-
Машка была счастлива – у нее теперь была своя комната, правда и Михаил там же жил, но он приходил, когда начал работать на строительстве дороги, только ночевать. Переехав в мошав, Михаил вскоре понял, что хрен редьки не слаще. Мошав это деревня, если выйти на улицу рано утром, то можно было видеть множество машин, на которых мошавники разъезжаются на работу, затем наступает тишина, до вечера. Вечером все приезжают и опять тишина. Тишина бьет по голове. Стреляет в уши. Прекрасные виллы, молчаливо смотрят своими окнами на Михаила. Михаил впал в депрессию. Температура у него поднималась до 39 градусов. Без признаков какого – то явного заболевания.
Языка у не было. После кибуцного ульпана словарный запас увеличился еще на несколько слов. Он теперь знал слово беседер(в порядке), мог спросить ма нишма(что слышно) и еще ани роце (я хочу). Депрессия через неделю привела его в постель хозяйки, это временно дало облегчение, однако затем Михаил, прожив в Израиле меньше года, очень захотел вернуться в Москву. Там было все понятно, где купить или достать, кому дать взятку и сколько. Теперь же перед ним стояла стена, работы нет, языка нет, ребенок, правда, лопочет на иврите, ходит в школу, доволен и счастлив. Мириам носится с ней, кормит и дарит подарки. В Москву теперь путь закрыт, его лишили гражданства, что делать Михаил понятия не имел.
Выход нашла хозяйка, она сделала Михаилу предложение. Вопрос стоял просто или женись, или через пару месяцев по окончания договора на съем квартиры, уходи и ищи свой фарт где хочешь. Машка в истерике вопит, - "Папа женись, мне Мириам портфель купила". Был бы один, сбежал бы, куда глаза глядят. Но это как с корабля в шторм прыгнуть в воду. Михаилу было страшно за дочку, сам же он чувствовал себя беспомощным и жалким. Вся его прошлая жизнь не давала ответа, что надо делать. Машка в отличие от своего папочки прекрасно знала, что он должен делать. Она была папиной дочкой. Михаил ее нянчил, ходил с ней гулять, играл, покупал игрушки. Мамаша вся была в искусстве. Гастроли, репетиции, тусовки. Машка любила маму, как всякая девочка, но папик был на первом месте.
Из дневника Михаила
Первый раз за все время взялся за перо. Внезапно проснулся среди ночи от собственного смеха. Где то ухает сова, Приснился объект в Красноармейске. Главный энергетик смотрит в окно, рядом начальник электроцеха. У обоих налито по полстакана водки.
- За победу в соцсоревновании, - задумчиво произносит начальник электроцеха.
-За это стоит выпить! Но, надо смотреть вперед, следующую за что?
- Чего загадывать, давай, будем!
- Будем!
Неожиданно, входит главный механик и обращается на иврите к главному энергетику.
- Водка зе беседер! Ани гам роце!(Водка это хорошо. Я тоже хочу)
Мириам проснулась от моего смеха, села на кровати.
- Ма коре,Михаэль?(Что случилось?) ,- теперь я стал вместо Михаила Михаэлем. – Ма мацхик? - последнюю фразу не понял, но мне стало жутко смешно.
*****
Снял белье с карусели. Полил посадки на участке, который Мириам незаконно прирезала к своему дому. Собрал урожай оливок со старого оливкового дерева.
Завтра мне будут делать обрезание. Едем в Тель Авив. Делать будут в больнице. Пошел в микву окунуться и заодно помыться. Миква это ритуальный еврейский бассейн, перед субботой или праздниками правоверные евреи, обязаны ходить в микву. Мне понравилась миква в мошаве Зоар(сияние). Миквой заведовала старушка по имени Слеха. Беру у нее ключ и иду в микву. В микве прхладно. С тревогой смотрю на свой не кашерный детородный орган. Залезаю в микву, на борт ставлю книжную подставку, на нее помещаю том Фихтвангера и наслаждаюсь час или два, по настроению. Уезжаю из Израиля в другую эпоху к еврею Зюсу и успокаиваюсь, запихивая Израиль и Мириам куда подальше.
***
… Хирург оказался еще и раввином. Человек пять клиентов уложили на топчаны и медбрат сделал каждому укол в корень причинного места. "Это, чтоб не очень больно было", радостно сказал медбрат по-русски. Через пару минут чувствую, что больно мне, действительно, не будет. Ощущение полного отсутствия привычных половых признаков, заставляет думать с тревогой, что это навсегда, не дай Б-г. Впечатление, будто между ног ничего нет. Жуть, какая – то! Пишу про это, прям мороз по коже. Уложили на операционный стол. Хирург – раввин прочел молитву, ну и.. склонился над моим бесчувственным богатством. После операции, меня стали поздравлять и жать руку какие - то люди в шляпах и черных пиджаках. Мириам сияла, как начищенный самовар…
***
… Сегодня ездили в ТельАвив, в главный рабанут. Мне надо было в религиозном суде подтвердить свое еврейство. Иначе Мириам не может взять меня в мужья.Ну, что я еврей, а не русский или чукча. Свидетельства о рождении недостаточно – его можно подделать. Предъявить своего обрезанного красавца тоже не катит – каждый дурак может навести себе такую красоту. На суде, я рассказывал, что в песах мы всей семьей ели мацу и никогда куличи. Судья не понял, что такое куличи. Переводчик перевел, что бы я объяснил и добавил, чтоб я не болтал лишнего. Я сказал судье, что это не важно. На суд я пригласил двух свидетелей, младше меня лет на пятнадцать. Они присягнули, что присутствовали на моем обрезании. Судья почесал бороду и сказал, что нужны дополнительные свидетели. Услышав перевод я понял, что это не театр, и страшно разозлился, прям кровь ударила в лицо. Начал кричать, что всю жизнь был Михаилом Эмануиловичем Грановским, евреем, в аспирантуру не взяли, за границу с работы не посылали, даже в вонючую Монголию. Еще чего – то говорил, не помню. Судья внимательно слушал мою пламенную речь. Слушал, слушал, а потом говорит, "Все ясно, он еврей!" Ему не потребовался перевод. Потом переводчик, сказал мне, что так может защищать себя только еврей…