Тётя Люба, мамина сестра, и её муж Фёдор Прокопьевич, короче, дядя Федя достали нам две путёвки на курорт Кульдур, построенный в сопках около термального ручья с
необыкновенным составом воды. На Дальнем Востоке он довольно известен. К нему даже проложили железнодорожную ветку. Мама решила полечить меня новым средством и
показать Облучье, где она родилась и до сих пор жила её родня.
Если дорога в Саратов была мне хорошо знакома, то теперь я впервые увидела из окна вагона суровый Енисей и знаменитый путь по берегу Байкала, где поезд шёл по галерее. Байкал произвёл впечатление своей ширью: поистине, " славное море".
Мы приехали в Облучье затемно, часов в четыре-пять утра. Нас встречал на мотоцикле племянник Костя. Меня усадили в коляску, а мама взгромоздилась на заднее сидение, и мы помчались сначала по дороге, а потом прямо по руслу Хилка, небольшой горной речонки.
Тётя и дядя встретили нас очень приветливо в своём небольшом деревенском домике. Утром показали свой двор с курами и небольшой садик. Там росло несколько слив, которыми дядя Федя очень гордился. Сразу за домом возвышалась голая сопка, закрывая горизонт. Говорят, раньше она была покрыта лесом, но в войну его вырубили. С другой стороны шла пыльная улица.
На следующий день мы отправились в Кульдур. Наверное, часа четыре ехали на поезде среди зелёных сопок. Курорт расположился у целебного ручья, впадающего в речку. Вода в ручье, необыкновенно голубая, была около 70-ти градусов. Наверное, поэтому воздух был влажным. Постоянно сеял мелкий-мелкий, но частый дождик. Под дощатыми тротуарами хлюпало. Лечебница, старые корпуса и столовая находились внизу, а новый корпус построили вверху на сопке. Там мы и поселились. Конечно, до лечебницы и столовой было нелегко добираться, но зато там было суше.
Вскоре у мамы случился приступ почечной колики с высокой температурой, надолго уложивший её в постель. По распоряжению главврача нам стали приносить еду в корпус. Всё горячее, по нашему заказу, вполне культурно сервированное.
Утром за мной приезжал большой автобус с медсестрой. Меня туда усаживали и везли вниз к лечебнице. Там я принимала ванны, массаж. В час дня снова приезжал автобус, и меня увозили наверх. Разве сейчас стали бы гонять автобус из-за одного человека? Да ещё без слёзных просьб и молений? Вот подлинное человеческое участие, о котором можно вспомнить в трудную минуту. Маме стало лучше, и во вторую половину дня мы стали спускаться на физкультуру. Деловая женщина-инструктор пыталась научить меня ходить лыжным шагом и развивать мышечный корсет, но потом я не делала эти упражнения.
Вечер мы часто проводили на большой веранде второго этажа, слушая музыку, доносившуюся снизу, и разговаривая с немногочисленными отдыхающими. Однажды мы прогулялись до речки. На трубе, по которой бежал тёплый ручей, как воробьи, сидели женщины. Мама не выдержала и спросила:
- Чего это вы тут сидите?
- А цистит лечим. Отвечали женщины. На берегу речки мы сфотографировались с соседкой по корпусу.
Пришло время отъезда. За нами пришёл маленький синий автобус, чтобы отвезти на станцию. Один из отдыхающих, довольно пожилой человек, подарил мне букет цветов. Это было неожиданно и приятно.
Теперь мы подольше задержались в Облучье. Я познакомилась с тётей Аней и двумя её сыновьями: Николаем и Леонидом. Оба неплохие рабочие, в принципе, но пьяницы. Николай трижды женился и расходился. Наконец, подобрал жену на вокзале, которая составляет ему кампанию при выпивке. Кажется, она приходила в зимнем пальто с меховым воротником. Леонид на вид более утончённый, был женат на учительнице Зое, умной, выдержанной женщине. Благодаря жене, Леонид ещё не опустился окончательно. У них росла девочка Маринка.
По случаю нашего приезда племянник Костя и его жена Полина устроили настоящий приём для родни с хорошим угощением, песнями и танцами. Меня удивило и тронуло их
гостеприимство. В 70-ых годах Костя с семьей перебрался под Одессу и поселился в учхозе недалеко от порта Ильичёвск. Полина довольно долго присылала нам поздравительные открытки.
Побывали мы в гостях у тёти Марии, работающей продавщицей в магазине. У неё
было две дочери. У старшей Люси двое детей: девочка и маленький мальчик, похожий на Амурчика. Люся в молодости была утончённой красавицей. С возрастом она стала грубее. Её младшая дочь Элла особой красотой не блистала, но была открытой, сердечной. После окончания мясомолочного техникума она поехала под Одессу к Косте и проездом останавливалась у нас. Почему-то родителей не было дома. Мама, кажется, была в больнице, а отец на даче. Я одна принимала Эллу. Без моей просьбы она протёрла пол во всей квартире. Конечно, я была ей благодарна.