Похороны

Александр Чепа
Я стоял и угрюмо смотрел на людей, которые находились рядом со мной. Никогда не любил бывать на похоронах. Эта мрачная атмосфера, старухи, которые время от времени крестятся, заплаканные женщины, друзья и родственники усопшего, которые с бесконечной тоской смотрят на гроб с телом… Всё это угнетало меня. С большой неохотой я посещал чьи-либо похороны – или умирал мой очередной родственник, или знакомый родителей. Больше всего за свои два десятка лет жизни мне запомнилось, как хоронили моих обеих бабушек и обоих дедушек. Последние похороны, на которых я присутствовал, были пару лет назад, однако до сих пор хорошо отложились в моей памяти. Никогда не забуду ту атмосферу, которая там царила. Порой чувствуешь себя в чём-то виноватым – и перед покойником, и перед его родственниками. Это ощущение и сейчас не замедлило посетить меня, поэтому я старался не поднимать глаза и смотреть в пол, становясь невольным свидетелем разговоров стоявших возле меня людей.

–– А ведь совсем молодой парень был. Сколько ему? – спросила стоявшая слева от меня женщина, обращаясь непонятно к кому.

–– Двадцать один год, – вздохнула её соседка, голос которой заставил меня повернуть голову и поднять глаза.

Да это же подруга моей матери, из далёкого города, до которого было почти триста километров! Вот уж кого точно не ожидал сегодня увидеть… Я хотел подойти к ней и поздороваться, но передумал. У меня будто ком в горле застрял. Мы не были близкими знакомыми, в реальной жизни виделись всего два раза – однажды мы ездили к ней в гости, точнее сказать, зашли, когда случайно довелось побывать в том городе, в котором она жила, а второй раз уже она приезжала к нам на похороны бабушки. Никогда не обращал внимания на неё, а сегодня посмотрел другими глазами на эту женщину. С одной стороны, её можно было упрекнуть в том, что она не приезжала к нам погостить, а появлялась лишь тогда, когда кого-то хоронили (уже во второй раз!). С другой стороны, она всё-таки нашла время приехать, издалека, выкроила время, и это посреди недели… Поэтому упрекать её в чём-то и не хотелось. Особенно после того, как она запомнила возраст… В отличие от той, которая её спрашивала: эту женщину я знал, она была матерью моего лучшего друга и нередко заходила к нам, всегда здоровалась со мной… Неодобрительно посмотрев на неё, я вдруг заметил, что не чувствую злости или подобных чувств. Я и раньше очень редко злился на людей, а сейчас, стоя здесь, и вовсе не мог вызвать в себе такие нехорошие эмоции. Казалось, даже если увижу тут одного из своих недоброжелателей, то смогу подойти и дружески похлопать по плечу.

Скоро должен подъехать микроавтобус, который увезёт гроб с телом на кладбище, потом его положат в землю и всё будет кончено. Мне стало немного грустно от таких мыслей. Чтобы отвлечься, я начал осматривать пришедших сюда, избегая взглядов в сторону гроба. Между нами говоря, не люблю покойников. Мне всегда было немного страшно смотреть умершему в лицо, кем бы он ни был. Почему – не знаю. Может, потому что в момент смерти оно сразу становилось таким чужим и отталкивающим, будто маска из воска. Я всё время удивлялся, почему родные обращаются к покойнику, просят сказать хоть слово в ответ. Ведь он не может слышать, а тем более ответить! Тело – это всего лишь оболочка души, которую человек в момент смерти сбрасывает, подобно тому, как сбрасывает змея свою старую шкурку. Внезапно вспомнились строчки из повести Распутина: «Глаза-то им закроют, а уши открытые». То есть покойник, быть может, и слышит то, что вокруг него говорят родные и друзья… Я улыбнулся, но тотчас же спохватился, быстро оглядевшись; вспомнил, где нахожусь. Но никто и не посмотрел в мою сторону. Даже обидно. Я всегда был серой и неприметной личностью, привык к безразличию по отношению к себе. Но всё равно обидно. Эх, почему же именно сегодня меня посещают подобные мысли? Ничего, скоро уж, скоро… Похоронят, и закончится эта пытка. Вообще-то я мог бы спокойно уйти отсюда и сейчас, но чувствовал, что нельзя. Поэтому приходилось терпеть.

Я продолжал рассматривать окружающих меня людей, медленно прохаживаясь между ними. В отличие от меня, они стояли с печальными и скорбными лицами. Я даже удивился этому. Да неужели вам так жалко его? Мне, конечно, тоже жалко, немного, всё-таки знал лежавшего в гробу ближе всех, гораздо ближе, чем остальные; но я, в отличие от вас, так не убиваюсь. Однако и мне это, будто восковое, лицо казалось таким далёким и чужим, стоило мне мельком взглянуть на него. Ну вот, ведь обещал же не расстраиваться, но не выдержал и всё-таки расстроился…

Тяжело вздохнув, я обошёл всех, кто стоял в комнате, и вышел из неё, направляясь к выходу из квартиры. Вдруг позади меня послышались громкие рыдания, а следом за ними и прерывающийся женский голос:

–– Да что же это такое, ведь он был младше меня!

Я остановился как вкопанный. Неужели я не ослышался? Развернувшись, я медленно пошёл обратно. То, что я увидел, поразило меня до глубины души: над гробом плакала моя старшая двоюродная сестра. Конечно, я ожидал, что она придёт, но до сегодняшнего дня был уверен – эта девушка не то, что плакать, она даже пожалеть человека не может. Никогда её не любил. Последний раз мы общались в раннем детстве, не ходили друг к другу в гости и не здоровались при случайных встречах. Я подошёл поближе к девушке и постарался заглянуть ей в лицо. Мне вдруг, первый раз в жизни, стало жалко её. Положив сестре руку на плечо, я тихо проговорил:

–– Ну хватит, Тань. Весьма сочувствую и сожалею, но что уж теперь… Я искренне рад тебя видеть здесь. Давно с тобой не заговаривал, наверное, лет десять, не меньше. Извини, что раньше относился к тебе так же, как и ты ко мне…

Девушка продолжала всхлипывать, не слушая меня:

–– Что же ты наделал, мой милый братик, зачем же ты так?..

«Милый? – подумал я и грустно посмотрел на неё. – Не знал, что ты способна на такие нежности…»

–– Что ты наделал!..

–– Да хватит уже! – я недовольно передёрнул плечами. – Что сделано, то не вернёшь!

Люди зашевелились, переглядываясь друг с другом, но мне было уже всё равно. Быстрыми шагами я вышел из квартиры на улицу, теша себя надеждой, что микроавтобус вот-вот приедет и больше никто меня не заставит прийти на чьи-либо похороны. Я раздражённо прохаживался возле подъезда, не замечая проходивших мимо людей, а их было довольно-таки немало.

Через некоторое время микроавтобус и впрямь подъехал. Я с радостью подумал, что наконец-то это всё скоро закончится...

[следующий абзац опущен из личных соображений]

Тем временем вынесли гроб с телом и поставили на две табуретки. Мне снова чуть не стало дурно. Я тоже плохо переношу подобные мероприятия, но всё-таки последний долг…

–– Какой он красивый… – вздохнула одна девушка, моя хорошая знакомая. – На вид парню и двадцати лет не дашь, совсем ещё мальчик…

–– Ага, ага, – тихо пробормотал я. – Как же, красивый… Но почему-то ни одна из вас так и не смогла полюбить…

Тут раздался голос:

–– Так, кто хочет проститься – прощайтесь, а остальные садитесь в автобус…

Наконец-то. Неужели я дождался? Ещё раз оглядел всех присутствующих и поразился - как же их всё-таки много. И одноклассников, и одногруппников, и друзей, и знакомых. Видя их, мне стало немного легче, я даже улыбнулся и по привычке помахал некоторым рукой, но мне никто не улыбнулся в ответ. Эх… На короткое мгновение я снова забыл, где нахожусь… Понурив голову, я медленно направился к автобусу. Чувство вины перед всеми усилилось, поэтому я избегал встречи взглядом с кем бы то ни было.

Путь до кладбища прошёл в молчании. Я смотрел в окно автобуса и думал, как же красив этот мир. Была поздняя весна, моя самая любимая пора года. В такое время не хотелось думать о чём-то грустном, особенно о смерти…

Вскоре автобус остановился и все вышли на улицу, столпившись вокруг гроба, который вот-вот должны были опустить в уже вырытую заранее могилу. Я подошёл к её краю и глянул вниз. Внезапно подумал, что не хочу, чтобы это всё так быстро закончилось. Отойдя от могилы, я приблизился к гробу; я смотрел на это до боли знакомое, но и в это же время такое чужое лицо, и уже никак не мог насмотреться на него. И на самом деле, красивый… Мне стало очень грустно: вот его сейчас зароют, поставят крест, и через много-много лет мало кто вспомнит, что жил такой человек… И врут всё про вечную память! Вечна только душа. Эта мысль меня несколько успокоила. Не шевелясь, я наблюдал, как подходили по очереди родные и целовали покойного. Снова зашлась в рыданиях моя двоюродная сестра. Мужчины не плакали, но их лица тоже не выражали ничего хорошего.

Вдруг я заметил своего лучшего друга и поразился – он тоже плакал, как девчонка! Мне снова стало очень стыдно, захотелось подойти к нему и хоть как-то поддержать. Но в то же время я не мог заставить себя сделать это.

Меня, как никогда раньше, охватило желание уйти отсюда, но я словно прирос к тому месту, на котором стоял: нет, только не она… Зачем она пришла сюда? Моя бывшая девушка стояла совсем недалеко от моего друга. И как это я раньше её не замечал? Её лицо было вовсе не похоже на лицо той жизнерадостной девушки, которую я так сильно любил, пусть и недолго. И если честно, до сих пор продолжал любить в глубине души, несмотря на её уход от меня в прошлом году. Глядя на девушку, я не мог понять, почему она, так старательно избегавшая появляться в тех местах, где нахожусь в это время я, всё-таки пришла сегодня сюда. Я был убеждён, что ей на меня абсолютно наплевать! Особенно если вспомнить наш с ней последний разговор и выражение лица, с которым она тогда на меня смотрела…

Тем временем, гроб уже успели опустить в могилу и начали засыпать землёй. Я быстрыми шагами приближался к своей любимой. В двух шагах от неё я остановился. Оказывается, она пришла не одна, а с лучшей подругой. Обе девушки, не отрываясь, смотрели на то, как служащие кладбища устанавливают на могиле крест. Вдруг моя Аня, до сих пор иногда называю её именно так, заговорила, но довольно тихо, поэтому мне пришлось ещё немного приблизиться к ним.

–– Насть… А ведь я его любила. И до сих пор люблю…

Я онемел. Как же так…

Настя посмотрела на неё. Аня кивнула:

–– Да, любила… До сих пор никто из парней не стал мне так близок, как он. Я дура…

–– Ну не говори так, милая, – обняла её за плечи Настя.

–– Нет, я полная дура! – в голосе девушки послышались слёзы. – Я уверяла себя, что не люблю его, но он так часто снился мне в последнее время… И всё-таки я любила его!

–– Да неужели? – тихо проговорил я, но внезапно сорвался на крик: –– Да если бы ты любила его и он это знал, то никогда бы так не умер! Просто зная это!

Я немного помолчал, мельком глянув на могилу. Её уже засыпали. Больше мне здесь делать нечего. Аня продолжала всхлипывать, а я, немного успокоившись, проговорил такие слова:

–– Я не виню тебя… любимая. Я и раньше не умел ненавидеть, а сейчас и подавно. Будь счастлива, а мне уже пора…

В последний раз я оглядел всех присутствующих и громко сказал, хотя даже и не надеялся, что меня хоть кто-то услышит:

–– Всем спасибо за то, что пришли! Я вас не забуду! Надеюсь, скоро увидимся…

Всё-таки не люблю, ох как не люблю бывать на похоронах, тем более на своих собственных…

01-02 апреля 2012 года, Ерёмино.
12 мая 2016 года (мелкие исправления).