…тишина, и тысячи языков стрекочут, чтобы заглушить эту тишину. В ячейках из бетона электрический свет и хаос звуков, между ними разломы и кратеры тишины, проемы в белый дневной свет, скрипучие двери, за которыми слепой блеск, провалы в глубину, и пространство гудит от глубины. Ночь сменяется днем и день ночью то с движением век, то полосами, четко разграниченными.
Я иду по краю какого-то провала, то в темноте, то в белизне, в которой не видно очертаний и границ.
Дальше пространство разорвано, рваные края свисают лохмотьями, в разрыве темнота, и свет соскальзывает в эту темноту, стекает в нее струйками. Рядом колодец, ведущий в бездну света, над ним белая тишина, звуки отпечатываются на ней, проводят линии, оставляют надрезы, царапины, тени.
На меня смотрят отовсюду глаза тишины, вокруг пересекаются линии света и звука.
Какие-то голоса шепчут и восклицают в темноте, какие-то руки перекидывают друг другу шар из солнечного света и упускают его, и он катится по темным ступеням и падает в бесконечную глубину, в ней гул без начала и дна. Звук то собирается в точку, то рассыпается на отражения, распыляется в стеклянный звон, и отзвуки пульсируют в воздухе.
За оградой из ржавой колючей проволоки и гнущихся солнечных лучей полоса света, стены поднимаются в высоту, не смыкаясь сводом. Люди смотрят вверх и непрерывно говорят, их голоса бурлят над ними серым дымом. Над некоторыми просветы тишины, и они молча вдыхают тишину; в просветы видно небо.