Помнится, после многолетних кадровых чисток осталось в лаборатории гидробиологии ГосНИОРХ всего-то с пяток сотрудников. Точнее, сотрудниц, старых девушек – обезличенных, подобострастных, никчёмных. Изо всех этих приживалок наиболее патологической особой была личная секретарша заведующей. Если остальные тётки больше придуривали и холуйствовали вполне расчётливо, то несчастная Соня обожала монструозную заведующую искренне и безгранично, со всей своей нерастраченной страстью. Жутковато это было видеть неподготовленному человеку. Но и привыкнув, я всё же то и дело поражался увиденному.
Вот, например, тучная, угрюмая заведующая разговаривает в коридоре со своим аспирантом. Тот, видимо, что-то сделал не так, получает разнос. Соглашается, кивает, но должного раскаяния не проявляет. Заведующая отпускает его, хмурится...
Соня издали наблюдает эту сцену. Исступлённо смотрит вслед уходящему аспиранту. Губы её трясутся. Крупные, частые слёзы катятся по её щекам. Я спрашиваю, что это с ней, не заболела ли? Она поворачивает ко мне перекошенное, заплаканное, полное отчаяния лицо. Прерывисто вздыхая и всхлипывая, отвечает:
- Ыыыы... Галину Михааайловнууу обии-и-де-лииии!
________________
(Сейчас, говорят, всё изменилось: в лаборатории много молодёжи, кумушки-приживалки пошли на пенсию, и тлетворный дух лаврентьевщины выветрился. Что ж, надеюсь, что так оно и есть, – ну не должно такого безобразия быть на белом свете).