Приблизительно через месяц после отправления письма, когда сын пришёл из школы домой, Илья Никитович задал ему вопрос: «Ты писал письмо Ивану Андреевичу?» — «А что, пришёл ответ?» — спросил сын. «Он сам приходил сюда, долго ждал тебя, не дождался и оставил адрес, куда к нему придти». Отец вручил Илье клочок бумажки с адресом сестры Ивана Андреевича, где Илья ночевал на полу, когда Иван Андреевич привёз его к отцу. Иван Андреевич назначил ему день встречи. Илья Никитович спрашивал, серьёзно ли Илья решил снова пойти в детский дом или он написал письмо в горячке, и когда сын объявил о своём твёрдом решении уехать в детский дом, чтобы закончить там семь классов и пойти в техникум, отец отступил. Мачеха заголосила, стала обнимать и целовать Илью-младшего, упрашивая его не бросать их. Когда тот упомянул его унизительное женское пальто, она пообещала что они справят ему новое пальто, что он окончит семилетнюю школу, но задуманное Ильёй–сыном уже было не вышибить из его головы.
Из школы надо было получить документы с оценками в табеле за две четверти и характеристикой. Илья не хотел разговора с классным руководителем, так как боялся расплакаться. Но избежать этого разговора было невозможно. И вот разговор состоялся. Классный руководитель тоже стала уговаривать Илью не уезжать, обещала материальную помощь, но Илья твёрдо стоял на своём: «Пожалуйста, дайте все необходимые мне документы». Он боялся поднять глаза на классного руководителя, так как они были полны слёз. С документами в руках Илья побежал домой. Опять слёзы мачехи, причитания.
Утром, распрощавшись с семьёй, Илья пошёл к Ивану Андреевичу. Он пришёл рано, и сестра Ивана Андреевича объявила брату, что Илья пришёл. «Пусть зайдёт в комнату», — услышал Илья голос Ивана Андреевича. Илья вошёл в комнату, где на одной кровати лежал Иван Андреевич, а на другой красивая женщина-брюнетка. «Готов к отъезду?» — спросил Иван Андреевич. «Да», — ответил Илья. «Тогда погуляй немного, через час мы выйдем». Илья вышел во двор, был конец декабря, погода была отличная. Через час трое сидели в вагоне поезда.
До станции Вяжли, конечного пункта обратной поездки в Кутли, надо было добираться с пересадками в Мичуринске, Ряжске и Моршанске. Любовница Ивана Андреевича сошла с поезда в Мичуринске, остальную часть пути Иван Андреевич и Илья ехали без попутчиков. Иван Андреевич выглядел усталым от пьянки и развлечений. Директор попросил Илью разбудить его перед Ряжском, чтобы они успели пересесть на другой поезд. Перед Ряжском Илья еле-еле растолкал Ивана Андреевича, хмель крепко держал в плену заядлого гуляку. Они благополучно доехали до станции Вяжли, конечного пункта их железнодорожного путешествия.
На станции Вяжли их встречал завхоз детского дома. Они отправились к саням, в которые была запряжена лошадь. В этих санях им предстояло добираться 18 километров до Кутлинского детского дома. Ивану Андреевичу необходимо было опохмелиться, но деньги у него иссякли, и он спросил, есть ли у Ильи деньги в долг. До этого Илья нашёл в книжном магазине, где он покупал учебники и словарь по английскому языку, 30 рублей банкнотой. Уже тогда Илья хотел серьёзно заняться английским языком. А первое призвание к иностранным языкам он почувствовал года в три, когда он придумывал всевозможные слова и выражения, которых не было в родном русском языке, воображая, что он говорит на иностранном языке… Илья отдал Ивану Андреевичу 30 рублей, которые никогда ему не были возвращены, да он и не взял бы их обратно, так как был благодарен директору, что тот взял его снова в свой детский дом.
Но отношения директора и Ильи резко изменились, когда Илья с группой детдомовцев стал в оппозицию к семикласснику Борису. У Бориса покровительницей была медсестра детского дома, подруга жены директора Александра Александровна, рыжеволосая, сероглазая женщина, очень ехидная по характеру. Она была незамужней и дружила с Александрой Ивановной, супругой директора, питая явные чувства к Ивану Андреевичу. Впервые Илья столкнулся с ней сразу же по приезде в Кутли из Воронцовки. Она подстригала мальчикам ногти на руках. Очередь дошла до Ильи. Он подставил ей правую руку и спокойно стоял. И вдруг она зашипела: «Я тебе покажу «сука»! Илья опешил: «Я молчу, откуда вы взяли, что я Вас оскорбляю?» — с удивлением и отчаянием спросил он. Женщина сердито сверкнула на него серыми глазами и удалилась. И вот теперь снова она взяла Илью в оборот. «Ты что стоишь с палкой?» — сердито спросила Александра Александровна Илью, который стоял действительно с палкой во дворе. Через несколько минут Илью позвали к Ивану Андреевичу. Директор пригрозил: «Будешь так себя вести — поедешь к отцу! Иди». Этот короткий разговор состоялся в небольшом коридорчике перед квартирой директора. До отъезда к отцу Иван Андреевич всё лето посылал Илью за опятами, которые усеивали пустырь, служивший мальчикам-детдомовцам футбольным полем.
Трения Ильи с Борисом начались в связи с переходом авторитета Бориса к Илье. Раньше Борис имел влияние на мальчиков, но когда Илья приехал от отца снова в детский дом, то большинство парней, даже те, которые когда-то не дружили с ним, стали попадать под его влияние. Причиной такого сдвига, видимо, оказалась осведомлённость Ильи в житейских проблемах. Бориса считали подлизой. Борис был на год старше Ильи, но уже имел опыт половых сношений со школьницей, о чём он в ярких красках поведал Илье, когда они были ещё в дружеских отношениях.
Илья вступил в комсомол в Тамбове, но комсомольский билет он хранил под подкладкой пиджака, так как боялся, что кто-нибудь узнает об этом в детском доме. Ребята ненавидели «пионерчиков», не говоря уже о комсомольцах. У Ильи была маленькая фотография для комсомольского билета, на которой он стоял в галстуке. Он также прятал и эту фотографию. Особенно недружелюбно был настроен к пионерам и комсомольцам горбатенький Володя, пятиклассник. Илья ходил в шестой класс. Володя недолюбливал Илью и называл его «академиком», всякий раз произнося это слово «акадЭмик» и противно хихикая. Когда Володя случайно нашёл фотографию Ильи с пионерским галстуком на шее, то издёвкам и насмешкам с выкриками «пионерчик» не было конца.
Но Илья не отчаивался, а твёрдо шёл к своей цели подчинить ребят своей воле. И он добился этого. С Володей они стали друзьями, насмешки прекратились, а через месяц-два Илья вытащил комсомольский билет и стал на учёт в Пичаевском райкоме комсомола. С Борисом отношения наладились. Несколько раз учительница математики приглашала их к себе пилить и колоть для неё дрова, что они и делали, самостоятельно разогревая пищу для обеда. Борис окончил семь классов и уехал в техникум, Илья перешёл в седьмой класс. В детском доме было несколько семиклассников: Коля Еленкин, Семён, Илья, Лёня Сизов, Коля и Петя Шебуняев приехали с Ильёй из Воронцовского детского дома. В Воронцовке Илья и Петя были на ножах, так как Илья любил дразнить Петю, называя его «петухом» и часто повторял рифму: «Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота, чижика, собаку, Петьку-забияку…» В Кутлинском детском доме Петя и Илья не проявляли друг к другу никаких эмоций, практически не общались. Но когда Петю отправляли в ремесленное училище, то он со слезами на глазах обнял Илью и подарил ему фотографию с трогательной надписью, приписав в ней: «Помни меня».
Коля Еленкин поистине слыл красавцем: цветущий румянец, сероглазый, с правильными чертами лица, красивыми белоснежными зубами и ослепительной улыбкой, он с каждым днём становился ещё красивее. Как-то нянечка детского дома, пожилая женщина, увидев вдалеке Колю, отметила: «Какой красивый мальчик!» Семён, Лёня и Коля были физически как взрослые.
В Кутлинском детском доме Илья полюбил играть в футбол, лапту. Играли в клёк. Вечерами в помещении подростки играли в чехарду. Старшеклассники играли в карты, что было запрещено, или «усыпляли» друг друга. Илья испытал на себе, что такое было усыпление: ты сидишь на кровати, ребята стоят или сидят вокруг тебя. Тот, кто тебя усыпляет, полотенцем сзади постепенно сдавливает тебе шею. Ты чувствуешь, как постоянно начинает покалывать в кончиках пальцев рук и ног, в ушах раздаётся звон, в глазах темнеет, ты, кажется, летишь куда-то вниз головой и когда приходишь в сознание, после того, как убирают полотенце, то находишь себя лежащим на кровати. К счастью, подобные «забавы» заканчивались благополучно. Стоило кому-то передержать время усыпления, и усыпление бы перешло в вечный сон.
Очень популярным в Кутлинском детском доме было ходить в ночное, когда группа ребят сидела в землянке и кто-то время от времени выходил посмотреть на пасущуюся в овраге единственную в детском доме рабочую лошадь. При зажженной лучине мальчики «дулись» в карты(очко). На кон ставили кусочки пряников или печенья, обычно это была восьмая часть. Кто-то выигрывал весь кон — полшапки или полфуражки кусочков пряников или печенья. С начала весны начинались игры в футбол, лапту, прятки. Летом ходили за орехами в рощу. В Кутли не было леса, речки, вокруг детдома были сплошные глубокие овраги, которые поражали Илью своими извилинами.
В начале лета 1952 года Кутли постиг великий пожар: сгорело пятьдесят девять домов. Это было поистине страшное зрелище: дворы полыхали один за другим, пламя с одних крыш перемётывалось на другие крыши, и всё было объято пламенем и дымом. Загорелось сельпо, и бутылки с вином и водкой взрывались глухими хлопками. Люди метались по улицам, которые здесь назывались «порядками»: Земзеревский порядок, Насоновский порядок, Торопченский порядок. На этих порядках жили родственники близкие и дальние. Пожар пожирал дома с каждого порядка, которые вертикалями отходили от центра села, где находился сельсовет и сельпо. Пожарных машин не было, воды не было. Единственным средством тушения пожара было растаскивание крыш и стен горевших домов баграми. Пострадавшие после пожара погорельцы, рыдая и горюя, отправились к родственникам или расположились возле своих сгоревших домов…
В детском доме всё шло по графику: дежурство по столовой, дежурство по кухне, подвоз воды, хлеба, дров. Больше всего ребята любили дежурство по кухне, хотя трудно было рубить дрова. Тут тебя ожидал первый «блин комом» в прямом смысле слова, тут ты мог пить холодный хлебный квас, от которого покалывало по всему телу. Подвоз воды не являлся ни для кого любимым занятием, особенно зимой, когда бочка была покрыта льдом, лошадь скользила в случае плохих подков, родник был обледеневшим. Весной и осенью дорога к роднику была вязкой, летом всё было сносно. Хлеб доставлялся из Пичаевской пекарни раз в неделю. Дрова пилили в лесу, расположенном далеко от Кутли. Туда отправляли пожилую женщину, одного из мужчин и кого-то из старших детдомовцев. Илья раз попал в такую командировку. Было морозно и чтобы разогреться, пожилая рыжеволосая женщина предложила борьбу. Она была поистине силачкой и быстро подмяла Илью под себя. Она могла бы его «разложить», то есть снять с него одежду, но она лишь заломила ему руки и несколько секунд полежала на нём.
В один из весенних дней, когда сосульки падали с крыш и окон, солнце сияло и пригревало, мальчики готовились кататься с оврагов на старых санях. Они уже готовы были тащить сани к оврагу, как кто-то крикнул, что под глыбой торфа торчат чьи-то ноги. Быстро установили, что под глыбой находится Володя, по прозвищу «старик», веснушчатый, сероглазый паренёк лет двенадцати, который дежурил по кухне. Торф для топки брали из непокрытого сруба обычно снизу; там был подкоп, чтобы набирать из него сухой торф. За зиму торф весь замёрз, а весной начал оттаивать сверху. Когда Володя полез за торфом, произошёл обвал. Володя был тихим мальчиком, улыбчивый, с неровными зубами, со ртом, напоминающим мордочку суслика. Полчаса назад он угостил Илью стаканом простокваши, и вот он под глыбой торфа! Когда Илья прибежал в сруб, он увидел торчащие из-под глыбы кирзовые сапоги Володи и группу бледных, взволнованных ребят. Илья побежал за взрослыми, прибежали директор, завхоз, бухгалтер, воспитатель-мужчина. Дружно они подняли торфяную глыбу и вытащили задохнувшегося Володю. Володю обмыли при всех в корыте, тут же в мастерской сделали гроб и уложили мальчика в гроб. В пургу детдомовцы несли гроб мальчика к кладбищу. Никто из родственников не приехал на похороны.
Илья часто сидел за срубом, читая книги. Душа у него была романтичная, ему что-то хотелось, постоянно куда-то тянуло, он жил героями книг, ему хотелось необычной дружбы, любви. Среди ребят-детдомовцев он пользовался авторитетом, ему даже простили комсомольский билет, который он показал всем парням, а вскоре даже стал главным агитатором ребят в детском доме и школе в комсомол. Его выбрали комсоргом класса, а через полгода секретарём комсомольской организации семилетней школы. Школа находилась от детского дома километров в пяти, иногда детей возили туда зимой в санях, но чаще всего они ходили пешком. Ходить приходилось полем, и перед взором открывались снежные просторы безлесья и глубины оврагов. Так как Илья стал секретарём комсомольской организации, то ежемесячно он ходил в Пичаево на заседание райкома комсомола. Пичаево отстояло от Кутли на расстоянии пятнадцати километров. Он уходил утром и возвращался поздно вечером, отмахав тридцать километров в оба конца. В райкоме давали задания, одним из которых был сбор помёта для удобрений. Навоз и куриный помёт собирали в корзины и возили на тачках или санках на ближайшее поле. Второе задание — сбор металлолома, третье — участие в агитации в выборных кампаниях. Илья относился ко всем поручениям и заданиям добросовестно и серьёзно, в его натуре не было ни малейшей доли карьеризма. В седьмом классе в школе появились две выпускницы ВУЗа - учительница русского языка и литературы и математичка. Прежняя учительница физики и математики окончательно спилась и её уволили. По всей школе была известна драка между ней и мужем, которая произошла весной. Приехавшие выпускницы были красивые девушки, они наладили хороший контакт с семиклассниками.
Перед Новым годом Илья уехал навестить сестру Зину в Дрезну под Москвой. Зина работала там ровничницей после окончания ФЗО. Дрезна была типичным посёлком ткачей, с новыми домами. Зина жила в общежитии, и Илья от станции направился туда. По дороге он встретил Зину, которая в морозный день бежала куда-то в туфельках. Илью очень это удивило, так как он был одет по-зимнему, в тёплом пальто, зимней шапке и в валенках. Брат с сестрой расцеловались и вместе пошли к общежитию. Илья провёл у Зины зимние каникулы и вернулся в детский дом.
В детском доме после гибели Володи-«старика» и суда над завхозом, которому дали определённый срок отбывания наказания, произошли кадровые перестановки. Директором назначили женщину, которая была при Иване Андреевиче завучем, Ивана Андреевича уволили, и он с семьёй уехал. Бухгалтер-мужчина, муж Ольги Петровны, которая привезла Илью, Николая Еленкина и Петра Шебуняева в Кутлинский детский дом, и новый завхоз, красивый молодой блондин, образовали коалицию; вместе пьянствовали и куражились над детдомовцами. Для Ильи они стали главными противниками. Они это чувствовали и при всяком удобном случае придирались к Илье. Илья чувствовал в молодом блондине садиста, готового проявить физическую силу над ним. Его звали Владимиром. Как-то утром он вошёл в спальню, никого, кроме Ильи, не было. «Ты что тут делаешь?» — спросил он - «А какое Ваше дело?» — дерзко ответил Илья. Владимир взбеленился: «Я тебе обломаю рога!» — взревел он. Но быстро удалился.
Бухгалтер был хромым, припадая на правую ногу, которая была короче, и опираясь на трость. На правой ладони в области подушечки большого пальца от трости у него образовалась огромная вечная мозоль. Завхоз был очень дружен с Борисом. К Илье отношение у него было лицемерным, но при необходимости он приглашал его с Борисом на некоторые мероприятия. Так они втроём по оврагам и на чердаке бани разыскивали бывшего детдомовца, который предыдущей ночью взял несколько пальто из спальни мальчиков. Они его не нашли и неизвестно, скрывался ли вор в тот вечер в тех местах.
В марте 1953 года Илья получил извещение о посылке от сестры Зины из Дрезны. Он пришёл на почтовое отделение, которое находилось на расстоянии пяти километров от Кутли, и по репродуктору на почте услышал бюллетень состояния здоровья И.В. Сталина. Бюллетень был неутешительный, но Илья был уверен, что Сталин выздоровеет. Однако вождь умер. Многие плакали. Для многих казалось, что мир рухнул, всё погибло. Илья, который в Шиндорфском детском доме молился на картину-портрет Сталина в рост и который обожествлял этого великого человека, в шестнадцать лет уже не поклонялся Сталину, он не плакал и не убивался по поводу кончины кормчего.
Илья и Николай Еленкин как-то незаметно для них самих стали очень дружны. Их объединило желание построить землянку, которая служила бы им точкой приготовления дополнительного питания. Они выбрали место. и началось строительство. Друзья достали лопаты, принесли молоток и гвозди. По редким кустарникам оврагов искали доски и рейки. Землянка была построена, внутри всё предусмотрено: уступ для котелков и сковородок, зеркальце, два уступа для сидения. Мальчики приносили сюда пшено, соль и два дня варили себе обеды. Всё казалось необычным, особенно то, что землянку снаружи не найти: она была тщательно замаскирована ветками. Но через два дня увлекательнейших приключений, некая группа мужчин окружила землянку, которую они обнаружили по клубам дыма из-под земли. Мужчины подумали, что в землянке скрываются сбежавшие из тюрьмы заключённые, когда же они увидели двоих подростков, они первым делом отняли у них фуражки и стали пытать, кто они, зачем они построили землянку. Убедившись, что это детдомовцы, мужчины дружно разломали землянку и запретили подросткам приходить сюда.
В то лето походом в Кутлинский детский дом пришла группа детдомовцев из десяти человек Моршанского детского дома. Старший группы был парнишка лет шестнадцати, сероглазый брюнет, с пухлыми губами и густыми усиками. Паренёк мило улыбался, сверкая белоснежными зубами. Он представился Кутлинским детдомовцам как Саша. Илья и Саша познакомились. Илья вспомнил мальчика из Моршанского детского дома, который года четыре тому назад чудесно пел на Олимпиаде. Саша рассмеялся и объявил, что это он пел тенором, а девочка басом. Илье очень захотелось подружиться с Сашей, он казался ему необычным и романтичным. Они договорились, что Илья придёт в Моршанск к Саше, который предварительно договорится с директором Моршанского детского дома насчёт разрешения Илье переночевать у них в детском доме. В конце недели Илья отправился к своему новому другу в пионерский лагерь, вернее на детдомовскую дачу. Саша ждал Илью. Целый день они провели вместе в лесу. Дача занимала деревянный барак, в котором тремя рядами стояли кровати. Для экономии места кровати были сдвинуты. На ночлег они легли на стоявшие рядом кровати и долго шептались. На утро после завтрака Саша проводил Илью до калитки, и тот отравился восвояси. Перед расставанием они спросили, когда каждый поедет в Тамбов, так как они собирались жить в Тамбовском детском доме № 8. Саша поступал в музыкальное училище, а Илья в фельдшерско-акушерскую школу. Почему в фельдшерско-акушерскую школу? Потому что после этой школы, которую он непременно окончит с отличием, он поступит в медицинский институт. У него было два желания — стать врачом или специалистом английского языка. Склонность к иностранным языкам, в частности английскому, он особенно почувствовал при переезде от отца снова в Кутлинский детский дом. Он привёз с собой англо-русский и русско-английский словари, учебник, несколько тонких адаптированных английских книжонок. Вечерами он искал для детдомовцев слова из англо-русского словаря для наклеивания прозвищ нелюбимым им воспитателям, завхозу и бухгалтеру.