— Ну вот, — Олеся с улыбкой оглядела Главный зал, уже подготовленный к вечернему приёму, — теперь осталось только дождаться гостей. Не робей, — она шутливо ткнула меня пальцем в плечо, — выглядишь ты обалденно, Лиза просто чудеса творит, только не делай такое сосредоточенное лицо.
— Я последний раз надевала каблуки во французское посольство. Ещё никого нет, а у меня уже ноги сводит, — пожаловалась я.
— Ну присядь пока. Выпей бокальчик, мы здесь не на торжествах по случаю юбилея королевы, у нас всё проще.
Я обернулась, ища глазами мужа. Луи-Армель в своей траурной рубашке чёрным пятном выделялся на фоне белоснежных скатертей и затянутых тканью стульев. Он тоже успел разжиться каким-то фужером и сейчас, понемногу цедя шампанское, осматривался по сторонам. А в Главном зале было на что посмотреть.
Громадный стол и тяжёлые стулья, памятные мне по рассказу сэра Томаса, заменили небольшие круглые столы на шесть персон, сервированные в самом изысканном стиле. Видимо, Саймон решил вложить в это торжество всю душу и ослепить гостей с первой минуты. То-то я за минувшие часы видела такое количество взбудораженных горничных, снующих взад и вперёд со стопками скатертей и салфеток. Одна девушка настолько замоталась, что, не глядя, врезалась мне в плечо, чуть не рассыпав белоснежный шёлк. Она испуганно пискнула, рассыпавшись в извинениях и нервно поправляя роскошные рыжие волосы. Совсем молоденькая, наверняка неопытная, а тут такой кипеж. Хорошо, что её оплошности не видел Саймон, как я поняла, прислугу он держал в ежовых рукавицах, оставляя для нас свою безупречную вежливость и деликатность.
— Уже празднуете и без меня? — Данька подкрался так неслышно, что я чуть не уронила бокал.
— Мать твою, ты меня заикой сделаешь.
— Тебя сделаешь, как же. Я же не перечисляю тебе все инфаркты, что я схлопотал, работая с тобой в связке. Будь другом, подкинь мне шипучки.
— Слушай, ну ты только протрезвел...
— Я же сказал, к эфиру буду как огурчик. Не спорь с шефом, в конце концов.
Я прищурилась и оглядела его с ног до головы. М-да, надо признать, работу над собой он проделал большую. Теперь даже поверить сложно было, что несколько часов назад этот человек загибался от похмелья и тёр дрожащими пальцами виски. Нет, сейчас всё в порядке, глаза блестят, волосы тщательно уложены, руки больше не трясутся и даже ногти этот щёголь ухитрился заново отполировать. Я уж молчу о запонках и шейном шнурке. И всё же, с чего он тогда так надрался?
— Tout va bien? — Дежанси тоже обнаружил Даньку и теперь смотрел на него, чуть склонив голову.
— Et toi comme croit?* — Данияр сделал вид, что не понял даже сути вопроса.
— Хватить шептаться по-парижски, — встряла я, — это просто неуважение. Оба хороши. Один пьёт не просыхая, другой играет в распорядителя похорон. Глаза б мои на вас не глядели.
— Ну вот, жизнь налаживается, — улыбнулся Луи-Армель, — раз Юля начинает огрызаться, значит, всё идёт без сбоев. Кстати, я не говорил тебе, что ты сегодня вылитая Грейс Келли?
Козыри пошли. Интересно, он успел подслушать наш с Олесей разговор (хотя как?) или сам только что придумал этот комплимент?
— А вот и первые гости, — Данька смотрел куда-то мне за плечо, — сделайте умные лица. Мы, в конце концов, здесь представляем Российскую Федерацию и Пятую Республику.
* * *
Минут через двадцать я поняла, что окончательно запуталась во всех этих мистерах и миссис Хотленд, Керри, Беррингтон и и же с ними, в этих Робертах, Верджилах, Белиндах и Нэнси. И ни одной Джулии, между прочим. Данияру с Дежанси было проще, и у того и у другого профессиональная память на имена жёстко рассортировывала всех по полочкам в момент приветствия, и ни одной осечки у них я пока не заметила. Моя же профессиональная память годилась только на лица, ну и на самые выдающиеся перлы вроде Герберта Дьюэйна Блэнкешипа. Обладатель столь сложного имени оказался профессором новейшей истории Англии и работал вместе с мистером Линсдейлом на Гауэр-стрит. Вообще, как оказалось, практически две трети приглашённых были коллегами или подчинёнными сэра Томаса, за исключением пары человек из Бодлианской библиотеки да нескольких приятелей Линсдейла по Кембриджу, не имевших отношения к историческим наукам. Мы здесь смотрелись, на мой взгляд, как тройка идиотов, но кто ж меня будет слушать. Данька прочно вцепился в виновника торжества, что-то настойчиво выясняя, Олеся переходила от гостя к гостю, расточая обворожительные улыбки и принимая поздравления, и только мой экзорцист держал оборону, взвалив на свои плечи всю тяжесть общения с гостями четы Уэйкфилд, оставив мне право молча цедить шампанское и не наговорить по недомыслию какой-нибудь чуши. К этому у меня талант, посему я тоже мило улыбалась, стараясь привлекать к себе поменьше внимания. Ослеплять собой в нашем триумвирате прерогатива моего шефа, а никак не меня. Кстати, что он там поделывает?
* * *
— Должен выразить вам своё восхищение, — Данияр весьма успешно играл роль светского щёголя, — всё организовано по высшему разряду. Я опасался, что мы здесь окажемся белыми воронами в вашей дружной исторической стае. Но ваша жена очень умело сглаживает все неловкие моменты.
— Олеся умеет располагать к себе. — Томас Линсдейл поискал глазами супругу и обнаружил её щебечущей с тремя женщинами около одного из столиков. — А как ваши дела? У вас всё идёт по плану?
— Да, безусловно. Мне, как ни странно, очень помогла Юля своей скованностью, она не привыкла к людным сборищам, да ещё в столь примечательной обстановке. Поэтому мсье Дежанси вынужден общаться за двоих и не имеет возможности за мной следить. Редкая удача. Да, а не подскажете, что это за странная пара там, около головы вепря? Я даже не пойму, кто из них на меня больше таращится.
Томас Линсдейл тихонько рассмеялся.
— Я бы на вашем месте не стал бы знакомиться с Генри Аспеном чересчур близко. Он, скажем так, предпочитает общество людей своего пола. Вы его явно заинтересовали.
— Бедный мистер Аспен. Как жаль его разочаровывать. Но я умею ставить на место непонятливых людей. А женщина рядом?
— Его жена, Норма. Брак, как вы понимаете, исключительно по расчёту, типичная сделка. Норма Аспен, в девичестве Холл, весьма состоятельна, а Генри блестящий учёный, но в своё время ужасно стеснённый в средствах. Деньги в обмен на статус жены рыцаря-бакалавра и уважаемого учёного и прочие преимущества. А Генри тем самым с достоинством парирует все компрометирующие нападки в свой адрес. Ну и, конечно, разница в возрасте в этом браке не ощущается столь трагично. Норма развлекает себя сама, позвольте мне не опускаться до сплетен. У нас, к сожалению, подобное сплошь и рядом.
— Думаю, миссис Аспен не будет против моего общества. У меня есть пара преимуществ перед её уважаемым супругом.
— Воля ваша. Но соблюдайте осторожность. Я бы не хотел огласки подобных историй.
— Я не заинтересован в огласке, сэр Томас. Мне нужна всего лишь подпитка, а эта женщина проявляет явный интерес к моей скромной персоне. И я уверяю вас, она будет молчать как рыба. Я умею убеждать. И я бы хотел...
— Я помню, — спокойно отозвался Линсдейл, — ваши друзья не заметят вашего отсутствия. Я непростительно давно не уделял им внимания.
* * *
— Вы позволите? — Норма Аспен с удивлением посмотрела на улыбающегося человека перед ней. Она давно обратила на него внимание, в этом сборище, где новых лиц не бывает в принципе, молодой человек выделялся непростительно ярко. Друг Олеси, как леди Уэйкфилд сама пояснила, её бывший коллега по журналистскому цеху из далёкой Москвы. Да, такому журналисту Норма Аспен дала бы интервью... развёрнутое.
— Вы позволите? — повторил журналист, абсолютно бесстыдно глядя ей в глаза. — Хорошая музыка.
— Да, с удовольствием, — Норма со злорадным удовлетворением отметила вытянувшееся лицо своего мужа. Нет, милый, тут тебе не обломится, и не мечтай.
— Я вообще-то не любитель танцев, — сообщил молодой человек (как же его зовут? Олеся говорила, но Норма никогда не утруждала себя запоминанием имён), — может, пройдёмся? Здесь такая толпа, что волей-неволей разболится голова. Вы не против?
Не против? Конечно же, нет.
* * *
— Куда этого типа унесло? — Луи-Армель с грехом пополам отвязался от надоедливого лысого коллеги сэра Томаса и теперь вертел головой в поисках моего шефа.
— Тебе-то что. Может, причесаться вышел, может, ещё что. Слушай, не заводись, он ведёт себя абсолютно нормально. Даже слишком.
— Это меня и волнует, — Дежанси ещё раз обвёл взглядом зал, — на этом празднике жизни никто не заметит, как он улизнёт.
— Господи, и что? Будто ты не знаешь, по какой причине он может улизнуть.
— Наверно, ты права, — вздохнул Луи-Армель, — слушай, давай прогуляемся минут двадцать. Я уже охрип тут со всеми беседовать, а от тебя никакой помощи.
Ну да, признаю, я виновата. Но мне настолько не о чем разговаривать со всеми этими учёными господами, что я выбрала позорную тактику "головы в песок". Дежанси посмотрел на моё унылое лицо и ободряюще похлопал по плечу:
— Да брось ты. Им тоже неинтересно было бы слушать о твоих монтажных подвигах. Пойдём, глотнём кислорода. Бокалы захвати.
— Куда пойдём?
— Ну, — Дежанси задумался, — в саду мы уже были. Пошли в ту сторону, где лес. Только как ты на своих шпильках там пройдёшь?
— Тоже мне проблема. — Я скинула туфли и с наслаждением сделала несколько шагов босиком по мягкой траве. — Так пойду. Ноги гудят, как мартеновская печь.
— Босиком и в бриллиантах, прямо "Завтрак у Тиффани", — усмехнулся мой муж, — ты совершенно неисправима. Ну, если ты готова, то пошли.
И мы двинулись прямо по газону, держа в руках бокалы с шампанским, а я, вдобавок, ещё и свои туфли.
Вскоре мы вышли к небольшой церквушке с остроконечной крышей в окружении старых замшелых надгробий.
— Часовня Святого Петра, — сообщил Луи-Армель, — Олеся рассказывала про неё. Там, кажется, похоронены несколько поколений владельцев Чиллингема. Давай заглянем внутрь.
Он пошёл первым, пока я обувалась, чтобы не ходить голыми ногами по холодному каменному полу, и тут же быстро вышел.
— Потом посмотрим, — бросил он мне, — можешь разуваться обратно.
Что? Какого лешего?
— Потом посмотрим, — с нажимом произнёс Дежанси, — боже, мне тебе прямым текстом обрисовать?
Так, начинаю понимать. Ну Данька, ну морда красноглазая, ничего святого у тебя нет. Воистину пляски на гробах. Хотя, надо признать, кроме двух сумасшедших вроде нас, сюда никто бы и не зашёл, её ещё отыскать надо, эту часовню. И ведь отыскал как-то, сволочь озабоченная.
— С кем он там?
— Да откуда я знаю? Я только спину его видел.
— А что это ты так повеселел? Успокоился, что обнаружил моего шефа за свойственными ему развлечениями?
— Ты знаешь, да. Нет, правда. Как-то... отпустило. Меня его поведение сильно беспокоило, да ты помнишь, я говорил. Я ведь действительно старался проследить за его перемещениями, меня эти его странные загулы сильно беспокоили. Он не из тех, кто плывёт, повинуясь течению, он слишком расчётлив для этого. Но, кажется, ложная тревога. Если он и шарахается где-то, то только с одной целью. А раз эта цель не Олеся, то и говорить не о чем.
И правда что. Сама себе я признавалась, что была рада услышать эти слова. Эта нервозность, что была постоянной спутницей моего мужа в течение последних дней, меня здорово выводила из себя. Он то подозревал Линсдейла во франкофобии, то Данияра в каких-то сверхсекретных замыслах, то меня в самоустранении от светских бесед на приёме... и если теперь он выдохнул, то за это надо выпить.
Что мы и сделали.
— Давай заскочим к себе? — Та-ак, чувствую, посольская история повторится до мелочей, включая моё платье.
— Тебя мой шеф воодушевил?
— Ну должен же и он приносить какую-то пользу. Ну так что?
— Ну я даже не знаю...
— Тогда так: я мужчина и буду решать за двоих.
Решатель нашёлся, тоже мне... пока дойдём до комнаты... нет, я напрочь испорченный человек...
— Ты бы поучился у моего шефа использовать нестандартные выходы.
Разноцветные глаза на мгновение вытаращились, а потом он расхохотался так, что чуть не выронил опустевший фужер.
— Ты абсолютно бессовестная личность.
— У меня хорошие учителя. А ещё я знаю, что в дальний лабиринт в саду ни одна живая душа не зайдёт. Слишком запутанная тропка.
Праздновать, так на всю катушку.
* * *
Данияр глянул на часы и задумчиво облокотился о каменную балюстраду балкона, машинально сворачивая самокрутку. Визит в последнее пристанище владельцев Чиллингема закончился на удивление быстро. Без четверти восемь... детское время... эта тусовка продлится минимум до одиннадцати, а то и больше. С одной стороны, можно ещё немного пошататься по залу для отвода глаз, а потом прогуляться к святому Петру с кем-нибудь ещё... да хоть бы с этой девушкой из пресс-службы Королевского исторического общества... Джон Сэйдж требует хорошего заряда бодрости... нет. Нет-нет. Все эти Нормы, Кэтрин, Дженнифер... господи, да все эти женщины абсолютно одинаковые, уставшие либо от кропотливой работы с историческими хрониками либо от пренебрежения собственными высоколобыми мужьями. И с ними уже просто неинтересно, всё предсказуемо до одури, как сто раз сыгранная шахматная партия. А вот если пораскинуть мозгами... приём в самом разгаре, и когда ещё прислуге приводить в порядок комнаты гостей? Он зажмурился, вспоминая тонкий силуэт в обрамлении медных волос. К чёрту всех этих кембриджских ледышек. Его ждёт добыча гораздо... гораздо слаще.
Он сделал пару вдохов, чтобы успокоить бешено ухающее сердце, и осторожно, на самой тонкой грани восприятия, постарался нащупать эту девочку... Эмили... совсем легонько коснуться её разума, чтобы она сама, только сама, по доброй воле заглянула к нему в комнату. Так, чтобы она сама решила это сделать. Эмили, Эмили, обещаю, тебе будет очень хорошо. Невыразимо, неописуемо хорошо, ты даже не представляешь, как это бывает. Он вздрогнул, обжегшись прогоревшей сигаретой. Да, всё, пора выдвигаться. Мало кому удаётся убить двух зайцев сразу, ему, Данияру, в этот раз повезёт. Он получит смертельно опасное оружие против зарвавшегося призрака и заодно доставит себе незабываемые мгновения острого, мучительного, запредельного наслаждения. Стоит поторопиться.
Он выбросил окурок в пепельницу, сделанную из черепа какой-то зверушки, и быстрым шагом вышел из Главного зала.
* — Ты в порядке?
— Сам-то как думаешь? (фр.)
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/05/11/1347