Экзамены в десятом классе Илья сдавал с высокой температурой, которая была вызвана фурункулом на шее. Фурункул особенно стал беспокоить Илью после обливания холодной водой. Хрупкий Илья с трудом поднимал шестнадцатикилограммовую гирю, стараясь накачать мышцы, и после упражнений с гирей обливался в сарае за зданием детского дома холодной водой из ведра. Обливания водой так обострили болезнь, что юноше приходилось ложиться в кровать и стонать. Но отставать от всех он не хотел, и, превозмогая боль, готовился и сдавал экзамены. Перед последним экзаменом все решили пойти на речку. Взяли с собой еду. Илья тоже пошёл со всеми. Он каждый день ходил в поликлинику, где из скрытого фурункула выкачивали гной и в рану делали инъекции раствора стрептоцида. На следующий день фурункул снова набухал и нестерпимо болел. И вот в день всеобщего загара, когда солнце приятно согревало шею Ильи, фурункул, видимо, созрев, прорвался. Кто-то из ребят, не побрезговав, стал выдавливать из фурункула гной, и Илье становилось легче. Через два дня он окончательно поправился и весёлый ждал получения выпускных документов.
Илья отправил документы заказным письмом и ждал уведомление о получении пакета приёмной комиссией Ленинградского университета. В пакет была вложена автобиография как необходимый документ при поступлении. Илья кратко изложил историю своей жизни, что он практически всю жизнь до 19 лет провёл в разных детских домах, хотя отец его жив, но живёт с другой семьёй. Дочка Ильи через сорок лет в архивах Университета найдёт эту автобиографию при снятии копии ведомости оценок по всем предметам и всплакнёт от жалости к отцу, бывшему детдомовцу.
Выпускной вечер проходил во Дворце культуры «Комсомолец», который находился на Советской улице, на противоположной стороне улицы, где было здание детского дома. Тамбов в те годы представлял собой обычный провинциальный тихий город, где никогда не было трамваев. Если посмотреть на него со стороны соснового бора за рекой с массой дач и пионерских лагерей, то вечером взору открывалась диорама сверкающих электрических огней, огромный полукруг города. Тамбов стоял как бы на холме, под которым спокойно текла река Цна. Цну летом изредка бороздили моторные лодки, обычные лодки с вёслами, которые жители брали на прокат с лодочной станции или держали как собственность у причалов. Через реку было переброшено несколько деревянных мостов. Это была восточная часть города, в западной части проходила железная дорога, был вокзал, возле вокзала на площади гостиница «Цна», типичная провинциальная гостиница, с уютным холлом и деревянной лестницей, на которой на подставках стояли горшки с цветами. Тут же в прихожей гостиницы рос огромнейший фикус. В городе было три стадиона: «Динамо», «Спартак» и «Комсомолец», площадь Ленина с памятником великому вождю, несколько кинотеатров, домов и дворцов культуры, а также драматический театр. Школьники были активными участниками Олимпиад, Спартакиад, демонстраций. Все эти спортивные, культурные и общественные мероприятия были обязательными, и присутствие на них гарантировалось под расписку. Школу обязывали собирать макулатуру и металлолом, и между классами устраивались соревнования по количеству сданного утильсырья. Всё это воспринималось как само собой разумеющееся, как руководство со стороны КПСС.
Главой КПСС в те годы был Н.С. Хрущёв, разоблачивший культ И.В. Сталина. После шумихи с Берией и снятия с поста Маленкова разоблачение культа Сталина было новым ударом по голове смиренным мирянам. Учительнице истории Галине Петровне школьники задавали много вопросов, на которые она толком не могла ответить. Девочки особенно возмущались, что в своё время все партийные деятели рукоплескали вождям и поддакивали, а после смерти кормчего стали выискивать в нём недостатки. Всё как-то не укладывалось в голове, а о Хрущёве создавалось негативное мнение. Илье вся эта шумиха была до лампочки, ему, главное, хотелось поступить в ВУЗ, хотя бы поступить, а в случае войны, которая с приходом Хрущёва к власти, как-то назревала, он уйдёт на фронт будучи студентом.
В 1955 году был подписан Варшавский договор. Громкоговоритель на улице вещал о последних событиях, транслировались речи политических деятелей, и Илье особенно нравились выступления Вышинского, которые он читал в газетах и слушал по радио. Хрущёв вводил новые порядки в деревне, совершенно противоположные тем, что были установлены Маленковым, но какие порядки Илья смутно представлял, так как уже два года тому назад он покинул деревню. Большое значение стало уделяться изучению иностранных языков, в перспективе готовилось разделение классов на группы не более двадцати человек с тем, чтобы улучшить качество знаний иностранных языков учащимися. Крылатой стала фраза «приблизить деревню к городу». Планировалось в деревне создать все условия быта, равные городу. Как то не укладывалось в голове, что это возможно, из ничего построить что-то, но то было время великих дерзаний, которыми полна вся история бывшего Советского государства. В Советском государстве люди быстро могли сориентироваться, как найти управу на бюрократа, обидчика, насильника: писать жалобу в инстанцию, где жалобу зарегистрируют и через месяц пришлют ответ местным властям с резолюцией: «Разобраться и доложить». КПСС была ведущей силой в стране. На партсобраниях и парткомах могли предложить выложить на стол партийный билет, а это значит лишиться всего: работы, продвижения по службе, возможно, жилья и вообще достойного места в обществе. Некоторые злоупотребляли этими рычагами защиты, клеветали, умышленно искажали факты и хихикали, предвкушая суровую расправу над обидчиком. В других власть партии порождала инстинкт давить, унижать, властвовать. Такой деспотичной дамой выступала Лидия Владимировна, упивавшаяся бывшей властью обкомовского работника. Её муж тихо шпионил и высматривал недостатки в поведении детдомовцев и наушничал ей, а она круто принимала решения и со всей озлобленностью обрушивала их на воспитанников, в частности на Илью. Не менее деспотичной и угнетающей даже своим присутствием была завуч Антонина Ивановна, крошечная старая дева, которую воспитанники прозвали «куропаткой». Она, как правило, шипела, а не говорила, и от её шипения было очень тоскливо на душе. Работали тут и две старые дамы, сёстры Зоя и Мария Александровны, одну из которых почему-то воспитанники называли «тётей Зоей», а другую по имени и отчеству. Они были очень неуравновешенны, и их поведение было подвластно настроению. У Зои Александровны был сын-оболтус Николай, в мать рыжий, который своим поведением довёл её сначала до слепоты на нервной почве, а потом и вообще до гроба. Она долго лечилась в больнице имени Н.В. Склифосовского. Обе дамы были иногда сердобольными и давали какому-нибудь из воспитанников кусочек сахара или хлеба.
Итак, Илья отправил документы заказным письмом в Ленинградский университет и ждал ответ. Уведомление пришло в один день с повесткой в военкомат «Неужели заберут в Армию и не дадут поступить в университет?» — с грустью задавал себе вопрос Илья. Он побрился, но не стал стричься, как было велено в повестке, и в понедельник прибыл в военкомат. Прошёл медкомиссию, его определили годным в танковые войска, когда он оделся и подошёл к столу начальника военкомата, тот спросил о планах юноши и, услышав, что Илья собирается поступать в университет и имеет на руках уведомление о получении приёмной комиссией университета документов абитуриента, удивлённо воскликнул: «Что же ты сразу мне не сказал об этом? Иди и готовься к экзаменам, если не поступишь, то пойдёшь в Армию в Ленинграде». Радостный Илья побежал в детский дом. Он стал собираться в дорогу. Сборы были недолгими, поклажа нехитрая. Вечером сел в поезд и прямиком укатил в Ленинград.