Больше всего на свете Хоакин Бермудес обожал музыку и дочь. Он был талантливым пианистом и назвал свою девочку Фредерикой – в честь любимого композитора Шопена. Бермудес объездил с концертами пол-Европы – и всюду ему сопутствовал успех. На всех выступлениях неизменно присутствовала дочь Хоакина Фреда. Он называл её «мой маленький музыкальный ангел». Когда-то Бермудес вёл беспутную жизнь молодого повесы. Но так вышло, что одна из его поклонниц родила ему ребёнка и вскоре умерла. Хоакин забрал малышку и нанял ей кормилицу. Когда девочка подросла, он стал брать её на гастроли и с тех пор неизменно путешествовал с ней.
Фредерика обещала стать красавицей. У неё были длинные тёмные волосы и ресницы истинной испанки и огромные фиалковые глаза, доставшиеся ей от полячки матери. Любовь к музыке, казалось, была у неё в крови, а талант превосходил отцовский. Она играла на слух сложнейшие произведения Моцарта, Бетховена, Листа, Шопена. Играла так, что Хоакин Бермудес рыдал, как ребёнок, и целовал ей руки. Но Фреда не любила телячьи нежности. По характеру она была своенравна и вспыльчива, что приводило к постоянным ссорам с отцом. Но это не мешало ему боготворить дочь.
– Вся в меня! – говорил он с гордостью.
Однажды Бермудесу предложили турне – десять концертов в Америке. Так далеко он ещё никогда не забирался. Но предложение казалось очень выгодным, и Хоакин колебался недолго. Главное было – уговорить строптивую Фредерику. В то время они жили в Италии, и ей там очень нравилось. У неё уже появились первые поклонники, в одного из которых она была влюблена. Девочка решительно заявила отцу, что никуда не поедет. Но на этот раз ей не помогли ни слёзы, ни мольбы. Отец проявил волю и настойчивость и заставил дочь подчиниться. Вечером того же дня они сели на пароход.
– Ты ещё пожалеешь, папа, – сказала Фреда, горько плача.
Если бы пианист знал тогда, чем всё это закончится, то наотрез отказался бы от выгодного предложения. Но… он тоже был упрям.
Первые пять концертов в разных городах прошли с аншлагом. Бермудес был бы совершенно счастлив, если бы не дочь. Дело в том, что Фредерика отказалась присутствовать в зале во время концертов. Сначала Хоакин считал такое поведение капризами или местью с её стороны. Но девочка худела и слабела день ото дня. Вскоре она уже не могла встать с постели. И отец понял, что стряслась беда. Он пригласил к дочери одного из лучших местных врачей. Осмотрев Фреду, тот заявил, что у неё редкое заболевание, которое она подцепила, по всей видимости, ещё на пароходе.
– Умоляю, спасите мою девочку!
– Извините, я не Господь Бог. Сделаем всё возможное.
Через три дня Фредерики не стало.
Обезумевший от горя отец похоронил дочь на берегу моря. Целые дни он проводил на могиле своей девочки, вымаливая у неё прощение. Но только чайки отвечали ему.
Однажды во время шторма в голове Бермудеса зазвучала мелодия, которую он никогда прежде не слышал. Пианист сел за рояль и коснулся клавиш.
За окном бесновалось море, выл ветер, а Хоакин всё играл, пытаясь через музыку выразить всю боль раненого сердца. По его небритым щекам катились слёзы.
– Прости меня, моё дитя! Прости своего неразумного отца! Вернись ко мне в шуме волн, в порывах ветра, в криках чаек! Мой маленький строптивый ангел! Услышь, отзовись, станцуй мне сарабанду. Я готов на всё, лишь бы вернуть тебя!
Несчастному отцу казалось, будто он и впрямь слышит, как за его спиной танцует хрупкая девочка с бархатными глазами. И ему становилось легче. Но стоило оглянуться – и та исчезала. Тогда он играл снова.
Каждый раз, когда отчаяние вцеплялось в Хоакина мёртвой хваткой, в его душе вновь звучала дивная музыка старинного танца. Бермудес назвал её «Сарабанда Фредерики».
С тех пор прошло много лет. Однажды, когда двенадцатилетняя Женя Макова шла в музыкальную школу, она услышала чарующие звуки. Девочка попыталась определить их источник – и с изумлением поняла, что это её собственное сердце. Придя на урок, она рассказала об этом учительнице – Ирине Владимировне, с которой начала заниматься совсем недавно.
– Попробуй сыграть то, что слышала, – предложила та.
Когда Женя начала играть, учительница неожиданно заплакала.
– Что с вами?
– Сама не знаю. У меня сердце разрывается. Почему-то я невольно вспомнила отца.
– Извините. Вам плохо?
– Нет, просто нахлынуло что-то.
– Странно. А я подумала, что… мне не стоило играть эту мелодию.
– Напротив. Музыка просто изумительная!
Придя домой, Ирина Владимировна перерыла все сборники нот, которые у неё были, но не нашла ничего похожего. Следующего занятия учительница ждала с тревогой. И предчувствия её не обманули. Раздался телефонный звонок.
– Говорит Женя Макова. Я не смогу сегодня прийти.
– Что с тобой?
– Заболела.
– Не волнуйся. Выздоравливай.
Дни бежали один за другим. Женя Макова не приходила на занятия и не звонила. Однажды Ирина Владимировна не выдержала и сама набрала номер ученицы:
– Здравствуй, Женя! Как у тебя дела? Почему не приходишь заниматься?
– У меня умирает папа, – голос девочки сорвался и она зарыдала.
– Приходи, когда сможешь. Мне нужно с тобой поговорить.
Вскоре Женя сидела напротив учительницы и рассказывала:
– Сначала заболела я, потом мама, затем дедушка. И наконец, папа. Но нам становилось лучше, а отцу – всё хуже с каждым днём.
– Скажи мне, Женя, ты играла дома ту мелодию?
– Да, много раз. Когда грустно, я всегда её играю.
– Никогда больше этого не делай. Слишком опасно. Знаешь, как она называется? «Сарабанда Фредерики». Я разыскала вот эту редкую запись.
Некоторое время учительница и ученица слушали до боли знакомую мелодию в исполнении оркестра. Наконец Ирина Владимировна сказала:
– Я навела справки. Эта музыка была создана в конце 19 века одним испанским пианистом. Он написал её в самый трагический момент жизни – после того, как потерял единственную дочь. В эту вещь он вложил душу и сильнейшее чувство вины. Музыка убивает лишь тех, кто испытывает муки совести. После исполнения сарабанды у двух человек в оркестре отказало сердце. Один из них недавно развёлся с женой, оставив маленького ребёнка, а второй находился за рулём в момент аварии, в которой погибла его дочь.