Бывает, что день не задаётся с самого утра. Кофе проливается на штаны, кран льёт воду цвета фанты, лифт приходится ждать по десять минут, а в итоге он ещё и зависает где-нибудь между этажами. Лифтёры, как назло, вчера отмечали какой-нибудь важный праздник: от дня рождения внучки дворника до старославянского Нового Года по буддистскому календарю. В итоге ты опаздываешь на работу, и шеф, встречая тебя в дверях с улыбкой Волан-де-Морта, награждает тебя штрафом за опоздание. Тогда ты, чтобы не усугубить положение молчанием, начинаешь рассказывать про полный опасностей путь на работу, но получается что-то среднее между «Пунктом назначения» и комедиями с Луи де Фюнесом. В итоге шеф понимает, что ты откровенно врёшь, и вуаля! Увольнение, даже без отработки двух недель, как Оскар за худшую роль, и вот тогда ты с чистой совестью можешь сказать: день не задался!
А бывает и наоборот. Ты просыпаешься за пять минут до будильника в отличном настроении, бодрый и полный сил. Ничего нигде не болит и не тянет, душ дарит заряд бодрости. Завтрак восхитителен, свежая рубашка приятно холодит тело, а утренний кофе напоминает нектар. В машине звучит любимая мелодия, даря чудесное ощущение единения со всем миром. Машина, сыто урча, срывается с места, и ты, резко утапливая в пол педаль газа, за секунды разгоняешь железного коня, без малейшего затруднения обходя попутные автомобили и наслаждаясь мощью спрятанных под капотом двух с половиной сотен лошадей.
Вот такое утро, прекрасное во всех отношениях, и выдалось у Павла. Из динамиков мягко пел Синатра, жёлтые очки скрадывали солнечные лучи, которые будто бы поставили себе цель ослепить всех едущих на работу этим утром. Небольшой подъём и три машины, едущих попутно. Рычаг передач с пятой на третью, газ в пол, и машина, резко ускоряясь, чуть вжимает водителя в сиденье. Выход на встречную, газ до упора и полное единение с машиной, будто ниже пояса не то, что у всех людей, а жёсткая полуспортивная трансмиссия. Справа осталась тонированная синяя девятка, как и положено, заниженная и с большой наклейкой «Адидас» на заднем стекле.
– Тазы для пацанов, ну-ну, – хмыкнул Павел и, не возвращаясь в ряд, обогнал зелёную Тойоту «Улыбку» с двумя белыми полосами через всю крышу. Впереди оставался только Камаз, и запас видимости позволял обогнать его хоть два раза подряд. Павел, не сбавляя хода, рванул вперёд, и ускорение мягко вжало его в сиденье. Синатра проворковал «I have got you under my skin, I’ve got you deep in the heart of me So deep in my heart…», а стрелка тахометра уверенно поползла вверх. И тут Камаз, объезжая весеннюю выбоину на асфальте, резко взял влево. Оранжевый бок смял перед спортивной легковушки, будто комок бумаги. Иномарку потащило под грузовик, и она с огромной силой ударила в топливный бак Камаза.
Взрыв разнёс в брызги лобовое стекло, и пламя вместе с осколками рвануло в лицо Павла.
Говорят, что в такие моменты вся жизнь пролетает перед глазами. У Павла ничего не пролетело, потому что время не растянулось, а наоборот, сжалось и резко ускорилось, так что единственное, что успел Павел, это зажмуриться и замереть в ожидании ужасной боли. Но боли не было, вместо неё повеяло прохладой и послышался гомон птиц. Несколько секунд Павел боялся дышать и открывать глаза, но ничего не происходило. Неожиданно он почувствовал на себе чей-то взгляд и, пересилив страх, открыл глаза. У ног плескалось море, а сам он сидел на мокром песке. На пальме, а может и не на пальме, а на папайе - Павел в тропических деревьях не разбирался, да и в не тропических тоже - горланила стая диковинных птиц. Какая-то из них наклонила голову и открыла клюв, однако вместо карканья или чириканья Павел услышал:
- Здравствуйте, Павел Петрович! Может, по коктейлю?
- Это Вы мне? – Павел присмотрелся к птице, но она, хоть и открывала клюв, больше ничего не говорила.
- Павел Петрович, Павел Петрович, не ведите себя как баран! – в этот раз голос раздался возле самого уха, и Павел осознал, что общаясь с птицей, действительно выглядел, мягко сказать, глупо.
Голос принадлежал незнакомцу на вид лет тридцати – тридцати пяти, одетому в дорогой, строгий костюм. Тёмные волосы ниспадали до плеч, на безупречно выбритом лице блуждала чуть ироничная улыбка. Была и ещё какая то деталь, которая очень портила впечатление, но вот какая именно - Павел понять не мог. В руках у незнакомца были два запотевших бокала с какими-то коктейлями и кружками грейпфрута на боку.
- Может быть, обстановка не располагает к беседе? А если так? – незнакомец вопросительно выгнул бровь, и собеседники оказались в огромном кабинете с массивным столом из лакированного дерева, не менее массивными креслами, чернильницей и телефоном на столе. Позади самого внушительного и большого кресла, стоящего во главе стола, на стене висел огромный портрет, как и положено в кабинете чиновника высшего эшелона. А в том, что они оказались именно в таком кабинете, сомнений не было. Только на портрете был изображён не какой-то государственный деятель, а сам Павел, к тому же сидящий на унитазе. Судя по одежде и номеру газеты в руках, портрет был сделан не более часа назад. Незнакомец перехватил взгляд парня и расхохотался:
- Я знал что оцените, Павел, знал! Впрочем, я могу его и снять. Хотя мне он нравится. Вы такой тут… сосредоточенный! – просмеявшись, он продолжил: – ну, Вам давно уже пора начать выспрашивать, где Вы, что случилось и чего я хочу. Ну, давайте же, выспрашивайте, а я буду темнить и отвечать расплывчато, – незнакомец вновь начал смеяться очень заразительно, но как-то неестественно. Павел понял, что его смутило в облике собеседника – глаза. Они мало того что не смеялись, они были очень серьёзные и… старые. Как будто принадлежали не тридцатилетнему парню, а глубокому старику.
- Я погиб? – в лоб спросил Павел.
- Нет, что ты, – незнакомец вмиг стал серьёзным, – погибают герои, а дураки сдыхают. Ты – сдох. – Слова были сказаны таким холодным тоном, что Павел сразу в них поверил и сник. - Но, видишь ли, ты сдох посреди кладбища, да ещё и на могиле одного древнего колдуна.
- Я погиб не на кладбище, а на трассе, – обречённо поправил Павел.
- Сдох, Пашенька, сдох! Не обольщайся, ты же два раза свою смерть во сне видел. Было? Было! Но выводов не сделал, потому что дурак! А раз ты дурак, значит и сдох! А вот скажи мне, новопреставленный, сколько народу жило на Земле до тебя? Много! И как думаешь, все похоронены на известных ныне кладбищах? Или памятник на свалку вывезли, могилу распахали и всё, парк культуры и отдыха готов? Нет, Пашенька, нет, ведь кости-то в земле остались! И по ним ваши же дети скачут!
Павел, понурившись, молчал.
- Да и сколько могил сейчас оказались под стадионами, уличными ларьками и трассами! Вся ваша цивилизация на костях стоит! – незнакомец прошёлся вокруг стола. – Кстати, я ведь не представился, меня зовут Азраил. Хотя тебе ведь это ни о чём не говорит, правда?
- Угу, – ответил Павел и, помолчав, спросил: – Так что там с колдуном?
- Да, колдун, – оживился ангел, – он по условиям… Короче! Мы сейчас заглянем в будущее. К тем из твоих друзей, кого ты сам выберешь, но только к трём. И посмотрим, как они воспримут известие о твоей смерти. А там и решим, что с тобой делать, Страх Божий! – Азраил резко хохотнул и продолжил очень серьёзно: – Либо машина с утра сломается, и ты останешься жить, а про меня и не вспомнишь. Либо отправишься в небытие и будешь там свою вечность коротать изо дня в день!
С первой кандидатурой Павел определился за несколько секунд. Ну конечно же, это Андрей, друг, коллега и верный собут… сотоварищ!
Андрей смотрел телевизор, сидя на диване в своём любимом растянутом спортивном костюме, который казался старше самого Андрея минимум лет на сто. Под рукой у мужчины стояла открытая бутылка пива, а на стуле, который он использовал в качестве стола, горкой лежала сушёная рыба. В телевизоре шёл очередной боевик, где пуленепробиваемый главный герой косил неприятелей десятками, в перерывах соблазняя красоток оптом и в розницу, даже не снимая бронежилет. Ангел плюхнулся на диван и кивком указал место для Павла.
- Да! Дружок-то твой прямо интеллектуал, проводит вечера, укрепляя тело и дух!
- Но сейчас же ещё утро, – пробормотал Павел, и смутная надежда на несостыковку, а значит и нереальность происходящего начала закрадываться в душу. Но Азраил прихлопнул её, как шальную муху.
- Тебе два дня на работе прогулы будут ставить! И никто не станет искать, никто не возмутится исчезновением специалиста. Что ты есть, что тебя нет, никто это и не заметит, вот так-то! И лишь сейчас, почти через три дня, следователь найдёт твой профиль в сети и начнёт обзванивать твоих друзей и коллег, на работе вывесят фото в траурной рамке. Правда, из-за высоких московских гостей и его через час снимут. Но-но, не раскисай, сейчас самое интересное будет!
Павел машинально протянул руку к рыбе, но пальцы прошли её насквозь. Ангел хохотнул:
- Вы, люди, такие смешные! Привычки управляют вами, а не вы привычками.
В этот момент у Андрея зазвонил телефон, и Павел радостно подался вперёд.
- Да! Алло! – куски рыбы мешали говорить, и мужчина пытался проглотить их, не дожевав. – Да-да, я! Слушаю! Почему знал? Знаю! – несколько минут он слушал и кивал, потом наскоро попрощался и положил трубку…
- Вот тебе на! Вот и потеряшка! Вот почему он трубку не брал! И ведь фиг теперь кому докажешь, что он мне денег должен… Твою же душу! Тридцать тысяч на ветер… Твою же душу! – Андрей залпом допил пиво и с силой поставил бутылку на стол.
Павел вздрогнул от стука и машинально произнёс: «РАЗ».
- Кто у нас следующий? – поинтересовался ангел и, не дав ответить вслух, тут же согласился: – Ну Неля так Неля!
В большой светлой комнате играл ребёнок лет четырёх-пяти. Вся обстановка была словно срисована с рекламного буклета дорогого мебельного супермаркета. А может быть, так оно и было. Диван у стены с тщательно уложенными и расправленными подушками по углам, три портрета в рамках из коричневого пластика, имитирующего дерево, и пристенная трехъярусная полка с безделушками, стоящими строго по центру. Всё было аккуратно, красиво и нежило. Ребёнок смотрелся тут лишним, хотя бы из-за живого выражения лица, которое абсолютно не гармонировало с обстановкой. При появлении чужаков ребёнок запаниковал и, не справившись с эмоциями, в голос заревел.
- Он нас видит? – удивился Павел.
- Да, видит, – охотно пояснил ангел. – Дети это умеют, но с годами, когда взрослые им всё же ухитряются доказать, что нет ни ангелов, ни демонов, перестают. Ведь как можно видеть то, чего нет? – Азраил засмеялся, а ребёнок зашёлся плачем. – Ну, Сонечка, не реви, сейчас на тебя обратят внимание!
- Так это девочка? – снова удивился Павел.
- Ага, – подтвердил ангел, – хотя в такой одежде и не понять, всё какое-то обезличенное, зато дизайнерское. И предупреждая твой вопрос, подтверждаю: да, на улице зима и прошло уже больше полугода!
В комнату быстрым шагом зашла светловолосая девушка и довольно грубо прикрикнула на дочь. Девочка с готовностью залилась ещё более громким рёвом. Тогда мать взвизгнула в ответ, и ребёнок, глотая слёзы, всё-таки замолчал.
- Неля, Неля! Ты же не была такой! – ошеломлённо пробормотал Павел.
- Зато как она сюсюкается с дочкой при посторонних! – брезгливо поморщился Азраил. – Показуха и позёрство! Хотя ты же её не видел лет десять, да? Ты же, наверное, помнишь не эту стервозную девицу, а восторженную и наивную девушку, друга детства? А кстати, как по-твоему, почему сошла на нет ваша дружба? Ведь вы были как брат и сестра. Пока не повзрослели.
Ответить Павел не успел: в кармане у блондинки зазвонил телефон, и она капризно скривившись «Ну мааама!», взяла трубку.
- Алло! Ну если не долго. Соня? Нет, не болеет. Что? Со своим мужем я сама разберусь, не твоё дело! Ты за этим позвонила, что ли? А зачем? Кто? Паша? Когда? Ааа! Ну сам виноват, нечего было носиться как дураку, долетался! Ладно, давай! Чмоки!
Соня за время разговора успела ускользнуть из комнаты, неотрывно косясь на нежданных гостей, и сейчас, судя по звуку, что-то уронила на кухне. Нелли кинулась к ней, вопя как пожарная машина, а Павел на звук бьющегося стекла только и сказал: «ДВА».
- Кто у нас остался на десерт? – Азраил не издевался над человеком, но искренне забавлялся ситуацией. Павлу же было не до смеху. Он понимал, что два из трёх раундов уже проиграны, но надеялся, что третий хотя бы смягчит приговор.
- Легко! – ответил на незаданный вопрос ангел и вместе с Павлом перенёсся в уютный дворик прибрежного городка. То, что городок именно прибрежный, не вызывало сомнений, ибо море шумело в полукилометре и щедро делилось со всем городом не только шумом прибоя, но и наисвежайшим солёным воздухом. Во дворик въехал внедорожник представительского класса с номером ноль ноль один. В сидящем на заднем сидении вальяжном господине Павел с трудом узнал бывшего одноклассника и капитана школьной команды по баскетболу, Володьку-Антенну. Некогда худой, за что и получил своё прозвище, сейчас он тонул в подбородках и щеках. Встретишь на улице и не узнаешь. Хотя такие по улице не ходят, их подвозят прямо к двери хоть банка, хоть крематория… Владимир в это время беседовал по телефону:
- Это какой Пашка? Какой-какой? Со школы? Да, помню, был такой, кажется… Разбился? Ну, земля ему пухом! Нет, ещё чего! Мне-то что там делать? Ха-ха! Он не был моим избирателем! Ну ты же тоже не полетишь! Во-во! Давай, дорогой, рад был тебя слышать! И ты! И супругу!
Положив трубку, он промокнул платком лоб и на минуту задумался, после чего обратился к охраннику на переднем сидении:
- Мишка! Тут одноклассник мой разбился, Пашка. Выясни: сам или помогли. А то чую, под меня копают, всё этот дворец мне не могут простить, конкуренты!
Только сейчас Павел огляделся и сообразил, что все здания во дворике составляют единый архитектурный ансамбль и действительно напоминают дворец на берегу моря… Азраил махнул рукой в сторону побережья и пошёл туда сквозь кирпичную стену. Его собеседнику ничего не оставалось, как присоединиться. За спиной громко хлопнула дверь машины. «ТРИ» - подумал Павел. Несколько минут прошли в напряжённом молчании.
- Скажи, а у меня был шанс?
- Конечно, был, и не один, но ты их не увидел. Ты побоялся быть собой. Ведь ты отверг вещие сны, чтобы не казаться самому себе тряпкой. Было? Было! На обгон рванул с какой скоростью? Да ещё и без поворотников… А ведь сам любил анекдот рассказывать, что ангелы-хранители со скоростью свыше ста километров в час не летают! Или это, по-твоему, не шанс дожить до старости? А сейчас, сейчас кого ты захотел увидеть в последний раз в жизни? Не родителей, не дочь, не жену бывшую. А тех, кому на тебя плевать. Или ты думал, что этот боров тебя помнит? Он город-то не помнит, где вы росли… А ты сам-то хоть лицо дочери помнишь? А матери? А они тебя почти каждый день вспоминают.
- Но ведь ты говорил про друзей!
- А разве мать тебе не друг? Головой надо думать было, Пашка! Я с тобой сюсюкаться не нанимался. Ты же взрослый мужик! Был…
- Ну и приснится же такое! – Павел легко подскочил на диване, хоть до будильника оставалось ещё пять минут, но спать уже не хотелось совсем. Солнце ярко светило в окно и отражалось от висящего на двери зеркала, заполняя светом всю комнату. Начинался очередной день вечности.