-
- Эй , вы там, что орёте? Стучите? Покой нарушаете? Я сплю… Это понятно. Для всех должно быть понятно. Тише! Что разбудить меня желаете? Что бы я встал? Навалял нескольким? Бошки поотрывал? Дождётесь…
Грузный человек спал… Спал, отлёживая бока, переворачиваясь, натужно протирая пятками простыни, превращая в бугры пух подушек, утрамбовывая матрацы и вонью пота пропитывая бельё. Да, вонью. Он потел над этой жизнью, лёжа в постели. Он ел , работал, спал только лёжа, изредка выходя по нужде… И это была его жизнь, наполненная постельным смыслом. Иногда к нему приходила в гости Она. Они занимались сексом, извращённо, с животной ненавистью друг к другу… Кто сказал, что страсть замешана на любви? На мелодии? Гармонии? Она , грубая материя соития, безжалостна к партнёрам: чувственна до безобразия, жестока до боли, уродлива до извращения… Она уходила молча, заглатывая порцию этого «киселя», растекающегося по её безобразному телу… Оно было безобразно по своим формам, но ей и ему было наплевать на естество этих форм: они, закрывали глаза, чтобы ничего не могло помешать их восприятию …. Их связывала только эта постельная работа – часть их жизни лёжа. Дверь никогда не запиралась: он боялся так, невзначай , лёжа умереть, не выпив прощальный глоток воды, поднесённый хоть кем-то к его вспухшему рылу. От его прежней жизни осталась лишь теннисная ракетка… Да, он играл в большой теннис, был весьма успешен… Она занимала важное место на стене, на обрывках обоев в цветочек… Когда-то они клеили их вместе с его Катей…
Катя… Его любимая, хрупкая такая, как трепетная лань, женщина… Она последнее время много плакала, сжимая свои маленькие кулачки, топала ножками , ругалась, а он всё пил и пил… когда он сросься с этой постелью, сделал выбор между ней и Катей, она просто перестала жить. Она ненавидела эту постель, к которой ушёл её муж… Постель была тёплой, а она, такая тоненькая, всегда ждала, что муж её обогреет: ни словом, ни делом он даже не пытался… Он ждал сам тепла , и получил его в объятиях этой разлучницы, постели, которая увела его просто, пообещав спокойную жизнь… А Катя всё чего-то требовала, куда-то стремилась, не могла усидеть на одном месте… Его это раздражало; потом он смирился с истериками жены, повернувшись лицом к стене…
Стена как-то незаметно выросла между ними. Он дышал в эту стену, питая её жизненной энергией, а сам , отдаваясь ей, становился безучастным ко всему, что было вне постельных дел. О, Он столько передумал, лёжа в объятиях своей постели! Ему всё труднее было оторваться от возлюбленной, он просыпал подъёмы на работу, потом и саму работу, потом и всё, что было связано с подъёмами… Для него стало настоящей мукой разлука с любимой хоть на миг! Он не вспоминал о Кате, потому, что она не любила постель. Их краткие минуты были наполнены её болью… Она требовала объяснений в любви, которую он уже и не чувствовал… Минуты секса были до неприличия коротки, и никогда ей не приходила мысль просто полежать рядом… Она бежала в ванную, что-то наспех вытаскивала, мылась под душем и уходила… А Он не понимал, зачем Она была рядом? Её маленькие груди, висячие «два носка», никак не вдохновляли… Её костлявое тельце больно давило на его расплывшуюся грудь… Он не хотел её, она – его… Её уход был на самом деле выходом. Простым. Понятным. Она умерла.
Вот, когда ему никто не мешал лежать в постели! Все сочувствовали… Приходили подруги Кати, готовили, убирали, мыли, жалели его, овдовевшего…Он зарос щетиной и стал похожим на большого медведя в берлоге из одеял… Время шло. Подруги перестали навещать, и только одна, со странным именем Ираида, приходила к нему, навестить, подкормить, пригреть…Она была лишена малейшей привлекательности и у неё, как и у него, никого не было: ни детей, ни родных, ни близких…Она работала крановщицей, видела мир с высоты полёта… Летать она ,конечно, не умела, да и желания такого не было отродясь, наоборот, она ненавидела высоту, свою работу, всё, что с ней было связано. Они с Катей дружили со школы: такие разные… Ираида сразу полюбила постель. Его постель. Она познала эти страстные энергии, дремавшие в её заскорузлом теле. Она была изобретательна до дури, а ему этой постельной симфонии явно не хватало. Он ожил! Он рвал её зубами, как голодный волк, она выла от боли, не мешая ему… эти оргии продолжались так долго, как люди и не живут…
Ираида была готова на всё ради их кумира – постели; в ней они проводили время часами, изнемогая, дурея, сходя с ума. Животные крики доносились из их квартиры и соседи не могли понять, что же там происходит?! Так проходили дни…Однажды, во время этих оргий ,Ираида залилась кровью…Постель стала красной от стыда… Они поняли оба, что перешли все границы. Скорая пришла во время. Из Ираиды вытащили всё женское, оставив то немногое, что могло утешить её партнёра… Она собрала вещички и сказала, что будет навещать. Он был и этому рад.
Сны стали занимать всё его сознание. Он был воином, воителем, вепрем, властелином… Он спал, просыпаясь только для того, чтобы принять скудную пищу, оставленную ему на стуле Ираидой… Он перешёл в иной мир – мир подвигов, энергий, он жил там, и подножием такой жизни была его постель. А они, эти благожелатели, его - будить?! Орут! Чтобы вставал! Зачем?! Кто их просит? Или зависть – эта ползучая мразь – душит, что человеку хорошо? С любимой постелью? Дверь он не закрывал – так всё вынесли… Всё! Друзья по спорту, друзья по работе, друзья по выпивке…Какие они, на хрен, друзья? Суетятся, бегают, чего-то хотят добиться… Сами себя обкрадывают, а вот, полюбили бы постель – такие горизонты бытия открылись! Ни времени тебе, ни пространства, да и ты – вовсе не ты, а молодой, полный энергии, всё можешь! Всё хочешь! Всё вершишь!!! Да берите всё, только не мешайте этой жизни, настоящей, а не той серой, которой вы живёте…
Как-то Ираида пришла, принесла ему поесть... Он сидел за письменным столом и что-то писал…Когда он поднял голову и увидел сквозь туман Её, ему показалось, что она – вовсе не безобразна, а прекрасна, её мраморное лицо и чёрная вуаль будоражили воображение:
–Кто ты?- спросил он.
-Твоя Смерть. Не хочешь со мной заняться любовью?
Он несмело поднялся, увлёк её за собой в постель , и загробная печать навеки соединила их в прощальном поцелуе.
-Я ,скорее всего, был всю жизнь более мёртв, чем жив…
Она протянула ему стакан с глотком воды... Он улыбался...