В 1953 году городские школы подразделялись на мужские и женские, а в 1954 году ввели смешанное обучение. В восьмом класс Илья на первом уроке сидел с мальчиком Сашей, черноволосым пареньком с тёмно-карими глазами и смуглым цветом кожи. Саша был очень осторожным в общении и сразу употребил фразу:
«молчание — золото», которая была его жизненным правилом. Его излишняя осторожность и трагические переживания после каждой четвёрки раздражали Илью, и через неделю Илья пересел от него к Милову Анатолию, который сидел за последней партой.
В школе № 8, территориально расположенной возле детского дома №8, училось несколько детдомовцев , которые были разбросаны по нескольким классам в зависимости от года обучения.
Милов мог бы служить прототипом холёного молодого человека, откормленного барчука, голубоглазого с золотистыми прямыми волосами, чернобрового, с чёрными ресницами, аккуратным правильным носом, пухлыми губами, над которыми светлым пушком выделялись усики. Одет был он всегда в костюмы и красивые рубашки. Никто в классе не знал в первые дни, что его отец был назначен начальником милиции города Тамбова, и только после первой демонстрации, порядок которой был подписан полковником милиции Миловым, стало ясно, чьим сыном был Толя. У Толи была обворожительная улыбка, он смеялся часто и обладал чувством юмора.
С Сашей Ермизиным, который жил в детском доме №8 и кровать которого стояла рядом с кроватью Ильи, Илья порвал всякие отношения в первые же дни их пребывания в детском доме. Его манерность, постоянное музицирование и песнопения, сопровождаемые постоянными жестикуляциями, бесили Илью. Они перестали знаться друг с другом. Илья вёл дневник, который состоял из нескольких тетрадей, сшитых вместе. Он хранил его под матрацем и регулярно вносил туда записи впечатлений о жизни школы, радостных и печальных событиях в детском доме, о своих мечтах и планах.
Детдомовские десятиклассники уже выбрали институты и готовились поступать в них. Но сначала они были приглашены на выпускные вечера. На свой выпускной вечер Майя пригласила Илью на танцы в её школе. Когда они танцевали, то при всяком толчке со стороны танцующих Майя страдальчески морщилась и вскрикивала, что очень удивляло Илью: неужели толчки причиняют ей нестерпимую боль? Майя поступила в Рязанский медицинский институт, Володя Ступников — в Ленинград-ский железнодорожный, другие выпускницы — в Библио-течный и Текстильный институты. Последний раз Илья видел Майю, когда он учился в девятом классе, и она приехала на зимние каникулы. Он сидел в комнате для самоподготовки один, читая роман Гончарова, когда услышал за спиной шуршание платья и лёгкие шаги. Майя вошла в комнату как воздушное создание, невесомая, эфемерная. Она подошла к нему, улыбнулась и положила ему руку на плечо. Он обрадовался её приходу и спросил, на сколько дней она приехала. После каникул Майя уехала в Рязань, а через месяц-два Илья узнал о её смерти. Майя умерла на операционном столе при удалении гланд, умерла от сердечной недостаточности. Её смерть оставила неизгладимый отпечаток в памяти Ильи. В том же году умерла ещё одна девушка, которая без конца кашляла, особенно, как говорили девочки, ночью. Она умерла от открытого туберкулёза.
Володя Ступников писал Илье письма из Ленинграда, делясь впечатлениями об институтской жизни и городе. В институте у него были конфликтные ситуации с китайскими студентами, которых в те годы в Советском Союзе было несметное количество. Они ходили в тёмно-синих костюмах, а зимой носили тёмно-синие или тёмно-серые суконные пальто с цигейковыми воротниками. О своих конфликта с китайскими студентами Володя рассказал Илье при встрече в 1956 году при поступлении последнего в ЛГУ имени А.А. Жданова.
С восьмого по десятый класс как-то само собой перераспределились симпатии учителей и учеников друг к другу: Илья очень уважал учительницу русского языка и литературы Юлию Константиновну Лоскутову, Толя — Юлию Петровну Котову, учительницу математики. Возможно, это перераспределение произошло в результате проявленных мальчиками способностей к предметам: Илья любил гуманитарные предметы, Толя — математику и физику. Уже с восьмого класса у Толи и Ильи была целеустремлённость поступить в ВУЗ. Илья не мог представить себя работающим за станком, скажем, после ремесленного училища, его тянуло в ВУЗ и обязательно в Ленинград. Ленинград для него представлялся необыкновенным городом, и он непременно хотел учиться и жить в нём. Толя явно не выражал своих желаний, но учился он с прилежанием. Между ним и Юлией Петровной установился тот душевный контакт, который позволялся рамками школьного этикета и возрастными различиями. Но Илья чувствовал, что их отношения глубже, чем симпатии ученика и учительницы.
Классным руководителем в восьмом классе была назначена Галина Петровна, учительница истории. Это была плотная брюнетка с простым некрасивым лицом, маленькими глазами и гладкой причёской. Одета она всегда была в тёмно-синий костюм, на ней не было никаких украшений. Никто не знал её семейного положения, но когда она долго болела и Илья с Анатолием навестили её, то их взору открылась такая картина бедноты и нищеты, в которой могли жить только советские учителя. Стояла зима. Илья и Анатолий с трудом нашли дверь жилья Галины Петровны, которая открывалась сразу же в нечто подобное чулану или конуры. Здесь не было окон, не было кухни или туалета. Здесь был стол и нечто похожее на кровать, где лежала больная учительница. Рядом с ней сидела мать, женщина лет шестидесяти, а в углу сидели две девочки лет шести и четырёх. Сердце Ильи сжалось от жалости к учительнице и стыда за условия, в которых жила семья. Чувствовала ли унижение и стыд Галина Петровна, сказать было трудно, так как её принцип в жизни был: ничего не требовать для себя. После визита к ней, выйдя на улицу, Илья не знал, как начать разговор о своих впечатлениях с Толей, ему было стыдно перед этим барчуком за ту убогость, в которой жила их классная руководительница. Он в жизни видел примеры ещё худшей убогости, но знал ли Толя о нищете? Вряд ли. Илье казалось, что визит их к больной учительнице был ненужным, так как он поставил ещё много вопросов после слов: «Почему так?»
При распределении поручений между учащимися класса Илью выбрали комсоргом, Толю — редактором стенной газеты. Никто не хотел быть комсоргом класса, так как в городской школе не было таких наивных дураков, которые могли быть в деревенской школе. Илья оказался одним из них. Никто не любил здесь комсомольских собраний, каждый стремился улизнуть от них, комсомольские взносы тоже собирались с трудом. После нескольких месяцев пребывания комсоргом Илья стал проситься освободить его; освободить от поручения быть комсоргом могло только комсомольское собрание, которое вряд ли пошло бы ему навстречу, так как никто не хотел быть избранным комсоргом. С большим трудом Илье удалось сбросить с себя эту ношу.
Толя, будучи главным редактором стенной газеты, физически пострадал. В стенной газете решили протащить злостных прогульщиков. Одним из них оказался жгучий брюнет Кочергин Виктор. Когда он увидел на себя карикатуру, над которой толпа одноклассников хохотала, он с кулаками бросился на Толю. Началась драка возле стенной газеты, которая перебросилась за парты. Илья удивился и восхитился, когда Толя тремя молниеносными ударами кулака поверг своего противника под парту. Но тот, выскочив из-под парты, расстегнул широкий матросский ремень с огромной бляхой, на которой выпукло выступал якорь, и двинулся на Толю. Вся ватага парней стремглав выскочила из класса и оказалась в коридоре. Толя отступил, группа мальчиков окружила их и старалась разнять, но Виктор всех отбросил и пряжкой резко ударил по спине Толю. Тот вскрикнул, Виктор снова взмахнул пряжкой, но Илья бросился на его руку с ремнём, который тот перехватил в другую руку и больно стеганул Илью по спине. Общими усилиями драка была остановлена, и все сели за парты. Толя плакал от боли, Виктор приводил в порядок свою одежду. После этого драк не было, а с девятого класса началось смешанное обучение, и Виктор перешёл в другую школу. Каждая школа старалась передать в другую худших учеников. В девятом классе Галину Петровну перевели на другой класс для укрепления там дисциплины, а классным руководителем в классе Ильи стала Юлия Петровна.
Зимой Илью навестил Коля Еленкин. Он пришёл в детский дом неожиданно и вызвал Илью к калитке. Илья очень обрадовался, увидев своего приятеля. Он пригласил его в детский дом и попросил разрешения у заведующей учебной частью оставить Колю до утра. Коля учился в ремесленном училище, он не сказал о причине своего приезда в Тамбов. На следующий день милиция наводила о нём справки, так как он был задержан в одном из поездов без билета.
В детском доме два раза в неделю устраивались бальные танцы. На втором этаже в холле стоял огромный рояль. Холл был очень уютным, светлым, на окнах висели красивые тюлевые шторы, вдоль стен стояли огромные цветы, стоял диван, на котором детдомовцы любили фотографироваться. Танцы сопровождались музыкой из патефона или игрой на рояле. Руководил бальными танцами пухленький балетмейстер с манерными жестами по имени Яков Фёдорович. Когда он объяснял движения, то непременно прижимался всем корпусом к животу и тазу мальчиков, как бы нечаянно, при этом отпуская непристойные шуточки. Говорили, что он брал шестнадцатилетних парней-детдомовцев в душевую бани потереть им спины. Воспитатели–мужчины не стеснялись обнажаться перед мальчиками-детдомовцами в бане или при плавании в реке.
Примером подобного поведения был Владимир Николаевич, тридцатилетний воспитатель с атлетической фигурой и мужественным лицом. Он вместе с пионервожатой водил детдомовцев в походы. Однажды вечером в одном из походов он ввалился в палатку к девушкам и, расставив широко ноги, с распростёртыми руками бросился как коршун на лежащих на полу девушек с непристойными словами. Те с визгом выскочили на улицу. Пионервожатая, не ожидая подобной выходки от своего «помощника» по походу, лишилась на несколько минут дара речи. После того похода Владимир Николаевич продолжал работать воспитателем в детском доме.
В отличие от взрослых воспитанники детских домов не усвоили вредных привычек, как-то курение и сквернословие. Ни в одном детском доме, где Илья воспитывался, и ни в одной школе, где он учился, никто никогда из детей не курил и даже об этом не говорил и никто никогда не сквернословил.
Во время дежурства по даче Владимир Николаевич читал нравоучения Илье и так же, как завхоз в Кутлинском детском доме, грозился «обломать ему рога».
Взрослым в Тамбовском детском доме многое не нравилось в Илье: его подчёркнутая независимость, безразличное отношение к тому, встают ли ребята-соседи по кровати или продолжают спать после побудки воспитателями, частые отлучки летом в неизвестном направлении.
Илье это направление было известно: берег реки Цны, где они с Толей лежали, загорая на траве под пеклом солнца, или катались в лодке, а мать Толи гуляла по крутому берегу Цны в направлении движения лодки. Директор детского дома Лидия Владимировна, высокая и дородная дама, не скрывала своей ненависти к Илье. Резким голосом она часто напоминала ему: «Ты уже мужчина», когда хотела подчеркнуть его малую активность в помощи воспитателям. Илья не выглядел взрослым. Ростом он был с восьмого класса и до пятидесяти лет сто шестьдесят сантиметров, весил же он в восьмом классе пятьдесят четыре килограмма.
Директор жила вместе с мужем в комнате двухэтажного здания детского дома. Муж её Пётр Петрович страдал болезнью лёгких, часто Илья бегал в аптеку за красным стрептоцидом больному. Через год после приезда Ильи в детский дом №8 Пётр Петрович умер. Его хоронили летом, гроб несли по пыльной дороге к Южному кладбищу.
В классе появилось десять девочек, которые сначала сидели все в одном ряду парт, но по мере увлечения некоторых парней девочками эти парни сели рядом с теми, кто был близок их сердцу. Высокий красивый парень Альберт Рязанцев, который появился в 9 классе и который представлял собой вполне зрелого мужчину, сел с крошечной Оксаной, блондин Виктор — с Ниной. Толю ни одна девушка не привлекла, наоборот, в каждой из них он нашёл изъян.
Толя и Илья сидели за одной партой, их считали друзьями, хотя поведение Толи показывало чувство его превосходства над всеми в классе. Ни Илья, ни Толя не говорили, что они друзья. Толя никогда не предлагал Илье помощь в математике, а всегда подсказывал Эдику, который сидел сзади них; Толя часто не сдерживал слова и после извинялся. Каждое лето они вместе загорали на берегу реки Цны, плавали, катались в лодке. Родители Толи поощряли дружбу мальчиков и однажды пригласили Илью на Новый год. Илья сидел за столом вместе с Толей и его родителями, строгим отцом с военной выправкой и полной матерью с круглым малиновым лицом и седыми волосами. После праздничного ужина мальчики пошли в Толину комнату, где по обеим стенам стояли узкие кровати. В тот вечер Толя признался Илье, что влюблён в Юлию Петровну. Эту любовь он испытывал к ней с восьмого класса. Когда после девятого класса Юлия Петровна повела ребят в поход и все спали в палатке, включая её, то Толиным эротическим фантазиям в походе не было предела. Илье пришлось выслушать откровения друга о его чувстве к учительнице. Илья был очень удивлён услышанному, потому что Толя вел себя с Юлей Петровной всегда корректно, и никто не мог
видеть в его поведении влюблённого в учительницу ученика.
Последний год школы прошёл очень быстро, учителя интересовались, кто куда пойдёт продолжать образование. Толя решил идти в Горный институт имени Г.В. Плеханова, Илья — в Ленинградский Государственный Университет имени А.А. Жданова на английское отделение. Толя закончил школу с золотой медалью, Илья с серебряной.
Как-то Толя и Илья, прогуливаясь по Советской улице города Тамбова, остановились у книжного ларька, где Толя увидел книгу А.Е Ферсмана « Занимательная геохимия». Толя очень захотел купить её. Илья остановил его : « Не надо!». - « Почему?»- удивился Толя. После некоторых колебаний, Илья признался ему, что он уже купил эту книгу к дню рождения Толи, зная его увлечённость геохимией.
Но после школы их дружба как-то сама собой прекратилась. После учёбы Толю распределили в Магадан. Они встретились в жизни ещё три раза, а потом их пути разошлись. Толя навсегда остался в памяти Ильи.