книга Обезьянка

Геннадий Дорогов
Содержание:
1.Обезьянка - рассказ
2.Мелодия - рассказ
3.Милая Леночка - рассказ
4.Звезда Бетельгейзе - рассказ
5.Пушистый хвост белки - рассказ
6.Опрокинутый мир - рассказ
7.Санитарный день - рассказ
8.Стечение обстоятельств - юмористический рассказ

ОБЕЗЬЯНКА

У пневматического ружья, именуемого в народе «воздушкой», прицел был сбит самым нахальным образом. Свинцовые пульки летели с большим отклонением от того направления, которое указывала невидимая прямая линия, проходящая через мушку и прорезь в планке прицела. Первые десять пуль Борис отстрелял крайне плохо. Такого отвратительного результата он от себя никак не ожидал. Мысленно чертыхнувшись, он заказал ещё десять пулек и стал целиться, стараясь определить погрешность и компенсировать её. Но и вторая попытка окончилась неудачей – Борис смог набрать лишь восемьдесят очков. А для того, чтобы получить желанный приз – большую плюшевую обезьянку, надо было выбить сотню, то есть все десять пуль послать в «яблочко». Чувствуя нарастающие в душе злость и досаду, Борис решился ещё на одну попытку.
Поскольку стрельба была призовой, каждый выстрел стоил во много раз дороже обычного. Оно бы ничего, если стрелять из нормального ружья. Борис был хорошим стрелком, в юности занимался в стрелковой секции, поэтому, зайдя в тир и увидев призовую обезьянку, вполне обоснованно надеялся на то, что сможет порадовать свою шестилетнюю дочь хорошим подарком.
- Рискну ещё разок, – сказал он работнику тира, долговязому мужику с козлиной бородкой.
Тот отсчитал десять пулек и отошёл в сторонку, сложив руки на груди и глядя на стрелка с презрительной усмешкой. Довольно неприятный тип. Кроме них в помещении тира находились ещё двое: молоденький парнишка – помощник бородатого и посетительница – женщина лет двадцати пяти. Наблюдая за стрельбой Бориса, она стояла, прислонившись к стене, и лениво жевала резинку. Её внешность вряд ли можно было назвать привлекательной: худощавая, немного угловатая фигура, узкие бедра в брюках, грубоватые черты лица, короткая стрижка и полное отсутствие украшений и косметики – всё это делало её похожей на мужчину. И лишь небольшие грудки, обтянутые чёрной трикотажной майкой, убеждали в обратном.
Третья попытка окончилась почти успешно – две пульки всё же ушли за пределы центрального круга.
- Ещё раз попробуешь? – с ухмылкой спросил бородач.
- Нет, – сказал Борис, – я не миллионер. Слишком дорогое удовольствие.
- А ты как хотел, дружок? Это же призовая стрельба.
- С твоей воздушкой только призы зарабатывать. Из рогатки легче попасть, – проворчал Борис.
Настроение было испорчено. Мужик опять нагло ухмыльнулся:
- Плохому стрелку, как плохому танцору, всегда что-нибудь мешает.
- Я  попробую, – вдруг сказала женщина. У неё был низкий голос с хрипотцой.
- Похвально, сударыня! – бородач расплылся в снисходительной улыбке.
Он распаковал свежую коробку и высыпал на барьер небольшую кучку маленьких свинцовых пулек. Две или три из них прокатились по поверхности и упали на пол. Отсчитав очередному стрелку положенные десять штук, мужик опять отошёл в сторону.
- Желаю удачи! – сказал он насмешливо.
Парнишка-подручный в очередной раз сменил мишень. Женщина долго прицеливалась. Наконец раздался щелчок. Пулька угодила в край «десятки», едва задев линию окружности. Для первого выстрела из столь отвратительного ружья это было почти невероятным. Каким же снайпером надо быть, чтобы так откорректировать выстрел лишь на основании наблюдений за стрельбой другого человека! Или же попадание было просто случайным. Но остальные девять пуль вошли точно в центр мишени, почти одна в одну. Ухмылка сползла с лица бородатого.
- Ещё раз попробуете? – спросил он, глядя в сторону.
- Зачем? – удивилась женщина. – Разве я не заслужила приз?
- Разумеется, нет. Посмотрите: одна пулька зацепила окружность. Значит, сто очков вы не выбили.
Работник тира прекрасно понимал, что говорит глупость, но отдавать приз он не хотел. Женщина пристально посмотрела на него.
- Слушай, приятель, – сказала она спокойным, но твёрдым голосом, – мне надоело видеть твою наглую рожу. Давай сюда обезьянку, и я уйду.
- А если не дам? – теперь он с вызовом смотрел ей в глаза. – Тогда что?
- Потеряешь больше.
- Ты что, пугать меня вздумала? – бородач наклонился к ней, облокотившись на барьер. – А ну пошла отсюда! На обезьяну ты и в зеркале можешь полюбоваться.
Дальнейшие события развивались в жанре боевика. Женщина подняла с пола одну из оброненных пулек, быстро зарядила ружьё и уперла ствол в правый глаз бородатого.
- Совсем сдурела! – взревел тот и попытался выхватить у неё ружьё, но она, ловко увернувшись, ударила его прикладом по рукам. В следующее мгновение ствол опять упёрся в глаз.
- Стой тихо. Дёрнешься – выстрелю, – сказала женщина с прежним спокойствием. – А теперь выбирай: либо приз, либо глаз.
Борис вдруг почувствовал, что это не блеф. Она действительно способна выстрелить. Бородач это тоже понял. Он поднял руки в примирительном жесте.
- Ну, хорошо, хорошо! Только как я его принесу?..
- Он принесёт, – женщина кивнула в сторону парнишки. – А ты пока будешь у меня заложником.
Парнишка мигом сбегал за обезьянкой. Женщина взяла свой трофей и направилась к выходу.
- Чёртова кукла! – выпалил ей в спину бородатый.
Она спокойно обернулась, выплюнула жвачку и вышла из тира. Борис вышел вслед за ней. Хотя дочка осталась без подарка, настроение у него заметно улучшилось. Молодец  деваха, поставили хама на место! Он вдруг почувствовал симпатию к этой незнакомой девушке. Красавицей её, конечно, не назовёшь, но что-то непонятное, необъяснимое привлекало в ней. Вероятно, это и есть то, что называют харизмой. Вдруг женщина остановилась.
- Эй! – окликнула она Бориса. – Зачем тебе нужна эта обезьянка?
Он подошёл к ней и сказал:
- Хотел дочке подарить. Собираюсь навестить её в ближайшие выходные.
- А где твоя дочь?
- Она живёт с матерью в другом городе. Мы с женой в разводе.
- Держи, – сказала  женщина и буквально втолкнула обезьянку в руки Борису.
Он растерялся:
- Но это же твой приз.
- У меня нет дочки.
- Мне как-то неловко…
- Чушь! – она повернулась и пошла.
- Постой! – окликнул её Борис. – Может быть, мы как-нибудь встретимся? Как насчёт завтрашнего вечера?
- Зачем?
- Ну… сходим в кино или ещё куда-нибудь. Посидим в кафе.
Она равнодушно пожала плечами:
- Хорошо. Завтра вечером я свободна.

* * *

Хотя главной причиной, по которой Борис предложил девушке встретиться, было желание отблагодарить за подарок, всё же нельзя сказать, что он не испытывал к ней чисто мужского интереса. Перед свиданием он тщательно выбрился, отутюжил свои светлые брюки и облачился в новую ослепительно белую рубашку. Он пытался вообразить, в каком наряде предстанет пред ним его новая знакомая, как она будет выглядеть. Ведь не секрет, что одежда и косметика могут творить с женщиной чудеса.
Каково же было его удивление, когда Эмма (так звали женщину) явилась на встречу в чёрных джинсах и шёлковой блузке того же цвета. На лице – ни пятнышка краски, даже губы не накрашены. Спасибо, что удосужилась нацепить серьги – хоть какой-то знак внимания.
Видя растерянность кавалера, Эмма едва заметно усмехнулась:
- Кажется, ты ждал другую женщину?
- Нет, ну что ты! – сказал Борис поспешно. – Я  вижу, ты очень любишь чёрный цвет.
- Да. Для меня он как символ.
- Символ чего?
Она не ответила. С полчаса они бродили по городу, представляя собой довольно контрастную чёрно-белую пару. Борис не мог избавиться от чувства неловкости. Он не знал, как себя вести и о чём говорить с этой странной женщиной. Она же держалась абсолютно спокойно и даже равнодушно.
Когда проходили мимо кафе, Борис предложил:
- Может быть, зайдем?
- Давай заглянем вон туда. – Эмма кивнула в сторону расположенного через дорогу ресторана. – Очень симпатичное местечко. Мне там нравится.
Борис замешкался. Он давно не посещал подобные заведения, поэтому не был уверен, что его денег хватит на то, чтобы провести там время с женщиной. Но Эмма уже направлялась к намеченной цели. Ему оставалось только последовать за ней.
Они прошли через зал и заняли уютную кабинку в углу. Борис раскрыл меню, чтобы оценить свои возможности, но дама, изъяв меню из его рук, сказала:
- Позволь мне выбрать.
Она заказала на обоих несколько дорогих блюд и бутылку французского вина. Дело принимало серьёзный оборот. Надо было как-то выходить из положения, пусть даже с позором. Он начал неуверенно:
- Эмма, я боюсь, что…
- У меня есть деньги, – спокойно сказала она.
- Хорош я буду после этого! – грустно усмехнулся Борис.
Эмма внимательно посмотрела на него.
- Если боишься уронить в моих глазах своё мужское достоинство, то выбрось эту чушь из головы. Всё нормально.
Официантка принесла заказ. Когда она удалилась, Борис спросил:
- Ты считаешь, что это нормально?
- Да, я считаю, что это нормально, – ответила Эмма. – Знаешь, Боря, мне не нравится эта дурацкая тема. Терпеть не могу моралистов. У нас на столе чудесное вино и отличная закуска. Что же тебя не устраивает? Смотри на жизнь проще.
- Как тот козлобородый в тире?
- Это другая крайность, – женщина взглянула на расстроенное лицо кавалера и заговорила неожиданно мягко, почти ласково. – Боренька, давай не будем портить вечер. Ты хотел доставить мне удовольствие – тебе это удалось: мне приятно твоё общество, – она вдруг откинулась на спинку стула и спросила с шутливой строгостью: – Ты всё же наполнишь бокалы, или мне самой это сделать?
Борис улыбнулся и поднял руки, признавая своё поражение. В самом деле, чего он упёрся в своё самолюбие? Эта чёртова щепетильность, сколько раз она портила ему настроение и создавала различные проблемы. Борис тряхнул головой, словно отбрасывая все ненужные мысли, и наполнил бокалы. Вино действительно было чудесным. Оно словно растопило остатки льда. Вечер удался на славу. Эмма заказала ёще одну бутылку такого же вина, а под конец – роскошный десерт.
Борис с возрастающим любопытством приглядывался к ней. Всё же странная женщина. Похоже, её совершенно не волновало, как на неё смотрят окружающие, и что они о ней думают. Она знала себе цену, и эта цена была довольно высокой. Взгляд её карих глаз, казалось, пронизывал собеседника насквозь, словно рентген, а по выражению лица невозможно было понять, о чём она думает. Порой Борис терялся, не зная, шутит она или говорит всерьёз. Несмотря на всё это, Эмма оказалась очень интересным собеседником, способным поддержать разговор на любую тему. Когда вопрос по каким-то причинам её не устраивал, она отвечала уклончиво или вовсе обходила его стороной. Так, например, когда Борис спросил её о роде занятий, она ответила:
- Я  работаю на себя, – и тут же переменила тему разговора.
Официантка принесла счёт. Борис взглянул на листок, и ему вновь стало не по себе: сумма приближалась к двум тысячам рублей. Эмма небрежно бросила на стол тысячную купюру и две пятисотки.
- Сдачи не надо.
Когда они вышли из ресторана, она спросила:
- Ты проводишь меня?
- Конечно! – весело сказал Борис. – Теперь я почти уверен: если нападут хулиганы, ты меня непременно защитишь.
- Не бросать же тебя в беде, – ответила Эмма без тени улыбки. Вот и пойми, шутит она или нет.
Он проводил её сначала до дверей подъезда, потом до дверей квартиры, после чего не смог, да и не захотел, отказаться от приглашения войти. Но, войдя в квартиру, Борис вдруг опять почувствовал странную неловкость. Беззаботное, приподнятое настроение куда-то испарилось. Он ожидал, что хозяйка предложит чай или что-нибудь в этом роде, тогда неловкость исчезнет сама собой, и дальнейшие события будут развиваться самым естественным образом. Но Эмма молчала, внимательно наблюдая за ним. Наконец он сказал:
- Пожалуй, я пойду. Поздно уже.
- Разве тебя кто-то ждет? – спросила она.
- Нет.
Эмма подошла к нему и положила руки на плечи, пристально глядя в глаза:
- Может быть, тебя опять что-то не устраивает?
Всё также, не отводя взгляда, она стала медленно прижиматься к нему. Бориса охватило сильное волнение. Он понял, что нестерпимо хочет эту женщину. Какая-то мощная энергия исходила от неё, придавая желанию небывалую остроту. Он крепко обнял её, прижал к себе, и она часто и горячо задышала ему в ухо, извиваясь всем телом. Они стали торопливо срывать друг с друга одежду. Борису ещё подумалось, что со стороны это, вероятно, напоминает сцену из какого-нибудь американского фильма.
… Несмотря на достаточный опыт близких отношений с женщинами, таких ночей у Бориса ещё не было. Уже много раз в изнеможении он переворачивался на спину, едва не засыпая от усталости. Но после короткой передышки Эмма вновь горячо прижималась к нему, и всё повторялось заново. Хотя Борис был ещё далеко не стар, всё же ему давно перевалило за тридцать, и такой юношеской прыти он от себя не ожидал. Что-то не так было с этой женщиной! Она то яростно набрасывалась на него, словно хищница на свою жертву, то вдруг становилась тихой и покорной. Порой она казалась ему загадочным существом из неведомого мира, одновременно внушающим суеверный страх и нестерпимо влекущим к себе. Во мраке ночи её глаза сверкали каким-то неестественным блеском. Ведьма, настоящая ведьма!..
За окном уже светало, но Борис никак не мог заснуть, хотя чувствовал себя очень уставшим. Он лежал на спине, глядя в потолок, и думал о своём новом приключении, о женщине, лежащей рядом с ним на кровати. Борис повернулся к ней и осторожно обнял одной рукой.
- Эмма! – позвал он.
- Что?
- Признайся: иногда по ночам ты летаешь на метле?
- Нет, не летаю, – ответила она. – Метла – не мой профиль.
- Чем же пользуешься ты?
- Косою.
- Что? – не понял Борис. – Какою косою?
- Шутка. Спи, – ответила Эмма сонным голосом.

* * *

Навестить дочь в ближайшие выходные Борису не удалось. Знакомство с женщиной, запланированное на один вечер, переросло в роман, в котором страсть и тайна сплелись в один плотный клубок. Он по-прежнему мало что знал о своей новой подруге. Они много времени проводили вместе. Бродили по городу, посещая летние кафе, кинотеатры и другие заведения. Пару раз по настоянию Эммы посетили ресторан. Было видно, что финансовых затруднений она не испытывает. Но, разговаривая обо всём на свете, они, словно сговорившись, ряд тем обходили стороной. Ну и ладно, думал Борис, так даже интересней. Заканчивались встречи в холостяцкой квартире Бориса, где необузданная, неведомая прежде страсть заполняла всё существо, вытесняя все прочие чувства и мысли.
Иногда, оставаясь в одиночестве, Борис размышлял о том, как бы сложилась его семейная жизнь, если бы Рита, бывшая жена, имела хотя бы малую долю этой дикой страсти. Конечно, причиной развода явилось множество разногласий, но все они, пожалуй, могли быть успешно преодолены, если бы у них в интимном плане было всё в порядке. Рита и в молодости была ленивой в постели, а с годами и вовсе посадила мужа на голодный паёк. Для отказа всегда находились веские причины. Но и те редкие ночи, когда она уступала ему, не приносили желанного удовлетворения. Жена равнодушно принимала ласки, демонстрируя мужу темперамент резиновой куклы. Всякие попытки объясниться на эту тему раздражали Риту и неизбежно заканчивались её монологом о мужском эгоизме.
В конце концов Борис стал периодически заруливать налево. Об этом стало известно кому-то из «доброжелателей». Жену, естественно, проинформировали. Горько рыдая, она заявила, что не может жить вместе с человеком, которому бесконечно доверяла, и который так подло предал её. Борис пытался оправдаться. Он говорил, что искал на стороне то, чего почти был лишён в семейной жизни; что если кота морить голодом, то бесполезно запрещать ему лазить на стол – время от времени он оттуда что-нибудь да стащит. Как известно, ссорящимся людям свойственно чувствовать весомость только собственных аргументов. К обвинениям в неверности прибавилось множество крупных и мелких обид. Результат разборок не заставил себя долго ждать – семья распалась.
Борис страшно злился на жену. Он был готов к тому, чтобы навсегда вычеркнуть эту женщину из своей жизни. Но сделать это не позволяло одно серьезное обстоятельство: у них была дочь. После развода он встречался в разное время с разными женщинами, но ни с одной из них не планировал строить серьёзные отношения, так как боялся окончательно потерять дочь. Дочка для него была на первом месте. И вот сейчас Борис испытывал неловкость оттого, что отложил встречу с ней ради своего нового увлечения.
А увлекся он всерьёз. И причиной тому были не только бурные ночи. От Эммы исходила какая-то притягательная сила. То, что совсем недавно в её манере держаться казалось странным или нелепым, теперь вдруг предстало в совершенно ином свете. Особенно Борису нравилась её способность сохранять полную невозмутимость в любой ситуации.
Неприятный инцидент произошёл в воскресенье вечером, когда Борис с Эммой возвращались из ресторана. Сосед по подъезду пьяница и дебошир Колька Башлык был не в духе. Он цеплялся к прохожим, стараясь затеять потасовку. Тут-то ему и подвернулся Борис. Чтобы вернее спровоцировать конфликт, Башлык сразу же предпринял атаку в адрес его спутницы.
- Ты где такую кралю откопал? На конкурсе красоты? Я теперь всю ночь бояться буду.
- Отвали! – сквозь зубы процедил Борис. Связываться с придурком не хотелось.
- Может, поделишься со мной? – не унимался Башлык. – У меня таких страшных баб ещё не было.
Он взглянул на Эмму в ожидании бурной реакции, но та с невозмутимым видом продолжала жевать резинку, спокойно наблюдая за сценой. Борис, сжав кулаки, ринулся на обидчика. Башлыку только этого и нужно было. Он приготовился к драке. Но не успели они сойтись, как женщина встала между ними.
- Не связывайся с ним, – сказала она Борису. – Побереги силы для меня.
Бориса трясло от злости.
- Ты хочешь, чтобы я позволил ему оскорблять нас? – запальчиво выкрикнул он.
Эмма настойчиво оттесняла его к крыльцу. 
- Дураков у нас много, – сказала она. – Не драться же со всеми.
Они поднялись на крыльцо и подошли к двери.
- Это кто – я дурак? – орал им вслед Башлык. – Я с вами ещё разберусь, козлы! Я вам мозги повышибаю!
Борис опять ринулся к хаму, но Эмма задержала его.
- Бог ему судья, – сказала она негромко и, бросив острый взгляд на Башлыка, выплюнула в его сторону жвачку.

* * *

Утром Эмма разбудила Бориса.
- Мне пора, – сказала она. – На этой неделе я буду занята. Ты меня не ищи. Когда освобожусь, сама дам знать о себе.
Она повернулась и пошла к выходу. Хлопнула входная дверь. Борис сидел на кровати, удивлённо глядя ей вслед. Всё же странная женщина. Просто повернулась и ушла. И никаких эмоций. Даже «до свидания» не сказала. Словно они едва знакомы и ничего между ними не было. Может быть, он её чем-то обидел? Что-то было не так? Да нет же, они провели чудесную ночь, не менее жаркую, чем предыдущие. Чёрт их поймет, этих женщин. У каждой свои причуды.
Они не виделись несколько дней. Во вторник Борис не утерпел и позвонил Эмме, но трубку никто не взял. В среду вечером он навестил её жилище, но её дома не оказалось. В четверг терпение у Бориса лопнуло. Он созвонился с одной из своих прежних подруг и провёл ночь у неё. Но эта ночь не остудила его нетерпения. Эмма оказалась слишком сильным наркотиком, отказ от которого был неизбежно мучительным. Ну и ладно, думал Борис, переживём как-нибудь. На выходные он навестит дочь, а что дальше – жизнь покажет.
Эмма позвонила в пятницу вечером.
- Боря, какие у тебя планы на завтра? – спросила она.
- Хочу к дочурке наведаться, – он попытался произнести это безразличным тоном.
- У меня к тебе просьба: отложи поездку. Ты мне будешь очень нужен завтра.
- Что за необходимость? Тебя не было почти всю неделю.
- Боренька, я потом всё объясню. А пока обещай мне, что завтра вечером будешь дома. Разве ты не соскучился по мне? – спросила она полушепотом с той волнующей хрипотцой, от которой у Бориса всегда захватывало дух.
Эмма появилась у него на следующий день в шестом часу вечера. Открыв дверь, Борис не сразу узнал её. Перед ним стояла блондинка с длинными пышными волосами в красивом брючном костюме изумрудного цвета. Макияж и накладные ресницы завершали общую картину, создавая впечатление, что перед вами совершенно незнакомая – роскошная женщина. Борис впустил гостью в квартиру, с удивлением разглядывая её. Но не только внешний вид делал её трудно узнаваемой. Вопреки своему обыкновению Эмма щебетала словно птичка. Даже голос у неё стал какой-то высокий и звонкий.
- Собирайся, милый. У нас мало времени, – торопила она Бориса.
- Да объясни же, наконец, что случилось?
- Одна солидная фирма отмечает в ресторане юбилей. Скоро начнётся банкет. Нам надо спешить.
- Ты работаешь в этой фирме?
- Нет. Но там, кроме работников, будут приглашённые. У меня есть два входных билета.
- А нам обязательно надо быть там?
- Для меня это важно. И, пожалуйста, оставь вопросы на «потом». Мы можем опоздать.
Когда Борис был готов, Эмма внимательно оглядела его.
- Пожалуйста, милый, не возражай, но я хочу немного преобразить твою внешность.
Она извлекла из своей дамской сумки тёмный парик и накладные усы.
- Эмма, что еще за глупости? – Борис упрямо замотал головой. – Не делай из меня шута.
- Шута из тебя никто не делает. Ты ведь ещё даже не знаешь, как будешь выглядеть, а уже шумишь. Давай сделаем маленькую пробу. Посмотришь на себя в зеркало, оценишь свой новый вид, а потом уже будем решать, как лучше.
Борис уступил. Закончив с этим делом, Эмма удовлетворенно посмотрела на него.
- Какой красавчик! Просто вылитый Михаил Боярский! Тебе определенно идут усы, подумай над этим.
Борис подошёл к зеркалу. Пожалуй, она права, выглядел он намного лучше.
- Ладно, – махнул он рукой. – Пусть опять будет по-твоему. Ты из меня верёвки вьёшь.

Народу в ресторане было много. Фирма представляла собой крупную сеть магазинов. Борис и Эмма легко растворились в этой большой шумной толпе. Банкет начался традиционно. Сначала прозвучали торжественные речи «за процветание», потом началось шумное застолье, перемежаемое танцами. Примерно через час-полтора веселье вступило в ту стадию, когда пиджаки и галстуки становятся помехой для своих владельцев. Юбиляры резвились на полную катушку, уже мало заботясь о внешней стороне приличий. Во время одного из танцев несколько пар постепенно объединились, образуя большой круг. Главу фирмы вытеснили в центр этого круга. Две хорошенькие девушки буквально висли на нём. В хоровод вливались всё новые пары. Кольцо стало сжиматься и вскоре превратилось в весёлую свалку.
Эмма с Борисом танцевали рядом. В какой-то момент она повернулась так, что Борис оказался спиной к этой куче народа. Левой рукой Эмма крепко обняла его за шею, прижалась к нему щекой. Её правая рука скользнула куда-то вниз. Потом что-то произошло. Кажется, был хлопок. Конечно, никакого хлопка Борис не слышал – было слишком шумно, но он словно почувствовал его.
Вдруг Эмма зашептала ему на ухо:
- Здесь так душно! У меня кружится голова. Давай уйдем отсюда.
Не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла к выходу. Борису не оставалось ничего другого, как пойти следом за ней. Когда вышли из ресторана, Эмма взяла его за руку и торопливо повлекла за собой в тёмный двор.
- Не отставай, милый, у нас мало времени.
- Да что произошло, чёрт возьми?
- Потом, Боренька, всё потом. А сейчас нам надо спешить.
Вслед за ней он вошёл в подъезд ближайшего дома. Эмма достала из дамской сумки полиэтиленовый пакет. В него она уложила свой парик, ресницы и изумрудного цвета пиджак. Та же участь постигла парик и накладные усы Бориса, которого все эти действия дамы стали всерьёз беспокоить. Они покинули подъезд и, пройдя через двор, вышли на противоположную улицу. Пакет с вещами Эмма выбросила в мусорный контейнер.
Вскоре им подвернулось такси. Эмма сказала водителю, куда ехать, и машина тронулась в путь. Когда подъехали к перекрестку, где-то рядом послышался вой сирены. Мимо них на большой скорости одна за другой промчались две милицейские машины и почти вслед за ними – неотложка. Пожилой таксист сокрушённо качнул головой и сердито проворчал:
- Опять кого-то грохнули. Ну и жизнь пошла, бляха-муха!
Остальной путь ехали молча. Борис сильно нервничал, чувствуя в душе неясную тревогу. Время от времени он поглядывал на свою спутницу, пытаясь что-нибудь понять по её лицу. Но Эмма с невозмутимым видом жевала свою чёртову резинку. За квартал от дома, где жил Борис, она попросила водителя остановить машину.
Когда такси отъехало, Борис шагнул к ней.
- Эмма!..
- Не провожай меня, – сказала она.
- Объясни, что произошло.
- Завтра всё узнаешь. Обязательно дождись меня. Никуда не ходи и не делай глупости.
Этой ночью Борис долго не мог уснуть. Только ближе к утру сон одолел его. Проспав почти до двенадцати часов дня, он поднялся с тяжелой головой. Настроение было отвратительным, делать ничего не хотелось. Чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей, Борис коротал время у телевизора, переключаясь с одного канала на другой.
Информация, прозвучавшая в местных новостях, заставила его вздрогнуть и замереть на месте. Девушка-диктор сообщила, что вчера вечером в ресторане был застрелен владелец крупной сети магазинов города. Она назвала ресторан, в котором вчера провели время Борис с Эммой. Смутные подозрения Бориса приобрели чёткие зловещие очертания.
Эмма пришла ближе к вечеру. Едва она вошла в комнату, Борис подошёл к ней вплотную.
- Я  знаю, что вчера произошло, – сказал он угрюмо.
Эмма вынула из сумочки пачку пятидесятирублевых купюр и бросила её на журнальный столик.
- Это твоя доля, – сказала она. – Здесь пять тысяч рублей. Полагаю, вполне достаточная сумма, учитывая степень твоего участия.
- Какая доля?! – закричал Борис. – Я  ни в чём не участвовал!!
- Ты прикрывал меня. И, пожалуйста, не ори так громко.
Он попятился от неё, отрицательно мотая головой:
- Я  не возьму этих денег. На них – кровь. Забирай их и уходи отсюда.
- У тебя нет выбора, милый.
- Выбор всегда есть!
Рядом с пачкой денег на журнальный столик лёг пистолет с глушителем.
- Вот и весь твой выбор, – сказала Эмма. – Либо ты соучастник, либо нежеланный свидетель. Какой вариант тебе больше нравится?
Борис сел на диван, обхватив голову руками.
- Зачем ты меня втянула в это дело?
Она села рядом с ним, обняла его за шею и горячо зашептала в ухо:
- Чтобы привязать тебя к себе. Теперь ты навсегда мой. Нас разлучит только смерть – разве это не прекрасно?!
Борису стало казаться, что всё происходящее – всего лишь комедия чёрного юмора, которую он видит на экране. Он почувствовал, что теряет ощущение реальности.
- Но зачем я тебе понадобился? Ведь я совсем, совсем не такой, как ты!
- Вот поэтому я тебя и полюбила, – продолжала Эмма тем же жарким шёпотом. – Ты мягкий и пушистый.
Она всё плотнее прижималась к нему, извиваясь всем телом, словно дикая кошка. Вопреки своей воле Борис вдруг опять почувствовал, что его нестерпимо тянет к ней. Безумное желание заглушило, затмило разум, который пытался восстать против этой близости. А двусмысленность ситуации только усиливала остроту ощущений. Может быть, эта женщина и в самом деле ведьма? Но нет, она не ведьма. Ведьмы летают на мётлах, а эта ходит с косой. И он теперь навсегда привязан к ней. «Нас разлучит только смерть».
Интересно, чью смерть она имела в виду?

* * *

Часы показывали половину десятого. Борис пробкой выскочил из постели. Он опоздал на работу! Теперь не оберёшься неприятностей. Он стал торопливо натягивать брюки, и тут его взгляд упал на журнальный столик: там лежала пачка купюр. Борис медленно сел на кровать, так и не надев брюки до конца. События двух последних дней всей своей тяжестью навалились на него. Минувшую ночь он провёл в постели с убийцей, и эта ночь была не менее жаркой, чем предыдущие. Почему он опять бросился в её объятия, зная, кто она? Что его толкнуло: страсть или страх? Борис раз за разом прокручивал в памяти все свои встречи с Эммой и вдруг отчётливо осознал, какую власть над ним взяла эта женщина.
Что теперь делать, он не знал. Он и представить себе не мог, что всё зайдёт так далеко. Бурно начавшийся роман имел слишком бурное продолжение. Чем же он закончится? Борис лихорадочно искал выход из создавшегося положения, перебирал различные варианты своих действий. Впервые   он соприкоснулся с чуждым, жестоким миром; соприкоснулся в реальной жизни, а не на телевизионном экране или в газетной статье. И этот мир ставил его перед выбором: либо он соучастник преступления, либо свидетель, которого в любой момент могут прихлопнуть, как муху. Страх холодком шевельнулся в груди. Нет, так не годится. Какой же это выбор, если любой из этих двух вариантов неминуемо ведёт к гибели?..
Борис взглянул на часы. Почти час он просидел на кровати с надетыми чуть выше коленей брюками. Он уже решил, как поступит: пойдёт в милицию и всё расскажет. Ему очень не хотелось доносить на женщину, с которой был близок, но другого выхода Борис не видел. Что ему ещё оставалось: сидеть и ждать, когда его возлюбленная всадит в него пулю? 

Дежурный по отделению о чём-то долго и яростно спорил через окошечко с немолодой женщиной. Когда, наконец, дошла очередь до Бориса, милиционер раздраженно спросил:
- Что у вас?
- Я бы хотел… Мне кое-что известно… – от волнения Борис никак не мог выразить свои мысли словами.
- Говорите яснее! Что вы хотите сообщить?
- Это связано с убийством. В субботу в ресторане был банкет…
Дежурный моментально переменился в лице.
- Пожалуйста, подождите одну минутку, – сказал он неожиданно вежливым голосом и потянулся к телефону.
Бориса проводили в кабинет следователя. Хозяин кабинета, крепкий подтянутый мужчина лет сорока пяти, первым делом внимательно изучил паспорт посетителя. Вернув документ законному владельцу, он сказал:
- Меня зовут Андрей Аркадьевич Лесин. Итак, Борис Иванович, что вам известно об убийстве коммерсанта?
Борис рассказал обо всём, что произошло с ним в последнее время, начиная с того, как впервые увидел Эмму в тире, стараясь не касаться интимной стороны их отношений. Он выложил на стол перед следователем деньги, полученные в качестве платы за «соучастие». Лесин слушал, не перебивая. Когда Борис закончил, он сказал:
- Очень хорошо, Борис Иванович, что вы пришли к нам добровольно. Явка с повинной значительно облегчит вашу участь.
- О чём вы говорите?! – воскликнул Борис. – Я не преступник, а невольный участник событий.
- Ну, вольный или невольный, мы ещё разберёмся, - ответил Лесин. – Согласитесь, одной вашей версии для этого недостаточно. Пока же в полученной от вас информации не подлежат сомнению следующие моменты. Первый: вы были на месте преступления, причём явились туда вместе с убийцей. Второй: вы получили деньги за соучастие в преступлении. 
- Но….
- Кроме того, у меня возникли подозрения, что вы рассказали далеко не всё.
Борис удивлённо взглянул на него.
- Я всё рассказал. Почему вы сомневаетесь в этом? Вас что-то смущает в моём рассказе?
Следователь ответил ему пристальным, холодным взглядом.
- Вот именно: смущает, - сказал он. – Женщина, о которой идёт речь, с некоторых пор нас очень интересует. Но, признаюсь, до сих пор у нас против неё не было ни одной серьёзной улики. Работает очень грамотно и осторожно, всё продумывает до мелочей. И вдруг такой профессионал привлекает к своей работе человека с совершенно иной психологией – тихого законопослушного гражданина. Ведь именно таким вы пытаетесь себя здесь представить?
- Но разве профессионалы не используют в своей работе дилетантов? – спросил Борис, пытаясь найти себе хоть какое-то оправдание.
- Используют, - согласился Лесин, - но не «светятся» перед ними. И у них не принято оставлять в живых опасных свидетелей. А ваша сообщница именно так и поступила. Это было крайне неразумным поступком с её стороны.
- Она мне не сообщница.
- Тогда почему вы до сих пор живы? – следователь повысил голос. – Почему она раскрылась перед вами?
- Чтобы привязать меня к себе, – ответил Борис. – Так она сама сказала.
- Вот оно что! – воскликнул Лесин. – Неужто влюбилась? А что, очень даже может быть. Вот вам наглядный пример, на какие глупости способна влюблённая женщина, даже такая, как Чёрная Эмка.
- Как вы сказали? Чёрная Эмка?
- Это её прозвище. Как оно вам нравится?
- Звучит зловеще.
- Очень точно звучит. Однако вернёмся к делу.
- Вы её арестуете?
Следователь понимающе улыбнулся.
- Не волнуйтесь, мы сделаем всё, что от нас требуется. Ваши показания облегчат нашу работу.
- А что будет со мной?
Лесин выдержал небольшую паузу и сказал мягко, почти дружески:
- Всё зависит от вас, Борис Иванович, от вашего желания помочь нам. Если мы с вами найдём общий язык, то, полагаю, вам ничего не грозит. Однако, как говорится, бережёного Бог бережёт. Я бы вам посоветовал какое-то время пожить в другом месте, на тот случай, если Чёрной Эмке стало известно о том, что вы побывали у нас. На работе возьмите отпуск, я посодействую в этом, если потребуется. И периодически созванивайтесь со мной вот по этому номеру, - следователь протянул Борису листок с номером телефона.   
Борис взял листок и положил его в карман.
- Я могу идти? – спросил он.
- Одну минуту! Сейчас я вас отпущу, но должен предупредить, что всё, о чём мы здесь говорили, должно остаться в тайне. Распишитесь вот здесь о неразглашении.
Борис внимательно прочёл протянутый ему лист бумаги, поставил подпись.
- Теперь вы свободны, – сказал следователь. – Но я бы хотел вас ещё кое о чём предупредить. Если у вас произойдёт встреча с Чёрной Эмкой, не пытайтесь задержать её.
- Думаете, не справлюсь?
- Думаю, что нет. Она способна на любое действие, а вы, как я вижу, человек мягкий. Уж простите мне эти слова.
- Да, – сказал Борис, – вы совершенно правы. Я мягкий и пушистый.
Лесин с улыбкой взглянул на него.
- Пушистый? Я этого не говорил.
- Не говорили, - согласился Борис. – Это она так сказала.

Взять отпуск раньше назначенного срока оказалось делом несложным – Борис просто поменялся с одним из своих коллег. Потом он вернулся домой и стал обдумывать своё положение. Бежать из своего жилища, прятаться у кого-то – этого ему совершенно не хотелось. Может быть, в этом нет никакой необходимости? Вряд ли Эмма следила за ним. Как человек, не привыкший жить в условиях опасности, Борис подсознательно игнорировал возникшую угрозу. Он без остановки мерил шагами комнату, не зная на что решиться.
Из этого состояния растерянности его вывел истошный женский крик. Кричали в подъезде. Борис вышел на площадку и стал спускаться вниз. Соседка тетя Вера бежала вверх по ступенькам навстречу ему со скоростью, не соответствующей её солидному возрасту.
- Тетя Вера, что стряслось? – спросил Борис.
- Там… – соседка показала пальцем вниз, тяжело дыша. – Господи, какой ужас!
Ничего вразумительного от неё невозможно было услышать. Борис спустился ниже. То, что он увидел, заставило его содрогнуться. На площадке между вторым и третьим этажами валялся Колька Башлык с простреленной головой. Одна из стен была забрызгана кровью вперемешку с мозгами. Борис бегом вернулся в квартиру. Всё его тело била мелкая дрожь. Он не сомневался в том, что Кольку застрелила Эмма. Но чем это было с её стороны: местью за нанесённое оскорбление или предупреждением ему, Борису? В любом случае следователь был прав: надо срочно искать убежище. Борис достал свою записную книжку и стал обзванивать знакомых. Вскоре ему повезло: один из старых друзей Витька Сосновский пребывал в одиночестве, отправив жену с сыном к морю.
- Пару недель можешь без проблем пожить у меня, – сказал он.
Борис быстро собрался и вышел из квартиры. В подъезде работала опергруппа. Там, где недавно лежал труп Башлыка, белел очерченный мелом силуэт. Борис протиснулся сквозь толпу любопытных и торопливо зашагал к автобусной остановке. По пути он купил две бутылки вина.
Виктор приветливо встретил друга, с которым давно не виделся. Они обосновались на кухне. Хозяин поставил на стол два фужера и приготовил кое-какую закуску. Когда они «пропустили по первой», Виктор спросил:
- Так что у тебя там стряслось, старик? Видать, серьёзные неприятности, раз приходится скрываться?
- Да уж серьёзней некуда, – ответил Борис. – Голова идёт кругом.
- Не переживай, Боря. Всё пройдет, перемелется. В нашей пресной жизни встряски иногда полезны, они не дают нам окончательно отяжелеть. Да и потом будет что вспомнить.
- Если будет кому вспоминать, – угрюмо сказал Борис.
- Ну ты, брат, совсем раскис. Давай пока не будем о грустном. У нас с тобой найдётся много других тем для разговоров, более весёлых. А о своих проблемах расскажешь потом.
Он опять наполнил фужеры. Под хорошее вино приятно было предаться воспоминаниям о студенческих годах. В памяти всплывали всё новые и новые эпизоды из той далёкой молодой жизни. Борис и Виктор учились в одной группе. Оба были веселы и беспечны, любили разные проделки, отчего порой попадали в серьёзные передряги. И порой им становилось совсем не до шуток. А теперь всё это вспоминалось как весёлые приключения.
«Наверное, Витька прав, – думал Борис. – Вот также и сегодняшние неприятности спустя годы будут казаться приключениями».
Послышался лёгкий стук в оконное стекло, словно в него попали мелким камешком. В следующее мгновение плафон под потолком разлетелся вдребезги, осыпав двух друзей мелкими осколками. В раковину посудной мойки упала расплющенная о стену пуля. В оконном стекле зияла небольшая дыра, от которой в разные стороны разбежалась паутина мелких трещин. Гость и хозяин испуганно переглянулись. Несколько минут царило молчание.
Немного оправившись от потрясения, Виктор спросил:
- Боря, скажи честно, в какое дерьмо ты вляпался?
- Это долгая история, – ответил Борис. – Да и ни к чему она тебе.
- И всё же?
Борис вкратце рассказал обо всём, что с ним случилось. Выслушав товарища, Виктор долго молчал. Потом произнёс, глядя мимо Бориса:
- Ты извини меня, старик, но я должен сказать…
- Понимаю: мне надо уйти.
- Не обижайся, но сам знаешь: у меня семья.
- Витёк, не надо оправдываться. Я  всё прекрасно понимаю. Вот сейчас допью вино и уйду.
- Чудак, я же не гоню тебя прямо сейчас. Ночь на дворе. Утром уйдешь.
- До утра ещё дожить надо.
Он простился с хозяином и вышел во двор, беспокойно озираясь вокруг. Шёл первый час ночи, автобусы ещё ходили. Борис глубоко вздохнул и направился к остановке, чувствуя, как холодеет кожа на затылке.

* * *

Он больше не предпринимал попыток найти себе безопасное убежище. Марина, его бывшая подруга, с которой он провел ночь в минувший четверг, сама позвонила ему, предлагая встретиться. Но Борис под благовидным предлогом отказался от встречи. Он понимал, какая над ним нависла угроза, и не хотел втягивать в эту трясину других людей. О поездке к  дочурке теперь не могло быть и речи.
Ему ещё раз пришлось встретиться со следователем в связи с последними событиями. В ходе беседы Лесин высказал предположение, что Эмма и в самом деле испытывает к Борису сильное чувство и не намерена расправляться с ним. В противном случае он уже был бы мёртв.
- А если дело обстоит именно так, – говорил следователь, – то стоит попробовать сыграть на этом. Наши сотрудники будут вести круглосуточное наблюдение за вашим домом. Рано или поздно она объявится поблизости. Вы же держите меня в курсе всех событий, сообщайте обо всём подозрительном.
Так началась у Бориса скучная затворническая жизнь. Он редко выходил из дома, старался ни с кем не общаться. От невесёлых мыслей могли бы отвлечь домашние дела, которых накопилось немало, но буквально всё валилось из рук. Большую часть времени Борис проводил, уткнувшись взглядом в экран телевизора. В таком монотонном ритме прошла неделя.
Субботний выпуск новостей заставил его встряхнуться, выйти из анабиозного состояния. Сообщалось, что неизвестным снайпером был убит уважаемый в городе человек, депутат областного совета Вадим Спиридонович Банин. Диктор говорил о том, какую огромную роль играл господин Банин в жизни области, перечислял его многочисленные заслуги. Расследование этого преступления взял под свой личный контроль губернатор области.
Ближе к вечеру позвонил Сосновский:
- Старик, как у тебя обстоят дела? Жив ещё?
- Надеюсь, что да, – ответил Борис. – Вряд ли мой труп стал бы с тобой разговаривать.
- А как ты себя чувствуешь?
- Паршиво. Не знаю чем заняться. Так что, Витёк, если мне и грозит смерть, то, скорее всего, от скуки. Может быть, посоветуешь что-нибудь?
- Советовать ничего не могу, – сказал Виктор, – но мне известно, чем занимаются коты в подобных случаях.
- Спасибо на добром слове.
- Боря, ты знаешь, что сегодня произошло? – в голосе друга слышалось волнение.
- Знаю.
- Как думаешь: это она?
- Откуда мне известно?! Мало ли их нынче развелось.
- Ну, бывай, старик! Если что – звони.
- Ладно.
Положив трубку, Борис почувствовал, что от разговора остался неприятный осадок. Ему показалось, что Виктор испытывает удовольствие оттого, что причастен к опасности, причём эта опасность лично ему не грозила. Это было похоже на ситуацию, когда наблюдаешь на экране головокружительные трюки, выполняемые другим человеком, рискующим своей жизнью; чувствуешь, как увиденное щекочет нервы, и при этом знаешь, что самая большая опасность, которая грозит тебе – это упасть с дивана.
В двенадцатом часу ночи в дверь позвонили. Борис посмотрел в глазок, но на лестничной площадке было темно – опять кто-то свинтил лампочку.
- Кто там? – спросил он.
- Соседка снизу, – послышался женский голос. – Вы нас топите!
Борис распахнул дверь – тут же ему в лоб упёрся ствол пистолета. Заставив хозяина попятиться назад, Эмма вошла вслед за ним в прихожую и сразу заперла дверь. Ну вот и развязка, подумал он, заворожено глядя в лицо незваной гостье. Чёртовы сыщики – и это они называют круглосуточным наблюдением! В груди заныло. Но женщина убрала пистолет и устало прислонилась к стене, прикрыв веками глаза. Её лицо было бледным.
- Боря, мне нужна твоя помощь, – сказала она слабым голосом.
Борис только теперь увидел, что её левое плечо испачкано кровью. Они прошли в комнату. Он осторожно помог женщине снять одежду. Под жакетом на ней был бронежилет. Вероятно, он спас ей жизнь: на теле у неё виднелись несколько пятен кровоподтёков. В левом плече застряла пуля.
- Я  по медицинской части ничего не смыслю, – сказал Борис. – Говори, что надо делать.
Она стала перечислять, что необходимо приготовить. Выполняя её указания, он старался не смотреть ей в глаза, чувствуя себя виновником того, что с ней случилось. Эмма словно угадала его мысли.
- Не волнуйся, – сказала она, – ты тут ни при чём. Заказчик решил «зачистить концы». Слишком большую игру затеяли. Меня хотели убрать во время оплаты заказа, но я была готова к такому повороту событий.
Она больше ничего не сказала, но Борис подумал, что, вероятно, тот, кого послали «оплатить» выполненный заказ, к неожиданным поворотам событий был готов значительно меньше.
Когда всё необходимое было подготовлено, Эмма распорядилась:
- Протри пинцет спиртом и попробуй извлечь пулю.
Ничем подобным прежде Борису не приходилось заниматься. Руки у него тряслись. Пинцет раз за разом срывался, зацепляя живую плоть. Женщина молча терпела, стиснув зубы. Наконец он сказал, вытирая со лба пот:
- Ничего не выходит – слишком глубоко сидит. Нужен врач с инструментом, анестезия…
- Черт бы тебя побрал! – зашипела на него Эмма. – Кто из нас двоих мужчина? Давай сюда зеркало.
Держа перед ней зеркало, Борис с ужасом наблюдал, как Эмма с застывшим от напряжения лицом извлекает пулю из собственного плеча. Эта процедура напоминала эпизод из фильма, в котором терминатор производил ремонт своего кибернетического организма. Но он-то был машиной и не чувствовал боли.
Когда на плечо уже была наложена плотная повязка, Эмма сказала:
- Мне надо немного отдохнуть. А ты побудь рядом со мной. Мне бы следовало тебя связать, но я не буду этого делать. Ты ведь больше не станешь огорчать меня, верно?
Он утвердительно кивнул. Эмма пристроилась на диване и почти сразу уснула. Борис сидел рядом в кресле, с удивлением глядя на неё. Сколько же силы в этой хрупкой на вид женщине! На неё идёт охота. Стоит Борису снять трубку с телефонного аппарата – и ей конец. Но она спокойно спит, уверенная в том, что он не позвонит. И он этого не сделает. Прав был Лесин, абсолютно прав: ему с этой женщиной нипочём не справиться.
Сидя в кресле, Борис задремал. Когда он проснулся, Эммы в квартире уже не было.

* * *

- Огорчили вы меня, Борис Иванович, ох как огорчили! – Лесин в сопровождении двух сотрудников осматривал квартиру, обнаруживая следы пребывания здесь Чёрной Эмки: в мусорном ведре он нашёл пулю и испачканные кровью тампоны. – У вас ночью была гостья, а вы утаили от нас это событие. Будь вы благоразумнее, мы бы уже взяли её. А если учесть тот факт, что она ранена, то сделать это было бы значительно проще.
- В чем вы меня обвиняете?! – возмутился Борис. – Да стоило мне подойти к телефону, и я сам бы схлопотал пулю. А вот где были ваши круглосуточные наблюдатели?
- С этим вопросом мы ещё разберёмся. – Лесин сердито посмотрел на своих сотрудников. – Проморгали они её. Или проспали. На выходе, правда, засекли, но слишком поздно сообразили, что это она. Упустили, одним словом.
- Как же мне быть в подобных случаях? – спросил Борис.
- Да есть у меня одна мыслишка, – сказал следователь.
На следующий день молодой человек в штатском вручил Борису сотовый телефон.
- Так вам будет проще связаться с нами, – сказал он. – И еще Андрей Аркадьевич убедительно просит вас постоянно держать мобильник при себе. Это скорее даже не просьба, а необходимое требование.

Но поводов воспользоваться мобильником не возникало. Один за другим тянулись скучные монотонные дни. Отпуск приближался к концу. Однажды вечером, когда Борис возвращался из булочной, к нему подошёл незнакомый мужчина.
- Вы Борис Осетров? – спросил он.
- Да. Что вам угодно?
- С вами хочет встретиться один наш общий знакомый.
Кто этот «общий знакомый», можно было догадаться. Увиливать от встречи не имело смысла.
- Хорошо, – сказал Борис. – Но мне надо заскочить домой ненадолго. Подождите меня здесь.
- Нет, – твёрдо сказал незнакомец. – Мы с вами пойдем на встречу прямо сейчас.
Борис не стал спорить. Он уже ко многому привык за последнее время. Они молча прошли два квартала. В одном из дворов подошли к стоящей у обочины иномарке. Незнакомец распахнул правую дверцу, приглашая Бориса садиться. Борис покорно опустился на сиденье. За рулем иномарки сидела Эмма. На ней был рыжий парик и тёмные очки.
- Что случилось на этот раз? – спросил Борис. – Зачем я тебе опять понадобился?
- Ничего не случилось, – она ласково посмотрела на него. – Просто я соскучилась по тебе.
- Соскучилась! – усмехнулся он. – Ты в розыске. Тебя в любой момент могут схватить, уничтожить, а тебе повидаться захотелось. Не ценишь жизнь – ни свою, ни чужую.
- Зато ты ей назначил такую цену, что она тебе стала не по карману. И, ради Бога, не надо изображать беспокойство за мою жизнь – мне известно, по чьей милости я попала в розыск.
Они немного посидели молча. Эмма включила мотор.
- Мы куда-то едем? – спросил Борис.
- Да, – сказала она, – нам надо наведаться в одно местечко.
- Что это за местечко, и зачем нам надо туда ехать?
- Узнаешь, когда приедем. И не бойся: я тебя не съем.
Они проехали по городу и через некоторое время выбрались на междугородную трассу. На выезде из города молодой инспектор ГИБДД приказал им остановиться. Подойдя к машине, он откозырял, как положено, и попросил у дамы права. Борис похолодел от страха в ожидании бурных событий. Без сомнения, вся автоинспекция города ознакомлена с портретом Эммы, и сейчас её опознают. Что будет дальше, нетрудно вообразить, зная способности своей спутницы. Но ничего не произошло. Эмма с беззаботной улыбкой протянула инспектору права, пустила в его адрес безобидную остроту. Парень улыбнулся и тоже ответил шуткой. Они рассмеялись, и у них завязался весёлый разговор. Борис был поражен, видя рядом с собой остроумную звонкоголосую хохотушку, с губ которой не сходила улыбка. Даже ямочки появились на щеках. Инспектор вернул права и пожелал счастливого пути. Они уже отъехали на приличное расстояние, а он всё смотрел им вслед с добродушной улыбкой.
Когда через полчаса они свернули с трассы, Борису вновь стало не по себе: в этом городе жила Рита, его бывшая жена. И их общая дочь Леночка тоже жила здесь. Что ещё задумала эта ужасная женщина? Всё это время она была сильнее его. Борис, как послушный ребёнок, всегда, в конечном счёте, делал то, что ей было нужно. Но почему, почему он ни разу не смог устоять против неё? Да потому, что она сильная и твёрдая, а он человек мягкий. Мягкий и пушистый, как плюшевая обезьянка. Но только не тогда, когда дело касается его дочери! Если дочке угрожает пусть даже тень опасности, он пойдёт на всё. Он попытается остановить эту женщину, если даже попытка будет стоить ему жизни.
- Останови машину, - сказал он резко.
- Что случилось? – Эмма удивлённо посмотрела на него.
- Немедленно останови, чёрт бы тебя побрал! – закричал Борис, часто дыша.
Она свернула на обочину и заглушила мотор.
- Объясни, в чём дело?
- Куда мы едем? – спросил Борис. – Я  хочу знать, куда мы едем.
- Я же тебе сказала: когда приедем, узнаешь.
- Ты слышала мой вопрос? Пока не ответишь, мы не сдвинемся с места.
Эмма внимательно смотрела на него, о чём-то напряжённо думая. И вдруг она всё поняла.
- У тебя здесь близкие? Я об этом не знала. А теперь послушай, что я скажу. Что бы ни случилось, в одном можешь быть абсолютно уверен: я с детьми не воюю. А сейчас мы едем в гостиницу.
Борис облегчённо вздохнул. Они подъехали к небольшому отелю, где Эмма сняла номер на двоих. Просторная комната была уютно обставлена.
- Тебе здесь нравится? – спросила Эмма.
Борис неопределённо пожал плечами и тоже задал вопрос:
- Зачем ты привезла меня сюда?
Она подошла к нему, положила руки на плечи.
- Я  соскучилась по тебе. Правда, соскучилась.
Он молчал, ожидая, что она ещё скажет. Эмма вдруг горячо заговорила:
- Боря, мне тебя не хватает. Ты мне очень нужен. Прошу тебя: поедем со мной. Ты не пожалеешь об этом! Вспомни, как хорошо нам было вместе.
Борис ошарашено смотрел на неё:
- Эмма, очнись! Куда мы можем поехать? На тебя идёт облава. Ты катишься в пропасть и пытаешься утащить меня с собой.
Она улыбнулась, отрицательно качая головою:
- Всё не так страшно, Боренька. Я  знаю, что нужно делать. Мы уедем за границу. У меня есть деньги, много денег – нам с тобой хватит. Я изменю внешность. У нас будут новые документы и тихая спокойная жизнь. Только дай своё согласие – и, клянусь, тебе не придётся жалеть об этом. Я  буду тебе верной женой, нежной и ласковой. Поверь, я умею быть такой.
Эмма крепко обняла его за шею, прижалась к нему – и вдруг резко отстранилась.
- Что у тебя там? – спросила она, глядя на нагрудный карман рубашки. Не дожидаясь ответа, расстегнула пуговицу клапана и извлекла из кармана сотовый телефон.
- Ты купил мобильник?
- Ну… - он не знал, что сказать.
- Что – «ну»? Отвечай!
- В общем, это… подарок.
- Чей подарок?
- Я … не могу сказать.
Она  всё поняла. Она всегда всё быстро понимала. Несколько секунд молча смотрела Борису в глаза, потом с размаху разбила мобильник о стену. Он шагнул к ней:
- Эмма, послушай… - но тут же остановился – ствол пистолета смотрел ему прямо в лоб.
- Ты предал меня! Ты опять меня предал! – воскликнула Эмма с горечью и отчаяньем. – Будь ты проклят!
Он беспомощно развёл руки в стороны:
- Эмма, я клянусь, что ни разу не позвонил по этому телефону.
Она усмехнулась, сокрушенно покачав головой:
- Ты что, совсем дурак? Им не нужен был твой звонок! Они теперь и так всё знают!
До Бориса дошло, что она имела в виду. И как он сам не подумал об этом? Телефон наверняка был оборудован передатчиком. Значит, всё последнее время Борис был «на прослушивании». О каждом его слове, шаге было известно посторонним людям. Усталость свинцовой тяжестью растеклась по всему телу. Будь что будет, а он уже достаточно нахлебался этого дерьма. Ему до чёртиков надоело быть щепкой, втянутой случайным вихрем в круговорот событий. Борис молча стоял в ожидании развязки. Эмма смотрела на него, видимо, решая, как поступить. Потом сказала:
- Я бы вышибла тебе мозги, если бы они у тебя были.
Она убрала пистолет, потом подошла к двери, открыла её. Уже на пороге обернулась и сказала:
- Знаешь, почему ты жив до сих пор? Ты мягкий и пушистый.
Она заперла дверь снаружи на ключ. Через минуту за окном послышался шум отъезжающего автомобиля. Борис сел на кровать и энергично потёр лицо ладонями, пытаясь взбодриться. Надо обдумать создавшееся положение. Итак, он заперт в гостиничном номере в чужом городе. Врезной замок двери можно было открыть только ключом, но ключа теперь не было. Но если даже он выберется из номера – что дальше? В кармане только мелочь, а на дворе уже ночь. Рита с дочкой живут в другом конце города, да и не стал бы он подвергать их опасности, чего бы Эмма ему не обещала. Борис почувствовал, что у него начинают слипаться глаза. Нервное напряжение давало знать о себе, сознание отказывалось работать. А, чёрт! Потом, потом он решит, что делать дальше, а пока надо просто отдохнуть. Борис лёг на кровать, не раздеваясь, и сразу уснул.
Давно ему не снились такие сны. Он стоял на залитой солнечным светом поляне в окружении необычайно красочного, сказочного мира. В воздухе летали огромные бабочки и причудливые птицы, каких он никогда прежде не видел. А на краю поляны стояла Она, улыбалась ему и звала за собой. Кто она, Борис не смог бы объяснить, да это и не имело значения: фея из далёкой сказки; ожившая детская мечта – светлая, чистая, прекрасная. Это была Она – и всё. И Борис пошёл за ней – по густой душистой траве, по ярким красочным цветам в сторону изумрудного леса. Душа переполнялась восторгом, той щемящей радостью, от которой хочется плакать. Они уже шли по лесу, а вокруг постепенно темнело. Листва на деревьях была уже не изумрудной, а грязно-болотного цвета. Небо затягивали тучи, поднимался ветер. Потом деревья расступились, и на открывшемся пространстве Борис увидел полуразвалившееся кирпичное здание, от которого веяло мраком, сыростью и страхом. Женщина шла прямо к этому зданию. Борис остановился, ему было страшно, но она обернулась у двери и вновь с ослепительной улыбкой стала звать его. Вслед за ней он вошёл в мрачное помещение и с тревогой огляделся. Стены были грязные и ободранные, углы затянуты паутиной, а под потолком висели летучие мыши. Борис хотел последовать дальше за своей спутницей, но вдруг обнаружил, что её нигде нет. Тогда он повернул обратно к выходу, но вместо двери перед ним была глухая стена. Он стал отчаянно метаться по коридорам, заглядывать в комнаты в надежде найти спасение. Вдруг одна из стен затрещала и стала валиться на него. Борис с ужасом смотрел, как на него неотвратимо надвигается гибель, но ничего не мог поделать – ноги словно приросли к полу. Стена наклонялась всё ниже и ниже и, наконец, с грохотом рухнула на него.

* * *

От сильного удара дверь в номер сорвалась с петель. Несколько человек в камуфляжной форме и чёрных шапочках-масках ворвались в комнату, держа автоматы наизготовку. Один из них рывком поднял Бориса с кровати и крепко припечатал к стене. Остальные тщательно осматривали каждый закуток номера.
- Где она? – тот, кто держал Бориса, рослый широкоплечий атлет, выкрикнул вопрос прямо в лицо.
Борис, ещё не пришедший в себя после сна, с ужасом смотрел в налитые злобой глаза – единственное, что было открыто на лице.
- Ты слышал вопрос?
Атлет схватил Бориса за волосы и ударил затылком о стену. Удар, казалось, вытряхнул остатки сна, вернул к реальности. Борис огляделся: ворвавшихся было четверо. Державший его крепыш был, вероятно, старшим группы – остальные, закончив осмотр, стали докладывать ему о результатах. Выслушав своих товарищей, он вновь повернулся к Борису, вопросительно глядя в глаза.
- Я не знаю, где она, - сказал Борис.
- Не хочешь по-хорошему? Попробуем по-плохому.
Старший группы резко ударил свою жертву рукояткой пистолета по ключице. От острой нестерпимой боли подкосились ноги, Борис опустился на пол. Тяжёлые ботинки спецназовцев застучали по рёбрам. Потом его опять рывком поставили на ноги.
- Теперь будешь говорить?
- Я не знаю! Клянусь, ничего не знаю! – в отчаянии простонал Борис.
- В машину его! – скомандовал старший.
На Бориса надели наручники и, выведя из гостиницы, затолкали в джип. Двое крепких ребят расположились с обеих сторон. Они выбрались на трассу, и машина на большой скорости помчалась обратно в сторону города, из которого Эмма увезла Бориса накануне вечером.
Когда въехали во двор и остановились возле невзрачного кирпичного здания, Бориса выволокли из джипа и через чёрный ход затащили в подвал. В мрачной полутёмной камере с ободранными стенами его подвесили за наручники на торчащий из потолка крюк. Двое парней стали методично обрабатывать свою жертву резиновыми дубинками – по спине, животу, ногам. Сколько времени продолжалась экзекуция, Борис не знал. Сознание затуманилось. Ему стало казаться, что боль уже не находится внутри – она выбралась наружу и теперь существует отдельно от него, живёт своей собственной жизнью.
В камеру вошёл мужчина в штатском костюме. Борис не мог разглядеть его лица – в глазах всё плыло, туманилось.
- Вы переусердствовали! – послышался сердитый голос. – Приведите его в порядок, дайте часок отдохнуть. Потом – ко мне в кабинет.

- Мне очень жаль, Борис Иванович, что вам пришлось пережить такое, – знакомое лицо следователя Лесина приняло скорбное выражение. – Признаюсь честно: возникли подозрения, что вы водите нас за нос. Вот и решили устроить вам жёсткую проверку.
Борис, у которого всё тело разламывалось от боли, горько усмехнулся:
- Гестаповские методы вы называете жёсткой проверкой?! Я  думал, что на меня напала шайка садистов.
Лесин развёл руками:
- Не спорю, ребята немного перестарались. Но их тоже можно понять: они рискуют жизнью, нервы на пределе.
- А я не хочу их понимать! – голос Бориса сорвался на крик. – Они мне все внутренности отбили, а я теперь должен им сочувствовать?!
Лесин снял с лица скорбную маску и резко ударил кулаком по столу.
- Хватит ныть! – рявкнул он. – Не нравится, как обошлись с тобой? А я считаю, что тебе мало досталось. У меня есть все основания упечь тебя за решётку. Назвать их, или сам догадаешься? – осадив таким образом своего оппонента, следователь сделал небольшую паузу, после которой заговорил уже миролюбивым тоном. – Ну, пошумели – и хватит. Все мы люди со своими слабостями. Давайте, Борис Иванович, отбросим эмоции и ещё раз обсудим наши общие проблемы.
Он внимательно взглянул на собеседника и, поняв, что тот готов слушать, продолжал:
- Я не знаю, да и не хочу знать, какая невидимая нить связывает вас и Чёрную Эмку. Пусть это будет вашим личным делом. Бог с вами. Но я прошу об одном: если она вам небезразлична, если вы не желаете ей зла – помогите нам. Не только мы охотимся за ней – в убийстве депутата замешаны очень серьёзные люди. Чёрная Эмка представляет для них опасность, поэтому они постараются уничтожить её. Вы сами имели возможность убедиться в этом. Будет лучше, если мы найдём её раньше: нам она, по крайней мере, нужна живая. Вы согласны нам помочь?
- Вряд ли я смогу чем-то помочь вам, - глухо отозвался Борис. – Она больше не верит мне. Оборваны все наши ниточки.
- Возможно, вы правы, - сказал Лесин задумчиво. – Но жизнь – штука сложная.

* * *

В мрачном подвальном помещении, куда Бориса пригласили для опознания трупа, было холодно и неуютно. Кроме него там находились ещё трое: хорошо знакомый Борису следователь Лесин, судебно-медицинский эксперт в белом халате и ещё один мужчина, представившийся сотрудником ФСБ. На узком металлическом столе лежало тело молодой женщины, буквально искромсанное пулями. Одна пуля попала в лицо, от чего уголок рта приподнялся немного вверх, придавая лицу выражение зловещей усмешки. Борис почувствовал, как к горлу подкатил тошнотворный комок, но продолжал стоять, не в силах отвести взгляд от этой жуткой картины. Он понимал, что теперь все его страдания и страхи позади, но почему-то не испытывал ни радости, ни облегчения.
Его окликнули: надо было расписаться в каких-то бумагах, подтверждающих установление личности погибшей. Борис сделал всё, что от него требовалось, и отошёл в сторонку. Лесин и его коллега из ФСБ о чём-то негромко переговаривались между собой. Потом они подошли к трупу. Разглядывая убитую женщину, Лесин зябко передёрнул плечами и сказал:
- Не знаю как тебе, Георгий, а мне она и мёртвая внушает страх.
Эфэсбэшник с брезгливой гримасой взглянул на погибшую.
- Допрыгалась, чёртова обезьяна! – сказал он со злостью.
Борис опять почувствовал, что его вот-вот стошнит. Лесин заметил его состояние.
- Борис Иванович, вы свободны, - сказал он. – Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу. До свидания.
- Прощайте.
Борис поспешил выйти на свежий воздух.
Стоял ясный безоблачный день. Борис медленно бродил по улицам в надежде, что яркие солнечные лучи прогонят из души тень мрачного подвала. Придя домой, он налил себе стопку водки и выпил. Мерзкое тошнотворное чувство вновь зашевелилось внутри. Водка, что называется, не лезла в рот. «Надо было вина купить, - подумал Борис. – Пожалуй, сейчас схожу за ним». Но продолжал неподвижно сидеть на месте.
Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Несколько секунд он тупо смотрел на аппарат, потом снял трубку.
- Боря, это я – Рита, - послышался голос бывшей жены.
- Я  слушаю тебя, Рита.
- Боря, что случилось? Куда ты пропал? Мы с дочкой стали беспокоиться за тебя.
- Я не мог приехать к вам. Было много разных причин.
- У тебя какие-то неприятности?
- Да, у меня были неприятности. Но теперь всё позади.
- Значит, скоро мы увидим тебя?
- Очень скоро.
- Боря.
- Да, я слушаю.
- Я  много думала о нас с тобой. Мне кажется, что я сама была во многом не права. Может быть, нам стоит поговорить спокойно обо всём?
- Не знаю, Рита. Боюсь, что мы опять не услышим друг друга.
- Но мы можем попробовать сделать это.
- Давай попробуем.
- Боря.
- Да.
- Леночка просит у меня трубку. Хочет поговорить с тобой.
- Папа! Папа! – зазвучал в трубке дочкин голос. – Когда ты приедешь ко мне?
- Скоро, дочка, очень скоро.
- А почему не приезжал? Мама говорит, что ты болел. Это правда?
- Да, я был немного болен. Но теперь я совершенно здоров и скоро буду обнимать тебя.
- Папа! – дочь сделала паузу перед тем, как задать один из главных вопросов. – А подарок ты мне привезёшь?
- Непременно привезу! Я  подарю тебе большую плюшевую обезьянку. Тебе нравятся обезьянки?
- Очень нравятся! – воскликнула дочь и вдруг спросила. – Папа, ты плачешь?
- Ну что ты, дочка – вовсе нет! – ответил Борис.
Он только сейчас почувствовал, что по его щекам бегут слёзы.

 2003 г.

МЕЛОДИЯ

Виктор нервно поглядывал на часы. Ольга должна была появиться здесь двадцать минут назад, но её всё не было. А ведь сама предупредила, что сможет уделить ему лишь полчаса. Значит, теперь и этого времени у них не будет. Ну и подружку  он себе нашёл. Вернее, ну и подружку ему нашли. Кореша-благодетели! Попробовали бы они сами что-нибудь сделать в таком цейтноте. День у Оли был расписан по минутам. Она училась в консерватории по классу скрипки, не представляла свою жизнь без музыки, отдавая ей основную часть своего времени. Эта постоянная занятость, как и беспредельная любовь к музыке, вызывала у Виктора досаду и раздражение.
Он тоже любил музыку – не ту, которой занималась Оля, а современную, забойную, от которой волосы на голове вставали дыбом. Но любил он её как потребитель, то есть в той степени, в какой она доставляла ему удовольствие, помогала расслабиться. А вкалывать ежедневно помногу часов подряд ради звуков – это не для него. Этим пусть занимаются другие, увлечённые и восторженные натуры – дураки, вбившие себе в голову чёрт знает что. Виктор не верил в восторженность, считая её самым фальшивым чувством.
Но об этом он не говорил и никогда не скажет Ольге. С нею он будет терпелив и внимателен, проявляя внешне уважение к её всепоглощающей страсти – скрипке. Ведь скрипка и была той причиной, по которой Виктор познакомился с Ольгой, сделал всё возможное и невозможное, чтобы понравиться ей и завоевать её доверие.
Оля пришла на свидание со своим неизменным чёрным футляром. Она торопливо подошла к своему кавалеру и, часто дыша, сказала извиняющимся голосом:
- Витенька, пожалуйста, не сердись! У меня просто не получилось раньше прийти.
Виктор глубоко вздохнул.
- Жаль.
- Витя, я действительно не могла прийти раньше. Просто не хватило времени.
- Это наша главная проблема, – сказал он полушутя-полусерьёзно.
- Но ты не сердишься? Правда, не сердишься?
Виктор улыбнулся.
- Нет, не сержусь. Разве я могу на тебя сердиться? Но всё равно жаль. Так хотелось побыть с тобой! А это тебе.
Он протянул девушке крупную розу, которую держал в руке. Оля взяла цветок, поднесла к лицу.
- Какой красивый! И как чудесно пахнет! Но мне пора бежать.
Она сделала шаг и вдруг остановилась.
- А знаешь что: пойдём со мной! Я упрошу Зинаиду Павловну, она разрешит тебе присутствовать на репетиции.
- А она ворчать не будет? Я очень боюсь ворчливых тёток.
Виктор зябко передёрнул плечами, показывая, какой страх на него нагоняют ворчливые тётки. Оля засмеялась.
- Надеюсь, что нет. Ну, разве что чуть-чуть, да и то в начале. А потом ты покоришь её своим обаянием, и она не будет возражать против твоего присутствия.
Виктор изобразил на лице шутливое смущение.
- Оленька, я сейчас покраснею. Уж какое там обаяние…
Оля перестала смеяться и уже вполне серьёзно сказала, глядя Виктору в глаза:
- Ты очень обаятельный мужчина, Витя. Ты невероятно обаятельный. Тебе ничего не стоит вскружить голову любой девчонке. Наверное, у тебя было много красивых женщин.
- Для тебя это имеет значение? – спросил он.
Оля отрицательно мотнула головой.
- Нет. Просто, не понимаю, что ты во мне нашёл.
«И хорошо, что не понимаешь, а то бы ты меня к себе на километр не подпустила»,  – подумал Виктор, а вслух сказал:
- Я нашёл в тебе то, что не нашёл в других. Что у нас со временем? – спросил он, желая перевести разговор на другую тему.
Как это ни странно, перед Ольгой он испытывал чувство неловкости. Никогда ничего подобного с ним не было. Оля была права: Виктор без особого труда мог вскружить голову любой женщине. Природа щедро наделила его красивой внешностью и такой невероятной способностью располагать к себе людей, что было бы просто глупо этой способностью не воспользоваться. И он пользовался, не засоряя свою голову размышлениями на тему морали. Виктор умудрялся одновременно встречаться с несколькими женщинами, периодически меняя их.  Расставался он легко, не испытывая ни малейшей жалости к покинутой, какой бы ни была реакция с её стороны. А ведь среди них были настоящие красотки, не то, что этот воробышек со скрипкой.
Если бы не обстоятельства, Виктор ни за что бы не стал знакомиться с Ольгой, да он бы просто не обратил на неё внимание. Внешность у неё была самая что ни на есть обыкновенная – пройдёшь и не заметишь. Поначалу ему приходилось заставлять себя изображать симпатию к ней, радость при встречах. Но постепенно его отношение к девушке стало меняться. Она очень сильно привязалась к нему, и эта привязанность была такой по-детски наивной, чистой, светлой, что Виктор, возможно, впервые придал значение человеческим отношениям без корысти и расчёта. Они встречались около трёх недель. Оля очень дорожила этими встречами, нередко чувствуя себя виноватой. У неё никогда прежде не было парня – она сама призналась в этом. И вдруг такой красавец обратил на неё внимание! А у неё вечно нет времени…
Ольга быстро взглянула на часы и воскликнула:
- Боже мой! Я опаздываю! Витенька, бежим, если ты не передумал.
Виктор огляделся вокруг. Почти совсем рядом была стоянка такси.
- Не волнуйся, Оля, мы успеем, – сказал он. – На машине доедем.
- Но…
- Никаких «но»!
- …это совсем не далеко.
- А на такси ещё ближе. Идём, а то и вправду опоздаем.
 Они поспешили на стоянку и заняли одну из машин.
- Шеф, гони в темпе к консерватории. Мы очень спешим. – Виктор протянул водителю сотенную купюру.
Оля с благодарностью взглянула на своего кавалера и ласково прижалась к нему плечом.

* * *

Оркестр долго настраивался. Потом он начал играть, то и дело сбиваясь. Дирижёр сердился, грозно стучал палочкой по пюпитру и делал замечание то одному, то другому музыканту. Наконец оркестрантам удалось настроиться на рабочий лад, и со сцены в зал полилась музыка.
Сидя в зрительском кресле, Виктор с недоумением смотрел на сцену. Как людям может нравиться такая музыка? Десяток отвратительно пищащих деревяшек, разбавленных парой флейт и кое-чем ещё, нагоняли тоску и уныние. И это они называют классикой? Нет, друзья мои, классика – это «Дип Пёпл», «Пинк Флойд» и подобные им группы. А эту музыку Виктор решительно не понимал и не принимал. Только сумасшедшие могут наслаждаться этой мешаниной звуков. Он посмотрел на Ольгу. Она играла, полуприкрыв глаза. Неужели это занятие доставляет ей удовольствие? Такая же идиотка, как и все остальные здесь. И он сам тоже изрядный кретин. Какие-то там чувства у него проснулись к этой дурочке, стало неловко её обманывать. Не надо ничего стыдиться. И жалеть никого не надо. Свою бы шкуру спасти.
После репетиции Оля подошла к нему, смущённо улыбаясь.
«Сейчас спросит, как мне всё это понравилось?» – с раздражением подумал Виктор.
Но Оля задала совсем другой вопрос:
- Ты устал?
- Честно говоря, да, – признался он. – Хочется тишины и покоя.
- Не сердишься, что я привела тебя сюда?
Виктор засмеялся.
- Неужели я такой сердитый? Ты сегодня уже второй раз спрашиваешь, не сержусь ли я. Нет, Оленька, всё в порядке. У тебя здесь ещё какие-то дела?
- Нет, теперь я свободна.
- Тогда идём.
Они вышли на улицу. Виктор взглянул на часы.
- Ещё совсем не поздно. Мы можем куда-нибудь сходить.
Оля опять улыбнулась.
- Туда, где тишина и покой?
- Или туда, где звучит другая музыка, – ответил он. – Позволь пригласить тебя в ресторан.
- Я не люблю рестораны, – сказала девушка. – Давай просто погуляем в парке.
Виктор не стал настаивать. Он не очень-то рассчитывал на то, что удастся напоить эту поклонницу смычка. Можно попытаться подъехать к ней с другой стороны. Они уже прогуливались по аллеям парка, когда Оля вновь спросила:
- Значит, не понравилась тебе наше исполнение?
Виктор хорошо подумал, прежде чем ответить.
- Дело не в исполнении, – сказал он. – Мне непонятна сама музыка. А что касается инструментов… Ты не обидишься, если я скажу то, что думаю.
- Я тоже не могу на тебя обижаться. Говори.
- Видишь ли, Оленька, я считаю себя меломаном. С удовольствием слушаю тяжёлый рок. Но не только. Есть очень удачные вещи в музыке самых разных направлений. И в этом, на мой взгляд, огромную роль играет инструмент. Сейчас электроника способна творить чудеса. Но ты почему-то увлекаешься скрипкой, уделяешь ей большую часть своего времени. Мне это непонятно. Послушал я сегодня ваши скрипки и не пришёл в восторг от их звучания. Как гвоздём по стеклу, – он повернулся к девушке. – Ты обещала не обижаться.
- Я и не обижаюсь, – ответила Ольга. – Всё объясняется очень просто. Тот инструмент, который ты сегодня слышал, взят из репетиционного фонда. Он довольно низкого качества и годится только для учебных занятий. Концертные скрипки звучат значительно лучше. А если  ты хотя бы раз послушал, как звучит скрипка, изготовленная старым мастером, то твоё мнение об этом инструменте было бы совсем иным.
- Помилуй, Оленька! – воскликнул Виктор. – Где же я смогу услышать старинную скрипку? Небось, они все хранятся в сейфах за семью замками и доступны только избранным особам.
- Это не совсем так, – ответила девушка. – Отчасти ты прав: выступать со скрипками знаменитых мастеров могут позволить себе только самые известные музыканты. – Оля назвала несколько фамилий. – Постарайся попасть на концерт хотя бы одного из них и ты не пожалеешь об этом.
Виктор обнял девушку и легонько прижал её к себе.
- Не нужен мне никакой знаменитый музыкант. У меня есть свой любимый скрипач. И если мой любимый скрипач когда-нибудь сыграет мне на хорошей скрипке, я послушаю с огромным удовольствием.
Оля заглянула ему в глаза и спросила полушёпотом:
- Ты действительно хочешь, чтобы я сыграла тебе на настоящем инструменте?
У Виктора от волнения перехватило дыхание. Вот он, ответственный момент! Сейчас очень важно не переиграть.
- Очень хочу! – ответил он тоже полушёпотом. – А это возможно?
- Думаю, что да.
Итак, наживка проглочена. Виктору не терпелось спросить, когда он сможет послушать эту чёртову скрипку, но он боялся выдать своё нетерпение. Малейшая неосторожность могла всё испортить. Не выпуская девушку из своих объятий, он нежно поцеловал её и сказал:
- Я уверен, Оленька, что ты превратишь меня в настоящего ценителя скрипичной музыки.
Оля улыбнулась счастливо и взволнованно. Как замечательно, что она познакомилась с таким парнем – внимательным и тактичным.
- Я постараюсь, Витя. Только ты меня не торопи. Хорошо?
- Хорошо, милая. Куда нам спешить? У нас впереди целая вечность.
Виктор мысленно усмехнулся: никак он не может обойтись без пафоса и словесных выкрутасов. Какая у него, к чёрту, вечность? Того и гляди, нож в бочину воткнут. Не сегодня, так завтра. Комар на днях конкретно предупредил: мол, смотри, браток, будешь мне мозги парить, я с тобой церемониться не стану. А с Комаром шутки плохи.
Он проводил девушку до дома. Несколько минут они постояли у подъезда, потом расстались. Виктор пошёл домой. Едва он успел завернуть за угол дома, как почти нос к носу столкнулся с Лёхой Комаром. Вероятно, Комар наблюдал, как Виктор провожал Ольгу, и теперь дожидался его здесь.
- Ну что, Казанова, чем порадуешь? Дело делаем или просто с девушкой дружим?
- Всё нормально, Лёха! – торопливо заверил Виктор. – Уже есть конкретные сдвиги. Но тут, сам понимаешь, надо действовать осторожно. Поспешишь – всё испортишь.
Лёха небрежно сплюнул сквозь зубы.
- А ты не спеши, Витёк. Я тебя не тороплю. Действуй так, как считаешь нужным, – он холодно взглянул Виктору в глаза. – Но и волынку тянуть не советую. Потеряем клиента – голову оторву.
Не прощаясь, он прошёл мимо Виктора, толкнув его плечом.

* * *

Накануне того злополучного дня они крепко выпили. На утро самочувствие у всех было отвратительное. Снова собрались вместе, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье. Лёха Комар чувствовал себя хуже всех. Он жаловался на головную боль и тошноту. Когда разлили по полстакана водки и залпом опрокинули в себя, один Лёха долго не мог справиться с этой порцией. После выпитого жить стало легче, окружающий мир вновь приобрёл краски.
Вовка Дизель сладко потянулся и предложил:
- А что, братва, может, раскинем в картишки по маленькой? Что скажешь, Казанова?
Виктор покосился на Комара и сказал:
- Если только по мелочи…
- Так я и предлагаю по мелочи, – подхватил Дизель. – А ты, Серый, чего молчишь?
Серёга неопределённо пожал плечами.
- Да я, в принципе, не против.
Они вопросительно взглянули на Лёху. Тот отрицательно мотнул головой.
- Я пас, пацаны. Сегодня я не игрок.
- Да брось ты, Лёха! – не унимался Дизель. – Я же предлагаю не на интерес, а так – на маленький интересик. Чтобы время убить.
Они уже давно не делали больших ставок, если играли в своём кругу. Играть с Комаром по-крупному было опасно. Ни разу никому не удалось уличить его в жульничестве, но когда дело доходило до приличных сумм, Комар неизменно выигрывал. Однако сегодня он был явно не в спортивной форме.
- Ладно, против любительского матча возражать не буду, – сдался Лёха.
Они начали с мизерных, чисто символических ставок. Но постепенно азарт захватил игроков, они стали ставить на кон всё более крупные суммы. Один Лёха Комар не проявлял ни интереса, ни азарта, играя с кислой недовольной миной. Он безнадёжно проигрывал. И вдруг Виктору стала идти раз за разом хорошая карта. Его партнёры по игре забеспокоились. Им не терпелось отыграться, и они постоянно увеличивали суммы ставок.
- Ну, погоди, Казанова! – пыхтел Дизель, потирая виски. – Всё равно я тебя обыграю.
А Виктор чувствовал себя на седьмом небе. У него словно крылья выросли за спиной – так легко сегодня всё получалось. Его выигрыш уже перевалил за тридцать тысяч, когда Дизель предложил пойти ва-банк. Виктор прикинул свои шансы и согласился – у него на руках опять была сильная карта. Но на этот раз удача отвернулась от него. Серый обыграл его, прибрав к своим рукам весь сегодняшний выигрыш. Виктор занервничал, ему захотелось отыграться, тем более что ему по-прежнему шла хорошая карта. Но всякий раз, когда победа казалась совсем близкой, у кого-то карта оказывалась чуточку сильней. И всё чаще этим человеком оказывался Лёха Комар. Он уже не выглядел больным и беспомощным. Его глаза блестели холодно и жестоко. Когда Виктор понял, что надо остановиться, что его элементарно раскрутили как самого последнего лоха, было уже поздно: проигрыш составлял триста сорок тысяч рублей.
Глядя на свою жертву с презрительной усмешкой, Комар спросил:
- Ну что, Витёк, как будешь расплачиваться? Карточный долг надо отдавать – это святое правило.
Виктор молчал. Он даже представить себе не мог, где найдёт такую сумму денег. А Лёха продолжал давить на него.
- Даю тебе неделю на размышление, а потом включаю счётчик.
Виктор встрепенулся.
- Неделю? Где же я за неделю найду такие деньги? Дай хотя бы месяц.
Комар опять ехидно усмехнулся.
- А за месяц найдёшь?
Виктор неопределённо пожал плечами. Лёха продолжал буравить его своим взглядом.
- А может быть, ты надеешься сбежать? Не будь таким наивным.
- Да нет, Лёха. Но я пока действительно не знаю, где взять такие деньги.
- Это твоя проблема.
Они посидели молча пару минут. Поняв, что клиент созрел, Лёха вдруг добродушно улыбнулся и сказал:
- Не дрейфь, Витёк! Всё не так страшно. Деньги можно отработать.
Виктор взглянул на него с надеждой и тревогой.
- Как!
- Есть одно дельце. Возьмёшься?
- А что за дельце? Вдруг оно мне не по силам?
- По силам, Витя, по силам, – Комар расплылся в широкой улыбке. – Оно как раз по твоей части, Казанова.
И Лёха стал подробно излагать ему суть дела.
- В соседнем подъезде нашего дома, аккурат у меня за стеной, живёт интересная семейка. Интересна она тем, что их дочь увлекается музыкой – играет на скрипке. И этот факт не представлял бы никакого интереса, если бы не один нюанс. Ну, пищит себе скрипка за стеной и ничего, кроме раздражения, она вызвать не может. Однако временами стали слышаться такие звуки, от которых поневоле задумаешься. Нет, те музыкальные дрова, которые продаются в магазинах, так звучать не могут. Здесь что-то серьёзное, ценное. Я для пущей убедительности пригласил к себе сведущего человека, и он подтвердил мои подозрения: чувствуется работа старого мастера. Так вот, надо сделать так, чтобы скрипка оказалась у меня.
Виктор похолодел от страха.
- Да ты что, Лёха! За старинную скрипку могут так раскрутить, что мало не покажется. Даже фильм есть на эту тему; ты, небось, сам его видел. Как я тебе её раздобуду?
- Заткнись и слушай! – грубо оборвал его Комар. – Ещё не знаешь, что от тебя требуется, а уже слюни распустил.
- Что я должен делать? – спросил Виктор.
- Вот это уже другой разговор! – похвалил его Лёха. – Короче, так: твоя задача – познакомиться с этой дурочкой и расположить её к себе. То есть ты должен завоевать её доверие. По этой части ты у нас большой спец. Постарайся сделать так, чтобы девчонка показала тебе эту скрипку и назвала мастера, который её сделал. Понятно, что в наше время такие вещи в шкафах не хранятся. Скрипка наверняка лежит в сейфе, ключ от которого спрятан в укромном месте. И в связи с этим твою задачу можно разделить на три уровня. Первый: ты называешь мне фамилию мастера, и я прощаю тебе половину долга. Второй: ты сообщаешь мне, где спрятан ключ от сейфа, и я прощаю тебе весь долг. Третий: ты сам приносишь мне эту скрипку и получаешь от меня кругленькую сумму.
Виктор молчал, обдумывая предложение. Наблюдая за ним, Комар выдержал паузу и вновь заговорил:
- Да не тушуйся ты, дурачок! Ты практически ничем не рискуешь. Тебе всё тот фильм покоя не даёт? Забудь о нём. Во-первых, нашу скрипку наверняка изготовил не Страдивари, а менее известный мастер. Стало быть, искать её будут не так тщательно. Во-вторых, мы давно уже живём в другом государстве. Вывозить скрипку никуда не надо, а значит, меньше шансов засыпаться. Сейчас наши толстосумы с жиру бесятся похлеще зарубежных. Представь себе: обнаружил богатый папаша у своего сынка музыкальные задатки и интерес к скрипке. Но не может же его любимое чадо играть на чём попало! И он готов заплатить большие деньги, чтобы раздобыть не просто хороший инструмент, а очень хороший. Сынку-то никогда не стать музыкантом, и скрипка ему нужна больше для баловства, чем для дела, но это уже не имеет значения.
Комар пристально взглянул Виктору в глаза и сказал тихо, почти шёпотом:
- Уже есть покупатель, Витёк. И он торопит, очень торопит. А скрипки нет.
- Ну, я не знаю… - сказал Виктор неуверенно. – Попробую. Может, что-то и получится.
- Всё у тебя получится, Витя, – заверил Комар. – Я тут на днях поговорил о тебе с Хряком. Он тоже уверен, что всё у тебя получится.
При упоминании о Хряке Виктор почувствовал озноб. Это была не пустая фраза. Комар угрожал. Значит, весь этот спектакль с картами они придумали давно. И разыграли его ловко, как по нотам. Теперь Виктор понимал, что рано или поздно подобное должно было случиться. В эту компанию он попал случайно. Вернее, это он так думал. Тонкий психолог Комар быстро оценил необычайную коммуникабельность парня и его умение нравиться людям.  Дизель и Серый промышляли квартирными кражами. Лёха неоднократно намекал Виктору, что при его способностях он мог бы стать первоклассным наводчиком и жить припеваючи. Но Виктор постоянно уклонялся от этой темы, а Лёха не настаивал. Он по-прежнему дружелюбно относился к парню, часто приглашал его в свою компанию. И Виктора это устраивало: здесь всегда имелись отменная выпивка, первоклассная закуска, роскошные девочки. О том, что за всё надо платить, он тогда не думал.

* * *

- Сегодня мои родители вернуться домой очень поздно, – сказала Оля.
- Ты хочешь пригласить меня к себе? – спросил Виктор.
- Я же обещала тебе сыграть на настоящем инструменте, – она заглянула Виктору в глаза. – Только поклянись, что никому не скажешь об этом.
Виктор поклялся, стараясь выглядеть серьёзным. Эх, дурёха! Как будто слова что-то значат. Они подошли к Ольгиному дому. Во дворе среди деревьев за доминошным столиком сидел Комар и наблюдал за ними. Увидев его, девушка занервничала.
- Витя, пойдём быстрее! – сказала она и торопливо вошла в подъезд.
- А что случилось? – спросил Виктор, следуя за ней.
- Это наш сосед Комаров. Страшный человек. Постарайся с ним не встречаться.
- Почему? Что он может нам сделать?
Они уже подошли к двери квартиры. Оля достала из сумочки ключ и стала отпирать дверь.
- Я не знаю, что он может нам сделать, – сказала она, отвечая на вопрос. – Слышала о нём много плохого. Всякий раз, когда вижу его, у меня возникает такое чувство, будто вот-вот должно случиться что-то ужасное.
От этих слов Виктору стало немного не по себе. Но он постарался бодрым голосом успокоить девушку и перевёл разговор на другую тему. Вскоре Оля забыла о страшном соседе. Она провела парня в гостиную, приготовила ему угощения, а сама ушла в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь. У Виктора бешено заколотилось сердце. Он даже вспотел от волнения. Пора было действовать, а он всё не мог решиться. Наконец он поднялся и осторожно, на цыпочках, подошёл к двери, тихонько приоткрыл её и заглянул в комнату. Девушка уже отпирала сейф. Откуда она достала ключ, Виктор не видел. Также осторожно он вернулся на своё место.
Вскоре появилась Оля. В руках она держала смычок и изящную, сверкающую тёмным лаком скрипку. Виктор поднялся навстречу девушке.
- Какая красавица! – сказал он, взглянув на инструмент. – И кто сотворил это чудо? Страдивари или Амати?
- Ну что ты! – засмеялась Ольга. – Нет, Витя, это Бергонци. Хотя он и не конкурент Страдивари, но мастер очень хороший. Сейчас ты в этом сам убедишься.
Она поднесла к струнам смычок. Её веки опустились, полуприкрыв глаза, а лицо приняло то выражение отрешённости от всего земного, которое на репетиции вызвало у Виктора чувство досады и раздражения. Но вот смычок заскользил по струнам, и комната вдруг наполнилась необычайно красивыми, сочными звуками. Виктор мог ожидать чего угодно, но не этого завораживающего, почти неземного звучания. Где-то он уже слышал эту мелодию, она звучала в каком-то фильме. Музыка была такой нежной и печальной, словно скрипка жаловалась на свою судьбу, и эта трогательная жалоба будоражила душу.
Но  постепенно в ней стали происходить перемены. Музыка по-прежнему звучала жалобно, но теперь в ней уже явно слышался протест, нежелание покориться судьбе. И все эти перемены отражались на лице исполнительницы. Эмоции и переживания, навеваемые музыкой, делали девушку привлекательной, даже красивой. Темп исполнения нарастал, теперь мелодия звучала так печально и яростно, что у Виктора по коже поползли мурашки. Он вдруг почувствовал, что теряет ощущение реальности. Невидимая волна подхватила его, понесла в открытое море волшебных звуков. Ему казалось, что музыка творит с ним чудеса, превращая его в совершенно другого человека – доброго, чистого. Этот другой человек не хотел, не мог допустить того, чтобы чудесная скрипка из любящих и талантливых рук перекочевала в липкие ручонки богатого бездаря.
Виктор вспомнил Комара и его дружков. Ну их всех к чёрту! Не пойдёт он у них на поводу! Они обманули его, обвели вокруг пальца. Значит, ничего он им не должен! Так думал Виктор, поддавшись влиянию этой необыкновенной музыки. Но вот темп исполнения начал спадать, словно скрипка устала, истратила в борьбе все свои силы, и теперь мелодия звучала ещё более нежно и печально, чем в начале, а потом и вовсе затихла. Оля опустила руку со скрипкой и со смущённой улыбкой смотрела на Виктора, ожидая его реакции. А он ещё какое-то время сидел неподвижно, прежде чем ему удалось сбросить с себя оцепенение.
- Это невероятно! – сказал он, подойдя к девушке.
- Значит, тебе понравилось?
- Ещё бы! Ты просто волшебница!
Оля нежно прижалась щекой к его плечу.
- Я так рада!
Виктор осторожно обнял девушку.
- Оленька, я где-то слышал эту мелодию, – сказал он. – Кто её сочинил?
Оля негромко рассмеялась.
- Как смешно ты спросил! Эту музыку написал Георгий Свиридов. Она звучала в фильме «Метель».
Они постояли молча несколько минут. Потом Виктор сказал:
- Ну что ж, мой маленький гений, прячь это сокровище и крепко запирай его своим «скрипичным» ключом, чтобы никто никогда не смог отнять его у тебя. Спасибо за музыку! Обещай, что ты ещё будешь играть для меня.
- Обещаю, Витя.
Он простился с девушкой и стал неторопливо спускаться по ступенькам лестничной клетки. В голове у него непрерывно звучала музыка, которую несколько минут назад Оля сыграла ему на скрипке, изготовленной когда-то скрипичным мастером Бергонци. А ведь ещё совсем недавно Виктор и не подозревал, что был такой мастер. Он вышел из подъезда и стал пересекать двор, всё ещё находясь под впечатлением только что услышанного концерта.
Чей-то пронзительный свист отвлёк его от мыслей, вернул к реальности. Виктор оглянулся на свист и увидел Комара. Лёха стоял за деревьями. Жестом приказав Виктору следовать за ним, он направился вглубь двора. И Виктор пошёл за ним следом, не рискнув ослушаться. В укромном закутке за трансформаторной будкой их дожидался Хряк. Глядя на Виктора, словно удав на кролика, он поигрывал ножом: нажимал на кнопку – и острое лезвие стремительно выскакивало из рукоятки; затем Хряк складывал нож и вновь нажимал на кнопку. Виктор боязливо покосился на него. При виде этого чудовища ему всегда становилось не по себе.
- Ну что, Казанова, пора выдать конкретный результат, – сказал Комар. – Итак, я жду.
Виктор почувствовал, что весь его боевой настрой, вся его решимость спасти скрипку от этих людей сходят на нет в их присутствии. Страх холодком шевельнулся в груди.
- Есть конкретный результат! – сказал он поспешно.
- Какой? – Лёха впился в него колючим взглядом. – Не тяни волынку.
- Я узнал фамилию мастера. Это Бергонци.
- Очень хорошо! А где девчонка прячет ключ?
- Этого я пока не знаю.
- Тогда о каком результате речь? – спросил Комар злым голосом.
- Лёха, но ведь часть задания я выполнил! – испуганно воскликнул Виктор. – Теперь я тебе должен только половину.
Комар вдруг сделал добродушное лицо и весело рассмеялся.
- Да ладно, Витёк! Считай, что ты мне ничего не должен.
- Как?! – у Виктора отлегло от сердца. – Я тебе ничего не должен?
- Ничего, – подтвердил Лёха. – Хряк выкупил у меня остаток твоего долга. Теперь с ним рассчитываться будешь.
Комар повернулся и пошёл. Хряк – следом за ним. Виктор почувствовал, как всё его тело покрылось испариной. Конечно, всё это полная чушь, никакой долг Хряк у Комара не выкупал, но от этого соображения не становилось легче. Ему сделали последнее предупреждение.
- Лёха! – закричал он. – Я узнаю, где она прячет ключ! В самое ближайшее время узнаю!
Но они даже не повернули головы.

* * *

Последние дни Виктор провёл в страхе и тревоге. После недвусмысленной угрозы Комара он не мог чувствовать себя спокойно. За каждым углом мерещилась опасность. Надо было что-то делать, действовать, и он пытался что-то сделать, но у него пока ничего не выходило. За это время у него были с Ольгой две мимолётные – по причине её занятости – встречи. Стараясь выглядеть ненавязчивым, Виктор говорил ей о том, какое впечатление на него произвела её игра на старинной скрипке, и как ему хочется ещё послушать этот чудесный инструмент. Вновь чувствуя себя виноватой, Оля извинялась за то, что пока у них нет такой возможности. Виктор огорчённо вздыхал, но настаивать не решался.
Он словно раздвоился душой, совместив в себе два противоречивых человека, один из которых жадно хотел раздобыть проклятую скрипку, чтобы спасти свою шкуру, а другой категорически восставал против этого. Эта внутренняя борьба в сочетании с постоянным страхом за свою жизнь вконец измотала Виктора. Он обозлился на весь мир, в том числе и на себя самого. Но к себе, кроме злобы, он испытывал ещё и нестерпимую жалость, от которой хотелось заплакать.
И всё это время в унисон его настроению у него в ушах почти непрерывно звучала тихая и печальная музыка композитора Свиридова – та самая музыка, которая так взволновала, взбудоражила его чувства. Комар больше не торопил его и не угрожал. Во дворе своего дома за трансформаторной будкой он сделал Виктору последнее предупреждение и теперь словно в воду канул. И от этого на душе становилось ещё тревожнее. Виктор понимал, что если он не успеет вовремя разобраться со скрипкой, то Хряк разберётся с ним.
В конце недели ему позвонила Оля.
- Витенька, сегодня я весь вечер буду одна. Приходи.
С бьющимся от волнения сердцем Виктор торопливо направился навстречу грядущим событиям. Хозяйка была искренне рада его приходу. Как и в прошлый раз, она приготовила гостю угощения, но прежде, чем пойти за скрипкой, вдруг подошла к Виктору, мягко провела рукой по его волосам и сказала:
- С тобой что-то происходит. У тебя неприятности?
Он заставил себя улыбнуться.
- Нет, всё в порядке. Почему ты спросила?
Она пожала плечами.
- Не знаю. Мне показалось, что тебя что-то тревожит. Смотрю на тебя – и на душе становится тревожно. А у меня душа, словно камертон – всё чувствует.
Он взял её руку, осторожно сжал в своих ладонях.
- Тебе показалось, малыш. У меня всё хорошо.
Оля опять погладила его по голове.
- Вот и прекрасно! – сказала она. – Угощайся. Сейчас я принесу скрипку.
Она пошла в соседнюю комнату. Виктор с грустью смотрел ей вслед. Нет, милая, не всё чувствует твой камертон. Иначе бы ты ни за что не пригласила меня сюда. Когда дверь за девушкой закрылась, он заставил себя встряхнуться. К чёрту все эмоции! Надо действовать, иначе всему конец. Мягко ступая, словно кошка, он подкрался к двери и заглянул в комнату.
Оля вынимала ключ из тайника. Трудно сказать, удалось бы Дизелю или Серому обнаружить этот тайник, но он, Виктор, ни за что бы его не нашёл. Обычная с виду розетка откидывалась, словно дверца, открывая небольшое углубление в стене. Итак, теперь он знает, где хранится ключ, пора возвращаться на своё место, чтобы в последний раз услышать звучание этого прекрасного инструмента.
Но не успел Виктор прикрыть за собой дверь, как девушка вдруг повернула голову вбок и застыла на месте. Виктор проследил за её взглядом и увидел сбоку на стене большое зеркало, в котором отражалось испуганное лицо девушки. Их взгляды встретились. Виктор не сразу сообразил, что Ольгу испугало не столько его появление, сколько выражение его лица. Он только сейчас почувствовал, насколько напряжён и сосредоточен. Парень поспешил расслабиться и даже подмигнул девушке, но было поздно. Оля резко повернулась к нему, прижимая к груди зажатый в кулачке ключ.
- Кто ты? Что тебе нужно?
Он выставил перед собой ладони, стараясь успокоить девушку.
- Оленька, не волнуйся.  Сейчас всё объясню.
Но она испуганно отшатнулась к стене.
- Ты пришёл за скрипкой?
Он не успел ответить. Хрупкая девчонка вдруг стремительно метнулась из комнаты, едва не сбив парня с ног, и побежала к выходу. Виктор бросился за ней. В прихожей он почти догнал её, но она ловко увернулась и забежала на кухню. Схватив большой кухонный нож, Ольга угрожающе выставила его перед собой.
- Не подходи!
Виктор остановился в двух шагах от неё, не зная, что ему делать. В голове всё перемешалось. Он понимал, что крепко влип в неприятности, и теперь пытался как-то исправить положение.
- Оля, ради Бога, выслушай! У меня очень серьёзная ситуация. Мне нужна эта скрипка. Понимаешь: нужна! 
Нет, она ничего не хотела понимать. Она словно обезумела. Держа перед собой нож в дрожащей руке, Ольга кричала:
- Возьми всё, что хочешь, но только не скрипку. Я сама тебе всё отдам: деньги, вещи, украшения – свои и мамины. Но скрипку ты не получишь!
- Да не нужно мне ничего! – тоже закричал он. – Я не вор! Просто мне позарез нужна эта скрипка.
- Зачем?!
- Я проиграл её в карты. Меня попросту убьют, если я её не раздобуду. Отдай мне её!
- Кто тебя убьёт?
- Комар.
- Ах, вот оно что! – произнесла Оля с горечью в голосе. – Теперь мне всё ясно.
Она по-прежнему неподвижно стояла перед ним: в правой руке – нож, в левой – ключ от сейфа. Глядя на Виктора полными слёз глазами, Ольга отрицательно покачала головой.
- Нет, Витя, скрипку ты не получишь, – сказала она тихо. – Уходи.
- Почему?! – он опять повысил голос до крика. – Ведь она застрахована – я в этом уверен! Ты ничем не рискуешь. А для меня это вопрос жизни и смерти.
Виктор шагнул к девушке и протянул руку, чтобы взять у неё ключ от сейфа, но Ольга вдруг ткнула в него ножом. Едва успев увернуться, он отпрянул назад. Но она не успокоилась, вновь и вновь пытаясь ранить его. Он схватил разделочную доску и стал лихорадочно защищаться от этих яростных нападок.
В какой-то момент Ольге удалось достать Виктора. Когда острый кончик ножа проткнул ему левую руку чуть повыше локтя, Виктор наотмашь ударил девушку доской по голове. Оля упала на кухонный пол. Кисть её левой руки разжалась, и ключ – проклятый «скрипичный» ключ, из-за которого начались все эти беды – проскользнул по полу и исчез под холодильником. Но теперь Виктору было не до него. Словно оглушённый, он стоял посреди кухни и смотрел на свою жертву. С пальцев левой руки на пол капала кровь, но парень этого не замечал, как и не чувствовал боли. Нет, так не должно было случиться. Он этого не хотел! Он не собирался никого убивать! Он всего лишь хотел лёгкой и красивой жизни. Что же теперь делать?
Девушка застонала. Виктор торопливо опустился на колени и наклонился над ней. Она была жива! Она дышала! Он заметался по кухне, прикидывая, чем может помочь ей, пока не сообразил, что нужно просто вызвать неотложку. Тогда он бросился к телефону и набрал номер «скорой помощи». Потом сел на пол и задумался о собственной участи. Теперь ему оставалось одно: идти в милицию с повинной, другого выхода он не видел.
Когда за окном послышался шум подъехавшей машины, Виктор поднялся и вышел из квартиры. На лестнице ему встретилась бригада врачей «скорой помощи». Он не сразу понял, почему они проявили к нему внимание, и лишь потом заметил, что левый рукав его рубашки пропитан кровью. Он объяснил медикам, что помощь нужна не ему, а девушке в двенадцатой квартире. Они заспешили дальше, с недоумением оглядываясь на него.
Виктор вышел из подъезда. На душе было горько и тоскливо, а в ушах неотвязно звучала нежная и печальная музыка Свиридова из кинофильма «Метель». От этой музыки становилось ещё тяжелей, но избавиться от неё он не мог. Она заполнила всё его существо, каждую клетку его организма. Он глубоко вздохнул и направился в ближайшее отделение милиции.
Виктор шёл кратчайшим путём, пересекая дворы и детские площадки. Окружающие испуганно смотрели на его окровавленную руку, но он этого не замечал. Он вообще не замечал ничего вокруг. И это было на руку Хряку, который неотступно следовал за ним, выжидая удобного момента в безлюдном месте. Комар видел, как Виктор вышел из подъезда в окровавленной рубашке, и сразу всё понял. Он, не мешкая, вынес парню приговор и дал команду палачу. Но Виктор ничего этого не знал. Он видел перед собой одухотворённое лицо Оли, её полуприкрытые веками глаза, слышал волшебный голос её скрипки. Скрипки, которая никогда не достанется Комару, потому что Виктор сейчас придёт в милицию и расскажет всё. Он уже почти пришёл, осталось пересечь последний двор.

2005 г.

МИЛАЯ ЛЕНОЧКА

На улице Весенней пахло весной. И хотя ещё было немного прохладно, май уже твёрдо заявлял о своих правах. Молодая листва на деревьях и ласковое солнце, каким оно бывает только весной, создавали ту атмосферу свежести, в которой чёрные, угрюмые мысли становятся совершенно неуместными.
А именно в таком негативном расположении духа пребывал мужчина, выходящий на свет Божий из гостиницы «Кузбасс». На вид ему было около сорока лет. Пройдя несколько шагов от двери, он остановился, окидывая взглядом завораживающую картину весеннего города. Несколько раз он глубоко вздохнул. Яркие солнечные лучи и свежий прохладный воздух немного развеяли хандру, улучшили настроение, но не спасли от одиночества. Он ещё раз огляделся, прикидывая, куда бы направить свои стопы. Ничего не придумав, вышел на аллею и бесцельно побрёл в сторону Набережной. Зачем он приехал в этот город, на что рассчитывал? Хотел сбежать от своих проблем, от себя самого? Но от себя не бегут в одиночество.
Анатолий Иванович Горцев, глава Барнаульской фирмы по продаже, обслуживанию и ремонту компьютерной техники, находился в том состоянии, которое принято называть кризисом среднего возраста. Но кризисы, как известно, не возникают на пустом месте, всегда имеют под собой почву в виде накопившихся проблем. А проблем у Горцева хватало – и на работе, и дома. Однако если на работе они были сложны, но вполне решаемы, то дома ситуация была тупиковой; во всяком случае, казалась такой. Горцев старался держать себя в руках, не давать волю эмоциям, и, возможно, не было бы никакого срыва, если бы повод для него не возник в самый неожиданный момент.
Выбросив наружу мощную струю накопившегося внутри пара, Анатолий по телефону передал полномочия главы «на неопределённый срок» своему заму Саньке Зельцову, наскоро собрал чемодан и укатил сюда, в Кемерово. Почему именно в Кемерово? Здесь жил его институтский товарищ Илья Борисов. Хотелось излить душу в дружеской беседе, почувствовать понимание, участие. Но, поговорив с Ильёй по телефону, Анатолий понял всю нелепость своей затеи. Тащить свои жизненные неурядицы к человеку, с которым не виделся много лет, по меньшей мере, глупо.
Разумеется, Илья обрадовался его звонку и настойчиво приглашал к себе, но Анатолий отказался от визита, сославшись на кучу дел и необходимость скорого отъезда. У каждого свои проблемы, и каждый старается удержаться на ногах в меру своих сил и способностей. «А кому сейчас легко?» – вспомнил он самую популярную в наши дни поговорку.
Миновав здание драматического театра, он пересёк Советский проспект и ступил на аллею Героев. А что, собственно, влечёт его на Набережную? Ну, будет он там стоять, навалившись на парапет, уставится на Томь невидящим взором, а всё те же проклятые мысли, от которых хотел сбежать, слетятся со всех сторон и начнут массированно бомбить мозги. Надо придумать что-нибудь другое. Но какие бы идеи не приходили ему в голову – всё было не то. Душа ни к чему не лежала. Накануне вечером он заказал себе в номер девочку, надеясь, что это поможет ему расслабиться. Довольно быстро явившаяся проститутка была молода и недурна собой. Но когда она затянула «песню» о своей трудной и несчастной жизни, у Горцева всё желание пропало. Он заплатил девчонке и вытолкал её из номера.
Купив в киоске газету, Анатолий присел на скамейку. На соседней скамейке, отделённой от него ещё не вступившим в пору цветения сиреневым кустом, сидели двое – женщина лет тридцати или чуть больше и девочка-подросток. Из их разговора, который Анатолию невольно приходилось слышать, было ясно, что это мать и дочь, но беседовали они, шутили и смеялись как добрые подруги.
- Мамуль, у меня есть чудесная идея, – сказала девочка. – Давай навестим кафе «Мороженое».
- Ох, дочка, - грустно вздохнула женщина, - не знаю, как мы с тобой до получки дотянем. Столько долгов накопилось!
- Жаль, – девочка тоже вздохнула. – В организме катастрофически не хватает мороженого. Но ничего не поделаешь, приходится считаться с состоянием семейного бюджета.
Женщина обняла дочь.
- Бедная ты моя! Вокруг столько соблазнов, а я тебе ничего, ничего не могу дать.
- Ну что ты, мама, – сказала девочка ободряющим голосом. – Какая же я бедная? У меня есть ты.
- Да, – женщина немного помолчала. – А знаешь, Лена, порция мороженого нас не разорит. Идём в кафе.
- Почему только порция? А как же ты? Я так не согласна!
- Я вполне могу обойтись без мороженого.
- Я тоже могу обойтись.
- Ну ладно, – в голосе женщины звучали слёзы. – Две порции нас тоже не разорят. Какая же ты у меня славная!
Они поднялись со скамейки и пошли в сторону Набережной, держась за руки. Анатолий глядел им вслед, с удивлением осознавая, какие огромные перемены в его сознании совершил этот короткий, случайно услышанный диалог. Вот ведь какие проблемы бывают у людей, когда они не знают, как свести концы с концами! Когда порция мороженого становится непозволительной роскошью! Ему вдруг стало стыдно за себя. Да, у него есть свои серьёзные проблемы в жизни, но какого чёрта возводить их в ранг трагедии?
Внезапно ему на ум пришла интересная мысль. Он быстро поднялся, перешёл с аллеи на тротуар и торопливо зашагал в сторону кафе. Он рассчитал так, чтобы занять очередь непосредственно перед девочкой и её мамой.
- Что будете брать? – спросила девушка-продавец Анатолия, когда подошёл его черёд.
- Даже не знаю… - он сделал вид, что не может выбрать, потом обратился к девочке. – Сударыня, мне нужна ваша помощь. Я плохо разбираюсь в мороженом. Что вы мне посоветуете взять?
Девочка немного растерялась.
- А вдруг вам не понравится то, что я посоветую?
- Полностью полагаюсь на ваш вкус, – он ободряюще улыбнулся ей. – Обещаю, что с моей стороны претензий не будет.
- Если так, то попробую вам помочь, – сказала девочка. – Лично мне нравится ванильное.
- Очень хорошо! Ещё какое?
- Ещё я бы вам посоветовала взять арахисовое, облитое шоколадом.
- Замечательно! А какое, на ваш взгляд, самое вкусное?
- Вкуснее всех, пожалуй, фисташковое, но оно очень дорогое.
- Спасибо, вы очень мне помогли. Я бы не хотел оказаться неблагодарным. Позвольте мне угостить вас! – не дожидаясь ответа, он повернулся к продавщице. – Пожалуйста, три порции ванильного, три порции арахисового в шоколаде и три порции фисташкового.
У женщины вспыхнули щёки.
- Ну, зачем вы?.. – начала она.
Но Горцев не дал ей договорить.
- Прошу вас, окажите мне эту любезность, – сказал он поспешно. – Клянусь, для меня это важно.
- Почему для вас это важно? – спросила женщина удивлённо.
- Я всё объясню. Но давайте сначала сядем за столик.
Когда они заняли места за столом, женщина повторила свой вопрос.
- Видите ли, – начал Анатолий, осторожно подбирая слова, – я приехал сюда из Барнаула по делам своей фирмы. К сожалению, не успел закончить все дела до субботы и теперь вынужден два дня бездельничать. В этом городе у меня никого нет. Я схожу с ума от тоски и одиночества, не знаю, куда себя деть. Всевышний увидел мои страдания и послал вас спасти меня.
- Но почему именно мы нужны вам?
- Это трудно объяснить, – он сделал небольшую паузу. – Бывает так, что с первого взгляда проникаешься к людям глубокой симпатией, видишь в них родственные души, хотя эти люди тебе совершенно не знакомы, – он улыбнулся. – Но ведь это легко исправить, верно?
Несколько секунд женщина молча смотрела на него и тоже улыбнулась. Незнакомец казался ей человеком искренним, внушающим доверие. Она сказала:
- Ну что же, давайте, исправим это упущение. Меня зовут Екатерина Сергеевна. А это моя дочка Леночка. А как ваше имя?
- Анатолий.
- А по отчеству?
- Иванович. Но для вас я просто Анатолий.
Лена вопросительно взглянула на него.
- И для меня просто Анатолий?
- И для тебя тоже, – улыбнулся он.
- В таком случае называйте меня Катей, – сказала женщина.
После кафе они долго бродили по городу. Катя, как оказалось, была историком по образованию. Она много интересного рассказывала о своём городе. И в это время с её лица исчезало выражение заботы и усталости, которое, словно клеймо, стало привычным для неё. Женщина становилась интересной и привлекательной. Анатолий приглядывался к ней. Нарядить бы её в дорогую одежду, думал он, она бы выглядела очень эффектно, не хуже, чем его жена Эля. А может быть, и нет. Такие, как Эля, с детства впитывают в себя уверенность в своей исключительности и неотразимости. И эта уверенность придаёт им блеск. Кате уже никогда не стать такой.
Они остановились возле пятиэтажного кирпичного дома.
- Здесь мы живём, – сказала Катя и, помолчав, добавила. – Извините, я не могу пригласить вас.
- Понимаю, – ответил Анатолий. – Но, может быть, вы дадите мне номер вашего телефона?
Катя смутилась.
- Телефон у нас временно не работает.
- Тогда я предлагаю встретиться завтра.
Катя взглянула на дочь и, встретив её просящий взгляд, ответила:
- Хорошо, встретимся завтра.

* * *

Воскресный день выдался солнечным. Народу в городском саду было полно. Во все кассы тянулись длинные очереди. Но, несмотря на это, несколько аттракционов удалось посетить. Обе спутницы Анатолия сегодня выглядели замечательно. Их скромные, но со вкусом подобранные наряды подчёркивали природную красоту обеих: у одной – зрелую, сформировавшуюся, у другой – расцветающую, полную юного очарования. Покинув горсад, они спустились к Томи и некоторое время провели на берегу. Увидев неподалеку приставший к берегу прогулочный катер, Анатолий чуть ли не силой потащил к нему своих дам, которые испытывали смущение оттого, что ему приходилось тратить на них свои средства.
Когда после водной прогулки они вновь оказались на берегу, Катя сказала: 
- Толя, доверяю тебе Леночку, – она повернулась к дочери. – Побродите пару часов, а потом приходите домой. Посидим немного в домашней обстановке, поговорим.
Лена вопросительно взглянула на мать, но та улыбнулась в ответ.
- Договорились, дочка?
- Хорошо, мама.
Анатолий был глубоко тронут. Катя вовсе не была легкомысленной женщиной. Поэтому то расположение, доверие, которое она ему оказала, говорило о многом. Он подумал о том, что ей сейчас, вероятно, придётся где-то срочно занять денег, чтобы иметь возможность угощать гостя. Но он не рискнул предложить ей свои услуги, побоялся порвать ту прекрасную, но ещё слишком тонкую нить, которая протянулась между ними. Расставшись с Катей, Анатолий и Лена не спеша бродили по Советскому проспекту.
- Привет, Ленка! – экстравагантно одетая девчонка с мобильником на шее уверенным взглядом окинула Анатолия и вновь обратилась к Лене. – Как дела?
- Нормально, – ответила Лена, немного смутившись.
- А мне предки новую мобилу купили, - похвасталась девочка, показывая своё приобретение. – Наворотов – уйма!
- Красивый! – сказала Лена со вздохом.
- Разве это главное? В нём столько разных функций – обалдеть можно! Потом покажу, – девчонка махнула Лене рукой. – Пока!
Она зашагала дальше, а Лена задумчиво смотрела ей вслед. Анатолию показалось, что он угадал её мысли.
- Лена, а что случилось с вашим телефоном? – спросил он.
- Сломался, – ответила она рассеянно.
Горцев вспомнил, что где-то поблизости находится магазин, который так и называется: «Телефоны». Несколько минут они шли молча. Когда на пути попалась скамейка, Анатолий сказал:
- Леночка, я вспомнил об одном важном деле. Пожалуйста, подожди меня здесь. Я вернусь минут через десять.
Лена удивлённо посмотрела на него, но ничего не спросила.
- Хорошо, я подожду, - сказала она, присаживаясь на скамейку.
Горцев торопливо зашагал к магазину. На покупку и подключение аппарата десяти минут вполне хватило. Вернувшись к девочке, он протянул ей сотовый телефон.
- Это тебе.
- Мне?! – она испуганно смотрела на него. – Нет-нет, я не могу взять…
- Можешь. Это подарок, – сказал Анатолий и, видя, что девочка всё ещё колеблется, с улыбкой добавил. – Ну, пожалуйста, Ленусь, возьми! Надо же мне как-то поддерживать с вами связь.
Часто-часто моргая, чтобы скрыть заблестевшие в глазах слёзы, Лена осторожно взяла телефон и чуть слышно прошептала:
- Спасибо!
От такой реакции девочки Анатолий сам едва не уронил слезу. Ведь он купил Лене отнюдь не самый дорогой мобильник – точно такой же, какой ещё совсем недавно его сын Лёвка в свой день рождения швырнул отцу в лицо. Это воспоминание остро кольнуло сердце. Лёвка ни в чём не знал отказа. Он настолько привык к исполнению всех своих прихотей, что любой подарок, любое исполнение желаний воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Поэтому сейчас при виде чистых слёз благодарности этой скромной неизбалованной девочки в груди у Анатолия словно всё перевернулось. Поддавшись мгновенному порыву, он сказал:
- Пойдём-ка, Леночка.
- Куда?
- Сейчас узнаешь. Идём.
Он привёл девочку в магазин женской одежды и предложил выбрать всё, что ей понравится. Лена, не на шутку испуганная, пыталась отказаться.
- Анатолий, не надо! – говорила она. – Мама будет сердиться.
- Мама посердится и перестанет, а наряды останутся, – возражал он. – Я хочу, чтобы ты у меня выглядела не хуже других.
Он так и сказал: «ты у меня», словно она была его дочкой. После недолгого сопротивления Лена сдалась – уж очень был велик соблазн. Они приступили к делу. Лена примеряла наряды один за другим и затем представала в них перед Анатолием. Он критически оценивал: что-то отвергал, что-то принимал. При этом он остроумно шутил, и они оба весело смеялись, вызывая на лицах продавцов доброжелательные улыбки.
Наконец они закончили, остановив свой выбор на красивом шёлковом платье, полупрозрачной голубой блузке (под цвет Лениных глаз), модной юбке и роскошном брючном костюме, в который по настоянию Анатолия Лена сразу же облачилась.
- Ты настоящая красавица! – сказал Горцев, с удовольствием глядя на девочку, которая лучилась от счастья. – Теперь нам с тобой предстоит нарядить твою маму.
Они выбрали продавщицу, фигура которой была похожа на фигуру Кати, и девушка охотно согласилась послужить для них моделью. Опустошая свою банковскую карту, Горцев испытывал необъяснимое удовольствие, словно сбрасывал с себя тяжёлый камень, давивший на него все последние годы.
Около получаса они провели в магазине и, наконец, нагруженные пластиковыми пакетами с одеждой, покинули его.

* * *

Катя плакала.
- Толя, ну зачем ты это делаешь? – говорила она сквозь слёзы. – Мы же тебе совсем чужие люди. Почему ты стараешься для нас?
Она сидела на софе. Анатолий сел рядом с ней, осторожно сжал её ладонь своею.
- А я не для вас стараюсь, Катюша. Я для себя стараюсь.
Катя удивлённо взглянула на него.
- Не понимаю.
Он ответил шуткой:
- Я законченный эгоист и страшно люблю доставлять себе удовольствие. Мне захотелось видеть рядом с собой двух прекрасных женщин в красивых нарядах, вот я и решил нарядить вас. Смотрю сейчас на Леночку и ловлю кайф.
Лена заулыбалась. До этого момента она молча стояла рядом и выглядела растерянной. Катя тоже улыбнулась сквозь слёзы.
- Это очень убедительное и исчерпывающее объяснение. Но, может быть, расскажешь настоящую причину?
Горцев вновь посмотрел на Лену.
- Может быть, - сказал он.
Девочка всё поняла.
- Мама, я оставлю вас на двадцать минут. Хочу прогуляться в новом костюме, - сказав это, она ушла, не дожидаясь ответа.
Катя вопросительно взглянула на Анатолия. Он не сразу нашёл нужные слова.
- Это непросто объяснить, Катя. Внешне моя жизнь сложилась удачно и благополучно, а по сути – пустота. Фирма, которой я руковожу, успешно развивается. Моя семья обеспечена. Казалось бы, живи и радуйся. А я задыхаюсь, не нахожу себе места.
Горцев почувствовал острую потребность выговориться. С чувством облегчения он рассказывал Кате о том, что накопилось в душе. Его жена Элеонора была единственной дочерью очень обеспеченных родителей, и это обстоятельство сильно отразилось на её характере, взглядах и привычках. Разногласия в семье стали возникать практически с первых дней совместной жизни. Но это не очень огорчало Анатолия, он был уверен, что со временем всё притрётся, наладится.
Потом родился Лёвка. Анатолий к тому времени уже руководил фирмой, а Эля занималась домом. Теперь к её обязанностям домохозяйки прибавилось воспитание сына. Стоит ли говорить о том, что сына она воспитывала в соответствии со своими взглядами, что неизбежно приводило к новым разногласиям. Учредителем и, стало быть, фактическим хозяином фирмы, которой руководил Горцев, был его тесть. Эля никогда прямо не напоминала Анатолию об этом, но во время ссор это всегда читалось между строк. Обнаружив, что его сын растёт эгоистом, ни в чём не знающим отказа, Горцев попытался исправить ситуацию, но встретил такое яростное сопротивление жены, что, в конце концов, отступил и не стал больше вмешиваться, сосредоточив своё внимание на делах фирмы. Он оказался неплохим администратором, хорошо организовал работу, укрепил дисциплину. Но дома, в семье, он ничего изменить не мог.
Растущая в душе досада крепко отравляла жизнь, всё больше отдаляя Анатолия не только от жены, но и от сына. Появилось ощущение бессмысленности всех своих стараний и стремлений, временности и ненадёжности окружающей действительности. Такая ситуация рано или поздно должна была чем-то закончиться. Последняя капля упала в чашу терпения, переполнив её, в день рождения сына. Лёвке подарили мобильник – не столь навороченный, как бы ему хотелось. Покупая подарок, Анатолий не придал этому большого значения – телефон он воспринимал как средство связи, не более того. Но Лёвка закатил скандал, не стесняя себя в выражениях в адрес «жмота-отца», который хочет «этим барахлом опозорить сына перед друзьями». Анатолий пытался утихомирить разошедшегося сынка, потом его терпение лопнуло.
- Будешь так себя вести, вообще ничего не получишь, – сказал он сердито. – И этот отберу.
- Ну и подавись ты им! – крикнул сын, швырнув мобильник в отца.
Удар пришёлся в переносицу. От взрыва ярости у Анатолия потемнело в глазах. Он шарахнул мобильник о пол с такой силой, что тот разлетелся на кусочки, и свирепо шагнул к сыну. В то же мгновение между ними оказалась Эля. Она что-то кричала мужу, он плохо помнит что именно, но основной мотив был следующим: сам во всём виноват. Тогда он ушёл, хлопнув дверью, и на весь вечер завалился в ресторан. Там он познакомился с таким же, как он, горемыкой, и они за стопкой до самой ночи жаловались друг другу на свою жизнь. В итоге Анатолий так нарезался, что не помнил, как пришёл домой.
На следующий день, одолев тяжёлые последствия похмелья, он собрал чемодан и укатил на вокзал. К утру он уже был в Кемерове. Но и здесь он не мог найти успокоение до тех пор, пока не встретил их – Катю и Лену. С ними он вновь почувствовал себя человеком, ощутил полноту жизни.
Горцев закончил свой рассказ. Несколько минут они сидели молча. Потом Катя спросила:
- Но почему ты не объяснился с женой? Почему не поговорил с ней спокойно обо всём, что отравляет тебе жизнь?
Горцев невесело усмехнулся.
- Это с тобой, Катюша, мы можем спокойно обо всём договориться, потому что разговариваем на одном языке. То, что я тебе рассказал – далеко не единственная причина. Всё не перескажешь. Да и ни к чему тебе мои проблемы. Наверное, своих хватает.
- Хватает, - сказала Катя со вздохом.
- Не хочешь поделиться?
- Моя история ещё банальнее. Муж стал пить. Сначала изредка, потом всё чаще и чаще, пока совсем не спился. Жизнь превратилась в кошмар. В конце концов, пришлось с ним расстаться. Но я не сразу поставила на нём крест, – поспешно сказала она. – Я боролась за него, долго боролась. Он был неплохим человеком, когда не пил. Что мы с ним только ни делали, чтобы избавить его от пьянства, у каких специалистов только ни были! На какое-то время мужу удавалось взять себя в руки, но ненадолго. Бывали периоды, когда он за полгода ни дня не бывал трезвым. Потом моё терпение лопнуло, и я подала на развод. Муж обиделся. Собрал свои вещи и ушёл. Где он сейчас, чем занимается – понятия не имею. Прошло больше года, а от него до сих пор никаких вестей. Про алименты я уже и не говорю. Надо было раньше расстаться с ним, пока не лишилась из-за него работы. В то время я преподавала в школе историю. Муж пришёл ко мне на работу пьяный, испачканный в грязи с ног до головы. Боже мой, что он тогда вытворял! – Катя уткнула лицо в ладони. – До сих пор сгораю от стыда, как вспомню об этом. Из школы мне пришлось уйти. Никто меня к этому не принуждал, я была на хорошем счету. Но я уже не могла там работать, стыдно было смотреть в глаза своим коллегам. Несколько месяцев не удавалось найти работу. Пришлось залезть в долги. Прожить втроём на мамину пенсию было нереально. Потом нашла место воспитателя в детском саде. Там и работаю сейчас. Зарплата невелика, но жить можно.
Насколько там невелика зарплата, Анатолий мог себе представить, видя, в какой нужде живут Катя и её дочь. Но они не жалуются, считая, что и так «жить можно». Такие люди не привыкли что-то требовать для себя, они на это органически не способны. Напротив, они себя всегда считают кому-то обязанными, ответственными за кого-то. Муж у Кати пил, а она за него боролась, пыталась спасти. Стала бы Эля бороться за своего мужа? Чёрта с два! От неё и сейчас-то ничего не услышишь, кроме упрёков.
Горцев вдруг поймал себя на мысли, что не хочет возвращаться домой. Там он не чувствует себя дома, не ощущает домашнего тепла.
Вернувшаяся с прогулки Лена отвлекла его от невесёлых дум.
- Прошу за стол! – сказала Катя. – За разговорами мы совсем забыли про обед. Боюсь, что всё остыло.
За столом было очень весело. Анатолий не сводил с Кати глаз. Она всё больше нравилась ему. Точнее сказать, его нестерпимо влекло к ней. Но он понимал, что не может остаться на ночь в этой однокомнатной квартире, где Катя жила с дочерью. Но девочка и на этот раз показала себя умницей.
- Мамуля, - сказала она, - я давно не была у бабушки в гостях. Не пора ли мне навестить её?
- Тебе завтра в школу, – напомнила мать.
- Я успею, – ответила Лена, лукаво подмигнув Анатолию. – Очень уж хочется похвалиться ей новыми нарядами.

* * *

С утра Горцев развернул кипучую деятельность. Он посетил несколько городских школ в поисках места для Кати. Увы, вакансии для учителя истории в них не предвиделось. Тогда он стал наведываться в школы, расположенные в других районах города. Но и там ему не удалось ничего добиться. Огорчённый, он возвращался обратно. Решив накупить продуктов, Анатолий вышел у супермаркета – за две остановки до дома, где жила Катя. Нагруженный двумя полными пакетами различной снеди, он возвращался дворами. Путь ему преградил металлический забор, за которым он увидел здание школы. Здесь он ещё не был. Долго не раздумывая, Анатолий пошёл к зданию. В вестибюле он вручил свои пакеты вахтёру на хранение, а сам прямиком направился в кабинет директора.
Выслушав посетителя, директор сказала, что их учитель истории уходит на пенсию, но на его место уже есть претендент. Горцеву показалось, что о претенденте женщина сказала не очень уверенно, поэтому он сразу ринулся в атаку. Но директор не спешила сдавать свои позиции. Тогда Анатолий сделал ей такое предложение, от которого она не смогла отказаться. Или не захотела.
Ему стоило большого терпения дождаться, когда женщины вернуться домой. Первой пришла Лена. Наблюдая, с каким важным видом их гость расхаживает по квартире, она стала настойчиво выпытывать у него, какую новость он от неё скрывает. Но Анатолий терпеливо хранил свой секрет и «раскололся» лишь тогда, когда вернулась Катя, и они с Леной вдвоём насели на него. Вот тут он и выложил им свою новость.
- Ура! – закричала Леночка.
Катя была сильно взволнована.
- Толя, спасибо! Как тебе это удалось?
- Природное обаяние, – ответил Анатолий, скромно умолчав о том, что к своему природному обаянию он приложил обещание подарить школе хороший дорогой компьютер.
Они провели вместе ещё два дня, после чего Горцев покинул Кемерово с твёрдым намерением вернуться сюда. Он нашёл в жизни то, что всегда искал. Конечно, с фирмой придётся расстаться, но это не страшно. У него есть голова на плечах, и руки растут, откуда им положено расти. Без работы не останется. Он оставил женщинам адрес своей фирмы, чтобы они могли при необходимости написать ему. На перроне Анатолий расцеловал на прощанье своих красавиц и вошёл в вагон. Поезд плавно тронулся и стал набирать скорость.
А Катя и Лена ещё долго стояли на перроне, обнявшись как две подруги, и глядели вслед уходящему поезду.

* * *

- Анатолий Иванович, вам письмо! – секретарша положила на стол шефа белый конверт.
- Спасибо, Рита! 
Горцев подождал, пока она выйдет, и лишь потом распечатал конверт.
 «Дорогой Анатолий! – писала Лена. – Спасибо тебе за всё, что ты сделал для нас. Мама уже работает в школе. Мы тебя очень любим и ждём. Мама стала ужасно рассеянной. Часто сидит, о чём-то думает и улыбается. А в глазах блестят слёзы…».
Дочитав до конца это милое послание, занявшее страничку тетрадного листка, Горцев вложил листок обратно в конверт и спрятал письмо во внутреннем кармане пиджака, словно оно своим теплом согревало ему сердце.
Вечером за ужином он был очень рассеян и, кажется, тоже улыбался. Эля внимательно наблюдала за ним. Когда Лёвка, который сегодня немного хандрил, закончил ужинать и ушёл в свою комнату, она спросила мужа:
- О своей крале задумался?
- Что? – Анатолий вздрогнул от неожиданности. – О чём ты?
- Не о чём, а о ком, – поправила его жена. – О твоей кемеровской шлюхе, естественно.
- Ты что, следила за мной? – спросил он, всё ещё не оправившись от потрясения. – Шпиков наняла?
- А ты считал свою жену дурой? Ошибаешься, милый, я не дура, – ответила Элеонора торжествующим голосом. – Если твоя куколка рассчитывает, что поймала в сети крутого бизнесмена, она будет разочарована. Фирмы вам не видать, как своих ушей.
Глядя в её злое, торжествующее лицо, Анатолий громко расхохотался.
- И всё же ты дура! – сказал он. – Мне не нужна твоя фирма. Я теперь и без неё достаточно богат.
Эля, понявшая слова мужа буквально, с подозрением смотрела на него.
- Ну, это мы проверим, – зло сказала она и вышла из кухни.
Позже, когда жена и сын ушли спать, Горцев ещё раз прочёл письмо Лены. Потом, взяв листок и ручку, стал писать ей ответ.
«Милая Леночка!», – аккуратно вывел он первые слова своего письма и задумался.
О чём он напишет девочке? О том, что постоянно думает о них, и эти мысли наполняют его сердце светлой радостью. О том, что день, когда он их встретил, стал самым счастливым днём в его жизни. О том, что с нетерпением ждёт того момента, когда сможет вновь обнять своих любимиц.
Прервав его мысли, на кухню вновь зашла Эля. Горцев быстро перевернул листок, но жене, как оказалось, было не до этого.
- Толя, Лёве плохо! – сказала она взволнованно.
- Что с ним?
- У него жар.
Анатолий быстро поднялся и заспешил в комнату сына, на ходу сказав жене:
- Вызывай скорую.
- Уже вызвала, – ответила она.
Лёвка тяжело дышал. Его лицо горело, на лбу выступила испарина. Увидев отца, он сказал:
- Пап, мне трудно дышать. Что со мной?
- Всё будет хорошо, сынок. Мама вызвала скорую помощь. Потерпи немного.
- Пап, я не умру?
- Не говори глупости. Я же сказал: всё будет хорошо.
- Пап, а ты поедешь со мной в больницу?
- Обязательно поеду.
Вскоре прибыла неотложка. Лёвку увезли в стационар. После того, как в приёмном покое были закончены все необходимые процедуры и Лёвкой занялись врачи, Анатолий вернулся домой, а Эля осталась с сыном. У Лёвы оказалось воспаление лёгких. Горцев регулярно названивал в больницу и успокоился лишь тогда, когда ему сообщили, что сын спит, кризис миновал.
Облегчённо вздохнув, Анатолий зашёл на кухню выпить чаю и вдруг увидел на столе листок – начатое им письмо. Забыв про чай, он взял листок в руки и с грустью прочёл те два слова, которые успел написать: «Милая Леночка!». О чём он ещё хотел написать в этом письме? Впрочем, это уже не имело значения. Он вдруг отчётливо осознал, что не может бросить Лёвку. Этот капризный, избалованный мальчишка – его сын. Его кровь. Его долг. Его крест. И разве сам он, Анатолий, не виноват в том, что так сложилось? Он видел, что происходит, но пустил всё на самотёк, оправдываясь нехваткой времени, усталостью и другими причинами. Но теперь всё будет иначе. Он станет бороться за сына и не уступит своих позиций.
Тяжело вздохнув, Горцев разорвал листок. Потом взял свежий и стал писать:
«Здравствуй, Лена! Было очень приятно получить от тебя письмо».
Осторожно подбирая слова, он аккуратно выводил своё послание. В нём было всё: вежливое обращение, доброжелательность, мягкий юмор, но не было главного – души. Катя, конечно же, догадается, что он передумал, дал задний ход. Поймёт ли она его правильно? Кто знает…
Когда он закончил писать, было уже утро, начался рабочий день. Горцев позвонил на фирму. Услышав в трубке голос Зельцова, он сказал:
- Саша, замени меня сегодня. Да, случилось. Сын заболел. Спасибо, я всегда знал, что на тебя можно положиться. И вот что ещё, Санёк. У нас там есть кто-нибудь из ребят, не слишком загруженный работой? Есть? Замечательно! Сегодня же отправь его в командировку в Кемерово. Да, есть неотложное дело. Какое? Чёрт его знает какое! Придумай сам что-нибудь. И пусть он попутно захватит два приличных ноутбука. Один из них необходимо передать директору школы, а другой – моей хорошей знакомой в подарок. Это девочка двенадцати лет. – Горцев назвал адреса. – Вопросы есть? Вот и хорошо, что нет. Ты всегда налету всё схватываешь. Ну, бывай!
Положив трубку, он подошёл к окну. А за окном – ласковые лучи утреннего солнца, оживлённая суета на улицах. Значит, всё идёт, как положено, всё в порядке. Вот только сердце немного болит, но это пройдёт.

2004г.


ЗВЕЗДА БЕТЕЛЬГЕЙЗЕ

От реки потянуло холодом. Почувствовав лёгкий озноб, я повыше застегнул «молнию» куртки. Надвигались сумерки, и набережная почти опустела. Пожалуй, пора и мне уходить. Но уходить не хотелось. Река в обрамлении сентябрьской природы словно завораживала, не отпускала от себя. Вот чего мне не хватало все эти годы! Этой тихой реки с островком посередине, набережной с её чугунным парапетом.
Пятнадцать лет назад я покинул этот город, полагая, что навсегда. Тогда мне было тридцать пять. И вот судьба опять забросила меня сюда, правда, всего на несколько дней. Я ожидал, что эта встреча пронзит меня острым чувством ностальгии, захлестнёт волной воспоминаний. Но ничего подобного не произошло. Город был словно чужой. А бесчисленные рекламные щиты, ларьки-комки и прочие «приметы времени» делали его обезличенным, похожим на все другие города. Даже школа, в которой я прежде работал, не пробудила никаких чувств. Другое дело река. Она наполняла душу щемящей, сладкой грустью.
Но как бы там ни было, а уходить всё же пора. Постояв ещё пару минут, я направился в сторону гостиницы. Завтра утром я возвращаюсь домой, а пока предстоит ещё один скучный вечер. Снова буду слоняться по комнате и придумывать, чем заняться. Непременно позвонит телефон: «Девушку не желаете?» (ещё одна примета времени).  Спасибо, нет. Я человек семейный, и мне уже пятьдесят. «Да, уже пятьдесят», – как-то странно было думать об этом. Я совсем не ощущал своего возраста.
Можно было бы сходить в кино, но то, что предлагали кинотеатры, смотреть не хотелось. На противоположной стороне улицы я увидел вывеску, на которой крупными буквами было написано: «Погребок», а под названием буквами помельче: «Свежее пиво на любой вкус». Не раздумывая, я пересёк улицу и, спустившись по ступенькам в подвал, очутился в небольшом, но довольно уютном помещении «погребка». Заказав кружку пива, присел за столиком в углу, с любопытством оглядывая посетителей. Их было немного. Люди не спеша пили пиво, о чём-то негромко разговаривали, и обстановка была вполне приятная. Я ещё заказал кружку. Мне здесь нравилось всё: и мягкое освещение, и негромкая музыка. Да и пиво было вполне приличным.
Но идиллия продолжалась недолго. Громко хлопнула дверь, и в помещение ввалилась шумная компания из четырёх человек. Это были мужчины, ещё довольно молодые, но, судя по их виду, уже много повидавшие на своём веку. Развязно, по-хозяйски, задевая сидящих за столиками, компания направилась к стойке.
- Ребята! Ребята! Только давайте без шума! – заволновался бармен.
- Да ладно ты, Славик, не гоношись. Всё будет в ажуре, - сказал здоровый, под два метра ростом детина.
- Ты же знаешь, мы по четвергам никого не обижаем, - сострил худой вертлявый парень, и сам же залился смехом. Но шутку не поддержали, и он быстро умолк.
«Вот так умирает сказка», - подумал я с горечью.
Настроение было испорчено. Кое-кто из посетителей поспешил уйти, другие продолжали сидеть, время от времени бросая настороженные взгляды на шумную четвёрку. Но компания вела себя хоть и шумно, но более-менее прилично и, судя по всему, была мирно настроена. Они взяли сразу по несколько кружек пива на брата, громко разговаривая между собой. Мне стало любопытно понаблюдать за ними, и я решил побыть здесь ещё некоторое время.
Было видно, что главным у них был широкоплечий мужчина среднего роста, которого остальные называли Бушлатом. Худой вертлявый Валет, напротив, старался всем угодить, беспрерывно острил и, если шутка достигала цели, заливался счастливым смехом. Верзила по кличке Амбал, мрачный и медлительный, несомненно, обладал огромной физической силой. В его лице, движениях чувствовалась уверенность в себе, своей силе. Но и он не посягал на авторитет Бушлата. Четвёртого мне никак не удавалось разглядеть, как следует, но почему-то он вызывал в душе какое-то смутное беспокойство. Словно где-то я уже встречал его.
Наконец компания стала усаживаться за столик. В какой-то момент этот четвёртый повернул голову в мою сторону, и меня словно током ударило. Я  увидел ненавистное лицо уголовника Воронцова, отца моего бывшего ученика Саньки Воронцова. Да нет, не может быть! Прошло пятнадцать лет, а он ничуть не постарел. Даже наоборот. Вот он поставил на стол последнюю пару кружек и сел, расположившись ко мне боком. Ещё какое-то время я в недоумении смотрел на него, и вдруг до меня дошло, что это ни кто иной, как сам Санька Воронцов.
Значит, вот как распорядилась жизнь. Значит, этот матёрый уголовник и есть тот самый любознательный и смышлёный паренёк, с которым я был дружен и которому пытался помочь в его трудной судьбе. События пятнадцатилетней давности каруселью закружились в моей памяти, вспыхнули так свежо и ярко, словно всё это было вчера. И, невольно поддавшись этому наплыву воспоминаний, неожиданно для себя самого я вдруг громко сказал:
- Где же твои звёзды, Саша?

* * *

В те далёкие доперестроечные годы я работал школьным учителем, преподавал русский язык и литературу. Начинался учебный год. Предстояло знакомство с новыми пятиклассниками.
Я почти сразу обратил внимание на этого молчаливого паренька с умным, внимательным взглядом. По другим предметам он успевал не всегда хорошо, но русским и особенно литературой занимался охотно и вполне успешно. Память у него была просто феноменальная. Он легко запоминал стихи, отрывки из текстов. Вопросы на уроках задавал всегда очень точные, подчас неожиданные. Мне нравился его неподдельный интерес к литературе, как, впрочем, любому преподавателю льстит интерес учеников к его предмету.
Как выяснилось, жил он с бабушкой. Мать у него умерла несколько лет назад, а отец отбывал очередной срок. Возможно, что это обстоятельство заставило меня проявить к нему ещё больший интерес. Постепенно у нас сложились дружеские отношения. Иногда после уроков мы сидели с ним в пустом классе и беседовали о поэтах, прозаиках, их творчестве и судьбах.
Однажды, уже зимой, закончив работу, я вышел из школы и направился домой. Немного пройдя, я увидел Саньку. Был тихий безоблачный вечер. Небо словно искрилось от звёзд. Санька стоял, задрав голову, и любовался на открывшуюся ему красоту.
- Ну что, приятель, выбрал себе звезду? – спросил я, подойдя к нему.
- Ага. Вон ту, самую большую, - Санька показал рукой.
- Должен тебя разочаровать. Это планета, Венерой называется. Придётся тебе менять выбор.
- Тогда вон ту, - Санька показал на Юпитер.
Мне стало весело, и я невольно заулыбался.
- Ну, брат, у тебя просто гигантомания. Выбираешь всё самое большое. Только ты опять угодил на планету. Это Юпитер.
- Как же так, опять планета! – Санька явно начал сердиться, видя, что я улыбаюсь. - Да вы, наверное, шутите, Сергей Михайлович.
- Вовсе нет.
- Тогда покажите мне самую большую звезду.
- Самой крупной звездой на небе является Сириус. Но его ещё не видно, он за линией горизонта и появится немного позже. На самом деле Сириус – далеко не самая большая из звёзд. Есть значительно более крупные, но они расположены дальше и поэтому кажутся маленькими.
- А по размерам какая звезда самая большая?
- Вот это созвездие, похожее на песочные часы, называется Орион, - я показал ему созвездие, - а в верхнем левом углу мерцает красная звёздочка. Это Бетельгейзе, сверхгигантская звезда. По своим размерам она в сотни раз крупнее нашего Солнца.
Мы ещё проговорили несколько минут, прежде чем разойтись по домам. И в дальнейшем часто беседовали о звёздах, планетах и прочих космических телах. Разумеется, я не обладал глубокими познаниями в астрономии, но для дилетанта знал довольно много, так как сам был неравнодушен к космосу. Санька жадно слушал мои рассказы, старался как можно больше запомнить и вскоре довольно легко стал находить на небе то или иное созвездие, знал названия наиболее крупных звёзд. Гиганты Антарес и Альдебаран, ослепительно яркие Сириус и Ригель, далекая галактика Туманность Андромеды, едва различимая невооружённым глазом – всё это будоражило Санькино воображение своими размерами и расстояниями. Но его любимицей раз и навсегда стала звезда Бетельгейзе. Её невероятно большие размеры произвели на Саньку огромное впечатление. Нередко в разговорах, характеризуя какой-нибудь крупный предмет или объект, Санька говорил: «Как Бетельгейзе»
Так незаметно прошла зима, а за ней и весна. Учебный год подходил к концу. Как и другие учителя, я был рад отдохнуть до осени от своих питомцев, но, тем не менее, уже заранее знал, что буду скучать по Саньке. Моя привязанность к нему объяснялась просто: у нас с женой не было детей. Не потому, что мы не могли их иметь, просто Алёна не хотела обременять себя. А мне очень хотелось иметь сына. Но все мои попытки завести разговор на эту тему заканчивались скандалом. В конце концов, я смирился с этим и перестал наседать на жену с подобными разговорами, но в душе непреодолимо росло ощущение пустоты.
И Санька Воронцов восполнял эту пустоту. Когда начались летние каникулы, я остро ощутил, насколько крепко привязался к нему за этот год. Но ничего, думал я, закончится лето, и всё пойдёт по-прежнему.
Но в конце июня произошло событие, нарушившее привычный ход жизни: вор-рецидивист Виктор Воронцов вернулся из так называемых «не столь отдалённых мест». Не видевший сына несколько лет Воронцов-старший вдруг обнаружил, что его сын растёт совсем не таким, каким, по его мнению, должен быть настоящий мужчина. В своём наследнике он не увидел себя. Со свойственной данной категории граждан активностью он принялся навёрстывать упущенное. Ситуация осложнялась ещё и тем, что в августе умерла бабушка, единственный человек, который в меру своих сил пытался защитить Саньку от новоявленного воспитателя.
Но об этих последних событиях я узнал уже осенью.

* * *

С самых первых занятий я заметил, что в Санькином характере произошли какие-то перемены. Мы по-прежнему были дружны, с прежним увлечением вели наши нескончаемые беседы. Но, тем не менее, бросались в глаза появившиеся в нём жестокость и вспыльчивость. О том, что происходит у него дома, он не рассказывал, на вопросы отвечал уклончиво, общими фразами.
Однажды, уже в конце осени, Санька подошёл ко мне после занятий и, пытаясь побороть смущение, сказал:
- Сергей Михайлович, я хочу вам показать стихотворение.
- Какое стихотворение, Саша? – не понял я.
- Да тут… ну, в общем, я сам сочинил.
- Вот как! – удивился я. - Это очень интересно! Давай-ка, посмотрим, что у тебя получилось.
Он подал мне тетрадный листок, на котором я прочёл:

В безжалостном мире и грозном
Живём, совершая ошибки.
А в небе прекрасные звёзды
Нам дарят тепло и улыбки.
И если мне некуда деться
Холодными, злыми ночами,
Большая звезда Бетельгейзе
Меня обогреет лучами.

Я  почувствовал, как к горлу подкатил комок. Учитывая возраст автора, стихотворение было написано замечательно и привело бы меня в восторг, не будь оно таким горьким. Какую же жизнь устроил папаша своему сыну, если тому бывает «некуда деться холодными, злыми ночами»?
Я  улыбнулся Саньке, похвалил его – и он засиял от радости. Немного погодя я спросил:
- Саша, скажи мне, только честно – он бьёт тебя?
- Нет, - ответил Санька, - сейчас уже почти не трогает. А раньше часто бил. Мне кажется, что он меня по-своему любит, только у него обо всём совсем другие представления. А это стихотворение я уже давно начал сочинять. Только вот закончил недавно.
Вскоре я стал свидетелем одного происшествия. Однажды во время перемены я вышел в коридор. В это время по коридору проходил ученик восьмого класса, долговязый парень. Он шёл важно, как хозяин, ребята расступались перед ним. Тут на его пути оказался Санька Воронцов, который почему-то не захотел уступать дорогу. Размахнувшись, парень отвесил Саньке крепкий подзатыльник. Реакция была мгновенной. Грубо выругавшись, Санька нанёс обидчику несколько хлёстких ударов, после чего, схватив рукой за подбородок, ударил затылком о стену. Я  поспешил вмешаться.
- Придурок! – жалобно заныл восьмиклассник и, боязливо косясь на Саньку, поторопился уйти.
Санька прерывисто дышал. Наконец он успокоился. Я  видел, что ему было стыдно передо мной.
- Простите, Сергей Михайлович, - сказал он тихо. - Я сам не знаю… как-то так получилось.
После этого случая я решил поговорить с его отцом. В конце-то концов, он ведь тоже человек, должен понять, что его воспитание может принести огромный вред сыну, которого он «по-своему любит». Но я не учёл одной мелочи: для понимания необходимо разговаривать на одном языке. В общем, моя встреча с Воронцовым-старшим не дала никаких положительных результатов. Он шутил, балагурил, сводя на нет все мои попытки поговорить серьёзно. Наконец моё терпение лопнуло, и я сказал ему, едва сдерживая раздражение:
- Ну, вот что, Воронцов. Я  вижу, по-хорошему вы не понимаете. Но я это дело так не оставлю. Управу на вас я найду.
Он криво усмехнулся, глядя куда-то под ноги, затем посмотрел мне в глаза, и спокойно сказал:
- Страшно-то так! А теперь слушай сюда, фраер. У тебя с Санькой свои дела, у меня свои. Я  в твои дела не лезу, и ты в мои не лезь. Тебе же спокойнее будет. Усёк? А теперь свободен.
В воскресенье я случайно увидел их обоих на улице. Обняв Саньку одной рукой за плечи и наклонившись к нему, Воронцов что-то убеждённо говорил сыну. Другой рукой он водил по сторонам, показывая на окружающих; на его лице была презрительная усмешка. Видимо, он преподавал сыну свою науку жизни, её теоретическую часть.

* * *

- Как, вы говорите, вас зовут? Сергей Михайлович?
Участковый инспектор вопросительно взглянул на меня. Я утвердительно кивнул.
- Так вот, Сергей Михайлович… - он на несколько секунд задумался, подбирая слова. – Я обещаю вам, что займусь вашим делом сразу, как только у меня будет свободное время.
- А когда оно у вас будет?
Он посмотрел на меня как на несмышлёного ребёнка.
- Ну, откуда же я знаю. У нас не плановое хозяйство. Может быть, скоро, а может, и нет.
Такой ответ меня не устраивал. Сердито взглянув на него, я сказал:
- У меня нет времени ждать. Если не хотите помочь, я сам решу этот вопрос.
- А вот этого я вам не советую делать.
- Это почему же?
- Ну, во-первых, вряд ли вы сможете что-то изменить; а во-вторых, это просто опасно.
- Я не боюсь этого подонка, - сказал я запальчиво.
- А напрасно, напрасно не боитесь.
- Да поймите же вы, наконец: Саша очень смышлёный, талантливый и добрый мальчик. А с таким отцом – кем он вырастет? Я  уже сейчас вижу плоды папашиного воспитания.
Участковый немного помолчал. Разговор досаждал ему, но он терпеливо продолжал:
- Я  понимаю, для вас всё это дико. А я за то время, что здесь работаю, такого насмотрелся! Вашему Саньке, можно сказать, ещё крупно повезло. Ну, посудите сами: что мы можем предъявить Воронцову? Он лишён родительских прав? Нет. У вас есть факты истязания сына? Тоже нет. Вы считаете, что он насаждает ребёнку уголовную психологию? А чем докажете? Всё это несерьёзно.
- Что же вы предлагаете? Оставить всё, как есть?
- Я  же сказал: нужно время. Я  разберусь во всём. В крайнем случае, прижму Воронцова на чём-нибудь другом. Зацепка найдётся.
- А сколько времени потребуется? Чтобы потом поздно не было. Знаете что: давайте, припугнем его, ну хотя бы той же зацепкой.
- Хорошо, я поговорю с ним.
- Я  пойду с вами.
- А вот это совершенно ни к чему, - сказал он сердито. – К тому же, я вам сказал, что сейчас у меня нет времени.
- И всё же я пойду с вами, - повторил я упрямо. – И сделаем мы это сегодня.
Участковый сокрушённо покачал головой, потом хлопнул ладонью по столу и сказал:
- Ладно, чёрт с вами! Достали вы меня! Но смотрите, я вас предупредил: огребёте неприятностей.

Воронцов-старший оказался дома. Открыв дверь, он увидел участкового.
- Гражданин начальник! – протянул он нараспев, - Ну наконец-то! А то я уже извёлся весь: совсем, думаю, родная милиция забыла про меня. Ба! И гражданин педагог с тобой! Ну, теперь-то я уж точно стану на правильный путь.
- Ты, Воронцов, прекращай балаган, - сердито сказал участковый. – Я  к тебе не развлекаться пришёл. Ты мальчонку своего зачем с пути сбиваешь? Хочешь, чтобы он, как ты, всю жизнь по тюрьмам провёл?
- Да брось ты, начальник, ерунду молоть, - сказал Воронцов, презрительно усмехаясь. – Тебе педагог насвистел в уши, а ты, не разобравшись, за шашку хватаешься. Да если бы у педагога была совесть, он бы не стал говорить, что я своего сына с пути сбиваю. Он с моим Санькой про стишки, про звёздочки беседы ведёт. Я  не препятствую! – Воронцов выставил перед собой руки ладонями вперёд. – Если что полезно сыну – я «за». Пусть развивается, набирается знаний.
- Вот что, дружок, - сказал участковый, - отойдём-ка в сторонку, я тебе кое-что растолкую.
Он отвёл Воронцова к окну и минуты три что-то говорил ему. Шутовская улыбка медленно сползла с лица Воронцова, и к концу разговора его вид был довольно мрачным.
- Ты всё понял? – спросил участковый.
- Понял, начальник, - глухо отозвался Воронцов.
Он проводил нас до двери. Уже выйдя на площадку, я обернулся и встретился с ним взглядом. Воронцов пристально посмотрел мне в глаза и едва заметно кивнул.

* * *

Телефонный звонок был приятной неожиданностью. Звонил мой школьный товарищ Валера Шатров. Он уже давно обосновался в Челябинске, но его мать жила здесь, и он изредка навещал её.
Мы сидим с ним на кухне в квартире его матери. Встретиться на моей территории Валера отказался наотрез – у них с Аленой с давних времён жуткая взаимная неприязнь. Мы уже изрядно выпили. Его мама наготовила нам блюд, которых хватило бы на добрую дюжину гостей, но она всё беспокоится и спрашивает, не нужно ли нам ещё чего-нибудь. Мы неторопливо беседуем обо всём, делимся новостями. Я  рассказал ему о Саньке Воронцове. Валера слушал, не перебивая. Когда я закончил, он какое-то время сидел молча, о чём-то размышляя. Наконец сказал:
- Знаешь что, Серега, не лез бы ты в это дело. Парню ты ничем не поможешь, а вот себе можешь нажить неприятности, и довольно серьёзные.
- Ты рассуждаешь в точности, как наш участковый, - сказал я полушутя. – Вы не сговорились?
- Участковый твой жизнь знает не по книжкам. А вот ты, сколько тебя помню, всегда немного в облаках витаешь. Взгляни на вещи реально.
- Понимаешь, Валера, прикипел я к этому парнишке. Если и я его брошу, кто ему вообще тогда поможет?
- А ты чем поможешь?
- Не знаю пока. Придумаю что-нибудь.
Валера грустно усмехнулся:
- Думаешь, я не понимаю в чём дело? Ты, Сергей, извини меня, но я тебе скажу, всё, что думаю. Алёна твоя – жуткая стерва. Ну что она за женщина, если про детей слышать ничего не хочет?! Это же патология, аномалия. И что ты за неё уцепился? Тоже мне свет в окошке.
- Что же ты предлагаешь?
- Я  предлагаю тебе бросить всё, к чёртовой матери. Приезжай к нам в Челябинск. Подыщем тебе работу, с жильём поможем. Найдём тебе хорошую женщину. У нас на Урале красивых женщин не меньше, чем в Сибири.
За окном уже стемнело. А мы продолжали наши разговоры обо всём, о чём могут беседовать старые друзья. Я чувствовал в душе необычайную лёгкость, словно ослабли неведомые зажимы. Бутылочка водки и задушевная беседа с другом – вот надёжный рецепт для восстановления душевного равновесия.
Было уже поздно, и я, простившись, отправился домой. Хмель туманил голову. Я не был слишком пьяным, но и в таком состоянии Алёна меня никогда прежде не видела. Скорее всего, она устроит по этому поводу скандал, но сегодня меня это ничуть не волновало. Однако до семейных разборок дело не дошло.
На крыльце моего подъезда курил незнакомый мужчина. Когда я подошёл близко, он щелчком отшвырнул окурок и стал насвистывать какую-то популярную мелодию. Я вошёл в подъезд и стал подниматься по ступенькам. На площадке между первым и вторым этажами мне преградил дорогу крепкого сложения субъект. Его вид не предвещал ничего хорошего. Почуяв недоброе, я хотел повернуть обратно, но за спиной уже стоял «насвистывающий». Я едва успел открыть рот, чтобы спросить, что им от меня нужно, как вдруг получил сильный удар в солнечное сплетение. Острая боль пронзила грудь, иглой прошлась по внутренностям. Мне даже показалось сначала, что ударили ножом. Второй удар опрокинул меня на бетонный пол, и следом градом посыпались удары ногами. Сначала я ещё пытался подняться, но тяжёлый ботинок угодил в голову. Вокруг всё поплыло, я потерял ощущение реальности. Казалось, бьют кого-то другого, а я лишь наблюдаю со стороны. Удары доносились глухо, не причиняя боли. Словно издалека, сквозь плотную завесу тумана, до меня долетел спокойный, равнодушный голос:
- Хватит с него на первый раз, - и уже, видимо, обращаясь ко мне: – Ну, мы пойдем. А ты полежи, подумай.

 * * *

Два месяца я провалялся в больнице. Алёна навестила меня один раз. Она кричала, что устала жить с таким идиотом, и многое в том же духе. Я  попросил, чтобы её больше не пускали ко мне. Ещё находясь в больнице, я написал письмо Валерке. Вскоре от него пришёл ответ. По выздоровлении я уволился с работы и развёлся с женой. Она не возражала, поскольку я практически всё оставлял ей, забрав с собой только чемодан с вещами.
Солнечным майским днём я стоял у вагонного окна, разглядывая напоследок город, с которым меня многое связывало. Поезд плавно тронулся. Мимо медленно проплывали привокзальные постройки, здание вокзала. На углу здания стоял мальчишка лет двенадцати и плакал, уткнув лицо в ладони. Плечи у него вздрагивали. В какой-то момент он поднял лицо, и мне показалось… Да нет же, это просто нервы. Просто нервы.
На новом месте я опять стал работать школьным учителем, обзавёлся семьей. У нас родилась дочь, но я ничуть не жалел об этом, хотя всегда мечтал о сыне. Какое-то время жизнь шла в спокойном, размеренном ритме. До тех пор, пока «ветер перемен» не выдул из карманов учителей (да разве только учителей?) последние гроши и не началась безумная гонка на выживание.

* * *

Эти воспоминания, словно кадры киноленты, промелькнули передо мной так свежо и ярко, что я сам не заметил, как громко произнёс:
- Где же твои звёзды, Саша?
Он замер. Затем медленно повернулся в мою сторону.
- Ты чего, мужик? – начал, было, Амбал угрожающим тоном, но Санька жестом остановил его.
- Сергей Михалыч? – сказал он тихо, словно выдохнул. – Вот так сюрприз!
Он выглядел растерянным, но эта растерянность была недолгой, и вот уже на его лице заиграла самодовольная, вальяжная улыбка.
- Какая встреча! – протянул он нараспев – совсем как его отец – направляясь к моему столику. Подошёл, сел напротив. – Ну, какими судьбами в наших краях?
- Да вот, был здесь в командировке. Завтра уезжаю, - ответил я.
Мне было как-то не по себе.
- Воронок, ты там надолго застрял? – крикнул Бушлат. – Мы ждать не будем!
- Не ждите, - ответил Санька. – Я  кореша встретил, потолкуем малость.
Я уже проклинал себя за то, что окликнул его. И кто меня дёргал за язык? Ещё, чего доброго, потащит знакомить со своей компанией. Но он и не собирался звать меня за свой столик. Некоторое время разговор шёл в обычном для такого случая русле: где живёшь, чем занимаешься и так далее. Я  вкратце рассказал о себе. Он слушал, снисходительно улыбаясь. Из его рассказов я узнал, что он дважды сидел, но зато «не имеет в жизни никаких проблем, живёт так, как ему хочется, и имеет всё, что хочет». Я слушал его разглагольствования и не мог понять, всерьёз ли он несёт всю эту чушь об «уголовной романтике» или только рисуется передо мной.
- Я вижу, ты не последняя скрипка в этом квартете, - кивнул я в сторону его дружков.
Он криво усмехнулся:
- С волками жить – по-волчьи выть.
- Ну что ж, Саша, - сказал я, желая как-нибудь поскорее закончить нашу беседу, - рад за тебя: живёшь весело, интересно; проблем нет; собой доволен. В общем, жизнь удалась.
Он помрачнел. Некоторое время сидел неподвижно, опустив глаза, словно рассматривая узоры на скатерти стола. Потом поднял взгляд.
- Погасли мои звёзды, Сергей Михалыч, - сказал он тихо. – Одни чёрные дыры остались.
Я  вдруг увидел перед собой прежнего Саньку. Мне стало нестерпимо жаль его, захотелось как-то помочь, успокоить.
- Саша, может быть, они вовсе не погасли? – сказал я. – Может, это только тучи их закрыли? Я же знаю, какой ты…
- Не надо! Вот этого – не надо! Поздно со мной вести душещипательные беседы, - грубо оборвал меня Санька. – И не лезь мне в душу, понял! – процедил он с неожиданной злобой.
Несколько минут мы сидели молча. Я  уже хотел попрощаться и уйти, но Санька вдруг с усмешкой повернулся к своим дружкам и громко спросил:
- Амбал, ты какие звёзды знаешь?
- Чего-о-о? – протянул верзила.
- Коньячные! – крикнул Валет, и троица весело захохотала.
- А что, Сергей Михалыч, - спросил меня Санька, - хотел бы ты стать таким же, как они? –  и сам же ответил. – Тебе, небось, и подумать об этом страшно. А я им завидую: им никакие звёзды не нужны, кроме коньячных.
- Ты считаешь… - я никак не мог решиться задать мучивший меня вопрос. – Ты считаешь… что я тогда… предал тебя?
Он сидел неподвижно, словно не слыша вопроса. Сначала мне так и показалось. Наконец он лениво протянул:
- Да нет. Что ты мог сделать? Он бы тебя по стенке размазал.
- Но ты в обиде на меня – я же вижу.
- Да я и сам не знаю, на кого я в обиде. На весь белый свет. Идиотски устроена жизнь, Сергей Михалыч.
- Воронок, ну ты достал, в натуре! – снова крикнул Бушлат. – Давай сюда и другана своего веди.
- Сейчас иду, - ответил Санька. – Извини, Сергей Михалыч, кореша заждались. Так что давай прощаться, - он протянул мне руку. – Рад был повидаться.
Он поднялся и направился к своему столику. Вальяжная улыбка на этот раз получилась у него довольно грустной.

* * *

Одноместный номер гостиницы казался одиночной камерой. Я  никак не мог найти себе места. Пытался заняться чтением, но глаза бегали по строчкам, не ухватывая смысла написанного. Хоть бы телевизор здесь поставили, что ли. Но телевизора не было. Прослонявшись по комнате до часу ночи, я лёг, не раздеваясь, заранее зная, что уснуть не удастся. В душе ощущалась какая-то гнетущая пустота, и я никак не мог понять, что же меня так мучило. Чувство вины, угрызения совести – были ни при чём.
Пролежав несколько часов с открытыми глазами, я поднялся и, не зажигая света, подошёл к окну. На чистом, безоблачном небе ярко сверкали звёзды. Я  распахнул окно, и холодный осенний воздух ворвался в комнату. Я  разглядывал звёзды, словно заново открывая их для себя. В последние годы было как-то не до звёзд. Над самым горизонтом, словно огромные песочные часы, висело созвездие Орион, в левом верхнем углу которого красным огоньком мерцала звезда Бетельгейзе.

И если мне некуда деться
Холодными, злыми ночами,
Большая звезда Бетельгейзе
Меня обогреет лучами.

И тут я понял причину своего состояния. Ведь, в сущности, мои звёзды тоже погасли. Не так, как у Саньки Воронцова, а тихо и незаметно; в бытовой суматохе, в бесконечной погоне за жизнью. Я  вдруг почувствовал себя старым.
Холодный воздух, врываясь с улицы, пронизывал до костей, вызывал озноб. Наверное, утром вместо отъезда я свалюсь с хорошей простудой. Но думать об этом не хотелось. Я  стоял у раскрытого окна, а передо мною на чёрном небе золотой россыпью сверкали звёзды – разбросанные в пространстве огненные шары, огромные и невероятно горячие. Но страшно далёкие.

 2002 г.


ПУШИСТЫЙ ХВОСТ БЕЛКИ

Глава 1. Триста штук зеленых

Двигатель проклятого «Москвича» ни в какую не хотел заводиться. Он фыркал и чихал, но заставить его работать не получалось. Хозяин этого древнего и крайне изношенного транспортного средства, двадцативосьмилетний Валентин Семёнов, вышел из машины, проклиная на чём свет стоит свой драндулет и всё остальное, прямо или косвенно с ним связанное. Он открыл капот и в очередной раз занялся поисками неисправности.
Проезжающая мимо сиреневая красавица «Субару» резко сбавила скорость и, прижавшись к обочине, остановилась. Мужчина спортивного сложения вышел из машины и направился к Валентину, широко улыбаясь. «Какого чёрта ему нужно?» - с неприязнью подумал Валентин. Вряд  ли владелец  дорогой иномарки шёл к нему для того, чтобы помочь разобраться с мотором.
- Кого я вижу! – весело сказал подходивший. – Мой старый друг Сэм собственной персоной!
Он снял тёмные очки, и Валентин с удивлением увидел перед собой своего институтского товарища Пашку Захарова.
- Захар?! Вот так встреча! – воскликнул он. – Тебя и не узнать сразу. Рассказывай, как дела.
- На жизнь не жалуюсь, – ответил Пашка, всем своим видом подтверждая сказанное. – Ну а как ты? Проблемы с машиной, как я вижу?
- Да. Никак не могу завести. А в чём причина – не пойму. Может, ты подскажешь?
- Причина в том, что этой развалюхе давно на свалку пора. Где ты её откопал? В музее АЗЛК? Если не ошибаюсь – четыреста седьмая модель?
- Четыреста третья, – уточнил Валентин.
- Один хрен! – Пашка пренебрежительно махнул рукой. – Смени тачку и не мучайся.
У Валентина резко испортилось настроение.
- Я  бы много чего сменил, если бы была возможность, – сказал он угрюмо.
- Что за пессимизм, Валёк? – ухмыльнулся Пашка. – Совсем не узнаю своего неунывающего друга Сэма. Проблемы с финансами?
- Не только. Но эти, пожалуй, главные. Словно в болоте тонешь и никак не можешь выбраться. Одну ногу вытаскиваешь – другая вязнет.
- Ты вот что – кончай хандрить. Решим мы твои проблемы. Захар старых друзей в беде не бросает, – Пашка взглянул на часы. – Извини, Валёк, мне надо ехать. Вот моя визитка. Позвони вечером.
Валентин взял протянутую карточку. Махнув на прощание рукой, Пашка сел в свою японскую красавицу и через несколько секунд скрылся из виду.
Морока с мотором отняла ещё добрых полчаса, прежде чем удалось его завести. Не рискуя продолжать поездку на столь ненадёжной технике, Валентин отогнал машину в гараж. Придётся с ней повозиться как следует. Он усмехнулся: «Смени тачку»! как у Пашки всё просто.
Идти домой не хотелось. Домой?! Нет, дома – в его полном понимании – у Валентина не было. Была жилплощадь, на которой проживали два чужих человека. Когда-то у них с Лилей было всё: и любовь, и понимание друг друга. Куда всё подевалось? Трещинка между ними пробежала почти сразу после свадьбы, в дальнейшем она только увеличивалась в размерах. Попытки объясниться  по-хорошему, вместе найти выход из тупика – не давали никаких результатов. Проблемы с деньгами только усугубляли ситуацию.
Неоднократно Валентин подумывал о том, чтобы заняться бизнесом, открыть своё дело. Возможно, он бы решился на это, если бы чувствовал за спиной крепкий тыл – человека, у которого в трудную минуту всегда можно найти поддержку. Такого тыла не было. Напротив, семейные разлады и отчуждения отнимали силы, выбивали из колеи. Словно по инерции Валентин продолжал жить под одной крышей с женщиной, от которой не уходил лишь по одной причине: уйти было некуда.
Вечером он вынул из кармана Пашкину визитку и набрал указанный в ней телефонный номер.
- А, это ты, Сэм? – отозвался Пашка. – Хорошо, что позвонил. Как у тебя завтра со временем?
- Важных дел не предвидится.
- Ну, вот и отлично! Давай встретимся с тобой часика в четыре у входа в ресторан «Русь». Выпьем коньячку, вспомним студенческие годы. Заодно о делах поговорим.
- Паша, я уже сто лет не был в ресторанах.
- Соболезную! Раньше мы с тобой, помнится, их не очень избегали. Значит, дела у тебя совсем паршиво обстоят. Но ты не отчаивайся. Я  же тебе сказал: Пашка Захаров друга в беде не бросит.

* * *

Хмель приятно туманил голову, тёплою волною растекался по всему телу. Словно сквозь лёгкую пелену тумана Валентин видел лицо сидящего напротив друга. Пашка, тоже порядком захмелевший, вспоминал очередную забавную историю из студенческой жизни. На душе становилось легко и спокойно.
Наконец Пашка сказал:
- А теперь, Валёк, давай о деле поговорим. Ты мне вот что скажи: спорт не забросил?
Ещё со школы Валентин увлекался боксом. Потом, в институте, они с Пашкой вместе занимались в боксёрской секции, оба имели первый разряд. Одно время увлекались восточными единоборствами, но бокс по-прежнему оставался любимым видом спорта.
- Считай, что забросил, – ответил Валентин на Пашкин вопрос. – Правда, висит в квартире груша, по которой я время от времени постукиваю, но жена давно грозится её выбросить.
- Плохо дело. А я вот форму строго поддерживаю, два-три раза в неделю посещаю спортзал.
- Это видно невооружённым глазом. Здоровьем так и пышешь.
- Ну, с тобой мы это дело тоже поправим. Навыки у тебя были не слабые, форму быстро восстановишь.
Валентин выжидающе смотрел на Пашку, понимая, что сейчас будет сказано то, ради чего они сегодня встретились.
- Дело вот в чём, – сказал Захар. – Я работаю в фирме, круг интересов которой значительно шире, чем указано в официальных документах. К подбору людей подход очень строгий. Берут крепких, толковых и надёжных ребят. Если я за тебя замолвлю словечко перед боссом, то он наверняка захочет увидеться с тобой. Ну, а дальнейшее будет зависеть от тебя самого – как себя преподнесёшь, так и оценят.
Валентин почувствовал досаду. Случилось то, чего он опасался: от Пашкиного предложения тянуло криминальным душком. И что за жизнь такая? Где деньги, там непременно присутствует криминал. Нет криминала – нет денег.
- Ну, чего молчишь? – спросил Пашка.
- Даже не знаю, что сказать, – ответил Валентин после небольшой паузы. – Если я правильно тебя понял, твоё предложение носит несколько…специфический характер. Боюсь, что я полный ноль в подобных делах. Обязательно где-нибудь проколюсь.
Пашка расхохотался:
- Однако, Сэм, с тобой не соскучишься. Я  же не предлагаю тебе сразу делами ворочать. Начнёшь с азов. А дальше – как проявишь себя. Но в любом случае без денег сидеть не будешь.
- С азов – это как? В качестве бультерьера? Стучать по головам тех, на кого хозяин укажет?
На лице Захара промелькнула тень недовольства.
- Ты вот что, друг, горячку не пори, – сказал он, наполняя стопки коньяком. – Я тебя не тороплю с ответом. Подумай на досуге. Давай выпьем.
Они опорожнили стопки. Пашка вернулся к прерванному разговору:
- Не пойму я твоей позиции. У тебя есть проблемы – я хочу помочь тебе решить их. В чём же дело? Мне тоже не всё нравится из того, что делаю. Но если хочешь жить красиво, приходится чем-то жертвовать. Не скрою: рисковать порой тоже приходится, как же без этого. Но ведь ты, кажется, не из пугливых?
- Дело не в этом, – сказал Валентин. – Не хочу влипать в эту грязь. Потом из неё до смерти не выберешься.
Он тут же пожалел о своих словах. Пашкины глаза превратились в смотровые щели.
- Вот ты, значит, как! – сказал он мрачно.
Выплеснув на пол минералку из высокого тонкостенного стакана, Пашка налил в него изрядную порцию коньяка и залпом выпил. Это был тревожный признак. Валентин хорошо помнил, каким дурным и неуправляемым становился Захар, когда напивался. Он затевал скандалы, драки: на утро, как правило, ничего не помнил. Выслушивая рассказы о своих выкрутасах, он сконфуженно повторял: «Да нет, ребята, не может быть, чтобы я такое сделал. Вы ж меня знаете».
Желая исправить оплошность, Валентин примирительно сказал:
- Паша, я не так выразился. Я всего лишь хотел сказать…
- Нет, дружок! Ты сказал то, что подумал, – перебил его Пашка, он быстро пьянел. – Запачкаться боишься? Чистюля хренов! Сидишь по уши в дерьме, а все туда же – нос воротишь.
Он вылил в стакан остатки коньяка. Прикончив эту последнюю порцию, уставился на Валентина мутным взором.
- Что ты возомнил о себе? Кто ты такой? Червяк под ногами. Наступлю – мокрое место останется.
Валентин смолчал, хотя в душе закипело. Но он прекрасно понимал, что с Захаром сейчас конфликтовать нельзя. И он сидел молча, выслушивая оскорбления.
Потом сказал:
- Ладно, Паша, остынь. Пошумел – и хватит. Я, может быть, соглашусь на твоё предложение. Чуть высказал сомнение – ты уж и завёлся.
- А зачем ты меня оскорбил? Ты меня, Пашку Захарова, бультерьером назвал!
- Не называл я тебя бультерьером. Я сказал, что…
- Ты даже представить не можешь, какие дела мне босс доверяет, – снова перебил Пашка. Левой рукой он схватил Валентина за ворот, притянул к себе через столик. – Т-с-с-с! – Пашка прижал к губам указательный палец правой руки и продолжал, понизив голос до шёпота. – Если хочешь знать, в четверг я улетаю в Красноярск. Как думаешь: зачем? А вот зачем. Я там проворачиваю одно дельце и в пятницу возвращаюсь обратно с кейсом в руке. А в кейсе – триста штук зелёных! Скажи: бультерьеру поручат такое дело?
- Бультерьеру точно не поручат, – согласился Валентин.
- То-то же! – Пашка разжал пальцы левой руки, отпуская ворот Валентина, потом откинулся на спинку стула и засопел, уронив голову на грудь.
Выждав несколько минут, Валентин осторожно, чтобы не разбудить Захара, выбрался из-за столика и покинул ресторан. Никто его ни о чём не спросил. Было видно, что Пашку здесь хорошо знают и стараются с таким клиентом не портить отношений. Поэтому будить его, скорее всего, не станут, а подождут, когда проснётся сам.
Валентин бродил по бульвару, чувствуя, как его душу всё больше охватывает волнение. Если Захар, протрезвев, вспомнит о том, что спьяну сболтнул лишнего, могут быть неприятности. Это был уже не тот Пашка, с которым они вместе учились. Новый круг общения неизбежно наложил на него свой отпечаток. Но нет, не это беспокоило душу. Что же тогда?
Валентин вдруг замер на месте: триста штук зелёных! В пятницу Пашка привезёт из Красноярска триста тысяч долларов – сказочная сумма! Этих денег Валентину хватило бы на всю жизнь. Он почувствовал ненависть к бывшему другу. Не только потому, что Пашка оскорбил, унизил его. Захар олицетворял собой чуждый, враждебный мир – мир ресторанов, дорогих иномарок, роскошных особняков. Тот проклятый мир, который, купаясь в деньгах, не давал подняться с колен таким, как он – Валентин.
Он вернулся домой поздно вечером.
- Где ты был? – спросила жена.
- Где надо, там и был, – буркнул он в ответ.
- Ты почему так со мной разговариваешь? – Лиля вдруг принюхалась. – Да ты пьяный!
- Да, я пьяный – и что?
- Он ещё спрашивает! Вместо того чтобы зарабатывать деньги, последние пропиваешь!
- Тогда скажи мне, на какие средства ты живешь? – Валентин с трудом сдерживал злость. – На те гроши, которые получаешь сама?
- Я  женщина! Это ты должен обеспечивать семью, - Лиля сделала презрительную гримасу, - если ты, конечно, мужчина.
- Заткнись! – зашипел он.
- Сам заткнись!
Стиснув зубы, Валентин бросился к жене, замахнулся кулаком. Она испуганно отшатнулась, побледнев. Он не ударил, сдержался. Но злость бурлила внутри, искала выхода. Валентин заскользил взглядом по комнате, ища, на чём бы выместить злобу. На глаза ему попалась боксёрская груша. Он подскочил к ней и стал яростно наносить удары: хлёсткие короткие левой рукой, тяжёлые и глубокие правой, затем следовали стремительные серии ударов, похожие на автоматные очереди. Пот градом катился по лицу, соседи уже стали стучать в стену, но Валентин продолжал бить, ни на что не обращая внимания, и остановился лишь тогда, когда кожаная поверхность груши покрылась пятнами крови.
Ночью он долго не мог уснуть. Взбудораженные нервы не успокаивались. В голове застряла навязчивая идея, от которой Валентин никак не мог отмахнуться. Нет, так не годится. Надо выбросить из головы все мысли, думать о чём угодно, только не об этом. А то ведь и свихнуться можно. Всё, к чёрту все проблемы. На дворе трава, на траве дрова… Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж… Четыре чертёнка… Три толстяка… Три богатыря… Тридцать витязей прекрасных… Тридцать восемь попугаев… Триста штук зелёных…

* * *

Пашка Захаров позвонил утром:
- Привет, Сэм! Как себя чувствуешь?
- Спасибо, отвратительно, – ответил Валентин. – Давно так не напивался.
- Извини, хотел как лучше.
- Ну что ты, Паша, коньяк был великолепный. Просто отвык я от этого.
- Понимаю, Валёк. Я  тоже давно не напивался, как вчера. Теперь меня беспокойство гложет. Я ведь дурею, когда напиваюсь. Скажи честно: я не сильно хамил?
Валентин засмеялся:
- Не очень. По сравнению с твоими прежними номерами это были семечки.
- Ну, спасибо, друг, успокоил! – в нарочито бодром голосе Захара чувствовалось напряжение. – А что касается нашего разговора, то предлагаю продолжить его, когда я вернусь.
Фраза «когда я вернусь» была сказана не случайно. Надо было как-то отреагировать на неё.
- Ты куда-то уезжаешь? – спросил Валентин.
- Ну да. В четверг я улетаю в Красноярск по делам. Разве я не говорил?
Теперь Валентин не сомневался, что Пашка его «прощупывает». Либо Захар совсем не помнит, о чём наговорил спьяну, либо хочет убедиться, помнит ли друг о его словах. Поэтому Валентин, выдержав небольшую паузу, ответил неопределённо:
- Не знаю. Может быть, и говорил. У меня концовка застолья в голове не отложилась. Не помню, как ушёл. А когда ты возвращаешься?
- Как получится. Я  позвоню, когда вернусь. Ну, бывай!
- Пока!
Валентин положил трубку на рычаги и задумался. Пришедшая на ум ночью идея, которая утром показалась ему дикой, вновь стала заполнять его мысли. Ещё недавно Валентин сам бы не поверил, что способен строить такие планы, к тому же в отношении своего институтского товарища. Но Пашка стал другим человеком. Способен ли Захар причинить ему, Валентину, зло? Да, способен! Телефонный разговор только прибавил уверенности в этом. Значит, не надо забивать голову размышлениями о моральной стороне дела, когда впереди открывается перспектива красивой и беззаботной жизни. Триста тысяч долларов! Пашка возвращается в пятницу (ишь ты: «как получится»!). К этому времени надо всё продумать и подготовиться. Теперь, когда психологический барьер был преодолён, Валентин почувствовал мощный прилив энергии.
За два дня он отремонтировал свою машину. После этого стал перебирать способы ликвидации бывшего друга. Каждый из способов имел свои серьёзные издержки – физические или психологические. Неожиданно в голову пришла интересная мысль. Это был прекрасный выход из положения. По специальности Валентин был инженером-электромехаником, поэтому осуществить задуманное было ему по силам. Электрическое устройство, способное выдать мощный заряд – вот ключ к решению проблемы. Устройство можно разместить под правым передним сиденьем автомобиля, а на задние набросать каких-нибудь коробок, чтобы у пассажира не оставалось выбора.

* * *

Пассажиры, воспользовавшиеся услугами авиакомпании «Красэйр», стали один за другим выходить из здания аэропорта. У Валентина от волнения застучало в висках, когда он увидел Пашку Захарова. В руке у Пашки был кейс, тщательно упакованный в плотную бумагу, только ручка оставалась снаружи. Теперь надо было проверить, ждёт здесь Захара кто-нибудь, или он должен сам доставить груз по назначению.
Нет, никто Пашку не встречал. Окинув взглядом площадь, он неторопливо направился к стоянке такси. Не теряя времени, Валентин несколько раз нажал на клаксон и, когда Пашка повернулся в его сторону, выглянул из машины и помахал рукой. Пашка подошёл к нему, спросил удивлённо:
- Сэм? Ты что тут делаешь?
- Жена попросила встретить подругу. Но та почему-то не прилетела, – выложил Валентин заранее приготовленное объяснение. – Садись, подвезу, если мой музейный экземпляр тебя устроит.
Пашка изучающим взглядом посмотрел на Валентина, потом сел в машину. Валентин занял место за рулём, и его «Москвич» плавно тронулся в путь. Задуманное дело леденило душу, заставляло напрягаться каждую клетку организма; и, подсознательно оттягивая решающий момент, Валентин вёл машину очень медленно.
- Чего мы так плетёмся? – Спросил Захар. – Словно кого-то хороним.
- Так это же не «Субару», – Валентин нервно засмеялся. – Но немного прибавить можно.
Он искоса взглянул на Пашку. Тот сидел настороженный – видимо, что-то почувствовал. Кейс лежал у него на коленях. Интересно, как он провёз такую кучу денег? Ручную кладь проверяют. Неужели сдавал в багаж? Но об этом не узнаешь. Не спрашивать же у Пашки.
Они были на полпути к развилке, когда маленький шустрый зверёк быстро перебежал дорогу перед машиной и скрылся в придорожном леске. Пашке, который уже начал проявлять признаки беспокойства, это незначительное событие окончательно испортило настроение.
- Кто это был? Бурундук? – спросил он хмуро.
- Нет, это белка, – ответил Валентин. – Видел, какой хвост пушистый?
- Чёрная какая-то…
- Тёмно-коричневая, – Валентин опять посмотрел на Пашку. – Да успокойся ты! Это ж белка, а не кошка. Неприятности от чёрных кошек бывают.
От этих слов настроение у Пашки не прибавилось.
- Разве знаешь заранее, от кого будут неприятности? – сказал он.
До трассы оставалось немного, надо было решаться.
- Паша, - сказал Валентин, - не возражаешь, если мы сделаем небольшой крюк? Мне надо на несколько минут заскочить в Новостройку.
Пашка впился в Валентина волчьим взглядом.
- Останови машину! – резко приказал он.
- Да что с тобой? – Валентин сделал удивленное лицо. – Я  ведь только спросил. Могу и потом…
- Ты что, не понял?! – злобно крикнул Пашка.
Правую руку он сунул под пиджак, к внутреннему карману. Тянуть было нельзя. Валентин убрал правую ногу с педали акселератора и наступил на кнопку тумблера. Пашка выгнулся всем телом и замер в такой неестественной позе. Валентин прижался к обочине и остановил машину. Сердце бешено колотилось. С таким окаменевшим пассажиром ехать дальше было нельзя. Надо перетащить его в багажник. Поначалу планировалось воспользоваться устройством по пути в Новостройку. Там на большом отрезке пути по обеим сторонам дороги обширные лесопосадки. А здесь прятать труп опасно: лесок мизерный, могут увидеть.
Валентин огляделся: дорога была пустой. Он вышел из машины, раскрыл багажник. Но тут вдалеке показался автомобиль. Проклятый «Запорожец» плёлся очень долго, целую вечность. Не успел он скрыться из виду, как на дороге появились ещё несколько машин. Чувствуя, как нарастает нервное напряжение, Валентин с трудом дождался, когда дорога вновь опустеет. Он торопливо выволок Пашку из салона, затолкнул его в багажник и захлопнул крышку. Потом сел за руль, вытирая со лба холодный пот. Чёртов Захар! Откуда у него такое звериное чутьё?
Откинувшись на спинку сиденья, Валентин закрыл глаза и просидел так минут десять, пока не почувствовал себя спокойнее. Он включил мотор, и машина тронулась в путь. Доехав до развилки, повернул направо. Оставалось ещё одно препятствие – пост ГИБДД на выезде из города. Потом можно будет вздохнуть полной грудью. Но и здесь не обошлось без задержки. Высокий сержант-гаишник махнул жезлом, приказывая остановиться. Он вежливо представился и попросил документы. Валентин протянул ему права и техпаспорт, вновь чувствуя нарастающее напряжение. Инспектор ознакомился с документами, затем не спеша обошёл машину, внимательно разглядывая её. Валентин похолодел от страха. Он не был уверен, что Пашка мёртв. Возможно, только оглушён. Значит, может очнуться в любой момент. Тогда всему конец.
Инспектор опять подошёл к водителю.
- Сколько лет старушке? – спросил он с улыбкой и ласково похлопал машину по капоту. – Сорок уже есть?
- Сорок три.
- А знаете, мне нравятся старые машины, – продолжал сержант, ему хотелось поговорить. – В них чувствуется стиль, индивидуальность. У современных машин этого нет.
- Простите, я спешу, – сказал Валентин.
Он понимал, что его нервы долго не выдержат. Инспектор внимательно взглянул на водителя, лицо его стало серьёзным.
- Вы себя плохо чувствуете? – спросил он. – У вас нездоровый вид.
- Ничего страшного. Пониженное давление, – соврал Валентин.
- Я могу чем-то помочь?
- Ничего не нужно. Спасибо.
- Вам далеко ехать?
- Нет, я еду в Новостройку. Совсем рядом.
- Будьте осторожны! – инспектор вернул документы. – Счастливого пути!
- Спасибо! – ответил Валентин, изобразив на лице нечто вроде улыбки.
Стараясь не выдать своего волнения, он плавно тронулся с места и продолжал двигаться с небольшой скоростью, хотя взвинченные нервы требовали выжать из «Москвича» всё, на что он способен. Отъехав на приличное расстояние, Валентин свернул с трассы сначала на грунтовую дорогу, потом в лесок. Проехав вглубь, остановил машину и заглушил двигатель. Вокруг было тихо, лишь со стороны трассы доносился приглушённый гул моторов. После пережитого страха Валентин чувствовал себя выжатым лимоном. Шевелиться не хотелось. Усилием воли он заставил себя выйти из машины и приступить к делу. С трудом извлёк из багажника лопату – наспех втиснутое туда тело сильно мешало – и начал копать яму.
Когда яма была готова, Валентин свалил в неё тело бывшего друга и задумался. Пашку следовало для верности добить или хотя бы проверить пульс. Но он понимал, что уже не в состоянии сделать ни то, ни другое. Да и так по всему было видно, что Пашка мёртв. Валентин быстро засыпал яму землёй, аккуратно заровнял её и застелил сверху пластами дёрна. Теперь следовало спрятать кейс с деньгами. Его Валентин зарыл в леске за посёлком Береговым, предварительно упаковав в полиэтиленовый мешок. Покончив с этими делами, он отправился к Томи, где провёл остаток дня, купаясь в реке и валяясь на берегу.
Домой Валентин вернулся вечером. Он не стал ничего врать жене о том, где пробыл весь день, да она ни о чём и не спрашивала: после недавней ссоры они практически не разговаривали друг с другом. Отказавшись от ужина, Валентин забрался в постель и очень скоро уснул. Всю ночь ему снился один и тот же кошмар: заживо похороненный Пашка Захаров пытается выбраться из своей могилы.


Глава 2. Охотники и дичь

Хозяин просторного кабинета, оформленного в европейском стиле, сидел в кресле, погружённый в свои мысли. Подумать было о чём, поэтому он строго приказал секретарше никого к нему не пускать. Спустя какое-то время в приёмной послышался шум. Дверь распахнулась,  и в кабинет вошёл мужчина лет тридцати пяти, втащив за собой едва ли не повисшую на нём секретаршу.
- Олег Кондратьевич! – плачущим голосом пожаловалась девушка. – Я его не пускала, но он…
- Лена, оставь нас! – скомандовал хозяин.
Когда дверь за секретаршей закрылась, он нетерпеливо поднялся навстречу вошедшему.
- Какие новости, Виктор? Узнал что-нибудь про этого гадёныша?
Виктор Грызин, бывший сотрудник ФСБ, ныне возглавлял отдел, отвечающий за безопасность фирмы. На вопрос хозяина он ответил:
- Кое-что удалось выяснить. Главным образом то, что Боксёр из Красноярска вернулся обратно в Кемерово. Это установлено абсолютно точно. Но дальше его след теряется.
- Что из этого следует?
- Что парень, скорее всего, нас не обманывал. Дураком он не был. Если бы захотел смыться с деньгами, ни за что бы здесь не появился. Случилось что-то другое.
Хозяин опять опустился в кресло и вновь задумался.
- Считаешь, что у нас происходит утечка информации? – спросил он. – О поездке Боксёра кроме нас с тобой знали ещё трое. Все они люди проверенные, надёжные.
«Надёжных людей не бывает», - подумал Грызин. Но вслух сказал:
- Не исключено, что Боксёр сам проболтался об этом деле.
Хозяин вскинул на него глаза:
- Но он же не был дураком. Ты сам так сказал.
- Я не отказываюсь от своих слов, – ответил Грызин и, вздохнув, продолжал. – Но мне известно, что в пьяном виде Захаров теряет над собой контроль и потом не помнит, что делал.
- Что?! – босс вскочил со своего места. – Почему я не знал? Как могло случиться, что такому человеку доверили столь серьёзное дело?
Переждав бурю эмоций, Грызин ответил с прежней невозмутимостью:
- Дело в том, Олег Кондратьевич, что уже несколько лет никто не видел Захарова пьяным. Он знал свой недостаток и старался не терять меры. А с тех пор, как стал работать у нас, то есть последние два с половиной года, к спиртному относился крайне осторожно.
- Однако ты предполагаешь, что он мог проболтаться.
- Это всего лишь версия, которую не помешает проверить.
- Ты знаешь, как это сделать?
- Это не сложно. Мне известно, в каких ресторанах, клубах и других подобных заведениях Боксёр любил бывать. Остальное – дело техники. Я и мои ребята умеем беседовать с людьми. Выясним, где, когда и с кем он в последние дни проводил время за стопочкой.
Хозяин медленно вышел из-за стола, подошёл к Грызину.
- Витя, я на тебя очень надеюсь. Проверни это дело. Найди деньги и того, кто их прибрал к рукам. Я  в долгу не останусь.
Грызин уже подошёл к двери, когда босс вновь окликнул его.
- Своих тоже проверь – всех, кто причастен к этому делу. Невзирая на лица и должности.
Грызин молча кивнул и вышел из кабинета.

* * *

Удача не заставила себя долго ждать. В ресторане «Русь» официантка по имени Оксана, взглянув на фотографию Захарова, сказала, что дней пять-шесть тому назад он был здесь со своим институтским другом.
- Он так и сказал: Валёк мой институтский друг, в одной группе учились. Мол, обслужи нас по высшему разряду.
Ещё девушка вспомнила о том, что друзья крепко выпили и, кажется, немного повздорили. Это была конкретная зацепка. В этот же день подручные Грызина раздобыли фотографию группы, в которой учился Захаров. Фото показали Оксане, и она сразу же узнала на нём упомянутого друга.
Уже в середине следующего дня Виктор Грызин докладывал своему боссу:
- Неделю тому назад Боксёр в ресторане «Русь» угощал своего институтского товарища Семёнова Валентина Ивановича. Выпили они крепко, немного поскандалили. Потом Захаров уснул за столом, а его друг покинул ресторан, не дожидаясь, когда он проснётся. Мы выяснили, что финансовое положение Семёнова крайне тяжёлое. Характер у него вспыльчивый и самолюбивый. Вчера утром Семёнов ушёл от жены и подал заявление на развод. Интересная деталь: он без малейшего шума выписался из своей двухкомнатной квартиры на бульваре Строителей, оставив её жене. В настоящее время снимает жильё на Ленинградском проспекте, – Грызин назвал точный адрес.
Хозяин внимательно слушал, потом спросил:
- Ты думаешь, что этот парень нас ограбил?
- Я  почти уверен в этом.
- Тогда не теряй времени. Бери его и тряси этот дуб до тех пор, пока с него не посыплются зелёные листочки.
- Видите ли, Олег Кондратьевич, - осторожно сказал Грызин, - есть у меня некоторые опасения.
- Я слушаю, Виктор, – насторожился босс.
- А что, если у Семёнова есть сообщник? Мы можем вспугнуть его, и тогда он скроется вместе с деньгами.
- Что же ты предлагаешь?
- Имеется у меня одна задумка…


Глава 3. На пороге новой жизни

Валентин Семёнов лежал на кровати и задумчиво глядел в потолок. Несмотря на то, что самое страшное осталось позади, душа его не находила покоя. Нет, угрызения совести его не мучили. Волновало другое: он стоял на пороге новой жизни. Как бы не споткнуться об этот порог. Надо всё тщательно продумать, взвесить. И не спешить, ни в коем случае не спешить. Деньги, несомненно, ищут самым серьёзным образом. Еще бы – такая сумма! Но в каком направлении ведётся поиск? Какая мысль напрашивается в первую очередь? Что Пашка Захар сбежал с деньгами! Это соображение немного успокаивало.
Но было и другое, которое, напротив, заставляло волноваться. Если Пашкин труп обнаружат – например: учует собака, ведь ходят же люди в лес с собаками – то дело может принять серьёзный оборот. Инспектор ГИБДД без труда вспомнит нервничающего водителя легковушки, на которой заострил своё внимание и наверняка запомнил. А найти владельца «Москвича» четыреста третьей модели не составит труда – таких машин остались единицы.
Сейчас задним умом Валентин понимал, что проявил в тот день слабость и не сделал всего, что требовалось. Было необходимо проверить Пашкины карманы – извлечь и уничтожить его документы и другие предметы, по которым Захара могли опознать; обезобразить внешность погибшего. Но так же Валентин понимал и то, что сделать всё это он был просто не в состоянии. Чего лукавить перед самим собой: там, на посту ГИБДД, он от нервного напряжения едва не потерял сознание. Ну да ладно теперь. Что сделано, то сделано, и не нужно забивать этим голову. Сейчас надо хорошенько подумать о другом: как распорядиться своим богатством, чтобы не потерять его вместе с головой.

* * *

Женщина стояла в двух шагах от Валентина. Пассажиров в автобусе было немного, поэтому он мог беспрепятственно любоваться своей случайной спутницей, что и делал, даже не пытаясь скрыть своего интереса к ней. А любоваться было чем: невысокая стройная фигурка и хорошенькое личико придавали женщине такой изящный вид, что было трудно остаться равнодушным. Она смотрела в окно, иногда поворачивала голову, окидывая взглядом салон. Но даже эти незначительные движения выдавали в ней натуру живую, подвижную, эмоциональную. А лицо её было столь выразительным, что на нём, казалось, отражались все оттенки чувств. Густые каштановые волосы, перетянутые жгутиком, лежали на спине пушистым хвостиком. Кого-то она напоминала Валентину.
Иногда женщина поворачивала голову в его сторону, и тогда Валентину казалось, что она смотрит на него с едва заметной улыбкой. А может быть, это ему вовсе не казалось, и она в действительности улыбалась ему? Он никогда не комплексовал с женщинами, легко находил с ними общий язык. В своё время они с Пашкой Захаровым неплохо пофестивалили. Да, с Пашкой…
Валентин тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Он подошёл к женщине и с притворным смущением обратился к ней:
- Не сочтите меня нахалом, прекрасная незнакомка, но некое неведомое чувство подсказывает мне, что ваше сердце свободно.
Женщина с интересом взглянула на него.
- Ваше неведомое чувство не обмануло вас, – сказала она. – И что же?
- Это вселяет надежду, что мне удастся заслужить ваше расположение.
- Не люблю раздавать пустые надежды.
- Я  вам неприятен? – Валентин сделал огорченное лицо.
- Разве я так сказала? – женщина опять внимательно посмотрела ему в глаза. – Вовсе нет.
- Тогда откройте мне секрет моего поражения.
- Всё очень просто. У меня есть правило: не заводить автобусные знакомства.
- Бывают исключения из правил.
- Бывают. Но вы опоздали: сейчас будет моя остановка.
- В таком случае у меня есть прекрасная идея, – оживился Валентин. – Я выйду вместе с вами. Тогда наше знакомство не будет автобусным.
- Остроумная идея, – усмехнулась незнакомка.
Автобус остановился.
- Так вы согласны?
- Увы, должна вас огорчить. Прощайте, Ромео! – она направилась к выходу.
Но когда она выходила, белый кожаный портмоне, выпав из её сумочки, шлёпнулся на пол. Валентин быстро поднял портмоне и успел выскочить из автобуса прежде, чем двери закрылись. Женщина лёгкой походкой шла по тротуару. Валентин окликнул её. Она остановилась.
- А, это опять вы, – сказала удивленно. – Однако, вы настойчивы!
Он протянул ей свою находку.
- Возьмите. Это вы обронили в автобусе.
Она с растерянным видом взяла портмоне, заглянула внутрь и воскликнула:
- Господи, какая же я неосторожная! У меня здесь и ключи, и документы, - она виновато посмотрела на Валентина. – Простите! Я  была к вам несправедлива.
Он улыбнулся:
- Ну что вы! Всё в порядке.
- Скажите, как мне отблагодарить вас?
- Это будет несложно сделать, если сегодня вечером вы не очень заняты.
- Вечером я свободна.
- Подарите мне этот вечер.
- С удовольствием! – ответила женщина.
Они договорились о месте и времени свидания. Прежде, чем расстаться, Валентин сказал:
- А мы ведь даже не познакомились. Как ваше имя?
- Белла.
- Белла? – он весело рассмеялся.
- Почему вы смеетесь? – женщина растерянно смотрела на него. – Мое имя показалось вам смешным?
- Нет, что вы! – Валентин перестал смеяться. – Не сердитесь на меня. Сейчас всё объясню. С той минуты, как я вас увидел, всё не мог сообразить, кого вы мне напоминаете. А как услышал ваше имя, сразу понял: белку – маленького шустрого зверька с пушистым хвостиком.
- Ну что ж, белку так белку, – сказала Белла. – Не самое худшее сравнение. А как вас зовут?
- Валентин.
- Валентин? – теперь рассмеялась она. – А у вас женское имя! – Белла забавно сморщила носик. – Что, съели?!
Он поднял руки, признавая её победу.
- До вечера, Валентин! – попрощалась Белла и покинула его, уходя своей лёгкой воздушной походкой.
А он стоял, глядя ей вслед, и думал о том, что наконец-то в его жизни началась широкая светлая полоса.

* * *

Всё складывалось так замечательно, словно чья-то невидимая рука выстилала на пути ровную и мягкую дорожку. Уже в первый вечер знакомства Валентин почувствовал, что по уши влюблён в эту женщину. И Белла – в этом не было ни малейшего сомнения – отвечала ему полной взаимностью. Они прекрасно провели время. В городском саду посетили почти все аттракционы. Потом просто гуляли по аллеям, беседуя. Потом… Да и не важно, что было потом. Главное, что им было легко и приятно вместе.
Часы показывали начало первого часа ночи, когда Белла спохватилась:
- Боже мой! – воскликнула она. – Теперь мне крепко влетит от хозяйки. Она мне поставила условие: возвращаться домой не позже одиннадцати.
Как выяснилось, Белла снимала комнату в квартире вредной и капризной старухи. Валентин же арендовал полностью однокомнатную квартиру и мог себя чувствовать в ней в некоторой степени хозяином. Не долго думая, он пригласил Беллу к себе.
- А это удобно? – она робко посмотрела ему в глаза.
Он ласково обнял её, шепнул на ухо:
- Удобно, милая моя Белочка!
Чудесный воскресный день закончился не менее чудесной ночью.

В понедельник Валентин с трудом дождался окончания рабочего дня. Вернувшись домой, он сразу же позвонил Белле, и через сорок минут она уже была у него. По пути успела закупить продукты, из которых принялась готовить ужин. Валентин с нежностью наблюдал за её быстрыми, точными движениями и чувствовал, как его душа наполняется огромной радостью. Он встретил свою любовь, настоящую любовь, и теперь ни за что её не отпустит.
Ночью они, утомленные, лежали рядом, прижавшись друг к другу. Валентин обнял Беллу, крепко прижал к себе.
- Я  так счастлив, что встретил тебя! – сказал он. – А ты – счастлива?
- Да, я счастлива, – ответила Белла. – Жаль, что наше счастье такое короткое.
- Что?! – он резко приподнялся. – О чём ты говоришь?
- Я  должна уехать.
- Куда?! Зачем?!
Белла тяжело вздохнула:
- Мне придётся вернуться на родину. Это маленький грязный посёлок под Екатеринбургом. Как мне не хочется туда ехать!
- Ну, так и не уезжай! Кто тебя гонит?
- А что же мне делать, Валя?! Что делать?! – воскликнула Белла. – Здесь у меня нет жилья и почти нет денег. Я  в любой момент могу оказаться на улице.
 - Ты можешь пожить у меня.
Она покачала головой:
- Ты сам живёшь здесь на птичьих правах. У нас нет будущего, милый.
Они уже сидели на кровати, глядя в глаза друг другу. Валентин мягко взял Беллу за плечи и сказал:
- Белочка, прошу тебя: не спеши. Подожди совсем немного – и мы вместе уедем.
- Куда же мы уедем? – спросила она с грустной улыбкой.
- Куда захочешь! В любой город, который тебе понравится.
- Где же мы будем жить?
- Мы купим квартиру.
- Мы сможем купить квартиру? – удивилась Белла. – Однокомнатную?
Он вновь ласково обнял её:
- Какую захотим, такую и купим.
Белла легонько отстранилась, восторженно глядя ему в лицо. В её глазах блестели слёзы радости.
- О, богатенький Буратино! – воскликнула она. – У тебя есть пять золотых монет?
- Есть! – отозвался он, счастливый тем, что так удивил и обрадовал её.
- Где же ты прячешь свое богатство, хитроумный мой?
- Я  его зарыл в землю, как и подобает Буратино.
- На поле Чудес?
- Какое там поле, сказать не могу, но вот страна, как мне кажется, именно та, – он внимательно посмотрел на Беллу. – Ты действительно хочешь знать, где я храню свои деньги?
- Нет-нет! – торопливо сказала она. – Я  ведь белка, а не лиса. А почему мы не можем уехать сразу?
- Мне надо уволиться с работы и оформить развод.
Валентин задумался. Для того чтобы уволиться с работы, достаточно одного дня. А развестись с женой можно будет и потом. В крайнем случае, он предложит Лиле денег, и тогда она не станет упрямиться.
- Знаешь что, Белочка! – сказал он. – Пожалуй, послезавтра мы с тобой сможем покинуть этот город. С утра я займусь делами, а ты пока выберешь место, где бы тебе хотелось жить.
Она внимательно следила за ним.
- А разве нельзя купить квартиру здесь, в Кемерове? – спросила осторожно.
- Можно, но нежелательно, – неохотно ответил Валентин.
- Почему?
- Есть некоторые обстоятельства.


Глава 4. Непоправимое счастье

Покончить с делами на работе удалось неожиданно легко и быстро. После этого Валентин поехал в лесок, в котором зарыл своё богатство. Отправившись в путь, он вновь почувствовал, как его душу охватывает сильное волнение. Осторожно ведя машину, Валентин с тревогой думал о том, что с кейсом, как и с телом Пашки Захарова, не сделал всего, что было необходимо. Он ведь даже не заглянул внутрь и о том, что в кейсе доллары, знает только с Пашкиных слов. А что, если вместо денег там окажутся наркотики? Или взрывчатка? Можно сколько угодно оправдываться своим тогдашним состоянием. Но ведь кейс – это не труп старого товарища, и вся причина здесь не в психологической усталости, а в элементарной глупости.
И ещё одно смутное чувство беспокоило душу: что-то в разговоре с Беллой его насторожило. Что именно – он не мог понять. «Чёрт! – ругнул себя Валентин. – Становишься подозрительным, как Захар». Но также он подумал о том, что Пашкина подозрительность не была беспочвенной. К этим опасениям вскоре добавилось ещё одно: очень долго не удавалось найти то место, где были зарыты деньги. Порыскав по лесу в беспочвенных поисках более двух часов, Валентин в отчаянии рухнул на траву. Полежав несколько минут, он заставил себя успокоиться и вновь принялся за поиски, восстанавливая в памяти приметы того участка леса.
Вскоре он обнаружил заветную метку. Торопливо извлёк из багажника лопату и стал копать, чувствуя нарастающее волнение. Когда кейс был вынут из земли, Валентин монтировкой взломал замки и осторожно приподнял крышку. Глубокий вздох облегчения вырвался из его груди: тридцать пачек стодолларовых купюр лежали, тесно прижавшись друг к другу. Он уложил деньги в небольшую спортивную сумку, предварительно завернув их в кусок ткани. Сумку поставил на пол в салоне автомобиля перед правым передним сиденьем.
Обратный путь Валентин проделал в самом прекрасном расположении духа. Время от времени он поглядывал на лежащее у его ног богатство. Интересно, а что сейчас делает Белла? Наверное, сидит над картой и ищет город, в котором ей хотелось бы жить. Охваченный радостью, Валентин уже забыл о своих подозрениях.

* * *

Белла действительно занималась поиском, но искала она совсем другое. Самым тщательным образом она проверила все шкафы, антресоли, книжные полки. Заглянула во все сумки, пакеты, свёртки. Не обошла вниманием ванную и туалет. Когда в квартире не осталось необследованного уголка, она внимательно осмотрела пол и простучала стены. Денег в квартире не было.
Белла вынула из сумочки мобильный телефон и набрала номер.
- Виктор, это я. Узнал?
- Да, – прозвучал в трубке голос Грызина. – Чем порадуешь?
- Ты был прав: «зелень» у него.
- Ты знаешь, где он прячет её?
- Пока нет. В хате пусто.
- Может быть, пора взять этого парня за жабры и тряхнуть хорошенько? Как думаешь?
Белла слегка замешкалась.
- Не будем спешить, – сказала она.
- У нас мало времени, – напомнил Грызин. – Сколько тебе нужно?
- Дай мне ещё два дня. Больше не потребуется.
- Это много.
- Ну, хотя бы сутки.
- Хорошо. Но это максимум.
Белла отключила телефон и задумалась. Она не сомневалась в том, что Семёнов грабанул деньги в одиночку. Никакого сообщника не было. Стоило Грызину всерьёз взяться за парня, и доллары уже сегодня были бы возвращены. Но она попросила своего шефа подождать, имея на то веские основания: простой и действенный способ, который предлагал Грызин, не соответствовал её личным планам.

* * *

По пути домой Валентин посетил банк: надо было убедиться в том, что деньги не фальшивые. Он подошёл к окошечку. Черноволосая девушка вопросительно взглянула на него.
- Слушаю вас.
- У меня к вам просьба, – сказал Валентин. – Будьте любезны, проверьте подлинность этой купюры, – он протянул кассирше стодолларовую бумажку.
- Вы получали деньги у нас? – спросила девушка удивлённо.
- Нет. Приятель вернул долг.
- У вас есть основания сомневаться в подлинности денег?
- Никаких оснований! Но, сами знаете: бережёного Бог бережёт.
Девушка вставила банкноту в аппарат.
- Ваш приятель не обманул вас, – сказала она, возвращая купюру. – Деньги настоящие.
- Спасибо! – Валентин едва сдержался, чтобы не закричать от радости.
Итак, все сомнения позади. Дверь в новую жизнь открыта. Скоро, очень скоро он станет совсем другим человеком – богатым и счастливым. Прежний Валентин Семенов, затурканный жизнью неудачник, больше не существует. Он дерзнул, решился на отчаянный шаг, чтобы изменить свою жизнь, и судьба наградила его за смелость – он стал по-настоящему богатым и встретил настоящую любовь.
Белла ждала его. Когда Валентин вошёл в квартиру, она взволнованно спросила:
- Как твои дела? Всё хорошо?
- Лучше не бывает! – бодро ответил он. – Ну а ты как? Выбрала новое место жительства?
- Мне очень нравится Санкт-Петербург. Мы можем себе позволить такую роскошь?
- Питер так Питер, – великодушно сказал он. – Хотя мне не по душе его холод и сырость.
- Я  буду согревать тебя! – Белла словно лучилась от радости. – Знаешь, я боялась, что ты не согласишься с моим выбором.
- Да ты просто влюблена в этот город!
- Да! Я всегда мечтала жить там. Мне кажется, что Петербург – это даже и не город вовсе.
- Что же это?
- Это счастье! Ты согласен со мной? Ну, согласись же!
- Не соглашусь, ни за что не соглашусь, – замотал головой Валентин.
- Фу, противный! – Белла игриво надула губы. – Почему не соглашаешься? Потому что там холодно и сыро?
- Нет, не поэтому, – Валентин мягко провел ладонью по волосам девушки и продолжал, нежно глядя в глаза. – Потому что моё счастье – это ты. Настоящее счастье – неожиданное, неизмеримое, невозможное, не… не знаю, каким словом его ещё можно назвать.
- Непоправимое, – подсказала Белла.
Они рассмеялись. Валентин обнял Беллу, и так они простояли несколько минут. Прижимаясь щекой к её пышным каштановым волосам, он вновь думал о том, что наконец-то судьба щедро наградила его. Но за что наградила? За то, что убил старого друга? Нет, так не годится, к чёрту эти мысли. Во-первых, бывшего друга; во-вторых, опасного для общества человека; в-третьих… в-третьих, он просто выбросит Захара из головы – и всё. Что сделано, то сделано. Какой бы его жизнь была сейчас, если бы он не рискнул? То-то же!
- Когда мы сможем уехать? – тихонько, почти шёпотом спросила Белла.
- Когда захочешь.
- Хочу завтра.
- Хорошо, уедем завтра. Надо узнать время вылета и заказать такси.
- Я  займусь этим, милый, – сказала Белла. – А ты иди ужинать – я всё приготовила.
Валентин быстро расправился с ужином и вернулся в комнату.
- Какие изменения произошли в мире за время моего отсутствия? – спросил он бодрым голосом.
- Самолёт вылетает днём в двенадцать часов двадцать минут, – ответила Белла. – Я  заказала такси на половину одиннадцатого.
- Умница! А с билетами не будет проблем?
- Нет. Меня заверили, что свободных мест осталось много.
- Ну что, приступаем к сборам? – он вопросительно посмотрел на Беллу.
- Я  помогу тебе собрать вещи, – сказала она.
- Спасибо, справлюсь сам. Ты бы лучше занялась своими вещами, пока не очень поздно. А то твоя старуха опять будет ворчать.
Валентин хотел приступить к сборам в отсутствие Беллы. Было необходимо тщательно упаковать доллары. Он и сам не смог бы объяснить причину, но ему почему-то не хотелось, чтобы Белла видела эти деньги.
- У меня почти всё готово, – сказала она. – Осталась самая малость. Утром закончу сборы. – Белла бросила невинный взгляд на стоявшего в растерянности Валентина. – Мы вот что сделаем, милый: пока ты упаковываешь вещи, я пройдусь по магазинам, куплю вино и продукты. Надо отпраздновать отъезд.
Оставив в квартире одного облегчённо вздохнувшего Валентина, Белла вышла из дома. Свернув за угол, достала из сумочки мобильник и набрала номер.
- Виктор, встречай нашего друга завтра по пути в аэропорт, – она назвала время, на которое было заказано такси, а также марку и госномер машины.
Спустя полчаса с двумя бутылками вина и небольшим набором продуктов, подходящих в качестве закуски, Белла вошла в квартиру. Валентин занимался укладкой вещей в большую дорожную сумку. Чемодан, стянутый ремнями, стоял у стены. Она предложила Валентину свою помощь. Он охотно согласился. В нём уже не чувствовалось прежнего напряжения.
- Боже мой! Ну, кто так укладывает вещи?! – воскликнула Белла.
Она вытряхнула из сумки всё, что уже было уложено, и принялась вновь аккуратно заполнять её. Денег среди вещей не было. Значит, они в чемодане.
Покончив с этими делами, они занялись сервировкой стола. Валентин весело шутил, у него было прекрасное настроение. Глядя на него, Белла ослепительно улыбалась, пряча за улыбкой усмешку. Дурачок! Небось, считает себя крутым парнем. Завтра ему объяснят, что такие игры не для лохов. А пока пусть потешит своё самолюбие.
Когда стол был готов, Валентин с бокалом в руке торжественно произнёс тост:
- За тебя, моя прекрасная Белочка! За наше с тобой светлое будущее!
- За любовь! – отозвалась Белла.
Застолье прошло великолепно. Они много шутили и смеялись. Валентин чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Но постепенно на него, словно волна за волной, накатывалась необъяснимая слабость.
- Ты у меня просто умница! – говорил он, пытаясь взбодриться. – Устроила настоящий праздник. Мне самому и в голову бы не пришло.
- Было бы чудесно продолжить этот праздник ночью, в постели, – негромко сказала Белла, смущённо улыбаясь.
- Продолжим! – заверил Валентин. – Ты меня разбуди ночью. А пока, прости, мне надо отдохнуть. Что-то меня разморило. Видимо, устал сегодня. Выпил вина и совсем раскис.
Он поднялся из-за стола и, пошатываясь, направился к кровати. Белла помогла ему раздеться, уложила в постель. Едва коснувшись головой подушки, Валентин погрузился в глубокий сон.

* * *

Он проснулся утром, когда часы показывали уже начало десятого. Голова была тяжёлой, как с глубокого похмелья. А ведь выпил-то немного вина. Совсем что-то ослаб. Беллы дома не было. Одевшись, Валентин зашёл на кухню. На обеденном столе лежала записка. Он прочёл:
«Милый, я поехала собирать вещи. Вспомнила ещё о кое-каких делах, которые чуть было не упустила из виду. Не жди меня, если не явлюсь вовремя. Встретимся в аэропорте».
Валентин несколько раз перечитал записку, прежде чем почувствовал, как всё его существо заполняет страх. Он бросился в комнату и торопливо распаковал чемодан. Дрожащими руками извлёк из него завернутую в скатерть коробку, развернул её и сбросил крышку. Тридцать пачек зелёных банкнот были на месте. Облегченно вздохнув, Валентин сел на пол, прижавшись затылком к стене. «Идиот! – ругнул он себя. – Эти проклятые деньги превратили тебя в параноика». Но всё равно что-то было не так. Происходило что-то такое, чего Валентин не мог понять, и лишь чувство неясной, смутной тревоги не давало покоя.
Ровно в половине одиннадцатого под окном просигналила машина. Валентин запер квартиру; ключи оставил у соседей, сказав им, что должен срочно уехать. Новенькая «Волга» - такси ждала его у подъезда. Валентин загрузил вещи в багажник, сам расположился на заднем сиденье, и машина тронулась в путь. Разглядывая напоследок город, в котором прожил большую часть жизни, он никак не мог избавиться от охватившего его беспокойства. Где сейчас Белла? Что за дела возникли у неё? А что, если она не приедет в аэропорт? От этих мыслей становилось не по себе.
Доехав до развилки, машина повернула в сторону аэропорта. Метрах в двухстах от развилки на обочине дороги стоял чёрный джип. Когда «Волга» проехала мимо него, джип тронулся с места, и какое-то время ехал позади такси. Когда встречные машины скрылись из виду, джип резко набрал скорость. Он обогнал «Волгу» и «подрезал» её, заставляя остановиться. Водитель такси круто вывернул руль, с трудом избежав столкновения. Обе машины стали на обочине. Из джипа выскочили два крепких качка и в считанные секунды заняли места на заднем сиденье такси по обеим сторонам от Валентина. Худой длинноволосый очкарик приставил пистолет к голове таксиста и приказал ему выйти из машины.
- Заявишь об угоне через полчаса, ни секундой раньше. Всё понял? – сказал он, чётко выговаривая слова.
Таксист угрюмо кивнул.
- Нас хорошо запомнил? – спросил длинноволосый.
Таксист отрицательно мотнул головой.
- Тогда живи.
Длинноволосый занял место за рулем такси. Машина, развернувшись, съехала с дороги и углубилась в лесок, с трудом преодолевая бугры и ямки. Джип ехал следом. Потом машины остановились. Крепыши выволокли Валентина из салона, держа его за руки с двух сторон. Водитель джипа, молодой парень с фигурой спортсмена, тоже вышел из машины.
- Проверь багаж, – приказал ему волосатый.
Парень вынул из багажника такси чемодан и сумку, вытряхнул их содержимое на траву.
- Вот они, зелёненькие! – весело воскликнул он, распаковав коробку.
- Переложи деньги в кейс, – сказал очкарик.
Потом он повернулся к Валентину и сказал, приставив пистолет ко лбу:
- Ну что, сучонок, допрыгался?
Валентин стоял словно оглушённый. Сознание отказывалось верить в реальность происходящего.
- Не убивайте меня! – взмолился он. – Я  вам всё расскажу.
Длинноволосый удивлённо вскинул брови:
- Что расскажешь? Разве я тебя о чём-нибудь спрашивал?
Качки весело заржали. Валентин опустил голову и бессильно обмяк. Но когда его стражи, развеселённые этой сценой, ослабили хватку, он рывком освободил правую руку и нанёс прямой удар волосатому в челюсть. Тот упал на колени, уткнувшись лбом в землю. Очки слетели. Не теряя времени, Валентин ударил «крюком» стоявшего слева от него качка. Но тот успел отклонить голову, удар пришёлся вскользь. В следующее мгновение носок ботинка с такой силой ударил Валентина в солнечное сплетение, что он едва не задохнулся. Тем временем волосатый пришёл в себя.
- В машину эту сволочь! – крикнул он. – Пристегните к рулю.
Валентина усадили на водительское место «Волги», наручниками пристегнули к рулевому колесу. Дверцы захлопнулись. Два человека суетились вокруг машины. Валентин с ужасом увидел, как вниз по стёклам «Волги» стекает бензин. Облив машину, парни протянули метров на десять бензиновую дорожку. Забравшись в джип, бросили зажжённую спичку, захлопнули дверцы и поехали, со смехом поглядывая на то, как в охваченной пламенем машине мечется человек. Джип успел выбраться на шоссе и уже на скорости мчался к трассе, когда в лесочке раздался взрыв.
Они пересекли главную автомагистраль и продолжали путь по двухполосному шоссе, которое, плавно поворачивая, соединялось с улицей, названной в честь первой женщины-космонавта. Там, на обочине этого шоссе, их поджидала спортивная иномарка. Джип остановился. Очкарик с кейсом в руке распахнул дверцу спортивной машины и сел рядом с водителем. Его подручные стояли возле машины.
- Как дела, Женя? – спросил Грызин (за рулем иномарки был он).
Длинноволосый Женя с торжествующей улыбкой раскрыл кейс, показывая добычу.
- Что сделали с парнем?
- Поджарили в машине.
- Жестоко! – усмехнулся Грызин.
- Он мне челюсть чуть не сломал, сволочь, – очкарик выразительно потёр подбородок.
Грызин взял из кейса пачку долларов и, отогнув большим пальцем угол, пролистал купюры. Лицо у него вытянулось. Он разорвал упаковку и рассыпал пачку. Настоящими были лишь верхняя и нижняя банкноты, остальные представляли собой полоски бумаги, нарезанной в размер. То же самое было во всех других пачках.
- Как это понимать?! – Грызин взглядом удава впился в своего подчинённого.
- Виктор… я… я… - перепуганный  Женя не знал, что сказать. Его лицо стало мертвенно бледным.
- Он же нам хотел что-то рассказать! – заорал один из качков. – А ты ему рот заткнул. Теперь у кого всё узнаешь? У трупа?
- Что, что он мог рассказать?! – завопил очкарик.
- Всё, что нам нужно!
Грызин напряженно соображал.
- Тихо! – крикнул он и, когда все замолчали, спросил. – Девчонка была с ним?
- Нет, – ответил волосатый, вопросительно глядя на шефа.
- Так-так. – Грызин нервно кусал губы, привычное хладнокровие покинуло его. – Кажется, всё ясно. Скорее всего, парень сам ничего не знал. Это она, стерва, всех кинула.
- Виктор, может быть, ещё не поздно? – засуетился очкарик. – Поедем в аэропорт. Пошлём людей на вокзал, на автовокзал.
Грызин невесело усмехнулся:
- Не будь дураком. Её уже давно нет в городе. Возможно, с вечера.
- Тогда что нам делать?
- Думать, Женя! Думать!
Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Через несколько минут повернулся к подручному и сказал:
- Боссу обо всём доложишь сам. Про меня до вечера забудьте и не пытайтесь найти. Сам объявлюсь, когда будет нужно.
У  Жени, который ещё совсем недавно без малейшего душевного трепета распорядился заживо сжечь человека, от страха запотели очки. Он смотрел на своего начальника затравленным взглядом и дрожащим голосом бормотал:
- Но как же..?  Как же..? Я не могу… Виктор… Будет лучше, если ты…
Грызин смотрел на него с нескрываемым презрением.
- Не бойся, я не сбегу.
- Но… Виктор… Я… - продолжал бормотать очкарик.
Лицо Грызина приняло зверское выражение. Он наклонился вплотную к  своему подчинённому и что есть силы закричал:
- Ты всё понял?!

Глава 5. Дорогая шутка

Пару лет тому назад Грызин приобрёл себе ещё одну квартиру, о которой почти никто не знал. Точнее сказать, о ней было известно лишь одному человеку, на которого она и была официально оформлена. Эта тесная однокомнатная «хрущёвка» служила Грызину убежищем, когда требовалось уединиться и обдумать всё в тихой спокойной обстановке. Именно туда он сейчас гнал свой автомобиль. Там его никто не найдёт, а мобильник он отключил. Оставив машину за квартал от дома, пешком добрался до места.
Войдя в квартиру, Грызин неторопливо разулся, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Потом вышел на балкон и несколько минут глубоко подышал. И лишь после этого сел на диван и стал обдумывать сложившуюся ситуацию. Эти нехитрые процедуры он проделывал всегда, каким бы серьёзным ни было его положение. Самодисциплина – прежде всего! Именно она позволяла при любом раскладе сохранять трезвую голову и не паниковать. Нет, панике Грызин не поддавался никогда. Напротив, чем сложнее была ситуация, тем быстрее и чётче работал его мозг.
Итак, главная задача: попытаться вычислить, куда девчонка могла уехать. Проверять списки пассажиров в аэропорте или на вокзале не имело смысла, так как этими видами транспорта Белла могла воспользоваться только при наличии второго паспорта, то есть под другой фамилией. Что и говорить, дурой она отнюдь не была. Скорее всего, она сделает так: автобусами и другим автотранспортом доберётся до места, где сможет на время затаиться; там она постарается изменить свою внешность и обзавестись новыми документами, если их у неё ещё нет. Надо попытаться найти её именно в этот период, потом будет сложнее. У Грызина имелась подробная информация обо всех людях, с которыми ему приходилось работать, а также об их близких и дальних родственниках. Белла не была исключением. На всякий случай надо будет дать команду своим ребятам поискать её у родни, но это так, для успокоения совести – там она вряд ли появится. Искать её следует в другом месте.
Он стал перебирать в памяти все разговоры с Беллой, пытаясь найти зацепку. Известно, что человеческий мозг ничего не забывает, но подсознание подчас неохотно отдаёт нам то, что хранится в его глубинах. У Грызина была феноменальная способность находить нужную информацию на «жёстком диске» подсознания и выносить её в «оперативную память» мозга. Вот и сейчас он уже смутно чувствовал, что зацепка где-то рядом, надо только постараться нащупать её. Его тренированная память быстро прокладывала дорогу к намеченной цели.
Как-то на одной из вечеринок Белла  упомянула о своей подруге детства, живущей теперь в другом городе. Она даже сказала, в каком городе живёт её подруга. Как же называется этот город? Давай, Грызин, вспоминай! Ты же профессионал! Они тогда крепко выпили, много говорили, перебивая друг друга; упоминание о подруге было сказано к слову, мимоходом. Возможно, Белла и сама не помнит об этом. А если и помнит, то вряд ли решит, что в той пьяной суматохе кто-то отложил её фразу в свою память. Как же называется этот чёртов город?
Барнаул! Её подруга живёт в Барнауле! Молодец, Грызин!
Конечно, нет никакой гарантии, что девчонка рванула именно туда. Искать её по вскользь оброненной фразе всё равно, что тыкать пальцем в небо. Но разве не при помощи вот такого тыканья Грызин сумел найти Семёнова? Интуиция – великая вещь! Надо срочно засылать в Барнаул человека. Никого из своих ребят отправлять туда нельзя, нужен человек со стороны, которого Белла не знает в лицо. Это не проблема. К счастью, Барнаул – не слишком большой город. Прежде, чем уехать оттуда, Белла постарается изменить свою внешность. Значит, в первую очередь необходимо проверить все парикмахерские и салоны красоты. Внимание мастера направлено на внешний вид клиента, поэтому он не сразу забывает лица посетителей и может по фотографии вспомнить человека, если тот у него обслуживался.
Грызин включил свой мобильник и пробежался пальцами по кнопкам.
- Илья, привет! Узнал своего бывшего коллегу?
- Витька, ты?! – раздался в трубке удивлённый возглас. – Не ожидал твоего звонка. Что заставило тебя вспомнить старого соратника?
- Да вот решил поинтересоваться, хорошо ли нынче платят бойцам невидимого фронта.
Собеседник хихикнул.
- Платят нам, Витя, так же хорошо, как и прежде, то есть по принципу: если кошку досыта кормить, она мышей ловить не будет. А почему ты спрашиваешь? Полагаю, не из праздного любопытства.
- Правильно полагаешь, – ответил Грызин. – Мне нужна твоя помощь, Ильюха. Дело срочное. Сможешь сорваться со своей работы на два-три дня?
Илья немного подумал и спросил:
- А в арифметическом выражении твоё дело насколько срочное?
- Сразу плачу тебе штуку плюс деньги на текущие расходы. Если дело закончится успешно – пять штук сверху. Согласен?
- Ну, это зависит от того, из какого материала сделана твоя штука, – протянул Илья. – Если из дерева…
- Прекрати дурачиться! Мне не до шуток, – резко оборвал его Грызин. – Разумеется, я говорю о баксах. Если тебя устраивают мои условия, немедленно дуй ко мне.
Илья больше не раздумывал с ответом.
- Называй адрес, – сказал он.

* * *

Симпатичная брюнетка с короткой стрижкой стояла у окна и смотрела сквозь затемнённые стёкла очков на меняющиеся за окном пейзажи. Одна рука девушки лежала на поручне, расположенном под окном, в другой руке она держала вместительную дамскую сумку, с которой не расставалась. Монотонно стучали колёса. По коридору время от времени проходили люди, стараясь удержать равновесие на неустойчивом полу движущегося вагона. Тогда брюнетка отрывалась от созерцания заоконной панорамы и неторопливо, словно нехотя, поворачивала голову, оглядывая проходивших мимо неё пассажиров. Выражение её лица было скучающим, и вряд ли кто-либо из окружающих мог предположить, насколько она сейчас напряжена и насторожена.
Белла (а это была она) понимала, что тех изменений, которые были проделаны с её обликом, недостаточно для того, чтобы быть неузнаваемой. Во всяком случае, для людей, которые ищут её и готовы к её перевоплощению. Пока всё шло более-менее гладко, но всё же основания для беспокойства были. Больше всего у неё вызывал опасения мужчина, севший в поезд вместе с ней в Барнауле. Ещё на перроне Белла заметила, что он изредка бросает на неё изучающий взгляд. Хотя, возможно, ничего подозрительного в этом нет. Когда мужику слегка за тридцать, его интерес к хорошенькой женщине вполне объясним. Но Белла слишком хорошо знала Грызина, его изощрённый ум и мёртвую хватку. Позволить себе расслабиться и рассчитывать на авось она не могла. Надо будет при случае проверить этого незнакомого парня.
А вот и он сам – лёгок на помине. Выйдя из своего купе, мужчина шагнул к окну и стал смотреть на раскинувшиеся перед ним просторы. Белла незаметно наблюдала за ним. Вот он слегка повернул голову и искоса взглянул на неё, но сразу же отвернулся к окну. Через некоторое время он опять бросил на неё такой же короткий взгляд. Потом мужчина ещё раз взглянул на свою попутчицу, но уже более длительно. Всё это выглядело довольно странно и вызывало у Беллы недоумение. Если этот парень следит за ней, то делает это очень неуклюже. Грызин с его осторожностью и тщательностью во всём вряд ли послал бы такого растяпу ловить её – способности Беллы ему хорошо известны. Скорее всего, сосед по вагону проявляет чисто мужской интерес, но ещё не готов к решительным действиям. Но в любом случае надо проверить его, спровоцировать на поступок. Тогда станет ясно, что он из себя представляет. Белла занялась разработкой каверзного плана, но неожиданно мужчина сам подошёл к ней.
- Простите за то, что нарушаю ваше одиночество, - сказал он вежливо и слегка смущённо. – При других обстоятельствах я бы не решился побеспокоить вас.
Белла критически осмотрела его. Типичный интеллигент, скромный и немного стеснительный.
- Однако вы решились, – сказала она равнодушным голосом. – Какие же обстоятельства заставили вас сделать это?
Он смутился ещё больше. Потом вдруг посмотрел ей в глаза и заговорил страстно и горячо:
- Я никогда не встречал и вряд ли когда-нибудь встречу такую девушку, как вы. У вас прекрасное, необыкновенное лицо. Нет-нет, я говорю не о физической красоте, хотя вы, бесспорно, очень красивы, – торопливо добавил он. – Но внутренняя, душевная красота, которая отражается на вашем лице, придаёт вам ангельское очарование.
Белла удивлённо смотрела на него – такого потока красноречия она не ожидала. Мужчина тем временем продолжал:
- Я не знаю, на какой станции вы сойдёте с поезда. Вдруг это случится очень скоро, и я потеряю вас, даже не предприняв попытки познакомиться.
- Это случится не скоро, – сказала Белла. – Я еду в Москву. Но для вас это ничего не меняет.
Мужчина заметно огорчился.
- Я вам неприятен?
Белла продолжала его разглядывать. До чего же они все похожи друг на друга. Даже вопросы задают одни и те же.
- Я этого не сказала, – ответила она. – Но у меня есть правило: я не завожу дорожных знакомств.
- Но это же несерьёзно! – воскликнул он. – Разве место имеет значение? Ведь так можно пройти мимо своей судьбы.
- Значит, вы – моя судьба? – Белла весело рассмеялась. – Ну что же, ради такого случая можно отступить от правила. Признаюсь, вы мне тоже понравились. Меня зовут Татьяна.
- А меня Сергей.
Они разговорились. Сергей перестал смущаться и показал свой весёлый нрав и изрядное остроумие. Но Белла по-прежнему была настороже и ждала удобного момента, чтобы устроить своему собеседнику проверку. Когда Сергей, о чём-то возбуждённо рассказывая, накрыл её лежащую на поручне ладонь своею, Белла резко повернулась к нему и сказала ледяным тоном:
- Руку убери!
Он растерялся. Несколько секунд удивлённо смотрел на неё, потом осторожно убрал ладонь. Было видно, что грубый тон девушки задел его тонкую ранимую душу, но он постарался  не подать вида, лишь сказал:
- Простите! Я не думал, что вам это будет неприятно.
Она изучающе посмотрела на него и вдруг улыбнулась.
- Не обижайтесь на меня, Серёжа. Я умышленно сказала грубость – хотела проверить вашу реакцию. Вы повели себя по-мужски. Мне это нравится.
Белла больше не сомневалась, что её новый знакомый Сергей – случайный попутчик, которому она очень понравилась. Сама судьба преподносила ей подарок. По всему было видно, что Сергей настоящий интеллигент – ранимый, обидчивый, но благородный и порядочный при любых обстоятельствах. С таким человеком хорошо иметь дело. Такой не украдёт, не обманет, не предаст. Теперь следовало хорошо подумать над тем, как использовать его в своих целях.

* * *

Они пили чай в купе у Сергея и разговаривали. Им никто не мешал. Один из попутчиков спал на верхней полке, двое других играли в карты в соседнем купе. Сергей попросил девушку оставить ему свой адрес, но она в ответ грустно покачала головой и сказала:
- Боюсь, что это невозможно, Серёжа. У меня нет адреса.
Он удивлённо вскинул брови.
- Как это нет? Где-то же ты живёшь?
- Пока нигде, – ответила Белла с печальной улыбкой.
- Не понимаю. Объясни.
Она глубоко вздохнула и стала рассказывать:
- Видишь ли, Серёжа, ещё недавно я была замужем. Мы с мужем жили в Барнауле в его двухкомнатной квартире. А когда муж умер…
- Прости!
- Ничего. Прошло почти полгода. Я смирилась. Так вот, его родственники решили, что я на эту квартиру не имею прав, и сделали всё, чтобы отнять её у меня.
- И что?
- Им это удалось.
- Но ведь это несерьёзно! – воскликнул Сергей. – Эта квартира принадлежит тебе по закону.
Белла невесело усмехнулась.
- Тебе известны русские поговорки про закон? Вот и в моём случае так: куда повернули, туда и вышло. А у меня ни родных, ни близких. К счастью, в Москве живёт хорошая подруга. Она-то и согласилась приютить меня на время.
- А что будет потом?
Белла пожала плечами.
- Не знаю.
Сергей осторожно взял девушку за руки и сказал:
- Танечка, ну зачем тебе ехать в Москву? Там у тебя не будет твёрдой почвы под ногами. Поедем со мной! Я живу в Самаре. У меня есть квартира – небольшая, но уютная.
Она с благодарностью взглянула на него.
- Спасибо, Серёжа, но вряд ли это выход из положения. Мы едва знакомы. А вдруг окажется, что мы совершенно не подходим друг другу? Что тогда будем делать?
- Тебе вовсе не обязательно сразу поселяться у меня. Поживёшь у моей мамы, оглядишься.
- Это ты так говоришь, а у твоей мамы может быть иное мнение.
- Ну что ты, она будет только рада! – воскликнул Сергей. – Мама давно пытается женить меня. Она очень переживает, что я до сих пор не нашёл себе девушку по душе. А тут вдруг такая невеста!
В глазах у Беллы засверкали слёзы радости – это у неё хорошо получалось.
- Спасибо тебе, Серёжа! Спасибо за всё! Но мне ещё надо подумать. Дай мне немного времени. Хорошо?
- Да, конечно, – ответил Сергей. – Тебе необходимо всё обдумать. А я тем временем позвоню домой – предупрежу маму и родственников.
Когда Белла ушла, он внимательно посмотрел на спящего соседа – не притворяется ли? – и вынул из кармана мобильник. Быстро найдя в справочнике телефона нужную строчку, нажал кнопку и поднёс аппарат к уху.
- Говори, Илья, что у тебя? – услышал он голос Грызина.
- Витька, ты гений! Или ясновидящий! – восторженно воскликнул Илья. – Всё идёт по твоему сценарию. И как тебе удалось всё так точно просчитать?
- Давай о деле, - нетерпеливо оборвал его Грызин.
Илья не без удовольствия стал излагать бывшему коллеге, нанявшему его, сложившуюся ситуацию. Он сообщил номер поезда и вагона, а также ориентировочное время, когда их можно будет встретить на перроне вокзала в Самаре. Грызин остался доволен положением дел.
- Очень хорошо! – сказал он. – Но будь осторожен: девчонка – хитрая бестия и хорошая артистка. Поэтому не расслабляйся. И ещё, - в голосе Грызина зазвучали металлические нотки, - не вздумай повторить её подвиг!
Илья засмеялся.
- Обижаешь, Витёк! Мне слишком хорошо известны твои способности. Уж лучше я  получу ту сумму, которую ты мне обещал заплатить, и буду спать спокойно.
- Илья, ты умный парень, но мне не нравится твоё весёлое настроение, - сердито, почти зло сказал Грызин. – Я ведь не шучу с тобой. Помни: дело ещё не сделано, и деньги, которые я тебе обещал, ты пока не заработал.
Закончив телефонный разговор, Илья задумался. В самом деле, не слишком ли рано он уверовал в победу? Надо стряхнуть с себя эйфорию и быть настороже. Грызин не станет сотрясать воздух попусту. Но, с другой стороны, Илья не сомневался в том, что девушка поверила ему и всерьёз отнеслась к его приглашению.
Белла действительно поверила ему. Лёжа на полке, она основательно обдумывала свои дальнейшие действия, строила планы на ближайшее будущее. Что и говорить, с Сергеем ей крупно повезло. Даже как-то слишком уж гладко всё получалось, но чего в жизни не бывает. Дай Бог, чтобы его мать не отказалась поселить у себя в квартире «будущую сноху». Старуха не станет совать нос в дела малознакомой женщины, даже если на этой женщине сын собирается жениться. Значит, Белла будет в достаточной степени свободна для того, чтобы улаживать свои дела, готовить почву для рывка в большую и красивую жизнь. С Сергеем или без него – в зависимости от обстоятельств. Но это уже детали.
Она поднялась с полки, вышла в коридор и постучала в дверь купе, в котором ехал Сергей.
- Войдите! – отозвался он.
Белла вошла в купе и остановилась, вопросительно глядя на своего кавалера.
- Всё замечательно, Танечка! – ответил он бодрым голосом на её немой вопрос. – Я поговорил с мамой. Она очень рада. Сказала, что нас обязательно встретят на вокзале.
- Я так благодарна тебе, Серёжа! – с чувством сказала Белла, и у неё на глазах опять выступили слёзы. – Но мне как-то неловко…
- Не думай об этом, Танюша, - весело отозвался Сергей-Илья. – Всё идёт хорошо. Всё просто замечательно! Поверь: нас ждут с нетерпением, – он привлёк девушку к себе и шепнул ей на ухо. – Ты даже представить себе не можешь, как нам будут рады.

* * *

Весёлый характер и хорошо развитое чувство юмора нередко помогали Илье в работе. Благодаря этим качествам он легко находил общий язык с людьми, и они охотно шли ему навстречу, оказывали посильную помощь. Именно поэтому Илья так быстро напал на след Беллы и сумел найти её прежде, чем она покинула Барнаул. Но Виктор Грызин, тем не менее, не зря предупреждал его о том, что надо быть предельно серьёзным и не расслабляться. Он, в принципе, и не расслаблялся, вёл себя осторожно и говорил, взвешивая каждое слово. Правда, позволил себе сострить о том, как им будут рады в Самаре. Илья в тот момент даже и предположить не мог, что эта острота будет стоить ему пять тысяч долларов.
Белла насторожилась. В шутливой фразе она уловила скрытый смысл. Нельзя сказать, что она сразу всё поняла, но возникли опасения, а этого было вполне достаточно для того, чтобы забить тревогу. В игре на триста тысяч долларов мелочей быть не может. Она вернулась к себе, вновь улеглась на полку и стала размышлять. Ночью поезд остановится в Кургане. Сейчас уже поздний вечер. Надо хорошо всё обмозговать и начинать действовать.
Спустя полчаса Белла опять постучала в дверь купе, где расположился Сергей.
- Серёжа, ты не спишь?
Он вышел в коридор.
- Танечка, что случилось?
- Ничего не случилось. Я хотела тебя спросить: ты ведь куришь?
- Да, - ответил он. – Но если ты хочешь, чтобы я бросил курить, то я обязательно брошу.
Белла радостно захлопала в ладоши.
- Вот и отлично! Ты знаешь, я ведь тоже курю… иногда. У меня есть идея: если мы с тобой начинаем новую жизнь, то давай начнём её с отказа от вредной привычки. В общем, я предлагаю сейчас торжественно выкурить по последней сигарете и вышвырнуть окурки в окно. Это будет символично. Ты согласен?
- Да, конечно! – бодро ответил Илья.
Внутренне он весь напрягся. Что она ещё придумала?
-Тогда пошли в тамбур, - сказала Белла.
В тамбуре они стали у окна. Белла достала из своей дамской сумки пачку, в которой как раз оставалось две сигареты. Она быстро вынула из пачки одну из них и сунула её себе в рот. Потом протянула пачку своему спутнику. Илья на секунду замешкался, потом взял сигарету, но вдруг как-то неловко уронил на пол и даже «нечаянно» наступил на неё. Он с виноватым видом взглянул на девушку и сконфуженно пробормотал:
- Прости, я всё испортил. Не получилось у нас торжественного выкуривания.
Теперь Белле всё стало ясно. Но она не подала виду, лишь весело рассмеялась.
- Не переживай! Выкурим одну на двоих. Так даже интересней. Кто будет первым?
Илья вежливо улыбнулся.
- Как джентльмен, я уступаю очередь даме.
Белла чиркнула зажигалкой и глубоко затянулась. Внешне она выглядела спокойной, но это спокойствие давалось ей с большим трудом. Сейчас главное – вовремя остановиться. Одна лишняя затяжка – и ей конец. Выпустив изо рта очередную порцию дыма, Белла передала сигарету Илье.
- Теперь твоя очередь, Серёжа.
- Ты мне оставила слишком много, - возразил он. – Было бы символичнее, если бы мы выкурили поровну.
Белла опять засмеялась и сказала:
- Кто-то только что назвал себя джентльменом, или мне это послышалось?
Илья взял у неё окурок и осторожно вдохнул в лёгкие дым. Сигарета казалась вполне обычной, ничего подозрительного в ней не ощущалось. Успокоившись, он стал делать глубокие затяжки.
Внезапно накативший приступ дурноты заставил его выронить окурок на пол. Грудь сдавило так, словно на неё уронили бетонную плиту. Всё тело покрылось испариной, во рту пересохло. Словно в тумане он вытянул перед собой руки, пытаясь за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть.
Изобразив на лице испуг, Белла воскликнула:
- Милый, что с тобой? Тебе плохо?
Она усадила Илью на ящик для пожарного инвентаря.
- Потерпи немного. Сейчас я принесу воды. Тебе станет легче.
Белла ушла и очень скоро вернулась со стаканом в руке. Запрокинув голову Ильи назад, она стала вливать ему в рот содержимое стакана. Он понимал, что нельзя пить эту воду, что мерзавка наверняка подмешала в неё какую-нибудь гадость, но сопротивляться ей у него не было сил. Он был беспомощен как младенец. Проваливаясь в черноту, Илья успел подумать о том, что эту партию он проиграл.

 Глава 6. Новая перспектива

Белла вернулась в купе. Через четверть часа поезд подойдёт к курганскому вокзалу. Самое время уносить ноги. Она приподняла нижнюю полку, достала свой саквояж и направилась к выходу. Проводница удивилась, увидев её с вещами.
- Разве вы здесь выходите?
- Да, - ответила Белла. – У меня изменились обстоятельства.
Проводница немного помешкала, не решаясь задать интересующий её вопрос. Но любопытство пересилило, и она спросила:
- А что же ваш ухажёр не вышел проводить вас?
- Ах, не говорите мне о нём! – воскликнула Белла дрогнувшим голосом.
Женщина-проводник всполошилась.
- Милочка, что случилось? Он вас обидел? Вот оно как! А с виду такой интеллигентный, культурный.
- Культурный?! – у Беллы на глазах выступили слёзы. – Наркоман! Обкурился до потери памяти. Наговорил гадостей. Вёл себя по-хамски.
Проводница сокрушённо покачала головой.
- Кто бы мог подумать! Не зря говорят: чужая душа – потёмки.
Расселив по своим местам вновь прибывших пассажиров, она пошла в тамбур, расположенный в противоположном конце вагона. Поезд плавно тронулся с места и стал набирать скорость.
Мужчина сидел на пожарном ящике, уткнувшись головой в угол. Он был в «отключке». Проводница потрясла его за плечи.
- Эй! Иди в купе. Здесь спать не положено.
Илья открыл глаза и огляделся. Его состояние было тяжёлым, но сознание медленно возвращалось. С трудом ворочая языком, он спросил:
- Где она?
Проводница усмехнулась.
- Где бы ни была, тебе её больше не видать.
Поборов очередной приступ тошноты, Илья закричал:
- Остановите поезд! Немедленно остановите! Где стоп-кран?
Он попытался встать, но женщина толчком усадила его обратно на ящик.
- Я тебе дам «стоп-кран»! В милицию захотел?
- Остановите поезд, - повторил Илья. – Я сотрудник ФСБ. У меня есть удостоверение.
Он сунул руку во внутренний карман пиджака. Там было пусто. Волна мучительной дурноты заставила Илью вновь уткнуться головой в угол. Он почувствовал, что сейчас его стошнит.

* * *

Тяжёлый грузовик-длинномер медленно остановился.
- Куда вам, барышня? – спросил водитель, распахнув правую дверцу.
Молодая хорошенькая брюнетка быстро забралась в кабину.
- Мне всё равно куда, – сказала она.
Сидящий за рулём сорокапятилетний мужчина бросил на неё суровый взгляд.
- Не понял! Если ты из «этих», то лучше сразу выметайся.
- Нет-нет, - торопливо сказала женщина. – Вы меня действительно не поняли. Мне надо поскорей уехать отсюда, иначе этот зверь меня убьёт.
Водитель взглянул на пассажирку внимательнее. У женщины были две сумки, одна из которых представляла собой дорожный баул. Это его убедило.
- Кто же вас хочет убить? – спросил он.
Женщина всхлипнула.
- Мой муж. Точнее: гражданский муж – мы не зарегистрированы.
Она стала рассказывать трогательную историю о своей несчастной жизни с семейным деспотом. Водитель слушал, тяжело вздыхая, а потом сказал:
- Мне вот и жалко вас, женщин, но порой на вас не хватает зла. Ведь сколько вокруг хороших ребят! А вы от них нос воротите. Сами не знаете, чего хотите. Вот и находите себе красавцев-удальцов, от которых потом не знаете куда бежать, - он бросил на Беллу короткий взгляд. – Ну, скажите: разве я не прав?
Белла промолчала, тяжело вздохнув.
- Ну, чего ты, Михалыч, пристал к женщине? – раздался за спиной басовитый голос. – Ей и так тошно, а тут ещё ты лезешь со своей моралью.
Белла от неожиданности вздрогнула. Она не знала, что в кабине есть кто-то третий. Михалыч засмеялся.
- Не бойтесь. Это мой напарник Витька отдыхает после смены. А ты, охламон, чего не спишь? Тебе ещё машину вести.
Занавески позади сидений раздвинулись, и Белла, обернувшись, увидела здоровенного парня, с трудом поместившегося на лежанке.
- Да я уже поспал, – прогудел в ответ Витька и спросил, обращаясь к Белле. – А как вас зовут, красавица? Моё-то имя вы уже слышали.
- Меня зовут Таня, - ответила девушка.
- Очень приятно! Я вот что подумал, Таня: вы, наверное, устали от передряг; вам отдохнуть надо. Хотите, я уступлю вам место?
- Ну что вы, Виктор! – воскликнула Белла. – Вам самому необходим отдых.
- Ерунда! – с удивительной для его габаритов лёгкостью Витька выбрался с лежанки и расположился на среднем сидении. – Я в полном порядке. А спать я могу и сидя – дело привычное.
Он очень хотел угодить новой знакомой. Девушка ему понравилась. В кабине было темно, поэтому разглядеть он её мог только в свете фар встречных машин. В этом зыбком, меняющемся свете девушка казалась неземным существом. Она ещё раз для приличия сделала робкую попытку отказаться занять чужое место, после чего перебралась на лежанку. Так ей будет спокойнее. Конечно, маловероятно, что её смогут найти здесь, на междугородней трассе; но, как говорится, бережёного Бог бережёт.
Витька, между тем, деликатно спросил:
- Ничего, если я буду разговаривать с вами? Вам это не помешает?
- Напротив, мне будет приятно, – отозвалась Белла.
У них завязался оживлённый разговор. Беседа протекала так легко и непринуждённо, словно молодые люди понимали друг друга с полуслова. Белла, как бы между прочим, осторожно задавала вопросы и вскоре знала о парне всё, что ей было нужно: Витька жил один в частном доме в небольшом городке под Пермью и был  совсем не против привести в этот дом очаровательную попутчицу, с первой минуты покорившую его сердце.
Михалыч поначалу не встревал в разговор молодёжи, но, в конце концов, не удержался и сказал:
- Сдаётся мне, Татьяна, что женщина ты хорошая. Только вот не повезло тебе в жизни. Извини, что лезу не в своё дело, но хочу посоветовать от чистого сердца: выходи за Витьку замуж. Вид у него угрожающий, но в душе он парень добрый, безобидный. Пальцем не тронет и слова грубого не скажет – за это ручаюсь.
- По-настоящему сильные люди всегда добрые, - сказала Белла.
Витька зарделся от удовольствия.
- Да я, Танечка, косо взглянуть на вас никому не позволю. На руках носить буду. Так вы согласны?
- Даже не знаю… - пробормотала Белла растерянным голосом. – Всё так неожиданно. Мне надо подумать.
- Подумай, девонька, время терпит, - сказал Михалыч. – А мы тебе не будем мешать.
Белла повернулась на спину и закрыла глаза. Теперь можно было расслабиться и отдохнуть. Всё складывалось удачно. Судьба давала ей шанс, и на этот раз подвоха быть не могло. Разумеется, она согласится на Витькино предложение. Как будто у неё есть выбор! Можно пожить и в маленьком городишке в частном доме с печкой и неотёсанным верзилой. Ведь это не конечный пункт. Это всего лишь плацдарм для прыжка в большую и красивую жизнь.

     2003 г.    (Доработано в 2005 г.)


ОПРОКИНУТЫЙ МИР

Девочка открыла глаза, но ничего не увидела. Вокруг было темно. Не понимая, где находится, она повернулась на другой бок, словно там, с другой стороны, что-то могло подсказать ей, что это за место, и как она здесь оказалась. Она почти ничего не чувствовала, пока лежала неподвижно, но стоило ей лишь пошевелиться, как всё её маленькое тельце содрогнулось от холода. Теперь она ощутила, что лежит на чём-то твёрдом. Вероятно, это был бетонный пол. Продолжая дрожать, девочка приподнялась и села, прижав к себе согнутые в коленях ноги и обхватив их руками.
- Мама! – позвала она и затихла в ожидании ответа.
Но вокруг стояла мёртвая тишина.
- Папа! – опять позвала девочка.
И вновь никто не ответил ей. Куда же они ушли? Почему оставили её одну в этом тёмном и холодном месте? Несколько минут девочка сидела, оцепенев от страха. Потом набралась смелости и стала шарить руками возле себя. Рука наткнулась на что-то мягкое. Девочка осторожно ощупала предмет и узнала в нём свою плюшевую собаку.
- Жулька! – радостно воскликнула она.
Девочка обняла мягкую игрушку, крепко прижала её к себе и заговорила ободряющим голосом:
- Жулька, тебе страшно? Не бойся, милый! Это только сон. Мы спим, понимаешь? А когда проснёмся, будет светло. 
Игрушечная собака на какое-то время помогла ребёнку справиться с боязнью. Но время шло, никто не приходил, и девочку вновь стал одолевать страх. К тому же она очень сильно замёрзла. Она ещё несколько раз позвала родителей, но опять ничего не услышала в ответ. Напряжённо вглядываясь в темноту, девочка жалобно всхлипывала. Теперь страх вырос в ней до огромных размеров. Даже плакать ей было страшно.
Наконец, послышался какой-то шум. Сверху через квадратный проём в помещение упал свет. Под потолком зажглась электрическая лампочка. От неожиданности девочка сначала зажмурилась, потом вновь открыла глаза. Она находилась в подвале. В углу в потолке имелся лаз, под которым к стене была приставлена металлическая лестница. Девочка огляделась по сторонам. То, что она увидела, заставило её крепко зажать глаза ладошками.
Послышались шаги. Надеясь увидеть родителей, девочка отняла от лица ладони. По лестнице в подвал спускался мужчина. Вот он шагнул на бетонный пол и остановился, глядя сверху на притихшего в противоположном углу ребёнка. Девочка узнала его. Это был плохой человек!
- Берегись! – воскликнула она. – Со мной Жулька. Он меня в обиду не даст. Если подойдёшь ко мне, он тебя сразу покусает. Знаешь, какой он сердитый?
Девочка поднялась, держа собаку перед собой на вытянутых руках.
- Р-р-р! – изобразила она сердитое рычание Жульки.
Мужчина расплылся в улыбке. Наивная попытка обречённого маленького существа защититься доставляла ему огромное удовольствие. Сегодняшняя добыча была для него особенной. Эту девочку он увёл буквально из-под носа её родителей – людей, по всей вероятности, очень богатых и влиятельных.
Он и сам не мог понять, что заставило его сегодня пристроиться в хвосте внушительных размеров «Мерседеса». Словно он заранее знал, что именно здесь его ждёт удача. Вслед за дорогой иномаркой он подъехал к городскому саду, занял место на стоянке и огляделся по сторонам. Народу вокруг было много. Люди сновали туда-сюда парами, компаниями. Они смеялись, разговаривали, мало обращая внимания на окружающих. В такой толпе очень легко затеряться, а потом незаметно уйти. Он вновь сосредоточил своё внимание на «Мерседесе».
Из машины вышли трое: довольно молодые мужчина и женщина и с ними маленькая девочка с мягкой игрушкой в руках. Подождав, когда они скроются за воротами горсада, он выбрался из салона своего «Москвича» и отправился вслед за ними, выдерживая такую дистанцию, чтобы не упустить из вида преследуемых и при этом не быть замеченным самому. Долгое время молодая семья не предоставляла ему ни малейшей возможности что-либо предпринять. Они посещали различные аттракционы, заходили в летние кафе или просто гуляли по саду втроём. Но он терпеливо ждал, он нутром чувствовал, что случай подвернётся.
Так и случилось. На скамейке вблизи от набережной супружеская чета увлеклась беседой с поцелуями и объятиями, а их дочь пошла «выгуливать» свою собачку. Увлёкшись игрой, девочка ушла слишком далеко. От родителей её отделяла постройка летнего театра. Чуть в стороне гуляли люди, слышались голоса и смех. Но здесь, в непосредственной близи, никого не было. Мужчина почувствовал сильное возбуждение. Такой случай он упустить не мог. Быстрым шагом он подошёл к ребёнку. Девочка обернулась, испуганно глядя на незнакомца. Почуяв недоброе, она вся съёжилась и открыла рот, но крикнуть не успела. Оглушённая электрошоком, она молча упала на траву. Мужчина поднял её, одной рукой прижал к себе так, чтобы голова ребёнка легла ему на плечо. Это будет выглядеть вполне естественно и не вызовет подозрений, словно девочка просто уснула. Другой рукой он поднял с земли игрушечную собаку и торопливо зашагал к выходу, растворившись в толпе отдыхающих горожан.
  …Теперь девочка была в его власти. Его добыча. Его жертва. А он – судья и палач в одном лице. Родители этого ребёнка презирают таких, как он, называют неудачниками. Они проложили для себя ровную и широкую дорогу в жизни, и теперь мчатся по ней в дорогих машинах, сталкивая на обочину тех, на кого повесили ярлык «неудачник». Богачи! Хозяева жизни! Можно представить, какое будущее они готовили для своей доченьки. И вот их чадо исчезло. Сейчас они мечутся по городу, принимают все меры, чтобы найти своё сокровище, но никакие деньги, никакие связи не помогут им в этом. Их дочь – в его руках. И он сотворит с ней всё, что ему взбредёт в голову.
Продолжая довольно улыбаться, мужчина шагнул к ребёнку.

* * *

Старший следователь Клименко бросил ручку на стол и энергично потёр лицо ладонями, пытаясь таким образом прогнать усталость. Началась очередная чёрная полоса с присущими ей нервотрёпкой, переутомлением и хроническим недосыпанием. Примерно полгода назад в городе стали пропадать дети. Вчерашняя девочка – четвёртая за неполные семь месяцев. Конечно, дети терялись и раньше, и за последние полгода пропаж было больше четырёх. Но там вырисовывались совсем другие картины. Главным образом это были подростки, сбегающие от родителей-пьяниц. Убегали дети и из относительно благополучных семей. Не найдя общего языка с родителями, они таким образом рассчитывали проучить «предков». Одни прятались у знакомых, другие приставали к дурным компаниям. Многих удавалось найти. К несчастью, не всех живыми.
Но эти четверо представляли собой особую группу. Дети обеспеченных родителей. Малыши, старшему из которых было шесть лет, младшему – три. Пропавшей вчера девочке недавно исполнилось пять. Клименко взял в руки снимок. С фотографии на него смотрело ангельское личико смеющегося ребёнка. Митина Снежана Андреевна. Куда же ты пропала, малышка? Родители девочки словно обезумели. Вчера они буквально «поставили на уши» всю городскую милицию. У матери началась истерика, потом ей стало плохо. Пришлось вызвать врача. Отец то умолял, то угрожал. Даже пообещал перестрелять весь отдел, если его дочь не найдут. И это могло оказаться не пустой угрозой. Братья Митины имели большой авторитет в определённых кругах, слов на ветер не бросали, а закон уважали только тогда, когда он не противоречил их понятиям.
Но не угрозы криминального авторитета беспокоили следователя. Всё говорило о том, что в городе появилась какая-то сволочь. Один из тех, кого нельзя назвать человеком. Нелюдь! А это означало, что в обозримом будущем ещё будут пропадать маленькие дети, если похититель останется на свободе. Значит, необходимо найти его в кратчайшие сроки. И не только потому, что в противном случае следует ждать неприятностей со стороны начальства. Любое происшествие, в котором страдали дети, Клименко воспринимал болезненно. Беззащитные существа, не имеющие ни физической силы, ни жизненного опыта, чтобы противостоять чьей-то злой воле или губительным для них обстоятельствам. Это болезненное восприятие стало для Клименко в последнее время особенно острым. С тех пор, как начались серьёзные проблемы со здоровьем его единственной внучки – трёхлетней Насти.
Итак, первый малыш пропал чуть больше полугода тому назад. До этого подобных происшествий в городе не случалось. Значит, вполне вероятно, что преступник перебрался сюда относительно недавно. Какое-то время ему потребовалось на то, чтобы оглядеться, подготовиться. Следует проверить всех, кто поселился здесь до исчезновения первого ребёнка за день до пропажи, за неделю, за месяц, за год. Откуда приехали эти люди? Случались ли в местах их прежнего пребывания подобные происшествия?
Телефонный звонок заставил следователя чертыхнуться. Когда требовалось сосредоточиться и всё тщательно обдумать, телефон становился серьёзным раздражителем. Он снял трубку.
- Клименко слушает.
- Александр Андреевич, - услышал он голос дежурного, - тут одна посетительница задаёт интересный вопрос.
- Ну, так дай ей интересный ответ, - сказал Клименко сердитым голосом. – Сергей, я очень занят. Не отвлекай меня по пустякам.
- Да вы не кипятитесь, - сказал дежурный. – Этот вопрос как раз по вашей части. Женщина интересуется, не поступало ли к нам заявление о пропаже маленькой девочки.
От неожиданности следователь едва не подпрыгнул.
- Что?! Давай её сюда! Немедленно!

Женщина сидела перед ним, нервно теребя в руках носовой платок. Варламова Тамара Викторовна – так она представилась.
- Я слушаю вас, Тамара Викторовна. Что вам известно о пропаже ребёнка? – спросил Клименко.
Женщина ещё больше занервничала. От волнения путаясь в словах, она стала рассказывать:
- Вчера я сидела на скамейке у входа в городской сад. У меня там было назначено свидание. Подруга дала номер моего телефона одному знакомому. Он позвонил мне и предложил встретиться. Вот я его и ждала. А он всё не приходил…
- Тамара Викторовна, извините, что прерываю вас, - мягко сказал Клименко. – Но давайте поговорим о пропавшей девочке.
- Да-да, конечно! – засуетилась женщина. – Я ведь за этим и пришла. Так вот, сижу я на лавочке и вижу, как к парку подъехала машина – такая, знаете, шикарная. А вслед за ней подъехала ещё одна машина. Из той, шикарной, вышли трое – двое взрослых и маленькая девочка – и пошли в парк. Как только они ушли, из другой машины тоже вышел мужчина и пошёл за ними. А потом он вернулся с девочкой на руках, сел в машину и уехал. Тогда и я ушла…
- Сколько времени прошло, прежде чем мужчина вернулся?
- Почти два часа.
- И всё это время вы находились на скамейке? Никуда не отлучались?
Женщина стыдливо потупила взор.
- Да, я всё время была там. Ведь я ждала, - она виновато посмотрела следователю в глаза. – Наверное, у вас сложилось обо мне дурное мнение. Вы не думайте, у меня тоже есть гордость. Но когда тебе уже под сорок, а ты всё одна…
- Тамара Викторовна, я вас ничуть не осуждаю, - нетерпеливо прервал её Клименко. – Но сейчас меня интересует другое. Вы хорошо запомнили того мужчину? Смогли бы его узнать?
- Наверное, смогла бы.
- И машину его запомнили.
- Да.
- Какая она была?
- Кто?
- Ну, машина.
- Тёмно-зелёная.
- А марка?
- Да кто её знает. Я в них совсем не разбираюсь.
- А на номер вы не обратили внимание?
- Обратила. Мне тогда показалось странным, что тот мужчина вернулся с девочкой, вот я и обратила внимание на номер.
У Клименко от волнения перехватило дыхание.
- И вы его запомнили?
- Кого? Мужчину? Я же говорила…
- Номер!
- Номер не запомнила. Знаете, у меня очень плохая память на цифры.
- Чёрт! – вырвалось у следователя.
- Но я его записала, - поспешно добавила посетительница, вновь почувствовав себя виноватой, на этот раз за никчёмную память на цифры. – Бумажка у меня в сумочке, сейчас я её найду.
Нужный клочок бумаги она искала бесконечно долго – почти минуту. Клименко напряжённо ждал, моля Бога о том, чтобы эта бумажка не потерялась.
- Вот он, - сказала женщина, протягивая следователю половинку тетрадного листка.
Он быстро взглянул на запись и спросил:
- Вы уверены, что не ошиблись? что номер записан правильно?
- Уверена, - ответила женщина. – У меня хорошее зрение.
- Ну что же, Тамара Викторовна, спасибо вам за ценную информацию. Однако у меня к вам вопрос. Почему вчера не обратились к нам? Ведь у вас же сразу возникли подозрения – даже номер машины записали.
Женщина вновь потупила взор. С ресниц закапали слёзы.
- Кто же знал, что всё так серьёзно, - сказала она, всхлипывая. – Мало ли что у них там могло быть. Может, они родственники.
- Но ведь сегодня вы к нам пришли.
- Пришла, потому что в голове всё время эта девочка крутится. Ни о чём другом думать не могу. Считай, ночь не спала.
Проводив посетительницу, следователь снял трубку с городского телефона, набрал номер.
- Толя, привет! Клименко беспокоит. Потребовалась твоя помощь. Срочно нужна информация о владельце легковой машины. Записывай номер…

* * *

Секретарша Люба нажала кнопку на аппарате и чётко произнесла:
- Олег Иванович, к вам старший следователь Клименко.
- Пусть войдёт, - раздался в ответ голос полковника Дымова.
Кроме начальника отдела в кабинете находились двое мужчин, которых Клименко не знал. Указав вошедшему на стул, Дымов сказал:
- Присаживайся, Александр Андреевич. Мы уже заканчиваем.
- Значит, мы можем на вас рассчитывать, Олег Иванович? – спросил один из посетителей, протягивая на прощанье руку хозяину кабинета. – Осложнений не будет?
- Всё будет так, как мы договорились, - ответил Дымов. – Я свои обещания выполняю.
Проводив гостей до двери, он вернулся на своё место и спросил:
- Рассказывай, Саша, что удалось выяснить?
Клименко кивнул на дверь.
- Что за парни?
 Дымов нетерпеливо махнул рукой.
- Об этом потом поговорим. Давай сначала о деле.
Клименко раскрыл лежащую перед ним на столе папку и приступил к докладу.
- Пологин Дмитрий Степанович, одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, перебрался в Кемерово из Томска в июне прошлого года. В декабре позапрошлого года был арестован по подозрению в причастности к пропаже шестилетней девочки. Однако прямых улик против Пологина томским сыщикам найти не удалось, адвокат без труда доказал им несостоятельность всех предъявленных обвинений. Пологина пришлось отпустить.
- Труп ребёнка был обнаружен?
- Нет, никаких следов.
- Тем не менее, Пологин предпочёл сменить место жительства.
- На то у него были серьёзные причины, - сказал Клименко. – Там он уже был «под колпаком», и это обстоятельство связывало ему руки. А он уже почувствовал вкус крови. Кроме того, родители пропавшей девочки решили, что улик вполне достаточно. Пологину не один раз угрожали. А однажды вечером его хорошенько отдубасили какие-то люди. Он даже обращался в милицию с жалобой. Ещё одно интересное обстоятельство: его жена практически сразу подала заявление на развод и на раздел имущества. Они продали двухкомнатную квартиру. Пологин перебрался в наш город, купив себе дом в частном секторе.
- И на несколько месяцев затаился, - сказал Дымов. – Ждал, когда всё утихнет.
- Он не просто ждал, он готовился. Посмотрел бы ты, во что он превратил подвал под гаражом, - Клименко стиснул зубы. – Ублюдок!   
- Да… - задумчиво произнёс Дымов. – Сколько уже переловили этих мерзавцев, а им всё нет конца. Ведь знают же, что рано или поздно попадутся, но всё равно продолжают творить свои чёрные дела. Почему не боятся?
- А чего им бояться? – зло отозвался Клименко. – Они чётко усвоили, что с ними никто ничего подобного делать не будет, – он шумно вздохнул. – Мы ведь с тобой, Олег, не первый год в милиции и хорошо знаем, насколько бесчеловечной бывает подчас наша исправительная система. Но когда дело касается изуверов, наше грёбанное правосудие вдруг обретает «человеческое лицо»! Беда в том, что мы нелюдей судим по человеческим законам.
- Тихо-тихо! – Дымов похлопал в ладоши. – Притормози, Саша. Ты прав: мы с тобой в милиции служим не первый год. Постарайся отбросить эмоции и возьми себя в руки.
Клименко посмотрел ему в глаза и тихо сказал:
- Олег, ты не был в том подвале, поэтому можешь рассуждать спокойно. А мне, к несчастью, пришлось там побывать. Так вот, там к задней стене приделана длинная, в ширину подвала, полка. И на эту полку в качестве украшений Пологин выставил три детские головки. Олег, они совершенно седые. Если бы не гражданка Варламова, к ним в самое ближайшее время присоединилась бы голова Снежаны Митиной. Хотя я сомневаюсь, что девочка выживет после всего… 
Дымов нахмурился.
- Недавно звонили из больницы. Девочку спасти не удалось.
С полминуты они сидели молча. Потом Дымов нарушил молчание.
- Как прошёл допрос?
Клименко стал рассказывать, стараясь не упустить ни одной значительной детали. Шеф внимательно слушал, не поднимая глаз. Когда следователь закончил, он сказал:
- Мне доложили, Саша, что ты очень грубо обращался с подследственным. Ещё раз прошу: держи себя в руках. Надеюсь, понимаешь, о чём я говорю?
Клименко усмехнулся, качая головой.
- Как не понять! Неугомонный Калачик с некоторых пор не оставляет без внимания ни один мой промах. В кабинет во время допроса заходили только он и Витя Портнов. Можешь не рассказывать, кто из них побежал к тебе с докладом…
Дымов сердито прервал его.
- Вот и хорошо, что тебе не надо рассказывать. Значит, сам должен понимать, что дело может обернуться не в твою пользу. Прошло чуть больше месяца, как я занял должность начальника отдела. И если у тебя не отшибло память, то ты должен помнить о том, что старик перед уходом советовал мне взять в замы Калачика. Очень советовал!
- Ну, так и возьми Калачика. Он на десять лет моложе меня. Старателен, исполнителен. Что ему ни поручи – подмётки рвёт.
- Мне не нужен зам с рваными подмётками. Так что тебе не отвертеться от этой должности. Засиделся ты в следователях, майор Клименко. Через годик нам с тобой по полтиннику стукнет. Пора повышать свой уровень. Да и вторая звезда на погонах не будет лишней.
Клименко опять усмехнулся.
- А не боишься меня брать в заместители?
- С чего это я должен бояться? – удивился Дымов.
- Ну, всё же мы с тобой старые друзья. Вместе учились. Неудобно будет выгнать, если не оправдаю доверие.
- Не беспокойся, выгоню.
- Это утешает…
- Я вполне серьёзно, Саша. Будь осторожнее. Вступишь в должность – сразу же повысим тебя в звании. Тебе сейчас лишняя копейка – ох как нужна! Мне известно о твоих проблемах с внучкой.
Клименко устало махнул рукой.
- Там, Олег, такие деньги требуются, что никакая «лишняя копейка» не спасёт. На одни обследования из нас уже все соки выжали, а точный диагноз поставить так и не смогли. Теперь говорят, что надо Настюшку вести в Израиль. Когда мы узнали, в какую сумму обойдутся поездка и медицинские услуги, за голову схватились. Хоть квартиру продавай. А куда денешься? Ребёнка спасать надо.   
- Демократия хренова! – сказал Дымов со злостью. – Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Но ты не отчаивайся. Я поговорю с руководством. Думаю, они найдут способ помочь тебе. А теперь вернёмся к работе. Ещё раз прошу на допросах вести себя сдержанно и корректно.
- Постараюсь.
- Нет, ты не постараешься, а сделаешь так, как я требую! – повысил голос Дымов. – Те двое, которых ты здесь застал – телевизионщики. Следующий допрос будет сниматься на камеру. Надеюсь, тебе всё понятно?
Клименко угрюмо покачал головой.
- Вот оно что! Стервятники почуяли запах падали. Как только где-то начинает смердить, эта братия уже там. Жиреют на чужих бедах.
- Ладно, не заводись. Работа у них такая. Нас ведь тоже не радости людские кормят. Так что будь корректен не только с маньяком, но и с журналистами.
Клименко поднялся.
- Слушаюсь, товарищ полковник! Разрешите идти?
Дымов махнул рукой.
- Иди.

* * *

Несмотря на тщательную подготовку к допросу, проходил он тяжело и малоэффективно. Присутствие посторонних людей, объективы камер, яркий направленный свет – всё это сильно раздражало Клименко, не давало сосредоточиться. Как ни странно, подследственного съёмка ничуть не смущала. Напротив, он вёл себя как артист, которого долго держали в тени и вот наконец-то оценили по достоинству, доверив главную роль в фильме. Отвечая на вопросы следователя, он часто поворачивал голову в сторону оператора. При этом мимика его лица была столь выразительной, а голос таким мягким и проникновенным, словно добрый дедушка рассказывал своим внукам интересную и очень поучительную сказку. Клименко стоило большого труда сдерживать клокотавшую в груди злость. Посидел бы этот выродок хотя бы один день в общей камере, сегодня ему было бы не до телевизионных камер.
Впрочем, сами телевизионщики раздражали следователя ничуть не меньше. Их работой руководила молодая и очень разбитная женщина по имени Виктория. Она была недурна собой, изящно двигалась и красиво улыбалась, но на Клименко её чары не действовали. Он не любил «деловых», прагматичных женщин. С самого начала Виктория сделала попытку принять активное участие в ходе допроса, но Клименко сразу остудил её пыл.
- Делайте свою работу так, чтобы не мешать следствию, - сказал он ровным, но не слишком дружелюбным голосом.
- Но, господин Клименко, у меня тоже есть вопросы к господину Пологину! – воскликнула Виктория. – Ваше руководство позволило нам собрать необходимый для нашей передачи материал.
Дважды произнесённое слово «господин», обращённое сначала к нему, а затем к подследственному, вызвало на лице следователя грустную усмешку.
- Вопросы зададите, когда я закончу свою работу, - сказал он, не глядя на собеседницу.
Женщина не стала спорить, терпеливо дожидаясь конца допроса. Она продолжала руководить съёмкой, стараясь как можно меньше шуметь. Постепенно Клименко успокоился и перестал обращать внимание на посторонних. Пологин всё также пялился в объективы  телекамер. Пришлось напомнить ему, где он находится.
Закончив допрос, следователь сказал, обращаясь к журналистке и по-прежнему не глядя на неё:
- Можете задавать свои вопросы.
Женщина энергично приступила к делу.
- Господин Пологин, у вас есть дети? – задала она первый вопрос.
Подследственный вновь принял облик кинозвезды.
- У меня нет детей, - сказал он, глядя в объектив камеры. – Я не могу их иметь. Врачи вынесли свой безжалостный приговор. Я несчастный человек.
- Это как-то повлияло на ваши поступки? Я имею в виду то, чем вы занимались в последнее время.
- Конечно! – воскликнул Пологин. – Я перенёс сильный стресс. Это не могло не отразиться на моём психическом здоровье. Я стал больным человеком.
- Значит, вы не осознавали того, что делали?
- Вот именно! Словно какая-то неведомая сила заставляла меня делать это. Я не мог ей противостоять.
- Вам не было жаль малышей?
- Было жаль! Мне и сейчас их жалко до слёз. Но что я мог поделать? Я не мог противостоять этой неведомой силе. Ведь получается, что не я убивал детей, а кто-то другой моими руками.
- Что вы при этом чувствовали?
Пологин не успел поделиться своими ощущениями. Клименко хлопнул ладонью по столу и объявил:
- Допрос окончен.
Он взглянул на стоявшего у двери конвоира.
- Уведите подследственного!
- Но, господин следователь! – воскликнула Виктория. – Вы же обещали, что у меня будет возможность побеседовать с арестованным
- У вас такая возможность была, и вы успешно воспользовались ею.
- Но у меня ещё есть вопросы!
- Ничем не могу помочь, - ответил следователь, собирая разложенные на столе бумаги.
Конвойный в нерешительности топтался у двери. Вероятно, парень ожидал, что следователь может изменить своё решение. Клименко повысил голос.
- Вы слышали, что я сказал? Выполняйте!
Виктория окинула его злым, неприязненным взглядом. Потом повернулась к своим коллегам.
- Всё, мальчики, сворачиваемся.

На улице накрапывал небольшой дождь. Когда Клименко вышел из здания, Виктория курила на крыльце. Вероятно, она ждала его, потому как сразу окликнула.
- Александр Андреевич, спасибо за активную помощь в подготовке телепередачи! – сказала женщина с сарказмом. – Мне бы следовало пожаловаться на вас, но я этого не стану делать. Не знаю почему.
Клименко остановился и, пожалуй, впервые открыто посмотрел ей в глаза.
- Зато я знаю, - сказал он. – Потому что здесь нет моей вины. Напротив, вы чувствуете себя виноватой.
- Что за чушь! – воскликнула женщина. – С какой стати я должна чувствовать за собой вину? Я выполняла порученную мне работу.
- Я видел, как вы её выполняли, - сказал Клименко со злостью. – Вас, молодую женщину, интересует, что чувствовал маньяк, насилуя и истязая маленьких детей. Очень интересно, не правда ли?
- Но это не праздное любопытство. Чтобы бороться с этим явлением, мы должны понять психологию преступника.
Клименко с досадой махнул рукой.
- Да бросьте вы! Кому вы эти сказки рассказываете? Рейтинг – вот всё, что вас интересует. Ради него вы готовы на всё. Рыщете в поисках грязи, а когда её находите, то начинаете смаковать.
- Ну, знаете ли!.. – Виктория едва не задохнулась от гнева. – Да вы просто ненавидите журналистов!
- А за что вас любить? Вы приучили людей к жестокости. Чудовищные преступления с вашей подачи превратились в приключения, сенсацию. Это вы растиражировали Чикатило. Это вы злодеев превратили в героев. В том, что случилось, есть доля и вашей вины.
Лицо у женщины дрогнуло. Она часто заморгала, сдерживая слёзы. Потом швырнула окурок на ступеньки крыльца и отвернулась, облокотившись на перила. Клименко вдруг почувствовал себя неловко. Какого чёрта его вдруг прорвало? Что изменится от того, что он выпустил пар на эту барышню? Прав Дымов: надо держать себя в руках. Придётся извиниться перед женщиной.
Виктория повернулась к нему. Она уже справилась с волнением. Её лицо было спокойным и злым.
- Значит, это журналисты виноваты в разгуле преступности? Милиция тут ни при чём?
- Да ладно, я погорячился, - сказал Клименко примирительно. – Забудем про это.
- Ну, уж нет, дорогуша! Мне тоже есть что сказать. Если ты испытываешь такой праведный гнев на Пологина, то какого чёрта обращаешься с ним, как с хрустальной вазой? Почему не вздёрнешь его на дыбе? Или не посадишь в одну камеру с уголовниками, чтобы его там разобрали на кусочки? Сделай так, а я об этом выпущу передачу, чтобы все видели. Глядишь, и злодеев поубавится.
Клименко был поражён. Ещё совсем недавно он почти то же самое говорил своему начальнику. А сегодня эти гневные слова, словно бумеранг, вернулись к нему. Он вздохнул.
- Вы правы: мы слишком цацкаемся с этой мразью. Будь моя воля, я бы воспользовался вашими советами.
Лицо женщины скривила презрительная усмешка.
- Ах, вот оно что: устав не позволяет! А тебе не приходило в голову, что я обязана считаться со своим уставом?
- Да ладно тебе! Я же сказал, что погорячился. Готов извиниться…
- Да пошёл ты!..
Виктория спустилась по ступенькам и зашагала по тротуару, не обращая внимания на дождь, который к тому времени уже успел набрать силу.

* * *

Клименко ещё несколько минут постоял на крыльце. Зонта он не взял, с утра погода была солнечной. Ну, да ладно, не сахарный. Тем более что автобусная остановка недалеко, можно добежать. Он спустился с крыльца и быстрым шагом направился в сторону остановки. Почти одновременно с ним с места тронулся стоявший у обочины чёрный «BMW». На малой скорости «бумер» проехал вдоль кромки тротуара и, слегка обогнав Клименко, остановился. Распахнулась правая дверца, из салона выглянул мужчина.
- Александр Андреевич! – окликнул он следователя, когда тот поравнялся с машиной. – Садитесь, я вас подвезу.
Клименко внимательно посмотрел на него. Лицо этого человека кого-то напоминало ему.
- Мы знакомы? – спросил он.
- К сожалению, нет. Но мне очень нужно поговорить с вами.
- Ну, хорошо. Давайте поговорим, - Клименко опустился на правое сиденье машины. – Кто вы, и что вам от меня нужно?
- Разговор деликатный, - сказал мужчина. – Давайте отъедем подальше от вашей конторы.
Он погнал машину по шоссе, потом повернул во двор и там остановился, заглушив мотор.
- Я Митин Денис, родной дядя убитой девочки.
Теперь Клименко понял, почему лицо этого мужчины показалось ему знакомым. Во внешности братьев Митиных было много общего. Зная, что представляют собой эти ребята, нетрудно было догадаться, о чём пойдёт разговор.
- Я вас понял. Вряд ли смогу чем-то помочь.
Он с досадой подумал о том, что теперь до автобуса ему добираться будет далековато. А дождь уже вовсю барабанил по крыше автомобиля.
- Вы так проницательны! – не удержался от усмешки Митин. – Значит, хотите оставить преступника безнаказанным?
- Ну, почему же? Он будет наказан – по закону.
- «По закону»! – зло повторил Митин. – Разве это наказание?
Он посмотрел следователю в глаза.
- Александр Андреевич, отдайте его нам. Мы согласимся на любые условия.
- Мне понятно ваше желание наказать преступника, - сказал Клименко. – Но, насколько мне известно, вы сами не очень-то в ладах с законом. А теперь и меня подбиваете на преступление.
Митин с минуту молчал, хмуро глядя перед собой.
- Я не считаю это преступлением, - сказал он, наконец. – Это будет справедливым возмездием. Если бы вы наказывали маньяков так, как они того заслуживают, этого разговора не было бы.
Клименко разозлился. Какого чёрта они к нему пристали со своими нравоучениями, как будто он сам ничего не понимает? Сначала журналистка, теперь этот тип. У самого, небось, руки в крови.
- Моё дело – расследовать преступление. Я не определяю меру наказания, – сказал он.
- Я это понимаю, - охотно согласился Митин. – Но вы можете помочь нам. Отдайте нам этого ублюдка. Мы его сами накажем. Вы согласны?
- Нет!
- Почему?
Клименко взглянул ему в глаза и раздельно произнёс:
- Потому что я не наивный мальчик. У меня богатый опыт общения с вашей братией. Никогда не знаешь, чего ждать от вас. Один раз свяжешься, потом всю жизнь будешь сидеть на крючке. А вдруг у тебя в кармане диктофон включенный?
На скулах Митина заиграли желваки.
- Ну, ты, следак! – процедил он сквозь зубы, но тут же взял себя в руки. – Извините! Я не хочу ссориться с вами. Но поймите, мне сейчас не до каверз. Если сомневаетесь, можете обыскать меня и салон машины. Только не отказывайтесь помочь нам. Нашу малышку замучили, и мы с братом сами расправимся с подонком, даже если для этого придётся напасть на следственный изолятор. Но тогда без жертв не удастся обойтись. Помогите нам избежать этого.
Клименко тяжело вздохнул.
- Как вы себе это представляете? Он что, в кармане у меня лежит – вынул и отдал?
- Придумайте что-нибудь. Мы в долгу не останемся.
Клименко задумался. Ему вспомнилось смеющееся лицо Снежаны Митиной, красивой и здоровой девочки, перед которой в жизни открывалась прекрасная перспектива. Эту перспективу перечеркнул жуткий подвал под гаражом. Клименко не видел, что стало с ребёнком после перенесённых мучений. Когда он прибыл на место преступления, оперативники уже отправили девочку в больницу. Снежана не выжила. Но теперь своей смертью она могла спасти жизнь другому ребёнку – Насте. Митины – люди богатые. И согласны на любые условия. Стоит ли сразу отказываться от такой возможности?
- Я подумаю, - сказал Клименко.
- Да, конечно! – быстро отозвался Митин. – Подумайте. Вот моя визитка. Позвоните, когда примите решение. Можете звонить в любое время суток.
Клименко сунул визитку в карман.
- А теперь мне пора.
- Я отвезу вас.
Митин погнал машину к дому следователя, даже не спросив его адреса. Ну и дела!

* * *

В воскресенье у Насти был день рождения. Девочке исполнилось четыре года. Свой праздник она встретила в кругу самых близких людей: родителей и бабушки с дедушкой. Старшие вручили своей любимице много красивых подарков, приготовили стол, на котором было много вкусного, и всячески пытались развеселить именинницу. Настя улыбалась вымученной улыбкой, благодарила за подарки. Она старалась выглядеть бодрой и весёлой, но её сил надолго не хватило. Девочка быстро устала и почувствовала себя плохо. Наташа, её мама, унесла дочку в спальню и стала её убаюкивать.
Александр Андреевич, его жена Надежда Сергеевна и сын Владимир остались сидеть за столом. Настроение у всех было подавленное.
- Да что же это такое?! – нарушила молчание Надежда Сергеевна. – Ребёнку едва исполнилось четыре годика. В этом возрасте дети на месте усидеть не могут. А Настенька словно старушка, тихая и печальная. Высохла вся. Только глазёнки в пол-лица. Надо что-то делать, ведь гибнет же ребёнок. Саша, ну что ты молчишь?
Александр Андреевич не ответил, погружённый в свои думы.
- Мы с Наташей уже всё решили, мама, - сказал Владимир. – Продадим эту квартиру, купим однокомнатную. Разницы в цене должно хватить на поездку в Израиль.
- Что же вы, в однокомнатной будете жить втроём? – воскликнула мать. – Нет уж, лучше мы свою продадим. Много ли нам теперь нужно? Хватит и комнаты в общежитии. Саша, ну скажи что-нибудь!
- Давайте отложим этот вопрос на завтра, - сказал Клименко. – Я хочу всё обдумать как следует.
Надежда Сергеевна сердито всплеснула руками.
- Ну, сколько ещё можно думать? Внучка гибнет, а ты всё думаешь!
- Один день ничего не решит. С продажей квартир волокита может затянуться надолго. А у меня есть вероятность раздобыть деньги очень скоро. Возможно, уже завтра. Но надо всё тщательно обдумать.
- Где же ты найдёшь такую сумму за сутки, - спросила Надежда Сергеевна, недоверчиво глядя на мужа.
- Я не сказал, что найду. Я сказал, что это возможно. Надя, давай оставим все вопросы до завтрашнего вечера.
Клименко уже решил, что примет предложение братьев Митиных. Но он пока не знал, как ему осуществить своё намерение.

Время перевалило далеко за полночь. Клименко лежал на кровати и глядел в потолок. Он перебирал различные варианты своих действий, но все они его не устраивали. То, что приходило на ум, попахивало авантюрой. Риск был слишком велик. Отчаявшись придумать что-нибудь стоящее, Александр Андреевич бросил это бессмысленное занятие. Он лежал на кровати и размышлял о своей жизни. Сон совсем покинул его. Постепенно мысли переключились на работу. Клименко вспоминал, как начиналась его служба в милиции. В памяти всплывали лица сослуживцев, различные эпизоды милицейских будней, раскрытые и нераскрытые дела.
Вдруг одно воспоминание словно обожгло его, заставило выпрыгнуть из кровати. Чёрт возьми, а ведь это идея! Он схватил телефонную трубку, торопливо набрал номер.
- Какого чёрта! – раздался в трубке злой мужской голос.
- Денис, вы сказали, что я могу звонить в любое время суток.
Вероятно, собеседнику потребовалось несколько секунд на то, чтобы окончательно проснуться. После непродолжительной паузы он воскликнул:
- Александр Андреевич?! Да-да, я рад, что вы позвонили. Какое решение приняли?
- Кажется, я знаю, как помочь вам.
- Я слушаю.
- Давайте встретимся завтра и всё обсудим.
- Хорошо.
- Денис!
- Да.
- Вы сказали, что согласитесь на любые условия. Это так?
- Если они выполнимы.
Клименко замешкался на пару секунд.
- Вопрос касается денег.
- Большая сумма? – спросил Митин.
- Для меня – да. Для вас, полагаю, не очень.
- Тогда без проблем. Как только дело будет сделано, мы расплатимся с вами без задержки.
- Деньги нужны уже завтра, - сказал Клименко. – В крайнем случае – послезавтра.
Митин ответил не сразу.
- Это возможно, - сказал он, наконец. – Но в таком случае вы теряете право на неудачу. Понимаете, о чём я говорю?
- Понимаю.
Закончив разговор, Александр Андреевич пошёл на кухню сварить себе кофе. За окном уже светало. Несмотря на бессонную ночь, голова была светлой, ясной. Это хорошо. Предстоит тщательно проработать все детали операции, которую он задумал. Надо исключить любую ошибку, любую вероятность осечки. Осечку ему не простят.
Нет, страха он не испытывал. Но душа была не на месте. Александр Андреевич подошёл к окну, прижался лбом к прохладному стеклу и сказал, обращаясь к самому себе:
- Ну, вот и ты, старший следователь Клименко, тоже зарабатываешь на чужом горе.

* * *

Подследственный нетерпеливо ёрзал на стуле. Время шло, а следователь почему-то не спешил начинать допрос. Он перебирал лежащие на столе бумаги, просматривал их, словно совсем забыв о сидящем напротив него человеке. Это действовало на нервы, наполняло душу тревогой. Пологин осторожно кашлянул. Клименко поднял на него глаза.
- Что, не терпится? Подожди, голубчик, скоро я займусь тобой. Конкретно займусь!
Он опять углубился в бумаги, давая подследственному возможность переварить только что услышанное. Пологин ещё больше занервничал. Но теперь он не решался напомнить следователю о своём присутствии. Продержав его в таком напряжении долгие пятнадцать минут, Клименко без обиняков приступил к делу.
- На предыдущем допросе ты заявил, что психически нездоров, и что твоей рукой управляла некая неведомая сила.
- Но это действительно так! – воскликнул Пологин.
- Заткнись! Рот будешь раскрывать, когда я скажу.
Клименко не боялся, что на него опять «настучат» начальнику. В комнате для допросов он был наедине с подследственным. Охранника он выставил в коридор, строго наказав тому никого не пускать в комнату без предварительного доклада.
Окрик подействовал на Пологина как удар кнутом. Он весь съёжился, втянув голову в плечи. Клименко с презрением смотрел на него. Ещё совсем недавно это ничтожество, возомнившее себя вершителем судеб, безжалостно расправлялось с беззащитными малышами. Ну что ж, посмотрим, кем он почувствует себя теперь.
- В ближайшее время ты будешь подвергнут психиатрической экспертизе, - сказал Клименко и после паузы добавил. – Конечно, если доживёшь.
Пологин с ужасом ждал, что следователь скажет дальше. Задавать вопросы он не решался. Клименко не заставил его долго ждать.
- Дело в том, гражданин Пологин, что после допроса тебя «нечаянно» посадят в камеру с уголовниками. С ними ты не будешь скучать. Там много близких тебе по духу людей. Им человека замучить в кайф.
- Нет! Нет! – завизжал Пологин. – Это незаконно! Вы не имеете права.
- А разве ты руководствовался законом, когда над детьми глумился?
- Но я больной человек! Я не осознавал того, что делал. Вы не можете так поступить со мной!
- Ну, почему же? Очень даже могу, - спокойно сказал следователь. – Скоро ты в этом убедишься. Можешь считать, что я тоже заболел. От тебя заразился.
Он засмеялся и мягким голосом сказал, глядя собеседнику в глаза:
- Дурачок! Для твоей же пользы стараюсь: страданиями ты очистишь душу.
- Нет! Нет! – повторял Пологин, рыдая. – Это бесчеловечно! Я не хочу… Я не могу…
Клименко сочувственно вздохнул.
- Увы, дружок, тебе придётся пройти через это… если, конечно, мы не найдём общего языка.
Промелькнувшая в воздухе надежда заставила подследственного мгновенно успокоиться. Теперь он смотрел на следователя, как на спасителя. Клименко понял, что настал тот момент, когда надо «ковать железо», пока оно не остыло.
- Дело вот в чём, - сказал он мягким голосом. – При желании я могу сделать так, что тебя действительно признают больным. Врачебную комиссию будет возглавлять мой родственник. Его слово будет решающим. А он, в свою очередь, сделает то, о чём я его попрошу.
Пологин, словно завороженный, смотрел следователю в рот. Клименко продолжал:
- Если мы с тобой договоримся, у тебя будет возможность отделаться несколькими годами, а то и месяцами, проведёнными в психиатрической лечебнице. Ты готов слушать?
Пологин лихорадочно закивал головою.
- Очень хорошо! – сказал следователь. – Но предупреждаю: то, что я расскажу, должно остаться между нами.
Пологин вновь закивал. Клименко удовлетворённо наклонил голову.
- Тогда слушай. У меня есть все шансы в самое ближайшее время получить повышение по службе. Но мешает один висяк, то есть нераскрытое убийство. Прошлым летом в лесочке за городом был обнаружен труп девушки. Это случилось через три недели после того, как ты «осчастливил» наш город своим приездом.
- Это не я! - поспешно выпалил Пологин.
- Может быть, и не ты, - сказал следователь. – Сейчас это не имеет никакого значения. Ты должен взять на себя это преступление.
У Пологина от волнения на лбу выступил пот.
- Но, гражданин следователь, я не убивал эту девушку! Зачем мне оговаривать себя?
Он опять нервно заёрзал на стуле. Клименко терпеливо подождал, когда он успокоится, потом продолжил:
- Я же сказал: сейчас это не важно. На твоей совести четыре детские жизни. Да плюс ещё одна в Томске. Тебе в любом случае светит пожизненное заключение. Если, конечно, выживешь в общей камере, куда я тебя посажу после допроса.
- Но…
- Тебе ясны мои условия?
- Да.
- Выбирай. Даю на раздумье пять минут. Потом вызываю конвоира.
Угроза подействовала. Подследственный умолк, лихорадочно размышляя, на что ему решиться. Клименко наблюдал за ним, не сомневаясь в том, что его план сработает.
Спустя три минуты Пологин спросил:
- А вы не обманете?
Клименко сделал удивлённое лицо.
- Зачем мне обманывать? Ты же потом от всего откажешься на суде, а я получу по шапке. Нам обоим выгодно соблюдать условия договора.
- Но я вижу, как вы меня ненавидите!
- Да причём здесь это? – Клименко нетерпеливо махнул рукой. – Я предлагаю сделку. Эмоции тут совершенно неуместны.
Пологин поднял кверху указательный палец и сказал торжественно-назидательным голосом:
- Я доверяю вам свою жизнь! Я очень надеюсь на вашу порядочность. Я, знаете ли, прежде всего, ценю в людях порядочность.
Клименко с трудом удержался от горькой усмешки. Слышать рассуждения о порядочности от подобного существа было и смешно, и противно. «И было доблестью быть подлым с ним», - вспомнил он фразу, прочитанную много лет назад, ещё в студенческие годы. Откуда это выражение? Кажется, из «Божественной комедии» Данте. Да, верно: сцена из описания девятого круга ада, где «отбывают» наказание самые гнусные злодеи. Такие, как Пологин. Очень кстати вспомнилась эта фраза. Она избавила следователя от угрызений совести. Он терпеливо пояснил:
- Дело не в порядочности. Я же сказал: мне не выгодно тебя обманывать. Ты принимаешь моё предложение?
- Да, - сказал Пологин. – У меня нет другого выхода.
- Тогда не будем терять время, - Клименко положил перед подследственным несколько исписанных листов. – Внимательно прочти эти бумаги. Если что-то непонятно, спрашивай. Потом получишь устные инструкции. Постарайся как можно больше запомнить. Место преступления ты должен показать безошибочно. Время убийства, способ – всё должно быть названо точно. Постарайся быть убедительным. Учти: от этого зависит твоя жизнь.
Подследственный занялся изучением бумаг, а следователь уже прорабатывал в уме детали предстоящей акции. Протокол с «показаниями» Пологина в связи с прошлогодним убийством девушки Клименко составил заранее. Настал момент пустить его в дело.

* * *

Олег Иванович Дымов задумчиво смотрел на крышку стола, словно там для него была записана информация, которая могла развеять все сомнения.
- Странно всё это, - сказал он, не поднимая глаз. – Как-то не вяжется это убийство с другими преступлениями Пологина.
- Что тебя смущает? – осторожно спросил Клименко.
Дымов посмотрел ему в глаза.
- Я думаю, что ты сам всё прекрасно понимаешь. Пологин любил орудовать в комфортных условиях, с минимальным риском для себя. Поэтому и выбирал малышей, которые не могли оказать ему никакого сопротивления. Марусевой было семнадцать лет. И убита она была не столь жестоко, как дети в подвале.
- Пять ножевых ранений, - напомнил Клименко. – Это убийство с особой жестокостью. А что касается условий, то мы не знаем, где и как была убита томская девочка. Однако почти уверены, что это дело рук нашего подопечного. Мне кажется, всё объяснимо. Он только что перебрался в наш город, камера пыток была ещё только в планах. А душа жаждала крови. Вот он и воспользовался случаем.
Дымов вновь упёрся взглядом в крышку стола.
- Ну, чего ты мне тут разжёвываешь, как несмышлёнышу? – сказал он сердито. – Сам-то хоть веришь в то, что говоришь?
Клименко стоило большого труда не выдать своё волнение. Этот разговор выбивал его из колеи. Почему он возник? Неужели начальник что-то знает о его намерениях? Нет, это невозможно! Кто его мог проинформировать? Может быть, что-то подозревает? Что именно? Клименко понимал, что после осуществления задуманного плана не избежать объяснений, но то, что они потребовались в самом начале, сильно настораживало. Значит, потом ему совсем туго придётся. Однако отступать было поздно.
- Олег, что ты этим хочешь сказать? – спросил он с обидой в голосе. – Ты меня в чём-то подозреваешь?
- Да ни в чём я тебя не подозреваю! – отмахнулся Дымов. – Но кое-кто уверен, что ты таким образом набираешь очки в борьбе за новую должность.
- То есть, это признание я выбил из подследственного? Это имеется в виду?
- Увы, ты сам дал повод думать так. Я же тебя предупреждал, что надо сдерживать свои чувства во время работы.
Клименко немного успокоился. Итак, его подозревают в «мышиной возне», в борьбе за кресло заместителя начальника отдела. Это не самое страшное. Значит, следственный эксперимент будет проведён как обычно, без дополнительных мер предосторожности. Потом, конечно, возникнут осложнения. Но, как говорила героиня одного популярного романа: «не буду думать об этом сегодня».
Клименко поднялся со стула.
- Ну, так что решил, Олег Иванович? Зарубим это дело на корню?
Дымов сердито махнул рукой.
- Не говори ерунды! Делай всё, что положено.
- Слушаюсь! – отчеканил Клименко и торопливо вышел из кабинета.

Идти домой не хотелось. Нервное напряжение, загнанное во время рабочего дня в тёмный чулан, вновь заполнило душу. На завтра запланирован выезд к месту преступления. Чем всё закончится, одному Богу известно. Митин поклялся, что никто не пострадает, кроме Пологина. Можно ли на него надеяться? Бандит – он и есть бандит. Когда начнётся заварушка, все клятвы забудутся.
Одолеваемый этими размышлениями, Клименко бесцельно бродил по улицам. Надо как-то отвлечься от этих тревожных мыслей, подумал он, пойти туда, где много народу. На противоположной стороне улицы на первом этаже многоэтажного дома располагалась пиццерия. Не раздумывая, Александр Андреевич пересёк улицу и зашёл в кафе. Посетителей было не очень много. Уютная обстановка и царящее в помещении лёгкое оживление подействовали успокаивающе. Получив свой заказ, Клименко занял место за столиком.
- Не будете возражать, если я сяду за ваш столик? – услышал он рядом женский голос.
Не дожидаясь ответа, молодая женщина села напротив. Клименко не сразу узнал её. Что-то изменилось в ней.
- Здравствуйте, Александр Андреевич! – сказала женщина, приветливо улыбаясь. – Не узнали меня?
Он улыбнулся в ответ.
- Узнал. Здравствуйте, Виктория… простите, не знаю вашего отчества.
- И не нужно. Зовите меня просто Викой. Знаете, я очень рада вас видеть. Можете мне не верить, но это действительно так.
Он негромко рассмеялся.
- Вы правы: в это трудно поверить. Но я тоже рад, что вы здесь. Теперь у меня есть возможность извиниться перед вами. Я не имел морального права осуждать вас.
Вика с интересом смотрела на него.
- Александр Андреевич, вас словно подменили. Что-нибудь случилось?
Он пожал плечами.
- Всегда что-то случается. Вы сегодня тоже совсем другая. Не та, что была на допросе.
- Интересно, что же во мне изменилось?
- Ну, там я видел энергичную, напористую даму. А здесь у вас вид скорее философский, нежели деловой.
- Не деловой, потому что я не у дел, - сказала Вика.
У Клименко вытянулось лицо.
- То есть?..
- А то и есть. Меня отстранили от работы.
- Это из-за меня? Из-за того, что я не дал вам отснять материал?
- Нет, дело не в этом. Из того, что мы успели отснять, можно было смонтировать передачу. Я сама отказалась это делать.
Она немного помолчала, потом сказала:
- В тот раз вы крепко задели меня за живое. Сначала я была готова убить вас – так разозлилась. А потом долго-долго думала над тем, что услышала от вас. В частности, о том,  за что вы не любите журналистов.
Клименко покачал головой.
- Значит, всё же я виноват. Вы слишком близко к сердцу приняли мои слова. Мало ли что я мог сказать сгоряча. Я вовсе не против журналистов. Но иногда ваш брат теряет меру в погоне за острым материалом и неразборчив в средствах. Вот это меня бесит.
- Так и я о том же! Я вдруг открыла для себя простую истину: за сенсацией и скандалами гоняются те, кому не хватает таланта или мастерства для настоящей журналистской работы. И если я сейчас не сверну с этого ложного пути, то уже никогда не смогу заняться настоящим делом.
- Вы пытались объяснить это своему начальству?
Вика засмеялась.
- Пыталась!
- И что?
- Шеф едва не убил меня. Он кричал про рейтинг, сенсации и «жареные» факты.  В общем, про то, что вы нам, журналистам, поставили в вину. Поскольку я проявила упрямство и позволила себе не согласиться с его точкой зрения, он временно отстранил меня от работы. А потом решит, что со мной делать дальше. Видите, Александр Андреевич, что вы со мной сотворили?
Клименко вдруг почувствовал, что ему очень симпатична эта женщина. Он мягко взял её за руку.
- Вика, мне очень жаль, что я стал причиной ваших неприятностей.
Виктория отрицательно покачала головой.
- Нет, что вы! Я вовсе не считаю это неприятностью. В мире ничего случайного не происходит. И наша с вами встреча случайной не была. Видимо, для меня настало время остановиться, подумать и сделать выбор.
- Не боитесь, что эти перемены осложнят вашу жизнь?
- Нет, я почему-то совершенно спокойна. Верю, что у меня всё получится.
- И я в это верю.
Вика взглянула на часы.
- Мне пора. А вы не хотите пройтись? Поговорим по дороге.
- Спасибо за предложение, но я, пожалуй, останусь, - сказал Клименко. – Хочу побыть один. Мне тоже надо подумать и сделать свой выбор.
- Значит, и перед вами стоит проблема выбора? А я была уверена, что для вас она не существует. Что же вас беспокоит, если не секрет?
Клименко замешкался. Стоит ли откровенничать с человеком, с которым едва знаком? Но он вдруг понял, что для него очень важно услышать мнение этой женщины. Словно она и есть тот единственный на Земле человек, которому можно доверить самое сокровенное. И он решился.
- То, что я скажу, очень серьёзно. И очень важно для меня. Вы согласитесь со мной, если я скажу, что справедливость и закон не всегда совпадают?
Виктория утвердительно кивнула.
- Так вот, - продолжал Клименко, - поступив по справедливости, я, возможно, спасу жизнь близкому мне человеку и жестоко накажу злодея.
Вика удивлённо выгнула бровь.
- Что же вас смущает?
- Но тогда я нарушу закон.
- Вы боитесь наказания?
- Нет, дело не в наказании. А что, если моё понятие о справедливости основано на усталости, личных стрессах и переживаниях? Что, если в нервотрёпке последних дней в моих мозгах произошёл переворот, и теперь мне кажется, что весь мир опрокинулся?
Теперь Вика взяла его за руку.
- Александр Андреевич, вы добрый, справедливый человек. И с мозгами у вас всё в порядке. А что мир вам кажется опрокинутым – так ведь он такой и есть. Мы все живём в опрокинутом мире.
Она протянула Клименко белый картонный квадратик.
- Здесь номера моих телефонов: домашнего и мобильного. Обещайте, что позвоните.
- Обещаю.
Виктория попрощалась и направилась к выходу.
- Вика! – окликнул её Клименко.
Она обернулась.
- Вика, спасибо вам за всё! Вы мне очень помогли. Я уверен, что и сегодняшняя наша встреча не была случайной.
Женщина улыбнулась и помахала рукой.
Оставшись в одиночестве, Клименко вновь задумался над тем, что ему предстояло сделать. Теперь он окончательно решил, что не откажется от своих планов.
«Делай, что должен – и будь, что будет».
Он вдруг обнаружил, что уже не испытывает ни страха, ни тревоги перед грядущими событиями. Словно заранее знает, что всё у него получится.

* * *

Казалось, никогда не закончится этот невероятно долгий, напряжённый, наполненный событиями день. Клименко чувствовал себя совершенно разбитым. В кабинете начальника отдела проводилось внеплановое совещание в связи с бандитским нападением, совершённым неизвестными лицами во время проведения следственного эксперимента.
Дымов подводил итоги:
- Итак, господа офицеры, выводы напрашиваются неутешительные. Расследование по горячим следам не дало никаких результатов. Да и какие это, к чёрту, «горячие следы», если с момента нападения до поступления сигнала прошло более двух часов, - он посмотрел на Клименко. – Я правильно говорю, Александр Андреевич?
Клименко устало опустил голову.
- Раньше сообщить не было возможности. О причинах я уже докладывал. Могу повторить: машину бандиты вывели из строя, а средства связи уничтожили.
- Да ещё прихватили с собой ваше табельное оружие, - сказал Дымов язвительным тоном.
 Клименко смолчал, полагая, что оправдания в данном случае излишни. Все прекрасно понимали, что против пяти автоматчиков, захвативших группу врасплох, вынимать «Макары» было глупо и опасно. Дымов это понимал не хуже других. Его злость была вполне объяснимой. Утреннее происшествие доставило немало хлопот и неприятностей. Но Клименко нутром чувствовал, что дело не только в этом. Начальник избегал смотреть ему в глаза. Значит, у Дымова имеются серьёзные сомнения в том, что его следователь чист в этом деле. От этой мысли Клименко испытал тяжёлое, гнетущее чувство. Нет, то был не страх. Душу заполнило чувство стыда перед старым товарищем, который теперь, вероятно, потерял к нему доверие.

Он хорошо помнил то место, где был обнаружен труп девушки. Когда машина остановилась, и два сотрудника вывели подследственного, Клименко впервые по-настоящему осознал, какому риску он подверг себя и других. Но отступать было поздно. Оставалось только ждать неминуемой развязки и делать вид, что ничего особенного не происходит.
- Ты чего так напрягся, Андреевич? – окликнул его оперативник Узлов. – Беспокоит что-то?
Клименко вздрогнул от неожиданности. Чёрт возьми, он совершенно разучился владеть собой! Даже со стороны заметно, как он напряжён. Надо срочно взять себя в руки.
- Да так, о своём задумался, - сказал он. – Дома у меня не всё хорошо, Толик.
Узлов понимающе кивнул.
- Слышал я, у тебя с внучкой серьёзные проблемы. Мне это очень понятно. У меня дочка болела тяжело, так мы с женой столько горя хлебнули!
Он повернулся к подследственному.
- Ну что, герой нашего времени, веди нас к месту своего очередного подвига.
Пологин неуверенно двинулся к предполагаемому месту преступления. Он усердно крутил головой, боясь ошибиться и тем самым навлечь на себя гнев следователя. Но сейчас следователю было не до него. Разговаривая с Узловым, Клименко незаметно поглядывал по сторонам, стараясь угадать, откуда следует ждать нападения. Впереди росли несколько кустов. Скорее всего, засада устроена именно там…
Узлов вдруг замолчал и резко обернулся назад. Пятеро вооружённых автоматами мужчин были уже совсем близко. Анатолий расстегнул кобуру, но вынуть оружие не успел. Бегущий впереди крепыш ударил его прикладом в лоб. Оперативник упал на спину и стал кататься по траве, прижав ладони к лицу. Остальных нападавшие уложили на землю лицом вниз. Одеты они были в камуфляжную форму, лица закрывали маски. Действовали бандиты  слаженно и жестоко, предупреждая всякую попытку оказать сопротивление. Их действия очень напоминали работу спецназа. Вероятно, в числе нападавших были настоящие специалисты.
Подследственный был пристёгнут наручниками к одному из охранников. Когда с парня снимали «браслет», он повернул голову, но тут же получил удар ногой в лицо.
- Лежать, суки! – раздался резкий, истеричный голос. – Десять минут никому не шевелиться. Стреляем без предупреждения.
Забрав с собой добычу, вооружённая пятёрка стала уходить.
- Александр Андреевич! – истошно закричал Пологин. – Вы же…
Он вдруг умолк. Больше его не было слышно.
Потом они долго добирались до трассы. Оперативник Толя Узлов не мог идти без посторонней помощи. Его мучили приступы тошноты и рвоты. Клименко старался не смотреть ему в глаза.

- Старший следователь Клименко отстраняется от работы до выяснения обстоятельств дела, - сказал Дымов. – А теперь все свободны.
Сотрудники один за другим покинули кабинет. Клименко последним поднялся из-за стола. Дымов сидел на своём месте, подперев голову руками.
- Не думал я, Саша, что наши отношения когда-нибудь примут такой характер, - сказал он. – Раньше я безоговорочно доверял тебе.
- А теперь у тебя на мой счёт, как я догадываюсь, серьёзные подозрения? – спросил Клименко.
- Дай Бог, чтобы они не подтвердились.
- Олег, давай поговорим в другой раз. А сейчас я, пожалуй, пойду. Чертовски устал.

* * *

Не дожидаясь разрешения, он вышел из кабинета и зашагал к выходу. На душе было скверно. Но чего, собственно, он ждал? Всё, что произошло сегодня, не было для него неожиданностью. Он знал, на что идёт, и какими могут быть последствия. Но разве был у него выбор? Да и что он сделал, в конце концов? Ради спасения внучки продал одного мерзавца другим мерзавцам. Сегодня он заплатил за свой поступок. Заплатил потерей новой должности. Ну и чёрт с ней! На это место есть кандидатура. То-то порадуется Калачик! Он, наверное, уже мысленно примеряется к новому креслу. Одно беспокоит всерьёз: стыдно перед Олегом. Очень стыдно! Их многолетняя дружба была крепкой, как гранитная плита. А теперь по этой плите пробежала трещина. Олег ему больше не верит. Ничего, это тоже не смертельно. Главное – теперь есть средства для лечения Насти. А с утраченным доверием он решит вопрос просто – уйдёт в отставку, и делу конец. И к чёрту угрызения совести! 
Так думал Клименко, шагая по коридору. Было уже поздно, но дверь одного из кабинетов была открыта. Когда Клименко проходил мимо, из кабинета выглянул Калачик.
- Александр Андреевич! – окликнул он.
Клименко остановился.
- Чего тебе?
- Есть интересное предложение, - сказал Калачик, словно не заметив его недружелюбного тона. – Может, зайдёшь?
- А здесь предложить не можешь?
Калачик засмеялся.
- Здесь нельзя – могут наказать, - он вновь стал серьёзным. – День сегодня был – не приведи, Господь. Столько всего навалилось! Душа просит разрядки. У меня тут неплохой коньячок припрятан, а выпить не с кем – все уже разбежались по домам. Вот я и хочу предложить тебе составить компанию.
Клименко с подозрением смотрел на него. Что задумал этот парень? На лице добродушная улыбка, а в душе неизвестно что. Калачик словно прочитал его мысли.
- Брось, Андреевич! – сказал он. – В жизни бывают моменты, когда всё переоцениваешь заново. То, что вчера казалось важным и значительным, сегодня становится мелким и ничтожным. Давай выпьем и забудем про наши разногласия. Тебе сейчас разрядка нужна, как никому другому. Посидим, поговорим по душам. Глядишь, и на сердце полегчает.
Клименко мысленно усмехнулся. Таких речей от Калачика он никак не ожидал. Впору расплакаться от умиления. Что ему нужно на самом деле? Хочет подставить? Ну и чёрт с ним, пусть подставляет. Разве этим напугаешь того, кто уже сам принял решение об уходе? А вот выпить сейчас действительно не помешает. В этом отношении Калачик абсолютно прав.
- Ну что ж, спасибо за приглашение! – сказал Клименко. – Доставай свой коньяк.
Он вошёл в кабинет, закрыв за собой дверь. Калачик извлёк из шкафа пузатую бутылку с красивой этикеткой и два тонкостенных стакана. По первой выпили молча, без тостов. Лишь с лёгким звоном коснулись стаканами. Клименко с блаженством почувствовал, как тёплая волна растеклась по его телу, наполнив его приятной слабостью. Только сейчас он в полной мере ощутил, как сильно устал.
- Ну, как? – спросил Калачик. – Сработало?
- Да, - отозвался Клименко. – Добрый коньяк. Таким бы гостей в праздничный день угощать, а ты его на работе расходуешь.
Калачик пристально посмотрел ему в глаза.
- Я ведь не с кем попало пью.
Выдержав небольшую паузу, он сказал:
- Я знаю, Андреевич, что ты меня не очень жалуешь. Но я тебя уважаю. Честное слово, уважаю! И всегда уважал.
«И доносил на меня начальству», - подумал Клименко.
Калачик тем временем продолжал, наполняя стаканы:
- Я надеюсь, Александр Андреевич, что ты скоро изменишь своё мнение обо мне. Убедишься, что майор Калачик тоже чего-то стоит. Вот увидишь, я докажу, что я не дешёвка.
- Ну что ты, Кирилл Петрович… - начал Клименко.
Калачик протестующе затряс головой.
- Кирилл. Просто Кирилл.
- Хорошо, Кирилл. Но я хотел сказать, что никогда не называл тебя дешёвкой.
Калачик поднял свой стакан.
- Вот и отлично! Давай выпьем с тобой за то, чтобы отныне мы могли положиться друг на друга. За доверие!
Клименко внимательно смотрел на него, пытаясь понять подоплёку услышанного. Насмехается, что ли? Пить за доверие с человеком, которому совсем недавно начальник публично выразил своё недоверие – в этом трудно не усмотреть иронии. Но Калачик, казалось, говорил вполне серьёзно. Чёрт его знает, может быть, и вправду хочет наладить отношения? Если так, то можно пойти навстречу. Вряд ли Калачик в одночасье изменился и стал благородным человеком. Скорее всего, эти перемены чисто внешние, а нутро осталось прежним. Ну и ладно! Теперь это не имеет никакого значения. И главное, никак не отражается на качестве коньяка. Клименко поддержал тост.
После второй дозы разморило так, что глаза стали слипаться. Эх, сейчас бы забраться в постель да отоспаться по полной программе. Он поднялся.
- Спасибо за угощение, Кирилл! Мне пора идти.
Калачик взял в руки бутылку и сказал, красноречиво показывая на неё рукой:
- Да ты что, Саша! Мы ещё только половину выпили. Неужели двое мужчин не осилят бутылку коньяка. Вот допьём, тогда и пойдёшь. Посидим ещё, поговорим.
- Плохой я собеседник. Того и гляди усну.
- Не переживай, - успокоил Калачик. –  Я тебе уснуть не дам. А спать хочется, потому что мало выпил. Так что садись на своё место. Всякое дело нужно доводить до конца.
Клименко не стал спорить. После третьей он, как ни странно, действительно почувствовал себя бодрее. Калачик беспрестанно балагурил, и как-то незаметно у них завязался разговор. Они говорили о посторонних вещах, не касаясь работы. Но когда по стаканам были разлиты остатки спиртного, Калачик вдруг спросил:
 - А всё же, как думаешь, Сашок, кто сегодня увёл нашего подопечного?
Клименко откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на собеседника. Нет, тут что-то не так. Очень уж старается парень: и дорогой коньячок, и признание в дружеских чувствах. А теперь и вовсе стал на короткую ногу. «Сашок»!
Усмехнувшись, Клименко ответил:
- Сподвижники.
Калачик натянуто засмеялся.
- Сподвижники? У маньяка? Ну, ты шутник! Нет, Саша, не спасители за ним приехали, а палачи. Я всё же думаю, что в этом деле замешаны близкие погибших детей. Согласен?
- Эту версию отрабатывали в первую очередь. Результаты тебе известны.
- Так-то оно так, - Калачик побарабанил пальцами по столу, потом наклонился вперёд и полушёпотом сказал. – Я почти уверен, что это дело рук братьев Митиных.
«Ну вот, кое-что начинает проясняться, - подумал Клименко. – Полчаса дружок парил мне мозги своими байками, прежде чем приступить к подкопу. Теперь надо держать ухо востро».
Он устало отмахнулся.
- У Митиных – стопроцентное алиби.
- Уж об этом-то они позаботились! – с выражением произнёс Калачик. – Ежу понятно, что эту работу они сделали чужими руками.
Клименко вновь почувствовал себя уставшим.
- Ну, так пойди и арестуй их, - сказал он. – Или предлагаешь мне это сделать?
- Да нет, Андреевич, ничего я не предлагаю. Понятно, что для ареста Митиных у нас нет никаких оснований. Я о другом.
- О чём?
 Калачик ответил не сразу. Откинувшись назад и сунув руки в боковые карманы кителя, он с полминуты молчал с задумчивым лицом. Потом сказал:
- Я подумал о том, что ожидает Пологина. Теперь ему можно только посочувствовать.
Клименко опешил. Калачик в очередной раз удивил его сегодня. Что-то прежде за ним такого человеколюбия не замечалось.
- Да-да, именно посочувствовать, - поспешно сказал Калачик, видя его замешательство. – Он, конечно, злодей, и заслуживает самого сурового наказания. Но попробуй представить, что с ним будут вытворять похитители. Они прогонят его по всем кругам ада. Пологин из палача превратится в жертву. Это будет уже не злодей, а несчастное существо, обезумевшее от страданий.
Это был снайперский выстрел. То, о чём сейчас сказал Калачик, сильно беспокоило Клименко. Он ненавидел Пологина и готов был сам растерзать его. Но мысль о том, что кого-то будут долго и изощрённо истязать, и что он, Клименко, к этому причастен, саднила в душе кровоточащей раной. И Калачик ловко проткнул эту рану. Волна злости всколыхнулась в груди.
- Он получит то, что заслужил, - раздельно произнёс Клименко. – Если бы мы меньше сочувствовали таким, как Пологин, то и горя на Земле было бы меньше.
- Неужели тебе ничуть его не жаль? – спросил Калачик почти удивлённо.
- Ничуть!
- И ты не сожалеешь о том, что сделал?
- Представь себе, нет.
- Ну, не знаю. Я на твоём месте спать спокойно не мог бы.
Клименко взорвался.
- Ах, вот оно что! Тебе так жаль садиста, что ты готов сна лишиться? Нет, дружок, я из-за этого сон не потеряю. Я сегодня, может быть, впервые за последнее время буду спать спокойно. Мне каждую ночь снится тот проклятый подвал. Каждую ночь! Какого раскаяния ты ждёшь от меня?
Клименко остановился, тяжело переводя дух. Калачик сидел в той же позе и, казалось, был очень доволен. Теперь не оставалось сомнений: и угощение, и задушевная беседа были лишь прелюдией к этому разговору. Парень добился своего. Клименко почувствовал досаду на себя: опять не сдержался, наговорил лишнего. Что-то слишком часто стало заносить его в последнее время. Дымов уже не один раз указывал ему на это. Стало быть, и в самом деле пора уходить на покой. Но чему так радуется Калачик? Ведь ничего не докажет, разговор был с глазу на глаз. А его буквально распирает от удовольствия. Клименко вдруг поймал себя на мысли, что бандит Митин был ему менее неприятен, чем этот «коллега». Митина горе сделало человеком. И вёл он себя по-человечески – вежливо и деликатно. Правда, один раз вспылил, но тут же взял себя в руки. Кстати, что его тогда разозлило? Ах, да…
Внезапная догадка обожгла Клименко. Он опять взглянул на собеседника. Вот он сидит, развалившись на стуле, на губах блуждает довольная улыбка. Значит, дело гораздо серьёзнее, чем казалось. Так-так. Спокойно, старший следователь Клименко! Сейчас, как никогда прежде, надо держать себя в руках. Он заставил себя улыбнуться.
- Фу ты, чёрт! Куда меня понесло? Извини, Кирилл! Ты со мной по-дружески, а я разошёлся тут.
- Да ладно, Санёк, какие обиды? Свои люди, - сказал Калачик с плохо скрываемой насмешкой.
- Ну, тогда давай допьём, и я пойду.
Они осушили стаканы. Клименко поднялся и направился к выходу. Не дойдя до двери, повернулся и пошёл назад.
- Кирилл, спасибо тебе за всё: за коньяк, за душевный разговор.
Он подошёл к Калачику и протянул руку. Но подошёл не достаточно близко. Чтобы пожать протянутую руку, Калачику пришлось привстать и наклониться вперед. Клименко с силой дёрнул его на себя. Потеряв равновесие, грузный Калачик рухнул на стол – неустойчивое положение и внезапный рывок сделали своё дело. Он отчаянно сопротивлялся, чувствуя, как его руку пытаются завернуть за спину. Со стола полетела посуда. Бутылка шумно покатилась по полу, тонкостенные стаканы разлетелись на осколки.
- Ты что себе позволяешь?! – закричал Калачик. – Да я тебя за это…
Но противник завернул его руку так, что он взвыл от боли.
- Не дёргайся, не то руку сломаю.
Свободной рукой Клименко похлопал по боковым карманам пиджака своего недавнего собутыльника. Так и есть: в правом что-то лежит. Он сунул руку в карман и извлёк из него маленький серебристый диктофон.
- Ещё раз спасибо тебе, Кирюша! На этот раз – за науку. Чтобы впредь не расслаблялся рядом с подлецами.
Он отпустил свою жертву и торопливо отошёл от стола. У двери обернулся, приняв защитную стойку. Калачик, было, ринулся за ним, но остановился, не рискнул напасть.
- Отдай диктофон! – мрачно потребовал он.
- А ты попробуй отнять, - сказал Клименко. – Что, не можешь? Отяжелел ты, Кирилл Петрович, неуклюжим стал. Оно понятно: ты же своё тело к новой должности готовил.
- Отдай диктофон! – повторил Калачик.
Клименко извлёк из аппарата миниатюрную кассету, потом швырнул диктофон его хозяину.
- Извини, дорогой, кассету  не отдам. Должен же я что-то оставить себе в память о нашей дружбе.
Он повернулся и вышел из кабинета. Калачик с ненавистью смотрел ему вслед.

* * *

Вопреки обещанию, спал он сегодня очень плохо. Даже сильная усталость помогала лишь на короткое время. Клименко то и дело просыпался и подолгу лежал с открытыми глазами. Тревожные мысли не давали ему покоя. Вечером он едва не угодил в ловушку. Только случайное воспоминание спасло его от беды. Но что будет дальше?
Вчера он решил, что подаст в отставку. Чего он этим добьётся? Только осложнит себе жизнь. Калачик, скорее всего, затаил обиду и постарается отомстить. У него будет такая возможность, если Клименко уйдёт. В этом случае в недалёком будущем Калачик станет заместителем начальника отдела и не замедлит воспользоваться новыми полномочиями. Значит, нельзя этого допустить. Клименко отстранён от работы, как сказал Дымов, до выяснения обстоятельств дела. Вряд ли что-нибудь смогут найти, тем более – доказать. Единственную серьёзную улику – диктофонную кассету – он уничтожил. Но есть подозрения, а это уже плохо. Время работает против него. Это значит, что необходимо как можно скорее реабилитироваться.
У него в голове родился план, который требовалось детально проработать. Это можно будет сделать утром. Оно мудренее.

К полудню план в основном был готов. Оставалось продумать мелочи. Клименко снял с телефонного аппарата трубку, набрал номер.
- Виктория? Добрый день! Клименко беспокоит.
- Рада вас слышать, Александр Андреевич! – отозвалась женщина.
- Как обстоят ваши дела? Что-нибудь изменилось?
- Пока всё по-прежнему. А что у вас?
- Меня тоже отстранили от работы. Мы с вами друзья по несчастью.
- Вот оно что! Это как-то связано со вчерашним нападением на следственную группу?
- Да.
- Александр Андреевич, - сказала Вика после небольшой паузы. – Вы позвонили, чтобы  сообщить мне об этом, или?..
- Нет, - ответил Клименко. – У меня к вам есть предложение.
- О! – воскликнула женщина. – Вы делаете мне предложение? Я согласна!
Клименко засмеялся.
- Должен вас огорчить: я женат.
- Это поправимо.
- У нас с вами слишком большая разница в возрасте.
- Меня это не пугает.
Клименко вдруг почувствовал, что шутливый тон женщины – лишь прикрытие. В груди сладко заныло. Нет, сейчас ему не до чувств. Сейчас надо решать проблему.
- Увы, моё предложение носит чисто деловой характер, - сказал он. – Мы оба оказались в сложном положении. Но можем помочь друг другу.
- Я внимательно слушаю.
- Как насчёт эксклюзивного интервью на телевидении непосредственного участника событий? Я всё тщательно продумал. Передача получится яркой и интересной. Ваше руководство оценит по достоинству.
Виктория ответила не сразу.
- Если я правильно поняла, вас в чём-то обвиняют, - сказала она. – Поэтому вы решили сделать ловкий тактический ход, чтобы удержаться на плаву. Это так?
- Вы всё правильно поняли.
- Александр Андреевич, а как же ваши принципы?
Теперь Клименко помолчал, прежде чем ответить.
- Но вы же сами сказали, что мы живём в опрокинутом мире. Чтобы он казался нормальным, иногда приходится встать на голову.
- Ну что же, давайте встретимся и обсудим, как половчее нам это сделать. Чтобы шею не повредить. Признаться, я надеялась, что наконец-то встретила человека, который всегда стоит на ногах.
- Вы разочарованы?
- Это не имеет значения. Я принимаю ваше предложение. Но от другого предложения я бы теперь, пожалуй, отказалась.
Они договорились о встрече. План Клименко был готов к претворению в жизнь, но настроение было испорчено. Тяжёлое чувство досады вновь заполнило душу. Вика только что выразила ему своё разочарование. Что это значит? Что он переродился в другого человека? Стал таким же, как Калачик? Нет! С этим он никогда не согласится. Просто жизнь его поставила в такие условия. Такова эта чёртова жизнь: за всё требует расплаты. Всегда приходится чем-то жертвовать. Может быть, плюнуть на всё – и будь, что будет?
Клименко понимал, что это лишь эмоции. Он будет делать то, что задумал. Других вариантов теперь просто нет. Колея, в которой он оказался, позволяла двигаться лишь в одном направлении.
Александр Андреевич сел за стол и занялся окончательной доработкой своего плана.

2006 г.


САНИТАРНЫЙ ДЕНЬ

Одной бутылки водки на троих показалось недостаточно. Стас, крепкий широкоплечий парень, аккуратно разлил остатки спиртного по стопкам.
- Эх! Хорошо, но мало, - подытожил он результаты застолья. – Давайте, братцы, допьём эту живительную влагу и подумаем, что делать дальше.
- А чего тут думать? – отозвался Серёга. – Магазин рядом. Верно, Толик?
Худой очкарик Толя неуверенно пожал плечами.
- Я не знаю. Может быть, и этого хватит?
Стас захохотал.
- Толян в своём репертуаре. Никогда ни в чём не уверен. Не человек, а клубок сомнений.
- Да ладно ты, Стас, не наезжай на парня, - сказал Сергей с иронией в голосе. – У Толика мама строгая, ругать будет.
- Так ты, Толян, маму боишься? – насмешливо спросил Стас. – У Серёги дома жена и маленький ребёнок, а он ничего, не тушуется, потому что мужик, а не тряпка.
Лицо у Толи вспыхнуло так, что запотели очки.
- Да никого я не боюсь! – сказал он раздражённо и, выпив свою порцию водки, решительно произнёс. – Берём ещё бутылку.
С возгласом одобрения друзья последовали его примеру. Стас довольно потёр руки.
- Итак, осталось определить, кто будет гонцом.
- Это вы между собой определяйте, - сказал Серёга. – Я уже бегал за водкой.
- Добро, - согласился Стас. – Бросим жребий. Мой – орёл, Толику, естественно, остаётся решка. Серёга будет секундантом. Есть у кого-нибудь монетка?
Толя вынул из кармана рубль и передал его Сергею. Держа монету на ладони, Сергей воскликнул:
- Ты что делал с этим рублём? Землю им пахал, что ли? Посмотри, какой грязный.
Толя сразу занервничал.
- Я-то тут при чём? – стал оправдываться он. – В автобусе кондуктор на сдачу дала.
Стас взглянул на монету.
- Бомжи поганые! – сказал он со злостью. – Это они своими грязными лапами пачкают деньги. Поубивал бы всех своими руками.
С брезгливой гримасой он взял у Сергея монету за ребро и вышвырнул её в форточку.
- Ладно, мужики, жеребьёвка отменяется. Давайте вместе прошвырнёмся до магазина. Погода хорошая.
Они вышли из дома и некоторое время шли молча. Стас о чём-то напряжённо думал, на скулах у него играли желваки. Видимо, грязная монета крепко испортила ему настроение. В магазине они купили бутылку водки «Медвежий угол» и палку копчёной колбасы, после чего отправились в обратный путь. Теперь у всех настроение приподнялось, они оживлённо разговаривали, неторопливо шагая по тротуару. Всё было замечательно: суббота, тёплый летний вечер, бутылка водки в пакете…
Вдруг Стас резко остановился. Чуть поодаль у них на пути тротуар пересекал жутко грязный бродяга, семенящий к мусорному контейнеру. Прищурив глаза, Стас хищно наблюдал за ним.
- Подержите-ка, мужики. 
Он вынул из пакета покупки, бутылку вручил Сергею, колбасу – Толе, а сам направился к бродяге, на ходу наматывая пакет на кулак правой руки. Подойдя близко, Стас нанёс бомжу сокрушительный удар в челюсть. Тот рухнул, как подкошенный. Швырнув пакет рядом с ним, Стас брезгливо сплюнул и пошёл обратно к своим друзьям.
- Ты что, совсем сдурел? – встретил его Серёга недовольным возгласом. – А если ты его убил?
Стас небрежно отмахнулся.
- И хрен с ним! Одной заразой будет меньше.
- Дурак, тебя же посадят!
- Чего?! Посадят? За это чмо? – Стас расхохотался. – Да никто и разбираться не станет, отчего он сдох. Зароют, как собаку – и все дела. Ладно, нечего тут водку греть. Пошли!
Они двинулись дальше. Стас спокойно шагал впереди. Сергей и Толя шли за ним, то и дело оглядываясь: бомж лежал неподвижно.
Они вновь расположились за столом. Стас по-хозяйски наполнил стопки и первый выпил, с удовольствием закусывая колбасой. Он чувствовал себя превосходно. Сергей тоже выпил, но закусывать не стал. Инцидент с бомжём его очень беспокоил, не давал расслабиться. Но хуже всех чувствовал себя Толя. Его рука со стопкой дрожала так, что водка плескала на скатерть стола.
- Ты так всю водку по столу разольёшь, - проворчал Стас. – Пей быстрей, не переводи добро.
Боясь опять показаться слабаком, Толя быстро опрокинул стопку в рот, но поперхнулся и сильно закашлялся. Стас несколько раз хлопнул его своей громадной пятернёй по спине. Когда другу стало легче, Стас откинулся на спинку стула и сказал, поочерёдно поглядывая на своих друзей:
- Честное слово, ребята, мне смешно смотреть на вас. Ведёте себя, как пацаны.
- Стас, а если ты его и вправду убил? – опять сказал Серёга.
Стас вдруг разозлился.
- Может быть, и убил. Даже, скорее всего, так оно и есть. Тебе его жалко? Лично мне – ничуть. Прибить такого – всё равно, что таракана раздавить.
- Да я не об этом, - с досадой отмахнулся Сергей. – Почему ты уверен, что за это отвечать не придётся?
Стас глубоко вздохнул.
- Хочешь пари? – спросил он. – Я готов поспорить на что угодно, что пройдёт неделя, и ничего не изменится. А в следующую субботу я уложу ещё одного – и опять всё будет тихо.
Он взглянул на Толю, который до сих пор не проронил ни слова.
- Ну, а ты что скажешь? Прав я или нет?
Толя неуверенно пожал плечами.
- Не знаю. Наверное…
- «Наверное»! – передразнил его Стас и, немного помолчав, сказал. – Всё будет нормально, мужики,… если вы не будете об этом языком чесать.
- Да ты что, Стас! – чуть ли не в один голос воскликнули его приятели. – За кого ты нас принимаешь?
- Да ладно, ребята, не обижайтесь. Я ведь знаю, что на вас можно положиться. Иначе и вёл бы себя с вами по-другому. Давайте на сегодня закроем эту тему, поговорим о чём-нибудь другом. Водка нас совсем заждалась.
Вновь наполняя стопки, Стас шутил, балагурил, но при этом незаметно наблюдал за своими друзьями. Они старались подстроиться под его настроение. Но чувствовалось, что напряжение не отпускает их. Не слишком ли он доверчив к ним? А что, если подведут? Дело-то серьёзное. Впервые за вечер Стас почувствовал тревогу. Он почти не сомневался, что его удар для доходяги-бомжа оказался смертельным, но, как ни странно, не испытывал в связи с этим никаких отрицательных эмоций. Словно и в самом деле таракана раздавил –    противно, но не более того. А вот приятели его вдруг обеспокоили. Но ничего, до следующей субботы они сами побоятся рот раскрыть, а потом… потом Стас найдёт способ заставить их молчать.

* * *

Всё вышло так, как и предрекал Стас. Никого не интересовала причина смерти человека, оказавшегося на обочине жизни. Прошла неделя, всё было тихо и спокойно, и это, в конце концов, развеяло тревоги Толи и Сергея. На этот раз они собрались за столиком летнего кафе в городском саду. День был солнечный и жаркий, но здесь, в тени деревьев, жара не ощущалась. Смакуя свежее пиво, парни вели праздные разговоры, словно демонстрируя друг другу своё олимпийское спокойствие. Выбрав момент, когда поблизости не было посторонних, Стас наклонился к своим друзьям и негромко сказал:
- Ну что, пацаны, убедились в моей правоте? Не надо паниковать по пустякам. Слушайте дядю Стаса, и всё будет в порядке.
- А кто паникует? – быстро отозвался Серёга. – Лично я спокоен, как сковорода. Не знаю, как Толик…
Толя мгновенно вспыхнул, словно спичка.
- А что Толик? Что вы ко мне цепляетесь?
- Никто к тебе не цепляется. Я только сказал…
Но Толя уже завёлся.
- Мне надоело ваше высокомерие. Обращаетесь со мной, как … как… как не знаю с кем. А я ничем не хуже вас.
- Да никто и не говорит, что ты хуже… - опять попытался успокоить его Сергей, но Стас жестом остановил приятеля.
- Не обижайся на нас, Толян, но ты сам виноват во всём, - сказал он. – Мы же тебе добра хотим. Пытаемся сделать из тебя настоящего мужика.
- А я что, по-вашему, не мужик?…
- Да ты слушай, - нетерпеливо перебил его Стас. – Я же говорю: настоящего мужика. Вот, к примеру, я знаю, что тебе нравится Ирка Соловьёва. Да не только я, все об этом знают. Скажи, почему она не с тобой?
Густо покраснев, Толя пробормотал:
- Ну… она же дружит с Витькой Сазоновым.
- Вот я и спрашиваю: почему она с ним, а не с тобой? Не знаешь? Зато я знаю. Потому что женщины любят уверенных в себе, решительных парней. Любят тех, кто способен на поступок. На решительного человека можно положиться в трудную минуту, он не испугается и не предаст. А чего можно ждать от того, кто всего боится и ни в чём не уверен? Вот в Серёге я не сомневаюсь, он парень крепкий и решительный. О тебе я этого, к сожалению, сказать не могу.
Стас видел, как мучительно воспринимает его слова Толя, но продолжал наседать на парня. Ничего, пусть немного помучается, это пойдёт на пользу дела. Когда «клиент» окончательно «созрел», Стас смягчил тон.
 - Ты, Толик, не думай, что я тебя хочу обидеть. Я ведь тебе добра желаю. Хочу, чтобы ты всё понял и сделал правильные выводы. Переломи себя, научись действовать смело. А мы с Серёгой поддержим, поможем. Тогда тебе всё будет удаваться легко. И Ирка от тебя никуда не денется. Парень ты неплохой, и я тебя уважаю. Но тебе нужно поработать над собой, развить свой потенциал.
Толя немного успокоился, краска постепенно сошла с его лица. Сергей же, напротив, был слегка встревожен. Ему было приятно слышать в свой адрес лестные слова, но он не мог понять, к чему клонит Стас.
- Ну что, братва, засиделись мы за столом. Давайте, допьём пиво и пойдём куда-нибудь. – Стас первым допил свою порцию и поднялся из-за стола.
Они побродили по набережной. Потом опять вернулись в горсад, прогуливаясь по его аллеям. Когда зашли в глухой закуток парка, Стас вдруг резко остановился, его лицо, как и неделю назад, приняло хищное выражение. Друзья проследили за его взглядом и сразу поняли, в чём дело: среди деревьев ходил бомж, собирая пустые бутылки. Стас быстро огляделся: людей поблизости не было.
- Пошли! – скомандовал он и направился к бомжу. На этот раз он обернул кулак носовым платком.
Немного помедлив, приятели нехотя пошли за ним. Зрелище им предстояло неприятное, но выглядеть слабаком никто не хотел. Бродяга сначала замер на месте, потом попятился, испуганно глядя на приближающуюся к нему троицу. Одним ударом Стас сбил его с ног. Бомж упал на спину. Потом перевернулся и торопливо пополз на четвереньках. Стас взглянул на своих приятелей.
- Ну что, есть ещё среди нас мужчины?
Серёга подошёл к бомжу и пнул его по рёбрам. Тот жалобно заскулил и пополз ещё быстрее. Стас презрительно фыркнул.
- Кто ж так бьёт?
Он нанёс бомжу страшный удар ногой в голову, от которого тот опять перевернулся на спину и затих.
- Теперь, Толян, твоя очередь, - сказал Стас. – Докажи, что ты не мешок с дерьмом.
Толя был мертвецки бледен. Бить лежащее на земле неподвижное тело было и страшно, и противно. Но требовалось как-то доказать свою состоятельность, утвердиться в глазах друзей. Парень огляделся вокруг и увидел крупный обломок дерева. Схватив корягу, он зажмурился и с размаху ударил бомжа. Раздался противный чавкающий звук. Открыв глаза, Толя увидел, что лицо у бродяги разбито, а трава возле его головы забрызгана кровью.
- Уходим, - распорядился Стас.
Они выбрались из парка и спустились к реке. Стас снял с руки носовой платок и швырнул его в воду. Потом он вымыл руки. Рядом Сергей тщательно отмывал правый башмак, которым он ударил бомжа по рёбрам. Толя стоял возле них, плохо соображая. Потом он понял, что надо что-то делать, и тоже наклонился к воде. Неожиданно его стошнило.
Стас похлопал его по плечу и успокоил:
- Ничего, Толян, всё нормально. Первый шаг иногда нелегко даётся.
- Это всё из-за пива, - стал оправдываться Толя. – Оно мне сразу не понра…
Его опять вырвало. Стас перевёл взгляд на Сергея.
- А ты как себя чувствуешь?
- Словно побывал в помойной яме, - ответил тот. – Хочется отмыться.
- Отмыться? – Стас хлопнул его по плечу. – Неплохая идея! Давайте, парни, сходим сегодня в баньку. Отныне мы должны всегда быть вместе и во всём друг друга поддерживать. Теперь наша дружба скреплена кровью. Толян, как тебе мысль насчёт баньки?
Вид у Толи был удручающий, но его уже не рвало.
- Не знаю, - произнёс он свою любимую фразу. – Чувствую себя неважно.
- В бане тебе полегчает, - заверил его Стас. – Всё в порядке, ребята, не надо забивать себе голову ерундой. Лучше парить тело, а не мозги. Не жалейте этого таракана. Он уже давно перестал быть человеком. Даже умереть по-человечески не мог – скулил, как собака. Сегодня мы избавили город ещё от одной заразы. 
Сергей усмехнулся.
- Это что же получается: мы, вроде как, санитары?
- Именно так! – воскликнул Стас. – Именно так! Мы – санитары города. Очищаем его от заразы. Объявляю субботу санитарным днём! Ну что, идём в баню?
- Ладно, - сказал Сергей. – Где встречаемся?
- У меня, - Стас взглянул на Толю. – Ты тоже обязательно приходи.
Толя обречённо кивнул.

* * *

Так тщательно они никогда прежде не мылись. Каждый раз после парилки забирались под душ и скоблили мочалкой своё тело. Стас снисходительно посмеивался, глядя на друзей. Потом выходили в прохладную раздевалку и с удовольствием пили пиво. Стас и на этот раз оказался прав: в бане всем стало легче. После бани они купили водки и пошли домой к Стасу, в его однокомнатную, зато собственную, подаренную родителями квартиру. Там они «приговорили» две бутылки спиртного, оживлённо разговаривая и смеясь. Шёл восьмой час вечера, когда хозяин поднялся и сказал:
- Спасибо за компанию, братцы! Пора расходиться по домам. Ко мне скоро Светка должна прийти.
- Ну, ты даёшь! – сказал Сергей, одобрительно усмехаясь. – Теперь уже Светка. Каждую неделю новая подруга. 
- Один раз живём, - самодовольно ответил Стас. – Ладно, мужики, до встречи!

- Верунчик, встречай мужа! – Сергей шумно вошёл в квартиру.
Вера вышла в прихожую и прижала указательный палец к губам.
- Тише, сынишка спит.
- Понял, - Сергей тихонько прошёл в комнату.
- Как баня? – спросила жена.
- Нормально.
- Где были потом? От тебя пахнет водкой.
- Посидели у Стаса. Ну, выпили чуток.
- Кто ещё был с вами? – спросила Вера, пристально глядя на мужа.
- Никого, мы были втроём, - Сергей посмотрел жене в глаза. – Вер, клянусь, что женщин не было.
 Вера отвела взгляд.
- Не нравится мне ваша компания.
Сергей пожал плечами.
- Нормальная компания. Чем она тебе не понравилась?
- Да так. Один какой-то малахольный; другой, наоборот, чересчур деловой и шустрый. Ладно. Есть хочешь?
- Нет, мы хорошо закусили, - сказал Сергей.
Вынув из пакета одежду, в которой был до бани, он попросил жену:
- Вера, постирай, пожалуйста, мои вещи.
- Брось в корзину, - ответила она. - Потом постираю.
- Верочка, а почему потом? Почему не сейчас?
Вера удивлённо посмотрела на мужа.
- Странный ты сегодня. Хорошо, постираю сейчас. Давай свои шмотки.
Она вошла в ванную и стала готовиться к стирке. Наблюдая за ней, Сергей вдруг почувствовал сильное возбуждение. Посещения бани оказалось недостаточно, чтобы сбросить с себя стресс, избавиться от нервного напряжения. Он подошёл к жене и обнял её сзади, стиснув грудь в ладонях.
- Верочка, брось это занятие. Пойдём в постель.
- Да что с тобой сегодня?! – воскликнула Вера, всплеснув руками, но и на этот раз уступила ему.
Ей не пришлось пожалеть об этом. Такой пылкой страсти от мужа она не ожидала. Сегодня он мог дать фору самым знаменитым любовникам за всю историю человечества. При этом не скупился на ласки и нежные слова. Потом они долго лежали рядом на кровати.
- Ну, Серёжка, ты даёшь! – сказала Вера восхищённо. – Совсем измотал меня. Сил ни на что не осталось. Твои вещи, дорогой, останутся не стиранными.
Сергей устало махнул рукой.
- Чёрт с ними!
Ночью он несколько раз будил жену, вновь удивляя её силой своей страсти, пока, наконец, не заснул крепким богатырским сном.

Для Толи эти сутки закончились менее романтично. Учуяв запах спиртного, его мама, Тамара Викторовна, учинила сыну допрос с пристрастием. Толя долго оправдывался, придумывая различные объяснения. И вдруг его прорвало.
 - Что ты пристала ко мне?! – закричал он. – Захотел и выпил. Какое твоё дело?
Тамара Викторовна опешила. Такой дерзости от сына она никогда не слышала. Но её замешательство было недолгим.
- Как ты разговариваешь с матерью! – сердито воскликнула она. – Неблагодарный мальчишка!
Но на этот раз реакция сына на окрик была совсем не такой, как прежде.
- Неблагодарный? А за что мне тебя благодарить? – говорил он яростным голосом, в котором слышались слёзы. – Ты меня замуштровала, замордовала, превратила в тряпку. Меня никто всерьёз не принимает. Мне жить тошно.
От удивления Тамара Викторовна на какое-то время потеряла дар речи. Как же так?! Ведь она жила исключительно ради сына. Весь смысл её жизни в нём. И вдруг такая отповедь. Прижав ладони к груди, она вдруг заговорила жалобным, непривычным для неё голосом:
- Сынок, что ты говоришь?! Я делала всё для твоей пользы. Возможно, я была слишком строгой матерью, но это не умаляет моей материнской любви. Я очень люблю тебя и желаю тебе только добра.
- Что толку от этого? – Толя уже не скрывал своих слёз. – Отец сбежал от твоей любви. Ты же всех подминаешь под свои понятия. Ты одна знаешь, как правильно и как неправильно, что полезно и что вредно. Чужого мнения для тебя не существует. Я тоже сбегу от тебя. Вот увидишь – сбегу!
Толя бросился в свою комнату и заперся в ней. Ещё долго за дверью были слышны его сдавленные рыдания.
Ночью он часто вскакивал и кричал. Потом у него начался жар. Перепуганная мать вызвала скорую помощь. Врач осмотрел пациента, но не обнаружил никаких признаков болезни. Парню сделали укол. Он понемногу успокоился и вскоре погрузился в сон. Утром он проснулся посвежевшим и совершенно спокойным. Минувшая ночь что-то изменила в нём.
Его мать до утра не сомкнула глаз, размышляя над словами сына. И всё больше она чувствовала себя виноватой перед ним. Вся её жизненная линия, прямая и твёрдая, как-то вдруг в одночасье искривилась, рассыпалась. С болью в душе Тамара Викторовна призналась себе, что её любовь к сыну была деспотичной, лишающей ребёнка воли и уверенности в себе. Признав свою вину, мать решила отныне обращаться с сыном совершенно по-другому, в корне изменить своё отношение к нему. Теперь она будет прислушиваться к его мнению, во всём соглашаться с ним и потакать ему. Приняв такое решение, Тамара Викторовна облегчённо вздохнула, не понимая, что из одной крайности бросилась в другую.

* * *

Они продолжали встречаться по субботам. Высматривали бездомных бедолаг, прослеживали их путь до укромного места и там уже безжалостно расправлялись с ними. Теперь Стасу не было нужды заставлять своих приятелей наносить бомжам жестокие побои, а потом оставлять их умирать в каком-нибудь грязном подвале или сбрасывать в люки канализационных колодцев. Теперь они были единомышленниками, очищающими город от скверны.
Так думал Стас. Его психика, такая же крепкая, как и тело, не давала сбоев, легко выдерживая эмоциональные нагрузки, связанные с убийствами. Он ненавидел бомжей за то, что они позволили себе так опуститься, за то, что они распространяли вокруг себя вонь и грязь. За это Стас считал себя вправе вершить над ними суд, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Но и удовольствия он не испытывал. Просто бил своим тяжёлым кулаком тех, кого считал лишними на Земле.
Ему приятно было видеть, как его друзья – спокойный флегматик Серёга и безвольный меланхолик Толя – действуют всё более решительно и твёрдо. У них как бы сама собой сложилась последовательность действий. Сначала Стас сбивал бродягу с ног крепким боксёрским ударом, затем Серёга избивал упавшего ногами. Дело завершал Толя. Будучи слабо развитым физически, он предпочитал использовать при избиении подручные средства: деревянную дубинку или металлический прут. Стас хвалил своих друзей (особенно Толика), говорил, что они стали настоящими мужиками, и что он теперь уверен в них на сто процентов. Но порой ребята проявляли такое рвение, что вожаку приходилось время от времени умерять их пыл. Смелый и решительный Стас не забывал об осторожности. Но он не видел, какие перемены произошли в душах его друзей. А перемены произошли очень серьёзные.
В наибольшей степени они коснулись Толи. Слабый, безвольный человек, которым все помыкали, вдруг ощутил в себе силу. И не только он сам, но и окружающие почувствовали эту силу в нём. Если прежде, встретившись с кем-нибудь взглядом, Толя торопливо отводил глаза, то теперь уже визави не выдерживал его взгляда. Раньше Толя всегда уступал дорогу, теперь же он смело шёл на идущего навстречу человека, и тот обходил его. Он совершенно перестал смущаться и краснеть. Ира Соловьёва – его тайная любовь, о которой все знали – тоже заметила, как сильно он изменился. Толя стал открыто выражать ей знаки внимания, и девушка не оттолкнула его, не посмеялась над ним, а вежливо и деликатно находила причины, позволяющие избежать его ухаживаний.
Как-то Витька Сазонов подошёл к нему и сказал:
- Слушай, дружок, ты чего к Ирине прилип?
- А тебе какое дело? – огрызнулся Толя. – Она не твоя собственность.
- Она моя девушка.
- Была твоей, станет моей.
Витька презрительно усмехнулся.
- Она никогда не станет твоей. Ты ей неприятен.
У Толи в груди шевельнулась злоба, но он постарался ответить спокойно:
- Если бы я был ей неприятен, она меня давно бы отшила.
Витька покачал головой.
- Дурак ты! Неужели не видишь, что она тебя просто боится?
Толя упёрся в него тяжёлым взглядом.
- А ты меня не боишься?
Витька опять усмехнулся.
- Я-то не боюсь.
- Почему?
- Потому что ты ничтожество, возомнившее о себе слишком много, - ответил Сазонов с брезгливой гримасой, не ведая, что этими словами подписал себе смертный приговор. Он повернулся и пошёл, а Толя с ненавистью смотрел ему вслед.
- Ну, погоди, сволочь! – пробормотал он себе под нос. – У меня рука не дрогнет.
Рука у него уже давно не дрожала. Со своими жертвами Толя расправлялся не только без малейшей дрожи, но и с огромным удовольствием. Он с нетерпением ждал очередной субботней охоты, которая подпитывала его, наполняла энергией, силой и злостью. Слова Витьки Сазонова о том, что Ирина его боится, ничуть не огорчили парня. Боится – значит, считается с ним, уважает его как личность. А это уже вселяет надежду на успех в будущем. Надо только проделать одну работу – убрать конкурента.
Его отношения с матерью в корне изменились. Теперь он был в доме хозяином. Мать старалась угодить ему во всём, угадывала его желания и торопилась их исполнить. Вопросы она почти не задавала, а если и спрашивала о чём-нибудь, то очень осторожно, деликатно, чтобы не рассердить сыночка. Такое положение дел Толю вполне устраивало. А жалости он не испытывал ни к кому, даже к собственной матери.
  Стоит ли говорить о том, что бездомным бродягам рассчитывать на его сочувствие не приходилось. Толя с каждым разом придумывал новые способы расправ. Бить по голове железным прутом ему было уже не интересно.
Однажды Стас положил ему на плечо свою тяжёлую руку и сказал:
- Слушай, Толян, ты потерял меру. Кончай ерундой заниматься.
Толя торжествующе вскинул на него глаза.
- А тебе их жалко, да? Сам же говорил: тараканы.
- Мне их не жалко, - проворчал Стас. – Бей, сколько хочешь. Но зачем же издеваться и уродовать?
- Ага! – воскликнул Толя со злым торжеством. – Не по силам тебе это зрелище?! Так кто из нас слабак?
Стас поднёс к его носу свой увесистый кулак и сказал:
- Если из-за тебя, гадёныш, нас всех заметут, ты до суда не доживёшь.
Аргумент был убедительным. Толя прислушался к мнению товарища и сделал выводы.
На Сергея субботние «санобработки» подействовали несколько иначе. Он не испытывал садистского удовольствия или лютой злобы во время расправ, но, тем не менее, охотно избивал ногами лежащих на земле бродяг. А потом, уже после бани, с нетерпением спешил домой, чтобы скорее увлечь жену в постель и в очередной раз удивить её своей мужской силой. В эти моменты все чувства у Сергея предельно обострялись, он испытывал неведомое прежде наслаждение. Через два-три дня накал страсти спадал, ощущения притуплялись и уже не доставляли той радости, которая, словно наркотик, неудержимо манила к себе, требовала повторения. С каждым последующим днём жизненный тонус парня опускался всё ниже и ниже. Он не только не проявлял пылкой страсти к жене, но и под различными предлогами старался избежать близости, если она сама проявляла инициативу. Вере такое поведение мужа показалось подозрительным, и она постаралась вызвать его на откровенный разговор. Сергей объяснил это тем, что в будни он не высыпается и устаёт на работе, и это неизбежно отрицательно сказывается на его настроении и мужской силе. Вера сочла его объяснение вполне убедительным.
Первое беспокойство она испытала, когда во время стирки вдруг обнаружила, что спортивные брюки мужа испачканы кровью. Сергей опять нашёл разумное объяснение: во время прогулки к ним пристали трое пьяных парней, пришлось подраться. Но на этот раз у жены остались сомнения в правдивости его слов. Что же это за драка, если ни на лице, ни на теле нет ни одного синяка, а на руках – ни одной ссадины?
- Верочка, они же были пьяные, - говорил Сергей, обнимая жену. – А с пьяными какая драка – так, разминка.
Он улыбался с деланной беззаботностью, но в душе его росла тревога. Плохо, очень плохо, что у Веры возникли подозрения. Надо сказать об этом Стасу.

Выслушав товарища, Стас мгновенно принял решение.
- Всё, братва – ложимся на дно. Мы и так слишком далеко зашли. Надо сделать перерыв.
Сергей охотно согласился с ним. Толя заметно сник, но спорить с приятелями не стал.

* * *

Последние две недели погода стояла сырая и холодная. Небо было сплошь, без единого просвета, затянуто тучами, которые с завидным постоянством проливали на землю содержащуюся в них влагу. Стас стоял у окна и смотрел, как его приятели вышли из подъезда и направились к автобусной остановке. Сегодня их застолье прошло вяло, без обычного оживления. Ребята и в прошлую субботу напрашивались к Стасу в гости, но он под благовидным предлогом отказал им. На этот раз он решил не обижать друзей отказом. Они традиционно выпили бутылку водки, собрались пойти за второй, но тут за окном опять хлынул дождь. Глядя на хмурые лица приятелей, Стас насмешливо спросил:
- Чего скисли, орлы?
Серёга неопределённо пожал плечами.
- Да так. Приболел малость. Самочувствие хреновое.
- Ну, а ты, Толян? Тоже приболел?
Толя отвёл взгляд в сторону, на щеках вспыхнул румянец. За минувшие две недели, заметил Стас, он утратил твёрдость характера и уверенность в себе. Только злоба осталась. Кажется, ребята крепко привязались к «общему делу» и теперь без него чувствуют себя словно потерянными. Понимая, что грубо давить на них было бы глупо и опасно, Стас мягко заговорил:
- Всё будет нормально, мужики. Надо только переждать какое-то время.
- А сколько ждать? – спросил Толя ворчливым голосом. – Мы уже вторую субботу пропустили.
- Сколько надо, столько и будем ждать, - ответил Стас. – Доверьтесь моей интуиции. Ну, скажите, когда я ошибался? – он указал рукой на окно. – Вон, посмотрите, как льёт. Само небо говорит нам о том, что нужно сделать перерыв.
Вскоре дождь закончился, и гости, простившись с хозяином, покинули его жилище. Глядя в окно им вслед, Стас думал о том, что ребят надо держать в узде, но делать это осторожно, не перегибая палки. Нельзя допустить, чтобы парни сорвались и наломали дров. Если один из них «засыплется», то неминуемо потянет за собой остальных. Но большого беспокойства Стас не испытывал. Он считал себя хорошим психологом, разбирающимся в людях и способным влиять на их поступки.

В воскресенье погода резко изменилась. Тёплый южный ветер разогнал тучи. На синем небе ярко сверкало солнце. Купив мороженое, Стас не спеша прогуливался по городу, наслаждаясь ласковым августовским днём. Вдруг кто-то окликнул его:
- Станислав Андреевич!
Стас оглянулся. Из остановившейся у обочины легковушки вышел незнакомый мужчина и подошёл к нему.
- Станислав Андреевич, мне надо с вами поговорить, - сказал мужчина извиняющимся голосом. – Пожалуйста, уделите мне несколько минут.
- Что вам нужно? – спросил Стас. – Я вас не знаю.
Мужчина смущённо улыбнулся.
- Простите, забыл представиться. Меня зовут Алексей Викторович. У меня к вам деловое предложение.
На вид незнакомец был старше Стаса лет на пятнадцать, но его заискивающая манера разговаривать сразу же вызвала у парня чувство превосходства.
- Ну, так чего тебе надо? – грубо спросил он.
- Здесь не очень удобно вести разговор, - сказал Алексей Викторович. – Давайте сядем в машину.
Стас внимательно оглядел автомобиль. В салоне никого не было видно.
- Ладно, - сказал он.
Они расположились на передних сиденьях. Стас вопросительно взглянул на собеседника.
- Что ты мне хочешь предложить?
- Это деликатная тема, - сказал мужчина, осторожно подбирая слова. – Речь пойдёт о вашем, так сказать, увлечении. Или, как принято нынче говорить – хобби.
Стас невольно напрягся. Что этот тип имеет в виду?
- Нет у меня никакого хобби, - он вдруг встрепенулся. – А откуда ты меня знаешь?
Оставив последний вопрос без ответа, Алексей Викторович сказал:
- Я имею в виду то, чем вы занимаетесь по субботам вместе с друзьями – Толей и Серёжей.
У Стаса в груди похолодело. Он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Спесь и высокомерие вмиг слетели с него.
- Кто вы? – спросил он чуть слышно.
Мужчина усмехнулся. Перемена в обращении не осталась для него незамеченной.
- Да не волнуйтесь вы, Станислав Андреевич, - сказал он добродушно. – Мы вас ничуть не осуждаем. Напротив, мы считаем очень нужным и полезным то, что вы делаете.
- Кто вы? – повторил Стас свой вопрос.
- Кто мы? – переспросил Алексей Викторович. – Патриоты. Патриоты своего города, своей страны. И нас тоже раздражают опустившиеся люди, распространяющие вокруг себя грязь и заразу. Вы очень хорошо поработали в своём районе. По моим приблизительным прикидкам на дюжину бомжей стало меньше. Но, возможно, ваши реальные достижения значительно выше.
Он вопросительно взглянул на Стаса.
- Что скажете, Станислав Андреевич?
Стас сидел, набычась. Минуты две он молчал, глядя перед собой в одну точку. Потом  повернулся к собеседнику и сказал:
- Вы меня шантажируете? Так вот, если рассчитываете сорвать с меня деньги, то должен вас огорчить: у меня их нет.
Алексей Викторович протестующе поднял руку, но Стас не дал ему сказать.
- Не сомневаюсь, что вы навели обо мне подробные справки, - продолжал он агрессивно. – Да, мои родители – состоятельные люди. Но меня деньгами они не балуют. Я от них получаю сущие крохи. Предки хотят, чтобы я принимал участие в их бизнесе, а я пока не проявляю энтузиазма. Думаю, что вам и это тоже известно.
Алексей Викторович укоризненно покачал головой.
- Обидели вы меня, Станислав Андреевич. Ей-богу, обидели, - сказал он. – Ну, разве я похож на вымогателя? Не скрою, мне о вас многое известно. И про то, что вас родители деньгами не балуют, я тоже знаю. Ну, не хотите вы участвовать в их бизнесе – и всё тут. Имеете право не хотеть! У них свои интересы, у вас – свои.
- Так чего вам от меня нужно? – спросил Стас сердито. Он был окончательно сбит с толку.
Алексей Викторович внимательно смотрел на него.
- Я хочу предложить вам деньги, - сказал он после небольшой паузы.
- Что?!
- Да-да, вы не ослышались. Как я уже сказал, вы неплохо поработали в своём районе. Правда, в последнее время решили взять отпуск, но я не думаю, что он будет слишком продолжительным. Так вот, я предлагаю вам делать за деньги то, что до сих пор вы делали, так сказать, на общественных началах. Но поработать придётся в других районах – там, где я скажу. Платить вам буду по тысячи рублей на брата за каждого бездомного. Как вам моё предложение?
Стас долго молчал. Всё было настолько неожиданным, что напрочь лишало его привычной уверенности. Он пытался трезво оценить ситуацию, но ему это плохо удавалось. С одной стороны, думал Стас, предложение заманчивое. Деньги не слишком большие, но всё же… И почти на халяву. Конечно, этот Алексей Викторович – тёмная лошадка. Но чего в жизни не бывает? Очень даже возможно, что определённая группа людей желает избавить город от бесчисленных бродяг, грязных и вонючих. Сами эти люди не хотят пачкаться, но у них есть деньги, на которые они могут позволить себе нанять исполнителей. С другой стороны, у Стаса было смутное ощущение, что его мягко берут за горло. Но, как бы там ни было, и кто бы ни были эти люди, им уже известно о похождениях Стаса и его друзей. Стало быть, нет смысла отказываться. Тем более, если теперь за это будут платить. Он принял решение.
- Какие доказательства того, что мы сделали, вам потребуются?
- Никаких, - ответил Алексей Викторович. – Мне будет достаточно вашего слова.
Это заставило Стаса вновь насторожиться.
- А где гарантии, что вы нас не обманете? – спросил он.
Алексей Викторович понимающе улыбнулся и сказал:      
- Я предвидел ваше недоверие, поэтому решил выдать вам аванс. Это даже не аванс, а что-то вроде «подъёмных». В прежние времена была такая форма материальной поддержки молодых специалистов.
Он извлёк из кармана небольшую, но очень красивую коробочку и раскрыл её. Внутри находились часы. Не надо было быть большим специалистом, чтобы понять: такие часы стоят немалых денег.
- Это настоящие «Сейко». Они вам прослужат сто лет. Конечно, если вы не будете бить их о стену.
Он протянул коробочку Стасу. Тот осторожно взял подарок, не скрывая своего восхищения. Мужчина с улыбкой наблюдал за ним. Потом спросил:
- Ну что, Станислав Андреевич, будем считать, что наша сделка состоялась?
- Да, - ответил Стас, - я согласен.
- Вот и ладненько! Насколько мне известно, вы свои зачистки проводите по субботам. Значит, в ближайшую субботу приступаем к нашей совместной операции. Кстати, не мешало бы придумать ей название.
- Оно уже придумано.
Алексей Викторович с интересом взглянул на собеседника.
- Любопытно!
Стас широко осклабился и сказал:
- «Санитарный день».
- Браво! – мужчина радостно захлопал в ладоши. – Охотно принимаю ваш вариант. А теперь нам пора проститься.
Он повернул ключ в замке зажигания. Выйдя из машины, Стас спросил:
- Когда и где мы теперь увидимся?
- Я позвоню.
- Меня дома может не быть.
- Значит, позвоню на сотовый телефон, - ответил Алексей Викторович.
Он включил скорость, и машина быстро влилась в уличный поток.
«Чёрт! – вдруг подумал Стас. – Он и номер моего мобильника знает».

* * *

В ближайшую субботу парни «приговорили к смертной казни» трёх бомжей. Эту норму установил Стас. Ему очень хотелось убедиться, насколько его новый знакомый готов выполнять своё обещание. Правда, приятелям не терпелось перевыполнить план, поэтому пришлось в очередной раз остудить их пыл. После успешного завершения «акции» они традиционно посетили баню с последующим застольем в квартире Стаса. На этот раз все  разговоры вертелись вокруг денег, которые обещал платить за их субботние «санобработки» таинственный Алексей Викторович.
- Стас, а ты уверен, что он не кинет? – спросил Сергей. Будучи главой семьи, он более своих приятелей нуждался в деньгах.
- Откуда я знаю? – сердито проворчал Стас. – Всё, что мне было известно, я вам рассказал. Теперь будем ждать его звонка.
Он тоже не был уверен, что заказчик не обманет его. Но не только это беспокоило Стаса. Почему тот, кто назвался Алексеем Викторовичем, не потребовал никаких доказательств выполненной работы? Не означает ли это, что за ребятами со стороны ведётся наблюдение? Надо попытаться как-то проверить свои подозрения, и если они подтвердятся, немедленно прекращать «сотрудничество».
Алексей Викторович позвонил в девять часов вечера, когда Стас был дома один. Он назначил время и место встречи на завтра. В воскресенье, с трудом сдерживая волнение, Стас отправился к назначенному месту. Мужчина и на этот раз был один в машине. Он приветливо поздоровался, потом спросил:
- Чем порадуете, Станислав Андреевич? Каковы ваши результаты?
- Трое, - ответил Стас.   
Алексей Викторович извлёк из кармана пухлый бумажник и неторопливо отсчитал девять тысячных купюр. Стас отметил, что требуемая сумма не была заготовлена заранее. Это его немного успокоило, но полностью не убедило в отсутствии контроля. Но ничего, в следующий раз он сделает стопроцентную проверку. Ему на ум вдруг пришла до гениальности простая идея.
Прежде чем проститься, Алексей Викторович сказал:
- Простите меня за некорректный вопрос, Станислав Андреевич. Вам не жалко этих бедолаг? Всё же люди.
Стас сделал брезгливую гримасу.
- Да какие они люди? Тараканы.
Алексей Викторович засмеялся.
- Вы остроумный человек, Станислав! «Санитарный день»! «Тараканы»! Очень забавно! Однако пора прощаться. Не смею вас задерживать.
- До встречи! – Стас протянул ему руку, но мужчина вроде как не заметил этого, занятый поиском чего-то в своих карманах.

Неделя пролетела незаметно. Заработав в прошедшую субботу по три тысячи рублей, Сергей и Толя неудержимо рвались поскорее приступить к делу. Они оживлённо обсуждали между собой, где и как им будет сподручнее подкарауливать свои жертвы, и сколько  бомжей они смогут сегодня «обработать». Но Стас опять назвал им цифру «три». Ребята стали возмущаться и подняли большой шум, но вожак их сердито осадил.
- Да тише вы! Заказчик установил эту норму, - соврал он.
Ребятам пришлось подчиниться. Не удалось им сегодня поставить рекорд. Но и так тоже неплохо – три «штуки» за день на брата!

- Сколько? – спросил заказчик.
- Четверо, - ответил Стас, не моргнув глазом.
Алексей Викторович спокойно отсчитал двенадцать тысяч рублей. У Стаса отлегло от сердца: никакого наблюдения за ними нет! Разумеется, он ничего не скажет своим друзьям. Они получат свои три тысячи каждый. А ему, Стасу, достанется шесть. И это справедливо. Есть за что! За то, что он организатор. За то, что он посредник. Наконец, за то, что он умный и хитрый.
В следующую субботу Стас повторил свой трюк. И вновь ему это удалось. Теперь он твёрдо решил придерживаться этой тактики постоянно. Но он понимал, что надо быть осторожным и не терять меры. Значит, и в дальнейшем количество жертв не должно превышать трёх фактически и четырёх в отчётах о проделанной работе. Иначе могут возникнуть подозрения. Соблюдая меру, Стас может хорошо заработать. Шесть тысяч за одну субботу! В месяце четыре субботы. Итого: двадцать четыре тысячи халявных денег за месяц. Воистину, золотая жила! Какой он всё же умница!
Так думал Стас, не ведая о том, что «санитарные работы» вступили в завершающую стадию. На бомжей им была отведена лишь одна, последняя суббота.

* * *

- Где в следующую субботу будем проводить санобработку? – бодро спросил Стас, пряча в карман очередной заработок.
- Нигде, - сказал Алексей Викторович. – Карательные операции отменяются.
Эта новость подействовала на Стаса как удар по голове.
- Почему? – спросил он с обидой в голосе. – Разве мы не оправдали ваших надежд?
- Нет-нет, вы очень хорошо потрудились! – заверил Алексей Викторович. – Если и дальше так дело пойдёт, то бомжей придётся заносить в «Красную книгу». Повсюду пустые бутылки валяются – собирать стало некому.
Стас недоверчиво покосился на него.
- Вы шутите? Бомжей в «Красную книгу»! Уж этого добра на наш век хватит. Скажите честно, что больше не хотите платить за эту работу.
Мужчина пристально посмотрел ему в глаза.
- Вы меня не поняли, Станислав. Бродяг вообще больше не будем трогать. Пусть живут.
- Значит, закончилось наше сотрудничество?
- Для ваших друзей – да. А вот для вас лично у меня есть персональное задание.
- Какое? – задал очередной вопрос Стас, чувствуя в душе волнение и тревогу.
- Вы скажете родителям, что хотите участвовать в семейном бизнесе.
- Зачем?! – удивился Стас. – Они очень быстро раскусят обман.
- Вы меня опять не поняли, - терпеливо пояснил Алексей Викторович. – Не нужно никого обманывать. Вы приступите к добросовестному изучению семейного дела, а потом начнёте также добросовестно трудиться на благо семьи. Все будут довольны.
Стас впился в него тяжёлым взглядом.
- Что вы задумали?
- Против ваших близких – ничего.
- А против кого?
Алексей Викторович улыбнулся.
- Вы очень нетерпеливы, мой друг. Не надо торопить события. Всему своё время. А пока просто честно трудитесь, радуйте маму с папой. Уверен, что они вам будут хорошо платить.
Стас упрямо замотал головой.
- Так не пойдёт. Я не люблю играть «в тёмную». До этого наши отношения были просты и понятны: мы выполняем ваш заказ; вы оплачиваете нашу работу. Всё по-честному. А теперь вы начинаете темнить. Меня это не устраивает.
- Ну, зачем вы так, Станислав? – мягко возразил собеседник. – Я же сказал: придёт время – всё узнаете. Пока же вы должны делать то, что от вас требуется.
- Пардон, я не могу выполнить вашу просьбу, - Стас собрался выйти из машины.
Алексей Викторович уже не улыбался.
- Это не просьба. Это приказ! – сказал он жёстко. – Сядьте на место! Разговор не окончен.
- Да пошёл ты!.. – злобно ответил Стас. – Плевал я на твои приказы! Кто ты такой, чтобы приказывать мне?
Последние слова он произнёс, уже стоя возле машины. Алексей Викторович выглянул из салона и сказал:
- Я не собираюсь тебя уговаривать, дружок. Однако хочу предупредить: мы очень скоро вернёмся к нашему разговору, но уже при других обстоятельствах.
Угроза была недвусмысленной. Весь боевой настрой Стаса мигом иссяк. Он вернулся в салон автомобиля. Но сразу сдавать позиции ему не хотелось.
- Ты блефуешь, - сказал он неуверенно. – У тебя ничего нет против нас.
Мужчина бросил ему на колени пачку фотографий.
- Полюбуйся на свои «подвиги».
Фотографии были сделаны профессионально. Процесс избиения, окровавленные жертвы, вдохновлённые лица «санитаров» – всё было видно отчётливо. Стас почувствовал, что у него в горле застрял комок.
- Если созерцание неподвижных картин тебя не удовлетворяет, могу предложить фильм на ту же тему, - сказал Алексей Викторович, протягивая ему лазерный диск. – Возьми, посмотришь на досуге.
 Стас подавленно молчал, глядя перед собой в одну точку.
- Я рассчитывал на честность в наших отношениях, - выдавил он из себя, наконец.
- А скажи-ка мне, честный парень, сколько не заработанных денег ты присвоил? – насмешливо спросил собеседник. – Пора бы тебе понять, дружок, что ты имеешь дело с серьёзными людьми. Поэтому в твоих интересах, чтобы мы были друзьями, а не врагами.
- Значит, вы нас постоянно «пасли»? – уныло спросил Стас; он опять перешёл на «вы».
- Это было не сложно. Тебе известно, что такое радиомаяк? Твоя беда в том, что ты очень любишь дорогие подарки. Такой большой мальчик, а не знаешь, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
- Теперь вы всю жизнь будете держать меня на крючке?
- Нет-нет! – заверил Алексей Викторович. – Наше сотрудничество надолго не затянется.
- Что от меня требуется?
- Для начала, как я уже сказал, ты должен стать хорошим сыном и начать трудиться на благо семьи. Запомни: родители должны быть тобой довольны! Потом, когда придёт время, ты выполнишь одно моё задание, за которое я заплачу тебе приличную сумму денег. После этого можешь забыть обо мне.
- Обещаете?
- Клянусь!
Стас недоверчиво смотрел на собеседника. Выдержав небольшую паузу, Алексей Викторович сказал:
- Расслабься, Станислав! Моё кредо: честное партнёрство. Разве я тебя хоть раз обманул? Не отрицаю: всей правды я тебе не говорил. Но всё, что обещал, я выполнил честно. Ты согласен?
Неосознанная тревога не давала Стасу покоя, но он понимал, что ему придётся согласиться на предложенные условия. Другого выхода не было. Теперь его за горло держали очень жёстко. Собеседник истолковал его молчание как согласие.
- Значит, договорились, - подытожил он. – Отныне ты законопослушный гражданин и трудолюбивый бизнесмен. И запомни: никаких бомжей! Понял?
- Я-то понял, - ответил Стас. – А вот как быть с Толяном и Серёгой? Если я займусь бизнесом, мне будет некогда их контролировать.
- Да-а-а, - протянул Алексей Викторович. – С твоими дружками могут возникнуть проблемы. Они стали настоящими маньяками. Кстати, по твоей вине! – он побарабанил пальцами по рулевому колесу. – Ну, да ладно! Что-нибудь придумаю. А пока скажи им, что нужно на время затаиться. В крайнем случае, покажи пару фотографий. Но только в крайнем случае! И постарайся убедить их, что им ничего не грозит, если будут вести себя тихо. Обо всех переменах – и плохих, и хороших – ставь меня в известность.
- Как же я это сделаю, если ваш телефонный номер не определяется? – возразил Стас.
- Звони вот по этому номеру, - мужчина протянул ему листок с цифрами.
Они расстались, и Стас отправился домой, уныло шагая по осеннему городу. Никогда прежде он не чувствовал себя таким подавленным.

* * *

Его родители были очень удивлены и поначалу недоверчиво отнеслись к заявлению сына, что его вдруг стал интересовать бизнес, которым они занимались. Но игнорировать его инициативу они не могли, поэтому стали терпеливо вводить в курс дела. Однако парень вдруг проявил такое усердие, что мама и папа разом оттаяли. Стас на удивление быстро освоил премудрости дела и неожиданно для себя, как говорится, вошёл во вкус. Качества делового человека, доселе дремавшие в нём, проснулись и проявили себя во всей полноте. Сильный и энергичный парень с головой окунулся в работу, которая с каждым днём всё больше увлекала его. Успехи переполняли чувством гордости за себя. Но, пожалуй, ещё больше им гордились родители, которые не могли нарадоваться на единственного сына. Так что днём Стасу некогда было отвлекаться на посторонние думы. Зато вечером перед сном он неизбежно вспоминал своего нового знакомого, и на душе становилось тяжело и тоскливо. Иногда Алексей Викторович снился ему. В этих снах Стас испытывал такой страх, словно ему являлся дьявол, которому он продал свою душу. Но время шло, никто его не беспокоил. У Стаса стала зарождаться надежда, что о нём забыли.
Своих приятелей он сразу предупредил, что всякие несанкционированные вылазки против бомжей категорически запрещены заказчиком. Парни на удивление быстро согласились, что очень обрадовало и успокоило Стаса. Однако на этот раз он просчитался. Терпения ребят хватило не надолго, и они стали настойчиво напоминать о себе. Тогда Стас сунул им под нос фотографии, которые ему разрешалось показать только в крайнем случае. Но как определить, где начинается этот крайний случай? В общем, Стас решил сразу поставить точку в этом вопросе. Правда, он опасался, что слабонервный Толян впадёт в панику. Но, к его удивлению, запаниковал Серёга. Толя же отнёсся к увиденному с тупым безразличием. Он был похож на наркомана, которому врач рассказывает о вреде наркотиков, а он стоит и думает о том, где бы добыть очередную дозу. Пришлось ещё раз пригрозить ему, сунув под нос кулак. Первое время Стас иногда позванивал друзьям и строгим голосом задавал каждому из них волнующий его вопрос. Парни божились, что свято соблюдают наложенный на их неформальную деятельность запрет. Однако Толя пару раз ответил ему таким бодрым и жизнерадостным голосом, что возникли серьёзные подозрения. Но в остальном всё было в порядке. Никто его не беспокоил. Жизнь продолжалась в энергичном деловом ритме.
Этот ритм был нарушен в январе, когда Стас узнал, что Толяна забрали в милицию. Он всерьёз испугался, так как поначалу решил, что его друг нарушил запрет и попался. Но всё оказалось значительно серьёзнее. Толя, влюблённый в Иру Соловьёву и не добившийся от неё взаимности, убил своего соперника. Виктора Сазонова нашли с проломленной головой. В нескольких метрах от него в сугробе был обнаружен тяжёлый металлический прут, испачканный кровью. Убийцу долго искать не пришлось. Очень многие знали, за что Анатолий ненавидел Виктора, а злобность несчастного влюблённого в последнее время сильно бросалась в глаза. Новость Стас узнал от Сергея, которому утром позвонила Тамара Викторовна и плачущим голосом сообщила обо всём.
- Это милицейский произвол! – восклицала она в трубку, громко рыдая. – Я на них найду управу. Разве Толя способен на такое?! Он ведь такой добрый, такой мягкий!
Ослеплённая любовью мать не замечала перемен, происходивших с её сыном. Сергей не стал её ни в чём разуверять. Закончив телефонный разговор, он опрометью бросился к Стасу.
- Стас, что делать? – бормотал он, нервно теребя полу своей куртки. – Он ведь заложит нас. Я уверен: заложит! А мне никак нельзя за решётку. У меня жена! У меня сын!
У Стаса не было ни жены, ни сына, но садиться за решётку он тоже не хотел. С трудом избавившись от друга, нервозность которого начала сильно доставать, Стас принялся лихорадочно искать выход из создавшегося положения. После долгих раздумий он пришёл к выводу, что выход у него только один – звонить своему таинственному «опекуну».
Выслушав новость, Алексей Викторович спросил:
- Когда его арестовали?
- Прошлой ночью, - ответил Стас.
- Ладно, не переживай. Всё будет в порядке, - услышал он в трубке после длительной паузы. – Молодец, что сразу позвонил!
Остаток дня прошёл в сильном волнении. Работа не клеилась, всё буквально валилось из рук.
Вечером позвонил Серёга.
- Толька повесился в камере! – истерично кричал он в трубку. – Стас, что происходит?!
Стас, как мог, пытался успокоить приятеля, хотя самого била нервная дрожь. Не добившись результата, он со злостью сказал:
- Да умолкни ты, придурок, если жить хочешь. Неужели не понимаешь, что нам надо сидеть тихо и не высовываться. Толян сам во всём виноват. Если бы он меня послушался, с ним ничего бы не случилось.
Аргумент достиг цели. Сергей больше не звонил, до смерти напуганный последними событиями. Отныне вся его жизнь превратилась в тревожное ожидание чего-то страшного. Первое время у него иногда случались вспышки ярости. Он проклинал Стаса за то, что тот втянул его в эту скверную историю; себя – за то, что поддался чужому влиянию. А потом постепенно страх задавил в нём все другие чувства. При каждом стуке Сергей вздрагивал, испуганно озираясь и бледнея. Он ещё пытался внешне проявлять внимание к жене и ребёнку, но с каждым днём ему это удавалось всё меньше. Вера, не на шутку обеспокоенная такими переменами в поведении мужа, неоднократно пыталась вызвать его на откровенный разговор.
Наконец, однажды он не выдержал и всё ей рассказал. Она сначала не могла поверить в то, что услышала, но потом с ужасом поняла, что всё это правда. В эту ночь Сергей так и не смог уснуть. И всю ночь он слышал, как рядом тихонько плакала жена. Вечером, вернувшись с работы, он не обнаружил дома ни жены, ни сына, ни их вещей. Сергей не сомневался, что Вера уехала к родителям. Он несколько раз порывался позвонить ей и уговорить вернуться, но так и не решился. Вместо этого он сходил в магазин за водкой. Когда бутылка опустела, все страхи улеглись, напряжение спало, и счастливый парень спокойно уснул. Отныне он каждый вечер стал прибегать к этому спасительному средству. 
Стас также был выбит и колеи. Как и Сергей, он не верил в то, что Толя повесился сам. Скорость, с которой Алексей Викторович отреагировал на звонок, заставляла замереть от страха. Кто этот человек? Какие силы за ним стоят? Подобные вопросы и тревоги полностью завладели сознанием Стаса, не давая сосредоточиться ни на чём другом. Он перестал справляться с работой. Родители решили, что их сын с непривычки переутомился, и дали ему отпуск. Но, оказавшись не у дел, Стас почувствовал себя ещё хуже. Теперь уже ничто не отвлекало его от тягостных дум. Промаявшись три дня, он опять вернулся к работе и взялся за дела с удвоенной силой. «Чему быть – того не миновать!», – благоразумно рассудил он. Толян сам виноват в своей гибели. Заказчик предупреждал, что надо вести себя тихо. Значит, ничего плохого не случится, если Стас будет выполнять всё, что от него требуется. А что касается Серёги, то у него своя голова на плечах.

* * * 

Спустя месяц, Алексей Викторович вновь напомнил о себе. В назначенное время Стас явился на встречу. Увидев хорошо знакомую легковушку, он привычно распахнул правую дверцу и опустился на сиденье. На душе было тяжело и тревожно. Сейчас, в самое ближайшее время, он узнает, что этому человеку от него нужно. Алексей Викторович с улыбкой наблюдал за ним.
- Ну что, Станислав, - сказал он бодрым голосом, - хватит нам воевать с насекомыми. Пора выходить на хищного зверя. Ты готов?
Стас молчал, вопросительно глядя на собеседника. Тот опять принял его молчание за согласие.
- Речь пойдёт о твоём двоюродном дяде Всеволоде Петровиче, занимающем высокий пост в областной администрации.
Алексей Викторович сделал паузу, внимательно глядя на парня. Стас побледнел, но опять ничего не сказал. С заметным страхом он ждал дальнейших слов своего визави. Тот не стал мучить парня долгим ожиданием и продолжил:
- Скоро твоему дяде исполнится шестьдесят лет. Не сомневаюсь, что свой юбилей он отпразднует красиво и с размахом. И, конечно же, кроме важных персон будут приглашены и родственники. Тебе необходимо быть на этом празднике.
Дальше молчать Стас уже не мог. Мучивший его страх вырос до неимоверных размеров и захлестнул парня холодной волной. Боясь услышать то, что хочет от него сидящий рядом человек, Стас торопливо заговорил:
- Я не могу пойти на юбилей! Это не зависит от меня. Как я явлюсь без приглашения? Это не принято. А дядя меня ни за что не пригласит. Я ему очень не нравлюсь. Он меня просто терпеть не может! 
 - Брось, Станислав! – сказал Алексей Викторович с улыбкой. – Как человек деловой, твой дядя не мог терпеть праздного оболтуса Стаса. Но теперь ты стал совсем другим человеком – трудолюбивым и целеустремлённым. Таким племянником можно только гордиться. Так что зря не переживай – дядя тебя непременно пригласит.
Стас подавленно молчал, не решаясь задать пугающий его вопрос. Но мужчина тоже молчал, окидывая его изучающим взглядом. Наконец, Стас не вытерпел.
- Что вы от меня хотите? – спросил он мрачно.
Алексей Викторович удовлетворённо кивнул.
- Наконец-то я услышал разумный вопрос. От тебя требуется сущий пустяк. Ты ведь не собираешься идти на день рождения с пустыми руками? Хороший подарок стоит дорого, да и выбрать его порой бывает нелегко. Я решил избавить тебя от этих проблем. Подаришь дяде то, что я приготовил. Это дорогая и красивая вещь, тебе за неё не будет стыдно. И не вздумай сболтнуть лишнего! Ни одна живая душа не должна знать о нашем разговоре!
Теперь стало понятно, что задумал этот человек. Нетрудно догадаться, какой «подарок» для дяди он собирается вручить Стасу. Да за кого он его принимает?! Закипевший в груди гнев помог преодолеть страх. Повернувшись к собеседнику, парень отчётливо произнёс:
- Я не стану выполнять твоё задание.
- Станешь, - спокойно ответил тот. – У тебя нет другого выхода.
У Стаса на скулах заиграли желваки.
- У меня нет хорошего выхода. Но любой хреновый выход лучше того, что предлагаешь ты. 
Алексей Викторович смотрел на него с презрительной усмешкой.
- Что, малыш, страшно? Надеюсь, ты не забыл памперс надеть? Запахло опасностью, и ты в штанишки наделал. Как беззащитных бомжей мордовать, так ты герой. Придумал же: «тараканы»! – он помолчал с полминуты, прежде чем продолжить. – Жизнь – забавная штука, Стас. Порой такие каламбурчики подкидывает! У нас в управлении как-то тараканы завелись. Потом их, правда, вывели, но было время, когда они просто кишели. Знаешь, как мы их называли? Стасиками! – он перестал улыбаться и сказал угрожающим голосом. – Не дёргайся, Стасик! Сделаешь всё, как я сказал. Иначе раздавлю, как таракана. Ты у меня вот где! – сказав это, мужчина сунул Стасу под нос крепко сжатый кулак – точно так же, как прежде Стас совал свой кулак под нос друга Толи.
Жест был оскорбительным, но теперь парню было не до обид. Он лихорадочно обдумывал своё положение. Что будет, если этот скользкий тип передаст снимки в милицию? Вряд ли из-за бомжей станут раскручивать дело. В крайнем случае, можно рассчитывать на помощь дяди Севы, который и в самом деле в последнее время в корне изменил своё отношение к племяннику. А если Стас ему расскажет, от какого задания он отказался, то дядя непременно поможет. А соглашаться на задание никак нельзя. Это гибель, это конец. Такого ему никто не простит. Глядя собеседнику в глаза, Стас решительно произнёс:
- Я отказываюсь выполнять твоё задание. Можешь передавать снимки в милицию.
Алексей Викторович захохотал.
- Мне нравится твоё чувство юмора, Стас! – сказал он, закончив смеяться. – Нет, дружок, после всего, что ты узнал от меня, ни о какой милиции и речи быть не может. Я же тебя предупреждал: ты имеешь дело с серьёзными людьми. У тебя есть только одна возможность уйти отсюда живым.
Стас почувствовал, как всё его существо заполняет отчаянье. И это отчаянье вдруг придало ему смелости и решительности. Сидящий рядом человек был значительно ниже его и уже в плечах. Не исключено, что он вооружён и хорошо натренирован, но здесь, в тесном салоне легковой машины, у Стаса, пожалуй, были немалые преимущества. И он решился… 
Он так и не успел понять, что произошло дальше. Что-то резко ткнуло его в шею, потом вдруг накатила волна эйфории и блаженства, и, наконец, мир погрузился во мрак.
…Очнулся Стас оттого, что кто-то настойчиво хлопал его по щекам. Открыв глаза, он ещё долго не мог понять, где находится. Алексей Викторович сидел рядом и терпеливо ждал, когда парень окончательно придёт в себя.
- Ну что, очнулся? – спросил он добродушным голосом. – Не делай больше глупости, Стас, тебе со мной не справиться. Ты три минуты был без сознания, а ведь я всего лишь ткнул тебя пальцем в сонную артерию. Но дело не только в этом. Перед каждой серьёзной встречей я просчитываю все варианты и принимаю необходимые меры предосторожности. У тебя нет шансов.
Стас неожиданно заплакал.
- Не заставляйте меня убивать дядю! Я не могу этого сделать! – жалобно повторял он.
- Боже мой, о чём ты говоришь?! – воскликнул Алексей Викторович. – Разве я сказал, что нужно кого-то убить?
От удивления Стас перестал плакать.
- Чего же вы от меня хотите?
Мужчина глубоко вздохнул.
- Не хотел я посвящать тебя в тонкости этой операции, да, видно, придётся. Дело вот в чём. Твой дядя мог оказать нам неоценимую услугу в одном мероприятии. В частности, мы надеялись получить от него важную для нас информацию. Но, к сожалению, договориться с ним не удалось. Не секрет, что многие высокопоставленные особы нередко обсуждают свои дела с жёнами. Вот мы и решили установить в квартире твоего двоюродного дяди микрофон, чтобы таким образом попытаться узнать то, что нас интересует. И ты нам в этом должен помочь. От тебя требуется сущий пустяк: вручить дядюшке в день рождения красивую безделушку, в которую вмонтирован микрофон. За эту услугу мы тебе заплатим хорошие деньги. Десять тысяч долларов тебя устроят?
Стас с трудом сглотнул застрявший в горле комок. Всё оказалось не так страшно, как он предполагал. Микрофон – это не взрывчатка. На это можно согласиться. Тем более за такие деньги.
- Две тысячи получишь сразу в качестве задатка. Остальные – после дела, - сказал Алексей Викторович, не дожидаясь его согласия.
- Поклянитесь, что в подарке микрофон, - потребовал Стас.
- Клянусь! – серьёзно ответил мужчина.
- Поклянитесь, что это моё последнее задание.
- Клянусь!
Алексей Викторович не обманул: в подарке действительно был микрофон, и это задание было последним для Стаса. Но, как и прежде, он не сказал всей правды.

* * *

В одной из квартир на втором этаже элитного дома царило праздничное оживление. За этим оживлением в бинокль поочерёдно наблюдали двое мужчин, сидящих в легковой машине, которая находилась примерно в полукилометре от этого дома.
- Уже много гостей собралось, а нашего друга всё нет, - сказал один из мужчин. – Не слишком ли ты в нём уверен?
- Появится, никуда не денется, - ответил второй. – Всё будет в порядке, я это носом чую. А моему чутью любая собака позавидует. Так что, Гена, расслабься и жди.
- Мне бы твою уверенность! – проворчал Гена.
Немного помолчав, он сказал:
- Удивляюсь твоему спокойствию, Валера! Я как подумаю, что мы сейчас сделаем, волосы на голове начинают шевелиться. А ты молодец! Держишься так, словно нам предстоит какая-нибудь… - он сделал паузу, подыскивая подходящее слово.
- Санобработка, - с улыбкой подсказал Валера. – Вот так оно в жизни бывает, Генок. Живёт человек, строит планы, претворяет в жизнь свои амбиции, преисполненный осознанием собственной важности, и знать не знает о том, что для кого-то он всего лишь таракан, и что над ним уже занесён башмак.
- Может быть, он и таракан, но уж больно крупный. Тараканище!
- Так ведь и башмак приготовлен не маленький. Кстати, очень символично, что уважаемый Всеволод Петрович решил отпраздновать свой юбилей в субботу. Суббота – санитарный день. Так сказал наш друг, которого мы ждём. А вот и он, лёгок на помине.
К дому подъехал красивый белый джип. Распахнулись дверцы, и из машины вышли Стас и его родители.
- Включай аппаратуру! – скомандовал Валера.
Спокойная расслабленность мигом слетела с него. Теперь он выглядел собранным и энергичным. Гена щёлкнул тумблером и быстро настроил аппарат. Из динамиков стали доноситься звуки шагов и короткие фразы, которыми вновь прибывшие гости обменивались между собой. Потом послышался мелодичный звук дверного звонка. Дверь открылась, и радушный хозяин бодрым голосом пригласил гостей войти. В квартире стоял весёлый гомон, слышались шутки и смех.
- Готовь машинку, Гена, - сказал Валера, пристально наблюдая в бинокль за происходящими в квартире событиями.
«Проходите, дорогие гости! – доносился из динамиков басовитый голос хозяина. – Рад, очень рад видеть вас! И тебя, Станислав, рад видеть. Слышал, что ты наконец-то бросил свои глупости и взялся за дело. Молодец! За это уважаю!».
Затем женский голос поздравил именинника.
«Прими от нас этот скромный подарок, дорогой брат! – говорила женщина. – А вот Станислав не стал присоединяться к родителям. Решил поздравить дядю отдельно. Купил подарок на свои заработанные деньги!» – гордо добавила она.
«Дорогой дядя! – послышался голос Стаса. – От всей души поздравляю вас с юбилеем! Надеюсь, что мой подарок понравится вам и доставит удовольствие».
«Спасибо, племянник! – вновь прогудел хозяин. – Давай-ка, посмотрим, чем ты решил порадовать дядю».
- Жми! – резко скомандовал Валера.
Мощный взрыв вынес окно вместе с рамой. В опустевший проём вырвалось огромное пламя и потянулось вверх вдоль стены. В соседних окнах вылетели стёкла.
- Ну, вот и всё, - сказал Гена, глубоко вздохнув. – Дело сделано.
- Да, дело сделано, - отозвался напарник. – Поехали!
Они выехали со стоянки и неторопливо покатили по дороге. Какое-то время ехали молча, думая каждый о своём. Молчание нарушил Гена.
- Остался ещё один пацан, - сказал он. – Как собираешься поступить с ним?
Валера равнодушно пожал плечами.
- Никак. Он не опасен.
- А если Стас ему всё рассказал про тебя?
- И что он ему мог рассказать? О некоем Алексее Викторовиче? Или о старенькой машине с фальшивыми номерами? Всё это ерунда. Парень не стоит того, чтобы с ним возиться. Лишняя работа.

* * *   

Сергей затравленно озирался по сторонам. Он уже опустошил одну бутылку водки и приступил ко второй, но страх всё не отпускал его. Напротив, он стремительно рос в душе, словно снежный ком, катящийся с горы. В каждом углу мерещилась притаившаяся зловещая тень. Оставив стакан с водкой недопитым, парень торопливо встал и вышел из квартиры – больше он оставаться в ней не мог.
Однако на улице ему не стало спокойнее. Уже стемнело, и город зажёг на своих улицах фонари. Дни в конце зимы были ещё довольно короткими. Сергей напряжённо вглядывался в лица людей, встречающихся ему на пути, и многие из них казались ему подозрительными. Может быть, зря он вышел из дома? Там можно запереться на все замки и засовы, проверить все углы и шкафы. А здесь опасность может поджидать на каждом шагу. Приняв такое решение, Сергей повернул обратно и вдруг едва не столкнулся с высоким парнем в зимней куртке с капюшоном. Правую руку парень держал под курткой на уровне груди. У Сергея внутри словно всё оборвалось. Он резко повернулся и бросился бежать, боясь оглянуться. Ему казалось, что незнакомец неотступно следует за ним, что ствол пистолета уже направлен ему в спину. Охваченный паникой, Сергей побежал через дорогу.
Спортивная иномарка мчалась на огромной скорости и сразу остановиться не могла. Завизжали тормоза, но машину протащило по дороге ещё десяток метров. Бегущий через дорогу человек разбил свою голову о ветровое стекло. По обеим сторонам шоссе стали собираться любопытные. Из машины выскочил коротко стриженый крепыш.
- Вы видели?! – кричал он, обращаясь к потенциальным свидетелям происшествия. – Он сам бросился под колёса. Я ничего не мог сделать. И что за люди? Есть же пешеходные дорожки. А им всё места мало. Снуют по дороге, как тараканы!
 Вскоре подъехали машины дорожной милиции и скорой помощи. Любопытные стали понемногу расходиться. Одни отправились по своим делам, другие – домой. А грязные и оборванные бомжи спешили к мусорным бакам.

2005 г.


СТЕЧЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

То, что произошло, было роковым стечением обстоятельств. Поначалу всё складывалось удачно и благополучно, поэтому никому из участников событий и в голову не могло прийти, что в один момент привычный мир рухнет, и у них начнётся совсем иная жизнь. А развивались события следующим образом. Небольшое российское судно, совершающее чартерный рейс за медикаментами и ещё каким-то экзотическим грузом, готовилось к отправке из порта австралийского города Дарвин. Судно загрузили оперативно, без проволочек; погода стояла солнечная и такая тихая, что неподвижная гладь океана блестела как зеркало. Поэтому, как было упомянуто выше, ничто не предвещало неприятностей. Итак, первым обстоятельством места явился австралийский порт, потому что именно с него всё и началось.
Буквально за несколько минут до отплытия австралийской полицией был доставлен на судно особо опасный преступник по кличке Клин, в миру Михаил Климов, за которым Интерпол охотился несколько месяцев. Капитан пытался всеми доступными способами отделаться от нежелательного пассажира, но ему показали телефонограмму от российских властей, согласно которой он был вынужден взять на себя почётную миссию экстрадиции, то бишь насильственного возвращения преступника на родную землю, дабы отдать его в лапы отечественного правосудия. Поскольку другого выхода не было, одну из кают срочно переоборудовали в камеру, куда и поместили Мишу Клина. Охрана и полное обслуживание арестанта после строжайшего инструктажа были поручены матросу Метёлкину, освобождённому в связи с этим от всех прочих работ.
И вот, наконец, российское судно отдало швартовы и взяло курс в сторону «милого севера». Надо заметить, что описываемые события происходили в самый разгар австралийского лета, то есть в конце декабря, который, как общеизвестно, неминуемо заканчивается новогодним праздником. Это было обстоятельство времени, сыгравшее немаловажную роль в дальнейших событиях. Но, пожалуй, самым главным явилось обстоятельство места, представляющее собой довольно вместительную спасательную шлюпку, в которую впоследствии стали стекаться все прочие обстоятельства.
Тридцать первое декабря с его предпраздничными хлопотами наступило, когда судно покидало воды Океании. Капитан, большой любитель праздников, с головой ушел в подготовку новогоднего банкета, возложив свои служебные обязанности на старшего помощника. Старпом тоже любил праздники, но к работе всегда относился очень серьёзно, и всё прошло бы без сучка и задоринки, если б не вмешалось ещё одно обстоятельство: на данный период капитан категорически запретил ему принимать спиртное. А это уже был такой перебор, который старпом воспринял как оскорбление личности и ущемление её гражданских прав.
Впустив в сердце обиду и дав ей разрастись до внушительных размеров, он втихаря наполнил коньяком свою восьмисотграммовую фляжку и незадолго до боя курантов укрылся с ней в темноте спасательной шлюпки, накрытой сверху брезентом. Там он осторожно свинтил с фляжки колпачок и, наблюдая за ходом времени по часам со светящимся циферблатом, приготовился к торжественной встрече долгожданного праздника.
Вторым человеком, отлучённым от выпивки на время праздника, был штурман – высокий бородатый красавец, любитель и любимец женщин. Капитанский запрет штурмана ничуть не обидел – к спиртному он был равнодушен. На новогоднюю ночь у него были свои планы: он решил встретить праздник в жарких объятиях поварихи Верки, которая к нему давно «неровно дышала». Вере план штурмана пришёлся по душе, но ей долго не удавалось улизнуть с праздника, так как, будучи единственной женщиной на судне, она была вынуждена мириться с невероятно возросшим вниманием к собственной персоне. Наконец, под благовидным предлогом она сбежала от своих ухажёров и тайком пробралась к спасательной шлюпке, где её поджидал сгорающий от нетерпения штурман.
Расположившийся на корме шлюпки старпом уже сделал несколько глотков из своей фляжки и теперь предавался философским размышлениям. Внезапный шум и чей-то возбужденный шёпот заставили его насторожиться. Напряжённо прислушиваясь, старпом понял, какие события разворачиваются рядом с ним. Когда же до его слуха стали доноситься звуки жаркой возни и ритмичные Веркины стоны, он испытал такой острый приступ тоски и одиночества, что в одночасье влил в себя не менее трёхсот граммов коньяка, который его сначала успокоил, а затем погрузил в глубокий беззаботный сон.

Поручив охранять арестанта матросу Метёлкину, капитан сделал большую ошибку. Сеня Метёлкин был добрейшим парнем, и хитрому Мише Климову не стоило большого труда расположить его к себе. Через небольшую амбразуру в двери импровизированной камеры они частенько беседовали на различные темы. Язык у Миши Клина был подвешен так хорошо, что потерявший бдительность Сеня стал забывать строжайшие инструкции капитана, нередко доверяя сокровенные тайны матёрому преступнику.
Когда начался праздник, и Сеня «принял на грудь» несколько стопок водки, ворота его души распахнулись так широко, что ему нестерпимо захотелось сделать приятное своему подопечному. Он упросил капитана разрешить ему в честь праздника угостить арестованного и вскоре, сияя от удовольствия, протягивал Мише через амбразуру двери бутылку, на дне которой плескалась водка, и закуску.
Миша сделал растроганное лицо.
- Сеня, ты настоящий друг! – сказал он дрогнувшим голосом и мастерски прослезился.
В глазах сентиментального Сени тоже заблестела влага.
- Вот, угощайся. Праздник, всё-таки.
- Слушай, братишка, - Миша ласково посмотрел в глаза матроса, - ну что я буду один пить. Давай посидим с тобой вместе, по душам поговорим. Ты классный парень, в натуре.
- Так ведь нельзя мне, - неуверенно промямлил Сеня. – Ты же вроде как…
- Эх, Сеня, Сеня! – Миша сделал такое лицо, посмотрев на которое, сразу понимаешь, что человек заглядывает в собственную душу. – Это я раньше был «вроде как». А после знакомства с тобой во мне словно что-то перевернулось. Ты такой добрый, такой искренний. Да что говорить! – Миша часто-часто заморгал и, махнув рукой, отвернулся.
И Сеня сдался. Открыв камеру, он с блаженной улыбкой шагнул навстречу новоиспечённому другу. В мгновение ока к его горлу была прижата острая заточка.
- Дёрнешься – убью! – пригрозил Клин.
Схватив Сеню свободной рукой за шиворот, он потащил его к выходу.
Вскоре их увидели, началась паника. Срочно позвали капитана. Миша объявил, что матрос Метёлкин взят им в заложники, и начал излагать свои требования, в соответствии с которыми спасательная шлюпка была быстро загружена продуктами, водой и другим необходимым для плавания грузом. Для этой цели был откинут край брезента, снимать брезент полностью Клин не позволил, оставив его в качестве укрытия от жаркого южного солнца. Получив на «десерт» всю оставшуюся наличность корабельной кассы, Миша шустро забрался в лодку, втащив за собой насмерть перепуганного Сеню. Их спустили на воду, и шлюпка закачалась на волнах, плавно удаляясь от судна.
Когда судно отошло на приличное расстояние, Клин убрал заточку и добродушно похлопал парня по спине.
- Не дрейфь, братан, всё будет ништяк. Жратвы у нас навалом, водички тоже. Эх, жаль, я в суматохе про водку забыл, а то бы мы сейчас с тобой отпраздновали свободу.
Сеня, бледный как полотно, явно не спешил разделить с «братаном» радость по поводу освобождения. Солнце ещё не взошло, но над океанской гладью уже разливался рассвет. Загруженная с одного бока, шлюпка плыла, сильно накренившись. Надо было разложить груз равномерно. Миша поручил эту работу Сене, и парень послушно взялся за дело. Но едва он успел сделать пару шагов, как истошный вопль отбросил его назад: сворачивая брезент, матрос наступил на лицо спящего штурмана, который своим криком разбудил остальных. С минуту в лодке царило гробовое молчание, но выражение лиц у всех, кто в ней находился, было такое, что никаких слов уже не требовалось. Быстро придя в себя, старпом и штурман быстро навалились на Климова и связали его.
- Что будем делать, командир? – спросил штурман.
Старпом посмотрел вслед далеко ушедшему судну. Ждать помощи было неоткуда.
- Для начала надо выровнять лодку – груз свален как попало, - сказал он. – Потом решим, как быть дальше.
- Этот гадёныш заварил кашу, пусть и раскладывает груз, - штурман пнул лежащего на дне шлюпки Клина.
Старпом согласился. Вдвоём они проверили Мишины карманы, извлекли заточку и лишь потом развязали пленника. Клин неохотно поднял коробку с консервами.
- Куда ложить? – спросил он.
- Класть, - поправил штурман.
- Чего?
- Правильно говорится не «ложить», а «класть».
- Грамотей хренов, - буркнул Клин. – Ладно, я вот сюда покладу.
- Положу, - опять поправил штурман.
Клин разозлился.
- Если вы такие грамотные, то и таскайте сами. А я на ваши приказы положил, в смысле поклал.
Два крепких мужика с такой угрюмой решимостью приблизились к нему, что Миша тут же изменил своё мнение и сделал всё, что от него требовали. Теперь предстояло определиться по поводу дальнейших действий. После недолгого совещания решили возвращаться в Австралию. Штурман определил направление, и четверо гребцов взялись за вёсла. Правда, и тут не обошлось без конфликта, так как Клин ни в какую не хотел «идти под суд собственным ходом». Но после веских, точнее – увесистых, аргументов он был вынужден грести наравне со всеми.
С наступлением темноты они, сильно уставшие, легли спать, предварительно связав Клина по рукам и ногам. Отдохнувшей за день Вере поручили сторожить пленника, остальным требовался отдых. Но грести им больше не пришлось. Появившееся на горизонте небольшое пятнышко разрослось в огромную грозовую тучу, затянувшую всё небо. Начался шторм. Мизерное судёнышко швыряло так, что из него только чудом никто не вылетел за борт. Волны постоянно захлёстывали шлюпку, и находившиеся в ней люди без отдыха вычерпывали воду всеми подручными средствами. Наконец, обессиленные, они перестали бороться, смирившись с уготованной им участью.

* * *

Среди необъятных просторов океана, вдали от материков и других островов, затерялись два небольших зелёных острова. Как-то так получилось, что вездесущие щупальца цивилизованного мира протянулись в стороне от этих островов, не коснувшись их. Обитающие здесь два племени туземцев жили своей размеренной первобытной жизнью. Из благ цивилизации они не знали абсолютно ничего, даже автомат Калашникова. Отношения между племенами были не то, чтобы враждебными, но довольно специфическими. Каждое племя занимало по острову. Питались они, в основном, растительной пищей, но, поскольку организму всё же иногда требуется мясо, то каждое из племён периодически тайком отправляло к соседям своих лазутчиков, которые затем возвращались, прихватив с собою одного-двух человек. Таким образом, племена решали сразу две проблемы: проблему питания и демографическую.
Когда на берег одного из островов шторм выбросил лодку с людьми необычной наружности, туземцы были изрядно шокированы. Особенно их поразил бородатый штурман. Нежданных гостей туземцы заперли в пустой хижине, возле которой теперь постоянно дежурил воин с копьём.
Что касается наших путешественников, то они были шокированы значительно больше, чем местные жители. Запертые в хижине, они какое-то время в немом оцепенении смотрели друг на друга. Даже тёртый калач Миша Климов, который, казалось бы, при любом исходе мало что терял, долго не мог прийти в себя. Сеня Метёлкин, на неокрепшие плечи которого в короткий срок обрушилось столько событий, смотрел перед собой оловянными глазами. Повариха Вера была на грани истерики.
Первым опомнился старпом. Оглядев лица товарищей по несчастью, он понял, что надо срочно что-то предпринять, пока не началась неуправляемая реакция. Лихорадочно соображая, он вдруг вспомнил про фляжку с коньяком, находящуюся в боковом кармане кителя – единственное, что уцелело из всей провизии. Старпом быстро извлёк из кармана фляжку, свинтил колпачок и, налив в него коньяк, тут же выпил. Следующую порцию он налил штурману, потом Вере, а потом Метёлкину. После этого, немного подумав, старпом опять наполнил колпачок и протянул его Клину. Миша посмотрел сначала на мизерную порцию, потом на старпома, та так посмотрел, что тот, устыдившись, отдал ему всю фляжку, в которой оставалась ещё добрая половина коньяка. Клин не стал ждать, когда опомнятся остальные, и быстро опустошил фляжку. Спиртное подействовало успокаивающе.
- Что будем делать, командир? – опять спросил штурман. – Ситуация непонятная.
- А чего тут непонятного? – вмешался захмелевший Клин. – Хана нам всем! Ты, штурман, их рожи видел? Сожрут и не поморщатся.
Сеня Метёлкин зашмыгал носом, а Вера жалобно завыла. Старпом поднял руку, призывая всех к вниманию.
- Друзья мои, - сказал он, - не падайте духом. Про нас, несомненно, уже давно сообщили по рации, и теперь ведутся интенсивные поиски. Пройдёт немного времени, и сюда слетятся самолёты, вертолёты, спутники. Нам остаётся только ждать и верить: Родина нас не оставит.
И остальные члены экипажа, словно эхо, повторили за ним:
- Родина нас не оставит.
Так началась их затворническая жизнь. Каждый день два туземца приносили им наборы экзотических фруктов. Вели себя хозяева дружелюбно, часто улыбались пленникам, что вселяло в сердца отчаявшихся некоторую надежду. Только бородатый штурман почему-то сразу не понравился местным жителям. Время от времени они бросали на него косые, недобрые взгляды. Это беспокоило штурмана и забавляло Клина.
Иногда их выводили на прогулку, а потом опять запирали. Чтобы скрасить скуку и однообразие своего существования, пленники целыми днями рассказывали друг другу истории. Но если рассказы штурмана или старпома начинались так: «Когда я плавал на Гавайи… (Бермуды, Филиппины и так далее)», то Мишины истории звучали следующим образом: «Когда я сидел в Кемерове на «пятерке»… (Мариинске, Воркуте и тому подобное)». А поскольку таких историй было бесчисленное множество, то получалось, что вся Сибирь и Северо-Восток были им тщательно «обсижены».
Потом наступал вечер, и на всех, кроме Клина, нападала ностальгия. Перед тем, как отойти ко сну, вся команда поворачивала головы в сторону севера и с надеждой в голосе звала:
- Родина!
Прошла неделя, и к слову «Родина» прибавилось слово «мать», а еще через неделю – «твою». Фруктовая диета помогла всем избавиться от лишних килограммов лучше любой «суперсистемы». Приносящие еду туземцы были по-прежнему дружелюбно настроены, и только штурман вызывал у них отрицательные эмоции. И хотя другие мужчины тоже успели обрасти щетиной, борода штурмана явно раздражала хозяев острова.
Однажды гул голосов снаружи заставил пленников подняться и подойти к стене, сквозь щели которой они увидели, как, стоя на небольшом возвышении, вождь племени грозно выкрикивал какие-то слова, а стоявшая напротив него толпа отвечала ему воинственным криком. В этот день на обед у пленников было мясо. Два туземца, положив каждому по кусочку, никак не могли понять, отчего у гостей глаза стали такими большими, особенно у женщины, которой они положили самый аппетитный кусок без единой косточки. Когда туземцы ушли, пленники продолжали молча глядеть на свой необычный обед. Молчание нарушил Клин:
- Вы как хотите, - сказал он, - а у меня от фруктов кишки усохли.
Миша быстро обглодал доставшееся ему запястье и теперь с завистью косился на лежащую перед Верой дельтовидную мышцу.
- Ты не будешь? – спросил он соседку, и когда та в ужасе отшатнулась, быстро уплёл её порцию.
- Каннибал! – воскликнул штурман.
- Вот это да! – удивился Клин. – Первый раз в жизни меня обозвали полководцем.
Пользуясь тем, что внимание остальных было направлено на Климова, матрос Метёлкин тайком отщипывал кусочки мяса от своей порции и незаметно отправлял их в рот.

* * *

Коварство соседей перешло все границы. Они стали выставлять круглосуточные посты, которые постоянно наблюдали за берегом и поднимали шум при малейшей опасности. По этой причине группы посланных за мясом экспедиторов стали возвращаться с пустыми руками. Отощавшее на фруктах племя начало волноваться. У вождя оставался небольшой выбор: либо отдать на съедение кого-то из своих, либо…
Туземцы больше не улыбались пленникам, а на штурмана смотрели с такой ненавистью, что он впервые горько пожалел о том, что не побрился перед новогодним праздником. С каждым днём обстановка становилась тревожнее.
Повар Вера прижалась к плечу штурмана и робко спросила:
- Что же с нами будет, Женя?
Штурман Женя молчал.
- Что же будет, Алексей Степанович? – обратилась Вера к старпому. – Неужели нас съедят?
- Успокойся, Вера, никто нас не съест, - ответил старпом таким голосом, что не оставалось сомнений: съедят!
Вера жалобно запричитала:
- Ну, зачем им нас кушать? Мы ведь можем их многому научить, сделать много полезного. Вот я, например, могла бы для них готовить пищу.
- Интересно, какое блюдо ты им можешь приготовить? – хмуро спросил Женя.
- Я  знаю какое, - хихикнул Клин. – « Штурман в собственном соку».
- Не сметь! – завизжал штурман.
Дверь распахнулась, и в хижину вошли три воина, возглавляемые свирепого вида туземцем. Предводитель троицы хмуро оглядел пленников, бросил недобрый взгляд на штурмана и вдруг указал пальцем на Клина.
- Кто? Я? – растерялся Клин. – Это ошибка! Вы за ним пришли, – кричал он, указывая на штурмана.
Туземец опять указал на Мишу, и подручные уже приготовились наброситься на жертву. Поняв, что ему не отвертеться, Клин в отчаянии вскочил на ноги и с криком разорвал на себе рубаху, обнажив грудь и живот, богато разрисованные в местах лишения свободы. Пред изумлённым взором туземцев предстали купола церквей, драконы, черти и сцены интимной жизни. И тут произошло невероятное: три свирепых воина вдруг упали на колени, прижимаясь лбами к земле.
- Так-так, - озадаченно пробормотал Клин. – Ну и дела!
Предводитель троицы поднял кверху просветлённое лицо и что-то сказал на своём языке. Один из воинов резво выскочил из хижины и побежал сообщать народу сенсацию. Двое оставшихся подняли Клина на руки и понесли навстречу ликующей толпе. Вождь попытался остановить нежелательный для него ход событий, но его тут же свергли и освежевали. На его место водрузили Мишу. Народ истошно вопил, приветствуя нового правителя. Миша поднял руки в характерном жесте, когда средние пальцы прижаты, а остальные оттопырены. Толпа притихла.
- Братва! – сказал Клин и на минуту умолк, захлёстнутый бурей чувств. Справившись с волнением, он закончил свою мысль. – Всё ништяк!
Толпа опять восторженно завопила. Миша оглядел собравшихся и увидел своих товарищей по несчастью, робко стоящих в сторонке. Клин расплылся в самодовольной улыбке.
- Ну что, кореша! Сами видите: народ голоден. Придётся кого-то из вас отдать на съедение.
Путешественники замерли в скорбном ожидании. Клин продолжал:
- Матроса Сеню никак нельзя отдавать – он мне свободу подарил, хоть и по глупости. Веру тоже нельзя – местные женщины не в моём вкусе. Опять же старпомом не могу пожертвовать – в трудную минуту жизни он протянул мне руку с солидной порцией коньяка. Остаётся штурман – от него одни неприятности.
Штурман присел на корточки, обхватил голову руками.
- Ладно, даю тебе шанс реабилитироваться, - смилостивился Клин. – В шлюпке посреди океана ты мне показывал свои способности к языкам. Вот тебе задание: за месяц ты должен изучить язык местных жителей. Будешь у меня переводчиком. А теперь, господа моряки и леди повар, сбросьте с себя хандру и угрюмость, просветлейте лицами. В этом благословенном темнокожем царстве мы будем жить как белые люди.

Прошёл месяц со дня инаугурации Клина. Штурман в совершенстве овладел местным языком и был официально принят на должность переводчика. Другим тоже нашлись занятия. Старпом учил туземцев охотиться на мелких животных, обитающих на острове. Вера готовила пищу из охотничьей добычи. Матрос Сеня тоже не остался без дела. Ему, выросшему в деревне, был хорошо знаком процесс изготовления браги. По заданию Клина Сеня начал искать пути и способы получения нового напитка. Он смешивал в разных пропорциях соки тропических плодов, устанавливал различные сроки брожения. В итоге удалось получить крепкий и приятный на вкус напиток, который в честь нового вождя назвали «Клинским». Местным жителям напиток настолько понравился, что они не могли устоять перед ним ни в прямом, ни в переносном смысле. Мишин авторитет возрос до небывалых размеров.
Однажды солидную порцию «Клинского» отправили на соседний остров в качестве подарка. На следующий день соседи всем составом пришли добровольно сдаваться в плен, хотя никакой войны не было. Два островных государства соединились в одно. Так Миша Клин стал императором.

* * *

Однажды моряки новозеландского судна заметили в океане небольшой плотик, на котором лежал темнокожий человек без признаков жизни. Когда беднягу подняли на борт, оказалось, что он мертвецки пьян. Среди замысловатых узоров на его груди была сделана надпись на незнакомом языке. Время от времени туземец открывал глаза, при этом он гнул пальцы и выкрикивал фразы. Кто-то предположил, что туземец выражается по-русски. Нашёлся человек, знающий русский язык. Он сказал, что надпись на груди спасённого гласит о том, что он всегда будет помнить свою родную маму. Что касается устных фраз, то они, несомненно, тоже имеют русское происхождение, но перевести их невозможно, так как три четверти слов абсолютно незнакомы.
После долгого совещания было решено передать туземца учёным для дальнейшего изучения данного феномена.

 Октябрь 2002 г.