Заранее скажу, что это - написанная прозой восторженно-патетическая поэма о любви. Предмет любви, несколько необычный, прояснится из дальнейшего текста.
До недавних пор горнолыжники казались мне людьми чокнутыми, шарахнутыми, помешанными на ерунде. Подумаешь, лыжи. Рыбалка там, вязание крючком, собирание грибов, сочинение стишков или рисование углем на оберточной бумаге. С какой стати, рассказывая о горных лыжах, одухотворяться до полной отрешенности от мира, размахивать руками, округлять глаза и наливаться вулканическим жаром, как делал это Лёня Фельдман, профессиональный инструктор горных лыж во время совместных возлияний с друзьями - я был свидетелем и слушателем его страстных трибунных речей.
До самого последнего времени я был нормальным человеком, который никогда не промахивался ложкой мимо рта, катался на нормальных (беговых) лыжах и мыслил достаточно трезво, чтобы оценивать очевидные вещи. Моих мыслительных способностей вполне хватало для заключения, что горные лыжи - это плохо, что они тяжелые, что горнолыжные башмаки тоже по пуду весом и вдобавок твердые и неуклюжие, и что намертво закрепленная пятка - это классический образец ограничения свободы личности, столь ясно сформулированной в Декларации прав человека и гражданина.
Теперь же почти все мои друзья и знакомые, кроме горнолыжников, смотрят на меня с испугом и не понимают, что за метаморфоза приключилась с моей несчастной психикой. Глаза у меня стали квадратными, речь - восторженно-бессвязной, поступки - полуосмысленными, мироощущение - до неузнаваемости деформированным. Лёня Фельдман, наоборот, увидел бы в моем блуждающем взоре искры божественного озарения. Да, вы угадали: я приобщился к горным лыжам.
Цель настоящей статьи… Мне, привыкшему писать канцелярским языком всякую муть, трудно переключиться на патетический лад. Но возвышенная ипостась, которой я так хочу коснуться тут, не терпит приземленных штампов. Сия ипостась требует простора, ей тесно в рамках обыденности, она рвется в облака, она взывает к Музам. Эта тема - Горные Лыжи. Цель моего опуса - на собственном примере показать процесс трансформации нормального человека в фаната, в ярого поклонника Горных Лыж, который уже никогда не проявит неуважения к этим двум коротким словам, написав их с маленькой буквы.
Горные Лыжи - терра инкогнита для большинства. Кто еще не соприкоснулся с Горными Лыжами, тот в лучшем случае врубится умом, но не сможет прочувствовать душой это сказочное явление нашей жизни, это святое таинство, по мощи сопоставимое, пожалуй, только с чувством любви. Это не спорт, это разновидность эйфорической мании - парадоксальной хвори, доставляющей вместо обычных страданий чрезвычайно приятные ощущения. Это страсть, это религия, это любовь, это даже образ жизни. Явление сие противоречиво, поскольку содержит неотъемлемый элемент Страха, без которого становится пресным, как еда без соли. В ощущениях новичка Страх преобладает и основная задача начинающего лыжника - вытеснить его из головы, чтобы дать больше места положительным эмоциям.
К Горным Лыжам я приобщился совсем недавно, всего пару месяцев назад, в марте - когда зима, собственно, уже кончилась. Из моего микроскопического ГорноЛыжного стажа следует вычеркнуть две недели, а именно тот печальный период не столь физических, сколь моральных страданий, перемешанных с испепеляющим нетерпением, когда я, тихо матерясь и жадно взирая на склоны, лечил ребро, поломанное на одном из первых спусков. На жаргоне ГорноЛыжников я называюсь “чайник” - по-научному, лишь приобщающийся к Предмету новичок.
Кого-то учит тренер, но я учу себя сам. Как и положено чайнику, основным компонентом в спектре моих ощущений пока что является Страх. А потому мой принцип в тренировке - не давать себе спуску. Особенно крутого, изрытого буграми и ощеренного подстерегающими тебя ёлками. И не расслабляться на тренировке. Подобного умения у меня еще нет. Расслабляются пускай опытные лыжники, им Бог велел - а я на спуске скован, закрепощен, напряжен, глаза выпучены от ужаса.
Май, весна в разгаре, снег лежит только в горах. Сегодня я закрываю свой первый ГорноЛыжный сезон, открытый, как уже отмечалось, всего два месяца назад - в марте.
Поднимаемся в вагончике на макушку горы. Попутчицу звать Оля, гору - Хидден пик. Оля давно уже не чайник и гора, как думается, вполне отвечает спортивной квалификации моей подруги. Вершина возносится на три с половиной километра, с макушки нам предстоит ухнуть более чем на тысячу метров вниз. Для Оли это будет удовольствием, для меня - проверкой на вшивость. А также ответом на вопрос: чему я успел научиться в моем коротеньком первом сезоне.
Оля меланхолично смотрит в окошко - надо полагать, картина ей привычна, как стены собственной квартиры, увешанные вязаными занавесочками. Завидую людям, способным наслаждаться красотами горной природы и не отягощаться ужасами предстоящего спуска. Оля не чайник и для нее всех кошмаров, копошащихся в моей душе, просто не существует.
Под ногами… точнее, под днищем вагончика… такое, на что чайнику лучше не смотреть. Канатка построена с садистским расчетом, чтобы травмировать психику, перепугать, морально сломить Чайника и отбить у него всякую охоту заниматься Горными Лыжами. А всё из-за денег! Чайник потому и чайник, что денег у него нету на подъемники. Чайник пыхтя поднимается на гору пешком, а на спуск у него не остается ни времени, ни сил. Подъемники - для богатеньких, мастерство которых растет по мере опустошения кармана. А что касается Чайника - хозяевам канатки возить на гору нищего Чайника, так сказать, экономически невыгодно.
Под ногами и по сторонам - ужас. Склоны кажутся вертикальными и не поймешь, почему между ними нет хоть чего-то горизонтального или хотя бы слабо наклонного. Ёлки вплотную лепятся к склону и вершины их касаются снега. Всё изрыто, исполосовано, испещрено зигзагообразными следами асов, триумфально преодолевших сей кошмарный путь. Мысль, не лезущая ни в какие ворота : НЕУЖЕЛИ МНЕ ТОЖЕ ТУТ ЕХАТЬ?? - колотится в висках паровым молотом. Клубы пара прорываются из-под шапки - Чайник закипел. Оля спокойна, как изображение Будды на древнеиндийском папирусе.
Выгружаемся. Я икаю. Меня трясёт. Дрожащей ногой никак не могу попасть в крепление. Народ давно выгрузился и укатил в зияющую бездну, Оля терпеливо меня дожидается. Расстегиваю сумку на поясе, где у меня комбинированный ножик с отверткой - срочно нужен инструмент, чтобы подрегулировать затяжку и всунуть ботинок куда надо. А надо ли? Ведь можно скатиться вниз на заднице и никогда больше не вспоминать об этой идиотской авантюре, на которую я решился по скудости ума и стратегической близорукости… Гоню прочь капитулянтские мысли - хоть чайник, но опозориться перед женщиной не имею права. Еще раз икаю. Взведенным курком щелкает застегнувшеся крепление. Впереди - неизведанный путь, страшная холодная белая яма глубиной в километр. Я сам себе подписал безжалостный приговор и готов погибнуть в неравном бою с ужасающими горными склонами.
Поехали. Обреченно смотрю на крутой спуск справа. Прикидываю, долго ли буду мучиться. Надо бы сразу башкой - слава Богу, нет шлема, все произойдет быстро и почти безболезненно. С небес доносится хор ангелов. Вписываюсь в естественный поворот и куда-то обрушиваюсь… Господи, прими грешную душу раба твоега.
Открываю глаза и обнаруживаю себя на довольно комфортном и весьма разутюженном косом спуске, пересекающем склон по диагонали. Следовательно, поживу еще немного. За моей спиной лихо режет поворот Олечка.
Снова зигзаг. Было бы чудо, если б я в него вписался - мне за глаза хватило и первого. Вылетаю на дорогу менее крутую, чем ту, где я собрался умирать, но и не слишком пологую, чтоб я обнахалел до спуска лицом вниз. Чертова сила гравитации вперемешку с инерцией безудержно несет меня наискосок по плоскости, выбрасывает с накатанного участка в сторону и зарывает мордой лица в глубокий рыхлый снег.
Нелепо балансируя, пытаюсь встать. Лыжи при падении не отстегнулись. До чего они скользкие, проклятые! Разъезжаются по сторонам. Выпрямиться - из области бредовой фантастики. Сюжет для картины Сальватора Дали. Нет ни малейшей возможности развернуться переступанием… Снова мелькнула мысль: а не прокатиться ли на пятой точке. Оля, разумеется, давно уже внизу, вся в снежных вихрях она ласточкой летит в направлении нижней станции - и понятно, позора моего не увидит. Безнадежно пытаюсь различить ее спину, мелькающую далеко внизу среди ёлок.
Кряхтя и матерясь, решаюсь на подвиг - подпрыгиваю для обеспечения лыжам нужного угла и качу вниз. Противоестественно, но мне почему-то больше не падается, а лыжи адекватно отвечают на запросы моей травмированной Страхом натуры. На пологом участке останавливаюсь, чтобы перевести дух и определиться с миром, в который столь жестоко забросила меня нелепая судьба. Внимание моё приковывает материальная точка, делающая отчаянные попытки превратиться в вертикальную палочку примерно в том месте, где барахтался и я. Палочка по мере приближения превращается в человеческую фигурку и в конце концов обращается в мою подругу Олю. Моя подруга появилась в поле зрения совсем уж с неожиданной стороны. Неужели Оля успела скатиться вниз и обойти меня на круг? Что-то уж больно быстро...
Оля призналась: на такой крутой склон она попала впервые и за отсутствием правильного примера ей ничего не оставалось, как в точности повторить мои действия.
Продолжаем спуск, который теперь уже не так ужасает, а порой доставляет моменты приятнейшего кайфа. Ёлки-палки так и мелькают по сторонам. Солнышко светит, хочется стащить свитер, но не до того. Желоба, узкие участки с ограниченным простором для маневра. Всеми силами стараюсь вести лыжи параллельно, преодолеваю желание войти в "плуг" - печальное и уродливое наследство, доставшееся мне от беговых лыж. Лыжи ведут себя как-то странно - уж слишком чутко реагируют на посылаемые им команды. На лыжах я качу отнюдь не на собственных (древних, купленных по дешевке), а на более современных, которые одолжил у приятеля Игоря, матёрого ГорноЛыжника, знающего толк в инвентаре. Такое ощущение, что его лыжи оборудованы гидроусилителем. Довольно быстро я понял их характер. Для входа в поворот достаточно легкого скоса плоскости, и вовсе не надо судорожно упираться в склон башмаком.
Ёлки-палки мелькают, солнышко лупит вовсю, накатанная дорога становится то круче, то положе, локальные пейзажи мелькают как в калейдоскопе, глобальный остаётся незыблемым - противоположный склон ущелья, а где-то глубоко внизу маячит цель - станция подъемника. Мой принцип - не давать себе спуску - предостерегает меня от соблазнов ехать, где покруче. Оля в этом вопросе полностью со мной солидарна. Она то отстает от меня, то опережает. Одно из самых приятных зрелищ в этой жизни - стройная женщина, летящая вниз по склону и грациозно взмахивающая крыльями снежных вихрей. Особенно, когда ее изящество оттеняет волокущийся следом неуклюжий антипод.
ГорноЛыжные маршруты выкрашиваются на карте в разные цвета: зеленый, синий и черный. Почему на карте спуски раскрашены по-разному, я догадывался. Зеленый - это, ясно, для чайников, синий - на которых можно посинеть от страху, а на черных - почернеть по той же причине. Более научно эти цвета можно связать с эффектом Допплера. Когда спускаешься по склону на малой скорости, елки тебе кажутся нормальными, зелеными. С разгоном частота света, отраженного от елки, увеличивается, и цвет будет синим. А когда об эту елку треснешься башкой, в глазах почернеет. Спускаясь все время по “синеньким” и натерпевшись приключений, мы с радостью ухватились за “зелененький” маршрут, на коем можно было расслабиться и перевести дух. Спуск оказался коварным: под конец он ощетинился буграми, как бы предупреждая нас, что мы едем не туда. И действительно, он привел нас к подошве горы, но аж за километр от станции. Кто катался, тот знает, каково это - громыхать в негнущихся горнолыжных “испанских сапогах” по ровному пути, залитому кислой снежной кашей. Выручили нас с Олей добрые души, местные работяги - подвезли к нужному месту на снегоходах (спасибо им)
Мой универсальный способ отблагодарить - это сфотографировать и прислать снимки. Лезу в поясную сумку за фотоаппаратом и... обнаруживаю его отсутствие.
На “платформе” канатки стоит мужик и размахивает моим фотоаппаратом, пытаясь найти хозяина. Я обрушиваюсь на мужика лавиной, погубившей Кармадон. Оля отшатывается в сторону от места событий. Я судорожно вырываю фотоаппарат у него из рук и едва не забываю поблагодарить мужика за возвращенную находку.
Сообразил: аппарат потерян был в момент моего падения.
Снова вагончик. Летим в голубую высь уже без ощущения страха. Деревья внезапно выпрямились, отряхнув макушки от снежных шапок, склоны легли, видны пологие и даже горизонтальные участки. Вопрос “и мне тоже тут ехать?”, звучавший в душе полчаса назад, кажется теперь глупым и смешным.
Второй спуск. Лыжи защелкнулись моментально. С наглой уверенностью, лишь слегка снижая скорость на поворотах, еду по знакомому пути. “Знакомый путь” - это серпантины. Спуска (прямого) себе не позволяю - нормальные герои всегда идут в обход!! Вот чёрт: храбрая Оля утирает мне сопли, она ломанулась прямо вниз и порхает птичкой, изящно огибая бугры. Мне стало стыдно, качу вдогонку. Игоревы лыжи, оборудованные гидроусилителем, слушаются прекрасно. Второй спуск не сравнить с первым - он дается мне со сказочной легкостью и доставляет невообразимое удовольствие. Но вот "краеугольный камень", где одна дорога (знакомая нам “зелененькая”) ведет в объятия мужиков со снегоходами, а другая (“синенькая”) - напрямую к станции.
Глянув на “синенькую”, я ощутимо и сам посинел. Круто, мать. И бугры. Помню, к этой дороге я почтительно приглядывался снизу, с уровня станции, спрашивая себя: неужели и чайники там ездят? По такой дорожке я лишь раз спустился в Брайтоне с помощью такой-то матери и преимущественно кувырком. А сверху веретеном катилась по снегу одна из моих лыж, злостно не желая зацепиться тормозилой за поверхность. Переживать вновь эти малоприятные ощущения не было желания. Надо было на что-то решаться. Если смелая Оля и здесь проявит инициативу, я не переживу позора. И поехал первым, надеясь на Господа, ангела-хранителя и на гидроусилитель.
Новый этап освоения горнолыжных премудростей круто замешан на Страхе. Три четверти спуска я одолел с некоторыми проблемами, но без падений. К удивлению моему, сами по себе заработали палки, которые до того я возил с собой мертвым грузом и применял лишь изредка, толкая себя вперед на горизонтальных участках. Палки функционировали без моего ведома и помогли сохранить равновесие почти до выполаживания. Что они там делали, я точно не помню, но работали четко. Съезжая дальше на заду и вертя лыжами в прозрачном горном воздухе, я имел возможность видеть, как в полусолне метров надо мной те же самые пируэты эффектно проделывает Оля.
Благополучно докатив до подъемника, решили отдохнуть, выпить чаю, перекурить, заняться “разбором полетов”. Коленки после двух спусков ощутимо дрожали. Физподготовки мне явно не хватает для свершения подобных подвигов. К прочему, я изъял из башмака колючку, природное назначение которой - протыкать велосипедные колеса. На сей раз она, сволочь, за отсутствием велосипедистов в данном районе, нашла жертву в виде чайника и давай остервенело колоть мне ступню.
Перекурили - и снова в вагончик! Первоначальный ужас сменился чисто бытовыми ощущениями. “Трам” - таково американское название люльки, где нету даже слабого намека на скамейки. На кресельном подъемнике ноги отдыхают, тут - фиг. Приходится стоять стоймя, поддерживая лыжи руками, ибо ничего похожего на гнёзда для придания лыжам устойчивости тоже нету. К грохоту падающего инвентаря следует привыкнуть. И даже к тому, что чьи-то тяжеленные Росиньоли (или, положим… то бишь уроним - Атомики) изредка бьют тебя по ноге. Выработать привычку несложно, ибо нога защищена противоударным ботинком. Но если на голове нет шлема - сам виноват.
Третий спуск прошел легко и без происшествий, в состоянии полного кайфа от солнечной погоды, от мягкого снега и свиста ветра в ушах. В конце, перед крутым бугристым участком, где мы с Олей соревновались в скорости спуска на пятых точках, я, как истинный джентльмен, пропустил даму вперед. Олечка съехала лихо и смело, ни разу не коснувшись снежной поверхности чем-то лишним. Через полминуты и я благополучно воспроизвел ее спортивное достижение, в конце спуска самодовольно отчитавшись перед собой: "Расту!".
Поднялись на гору мы еще пару раз, под конец философически скатываясь по обнаруженной нами спокойненькой “зеленой” дорожке, ведущей куда надо, то бишь прямо к станции.
Сей репортажик я написал хоть и топорно, но на едином дыхании и с превеликим энтузиазмом, стараясь на своем примере показать динамику превращения чайника в лыжника. Я страстно хочу заинтересовать колеблющихся, посвятить их в свою недавно родившуюся религию, открыть им тот сказочный мир скорости и красоты, который внезапно открылся для меня. Я одурело благодарю за сие озарение Господа Бога и инструктора Лёню, который хоть напрямую меня ничему и не учил, но поставил на горные лыжи рассказами и прибаутками на тему этого воистину сказочного занятия.
О, граждане колеблющиеся!! Дорогой инвентарь? Кто ищет, тот найдет чего и подешевле. Страх перед глубиной и скоростью? Успешно преодолевается, как следует из сего повествования. (Особенно в присутствии смелых и красивых женщин-горнолыжниц). Несолидно показаться чайником в зрелом возрасте, трудно чему-то научиться? Я дедушка, мне 60 лет, недавно у меня внук родился :-)
Географическая справка: Лыжный курорт Сноубёрд (Снежная птица) в США, штат Юта, 40 километров к востоку от столицы штата Солт Лейк Сити. Высота базы 2450 м над уровнем моря, верхняя станция - 3500 м, перепад высот 1050 м (рекордный среди Лыжных курортов штата), трасса средней сложности, длина ее - около 5 километров.