надъ трибунами, гудя, промчался аэропланъ.

Процессію начинали давишніе герольды. За ними сл;довала блестящая свита Карнавала: прелестныя голубыя стрекозы съ прозрачными крыльями, верхомъ на ослахъ; рыцари Мака, Василька и Маргаритки – національныхъ цв;товъ Франціи: рыцари разноцв;тной ниццкой Гвоздики и рыцари Апельсина въ желтыхъ атласныхъ камзолахъ съ зеленой мантіей

5

и съ колоссальными апельсинами въ вид; головныхъ уборовъ.

За войскомъ шли маски самыхъ разнообразныхъ формъ и величинъ. Кокетливыя лангусты, державшія на своихъ усикахъ маленькихъ поваровъ; свиньи съ бантами на шеяхъ; коты въ огромныхъ шляпахъ укротительницы зм;й, астрологи съ подзорныим трубами, венгерскіе музыканты – всего и не перечтешь. Маски были остроумныя, подчасъ злыя. Такова, наприм;ръ, группа людей съ лошадиными головами изображающая les courses du Var. Боже! въ какомъ вид; были б;дныя лошадки! Кто шелъ на костыляхъ, кто опираясь на палку. У одного завязаны зубы, у другого – горло. Инвалиды встр;чены были всеобщимъ см;хомъ – скачки въ этомъ году были д;йствительно не изъ блестящихъ.

Но вотъ и Карнавалъ верхомъ на зеленомъ дракон;, въ красномъ фрак;, съ глупой улыбкой на пунцовомъ лиц;, съ короной на с;ромъ цилиндр;. Одной рукой онъ верт;лъ что-то въ род; шарманки, изъ которой вылетала тоненькая, стройная фигурка модной дамы. То была машина, изобр;тенная Карнаваломъ съ ц;лью придать толстымъ женщинамъ стройность и худобу, требуемую модой. Внизу за Карнаваломъ копошились какіе-то лилипуты.

«Какъ, однако, хорошо сд;ланы эти лилипуты!» подумала я, берясь за бинокль, «совс;мъ какъ живые!» Но, вгляд;вшись, я увидала, что то былъ д;йствительно живой оркестръ, и лилипутами музыканты казались лишь по сравненію съ гигантской фигурой Карнавала.

Всл;дъ за супругомъ про;хала Madame Carnaval

6

въ своей изящной золоченой колесниц;, украшенной розами. Она, видимо, усп;ла уже побывать въ машин;, изобр;тенной ея мужемъ: стройная, въ обтянутомъ модномъ плать;, хорошенькая, съ рыжими волосами, она слегка приподнялась навстр;чу своимъ подданнымъ, держа въ рукахъ колоссальныхъ разм;ровъ муфту, кружевной зонтикъ и сумку.

За нею сл;довала колесница, изображавшая les Pilules du Diable. Великол;пный чортъ, величиною съ домъ, въ зеленомъ атласномъ камзол;, сид;лъ посреди гигантскихъ розовыхъ коробокъ отъ пилюль, и въ каждой коробк; б;шено плясало тріо зеленыхъ чертенятъ.

Много другихъ колесницъ про;зжало мимо, конкурируя на призы. Шесть рабочихъ лошадей съ трудомъ везли трехъ-этажныя сооруженія съ безчисленными башнями и балконами, на которыхъ маски въ яркихъ костюмахъ неистово отплясывали канканъ. Большинство колесницъ гр;шило т;мъ, что ужъ слишкомъ много хот;ло выразить. Чего, чего тутъ ни было! И верблюды, и арабы, и наяды, и лангусты, и свиньи, и грибы. Всюду видн;лись остроумныя надписи, но разобрать ихъ было трудно, и колесницы оставляли пестрое и смутное впечатл;ніе.

Сопровождаемый см;хомъ, п;ніемъ, свистомъ и шутками, Карнавалъ дважды объ;халъ площадь и былъ торжественно ввезенъ въ огромную, задрапированную краснымъ сукномъ, ложу. Два полицейскихъ стали на караулъ, чтобы отнын; дежурить при немъ, сдерживая отцовъ и матерей, приводившихъ въ теченіе тринадцати дней своихъ д;тишекъ на поклоненіе Его Величеству.

7

; Какъ все это глупо! – раздался за мной русскій недовольный голосъ. Я обернулась. Говорила красивая, стройная брюнетка въ элегантномъ котиковомъ пальто и въ маленькой б;лой атласной шляп; съ эгреткой.

; Почему же глупо? – съ раздраженіемъ спросилъ ее спутникъ, тоже молодой и красивый.

; Да, такъ….. все вообще…. Къ чему вс; эти тряпки, шумъ, нел;пая иллюминація, дикая музыка?

; Да ты чего-же собственно ожидала? – допытывался спутникъ.

; Не знаю…. Чего-нибудь другого…. остроумнаго, забавнаго….

; Ну, еще бы! Подавай намъ съ неба луну!.... Да н;тъ, что луна! Луна банальна. Намъ нужна планета, да такая, что никогда не существовала и существовать не могла! Неизв;стно зач;мъ истратили тридцать франковъ на м;ста…..

; Не серди меня, Тимъ! Порядочный челов;къ не долженъ помнить о деньгахъ.

; Да, если бы мы были Ротшильды! А то, сама знаешь, средства наши невелики. Гораздо было бы лучше остаться въ Jardin Public, какъ я предлагалъ, и даромъ все вид;ть.

«Вотъ типичные русскіе!» подумала я, «оба молоды, красивы, живутъ въ дивномъ климат;, видятъ интересн;йшій карнавалъ, при этомъ недовольны и ссорятся!»

Какъ ненавижу я это хроническое недовольство жизнью! Потому ли, что моя бабушка была шведка и передала мн; въ насл;дство бодрую норманскую

8

кровь, или по другой какой причин;, только судьба наградила меня молодой душой, которая ч;мъ дольше живетъ, т;мъ сильн;е наслаждается жизнью. Неудивительно, что мн; противна русская тоска и в;чное брюзжанье. Тоска эта, по мн;нію патріотовъ, должна изображать необычайную геніальность русскаго народа, его стремленіе къ высшимъ идеаламъ и нежеланіе довольствоваться малымъ. По моему же мн;нію, тоска эта – инстинктивное чувство юнаго, небольшаго еще, сравнительно, племени, по вол; судебъ растерявшагося на необъятномъ пространств;.

«Живы ли вы еще, православные христіане?» жалобно стонетъ русская душа, «или погибли подъ в;чными сн;гами, бурями и непогодами?»

И я подъ часъ испытываю то же чувство одиночества и затерянности. Но какъ-то всегда, рядомъ съ грустными, за душу хватающими, русскими мелодіями мн; слышится бодрая варяжская п;снь Рогн;ды:

Рогволоду ли страшиться

Бурной ночи моря?

Рогволодъ несется см;ло,

Безъ боязни п;нитъ море,

Раздался могучій кличъ.

И вновь душа моя оживаетъ и радуется. Если съ одной стороны предкомъ моимъ былъ кроткій, смиренный Илья Муромецъ, что тридцать л;тъ сид;лъ на печи, пока не почувствовалъ въ себ; богатырскую силу, то другой мой предокъ несомн;нно см;лый энергичный Рогволодъ, и онъ-то, в;рно, наслаждался теперь со мною ниццкимъ карнаваломъ.

9

Жаль мн; стало моихъ глупыхъ соотечественниковъ! Вс; веселились въ этотъ тихій южный вечеръ. Яркая толпа масокъ плясала по всей площади. Итальянская душа Ниццы проснулась подъ французской меркантильной оболочкой. Давно уже неслышно было французскаго языка: говорили по-итальянски и по-провансальски.

Я зашла выпить чаю въ кондитерскую Vogade. Залы были набиты биткомъ. Въ углу игралъ оркестръ, и подъ его игривые звуки все кафе п;ло, свист;ло и хохотало. Вс; были покрыты конфетти, и вс; очень веселы. Лакеи сновали между столиками, обливая пос;тителей шампанскимъ и оранжадомъ. Входившія маски вступали въ веселые разговоры съ незнакомыми имъ людьми.

; Vous savez, madame – конфиденціально сообщало мн; какое-то домино, безъ церемоніи садясь къ моему столику ; j'ai commenc; ; gueuler ; deux heures. Il en est onze et je n'ai pas encore fini.

; Et vous n';tes pas fatigu;?

; Moi? jamais de la vie!!!

II.

Не смотря на недовольство карнаваломъ, красивая русская явилась черезъ два дня въ Вилльфраншъ на Combat naval fleuri. Она опять была въ обществ; своего мрачнаго спутника и опять въ такихъ-же дорогихъ м;стахъ. На этотъ разъ оба сид;ли далеко отъ меня, и я не могла слышать ихъ разговора. Зам;тила лишь, что та-же презрительная

10

брезгливая усм;шка не сходила все время съ породистаго, правильнаго и гордаго лица красавицы.

А между т;мъ было ч;мъ полюбоваться. Если въ карнавальныхъ процессіяхъ участвовала толпа, и маски подчасъ казались вульгарны, то зд;сь, на рейд;, все было красиво и изящно. Главными устроителями «цв;точнаго сраженія» оказались моряки французской эскадры, на время карнавала приплывающей изъ Тулона въ Вилльфраншъ. Французское правительство любитъ, очевидно, соединять полезное съ пріятнымъ. Моряки, вообще, всемірные баловни. Въ то время, какъ армія годами стоитъ въ жалкихъ медв;жьихъ углахъ, умирая отъ скуки и однообразія, жизнь моряка проходитъ на яркомъ солнц;, среди тропической природы, при безпрерывной см;н; впечатл;ній, въ постоянныхъ праздникахъ и весельи. Немудрено, что они жизнерадостны и до старости сохраняютъ почти юношескую веселость.

Небольшой бассейнъ былъ окруженъ трибунами съ прі;хавшей изъ Ниццы публикой. Множество лодокъ, катеровъ и барокъ, зат;йливо разукрашенныхъ цв;тами, изображающихъ то корзину розъ, то гигантскую бутылку шампанскаго, то дракона, то бабочку, медленно плыло мимо трибунъ. Веселая нарядная толпа наполняла эти лодки. Молоденькія д;вушки и д;ти въ б;лыхъ платьяхъ и соломенныхъ шляпахъ перекидывались цв;тами съ публикой, хохоча и вступая въ разговоры съ незнакомыми людьми. Югъ слишкомъ экспансивенъ, чтобы довольствоваться одними лишь своими друзьями. Ласковое солнце согр;ваетъ сердца, ближній становится дорогъ и милъ, и вс; по-братски разговариваютъ и см;ются,

11

не смущаясь т;мъ, что другъ другу не представлены.

Особенно веселы были моряки, и ч;мъ старше, т;мъ весел;е. Всеобщее вниманье возбуждалъ пожилой уже капитанъ одного катера, яростно кидавшій букеты. Его со вс;хъ сторонъ засыпали цв;тами. Онъ ловко отстр;ливался и хохоталъ.

; Il est enrag;, parole d'honneur, ; см;ялись съ трибунъ.

Катеръ два раза про;халъ мимо насъ и, наконецъ, совс;мъ остановился. Что-то испортилось въ машин;.

; Ah, bah! C'est la premi;re fois que je suis en panne! – воскликнулъ веселый капитанъ. Взрывъ хохота раздался въ отв;тъ съ трибунъ.

; Je vous assure, mesdames, que je dis la v;rit;! – сконфуженно ув;рялъ капитанъ, слегка поднявъ фуражку и смотря на незнакомыхъ ему дамъ.

На этотъ разъ см;ялись вс;: и трибуны и гости капитана; мичманы отвертывались, чтобы скрыть улыбку.

Одинъ изъ матросовъ сбросилъ куртку и перев;сившись черезъ бортъ, принялся вытаскивать запутавшійся канатъ. Онъ поднялся, дрожа отъ холоду; вода стекала съ его волосъ. Капитанъ заботливо, отечески накрылъ его плащемъ и надвинулъ капюшонъ на мокрую голову.

; Un bouquet pour le sauveur! – закричала какая-то дама, и дождь цв;товъ посыпался на матроса.

; Merci mesdames! – галантно раскланивался онъ передъ трибунами, весьма польщенный всеобщимъ вниманіемъ.

Въ это время съ катеромъ поравнялась огромная

12

барка офицеровъ м;стнаго полка, изображавшая римскую галеру. Она была задрапировала желтой матеріей и гирляндами зелени. На корм; важно стояли два pioupious въ желтыхъ туникахъ, зеленыхъ плащахъ и въ сверкающихъ на солнце римскихъ каскахъ.

; Ah! ah! la marine! – закричали офицеры, какъ будто встр;тили своего зл;йшаго врага и ожесточенно атаковали цв;тами неподвижный катеръ.

; Ah! ah! l'arm;e! – не мен;е враждебно отв;чали моряки, бросаясь къ борту и опустошая корзины съ букетиками. Особенно ловко и быстро бросалъ ихъ одинъ юный розовый мичманъ.

; Bravo, midchip, bravo! – одобряли, см;ясь, офицеры.

Насъ, зрителей, безпрестанно безпокоили продавцы цв;товъ, в;еровъ, леденцовъ и шампанскаго, сновавшіе мимо, м;шая намъ вид;ть рейдъ и нарядныя лодки. Иностранцы ворчали и протестовали.

; Il faut que nous vendions! – внушительно отв;чали имъ торговцы.

; C'est juste, il faut qu'ils fassent des affaires! – поддерживали французы, терп;ливо перенося ихъ приставанья.

Французъ съ д;тства воспитывается въ мысли, что каждый челов;къ долженъ кому-нибудь что-нибудь продавать. Это преклоненіе передъ торговлей чрезвычайно поражаетъ иностранца и вызываетъ въ немъ презр;ніе къ Франціи. Англія и Германія торгуютъ не меньше, но нигд;, ни въ какой стран;, торговля не возведена въ такой культъ, какъ во Франціи. Нигд; богъ Меркурій не пользуется такимъ поклоненіемъ.

13

Битва кончилась. Лодки т;снились вокругъ большой яхты, съ которой раздавались призы. Публика сп;шила наверхъ, на шосс;, гд; ожидали ее вагоны трамвая. Не усп;ли они тронуться въ путь, какъ вся эскадра засверкала огоньками, красиво отражаясь въ неподвижномъ мор;.

Я возвращалась въ Ниццу довольная оригинальнымъ зр;лищемъ, и въ то-же время какое-то непріятное воспоминаніе омрачало мн; всю картину: я не могла забыть скорбнаго взгляда красивой русской.

«Какой вздоръ!» возмущалась я, «мало-ли на Ривьер; русскихъ капризницъ! Неужели-же я позволю имъ испортить мн; карнавалъ?

А что, если она – героиня моей будущей книги», пришло мн; вдругъ на мысль «и мн; суждено разсказать ея горе? Не потому ли я такъ интересуюсь этими людьми? Только какъ-же я стану ихъ описывать, когда не знаю ни имени ихъ, ни адреса? А, впрочемъ, къ чему тревожиться! Мое д;ло писать, а д;ло судьбы устраивать мн; интересныя встр;чи!»

III.

На другой день я по;хала въ Казино на Redoute cyclamen et vert nil. Этотъ балъ дается обыкновенно въ самый разгаръ карнавала и собираетъ всю Ривьеру. Интересъ Redoute составляютъ два цв;та (на этотъ разъ лиловый и зеленый), въ которые должны быть од;ты вс; присутствующіе, какъ мужчины, такъ и женщины. Сочетаніе обоихъ красокъ очень н;жно, очень изящно, и картина получается эффектная.

14

Черные фраки, что такъ печалятъ современные балы, скрыты подъ домино и, глядя на толпу танцующихъ въ театр;, на зрителей въ лож;, можно вообразить себя во времена баловъ Louis XV.

Народу собралось множество. Огромный зимній садъ Казино былъ переполненъ зелеными и лиловыми маркизами, клоунами, коломбинами, цв;точницами, пьеро и пьеретами. Вс; костюмы были сд;ланы ради этого вечера и блистали новизной и св;жестью. Не смотря на толстый коверъ, затягивающій полъ, наибол;е нетерп;ливые танцовали въ зимнемъ саду, не дожидаясь, когда отворятъ двери въ театральную залу. Вс; столики были заняты; мужчины пили шампанское и курили. Дымъ поднимался къ зеленымъ и лиловымъ лентамъ, что украшали потолокъ и заволакивалъ электрическія люстры.

Но, вотъ, дверь въ театръ открылась, оркестръ загрем;лъ, и начались танцы. Вс; закружились, но что именно они танцовали, разобрать было трудно. Всякій прыгалъ, какъ ум;лъ и какъ хот;лъ. Вальсовъ упоительныхъ, мечтательныхъ, задумчивыхъ совс;мъ не играли. Задорные, веселые, игривые мотивы заставляли вс;хъ подп;вать и подплясывать.

Въ ложахъ и балконахъ сид;ли дамы общества, которыя не хот;ли см;шиваться съ толпой, а лишь издали посмотр;ть на красивую картину. Он; были въ маскахъ, межъ т;мъ какъ танцующія ихъ не признавали, съ досадою од;вая маску лишь по требованію распорядителей бала. В;къ маскарадовъ и интригъ, видимо, кончился.

Но и сид;вшія въ ложахъ дамы желали разд;лить всеобщее веселье. Одно изящное домино кидало

15

въ публику цв;ты, другое забрасывало удочку съ маленькими плюшевыми медв;дями, рыбками, обезьянами. Мигомъ собралась толпа, весело подпрыгивая и ловя приманку.

«Какія у нихъ веселыя, живыя, см;ющіяся лица!» думала я, «точно школьники, играющіе между уроками».

Многіе изъ этихъ школьниковъ были с;дые, но они-то, кажется, веселились больше другихъ. Во Франціи пред;льнаго возраста для веселья не существуетъ: веселись, пока хочешь. Много старыхъ дамъ присутствовало на балу, а одна весьма ветхая англичанка явилась, къ моему ужасу, въ костюм; клоуна и усердно плясала со своей племянницей. Ужасалась, впрочемъ, одна лишь я: остальные находили ея костюмъ вполн; естественнымъ въ карнавальное время.

На сцен; возвышались лиловыя знамена, разрисованныя акварелью и предназначенныя къ раздач; наибол;е удачнымъ костюмамъ. Члены Комитета въ красныхъ фракахъ сид;ли на столахъ и записывали имена проходящихъ мимо нихъ конкурентокъ на призы. Т; очаровательно улыбались и верт;лись передъ ними, съ ц;лью показать свой туалетъ во вс;хъ деталяхъ. было много блестящихъ костюмовъ; merveilleuse въ огромной шляп; съ изящной тростью въ рук;; персидскій принцъ, сверкающій серебромъ; «эскадра» въ атласной матроск;, на которой была нарисована акварелью вся Promenade des Anglais, съ граціознымъ кораблемъ на б;локурыхъ кудряхъ; Клеопатра со зм;ей; водяная лилія и серебряный орелъ. На н;которыхъ конкуренткахъ зеленая

16

и лиловая матерія им;лась въ такомъ ограниченномъ количеств;, что призы могли быть присуждены лишь за стройныя ноги, да красивыя плечи…

Засмотр;вшись на веселую, танцующую и поющую толпу, я не зам;тила времени. Только почувствовавъ голодъ, я сообразила, что часъ, должно быть, поздній и посп;шила въ буфетъ. Лакей усадилъ меня за маленькій столикъ, но очень удивился, узнавъ, что я хочу ужинать.

; У насъ кром; сандвичей, да шампанскаго ничего н;тъ – объявилъ онъ. Я потребовала и того и другого.

Не усп;ла я кончить свой своеобразный ужинъ, какъ въ буфет; появились «будущіе герои моей книги», какъ я мысленно ихъ называла. Красивая русская дама была въ элегантномъ, лиловомъ, бархатномъ плать; съ зеленой эгреткой въ густыхъ, тщательно завитыхъ, волосахъ. Она с;ла за сос;дній со мной столикъ, обмахиваясь снятой съ лица бархатной маской.

; Какое счастье вид;ть наконецъ черные фраки лакеевъ! – раздражительно говорила она, ; я думала, что пом;шаюсь на этихъ двухъ ужасныхъ краскахъ! Я прежде такъ любила лиловый цв;тъ, но теперь никогда, никогда бол;е не од;ну этого платья… Тимъ! Прикажи подать мн; ростбифъ!

; Какой ростбифъ? – возразилъ ея спутникъ, сбрасывая съ головы капюшонъ своего домино, ; разв; ты не знаешь, что сегодня зд;сь вс; кушанья лиловыя съ зеленымъ?

; Что ты!! – ужаснулась красавица, но, понявъ, что надъ нею см;ются, разсердилась.

17

; Какъ теб; не стыдно, Тимъ! Ты видишь, какъ я разстроена, и еще бол;е меня раздражаешь!

Я не выдержала и расхохоталась. Резинка, придерживавшая мою маску, оборвалась, и она упала на коверъ. «Тимъ» бросился ее поднимать.

; Благодарю васъ! – забывшись, сказала я по-русски.

; Вы русская? – съ изумленіемъ воскликнула брюнетка, ; вотъ никогда-бы не подумала!

Ея восклицаніе меня не удивило. Давно уже привыкла я къ тому, что въ Германіи со мною говорятъ по-англійски, принимая меня за дочь Альбіона; англичане считаютъ меня американкой, а американцы – шведкой. Какимъ образомъ одинъ и тотъ-же челов;къ можетъ походить на вс; націи сразу, всегда казалось мн; загадкой.

; За кого-же вы меня приняли? – полюбопытствовала я.

; За кого? За голландку! Я еще вчера, въ Вилльфранжъ, васъ зам;тила и сказала мужу: посмотри, какое типичное голландское лицо!

Часъ отъ часу не легче!!!

; Разв; вы такъ хорошо знакомы съ Голландіей и ея обитательницами?

; О, да! Мы три м;сяца прожили на морскихъ купаньяхъ въ Швенинген;.

; Что-же, хорошо тамъ?

; Какъ вамъ сказать: пляжъ очень хорошъ, купанья тоже; зато общество ужасное! Настоящій кошмаръ, страшно и вспомнить! – и красивая брюнетка закрыла глаза рукою.

Я съ удивленіемъ смотр;ла на нее. «Надо-бы

18

съ;здить когда-нибудь въ Швенингенъ», подумала я «Какое такое особенное общество тамъ собирается?»

; Вы не только непохожи на русскихъ лицомъ, ; продолжала моя новая знакомая, ; но непохожи на нихъ и образомъ жизни. Я ув;рена, что въ Ницц; сотни русскихъ дамъ мечтали побывать на сегодняшнемъ балу и не по;хали за неим;ніемъ кавалера. Вы-же спокойно прі;зжаете одна на публичный балъ и въ 2 ч. ночи ужинаете въ буфет;. Я никогда-бы на это не р;шилась! Я чувствовала-бы себя затерянной и одинокой въ такой толп;.

; Я, в;дь, писательница, ; отв;чала я – а писательницы им;ютъ то преимущество передъ другими женщинами, что всегда путешествуютъ въ обществ;, по крайней м;р;, двухъ героевъ своего будущаго романа, а потому одиночества не испытываютъ.

; Писательница! Ахъ, какъ интересно! Скажите, подъ какимъ-же именемъ вы пишете?

Я поморщилась, сообразивъ свою оплошность. Назвать свое имя значило вызвать потокъ восторженныхъ нел;постей по поводу сочиненій моего отца.

Такъ оно и случилось. Красивая русская оказалась пламенной поклонницей Достоевскаго. Въ милліонъ первый разъ пришлось мн; выслушать, какъ она, прочтя въ «Преступленіи и наказаніи» сцену убійства старухи-процентщицы, упала въ истерик; на полъ, отдавивъ при этомъ ножку любимой собачки. Какъ посл; чтенія «Б;совъ» у ней началась безсонница, продолжавшаяся н;сколько м;сяцевъ, такъ что пришлось посов;товаться съ психіатромъ. Понизивъ голосъ, моя новая знакомая призналась мн;, что Катерину Ивановну въ «Братьяхъ Карамазовыхъ»

19

Достоевскій написалъ съ нея, хотя возможно, что въ ранней юности она слегка напоминала Лизу Хохлакову.

Я уныло слушала, съ благодарностью смотря на молчавшаго Тима. По его н;сколько сконфуженному виду я причислила его къ т;мъ, весьма многочисленнымъ въ наше время, поклонникамъ Достоевскаго, которые не твердо помнятъ, какое именно изъ его произведеній считается шедевромъ: «Обрывъ», «Наканун;» или-же «Смерть Ивана Ильича»…

; Какой красивый балъ! – сказала я моей собес;дниц;, желая перем;нить разговоръ. Та презрительно улыбнулась.

; Царство кокотокъ! – брезгливо отв;чала она.

; Помилуйте! Тутъ по меньшей м;р; дв; тысячи народу. Неужели-же вс; кокотки?

; Не вс;, такъ большинство. Ихъ циничныя манеры и разговоры ясно это доказываютъ.

; Представьте, а я-то удивляюсь, какъ зд;сь все прилично!

; Вы находите? Плохая-же вы наблюдательница! Скажу вамъ откровенно, я такихъ сценъ зд;сь насмотр;лась, что никогда бол;е на подобные балы не по;ду. Порядочная женщина не должна подвергать себя подобнымъ циничнымъ зр;лищамъ. Порядочный мужчина тоже, ; добавила она, грозно смотря на мужа.

Я собралась уходить и стала прощаться. Мои новые знакомые объявили, что завтра-же придутъ ко мн; съ визитомъ.

Я вернулась домой въ три часа и мгновенно уснула. Страшный кошмаръ мучилъ меня всю ночь.

20

Не припомню точно подробностей; знаю, лишь, что вс; событія были лиловыя съ зеленымъ.


III.

На другой день я по;хала въ Казино на Redoute cyclamen et vert nil. Этотъ балъ дается обыкновенно въ самый разгаръ карнавала и собираетъ всю Ривьеру. Интересъ Redoute составляютъ два цв;та (на этотъ разъ лиловый и зеленый), въ которые должны быть од;ты вс; присутствующіе, какъ мужчины, такъ и женщины. Сочетаніе обоихъ красокъ очень н;жно, очень изящно, и картина получается эффектная.

14

Черные фраки, что такъ печалятъ современные балы, скрыты подъ домино и, глядя на толпу танцующихъ въ театр;, на зрителей въ лож;, можно вообразить себя во времена баловъ Louis XV.

Народу собралось множество. Огромный зимній садъ Казино былъ переполненъ зелеными и лиловыми маркизами, клоунами, коломбинами, цв;точницами, пьеро и пьеретами. Вс; костюмы были сд;ланы ради этого вечера и блистали новизной и св;жестью. Не смотря на толстый коверъ, затягивающій полъ, наибол;е нетерп;ливые танцовали въ зимнемъ саду, не дожидаясь, когда отворятъ двери въ театральную залу. Вс; столики были заняты; мужчины пили шампанское и курили. Дымъ поднимался къ зеленымъ и лиловымъ лентамъ, что украшали потолокъ и заволакивалъ электрическія люстры.

Но, вотъ, дверь въ театръ открылась, оркестръ загрем;лъ, и начались танцы. Вс; закружились, но что именно они танцовали, разобрать было трудно. Всякій прыгалъ, какъ ум;лъ и какъ хот;лъ. Вальсовъ упоительныхъ, мечтательныхъ, задумчивыхъ совс;мъ не играли. Задорные, веселые, игривые мотивы заставляли вс;хъ подп;вать и подплясывать.

Въ ложахъ и балконахъ сид;ли дамы общества, которыя не хот;ли см;шиваться съ толпой, а лишь издали посмотр;ть на красивую картину. Он; были въ маскахъ, межъ т;мъ какъ танцующія ихъ не признавали, съ досадою од;вая маску лишь по требованію распорядителей бала. В;къ маскарадовъ и интригъ, видимо, кончился.

Но и сид;вшія въ ложахъ дамы желали разд;лить всеобщее веселье. Одно изящное домино кидало

15

въ публику цв;ты, другое забрасывало удочку съ маленькими плюшевыми медв;дями, рыбками, обезьянами. Мигомъ собралась толпа, весело подпрыгивая и ловя приманку.

«Какія у нихъ веселыя, живыя, см;ющіяся лица!» думала я, «точно школьники, играющіе между уроками».

Многіе изъ этихъ школьниковъ были с;дые, но они-то, кажется, веселились больше другихъ. Во Франціи пред;льнаго возраста для веселья не существуетъ: веселись, пока хочешь. Много старыхъ дамъ присутствовало на балу, а одна весьма ветхая англичанка явилась, къ моему ужасу, въ костюм; клоуна и усердно плясала со своей племянницей. Ужасалась, впрочемъ, одна лишь я: остальные находили ея костюмъ вполн; естественнымъ въ карнавальное время.

На сцен; возвышались лиловыя знамена, разрисованныя акварелью и предназначенныя къ раздач; наибол;е удачнымъ костюмамъ. Члены Комитета въ красныхъ фракахъ сид;ли на столахъ и записывали имена проходящихъ мимо нихъ конкурентокъ на призы. Т; очаровательно улыбались и верт;лись передъ ними, съ ц;лью показать свой туалетъ во вс;хъ деталяхъ. было много блестящихъ костюмовъ; merveilleuse въ огромной шляп; съ изящной тростью въ рук;; персидскій принцъ, сверкающій серебромъ; «эскадра» въ атласной матроск;, на которой была нарисована акварелью вся Promenade des Anglais, съ граціознымъ кораблемъ на б;локурыхъ кудряхъ; Клеопатра со зм;ей; водяная лилія и серебряный орелъ. На н;которыхъ конкуренткахъ зеленая

16

и лиловая матерія им;лась въ такомъ ограниченномъ количеств;, что призы могли быть присуждены лишь за стройныя ноги, да красивыя плечи…

Засмотр;вшись на веселую, танцующую и поющую толпу, я не зам;тила времени. Только почувствовавъ голодъ, я сообразила, что часъ, должно быть, поздній и посп;шила въ буфетъ. Лакей усадилъ меня за маленькій столикъ, но очень удивился, узнавъ, что я хочу ужинать.

; У насъ кром; сандвичей, да шампанскаго ничего н;тъ – объявилъ онъ. Я потребовала и того и другого.

Не усп;ла я кончить свой своеобразный ужинъ, какъ въ буфет; появились «будущіе герои моей книги», какъ я мысленно ихъ называла. Красивая русская дама была въ элегантномъ, лиловомъ, бархатномъ плать; съ зеленой эгреткой въ густыхъ, тщательно завитыхъ, волосахъ. Она с;ла за сос;дній со мной столикъ, обмахиваясь снятой съ лица бархатной маской.

; Какое счастье вид;ть наконецъ черные фраки лакеевъ! – раздражительно говорила она, ; я думала, что пом;шаюсь на этихъ двухъ ужасныхъ краскахъ! Я прежде такъ любила лиловый цв;тъ, но теперь никогда, никогда бол;е не од;ну этого платья… Тимъ! Прикажи подать мн; ростбифъ!

; Какой ростбифъ? – возразилъ ея спутникъ, сбрасывая съ головы капюшонъ своего домино, ; разв; ты не знаешь, что сегодня зд;сь вс; кушанья лиловыя съ зеленымъ?

; Что ты!! – ужаснулась красавица, но, понявъ, что надъ нею см;ются, разсердилась.

17

; Какъ теб; не стыдно, Тимъ! Ты видишь, какъ я разстроена, и еще бол;е меня раздражаешь!

Я не выдержала и расхохоталась. Резинка, придерживавшая мою маску, оборвалась, и она упала на коверъ. «Тимъ» бросился ее поднимать.

; Благодарю васъ! – забывшись, сказала я по-русски.

; Вы русская? – съ изумленіемъ воскликнула брюнетка, ; вотъ никогда-бы не подумала!

Ея восклицаніе меня не удивило. Давно уже привыкла я къ тому, что въ Германіи со мною говорятъ по-англійски, принимая меня за дочь Альбіона; англичане считаютъ меня американкой, а американцы – шведкой. Какимъ образомъ одинъ и тотъ-же челов;къ можетъ походить на вс; націи сразу, всегда казалось мн; загадкой.

; За кого-же вы меня приняли? – полюбопытствовала я.

; За кого? За голландку! Я еще вчера, въ Вилльфранжъ, васъ зам;тила и сказала мужу: посмотри, какое типичное голландское лицо!

Часъ отъ часу не легче!!!

; Разв; вы такъ хорошо знакомы съ Голландіей и ея обитательницами?

; О, да! Мы три м;сяца прожили на морскихъ купаньяхъ въ Швенинген;.

; Что-же, хорошо тамъ?

; Какъ вамъ сказать: пляжъ очень хорошъ, купанья тоже; зато общество ужасное! Настоящій кошмаръ, страшно и вспомнить! – и красивая брюнетка закрыла глаза рукою.

Я съ удивленіемъ смотр;ла на нее. «Надо-бы

18

съ;здить когда-нибудь въ Швенингенъ», подумала я «Какое такое особенное общество тамъ собирается?»

; Вы не только непохожи на русскихъ лицомъ, ; продолжала моя новая знакомая, ; но непохожи на нихъ и образомъ жизни. Я ув;рена, что въ Ницц; сотни русскихъ дамъ мечтали побывать на сегодняшнемъ балу и не по;хали за неим;ніемъ кавалера. Вы-же спокойно прі;зжаете одна на публичный балъ и въ 2 ч. ночи ужинаете въ буфет;. Я никогда-бы на это не р;шилась! Я чувствовала-бы себя затерянной и одинокой въ такой толп;.

; Я, в;дь, писательница, ; отв;чала я – а писательницы им;ютъ то преимущество передъ другими женщинами, что всегда путешествуютъ въ обществ;, по крайней м;р;, двухъ героевъ своего будущаго романа, а потому одиночества не испытываютъ.

; Писательница! Ахъ, какъ интересно! Скажите, подъ какимъ-же именемъ вы пишете?

Я поморщилась, сообразивъ свою оплошность. Назвать свое имя значило вызвать потокъ восторженныхъ нел;постей по поводу сочиненій моего отца.

Такъ оно и случилось. Красивая русская оказалась пламенной поклонницей Достоевскаго. Въ милліонъ первый разъ пришлось мн; выслушать, какъ она, прочтя въ «Преступленіи и наказаніи» сцену убійства старухи-процентщицы, упала въ истерик; на полъ, отдавивъ при этомъ ножку любимой собачки. Какъ посл; чтенія «Б;совъ» у ней началась безсонница, продолжавшаяся н;сколько м;сяцевъ, такъ что пришлось посов;товаться съ психіатромъ. Понизивъ голосъ, моя новая знакомая призналась мн;, что Катерину Ивановну въ «Братьяхъ Карамазовыхъ»

19

Достоевскій написалъ съ нея, хотя возможно, что въ ранней юности она слегка напоминала Лизу Хохлакову.

Я уныло слушала, съ благодарностью смотря на молчавшаго Тима. По его н;сколько сконфуженному виду я причислила его къ т;мъ, весьма многочисленнымъ въ наше время, поклонникамъ Достоевскаго, которые не твердо помнятъ, какое именно изъ его произведеній считается шедевромъ: «Обрывъ», «Наканун;» или-же «Смерть Ивана Ильича»…

; Какой красивый балъ! – сказала я моей собес;дниц;, желая перем;нить разговоръ. Та презрительно улыбнулась.

; Царство кокотокъ! – брезгливо отв;чала она.

; Помилуйте! Тутъ по меньшей м;р; дв; тысячи народу. Неужели-же вс; кокотки?

; Не вс;, такъ большинство. Ихъ циничныя манеры и разговоры ясно это доказываютъ.

; Представьте, а я-то удивляюсь, какъ зд;сь все прилично!

; Вы находите? Плохая-же вы наблюдательница! Скажу вамъ откровенно, я такихъ сценъ зд;сь насмотр;лась, что никогда бол;е на подобные балы не по;ду. Порядочная женщина не должна подвергать себя подобнымъ циничнымъ зр;лищамъ. Порядочный мужчина тоже, ; добавила она, грозно смотря на мужа.

Я собралась уходить и стала прощаться. Мои новые знакомые объявили, что завтра-же придутъ ко мн; съ визитомъ.

Я вернулась домой въ три часа и мгновенно уснула. Страшный кошмаръ мучилъ меня всю ночь.

20

Не припомню точно подробностей; знаю, лишь, что вс; событія были лиловыя съ зеленымъ.


IV.

Борисовы (такъ звали моихъ новыхъ знакомыхъ) пришли ко мн; на другой день пить чай. Александра Александровна или Алексъ, какъ она съ перваго-же раза попросила себя называть, ув;ряя, что ненавидитъ свое имя Александры, была весела, оживлена и, по обыкновенію, очень элегантна. Тимъ тоже казался мен;е мраченъ. Онъ былъ не столько красивъ, какъ очарователенъ и принадлежалъ къ типу т;хъ л;нивыхъ, б;локурыхъ, вялыхъ славянъ, которые всегда готовы упасть въ чьи угодно объятія. Такіе мужчины им;ютъ огромный усп;хъ среди женщинъ. Доступность ихъ любви играетъ несомн;нно большую роль въ этомъ усп;х;.

; Что-же вы теперь пишете? – любезно щебетала Алексъ, ; можно узнать сюжетъ?

; Да пока еще ничего въ виду не им;ю – отв;чала я – вотъ васъ могу описать, если позволите.

; Ну, что насъ описывать – мы такіе неинтересные! Въ нашей жизни романичнаго было только начало. Тимъ меня семнадцатил;тней д;вочкой увезъ отъ родныхъ, и мы тайкомъ в;нчались въ сельскомъ храм;. Помнишь, Тимъ! – н;жно улыбнулась она мужу.

; Мало-ли глупостей д;лаютъ люди въ молодости! – сердито проворчалъ Тимъ.

Алексъ вспыхнула; глаза ея засверкали. Я посп;шила перевести разговоръ.

21

; Довольны-ли вы вашимъ отелемъ? – спросила я.

; Да, ничего… Комнаты хорошія и кормятъ недурно. Зато общество ужасное! Страшно и вспомнить!

«Какъ, опять общество ей не угодило?» съ удивленіемъ подумала я и вслухъ прибавила:

; Ну, и я обществомъ похвалиться не могу. Въ зд;шнемъ отел;, кром; старыхъ англичанокъ въ очкахъ, да клерджменовъ въ отпуску никого н;тъ.

; Но это великол;пно! – воскликнула обрадованная Алексъ – знаете что? Не пере;хать-ли намъ въ вашъ отель? Мы съ мужемъ такъ скучаемъ среди иностранцевъ, а зд;сь мы вс; втроемъ можемъ об;дать за однимъ столомъ… Конечно, если вы ничего противъ не им;ете. Эти табльдоты такіе безконечные…

Я разум;ется, согласилась, и Алексъ принялась хлопотать. Вызвала управляющаго гостиницей и заставила показать н;сколько комнатъ; выбрала зат;мъ самыя удобныя и св;тлыя, поторговалась и объявила мн;, что завтра-же пере;зжаетъ.

; Вотъ только не знаю, пріятно-ли это будетъ мужу. Зд;сь, повидимому, крашеныхъ англичанокъ н;тъ, а онъ безъ нихъ жить не можетъ! – язвительно прибавила она по адресу Тима.

; В;дь я-же не протестую противъ пере;зда – чего-же ты ко мн; пристаешь? – вспыхнувъ, отв;чалъ онъ жен;.

На другой день мы уже об;дали за однимъ столомъ. Судьба, видимо, предназначила ихъ для моей книги, и я съ жаромъ принялась изучать обоихъ.

Алексъ была не только красива, но умна и прекрасно образована. Она отлично говорила по-французски

22

и по-англійски, много читала и, что р;дко встр;чается, могла очень красиво, сжато и отчетливо передать прочитанное. Все было въ ней элегантно: манеры, языкъ, туалеты и движенія.

Какъ-то, вскользь, Алексъ упомянула, что она рожденная княжна N. и я съ удивленіемъ услыхала одну изъ лучшихъ русскихъ фамилій. Что заставило эту аристократку выйти замужъ за челов;ка, въ которомъ все было плебейское, начиная съ его имени Тимофей и кончая вульгарнымъ голосомъ? Красота-ли его или то душевное джентльменство, которое столь-же было въ немъ несомн;нно, какъ и его м;щанское происхожденіе.

Не смотря на дв;надцать л;тъ брака Алексъ по-прежнему страстно любила мужа. Я часто ловила ея н;жные восторженные взгляды, устремленные на него. Къ большому моему удивленію Тимъ ихъ не зам;чалъ, а если и вид;лъ, то съ досадою отвертывался.

«Чего-же ему надо?» думала я, «его жена такая красавица, такая обворожительная женщина!»

Алексъ была ревнива и, по глупому обычаю русскихъ женщинъ, не ум;ла скрывать своей ревности, ч;мъ чрезвычайно раздражала мужа. Особенно ненавид;ла она «этихъ дамъ», очевидно считая ихъ за зл;йшихъ своихъ враговъ. Когда Алексъ вспоминала о нихъ, все лицо ея пылало, глаза гор;ли, и злыя выраженія сыпались съ языка. «Развратная д;вка», «крашенная тварь», вся дрожа, говорила она и такъ странно было слышать грубыя циничныя слова отъ этой изящной, хорошо воспитанной, женщины. Она напоминала мн; подержанную шарманку, которая все играетъ хорошо, а какъ дойдетъ до испорченныхъ

23

струнъ, то засвиститъ, зашипитъ и оборвется. Какія-то струны въ душ; б;дной Алексъ были больны и надорваны…

Между т;мъ наступилъ Mardi gras – посл;дній день масляницы, и мы втроемъ отправились смотр;ть сожженіе Карнавала. Оно происходило вечеромъ на небольшой площади Префектуры, и мы, не зная дороги, потерялись въ узкихъ, извилистыхъ переулкахъ стараго города. Какой-то добрый французъ указалъ намъ путь, и мы достигли трибунъ въ самый разгаръ фейерверка. Онъ не столько отличался красотой сколько шумомъ. Ракеты разрывались съ такимъ трескомъ, что приходилось зажимать уши.

Но, вотъ, и посл;дняя ракета прошип;ла, разсыпалась, и площадь погрузилась во тьму, слабо осв;щаемая красными и желтыми бумажными фонарями. Она им;ла совс;мъ театральный видъ. Въ глубин; возвышался старинный Дворецъ Префектуры со множествомъ балконовъ, галлерей и переходовъ. Высокія пальмы и яркіе цв;ты придавали ему тропическій колоритъ. Передъ дворцомъ поднимались трибуны для публики и посреди, лицомъ къ трибунамъ и ко дворцу, сид;лъ на красномъ трон; красный Карнавалъ. «Посл;дній актъ оперы», подумала я.

Карнавалъ загор;лся. Толпа простаго народа, собравшаяся на бульвар;, дико зарев;ла. Мн; сд;лалось жутко. Я пожал;ла, что не взяла съ собою бинокля: разсмотри я глупую улыбку Карнавала и мн; стало-бы см;шно. Но теперь въ этой гор;вшей фигур;, въ ревущей толп;, во всей этой мрачной, оперной площади, было что-то страшное. Мн; вспомнился Людовикъ XVI, погибающій на эшафот;…

24

; Какой ужасъ! – прошептала побл;дн;вшая Алексъ – точно в;дьму жгутъ въ средніе в;ка!

; Что за дикая мысль давать въ вид; веселья пародію на смертную казнь! – ворчалъ Тимъ.

; Пойдемте прочь! Я больше не могу! – и Алексъ посп;шила внизъ съ трибунъ. Мы съ удовольствіемъ посл;довали ея прим;ру.

Вс; улицы и переулки были запружены народомъ изъ сос;дняго съ Префектурой стараго итальянскаго города съ его темными, сырыми корридорами вм;сто улицъ. Все это были б;дняки въ рваныхъ платьяхъ, въ жалкихъ грязныхъ домино. Они не появлялись на платномъ Корсо, происходившемъ на площади Массена и теперь пришли повеселиться и какъ сл;дуетъ проводить карнавалъ. Шумъ, свистъ, п;ніе раздавались со вс;хъ сторонъ. Маски хватались за руки и кружились среди улицы. Трудно было двигаться въ этой толп;, и мы часто останавливались. Вдругъ н;сколько см;ющихся молодыхъ д;вушекъ въ яркихъ коленкоровыхъ домино окружили Тима и, схватившись за руки, принялись прыгать вокругъ него. Онъ пытался выйти изъ заколдованнаго круга, но д;вушки не пускали и съ хохотомъ бросились его ц;ловать. Видъ сконфуженнаго Тима, тщетно отбивающагося отъ ихъ поц;луевъ, былъ столь комиченъ, что я расхохоталась.

; Ай! – вскрикнула Алексъ, хватая меня за руку. Она вся побл;дн;ла и упала бы, если бы я ее не поддержала. Тимъ оттолкнулъ, наконецъ, д;вушекъ и посп;шилъ къ намъ.

; Что съ тобой? – тревожно спрашивалъ онъ жену.

25

; Негодяй! Негодяй! – повторяла Алексъ, съ ненавистью смотря на мужа.

; Ч;мъ-же я виноватъ! – оправдывался б;дный Тимъ.

; Эти гадины не стали бы тебя ц;ловать, если-бы ты, по обыкновенію, ни смотр;лъ на нихъ своими подлыми, развратными глазами!

; Не д;лай при чужихъ сценъ! – умолялъ мужъ разъяренную Алексъ.

; Не замолчу! Пусть Любовь ;едоровна узнаетъ, какой ты негодяй! Можетъ быть, ты хоть ее постыдишься и исправишься!

Но я не чувствовала призванія исправлять чужихъ мужей и, воспользовавшись нахлынувшей толпой, скрылась въ одномъ изъ сос;днихъ переулковъ.

«Какая скучная женщина!» съ негодованіемъ думала я, «она способна убить въ челов;к; всю радость жизни. Что если бы на мою долю достался подобный мужъ?»

И я ясно поняла, что никакія клятвы, никакія брачныя церемоніи не удержали бы меня. Я уб;жала бы куда глаза глядятъ: въ Америку, въ Африку, на Сандвичевы острова, только бы дышать свободно, см;яться, плакать, когда хочу, не им;я возл; себя судью, ежеминутно контролирующаго мои поступки!

Я вышла на набережную. Св;жій морской в;теръ задулъ мн; въ лицо, и мало по малу я успокоилась…

Все дышало весельемъ въ этотъ теплый южный вечеръ. Отовсюду слышалась музыка и п;ніе. Толпа съ хохотомъ верт;лась и танцовала на засыпанной, какъ сн;гомъ, известковыми шариками мостовой.

26

Возл; кафе стояли на тротуар; столики и сид;вшіе за ними заботливо прикрывали свои consommations отъ сыпавшихся со вс;хъ сторонъ разноцв;тныхъ бумажныхъ конфетти. Въ этотъ вечеръ былъ посл;дній veglione въ Опер; и по южному обычаю маски шли на балъ п;шкомъ, веселя улицы своими яркими нарядами. Чей-то страстный голосъ п;лъ въ кондитерской неаполитанскія п;сни, и толпа столь же страстно вторила имъ.

Лишь въ 11 ч. вернулась я въ отель и нашла въ гостиной Борисовыхъ, одиноко и грустно пьющихъ чай въ пустой комнат;.

; Какъ поэтиченъ южный карнавалъ! – сказала я, подходя къ нимъ. Оба взглянули на меня съ негодованіемъ.

; Проклятый карнавалъ! – пылко воскликнула Алексъ.

; Проклятый карнавалъ! – мрачнымъ эхо повторилъ за нею Тимъ.

V.

Всю сл;дующую нед;лю Борисовы ссорились и говорили другъ другу колкости. Тимъ не выдержалъ, купилъ одну изъ многочисленныхъ брошюръ, которыя указываютъ наив;рн;йшій способъ сорвать банкъ въ Монте-Карло, объявилъ намъ, что хочетъ попробовать новую систему и сталъ съ утра у;зжать на рулетку. Алексъ запиралась въ своей комнат; и выходила къ об;ду съ распухшимъ лицомъ и красными глазами. Я пожал;ла, что согласилась сид;ть съ ними за однимъ столомъ.

27

Однажды, соблазнившись прекраснымъ утромъ, я поднялась въ Ch;teau и такъ долго любовалась оттуда видомъ на Ниццу, что опоздала къ завтраку. Не усп;ла я распорядиться, чтобы мн; подали завтракъ въ комнату, какъ явилась горничная съ изв;стіемъ:

; La dame du 28 d;sire vous voir. Elle est tr;s souffrante!

Я посп;шила въ комнату Алексъ. Она лежала въ постели, лицомъ въ подушку; плечи ея вздрагивали отъ рыданій. Я испугалась.

; Что съ вами? Что случилось?

; Онъ опять у;халъ съ ней въ Монте-Карло! – трагически сказала Алексъ, поднимая съ подушки залитое слезами лицо.

; Съ к;мъ это? – удивилась я.

; Съ англичанкой! Съ той старой раскрашенной тварью, отъ которой я увезла его изъ прежняго отеля. Я мечтала спасти его пере;здомъ, но теперь вижу, что мн; это не удалось, и они по прежнему видятся.

; Кто-же эта англичанка?

; Почемъ я знаю! Какая нибудь продажная д;вка. Для англичанъ она уже стара, а русскимъ дуракамъ все еще способна нравиться.

; И вашъ мужъ очень за ней ухаживалъ?

; О, да! Впрочемъ, мн; только разъ удалось застать ихъ вм;ст; въ читальн;, но, несомн;нно, они вид;лись на сторон;.

; Въ читальн;? Такъ можетъ быть онъ ей Times предлагалъ или она ему Новое Время?

; Какой вздоръ! – нетерп;ливо отв;чала Алексъ.

28

; Я всегда по лицу угадываю, когда Тимъ говоритъ объ «этомъ» съ женщинами. Подумать только, на кого онъ меня пром;нялъ! Мн; было бы легче, если бы онъ выбралъ молодую и красивую!

Я старалась ее ут;шить, уговаривала встать и по;хать кататься.

; Ни за что! – рыдала Алексъ – я весь міръ ненавижу, это жестокое солнце, этихъ глупыхъ людей, которые неизв;стно чему радуются. О, какъ-бы мн; хот;лось умереть! Я однажды уже отравлялась опіумомъ, но меня къ несчастью спасли.

; Можно ли говорить такія глупости! – стыдила я Алексъ, ; ну, какъ вамъ не сов;стно!

; О, не упр;кайте меня! Мн; и безъ того тяжело! Если же вы д;йствительно хотите помочь, то по;зжайте сейчасъ же въ Монте-Карло и посмотрите, что они тамъ д;лаютъ. Вы наблюдательны и съум;ете опред;лить на сколько сильно увлеченіе Тима.

; Это ужасно непріятное порученіе! – отказывалась я. – Отчего бы вамъ самой туда не съ;здить? Вы развлечетесь и успокоитесь.

; Не хочу я ;хать въ этотъ раззолоченный вертепъ разврата! Я боюсь за себя! Всю эту ночь я не спала и съ наслажденіемъ представляла себ;, какъ стану бить эту гадину зонтикомъ по лицу. Я не выдержу и сд;лаю скандалъ, если встр;чу ее съ мужемъ. Умоляю васъ, не отказывайте мн;!

Что было д;лать съ несчастной женщиной? Я наскоро позавтракала и по;хала въ Монте-Карло. Тамъ я добросов;стно обошла вс; игорныя залы, заглянула въ модныя кафе, погуляла по террас; надъ

29

моремъ, но Тима нигд; не встр;тила. Думая, что я пропустила его въ толп; играющихъ, я вновь пошла на рулетку и тутъ, не знаю ужь право, какъ это случилось, только я тоже принялась играть. Мн; захот;лось попробовать новую систему, которую наканун; объяснялъ мн; Тимъ. Но или система была неудачна, или я ее плохо усвоила, только я скоро все проиграла. Когда я вышла въ садъ, то увид;ла, что мн; не на что даже выпить чаю въ Caf; de Paris. Посл;днее обстоятельство меня особенно разсердило.

«По д;ломъ наказана!» дразнила я себя, возвращаясь домой въ трамва;. «Не берись за подобныя порученія, не шпіонь за чужими мужьями! Судьба теб; справедливо отомстила!»

Но я не могла долго сердиться! Тихій ласковый южный вечеръ заглядывалъ въ окна трамвая. Огоньки безчисленныхъ виллъ и отелей весело блест;ли по об;имъ сторонамъ дороги. Чудесныя пальмы вырисовывались на медленно темн;вшемъ неб;. Вдали, надъ Ниццей, красн;ла еще яркая полоса заката… Стоило ли сердиться по пустякамъ въ этомъ уголк; земнаго рая?

Приближался об;денный часъ, и въ Боль; вагонъ опуст;лъ на половину. Новыхъ пасажировъ вошло немного; среди нихъ, къ моему изумленію, оказался Тимъ.

; Добрый вечеръ, ; прив;тливо сказалъ онъ, садясь напротивъ меня.

; Такъ, значитъ, васъ д;йствительно не было въ Монте-Карло?

; Въ Монте-Карло? А что мн; тамъ д;лать? –

30

съ удивленіемъ отв;чалъ Тимъ, совершенно забывъ о той систем;, о которой съ такимъ жаромъ говорилъ со мною наканун;. – Вы, что-же, играть туда ;здили?

Я молча открыла портмоне и показала Тиму: въ немъ лежалъ ключъ отъ сундука и обратный билетъ въ Ниццу.

; Фью!! Д;ло плохо! Хорошо, по крайней м;р;, что вы взяли билетъ туда и обратно. Русскіе часто забываютъ эту предосторожность.

Его наставительная р;чь меня глубоко возмутила.

; А позвольте узнать, ; грозно спросила я, ; что вы тутъ въ Боль; д;лать изволили?

; Да ничего особеннаго, ; отв;чалъ Тимъ, н;сколько озадаченный моимъ тономъ, ; гулялъ по горамъ, сид;лъ на берегу моря, читалъ газеты, писалъ въ кафе письма…

; И вамъ не сов;стно? – негодовала я. – Ваша несчастная жена съума сходитъ отъ отчаянія, а вы, т;мъ временемъ, гуляете по берегу моря… Безсердечный вы челов;къ!

; Позвольте! – въ свою очередь вспылилъ Тимъ, ; им;ю же я право хоть на н;сколько часовъ уйти изъ этой каторги и отдохнуть отъ безконечныхъ сценъ и истерикъ.

; Но, в;дь, он; отъ того и происходятъ, что вы бросаете вашу жену. Оставайтесь вы дома, и она была бы совершенно спокойна.

; Мало же вы знаете Алексъ! – безнадежно отв;чалъ Тимъ – Сиди я съ ней, у;зжай отъ нея – предлоги для ссоръ всегда найдутся. «Зач;мъ ты посмотр;лъ

31

на даму въ красномъ? Зач;мъ улыбнулся дам; въ зеленомъ? Зач;мъ мечтаешь о дам; въ желтомъ?» Я теперь на все молчу: въ красномъ, такъ въ красномъ, въ зеленомъ, такъ въ зеленомъ! Пусть себ; вздоръ мелетъ, если иначе жить не можетъ.

; Не станетъ же ваша жена придумывать небывалыя изм;ны, чтобы самою же себя мучить, ; защищала я Алексъ.

; Вы думаете? Разскажу вамъ одинъ случай, хотя впередъ знаю, что вы мн; не пов;рите. Разъ я въ тиф; лежалъ, сорокъ градусовъ у меня было. Жена за мной ухаживаетъ и упрекаетъ: я знаю, о комъ ты теперь думаешь! Ты о скверныхъ женщинахъ мечтаешь!

; Да в;дь это-же безуміе!

; Конечно, Алексъ ненормальна, я давно это знаю – спокойно отв;чалъ Тимъ.

; А гд;-же англичанка? – спросила я, помолчавъ.

; Какая англичанка? – удивился Тимъ.

Я объяснила.

; Боже мой! – всплеснулъ онъ руками – такъ эта исторія все еще продолжается? Разъ, д;йствительно, подошла ко мн; въ читальн; какая-то старая англичанка и спросила, въ какомъ положеніи находится теперь the russian revolution. Они, в;дь, вс; въ Европ; твердо уб;ждены, что у насъ на каждомъ перекрестк; д;йствуетъ гильотина. Пока я ей объяснялъ, что никакой революціи у насъ н;тъ, вошла въ читальню Алексъ и съ той поры проходу мн; не даетъ. А между т;мъ я эту англичанку никогда бол;е и не встр;чалъ. В;рн;е всего, что она давнымъ давно у;хала изъ Ниццы.

32

; Все это очень странно! – сказала я съ недоум;ніемъ. – Н;тъ ли въ этихъ бол;зненныхъ идеяхъ вашей жены какой-нибудь другой причины? Не раздражаетъ-ли ее близость моря?

; Э! ей везд; нехорошо! Въ Крыму ее раздражаетъ прибой; въ Неапол; – сирокко; въ Швейцаріи – горы, въ Венеціи – запахъ лагунъ. Неизв;стно зач;мъ мы съ ней путешествуемъ. Напрасно только деньги тратимъ…

VI.

Съ этого дня я стала конфиденткою семьи Борисовыхъ. Подъ разными предлогами Алексъ являлась въ мою комнату и жаловалась на мужа. Когда же мн; удавалось отъ нея ускользнуть и выйти на прогулку, то въ саду отеля или на набережной поджидалъ меня Тимъ, чтобы, въ свою очередь, излить горечь своей души. Матеріалу для книги они оба давали въ изобиліи, и писательница во мн; была очень довольна. Все же, подчасъ, я не выдерживала и по-тихоньку уб;гала на ц;лый день въ горы. Подобное дезертирство приводило Алексъ въ глубокое негодованіе.

; Отчего-же вы не сказали мн;, что идете на прогулку? – упрекала она меня – я бы тоже съ вами пошла.

; Но, в;дь, вамъ запрещено много ходить, я же иной разъ верстъ семь;восемь д;лаю, ; оправдывалась я.

; Мы могли бы взять коляску или автомобиль. Это было бы мн; полезн;е, ч;мъ сид;ть одной въ комнат; и раздражаться.

33

Я покорялась своей участи, и мы ;хали кататься по Grande Corniche. Высоко, въ горахъ, на страшной крутизн;, зм;илось шоссе, проведенное по приказанію Наполеона. На л;во подымались дикія скалы, покрытыя мхомъ и кривой сосной. Внизу, въ глубин;, син;ло море, мелькали б;лыя виллы, окруженныя рощами зр;ющихъ апельсиновъ. Небольшія селенія гн;здились, какъ орлы, на вершинахъ скалъ. Порой горы раздвигались и вдали голуб;ли Альпы съ ихъ в;чными сн;гами. О, какъ все это было красиво при св;т; н;жнаго зимняго солнца! Хот;лось смотр;ть, не отрываясь и на в;ки унести съ собою эту дивную картину!

Увы! Алексъ не разд;ляла моего восторга, и я напрасно указывала ей на горы, море и цв;ты. Она бросала на нихъ разс;янный взглядъ, и равнодушно сказавъ: «да, это очень поэтично», сп;шила перейти къ единственной тем;, которая интересовала ее въ жизни – къ разсужденіямъ о томъ, какъ она, Алексъ, добра и справедлива, и какъ жестокъ и неблагодаренъ Тимъ. Несчастная женщина сд;лалась, очевидно, совершеннымъ маньякомъ.

…Онъ вс;мъ, вс;мъ мн; обязанъ! – горячо говорила она. – Посмотр;ли бы вы на Тима дв;надцать л;тъ тому назадъ! Жалкій студентишка, репетиторъ въ засаленномъ мундир;, въ рыжихъ сапогахъ, съ красными руками! Глупъ, вульгаренъ, на все отв;чалъ хихиканьемъ, ;лъ рыбу съ ножа, не ум;лъ ни встать, ни с;сть, ни поклониться. Я его всему выучила, даже говорить по-французски. Я дв;надцать л;тъ дрессировала Тима, какъ обезьяну, пока, наконецъ, не превратила его въ джентльмена… И м;сто

34

ему моя крестная мать достала; по моимъ же просьбамъ онъ карьеру сд;лалъ. Онъ вс;мъ, вс;мъ мн; одной обязанъ!

; Я, видимо, ошибалась, думая, что вы любите вашего мужа, вы его ненавидите.

; Какъ ненавижу! – изумилась Алексъ.

; Разв; о любимомъ челов;к; можно такъ отзываться? Разв; можно выставлять его въ см;шномъ вид; передъ чужими людьми?

; Неправда, я его люблю! Я лишь возмущена его неблагодарностью, его несправедливостью ко мн;!

; Но, в;дь, этими жалобами вы вредите ему въ глазахъ общества.

; Какое мн; д;ло до общества! Я ненавижу, я презираю ваше общество и знать не хочу его сужденій! Все это негодяи! Вм;сто того, чтобы помогать намъ удерживать мужей у семейнаго очага, они, напротивъ, ихъ-же учатъ обманывать своихъ женъ.

; Но какъ же общество можетъ вм;шиваться въ семейныя д;ла?

; Они вс; должны стыдить Тима, не принимать его у себя, съ негодованіемъ отворачиваться отъ его фл;рта съ другими женщинами. Но имъ все равно до моихъ страданій – они надо мною же см;ются… Я ни къ кому пойти не могу, ибо каждая знакомая старается сказать мн; колкость, сообщить, какъ бы нечаянно, съ к;мъ говорилъ Тимъ или за к;мъ онъ ухаживалъ. Жены начальниковъ моего мужа пользуются своимъ положеніемъ, чтобы меня дразнить. Вообразите, он; часто приглашаютъ Тима об;дать… безъ меня!! Он; нарочно это д;лаютъ, зная, какъ я

35

страдаю, какъ я мучаюсь, представляя себ; мужа въ обществ; хорошенькихъ, кокетливыхъ женщинъ.

; Полноте, дорогая! Не можетъ же мужъ быть пришитъ къ своей жен;. Отчего бы ему не пооб;дать или не провести вечеръ въ обществ; другихъ женщинъ? Ничего опаснаго я въ этомъ не вижу и уб;ждена, что вашимъ начальницамъ на мысль не приходило васъ обижать. Я понимаю еще, что неудобно разд;лять мужа съ женой въ первые м;сяца брака…

; Значитъ, вы допускаете, что мужъ можетъ со-временемъ охлад;етъ къ жен;? Но почему же, почему? В;дь она все та же осталась, иногда даже красив;е сд;лалась!

; Богъ мой! Нельзя же в;чно пылать! Брачная любовь скоро проходитъ и зам;няется дружбой.

; Но что же д;лать, если жена любитъ мужа по прежнему; больше, сильн;е прежняго. Что д;лать, если мужъ становится кумиромъ, и при одной мысли его потерять въ глазахъ темн;етъ, сердце сжимается… Знаете, я иной разъ мечтаю, съ какимъ наслажденіемъ я избила, изуродовала бы вс;хъ женщинъ, которыя смотрятъ на Тима и ему улыбаются… О, жадныя твари! В;дь я отъ нихъ ни мужей, ни любовниковъ не отнимаю!

; Право ч;мъ такъ мучиться, благоразумн;е было бы разойтись со своимъ мужемъ.

; Но съ к;мъ-же я стану жить? Родные не простили мн; моего брака, и теперь, за эти дв;надцать л;тъ, мы стали другъ другу чужими. Друзей, подругъ у меня тоже н;тъ…

; Зач;мъ непрем;нно жить съ к;мъ-нибудь? Отчего

36

не жить одной? В;дь живу-же я одна и не жалуюсь.

; Ну, вы – другое д;ло…

; Почему-же я – «другое д;ло»?

; Потому что… вы ненормальны.

; Какъ ненормальна? – изумилась я.

; Конечно ненормальны. Неужели вы этого не знали? Я васъ съ перваго дня наблюдаю и удивляюсь, какъ это васъ одну пускаютъ бродить по св;ту.

; Въ чемъ-же вы видите мою ненормальность?

; Да во всемъ. Каждая мысль, каждая фраза ваша дика и странна. Вотъ, наприм;ръ, вчера я разсказывала вамъ, какъ тяжело мн; жить въ Петербург;, гд; все полно пережитыми горькими минутами. Я ;ду по улиц; и говорю себ;: вотъ въ этомъ дом; мы когда-то жили съ Тимомъ и такъ страшно ссорились. Вотъ, въ эту церковь я ходила молиться и въ слезахъ лежала передъ иконой, прося послать мн; ут;шеніе… Вотъ въ этомъ театр; Тимъ восторгался красивой актрисой… Вотъ въ этомъ магазин; я заказывала новое платье, над;ясь понравиться въ немъ мужу, а онъ его даже не зам;тилъ… Я вамъ все это разсказываю, ища сочувствія, а вы, вдругъ, отв;чаете, что у васъ память очень слабая: вы, дескать, помните, что было съ вами м;сяцъ тому назадъ, но дальше припомнить свою жизнь не въ состояніи!!!

; Ну, это еще небольшая б;да! – см;ялась я – за подобную «ненормальность» Господа Бога благодарить сл;дуетъ.

; Я вамъ тысячу другихъ прим;ровъ приведу! Помните, какъ мы на дняхъ радовались съ Тимомъ,

37

что въ Париж; гильотинировали убійцу маленькой д;вочки? Вы-же вдругъ говорите: «какъ это жаль! Его сл;довало отдать на изученіе врачамъ, такъ какъ у него, очевидно, какое-нибудь искривленіе въ череп;!!!» Помните, я васъ какъ-то спросила, боитесь-ли вы смерти? Вы отв;чаете: «да, очень боюсь умереть, не увидавъ Египта и Нордкапа!!!...» Я васъ спрашиваю, не мучаетъ-ли васъ мысль о будущемъ мір;? Вы, на это говорите, что, напротивъ, съ большимъ интересомъ ждете смерти, ибо уб;ждены, что умретъ только ваше т;ло, а душа переселится въ другой, такой-же интересный, міръ… Для каждаго изъ насъ смерть есть ужасъ, страшный судъ, быть можетъ в;чныя мученья въ огн;… Для васъ-же смерть – какой-то train de plaisir, который перевезетъ васъ въ волшебную страну, гд; будутъ новыя пальмы, новыя зв;зды и море… Я не хочу васъ пугать, Любовь ;едоровна, но я почти ув;рена, что вы кончите сумасшедшимъ домомъ.

; Чтожь, я соберу тамъ интересные матерьялы и напишу книгу изъ жизни умалишенныхъ – они меня всегда очень интересовали.

; А эта черта въ васъ тоже нормальна? Во всемъ, что вы испытываете и переживаете, вы видите лишь матерьялъ для новой книги!! Мн; жаль васъ, б;дная Любовь ;едоровна!

Я отъ души хохотала, слушая эти р;чи, но, признаюсь, была н;сколько сконфужена.

«Какъ!» думала я, вернувшись домой, «въ то время, какъ я производила опыты надъ ненормальностью Алексъ, тщательно записывая свои наблюденія, она, оказывается, занималась т;мъ-же самымъ и пришла

38

къ весьма грустнымъ для меня заключеньямъ. Кто-же изъ насъ правъ?


Тимъ у;халъ на три дня въ Сан-Ремо нав;стить больнаго товарища. Алексъ собралась было ;хать съ нимъ, потомъ отдумала. Волновалась, провожая мужа, точно на в;ки съ нимъ разставалась, и зат;мъ ц;лый день не могла найти себ; м;ста. Она не отходила отъ меня, безпрерывно вспоминая о Тим;, о томъ, что онъ теперь д;лаетъ, кого въ Сан-Ремо видитъ, съ к;мъ говоритъ…

Алексъ такъ меня утомила, что я р;шила развлечь ее, и на другой день предложила съ;здить въ Ментону, гд; мн; давно сл;довало нав;стить одну знакомую старушку. Она жила гд;-то въ горахъ, въ какомъ-то маленькомъ пансіон; Анонсіата и усердно звала меня къ себ;. «Нав;стите мой райскій уголокъ», писала она, «вы не раскаетесь: L'Annonciade m;rite bien une visite».

Алексъ согласилась. Она, видимо, боялась остаться одна со своими мыслями. Мы вы;хали утромъ до завтрака и по прі;зд; въ Ментону должны были совершить ц;лое путешествіе сначала въ небольшомъ омнибус;, потомъ по крошечному, совс;мъ игрушечному, финикюлеру. Маленькій отель стоялъ на вершин; скалы и передъ нимъ разстилался садъ, разведенный чуть не на камн;. Боже, какъ онъ былъ хорошъ! Огромныя пальмы, клумбы маргаритокъ и анютиныхъ глазокъ, пышные кусты б;лой ромашки, апельсинныя деревья, въ темной зелени которыхъ

39

золотились фрукты – все это южное великол;піе н;жилось и росло на солнц;, на краю обрыва. Ст;ны отеля завивала южная ползучая сирень. Миндальныя деревья въ розовомъ цв;ту украшали дворъ и небольшую мраморную л;стницу. То былъ по истин; «райскій уголокъ», какіе еще сохранились кое-гд; на Ривьер; и въ Италіи. Въ нихъ отдыхаешь отъ унылаго однообразія современнныхъ роскошныхъ караванъ-сараевъ.

Я не усп;ла предупредить знакомую о своемъ прі;зд;, и ее не оказалось дома. Хорошенькая черноглазая итальянка-горничная объяснила намъ, что синьора у;хала въ Ментону за покупками, но вернется до захода солнца.

Позавтракать, мы поднялись съ Алексъ по разрушеннымъ ступенямъ въ старый упраздненный монастырь Анонсьяды, возвышавшійся рядомъ съ отелемъ. Маленькая церковь была заколочена; съ жел;знаго креста сорвано Распятіе, и только внизу на каменномъ пьедестал; можно было разобрать: «Crux… Ave… Spes… Unica. Три англичанки-художницы сид;ли на складныхъ табуретахъ середи двора съ печальными кипарисами и усердно рисовали акварелью забытый монастырь. Кругомъ, по склону горы, спускались каменныя террасы, гд; когда-то въ монастырскихъ плантаціяхъ зр;ли и наливались лимоны. Теперь на м;ст; ихъ грустно торчали почерн;вшіе корни.

Изъ монастыря пошли мы бродить по гор;. Экипажныхъ дорогъ по ней не было, а, лишь, такъ называемые chemins muletiers. Что это были за дивныя дорожки! Он; зм;ились среди яркой сочной сосны,

40

напоенныя ея ароматомъ, межъ цв;тущихъ кустовъ вереска и б;лыхъ камней, при каждомъ поворот; открывая очаровательные виды на горы, плавающія въ голубомъ туман; и на живописную долину Care;. Тишина была необычайная, воздухъ чистый, бодрящій и, какъ всегда въ горахъ, казалось, что силъ прибавилось вдвое. Мы увлеклись прогулкой и пришли въ отель усталыя. Моя знакомая вернулась и ждала меня. Я немедленно поднялась къ ней въ комнату. Алексъ приказала подать себ; чаю въ бес;дку, увитую розами и осталась ждать меня въ волшебномъ саду.

Старушка очень мн; обрадовалась и долго не отпускала. Солнце уже закатывалось, когда я сошла въ садъ. Алексъ въ бес;дк; не было. Она сид;ла въ плетеномъ кресл; у самаго обрыва, облокотясь на перила р;шетки и неподвижно глядя на море, что син;ло внизу, въ глубин; долины. Такое отчаянье, такую безнадежную тоску выражало ея побл;дн;вшее прекрасное лицо, что у меня сжалось сердце.

; О чемъ задумались? – спросила я, подойдя къ ней и садясь рядомъ.

; Да, вотъ, сижу и думаю, къ чему я продолжаю свою нел;пую жизнь? Отчего не брошусь въ эту пропасть и не покончу съ собой? В;дь я-же знаю, что жизнь, кром; горя, ничего дать мн; не можетъ…

; Послушайте, милая Алексъ, в;дь это-же прямо бол;зненная идея! Я не могу понять, на чемъ вы основали вашу дикую ревность къ мужу? Посмотрите на себя въ зеркало: в;дь вы красавица! Съ какой стати Тимофею Ивановичу вамъ изм;нять?

Алексъ, молча, смотр;ла на меня, какъ-бы желая что-то сказать и, въ то-же время, не р;шаясь.

41

; Тутъ есть одно обстоятельство… прошептала она, красн;я.

; Какое обстоятельство? – удивилась я.

; Я – не жена Тиму…

; Какъ не жена?!

; То есть мы обв;нчаны, обв;нчаны! – посп;шила она меня успокоить. – Первые два года нашего брака мы были очень счастливы, безумно, страшно счастливы! Но зат;мъ у меня родилась мертвая д;вочка и тутъ, не знаю ужь, право, отчего: роды-ли были неправильные, или акушерка попалась неопытная, только я забол;ла и никогда уже бол;е не могла быть женою Тима…

; Отчего-же вы не лечились?

; О, Боже! – всплеснула руками Алексъ, ; есть-ли хоть одинъ изв;стный докторъ въ Россіи, къ которому-бы я ни обращалась! Сколько унизительныхъ осмотровъ пришлось мн; перенести, сколько мучительныхъ операцій! И все напрасно! Вотъ уже четыре года, какъ я отчаялась и бросила леченье…

Теперь вы понимаете мои страданья? Жить съ любимымъ челов;комъ, вспоминать о прошломъ счастьи, каждый день любить мужа все сильн;е и страстн;е и знать, что все кончено и прежняго не вернешь! А, впрочемъ, къ чему я вамъ это разсказываю? Вы, в;дь, все равно понять меня не можете.

; Вотъ оно что! – сказала я, смотря съ сожал;ніемъ на б;дную женщину. – Только простите, я теперь еще мен;е понимаю вашу ревность къ мужу. В;дь онъ-же вполн; свободенъ!

; Какъ свободенъ? – засверкала глазами Алексъ – почему свободенъ? Бол;знь одного супруга не освобождаетъ

42

другого. Нашъ бракъ продолжается. Не моя вина, что я забол;ла… я потеряла здоровье, рождая его-же ребенка. Онъ долженъ такъ-же, какъ и я, смириться передъ судьбою и терп;ливо нести свой крестъ.

; Ну, знаете, это своеобразная логика. Этакъ, пожалуй, если вашъ мужъ осл;пнетъ, то вамъ придется выколоть себ; глаза.

; Подобный прим;ръ сюда не идетъ. Тысячи д;вушекъ, вдовъ, разведенныхъ женщинъ прекрасно безъ любви обходятся.

; Это еще большой вопросъ, прекрасно-ли. Поговорите съ докторами, и они вамъ скажутъ, что большинство нервныхъ забол;ваній происходятъ у женщинъ именно отъ этой искусственной жизни вопреки законамъ природы. Что-же до мужчинъ, то я думаю, вашъ мужъ сойдетъ съ ума, если станетъ жить согласно вашимъ требованіямъ.

; Пусть сойдетъ! Мн; легче будетъ знать, что онъ въ дом; умалишенныхъ, ч;мъ въ объятьяхъ другой женщины!

То былъ «крикъ сердца», и я отступила…

; Теперь вы понимаете, ; пылко продолжала Алексъ – почему я такъ тревожусь? Я обязана заботиться о поведеніи Тима. Если онъ попадетъ въ руки дурныхъ женщинъ, то он; научатъ его пьянству и разврату. Если онъ при живой жен; станетъ жить съ другой женщиной, душа его нав;ки погибнетъ.

; Не проще-ли, въ такомъ случа;, дать ему разводъ и предоставить возможность жениться вторично?

; Простите, но я не могу смотр;ть на бракъ столь легкомысленно. Бракъ есть таинство. Мы в;нчались

43

не на счастье, лишь, а и на горе. «For better for worse till the death do us part»[1]), какъ говорятъ англичане. Если-бы Тимъ забол;лъ, я-бы его не покинула… Къ чести мужа сл;дуетъ сказать, что онъ никогда мн; развода не предлагалъ, и я ув;рена, что не смотря на все, онъ горячо меня любитъ.

Я подивилась наивности женскихъ иллюзій: десять л;тъ оба ведутъ отчаянную войну, а Алексъ все еще над;ется, что мужъ ее любитъ.

; И мы могли бы быть счастливы – продолжала она – если-бы Тимъ захот;лъ, наконецъ, понять, что онъ не им;етъ бол;е права смотр;ть на другихъ женщинъ. Ч;мъ, ч;мъ мн; излечить его отъ душевнаго разврата! Какъ мучительно, какъ безжалостно заставляетъ онъ меня, порою, страдать! Помню, этой зимой, прі;хали мы съ нимъ въ магазинъ покупать мн; новую шляпу. Продавщица, молоденькая глупая д;вчонка, верт;лась передъ нами, кокетливо посматривая на Тима. Я случайно обернулась на него и… обмерла. Тимъ смотр;лъ на нее съ вождел;ніемъ; онъ разд;валъ ее своими глазами! Не помню, что я сказала продавщиц;: кажется, что зайду въ другой разъ, и посп;шила уйти. Сердце у меня стучало; я побл;дн;ла и, шатаясь, спускалась по л;стниц;. Мужъ испугался: «что съ тобой, ты больна?» спрашивалъ онъ меня. Я не выдержала и тутъ-же, на л;стниц;, сд;лала ему сцену. «Скажи мн;, съ какой поры началъ ты смотр;ть на женщинъ такими скверными глазами?» спрашивала я Тима. «Раньше у тебя этого циничнаго взгляда не было. Гд;-же, у кого ты ему

44

научился? Тимъ, дорогой, пойми, в;дь это-же развратъ, голый развратъ! Раскайся, пока не поздно!».

; Что-же отв;чалъ вамъ мужъ? – спросила я, съ трудомъ сдерживая улыбку.

Алексъ безнадежно махнула рукой.

; Все то же самое! Обычный мужской отв;тъ! Тимъ разсердился и сказалъ, что я – сумасшедшая, и что меня сл;дуетъ лечить холодными душами…

…А какую жизнь вела я прошлое л;то! – продолжала, помолчавъ, Алексъ. – Une vie de martyre! Тимъ не получилъ отпуска, и мы взяли дачу въ Павловск;. Сос;дка, одна изъ нын;шнихъ негодныхъ д;вчонокъ, зат;яла фл;ртъ съ мужемъ. Все мое л;то прошло въ томъ, что я ихъ обоихъ вытаскивала изъ-подъ кустовъ, да изъ-подъ мостовъ!

; Напрасно д;лали. Порядочная женщина, никогда, ни при какихъ обстоятельствахъ, подъ мостъ спускаться не должна.

; Но, позвольте! Я обязана наблюдать за поведеніемъ мужа, сл;дить, чтобы онъ не погубилъ своего добраго имени и себя не опозорилъ.

; Вотъ этакую фразу можно услышать только въ Россіи. Въ Европ; жена смотритъ на мужа съ уваженіемъ, видитъ въ немъ руководителя семьи и твердо в;ритъ, что онъ приведетъ ее къ счастью и благополучію. Одн;, лишь, русскія женщины наивно уб;ждены, что он; несравненно умн;е своихъ мужей и обязаны всю жизнь смотр;ть за ними, какъ нянюшки за д;тьми, чтобы, не ровенъ часъ, мужъ, этотъ глупый младенецъ, не раскокалъ себ; головку.

; Что-же, по вашему, сл;дуетъ д;лать?

; Побольше уважать своего мужа и дов;рять ему.

45

; Такъ ужь не прикажете-ли мн; положить Тима съ его любовницей на свою кровать, да еще посв;тить имъ?

; Какъ вамъ не сов;стно! – съ негодованіемъ воскликнула я. – Вы, порядочная женщина, позволяете себ; такія циничныя выраженія!

; Это Тимъ виноватъ! – вспыхнувъ, оправдывалась Алексъ. – Зач;мъ онъ пачкаетъ свой семейный очагъ? Зач;мъ меня, честную, заставляетъ думать о гадостяхъ? – И Алексъ съ краскою стыда закрыла лицо руками.

; Да вы вовсе не отъ того думаете о гадостяхъ, что вашъ мужъ развратенъ. Вы – больная женщина, а большинство женщинъ, страдающихъ женскими бол;знями, пресл;дуютъ эротическія галлюцинаціи. Мужъ вашъ тутъ не при чемъ. Еслибы вамъ даже удалось запереть его на замокъ, то васъ, по прежнему, мучили-бы скабр;зныя мысли. Вамъ сл;дуетъ лечиться. Вы сд;лали большую ошибку, забросивъ своихъ докторовъ.

Алексъ съ удивленіемъ меня слушала.

; Неправда! – съ негодованіемъ воскликнула она. – Пусть только Тимъ сд;лается доброд;тельнымъ челов;комъ, и я выздоровлю безо всякихъ лекарствъ!

Стемн;ло. Я поднялась уходить.

; Я понимаю, милая Любовь ;едоровна – горячо говорила мн; Алексъ на обратномъ пути – что вы желаете мн; добра и хотите меня успокоить. Но еслибы вы знали, какъ ваши возраженья д;лаютъ мн; больно! Вамъ сл;дуетъ ут;шать меня совс;мъ другими словами!

; Какими-же? Научите, я ихъ не знаю – отв;чала я.

46

Я лгала. Я хорошо знала, какихъ словъ жаждала услышать отъ меня б;дная Алексъ. Я должна была ув;рять ее, что мужъ по прежнему безумно въ нее влюбленъ. Что никогда, ни одного разу, онъ не изм;нилъ ей со времени свадьбы и никогда не изм;нитъ. Только эта ложь и могла ее ут;шить, но ее-то мн; и не сл;довало говорить. Ложь успокоила-бы Алексъ лишь на минуту и, въ то-же время, нанесла-бы огромный вредъ, удерживая ее въ т;хъ иллюзіяхъ, которыя губили ея жизнь. Правда-же, хоть и горькая, всегда спасительна: умъ страдаетъ и протестуетъ, а инстинктъ понемногу ей подчиняется.

[1]) На счастье, на горе, пока не разлучитъ насъ смерть.


VIII.

«Б;дная Алексъ!» думала я, сидя на другой день въ Jardin Public и слушая музыку. «Жалкая жертва нел;паго гаремнаго воспитанія! Когда, наконецъ, поймутъ русскіе родители, что в;къ гаремовъ кончился, и дочерямъ сл;дуетъ давать такое-же воспитаніе, какъ и сыновьямъ. Люди засм;ялись-бы, если-бы на вопросъ: «Куда вы готовите вашего сына?» родители отв;чали: «готовимъ его въ супруги и отцы»… Мужчинъ готовятъ въ офицеры, чиновники, инженеры, пом;щики, и, однако, это не м;шаетъ имъ быть въ свое время хорошими мужьями и отцами. Зач;мъ-же обижать дочерей? Зач;мъ съуживать и кал;чить ихъ жизнь, готовя ихъ для одного, лишь, брака? Что удивительнаго, если любовь принимаетъ въ ихъ глазахъ бол;зненные, уродливые разм;ры и отравляетъ жизнь и мужу и жен;?

47

Не безуміе-ли все счастье дочери ставить на одну карту? Хорошо, если бракъ удасться, а если н;тъ? Куда д;ваться многочисленнымъ Алексъ, старымъ д;вушкамъ, безд;тнымъ женщинамъ? Жизнь такъ интересна, такъ разнообразна! Какой смыслъ запирать женщинъ въ одну, лишь, брачную кл;тку? Отчего не расширять ихъ умъ, не поручать имъ государственнаго д;ла, не готовить изъ нихъ энергичныхъ слугъ своей родины?

…А кто же станетъ тогда рождать д;тей? – спрашиваютъ наши наивные государственные умы. Они видимо, и не подозр;ваютъ, какъ всемогуща природа! Всякая чиновница, адвокатка, женщина-врачъ забудетъ свою службу, когда встр;титъ любимаго челов;ка и сд;лается матерью. И все-же эта служба заставитъ ее наблюдать жизнь, изучать ея законы, сд;лаетъ изъ нея разумнаго челов;ка, а не наивную птицу, живущую въ кл;тк; и разсуждающую по-птичьи.

Конечно, нын;шняя родительская сл;пота продолжится недолго, и къ концу двадцатаго в;ка гаремныя женщины исчезнутъ изъ домашняго обихода. «Если не вамъ», говорила я, мысленно обращаясь къ хорошенькимъ д;вочкамъ, игравшимъ вокругъ меня, «то вашимъ дочерямъ станетъ гораздо легче жить. Имъ не придется губить лучшія свои годы на погоню за химерами. У каждой явится любимое д;ло и то душевное спокойствіе, которое всегда его сопровождаетъ»…

; Что это вы тутъ д;лаете? – весело воскликнула Алексъ, подходя ко мн; съ Тимомъ. Она была очень оживлена и счастлива т;мъ, что мужъ вернулся изъ Санъ-Ремо днемъ раньше, ч;мъ об;щалъ.

48

; Наблюдаю челов;чество – отв;чала я.

; Какъ, зд;сь? – см;ялась Алексъ, глядя на играющихъ вокругъ меня д;тей.

; Именно! Зд;сь-то и сл;дуетъ его наблюдать Взрослые почти всегда разыгрываютъ передъ вами роль, стараясь показать себя такими, какими имъ хот;лось бы быть. Д;ти-же объ этомъ еще не догадались и откровенно высказываютъ свои истинные свойства. Они усердно репетируютъ будущія роли и, наблюдая ихъ игры, можно многому научиться.

; Разскажите-же намъ ваши сегодняшнія наблюденія – шутила Алексъ, садясь рядомъ со мной на скамейку.

; Видите вы этого мальчика, рыженькаго Julot? – указала я ей на толстенькаго, кругленькаго, восьмил;тняго мальчугана, стоявшаго передъ нами. – Это типъ настоящаго французскаго буржуа. Онъ ни разу во все это время не посмотр;лъ ни на небо, ни по сторонамъ: его вниманіе обращено, лишь, на землю. Ему-бы только на кучу камней взл;сть, да ножкой ихъ оттуда сбросить въ лужу. Это будущій фермеръ, архитекторъ, инженеръ. Онъ – олицетворенная проза; поэзіи въ немъ н;тъ ни на одинъ сантимъ. И все же онъ въ ней нуждается и ищетъ поэзію въ своей подруг; Arlette.

Взгляните на нее, эту тоненькую, изящную француженку, продуктъ многихъ покол;ній элегантныхъ женщинъ. Какъ вс; маленькія француженки, она слишкомъ шикарно од;та; слишкомъ коротка юбочка и оголены ножки; слишкомъ завиты локоны и черезчуръ кокетливо завязанъ на голов; бантъ. Уже теперь, въ семь л;тъ, она чувствуетъ себя царицей и

49

знаетъ, что Julot долженъ ей покланяться… Послушаемъ, что они говорятъ:

; Видишь мою куклу, Julot? – д;ловито объясняла Arlette своему маленькому кавалеру. – Я ее подъ кустъ посажу, и пусть она сидитъ. Мы-же какъ будто-бы ее не видимъ и станемъ искать ее по всему саду…

; Вы посмотрите на уморительную рожицу Julot! – см;ялась я. – Его прозаическій буржуазный умъ никакъ не можетъ понять, какъ эту куклу, сидящую у нихъ передъ глазами, они должны искать въ другомъ конц; сада. Но онъ чувствуетъ, что въ этомъ есть н;что таинственное и интересное и послушно б;житъ за Arlette, держа ее за руку… Ай, что случилось?

Julot нечаянно толкнулъ Arlette, и оба упали въ лужу, непросохшую еще отъ давишней поливки. Julot открылъ ротъ, сд;лалъ см;шную гримасу и зарев;лъ на весь садъ. Но Arlette не плакала. Граціознымъ жестомъ смахивала она пальчиками брызги грязи со своего наряднаго пальто и говорила:

; Ne pleure pas, Julot! Ce n'est rien, mon ami. Nous avons fait naufrage, vois-tu! Nous sommes ; pr;sent sur une ;le d;serte, o; il y a beaucoup de n;gres et beaucoup de sucre.

; Разв; это не жизнь? – воскликнула я. – Благодаря неловкости Julot семья его попала въ б;ду. Julot въ отчаяньи рветъ на себ; волосы и проклинаетъ судьбу. Но Arlette не унываетъ. Инстинктивно понимаетъ она, что ея обязанность ободрять мужа въ тяжелую минуту. Со свойственнымъ женщинамъ воображеніемъ Arlette сп;шитъ доказать Julot, что

50

б;да не такъ ужъ велика; что, пожалуй, все къ лучшему, и они не только ничего не потеряли, а напротивъ, выиграли. Грязная лужа въ ея пылкой головк; превращается въ ;le d;serte, o; il y a beaucoup de n;gres et beaucoup de sucre. И слушая жену, Julot успокаивается. Съ новой энергіей принимается онъ за работу и, какъ знать, можетъ быть, и вывезетъ вновь семью на дорогу…

; Вы правы! – сказалъ Тимъ, и н;жная улыбка озарила его лицо. – У д;тишекъ есть чему поучиться. У нихъ какой-то особенный, св;жій взглядъ на жизнь.

; Какихъ-же д;тей ты знаешь? – подозрительно спросила Алексъ. – Ужъ не этого-ли идіота Вику, сына твоего пріятеля Валентинова?

; Я не про Вику говорю – мрачно отв;чалъ Тимъ.

; Такъ про кого-же? Не можетъ-же теб; нравиться жалкая кривляка Лили, которая въ семь л;тъ кокетничаетъ съ поклонниками своей матери?

Тимъ молчалъ и угрюмо курилъ.

; Да кто-же это, наконецъ! Какихъ д;тей ты наблюдалъ, гд; съ ними встр;чался? – приставала къ мужу Алексъ. – Что-же это ты – и говорить съ нами не хочешь? Не удостаиваешь насъ съ Любовью ;едоровной отв;та?

; Чего ты ко мн; пристала? Что теб; отъ меня нужно? – возмущался Тимъ. – Слушая тебя, можно и въ самомъ д;л; подумать, что д;ти – р;дкость, и ихъ лишь въ музеяхъ возможно встр;тить. Слава Богу! д;тей на св;т; достаточно!

Алексъ вспыхнула, съ негодованіемъ посмотр;ла на мужа и увлекла меня въ сторону.

51

; Вы видите, вы сами видите, ; пылко жаловалась она – какъ жестокъ ко мн; Тимъ. Онъ не упускаетъ случая упрекнуть меня въ безд;тности!

Я молчала. Меня глубоко возмущала эта неутолимая жажда знать вс; мысли, чувства и мн;нія своего мужа, что-бы немедленно-же ихъ осм;ять и запачкать. Ч;мъ-то больнымъ в;яло отъ этой наглой безцеремонности.

«Это карикатура на бракъ», думала я, «не можетъ быть, чтобы мужъ и жена не могли им;ть своихъ собственныхъ тайныхъ мыслей и симпатій».

Странно! Мн; почти хот;лось, чтобы Тимъ обманулъ жену съ к;мъ-нибудь изъ многочисленныхъ ниццкихъ «дамъ».

«Откуда могло появиться у меня подобное желаніе?» дивилась я «кажется, мое воспитаніе, вс; традиціи, въ которыхъ я выросла, заставляютъ меня держать сторону Алексъ».

Возможно, что въ эту минуту я напоминала американскихъ квакеровъ временъ рабства, которые радовались б;гству несчастнаго негра отъ жестокаго плантатора, охотно прятали его у себя и помогали ему. Алексъ, пожалуй, не ошибалась, обвиняя своихъ петербургскихъ знакомыхъ въ потворств; Тиму. Въ людяхъ сильно чувство справедливости, и всякое стремленіе поработить себ; чужую жизнь и волю возбуждаетъ въ нихъ негодованіе и потребность мщенія.

IX.

Мн; перевели изъ Россіи деньги, но почему-то не черезъ тотъ банкъ, въ которомъ я им;ла аккредитивъ,

52

а черезъ другой, мн; незнакомый; мало того – нев;рно написали мою фамилію. Директоръ банкирской конторы встр;тилъ меня очень любезно, но р;шительно отказался выдать мн; присланную сумму.

; Что-же мн; теперь д;лать? Посов;туйте! – просила я его.

; Н;тъ-ли у васъ знакомыхъ среди кліентовъ нашего банка, которые могли бы засвид;тельствовать вашу личность?

Я назвала н;сколько русскихъ именъ въ томъ числ; Борисовыхъ.

; Mr. de Borissoff? – обрадовался директоръ. – Какъ-же, какъ же! Онъ старый нашъ кліентъ: и въ прежніе годы черезъ насъ деньги получалъ.

Я попросила соединить меня съ отелемъ, вызвала къ телефону Тима и объяснила въ чемъ д;ло, прося его немедленно прі;хать въ банкъ.

; Comment donc, mon g;n;ral! Avec le plus grand plaisir! – услышала я въ отв;тъ.

; Что это значитъ, ; удивилась я – почему вы называете меня генераломъ?

; C'est convenu, mon g;n;ral, ; tout ; l'heure! – также любезно повторилъ мой собес;дникъ, прерывая сообщеніе.

Я въ недоум;ніи ждала. Черезъ четверть часа въ контору вошелъ запыхавшійся Тимъ.

; Скажите, что значитъ эта шутка? встр;тила я его вопросомъ. – Почему вамъ вздумалось назвать меня генераломъ?

; Генераломъ? Ахъ, да! давеча у телефона… Алексъ рядомъ стояла, а въ ея присутствіи я никогда по телефону съ женщинами не разговариваю.

53

; Зач;мъ-же вы ее обманываете?

; А зат;мъ, что иначе немедленно начнутся нел;пыя приставанія: «почему Любови ;едоровн; вздумалось обратиться именно къ теб;? Откуда у васъ такія близкія отношенія? Это странно… съ какихъ это поръ вы такъ подружились?» И пошло, и пошло, и пошло на дв; нед;ли, если не на ц;лый м;сяцъ!

; Но, в;дь, Алексъ нав;рно поинтересовалась узнать, съ какимъ генераломъ вы говорили?

; А у меня зд;сь знакомый старичекъ есть, генералъ Голубушкинъ. Он второй годъ въ Ницц; безъ ногъ лежитъ. Я и объяснилъ Алексъ, что онъ почувствовалъ приближеніе смерти, р;шилъ написать зав;щаніе, а меня приглашаетъ въ свид;тели.

; Боже, какая дикая сказка! В;дь если онъ безъ ногъ лежитъ и чувствуетъ приближеніе смерти, то какъ-же-бы онъ могъ съ вами самъ по телефону разговаривать?

; Такъ это вамъ, писательницамъ, логика нужна, а прочія женщины прекрасно безъ нея обходятся. Ихъ главное надо поскор;е успокоить.

; Неужели-же вамъ не тяжело все время лгать, да обманывать? Что это за жизнь! В;дь это-же ужасъ!

; Да, жизнь не завидная. Вс; мы, русскіе мужчины, изолгались до посл;дней степени. Что-же прикажете д;лать, если жены намъ не в;рятъ, когда мы говоримъ правду? Сказк;, нел;пой и безсмысленной, пов;рятъ, а правд; – никогда. Таково ужъ своеобразное устройство женскаго ума.

; Какой вздоръ! Сами же вы сейчасъ сказали, что намъ, писательницамъ, нужна логика. Значитъ,

54

признали, что подъ вліяніемъ серьезнаго занятія женскій умъ можетъ изм;ниться. Конечно, если вы будете отстранять женщинъ отъ всякаго д;ла и насильно держать ихъ въ д;тской, то он; навсегда останутся д;тьми.

Мы скоро кончили денежныя д;ла и вм;ст; вышли изъ банка. Дорогой Тимъ упросилъ меня не говорить Алексъ про нашу встр;чу и за об;домъ съ апломбомъ разсказывалъ ей грустныя подробности о душевномъ состояніи генерала Голубушкина. Мн; было см;шно и вм;ст; съ т;мъ досадно, что приходится обманывать Алексъ. «Ошибается Тимъ!» думала я, «ужъ ко мн;-то она не станетъ ревновать мужа: мн; она в;ритъ. Б;дная Алексъ! Пусть хоть разъ въ жизни поживетъ спокойно. Какъ должно быть тяжело подозр;вать вс;хъ своихъ знакомыхъ въ в;роломств;!»

Алексъ настолько мн; дов;ряла, что когда наступили праздники Mi-car;me, стала просить меня по;хать съ Тимомъ на Redoute Blanche.

; Отчего-же вы сами не ;дете? – спрашивала я.

; Не могу я вид;ть этого содома! Противенъ мн; ихъ наглый цинизмъ! Вс; эти зд;шніе балы ни что иное, какъ рынки, гд; мужчины покупаютъ понравившихся имъ женщинъ. Какъ не стыдно французскому правительсту допускать подобныя собранія!

; Да и не одни балы въ Европ; ужасны – пресерьозно вторила я Алексъ, ; еще хуже, по моему, зд;шній обычай дамъ од;вать къ об;ду открытыя платья.

; Вотъ и я тоже говорю! – обрадовалась Алексъ. – Гнусный, подлый обычай, соблазняющій мужчинъ!

55

; А театры? Разв; это не соблазнъ?

; Еще какой! – возмущалась Алексъ – балетъ, наприм;ръ: эти полуголыя танцовщицы явно толкаютъ на развратъ.

; Сл;дуетъ все это уничтожить! – р;шила я – а зат;мъ возстановить старый, добрый обычай запирать на ночь улицы веревкой или рогаткой и посылать ночной дозоръ, который-бы строго наблюдалъ, чтобы вс; горожане тушили въ девять часовъ огонь и ложились спать.

Алексъ разсердилась.

; Съ вами н;тъ никакой возможности говорить! – пылко воскликнула она. – Никогда не знаешь, шутите вы или говорите серьозно. Над;юсь, по крайней м;р;, что вы исполните мою просьбу и по;дете съ Тимомъ на эту возмутительную Redoute, на которой ему почему-то хочется присутствовать.

; Утомили меня зд;шнія безпрерывныя увеселенія, милая Алексъ! Къ тому-же, мн; кажется, вашему мужу будетъ несравненно весел;е одному.

; Ему нечего думать о весель;! – вспыхнула Алексъ. – Тимъ женатый челов;къ. Ему приличн;е ;хать на балъ въ обществ; порядочной д;вушки.

Мн; мало улыбалась роль гувернантки, охраняющей Тима отъ пагубныхъ увлеченій, но, д;лать нечего, пришлось по;хать. Жаль было б;дную Алексъ и хот;лось ее успокоить.

Какъ я и ожидала, Redoute Blanche мн; не понравилось. Въ б;ломъ св;т; есть что-то мертвящее, и вся эта б;лая толпа была далеко не такъ живописна, какъ лиловая съ зеленымъ. Къ тому-же Redoute Blanche повторяется каждый годъ, и костюмы были

56

большей частью старые, пожелт;вшіе отъ морского воздуха.

Должно быть устроители бала поняли, что онъ привлечетъ мало публики, а потому въ вид; приманки пригласили танцовщицъ оперы, явившихся въ б;лыхъ греческихъ туникахъ съ гирляндами цв;товъ. Для насъ, русскихъ, привыкшихъ къ превосходному балету, вс; эти некрасивыя и неграціозныя «гречанки» не представляли большого интереса, хоть и танцовали он; въ необычайной обстановк;: не на сцен;, а въ самой зал;, среди разступившейся публики.

Главнымъ attraction вечера была арлезьянская фарандола, начавшаяся тотчасъ посл; греческихъ плясокъ. Во вс;хъ французскихъ провинціяхъ, им;ются свои особенные, старинные, народные танцы, до сихъ поръ исполняемые народомъ на деревенскихъ праздникахъ и вечеринкахъ. Французское общество очень любитъ и поощряетъ эти танцы, приглашая крестьянъ исполнять ихъ на общественныхъ балахъ и на сцен; театра. Пляшутъ обыкновенно вс; вм;ст;: и старые, и молодые, подростки и д;ти. Музыка, имъ акомпанирующая, весьма примитивна: всего чаще дудочка, барабанъ или волынка. Танцуютъ крестьяне въ деревенскомъ плать;, въ грубыхъ сапогахъ (въ Оверн; въ деревянныхъ сабо) и старательно, съ серьезнымъ видомъ, выд;лываютъ замысловатыя па. Балетные танцовщики, пляшущіе на сцен; народные танцы, доказываютъ свою ненаблюдательность, очаровательно улыбаясь публик;. Крестьянинъ такъ привыкаетъ работать всю нед;лю, что не въ силахъ остановиться и по воскресеньямъ,

57

въ вид; веселья, онъ такъ-же сосредоточено и угрюмо работаетъ ногами.

Въ Оверн;, кончая bourr;e, танцоръ серьезно и почтительно ц;луетъ свою даму. Въ фарандол; этого поц;луя н;тъ, какъ н;тъ кавалеровъ и дамъ. Танцуютъ вс; вм;ст;, ц;пью, завиваясь и развиваясь длинной лентой. Кончили они подъ оглушительный громъ апплодисментовъ. Апплодировала и публика и танцовщицы. Соперничества не могло быть: всякому французскому сердцу эти народныя пляски дороги и милы.

Мой спутникъ былъ въ восторг;. Я съ удивленіемъ на него смотр;ла: куда д;вался в;чно мрачный и ворчливый Тимъ? Онъ острилъ, хохоталъ, подп;валъ веселымъ мотивамъ, похорош;лъ и помолод;лъ. Я ему это зам;тила и пожал;ла, что такъ р;дко вижу его въ благодушномъ настроеніи.

; Эхъ, Любовь ;едоровна! И радъ-бы, да не см;ю! Я – челов;къ жизнерадостный; мн; только тогда и хорошо, когда вокругъ меня вс; веселы и счастливы. Если-бы вы знали, какъ тяжело мн; жить въ этой удушливой атмосфер; в;чныхъ упрековъ, страданій, скуки и тоски! Я дни отсчитываю до окончанія отпуска и нашего возращенія въ Петербургъ!

Мы оставались на балу до трехъ часовъ ночи. Утромъ я еще кр;пко спала, какъ вдругъ отчаянный стукъ въ дверь разбудилъ меня.

; Кто тамъ? – съ испугомъ спросила я.

; Это я, Алексъ! Отворите скор;й!

Я посп;шила открыть дверь, и въ комнату влет;ла Алексъ въ кружевномъ капот; съ распущенными волосами. Она была вн; себя; крупныя слезы катились по ея лицу.

58

; Скажите, до чего-же это, наконецъ, дойдетъ? – обратилась она ко мн;. – Вчера, вернувшись домой, мужъ меня избилъ.

; Быть не можетъ!

; Не в;рите? Вотъ смотрите! – и она показала мн; восхитительную б;лую руку, на которой, впрочемъ, никакихъ сл;довъ побоевъ не было. – Видите вы это синее пятно? Это Тимъ меня ночью ударилъ!

; Съ чего-бы это? удивлялась я – вчера онъ былъ въ такомъ благодушномъ настроеніи.

; Ну, еще-бы! Постороннимъ людямъ улыбки и ласковыя слова; на долю жены – оскорбленія, брань, а теперь ужъ и колотушки…

Я была глубоко возмущена грубымъ поступкомъ Тима и встр;тивъ его передъ завтракомъ, высказала ему свое негодованіе.

; Неужели это правда, Тимофей Ивановичь, что вы бьете свою жену?

; Ну, бить – не билъ, а тумака два, д;йствительно, далъ, ; хладнокровно отв;чалъ Тимъ.

; И вы можете такъ спокойно въ этомъ признаваться? А я-то считала васъ джентльменомъ!

; Алексъ объяснила вамъ причину нашей ссоры?

; Н;тъ, не объяснила.

; Ага! Ну, такъ я ее самъ объясню. Вчера, когда мы вернулись съ Redoute, Алексъ еще не спала. Она набросилась на меня съ упреками, ув;ряя, что мы съ вами ужинали посл; бала въ отд;льномъ кабинет; и… пріятно провели тамъ время…

; Не можетъ быть! – ужаснулась я.

; А вы ее сами спросите! Алексъ лгать не ум;етъ.

59

Пылая негодованіемъ, я посп;шила къ Алексъ и потребовала у нея объясненія. Несчастная ревнивица смутилась и покрасн;ла.

; Тимъ ничего не понялъ и все перепуталъ! – сконфуженно оправдывалась она. – Мн;, д;йствительно, показалось страннымъ, что Тимъ такъ поздно вернулся… Я подумала, что онъ васъ одну отпустилъ домой, а самъ куда-нибудь по;халъ…

; Вотъ вы-бы и подождали до утра и спросили меня, вм;ст; мы вернулись или н;тъ. Во всякомъ случа;, будьте ув;рены, что я никуда бол;е съ вашимъ мужемъ не пойду. Сами же уговорили меня ;хать на этотъ балъ, а теперь, въ благодарность оскорбляете гнуснымъ подозр;ніемъ. Ужъ этого-то я отъ васъ не ожидала!

Я была искренно возмущена, и весь день очень холодно относилась къ Алексъ. Она смотр;ла на меня умоляющими виноватыми глазами, а вечеромъ, поймавъ одну въ корридор;, обняла и прошептала:

; Не сердитесь на меня, милая Любовь ;едоровна! Не отнимайте своей дружбы! Она мн; такъ, такъ нужна!


X.

Посл; злополучной Redoute наступило затишье. Алексъ сдерживалась, старалась не ревновать мужа и была очень любезна со мной. Тимъ также былъ любезенъ и милъ. Раза два начиналъ онъ разсказывать намъ веселые анекдоты и см;яться; но его веселье, видимо, не нравилось, Алексъ.

; Что это ты такъ разр;звился? – подозрительно спрашивала она его. ; По какой-бы это причин;?

60

И Тимъ сп;шилъ принять мрачный видъ и обычный ворчливый тонъ.

Я отдыхала въ мирной атмосфер; и мечтала, какъ подъ моимъ вліяніемъ улучшится ихъ ужасная семейная жизнь. Внезапно разразившаяся катастрофа совершенно изм;нила мои планы…

Какъ-то днемъ, посл; завтрака, я мирно читала въ своей комнат;. Сильный ударъ въ дверь заставилъ меня вздрогнуть. Я отворила ее, и, къ моему удивленію, въ комнату ворвался Тимъ. Онъ былъ бл;денъ; губы его дрожали.

; Б;да стряслась! – шепталъ онъ, падая въ кресло, ; страшная б;да!

; Что такое! – испугалась я. – Гд; Алексъ?

; Дочь моя, Лидочка, опасно больна! Доктора боятся, что у нея скарлатина…

; Какая дочь? – съ недоум;ніемъ спросила я – Алексъ говорила мн;, что ваша дочь родилась мертвой…

; При чемъ тутъ Алексъ? – досадливо морщась, отв;чалъ Тимъ. – Я вамъ про свою собственную дочь говорю… ну, незаконную, что ли… Должно быть бол;знь д;йствительно серьезна, если ужъ они прямо въ Ниццу телеграфируютъ… Маруся мн; обыкновенно въ Боль; на poste restante пишетъ… Хорошо еще, что я посл; завтрака остался внизу читать газеты, а то бы Алексъ непрем;нно сама вскрыла депешу. Я тотчасъ же телеграфировалъ въ Петербургъ и просилъ прислать мн; экстренный отв;тъ сюда же, въ отель, но не на мое имя, а на ваше. Ужъ вы, пожалуйста, извините. Знаю, что это безцеремонно, да д;ло-то такое…

61

; Я не сержусь, ; отв;чала я – только, какъ же это… Я все никакъ не могу сообразить… Сколько же л;тъ вашей Лидочк;?

; На-дняхъ лишь шестой пошелъ. На прошлой нед;л; безъ меня маленькая свое пятил;тіе отпраздновала. Я ей куколку отсюда послалъ; нарочно, чтобы ее посм;шить, негритянку выбралъ. И такъ ей эта «черная куколка» понравилась! Маруся пишетъ, что Лидочка ц;лый день съ ней не разставалась и вечеромъ съ собою вм;ст; въ кроватку спать уложила... Такая вс; эти дни была здоровая, веселенькая д;вочка и, вдругъ, сразу тридцать девять градусовъ!

; У д;тей температура всегда р;зко поднимается и такъ-же быстро падаетъ, ; ут;шала я Тима – подождите тревожиться: можетъ быть, къ завтраму наступитъ улучшеніе.

; На телеграф; мн; сказали, что раньше девяти часовъ утра отв;та не будетъ. Подумать только: ц;лый день, ц;лую ночь не знать, что тамъ д;лается!

; Разскажите мн; подробно, какъ все это случилось – просила я, желая развлечь б;днаго Тима – начните съ самаго начала: я, в;дь, до сихъ поръ не знаю, какъ вы познакомились съ Алексъ. Объясните мн;, кто были вы, и кто была она…

; Кто былъ я? – горько улыбаясь, повторилъ Тимъ. – Будто ужъ вы этого не знаете? «Жалкій студентишка, репетиторъ въ засаленномъ мундир;, въ рыжихъ сапогахъ, съ красными руками». Мн; в;дь, изв;стно, какъ Алексъ рекомендуетъ меня вс;мъ новымъ знакомымъ. И никому-то, никому не приходитъ на мысль спросить, какъ же это она, изящная княжна, могла увлечься такимъ вульгарнымъ хамомъ. Лжетъ

62

она! Я былъ б;денъ, я – м;щанинъ, но хамомъ никогда не былъ и не буду!

Отецъ мой кончилъ техническое училище и служилъ на завод;. Мать была въ гимназіи и на высшихъ курсахъ. Всю жизнь она давала уроки и держала корректуры. Мы жили б;дно, но рабами копейки никогда не д;лались. Мать три года носила одно и то-же платье, но въ дом; у насъ им;лись сочиненія вс;хъ великихъ русскихъ писателей. Мы брали изъ библіотеки журналы, интересовались наукой, литературой и искусствомъ. Въ театръ ходили въ галерку, но каждая новая пьеса Островскаго являлась для насъ событіемъ. Родители мои горячо любили людей и глубоко в;рили въ Бога. Такихъ чистыхъ и восторженныхъ семей много было на Руси въ семидесятыхъ и восьмидесятыхъ годахъ.

Родители мои уже умерли, когда я кончилъ университетъ. Еще въ посл;днихъ классахъ гимназіи я началъ заработывать деньги, у;зжая л;томъ на кондицію. Всюду, и въ гимназіи, и въ университет; я числился среди первыхъ и обладалъ даромъ преподаванія. Родители моихъ учениковъ рекомендовали меня своимъ знакомымъ, и въ годъ окончанія университета мн; предложили очень выгодное м;сто въ деревн; князя N. репетиторомъ къ его сыновьямъ-лицеистамъ.

Зд;сь-то, въ Паленой Зас;к;, я и познакомился съ Алексъ, племянницей и крестницей князя. Она только что перенесла въ институт; тифъ и была прислана въ деревню на поправленіе. Въ середин; л;та англичанку, подъ надзоромъ которой она находилась, вызвали въ Лондонъ къ умиравшему брату.

63

Князь былъ вдовецъ и женщинъ въ дом; не держалъ. Алексъ осталась въ обществ; двоюродныхъ братьевъ подъ моимъ надзоромъ.

Была она тогда очаровательна! Теперь она, пожалуй, красив;е, но красота ея пошлая. Тогда же, въ семнадцать л;тъ, Алексъ напоминала богиню Весны – св;тлую, чистую, поэтичную. Я любовался на нее, молился ей, какъ мечт;, обожалъ ее тайно, какъ ум;ли обожать студенты моего времени: см;шные, наивные, не похожіе на нын;шнихъ хулигановъ въ студенческихъ фуражкахъ.

Вы можете себ; представить, какъ я былъ потрясенъ, когда Алексъ первая призналась мн; въ любви, поц;ловала меня и уговорила съ нею б;жать. Богиня, красавица, аристократка снизошла къ нищему студенту, плебею, безо всякаго положенія въ св;т;!

Первые два года нашего брака были очень счастливы. Многое могу я простить Алексъ за эти блаженные дни… Даже бол;знь ея не очень смутила меня въ первое время. Я любилъ Алексъ не какъ любовницу, а какъ святыню, чистой, благородной, возвышенной любовью. Захоти она, и до сихъ поръ осталась бы обожаемой женой моей въ лучшемъ смысл;. Конечно были бы мимолетныя изм;ны: я не монахъ и об;товъ воздержанія не давалъ. Но то была бы, лишь, дань зв;рю, что сидитъ въ каждомъ челов;к;, а идеаломъ, дорогой, любимой подругой, по прежнему, оставалась бы Алексъ.

Но она этого не захот;ла. Бол;знь ли повліяла на ея характеръ или, вообще, больной жен; не сл;дуетъ оставаться со здоровымъ мужемъ, только въ семь; нашей начался адъ, образецъ котораго вы им;ли удовольствіе

64

наблюдать въ этотъ м;сяцъ. Вс; интересы Алексъ сосредоточились на одной id;e-fixe: во что-бы то ни стало пом;шать мн; ей изм;нить. Я не см;лъ говорить съ другими женщинами, смотр;ть на нихъ, ц;ловать имъ при встр;ч; руку. Я очень близорукъ, но въ театр; мн; запрещено смотр;ть на сцену въ бинокль. Вс; письма мои вскрывались, ящики моего письменнаго стола осматривались. Въ каждомъ шаг; своемъ я долженъ былъ давать Алексъ подробный отчетъ.

Люди стали ей ненавистны. Она не в;рила никому, ни мужчинамъ, ни женщинамъ. Вс; дамы, по словамъ Алексъ, им;ли любовниковъ и отнимали ихъ другъ у друга. Вс; д;вушки б;гали за женихами и ловили ихъ вс;ми способами. Старухи обращали свои гостиныя въ м;ста свиданій и поощряли мужей обманывать женъ. Мужчины, вс; безъ исключенія, были развратники и нич;мъ, кром; «блуда» не интересовались. Д;ти были глупыми обезьянами и кривляками.

Мало-по-малу весь тотъ св;тлый Божій міръ, въ который я в;рилъ, живя въ родительскомъ дом;, превратился подъ вліяніемъ Алексъ въ какую-то клоаку. Некого было уважать, некого любить. Хороша и доброд;тельна оставалась одна лишь Алексъ. Вс; прочіе люди были негодяями, я, разум;ется, въ томъ числ;. Она никогда, ни въ чемъ, мн; не в;рила и каждый мой шагъ объясняла на свой скверный ладъ.

Помню, въ первые годы я любилъ ходить посл; об;да ради моціону къ Филиппову за моими любимыми ванильными сухарями. Мы жили тогда на Васильевскомъ Острову, и прогулка до Троицкой и обратно брала около двухъ часовъ. Я возвращался

65

домой бодрый и веселый. Алексъ выб;гала мн; навстр;чу въ переднюю и, не давъ мн; времени снять пальто, осыпала упреками. По ея словамъ, я возвращался изъ публичнаго дома. Она съ негодованіемъ, слезами и криками разсказывала мн;, какъ я проводилъ тамъ время, и разсказывала такъ картинно, съ такими подробностями, что я невольно начиналъ жал;ть, зач;мъ напрасно время на сухари потерялъ… Вы см;етесь, но ув;ряю васъ, что женщина, в;чно думающая и говорящая объ одн;хъ лишь гадостяхъ, способна развратить самаго здороваго мужчину. Сумасшествіе заразительно…

Не знаю, ч;мъ бы я сталъ, если бы не встр;тилась мн; Маруся. Л;тъ черезъ пять посл; брака доктора послали насъ на Кавказъ: Алексъ – въ Жел;зноводскъ, меня – въ Эссентуки. Съ перваго же дня я зам;тилъ у источника оригинальную фигуру большаго, толстаго, неуклюжаго, плохо од;таго, переваливающагося на ходу мужчины. Оригинальность его заключалась въ томъ, что гд;-бы онъ ни сид;лъ, гд; бы ни гулялъ, возл; него всегда толпились курсовые, весело и оживленно разговаривавшіе. Самъ онъ говорилъ мало, большаго ума не выказывалъ, см;ялся охотно и задушевно. Знакомые р;дко обращались къ нему съ вопросомъ, но стоило ему подняться и уйти, какъ тотчасъ разговоры замолкали, и вс; расходились. Въ этомъ см;шномъ, недалекомъ челов;к; заключалась какая-то особенная душевная теплота, согр;вавшая вс;хъ окружающихъ. Звали его «дядя Илюша» и въ глаза и за глаза. Фамиліи его я долго не могъ узнать, и ужъ онъ самъ сказалъ мн; ее при отъ;зд;. Допивалъ онъ тогда свои посл;дніе

66

стаканы и, у;зжая, пригласилъ меня, какъ приглашалъ и вс;хъ остальныхъ, нав;стить его въ Петербург;.

; Днемъ-то я на служб;; въ N-скомъ банк; кассиромъ служу. А вы вечеромъ ко мн; пожалуйте; мы съ племянницей всегда въ девять часовъ чай пьемъ. Ивановская, 2, во двор; направо, спросите Илью Гаврюшенко.

Я скоро о немъ забылъ и, вернувшись въ Петербургъ, къ нему не пошелъ. Въ то время наша семейная жизнь дошла до такого ужаса, что я сталъ задумываться о самоубійств;. Собравшись, какъ-то, съ духомъ, я намекнулъ Алексъ, что хорошо было-бы ей прожить ради здоровья н;сколько л;тъ заграницей. Господи! Что тутъ началось! Алексъ кричала, что я удаляю ее съ ц;лью обратить нашу квартиру въ отд;леніе веселаго дома; грозила убить меня, убить себя, облить с;рной кислотой вс;хъ знакомыхъ намъ дамъ; жаловаться на меня министру, устроить мн; скандалъ. Чего, чего тутъ ни было сказано, какихъ угрозъ ни произнесено! Я отступилъ. Я понялъ, что мн;, рабу, скованному ц;пями, не позволялось даже ими пошевелить…

Оставался одинъ выходъ: какъ можно меньше сид;ть дома. Утромъ, едва проснувшись, я начиналъ думать, куда бы мн; пойти посл; службы. Подъ предлогомъ вечернихъ занятій въ департамент;, я шелъ къ знакомымъ, въ ресторанъ, въ кафе-шантанъ. Часто слушая какую-нибудь п;вичку, я съ грустью думалъ, что у другихъ мужчинъ есть свой очагъ, добрая, заботливая жена, которая ласково его встр;чаетъ, сп;шитъ накормить, ут;шить, ободрить. Если же н;тъ

67

жены, то им;ется, по крайней м;р;, мирный уголъ, гд; въ тишин; можно посид;ть, почитать, отдохнуть отъ службы. Только у меня ничего не было; только я одинъ въ сырость, непогоду, какъ какой-нибудь бродяга, скитаюсь по городу, не см;я вернуться домой, гд; б;шеная женщина копитъ ругательства, дикія обвиненія и ждетъ съ нетерп;ніемъ моего прихода, чтобы поскор;е оскорбить меня, вылить на меня всю грязь своей больной души…

Въ одну такую минуту мн;, вдругъ, вспомнился дядя Илюша и потянуло погр;ться въ его обществ;. Я немедленно къ нему отправился. Дядя Илюша меня сначала не узналъ, но когда припомнилъ, то встр;тилъ, какъ стараго друга и повелъ въ столовую. Тамъ за чаемъ весело бес;довало н;сколько челов;къ. Самоваромъ зав;дывала молоденькая блондинка. Дядя Илюша познакомилъ насъ, сказавъ:

; Племянница моя, Маруся, прошу любить да жаловать.

Д;вушка улыбнулась, протянула руку и заботливо осв;домилась, кр;пкій я люблю чай или слабый, и сколько хочу кусковъ сахару.

; Вотъ лимонъ, вотъ и сливки; варенье домашнее – я сама варила. Или, можетъ быть, вы, какъ дядя, съ ромомъ чай пьете? – спрашивала она, усадивъ меня возл; самовара.

Я просилъ не безпокоиться, извинялся за причиненныя хлопоты.

; Маруся это любитъ; вы ей не м;шайте! – успокаивалъ меня дядя Илюша.

Признаться, я не обратилъ въ этотъ вечеръ большаго вниманія на Марусю. Была она тогда худенькая,

68

бл;дненькая, со впалой грудью, узкими плечами, жидкими волосами, гладко зачесанными назадъ въ маленькій комокъ, при чемъ некрасиво выставлялись впередъ ея прозрачныя, слегка оттопыренныя, уши. На такую д;вушку мужчины второй разъ никогда не смотрятъ. Только улыбка была у ней хороша, да хороши мелкія ровные зубы, которые при этомъ открывались.

Посл; чая дядя Илюша увелъ насъ къ себ; въ кабинетъ, гд; тотчасъ улегся на широкій диванъ, предоставляя намъ разговаривать, самъ слушая и ласково улыбаясь. Маруся осталась въ столовой, гд; вм;ст; со старой ;еклой, единственной ихъ служанкой, накрывала столъ и приготовляла намъ закуску.

Я ушелъ очарованный той душевной теплотой, что царила въ крошечной квартирк; Гаврюшенко. Съ той поры каждый разъ, какъ Алексъ криками и упреками выгоняла меня изъ дому, я сп;шилъ къ дяд; Илюш; отдохнуть и успокоиться. Первое время я посл; чая шелъ со вс;ми въ кабинетъ; зат;мъ сталъ оставаться въ столовой, помогая Марус; въ ея хлопотахъ.

Мы быстро съ ней подружились. Маруся была дов;рчива и жизнерадостна. Она часто разспрашивала меня о служб; и о семейной моей жизни. Я отмалчивался, но разъ, придя къ нимъ посл; особенно тяжелой сцены съ Алексъ, не выдержалъ и пов;далъ Марус; мою грустную судьбу. Она слушала внимательно, не сводя съ меня глазъ. Вдругъ губки ея задрожали, она закрыла лицо руками и заплакала.

; Какъ мн; васъ жаль! – сквозь слезы говорила она – Несчастный вы челов;къ!

69

Я былъ глубоко растроганъ. Такъ давно ужъ я жилъ въ пустын;, въ отчаяньи и, вотъ, нашелся, наконецъ, челов;къ, что меня пожал;лъ…

Съ этого дня мы стали съ Марусей горячими друзьями и….. ну, да что тутъ разсказывать! Челов;къ – слабъ, а природа всесильна…. Маруся вскор; стала беременна. Мы были въ отчаяньи, меньше вс;хъ дядя Илюша. Онъ не кричалъ, не бранилъ, не проклиналъ, а навелъ справки, съ;здилъ въ провинцію, нашелъ сговорчиваго священника, да и пов;нчался съ племянницей, благо у нихъ разныя фамиліи. Я, разум;ется, былъ горячо ему благодаренъ. Теперь, по крайней м;р;, моя Лидочка – законная дочка, и никогда не придется ей стыдиться своей матери.

Такъ вотъ и живемъ съ т;хъ поръ. Съ каждымъ годомъ я люблю Марусю все сильн;е и кр;пче и, клянусь вамъ, ни разу въ эти шесть л;тъ ей не изм;нилъ. Да и что бы я за челов;къ былъ, если-бы мою кроткую Марусеньку обид;лъ! В;дь она въ меня, какъ въ Бога, в;руетъ. И безъ того я ея жизнь исковеркалъ…….

; Но какъ-же это Алексъ, такая подозрительная и ревнивая, до сихъ поръ не догадалась объ этой связи?

; Богъ насъ хранитъ! Только этимъ и объяснить могу… Конечно вс; м;ры предосторожности мною приняты. Я нанялъ Гаврюшенко квартиру во двор; того дома, гд; живетъ одинъ мой сослуживецъ и въ н;которомъ род; начальникъ. Я ему кое-что объяснилъ; не все конечно, но онъ челов;къ добрый и меня жал;етъ. Утромъ, на служб;, мы съ нимъ перемигнемся,

70

а вечеромъ, во время об;да, онъ звонитъ ко мн; по телефону. Говорить съ нимъ б;житъ, разум;ется, Алексъ. Онъ ей и объясняетъ: «такъ и такъ, неотложныя департаментскія д;ла; ничего безъ Тимофея Иваныча сд;лать не могу. Пусть немедленно посл; об;да прі;зжаетъ ко мн; съ бумагами на ц;лый вечеръ».

Алексъ знаетъ, что пріятель мой холостъ и сама торопитъ къ нему ;хать. Я прі;зжаю, оставляю у него портфель съ д;лами, а самъ по черному ходу иду черезъ дворъ къ Гаврюшенко……..

Конечно мн; не удалось-бы скрыть свою любовь, принадлежи он; об; къ одному кругу. Но в;дь то общество высшаго чиновничества, въ которомъ вращается Алексъ, и не подозр;ваетъ о существованіи какихъ-то Гаврюшенко. Къ тому-же Маруся, б;дненькая, такъ напугана моими разсказами объ Алексъ, что притаилась у себя въ четвертомъ этаж; и никуда изъ дому не выходитъ; разв; по утрамъ погулять съ Лидочкой, да и то лишь потому, что въ Петербург; Алексъ спитъ до дв;надцати часовъ и только въ три изъ дому вы;зжаетъ.

Все мое счастье, вся радость жизни тамъ, въ скромномъ гн;здышк;, гд; Маруся встр;чаетъ меня ласковымъ словомъ, а Лидочка – горячими поц;луями. Глядя въ ея милыя глазки, я почерпаю силы для того ада, что создала мн; Алексъ….. А что если эти глазки уже закрылись? – воскликнулъ б;дный Тимъ, вскакивая съ м;ста и принимаясь нервно шагать по комнат; – Что если Лидочка умерла? В;дь ее похоронятъ прежде, ч;мъ я усп;ю прі;хать. Не придется мн; и посмотр;ть на нее въ посл;дній

71

разъ поц;ловать, перекрестить въ могилу… Что я зд;сь д;лаю съ этой ненавистной, ненужной мн; женщиной? Мое м;сто тамъ, возл; моей б;дной д;вочки. Лидочка всегда такъ наивно, по д;тски, жалуется мн; на бол;знь, и всегда-то у меня на рукахъ ей легче д;лается……

Въ дверь постучали.

; Можно войти? – послышался веселый голосъ Алексъ. Тимъ отчаянно замахалъ мн; руками.

; Простите я не могу васъ принять – отв;чала я.

; Я иду къ Редферну прим;рять костюмъ. Вы тоже со мной собирались посмотр;ть новыя модели.

; Когда-нибудь въ другой разъ – сегодня я занята.

; А, понимаю! Пов;сть пишете! Ну пишите, пишите, я вамъ м;шать не стану. Bonne chance!

Когда шаги Алексъ затихли въ корридор;, Тимъ умоляюще зашепталъ:

; Ради Бога, прошу васъ, уведите вы Алексъ куда-нибудь сегодня вечеромъ. Вид;ть я ее не могу! Если только ей вздумается начать одну изъ привычныхъ ей сценъ, то я за себя сегодня не отв;чаю…..

Я уговорила Алексъ пойти со мной въ театръ. Пьеса была веселая, и она отъ души хохотала. Мн; было не до см;ху. Сердце сжималось при мысли, что готовитъ намъ завтрашній день…….

Въ девять часовъ утра мн; подали телеграмму: «va beaucoup mieux; pas de scarlatine,» гласила она.

Теперь, когда опасность миновала, я почувствовала угрызенья сов;сти. «Алексъ считаетъ меня своимъ другомъ, а я получаю телеграммы отъ любовницы ея мужа. Честно-ли это?» съ раскаяньемъ думала я, спускаясь въ садъ.

72

Вс; эти соображенія исчезли при вид; несчастнаго Тима. Онъ сид;лъ на скамейк;, не сводя глазъ съ двери. Лицо его осунулось и постар;ло за ночь. Я издали весело замахала телеграммой. Тимъ сорвался съ м;ста, бросился ко мн;, молча, грубо вырвалъ у меня депешу и дрожащими руками развернулъ ее. Лицо его вдругъ побл;дн;ло, и онъ зашатался. Я посп;шила подвести его къ скамь;.

; Ничего, ничего, это пройдетъ…. – шепталъ Тимъ, безсильно опускаясь на нее.

«А, в;дь, у него сердце не въ порядк;!» подумала я, глядя на посин;вшее лицо.

Тимъ скоро оправился и вновь съ жадностью схватился за телеграмму.

; Pas de scarlatine! Ошиблись значитъ, по обыкновенію, доктора. Ослы! Играютъ родительскимъ сердцемъ, какъ мячикомъ!

; Что Алексъ? – спросила я.

; Алексъ? – повторилъ Тимъ, какъ-бы стараясь припомнить, кто такая была Алексъ – Ахъ, да, Алексъ… Не знаю, гд; она…… Я всю эту ночь не спалъ, на зар; вышелъ бродить по набережной, а съ восьми часовъ зд;сь, въ саду, жду. Телеграфистъ уже десять минутъ тому назадъ мимо прошелъ – съ горькимъ укоромъ добавилъ онъ.


XI.

Лидочка быстро поправлялась, и я продолжала получать изъ Петербурга успокоительныя телеграммы. Тимъ повесел;лъ и, въ награду за оказанную услугу захот;лъ показать мн; портретъ дочери.

73

; Онъ у меня въ Боль; хранится – объяснялъ онъ – Алексъ не позволяетъ мн; им;ть отд;льнаго чемодана, а потому я по прі;зд; сюда купилъ потрфель и отдалъ его на храненіе хозяину одного маленького кафе. Тамъ же я держу и Марусины письма.

Какъ опереточные заговорщики отправились мы въ Боль; тайкомъ отъ Алексъ. Тимъ по;халъ по жел;зной дорог;, я – въ трамва;, и оба встр;тились въ кафе. Улыбающійся хозяинъ принесъ намъ туго набитый портфель. Маруся писала каждый день по четыре, а иногда и по восьми страницъ. Тимъ съ гордостью показалъ мн; н;которыя письма. Они были написаны крупнымъ д;тскимъ почеркомъ съ орфографическими ошибками. Но, Боже, какой н;жной любовью в;яло отъ этихъ безграмотныхъ посланій!

….. «Какъ я рада, голубчикъ Тимочка, что ты видишь карнавалъ! Ты въ Петербург; такъ скучно живешь – надо-же и теб; когда-нибудь повеселиться! Ты такъ все см;шно описываешь, что я хохочу и точно съ тобой вм;ст; вижу вс; эти забавныя процессіи….

….. Главное сердце свое береги, дорогой мой! Помни, что теб; вредно много ходить и утомляться. Не раздражайся словами Алексъ. Она, в;дь, больная, а больные, что д;ти: сами не знаютъ, что болтаютъ…..

….. Ты пишешь, что по насъ очень тоскуешь и съ нетерп;ніемъ ждешь возвращенія въ Петербургъ; упрекаешь меня, что я, будто-бы, по теб; не скучаю и домой не зову. Голубчикъ мой, я съ тобой не разставалась ни на минуту. День и ночь ты со мной!

74

Я вижу, какъ ты гуляешь, см;ешься, разговариваешь….. Зд;сь мгла и сырость, а въ Ницц; солнце, хорошій воздухъ, и сердце твое укр;пляется. Только-бы ты былъ здоровъ, а остальное все уладится»……

Какъ далека была эта горячая, преданная любовь отъ нел;пой б;шенной страсти Алексъ, гд; на долю любимаго челов;ка доставались одн;, лишь, оскорбленія!

Лидочка оказалась обыкновенной русской некрасивой д;вочкой съ грустнымъ взглядомъ вс;хъ б;дныхъ петербургскихъ д;токъ, полгода лишенныхъ солнца. Только большіе св;тлые глаза ея были хороши.

; Глазки-то, глазки каковы! – восторгался влюбленный отецъ. – Стыжусь я этихъ глазокъ! Такъ и кажется мн;, что они меня упрекаютъ: «Къ чему ты меня маленькую, слабенькую вызвалъ въ эту тяжелую жизнь и нич;мъ не обезпечилъ?»

Прежде я мечталъ, что дамъ Лидочк; блестящее образованіе, жениха найду или м;сто хорошее достану. Мечталъ, что Марус; на старость денегъ прикоплю. Но, вотъ, уже второй годъ, чувствую, что у меня съ сердцемъ неладно. Доктора отмалчиваются, а мн; ясно, что д;ло плохо. Главное, твердятъ они спокойствіе! Поменьше всякихъ волненій! А между т;мъ Алексъ каждый день меня сердитъ и раздражаетъ.

; Отчего-же вы ей не говорите, что у васъ бол;знь сердца?

; Какъ не говорю? Ей давно это изв;стно, да разв; она въ силахъ сдержать свои порывы? Помимо ссоръ съ нею меня в;чно гложетъ мысль, что станется съ Марусей и Лидочкой посл; моей смерти.

75

На дядю Илюшу надежда плоха: ему уже за шестьдесятъ, и онъ давно страдаетъ ожир;ніемъ. Въ частномъ банк;, гд; онъ служитъ, пенсій не выдаютъ; разв; тамъ, какое-нибудь единовременное пособіе…..

Маруся ут;шаетъ меня, что хорошо шить ум;етъ и б;лошвейкой сд;лается. Много она этимъ заработаетъ! Убьетъ, лишь, себя каторжнымъ трудомъ и уйдетъ преждевременно въ могилу, какъ ушла и моя мать….. Лидочка-то у насъ на кого останется? Мы, вотъ, съ Алексъ въ экспрессахъ по Европ; разъ;зжаемъ, въ дорогихъ отеляхъ останавливаемся, а б;дной крошк; моей не на что будетъ на кумысъ съ;здить, малокровіе свое полечить….. Конечно, кое что я для нихъ прикопилъ, но что значатъ эти н;сколько тысячъ и на долго-ли ихъ хватитъ? Имъ пенсія моя нужна, на нее он; об; право им;ютъ! Если я могъ работать, то, лишь, потому, что он;, дорогія мои, меня поддерживали. Алексъ-же только раздражала, да силы отнимала. Къ тому же и не нужна ей моя пенсія. Отецъ ея, умершій, когда Алексъ была еще д;вочкой, оставилъ ей по зав;щанію полтораста тысячъ, на которыя мы теперь и живемъ. Да и мать, несмотря на весь свой гн;въ, насл;дства лишить ее не можетъ, ибо им;нія у нихъ родовыя. По смерти княгини, Алексъ, и ея незамужняя сестра получатъ каждая по тысяч; десятинъ.

; Такъ почему-же вы Алексъ во всемъ не признаетесь и не попросите у нея развода?

; Да разв; можно говорить о чемъ-нибудь серьезномъ съ этой б;шеной женщиной? Она устроитъ скандалъ, лишитъ меня м;ста. Ч;мъ тогда прокормлю я Марусю и Лидочку?.....

76

Проклятая Алексъ! Какъ я ее ненавижу! Она погубила мою жизнь, сд;лала изъ меня подлеца! Твердитъ: «бракъ есть таинство; бол;знь не можетъ разлучить супруговъ». Будто ужъ она съ ея умомъ не понимаетъ, что никакого тутъ таинства больше н;тъ, и что по закону я им;ю право требовать развода, разъ она неспособна им;ть д;тей. Алексъ пользуется т;мъ, что я, какъ порядочный челов;къ, не могу волочить ея бол;знь по судамъ, да по консисторіямъ. Ей самой давно сл;довало предложить мн; разводъ, а не толкать меня на нечестную жизнь….. Не знаю, говорила-ли вамъ Алексъ, что годъ тому назадъ отравлялась опіумомъ. Она теперь часто со злорадствомъ напоминаетъ мн; какъ я, будто-бы, страдалъ тогда угрызеніями сов;сти. Если бы Алексъ только знала, что въ то время, какъ доктора ее спасали, я иступленно Бога молилъ прибрать ее къ себ;!

; Какой ужасъ! Б;дная Алексъ!

; Любовь ;едоровна, надо-же, наконецъ, правд; въ глаза посмотр;ть! Жизнь есть счастье, если ею ум;ютъ пользоваться. Когда-же бываетъ Алексъ, не говорю уже счастлива, а хотя бы спокойна? Ц;лый день пресл;дуетъ ее мысль, что я ей могу изм;нить. Часто слышу я, какъ она всю ночь напролетъ рыдаетъ, спрятавъ лицо въ подушку. Смерть явилась-бы для нея освобожденіемъ отъ той каторги, которую она сама себ; создала.

; Да неужели-же только для этого являлась она въ этотъ міръ? Каждый челов;къ, по моему, долженъ им;ть свою долю радостей и горестей, а, главное, совершить ту работу, для которой онъ рожденъ. Въ жизни Алексъ я вижу очень мало счастья,

77

очень мало страданій, но не вижу никакого совершеннаго ею д;ла. Алексъ еще рано умирать.

; Э, полноте! На какое д;ло способна эта жалкая женщина? Разв; только въ гробъ меня уложить раньше времени, а зат;мъ всю жизнь оплакивать, да дорогими в;нками украшать мой памятникъ. И похоронить-то она меня въ общемъ пол; не согласится, а нав;рно упрячетъ въ какой-нибудь аристократическій склепъ и дверь на ключъ запретъ. Б;дной Марусеньк; не удасться и на могил; моей поплакать.

; Алексъ васъ любитъ, а вы съ такой ненавистью о ней вспоминаете?

; Пустыя это слова, Любовь ;едоровна, и сами вы въ нихъ не в;рите. Любви ко мн; у Алексъ давно уже н;тъ. Осталось одно, лишь, оскорбленное самолюбіе. Предки ея привыкли влад;ть кр;постными, вотъ и Алексъ никакъ не можетъ отпустить меня, своего раба, на свободу. Кричитъ повсюду о своей любви, а того не зам;чаетъ, что любовь эта давно уже выродилась въ ненависть ко мн;, за то, что я здоровъ, а она – больна. Въ этомъ главное мое преступленіе! Этого-то простить мн; она и не можетъ!.... Вы спросили меня давича, почему я не открою ей правды? Я языка ея боюсь, Любовь ;едоровна, наглаго, циничнаго, б;шенаго языка! Что если станетъ называть Марусю продажной д;вкой или придумаетъ Лидочк; какое-нибудь грязное прозвище? Какъ презираю я Алексъ за это безстыдство! Она над;ется запачкать въ моихъ глазахъ другихъ женщинъ и не понимаетъ, что пачкаетъ только самою себя! Гордится своей аристократической культурой и не въ состояніи сообразить, что первый признакъ

78

культурнаго челов;ка есть ум;ніе себя сдерживать и не давать воли своему гн;ву.

; В;дь это-же все бол;знь д;лаетъ, Тимофей Ивановичъ! Эротическія галлюцинаціи, циничная р;чь, потребность во всемъ вид;ть одну, лишь, грязь – все это обычные признаки женскихъ бол;зней.

; Пусть вы правы, да мн;-то отъ того не легче! Маруся и Лидочка – моя святыня, и не могу я позволить Алексъ ихъ оскорблять!

; Жаль мн; вашу жену, Тимофей Ивановичъ! Какъ ни грустна судьба вашей Маруси, она все-же любима, у нея есть дочь, а б;дная Алексъ вс;ми оставлена и ненавидима.

; Кто-же въ этомъ виноватъ, кром; нея самой? Алексъ очень симпатична, легко пріобр;таетъ друзей, но никого удержать не ум;етъ. Вы, вотъ, теперь ее жал;ете, а хотите биться объ закладъ, что не пройдетъ и года, какъ вы станете ее изб;гать и отъ нея прятаться? Жизнь тяжела, и люди нуждаются въ бодрости. Эти-же неизсякаемые фонтаны слезъ и супружескихъ обидъ способны навести уныніе на вс;хъ окружающихъ. И о чемъ, спрашивается, Алексъ горюетъ, о чемъ слезы льетъ? О томъ, что земля движется вокругъ солнца, а не солнце вокругъ земли! Къ этому, в;дь, сводятся вс; ея огорченія! Три подружки на институтской скамь; р;шили, что если жена больна, то и мужъ обязанъ жить инвалидомъ, и Алексъ въ тридцать л;тъ все еще не въ силахъ разстаться съ этой институтской мечтой. Одн;, лишь, женщины способны на такую дичь!

XII.

«Несчастные попали въ западню», думала я, вернувшись домой, «и если не найдется челов;ка, который-бы имъ помогъ, они въ ней и погибнутъ. Обидн;е всего за Лидочку и за Алексъ. П;сня б;днаго Тима сп;та: еще н;сколько л;тъ, и этотъ хорошій, честный, но безхарактерный и трусливый челов;къ сойдетъ въ могилу. Маруся и безъ него не пропадетъ: такія женщины слишкомъ нужны обществу и всегда найдутъ себ; друзей и поддержку. Но въ случа; ранней ея смерти б;дная Лидочка можетъ д;йствительно очутиться на улиц;.

Еще грустн;е была судьба Алексъ. Достаточно какой-нибудь неосторожной телеграммы, чтобы вс; т; иллюзіи, которыми она жила, разрушились. Что станется съ нею, когда она, наконецъ, пойметъ, что Тимъ уже шесть л;тъ мужъ другой женщины, а она, Алексъ, лишь ненавистная ноша, которую онъ несетъ, проклиная, на своихъ плечахъ? Что будетъ она д;лать безъ поддержки родныхъ и друзей, не им;я надежды на новую любовь? Самоубійство – вотъ единственный для нея исходъ, т;мъ бол;е, что она его уже пробовала, а, сл;довательно, привыкла къ этой иде;. Умная, блестяще-образованная, красивая, талантливая, богатая женщина уйдетъ изъ этого міра въ отчаяньи, не принеся людямъ никакой пользы. Возможно-ли допустить подобную нел;пость!

«Чтобы спасти Алексъ», продолжала я мечтать, «необходимо заинтересовать ее какимъ-нибудь д;ломъ. Помимо ея физическаго недуга душевная бол;знь Алексъ происходитъ также отъ той возмутительной

80

праздности, въ которой принуждены жить современныя женщины. Начавъ работать въ 7 л;тъ, кончивъ ученіе къ 19, съ курсами къ 23;24 годамъ, он; зат;мъ должны прекратить эту привычную имъ работу. Въ то время, какъ мужчины им;ютъ возможность прим;нить на служб; полученныя ими знанія, женщинамъ въ этомъ отказано. «Какъ-бы вы ни были умны и образованы», говоритъ женщинамъ государство, «вы намъ не нужны. Собственно мы сами не знаемъ, зач;мъ дали вамъ столь обширное образованіе. Все глупая, западная мода! Еще съ Петра Великаго привыкли мы сл;по подражать Европ; и переносить къ себ; европейскіе обычаи, не сообразивъ предварительно, на сколько они намъ нужны. Мы над;емся, конечно, что вы воспользуетесь даннымъ вамъ образованіемъ, чтобы воспитать вашихъ д;тей культурными гражданами. Если-же д;тей у васъ не будетъ, чтожь д;лать, придумайте себ; какое нибудь занятіе. Собачку заведите, грустные романсы на роял; играйте, читайте романы, рисуйте любимую березу, вышивайте салфеточки, занимайтесь любительской фотографіей.Что до насъ, то мы, давъ вамъ ненужное образованіе, на которое вы потратили столько здоровья и силъ, умываемъ руки и отклоняемъ отъ себя дальн;йшую заботу о вашемъ благосостояніи».

Подобное безсов;стное отношеніе государства къ женщинамъ никого въ Россіи не поражаетъ. «Такова ужь ихъ женская доля», глубокомысленно говорятъ обыватели, «всегда такъ было и впредь будетъ; волтерьянцы напрасно противъ этого говорятъ».

Со свойственной вс;мъ русскимъ безпечностью относительно

81

исторіи, они совершенно забываютъ, что «женскій вопросъ» возникъ сравнительно недавно, л;тъ сто тому назадъ; что переживаемое нами время представляетъ переходъ отъ стараго строя къ новому и, какъ всегда бываетъ въ переходное время, пораждаетъ многія уродливыя явленія.

На самомъ д;л; женщина во все время существованія челов;чества д;лила трудъ съ мужчиной, несла на себ; огромную, необходимую семь;, а, сл;довательно и государству, работу и въ ней почерпала свое душевное здоровье. На зар; челов;чества работали не одн; крестьянки, а и женщины высшихъ классовъ. Въ Одиссеи Гомеръ описываетъ встр;чу Улисса съ царевной Навзикаей, ;дущей вм;ст; со своими служанками полоскать въ залив; вымытое б;лье. Трудомъ никто не гнушался, и благородныя матроны древняго Рима назывались: «domisedae et lanificae – домосидящія и шерсть прядущія».

Такъ продолжалось и въ средніе в;ка и въ теремахъ русскихъ боярынь. Если не на нашихъ глазахъ, то на нашей памяти живы еще русскія пом;щицы-хлопотуньи, съ ихъ обширнымъ деревенскимъ хозяйствомъ. Въ то время, какъ мужья смотр;ли за полевыми работами, на женахъ лежали заботы о птичникахъ, огородахъ, фруктовыхъ садахъ, молочномъ хозяйств;. Фабрикъ было мало, и полотно, кружева, вышивки производились домашнимъ способомъ. Круглый годъ шло соленье, варенье, приготовленье разныхъ наливокъ и запеканокъ.

Д;тей въ то время рождалось много. Семьи въ десять;дв;надцать челов;къ составляли обычное явленіе. Кром; нихъ въ дом; жили бабушки, тетушки,

82

всякаго рода приживалки. О вс;хъ надо было позаботиться, а также, какъ сл;дуетъ принять многочисленныхъ друзей и пріятелей, гостившихъ по ц;лымъ м;сяцамъ. Хлопотъ у тогдашней женщины было столько, что не хватало времени задуматься надъ своей судьбой.

Какъ-бы сознавая, что при подобной д;ятельной жизни большое образованіе излишне, нашихъ бабушекъ учили слегка: читать, писать, немного арифметики, географіи, исторіи, французскому языку, игр; на фортепьяно или на арф;. Д;вочку начинали учить поздно, кончали рано. Въ 16;17 л;тъ она была уже замужемъ. Книгъ печаталось немного, театры существовали лишь въ большихъ городахъ. Картинныхъ выставокъ, лекцій и въ помин; не было. На р;дкихъ «ученыхъ» женщинъ того времени смотр;ли съ ужасомъ, какъ на чудовищъ. Честолюбіе женщинъ заключалось въ званіи прекрасной хозяйки.

Но за посл;дніе сто л;тъ условія жизни изм;нились. Повсюду, не только въ Россіи, но и въ Европ; начался переходъ отъ прежняго аристократическаго строя къ буржуазному. Даже въ Англіи, гд; замки и средства для ихъ содержанія переходятъ въ вид; маіората къ старшему въ род;, не раздробляясь между всей семьей, жизнь становится такъ дорога, что лорды принуждены, въ большинств; случаевъ, сдавать свои замки въ наемъ богатымъ американцамъ или запирать ихъ и путешествовать «ради здоровья» по европейскимъ курортамъ. Во Франціи ch;teaux продаются за безц;нокъ, ибо у влад;телей н;тъ средствъ ихъ поддерживать. Въ Россіи пом;стья

83

сп;шно ликвидируются, и пом;щики изъ прежняго деревенскаго раздолья переселяются въ города. Обширный пом;щичій домъ зам;няется маленькой квартирой въ 5;6 комнатъ; прежняя многочисленная дворня – двумя, тремя прислугами, да и т;мъ скоро будетъ нечего д;лать. Новые дома строятся съ водянымъ отопленіемъ, электричествомъ, проведенной горячей водой. Этимъ, конечно, нововведенія не ограничатся, ибо наука задалась, повидимому, ц;лью свести обязанности будущей хозяйки къ нажиманью разнаго рода электрическихъ кнопокъ.

Вышивки, полотна, всевозможныя соленья и варенья дешевле купить, ч;мъ д;лать дома Покупки, бравшія прежде полдня, совершаются теперь въ десять минутъ по телефону. Б;дные родственники и приживалки упразднены; друзьямъ отведенъ разъ въ нед;лю журъ-фиксъ, отъ 4-хъ до 7-ми. Вм;сто десяти челов;къ д;тей рождаются двое-трое и по условіямъ нын;шняго воспитанія при нихъ съ д;тства необходимо держать то н;мку, то француженку, то англичанку.

Ч;мъ больше жизнь отнимаетъ отъ женщинъ ихъ прежняго труда т;мъ усиленн;е развиваютъ ихъ умъ. Народы живутъ инстинктомъ, а не умомъ. Инстинктъ государства подсказываетъ ему, что прежняя роль хозяйки для женщинъ кончена, и что сл;дуетъ направить ихъ силы на общественную службу. Вотъ почему не смотря на то, что умъ государства не соглашается еще признать равенство мужчинъ и женщинъ на служб;, оно въ то-же время усердно открываетъ высшіе женскіе курсы, само хорошенько

84

не зная, зач;мъ это д;лаетъ. И какіе-бы курсы ни открылись, какъ тотчасъ-же переполняются слушательницами, хотя он;, въ свою очередь, прекрасно сознаютъ, что прим;нить полученныя знанія имъ не позволятъ. Работа идетъ въ сл;пую, но идетъ дружно и, разум;ется, со временемъ все это недоразум;ніе разъяснится къ общему удовольствію.

Б;да лишь въ томъ, что на это разъясненіе уйдетъ, пожалуй, пятьдесятъ, если не вс; сто л;тъ. Въ это-то время накопленныя, но не прим;ненныя познанія, разбуженныя, но не использованныя силы, печально отзываются на душевномъ здоровь; современныхъ женщинъ. Каждый, кто не лишенъ способности наблюдать, ясно сознаетъ, что женщины переживаютъ тяжелый кризисъ. Внучки разумныхъ, честныхъ патріотокъ превратились въ истеричекъ, эротичекъ, атеистокъ. Он; ненавидятъ свое отечество, презираютъ мужчинъ, равнодушны къ д;тямъ. Нын;шніе романы читать страшно. Душевныя страданія современныхъ героинь занимаютъ ц;лые томы. Весь день мечутся он;, не находя себ; м;ста; наступаетъ ночь, и вм;сто здороваго, укр;пляющаго сна ихъ мучаютъ безсонницы и кошмары. Читаешь подобныя описанія со страхомъ, пробуешь ув;рить себя, что это выдумка, но какъ вспомнишь т; женскіе типы, что встр;чаются нын; на каждомъ шагу, то невольно признаешь, что все это горькая правда, а не преувеличенье.

Авторы современныхъ романовъ сами приходятъ въ ужасъ отъ т;хъ монстровъ, что породила ихъ фантазія и ищутъ для нихъ выхода. За посл;днее время выходъ этотъ чаютъ найти въ свободной

85

любви. «Почаще м;няйте любовниковъ», заботливо сов;туютъ они своимъ героинямъ, «и вы будете счастливы»!

Ошибаются наивные писатели! Сколько любовниковъ ни м;няй, счастья не прибавится. Прибавится лишь презр;ніе къ самой себ;. Ключи женскаго счастья по прежнему находятся тамъ-же, гд; находились во времена Навзикаи – въ труд;. Изм;нились лишь вн;шнія условія. Навзикая, хоть и была царская дочь, а нав;рно не знала грамоты, и полосканіе б;лья являлось вполн; приличнымъ для нея занятіемъ. Нын;шнія же женщины съ их обширнымъ образованіемъ могутъ претендовать на бол;е сложную работу.

Англичанки, какъ женщины передовой націи, первыя это поняли и ведутъ смертный бой за участіе въ государственномъ управленіи. Мы видимъ лишь уродливыя формы суффражисткаго движенія и не понимаемъ того огромнаго значенія, которое подъ нимъ скрывается. Не за честолюбіе борятся англичанки, а за свое душевное здоровье, за право толково пользоваться жизнью. И он; поб;дятъ, не только благодаря упорству саксонской расы, но и потому, что за ними стоитъ огромная, пока еще молчаливая, толпа вс;хъ европейскихъ женщинъ, сл;дящая за борьбой ихъ съ душевнымъ волненіемъ. Ихъ поб;да будетъ всемірной женской поб;дой, и конецъ двадцатого в;ка увидитъ, быть можетъ, наступленіе новой эры челов;чества.

Больше вс;хъ будутъ удивлены новыми порядками мужчины. Для большинства изъ нихъ допущеніе женщинъ на государственную службу равносильно

86

полному развалу семьи. На самомъ же д;л; оно семью укр;питъ.

«Какимъ образомъ произойдетъ это чудо»? скептически спрашиваютъ мужчины. Очень просто, какъ, вообще, происходятъ вс; чудеса. Лишь только женщина получитъ возможность заработывать свой хл;бъ и пробивать себ; дорогу, изчезнетъ главная причина современныхъ несчастныхъ супружествъ – браки безъ любви. Нын;шніе женихи никогда нав;рно не знаютъ, любитъ ихъ нев;ста, или-же ея н;жныя улыбки и ласковыя слова обращены лишь на завоеваніе того общественнаго положенія, которое они занимаютъ. Увы! подозр;нія ихъ въ большинств; случаевъ основательны. Д;вушекъ винить трудно, ибо родители ихъ съ циничной откровенностью раскрываютъ имъ глаза на будущую судьбу. «Найдешь хорошаго жениха – будешь богата и уважаема. Не найдешь – будешь жить на нищенскую пенсію и на унизительныя подачки богатыхъ родственниковъ». Не обходится, конечно, безъ душевной борьбы, во время которой родители ут;шаютъ дочерей обычными фразами; «стерпится;слюбится. Не будетъ счастья съ мужемъ – дадутъ теб; его будущіе д;ти».

Разум;ется изъ подобныхъ союзовъ, заключенныхъ противъ желанія природы, ничего добраго не выходитъ. Природа изобр;ла любовь именно зат;мъ, чтобы указать, кого она хочетъ соединить и отъ кого ждетъ д;тей. Д;ти рожденные безъ любви, никогда удачны не бываютъ. Возможно, что вс; дегенераты, душевно-больные, преступники рождаются именно отъ подобныхъ холодныхъ союзовъ. Статистика въ этомъ случа; невозможна, ибо женщины стыдятся своего

87

обмана и тщательно его скрываютъ. Не даромъ, однако, общество отм;тило существованіе «д;тей любви», этихъ красивыхъ, жизнерадостныхъ, даровитыхъ плодовъ большей части незаконныхъ союзовъ.

Помимо неудачныхъ д;тей, жизнь подобной семьи всегда тяжела даже въ случа;, если оба супруга – порядочные люди. «Хорошій онъ челов;къ», съ раскаяньемъ думаетъ про мужа жена, «да что-же мн; д;лать, если всякій его жестъ, всякое движеніе, всякое слово возбуждаетъ во мн; непреодолимое отвращеніе»!

Н;тъ гипноза любви, отсутствуетъ <в книге опечатка: отстуствуетъ – ред.> природа, эта геніальная декораторша! И физическое отвращеніе ищетъ выхода въ злыхъ словахъ, ссорахъ по пустякамъ, въ оскорбленіяхъ и обвиненіяхъ…

Замужество безъ любви есть насиліе надъ душой, что, получивъ, наконецъ, возможность, самой заработывать свой хл;бъ, д;вушка съ радостью отъ него откажется. Обманъ прекратится, и число счастливыхъ браковъ увеличится.

Одновременно изм;нится нын;шняя возмутительная жизнь интелигентнаго общества. Прекратится этотъ в;чный праздникъ съ балами, театрами, ресторанами, продолжающійся круглый годъ. Никакихъ средствъ, никакихъ силъ на него не хватаетъ и результатомъ является взяточничество, преступленія, долги, разоренія, самоубійства. Дикая жизнь эта создана исключительно праздностью женщинъ. Изнывая ц;лый день со скуки, он; по вечерамъ влекутъ за собой з;вающихъ, дремлющихъ посл; тяжелаго рабочаго дня отцовъ, мужей и поклонниковъ на вечера,

88

об;ды, разнаго рода зр;лища. Он; изнуряютъ этимъ мужчинъ и раньше времени толкаютъ ихъ въ могилу, но отказаться отъ этой жизни не въ силахъ, ибо въ танцахъ, ужинахъ, въ шампанскомъ, въ разгул; над;ются утолить свою сердечную пустоту и душевное отчаянье.

Какъ только женщина начнетъ работать, вся ея жизнь изм;нится. И теперь уже всякая писательница, ученая, художница, музыкантша понимаетъ, что нельзя работать въ этомъ чаду. Чтобы что-нибудь сд;лать, надо жить правильной жизнью, хорошо спать, во время ;сть, не разбивать своего настроенія пустой св;тской болтовней. Женщина-адвокатъ, чиновникъ, докторъ станетъ такъ-же ц;нить отдыхъ, какъ ц;нятъ его мужчины, и беречь свои силы. Веселиться будутъ лишь по праздникамъ, и веселье отъ этого только выиграетъ…

«Какое-же занятіе придумать для Алексъ?» размышляла я, «необходимо такое, гд;-бы она могла дать выходъ своему, очевидно очень страстному, темпераменту». Театръ? Но Алексъ содрогалась при мысли о томъ, вертеп; разврата, какимъ представлялась ей закулисная жизнь. Литературу? Но мы какъ-то говорили уже объ этомъ съ нею, и Алексъ признавалась мн;, что одно время очень мечтала сд;латься писательницей; много разъ начинала пов;сть, да ничего изъ нея не выходило. «Насколько мн; легко выразить мысль въ разговор;, настолько трудно сд;лать это на бумаг;»! жаловалась Алексъ. Я ее вполн; понимала, ибо то-же самое испытывала сама, только на оборотъ: насколько легко было мн; писать, настолько трудно говорить. Часто съ завистью слушала

89

я красивую плавную р;чь Алексъ, ея граціозные жесты, гармоничный голосъ, ум;нье кстати привести цитату или стихи, поразительную литературную память.

; Вамъ-бы адвокатомъ быть! вырвалось какъ-то у меня.

; Странно! – засм;ялась Алексъ, ; мн; не въ первый разъ приходится это слышать. Жаль, въ самомъ д;л;, что въ Россіи адвокатки не допущены: быть можетъ въ этомъ мое призваніе.

Припомнивъ теперь нашъ разговоръ, я принялась склонять Алексъ къ адвокатской д;ятельности. Она очень прислушивалась къ моимъ словамъ. Возможно, что какъ многія безд;тныя женщины, Алексъ начинала къ тридцати годамъ чувствовать потребность пристроить себя къ какому нибудь д;лу.

; Но, в;дь, законъ объ адвокаткахъ не прошелъ въ Государственномъ Сов;т; – зам;тила она мн;.

; Да и не могъ пройти сразу въ такой отсталой стран;, какъ Россія. Но обратите вниманіе на цифры: законъ отклоненъ 84 голосами противъ 66. Это въ Россіи-то, гд; государственные умы наши все еще глубокомысленно р;шаютъ вопросъ, челов;къ-ли женщина, и есть-ли у нея душа или одинъ только паръ. Ясно, что черезъ н;сколько л;тъ, когда законъ этотъ будетъ лучше разработанъ и представленъ во второй разъ, онъ пройдетъ большинствомъ голосовъ. Въ сущности изъ вс;хъ возраженій противъ адвокатокъ было лишь одно д;льное: «женщинъ, получившихъ юридическое образованіе, такъ еще мало въ Россіи, что не стоитъ создавать для нихъ новаго закона». Вотъ это-то возраженіе русскія женщины и

90

должны уничтожить. Десяткамъ адвокатокъ отказать можно, но сотнямъ отказать будетъ трудно. Каждая женщина, изучающая юридическія науки и дебютирующая хотя бы во Франціи, окажетъ родин; большую услугу, даже въ томъ случа;, еслибы ей самой не удалось сд;латься адвокаткой въ Россіи. Она проложитъ дорогу другимъ, и заслуга ея станетъ отъ этого еще ц;нн;е.

Алексъ об;щала мн; по возвращеніи въ Россію поступить на какіе-нибудь юридическіе курсы, но это не входило въ мои планы. Я хот;ла разлучить ее съ мужемъ и звала учиться въ Парижъ.

; Какъ-же я могу оставить Тима? – возмутилась Алексъ. – Жена не им;етъ права оставлять мужа.

Сколько я ее ни уговаривала, все было напрасно. Наконецъ вдохновленіе ос;нило меня, и я сказала Алексъ, что мужья нер;дко охлад;ваютъ къ своимъ, хотя-бы молодымъ и красивымъ женамъ, но увидавъ ихъ зат;мъ въ ореол; славы, вновь въ нихъ влюбляются. Съ этого дня поб;да стала переходить на мою сторону.

Тимъ сначала протестовалъ, боясь новыхъ издержекъ, но сообразивъ, что жен; придется прожить н;сколько л;тъ въ Париж;, лишь изр;дка возвращаясь на родину, принялся такъ неловко ей поддакивать, что возбудилъ въ Алексъ подозр;нія. Она начала говорить, что хот;ла-бы сначала вернуться въ Петербургъ и разузнать у св;дущихъ людей, будутъ-ли когда-нибудь допущены въ Россіи женщины-адвокаты.

Тимъ понялъ свою ошибку и принялъ м;ры: черезъ н;сколько дней онъ получилъ изъ Петербурга

91

сп;шную депешу, вызывающую его немедленно въ департаментъ. Онъ мигомъ собрался и въ тотъ-же день вы;халъ, об;щая жен; прі;хать въ ма; на три нед;ли въ Парижъ.

Я пошла провожать Тима на вокзалъ и хорошо сд;лала, иначе Алексъ у;хала-бы съ нимъ въ посл;днюю минуту.

; Какъ могла я отпустить Тима одного! – шептала она, глядя помертв;лыми глазами всл;дъ удалявшемуся по;зду. – Какой-то тайный голосъ говоритъ мн;, что я никогда себ; этого не прощу…

XIII.

Я посп;шила увести Алексъ изъ Ниццы, гд; все напоминало ей о муж;. Но мы не сразу по;хали въ Парижъ. Я предложила сд;лать экскурсію по долин; Роны, гд; въ часовомъ разстояніи другъ отъ друга разсыпаны маленькіе провансальскіе города – бывшія римскія колоніи.

Должно быть въ предсуществованіи я была римлянкой. Иначе не могу объяснить ту страстную любовь, которую я чувствую къ древнимъ римлянамъ. Чтобы посмотр;ть остатки которой нибудь изъ многочисленныхъ римскихъ ст;нъ, я всегда готова свернуть съ большой дороги и подвергнуться вс;мъ неудобствамъ маленькихъ станцій и trains-omnibus.

Къ среднимъ в;камъ я симпатіи не чувствую. Они всегда казались мн; временной ошибкой челов;чества, когда оно свернуло съ в;рнаго пути въ мрачный переулокъ, гд; и пробыло н;сколько стол;тій,

92

пока, наконецъ, французская революція ни вернула его на прямую дорогу. Спасъ людей все тотъ-же римскій духъ, который по сію пору живетъ во всякомъ француз;.

Алексъ согласилась, и мы отправились кочевать по древнимъ провинціальнымъ отелямъ, которые не смотря на autobus, chauffage central, lift, electricit; представляютъ жалкія руины со своими скрипучими полами, грязными дверями, узкими коридорами, огромными превосходными кроватями и с;рымъ отвратительнымъ caf; au lait. Горничная въ этихъ гостинницахъ полагается одна на четыре этажа и на вс; звонки является gar;on въ стоптанныхъ туфляхъ, грязномъ передник;, болтунъ и резон;ръ, который убираетъ комнаты, чиститъ сапоги, выноситъ сундуки, подаетъ кофе, а вечеромъ од;ваетъ фракъ и идетъ служить въ ресторанъ, то есть одинъ исполняетъ ту огромную службу, которая въ другихъ странахъ разд;лена на ц;лый штатъ прислуги. Впрочемъ, это не м;шаетъ ему ухаживать въ промежуткахъ за горничной, прочесть радикальную газету и выбранить «ce sale gouvernement».

Мы начали экскурсію съ Арля, «Галльскаго Рима», какъ его называли въ древности. Д;йствительно, когда въ тихое, св;жее апр;льское утро мы вышли бродить по городу, на меня пов;яло Римомъ. Т;-же узкія улицы, посреди которыхъ ходили арлезіянцы, изб;гая тротуаровъ; т;-же пьяццы, залитыя солнцемъ, украшенныя обелискомъ или фонтаномъ; т;-же древніе соборы съ поэтическимъ забытымъ монастырскимъ дворикомъ; т;-же развалины и арены.

И все-же то былъ не Римъ. Не было грязныхъ

93

улицъ и жалкихъ лохмотьевъ на жестикулирующихъ людяхъ. Не было наглыхъ чичероне и продавцевъ cartes postales, готовыхъ отравить жизнь всякому форестьеру. Не было скверныхъ мальчишекъ, злобно требующихъ отъ васъ «due soldi» за неизв;стно какую услугу.

Все было чинно и благообразно въ тихомъ Арл;. По чистымъ улицамъ съ быстрыми ручейками, неслышно скользили арлезьянки въ черныхъ шаляхъ, въ б;лыхъ кисейныхъ чепчикахъ, обшитыхъ широкой бархатной лентой, съ гордымъ правильнымъ профилемъ, насл;дованнымъ отъ греческихъ прад;довъ, что основали когда-то Арль. Аккуратно од;тые мальчики въ черныхъ блузахъ съ голыми ногами чинно играли на площадяхъ. Жители при встр;ч; в;жливо обм;нивались прив;тствіями, въ которыхъ «Monsieur» и «Madame» повторялись чуть ни при каждомъ слов;. Хорошій, честный, трудолюбивый, воспитанный народъ, им;вшій право провозгласить республику. Ему не надо двора, не надо аристократіи, ибо самъ народъ уже сд;лался аристократомъ.

Когда вечеромъ мы вернулись въ гостинницу на крошечную площадь du Forum, которая по прежнему служитъ центромъ всего города, и с;ли пить кофе на открытомъ воздух;, поглядывая на д;тей, р;звившихся подъ только что распустившимися тополями, грусть охватила насъ. Хорошенькій, тихій, поэтичный Арль показался намъ кладбищемъ. Когда-то шумный блестящій городъ почему-то былъ забытъ, оставленъ и мирно, не развиваясь и не расширяясь доживаетъ свой в;къ…

Совс;мъ другое впечатл;ніе производитъ сл;дующая

94

за Арлемъ римская колонія – Нимъ. Торговый д;ятельный городъ, онъ быстро растетъ и хорош;етъ, украшая свои площади мраморными статуями знаменитыхъ «нимцевъ», начиная съ римскаго императора Антонина и кончая Альфонсомъ Доде.

Р;зкимъ контрастомъ съ широкими улицами, электрическимъ осв;щеніемъ и трамваями кажутся арены и знаменитый Maison Carr;e – великол;пно сохранившійся античный храмъ. Вообще, римскіе памятники сохранились во Франціи лучше, ч;мъ въ Италіи. Акуратн;е-ли съ ними обращались или тщательн;е ремонтировали, только они производятъ несравненно полн;е впечатл;ніе, ч;мъ римскія руины, гд; больше приходится догадываться, ч;мъ вид;ть.

Арены въ Ним; настолько хороши, что въ нихъ по праздникамъ происходитъ бой быковъ. Узнавъ, что провансальскія Cap;a не смертельны, Алексъ захот;ла ихъ посмотр;ть, и мы отправились въ первое-же воскресенье.

Огромный циркъ былъ переполненъ народомъ. Съ верху до низу гуд;ла тысячная толпа, среди которой красными и синими пятнами выд;лялись солдаты.

;  Ч;мъ не древній Римъ! – см;ялась я. ; Въ первыхъ м;стахъ dignitaires – красивые южные французы съ женами и д;тьми. Во-вторыхъ – chevaliers – нын;шніе см;шные и неуклюжіе pioupious. Въ-третьихъ – pl;b;iens – грязные рабочіе, что забрались на самый верхъ и, весело см;ясь, ждутъ начала представленія. Вотъ только для четвертыхъ м;стъ – esclaves, не находится соотв;тствующаго класса въ современномъ обществ;. Съ рабами мы, слава Богу, покончили.

95

Оркестръ заигралъ безсмертную Карменъ, и на арен; появилась «Кадриль» молодого французскаго тореодора Vaillant въ своихъ золоченыхъ испанскихъ костюмахъ. Подойдя къ лож; распорядителей, они раскланялись съ публикой и, эффектно сбросивъ золоченыя шапочки и плащи, заняли свои м;ста.

Быковъ не убивали. «On les travaillait», по курьезному французскому выраженію, т. е. всячески дразнили быка, ловко отб;гая и перепрыгивая черезъ него. Первый быкъ былъ добродушн;йшимъ и простодушн;йшимъ существомъ, наивно мычалъ, махая головой и р;шительно не понималъ, чего отъ него хотятъ. Онъ, впрочемъ, добросов;стно бросался на вс; красные плащи, которые передъ нимъ расстилали. Какъ изв;стно, красный плащъ – традиціонный врагъ всего бычачьяго племени, и ненависть къ нему передается отъ отца къ сыну. Онъ жалобно замычалъ когда тореодоръ ловко воткнулъ два бандерильосъ1) въ спину.

Въ это время ворота отворились, и на арен; появился новый быкъ. Не обращая вниманья на тореодора, онъ направился къ товарищу.

; Скажи, зач;мъ они вс; собрались въ эту каменную загородку? – спросилъ онъ его. – Теперь, когда такъ хорошо въ лугахъ, гд; зелен;етъ сочная трава и гуляютъ стройныя, кокетливыя телки?

; Не знаю – отв;чалъ тотъ – я ничего дурного имъ не сд;лалъ, а они, между т;мъ, воткнули мн; что-то гадкое въ спину, отъ чего мн; ужасно больно. Впрочемъ, вс;мъ намъ давно изв;стно, что глупость

_________

1) Разукрашенныя лентами палки съ м;днымъ остріемъ.

96

и жестокость этого грубаго животнаго – челов;ка не им;ютъ прид;ла.

Музыка, однако, развеселила обоихъ, и они вступили въ боксъ, бодая другъ друга рогами. Сколько ни старалась разъединить ихъ негодующая Кадриль – все было напрасно, и боксеровъ пришлось вернуть въ стойло.

Третій быкъ оказался превосходнымъ спортсменомъ и такъ усердно бралъ барьеры, что Кадрили пришлось перенести бой съ арены въ узкій корридоръ, ее окружавшій. Своимъ врагомъ онъ почему-то вообразилъ не тореодора, а полицейскаго, мирно стоявшаго за перегородкой. На него, главнымъ образомъ, направлялъ онъ свои рога и очень сердился, что не могъ достать.

Четвертый быкъ вышелъ медленно, угрюмо и надменно. Какъ истый французъ, онъ былъ скептикъ, и фамильную ненависть къ красному плащу считалъ такимъ-же глупымъ д;довскимъ предразсудкомъ, какимъ кажется намъ боязнь понед;льника или тринадцатаго числа. Презрительно смотр;лъ онъ на заманчиво расстилаемые передъ нимъ плащи и при первой возможности стремился къ выходу, мыча и просясь въ стойло. Даже бандерильосъ не раздражили этого философа.

Зрители принимали горячее участіе въ представленіи, свистя, крича, пугая быка и аплодируя ловкости Кадрили. Всеобщимъ любимцемъ былъ тореодоръ Vaillant. Онъ д;йствительно былъ ловокъ, этотъ стройный и гибкій провансалецъ! См;ло втыкалъ онъ кокарды въ шею быка, становился передъ нимъ на кол;ни или, повернувшись къ нему спиной, медленно

97

удалялся, волоча за собою плащъ, въ то время, какъ неподвижный быкъ удивленно смотр;лъ ему всл;дъ. Возможно, что, какъ каждый выдающійся тореодоръ, онъ ум;лъ его гипнотизировать.

Кром; ловкости, Vaillant обладалъ и находчивостью. Когда одинъ изъ его товарищей неловко перепрыгнувъ черезъ быка, упалъ, и тотъ на него бросился, Vaillant оттащилъ быка за хвостъ и долго вальсировалъ съ нимъ по арен; ко всеобщей радости зрителей.

Бой кончился. Съ трибунъ на арену посыпались, какъ ор;хи съ дерева, мальчики и юноши, восторженно аплодируя своему герою, глядя на него влюбленными глазами и добиваясь чести пожать ему руку. Они кончили т;мъ, что подняли см;ющагося и гордаго Vaillant къ себ; на плечи и понесли его къ выходу. Боже! Какія у нихъ были счастливыя лица!

«Юноши везд; будутъ юношами», думала я, глядя на нихъ, «зд;сь несутъ они тореодора, а въ другихъ странахъ такъ-же восторженно носятъ красные флаги. То и другое происходитъ отъ избытка молодыхъ силъ, рвущихся себя показать и о себ; засвид;тельствовать.

«Я – герой! Я – богатырь!» ; думаетъ юноша, ; «и никто-то объ этомъ не догадывается! Гд; т; драконы, которыхъ я могъ-бы убить и т;мъ заявить мою храбрость? Зач;мъ ихъ вс;хъ истребили и ничего на мою долю не оставили!»

; Товарищи! – говоритъ юный студентъ, нервно крутя несуществующіе усы. – Рабби Исаакъ, прі;хавшій въ столицу, не им;я права на жительство, долженъ былъ, по требованію полиціи, оставить ее въ

98

двадцать четыре часа. На скоро собравшись, онъ забылъ увезти свою кошку, какъ разъ въ это время отлучившуюся изъ дому. Насчастная два дня искала своего хозяина, на третій померла съ голоду и погребена на Горячемъ Пол;. Если вы сочувствуете прогрессу, если для васъ великія слова свободы, равенства и братства не одна лишь пустая фраза, то пойдемте на Горячее Поле и споемте в;чную память б;дной жертв; административнаго произвола!

Слова эти встр;чаются съ восторгомъ, Слава Богу, драконъ найденъ! Мигомъ пуст;ютъ аудиторіи, трамваи прекращаютъ движеніе, а жандармы, ворча, садятся на лошадей.

Вс; эти демонстраціи столько-же необходимы въ изв;стномъ возраст;, какъ необходимы игры для д;тей. Плохъ тотъ челов;къ, что въ юности ни разу не почувствовалъ потребности «открыто и честно» заявить свои уб;жденія, какъ «свободный гражданинъ, а не гнусный рабъ». Изъ этихъ демонстрантовъ выходятъ наибол;е усердные и преданные работники государству, а изъ осторожныхъ юношей, что въ день демонстраціи забол;ваютъ инфлуэнцей или ухаживаютъ за умирающими родителями, выходятъ бездарности или плуты, мечтающіе не о труд;, а объ одномъ, лишь, казенномъ жалованьи. Пора-бы правительству понять эту наивную потребность юношескаго возраста, которая никакой опасности государству не представляетъ и посл;довать прим;ру мудрой Англіи, посылающей полицію не для того, чтобы разогонять манифестантовъ, а, напротивъ, чтобы охранять ихъ отъ посторонней толпы, давая возможность высказывать свои уб;жденія.

XIV.

По дорог; изъ Нима въ Авиньонъ мы вышли на маленькой станціи и по;хали смотр;ть знаменитый Pont du Gard, античный, трехъярусный акведукъ, къ которому въ семнадцатомъ стол;тіи французы пристроили мостъ.

Былъ чудесный весенній день. Все блистало св;жестью, яркостью красокъ и веселіемъ. Плодовыя деревья стояли осыпанныя б;лымъ цв;томъ; сирень не южная, а наша, с;верная, начинала распускаться. Яркіе желтые цв;ты осыпали молодую сочную траву; пирамидальныя тополи точно дымкой подернулись отъ чуть-чуть раскрывающихся листочковъ. Граціозныя овцы кочевали по лиловатымъ полямъ, покрытымъ какимъ-то страннымъ, не то лиловымъ, не то с;рымъ кустарникомъ.

Долго сид;ли мы на камняхъ, на берегу р;ки, не сводя глазъ съ акведука. Какъ онъ былъ прекрасенъ! Вечернее солнце золотило гигантскія арки, стройно рисовавшіяся на голубомъ неб;. Стремительная синяя р;ка и темная зелень холмистыхъ береговъ служила рамкой для дивнаго моста. Въ чемъ заключается секретъ этихъ геніальныхъ архитекторовъ;римлянъ? Отчего отъ вс;хъ ихъ построекъ, храмовъ, аренъ, акведуковъ в;етъ молодостью, счастіемъ, веселіемъ, в;рою въ Бога? Отчего среднев;ковыя постройки, значительно поздн;йшія, поражаютъ своей дряхлостью, уныніемъ, безотрадной старостью? Не заключается-ли тайна античныхъ  построекъ въ томъ, что римляне обожали природу и, воздвигая свои

100

зданія, старались главнымъ образомъ о томъ, чтобы голубое небо просв;чивало сквозь стройныя колонки ихъ храмовъ, видн;лось въ арки ихъ акведуковъ, чтобы солнце заливало ихъ арены и театры. Они не могли жить безъ божественнаго солнца, св;жаго воздуха, прекраснаго неба. Философы преподавали свою науку въ портикахъ, на открытомъ воздух;, заставляя учениковъ своихъ наблюдать природу и отъ нея учиться жизни. Сенатъ зас;далъ въ амфитеатрахъ, государственныя д;ла р;шались подъ синимъ небомъ, св;жій в;терокъ осв;жалъ разгоряченныя головы и нав;валъ мудрыя р;шенья…

Средніе в;ка ненавид;ли природу. Тщательно гнали они ее изъ своихъ храмовъ, закрывая окна пестрыми стеклами, чтобы солнце не проникло какъ нибудь въ ихъ мрачныя святилища и не напомнило молящимся о радостномъ голубомъ неб;. Угрюмо запирались горожане въ своихъ темныхъ сырыхъ домахъ, дыша отравленнымъ воздухомъ смрадныхъ переулковъ. Ученые работали на чердакахъ, уткнувшись въ съ;денные мышами фоліанты, озаряемые слабо мерцающей лампадой. Суды совершались въ мрачныхъ подземельяхъ, и дрожащее пламя факеловъ осв;щало пытки и истязанія, которымъ подвергались подсудимые.

Мало по-малу вся эта сырость, пл;сень и смрадъ проникали въ мозгъ челов;ка и затягивали его паутиной. Вм;сто широкихъ умовъ, св;тло и пытливо наблюдающихъ міръ, рождались фанатики съ остановившимися идеями, маньяки, страдающіе величіемъ, страстно ненавидящіе все новое и наивно мечтающіе остановить ростъ челов;чества.

101

; Вамъ нечего думать о солнц; и искать въ неб; Бога – угрюмо учили свою паству аскеты-пропов;дники. – Солнце пораждаетъ веселье, а веселье есть гр;хъ и дьявольское искушеніе. Богъ давно уже опочилъ отъ трудовъ своихъ и власть Свою передалъ намъ. Кого мы проклянемъ, того Онъ немедленно отправляетъ въ адъ и подвергаетъ в;чнымъ мукамъ. Мы все знаемъ, и вн; насъ н;тъ спасенья. Вамъ нечего читать Священное писаніе. Мы сами прочтемъ его вамъ, и если языкъ, на которомъ оно написано, вамъ уже не понятенъ, то т;мъ лучше, ; меньше для васъ соблазна. Прислушивайтесь къ т;мъ интонаціямъ, съ которыми мы его читаемъ, и раскатовъ нашего голоса достаточно для вашего спасенія. Анафема т;мъ ученымъ, что осм;ливаются изучать священныя книги, отыскиваютъ ошибки, сд;ланныя нечаянно или нарочно переписчиками, желаютъ очистить религію отъ той пыли, что накопилась на ней в;ками. Вс;мъ соборомъ проклинаемъ мы ихъ, какъ прокляли когда-то Галилея, осм;ливавшагося утверждать, что земля движется…

Сердце сжимается, холодъ проникаетъ въ душу челов;ка при этомъ мрачномъ схоластическомъ ученіи. Но когда онъ входитъ въ св;тлый, античный, храмъ, радость охватываетъ его. Онъ понимаетъ, что никогда, никому Богъ своей власти не отдавалъ; что дороги Ему вс; Его д;ти, гр;шные и праведные одинаково; что н;тъ въ Его влад;ніяхъ мрачнаго ада, этой больной идеи иступленныхъ фанатиковъ, что вс; Его міры такъ уже св;тлы и прекрасны, какъ этотъ, и что судъ Его будетъ иной, ч;мъ тотъ, который об;щаютъ намъ запл;снев;лые пропов;дники…

102

Авиньонъ – типичный среднев;ковый городъ. Когда-то и онъ былъ римской колоніей, но античнаго въ немъ ничего не сохранилось, и римскій духъ ворвался лишь въ XIV-стол;тіи во время Авиньонскаго пл;ненія папъ. Онъ окруженъ кр;постными ст;нами съ башнями и воротами, а, м;стами, даже кр;постнымъ рвомъ. Внутри ихъ мрачный и сырой лабиринтъ узкихъ улицъ, старыхъ домовъ, церквей и часовенъ разныхъ P;nitents Blancs, Gris, Noirs. Легко можно себ; представить, ч;мъ онъ былъ въ XIX стол;тіи, переполненный папской стражей, черными, с;рыми и б;лыми монахами и безчисленными пилигримами.

Папскій дворецъ возвышается на берегу Роны, на высокой скал;, и больше походитъ на грозную кр;пость среднев;ковыхъ королей, ч;мъ на жилище первосвященника. Но, Боже, какая мерзость и запуст;ніе царятъ теперь въ замк;! Съ 1822 по 1906 гг. онъ былъ отданъ подъ постой м;стнаго полка, который замазалъ известкой дивныя фрезки, набилъ гвоздей въ скульптурныя украшенія и разд;лилъ величественную капеллу на три этажа для солдатскихъ спаленъ. Только въ начал; XX стол;тія французское правительство опомнилось и теперь тратитъ огромныя деньги, чтобы возстановить этотъ драгоц;нн;йшій историческій памятникъ. Увы! Никакіе милліоны не исправятъ сл;довъ солдатскаго хозяйничанья, и это второе «авиньонское пл;неніе» оказалось несравненно оскорбительн;е для папскаго достоинства, ч;мъ первое.

Чудный видъ на долину Роны открывается съ вершины замковой горы, превращенной въ красивый

103

садъ. Ради одного этого вида стоитъ остановиться въ Авиньон;, прибавивъ: если позволитъ имъ любоваться мистраль. Тотъ, кто его не испыталъ, не знаетъ, что значитъ ледяной в;теръ. Онъ проникаетъ въ комнаты, свиститъ въ корридор;, крутитъ б;лую пыль по улицамъ и засыпаетъ глаза тучей мелкаго гравія.

«Oh, mistral, grand tou de Provence

Ne souffle pas si fort»!

Поетъ провансальская поэтесса, но «grand fou» ее не слушаетъ и продолжаетъ леденить душу злочастнаго туриста. Никакіе м;ха, никакія шубы отъ него не спасаютъ.

Чтобы вознаградить себя за среднев;ковую скуку Авиньона, я по;хала въ сос;дній Оранжъ, когда-то значительную римскую колонію. Теперь это жалкій заброшенный городъ, похожій на большую деревню. Посреди вульгарныхъ, пыльныхъ и грязныхъ домовъ возвышаются два гордыхъ римскихъ аристократа: стройная тріумфальная арка по ліонской дорог; и въ противуположной сторон; города прекрасно сохранившійся античный театръ.

Я думала увид;ть такіе-же граціозные остатки театра, какіе недавно вид;ла въ Арл;, но отъ римлянъ надо всегда ждать сюрпризовъ. Насколько среднев;ковыя постройки похожи другъ на друга, настолько разнообразны римскія сооруженія. Какъ истинные таланты, они не любили повторяться.

Театръ Оранжа никакъ нельзя назвать граціознымъ. Это массивн;йшее колоссальн;йшее сооруженіе, вырубленное въ гор; и разсчитанное на семь тысячъ м;стъ. Какъ обширна была эта римская колонія, и

104

какъ велико ея образованіе, если понадобился театръ на 7.000 зрителей!

Сцена удивительно мала сравнительно съ амфитеатромъ, и никакъ нельзя себ; представить, какія тутъ могли даваться представленія. Зато акустика изумительна. Высоко на гор;, съ посл;днихъ м;стъ, отчетливо слышно каждое слово сторожа, стоявшаго на сцен;. Возможно, что римляне воспользовались эхо, существовавшимъ въ гор;.

Признаться, я очень боялась сначала, что Алексъ испортитъ мн; путешествіе. Давно уже взяла я за правило путешествовать одна, ибо нахожу, что спутники разбиваютъ настроеніе. Вс;хъ ихъ можно разд;лить на три возмутительныя категоріи. Первая, наибол;е обширная, состоитъ изъ людей, ничего ровно въ искусств; не понимающихъ.

; Чтожъ тутъ особеннаго? – презрительно говоритъ дама, разглядывая въ лорнетку дивныя сокровища Ватиканскаго античнаго музея – статуи, какъ статуи! Точно такія-же стоятъ у насъ въ Л;тнемъ саду. Разница, лишь, въ томъ, что у т;хъ отбиты носы, а у этихъ они сохранились. Стоитъ-ли прі;зжать для этого въ Римъ?

Глупая дама нисколько не жал;етъ, что судьба обид;ла ее, лишивъ пониманія красоты, такъ много счастья дающаго людямъ. Напротивъ, необычайно гордится своимъ нев;жествомъ, видя въ немъ что-то особенное, аристократическое. Презрительно улыбаясь, слушаетъ она восторженныя восклицанія своихъ спутниковъ. Она выше вс;хъ картинъ, статуй и зданій. Ее нич;мъ не удивишь.

Ко второй категоріи принадлежатъ восторженныя

105

туристки. Он; ходятъ повсюду съ сіяющимъ лицомъ, блаженнымъ видомъ и восклицаютъ: «ахъ! какъ это мило!» при вид; картины Рафаеля, завитаго пуделя съ бантомъ на ошейник;, Венеры Милосской и хорошо декорированнаго кондитерскаго пирога. Я всегда постыдно сб;гаю отъ подобныхъ спутницъ, ибо чувствую, что не выдержу и ихъ приколочу.

Третья категорія состоитъ изъ весельчаковъ, путешествующихъ съ единственной ц;лью во всемъ р;шительно найти см;шную сторону. Челов;чество жило, страдало, работало и создавало для того лишь, чтобы этотъ шутникъ могъ сказать глупый каламбуръ. Святые, герои, короли, рыцари подъ его магическимъ вліяніемъ превращаются въ шутовъ и клоуновъ. Повезите его въ Палестину, и онъ будетъ острить въ Вифлеем; и Назарет;.

Я съ интересомъ ждала, къ какой категоріи придется причислить Алексъ. Къ большому моему удивленію, она оказалась туристкой, путешествующей для того, чтобы отм;чать крестикомъ въ бедекер; то, что она вид;ла. Эта четвертая категорія часто встр;чается среди иностранокъ, но среди русскихъ я ее еще не зам;чала. Бросивъ разс;нный взглядъ на античный памятникъ, Алексъ погружалась въ путеводитель, прилежно читая вслухъ, сколько въ немъ метровъ ширины, высоты и глубины; въ какомъ стол;тіи онъ былъ сооруженъ и въ какомъ реставрированъ. Она была искренно огорчена, когда намъ пришлось у;хать изъ Арля, не посмотр;въ какихъ-то развалинъ. Я предложила ей сплутовать и поставить крестикъ, не осматривая, но Алексъ съ негодованіемъ отказалась.

106

Подобная точность и добросов;стность были, конечно, см;шны, во время осмотра храмовъ и музеевъ; но какъ полезны могли он; быть для будущей ея работы!

«Если бы только съум;ть заинтересовать ее какимъ-нибудь д;ломъ», думала я, поглядывая на Алексъ, «то ужъ, разум;ется, она не бросила бы свою работу, пока не извлекла бы изъ нея все, что въ состояніи извлечь. За это ручалась ея культура, насл;дованная отъ длиннаго ряда образованныхъ д;довъ».


XV.

Прі;хавъ въ Парижъ, мы немедленно обратились за сов;томъ къ «первой русской адвокатк;», Елен; Миропольской. Къ большому нашему удивленію, русскаго въ ней ничего не оказалось. Дочь русскаго и польки, она съ д;тства воспитывалась въ Париж; и представляетъ типичную парижанку, хорошенькую, граціозную, элегантную, практичную и д;ловитую. Она подробно и обстоятельно объяснила намъ, какимъ образомъ можно было изъ простой смертной превратиться въ адвокатку.

Прежде всего, сл;довало passer son baccalaureat, другими словами, выдержать экзаменъ для поступленія въ высшее учебное заведеніе. Зат;мъ prende son inscription ; la Facult; de Droit и пройти три курса, ежегодно держа экзамены. Получивъ по окончаніи ихъ свою licence, сл;довательно подать заявленіе о желаніи поступить въ корпорацію адвокатовъ. Т; предварительно наводятъ справки и, узнавъ, что адвокатка отличается доброй нравственностью on lui fait

107

pr;ter serment и принимаютъ въ корпорацію. Сначала адвокаты и адвокатки plaident pour les pauvres, т. е. защищаютъ даромъ, чтобы напрактиковаться, а зат;мъ уже берутся за платныя д;ла.

Я попросила Миропольскую познакомить меня съ выдающимися адвокатами, чтобы узнать ихъ взглядъ на адвокатокъ.

; Не стоитъ трудиться! – засм;ялась Миропольская, ; я вамъ сейчасъ же могу сообщитьихъ мн;ніе – и, придавъ насм;шливый видъ своему красивому лицу, Миропольская, презрительно улыбаясь, заговорила, очевидно подражая кому-нибудь изъ адвокатовъ. «Les avocates – c’est tr;s gra;ieux, tr;s po;tique, mais entre nous soit dit, ce n’est pas grand chose et cela ne sert ; rien?. – Вотъ, что скажетъ вамъ всякій адвокатъ, ; см;ялась Миропольская, переходя на свой обычный тонъ, ; nos chers confreres все еще никакъ не могутъ посмотр;ть на насъ серьезно, все еще видятъ въ насъ д;тей, играющихъ въ адвокатовъ. Mais nous sommes veng;es par le public, ; съ торжествомъ добавила она. – Общество гораздо серьезн;е къ намъ относится, охотно къ намъ обращается и у меня въ н;сколько л;тъ усп;ла образоваться une clientele personelle – людей, которые довольны моей манерой вести ихъ д;ла и посылаютъ мн; своихъ знакомыхъ. Я считаю, что у женщинъ-адвокатовъ есть своя сфера, въ которой он; могутъ принести большую пользу. Бракоразводные процессы, д;тоубійства, преступленія несовершеннол;тнихъ – все это естественно падаетъ на ея долю. Каждая преступница им;етъ право требовать, чтобы ее защищала женщина, которая понимаетъ ея душу, ея чувства такъ именно, какъ никакой,

108

даже геніальный адвокатъ, понять не въ состояніи…

Въ дверь постучали, и явилась служанка доложить о приход; кліента, прі;хавшаго изъ провинціи. Миропольская просила его подождать, но мы съ Алексъ поднялись уходить, пригласивъ первую русскую адвокатку нав;стить насъ въ отел; и докончить объясненія.

; Что-же это она, такъ и приметъ своего кліента въ розовомъ плать;? – съ недоум;ніемъ спрашивала меня Алексъ, возвращаясь домой.

; Почему-бы и н;тъ? – см;ялась я. – Сегодня праздникъ, Троицынъ день, и розовый цв;тъ очень идетъ брюнеткамъ.

; Я думала, адвокатки носятъ англійскіе костюмы въ род; мужскихъ…

; Э, полно! Вс; эти феминистки, что подражаютъ мужской манер; од;ваться, курятъ, ухорски закладываютъ ногу на ногу – попросту poseuses и, даже, весьма наивныя. Миропольская доказываетъ свой умъ, оставаясь женственной и элегантной. Это нисколько не пом;шаетъ ей быть прекраснымъ адвокатомъ.

; И модный журналъ у ней лежитъ на стол; и начатое рукод;ліе… ; съ разочарованіемъ говорила Алексъ.

; А вы что-же ожидали увид;ть? Бюстъ Демосфена, р;чи Цицерона? О, Боже, какъ публика еще наивна, какъ любитъ шаблонъ! Да зач;мъ, объясните мн;, пожалуйста, должны женщины изм;нять своимъ природнымъ вкусамъ? Можно быть адвокаткой, чиновницей, писательницей, докторомъ и при этомъ выходить замужъ, им;ть д;тей и, даже, шить имъ

109

наряды. Ч;мъ больше работаетъ женщина, т;мъ силы ея увеличиваются, т;мъ бол;е можетъ она сд;лать. Это только наши л;нивыя, гаремныя, петербургскія одалиски употребляютъ ц;лый день на то, чтобы подобрать ленту къ новому платью…

На другой-же день Алексъ достала программы экзаменовъ и, просмотр;въ ихъ, объявила, что над;ется подготовиться въ 4;5 м;сяцевъ.

; Я была одной изъ лучшихъ ученицъ въ институт;, ; объяснила она – и память у меня превосходная. Я боялась, что потребуется знаніе латинскаго языка, но разъ его въ программ; н;тъ, то д;ло сводится лишь къ тому, чтобы переучить все уже мн; изв;стное на французскомъ язык;. Бол;е пяти м;сяцевъ это переучиваніе у меня не возьметъ и осенью я могу записаться въ Facult;.

И Алексъ стремительно принялась за зубреніе. Я съ радостью наблюдала ея усердіе и въ то-же время тревожилась, какъ-бы этотъ пылъ скоро не охлад;лъ: переучивать въ тридцать л;тъ старые учебники – д;ло довольно скучное.

Къ счастью Миропольская, нав;стивъ насъ, пригласила бывать почаще въ Palais de Justice, об;щая показать наибол;е изв;стныхъ адвокатовъ и адвокатокъ. Мы немедленно воспользовались ея предложеніемъ.

Огромный Дворецъ Правосудія пом;щается на остров;, въ старомъ Сit;, гд; основана была древняя Лютеція. На м;ст; его находилась когда-то римская кр;пость, превращенная въ Средніе В;ка во Дворецъ французскихъ королей. Впосл;дствіе, когда былъ выстроенъ Лувръ, и короли туда пере;хали, дворецъ

110

достался судебному в;домству. Зд;сь также зас;далъ когда-то Парламентъ; зд;сь-же, въ свободное отъ занятій время les clercs de la Basoche играли farces, soties et moralit;s, ч;мъ отчасти и положили начало французскому театру. Въ этомъ-же дворц; судились во времена революціи роялисты, Марія Антуанета и Робеспьеръ. Словомъ, мало найдется въ мір; зданій съ такимъ интереснымъ историческимъ прошлымъ.

Palais de Justice расширялся и перестраивался постепенно и, на ряду съ великол;пными галлереями, съ залами, украшенными дивными золоченными потолками, встр;чаются крошечныя низкія комнаты величиною съ уборную, которыя, т;мъ не мен;е, носятъ громкое названіе судебныхъ палатъ.

Миропольская назначила намъ свиданіе въ Salle dea Pas Perdus. По огромной зал; ходили взадъ и впередъ кліенты, свид;тели и безчисленные адвокаты. Среди нихъ мелькало трое-четверо адвокатокъ. Костюмъ т;хъ и другихъ одинаковъ: черная тога, б;лое жабо и круглая см;шная шапочка, которую, впрочемъ, мало кто носитъ.

; Какъ насъ, адвокатокъ, еще немного! – грустила Алексъ.

; То ли было раньше! – см;ялась Миропольская – въ первые годы моей адвокатской д;ятельности на насъ смотр;ли какъ на р;дкихъ зв;рей и мн; приходилось очень строго себя держать, чтобы изб;жать излишней фамильярности de mes chers confr;res.

; Какъ, зд;сь! Помилуйте, адвокаты считаются во Франціи самыми образованными и воспитанными людьми ; протестовала я.

111

; Увы! мужчина въ салон; и мужчина на служб; – два совершенно различныхъ челов;ка, ; вздохнула Миропольская – всякая женщина, которой приходится работать вм;ст; съ мужчинами, хорошо это знаетъ…

Интересныхъ уголовныхъ процессовъ въ этотъ день не было, и Миропольская повела насъ въ Correctionelle, гд; въ маленькихъ палатахъ р;шались гражданскія д;ла. Зас;данія эти поражаютъ своей удивительной небрежностью и безцеремонностью:

; Jci on juge un peu en famille, ; объясняла намъ Миропольская.

Судьи полулежали въ креслахъ, з;вая, болтая и не слушая защитниковъ. Многочисленные адвокаты сид;ли, гд; попало, на ступенькахъ судебной эстрады, на скамьяхъ, чуть не на столахъ. Такъ-же небрежно держали себя свид;тели и подсудимые. Вс; – судьи, адвокаты и сами преступники – хохотали, острили, faisaient des jeux de mots. Этотъ судъ весьма напоминалъ хорошо разыгранный водевиль. Особенно поразила меня та небрежность, съ которой приносилась клятва.

; Eevez votre main, ; училъ скороговоркою судья – et r;p;tez: je jure de dire la v;rit;, rien que la v;rit;!

Весь его небрежный тонъ ясно выражалъ: «все это вздоръ! Я прекрасно знаю, что вы будете лгать!»

Адвокатки, сопровождавшія насъ толпой, объяснили намъ, что въ уголовныхъ д;лахъ – Assises – судьи держатъ себя серьезн;е, но что и тамъ «on jure sur rien».

; Какъ! Разв; священникъ къ присяг; не приводитъ?

112

; Какой тамъ священникъ! Apr;s la s;paration de l;Eglise et de l;Etat? Что вы! Прежде клятву приносили передъ Распятіемъ, но теперь ихъ отовсюду вынесли. Le Christ n;existe plus! – съ горечью говорили адвокатки. – Разум;ется, лганья стало больше. Распятіе удерживало: в;ра до сихъ поръ живетъ въ народ;. Лгать передъ Христомъ страшно, а передъ своей сов;стью очень легко. Сов;сть – особа покладистая.

; Какъ смотрятъ на это адвокаты? – допытывалась я.

; Oh, les hommes! Est-ce qu;ils croient ; quelque chose! – пожимали плечами адвокатки.

Грусть по вынесенному Распятію разд;лялась вс;ми женщинами-адвокатами. Привыкнувъ къ русскимъ либеральнымъ д;вушкамъ, высказывающимъ обыкновенно самыя крайнія идеи, я съ удивленіемъ смотр;ла на француженокъ. Еще бол;е удивило меня ихъ отношеніе къ д;ламъ. Одна вдова, уже не первой молодости, только что вступившая въ корпорацію адвокатовъ и, по обычаю вс;хъ начинающихъ, защищавшая даромъ б;дныхъ, горячо жаловалась на предс;дателя, поручившаго ей защищать une fille-m;re, убившую своего ребенка.

; Я наотр;зъ отказалась, ; разсказывала она намъ – мн; сов;сть не позволяетъ защищать подобную негодяйку!

; Однако, могли найтись смягчающія обстоятельства – вступилась было я.

; Вы отъ того такъ говорите, что сами не были матерью – горячо возразила она мн;.

; Да, в;дь, и кліентка ваша матерью не была…

; Какъ не была? – изумилась адвокатка.

113

; Вы-же сами разсказываете, что она убила своего ребенка въ моментъ его рожденія. Когда-же усп;ла она испытать материнскіе чувства?

; О, Боже! – всплеснула руками моя собес;дница. – Да неужели-же вы думаете, что матерью д;лаются, лишь родивъ ребенка? Материнская любовь пробуждается раньше, когда ребенокъ въ матери живетъ и движется. Уже тогда она его видитъ, слышитъ и горячо любитъ…

; Мн; кажется, въ подобныхъ преступленіяхъ виновато главнымъ образомъ, общество, ; защищала я подсудимую.

; Э! все это фразы! – вступилась другая адвокатка, молодая д;вушка. – Когда женщина д;лается матерью, то перестаетъ жить для себя и должна существовать лишь для ребенка, защищаетъ его вс;ми силами, умереть ради него, если понадобится, а не убивать сокровище.

Француженка, религіозная, семьянинка, съ твердыми принципами слышалась въ этихъ словахъ. Мн; вспомнились норвежскія женщины, которыя, получивъ право участовать въ парламент;, немедленно примкнули къ консервативной партіи. Возможно, что и вс; прочія западныя феминистки принадлежатъ душой къ этой партіи. Впрочемъ, въ католическихъ странахъ можно найти и другое объясненіе: говорятъ, что католическое духовенство, потерявъ всякое вліяніе на мужчинъ, р;шило воспользоваться своимъ вліяніемъ на женщинъ и усердно толкаетъ ихъ на либеральныя профессіи. Вышло даже н;сколько книгъ, написанныхъ по этому поводу священниками.

Если это правда, то феминистокъ можно поздравить.

114

Он; пріобр;ли вліятельныхъ, практичныхъ и могучихъ союзниковъ. Католическое духовенство, работая для своихъ ц;лей, т;мъ не мен;е, значительно облегчитъ женщинамъ дорогу. Правда и то, что когда реформа назр;ла, то все челов;чество, сознательно или безсознательно начинаетъ ее проводить.

Алексъ пылала желаніемъ услышать р;чь адвокатки. Вс; уговаривали ее подождать большаго процесса, но, уступая нашимъ просьбамъ, повели въ одну изъ маленькихъ палатъ, гд; разбиралась ссора двухъ дамъ de la halle, обозвавшихъ другъ друга salope, vache, chameau и тому подобными кличками, которыми обм;ниваются торговки всего міра. Одну изъ этихъ дамъ защищалъ старый адвокатъ, другую – молодая адвокатка. Къ большому нашему огорченію защищала она очень плохо; говорила такъ невнятно, что ее почти не было слышно, не воспользовалась ни однимъ изъ противор;чивыхъ свид;тельскихъ показаній; на вопросъ судьи, сколько ея кліентка требуетъ денежнаго вознагражденія, долго разбиралась въ бумагахъ, прежде, ч;мъ отыскала, наконецъ, нужную цифру. Мы были глубоко разочарованы.

; Адвокатъ другой стороны – самый посредственный ораторъ, а между т;мъ, онъ казался блестящимъ въ сравненіи съ адвокаткой, ; горевала Алексъ.

Другія адвокатки, за исключеніемъ двухъ-трехъ умницъ, бойкихъ и р;чистыхъ, также поражали своей ничтожностью, отсутствіемъ красиваго голоса и невнятностью произношенія.

115

; Не предавайте этому значенія! – уговаривали насъ умницы, ; nous ne sommes que les eclaireuses. Таланты явятся современемъ. Теперь же на адвокатскую д;ятельность, какъ на новинку, бросаются многія женщины, которыя не понимаютъ, какія данныя для нея требуются.

; Мн; кажется, ; говорила я – необходимъ, прежде всего, звучный гармоничный голосъ, ум;нье сжато и толково объяснить д;ло, а во Франціи еще и остроуміе…

; Какой у васъ романичный взглядъ на нашу д;ятельность! – см;ялись адвокатки. – Вы, очевидно, представляете себ; женщинъ-адвокатовъ, произносящихъ блестящія р;чи, громящихъ пороки общества. Увы! Это удовольствіе р;дко выпадаетъ на нашу долю. Въ большинств; случаевъ приходится взыскивать по векселямъ или, какъ сегодня, разбирать ссору двухъ торговокъ. Къ тому же судьи во Франціи нетерп;ливы и адвокату долго говорить не позволяютъ…

Миропольская вспомнила о моемъ желаніи вид;ть лучшихъ французскихъ адвокатовъ и посп;шила познакомить съ проходившимъ мимо насъ изв;стнымъ H. R. Онъ оказался остроумнымъ, блестящимъ собес;дникомъ. Я съ увлеченіемъ говорила съ нимъ, мало обращая вниманія на его спутника, молчаливаго и вялаго С. Мое невниманіе, видимо, безпокоило H. R. Онъ всячески старался вм;шать въ разговоръ С., внушая мн;, что тотъ былъ прежде министромъ юстиціи. Видя, что меня этимъ не удивишь, онъ посп;шилъ увести своего высокопоставленнаго товарища.

; Что вы над;лали! – напали на меня адвокатки. – Вамъ сл;довало отнестись съ большимъ вниманіемъ

116

къ С., ч;мъ къ H. R. Онъ всего лишь талантливый адвокатъ, а тотъ былъ министромъ.

; Вы должны меня извинить, ; оправдывалась я. – Мы, русскіе, совершенные дикари. Мы прекланяемся передъ умомъ и талантомъ и глубоко равнодушны ко всякаго рода титуламъ. Что до министровъ, то у насъ въ Россіи, они такъ быстро взлетаютъ и такъ быстро слетаютъ, что мы не усп;ваемъ почувствовать къ нимъ благогов;нія…

XVI.

Пос;щая Дворецъ Правосудія, мы познакомились и подружились съ многими адвокатами. Красивая, элегантная Алексъ имъ видимо очень нравилась; главнымъ же поклонникомъ ея считался старый ma;tre Jackelard, безд;тный вдовецъ. Когда-то талантливый адвокатъ, онъ преподавалъ теперь въ Facult; de Droit и слылъ за строгаго профессора. Алексъ совс;мъ его очаровала.

; Peste! quelle chaleur, quelle eloquence! Et quelle jolie femme! – добавлялъ онъ. – Regardez moi ces doigts fusel;s!

Мы часто приглашали его об;дать съ нами въ отел;. Однажды, когда Алексъ посл; об;да поднялась въ свою комнату, чтобы принести и показать ему портретъ Тима, я воспользовалась случаемъ и под;лилась съ ma;tre Jackelard своими опасеніями, какъ бы Алексъ не соскучилась и не бросила учебники.

; Что-жъ! – отв;чалъ онъ, подумавъ ; этому можно помочь. Пусть m-me de Borissoff приходитъ

117

ко мн; въ свободное отъ занятій время. Я дамъ ей старые dossiers т;хъ процессовъ, которые когда-то защищалъ. По нимъ она можетъ составлять р;чи, а я зат;мъ ихъ поправлю, объяснивъ ей сд;ланныя ошибки. Это ее развлечетъ и къ осени, ко времени поступленія на адвокатскіе курсы, она уже сд;лаетъ значительные усп;хи.

Алексъ съ восторгомъ ухватилась за предложеніе Jackelard. Со страстью принялась она писать свои первые шедевры и декламировать ихъ зат;мъ, ходя по комнат;.

; Какъ это увлекательно! – говорила она мн;. – Только знаете что? Я боюсь, не больна ли я. Сейчасъ, защищая убійцу, я плакала, а, между т;мъ, какое мн; до нея д;ло? Я ее никогда не видала и чуть ли она ни умерла двадцать л;тъ тому назадъ…

; Ага, почувствовали священный огонь! Чтожь, радуйтесь своимъ слезамъ: он; доказываютъ, что вы талантъ, а не ремесленникъ. Нельзя хорошо писать, не плача надъ горестями своихъ героевъ, не см;ясь ихъ остроумнымъ словамъ, не радуясь ихъ усп;хамъ. Слезы, что падаютъ на рукопись, высыхаютъ на типографскихъ станкахъ, но он; таинственнымъ, непонятнымъ образомъ передаются читателю. Этимъ объясняется, почему многія, красиво и ум;ло написанныя произведенія оставляютъ публику равнодушной, а наивно, неловко сочиненное, ее захватываетъ. То-же самое можно сказать и про адвокатскія р;чи…

Видя ея занятія правильно налаженными, я стала уговаривать Алексъ обратиться за сов;томъ къ одному изъ лучшихъ парижскихъ докторовъ по женскимъ бол;знямъ. Алексъ долго упорствовала, наконецъ,

118

согласилась, по;хала и вернулась въ восторг;. Знаменитость объявила ей, что хотя бол;знь очень запущена и потребуетъ тщательнаго леченія, но н;тъ никакихъ данныхъ считать ее неизлечимой.

; Я выздоровлю! – радостно говорила Алексъ – и вновь стану женою Тима. Забудутся вс; эти горькіе, тяжелые годы, и мы будемъ такъ же счастливы, какъ были въ первые годы брака!

Я молчала. Увы! любовь – н;жный цв;токъ. Его надо тщательно беречь и холить; разъ давъ ему завянуть, его не оживишь…

Тимъ писалъ часто и очень дружелюбно. Радовался увлеченію Алексъ ея занятіями; жаловался, что по возвращеніи въ министерство нашелъ вс; свои бумаги въ безпорядк;, ув;рялъ, что заваленъ д;лами и нигд; не бываетъ.

; Пусть сидитъ дома! – наивно ликовала Алексъ – у него сердце плохое; ему вредно много вы;зжать.

По сов;ту ma;tre Jackelard, Алексъ не пропускала ни одной parlotte. Такъ называется зала въ Palais de Justice, куда два раза въ нед;лю собираются по вечерамъ ученики Facult; de Droit, а также начинающіе адвокаты для произнесенія пробныхъ р;чей. Къ нимъ подготавливаются заран;е, тщательно изучая процессъ на заданную тему. Предс;датель parlotte объясняетъ собравшимся слушателямъ содержаніе д;ла, которое зат;мъ защищаютъ четыре оратора, два за обвиняемаго, два противъ. По окончаніи ихъ р;чей предс;датель предлагаетъ la discussion g;n;rale, то есть предоставляетъ слово всякому желающему. Это самая интересная часть parlotte. Ораторы говорятъ безъ приготовленія, по вдохновленію, часто

119

очень ярко и талантливо. Въ заключеніе предс;датель вотируетъ р;шеніе и, сосчитавъ голоса, объявляетъ любительскій судебный приговоръ.

Алексъ, какъ не поступившая еще на курсы, не им;ла права участвовать въ преніяхъ, и это ее чрезвычайно огорчало и волновало. Возвратясь домой, она отводила душу, произнося передо мной пламенныя р;чи на только что слышанную тему. Д;ло, видимо, захватывало ее все сильн;е и сильн;е. Эта л;нивая, праздная женщина, которая такъ еще недавно проводила ц;лые дни въ постели, рыдая о томъ, что мужъ изм;няетъ ей съ мифической англичанкой, вставала теперь въ семь часовъ утра, полдня занималась съ разными учительницами, а зат;мъ часами составляла р;чи для Jackelard. Не отъ того ли съ такою страстью пресл;довала она своего горемычнаго Тима, что некуда было больше д;вать кипящую въ ней энергію?

Вращаясь въ обществ; иностранокъ, Алексъ дивилась ихъ практичности, д;ловитости и толковости. Эти, столь мало изв;стныя Востоку свойства, д;йствительно поражаютъ насъ, русскихъ, на первыхъ порахъ.

Скажите кому-нибудь въ Россіи, что вы – писательница, и ваша собес;дница немедленно отв;титъ восторженными восклицаніями:

; Ахъ, какъ это интересно! Счастливица! Я тоже всю жизнь мечтала писать романы. У меня въ голов; столько новыхъ яркихъ идей! Вотъ только не знаю, какъ ихъ выразить…

Иностранка восклицать не станетъ. Д;ловито попроситъ она васъ объяснить ей ц;ль вашей работы,

120

тему вашего романа, характеръ вашей героини. Черезъ н;сколько дней вы получите отъ нея письмо: «я обдумала вашъ романъ и нахожу, что вамъ необходимо поговорить по этому поводу съ P;re X. Я писала ему, и онъ готовъ васъ принять завтра въ 81/2 часовъ вечера». Или: «мн; кажется, вамъ для вашей книги сл;дуетъ прочесть сочиненіе Z. Обратите особенное вниманіе на главу XXI».

Первое время я очень сердилась на эту непрошенную помощь. Но, съ;здивъ изъ в;жливости къ незнакомому священнику, назначившему мн; аудіенцію или прочтя изъ любопытства рекомендованную книгу, я приходила къ уб;жденію, что и разговоръ съ P;re X. и глава XXI многое мн; объяснили и осв;тили.

Потребность работы столь сильна среди иностранокъ, что он; ловятъ всякій случай дать пищу уму. Въ то время, какъ вялая русская отмахивается отъ мал;йшаго усилія, иностранка ни во что не считаетъ свой трудъ. Я ст;сняюсь обращаться къ нимъ за справками, ибо по мал;йшему поводу он; пишутъ мн; по пяти, шести страницъ.

; Мн; сов;стно, что вы ради меня потеряли столько времени, ; извиняюсь передъ ними я – достаточно было двухъ-трехъ словъ…

; А это ужь ваше д;ло взять изъ моей работы одно слово или одну фразу, ; отв;чаютъ он; – я же сочла своимъ долгомъ дать вамъ вс; св;д;нія, которыя им;ла…

; Какъ же это? – недоум;вала Алексъ, ; живя въ Россіи, я воображала западныхъ женщинъ узкими, глупыми, малоразвитыми, застывшими въ старыхъ

121

предразсудкахъ, отставшихъ отъ насъ, русскихъ умницъ. На самомъ д;л; выходитъ, какъ будто наоборотъ… Неужели же мы, русскія женщины, ниже западныхъ?

; Русскія женщины – восточныя женщины – отв;чала я. – Он; воображаютъ себя образованными и передовыми; на самомъ д;л;, он;, въ большинств; случаевъ живутъ жизнью и идеалами Константинопольскихъ одалисокъ. Когда я возвращаюсь въ Россію, меня всегда поражаетъ полнота моихъ соотечественницъ. Нигд; въ Европ; вы не встр;тите такихъ бюстовъ, такихъ боковъ, такихъ животовъ. Черезчуръ раскормленная, не им;ющая понятія о спорт;, русская женщина д;лается рабою накопленнаго ею жира. Умъ ея работаетъ л;ниво, ее клонитъ ко сну, къ лежанью на кушетк;, къ широкимъ теплымъ капотамъ. Какъ всякая одалиска, она живетъ мечтою о любви, о личномъ счасть;. Понятіе объ отечеств;, о своихъ къ нему обязанностяхъ, ей почти недоступно. Историческія, научныя сочиненія, единственныя, которыя могли бы быть полезны, утомляютъ ея слабо развитую голову. Пустоту, скуку своей жизни, русская женщина старается заглушить чтеніемъ романовъ и опьяняетъ себя ими, какъ одалиски опьяняютъ себя куреніемъ. Вм;сто того, чтобы развить ее, чтеніе еще бол;е путаетъ ея слабое знаніе д;йствительной жизни. Лежа съ романомъ на диван;, она сегодня присутствуетъ при объясненіи герцога Ньюфаундлендского съ маркизою Рококо; завтра танцуетъ на балу у австрійскаго императора, а посл;завтра вкушаетъ амброзію съ олимпійскими богами. Мало по малу пропасть, что разд;ляетъ классы общества,

122

и которую въ д;йствительности такъ трудно перешагнуть, исчезаетъ для нея. Русская женщина находится въ положеніи того наивнаго американскаго мальчика, который, совершая со своей школой путешествіе вокругъ св;та, отправился, прі;хавъ въ Лондонъ, во дворецъ пожать руку королю Георгу и былъ глубоко обиженъ, что его не приняли.

«Мой мужъ – превосходный полицмейстеръ, ; думаетъ какая-нибудь провинціальная канарейка – отчего бы ему съ его способностями не быть русскимъ посломъ во Франціи? Правда, по-французски онъ знаетъ лижь «бонжуръ», да «мерси», но, что за б;да! Стоитъ взять хорошаго учителя и черезъ два м;сяца онъ будетъ говорить, какъ истый парижанинъ. Главная – протекція, и если хорошенько похлопотать, то въ будущемъ году я стану об;дать у президента Республики».

Западный мужъ съум;лъ бы высм;ять наивныя мечты своей канарейки, и указать ей ея м;сто. Но славянинъ слишкомъ для этого безхарактеренъ и слабъ. Слушая ежедневныя, ежечасныя приставанья жены, онъ и самъ заражается ея мечтами. «Къ чему я даромъ пропадаю въ Царевококшайск;?» ; съ горечью думаетъ онъ – «когда бы могъ р;шать балканскія д;ла на лондонской конференціи! Все неблагодарное правительство, которое не съум;ло оц;нить моего блестящаго дарованія!»

Недовольство царитъ во всей стран;. Найдите мн; въ Россіи челов;ка, который бы не жаловался на начальство, не считалъ бы себя обиженнымъ и обойденнымъ! Сельскій батюшка мечтаетъ быть вселенскимъ патріархомъ; армейскій полковникъ ;

123

фельдмаршаломъ; дворянинъ, проигравшій состояніе въ карты или на скачкахъ, находитъ себя вполн; подготовленнымъ для м;ста губернатора.

Какъ вс; восточные одалиски, русскія женщины живутъ, главнымъ образомъ, сплетнями.

; Что новенькаго? Разскажите намъ что-нибудь новое и интересное! – стонутъ эти жалкія рабыни.

; В;дь вы же читали утромъ газеты? – отв;чаю обыкновенно я. – Вечернія еще не вышли.

; Ну, что газеты! – пренебрежительно машутъ он; рукой – какое намъ д;ло до иностранной политики?

И правда! Ихъ нисколько не интересуетъ, что происходитъ во Франціи, Англіи, Германіи, не занимаютъ и русскія д;ла. Подъ «новенькимъ» он; подразум;ваютъ какую-нибудь нел;пую сплетню. Любимыми гостями ихъ пріемовъ считаются не умницы, не широко-образованныя женщины, а дрянные сплетницы. Ихъ радостно встр;чаютъ, не знаютъ, ч;мъ угостить, куда усадить и съ жадностью внимаютъ вс;мъ т;мъ лягушкамъ и скорпіонамъ, что сыплются изо рта злой женщины.

Подразум;вается обыкновенно, что вс; эти л;нивыя одалиски занимаются хозяйствомъ и воспитаніемъ д;тей. Увы! Нигд; въ Европ; вы не встр;тите такихъ неряшливыхъ, непров;тренныхъ квартиръ, такихъ дурныхъ об;довъ, такихъ запачканныхъ, сердитыхъ, дурно-воспитанныхъ д;тей. Ничего ц;лый день не д;лая, русскія матери не находятъ двухъ часовъ въ сутки, чтобы повести своихъ д;тей на прогулку.

124

; Я вполн; ей дов;ряю! – говорятъ эти презр;нныя л;нтяйки, отпуская своихъ д;тей со старой няней или молоденькой бонной. Ни одна мать не задумается о томъ, что ея ребенокъ увидитъ, услышитъ на улиц; или въ общественномъ саду; какія сцены нав;ки вр;жутся въ его впечатлительный д;тскій мозгъ…

Подростая, дочери инстинктивно понимаютъ, что матери ихъ промечтали всю свою жизнь, ничего въ ней не поняли, не зам;тили, а, сл;довательно, ничему научить ихъ не могутъ. Кому на Руси неизв;стны эти жалкія молоденькія д;вушки, что б;гаютъ изъ дома въ домъ, жадно прислушиваясь, разсматривая, стараясь постичь смыслъ, науку жизни. Недов;ріе, презр;ніе къ своимъ глупымъ наивнымъ матерямъ ростетъ въ сердцахъ дочерей, и если даже т;мъ удастся обмолвиться добрымъ сов;томъ, то онъ принимается со см;хомъ и глумленіемъ…

Та-же восточная мечтательность, душевная л;нь, отсутствіе правильно поставленной ц;ли встр;чаются среди русской учащейся молодежи. Вс; эти слушательницы разныхъ курсовъ, ежегодно высылаемыя провинціей въ Петербургъ, представляютъ, безъ сомн;нія, цв;тъ, богатство всей страны. Смутно чувствуя, что высшее образованіе необходимо, что, получая его, он; служатъ родин;, большинство ихъ, однако, прі;зжаютъ въ столицу безо всякаго предварительнаго плана, часто м;няютъ курсы, не знаютъ, къ чему имъ сл;дуетъ стремиться, какъ руководить своими занятіями. Вм;сто того, чтобы пос;щать музеи и картинныя галлереи, жадно изучая накопленныя народомъ сокровища, он; проводятъ

125

драгоц;нное время юности въ глупенькой, либеральной болтовн;. Какъ въ салонахъ св;тскихъ дамъ наибольшимъ усп;хомъ пользуются сплетницы, такъ въ интеллигентныхъ кругахъ желанными гостями считаются либеральные врали.

; О, моя родина! – декламируетъ болтунъ – чудная, талантливая родина, задавленная деспотизмомъ, взяточничествомъ, продажностью, затоптанная жандармскими лошадьми и презр;нной полиціей!

Лицо его горитъ, губы дрожатъ, онъ нервно теребитъ волоса. Студенты, студентки слушаютъ его, затаивъ дыханіе. Они слишкомъ еще молоды и не въ состояніи понять, что эти пламенныя р;чи произносятся обыкновенно безвольными, безсильными людьми, которые опьяняютъ себя своей болтовней, какъ на восток; опьяняютъ себя опіумомъ. Сильный, душевно-здоровый челов;къ, не станетъ терять драгоц;ннаго времени на оплакиванія ошибокъ, совершенныхъ правительствомъ. Онъ слишкомъ занятъ творчествомъ, созиданіемъ своего собственнаго интереснаго д;ла…

Неопред;ленность ц;ли, туманность идеаловъ, презр;ніе къ избранному д;лу – отличительныя свойства русской учащейся молодежи. Помню, явилась ко мн;, однажды, незнакомая молодая д;вушка, объяснила, что она провинціалка, слушательница высшихъ курсовъ и пришла поговорить со мной по поводу моей книги «Больныя д;вушки». Мы поболтали и дружески разстались. Черезъ н;сколько дней я получила отъ нея пламенное посланіе. Б;дная д;вушка признавалась, что меня обманула, что она – слушательница не высшихъ, а драматическихъ курсовъ,

126

но не хот;ла мн; въ этомъ сознаться, боясь, что я стану ее презирать. Я немедленно пригласила ее для объясненій.

; Почему-же вы думаете, что я должна уважать васъ, если вы учитесь на высшихъ курсахъ, и презирать ваши занятія на театральныхъ? – съ интересомъ разспрашивала я ее.

; Какъ-же вы этого не понимаете? – удивлялась моя собес;дница, ; между высшими и драматическими курсами такая пропасть…

; Позвольте! Вы пишете, что вамъ двадцать л;тъ, что вы выдержали тяжелую борьбу съ вашей семьей, которая не хот;ла отпускать васъ въ Петербургъ; что вы прі;хали сюда для изученія драматическаго искусства, съ т;мъ, чтобы зат;мъ вернуться въ провинцію и пропагандировать его въ губернскихъ городахъ, которые, по вашему мн;нію, нуждаются въ хорошемъ театр;. Даже не зная, великъ-ли у васъ талантъ, мн; ясно, что вы принесете Россіи пользу. Всякій челов;къ, что въ двадцать л;тъ им;етъ передъ собою благородную ц;ль и работаетъ для ея достиженія, представляетъ большую силу. Пов;рьте, что я несравненно бол;е уважаю васъ, ч;мъ т;хъ слушательницъ высшихъ курсовъ, которыя явились въ Петербургъ для полученія высшаго образованія, не зная хорошенько, на что оно имъ нужно.

Я разсказала этотъ поразившій меня случай многимъ знакомымъ и въ отв;тъ встр;тила глубокое негодованіе.

— Какъ вы узки! — презрительно говорили они мн;. — Это вы тамъ, въ вашей излюбленной, Европ;, заразились западной меркантильностью и м;щанской

127

практичностью. Мы, русскiе, выше ихъ. Мы не можемъ съуживать своихъ широкихъ замысловъ какими-нибудь опред;ленныим ц;лями. Мы хотимъ сд;латься всесторонними культурными людьми, а зат;мъ когда-нибудь, впосл;дствiи, современемъ, при случа;, если встр;тимъ достойное насъ д;ло, мы съ удовольствiемъ ему послужимъ..

; Западъ работаетъ, а Востокъ мечтаетъ и разсказываетъ намъ свои грезы – говорила мн; надняхъ одна румынская поэтесса. Зам;чанiе красивое, но не скажу, чтобы очень лестное. Если мы д;йствительно будемъ лишь мечтать разсказывать Европ; свои сны, то практичный д;ловой Западъ отниметъ отъ насъ всю нашу землю и вс; наши богатства. И теперь уже иностранцы заполонили Россiю; л;тъ черезъ дв;сти они насъ, русскихъ, выт;снятъ въ Монголiю, какъ д;ятельные южные славяне выт;сняютъ теперь л;нивыхъ мечтательныхъ турокъ въ Малую Азiю, а, можетъ быть, и подальше..

Стыдно мечтать въ стран;, гд; на необозримое пространство тянутся необработанные земли, невысушенныя болота, гнiющiе л;са, гд; предметы первой необходимости выписываются изъ-заграницы, гд; мужикъ во время неурожая умираетъ съ голоду, не зная никакого ремесла, которое могло бы его прокормить. Проснитесь, родныя мечтательницы! Учитесь химiи, чтобы работать въ фабричныхъ лабораторiяхъ, математик;, чтобы вести торговыя предпрiятiя; исторiи, чтобы, изучать памятники родной старины; живописи, чтобы улучшать кустарное производство; географiи, чтобы изсл;довать дикiя заброшенныя земли нашего обширнаго отечества. Помните, что вамъ дано для

128

работы 20;30 л;тъ. Не теряйте ихъ въ мечтахъ! Пусть на крест;, украшающемъ вашу могилу, будутъ обозначены не одни лишь годы вашего рожденiя и смерти, а также то д;ло, что вы усп;ли между ними совершить...


XVII.

Тимъ въ ма; не прi;халъ, написавъ, что начальство не даетъ ему отпуска раньше iюля. Алексъ была этимъ очень опечалена и еще съ большимъ жаромъ принялась за работу. Въ начал; iюля над;ялась она сдать половину своихъ экзаменовъ, чтобы им;ть возможность у;хать съ Тимомъ отдохнуть на берегъ моря.

; Такъ я по немъ соскучилась – наивно жаловалась она. – Боюсь, что д;лаю глупость, оставляя его одного въ Петербург;. Если-бы онъ такъ не интересовался моими занятiями, если-бы не над;ялась я выиграть въ его глазахъ, то давнымъ давно бросила-бы эту глупую игру въ адвокатство.

; Неужели-же самое д;ло нисколько васъ не интересуетъ? – печально спрашивала я.

; Какъ вамъ сказать? Конечно, составленiе р;чей очень увлекательно, и я начинаю думать, что у меня есть что-то въ род; таланта. Но я не в;рю, чтобы женщина могла жить однимъ лишь трудомъ. Все, что она д;лаетъ, все, что изучаетъ, совершается исключительно ради того, чтобы выиграть во мн;нiи любимаго челов;ка. Безъ этой ц;ли никакая работа для женщинъ немыслима.

; Для прежнихъ женщинъ, для гаремныхъ, хотите вы сказать, ; горячо протестовала я – но не

129

для новыхъ, свободныхъ женщинъ, которыя теперь повсюду появляются, и ч;мъ дальше, т;мъ ихъ больше!

Разговоръ этотъ напомнилъ мн; недавнюю встр;чу съ молодой французской поэтессой, которая очень меня заинтересовала.

Меня пригласили на литертурное matin;e въ одинъ изъ «отелей» Санъ;Джерменскаго предм;стья. Подобныя matin;es, литературныя, музыкальныя, драматическія въ большой мод; въ Париж; и собираютъ обыкновенно толпу богато од;тыхъ дамъ, среди которыхъ р;дкими оазисами выдаются старички, да молодые начинающіе поэты. Гостей другъ съ другомъ не знакомятъ, и они разговариваютъ лишь съ хозяйкой дома, съ недов;ріемъ, чуть не съ ненавистью посматривая другъ на друга. Этотъ странный обычай уничтожившій когда-то блестящіе парижскіе салоны, появился сравнительно недавно, посл; разд;ленія государства и церкви. Ревностныя католички не хотятъ знать женъ министровъ и государственныхъ д;ятелей, способствовавшихъ этому разд;ленію, и съ отвращеніемъ отъ нихъ отвертываются. Во изб;жаніе непріятныхъ сценъ, хозяйки дома перестали знакомить приглашенныхъ гостей, предоставляя имъ молчать и скучать.

Matin;e началось драматическимъ спектаклемъ. На небольшую сцену, отд;ленную отъ публики растеніями, вышелъ лысый поэтъ и прочелъ длинное вступленіе къ пьес;. Д;йствіе происходило гд;-то въ Испаніи, во времена финикійцевъ, мавровъ или дикихъ ацдековъ. Сл;довало описаніе историческихъ событій съ подробнымъ обозначеніемъ годовъ и м;сяцевъ, императоровъ

130

и королей, царствовавшихъ въ то время во всей остальной Европ;. Чтеніе длилось, по крайней м;р;, полчаса, и я начала думать, что могу см;ло держать экзаменъ по испанской исторіи.

Поэтъ кончилъ. На сцену вышли два любителя и любительница въ роскошныхъ восточныхъ одеждахъ и принялись оскорблять другъ друга на самомъ изысканномъ французскомъ язык;. Зат;мъ схватились они за мечи, и не прошло десяти минутъ, какъ оба героя лежали убитые въ разныхъ углахъ сцены, а героиня съ отчаянья ушла въ монастырь.

— Стоило читать длинное вступленіе для такой короткой сцены! — см;ялись зрители.

Посл; спектакля наступила очередь молодыхъ поэтессъ, давно уже сид;вшихъ въ ожиданіи, нервно сжимая въ рукахъ манускрипты. Порывисто вставали он; по знаку хозяйки и сп;шили на сцену. Декламація поэтессъ поражала несоотв;тствіемъ сюжета съ пылкостью изложенія. Р;чь шла, наприм;ръ, о томъ, какъ дама, сорвавъ розу, нашла въ ней червяка. Объ этомъ печальномъ событіи поэтесса разсказывала намъ съ такою страстью, съ такими трагическими жестами, съ такимъ рыданіемъ въ голос;, какъ если бы д;ло шло о матери, потерявшей единственнаго своего сына.

Вообще французская декламація прескучная: монотонная, однообразная, съ классическимъ повышеніемъ и пониженіемъ голоса, съ завываніемъ и подчеркиваніемъ рифмы. Меня она всегда усыпляетъ; но такъ какъ декламируютъ обыкновенно не великихъ поэтовъ, а стихи кузины или подруги хозяйки дома, то оно, пожалуй, и къ лучшему…

131

Въ большой зал; было нестерпимо душно. По прекрасному обычаю старинныхъ французскихъ особняковъ «отель» былъ выстроенъ entre cour et jardin — подальше отъ уличнаго шума, поближе къ зелени. Въ зеркальныя окна гостиной видн;лись изумрудныя лужайки и красивыя клумбы цв;товъ. Стоялъ жаркій іюньскій день, а окна были наглухо заперты. Кто-то изъ гостей робко попросилъ открыть балконъ. Хозяйка поморщилась и отдала приказаніе слуг;. Дрессированный лакей чуть-чуть пріотворилъ балконную дверь, и въ щелочку полился ароматъ св;жихъ розъ. Мы, иностранцы, сладостно вздохнули… Но старички-французы посп;шили закрыть рукою уши, сердито оглядываясь на балконъ; дамы заботливо кутались въ боа.

— Закройте дверь! — приказала слуг; хозяйка. — Il y a un courant d'air terrible!

Эту боязнь сквозняковъ, ненависть къ св;жему воздуху, вы встр;тите повсюду во Франціи. Я уб;ждена, что даже наше русское пристрастіе къ затхлымъ квартирамъ привито намъ француженками-гувернантками, подъ вліяніемъ которыхъ воспитывалось почти два стол;тія русское общество.

Возл; меня съ начала представленія сид;ла молодая красивая д;вушка. Од;та она была съ парижскимъ шикомъ, но и платье и шляпа ея были, видимо, сд;ланы дома. Красавица, также какъ и большинство приглашенныхъ гостей, молчала, угрюмо смотря на сос;дей. Находя подобное отношеніе къ своему ближнему и см;шнымъ и глубоко нехристіанскимъ, я съ ней заговорила. Это нарушеніе этикета видимо очень не понравилось моей сос;дк;: она

132

отв;чала холодно, «да», «н;тъ», но мало-по-малу разговорилась и, какъ часто бываетъ съ юными существами, пов;дала мн; свою жизнь и свое горе.

Оказалась она поэтессой. «Я пишу стихи съ десяти л;тъ», съ жаромъ разсказывала она. Талантъ былъ очевидно настоящій, не второго ранга, какъ у Алексъ, слишкомъ слабый, чтобы выдвинуться безъ посторонней помощи, а даръ сильный, и, какъ вс; истинные таланты, проявившійся уже въ д;тств;.

«Стихи даютъ мн; такое наслажденіе, такую радость!» горячо говорила молодая д;вушка. Кажется чего-бы лучше? Но тутъ-то и начинаются страданія юной поэтессы.

Она принадлежала къ военной сред;. «Dans notre famille on est officier de p;re en fils!» съ гордостью разсказывала поэтесса. — Ce n'est pas un m;tier lucratif, mais nous l’aimons et nous n'en voulons point d'autre!»

Военное сословіе — одно изъ самыхъ порядочныхъ во Франціи. Оно не прекланилось передъ денежнымъ м;шкомъ и сохранило старые французскіе идеалы благородства и чести. Возможно, что именно всл;дствіе этого офицеры находятся въ подозр;ніи у остальной націи, ревниво чувствующей ихъ душевное превосходство. За офицерами шпіонятъ, обвиняютъ ихъ въ в;рности церкви; они, д;йствительно, религіозны и в;рны старымъ традиціямъ страны.

Пока д;вочка писала свои первые наивные опыты, вся семья ее поощряла и на нее любовалась. Но маленькая поэтесса выросла, и, видя, что прежнія игрушки переходятъ въ серьезное д;ло, семья призадумалась.

«Что ты д;лаешь, несчастная?» говорилъ ей отецъ,

133

узнавъ, что дочь печатаетъ первый томъ своихъ стихотворенiй. «Ты готовишь себ; одинокую старость: ни одинъ челов;къ не захочетъ на теб; жениться»!

; И вотъ, ; разсказывала мн; б;дная поэтесса – работа, что прежде доставляла мн; такую радость, приноситъ теперь горе. Я не см;ю писать, какъ хочу! Я порчу свои произведенiя, ибо при каждой страстной фраз;, при каждомъ сильномъ сравненiи я останавливаюсь, обдумываю и кончаю т;мъ, что ихъ вычеркиваю. Я сама чувствую, что гублю свое дарованiе.

; Вы не им;ете на это права! – возмущалась я. – Вы Богу должны будете дать отчетъ во вв;ренномъ вамъ талант;.

; Что-же д;лать? Я хочу им;ть семью, д;тей, я не могу оставаться одинокой!

; Ч;мъ-же ваши стихи могутъ пом;шать вашему замужеству?

; У мужчинъ такой странный взглядъ на жизнь! – вздохнула моя собес;дница. – Имъ почему-то кажется, что женщина-поэтъ не можетъ быть честной женой, а, между т;мъ, какое это заблужденiе! Праздныя женщины, что всю свою жизнь проводятъ въ прим;ркахъ, да въ покупкахъ, несравненно легче поддаются, искушенiю, ч;мъ писательницы. Стихи требуютъ такого труда, берутъ столько времени! Какъ часто приходится мн; отказываться отъ прогулки, театра, танцевъ, потому что я чувствую вдохновенiе и не хочу его упустить...

; Сл;дуетъ работать и ждать любимаго челов;ка, предназначеннаго вамъ судьбой! – сов;товала я.

; Mais c'est du roman! – засм;ялась молодая д;вушка. – En France le mariage n'est pas un roman:

134

c'est une affaire s;rieuse. Французъ не женится, пока не найдетъ нев;сты, подходящей ему по деньгамъ, связямъ и воспитанiю. Любовь тутъ не причемъ.

; Какого же счастья можно ожидать отъ подобныхъ холодныхъ союзовъ?

; Мы любимъ мужей, данныхъ намъ церковью, д;тей посланныхъ намъ Богомъ, ; отв;чала поэтесса.

; Я не католичка и вашу религiю плохо понимаю, но мн; кажется, то вы придаете черезчуръ большое значенiе мелочнымъ обычаямъ вашей страны и слишкомъ мало дов;ряете Богу. Если Онъ послалъ вамъ талантъ, то ужъ, конечно, не для одного вашего увеселенiя, а для того, чтобы вы могли влiять на окружающее васъ общество. Будьте в;рны вашему призванiю, не приносите его въ жертву никакимъ постороннимъ соображенiямъ, и Богъ пошлетъ вамъ въ свое время и любовь и д;тей, безъ которыхъ вашъ поэтическiй талантъ не можетъ развиваться.

Мои слова мало успокоили б;дную д;вушку. Она печально качала головой, улыбаясь наивности иностранки...

Вернувшись домой, я послала за ея книгой. Первую часть – грезы д;тства и юности – я просмотр;ла мелькомъ. Я, вообще, невнимательно читаю любовныя стихотворенiя, ибо нахожу, что большаго таланта он; не требуютъ. Любая поэтесса съ сильнымъ темпераментомъ прекрасно съум;етъ выразить вс; эти якобы душевныя страданiя по «немъ», котораго такъ страстно ждутъ, такъ пламенно зовутъ, и который почему-то никогда не ум;етъ во-время явиться. Несравненно бол;е заинтересовали меня ея соцiальныя стихотворенiя: «la part des pauvres». Какiя это были

135

хорошія, чисто женскія п;сни! Привожу н;сколько отрывковъ.

Voleur ge pain.

Voleur! ; c'est un enfant qui a vol; un pain –

Il serre son fardeau d'or ti;de sous sa main,

Qu'un pr;coce travail a fait rugueuse et forte.

Il lui semble, que c'est du soleil qu'il emporte –

Ce pain si chaud, qu'on le dirait vivant, press;

Dans ses maigres haillons, contre son corps glac;….


Разсказавъ въ звучныхъ стихахъ арестъ и тюрьму маленькаго вора, поэтесса негодуетъ:

Vol;, non pas, la terre auguste qui nous donne

Ses ;pis aux g;n;reux grains

Et de ses purs sommets l'eau vierge qui bouillonne

Pour faire tourner nos moulins….

La terre! notre m;re ; tous! comme les m;res

Nous ch;rit d'un amour pareil

Elle enfante pour tous votre sainte lumi;re

O moissons, ; fleurs de soleil!..


C'est vous seuls qui volez – ; jouisseurs du monde.

Votre beau pain couleur de miel,

Quand des ;tres n'ont pas, sur la terre f;conde,

Leur part du tr;sor maternel!.....

А вотъ возмущеніе христіанки передъ ростущимъ атеизмомъ:

Pour les femmes.

Il fallait nous laisser le ciel ; nous aussi,

Qui seul pouvait emplir notre coeur infini…..

Le ciel! – immense espoir que nos douleurs contemplent

Et la crainte et la paix au myst;re des temples.

Un mensonge! eh qu'importe! il ;tait pur et beau,

136

Il fallait nous laisser croire sans rien nous dire,

Pourquoi nous d;florer nos r;ves d'un sourire

Et borner notre amour aux pierres du tombeau!


Comment donc osez vous nous crier “sacrifice!”

Vous n';tiez forts qu'avec la force du Seigneur,


Puisque vous nous tuez la grande ;me id;ale

Qui ne vous demandait sa vie qu'apr;s la mort,

Nous ne respectons plus votre loi du plus fort,

La chair nous dit “Jouis” et le droit “Part egale”!

Si Dieu ne nous tend plus infiniment les bras

Apaisant la R;volte au chant pur des pri;res,

Nouns voulons la justice et la joie ici;bas.

Et les honneurs d'un jour pour nos vaines poussi;res.

Дал;е защита des filles-m;res, безжалостно брошенныхъ ихъ соблазнителями:

L'injuste opprobre.


Et c'est vous, qui restant seules, le coeur bris;

Sans appui, sans espoir, dans un pr;coce automne

Enfermant votre jeune amour, vous ;puisez

Au travail pour nourrir les fils qu'ils abandonnent;

C'est vous – dont le seul crime, h;las! tut d'aimer! vous

Les fid;les, vous les m;res, les pitoyables,

Qui n'avez pas jet;, comme ces hommes loups,

Vos petits ; la rue et vos serments au diable!


O martyres d'amour, c'est vous que l'on m;prise.

Славный, чистый, благородный талантъ! Какъ горько было мн; думать, что молодая поэтесса вм;сто того, чтобы радоваться своему дарованію, готова была принести его въ жертву какому-нибудь m-r Durand или Dupont съ м;щанской душой, который

137

стыдился бы таланта своей жены и старался-бы его затушить. Также, какъ и б;дная Алексъ, французская д;вушка не понимала работы для всего міра, а не для одного, лишь, любимаго челов;ка. Жаль мн; было об;ихъ, и въ то-же время моя гордая норманская кровь возмущалась этимъ рабол;пствомъ передъ мужчиной.

Норманскія женщины – единственныя въ мір; не знали гарема. Еще въ глубокой древности норманы, см;ло переплывая моря на своихъ ладьяхъ и основывая колоніи по с;вернымъ берегамъ, всюду возили съ собою женъ и обращались съ ними, какъ съ равными, спрашивая ихъ сов;та и часто ему сл;дуя. Вс; с;верные законы благопріятны женщинамъ, и ни одна страна такъ не защищаетъ д;вушекъ, какъ Англія.

Въ то время, какъ католическое духовенство по сію пору требуетъ отъ своей паствы, чтобы д;вочки играли съ д;вочками, а мальчики съ мальчиками, протестантскіе пастыри никогда этой ошибки не д;лали. Въ Англіи д;вушки и юноши ростутъ вм;ст; и благодаря этому англичанки несравненно проще смотрятъ на мужчинъ, ч;мъ прочія европейскія женщины. Он; ц;нятъ ихъ достоинства, но понимаютъ и недостатки; ищутъ въ нихъ себ; друзей и союзниковъ, но никогда не д;лаютъ изъ мужчинъ боговъ, никогда передъ ними священнаго трепета не испытываютъ.

Если с;вернымъ женщинамъ не удалось личное счастье, он; мужества не теряютъ. Ихъ поддерживаетъ любовь къ родин;, къ челов;честву, желаніе, чтобы восторжествовала на земл; Христова правда.

138

Он; продолжаютъ наслаждаться жизнью и тогда, когда проходитъ ихъ молодость, путешествуютъ, изучаютъ, работаютъ. Он; ум;ютъ быть полезными обществу, и оно отв;чаетъ имъ уваженіемъ. Немудрено, что англичанки и американки стали во глав; женскаго освободительнаго движенія. «Видно и вправду намъ, норманкамъ», думала я, «судьба поручила освободить нашихъ слабыхъ сестеръ изъ того гарема, въ которомъ он; задыхаются».


XVIII.

Наступилъ іюль, жаркій и душный. Я вс; дни проводила въ Булонскомъ л;су, жал;я б;дную Алексъ, которой было не до прогулокъ. Она посп;шно сдавала одинъ экзаменъ за другимъ, мечтая покончить ихъ къ прі;зду Тима. Его мы ждали со дня на день.

Въ одно особенно удушливое утро я вернулась съ прогулки къ завтраку и, къ удивленію, не нашла Алексъ въ столовой. «Очень ужъ она увлекается» съ досадой подумала я. «Русскіе ни въ чемъ м;ры не знаютъ! Можно и здоровье погубить, если не ;сть и не спать во-время».

Посл; завтрака я пошла ее пожурить. Дверь въ нашу маленькую переднюю оказалась отворенной. Алексъ стояла посреди гостиной, какъ-то странно опустивъ руки и глубоко задумавшись. Мн; показалось, что она давно уже такъ стоитъ и врядъ-ли сознаетъ, гд; находится.

Услыхавъ мои шаги, Алексъ подняла голову. Лицо ея пылало, глаза сверкали.

139

; Прочтите! – сказала она, протягивая мн; толстый пакетъ. – Вотъ что пишетъ мн; мужъ.

Я молча принялась за чтенiе. Съ первыхъ-же словъ мн; стало ясно, что то была испов;дь Тима. Дядя Илюша умеръ на-дняхъ отъ разрыва сердца. Маруся стала вдовою, и Тимъ р;шился, наконецъ, на то, что обязанъ былъ сд;лать шесть л;тъ тому назадъ: во всемъ покаяться Алексъ и просить у нея развода. Почти въ т;хъ-же выраженiяхъ, какъ и мн;, описывалъ онъ свою встр;чу съ Марусей, ихъ любовь и рожденiе Лидочки; такъ-же наивно ув;рялъ, что ни разу Марус; не изм;нилъ...

«Хороня дядю Илюшу,» писалъ Тимъ, «я засуетился, разволновался и почувствовалъ себя очень плохо. Пришлось опять обратиться къ доктору, и на мои настоятельныя просьбы N. сказалъ, наконецъ, правду: сердце мое безнадежно. Даже при благопрiятныхъ обстоятельствахъ (полной тишин; и душевномъ спокойствiи) я протяну пять;шесть л;тъ, не бол;е. Если ты смилуешься надъ нами и дашь разводъ, то черезъ годъ;полтора я женюсь на Марус; и усыновлю Лидочку. Какъ теб; изв;стно, жен; необходимо пять л;тъ прожить съ мужемъ, чтобы им;ть право на пенсiю. Я не сталъ-бы тебя тревожить, если-бы не зналъ, что у тебя появилось любимое д;ло, новая ц;ль въ жизни. Передъ тобою усп;хъ, слава, богатство и, быть можетъ, полное выздоровленiе, (если правъ твой парижскiй докторъ), а, сл;довательно, новая любовь и новое счастье. Передо мною-же одна, лишь, могила... Въ память первыхъ блаженныхъ л;тъ нашего брака, которыхъ, пов;рь,

140

я никогда не забуду, дай мн; возможность спокойно прожить немногiе остающiеся годы... Помоги мн; предстать на судъ Всевышняго съ чистой сов;стью, исполнивъ свои земныя обязанности... Мы вс; втроемъ стоимъ передъ тобою на кол;няхъ! Сжалься надъ нами, и всю остальную жизнь нашу мы будемъ молить Бога вознаградить тебя за твое великодушiе».

Должно быть по выраженiю моего лица, Алексъ догадалась, что испов;дь не была для меня новостью.

; Вы все знали! – воскликнула она. – Вамъ изв;стно было преступленiе Тима, и т;мъ не мен;е вы подавали ему руку, дружески съ нимъ говорили, не отворачивались отъ него съ презр;нiемъ.... Да что-же вы, наконецъ, за челов;къ! Неужели васъ не возмущаетъ чудовищное рожденiе этого преступнаго ребенка?

; Россiя такъ мало населена! – пробормотала я, не зная, что сказать. – Каждый новый челов;къ – лишнiй для нея работникъ...

; Какое мн; д;ло до населенiя Россiи! См;етесь вы, что-ли надо мною? О, теперь я васъ понимаю! Вы все это время надо мною пот;шались! Вы нарочно придумали мн; нел;пое адвокатство и увезли въ Парижъ, чтобы дать возможность Тиму весело проводить время съ его любовницей. Ваши симпатiи были на ихъ сторон;! Впрочемъ, это и не удивительно: вы – писательница, а, сл;довательно, законныя честныя жены вамъ не нужны. Изъ моей скромной, доброд;тельной жизни интереснаго романа не сочинишь. То ли д;ло развратъ! Опишите его, и книга ваша будетъ им;ть усп;хъ; станетъ больше читаться, лучше продаваться.... Я считала васъ другомъ, а теперь

141

вижу, что вы – зл;йшій мой врагъ! У, какъ я васъ ненавижу! – И съ этими словами Алексъ уб;жала въ свою спальню.

Я не пошла за нею. Несчастная женщина сама не понимала, что говорила. Сл;довало дать ей время успокоиться.

Прошло четверть часа. Я напряженно прислушивалась. Въ сос;дней комнат; было тихо: ни слезъ, ни крика… Мн; стало жутко. Я отворила дверь и заглянула въ нее. Алексъ ходила по комнат;, опустивъ голову и натыкаясь на стулья. Она пристально на меня посмотр;ла.

; Я р;шилась! – спокойно сказала она. – Я теперь знаю, что мн; д;лать: завтра-же я возвращаюсь въ Петербургъ и убью эту д;вочку!

; Вы съ ума сошли! – съ ужасомъ воскликнула я.

; Я ни для одной себя это сд;лаю! – продолжала Алексъ. – Я заступлюсь за другихъ, такихъ-же несчастныхъ, какъ и я, женъ. Мы слишкомъ долго молчали и терп;ли – пора намъ за себя отомстить! Я убью этого ребенка, и вс; нев;рные мужья ужаснутся; любовницы бросятъ ихъ и раскаются…. Если Богъ ихъ не наказываетъ, то судъ Его намъ сл;дуетъ взять на себя… Гд;-же справедливость, если я, доброд;тельная, буду несчастна, а эта развартная гадина счастлива и радостна? У нея все есть: и любимый челов;къ и ребенокъ! Мн; не дано даже этого ут;шенія: моя маленькая родилась мертвою, мн; ее и не показали… Тимъ пишетъ, что ни разу въ эти шесть л;тъ своей любовниц; не изм;нялъ. Она не знаетъ безумныхъ страданій ревности… Если судьба ей во всемъ ошибочно покровительствуетъ,

142

то мой долгъ возстановить справедливость… Никогда не проститъ она Тиму смерти своей д;вочки. Т;нь убитаго ребенка станетъ между ними и разрушитъ ихъ любовь…

Я молчала. Уб;ждать Алексъ не стоило. Подъ вліяніемъ внезапно обрушившагося на нее удара, она на мигъ вернулась къ своей прежней страшной среднев;ковой в;р;, полной насилій и преступленій. Я твердо была уб;ждена, что возвратъ къ этому мраку и ужасу былъ лишь временнымъ. Усиленныя занятія Алексъ, чтеніе серьезныхъ книгъ, разговоры съ образованными людьми не могли пройти для нея безсл;дно. Всякій трудъ есть дисциплина, и Алексъ, работая вс; эти м;сяцы, незам;тно для себя самой смиряла свой б;шеный нравъ, сдерживала свою распущенную волю…

«Надо дать ей время успокоиться,» думала я, «а пока не м;шаетъ принять на всякій случай м;ры.» И, выйдя въ корридоръ, я посп;шно написала и послала съ маленькимъ chasseur срочную телеграмму Тиму, сов;туя ему спрятать б;дную Лидочку.

Вернувшись въ гостиную, я нашла Алексъ за письменнымъ столомъ. Она лихорадочно писала, бросая исписанные листки на коверъ.

; Я пишу свою защитительную р;чь! – сказала она мн;. – Мн; никакого адвоката не надо. Я сама стану защищать себя на суд;… Я докажу судьямъ, что обязана была убить этого ребенка; что это былъ мой долгъ передъ обществомъ!

«Трудная задача»! подумала я, садясь на диванъ, и все-же была очень довольна найти Алексъ за работой. «Пусть себ; пишетъ», радовалась я, «гн;въ

143

ея выльется на бумагу, и она будетъ въ состояніи правильн;е разсуждать».

Алексъ усердно работала. Коверъ былъ покрытъ листами защитительной р;чи. Порой она оборачивалась, устремляла на меня пристальный взглядъ, но врядъ-ли меня вид;ла.

«Какъ, однако, захватило ее новое д;ло!» съ удивленіемъ думала я. «Ужасно жаль, что испов;дь Тима пришла такъ рано! Проучись Алексъ съ годъ на курсахъ, произнеси н;сколько пламенныхъ р;чей въ parlotte, и она больше-бы в;рила въ свой талантъ. Легче было-бы ей перенести тяжелый ударъ…..

А что, если бы дать Алексъ возможность высказаться публично теперь-же, сегодня или завтра?» пришло мн; вдругъ, на умъ. «Это отвлекло-бы ея мысли отъ преступленія… Но какъ это сд;лать?.. Съ;зжу къ Jackelard! Онъ ее любитъ и в;рно что-нибудь съум;етъ придумать».

Я колебалась, боясь оставить Алексъ одну. Наконецъ, р;шилась, потихоньку вышла и, уговоривъ горничную не отходить отъ двери, почаще заглядывая къ Алексъ, взяла auto и помчалась къ ma;tre Jackelard.

Старикъ жилъ на л;вомъ берегу Сены, недалеко отъ Ecole de Droit. Небольшая квартира его находилась въ четвертомъ этаж; и окнами выходила въ хорошенькій садъ одного изъ сос;днихъ аристократическихъ особняковъ. По обычаю одинокихъ французовъ, онъ держалъ одну лишь прислугу. Ее не оказалось дома, и Jackelard самъ отворилъ мн; дверь. Онъ былъ од;тъ по домашнему въ потертый сюртукъ, вышитыя туфли и черную шелковую шапочку

144

на лысой голов;. При вид; меня лицо его выразило самое откровенное неудовольствіе.

; Я очень сегодня занятъ! – сказалъ онъ, вводя меня въ свою маленькую гостиную. – Могу посвятить вамъ не бол;е десяти минутъ.

; Дольше и не задержу! – отв;чала я. – Я прі;хала къ вамъ, cher ma;tre, просить васъ помочь мн; пом;шать страшному преступленію.

; Преступленію? – удивился Jackelard. – Что вы хотите этимъ сказать?

Безъ дальн;йшихъ предисловій принялась я разсказывать ему о своемъ знакомств; съ Борисовыми и объ ихъ обоюдныхъ признаніяхъ. Старикъ жадно слушалъ и скоро забылъ о предоставленныхъ мн; десяти минутахъ. Когда я упомянула про бол;знь Алексъ, онъ съ жаромъ воскликнулъ:

; Теперь мн; понятенъ ея пылъ и краснор;чіе! Un temр;rament ardent, qui des sens a mont; au cerveau! Такъ, такъ…. но, продолжайте, прошу васъ! Все это крайне интересно! – и Jackelard, чтобы лучше слышать, приложилъ руку къ правому уху, отъ чего сталъ весьма похожъ на старую, любопытную кумушку.

Нам;реніе Алексъ ;хать въ Петербургъ съ ц;лью убить Лидочку очень его поразило.

; Mais elle est folle! – воскликнулъ онъ.

; О, н;тъ! Алексъ только истинно русская женщина.

; Разв; это одно и то-же?

; Видите, cher ma;tre, на Россію нельзя еще смотр;ть, какъ на взрослую. Россіи теперь 15;16 л;тъ, и она полна юношескаго задора. Она сама еще не знаетъ, что ей сл;дуетъ д;лать. Въ одну и ту-же минуту она готова броситься съ ножомъ на врага

145

и такъ же готова съ нимъ помириться и по-братски обняться. Алексъ хочетъ убить ребенка своей соперницы и убьетъ, пожалуй, если мы ей не пом;шаемъ. Но, вотъ, представьте, я уб;ждена, что умри сегодня ея мужъ и она сама пойдетъ къ своей соперниц;, какъ сестра, какъ другъ, и под;лится съ нею своими средствами. А б;дную д;вочку станетъ ласкать, какъ свою дочь, и любить въ память ея отца.

; Все это очень сложно и мало понятно.

; Вамъ понять, конечно, трудно. Если Россіи теперь пятнадцать л;тъ, то Франціи нав;рно пятьдесятъ, если не бол;е…

; Merci, mademoiselle! – иронически приподнялъ свою шапочку ma;tre Jackelard.

; Къ чему обижаться? Всякая страна постепенно переживаетъ вс; стадіи челов;ческой жизни. И Франція была когда-то молода и обворожительна, жила въ блеск;, окруженная дворомъ галантныхъ куртизановъ. Весь міръ вздыхалъ по ней; вс; были влюблены въ belle France, douce France! Вс; сердца стремились къ ней; вс; мечтали ей подражать. Но то время прошло. Теперь Франція почтенная особа среднихъ л;тъ. Elle fait bonnes affaires, и за большіе проценты ссуживаетъ деньгами вс; прочіе народы.

; Почтенная роль! – насм;шливо зам;тилъ Jackelard.

; Ну, это только къ слову пришлось… Настоящее же богатство Франціи – ея умъ, мудрый, зр;лый, дисциплинированный многол;тнимъ трудомъ и наблюденіями. Вотъ почему мы вс;, остальные народы,

146

прекланяемся передъ вашей наукой, передъ вашими изобр;теніями, подхватываемъ ваши идеи, ;демъ къ вамъ учиться. Вы – мудрая, опытная, grand'maman всей Европы, а мы, русскіе, еще д;ти, юноши и д;вочки, не знающіе жизни…

; Чего-же вы отъ меня хотите?

; Мн; хот;лось-бы, чтобы вы дали возможность Алексъ сказать р;чь въ parlotte сегодня или завтра. Она такъ объ этомъ мечтала! Это могло-бы отвлечь ея мысли отъ замышляемаго преступленія…

; Но это невозможно! Вы сами знаете, что parlotte закрылась на л;тнее время, и два уже м;сяца не было зас;даній. Большинство адвокатовъ и учениковъ разъ;халось на вакаціи…

; Достаточно будетъ десяти;пятнадцати слушателей, ; настаивала я. – Главное дать б;дной Алексъ выступить передъ публикой, услышать апплодисменты, пов;рить въ свой талантъ. Лишь только она пойметъ, что можетъ быть полезной обществу, то сейчасъ же начнетъ себя беречь.

; Когда у челов;ка большое горе, то ему становятся безразличны интересы общества.

; Французамъ – да, но не русскимъ! Вы дошли уже до старческаго эгоизма, до одинокаго, холоднаго существованія. Русскіе-же, какъ вс; юные народы, живутъ вм;ст;, дружно; желаютъ счастья не только себ;, но и всему міру. Мы все еще наивные юные мечтатели, cher ma;tre!

; Если вы д;йствительно такъ юны, то, значитъ, и исправлять васъ сл;дуетъ, какъ д;тей?

; Именно, cher ma;tre! Какъ я рада, что вы меня, наконецъ, поняли!

147

Старикъ съ минуту подумалъ. Лукавая улыбка озарила его сморщенное лицо.

; Хорошо! – сказалъ онъ. – Ничего, разум;ется вамъ не об;щаю, но сейчасъ-же кой съ к;мъ переговорю по телефону… Удержите, пожалуйста, вашу пріятельницу дома; возможно, что около шести чесовъ я къ вамъ зайду. Разум;ется, m-me de Borissoff не должна знать о нашей сегодняшней встр;ч;…

Съ замираніемъ сердца возвращалась я домой, браня себя, что такъ долго оставила Алексъ одну. Въ гостиной ея не было. Коверъ попрежнему былъ засыпанъ листами исписанной почтовой бумаги. Алексъ не потрудилась ихъ даже поднять; должно быть, б;дная женщина поняла всю нел;пость своей защитительной р;чи…

Я нашла Алексъ въ спальн;. Она лежала въ постели лицомъ въ подушку. Я молча ее поц;ловала. Алексъ вскочила и смотр;ла на меня опухшими отъ слезъ глазами.

; Какую глупую роль играла я все это время! – съ ненавистной улыбкой сказала она. – Какъ, должно быть, они оба надо мною см;ялись!

; Ну, см;яться – не см;ялись, а, вотъ ненавид;ли васъ подчасъ – это нав;рно.

; Какъ см;ли они меня ненавид;ть! – вспыхнула Алексъ, ; Они меня обид;ли, а не я ихъ!

; Н;тъ, Алексъ! – отв;чала я, чувствуя, что пришло время сказать ей правду. – Вы во всемъ виноваты! Вы должны были смириться передъ своею бол;знью и дать свободу вашему мужу. Въ д;тской наивности своей вы вообразили, что въ силахъ его укараулить, заставить здороваго челов;ка жить инвалидомъ.

148

Природа всесильна и см;ется надъ нашими жалкими усиліями бороться съ нею. Сколько слезъ вы пролили, сколько страданій перенесли и все-же вы не пом;шали маленькой Лидочк; явиться на св;тъ. Природ; нужны эти Лидочки, и она властно бросаетъ здоровыхъ людей въ объятія другъ другу. Неужели-же не благоразумн;е было примириться со своей судьбой и признать за мужемъ его права на здоровую любовь? И зач;мъ, подумаешь, вы погнались! Вы лучше-бы сохранили в;рность вашего мужа, если-бы, посмотр;въ сквозь пальцы на его мимолетныя изм;ны, постарались-бы сд;латься его женой въ высшемъ христіанскомъ смысл;, его другомъ, его идеаломъ, его сов;стью! Какъ это вы съ вашимъ умомъ не поняли всю унизительность вашей роли! Какъ не сов;стно было вамъ играть роль презр;ннаго евнуха!

; О, какъ вы жестоки, какъ безжалостны!

; Не я безжалостна, милая Алексъ, а жизнь! Она всегда будетъ жестока для т;хъ, кто не хочетъ ее наблюдать, отказывается логически разсуждать, желаетъ жить въ кл;тк;, а не на свобод;. Изучайте жизнь, и она будетъ вамъ подчиняться. Какъ люди, изучивъ силы природы, сд;лали ихъ своими слугами, такъ и вы, изучивъ ея законеы, заставите ее вамъ служить…

Не эту б;дную, ни въ чемъ неповинную, д;вочку вамъ сл;дуетъ убивать, а надо убить того капризнаго ребенка, какимъ вы до сихъ поръ были. Закрывъ глаза, заткнувъ уши, надувъ губки и капризно стуча ножкой, вы говорили: «хочу, чтобы жизнь была такова, какой я себ; ее представляла на институтской скамь;. Хочу, чтобы окружающіе меня люди жили

149

не какъ нормальныя существа, а какъ ученые пудели»!

Пора вамъ вырости, милая Алексъ! Убейте въ себ; капризнаго ребенка, и я ув;рена, что на м;ст; его появится умная честная женщина, уважающая чужія права на счастье, которая посп;шитъ исправить причиненное ею зло и найдетъ въ себ; силу сказать: жизнь создана не для одного лишь личнаго счастья, а и для работы на пользу людей…

— Но ч;мъ жить? — плакала б;дная женщина. — Какъ жить, когда впереди безконечное унылое существованіе безъ надежды на радость, в;чное душевное одиночество!

— Эхъ, милая Алексъ! Вы д;лаете ту-же ошибку, что д;лаютъ и вс; прочіе люди. Вы м;ряете власть Божію на свою челов;ческую м;рку; жалкія, ограниченныя силы свои вы приписываете Богу. Богъ — всемогущъ! Н;тъ такихъ феерическихъ превращеній, такихъ фантастическихъ сказокъ, которыя могли-бы сравниться съ Его могуществомъ! Часто, когда челов;къ замышляетъ въ отчаяньи самоубійство, счастье, огромное, чудесное счастье, уже стучитъ въ его дверь…

Но надо заслужить это счастье. Надо сказать себ;: Богъ вручилъ мн; талантъ, и отнын; всю мою жизнь я отдамъ на служеніе этому таланту, ибо онъ принадлежитъ не одной мн;, а и вс;мъ людямъ…

Въ дверь постучали. Слуга доложилъ о приход; ma;tre Jackelard. Боясь, что Алексъ откажется его вид;ть, я посп;шила вывести ее въ гостиную.

Jackelard явился въ щегольскомъ костюм;, лакированныхъ

150

ботинкахъ, съ новымъ цилиндромъ въ рук;, съ розой въ петлиц; и орденомъ Почетнаго Легіона. Трудно было узнать въ этомъ элегантномъ надушенномъ дэнди давишнюю ветхую кумушку.

— Простите, что принимаю васъ по-домашнему, — извинялась Алексъ, растерянно оглядывая свой утренній батистовый капотъ и поправляя спутанныя пряди волосъ, — но я сегодня чувствую себя очень плохо…

— Какъ это жаль! — съ сочувствіемъ отв;чалъ Jackelard. — А я, какъ разъ прі;халъ къ вамъ съ большой просьбой. Д;ло въ сл;дующемъ: сегодня я былъ на большомъ товарищескомъ завтрак; у одного изъ своихъ коллегъ. Разговоръ зашелъ о женщинахъ-адвокатахъ, и ma;tre Blanchot сообщилъ намъ, что ученики Facult; надъ ними см;ются и ув;ряютъ будто адвокатки неспособны сочинить р;чь безъ предварительной подготовки, во время которой они ловко ум;ютъ выспросить знакомыхъ адвокатовъ и съ ихъ помощью составить защиту, которую и затверживаютъ, какъ попугаи, наизусть.

— Какой вздоръ! — съ негодованіемъ сказала Алексъ.

— И я тоже говорю, что это вздоръ! — отв;чалъ Jackelard. ; Но мало говорить: сл;дуетъ доказать на д;л;. Вотъ я и предложилъ моимъ коллегамъ устроить сегодня вечеромъ экстренное зас;даніе parlotte и предоставить имъ придумать сюжетъ процесса, не сообщая мн; о немъ предварительно. Я приглашу своихъ ученицъ и выберу изъ нихъ ту, которую считаю наибол;е способной. Хоть вы еще и не поступили на курсы, но посл; нашихъ усиленныхъ занятій я также считаю васъ своей ученицей. Конечно, я не могу об;щать нав;рно, что поручу защиту именно

151

вамъ. Это будетъ завис;ть отъ темы, выбранной моими коллегами.

; Благодарю васъ за оказанную мн; честь, cher ma;tre! – съ чувствомъ отв;чала Алексъ. – Но сегодня, къ сожал;нію, я говорить не могу: у меня сильная мигрень.

; У адвоката не можетъ быть мигреней! – внушительно сказалъ Jackelard. – Какъ священникъ, какъ докторъ, онъ долженъ быть всегда къ услугамъ своего кліента… Вы, повидимому, не совс;мъ отдаете себ; отчетъ въ той д;ятельности, къ которой готовитесь. Одно изъ двухъ: или д;лайтесь адвокатомъ или оставайтесь прежней слабой женщиной съ мигренями, слезами и капризами. Въ салонахъ вы найдете достаточно любителей подобныхъ н;жныхъ фей. Мы, мужчины, никогда слабымъ женщинамъ въ своей помощи не отказывали, никогда на путь общественной работы ихъ не толкали. Напротивъ, удерживали вс;ми силами, считая, что женщины для нея не годятся. Вы сами ея захот;ли. Вы ув;ряете насъ, что выросли и желаете стать нашими сотрудниками. Въ добрый часъ! Мы готовы вамъ в;рить, но докажите это намъ на д;л;! Какъ вы насъ, мужчинъ, ни браните, какъ ни призирайте, а все-же нашъ мужской идеалъ былъ всегда выше вашего. Для васъ, женщинъ, существовало, лишь, личное счастье, или-же счастье вашего мужа и вашихъ д;тей; для насъ-же счастье всего челов;чества, всемірное торжество добра и справедливости… Поднимитесь-же до нашихъ идеаловъ! Посмотрите на свою адвокатскую д;ятельность повыше, поблагородн;е. Помните, вы удивились, услышавъ въ первый разъ, какъ адвокатъ, защищая подсудимаго, говоритъ:

152

«nous demandons, nous reclamons», то есть сливая свои интересы съ его интересами. Въ этихъ словахъ заключается глубокій смыслъ: разъ вы взялись за защиту подсудимаго, вс; ваши личныя горести, бол;зни, тревоги должны отойти на второй планъ.

; Все это, конечно, справедливо, и, пов;рьте, cher ma;tre, никакая бол;знь не въ силахъ пом;шать мн; отдаться всей душой интересамъ моего кліента. Но, в;дь, сегодня д;ло идетъ, лишь, о репетиціи…

; Не все-ли это равно? Для адвоката интересенъ не самый кліентъ, а его обида, отъ которой страдаетъ не одинъ онъ, а и вс; прочіе люди въ его положеніи… Вы слишкомъ умны, ch;re madame, чтобы этого не понять! – говорилъ ma;tre Jackelard, поднимаясь уходить. – Въ предстоящемъ испытаніи затронуто мое самолюбіе, и вы нав;рно не захотите изм;нить въ такую минуту вашему старому учителю и преданному другу? – добавилъ онъ, ц;луя руку Алексъ.


XIX.

; Только-бы Jackelard не заставилъ меня сегодня защищать! – говорила Алексъ, когда мы посл; ранняго об;да ;хали въ Palais de Justice. – У меня въ голов; ни одной мысли не осталось. Я вся разбита… Мн;, разум;ется, безразлично, если я провалюсь на этомъ экзамен;. Посл; письма Тима вся моя жизнь, вс; эти адвокатскія занятія кажутся мн; игрушками… Жаль только обид;ть старика: онъ такъ къ сердцу принимаетъ наши наивныя упражненія въ краснор;чіи.

153

; А вы вспомните стихи Пушкина! – шутила я, стараясь ободрить Алексъ:

«Пока не требуетъ поэта

Къ священной жертв; Аполлонъ,

Въ заботахъ суетнаго св;та

Онъ малодушно погруженъ;

Молчитъ его святая лира,

Душа вкушаетъ хладный сонъ,

И межъ д;тей ничтожныхъ міра,

Быть можетъ, вс;хъ ничтожн;й онъ.

Но лишь божественный глаголъ

До слуха чуткаго коснется,

Душа поэта встрепенется,

Какъ пробудившійся орелъ.

; Вы можете быть вялы, больны, ни къ чему неспособны, милая Алексъ, но если только вы не ремесленникъ, а талантъ, то въ нужное время вдохновеніе ос;нитъ васъ, и вы вспомните все то, что сл;дуетъ сказать. Часто придется вамъ говорить противъ вашихъ-же убежд;ній. Кончивъ р;чь, вы съ удивленіемъ станете себя спрашивать, какъ могли придти вамъ на умъ столь непохожія на васъ мысли, пока, наконецъ, не догадаетесь, что въ минуту вдохновенія въ васъ говоритъ вашъ геній, который несравненно васъ умн;е и дальновидн;е…

Въ огромной Salle des Pas Perdus, столь оживленной и шумной по утрамъ, царила гробовая тишина. Тусклый фонарь у входной двери слабо осв;щалъ входившихъ людей. Шаги ихъ на мигъ гулко раздавались по зал; и замирали у входа въ parlotte. Въ ней было жарко и шумно. Яркія электрическія лампы р;зали глазъ, осв;щая деревянныя скамьи и пыльныя столы. Группа собравшейся молодежи оживленно болтала

154

и см;ялась. Народу, къ моему удивленію, пришло бол;е обыкновеннаго. Въ Париж; л;томъ такъ скучно, что люди рады всякому развлеченію… Изв;стіе о пари, которое держалъ ma;tre Jackelard со своими коллегами, взволновало латинскій кварталъ. Будущія адвокатки явились въ полномъ состав; и привели подругъ, учащихся на другихъ курсахъ. Вс; он; бросали негодующіе взоры на учениковъ, осм;лившихся сомн;ваться въ женскомъ геніи. Т; отв;чали насм;шливыми взглядами и шутками.

Мы прошли въ первый рядъ. Алексъ опустилась на скамью, ничего не слыша, никого не зам;чая, устремивъ взоръ въ пространство, вся погрузившись въ свои горькія думы… Jackelard къ намъ не подходилъ. Онъ сид;лъ возл; кафедры и оживленно говорилъ съ окружившими его профессорами и адвокатами.

Раздался звонокъ. Публика посп;шно заняла м;ста. Предс;датель parlotte взошелъ на кафедру. То былъ молодой, красивый французъ, насм;шливый и веселый.

; Mesdames! Messieurs! – началъ онъ, обводя залу своими блестящими черными глазами. – Je n'ai pas besoin, je pense, de vous expliquer le but de cette s;ance extraordinaire. Le bruit s'en ast r;pandu en quelques heures sur les deux rives de ce fleuve majestueux et jusqu'au dela des quartiers les plus excentriques.

Notre ;minent confr;re, ma;tre Jackelard, s'est ;mu de quelques propos malveillants tenus par des etudiants sur les capacit;s des femmes-avocats et en vrai chevalier a voulu prendre leur d;fense. Il a donc propos; ce tournoi moderne ou les femmes ne se contenteront

155

plus, comme autrefois leurs a;eules, d'exalter le courage et les exploits des nobles chevaliers croissant le fer en l'honneur de leur gente Dame; elles entreront elles-m;me en lice et reclameront leur place au combat.

Voulant autant que possible simplifier la t;che ; celle de ces vaillantes revendicatrices du droit f;minin qui sera appel;e ; la d;fense, c'est une cause feminine que nous lui offrons. Voici le sujet: une fille – mere a deux enfants de son amant mari;. Craignant en cas de d;c;s du p;re de voir les pauvres petits mourir de faim, elle se rend chez la femme l;gitime pour implorer son aide. Au cours de cette de entrevue une discussion violente ;clate. A bout d'argument, perdant la t;te, la malheureuse m;re s'empare d'un couteau ; papier, en frappe sa rivale. La blessure est sans gravit;, mais la femme l;gitime l'accuse de tentative de meurtre et elle est traduite en cour d'assises… La parole est ; Maitre Jackelard. – И предс;датель, поклонившись старому профессору, занялъ свое кресло.

Я не см;ла поднять глазъ на Алексъ. «Злод;й Jackelard! – думала я. ; Мн; лишь хот;лось отвлечь б;дную Алексъ отъ ея печальныхъ думъ, а онъ, съ р;шимостью европейца, предпринялъ коренное леченіе»…

Jackelard спокойно обводилъ глазами своихъ ученицъ, какъ-бы обдумывая, которой поручить защиту. Наконецъ, посмотр;лъ на Алексъ и повелительно сказалъ:

; Je confie la d;fense de cette malheureuse ; mon ;l;ve, madame de Borissoff.

Алексъ вся зард;лась и чуть слышно проговорила:

; Я отказываюсь защищать преступницу.

156

; На какихъ-же основаніяхъ? – удивился коварный старикъ.

; По семейнымъ обстоятельствамъ! – прошептала, потерявшись, Алексъ.

Оглушительный хохотъ раздался въ зал;. Мужчины яростно апплодировали; женщины съ негодованіемъ смотр;ли на Алексъ. Jackelard насм;шливо развелъ руками и сказалъ:

; Это напоминаетъ мн; анекдотъ, когда-то давно разсказанный пріятелемъ-докторомъ. Одна изъ его ученицъ наивно ув;ряла: «я вс; бол;зни стану лечить, кром; одной лишь проказы, ибо боюсь ею заразиться». Не припомню теперь къ какой національности принадлежала эта своеобразная докторесса…

; C';tait une slave! – кричали, см;ясь, ученики.

; Неправда! – съ негодованіемъ отв;чали присутствующія въ зал; польки, чешки, болгарки и сербки. – Вы не им;ете права судить всю расу по одному печальному исключенію!

Алексъ озиралась на шум;вшую толпу, какъ затравленный заяцъ. Наконецъ, вся пылая, бросилась она къ адвокатской кафедр;.

; Господа! – воскликнула она и голосъ ея оборвался… Съ жадностью схватила Алексъ приготовленный стаканъ воды и залпомъ его выпила. Помолчавъ н;сколько минутъ, она начала р;чь, сначала обрывисто, часто останавливаясь, зат;мъ все плавн;е и плавн;е. Р;чь ея была плохая, да и могла-ли б;дная Алексъ хорошо говорить въ такую минуту? Многое въ ней было неум;стно, взято, очевидно, изъ другихъ, ран;е написанныхъ р;чей. И все-же, какія-бы блестящія, остроумныя защиты ни пришлось Алексъ

157

произносить впосл;дствіи, эта первая ея публичная р;чь несомн;нно останется лучшею…

; Господа присяжные! Приступая къ защит; моей кліентки, я знаю, что берусь за трудную задачу, ибо вы, еще не ознакомившись со вс;ми подробностями д;ла, уже относитесь къ ней съ предуб;жденіемъ. Мы вс; сызмали привыкаемъ думать по трафарету, и въ воображеніи нашемъ жена всегда олицетворяетъ доброд;тель, а любовница ; порокъ. Мы живо видимъ передъ собою кроткую покинутую жену въ б;лыхъ ц;ломудренныхъ одеждахъ, простирающую въ отчаяньи руки, стараясь остановить нев;рнаго мужа на стез; доброд;тели… Но мужъ не слушаетъ христіанскихъ ув;щаній жены и бросаетъ семейный очагъ свой. Его тянетъ гнусный порокъ въ лиц; наглой, раскрашенной прелестницы, од;той въ пурпуровыя одежды, въ парчу и драгоц;нные камни. Распустивъ свои рыжія косы, безстыдно обнаживъ грудь, она протягиваетъ своему любовнику кубокъ съ виномъ, въ которомъ онъ топитъ остатокъ своей сов;сти и въ грязныхъ ласкахъ соблазнительницы губитъ на в;ки свою душу…

Что говорить! Картина ужасная, и я вполн; разд;ляю ваше негодованіе, господа присяжные! Вопросъ только въ томъ, в;рна-ли она? Такъ-ли именно происходитъ д;ло въ д;йствительности? Не чаще-ли эта кроткая христіанка-жена бываетъ злой мегерой, безплодной и безплодность свою вым;щающей на муж;? В;чной бранью, хроническимъ недовольствомъ, подозрительностью, дикой ревностью выгоняетъ она измученнаго мужа изъ дома, и онъ идетъ искать ут;шенія и забвенія у своей любовницы, чаще всего простой

158

сердечной д;вушки, забывшей о своихъ выгодахъ и отдавшейся своему любовнику не столько изъ любви, сколько изъ жалости къ его страданіямъ. Много въ нашей стран; такихъ кроткихъ сердечныхъ д;вушекъ, и ими-то, въ большинств; случаевъ, она и держится…

Но разъ мы допустимъ подобную картину, а не допустить ее мы не можемъ, ибо всякій изъ насъ знавалъ такихъ мегеръ и такихъ кроткихъ д;вушекъ, то подумайте, въ какое нел;пое, см;шное положеніе становится законъ! Съ важностью, съ усердіемъ, со страстью покровительствуетъ онъ этимъ потухшимъ безплоднымъ очагамъ, никакой пользы государству неприносящимъ, и тупо, съ упорствомъ, достойнымъ лучшаго прим;ненія, отказываетъ въ защит; загорающимся новымъ очагамъ, возл; которыхъ ростутъ и воспитываются будущія работники государству, будущія матери и жены…

Не для кого не тайна, господа, что въ нашей стран; много недовольныхъ; что число такъ называемыхъ, политическихъ преступниковъ увеличивается съ каждымъ годомъ. Но политика-ли является главной причиной ихъ недовольства? Не лежитъ-ли оно гораздо глубже? Я очень жал;ю, что наши статистики, столь усердно считающіе число птицъ, ежегодно прилетающихъ и улетающихъ изъ нашей страны иль количество мухъ, умирающихъ отъ дурного воздуха нашихъ больницъ, не поинтересовались опред;лить число незаконныхъ д;тей среди политическихъ преступниковъ. Процентъ, думаю, получился-бы внушительный… Да и какъ, спрашивается, могутъ быть довольны эти несчастные законами своей страны?

159

Матери, что всю жизнь на нихъ работали, любили и лел;яли ихъ, пользуются всеобщимъ презр;ніемъ. Государство игнорируетъ ихъ существованіе и отказываетъ имъ въ пенсіи, выслуженной ихъ любовниками. Сами они, ни въ чемъ неповинныя д;ти этихъ неправильныхъ союзовъ, должны всю жизнь стыдиться своего появленія на св;тъ, съ краской смущенія признаваться, что они – вн;брачные… Зная жизнь своихъ родителей, они отлично понимаютъ, что одинъ, лишь жестокій, неумолимый законъ пом;шалъ ихъ отцу обв;нчаться съ ихъ матерью, хотя Божье благословеніе, Небесная защита была несомн;нно дана этимъ чистымъ союзамъ и безъ церковной церемоніи…

Я знаю, господа, вы ут;шаете себя мыслью, что для недовольныхъ въ государств; им;ются тюрьмы, столь комфортабельныя и благоустроенныя, что иностранцы ;здятъ къ намъ учиться нашему искусству содержать преступниковъ. Число этихъ роскошныхъ тюрьмъ увеличивается съ каждымъ годомъ, и я очень боюсь, что въ недалекомъ будущемъ одной половин; населенія придется сторожить другую… Не лучше-ли, не дожидаясь столь неожиданнаго и конфузнаго для государства результата, заняться пересмотромъ нашихъ устар;вшихъ законовъ, когда-то, въ древнія времена, созданныхъ идеалистами-законодателями?

Тутъ возникаетъ любопытный вопросъ: кто, собственно, въ нашей стран; издаетъ законы? Кому поручено сл;дить за жизнью и согласно ея изм;неніямъ исправлять пришедшія въ негодность постановленія?

Въ былыя времена, подражая прим;ру древнихъ римлянъ, страна поручила законодательство уб;леннымъ

160

с;динами старцамъ. «У нихъ опытъ, они жизнь наблюдали и знаютъ, чего намъ не достаетъ», думала страна, вспоминая поразившіе ея воображеніе типы величавыхъ римскихъ сенаторовъ. Къ сожал;нію, страна забыла, что римляне проводили свои дни на чистомъ воздух;, въ термахъ, въ физическихъ упражненіяхъ. Они могли поэтому одновременно съ жизненнымъ опытомъ сохранить св;тлый умъ юности.

Наши-же старцы, проводя молодость въ душныхъ канцеляріяхъ, дыша отравленнымъ табачнымъ дымомъ воздухомъ, къ пятидесяти годамъ превращаются обыкновенно въ руину и, добравшись до мягкихъ, теплыхъ креселъ законодательнаго собранія, немедленно погружаются въ сладкій сонъ, лишь изр;дка просыпаясь, чтобы подкр;пить себя манной кашей. Ихъ невинный, старческій храпъ разбудилъ, наконецъ, страну. «Такъ не можетъ дольше продолжаться», негодовала страна «необходимо поручить составленіе законовъ молодымъ силамъ націи, выборнымъ всего народа. Они не станутъ спать, а единодушно примутся работать на благо родин;».

Увы! Единодушія-то въ нашемъ юномъ парламент; и не оказалось! Онъ еще не собрался, какъ вся страна распалась на партіи…

Новый парламентскій законъ былъ обнародованъ въ март;, а потому прежде другихъ образовалась большая партія Мартобристовъ, горячо прив;тствовавшихъ новый парламентъ. Но не усп;ли Мартобристы устроить н;сколько предвыборныхъ зас;даній, какъ отъ нихъ откололись Часовисты и Минутисты. Первые придавали большое значеніе тому, что новый законъ былъ обнародованъ въ два часа пополудни: вторые-же горячо съ ними спорили, ув;ряя, что это

161

событіе произошло въ два часа три минуты. Порывалась организоваться еще партія Секундистовъ, людей точныхъ, доказывавших, что въ моментъ появленія закона минутная стр;лка слегка подалась впередъ… Но такъ какъ въ нашей стран; ни у кого, никогда в;рныхъ часовъ не бываетъ, то посл; н;сколькихъ ужиновъ и горячихъ застольныхъ р;чей, Секундисты умерли своей естественной смертью.

Вс; эти партіи заняли центръ парламента. На нихъ, главнымъ образомъ, возлагала страна свои надежды: «ужь если они такъ горячо прив;тствуютъ новый законъ, то в;рно съум;ютъ имъ воспользоваться и ввести порядокъ въ государств;», мечтали измученные обыватели.

По обоимъ сторонамъ центра разм;стились дв; крайнія партіи, которыя хоть и попали въ парламентъ согласно новому избирательному закону, но его самого не признавали. Одна изъ этихъ партій, изв;стная подъ именемъ партіи Параднаго Крыльца говорила, будто-бы великій повелитель страны не им;лъ права издавать новаго закона, не спросивъ предварительнаго согласія у ветерановъ золотой роты, несшихъ во дворц; караулъ въ день коронованія. Партія эта, хотя и осм;ливалась осуждать д;йствія повелителя, но въ то-же время усердно ув;ряла, что во всей стран; они единственные его в;рноподданные.

Другая крайняя партія, Карфагенцевъ, такъ-же отрицала парламентъ, но уже по другимъ соображеніямъ. Карфагенцы говорили, что страна наша уже много в;ковъ идетъ по нев;рному пути, а потому никакія мелкія реформы пропащаго д;ла не исправятъ. По мн;нію Карфагенцевъ, сл;довало всю страну

162

предать огню и мечу, какъ сд;лали римляне, разорившіе ненавистный имъ Карфагенъ до тла. Зат;мъ, когда въ стран; ни у кого не останется ни кола, ни двора, надлежало вновь под;лить всю землю между гражданами, безъ различія сословій, съ такимъ разсчетомъ, чтобы на каждаго челов;ка досталось три аршина земли… Тогда, лишь, ув;ряли Карфагенцы, въ стран; наступитъ миръ и тишина…

Собравшись въ парламентъ, вс; партіи немедленно вступили въ жестокій бой. Он; р;шили, что собственно законодательство – д;ло скучное и второстепенное. Главная-же, прямая ц;ль каждой партіи была доказать стран;, что въ ней одной истина и спасеніе. Доказывали разными способами: площадной бранью, бросаніемъ другъ въ друга портсигаровъ; когда-же эти доказательства истощались, депутаты вступали въ рукопашную. Предс;дателя этого высокаго собранія приходилось м;нять каждые полгода, ибо у него д;лался параличъ руки отъ злоупотребленія кококольчикомъ. Наибол;е изъ нихъ опытные зорко сл;дили за депутатами и, зам;тивъ, что вс; партіи охрипли и посматриваютъ на часы, мечтая о буфет;, внезапно предлагали имъ обсудить какой-нибудь законъ. Тогда вс; партіи, дружно, не разсматривая, его вотировали, боясь какъ-бы не остыла кулебяка.

Да, господа, много партій въ нашемъ юномъ парламент;, одна, лишь, отсутствуетъ – партія Здраваго Смысла. При каждыхъ новыхъ выборахъ страна съ замираніемъ сердца ждетъ ея появленія, а Здраваго Смысла все н;тъ, да н;тъ… Въ то время, какъ нын;шнія партіи мчатся въ парламентъ на курьерскихъ по;здахъ, партія Здраваго Смысла идетъ п;шкомъ.

163

Бредетъ она, сердечная, по дремучимъ л;самъ, по крутымъ берегамъ, по дикимъ болотамъ. Въ лаптяхъ, съ котомкой за плечами, опираясь на посохъ, медленно идетъ она, питаясь Христовымъ подаяніемъ, утоляя жажду у студеныхъ родниковъ, отдыхая въ чистомъ пол;, подъ зв;зднымъ небомъ… И когда-то, когда добредетъ она до парламента, робко озираясь, войдетъ, сядетъ на скамьи вчерашнихъ, нел;пыхъ горлановъ и, ос;нивъ себя крестнымъ знаменіемъ, тихо, безъ ссоръ, примется за святое д;ло законодательства…

Но жизнь ея не ждетъ, господа! Жизнь требуетъ немедленнаго разр;шенія. И вотъ моя несчастная кліентка начинает задумываться надъ своимъ положеніемъ. Она ясно видитъ всю ничтожность своего любовника. Какъ трусливый кроликъ, онъ можетъ, лишь, плодиться, защитить-же свое потомство не въ силахъ… Слабый, нер;шительный, онъ не ум;етъ быть в;ренъ ни жен;, ни любовниц;. Съ ужасомъ зам;чаетъ моя кліентка, что отецъ ея д;тей стар;етъ, хвораетъ, и что смерть его близка. Съ ч;мъ-же останется она, ч;мъ прокормитъ, какъ подниметъ своихъ д;тей?... Наивная, романическая мысль приходитъ ей на умъ. «Пойду къ ней, къ моей соперниц;», думаетъ б;дная женщина, «объясню ей наше горькое положеніе, скажу: мы вс; втроемъ, стоимъ предъ вами на кол;няхъ и ждемъ вашей помощи… Неужели-же такая униженная просьба не тронетъ ея сердца? Есть-же у нея крестъ на груди, а, сл;довательно, помимо нашихъ неудачныхъ, постоянно исправляемыхъ, законовъ, она признала надъ собою единственно в;рный, единственно неизм;нный, великій Христовъ законъ милосердія…

Парижъ

1913 г.