Утром Данька выглядел несколько бледнее обычного и был каким-то измотанным, но вроде без похмелья. Да что он тут каждую ночь чудит, в самом деле? От меня не скрылось, что сэр Томас разглядывает моего шефа как-то уж чересчур пристально, на грани приличий. Луи-Армель тоже это заметил.
— Что-то не то. Что этот тип успел натворить? — прошептал он мне в ухо. Данияр, естественно, это услышал.
Он сел на каменную балюстраду, потёр виски и обвёл нас троих странным, остановившимся взглядом. Олеся ещё спала, и на балконе сидели только мы четверо.
— Предвосхищая все вопросы, — он закурил, и я заметила, что пальцы его чуть заметно подрагивают, — позволю себе пару тезисов. Первое. Я отправил Джона Сэйджа в небытие, лишив его посмертия. Второе. Я это сделал с помощью креста из Саргемина. У меня всё.
— Что?! — Луи-Армель вскочил на ноги. По скулам поползли алые пятна. — Ты что такое говоришь?
— Вот, смотри, — Данияр вынул из кармана до боли, до судорог знакомое чёрное распятие. Целое.
Луи как-то странно сглотнул и осел на стул. Меня же захлестнул дикий, не поддающийся контролю ужас, липкий, перекрывающий кислород, держащий за горло костистой рукой. Как же так... я же сама сломала чёртов крест там, в тумане, я же помню... это склизское прикосновение колдовского артефакта... я же сломала его... Данька из обломка сделал себе украшение... сейчас на его груди ничего не висело.
— Я возродил саргеминское распятие, — сообщил он, — влив в него собственное пламя. Теперь крест снова цел, но слушается только меня. Никто в мире не сможет заставить его исторгать жизнь, кроме его хозяина. А хозяин я. Отныне и во веки веков.
— Что здесь произошло? — прошептал Дежанси, не в силах справиться с потрясением. Красные пятна на скулах сменились восковой бледностью.
— Вы ничего им не рассказывали? — повернулся Данияр к Линсдейлу. Тот отрицательно покачал головой, не отрывая взгляда от чёрного распятия.
— Это хорошо, — удовлетворённо кивнул мой шеф, — зато теперь, когда всё закончилось, я поведаю вам всем увлекательнейшую историю...
Он говорил очень долго. Отрывисто, периодически прикуривая от бычка новую сигарету и вертя в пальцах своё чудовищное оружие. Говорил и говорил, рассказывая в мельчайших подробностях всю эту дикую, запредельную историю, начиная от собственных подозрений в день приезда и заканчивая знакомством с братом Домиником и окончательным убийством Мучителя Сэйджа. К концу повествования он охрип и закашлялся.
— Так что тебе, экзорцист, привет от Доминика Дежанси, — закончил он наконец и, словно обессилев, откинулся на серые камни, свесив одну ногу. Воцарилось молчание. Первым, как ни странно, пришёл в себя сэр Томас.
— Какие у вас доказательства? Не спорю, история впечатляет, да и крест этот ваш выглядит довольно жутко, и всё же.
— Доказательства? Извольте. Давайте все вместе прогуляемся к могиле Джона Сэйджа. Вы ведь знаете, где она.
Томас кивнул.
— Что вы намерены делать у могилы?
— Предъявлять улики. После того, как вы закопали череп обратно, я так понял, больше это захоронение никто не тревожил?
— Конечно нет.
— Тогда пойдёмте. Захватите лопату. Вы двое тоже, давайте, давайте, отрывайтесь от стульев. Нечего так смотреть. Всё кончено, я упёк Сэйджа туда, откуда нет хода никому. Пошли, покажу вам зловещего мертвеца.
Он осмотрел могилу, которую без сэра Томаса мы бы и в жизнь не нашли бы. Прямоугольник, поросший травой, полевыми цветами, даже какой-то кустик успел вырасти за три года на месте раскопанной ямы.
— Мы видим, — тоном эксперта-криминалиста сообщил Данияр, — что могила нетронута как минимум несколько лет. В ней должен находиться скелет Джона Сэйджа, включая его череп, который сэр Томас вернул покойному в целости и сохранности. Посмотрим... — Он взял лопату и начал осторожно снимать слой дёрна и земли.
Вскоре в углублении показались серо-жёлтые обломки костей, перемешанные кучей, словно кто-то вознамерился раздробить скелет на мелкие кусочки и задать археологам непростую загадку. Череп был буквально размолот на фрагменты не крупнее ногтя большого пальца, зубы валялись то здесь, то там. Кости старого палача были натуральным образом превращены в мешанину из обломков.
Томас Линсдейл хрипло выдохнул:
— Как такое может быть?..
— Видимо, удар креста достиг даже этого мира, нетрудно догадаться, вы сами всё видите. Чтобы окончательно в этом убедиться, советую вам поискать вашего изувера в мире духов. Ставлю что угодно, хоть свою жизнь, что вы там его больше не обнаружите. Но можете поболтать с братом-инквизитором, интереснейший человек, между прочим. Ну что, всем хватило зрелищ? Я закопаю его обратно, уж больно вид у него неаппетитный.
* * *
— И что теперь, — я наконец рискнула задать вопрос, мучивший нас всех, — присвоишь себе право карать по своему усмотрению? Самолично выбирать, кого лишать посмертия, а кого нет? Будешь судьёй последней инстанции, выше даже Страшного Суда?
— Я не буду никого судить, — Данияр оглядел каждого из нас очень пристально, — за меня это сделала История. Может, я и впрямь упокою Адольфа Гитлера на веки вечные, чтобы ни один сумасшедший спирит не смог вызвать его дух, и то не сейчас. Это, между прочим, дело очень трудоёмкое и энергозатратное. Я там чуть не сдох, в этой вашей ноосфере. Или кто-то из вас начнёт поставлять мне девственниц конвейерным методом? Кстати, сэр Томас, не увольняйте бедную девочку, тут виноват только я.
— Вот ты псих, — пробормотал Дежанси. Кажется, его помаленьку отпускало.
— Я не судья, — повторил Данияр, — обладание саргеминским распятием не делает из меня ангела возмездия. Я и брату Доминику об этом говорил, но пёс господень на всё имеет своё мнение. Оправлю крест в серебро и повешу на шею. Мне кажется, получится очень даже эксклюзивно.
Где-то вдалеке раздавалось чуть слышное мычание белых коров Чиллингема. Новый день вступал в свои права.