Мактуб

Глава1: От знаний пользы нет, ум - тягостное бремя, неразумение доходней в наше время

Тихонько прикрыв дверь, Марыся заперлась в своей комнате. Стояла глубокая черная ночь.
Марыся нащупала впотьмах свечной фитиль, чиркнула спичкой и поднесла ее к свече. Зажженная свеча немного упокоила животный страх перед темнотой. Развернув сложенную вчетверо записку и щурясь, Марыся принялась за чтение. В записке было всего четыре слова: «Спасибо за все. Прости».
Марыся подожгла записку и бросила ее в холодный, никому ненужный камин. Люди в Гурга;ндже не могли согреться зимой уже два столетия. Марыся вообще сомневалась, что в каминах когда-то горел огонь. Это казалось ей чем-то невообразимо далеким и будто бы не из этой жизни.
Поговаривали, что когда кто-то пытался топить дом гурганджсскими дедрами, деревьями необъятной толщины и высоты, — единственными деревьями, которые росли на мертвых землях Гурганджа, — то отравлялся ядовитым дымом. Ядовитыми дедры были не всегда, и на этих землях произрастали иные деревья, но Марыся жила на свете только семнадцать неполных лет и ведать не ведала, когда это было. Хотя наличие каминов во всем замке ясно говорило, что когда-то предкам Марыси жилось зимой очень недурно в замке, где ныне проживал королевский советник Лукас Кр;нах с двумя дочерьми. Правда, теперь дочь осталась всего одна, но Кранах об этом пока не знал.
Прошло около трех часов с побега Барбары Кранах, старшей дочери очень влиятельного в Гургандже человека, вместе с его самым верным слугой В;цеком Змеем, как прозвали того за изворотливость, хитрость и острый ум. Никто бы не поверил, что Змей может влюбиться и даже осмелиться добиваться своей страсти с дурацким мальчишеским упрямством. Добиваться дочери своего грозного хозяина. Это многое значило, и Марыся, всегда относившаяся к подчиненным отца с предубеждением, прониклась к нему уважением.
Сестры еще давно единодушно решили выходить замуж по любви, чего бы им это не стоило. Марыся сомневалась, что сама поступит так, но Барбара искренне верила в свое право на счастье. Марыся ее просто поддержала. Маленький секрет двух девочек вырос в целый хитроумный план взрослых и не лишенных ума юных девушек. О детской затее сестры Кранах вспомнили, когда Бася, как звала Барбару ныне только Марыся, не на шутку влюбилась в правую руку Лукаса Кранаха.
Сбежать от Кранахов было почти невозможно, но Вацек не получил бы свое прозвище, если бы не мог придумать, что делать. Положение осложнялось тем, что замок был доверху напичкан агентами, и уже то, что Барбара и Вацек умудрялись встречаться и вообще могли друг с другом разговаривать, было чудом. Вацеку приходилось основательно напрягать мозги, чтобы их не раскрыли. А когда дело дошло до разработки плана побега, то здесь пришлось готовиться три месяца. План вышел многоступенчатым и не в меру наглым для двух девчонок и, пускай умного и хитрого, заслужившего некоторый почет пятью годами службы, но все же еще молодого парня.
Сегодня целая череда взвешенных и тщательно обдуманных действий закончилась. Марыся не знала, как Вацеку удалось обойти агентов и чем он занимался все это время, но побег состоялся.
А Марысе теперь оставалось «держаться молодцом», как шутливо говорила их старая служанка, когда она и Бася были совсем крохами и жили в обычном каменном доме.
Но ей сейчас стало не до шуток. После такой благополучной пока что развязки, остался целый ворох проблем. Толком ничего не объясняя, Вацек намекнул перед уходом, что одним сокрытием марысиного участия в деле не обойдётся. Марыся ни в чем не была уверена и не до конца понимала, что ей поручено такого и за что сестра в записке просила прощения.
Они бежали, и ей в любом случае придется включить либо полную дуру, либо так изгаляться, чтобы глава рода ничего не понял. Оба варианта были осуществимы, но Марыся не могла решить, что выбрать. Голова от этого готова была лопнуть. Еще беспокойства ей добавлял тот факт, что в лесах гибло очень много людей. Там укрылись сестра с Вацеком, и они пойдут дальше, вглубь.
Гурганджсские леса простирались на многие мили вокруг. Ни ночью ни днем путник не чувствовал там себя уютно, если вообще оставался способен на какие-либо чувства, не сходил с ума или не пропадал без вести. Дедровые леса были оплотом непонятного никому совершенного зла. Они разрастались, поглощали поселения, людей.
Стоило Марысе подумать об этом, как по затылку, спине и ногам побежали мурашки.
В лесах сгинули ее мать и старший брат, которого Марыся никогда не видела. Теперь и старшая сестра ее покинула, и леса могут поглотить и ее. Потому что больше негде укрыться, потому что агенты отца рыщут везде. 
Барбара влюбилась в человека ниже статусом, а это значило, что спокойной жизни здесь им не найти. Решили идти в леса. Одной из обязанностей Вацека было водить агентов Лукаса через гурганджсские леса. Вацек считался лучшим проводником, потому что из его отряда в тридцать человек выживало десять-пятнадцать. Хороший показатель, если сравнивать с почти полностью вымершими отрядами гурганджсских феодалов.
Марыся подавила подступивший спазм тошноты и страха.
Агенты Лукаса будут посланы сразу же, как обнаружится, что исчез Вацек, а вместе с ним и Барбара. Вацек знал, как водить агентов за нос, и все было давным-давно оговорено. Марыся избирает свою стратегию защиты, которая сводится к тому, что она ни сном ни духом о произошедшем. Барбара с посыльным присылает ей весточку, как только ступит на территорию лесов. Записка будет немедленно сожжена. На этом роль Марыси в деле не заканчивалась. Эта мысль о чем-то неизвестном долбилась в воспаленный мозг и кошмарно изводила ее. С чем это было связано? С главой рода Кранахов?
Если уж говорить о нем, то Лукас поймет, что Вацек и Барбара сбежали. Если бы Барбару похитили, то Марыся бы непременно оказалась замешана — сестры всегда держались вместе. Вацека тоже никто похитить не мог, он обладал слишком большим влиянием и был не так глуп, чтобы подобное допустить. Похищать дочь советника с целью выкупа ему также было ни к чему: львиная доля денег из семейной казны уходила на оплату его работы.
Вацека и Барбару слишком хорошо знали и ценили, чтобы не заметить их исчезновения. Здесь уже не избежать огласки.
Марыся могла не опасаться осуждения общественности: дом Кранахов отгораживал ее ото всех нежелательных толков. Она превосходно врала, да так складно, что никто ни разу не усомнился в ее кристальной честности (смешно было думать, что это качество в ней и сестре Лукас невольно развил сам). Улыбаться, когда сердце рвется на части, Марыся тоже научилась.
Ее умение перевоплощаться стало настолько совершенным, что ни одна живая душа кроме Барбары не знала ее настоящую. Хотя и сестра не догадывалась о многих вещах, составлявших Марию Кранах. Та подобно хамелеону постоянно перестраивалась, адаптировалась, вырабатывала стратегии поведения и выживала.
Кроме Лукаса Кранаха и Вацека Змея Марыся могла провести любого. Главу не обмануть отговорками и простодушным лицом, поэтому Марыся в его присутствии молчала, не подавая признаков жизни. Он мог по малейшему изменению на лице догадаться, о чем человек думает. Лукасу ничего не стоило сделать существование дочери бесцельнее, чем оно есть.
Марыся любила сестру по-своему. Она безусловно желала ей добра. Но ее собственное участие в организации побега было небескорыстным. Это было хоть какой-то, но целью. Сейчас жизнь взаперти в доме Кранахов снова обрела прежние угрюмо печальные, серые краски.
Кранахи — это один из самых влиятельных родов в Гурганджсской Половии. Барбара уже была помолвлена (конечно же, по наиточнейшему расчету), а Марыся с тупым раздражением ожидала, когда решат ее судьбу.
Марию Кранах грызла такая тоска, что у нее порой мелькали мысли о самоубийстве. Сестры иногда развлекались тем, что придумывали, как бы им изощреннее покончить с собой. Однако духу сделать это не хватало ни одной, ни другой. (А потом такие увеселения и вовсе прекратились, потому что Барбара влюбилась и раздумала вешаться.)
 Фамилия семьи гремела тысячами людских костей, сожженных древними Кранахами в борьбе за власть. Эта фамилия даровала своим отпрыскам такую силу, что она же становилась их проклятьем. Кто не мог выдержать тяжесть этой короны, тяжесть полученной власти, заканчивал очень плохо, а кто выдерживал, переставал быть человеком, как Лукас Кранах. 
Марыся острее всех чувствовала это, потому что все еще помнила, как сидела на коленях у отца и слушала его сказки. Но все закончилось, когда умер предыдущий глава рода и отцу пришлось занять его место. Человек он был твердого и властолюбивого характера, поэтому идеально сросся с новым положением. После этого отец для Марыси умер, и она окончательно осиротела.

Мальчик-посыльный Войцех, младший братишка Вацека, подождал тихо под дверью и, не получив больше других поручений, ушел.
Марыся забралась с ногами на кровать и положила подбородок на колени, обняв их руками. Она упрямо уставилась в темноту и довольно долгое время сидела так. Ей казалось, что если она уснет, то мрак проглотит ее, как дедровые леса людей. Глаза уже начинали слезиться, потому что она перестала моргать. Марыся всегда неуютно чувствовала себя в нынешнем замке, а с бегством сестры здесь стало еще и страшно. Именно эта комната отдавала каким-то могильным духом. Но проситься переехать Марыся тоже не хотела. Комната была теплой в любое время года, и это несмотря на то, что везде в замке стоял дубак. Пол и стены в комнате были чуть ли не горячими, и только из окна немного поддувало.
Марыся была не в меру впечатлительной, и ей ночами и днями казалось, что здесь кто-то стонет и воет. Барбара посмеивалась над ней и качала головой.

Ближе к рассвету поднялась беготня. Марыся задремала, а потом и вовсе уснула.
Ее разбудил яростный стук тяжелых каблуков и тихие шорохи. Лукас и агенты. Марыся вжалась в стенку и крепко зажмурилась. Агенты никогда ей не нравились. Их шелестящие голоса и невесомая поступь нервировали так, что хотелось сдирать с себя кожу слой за слоем. Она не доверяла им. Агенты казались ей не существами из плоти и крови, а бестелесными тенями. Тени сновали везде и всюду, следили за каждым шагом того, кого им приказывал выслеживать хозяин.
Марыся прекрасно помнила свое первое впечатление об этих… существах. Когда они всей семьей, еще с матерью и перед смертью предыдущего главы, приезжали сюда, ей показалось, что в вызывающем отвращение всем своим видом замке, где даже щелочку между плотно подогнанными друг к другу камнями было сложно найти, гуляют сотни сквозняков. Потом она увидела бесцветные спины и лица. Она точно не могла сказать, были ли это лица. Что-то серое и бесформенное. Увидев одно такое лицо, она в страхе отшатнулась и побежала прижиматься к ласковой матери и доброму надежному отцу. Кто бы мог подумать тогда, что она станет жить здесь и все так переменится: места, люди.
За дверью прошелестел мимо безликий голос. Марыся вся сжалась. Трепет овладел ее сердцем. Она знала, что исчезновение Барбары вскоре тоже вскроется, как, наверно, уже произошло с Вацеком, и Марысю непременно потребует к себе тот, кого она когда-то с громким криком «папа!» душила в объятиях; ее сердце стучало не переставая уже где-то в горле. Ладони и стопы заледенели. Надо было лечь и закутаться в одеяла, но Марыся не могла сдвинуться с места.
В таком положении она провела несколько часов, пока в комнату к ней не постучалась служанка; Марыся и не заметила, как на бледное небо выползло жалкое, усталое солнце. Еду девушкам носили по точным часам. Завтрак. Значит, уже девять часов.
Марыся подорвалась с постели и чуть не упала плашмя на ковер. Она не меняла позы даже во время сна, и сейчас конечности, шея и спина ныли неимоверно. Марыся доковыляла до двери и отворила ее.
 — Госпожа, вам плохо спалось? Выглядите болезненно. Ваша сестра еще не встала? — звук чужого голоса ударил по напряженному из-за бесшумных передвижений агентов слуху, и Марыся поморщилась. Голова раскалывалась, будто гигант огромным молотом бил Марысю по затылку. Боль напирала на виски и лоб изнутри. Не заплакать и не закричать от этого было очень трудно.
 — Нет, все в порядке. Барбара еще спит, — со слугами Марыся вела себя покровительственно, но доброжелательно. Никогда не возникало ни недопонимания из-за порывов, как у некоторых господ, задушевно побеседовать со своими слугами, ни явного презрения слуг к хозяевам за спесь. — Спасибо, Наталия, — Марыся аккуратно взяла поднос с легким перекусом на двоих персон и закрылась. По требованию сестер много еды им не приносили. Но есть на данный момент хотелось безумно. Марыся, никогда особенным аппетитом не отличавшаяся, смела весь перекус без зазрения совести.
Голова от этого гудеть не перестала. Марысе по-прежнему было очень плохо. Она залезла под кучу теплых одеял и свернулась калачиком. Ее трясло.
Долго скрывать отсутствие Барбары не удастся. После полудня придут учителя, и все раскроется. До этого Марыся собиралась выспаться и быть готовой к допросам и разговору с Лукасом. Она полностью вымоталась и сразу же крепко уснула.

Как и предполагала Марыся, исчезновение Барбары обнаружилось с приходом учителей. Она была абсолютно уверенна, что именно поэтому она сейчас сидит перед главой рода, смотрящим на нее в упор.
Он был немолод, но аристократическое воспитание и природная грация не давали повода назвать его старым. В молодости Лукас считался среди дам самой завидной партией, несмотря на то, что он не являлся баснословным богачом. Это был человек властный, надежный и притягательный. Когда-то он стал целым миром для одной девушки из семьи королевского архивариуса, которая отдала ему все. Он был ей мужем, братом, другом и любовником одновременно, и она была ему всем, ласковая, добрая и родная.
Когда-то Лукас служил защитой ей, сыну, дочерям.
Но сейчас никого и ничего из того мира не осталось. Чужой человек сидел перед Марысей. Чужие глаза глядели на нее. Поэтому не существовало для Марыси отца, он давно умер.

Главу рода и ее разделял широкий дедровый стол, к которому Марыся боялась прикоснуться. Она как обычно при встречах с Лукасом молчала, как партизан, и смотрела сквозь него.
Только вот сосредоточиться на этом было трудно, потому что Марысю колотило, кидало из адского пекла в пронзительный холод, и перед глазами плясали венский вальс мушки.
— Что тебе известно о поджоге королевских архивов? — Лукас задавал только прямые вопросы и только по делу. Марыся собиралась молчать о том, что знала, но об этом она слышала впервые.
— Ничего. А они сгорели? — вырвалось невольно, и Марыся закусила губу. Защита рушилась, как это бывало, когда она говорила с советником.
— Да, пару часов назад. Все. Дотла. — Он прочел ее удивление сразу же и почему-то поджал губы. — Ты знаешь, с чем это связано?
— Нет, — молчать было уже бесполезно. Марыся не могла сфокусироваться и все-таки вцепилась в стол, чтобы не упасть со стула.
— Связано ли это с исчезновением Вацека? — вот оно, началось.х
— А он исчез? — вопросом на вопрос парировала Марыся; ей понемногу удалось сгрести мысли в одну яму, и она очень живо представила себя, размахивающей садовыми граблями.
— Исчез.

Они помолчали с минуту. Оба были не дураками, и раскрывать все свои намерения сразу ни один не собирался. Марыся никогда не говорила первой, она предпочитала обороняться, а не нападать.
— А что насчет твоей сестры? Почему она не явилась ко мне?
— Неважно себя чувствует.
— Правда? Тогда у нанятых мною людей для вашего обучения неладно со зрением. Они не разглядели еще одного человека в комнате.
— Они пожилые люди. Такое случается порой.

Лукас степенно поднялся и облокотился о стол, подавшись вперед.
— Это крайне важное для короля дело. Куда делись Вацек и твоя сестра?
— Король очень добр, раз справляется о моей сестре и вашем слуге, — Марыся снова начала терять концентрацию, и регулировать резкость тона выходило хуже и хуже. Спокойный ровный тон, которого она всегда держалась, принял завышенные ноты.
— Они сбежали, пока мои агенты тушили пожар и выясняли его причину. Я прав?
— Не знаю, — у Марыси в глазах начало двоиться. У Лукаса заместо одной пары глаз стало две.
— Кто поджег архивы? Вацек? Кто велел ему сделать это?
— Я не знаю, — она на самом деле не знала, но Кранах почему-то продолжал допытываться. Он больше не может раскусить ее?
— Кто. Поджег. Архивы. Кто открыл им двери? Куда направились Вацек и твоя сестра? — раздражения в голосе не чувствовалось, но Лукас точно вознамерился запытать Марысю до смерти. Так долго их разговоры не длились уже лет шесть.
Марыся пока еще не потеряла способность анализировать. Значит, вот о чем говорил Вацек. Подожженные архивы рассеяли внимание агентов, и сестра и он сбежали. Но кто-то действительно должен был отпереть им двери да еще бесшумно. Те гигантские железные ворота при входе в замок громыхали, стоило только начать открывать их. Никаких звуков, однако, не было. Королевские архивы заперты глубоко под землей, прямо под королевским дворцом. Это Марыся знала от матери, которая провела там детство и юность. Раз архивы сгорели целиком, то уничтожилась вся история Гурганджа и все данные за последние столетия. Пробраться внутрь было практически невозможно, если ты не был архивариусом. Но архивариусы бесконечно преданы королю и архивам, это их жизнь. Архивы — это то, чем они жили годами. Значит, архивариусы не причем. Тогда кто?.. И как?! Как все могло сгореть дотла, если мать рассказывала не только о свитках и книгах, а еще о золотых пластинах и каменных скрижалях? Украли, получается.
Дело действительно запахло жареным.
Пока Марыся блуждала в раздумьях, Лукас молчал.
— Значит, ты не знаешь?
Марыся уже уверенно кивнула. Не будет он ее тут столько держать. Проку-то? Однако это было не все.
— Тогда… — Лукас поманил рукой агента, стоявшего у дверей, которого Марыся сразу не заметила, — что это?
Агент положил на стол золотую пластину.
— Это агенты нашли в твоей комнате. До сих пор ничего не знаешь? — уже требовательно сказал глава, выпрямившись в полный рост.
— Я не брала этого, — Марыся задыхалась.
— Они зашли туда сразу после твоего ухода. До этого, как мне известно, ты комнаты не покидала. Значит, не знаешь и непричастна ко всему? Последний шанс.
— Я ничего об этом не знаю.
— Что ж, разговор пойдет по-другому.

По-другому разговор проходил в узкой комнатушке. Полуживую Марысю притащили сюда агенты и положили на лавку. Сама ни стоять, ни сидеть она уже не могла. Глухая комната без окон. Только лавка и стол. Измученная, Марыся подумала, что сейчас она просто умрет.
Дверь, внезапно обозначившаяся в серой стене, распахнулась, и кто-то незнакомый шагнул внутрь. Марыся плохо видела, жар волнами накатывал на нее. Как будто сквозь вату она услыхала голоса главы, шелестящий противный — агента и незнакомый — ровный и глубокий — кого-то еще. Затем дверь захлопнулась, и человек подошел к Марысе.
— Ну что, родная? Замучили? Быстрее скажешь, быстрее освободим, — как будто издалека услышала Марыся. Кажется, человек уселся на стол. Она чувствовала, как он буквально просверливает ее взглядом, и нечто чужеродное заскреблось в ней.
— Да пошли вы, знаете куда… — Марыся растеряла весь свой контроль и перестала следить за тем, что говорит. Ей самой захотелось умереть.
— Где Барбара Кранах и Вацек Змей? Кто поджег архивы? Как он туда пробрался? — вопросы сыпались на Марысю как град, но она не могла и слова вымолвить. Губы онемели. — Это заговор? Ты скрываешь еще что-то? Покрываешь кого-то?
— Подите к черту! — просипела она, цепляясь за стену. Лавка вылетала из-под нее. А человек с глубоким рокочущим голосом выводил ее из себя. Злость на него даже пересилила ее немощь.
Человек спрыгнул со стола и приблизился мягкой поступью к перекошенной от злости и боли Марысе. Она не могла разглядеть его, но сердце заколотилось как бешеное. Он присел перед лавкой на корточки и долго внимательно смотрел на Марысю. А потом очень тихо, так тихо, что ей потом казалось это сонным бредом, сказал:
— Надеюсь, ты готова к последствиям и безоговорочному подчинению мне во всех вопросах. Макт;б.
— Подите к черту… — еще раз пробормотала Марыся и потеряла
сознание.
А человек щелкнул пальцами и громко сказал:
— Я заберу эту дамочку с собой, мы с ней еще побеседуем.
— Как пожелаете, господин, — зашептались голоса за стеной. — Коли король дал вам волю, действуйте на свое усмотрение, господин Раду;.
Человек легко подхватил Марысю на руки и, пнув дверь ногой, понес свою ношу прочь.


Глава 2: Кто боится волков, не разводит овец

Марыся чувствовала себя невесомой, и только чугунная голова напоминала измученному бредом сознанию, что его хозяйка не померла. Марыся чувствовала, как ее кладут на что-то мягкое, наверно, кровать или диван. Зашуршали бумаги, зазвенели склянки, потом матрас рядом прогнулся. Марыся услышала звук, как когда откупоривают бутылку. Прохладная рука потрясла Марысю за плечо, и далекий голос велел ей приподняться. Она все поняла, но шевельнуться не смогла. Даже губы разомкнуть сил не было. Раздался булькающий звук, и в следующий миг в рот Марысе плеснулась ледяная вода со странноватым металлическим и одновременно земляным привкусом. Губы обожгло холодом, будто их коснулся мертвец. Этот холод прошел через все тело и кольнул острой иглой сердце. Марыся вздрогнула и сразу открыла глаза, больше от испуга, чем оттого, что ей резко полегчало.
Взгляд уперся в каменный неприветливый потолок. Марыся резко села и столкнулась лбом с чужим носом и подбородком. Она ушибла голову, а незнакомый мужчина схватился рукой за нижнюю часть лица.
— Вы извините меня, конечно, но вы кто вообще? — Марыся видела этого человека в первый раз. Он не был одним из подчиненных отца, значит, за дело взялся кто-то сверху. Сверху мог быть только король, а это, стало быть, кто-то из его окружения. А в том, что мужчина был как-то связан с расследованием дела об архивах, она почему-то подсознательно не сомневалась. И именно его голос она слышала последним в той комнате, куда Марысю принесли агенты.
Мужчина зло вскинулся, смерив Марысю не самым дружелюбным взглядом. Марыся никогда не видела ни у одного человека настолько ярких глаз. Ей стало очень не по себе от злого зеленого огня, горевшего в них.
Это был всего один краткий миг; мужчина молча поднялся, поставил пузатую стеклянную бутылку на стол, заваленный кипами бумаг, отнял руку от лица, подвигал челюстями и фыркнул. Глаза у него оказались самыми обычными — не то карими, не то блекло-зелеными, не поймешь.
— Недавно умирала у меня на руках, а сейчас вопросы, — уже спокойно произнес он. — Что ж, я расследую дело о сгоревших и разграбленных архивах. И ты, милая моя, по самую прелестную головку в проблемах. Мало того, что покрываешь беглецов, так еще и утаиваешь дело государственной важности, — взятый им повелительный тон Марысе не понравился, но она смолчала. — Ты сама знаешь, что все архивы сгореть не могли: остались бы пластины и каменные скрижали. Загвоздка в том, что не осталось и того. Я не верю, что ты самолично могла вынести все это богатство. Кто твои сообщники? Также не поверю, что здесь замешаны только Змей и Барбара Кранах.
Марыся оклемалась и чувствовала себя вполне сносно. Двигаться выходило плохо, но думать никто не мешал. Судя по всему, это один из королевских тайных советников, потому что расследования для самого короля имели право вести только они. По могуществу и влиянию советники вроде ее отца значительно уступали тайным. Это объясняло то, что отец без лишних и долгих расспросов отдал ее этому человеку, который обращался с Марысей так, как удобно ему, а не как положено по титулу и фамилии Кранах.
Марыся успела рассмотреть предполагаемого тайного советника, пока он толкал ей обвинительную речь. Это был довольно-таки молодой мужчина в районе двадцати шести-двадцати восьми лет. Одет был он очень просто и похоже на то, как любил одеваться Лукас Кранах, пока не переехал в место побогаче и не облачился в шелка и бархат: высокие сапоги, свободные брюки, заправленные в сапоги, и крепкого покроя рубаха, перетянутая выше бедер широким кожаным ремнем. И совсем уж по-простому собирал отросшие волосы в низкий небрежный хвост. У Марыси даже руки зачесались его обстричь или расчесать собственноручно. Он больше напоминал ей видом разбойников с большой дороги, которых она часто видела до переезда в замок. Только тем было чхать на свою речь и поведение; мужчина же держался очень гордо и с достоинством. Марыся невольно признавала свое абсолютное бессилие перед ним и смутно ощущала некий необъяснимый благоговейный восторг. Она угадывала в нем черты амбициозного и харизматичного лидера, не терпящего возражений и неповиновения. У нее язык не поворачивался ему перечить или язвить. А Барбара бы даже сказала, что ради такого мужчины можно раздеться и пройтись голой по королевскому дворцу. И как бы не было ущемлено Марысино самолюбие, она признавала, что сама бы могла так сделать.
— Господин тайный советник, полагаю? Или с кем имею честь? — холодно и ровно спросила Марыся, подстраиваясь под ситуацию. Притворяться недалекой дурочкой не имело смысла, он ее в два счета раскусит. Так хоть лицом в грязь не ударит.
— Верно, а ты неглупа, я смотрю. Раду; Зэусарута;т, — пока Марыся пыталась переварить заковыристую фамилию и вспомнить, слышала ли она ее раньше, советник уселся на стол, не обращая внимания на то, что сидит на документах государственной важности. — Так, выходит, ты наотрез отказываешься говорить, что произошло?
— Выходит, — чинно повела плечами Марыся. Она будет хотя бы сохранять достоинство. Что бы Марыся сейчас не сказала, все обернётся не в её пользу.
Раду внимательно всмотрелся в холодное, бесчувственное лицо, и его глаза полыхнули адским огнём. У Марыси внутри противно завизжала какая-то тварь, полоснув когтями по сердцу. Марысе откровенно захотелось заорать и убежать прочь.
— Тебе не обидно, что сестра бросила тебя на произвол судьбы? Сбежала с любовником? Предала тебя и твоего отца?
— О чем вы? Сбежала? Какой ужас… К сожалению, я об этом ничего не знаю, — клятвенно заверила Марыся. Так легко это прозвучало, что Марыся сама себе поверила.
— Твоя игра заслуживает похвалы. А ты нахалка.
— Господин советник, вы гораздо лучше меня знаете, в чем я повинна, а в чем — нет. Вы старше меня, влиятельнее и умнее. Однако я дочь Лукаса Кранаха, советника Его Величества, я ношу фамилию Кранах, которая, я думаю, не даёт права даже вам оскорблять меня.
— Сейчас ты преступница, милая моя, и полностью в моей власти. Твой отец, отдавший мне тебя без колебаний, и твоя фамилия, обагренная кровью тысяч невинных, не несут для меня никакой ценности. А чтобы добиться хоть грамма моего уважения, тебе нужно из кожи вон вылезти! — прошипел Раду, буквально выплюнув в лицо Марысе последние слова. Будто змея глотку прокусила. Марыся замерла. С ней никогда так не разговаривал ни Лукас, ни кто-либо другой.
— Да что вы себе позволяете?
— Могу позволить всё, что угодно. Могу упрятать тебя в темницу, откуда ты не выползешь до конца жизни и будешь сожрана крысами, как брошенные Кранахами за решётку люди. Сгниёшь в полном одиночестве, милая.
Марыся похолодела. Она готова была защищать сестру, Вацека, расхлёбывать их проблемы, выдерживать допросы с беспристрастным лицом, но находиться в одной комнате с этим человеком стало невыносимо. Он был прав, говоря о Кранахах не самые лестные слова; Марыся сама ненавидела жестоких предков, когда читала семейные архивы. Но такое отношение к себе обижало её до слёз. Она так устала, устала изворачиваться, держаться, душить слёзы, чтобы даже сестра не видела.
Сейчас сдерживаемая годами боль норовила хлынуть и смыть все Марысины маски и образы.
Она крепко прикусила губу и стала пихать обратно дикий вопль отчаяния, рвавшийся наружу. От её потуг лицо Марыси посерело, и ей стало не хватать воздуха. Из нижней прокушенной губы полилась кровь и закапала на платье.
Раду хладнокровно смотрел на всё это. Когда Марыся злобно скосила на него глаза, оказалось, что советник с каким-то мрачным интересом наблюдает за её героическими попытками сохранить самообладание. Будто всё чего-то ждёт.
Марыся жадно схватила воздух ртом, и он встал ей поперёк горла. Она задохнулась и вздрогнула, когда тугой ком скользнул ей в горло. Слёзы брызнули из глаз. Марыся уже не могла остановиться. Она зарыдала, задыхаясь, и её плач перерос в самый настоящий вой. Она кричала и выла так горько, что даже местные волки бы от жалости передохли. Только не советник.
Когда уже не осталось слёз, Марыся зашлась в хриплом кашле и заскулила от раздирающей на части боли в груди. Жутко хотелось пить.
— Я вас…вы не… — она беспомощно взглянула на Раду, нешелохнувшегося за всё время. Мысли спутались, и слова не складывались в предложения.
Раду молча слез со стола, подошёл к маленькому столику у противоположной стены, нацедил из фляги какую-то настойку в жестяную кружку и протянул Марысе.
— Что… Зач… — грудь сдавило, и Марысю скрутило.
— Вот мы и выяснили всё. Бери и пей, — он впихнул ей кружку и заставил выпить всё до последней капли. Марысе чудесным образом полегчало. — А теперь…помнишь ли ты, что я сказал тебе, пока ты не потеряла сознание?
— Нет… — Марыся слишком утомилась и не сразу поняла, что вопрос задан как-то иначе, нежели предыдущие. — Что вы имеете в виду? — сознание хваталось за какую-то идею, ускользающую прямо из-под носа.
— Ты сама всё знаешь.
«Надеюсь, ты готова к последствиям и безоговорочному подчинению мне во всех вопросах. Макт;б». Первая часть приобретала иной смысл. А мактуб? Какой ещё мактуб?
— Допустим, — осторожно ответила Марыся.
— Так вот же, слушай. Я знаю, что ты ни в чём не виновата: ни в поджоге, ни в исчезновении данных. Возмутишься позже. Мне надо было тебя проверить. Сейчас твоё право — соглашаться или нет. Слушай внимательно. Я верю тебе, но король и советники иного мнения. Им всем известно о побеге Барбары и Змея и о пластине, найденной в твоей комнате. Собственно, потому я здесь. Они уверенны, что поджог устроили вы, а ваши подельники вынесли все ценные пластины и скрижали. Я могу взять тебя под свою протекцию, завуалировав всё под расследование. Это оно и будет, только с твоей помощью. И никто не посмеет тебя тронуть.
Марыся опешила и не знала, как на это реагировать. С одной стороны, было бы неплохо обзавестись таким могущественным покровителем, да и расследование представляло для неё личный интерес. Можно вызнать, причастны ли к этому Вацек и сестра и кто подсунул ей пластину в комнату. С другой стороны, это могла быть хитрая уловка, чтобы Марыся раскололась или повинилась. Виниться было не в чем, кроме соучастия в побеге. И какая выгода от этого тайному советнику?
В голове образовалась каша. Марыся решилась озвучить последний вопрос, как наиболее логичный.
— Служение королю и исчезновение архивов. Достаточно?
Вполне, но Марыся все равно колебалась. Она сняла перед Раду защиту, и фактически он был волен манипулировать ею, как хотел. И не верила Марыся, что служение королю и архивы были главными причинами.
— Вы меня развести пытаетесь, да?
— Я сказал, что не буду тебя принуждать. Твоё право.
— Дайте мне время подумать. Могу ли я верить такому, как вы?
— Хороший вопрос, — усмехнулся Раду, вороша бумаги. — Может, и нет, но твой выбор тоже невелик. Может, это тебя как-то убедит.
Он протянул Марысе бумагу, на которой красными чернилами был написан указ короля. Указ гласил, что виновники поджога будут казнены или заперты в Половьей башне, как только кончится следствие. То есть через три месяца.
Перспективы не самые радужные. Казнь — это смерть, а Половья башня — это смерть медленная и мучительная. От голода и одиночества.
— Без моей протекции тебя посадят под арест до конца следствия, а так ты будешь на свободе еще три месяца.
— Я вас поняла, — бледная, как мел, Марыся вернула бумагу Раду и тихо выругалась, чего не позволяла себе при посторонних никогда. Дело было дрянь. Хорошо бы Вацека и Барбару не словили, а то ведь сразу без суда и следствия…
— Только давайте так. Вы сорвёте мне свадьбу, я согласна.
Раду изумлённо выгнул брови.
— Понимаете, если вы возьмёте меня под протекцию, и я буду свободна ещё три месяца, отец выдаст меня замуж за жениха Барбары. Ему нужна такая связь через брак, а лорд, с которым Барбара была помолвлена, ни о чём не знает. Сами сказали, что делом ведает только король с советниками. Он выдаст меня замуж и получит многие привилегии, а когда я буду казнена, лорд просто останется без жены. Лукас Кранах же как уже родственник получит всё, что нужно. Вы меня понимаете?
— О да, я понял тебя, — усмехнулся Раду, недобро сверкнув глазами. — Торг, значит? Будет тебе сорванная свадьба. Еще пожелания?
Марыся помотала головой. Про настоящие мотивы участия Раду во всем этом деле она не стала любопытствовать. Сам в процессе расскажет.
— Хорошо. Но с твоей стороны мне потребуется полная самоотдача. И без вопросов пока. Что надо будет, я расскажу. Можешь поспать здесь, там не дадут.
Марыся без возражений свернулась клубком.
— Один вопрос. Почему вы мне доверились? Сначала ведь сомневались.
— Да, удивлен, что заметила. Мне хватило посмотреть тебе в глаза и на твои слезы. Ты мне подходишь. Мактуб.
Марыся хотела было возмутиться, что он довел ее до слез, лишь бы посмотреть, какой она человек. И что за «подходишь»? Но Марыся кошмарно хотела спать, даже незнамо почему. И всякие тубы и мактубы в голову не лезли.
Она на секунду ощутила могильный холод рядом, но наваждение исчезло так же быстро, как и возникло.