Море темное. Холодно. Туристов мало и все гуляют утром и вечером у воды. Все уже привыкли, и взглядом провожают высокую фигуру парня в серой шапочке с розовым бумбоном, бегающего каждый день. Этот парень я.
Я уехал на Корфу и бегаю вдоль берега. Моя соседка по отелю шведка тоже выходит гулять. После попытки завести со мной знакомство, она улыбается, и кажется все надеется. Что-то в ней такое настоящее. Уже то, что она здесь на Корфу зимой стоит внимания. Но… Меня не включает. Меня никто и ничто не включает. У меня разрыв с любимой девушкой. Она ждет от меня ребенка, но у нее кончилась любовь. Она мне это одновременно сообщила.
И я бегу. Утром и вечером. Вначале я замерзаю. А потом бегу, загнав себя. И когда согреваюсь, остаюсь практически без сил. Так двенадцать дней. Я здесь двенадцать дней. Каждый день я вспоминаю наши последние разговоры. Наши ссоры. Лерка большая оригиналка. Любит свободу. Только раньше она любила свободу вместе со мной, а теперь от меня.
Я не рыцарь. Замуж я не звал. Лера и замуж вещи тоже мало совместимые. Она вообще замуж не хочет.
И я бегу, холодный ветер пронизывает меня, спасая от боли ощущения ненужности любимому человеку. Это новое ощущение – никогда мною не испытанное. Оно захватило мою жизнь.
Я добегаю до больших камней. Сильный прибой с брызгами. Здесь нет людей. Хорошо сидеть и смотреть на воду, на другой берег залива.
Иногда прорывается мысль о ребенке. Но видимо мозг спасает сам себя и гасит этот очаг раздражения. Или у меня просто еще не появился отцовский инстинкт.
По мере того, как силы возвращаются, я начинаю замерзать. Сначала мои длинные ноги, я довольно высокий, потом все тело. Я встаю с камней и бегу обратно.
Для Корфу это холодная зима. Далеко на том берегу видны белые вершины Албанских гор. В заливе, то в одну, то в другую сторону проплывают суда, не смотря на то, что штормит.
Вчера моросил дождь. Я купил непромокаемую ветровку и бегал под дождем. Несколько туристов с зонтами улыбались и здоровались на всех языках.
Я бегу. Этот бег единственное, что вытаскивает меня. Мерзну, устаю. На камнях отдыхаю, успеваю отдышаться, чувствую тело от пальцев ног до головы. И наконец, устаю так, что какие-то минуты мне все равно.
Кроме бега я не могу себя ничем занять. Пробовал смотреть телевизор. Я его давно не смотрю. Офигеть сколько кулинарных программ. Как много людей увлечены этой темой. Счастливые люди. Я увлечен работой и Леркой. Был.
На работе месяц назад запустили новый проект. Все шло нормально, и я уехал. Шеф удивился, но отпустил. Лера тоже программист, но работает в не большой фирме. Ей скидывают нестандартные заказы и самые креативные клиенты удивляются и довольны.
Она ждет моего ребенка, но у нее кончилась любовь. Двенадцать дней я вне всего.
В отеле я позвонил на работу.
- Да все нормально. Шеф спрашивал, что с тобой. Я сказал развод.
- Что?
- А что я еще мог придумать. Ты когда назад?
- Не знаю. Я нужен?
- Конечно.
- Не знаю пока.
Вид из моего номера мечта. Сегодня штормит, очень живописно. Я приоткрываю окно и ложусь под одеяло. Дома я попробовал все традиционные отвлекающие развлечения. Ничего не помогло. У каждого свои отвлечения. Кому-то помогает забывать. Мне нет. От одного тошно, от других пусто. Свежий воздух постепенно заполняет комнату. Холодный январь для Корфу.
В прошлом году в январе… У Лерки невозможные отношения с родителями. Они у нее реально другие, работают в музыкальной школе. Лера совсем не похожа на них.
Нет. Надо вставать и идти. Куда-нибудь.
Зимой большинство уличных кафе закрыто. Я сижу за столиком у окна. Маленькая девочка с матерью гречанкой. Еще трое местных в углу. Только рядом столик с туристами. На улице моросит. Деревья, раскачиваясь, заглядывают в кафе, а все посетители с довольными лицами. Приятный запах delishis кухни.
Глупо страдать, загоняя себя в депрессию. Глупо. Море, Корфу, девочка гречанка, лопающая десерт, мужики в углу по обрывкам фраз видимо обсуждающие, сколько Корфу продержится без мигрантов. Жизнь идет.
В телефоне неожиданно сказала «алло» мать Леры.
- Здравствуйте.
Я растерялся и тут же разозлился на себя и на всех.
- Елена Александровна это все-таки серьезный вопрос. И решать его вот так нельзя. В конце концов, я буду теперь иметь всегда к вам какое-то отношение…
Я замолчал. Я никак не рассчитывал говорить с родителями.
Мама Леры после паузы ответила:
- Она тебя прогнала?
Видимо медленно ко мне возвратилось логическое мышление, и я спросил:
- А … где она?
- Я ее только что положила на сохранение.
- Куда?
- Не волнуйся все нормально. Мы думали … Что вы расстались по твоей инициативе.
- Она вернулась домой?
- Нет.
Я вдруг понял, что одетый сижу на кровати, на белом ковре мокрые следы моих ботинок.
- Как она… себя чувствует?
- Нормально. Плачет только. Но это бывает… Ты где?
- Я в Греции. Плачет?
- В Греции? Надолго?
- Нет. Плачет?
- Странные вы. Зарабатываете в пять раз больше нас. Самостоятельные. Можешь Грецию позволить себе. А с другой стороны, как подростки, - слышно было, как она вздохнула.- Ты приезжай.
Небо в окне прояснилось. Кончился шторм. Я сидел в грязных ботинках и почему-то подумал, какая большая жизнь. Я вспомню этот номер в отеле, себя и всю эту маяту, и холодную зиму на Корфу.
Надо собрать вещи.
Какая грязь от моих ботинок! Твою мать.
Кресло что ли поставить на пятно на ковре.