Живя во Франции, я чувствую себя чуть-чуть княжной Таракановой.
Во-первых, у меня много имен.
Я представлялась всем Наташей ровно до первого уведомления о заказном письме. Почтовая служащая, с которой мы уже неплохо знакомы как мамы одноклассников, вдруг начинает смотреть на меня иначе и говорит, что письмо есть, но на другое имя.
- Да у меня и документы все на другое имя, хотите, покажу? - веселюсь я, не осознавая серьёзности ситуации.
Есть шутки, которые не способствуют упрочению репутации в социуме. Скоро всем становится известно, что на самом деле я Наталья, и меня окружает легкий флер загадочности. Мне смешно: мама назвала меня в честь Наташи Ростовой, и доказывать свое право на это имя я никому не собираюсь. Хотя и хочется. Ото всего этого я чувствую себя немного самозванкой.
Впрочем, событий вокруг хватает, и история эта до поры - до времени забывается -- чтобы вскоре вспыхнуть заново, снова на почте и снова из-за письма. На этот раз речь о бандероли из банка, где у нас с мужем общий счёт на его фамилию. Так наступает очередь "во-вторых": выясняется, что фамилий у меня тоже две, и одна заканчивается на 'а', а вторая - нет. Моя бедная знакомая огорчена и просит прощения, но чековой книжки, что прислана банком, всё-таки не отдаёт.
Я раздосадована и немножко польщена: мне вспоминается теперь двуликий Янус. Его божественная сущность довольно точно отражает моё личное состояние перехода.
Что ж, говорю я себе, глядя одновременно в прошлое и будущее, не стоит тревожиться по пустякам, лучше подбодрить сына: того, что назван в честь героя "Слова о полку Игореве", князя Всеволода Святославовича, богатыря и героя.
Имя себя оправдало: сын и правда выше и громче всех в семье, говорит басом (порой даже не слишком большие глупости) и коллекционирует мечи и кинжалы. Но вот произнести его не под силу ни одному французу. Дело осложняется тем, что две совершенно одинаковые при написании "в" произносятся по-разному, "о" тоже, и на огне неосуществимой задачи горят всё новые галльские мотыльки. Поначалу в целях облегчения коммуникации мы честно пробуем всё упростить, превратив Севу в Себа, Себастиана, и до поры-до времени это работает, пока в один прекрасный день преподаватель по классу тромбона не обрушивает нашу задумку одной-единственной фразой.
- Имя с такой историей следует носить с гордостью, - твёрдо заявляет он, после чего призрак грозного князя Всеволода одобрительно прищуривается, святой Себастьян кротко вздыхает и поднимает к небу глаза, а любознательные и уверенные в своём лингвистическом всемогуществе французы приговариваются к пожизненным мукам с нашими славянскими заморочками.
- А как по-русски звали бы меня? - интересуется в свою очередь преподаватель, и мы с Всеволодом переглядываемся и пожимаем плечами. "Скажем ему?" - "А надо?"
- Прямого аналога нет, - отвечаем мы человеку по имени Оливье, - но он и не требуется, в России широко используется оригинал. Да и вообще - что в имени тебе моём, писал когда-то Пушкин...
- Как вас зовут? - приветливо спрашивают меня новые знакомые, и я против воли изображаю святого Себастьяна.
- Как вам сказать... - когда-нибудь возьму и отвечу я. - Вы ведь слышали прежде о княжне Таракановой?
Сразу про Януса, считаю, всё-таки негуманно.