Эликсир.
В полумраке пляшущие язычки от пламени горна образовывали причудливые тени… Казалось, что эти мистические тени живут своей жизнью: они то сплетались в каком-то странном, магическом танце, соединяясь воедино, то раскрывались, образуя нечто похожее на большой огненный цветок, то затихали, словно выжидая определённого, нужного момента, чтобы начать всё сначала… На закопченных от времени стенах, эти отражения в своём размере увеличивались в разы, что создавало впечатление чего-то совершенно нереального и дьявольски красивого… Воплощение тайны в виде ожившего мифа… На полке над невысоким шкафом стояло кадило. Запах душистых смол насыщал помещение…
За широким столом склонились двое…
Дверь скрипнула, из темноты проёма раздался голос:
- Дон Ансэлмо, что дальше?
Седовласый мужчина на мгновение оторвал глаза от толстых истрёпанных гримуаров, которые он уже третий час к ряду перелистывал, оставляя закладки из обрывков бечёвки на нужных страницах, и взглянул на своего единственного ученика - худощавого высокого юношу.
- Отдохни, мальчик мой, завтра до рассвета тебе в горы. Ты помнишь последовательность?
- Помню, учитель.
- Вот и отлично… Амарант сорвёшь самым последним, - напомнил он, попутно взглянув на затемнённые колбочки с надписями «Edelweiss», «wild Rose» и «dandelion surgens».
- Кое-что у нас уже есть… И береги все растения от прямых солнечных лучей. Помни: вернуться ты должен до десяти утра, до того, как в окна начнёт палить наше светило. Иди, Гервасио, отдыхай, а я еще посижу. Ни одной неточности в этот раз не должно быть… Aut vincere aut mori … (1) Иди.
***
Юноша кивнул… Снимая с себя кожаный фартук, он посмотрел на своего склонившегося над толстенными гримуарами наставника: крепкий высокий мужчина, без определённого возраста, седина висков наделяла особым шармом его густые волнистые волосы, черные брови вразлёт придавали лицу немного хищный, суровый вид, но обаятельная улыбка и скачущие огоньки в глазах (Гервасио называл их дьявольскими) наделяли их владельца необыкновенной харизмой… Как-то раз, оставшись хозяйничать один, Гервасио подошёл к огромному шкафу, служившему своему владельцу библиотекой. Открыв его, он полистал несколько толстых книг, со странными, непонятными названиями… Среди них были «Sepher Ha-Kazim», «Pitracsis», «Grimuar Ahmada Al-Matriti», «Ghayat al-Hakim filsihr», «Liber yuratus», «Sefer Raziel Ha Malakh», «Clavis Salomonis», «Geptameron», «Lemegeton», «Libri Tres de Occulta Philosophia», «De observationibus quibusdam coelestibus et practica quarundam euisdem imaginum» и многие другие… Некоторые из них представляли собой собрание наставлений, непонятных чертежей и печатей… Сдув с некоторых пыль, Гервасио осторожно поставил гримуары на полки в том же порядке, как они и стояли прежде.
Раньше на любопытные расспросы, чем занимается его хозяин, Ансэлмо отвечал уклончиво «придёт время – узнаешь». Позже Гервасио в одном из разговоров хозяина и его давнего друга услышал прозвучавшее слово «алхимик», и примерно уже как два года, он стал учеником, преемником знаний дона Ансэлмо. За это время дон Ансэлмо научил его разбираться в травах, разговаривать с ними и выявлять их различные свойства. Иногда к ним в гости приходил Висэнте - тот самый друг дона Ансэлмо... Они часами выверяли странные чертежи, уточняя какие-то детали; подолгу что-то рассматривали в Нимрудскую линзу, представляющую собой большой, тщательно отшлифованный кусок горного хрусталя; взвешивали и распределяли по колбам крупинки порошка золотистого цвета, представляющий для дона Ансэлмо особую ценность, который он в строгой секретности готовил сам и хранил в резервуаре своего золотого, с выгравированными оккультными символами, перстня-печатки… И тогда, их непонятные разговоры уходили далеко заполночь: Гервасио так и засыпал в своём закутке, отгороженным тяжелой ширмой из мешковины, на широкой большой лавке, служившей ему кроватью, укрывшись тёплым овчинным пледом, под их тихую речь…
***
Когда-то, очень давно, когда Гервасио было пять лет отроду, Ансэлмо нашел его прячущимся, словно дикий зверёк, в одной из горных пещер. Как он попал на то горное плато – Гервасио помнил очень плохо, вероятно какое время он находился без сознания. Когда он пришел в себя – шел сильный дождь, который, скорее всего, и привел его «в чувство». Попив из сбегающего вниз ручья, на четвереньках от слабости он пополз к большой расщелине, где и нашел для себя прибежище в виде узкой пещеры. Мальчик несколько дней ничего не ел, питаясь лишь опавшими плодами дикой сливы да ягодами рядом растущего шиповника. Сколько дней он провёл в этой пещере – он не знал, но как-то раз, своим от природы тонким слухом, он услышал звуки приближающихся шагов, а когда из-за колючих кустарников вскоре показался высокий мужчина, он, испугавшись, попятился в своё убежище, где дон Ансэлмо и нашел его, голодного, ободранного, испачкавшегося в размытой дождями глинистой почве. Взяв мальчика к себе, отмыв и накормив его, он дал ему новое имя: Гервасио, что в переводе означало «владыка копья». «Ты будешь сильным и стойким в этом мире», - сказал тогда Ансэлмо засыпающему у него на руках ребенку. С тех пор дон Ансэлмо стал для него и учителем и отцом одновременно… Юноша знал – если бы не это счастливое везение, то его судьба могла сложиться совсем иначе…
***
Задолго до рассвета он уже был на одном из горных плато. Восточнее, на соседнем плато, которое было чуть ниже того, где находился сейчас Гервасио, когда-то и подобрал его Ансэлмо… Память теребила душу: «Интересно, а кто мой отец, и кто моя мать… Живы ли они, или в тот день я потерял их обоих…» Эти места он знал настолько хорошо, что мог и ночью без страховки преспокойно бродить здесь… Но всё же, меры предосторожности никогда не помешают: Гервасио был наслышан о коварности горной местности, а потому моток прочной бечёвки и нож всегда были при нём. Разговаривая с растениями и извиняясь за то, что забирает их жизнь, он осторожно отделял стебли и корешки, раскладывая их по разным свёрткам, а затем укладывал всё содержимое в холщевую сумку с большими карманами, строго выполняя все указания Ансэлмо.
«Неважно, получится, или нет, но только бы с ним ничего не случилось», - думал Гервасио.
Он боялся потерять своего покровителя, к которому так успел привязаться и полюбить, наверное, больше, чем свою собственную жизнь… Гервасио хорошо помнил тот предыдущий эксперимент, оказавшийся провальным: крыса, на которой испытали каплю эликсира ушла в небытие… Она не умерла в обычном смысле этого слова, а скорее приняла форму зародыша, свернувшись в эмбриональную позу, и так и застыла в этом положении, с очень редким пульсом, не позволяющим ей вернуться назад…
«Передозировка», - утвердил исход Ансэлмо, - «Каждая десятая часть грамма эликсира снимает примерно год возраста… Крыса на весах нервничала: стрелка так и не приняла статичное положение… И всё же, надо было точнее рассчитать соотношение её веса и количество объема состава…»
«А что с ней будет»? – Гервасио не мог оторвать взгляда от лежащего зверька.
«Сейчас, чтобы поддерживать жизненный тонус, ей нужны определенные питательные вещества, а еще лучше – молоко... Она хоть и осталась размерами прежней, но в результате омоложения всей её системы, она вернулась на ту стадию жизненного цикла, в котором самостоятельно, без поддержки, не выживет… Переизбыточный выброс эмбрионального гормона и соответствующих клеток: посмотри на ее кожу – клетки зародышевой ткани сделали своё дело… Да…, несомненно, tissu embryonnaire…(2) Сей процесс занял три дня... Иными словами, сейчас она сродни только что родившемуся эмбриону… Ощущает себя такой, хотя память остаётся в полном порядке: мозг крысы отлично помнит все рефлексы, которые она когда-то приобрела в течении своего жизненного опыта. Мудрость на фоне юности… Сейчас её нервная система не чувствует боли. Думаю, мы пока что поместим её в большой плетёный ящик…»
***
Подстелив на каменный выступ куртку, Гервасио прилёг отдохнуть: работу он выполнил быстрее, чем рассчитывал, Солнце только что взошло, да и время позволяло немного расслабиться… Совсем немного… Просто хотелось снять напряжение, и не отпускающее душу волнение, тоже… Гервасио посмотрел на небо: первые лучи Солнца золотили высокие скалистые пики, от чего те принимали необыкновенный фиолетовый оттенок…
«Что есть жизнь? А что – смерть?..», - думал Гервасио, - «Пока ты живой, смерть – это миф, а когда ты покинул эту землю, миф – уже ты сам… И вся эта жизнь – тоже миф…»
***
Солнце поднималось всё выше… На безымянном пальце заиграл огромный, невероятно сложной огранки красный яхонт, обрамлённый россыпью прозрачных адамантов… Кольцо, подаренное доном Ансэлмо, он не снимал ни днём, ни ночью… С камнем мастер Ансэлмо всегда работал сам, не доверяя сью сложную задачу никому другому: прекрасно владея секретами и тонкостями ювелирного искусства, он получал несказанное удовольствие, рассматривая сотворённое великолепие, как итог своей работы… Однажды Ансэлмо принесли крупный смарагд, привезённый из далёких земель русских. Одна из знатных особ, приобрётшая этот камень с аукциона, захотела себе украшение «для души». Зная настоящую цену минерала, никто из ювелиров не рискнул поэкспериментировать с огранкой. Необычайно красивый, насыщенного зелёного цвета с переливами, драгоценный камень имел довольно сложную структуру: природная хорда темного цвета плавным изгибом проходила по самой глубине и выходила наружу. Взяв минерал в руки, несколько минут Ансэлмо молча созерцал его.
«Красив smaragdus…, ничего не скажешь», - наконец проговорил он.
Определив его каратность и написав расписку, Ансэлмо оставил камень у себя: «Беру на три дня: или отдам его целиком, как он и был, или уже в виде украшения».
Посыльный ушел. Целый вечер Ансэлмо готовил камень: разговаривал с ним, потом погружался в молчаливую медитацию, долго разглядывал его тона на солнечном луче и при лунном свете, думал над возможной формой и тем типом огранки, которая бы визуально увеличивала его объем и глубину…
«Что это будет?», - спросил тогда Гервасио.
«Пока с точностью не скажу, но идея уже есть», - задумчиво ответил Ансэлмо.
К вечеру второго дня он произвёл первую шлифовку… Весь последующий день он проработал в мастерской. К вечеру, наконец, работа была готова. Улыбающийся Ансэлмо вышел, держа своё изделие в руках. Гервасио ахнул: на его ладони в виде броши лежала изящная, в натуральную величину, маленькая зелёная ящерка. Хвост её, изгибаясь описывал длинную плавную дугу, глаза – два маленьких чёрных адаманта, словно живые, светились от бликов заходящего Солнца, лапки ящерки упирались в тонкую зелёную ветвь с маленьким листочком, выполненную из того же смарагда. Коготки пресмыкающегося – тонкие золотые нити крепились к основному замку броши. А то самое природное затемнение в виде тонкой хорды , которая начиналась глубоко внутри камня и затем выходила на поверхность, как нельзя кстати, послужила ящерке позвоночником, проходя вдоль всего её тела, и создавая иллюзию микро-бугорков более насыщенного оттенка, а затем незаметно преобразовывалась в прожилки на маленьком зелёном листочке, отходившем от той ветви, на которой, казалось, прилегла отдохнуть эта ящерка. Потрясённый Гервасио не мог ничего сказать…
«Видишь, Гера, и камни живые в этом мире… Несут свою историю, имеют память… Стоит с ними правильно поговорить, и они расскажут тебе кое-какие секреты и подскажут, как с ними обращаться… В результате получается шедевр…»
Вскоре приехал и влиятельный вельможа со своей дамой. На красной бархатной подушечке Ансэлмо представил свою работу. Привыкшая к ювелирным изыскам дама, не могла сдержать своего восхищения: «Какое великолепие!», - несколько раз повторила она…
«Носите во благо. Из-за своей природной способности к регенерации тканей, ящерица является символом обновления, здоровья и долголетия. А природный смарагд обладает своей силой в помощь хозяину. Пусть эта брошь послужит вам талисманом».
«Невероятно…. Это шедевр…», - госпожа была более, чем довольна.
Ансэлмо улыбался…
***
Вспоминая те моменты, Гервасио созерцал игру драгоценных камней своего кольца в лучах рассвета… Где-то совсем рядом прокричала птица…
«Пора!», - он резко встал, отряхнул куртку и тронулся в путь… Дорога обратно заняла времени меньше обычного. Гервасио без труда спустился с плато, и по узкой, едва заметной тропе, через заросли дикого терновника и олив, он пробирался вниз по ущелью. На подходе к первому населённому пункту – небольшой горной деревушке, он, в точности следуя указаниям Ансэлмо, ни с кем не разговаривал, лишь кивком головы отвечал на приветствия некоторых, знающих его жителей…
«Не пророни ни слова, и мысль держи чистой», - наставлял его Ансэлмо, - «Запомни, Гера, растения реагируют и на мысленное, и на произнесённое слово, впитывая его как информацию. А потому, по пути назад молчи, ни с кем не заговаривай, и думай лишь о приятном».
***
В начале десятого Гервасио был уже на месте. Улыбающийся Висэнте встречал его на пороге.
- Молодец, Герви, положи сумку, перекуси и можешь отдохнуть: ты очень рано встал.
- А где дон Ансэлмо?
- Будет скоро, ушел сдать свой заказ: архитектурный проект особняка для одного влиятельного господина.
- Я волнуюсь, дон Висэнте…
- Всё хорошо, Герви, отдохни. Мы настолько любим эту жизнь… Alea jacta est(3)
***
Был уже шестой час вечера, когда Гервасио открыл глаза. Ансэлмо сидел у медного аламбика и смотрел, как вытяжка и растений и некоторых кореньев перегоняется в колбу.
- Проснулся? Ну вот, Гера, уже скоро закончу, принеси мне аргентум жидкий, он в большом стеклянном пузырьке, что в кладовой возле шкафа.
Гервасио принёс.
- Ты что-то хмурый, выше голову, мой мальчик, - улыбнулся Ансэлмо.
- Чем ближе час, тем мне невыносимее… Послушайте, дон Ансэлмо, испытайте ваш эликсир лучше на мне: вы спасли меня от смерти, вы стали для меня отцом, но без вас я – ничто… Мне нечего терять… Я не боюсь даже смерти, но я боюсь потерять вас…
- Не пори ерунды, сын мой. Sic itur ad astra…(4). Кстати, о звёздах, сегодня редкий шанс: в полночь Венера, Сатурн и Плутон образуют трин... Удачное для эксперимента время: в тригон Венера – Плутон человек, с легкостью избавляется от нежелаемого, а трин в соединении с Сатурном – есть эволюция, в высшем её значении… Сатурн создаёт условия… Как говорят герметисты, «Cognosce te ipsum» (5). Умри, чтобы родиться заново… Всё будет хорошо, Гера…
***
Солнце нависло над далёкими западными пиками, освещая малиновым заревом небосвод. Легкая вечерняя прохлада и поднявшийся ветер освежали воздух. Висэнте разливал по пиалам горячий чай, настоянный на имбирном корне. Исходящий пар, словно белёсый дымок, стелился по поверхности, образуя лёгкую поволоку… Красные пиалы, привезённые откуда-то с востока, имели странный узор: золотая спираль то ли разворачивалась в своей окружности, то ли, наоборот сжималась… Висэнте перехватил изучающий взгляд Гервасио.
- Что, Герви, мучает вопрос, что значит сей символ?
- Вы читаете мои мысли, дон Висэнте.
- Их не трудно прочесть: они писаны на твоём лбу, - улыбнулся Висэнте, - эту спираль золотой краской еще несколько лет назад нанёс тонкой кистью наш собрат Ансэлмо. Видишь ли, Герви, это довольно не просто: оbscurum per obscurius…(6) Вселенная имеет свойство сжиматься, или расширяться… Сжимаясь, посредством эффекта чёрной дыры, она приближается к singularis (7), но лишь затем, чтобы родить себя заново, ибо математический singularis имеет некую особенность: точка, в которой математическая функция стремится к бесконечности..., что по сути означает бесконечное расширение… Всё тоже самое происходит и с человеческой жизнью, ибо Ipso jure, et superius et inferius…(8) Мы еще не раз поговорим об этом, Герви, а пока наслаждайся чаем и вкушай его аромат…
Ансэлмо долго молчал… Взгляд его был направлен в сторону западных пиков, которые обрели пурпурный оттенок… Наконец, нарушив молчание, в задумчивости он произнёс:
- Знаешь, Гера, никогда не перестаю восхищаться тем нечто, что являет собой Вечность… Это что-то незыблемое, неуловимое, статичное, в тоже время в этом статичном всё пребывает в движении… Эти горы ведают много секретов… Сколько тысяч лет, а может быть и еще больше, они созерцают этот мир… Когда мы уйдём из жизни, они будут стоят также, как стоят сейчас… Они как ожившая философия бессмертия… Они наблюдатели... Они свидетели...
Висэнте вздохнул:
- Однако Солнце село, и нам пора в дом… Осталось мало времени, идём, Герви.
От лучины разожглось пламя горна… Вновь пляшущие язычки заставили танцевать причудливые тени…
- Не грусти, Гера, - Ансэлмо обнял его за плечи, - Посмотри, у меня для тебя кое-что есть, - он держал в руках небольшую синюю коробочку.
- Что это?
- Так открой! – улыбнулся Ансэлмо.
Внутри на замшевой подушечке лежал амулет.
- Он называется агисхьяльм, выполнен из золота и серебра, внутри природный синий яхонт, - пояснил Ансэлмо, - Дошёл до нашего времени из глубокой древности… Я сделал его для тебя: носи его, в нём часть моей силы.
Они встретились глазами…
- Ну-ну-ну, мой мальчик, откуда слёзы? Разве я не обещал тебе, что всё будет хорошо?
- Учитель мой, зачем нам этот эликсир, продлевающий жизнь и дарующий путь в вечность… Постигнем ли мы блаженство и смысл Абсолютной Истины? Этот мир уважает лишь деньги и власть… И как бы мы ни продвинулись – мы будем в начале пути…
- Отчасти ты прав, мальчик мой… Но разве сам процесс поиска не приносит нам блаженства? Человек, не решивший рискнуть – мертвый человек… Но, мы с тобой любим жизнь, правда, Висэнте?
- Именно, Ансэлмо. Жизнь – это вечный поиск себя в себе, и себя во вне… Постигая себя, мы постигаем и Абсолют… Жизнь – всегда дерзновение…
- Вот видишь, Гера, и Висэнте того же мнения… Висэнте, разожги кадило, пусть сегодняшняя ночь пахнет сосной…
***
Без четверти двенадцать последние приготовления были закончены: углём на полу был начертан огромный в человеческий рост пентакль, в каждом его сочленении горели высокие белые свечи. С внешней стороны пентакля разложенные по сторонам света четыре камня, соединялись в выверенный ромб. Вокруг этого оккультного символизма, объединёнными центрами двух равносторонних треугольников: тремя печатями Соломона и символикой планетарного тригона, образовывалась шестиконечная звезда, венчавшая данное магическое приготовление… В самом центре пентакля, широко расставив ноги и раскинув руки в стороны расходящихся боковых лучей, совершенно голый стоял Ансэлмо… Чаша с эликсиром покоилась у его ног, четко по центру начертанной фигуры… Без пяти минут двенадцать, закрыв глаза, не меняя положения тела, он начал начитывать заклинание…
- Tuam voluntatem et intentionem meam…(9)
В каждом углу помещения горели небольшие факелы… Тени от язычков пламени соединились в ровный круг…
Ничего более жуткого и в тоже время мистически завораживающе-красивого, Гервасио не видел… От нахлынувших ощущений спазмами сводило грудь, он едва мог дышать… Висэнте молча положил ему руку на плечо, это немного успокоило…
Песочные часы, символизирующие восьмёрку Беспредельности, как будто замедлили свое движение: тонкая струйка осыпающихся золотых песчинок, казалось, сама контролируют время… Без минуты двенадцать Ансэлмо замолчал… Раскинутые в стороны руки он плавно поднял вверх, соединил их над головой ладонями друг к другу, а затем, выждав пару секунд, опустил перед грудью в «намастэ». Взгляд его был направлен куда-то сквозь пустоту: было похоже, что он видит то, что к зрению других не было доступным… Медленным движением он наклонился, поднял чашу и по часовой стрелке осторожно пронёс её над всеми горящими огнями пентакля, затем остановился в исходном положении и поднёс её к губам. В три больших глотка содержимое сосуда было опорожнено…
Гервасио и стоящий рядом Висэнте замерли… Звенящая тишина оглушала пространство…
Напряжение достигло пиковой точки…
«Singularis…», - подумал Гервасио…
Ансэлмо, не открывая глаз, плавно опустился на пол и лег головой на север, в сочленение верхних лучей пентакля… Висэнте накрыл его белым полотном и жестом указал Гервасио на выход. Тот подчинился… В немой тишине они покинули помещение, плотно закрыв за собой дверь…
***
Оставшись один, Ансэлмо закрыл глаза… Во время глотания эликсир сначала обдавал холодом, а затем, словно горячим пламенем, разливался по телу, проникая внутренним жаром в каждую клеточку организма… Несколькими секундами позже Ансэлмо почувствовал огромный выброс энергии: по крови с невероятной скоростью, казалось, бежал импульсный поток заряженных частиц, а все клетки дышали и пульсировали, выделяя во вне из своих ядер неуловимое нечто… Биение сердца ощущалось буквально в каждом органе… Он старался дышать глубоко и спокойно, но действие эликсира лишь усиливалось… Появившаяся ранее испарина, теперь струйками пота стекала со лба по лицу… Спина и грудь тоже были мокрыми. Перед глазами вдруг всплыли картины из жизни… Прожитые события в обратном отсчете времени, связанными воедино фрагментами, словно длинный ленточный змей, набирая всё большую скорость, уносились чередой куда-то вдаль и, поднимаясь всё выше, растворялись в небытие…
Он отчетливо видел все лица, так, будто эти моменты переживал сейчас, снова в настоящем времени: вот он на приёме у знатного вельможи; вот Висэнто показывает своего коня..; вот горы.., ущелье.., плачущий изнемождённый ребёнок, которого он взял на руки; вот мама, напевая одну из своих любимых мелодий, готовит пшеничные лепёшки…
События жизни плыли, уносимые вдаль течением невидимой быстрой реки… Ансэлмо полагал, что скорость течения значительно снизится, достигнув порога тридцатилетнего возраста, а затем остановится и вовсе… Такова была рассчитанная доза эликсира… Но, когда этот рубеж был минован, а память всё выбрасывала и выбрасывала запечатлённые кадры тем же темпом, Ансэлмо заволновался… Вспотев еще сильнее, теперь он стал сторонним наблюдателем собственной проходящей жизни и просто отдался этому течению: «будь, уже, что будет»…
Наконец, бежавшие фрагменты жизни постепенно замедлили свой ход… Последнее, что он видел – золотой широкий браслет с фамильной гравировкой и с большим красным яхонтом – подарок матери на его двадцатый день рождения.. Улыбающаяся мама обняла его и, поцеловав троекратно, сказала: «ты у меня совсем уже взрослый…»
Этот браслет, изготовленный его прапрадедом, произвёл тогда очень большое впечатление на Ансэлмо, после чего он проявил свой интерес к ювелирному мастерству, а затем и к архитектурному искусству…
Огонь, своим жаром бушевавший в его организме успокоился, и теперь по телу разливалось приятное тепло… Ансэлмо, наконец, спокойно вздохнул… Белое полотно, которым заботливо накрыл его Висэнте, было совсем мокрым… Он хотел было сменить его, но сил не было даже пошевелиться… Проваливаясь в сон, он успел прошептать: «Ну вот и всё, мой мальчик, всё закончилось, завтра я вновь вернусь к тебе… Я обещал… Verbum – vis…» (10)
(1)Всё, или ничего, Умереть или победить, Со щитом, или на щите (лат)
(2)Эмбриональная ткань (лат)
(3)Жребий брошен (лат)
(4)Таков путь к звёздам (лат)
(5) Познай самого себя (лат)
(6) Объяснять неясное еще более неясным (лат)
(7) Приближение к Единому
(8) В силу Закона, как наверху, так и внизу…(лат)
(9)Волею Твоею и Намерением моим…(лат)
(10)Слово – сила (лат)