Иван Арсеньев - мученик за веру
Московская аристократическая семья Арсеньевых была живым преданием нашего Отечества, одухотворяющего деятельность его стойких корней, подпитывающих силу разума и духовности народа, собственным примером являла образцы благородства и устремлённости высоких чувств. Два столетия – Восемнадцатое и Девятнадцатое – род Арсеньевых честно и правдиво служил на благо России, остаток этой великой государственной миссии пришёлся и на Двадцатое столетие, на яростное время борения кромешников с богомысленными людьми, с законом и установлениями мирной, благополучной жизни. Казалось бы, всё смела на своём пути зачумлённая революционная чернь, но одолела ли она мысли, вечные, служащие ко здравию народа? Похоже, разрушителям внутренних ценностей в человеке придётся уйти с исторической сцены ни с чем в свою кромешную тьму. И света Истины им не затмить, и, стало быть, надежда на вразумление и возрождение нравственного человека не потеряна. Богоданная жизнь развивается согласно замыслу Творца, и будущее определено Свыше, а не в грешной юдоли земной, развращённой страстями.
Об этом много размышляли и убедительно показывали своею жизнью все Арсеньевы, поставлявшие из своего рода Отечеству и государственников, и духоносцев, и воинов. Самым заметным и близким к нашему времени был Василий Сергеевич Арсеньев (1829-1915), человек глубокого ума и честнейшего служения Родине. Такими же были воспитаны в его семье и дети, а их было восемь человек. Расскажем об одном из них, об Иване Васильевиче, видном духовном писателе, подвижнике Православной церкви, умученном в ссылке. Родился Иван Васильевич седьмого марта 1862 года в Москве. Всё воспитание детей было в руках его матери, Наталии Юрьевны, урождённой княжны Долгорукой (1830-1902), она заботливо и мудро поставила дело воспитания детей, прививая им навыки жизни деятельной и благочестивой. О том, как проходило детство Ивана Васильевича, он красочно описал в своих воспоминаниях о жизни в имениях отца и деда. Дополняют эти сведения записки других его родственников. Все Арсеньевы были людьми даровитыми, и воспоминания их отмечены живостью, изящным литературным слогом.
Продуманное домашнее воспитание и обучение с помощью умелых наставников, а, главное, атмосфера христианской доброжелательности и сердечной привязанности друг к другу в семье, благоговение перед родителями, духовная близость между ними – всё это отразилось на Иване Арсеньеве, благовоспитанном и кротком. К тому же мальчик часто и серьёзно болел, что также добавляло ему мечтательности. Покой, молитвенное состояние души, тяга к православному научению, а с возрастом и прилежание к богословскому познанию мира определили жизненный путь юноши. Иван Васильевич Арсеньев твёрдо укрепился в мысли – он станет священнослужителем. Да не просто приходским батюшкой, а учёным богословом, но служить будет в храме. Московская Духовная Академия – вот его выбор. По выходе из этого почтенного заведения он занят разработкой вопросов церковной истории, и как священник одновременно станет законоучителем Московской учительской семинарии и Московского Екатерининского Института. В это время И.В. Арсеньев проявил себя ещё и как духовный писатель: его богословские трактаты публикует влиятельный журнал «Радость Христианина». В нём, в частности, были напечатаны в 1900 году: «Источник и свойства Христианской радости» - глава из «Богословских чтений о современном пессимизме» и «Чудо у Красных врат храма, проповедь Петра и суд над Апостолами в синедрионе». В учёном богословском журнале «Вера и Церковь» И.В. Арсеньев помещает в четвёртой книжке 1904 года статью «Женщина-Христианка», высказывая свои мысли по поводу современных толков об эмансипации женщины. Статья насыщена размышлениями настолько важными и в наше время, что надо было повторить её публикацию на страницах «Библио-Бюро», ведь она поднимает нравственные проблемы семьи – важнейшие в современном обществе. В чём счастье женщины? И может ли она быть счастливой в кругу семейных забот? Протоиерей Иоанн Арсеньев уверен, что путь женщины к полноценной жизни целиком связан с совестью, верой и преображающей силой любви. Для этого потребуется и терпение, и благоразумие, и всепокоряющий женский такт. Сила женщины не внешняя, а внутренняя. «Эта сила влияния, которая хотя и действует, по большей части, тихо и постепенно, тем не менее может произвести весьма многое и иметь великие и важные результаты, - даже часто более значительные, чем результаты открытой и быстро действующей силы». И далее батюшка Иоанн заключает: «Постоянное действие известной силы в состоянии даже камень пробуравить». Роль матери в создании семьи демонстрирует сама жизнь, зиждительная сила материнства, его незаменимые воспитующие начала. Ведь поистине святое дело развивать в детях с малого возраста стремление делать добро, высоко ценить всё доброе, истинное и святое. Истинно-христианское делание – жить во славу Божию и для блага своих ближних. В семейном кругу перед женщиной возникает проблема отношения к мужу. Взаимная любовь, мир и согласие между супругами снимает эту проблему, как таковую, и, напротив, она обостряется лишь там, где нет почитания и должного уважения друг к другу. Ведь в браке муж и жена – плоть едина, единство во всём и будет их идеалом.
В жестокие январские дни 1918 года, в перегруженной страстями Москве, митрофорного протопресвитера Иоанна Васильевича Арсеньева Патриарх Тихон полагает в настоятели Храма Христа Спасителя – оплота надежды верующих и хранителя веры Православной в древней Русской столице. К тому времени Арсеньев уже был известен как крупный богослов, защитивший докторскую степень в 1914 году, а магистром богословия стал восемнадцатью годами ранее. Его знали по трудам из церковной истории и как ведущего деятеля Общества любителей духовного просвещения, основанного княгиней Е.П. Долгорукой, его родной бабкой. Годы служения И.В. Арсеньева в Храме Христа Спасителя 1918-1923 пришлись на невиданный дотоль разгул бесовских сил, руководимых безбожной властью, растлевающей все живые начала бытия и основы нравственности. Прямое вмешательство вражьей, революционной черни во внутрицерковную жизнь, провокации живоцерковников, замутнённых всё теми же верховодами греха, угрозы расправ – живодёрни повсеместны, но ни страх смертный, ни расправы не поколебали, не сломили верных Христовых чад, они до конца выдержали своё святое стояние за Истину. И вдохновлял верующие души великий Пастырь Христов, Патриарх Тихон. С таким Пастырем и выдержали нападение на Веру Православную, состязались в борьбе с осатанелыми служителями преисподней. Живоцерковники, по-народному «живцы», порой казалось, берут засилье скопищем, но наша, Тихоновская церковь, устояла. Тогда враги прибегли к своему излюбленному устрашению – к репрессиям. В 1923 году настоятеля Храма Христа Спасителя, митрофорного протоиерея Иоанна Васильевича Арсеньева арестовали и сослали в Тверь, где он и был умучен в 1930 году, пополнив сонм пострадавших за Христа. Его родной брат, Николай Васильевич 1867 года рождения, тоже священник Храма Христа Спасителя, в том же 1923 году был переведён оттуда в обыкновенную московскую церковь Девяти Мучеников и служил недолгое время там. Москвичам отец Николай известен по службам в былые годы (1909-1914) в храмах Воскресения Словущего и Мирона Исповедника. Его богословские статьи попадаются в старой церковной периодике.
Рассказывая о семье Арсеньевых, нельзя обойти вниманием один весьма примечательный феномен – связь этих талантливых людей с учением вольных каменщиков, по-другому, мартинистов или масонов. Издавна известно, что русские мартинисты, исчисляя духовное родство с Николая Ивановича Новикова, просветителя XVIII века, были людьми глубоко верующими, нравственными, а умозрительное учение о Божием мире и человеке, о премудрости Творца и Его замысле о твари, рассматривают все богословы и философы. Нравственные и этические аспекты учения каменщиков не противоречили принятым нормам. Масоны новиковского поставления плотно вписались в светскую культуру и богословие. Ряд вольных каменщиков и после царского запрета 1822 года не отрёкся от своих клятв, но круг их оставался весьма и весьма узким. Тайно собирались они в мастерские-ложи, и самые мудрые из масонов осваивали и хранили труды своих предшественников, делились высокими мыслями, обменивались мнениями по насущным вопросам. В тесном ряду этих подвижников учения Ордена были и священники! Так, выдающимся теоретистом почитался настоятель церкви Воскресения, что на Покровке, в Барашах, Семён Иванович Соколов (1772-1860), духовник и наставник мартинистов, доверенное лицо Филарета, митрополита Московского. Протопресвитер Василий Иванович Кутневич (1786-1866) – член Св. Синода, одно время преподавал в Московской Духовной Академии и являлся благочинным Кремлёвских церквей, затем был утверждён исполнять обязанности обер-священника Главного штаба, а после стал главным священником Армии и Флота. Следующий выдающийся богослов, масон Фёдор Александрович Голубинский (1797-1854), рукоположенный в 1828 году владыкой Филаретом (Дроздовым) в Священники Московского Вознесенского девичьего монастыря, был профессором истории древней философии Московской Духовной Академии, занимался он ещё изданием «Творений Св. Отцов». Его лекции по философии изданы в Москве в четырёх выпусках (1884). Ф.А. Голубинский – родственник В.И. Кутневича.
Иван Васильевич Арсеньев посвящён Ордену вольных каменщиков родным отцом в 1900 году. Происходило это дома, в глубокой тайне. Его отец, Василий Сергеевич Арсеньев (1829-1915) – последний Великий Розенкрейцер, почётный Опекун Московского Опекунского совета, выдающийся церковный писатель. Ему посвящены отдельные страницы «Библио-Бюро», там дан и перечень его публикаций. В завершение скажем: не верьте молве профанов будто бы орденское учение вредило Православию. Истине – ничто повредить не может!
А.Н. Стрижев, М.А. Бирюкова.
*
Иван Васильевич Арсеньев
ЖЕНЩИНА-ХРИСТИАНКА
(По поводу современных толков об эмансипации женщины).
Публичное богословское чтение, читанное в зале Епархиального дома 1-го марта 1904 года.
Женский вопрос один из самых жгучих современных вопросов. В сущности, это не новый вопрос, но имеющий весьма почтенную давность, относящуюся ещё ко временам древней Греции. Но в этой форме и постановке, какие он получил в наше время, он явился как вопрос, имеющий яркий характер новизны и оригинальности, если даже не сказать эксцентричности. Вот уже более полвека, как проповедь об улучшении положения современной женщины и в семье, и в обществе во всех видах раздается и с профессорских кафедр, и в литературных произведениях всякого рода, начиная со специальных учёных сочинений и кончая беллетристикой, которая в наше время особенно любит избирать своим сюжетом всё тот же столь модный и популярный теперь женский вопрос, со всех его, самых разнообразных, сторон.
Общий тон всей этой проповеди сводится к тому, что социальные условия, в которых находится современная женщина, ненормальны, что она ещё слишком бесправна сравнительно с мужчиной, и что нужно всеми силами стремиться к тому, чтобы освободить её от того порабощения и нравственного гнёта, в каких, будто бы, держит её тирания мужчин.
Конечно, вовсе не нужно быть пессимистом, чтобы признать, что в современном положении очень многих женщин есть немало ненормальностей и тёмных сторон, как в семейном быту, так и в общежитии. Но чем очевиднее зло, чем несомненнее болезнь, тем глубже следует искать их корень и основную причину. Ведь и для успешной борьбы со всяким недугом вообще, прежде всего, важен его правильный диагноз, который составляет первое условие вполне нормального лечения. Только после правильного определения того, чем именно страдает больной, и где причина и корень его недуга, - можно вполне безошибочно установить и метод лечения, и указать лекарство против болезни. То же правило приложимо и к болезненным явлениям в общественном организме. Поэтому и относительно положения современной женщины весь вопрос в том, правилен ли взгляд на этот предмет нынешних проповедников так называемой женской эмансипации, будто весь корень зла заключается в данном случае в недостатке женской свободы и в неравенстве женских прав сравнительно с правами мужчин.
Невольно припоминается здесь меткое и правдивое слово известного автора одного из капитальнейших сочинений по социологии [1], Масарика, который, по поводу столь вожделенной для многих наших современников эмансипации женщины, выражается так: «Следует освободить не женщину от мужчины и не мужчину от женщины, а нужно освободить их обоих, с одной стороны, от животных влечений, а с другой - от декадентской испорченности [2]».
Итак, по мысли Масарика, и современная женщина, и современный мужчина - оба находятся в испорченном состоянии, в состоянии некоторого рабства, и это рабство он справедливо видит в той испорченности нравов, которая почти повсеместно царит в наше время в обществе, и притом в самой сильной степени.
Действительно, отличительною чертою нашего века, столь богатого успехами в области культуры и научными изобретениями, является необыкновенное развитие преступности. Никогда ещё не было так много убийств, самоубийств и преступлений всякого рода, и никогда они, можно сказать, не имели такого зверского и адского характера, как именно в наши дни. Такие факты, как чудовищные по своим замыслам и по исполнению убийства, совершаемые анархистами, или как не менее чудовищные злодеяния молодого Кара или Порозова, повторяются пред нами так часто, что чуть не ежедневно столбцы наших газет и журналов заняты описанием подобных ужасов. Страшно сказать, что мы как бы невольно даже свыкаемся с такими частыми и ужасными преступлениями, - до такой степени они сделались в наше время обычны. Что же удивительного, что и положение женщины среди такого нравственно больного общества не может быть нормальным? Общество, в котором главным мотивом служит эгоизм, - то общество, знаменем и девизом деятельности которого являются провозглашённое ещё Молешоттом полное безразличие между добром и злом и пресловутая дарвиновская борьба за существование; такое общество не в состоянии воспитать идеальную женщину. Люди нашего века, воспитанные на материалистически-утилитарном учении о безграничном удовлетворении своих страстей, и в таком произволе полагающие идеал свободы, - конечно, не могут возвыситься до того идеала любви и самоотвержения, которые во все времена составляли и составляют драгоценнейшие свойства истинно-христианской женщины. Если, сверх этого, принять во внимание, что материалистическое учение отрицает в человеке свободу воли и признает, что все его поступки совершаются им по какой-то фатальной необходимости, как естественные требования его природы; то ничего нет удивительного, почему сторонники этого учения впадают в антиномизм, проповедуя в нравственной деятельности человека полный произвол. Здесь нет и не может быть места для истинной нравственности, но только для такого звероподобного состояния нравов, которое некоторые итальянские мыслители очень метко назвали embestiamento (озверением, если можно так перевести это выражение) человечества [3], и при котором homo homini lupus [4]. Ничего нет удивительного и в том, если, при таком безнравственном принципе, весьма обычным типом нашего времени является столь верно и метко очерченный французским писателем Золя «человек-зверь» (la bete humaine). Вполне естественно, что в таком звероподобном обществе и женщина, проникнутая теми же началами эгоизма и безграничного произвола в удовлетворении своих страстей, ни о чём ином и мечтать не может, как об освобождении себя от всякого рода нравственных обязательств, а следовательно, и от стеснительных для неё брачных уз. «Свободная любовь» - вот идеал такой эмансипированной женщины, и в проявлении такой «любви» видит она своего рода поэзию. Недаром уже давно на Западе, с лёгкой руки столь популярной Жорж Занд, а затем и у нас такая именно женщина провозглашена была героиней во многих романах и повестях. Основная мысль всех этих произведений та, что «призвание матери и госпожи семейства слишком узко и ограниченно для женщины, что она призвана природой к той же самой общественной деятельности, как и мужчина, но что более сильный пол, в течение бесчисленных лет, посредством тайного соглашения, держал более слабый пол в состоянии подчинения и препятствовал женщинам в деле развития и употребления их способностей, в отношении которых они рождаются равными мужчинам [5]». При этом брак провозглашают учреждением устарелым и существенно ложным (Карл Фурье), одним из видов насилия над людьми, делающим земную жизнь человеческую достойною проклятия (Оден). Если и допускается всеми этими проповедниками женской эмансипации некоторое подобие брачного сожития, то лишь брак гражданский, который есть не более, как контракт, заключённый и утверждённый гражданским судом. Но брак христианский, с церковным венчанием, сильно не нравится этим новаторам. Они часто обзывают его «остатками византизма» и видят в нём не более, как бессмысленную форму без всякого внутреннего значения. Как легко усмотреть, такова, в сущности, тенденция и известного произведения графа Льва Толстого «Крейцерова Соната». К несчастью, вся эта проповедь, которая так потворствует современной разнузданности нравов, в наши дни очень популярна, и результатом её являются такие общественные язвы нашего времени, как масса несчастных браков, раздоры между супругами, прелюбодеяния, разводы, внебрачные сожительства, незаконные дети и ужасающее (особенно в больших центрах цивилизации) развитие проституции.
При такой мрачной картине семейного и общественного положения значительного большинства современных женщин легко прийти к тому крайне печальному выводу, что во многих отношениях общество нашего времени, и за границей, и у нас, скорее языческое, чем христианское, и что мы живём, по-видимому, в такую эпоху, когда начинает во всей силе исполняться пророчество Самого Христа об иссякновении веры и любви среди людей и об умножении среди них ненависти и всяких преступлений (Ср. Мат. 24, 10-12 и мн. др.). Но при всём том не следует впадать в крайний пессимизм и слишком сгущать краски при изображении тёмных сторон нашего времени. Вспомним, что сказал Господь пророку Илии, когда он, в порыве священной ревности о славе Божией, с глубоким огорчением от окружавшего его нечестия, взывал к Богу: «Господи, пророков Твоих убили, жертвенники Твои разрушили! Остался я один, и моей души ищут (3 Цар. 19, 14)!» Ответ Божий был такой: «Я соблюл Себе 7000 человек, которые не преклонили колена пред Ваалом (19, 18)». Эти утешительные слова Господа особенно благовременно вспомнить в наше время, которое во многих отношениях напоминает те дни крайнего упадка веры и сильного развития нечестия, в которые жил великий пророк Илия. И теперь, как и тогда, наверное, есть у Бога Свои 7000 верных Ему слуг, в числе которых, конечно, много идеальных женщин-христианок или близких к этому идеалу. Такими истинными рабами Божьими мир ещё держится и стоит... В настоящие знаменательные для нашего Отечества дни, когда вся православная Русь, как один человек, воодушевлена святым желанием послужить великому делу защиты нашей Отчизны против дерзкого врага, - мы воочию видим пред собой почти ежедневные примеры того, как такие возвышенные натуры с горячею любовью и самоотвержением, оставляя нередко свои семьи и свой родной кров, всею душою устремляются туда, на Дальний Восток, к месту святого подвига наших героев-воинов, чтобы там ходить за больными и ранеными, утешать их среди их страданий и ещё раз напомнить миру идеальные образы святых женщин первых веков христианства. Только прискорбно то, что такие драгоценные перлы христианских добродетелей встречаются у современных женщин всё-таки скорее в виде исключения; между тем, как общий тип женщины современного общества чаще всего являет в себе действительные признаки и симптомы какого-то духовного декадентства, некоторого возвращения ко временам язычества.
Когда при жизни Апостолов, в лоно Св. Христовой Церкви особенно много входило новых членов из мира языческого, то Ап. Павел весьма часто ставил их святую жизнь в пример своим соплеменникам, Иудеям, стараясь этим возбудить и в них ту же ревность о Христе. Можно сказать, что и в настоящее время нас, старших по времени христиан, приходится также возбуждать к ревностному отношению к нередко забытому нами христианскому идеалу указанием на чудные проявления истинной веры и любви христианской среди наших младших братьев по вере, новообращенных христиан из современного мира языческого. Эти юные христиане и христианки, получив от нас свет веры Христовой, в свою очередь, являются, можно сказать, нашими же учителями истинно христианской жизни и проведения идеалов евангельского учения в ежедневную практическую нашу деятельность. Они могли бы сказать нам: «Ныне мы сами опытно познали, что есть истинное христианство, какая это живая вода, какой это неиссякаемый источник счастья и блаженства. Отчего же вы, наши учители и старшие братья по вере, заглушаете сами в себе, в своей жизни, этот живительный дух и, если и не всегда на словах, то весьма часто на деле, в вашей жизни возвращаетесь к тому, из чего вы нас извлекаете, - к язычеству, которое тем ужаснее и опаснее для вас, что оно есть плод не неведения истины, но скорее и чаще всего сознательного от неё отступления и отречения?»… И на такой категорический вопрос современное общество наше, к сожалению, может ответить разве одним горьким признанием того факта, что в большинстве его членов или совсем угас, или постепенно угасает священный огонь истинной веры и любви христианской. Не Церковь виновна в таком упадке общества, потому что она и теперь, как и во все времена, является истинною хранительницею и раздаятельницею Божественных даров благодати и учительницею истинной веры. Но само современное общество отвращает свой слух от голоса Церкви и более внимает словам тех современных проповедников, которые по-своему толкуют Евангелие, причём силятся поколебать авторитет самих Апостолов Христовых, а также считают всякое самоотвержение и самоограничение чем-то противным идеалу человека... Чтобы общество возвратилось к истинному христианству, для этого необходимо, чтоб оно всецело опять прониклось духом Христова учения и чрез это совершенно возродилось и обновилось. Тогда только и женский вопрос получит, наконец, своё окончательное и правильное решение.
Обыкновенно, когда говорят о женщинах, то принято называть их слабым полом. Это не совсем верное и не вполне точное название. Конечно, по отношение к своей физической природе и ко многим сторонам духовной природы мужчина в значительной мере превосходит женщину по силе, энергии и интенсивности. Но и женщина обладает, со своей стороны, известного рода силою, которая составляет её драгоценнейшее природное достояние. Эта сила не внешняя, но внутренняя - сила влияния, которая, хотя и действует, по большей части, тихо и постепенно, тем не менее может произвести весьма многое и иметь великие и важные результаты, даже часто более значительные, чем результаты открытой и быстро действующей силы. В этом случае нельзя не видеть проявления того важного закона, по которому медленное и постепенное, но в то же время постоянное действие известной силы в состоянии даже камень пробуравить; а также и оправдания мудрого изречения народного: «Тише едешь, дальше будешь».
История представляет нам немало доказательств такого важного по своим последствиям и результатам влияния женщин, как в хорошем смысле, так и в дурном. Недаром сложилась и поговорка: «Cherchez la femme», т.е. «Ищите женщину». Эта поговорка чаще всего употребляется при объяснении причины какого-нибудь преступления. Но можно было бы без всякой натяжки употребить ту же поговорку и при указании основной движущей силы в каком-нибудь добром и полезном деле и предприятии, потому что и в таких делах чаще всего душою является опять-таки женщина. Если женщина - такой важный по своему влиянию член общества, то нисколько не удивительно, что каковы бы ни были законы и обычаи известной страны или известного народа, женщины всегда дают как бы тон общественной нравственности. Говоря так, мы вовсе не противоречим тому, что выше сказали, именно, что только нравственно здоровое общество в состоянии воспитать таковую же женщину, а что, напротив, общество, проявляющее в себе все признаки духовного разложения и нравственного вырождения, может произвести только нравственно испорченную женщину. Мысль наша лишь та, что и в том, и в другом случае женщина, по свойству своей натуры, до такой степени восприимчива ко всякого рода влияниям, как к дурным, так и к хорошим, что является как бы квинтэссенцией всех этих влияний, а отсюда, в свою очередь, сама становится влияющим фактором на окружающее её общество, или в хорошем, или дурном смысле. Вот почему и можно сказать с полною справедливостью, что такое или иное нравственное состояние женщин имеет значение как бы барометра, указывающего на общий нравственный уровень общества, в котором такие женщины живут.
Хотя в обширном смысле влияние женщины может простираться на различные сферы общественного организма, следовательно, и за пределы семьи, тем не менее обычный круг женского влияния заключается именно в пределах семейного быта, где она является главным и важнейшим действующим лицом, особенно в роли матери. Чтобы вполне понять, как важна эта сторона служения женщины, и как неправы те, кто считает деятельность её в семье слишком узкою и не достаточно идеальною, - для этого довольно вспомнить хотя бы о том, что семья есть основа всякого общества, и что дети - это будущие общественные деятели, которые со временем своими убеждениями, взглядами, делами покажут себя или поборниками всего святого, доброго и справедливого, или рабами своих страстей и узкими эгоистами. Разве это не святое и великое дело - с детского возраста направить их к истинно христианской деятельности, с младенческих лет посеять в их сердцах святые семена веры и благочестия, а затем по мере их возрастания, всё более и более развивать в них эти добрые начала, не только преподавая им теоретические правила добродетели, но и поучая их собственным живым примером любить и высоко ценить всё доброе, истинное и святое? А это и есть дело истинной матери-христианки. Ещё и в языческом мире мы нередко встречаем высокие типы матерей, которые умели воспитать и возрастить великих людей. Такова, например, мать Гракхов. Но идеал воспитания у греков и римлян, а также и у некоторых других народов языческой древности, был несравненно ниже и уже идеала христианского: языческая семья, самая добродетельная, никогда не возвышалась в своём идеале воспитания детей выше желания доставить своему Отечеству, своему государству, полезных, храбрых и честных граждан; между тем, как идеал христианской семьи - прежде всего и главным образом приготовить в ребёнке не столько хорошего гражданина, сколько вообще хорошего человека, который бы во всех сферах своей будущей деятельности, не исключая, конечно, и гражданской, высоко нёс светоч веры в Бога и считал бы целью всей своей жизни воплощать свои религиозные убеждения в истинно-христианской деятельности, во славу Божию и на благо своих ближних.
И счастлива та христианская мать, которая поймёт всё величие дела, на неё возложенного, и в деле воспитания детей своих явится на высоте своего призвания!
Но чтобы действительно осуществить в себе такой высокий идеал, ей нужно самой, прежде всего, духовно возродиться и обновиться в духе учения Христова. Только та мать семейства и может успешно начать и осуществить дело устроения в своём доме своего рода земного рая и как бы домашней церкви, которая сама поймёт, что значит жить во Христе, что значит основанием и корнем всех своих мыслей и забот полагать идею Царства Божия, и как вместе с тем родить в душе своей дух постоянного молитвенного общения с Богом. Когда этот священный огонь возгорится в душе её, тогда в деле воспитания детей с нею произойдёт подобное тому, как если бы из полного сосуда благовонное и драгоценное вещество переливалось через край его и начинало постепенно наполнять собою и все меньшие сосуды, окружающие первый и наибольший сосуд. Она передаёт искры того благодатного огня и своим детям, а чрез это и в них положит основание будущей их истинно-христианской деятельности. Жизнь великих Отцов и Учителей Церкви представляет поразительные доказательства такого благотворного влияния матери на воспитание детей, на развитие их характера и направление воли, а также и того, как прочно впечатление первых её уроков, как полезен её бдительный и постоянный надзор. Великие проповедники учения Христова, по собственному их признанию, обязаны матерям своим первым уроком, обусловившим всю будущую их деятельность; от них получали они святые семена веры и благочестия. Бабка и мать св. Апостола Тимофея - Лоида и Евника приготовили юного подвижника к принятию истинного учения от св. Апостола Павла. Анфуса воспитала св. Иоанна Златоуста; Нонна - св. Григория Богослова; Еммелия - св. Василия Великого. Наконец, с именем блаженного Августина неразлучно воспоминание о матери его Монике, жизнь которой он так подробно и трогательно описал он в своих сочинениях, именно в своей «Исповеди». «Я не могу, - пишет он, - умолчать о той особе, столь ревностно Тебе послужившей, о той, которая носила меня на груди своей и даровала временное существование и потом вторично родила меня духом и доставила вечную жизнь [6]...» И эта идеальная мать-христианка, которая с раннего детства посеяла в душе своего сына Августина семена добра, истины и святости, чрез это самое положила в нём прочные основания для его будущей, столь полезной для Церкви, деятельности. Хотя юношеские годы будущего великого Учителя Церкви и были омрачены уклонением в заблуждения и в порочную жизнь, однако и из этой духовной пропасти извлекли его слёзные молитвы и вздыхания той же праведной матери, которая в награду за все эти слёзы имела великое утешение, ещё до своей кончины, увидеть своего горячо любимого сына возрождённым и вступившим на путь вечного спасения. Такое радостное для неё событие было предсказано ей ещё за несколько лет одним епископом, который, видя её слезы и слыша её молитвенные воздыхания о спасении сына, с полным убеждением сказал: «Быть не может, чтобы мать, которая с такими слезами молится о спасении сына, увидела его погибель!» Вот, что может сделать истинно-материнская любовь! Вот, какая эта сила! Есть замечательная и очень выразительная картина известного художника Ари Шеффера, изображающая один из важнейших моментов жизни блаж. Августина и его идеальной матери, который так картинно и трогательно описан всё в той же «Исповеди» Августина. Это тот момент, когда, за несколько дней до своей предсмертной болезни, Моника сидела со своим сыном у окошка, близ морского берега, в Остии, и когда они вели возвышенную беседу о неизреченных красотах горнего мира. Их чистые души до такой степени прониклись мыслью о бесконечном блаженстве этого мира, что, по словам самого Августина, им как бы на мгновение даже показалось, что они оба его испытали и узрели. «Но это продолжалось недолго, - замечает автор «Исповеди», - и мы со вздохами страдания и любви признали, что это великое счастье ещё не доступно нам...» В заключение возвышающей душу беседы Моника сказала Августину: «Сын мой! Я в жизни уже ничего не нахожу такого, что могло бы меня порадовать; не знаю, зачем мне здесь долее оставаться. До сих пор я для одного только хотела жить, чтобы перед смертью видеть тебя христианином и сыном Православной Церкви. Господь с избытком исполнил моё желание. Он дал мне видеть тебя совершенно преданным Его служению и предпочитающим это служение всему, что ты мог получить в мире приятного и счастливого. Зачем мне здесь далее медлить?...» И, вскоре после этого разговора, блаж. Моника занемогла и перешла в лучший мир [7]. Когда смотришь на картину Ари Шеффера, то нельзя не восхититься тем чудным и как бы неземным выражением, с каким и мать, и сын обратили взоры свои к небу. Вы так и видите их внутреннее, душевное состояние; вы ясно читаете в этих безмолвных взорах и пламенную благодарность матери к Богу за обращение сына, и блаженные чувства самого сына, уже вкусившего всю неземную сладость духовного возрождения и возвращения к единому на потребу, по молитвам своей праведной матери. Если бы кто-нибудь, следуя нынешнему духу времени, стал унижать служение матери, находя его слишком незначительным, узким, мало идеальным, то один беспристрастный взор на эту картину был бы, думаю, достаточен для того, чтобы убедиться, насколько такой современный взгляд ложен, и как несказанно велик и идеален образ истинно-христианской матери, которая только и живёт для того, чтобы сделать детей своих достойными звания христианина.
Нисколько не менее важна, с точки зрения христианского идеала, и та сторона деятельности женщины в семейном кругу, которая включает в себе её отношение к мужу. В виду того, что именно на этот пункт учения о правах и обязанностях женщины и направлены в наше время наиболее ожесточённые возражения и нападки, - мы и хотели бы особенно подробно остановиться на разъяснении этого важного и интересного вопроса. Как мы уже и указали, распространённое современное возражение против брака сводится к тому, что это есть такое устарелое, отжившее учреждение, в котором женщина не свободное, равноправное с мужчиной существо, но подчинённое капризу и тирании мужа. В этом, можно сказать, и заключается главный камень преткновения для современных проповедников эмансипации женщины. В подтверждение такого взгляда на сущность положения женщины в браке, эти проповедники чаще всего ссылаются на такие примеры из современной жизни, которые, действительно, показывают, как часто в наше время мужья являются по отношению к своим жёнам капризными и жестокими тиранами, отчего и самая семейная жизнь теперь так часто превращается для весьма многих женщин в настоящий ад. Ссылаясь на подобные, действительно печальные, примеры, многие сторонники улучшения участи женщины и думают облегчить и облагородить её жизнь тем, чтобы освободить её от тех на всю жизнь обязательных и нерасторжимых семейных уз, которые налагает на неё брак христианский. Если и не всегда прямо высказывается ими это требование, тем не менее, из их рассуждений всегда очень легко вывести ту мысль, что брачное сожительство есть, в существе дела, не более, как лишь договор или юридическая сделка, почему они и мечтают о таком порядке вещей, при котором каждой из брачущихся сторон во всякое время предоставлено было бы право расторгать эту сделку [8]. Для иллюстрации подобного воззрения на брак, приведём хотя бы следующую выдержку из книги одного из современных проповедников женской эмансипации: «С чем сравнить положение, в котором находится до сих пор женщина? - говорит он. - Разве она свободная гражданка? Несправедливость крепостного права заключалась в том, что один человек владел и по своему произволу распоряжался другим. Но, ведь, и мужу принадлежит власть над женой. Как крепостной был прикреплён к земле и не имел права переходить с места на место по своему усмотрению, так жена прикреплена к мужу и не может передвигаться по своему желанию. В крепостном не признавали воли, и воля жены свободно проявляется только до тех пор, пока она не вступит в столкновение с волею мужа... Правда, нашему закону о супружеских правах насчитывают много веков, но он ещё действует, и с ним надобно считаться. Видно, женщина не заслужила свободы, ей надлежит пребывать в неограниченном послушании. В её истории вообще совсем другая хронология, чем в нашей мужской... Для неё не наступило ещё 19 февраля 1861 года... [9]». Как слышится в этих словах всё то же стремление современного человека освободить себя от всего того, что так или иначе стесняет его «я» и идёт в разрез с его эгоистическими вкусами и воззрениями! При этом не даётся пощады никакому, освящённому веками, установлению, даже и тому, которое, по общему признанию, современно началу человечества и особенно возвышено и очищено христианством. И это важнейшее учреждение низводится на степень рабства, отменить которое составляет одно из самых горячих желаний современных поборников эмансипации женщины. Как все эти мечтания и разглагольствия чужды христианскому воззрению на брак! Как противоречат они даже самой действительности, которая и в наше ещё время свидетельствует, что в семействах, проникнутых духом учения Христова, брачная жизнь не только не есть нечто, напоминающее крепостное право, какую-то неволю женщины под тираническим игом мужчины, но, напротив, своего рода земной рай, в котором между супругами господствуют взаимная любовь, мир и согласие! Одним из величайших, можно сказать - чудодейственных, влияний, которые христианство оказало на человечество, можно признать то, что оно научило его искать и находить истинное величие в смирении и истинную славу и похвалу в служении благу ближнего, во имя Божие. Сам Божественный Искупитель наш и Своим учением, и ещё более живым Своим примером явил миру величайший и идеальнейший образец такого служения другим. Вот почему всё евангельское учение проникнуто одною главною мыслью - о необходимости всякому ученику Христову жертвовать собою для других и, если потребуется, даже жизнь свою полагать за них. В этом любвеобильном подвиге всё величие, вся слава христианства. Ничего подобного не знал и не мог узнать мир языческий. Главное побуждение, основной жизненный нерв язычества заключались в ненасытном стремлении приобрести господство над другими, причём личность ближнего, особенно раба, приносилась в жертву безграничному эгоизму властителя. В языческом обществе право сильного было главным и, можно даже сказать, единственным. Что же удивительного, что и жизнь семейная среди таких узких и эгоистических воззрений находилась далеко не в идеальном состоянии? Положение женщины было там, в сущности, не многим лучше положения рабов. Жена не была помощницей и ближайшей подругой своего мужа, но каким-то низшим, по своим человеческим правам, существом. Особенно это следует сказать о Востоке нехристианском, где и до сих пор (и у языческих, и у мусульманских народов) женщина крайне унижена, и где, действительно, нет для неё иного закона, кроме деспотической воли своего супруга. Во многих отношениях она до того презренное существо, что она немногим выше даже бессловесных животных и бездушных вещей. Только в христианстве и брак, а следовательно, и женщина были возвышены до подобающего им положения. Если в настоящее время мы и встречаем такие ненормальности в семейной жизни, которые дают повод современным противникам брака находить в нём явные следы крепостного права и рабства, то такие печальные явления происходят не от христианского влияния, но, напротив, вследствие оскудения в таких семьях этого влияния и возвращения их к языче-скому образу жизни и к языческим взглядам на брачное сожительство. Спора нет и быть не может, что такое состояние и семейной жизни, и женского вопроса крайне не нормально, что необходимо некоторое освобождение (эмансипация), но не в смысле разрушения самого семейного начала, но в смысле его полного возрождения на оживляющих и освящающих началах религии Христовой. И при таком именно возрождении во всём величии предстанет пред нами женщина-христианка и в качестве любящей супруги, и нежной матери, и попечительной домохозяйки. Во всех этих сферах своей деятельности в кругу своей семьи она ясно и наглядно покажет миру, как осуществляется во всей её жизни основной христианский принцип служить другим во имя Христа. Одушевляемая этим святым и высочайшим принципом, она, в частности, и на мужа своего будет иметь такое благотворное влияние, что тихо, мирно, без всякого нарушения его супружеских прав (Самим Богом в природе человеческой узаконенных), привлечёт его на путь спасения, в случае, если он ещё не вступил на него, или ещё более поможет ему утвердиться на этом пути, если уже он находится на нём. Если посмотреть на значение христианской супруги с этой стороны, то, даже и при муже неверующем, злом, жестоком и порочном, её христианское звание подскажет её любящему сердцу, как действовать на такого мужа. Не об освобождении от него, не об оставлении его будет она мечтать, как это делают на наших глазах многие современные супруги, но, напротив, она увидит в этом обстоятельстве прямое и ясное указание на то, что Господь призывает её к своего рода миссионерскому служению по отношению к её мужу. Она начнёт это служение усердною молитвою о нём и затем, среди таких же глубоких молитвенных вздыханий, будет с любовью и кротостью влиять на его душу, стараясь привести его ко спасению. И как много бывало таких замечательных примеров, когда именно этим путём муж неверен святился о жене верне (I Кор. 7, 14)! Так, например, блаженная Нонна, мать св. Григория Богослова, имела великое испытание иметь мужа, который долго был сектантом. И вот, среди такого испытания она день и ночь моли-лась Богу даровать её супругу истинное просвещение в совершенной вере во Христа. Вместе с тем, она неустанно старалась подействовать на него убеждениями, советами, рас-творёнными любовью и кротостью, а всего более своею собственною святою жизнью. И что же? Господь, наконец, увенчал все её старания полным успехом: она имела великое утешение увидать мужа не только православным христианином, но и епископом. Или другой пример, - как св. Наталия не только привела своего супруга - Адриана к истинной вере, но помогла ему получить и мученический венец. Когда обращение её супруга ко Христу, по её усердным молитвам, совершилось, то сердце её исполнилось небесною радостью, и она, встретив св. Адриана, с радостными слезами говорила ему: «Блажен ты, господин мой, ибо ты обрел сокровище истинное, вечное, уверовав во Христа. Умоляю тебя, пребудь до конца в том звании, к которому ты ныне призван милосердием Божием». А когда взяли св. Адриана на суд и за его твёрдое исповедание Христа подвергли мучениям и истязаниям, то истинная христианская супруга, св. Наталия, не только всё время подкрепляла его среди мученического подвига, но даже держала его ногу, когда мучители положили её на наковальню для ударов по ней железным молотом. Такова была истинно-христианская любовь идеальной супруги к своему мужу-мученику за Христа! Таково было истинное геройство, которое далеко оставляет за собою все проявления геройства у стоиков, в мире языческом! - Кто не проникся тем же духом Христовым, тому не понять всего величия такого высокого образа отношения жены к мужу.
Из числа наиболее светлых типов истинно-христианской супруги нельзя не указать на первую жену царя Иоанна Грозного - Анастасию Романовну. Она, вместе с протоиереем Сильвестром и Адашевым, была добрым гением Иоанна, и благодаря её тихому, кроткому, но в то же время сильному влиянию на мятущуюся душу юного царя, он не раз при её жизни настолько смягчался и внутренно изменялся к лучшему, что те годы, которые он провёл с нею, можно считать сравнительно светлыми в его мрачной жизни. А когда Анастасия умерла, Иоанн потерял в лице её истинного ангела-хранителя.
Из ближайших к нам по времени примеров того, что значит быть истинно-христианской супругой, и притом из жизни русских женщин, мы можем упомянуть о Княгине Наталии Борисовне Долгорукой, которая последовала за своим мужем, Князем Иваном Алексеевичем, в далёкую ссылку, куда он был послан по воле жестокого Бирона. Сколько она выстрадала при этом вместе с дорогим ей супругом, которого она всячески утешала и подкрепляла, и которого, наконец, с ней разлучили и казнили! Наш русский Мильтон, поэт - слепец Козлов, увековечил самоотверженный подвиг этой истинной христианки, воспев его в прекрасной поэме, составляющей одно из лучших произведений нашей литературы.
Все приведённые примеры, как нельзя лучше, подтверждают, что только тот брак есть истинно-счастливый, в котором все отношения между супругами проникнуты живым духом любви христианской, которая одна только и может вполне примирить единство и равенство мужа и жены в деле их спасения чрез Христа с теми Богом установленными и природными различиями во взаимном соотношении обоих супругов, которые искони были и всегда останутся между ними. Муж, по установлению Божию (Быт. III, 16; Ефес. У, 23; I Кор. XIII, 3), должен быть главою жены; но это главенство не есть деспотизм, но любвеобильное проявление авторитета, неразрывное с чувством уважения к личности жены и снисхождения к ней, как к немощнейшему сосуду (I Пет. 3, 7). Всякий, кто вдумается, какой величественный идеал указало христианство для брака, когда уподобило истинно-идеальный брак союзу Христа с Его Церковью, тот поймёт, какое новое, возрождающее и живительное начало внесло оно в брачную жизнь; потому что именно в этом идеале вполне и предначертана та святая и чудная гармония, которая должна быть в христианском браке между властью, авторитетом и любовью, и которая исключает всякую мысль о необходимости какой-то эмансипации женщины из-под власти мужчины, - исключает потому, конечно, что в этой гармонии не может быть и тени какого-нибудь деспотизма - с одной стороны или рабства - с другой.
Всякий согласится, что семья есть не только та основная единица, которая представляет из себя первоначальную, существенную составную часть всякого общества, а следовательно, и государства, но вместе с тем и прототип общественного организма, как бы общество в миниатюре. Если женщина, в качестве и супруги, и матери, имеет в семействе такое важное, центральное значение, то отсюда вполне понятно, каким важным членом является она по отношению и ко всему обществу. Недаром и сама природа одарила женскую натуру, по преимуществу, способностью влиять на других, притом не внешнею, но внутреннею силою, хотя, по большей части, тихою и, на первый взгляд часто незаметною, но по своим результатам весьма значительною.
Если бы кто-нибудь из вполне справедливой мысли, что главная и специальная сфера деятельности женщины есть семья, стал делать тот вывод, что вне семейного круга христианская женщина и не призвана вовсе действовать, - такой человек слишком сузил бы то обширное поле деятельности, какое открывает женщине христианство и показал бы, что совершенно оставил без внимания те драгоценные указания на благословенную деятельность первых христианок, какие даёт нам история древней Церкви.
Ещё на первых страницах Деяний Апостольских, а также и в некоторых местах посланий Ап. Павла, мы читаем о ревностном женском участии в делах милосердия, проповеди и в некоторых других видах служения Церкви. Тавифа работает для бедных; благочестивые вдовицы, окружавшие её во время болезни, показывают Ап. Петру платья, сшитые её руками (Деян. гл. 9, 36, 39). Прискилла наставляет юного ученика и помогает, вместе со своим супругом, св. Ап. Павлу в его апостольских трудах (там же, гл. 18, особ. ст. 26). Лидия принимает Апостолов и служит им (там же, гл. 16, ст. 14-15. 40). Дочери св. диакона Филиппа пророчествуют (там же, гл. 21, ст. 9). Ап. Павел с особенным участием говорит о Фиве, служительнице кенхрейской церкви; поручает её римской братии, просит принять её во Господе, как прилично святым, и помочь ей, в чём она может иметь нужду, ибо и она помогла многим (Рим. 16, 1 - 2). Он упоминает также о Марии, которая много трудилась (там же, ст. 6), о Трифене и Трифосе, трудящихся для Господа (там же, ст. 12), о Еводии и Синтихии (Фил. 4, 2) и о многих других сподвижницах. Потом он говорит о вдовицах, избираемых для особенного служения в церквах. Он пишет Тимофею о необходимой осторожности, с которою они должны избираться для учения молодых жён, принятия странных, воспитания детей, умывания ног святым, чтобы быть усердными ко всякому доброму делу (I Тим. 5, 9-10). В послании к Титу он упоминает о влиянии наставлений, которыми эти вдовцы должны были руководить молодых женщин (Тит. 2, 4-5).
В Апостольских постановлениях женщины, посвящающие себя на благотворительную деятельность и служение Церкви, называются диакониссами. Им поручались внешние дела, распределение милостыни, забота о бедных и больных. Бунзен говорит, что они избирались из благочестивых вдовиц [10].
Итак, мы видим, что христианская Церковь призывала женщин не только к тайным, случайным делам милосердия, которые исполнялись при других семейных обязанностях, но и к исключительной общественной деятельности. К такой деятельности призывались, в особенности, женщины, свободные от семейных уз, или окончившие воспитание детей, и только такие, которые внушали доверие и могли советом и примером полезно действовать на общество.
Впоследствии, уже в эпоху гонений, мы неоднократно встречаем среди христианских женщин, даже связанных и семейными узами, таких, которые посещали тюрьмы и там омывали раны мучеников и всячески облегчали их страдания. Среди таких живых носительниц идеала христианского милосердия можно указать, например, на супругу св. мученика Адриана, св. Наталию (о которой мы уже упомянули выше), и особенно на св. Анастасию, которая именно за такую деятельность и получила наименование узорешительницы.
Подобный идеальный тип христианской женщины, которая даже и при своих семейных обязанностях, находила и время, и возможность, не оставляя своего служения семье, служить нуждающимся и вне своей семьи, представляет нам одна праведная русская боярыня времён царя Иоанна Грозного, Иулиания Осорьина, владелица села Лазаревского. Она была дочерью богатых и благочестивых дворян Недюревых. Рано осталась она сиротой и жила до замужества у своей тётки. Уже в это время она отличалась особенною жалостью к бедным и убогим. Презирая забавы и игры, она обшивала всех сирот и немощных вдов, проводя в этих трудах иногда целые ночи. Выйдя замуж за боярина Осорьина, она всю жизнь свою посвятила служению ближним и глубоко усвоила себе заповедь о тайной милостыне: выручая деньги за своё рукоделие, она тайком, ночью, раздавала их нищим. Так делала она и при муже, и после его смерти. Иногда у неё в дому не оставалось ни копейки, и она занимала у сыновей деньги, на которые шила зимнюю одежду для нищих, а сама, имея уже 60 лет от роду, ходила всю зиму без шубы. Особенно много помогала прав. Иулиания нуждающимся во время страшного голода при царе Борисе Годунове. Она сама не собрала со своих полей ни зерна; запасов у неё не было; скот пал от бескормицы. Но она распродала платье, посуду и всё ценное в доме, на вырученные деньги купила хлеба и стала раздавать его голодающим. Когда хлеб был весь израсходован, Иулиания объявила своим крепостным, что кормить их больше не может, и предложила отпустить их на волю. Но многие из них предпочли лучше умереть со своею госпожою, чем её покинуть...
Особенно отрадно привести себе на память эту древнерусскую женщину-христианку в наше время, когда так часто приходится слышать самые резкие суждения о быте женщин и девиц древней Руси; когда их считают представительницами самого грубого умственного и нравственного невежества, стоявшими немного выше женщин восточных гаремов, и когда основную причину всего этого, отчасти воображаемого, а во всяком случае чересчур преувеличенного, невежества видят в «византийских воззрениях на семью и во взглядах Домостроя». Если наша древне-русская женщина, воспитанная на этих воззрениях и взглядах, могла проявлять такие высокие образцы истинно-христианской и плодотворной общественной деятельности, то это есть лучшая апология в пользу основного духа, одушевлявшего многие лучшие семьи древней Руси. Этот дух был истинно-христианский. Счастливо было бы современное общество, если бы в нём являлись и действовали женщины, подобные прав. Иулиании Лазаревской!..
К счастью, такие типы являлись и в новейшее время и за границей, и у нас; есть они и теперь, хотя, к сожалению, больше в виде исключения...
Кто не знает той трогательной повести из жизни американских негров, которая приобрела такую всемирную известность, что была переведена на все европейские языки? Мы разумеем знаменитую книгу «Хижина дяди Тома», которая пробудила повсеместно горячее сочувствие к угнетённым неграм и дала толчок тому движению, благодаря которому рабство пало, и негры, наконец, признаны были такими же людьми, как и белые. Автором этой книги была одна из замечательнейших женщин новейшего времени - американка Бичер-Стоу. Поучительно сообщить здесь, хотя бы и вкратце, биографию этой истинной христианки. «Она была дочерью пастора и родилась в одном маленьком городке северной Америки. Детство её прошло беззаботно и счастливо. С пяти лет девочка бегает в школу, а дома забирается в отцовскую комнату и, забившись в уголок, читает книги. Училась она хорошо и считалась в школе одною из лучших учениц. В 25 лет она выходит замуж за профессора Стоу, человека образованного, умного и серьёзного. Семейная жизнь её была очень счастлива; с мужем она жила душа в душу, разделяя с ним радость и горе. У них было девять человек детей, о которых г-жа Стоу заботилась, как истинно-христианская мать. Однако семейные обязанности и домашние заботы и хлопоты не заглушили в душе её интереса к участи чёрных невольников, в защиту которых она и написала свою знаменитую повесть. Но и после того, как она уже сделалась всему миру известной писательницей, она не изменила своего простого, трудового образа жизни. По-прежнему сама входит она во всё, ведёт домашнее хозяйство, занимается в своей домашней школе, где вместе с её детьми учатся и дети негров, как бы в подтверждение того, что не на словах только проповедовала она о равенстве людей, но и на деле. В её доме находят приют и помощь все преследуемые рабовладельцами негры; они смело идут из ней, зная, что встретят в ней свою защитницу и покровительницу... [11]».
Вот мы привели себе на память двух женщин разных исторических эпох, разных национальностей, живших в различных условиях быта и не при одинаковом уровне образования. Одна - древне-русская боярыня времён Иоанна Грозного, а другая - жена американского профессора XIX столетия. Казалось бы, что может быть общего между ними? А между тем, это общее несомненно есть, и оно живо чувствуется, когда читаешь биографии той и другой. Обе они проникнуты одним и тем же духом пламенной любви христианской, для которой все люди, кто бы они ни были, суть дети единого Отца небесного и, вместе с тем, братья во Христе. Это есть главная, важнейшая основа всей их деятельности и как бы тот священный огонь, который воодушевлял их во всём, столь идеальном, служении их ближним. Что касается собственно г-жи Бичер-Стоу, то её жизнь поучительна для современных женщин и девиц и с той стороны, что из неё видно, как истинное христианство не только не преграждает им путь к образованию, а, напротив, покровительствует стремлению к этому полезнейшему средству развить свои душевные способности, хотя под тем лишь условием, чтобы такое образование не отводило женщину от Христа и Его учения, но всячески содействовало всё большему и большему развитию и вкоренению в её душе этого идеала. В то же время, пример г-жи Стоу может научить женщин нашего времени и тому, что, приобретая образование, они не должны терять своей женственности, не должны уподобляться во всём мужчинам, но особенно дорожить теми драгоценнейшими качествами собственно женской натуры, которыми одарил их Творец, именно: нежностью в обращении, мягкостью, кротостью жертвовать собою для блага других и мн. др. высокими преимуществами женской природы. В том-то и ошибка очень многих, если только не громадного большинства, современных женщин, стремящихся к высшему образованию, что они именно этими-то перлами женской натуры совсем и не дорожат, но их попирают и ни во что не ставят. Профессор Тарасов вполне прав, когда рассуждает об этих женщинах, отрекающихся от своей природы, так: «Нечёсанные и нечистоплотные барыни и барышни, желающие казаться мужчинами, а не женщинами, с резкими и угловатыми манерами, с грубою и хлёсткою речью, быстро решающие все мировые вопросы, бессмысленно политиканствующие и бунтующие, - такие женщины, конечно, могли только оскорблять эстетическое и нравственное чувство... [12]». А эрлангенский профессор Франк в своей прекрасной книге «Aus dem Leben christlicher Frauen» (т.e. «Из жизни христианских женщин») очень справедливо замечает: «Христианство не создало эмансипированных женщин; эти карикатуры иного происхождения. Но в том именно и заключается важная сторона влияния религии Христовой на женский пол, что, одновременно с тем, как она сохраняла в их неприкосновенности и укрепляла пределы, ограничивающие женскую природу, в то же время развивала она эту природу изнутри, доведя всю полноту её специальных даров до высшего раскрытия и процветания [13]».
В жизни г-жи Бичер-Стоу мы видим очень яркий и поучительный пример того, как христиански настроенная женщина все плоды своего образования употребляет на благо своих ближних. Задавшись возвышенною и благородною задачею послужить святому делу освобождения негров, она неуклонно стремится к этой цели, пользуясь своим литературным талантом и, кроме того, являясь в основанной ею же школе любящею воспитательницею и учительницею негритянских детей. Если современная женщина, которая так энергично стремится к высшему образованно, и для которой за последнее время так широко раскрываются двери такого образования, главною целью своего стремления к этому действительно полезному делу поставит не одно узкое, эгоистическое самоуслаждение таким великим даром Божиим, - самоуслаждение, нераздельное с карикатурной манией сделаться вполне мужчиной, - но посмотрит на приобретаемое ею образование вполне серьёзно, как именно на неоценимый дар Божий, как на талант, данный ей от Бога; то великие дела может она, с помощью Божьею, сделать, являясь и вдохновенной провозвестницей истины и любви, и ангелом-утешителем всех, так или иначе нуждающихся не только в материальной, но чаще всего в духовной милостыне!
При этом для неё особенно открываются две дороги: деятельность педагогическая, которая в наше время может совпадать и с литературною, и самоотверженное служение, во всех видах, больным и страждущим, включающее в себе и благословенную деятельность сестры милосердия, и при известных условиях не менее благословенное звание христианской женщины-врача. Все эти пути христианство не только не преграждает, а напротив, открывает для современных женщин, но только под условием, чтобы, следуя по этим путям, они везде являлись живыми носительницами Христовой истины и, оставаясь верными Христу, не отрекались и от лучших и идеальнейших качеств своей женской натуры: скромности, кротости, целомудрия, самоотвержения и самопожертвования. Таков христианский идеал общественной деятельности женщины во все времена, и особенно в наше многомятущееся время, когда обществу так необходимо духовно обновиться и вновь проникнуться всеоживляющим духом Христова учения.
Всего один месяц прошёл с того дня, когда наша первопрестольная столица со скорбью провожала в могилу гроб одной из достойнейших носительниц этого высокого идеала - Александры Николаевны Стрекаловой. В лице её Москва потеряла истинную, самоотверженную христианку, которая большую часть своей жизни посвятила самым разнообразным делам милосердия. И воспитание детей, и приют бедняков, и любвеобильный уход за больными и страждущими - всё это были для её любящего сердца самые дорогие и любимые дела. Она была душою всех этих евангельских дел. Вся её долголетняя жизнь является ярким доказательством того, что и в наши дни ещё живы христианские идеалы среди лучших женщин нашего времени.
Наш философ-богослов Владимир Соловьёв, недавно скончавшийся, придавал особенно важное значение тому влиянию, какое может оказать женщина в этом важнейшем деле возрождения современного общества в духе истинного христианства. «Смысл нынешнего женского движения, - пишет он, - приготовить новых жен-мироносиц для предстоящего воскресения всего христианства [14]». Хотя это последнее выражение Соловьёва и страдает некоторою крайностью, тем не менее, нельзя не согласиться с нашим философом в том, что призвание женщины-христианки вообще, в какой бы сфере она ни действовала, будь то в семейном кругу или в обществе, - есть призвание миссионерское (конечно, в обширном смысле этого слова). Правда, не женское дело - открыто выступать в качестве проповедниц христианства (I Кор. 14, 34): это обязанность пастырей Церкви. Но зато прямое призвание христианской женщины - своим любвеобильным и тихим влиянием, проявляющимся не столько в слове, сколько в делах и, следовательно, в живом примере, убедить современное эгоистически настроенное общество, что источник истинного счастья не в эгоизме, но в самоотречении и самопожертвовании. И как изменился бы весь дух и строй этого общества, если бы оно, действительно, вняло этой проповеди и отреклось от эгоизма, гордости и узкого утилитаризма, в котором теперь пребывает! Если бы принцип эгоизма хотя бы однажды изгнан был из мира, то как много света и счастья, мира и радости принесло бы это людям! А это может только тогда наступить, когда христианская религия сделается жизненным началом всего: и для науки, и для философии, и для поэзии, и для искусства, а главное - для жизни. Без истинной религии всё это не полно, мертво, односторонне и бессильно. В этом смысле религию можно сравнить с тем всеисцеляющим врачевством, найти который составляло одно из заветных стремлений человечества. Одно из важнейших назначений женщины указать современному обществу, сбившемуся с пути, где именно искать это врачевство, и как его снова найти. И дай Бог, чтобы эта высокая миссия христианской женщины, с помощью благодати Божией, увенчалось полным успехом!
В заключение предлагаемого чтения приведём прекрасные слова о призвании женщины-христианки Высокопреосвященнейшего Антония, Митрополита С.-Петербургского. «Семейство, материнство, воспитание детей - вот в чём истинное призвание женщины», - говорит Святитель и несколько ниже продолжает: «Эта чистая, нравственная область материнства требует, несомненно, и высокого нравственного развития женщины. Чем шире и правильнее это развитие, тем более оно даёт и живительных материнских лучей света и истинной любви, тем более оно возвышает женщину, тем более приближает её к тому светлому идеалу, ради которого ей дано имя «жизни». Итак, «материнство» - вот средоточный пункт призвания женщины и конечная цель её образования. Понимаемое в самом широком нравственно-христианском смысле, материнство может осуществиться женщиною, без сомнения, и тогда, когда она не бывает матерью в собственном смысле этого слова. Оно может осуществляться в плодотворной воспитательной её деятельности вообще. Любовь - душа материнства - далеко превышает границы кровного родства. Она - неизмеримо шире их. И вне этого родства нежная любовь женщины сильна усладить горе бесприютного сиротства, облегчить муки больного страдальца, принести утешение печальному, возвысить и утвердить радость радостного. Какое, по истине, великое и ни с чем несравнимое призвание женщины!.. [15]». Вот где и заключается, прибавим мы к этим словам от себя, истинное практическое миссионерство христианской женщины среди общества. Насколько такая, часто безмолвная, но тем не менее красноречивая женская проповедь об истине и величии христианства, - проповедь больше самою жизнью и примером, чем словами, может подействовать даже на язычника, об этом свидетельствует известное восклицание ритора Ливания по поводу добродетельной жизни Анфусы, матери Златоуста: «Какие чудные женщины у христиан!»
Будем молиться Господину жатвы, чтобы Он извел скорее таковых ревностных делательниц на жатву Свою, которые, помогая делателям, пастырям Церкви, с благословения Самого небесного Хозяина жатвы, всё более и более содействовали возвращению современного общества к истинному христианству! Да будут эти делательницы на ниве Господней подобны мудрым девам притчи Христовой: пусть и их светильники полны будут елея, - пусть вся их деятельность проникнута будет благодатным и животворным духом учения Христова! Ибо только в этом и заключается весь глубокий смысл призвания женщины, а, вместе, и единственно правильное решение женского вопроса.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Философские и социологические основания Марксизма, перев. с нем.
[2] См. лекцию проф. Тарасова: «Образование женщин и женский труд», стр. 15.
[3] La science contemporaine et le dogme de la creation, par Pesnelle, p. 107.
[4] Человек человеку волк (лат.).
[5] Мартенсен, «Христ. учение о нравственности», II, 477-478, перевод проф. Лопухина.
[6] Confessionum Jib. IX, cap. VIII.
[7] См. все эти подробности Confessionum lib. IX, cap. X.
[8] В последнее время мысль эта высказывается прямо в виде требования, обращённого к церковной власти, и, странно, защищается иногда даже в духовной литературе. Ред.
[9] Б.В. Безобразов «О правах женщины», стр. 25 и 26.
[10] Bunsen, Ordinances of the church of Alexandria respecting the clergy V, III, p. 281.
[11] См. книгу прот. Дьяченко: «Искра Божия», стр. 256-257.
[12] «Образование женщин и женский труд», лекция проф. Тарасова, стр. 15.
[13] См. указанную книгу Frank’a, стр. 35.
[14] 3-е из «Семи пасхальных писем» Соловьёва, помещенных в приложениях к его книге «Три разговора», стр. 255.
[15] См. Воскресный День 1900 т., № 17.
Священник Иоанн Арсеньев
«Вера и Церковь», 1904.