Все вечерние волнения, связанные с угрызениями собственной совести, оказались для Евгения цветочками, по сравнению с теми ягодками, которые ему пришлось отведать на другой день.
Весть о случившемся с уважаемым всеми детским доктором, Валентиной Ивановной, разнеслась по округе мгновенно. Утром, как только Евгений встал, то сразу понял, посмотрев на отца и мать, что дела его плохи.
Вскоре родители потребовали от него объяснений. Но Евгению ничего объяснять им не хотелось. Во-первых, он многое не мог даже самому себе объяснить, а во-вторых, не был уверен, что даже из того, что он объяснить в состоянии, родители поймут так, как он это понимает.
- Да что здесь объяснять? – Попытался отмахнуться он.
- Не люблю я её… Вот и всё.
- Как это не люблю? – Взвился отец.
- Заявления на регистрацию брака лежат, а он не любит… А, когда заявления подавали, то значит любил?
Отец был в такой ярости, что объяснять ему что-то было бы просто бесполезно. Да и мог ли Евгений что-то ему объяснить, если сам себя чувствовал полнейшим кретином?
- Ну, знаешь ли, сын мой? Никак не ожидал, что ты такой дурак, - распалялся отец.
- Ты посмотри, мать, что он вытворяет! Одна его не устраивает, вторая, третья… Молодая девушка-то, которую в начале лета привозил… Где она? Вовремя поняла, что нечего связываться с таким дураком. А, может быть, ей тоже сам наговорил по дурости что-то лишнее. А Валентина Ивановна?... Уж всем хороша… А ему, дураку, плоха?..
Отец встал, нервно подошёл к нему поближе и, жестикулируя рукой, сказал:
- Вот мой тебе сказ… Давай-ка, собирайся и поезжай к ней. Да проси прощения немедленно.
Евгений почти зло взглянул на отца и коротко, но твёрдо ответил:
- Ни-ку-да я не поеду.
Этого оказалось достаточно, чтобы отец потерял последнее самообладание. Он взмахнул здоровой правой рукой, и Евгений почувствовал, что как будто кипятком ошпарило его левую щёку. Отец уже давно не воспитывал его подобным образом. Евгений, скорее инстинктивно, чем от боли, схватился за щёку и пошёл собирать свои вещи.
«Скорее уехать… Надо как можно быстрее уехать, - проносилось у него в голове. – Уехать поездом, автобусом, с попутной машиной… Как угодно, только не медля уехать».
Разгорячённый отец продолжал:
- Добился! Эх ты, бессовестный!.. Вынудил отца… Ты что ж, до седых волос собираешься в девчонках копаться?
- Вокруг столько замечательных девушек, а он выбрать не может, - не унимался отец.
Он всё никак не мог успокоиться, и его можно было понять.
- Ну ладно, Валентина Ивановна тебе чем-то не понравилась… А другие? Вот, хотя бы та, с которой совсем недавно мы втроём до Москвы ехали… Чем плоха?!
В это время Евгений уже выходил одетый, со своим дорожным портфелем, из дома. Услышав последние слова отца, он отчётливо и громко, чтоб его все слышали, ответил:
- Вот на ней я и женюсь!..
Он мимоходом взглянул на отца. Тот уже смотрел на него с изумлением, но как показалось Евгению, уже не так сердито, как прежде. Затем Евгений хлопнул калиткой, вплотную примыкающей к воротам, и ушёл на вокзал, оставив в недоумении своих, ни в чём не повинных родителей.
Евгений Михайлович знал, что для своих родителей он всегда был плоть от плоти. И, что бы там не случалось, через некоторое время они обязательно поймут и всё простят.
«Когда-то их не будет со мной рядом, но в моём сердце они останутся навсегда», - подумал он. Ему стало грустно, а в его голове забегали написанные, а может быть, ещё не написанные, им строчки:
«Всё заморозит большая зима:
Реки, озёра, поля и дома.
Воздух холодный глотается ртом…
Сердце холодное станет потом.
Я ж, для спокойствия, выпью винца,
Сердце – не камень в груди «подлеца».
Горечь потерь и разлук сохраня,
Сердце всё чаще болит у меня.
Сердце болит, ты поверь, милый друг…
Сам для себя приобрёл я недуг»
Так закончился для Евгения Михайловича этот командировочный день.
- Вроде бы весь день ничего не делал, - подумал он, - а такое состояние, будто дрова рубил.
Через окно комнаты его гостиничного номера ещё доносилась ресторанная музыка. Её даже не заглушало периодическое тарахтение старого холодильника, стоявшего всего в каком-нибудь метре от его кровати. Вскоре он, согревшись под двумя шерстяными одеялами, заснул.
Ему снился его собственный дачный участок, с домиком, который он построил своими руками. Рядом с домиком, у грядки, стоит с лейкой его собственная, живая жена Ирина, а подле неё двигаются с игрушечными лопатками почему-то ещё совсем маленькие их сыновья.
А, вот, и сам Евгений Михайлович забивает в землю кол на краю дачного участка. Потом он приколачивает к этому колу дощечку, на которой написано:
Годы прошли, а память цела…
Иль ничего не стою я?
Пусть она, в целом, не очень бела,
Но это моя история!
Я эту память свою сохраню.
Сколько ещё мне осталось?
Если всё худо – других не виню…
Может, судьба посчиталась.
Но не завидую жизни другой.
Это, уж честное слово.
Пусть моё будет моим и со мной,
Так как не будет иного.
* *
*
Э П И Л О Г
На этом можно было бы закончить описание воспоминаний Евгения Михайловича, связанных с его памятью о давно прошедших годах, к которым его подтолкнула рабочая поездка в город №.
Однако, посоветовавшись с самим Евгением Михайловичем, автор решил дополнить повествование. Вот с какого момента стал дополнять свой рассказ сам Евгений Михайлович.
Прошло ровно полгода после ссоры Евгения с родителями и его спешного отъезда из родительского дома. А до этого, на три месяца раньше, состоялись бракосочетание и свадьба Евгения и Ирины.
Свадьба была почти такой, как её ранее представлял Евгений. Родственники куражились, пели и плясали под гармонь, меха которой вдохновенно растягивал его отец. Всем было весело даже тогда, когда его родная тётка затягивала, пронзающие душу тоской, русские песни.
За это прошедшее время Евгений с Валентиной Ивановной не встречался. Он слышал, что она сильно переживала их разрыв, но, через некоторое время, вышла замуж за молодого врача. Скорее всего, у них гораздо больше общего, чем могло быть у Евгения и Валентины Ивановны.
После свадьбы Евгений перевёз свою жену в областной центр, где Ирину приняли на работу по специальности и даже поручили очень ответственное направление. В общем, жизнь у них пошла как у многих молодых пар – с удачами и неудачами при решении бытовых проблем, с праздниками, и с заботами в будничной атмосфере.
Сразу после свадьбы Евгений ушёл из общежития. Они тогда подыскали с Ириной другое, правда, временное жильё. С постояльцами своей бывшей общаги Евгений долго поддерживал дружеские отношения. Они всегда готовы были прийти ему на помощь при переездах, ремонтах или в других текущих делах.
До описываемого момента, а Евгений Михайлович сказал, что прошло полгода от ссоры Евгения с родителями, он ни разу, даже случайно, не встретил Таню Круглову. Казалось, что она, будто ненужная шестёрка при игре в преферанс, просто выпала из его жизни. Он, конечно, помнил, что в следующем июне она должна была сдавать выпускные государственные экзамены, а затем получать диплом педагога.
И, вот, как-то сотрудники отдела его НИИ спешно побросали свои рабочие места, чтобы быстрее пообедать в обеденный перерыв, а в оставшееся время сыграть партию в бильярд на мини-столе с металлическими шарами, или прогуляться по улице. Евгений замешкался, выключая измерительные приборы, и в столовой оказался последним. Он оглядел очередь и покорно встал в её конце. Впереди было десятка два человек. Но тут он заметил, что из очереди ему машут рукой. Это был Александр.
- Иди сюда, я на тебя занимал - негромко прошипел он, стараясь не привлекать к себе внимание остальных, страждущих быстрее пообедать.
- Бери мне то же, что и себе, - ответил Евгений, подавая ему чистый поднос.
Спустя несколько минут, они сидели уже за одним столиком.
- Ты что-то навещать нас совсем перестал, - упрекнул Александр Евгения.
- Другая жизнь, другие заботы, - философски заметил тот.
- А к тебе несколько дней назад гостья приходила.
- Да ну… И кто же? – Поинтересовался Евгений.
- Подруга твоя бывшая, Таня.
- Тогда рассказывай.
Из его рассказа следовало, что дело было в субботу, и почти все постояльцы общаги были дома. В дверь позвонили. Когда Александр открыл дверь, то увидел на пороге Таню. Он её прекрасно запомнил ещё тогда, когда они с Евгением, возвращаясь из бассейна, встретили её в парке. Оказалось, что и она его хорошо запомнила.
- Здравствуйте, - сказала Таня. – Женя дома?
- Он теперь с нами не живёт, - ответил угрюмо Александр.
- А где же теперь он живёт? – Удивлённо уставилась она на Александра.
- Извольте пройти в квартиру, а то на пороге какая может быть беседа, - галантно, как и подобает урбанизированному джентльмену, предложил ей добродушный Александр.
Он проводил её в комнату и предложил стул рядом с теперь уже пустой тумбочкой Евгения. Напротив, с книгой в руках, сидел на своей койке Наум. Он бросил читать и заинтересованно следил за происходящим своими умными, как будто слегка намасленными чёрными глазами.
Таня ещё раз спросила, где Евгений и почему он до сих пор не отыскал её в институте. Тогда Александр, бывший на свадьбе одним из почётных гостей Евгения, рассказал ей всё, что знал. Привлечённый разговором в соседней комнате, вышел из своего убежища красавчик Иван. Он подошёл к Тане и стал недвусмысленно предлагать ей собственные услуги. Танино лицо залила краска. Она резко встала, бесцеремонно оттолкнула Ивана и попросила Александра её проводить. По дороге к своему институту она всё время расспрашивала Александра о Евгении.
Рассказав всё это, Александр многозначительно посмотрел на Евгения. Но тот лишь задумчиво осматривал хорошо ему знакомое пространство столовой.
Когда в этот день он пришёл с работы домой, то там его поджидала ещё одна новость.
- У нас будет ребёнок… Я беременна, - сказала ему за ужином жена Ирина.
- Прекрасно! – Ответил он и поцеловал свою жену.
Прошло ещё несколько дней. Весна была в самом разгаре, а тротуары полностью освободились от снега. Евгений шёл по центральной улице города. Он выглядел явно чем-то озабоченным. Кажется, он думал о будущем ребёнке, об их с Ириной ребёнке.
«Мне-то особенно много не надо, - размышлял он, - а ему, моему ребёнку, обязательно будут нужны хорошие бытовые условия. Надо срочно искать варианты улучшения этих бытовых условий». Вот с такими мыслями шёл Евгений по центральной улице города, почти не обращая на прохожих никакого внимания.
Вдруг, откуда-то со стороны, к нему стремительно подошла девушка. Евгений поднял на неё глаза, а затем удивлённо стал смотреть, будто он смотрит на какое-то приведение. Это была Таня Круглова. Он машинально с ней поздоровался, и они пошли вместе. Она шла за ним и молчала, а он тоже молчал. Её неординарные черты лица, по-прежнему блистали красотой, но это уже так не трогало Евгения, как бывало раньше. Случись подобная встреча хотя бы месяцев восемь назад, то тогда он задал бы ей кучу вопросов, а потом, вполне возможно, смеялся бы вместе с ней над каким-нибудь недоразумением. А теперь Евгений шёл рядом с ней по центральной улице города, ни о чем не спрашивая. О себе ей рассказывать тоже не было никакого смысла, так как, из рассказа Александра, она была в курсе почти всех случившихся вокруг него событий. Молчание становилось тягостным. Наконец, Таня сказала Евгению:
- Давай остановимся… Поговорим.
Они остановились. Как-то виновато, но очень мило, как это могла делать, наверное, только она, Таня посмотрела в глаза Евгению и сказала:
- Если ты готов развестись со своей женой, то я обязательно выйду за тебя замуж.
Глядя на неё, он вспоминал другую Таню, какой она казалась ему раньше. Ту, гордую, красивую и неприступную Таню, при виде которой ликовало его сердце. Теперь же, на душе у него было так тяжело, что он долго стоял и молча смотрел на неё. Потом, как будто очнувшись, коротко ответил:
- Нет, не готов…
Затем он повернулся к ней спиной и, не прощаясь, пошёл по центральной улице города, глядя на прохожих почти ничего невидящими глазами.
«Больше они никогда не встречались», - закончил своё повествование Евгений Михайлович и задумался. Потом он вслух, но, видимо, обращаясь сам к себе, произнёс:
«Вот, хорошо как всех любить:
Смешить, заигрывать, шутить.
И только…
Остальное – ад…
Своей любви не будешь рад.
Всех – это значит никого.
Найти ж одну, иль одного
Куда сложнее. Это, ведь,
Не по зубам всем одолеть»
Март 2001 год.