Альпинистка моя, скалолазка моя...
В штате Вайоминг, неподалеку от города Ларами (Laramie) природой сотворен чрезвычайно интересный "архитектурный ансамбль" в виде причудливых каменных замков, крепостей и замысловатых скульптур. В качестве "строительного материала" для создания этого комплекса природа использовала песчаник, мало привлекающий взоры широкого зрителя (ибо гранит красивее), но крайне соблазнительный для скалолазов благодаря изумительной "цепляемости" подошв за эту поверхность, напоминающую собою крупнозернистый наждак. Правда, набрел я на описываемый объект довольно поздно, за полчаса до захода солнца, когда уже парковка под скалами почти опустела — "свалившиеся" со стенок скалолазы сматывали веревки, распихивали по рюкзакам железо и собирались уезжать на большом черном форде. Оставался на паркинге чей-то сиротливо стоящий мотоцикл, возле которого я и поставил свою "хонду-сивик" с "русифицированным" номерным знаком "CAMOBAP" ("CAMOBAP" — убедитесь в отсутствии русских букв в этом названии). А сам полез наверх, дабы успеть сфотографировать наблюдающуюся красоту в лучах заходящего солнца.
Маршрут для своего фотографического вояжа я выбрал чрезвычайно простой — с полки на полку, между которыми имелись удобные для залезания короткие вертикальные каминчики — в худшем случае, сорвавшись, я рисковал ободрать локти и колени о "наждачную шкурку", но улететь ниже очередной полки не мог даже при самом остром самоубийственном желании. Выбравшись на высоту брежневской двенадцатиэтажки, я навел объектив в сторону устрашающе-гладкой стены, повернутой ко мне в профиль, и едва не выронил аппарат из рук.
По стене в стиле соло лезла девушка. Чтобы выйти наверх, ей надо было одолеть карниз с вылетом два-три метра и пролезть заключительный нависающий участок. Выделывать такое без страховки — это надо иметь огромное мастерство и отчаянную голову. Потом, правда, выяснилось, что весь этот маршрут был "окрюкован" (на альпинистском жаргоне это означает, что путь оборудован точками опоры в виде крючьев, обычных или шлямбурных, набитых на таком расстоянии друг от друга, что можно, используя эти крючья как точки опоры и самостраховки, лезть по стене как по пожарной лестнице). Но я о такой подробности маршрута еще не знал, а детали из-за дальности расстояния были неразличимы, равно как и внешность девушки.
Внешность девушки... Надо сказать, в ту пору (да и сейчас) я бредил в мечтах о подруге, обладающей несбыточным набором качеств, а именно, сочетанием красоты, женственности, физического совершенства и смелости. Ни одна из моих подруг-альпинисток, с коими я встречался в горах Кавказа и Средней Азии, не могла похвалиться полным комплектом указанных качеств, ибо красота и "заспортивленность" — две вещи, сочетающиеся разве что в художественной гимнастике, но уж никак не в скалолазании и альпинизме. А среди прекрасных девушек-гимнасток (художественных, имеется в виду) бесшабашности и авантюризма не ищи, это уж точно "домашний" спорт. Я раздумывал, стоит ли мне выбраться на вершину скалы и пронаблюдать финиш отчаянного восхождения, чтобы затем неизбежно разочароваться в "предмете мечты", узрев перед собой крепкую коренастую тетку с мужскими мускулами, плоской грудью и выцветшими на горном солнце глазами, ничего не выражающими кроме желания уплести полкастрюли лапши с сыром Моццарелла. Подумав, решил подняться, поскольку вся сумма перечисленных минусов (ожидаемых мною с вероятностью, близкой к единице) с лихвой перекрывалась незаурядной смелостью скалолазки.
Забравшись на плоскую вершину скалы, я порылся в карманах, чтобы закурить, но с досадой обнаружил лишь зажигалку — похоже, сигареты выпали из кармана, когда я пыхтел на подъеме. А потом в вечерней тишине до моего слуха донеслись легкие щелчки карабинов, перестегиваемых с крюка на крюк, и на площадку выбралась сама особа — та самая, в коей я без тени сомнения ожидал увидеть затянутую в альпинистскую "сбрую" помесь бронтозавра с крокодилом, похожую на представительницу прекрасного пола не более, чем я на китайского философа Конфуция либо на вождя индейцев Чингачгука.
ОНА появилась с той стороны, с которой я мог видеть только ее контур на фоне заходящего солнца. Нас с нею разделяло метров семь-восемь. Ух, какой это был контур!
Девушка, расправив плечи, стояла на краю обрыва профилем ко мне, отдыхала после трудного восхождения и любовалась закатом. Затем начала стаскивать с себя страховочную "сбрую".
Я был повержен в шок. Первое, что бросилось в глаза — невообразимой красоты черные вьющиеся волосы, падающие на плечи и не завязанные в узел вопреки альпинистской традиции. Под облегающей тело майкой угадывалась великолепной формы грудь, ниже которой, казалось, не было ничего, настолько тонкой была талия незнакомки. Изящная осанка, рельефные женственные бедра, длинные стройные ноги, растущие даже не из подмышек, а из самой макушки, прикрытой пластиковым шлемом.
Девушка сняла шлем, ветер резво заиграл ее рассыпанными волосами. Порывшись в "банане" (Банан — микрорюкзачок, некий пристежной кармашек на двух ремешках, куда альпинисты, лыжники и пр. спортивная публика складывает полезные и бесполезные мелочи — Прим. авт.), девушка вытащила сигаретку — но видимо, не найдя спичек, с надеждой посмотрела в мою сторону.
— "Hello guy" (здорово, парень) - have lighter? (зажигалка найдется?)
Я ничего не ответил, ибо от потрясения выпал в осадок, рассыпался в труху и рассеялся по ветру как прах Джавахарлала Неру над просторами Индийского океана.
Надо было слышать ее голос — звонкий, четкий, мелодичный. Надо было видеть ее улыбку и лицо. О, боже! Тонкое, благородное, на котором сияли огромные голубые глаза. Поразительно правильный римский нос, чувственные полные губы, скульптурный подбородок — весь фантастический комплект очарования, нарисованный моим неслабым воображением и вдруг возникший наяву.
— ;Entiende usted ingles? Hablo espanol? — Понимаешь по-английски, говоришь по-испански? (исп.)
Я с трудом промямлил: — Сорри, ай эм рашен (извините, я русский).
— O-o-oh, Russian!! Сдаравствуй-те!
Вдруг дико захотелось закурить. Под сигарету, может быть, я сумел бы собрать себя в кучу и произнести что-то внятное. У нее было курево, а у меня зажигалка. Великолепное, посланное самим Господом стечение обстоятельств для завязывания знакомства.
— Don't drop your camera to the ground, it may be helpful to do more pictures... (Не роняйте ваш фотоаппарат на землю, он еще пригодится для съемки новых сюжетов...)
Увы — я даже не заметил, что моя камера упала на камни.
Зажигалку я нашарить так и не смог, хотя она была у меня в кармане. Из нашего непродолжительного диалога выяснилось, что звать ее Лорена, что она американка мексиканского происхождения, что учится в медицинском колледже в Чикаго (мы оказались земляками), а в каникулы путешествует по Америке. Что любит лес, горы и море (отлично плавает), мечтает летать на параплане и кататься на горных лыжах, а в прошлом была чемпионкой школы по акробатике (что на порядок выше пресловутой художественной гимнастики). Что еще девчонкой прыгала с банджи. И что одна из целей ее одиночного путешествия — найти неординарного друга, который мог бы не только по достоинству оценить ее внешность и характер, но и разделить ее экстремальные увлечения, которые для женщины выглядят, грубо-говоря-мягко-выражаясь, несколько странно.
В ответ я мямлил какую-то чепуху на дикой смеси ломаного английского языка с русским, а Лорена не всегда врубалась, но с милой улыбкой кивала в знак понимания.
Лорена осталась наверху, предложив мне помедитировать при закате, но я отказался, вспомнив, что мне еще место для палатки искать надо и что картошка у меня не варена. Я попрощался с предметом своей мечты и поковылял вниз. Ни телефона, ни адреса у Лорены не взял — постеснялся, своих координат тоже не оставил.
Завел мотор и со страшной грустью собрался ехать на поиск места ночевки. На парковке оставался мотоцикл марки БМВ — понятно, принадлежащий ЕЙ (а кому же еще? — если кроме нас с нею на этом пятачке уже никого не было). Оказывается, и такого рода хобби у нас с нею одинаковое — в прошлом я исколесил на своей Яве весь Союз.
А возвратившись в Чикаго, я с ревом раненого зверя мотался по всем медицинским коллеждам, пытаясь разыскать эту удивительную девушку. Но медицинских учебных заведений в Чикаго столько, что средь них черт ногу сломит.