Агерон. Пробуждение часть 12

433
Леда примеряет роль невесты. Два лабиринта. Новости в отчем доме
     Начало смеркаться, на небе появились первые звезды, громогласные насекомые  оттачивали свое мастерство, будто их больше ничто не заботит. В очередной раз Леда  прощалась с Арка в пышном и столь гостеприимном саду. Не дождавшись хозяина дома,  она вышла пройтись перед сном, хотя полагала, что он вряд ли ей сегодня грозит - слишком велико потрясение. Неужели же она готова стать ни кем иным, как женой? И кого? Высокопоставленного и известного на всю Пелихорию господина, приближенного к государю - не шутка! Однако уходить совсем не хотелось.
     Леда вздохнула и  направилась от темнеющей воды озерца обратно к дому. Воздух стал прохладным и влажным, успокаивая все живое после полуденного зноя.  Она шла и думала, что же с ней случилось, раз так смело в одно мгновение взяла и  перевернула всю свою жизнь с ног на голову? Правда, по мнению Айри и избранника она и до того была  полна неожиданных поворотов и приключений.
     Конечно, дева не совсем была согласна, но перечить не стала, считая то бессмысленным занятием. Одна видит насквозь, другой считывает, что твориться в голове, тут же отвергает мысли или отвечает на них, коль посчитает нужным. Хвала Великой Матери,  господин   знает не всякую  отчаянную девичью думу. 
     На зеленый покров земли опустилась вечерняя роса. Умолкли дневные певуньи, перестали жужжать жуки и  пчелы, но проснулись надоедливые комары. Леда разулась и прошла босиком мимо цветника, затем  свернула к аллее и  предстала перед  лабиринтом.    Снова он манил, пугал и завораживал, занимал и наполнял воображение, как все непознанное, таинственное.  Сейчас, в сумерках, он казался еще более холодным, чем днем, темным и мрачным – ступи в него, и будешь потерян для всех навсегда.  Что если он тотчас засосет на самое дно мира?

     - Счастлив тот, кто находит выход, но горе тому, кто застрял в Лабиринте Судьбы, - говорила Айри.
     - Матушка, мы  лишь слышим  о нем, но существует ли он на самом деле? – не оставила  без вопроса акатию  Леда. - В книгах нет  конкретных сведений.
     - Он есть, дитя мое, есть. Далеко-далеко отсюда, где земля соединяется с небесами, существует закрытый храм,  там и находится этот  знаменитый Лабиринт. Войти туда смеют лишь избранные, достигшие путем упорного труда высокого сознания, они-то  и перерубают веревки, что связывают их с земными печалями и тревогами.  Святые возносятся высоко,  к белым облакам, и уже оттуда продолжают свое длинное путешествие к незримым сферам. 
     - Неужели его видели только адепты? – дивилась послушница, глядя на матушку, которая дала понять, что она не ошибается. - Из какого материала изготовлено  монументальное сооружение?
     - Мне видеть Лабиринт не приходилось. В противном случае, я б тут не стояла, - улыбнулась  Айри. – Но слухи бегут впереди человека, бытует мнение, что он выложен из красного камня  на  горе с усеченной вершиной.
     - Гора пирамидальной формы?
     - Ты на редкость сообразительна, - положила матушка ладонь на головку воспитанницы. - Может ты, когда-нибудь займешь мое место. Кто знает? Тогда тебе придется отвечать на массу вопросов и  усмирять  человеческие страсти.
     - Отец говорит, что я могу их только пробуждать.
     - Твой родитель прав, – рассмеялась Айри. - Порой и мне внушаешь те же мысли.
 
     В прошлый раз зловещий растительный закуток напугал Леду, захватил ее в плен. На этот раз она не собирается вот так просто сдаваться и обязательно  поборется за себя, во что бы то ни стало! После срамного случая дева долго и старательно избегала лабиринта, а вот  теперь решилась на вторую попытку. Конечно, избранник  рассердится или  позабавится, коль
434
застрянет снова, но она была намерена продолжить  поиск.
     Застыв перед входом,  дочь Даана вглядывалась в чернеющие дали зеленого сооружения, которое бросило ей вызов. Или наоборот? Но чем дольше она стояла, тем сильнее ощущала притяжение.  Странное чувство охватило ее: не то страх, не то…  зов.
     Ну, уж нет! Кустам ее не напугать! Ни за что! Набрав в легкие побольше воздуха, кудрявая дева ворвалась внутрь,  добровольно заточила себя.  Огляделась.  Сзади выход, еще не поздно уйти, несколько шагов и на воле, но отступать не собиралась. Леда  решительно тряхнула локонами и зашагала вперед.
     Приходилось несладко. Она все кружила и кружила, пару раз успела отдохнуть на уютных  лавочках, побеседовать с мошками, знающими, как отсюда выбраться, а они вновь не желали делиться своими знаниями. Еще через четверть часа белокурая поняла, что снова  заблудилась.
     - Зачем здесь этот лабиринт? – поглядела она на плотные стены.
     Каково его предназначение? Столь благородный вид - садовники регулярно подстригают непослушные ветви и не боятся застрять надолго. Один раз Леда подглядела, как справляются со сложной задачей слуги – они всего-навсего  привязывают один конец тонкой веревки к первому деревцу у самого входа, а второй закрепляют на поясе. Когда приходит время возвращаться, ориентиром служит как раз эта самая бечевка.
     Однажды Тикавия  сообщила, что   в доме случился переполох. Какой-то слуга, шутник и весельчак,  позабавился и перерезал шнурок – потерялось трое садовников. Уже вечером их хватились и отыскали напуганных невольников, а проказника наказали, заставив его месяц в одиночку следить за местной диковинкой. Всякий раз, уходя в зловещую тень, раб трясется от страха, что могут подшутить и над ним. Для надежности он использует помимо веревки ленточки, что привязывает на кончики ветвей  по пути и кидает под ноги цветные камешки.   
     Стараясь совладать с собой, дочь Даана начала  искать эти самые камни, к сожалению,  освещение было  скудным.
     - Бедный садовник! – вздохнула пленница.  -  Он хоть и один, а песни-то  поет за троих. Песни! Конечно, музыка! – заметалась  она от одной стены к другой.  - Здесь своя мелодия! 
     Долго собиралась  с силами Леда, это давалось с трудом, ею завладел  страх не выбраться отсюда никогда. Тем не менее, удалось прислушаться и приглядеться  к деталям и глубинам, неподвластным обычному  уху и глазу.   
     Спустя некоторое время послышалось завывание ветра, сменившееся мирным шелестом изумрудной листвы, но и они постепенно исчезли, унося прочь все сомнения и тревоги. Наступила  тишина.
     Казалось, будто даже говорливые  вечерние насекомые  умолкли, чтоб дать волю кому-то или чему-то неизвестному – все замерло в ожидании.  Откуда-то неподалеку  послышалась песенка, что исполнял человек сегодня днем, затем голоса слуг, которые  высаживали эти кустарники много-много лет назад по велению молодого господина, принявшего проект   наставников.
     Резкий толчок в спину заставил Леду открыть  глаза – вокруг  никого, лишь немая зелень, вовсе не страшная, отныне она не ввергала в оцепенение и ужас, отнюдь не собиралась растерзать  хрупкое  тело и придать останки  забвению. Чего так боялась?
     Рядом что-то пронеслось. На это нечто дева обернулась – пусто. Мимо пробежало неизведанное, но что именно она не успела разглядеть. Посмотрела в сторону, куда чудо  направлялось.  Через секунду явление повторилось, затем снова и снова, вводя в недоумение гостью, она порядком подустала от безызвестности.
     - Да кто же ты? -  спросила она  у незнакомого дуновения.
     Ей не ответили, а толкнули в спину вновь – белокурая  очутилась на перекрестке четырех дорожек.
     - Куда дальше?
     Невидимые силы продолжали движение,  подталкивая и подталкивая гостью, управляли
435
ею, вели, куда считали нужным. Они заставляли то свернуть, то  идти прямо, затем опять поворачивать и снова идти.  Они несли хрупкую деву,  как течение реки несет  брошенные девицами во время гаданий на суженого венки, как их же во время празднеств, когда загадывают желания и ждут  исполнения. Жены пускаются вплавь с вплетенными в волосы миртовыми ветвями, поддаются потоку вод, так проходит  женский праздник, начинающийся строгим  постом и заканчивающийся  всеобщим весельем.   
     Дева замешкалась и повернула не туда, но незримые силы ее тут же поправили и указали верный путь. Быстро шагая, куда ведут, призадумалась – вроде кружится и кружится вокруг одной точки,  словно по орбите планета и никак не может сойти с нее.  Повернула за угол и обомлела – впереди выход! Подсказчики отступили и исчезли так же быстро, как и появились, Леда осталась одна.
     - Благодарю, - обратилась она к незримым  помощникам.
     Чтобы выйти из лабиринта оставалось сделать несколько шагов, вскоре она оказалась снаружи. 
     Поглядев на чернеющее небо с россыпью звезд, дочь Даана понеслась к дому - там  уже,  наверняка, заждался избранник.
     - О, Боги, ты жива и здорова! – спешился он и распростер объятья, желая принять в них благоверную.
     Без сожаления Леда поддалась той мощи.
     - Хм. Цела и невредима, не сбежала, – осветила улыбка уставшее лицо сановника, денек выдался еще тот. - Как прошел день? Нашкодничала?   
     - Самую малость, - пришлось признаться деве,  нет смысла обманывать того, кто и так  читает  мысли.
     - Рассказывай, - уткнулся он носом в кудри  и слушал девичий голосок, что журчал, как ручеек, сбегающий с горных вершин, звенящий, будоражащий, приятный, влекущий к себе - его освежающая прохлада дает усталому путнику жизнь и надежду.

     В далеком прошлом Отис и его маленький ученик оказались у подножия  Серой скалы.
     - Мастер, - посмотрел на него мальчик, - что вы делаете?
     - Ищу воду, - поднял руку курий.
     - Я ее не вижу.
     - Зато я ее слышу, сын мой. Прислушайся и поймешь, где благодать. Слышишь, как стучит ее сердце?
     - У воды есть сердце?
     - И душа, и сердце и не только у воды.
     Парень  напрягся – вдалеке слышались гудение диких пчел, завывание ветра, что бродил меж макушек каменистых великанов, шепот листьев, падающих с деревьев, но вот воду никак не удавалось расслышать, пока не понял, что она совсем близко, прямо перед ним.
     - Как же я ее не заметил, отец?
     - Ты не туда смотрел, малыш.
     - Как бы я хотел всегда видеть то, что следует и понимать, что нужно, мастер! – склонился над прозрачной влагой мальчик, наполнил ею сосуд, и с Отисом отправился назад. – Век бы слушал этот ручеек!
    - У тебя еще будет такая возможность, сын мой, - улыбнулся учитель.
 
     Пока Леда делилась переживаниями, жрец созерцал милые  горящие  глазки – они дивно блестели в лунном свете ничуть не хуже, чем днем, только сейчас выглядели  куда  загадочней. 
     - Зачем здесь лабиринт? – не удержалась  рассказчица.
     - Он придает саду таинственность да сам по себе интересен, ведь символизирует Судьбу. 
Ты сама стала свидетельницей, как он засасывает и несет любопытного гостя, куда считает
436
необходимым, - прищурился знаток.
     - Куда ж он может вывести, если не к выходу?
     - Куда угодно. Хм. Ты неспроста задаешь такие вопросы. Зачем понадобилось это маленькое приключение?
     - Будешь ругать? – пропел голосок, но Агерон  покачал  головой.  - Хотела узнать, что  скажет лабиринт. Меня вывели оттуда неведомые силы, не спрашивая, не предупреждая. Сначала я испугалась, но потом страх  сменился доверием. 
     - Меня беспокоит твое стремление всюду побывать, даже где подстерегает опасность.
     - Я иду,  куда тянет.
     - Да, да, именно о том и говорю. - Из кармана темных одежд Агерон  изъял  мешочек, сшитый из дорогой красной ткани, на который рукодельницы нанесли дивные узоры. - Что произошло с Тикой за время моего отсутствия - она сама не своя?
     - Скорее рада покою. -  Леда увидела, как  из материи появилась блестящая вещица.
     - Мне показалось, Тикавия поражена. Чему дивлюсь? – глядя на избранницу, улыбнулся жрец  и надел на девичье запястье широкий браслет из белого и желтого  золота, усеянный самоцветами.
     Он был  изготовлен столь умелыми мастерами прошлого, что дева ахнула.  Несколько пластинок одного переплетались с таким же количеством пластинок другого ценного металла. Таким образом, подарок походил на нечто иллюзорное, ни на что не похожее. Изделие как нельзя лучше дополняли драгоценные и полудрагоценные камни – к трем  крупным алмазам на пересечении полосок  примкнула  россыпь бирюзы, топазов и бериллов.  Несмотря на  ширину, дар отнюдь  не казался массивным, грузным или вычурным - люди, изготовившие такое диво, определенно знали толк в драгоценностях. 
     - Зачем? Не нужно было, - зачарованно смотрела дочь Даана на ювелирный шедевр необычайной красоты.
     - Я обручаюсь с тобой, миам,  теперь ты не избавишься от меня. Днем зашел  к ювелиру и  узрел этот браслет, не смог не приобрести.  Но уже холодно, пойдем в дом.
     - Мао, я считаю, это слишком  дорогой подарок.
     - Как  ты меня назвала? – переспросил Агерон, надеясь, что не ослышался.
     Леда задумалась и постаралась припомнить – слово вылетело  само собой, пришлось  постараться, чтобы отыскать его в памяти, тем более что  оно сразу приглянулось господину.
     - Мао.
     - Мой…  О, повтори, - растаял сановник.
     - Мао.
     - Еще.
     - Мао, мао, мао… - Но прелестница не смогла договорить.      
     - Повторяй почаще. - Агерон повел ее в особняк.
     В одну из больших комнат, что использовалась для приема друзей и приближенных, хозяин распорядился подать ужин. Дорогую гостью он разместил на пышном ложе у накрытого  стола  и сам прилег  по соседству.   
     - Что за камни здесь, на браслете? – вытянула Леда ножки на удобном  сидении, которым можно было так же любоваться, как и всем, что видела здесь.  Ни одной  лишней детали, все гармонично, идеально подобранно, импонирует друг другу, одним словом - красота. - Некоторые камни я узнала, название же других  вызывают сомнения.
     Слуги поставили перед господами различные яства, глядя на которые чаровница убедилась,  Тика  ничего не напутала - владелец дома не мясоед.  Он предпочитал  скромную для столь богатого и знатного человека пищу, в то время как его знакомые любили  полакомиться дорогостоящими  изысканными блюдами животного происхождения.
     - Начнем с самого крупного, алмаза, - взял маг маленькую  ладонь в свою. - Он символ невинности, храбрости, твердости и сам невероятно тверд. Я надел тебе браслет на левую руку потому, как этот кристалл должно носить с левой стороны. Помимо этого минерал
437
обладает способностью омолаживать организм  и способствует  духовному развитию. Алмаз несет энергию солнца – чем-то напоминает твою улыбку, - приподнял уголок рта человек в темных одеждах. – Еще он оберегает от злых чар.
     - От кого же? – смешливо поджала губы Леда. - Раньше ни за что бы  ни поверила, что Великий жрец может быть так  ласков.
     - Ты меня еще плохо знаешь, - щелкнул он языком,  это  она еще  не знает, каким он может быть страстным.      
     - Я слышала, алмаз не должны носить преступники. Это действительно так?
     - Он принесет беду злодею и, вообще, камни теряют магическую силу, слабеют, коль их использовать во вред, - поделился Агерон.
     - Их можно «вылечить»? –  пропела  дева, на нее внимательно поглядели темные глаза.
     - Можно, миам, но ты напрасно оставила кулон, когда уходила.
     - Это не моя вещь, - незамедлительно ответила Леда.
     - Чья же, по-твоему? Я не намеревался требовать ее назад.
     - И все-таки запрещено делать подарки акатиям, а, следовательно, и принимать, - пожала белокурая маленькими  плечиками.
     - Могу возразить, - покрутил, рассматривая, худенькую ручку Агерон. – Кальчихюитль, то есть бирюза ацтеков, аквамарин, гошенит…
     - Про последние, как-то слышала. - Легкая улыбка коснулась светлых глаз.
     - Уж, не от проводника ли? Слишком он оказался разговорчив.
     Залу наполнил задорный девичий  смех похожий на птичью трель.
     - Прошу прощения, мао, уж не ревнуешь ли ты?
     - Самую малость, миам, самую малость, - мягко ответил сановник. 
     - Я слушаю. - Дева отложила  лепешку с медом  и повернулась к  учителю.   
     - Ты еще голодна,  продолжай, а я расскажу о бирюзе, камне счастья. Кстати, она светлеет, если чувства дарителя ослабевают.  Ей древние персы уделяли огромное внимание, как, впрочем, и остальные народы мира, и считали, что она образуется из костей людей, умерших от неразделенной любви.
     - Ох, надо же. Всякая легенда  на чем-то основывается. Предание хоть отчасти право?
     - Конечно, миам. Отмечу, бирюза дарит долголетие, благоденствие, достаток, прогоняет дурные сны. Что касается женских особенностей, то и в этом случае она полезна, - сказал Агерон, на него кинули беглый взгляд серо-голубые глазки. Но он, будто не заметив этого,  продолжал:
     - Если носить бирюзу на шее – она умеряет кровотечения, помогает при родах, но об этом после.
     Больше Леда жевать не могла.
     - Талисманы с голубым минералом  развивают интуицию, приносят мир и счастье в дом, в семью, однако следует соблюдать благочестивую жизнь, - предупредил жрец.   
     - Мне приходилось видеть зеленую бирюзу, - зачарованно поглядела дева на подарок. - Один и тот же минерал, а такой разный.
     - Нет-нет, она для зрелых людей, а не для молодых и неугомонных, - хохотнул благоверный. – Но бирюзой надо уметь пользоваться и постоянно корректировать  поле…  Это тонкости, пока тяжело будет все разом запомнить.
     - Хм. Как господин все помнит?
     - Не надо, - нахмурился  Агерон.
     На него удивленно посмотрела избранница.
     - Так ты вновь отдаляешься, - пояснил он.
     - Я всего лишь хотела узнать…
     - Я знаю, - уселся поудобнее Агерон  и поправил массивное жреческое ожерелье. - Мне важно не только твое телесное присутствие, но и душевное. В конце концов, я могу видеть и чувствовать присутствие духа. К тому же трудно  воспользоваться  твоей силой, коль ты
438
будешь далеко от меня. 
     На этот раз Леде не нашлось что сказать. Она и понятия не имела, что настолько в ней нуждается, казалось бы, столь сильный маг.
     - Черпаю, как из источника влагу, - пояснил он.
     - Я не знала, даже не догадывалась, - прошептала дева, задумчивость благоверного  не добавила веселья.
     - Что ж, топаз. Считается камнем, разоблачающим тайны, - заботливо подал Агерон прелестнице смокву. – Его предпочитает советник государя - всюду предательства мерещатся.  Приступы  царедворца беспокоят владыку и придворных лекарей.
     - Тебя просили излечить? – приняла Леда вкусное подношение.
     - Боюсь, болезнь неизлечима, - улыбнулся ответчик. - Избыток интриг породил в той душе огромное количество сомнений, они  терзают  в первую очередь самого советника.
     Худенькие  плечики удивленно приподнялись.      
     - Из-за них, приступов, страдают и другие? Хотя, конечно, он у власти и будет убирать любого со своего пути…
     - Ч-ч-ч, - приложил указательный палец к девичьим губам Агерон, - оставим власть имущих,  мы говорили о кристаллах.
     - Не о политике.
     - Нет, миам.
     - Я мало что в ней смыслю, - призналась Леда.
     - Слишком часто упоминаешь, не стоит, а то сочтут за врага государева, - улыбнулся жрец, дева поддержала. - Ты права, конечно. Но так есть, было и  будет, до тех пор, пока существует такое устройство мира.
     - Согласна слушать про минералы. Мне говорили, они думают.
     - Хорошо, что не так, как мы, - облегченно выдохнул господин посвященный. - На Востоке топаз считается драгоценным камнем, способствующим развитию страсти.
     У Леды невольно возникло  подозрение, что  именно потому и был  выбран  этот браслет, а чародей, улыбаясь, продолжал свой познавательный рассказ:   
     - Коль  носить топаз в золоте на указательном  пальце правой руки или в виде кулона на шее - даст  заряд для ума, если в серебре - способен избавить от астмы, отсутствия сна, что тоже полезно ночной путешественнице. Мы используем топаз совместно с другими методами лечения и ускоряем процессы исцеления, так как  повышается эффективность врачевания в целом.
     - Ох, кажется, ничегошеньки не запомнила, да и, вообще, сейчас думать ни о чем таком не могу, голова идет кругом, - повернулась к столу Леда, а жених, воспользовавшись моментом, дотронулся до мягких кудрей.  -  Слышала, желтый топаз усмиряет бури на воде.
     - Не всегда, - вспомнил Агерон  о потерянной семье.
     - Братья! – подпрыгнула  дева. – Ты обещал написать отцу!
     - Он ждет меня завтра вечером, но не догадывается, что хочу сообщить. Не беспокойся - мы поедем вместе, - произнес жрец, замечая, как чаровница впала в задумчивость. - Это только формальность, миам.
     - Формальность? О, Великая Матерь, у всякой такой «формальности» свое мнение, трудный характер, даже несносный!  И это еще не все! Помимо моей фамилии существуют еще курий, правитель, государь, не считая многочисленных служителей и служительниц, зависящих от тебя, мао! Разве можно противостоять сонму людей, что окружает нас? Я  говорю не только о себе. Но сколько лет я шла к одному, меня учили, готовили в акатии,  наставляли всю мою сознательную жизнь, надеялись, а теперь… До сих пор в голове не укладывается, как так? Правильно ли поступила, изъяв Великого жреца из гущи событий?         
     - У тебя две первостепенные задачи: одна - не навредить себе,  другая - не передумать.   Остальное предоставь мне, - жених поманил невесту, она осталась стоять.
     - Я серьезно, а ты забавляешься!
439
     - И мне не до шуток, - поднялся следом Агерон, - разве не видишь? И еще, все равно узнаешь, так что… - Он достал из другого кармана темных одежд подарок отца.   
     - Это же мой кулон! – законная владелица хотела  забрать его, но ее постигла неудача.
     - У-у,  мой.
     - Откуда он у тебя?
     - Из храма Великого Отца.
     Отчего-то Леда даже не удивилась.
     - Отдать не могу, если только обменять… - хитро поглядел на нее жрец.
     - На что? – подивилась она, в ответ жених  игриво пожал плечами.
     После ужина он показал милой гостье несколько зал. Она с восторгом созерцала  убранство дома, любовалась мастерством зодчих,  забыв о тревогах. Чтоб развеять девичьи, сомнения Агерон  пускал в ход все известные дозволенные  приемы.
     - Вдруг пожалеешь о решении? – поглядела Леда на хозяина дома. - Не сейчас, со временем? Что если будешь  винить меня, думать о том, чего лишился?
     - Предпочитаю больше. - Интригующая мужская родинка приподнялась.
     - И все-таки цель близка.
     - Я не изменял ей, а ее изменил. Я долго прожил без тебя и больше не хочу - с твоим появлением во мне исчезла пустота.
     - Пусто…та?..   – запинаясь, проговорила Леда.
     - Что с тобой? – обеспокоился жрец.
     - Сон. Когда-то мне приснился сон,  где речь шла о пустоте, что заполнится.
     - Чем же? – спросил благоверный, на него поднялись серые с голубыми крапинками глазки. - Вещие сны видишь? Соблазнительно, миам. 
     - Меня не учили соблазнять, я не умею этого делать.
     - Тебе и не надо, миам, - сдержал Агерон улыбку, от смущения на девичьих щеках появился румянец.
     - Мне думается, ты теряешь больше, нежели я, делая такой выбор.
     - Снова за свое. Я бы  не стал с такой уверенностью утверждать об утрате. Вовсе не теряю, скорей приобретаю. Чем бы ты пожертвовала? – Священнослужитель указал на кулон почетной гражданки города. - Им или, скажем, отцом? Ответ очевиден. Мое тщеславие рухнуло, поверженное твоим взглядом. - Нежной кожи коснулась сильная рука. - Отсутствие титула я переживаю легче, чем твое. Но у тебя назрел вопрос.
     - Да, - улыбнулась Леда, - библиотека. Позволишь?
     - До сегодняшнего дня свитки интересовали лишь меня, но теперь рядом грамотная и любознательная женщина - грядут перемены. Обещаю перенести ее из кабинета в более доступное место. Трактаты о политическом устройстве позволишь оставить себе? – улыбнулся Агерон.
     Дева поджала губки.
     - Договорились, - хохотнул жрец. - В моем собрании множество книг на незнакомых языках, а есть и такие манускрипты, содержание которых  останется непостигнутым. 
     - О, кажется, наставник забыл, чему научил меня?
     - Это другое – в них секреты. Их не понять без соответствующей подготовки. - Агерон заметил  озорной огонек в глазах чаровницы. - Даже не думай  - я не стану рисковать.
      - Почему бы ни обучить массы? Тогда люди поймут, чем дышит настоящий, божественный мир и прекратят войны, исчезнет ненависть. Почему мудрость - удел избранных?
     - Ты уже как-то задавала этот вопрос, и я отвечаю на него, как и прежде. Знания - большая сила, и коль она станет доступна безумцам, на все сущее обрушатся  беды.  Есть люди, которым можно доверять, кого выберет судьба, если ей будет угодно. Этот выбор делают сами Боги, своей могучей рукой направляют и ведут человека на поиски Истины. Кто-то ищет себя в Истине, кто-то Истину в себе.
440
     - Сложно, - задумчиво протянула Леда, - всякий поймет по-своему.
     - Но она, Истина,  одна.
     Время пролетело незаметно, показавшись лишь коротким мгновением, наступила ночь и Агерон, нехотя, проводил уставшую деву до комнаты.
     - Тебе придется  бежать, - произнес он.
     - Почему?
     - Я не отпускаю...
     За окном с самого  утра щебетали птицы,  пытаясь  разбудить заспавшуюся дочь Даана. Она думала, полночи не сомкнет глаз от тяжелых мыслей, что обрушились  на ее кудрявую голову и не выспится, но погрузилась в мир грез раньше, чем успела погасить лампу Тикавия. Уж не маг ли преподнес ей какое зелье, вроде того, что пила накануне получения сомнительной  награды?
     Зевая, она потянулась и открыла глазки.
     - Доброе утро, госпожа. – Служанка уже  все приготовила для умывания и ждала, пока хозяйка очнется от счастья.
     - Который час?
     - Почти полдень.
     - Как полдень?! – подпрыгнула взъерошенная дева. – Надо было разбудить! – заметалась она по комнате.
     - Вы так сладко спали, что я не стала  вас  беспокоить, госпожа. Теперь  незачем вставать на рассвете.
     Леда остановилась, ей действительно не нужно было подниматься до восхода солнца:  храмовые порядки  позади.
      - Господин велел передать вам книги, - протянула Тика  два свитка, хозяйка взяла их.
     - Интересно. Судя по всему тщательно отобранные, ценные издания, старинные, на древнем языке. И краски разноцветные.   
     - Разве они не все такие?
     - Конечно, нет. Папирусы, к примеру, отличаются от табличек и языком, и исполнением, и содержанием, как и любая наша книга.
     - Еще господин сообщил, что его не будет до вечера.
     При последних словах у Леды задрожали коленки, но, поборов страх, она вернулась к книгам. Она предположила, что в них повествование более миролюбивое, чем в воинственном историческом свитке. 
     Теперь литература проходила жесткий контроль. Агерон старательно подбирал ее  для своей миам, дабы книга  не вызвала ни страха, ни боли и чтобы не породила массу ненужных  вопросов, на которые нет желания отвечать.      
     После обеда, уладив кое-какие дела, любознательная дева отправилась в сад, прихватив пожелтевшие от времени листы. От них  веяло древностью, событиями давно ушедших лет, даже столетий, о которых помнят единицы. 
     Едва ли можно себе представить, как господин делится своим собранием с массами, слишком уж печется о сохранении тайн, так что быть прочитанной и перечитанной выпадает честь далеко не всякой обитательнице его библиотеки. Трудно было даже  вообразить, с какой  заботливостью создавались эти бесценные  произведения. Помимо всего прочего они прошли жесточайшую проверку у придирчивого  высокопоставленного господина - он абы какую не возьмет.   
     Отчего-то Леда заинтересовалась металлургией, горным делом и ювелирным. Неужели  подарок тому виной?
     Хозяйку настигла  Тикавия с сосудом в руках.
     - Все готово, госпожа. Что сегодня будем собирать? – окинула она взором  выбранную    полянку.
     Средь обилия цветов  выделялись душистые лиловые, их обступили  желтые, оранжевые,
441
синие и красные, каких только не было.
     - Ни ирисы, ни маки мы сегодня срезать не будем - рано, - присела  на травку в тени туи дева и развернула первый манускрипт. – О, история Востока и судя по письму Египта! Хм. Почему бы и нет? Он такой таинственный. Располагайся, после соберем, когда солнце опустится ниже,  -  пригласила она  Тику  присесть  рядом.
     - Мне не нравится Восток, - очутилась подле служанка и поправила юбку.
     - Ты не была там, как можешь рассуждать о его недостатках? Слишком много тайн, неизученного, сокрытого в тех далеких странах. Даже наши мудрецы отправляются туда  изучать науки.
     - Не знаю, не знаю. Мне отвратительна та культура – там люди много едят, пьют, у мужчин по многу жен, темные, злые! Бр-р-р!
     - Остановись, не то до вечера будешь ругать их, - рассмеялась Леда.  - Они далеко не все такие. Знания  Востока велики, а ты судишь по тому, что когда-либо от кого-то слышала, тем более не самое лучшее. К сожалению, человек почти всегда отрицает то, что ему неведомо, что не познал - ошибочный путь. Солнце - недосягаемое божественное проявление, живое, думающее, как и кристаллы, а мы относимся к нему, как к светилу. Некоторые принимают его за  кружочек на голубом небе, что губит посевы, выжигая  их.
     Тикавия престранно  поглядела на госпожу.
     - О том и говорю, - улыбаясь, сказала Леда. - Другие тоже могут принять меня за сумасшедшую и посчитать, что мое место в другом доме. Но когда тебе скажут о жизни  цветка, сразу поверишь, оттого что знаешь и, главное, видишь, как он растет, цветет, гибнет. Нам открыт его жизненный цикл, для всех он жив, а Арка – нет, потому как далек и не познан. 
     - Ох, госпожа, вы говорите то, что я не в силах понять. Лучше учиться писать и танцевать,    так я хотя бы знаю, о чем и как следует думать.
     - Значит, религия и философия откладываются в Ларец Познания?
     - Угу, туда, туда… - махнула рукой Тика.

     Всякий изучающий науки в Пелихории знал предание о золотом ларце, переданном Богами на землю своим детям, людям. Им было заповедано оберегать содержимое, не пускать его во вред, не транжирить попусту, но древние народы возгордились и посчитали себя равными  Всемогущим.  Осерчали тогда Великие Родители и наслали на человечество страшную бурю, после которой исчезли  великие знания о тайнах природы, всемирном устройстве, а гордецы окунулись  в хаос и тьму, перестали понимать друг друга, заговорили   на разных  языках.
     - Где же наше спасение?! – выкрикивали одни праведники.
     - Нас покарали Боги! – сотрясались стены домов от воплей других.
     - Нет больше Ларца, что принес нам Гелиторий, когда спустился с неба на облаке и осчастливил нас! - затряслись руки у старейшины жрецов, призванных оберегать божий дар.
     - Что же нам теперь делать, о, владыка?! – припали к  ногам старца  ученики.
     - Мы слишком много открыли и позволили  всякому действовать  на свое усмотрение, надеясь на доброту, но алчность и жажда наживы захлестнули человека и искоренили всякое благо в наших душах! Остается просить пощады и ждать, пока Всевышние не  смилуются и вновь приведут к нам героя! 
     Долго-долго читали священные гимны служители, пока не открылось им ведение, указывающее,  где появится следующий посланник.
 
     Глядя на служанку, Леда улыбнулась. К матери подбежал Макур, раньше времени управившийся с поручением мастера, и позвал ее с собой. Так госпожа осталась одна и  приготовилась к   чтению.   
     Наступил  черед вслушивания и вглядывания. Через некоторое время  послышалась 
442
необычная мелодия, такую играют иноземные музыканты, одетые в светлые грубые ткани, они еще украшают свою грудь широкими пестрыми ожерельями. Этих исполнителей  можно встретить и на улицах Миреи, но зачастую у них есть хозяева, что сдают в аренду своих рабов для увеселения требовательной публики. 
     На смену музыке пришел шепот, некий человек произносил  молитвы. Голос приближался и приближался, вскоре окружил читательницу, окутал тело. Следом  появились изображения.  Сначала расплывчатые, после они стали приобретать конкретные очертания, превратились в яркую череду  быстро меняющихся образов. Они то углублялись в темноту, то выплывали из нее.
     Тут дочь Даана почувствовала сырость и прохладу.  Будто  из ниоткуда возникли давящие стены и массивные колонны, расписанные таинственными орнаментами сверху донизу.  Чтобы понять, где находится, она огляделась: впереди забрезжил свет.  К нему осторожно пробиралась в мрачной тишине, но вскоре огонек исчез.  Гостья едва различала преграды при тусклом освещении, однако смогла разглядеть фрески, нанесенные на красную  штукатурку. Сегодня господин предоставил невесте отнюдь не развлекательную либо романтическую литературу, а нечто интригующее. Но что именно видит?
     Двигаясь вперед, она встречала на пути огромные просторные залы, длинные узкие коридоры, множество поворотов,  но нигде не было выхода отсюда, ни единого окна, ни одного живого  человека! Десятки комнат, десятки ходов, а вкруг ни души!
    Поблуждав еще чуть-чуть, Леда замерла – где же все-таки находится? Куда  принесли ее таинственные письмена? Отыщут ли родные? Как долго будет здесь? Пригляделась она  к рисункам, что окружали, - все сплошь тайные символы и знаки, повествующие о чем-то неведомом.
     - Влажная, - провела гостья ладонью по росписи. - Что же ты такое?
     На стены были нанесены  сцены далеко  ушедших в прошлое  событий. Сейчас так не одеваются, государи не носят вытянутые головные уборы, а письмо…  ни единой зацепки, подсказки. 
     Кое-где штукатурка осыпалась, но вверху фрески сохранили свои первоначальные цвета и до сих пор могли удивлять и поражать гостей своим великолепием. Пришлось встать на цыпочки, чтоб разглядеть надпись в углу одного из изображений.   
     - Читающий и понимающий сие послание откроет клад, - прочла дева  первую строку. - Кто видит Мудрость да  посеет добро, несущий зло – слушай:  не гневи Могучего, ибо гибель близка станет!  Вот это да!
     Леду пробила дрожь - ни входа, ни выхода, сплошные тоннели и комнаты! Не выбраться,  хоть век блуждай! Через несколько минут она очутилась в тупике.  Едва не прослезилась, но в голове  хороводом закружились слова - «возрождение», «гибель», «спускаться», «учение», «небо», «пояс», «звезды», «знаки»… 
     Отдельные части вдруг начали складываться в понимаемые предложения, облегчили участь, слились в цельную картину. Настенные росписи и надписи повествовали о гибели некогда великих цивилизаций, об уходе вместе с ними большей части людей. Но произошли перемены и образовались другие государства, родились новые люди, возникли религии,  уходящие  корнями в далекую-далекую древность.
     Это Лабиринт! Тот самый, знаменитый, состоящий из двух ярусов! Один из них сокрыт от глаз непосвященных, туда вхожи избранные, другой же доступен всем желающим, решившим полюбоваться постройками предков.
     - Сколько же тебе лет, Лабиринт?
     Вместо ответа прозвучало завывание  ветра. Леда  вновь оказалась под туей,  скрывающей ее от жарких лучей. Стоило подивиться выносливости избранника, столько  хранит в себе. Невозможно и перечесть! То можно  назвать подвигом - далеко не все записано на бумаге, не любую книгу  можно хранить у себя.
     - Верно, ему  помогают, - протянула дева. - Как иначе? О, Великая Матерь, храни его,
443
он чрезвычайно уверен в себе, но не всесилен. - И отправилась собирать травы.   
     К ней присоединились Тикавия с сыном, мальчика  отпустили мастера,  и он веселился от души, мило проказничал, заставляя мать волноваться.
     - Ну, погоди-ка! – ругала она непоседу, тот с поразительной  ловкостью вскарабкался  на дерево, схватил  плод и тут же  съел его. – Немедленно спускайся вниз!
     - Оставь, он такой же, как и ты. Никто не убедит, пока сам не захочет понять, - проговорила хозяйка. – Ты будешь и дальше учиться писать? – поглядела она  на сорванца.
     - Да, госпожа, - крикнул едва ли не с верхушки яблони мальчик. - Сегодня можно прийти?
     - К сожалению,  сегодня вечером меня ждет серьезное испытание, Макур.
     Днем Леда еще могла справляться с волнением, граничащим с хандрой, но вот к наступлению сумерек самообладание пало, уступая место тревоге  –  слишком хорошо знает  братьев, родителя и предугадать, что ожидает ее в отчем доме, совсем несложно.         
     По обыкновению, над погруженной в думы хозяйкой работала Тикавия. У девы  не было ни сил, ни желания сопротивляться ее настойчивости.
     - Госпожа, умоляю, не ломайте себе ногти – так и пальцы вывернуть недолго! – Не на шутку обеспокоенная служанка поднесла платье, промелькнувшее ярким пятном, и тут же облачила в него владелицу. – В конце-то концов, не на пытку же вы собрались, к своим идете. Радость!
     - Как сказать, - поранила себя до крови Леда и ойкнула от боли.
     - Я же говорила, – поглядела на израненную руку заботливая Тика. - Что теперь делать? Так и придется идти, истекая кровью.
     - Сейчас остановится и все, - безразлично  протянула дева. - Меня не пугает вид своей.
     - А я боюсь ее вида! – обработала палец и взяла бинт служанка. - Как только вижу, так сразу начинаю дрожать!
     - Позволь мне, - забрала Леда  у нее кусок материи, - у тебя не получается.
     - Да, да, не очень,  никудышный из меня врачеватель, то ли дело господин, - улыбнулась болтушка Тика.
     - Он, наверное, уже заждался.
     - Цилий ничего мне не сказал. Не волнуйтесь, я уже  закончила, - поправила прическу суетливая служанка. 
     - Как же я могу сохранять спокойствие? Моя семья, отец едва ли одобрят такой поступок - единственная дочь, на которую возлагали надежды и которой доверили тайны Богов, подведет их и покинет храм. Жрец тоже настаивает на сохранении невозмутимости, но не могу. Он не знает Геаркона, как знаю  я. Уж чей гнев увижу, так  в первую очередь его. 
     - Ну, вам же не с ним жить под одной крышей и не  делить ложе.
     Леда подняла глаза на болтушку помощницу, она спешно выпалила:
     - Замуж-то вы выйдете за господина, а он выглядит  совершено безмятежно - ни капли страха или сожаления. Будет  гораздо хуже, если он станет сомневаться, поддастся тревогам,  тогда появится вероятность отказа от свадьбы. А так вам незачем волноваться. Подумаешь, какое-то там недовольство со стороны брата, да еще и  из-за нежелания делить наследство!
     Кудрявая дева вздохнула – Тика просто и доступно  повторяла слова  повелителя, но для сестры  они звучали  не очень-то убедительно.
     - Дело не только в деньгах, он может обозлиться и  вновь начнет…
     - Что?
     - Что ж, - махнула рукой Леда, - буду чаще видеться с Винарией.   
     Тикавия взяла со стола резную шкатулку и открыла перед госпожой крышечку, украшенную поделочными камнями и слоновой костью. Ларец доверху наполняли драгоценности.

     Сразу по возвращении их преподнес Агерон, избранница запротестовала, но он остался непоколебим.
444
     - Это фамильные драгоценности, передающиеся из поколения в поколение с давних времен, - говорил он. - Многим из них более двухсот лет. Они достались моей матери, от ее матери, а той, в свою очередь, от ее матушки и моей прабабки – знатная была модница и красавица, - хохотнул даритель. – Возьми - теперь они принадлежат тебе, а уже ты передашь их своей дочери или невестке, как сложится, - чуть приподнял он уголок рта.
     - Мао, я не знаю, как их носить, даже не представляю!
     - Ну не мне же их носить, хотя… - Агерон достал первую попавшуюся сережку и приложил к своему уху. - Как тебе?
     Чаровница  не удержалась от смеха и едва не выронила из рук  тяжелое  подношение.
     - Незабываемо!
     - Согласен. Тут собрана ценная коллекция, миам – всякая здесь вещь принадлежала не одному поколению прекрасных дам нашего рода.
     - Не только Регидиев.
     - Моя матушка также происходила из древнего и знатного… - Жрец осекся, глядя на невесту - она  поджала губы и отвернулась. - Не имеет значения. Впервые сожалею, что сказал это, - подсел он поближе к избраннице. - Тебе-то что беспокоиться? Ты дочь известного на полстраны человека, одного из самых состоятельных, обладающего завидными связями.  Не помогает? Хорошо. Тогда скажу  по-другому – Всевышние не делают различий.
     - Знала, что ты  что-нибудь придумаешь, - тихо вздохнула Леда. 
     - Хм. Теряюсь в догадках,  меня похвалили или выругали? – Агерон взял девичий  подбородок и повернул  кудрявую головку  к себе.  - У меня  в запасе есть  и другие  способы убеждения, но тогда ты не успеешь собраться.   
     - Я боюсь, мао.
     - Не думай об этом, лучше выбери платье.
     - Его уже, скорее всего, выбрала Тика.
     - О, вот как – помнится, ты решила не допускать ее к выбору нарядов. Как она тебе,  хочешь ее оставить?
     - Она для меня не просто служанка, а помощница.
     - Теперь она будет служить только тебе.
     - Не понимаю, как столь богатый господин, который, казалось бы, должен был  стать очень избалованным, ведет такой скромный образ жизни? – улыбнулась Леда. - Вокруг столько роскоши, а к рабам нет скотского отношения,  к лошадям – уважительное. У меня сложилось такое впечатление, прости, - сказала она, глядя на выражение лица благоверного. - Великого жреца можно назвать баловнем судьбы, но он не поддался искушению.
     - Признайся, ты от меня в восторге, - вскинул он брови.
     Леда рассмеялась, скромность господина ее всегда удивляла.
     - И все-таки одному поддался – тяга к прекрасному налицо, - прошептал он.
 
    Долго всматриваясь в драгоценности, будущая хозяйка дома никак не могла подобрать наиболее подходящую вещицу.
     - Я помогу? – предложила Тикавия.
     - Пожалуй, а то у меня в голове сумбур – никак не могу сообразить, что лучше.
     - Здесь все прекрасно, но… - Служанка достала из глубин сокровищ рубиновые серьги и такое же колье. - Эти как нельзя лучше подойдут.    
     - О, Великая Матерь, что это?! – подпрыгнула Леда, смотря на свое отражение. - Платье!
     - Да, красивое!
     - Оно красное!
     - Вам о-о-очень идет этот цвет, госпожа, - уверенно кивнула Тика.
     Ярко-алое платье с золотыми звеньями и булавками вместо бретелей дополняла изумительная прическа с переплетенными в ней лентами и гребнем, что когда-то подарил
445
Замар. Ко всему великолепию примкнули ювелирные изыски с крупными кроваво-красными кристаллами старинной работы.
     - Теперь вы не акатия, так что вольны  наряжаться как настоящая знатная дама и невеста самого известного и уважаемого человека в городе! – восторгалась Тикавия.
     - Благодарю, ты добавила мне  не уверенности, - потерла лоб взволнованная дева. - И это только начало вечера. Откуда в моем гардеробе такие одежды? – выдохнула она, слушая звонкую тишину. - Глупый вопрос.
     - Не нравится?
     - Меня учили скромности, но наряд  с ней незнаком.   
    В дверь постучали. С разрешения вошел Цилий и объявил, что госпожу уже ожидают внизу. 
     - Пора, - взяла приготовленный плащ  улыбчивая Тикавия. – Поди, родные заждались?

     Не на шутку обеспокоенный Даан не находил себе места вторые сутки подряд – старинный друг, Великий жрец, хочет незамедлительно видеть его, по какому-то неотложному делу,  к тому же  ему  вдруг понадобилось присутствие  сыновей.
     Что ж такое должно было произойти, чтоб Агерон захотел  встретиться с неотесанным Геарконом, к которому не питал нежных чувств? Правда,  и к Идану не имел привязанности.     Всего лишь равнодушное приветствие при случайной встрече - на этом беседа заканчивалась. Даан не мог припомнить, когда друг в последний раз  вел диалог с его детьми, и вел ли вообще? Зачем потребовался этот семейный сбор? В жрецы им обоим поздно, да и тяги к служению  за сыновьями никогда прежде не замечал.
     Едва ли родитель мог себе представить старшенького в роли священнослужителя, этакого смиренного и целомудренного мужа – смеху подобно! Скорее он будет бегать по полям да лесам в поисках  небывалых приключений или загонять новенькую «лань» в увеселительном заведении, а чтобы представить его в храме надо обладать поистине необыкновенной фантазией.
     Интригующее письмо пришло Даану вчера. Он незамедлительно настрочил ответ, в котором уверил, что всегда рад видеть высокого господина в своем доме  и непременно засвидетельствует ему  почтение при первой же возможности и уж тем более будет  счастлив принять  у себя. 
     Помимо всего прочего, в письме  Агерон сообщал и о визите дочурки, милой крошки.
     - При чем здесь она? – сел в кресло Идан. – Что-нибудь натворила и хочет ее вернуть? – хохотнул он и  повернулся к брату.
     - Для этого не надо вести самому, - буркнул тот, запивая вином всякое слово.
     - Ты снова много пьешь. Брось, Леа давно простила тебя.
     - Я пью не из-за того! – кинул Геаркон.
     - Да? Тогда из-за чего? – отобрал кубок с питьем Даан. – Ты должен иметь приличный вид - как-никак к нам едет важный гость! Но ты даже не брит еще и захмелел!
     - Он твой гость, а не мой, - ухмыльнулся старший сын, наливая себе в другую чашу рубиновую жидкость.
     - Не на пользу идут погреба, - все забавлялся младший.
     - Ты позоришь нас! - рыкнул отец.
     - Только себя, - пробубнил Геаркон, даже самому себе было тяжело признаться, что он  боится встречи с сестрой.
     Почему страшится этой маленькой худенькой женщины, с которой справится в два счета? Что она, козявка, может против него? Но отчего трясутся поджилки, и хочется как можно скорее убраться отсюда?      
     - Что нужно здесь этому святоше? – поставил  рядом с амфорой  пустой килик старший сын.
     - Вдруг желает наладить новые торговые связи и расширить торговлю? – отозвался
446
задумчивый Даан.
     - Для этого не надо тащить ее  с собой, - жестко заметил Геаркон.
     - Тогда  зачем?
     - Думаю, мы узнаем это, когда жрец явится и сам скажет, для чего собрал нас, - протянул Идан и отставил  вино подальше от брата. - Этот сорт для нашего гостя, не забывай.   
     - У него своих запасов навалом. – Геаркон постучал по столу. - Верни, не буду пить. Занятой, занятой, а он взял и  явился к нам, велика честь!    
     - Сам удивлен, - топтался на одном месте Даан. - Придется подождать.
     - Угу, как песчаную бурю.
     Улыбающиеся братья переглянулись.
     - Решил нас обратить в веру? – вскинул брови красавец Идан.
     Оба молодца громко рассмеялись.
     - Ох и зрелище - смиренный Геаркон подает жрецу…
     - Да ну тебя! – рухнул на ложе нахмуренный старший брат. – Это не для меня!
     - А что  для тебя:  женщины, выпивка, охота?! – выпалил на одном дыхании отец.
     - Наоборот: охота, выпивка, женщины.
     - Да как ты смеешь! - взорвался  Даан. - Какая змея взращена на груди!
     - Так и не надо было - тогда б и проблем стало меньше.
     - Ты не понимаешь, о чем говоришь! 
     - Разумеется, - бросил Геаркон. 
     - Дурень, что тебе  надо-то – дом, состояние, дети просто прелесть, женился на женщине умнице, красавице?!
     - Не женился – женили!
     - Ты не представляешь, как тебе повезло с Винарией!
     - У меня никто не спросил, хочу ли я!
     Сын и отец столкнулись в гневе.
     - Тише, тише! – вырос между ними  Идан, видя невероятный накал страстей, что грозился перерасти в неукротимую бурю. - Успокойтесь! Сейчас прибудет гость, не позволяйте ему плохо думать о нас! Отец! Брат! Не надо ворошить прошлое!
    - В твою жизнь никто не… - поджал губы Геаркон, его лицо посерело.
    - Ах, ты!  - покраснел родитель.
    - Хватит! – взревел некогда спокойный Идан, больше он молчать  не мог.
     Двое уставились на него – для того, чтобы вывести его из себя, следовало постараться,  усилия не пропали даром.
     - Отец, он так говорит, потому что зол! Ты сам учил меня терпению и никогда не отвечать грубостью на грубость! А ты, брат, как настоящий охотник, знаешь, куда следует наносить смертельные удары! Только подумай, кого бьешь! Ты не в силах исправить былое!
     - Я ухожу! – направился Геаркон к выходу.
     - Нет, пока мой друг не изложит цель визита! - уселся Даан на ложе.
     - И правда,  надо ждать, - расположился рядом Идан.
     - Если б не жена и дети - давно б выгнал тебя,  позор семьи! – покосился на старшенького сына торговец.
     - Отец, пройдет год, два, может чуть больше, и он образумится, - уверил младший.   
     - Скорей бы уже! Не то успеет состариться и станет никому не нужным старым ослом!
     - Я же просил!
     - Да, да. Оставим.
     - Могу и не приходить, ты сам зовешь, отец, - с ухмылкой протянул Геаркон.
     - Потому что ты - сын, но разве понимаешь это? Тебе ведь на всех наплевать, кроме себя,  обидели его, видите ли!
     - Все! Хватит! – подскочил Идан.  - Сейчас придет сестра и мигом поймет, что здесь все перессорились! 
447
     Он правильно рассчитал, для Даана не было аргумента более весомого, чем огорчение  дочери, этой милой драгоценной кудрявенькой крошки, так похожей на мать. 
     На темнеющем небе звезды  перешептывались  друг с другом, луна улыбалась уставшей земле, а двое вышли на крыльцо особняка. Конюхи подвели лошадей и передали их в руки хозяев.
      - Не думала, что мы поедем верхом. - Решение благоверного удивило Леду, она  полагала, что не видать ей  верховой езды, как не видно центрального солнца мира.
     В школе говорили, что существует центр Вселенной, то самое главное Солнце, вокруг которого вращаются все остальные космические объекты.
     Жаль не видно, но мистики знают о его существовании, правда, хранят эти и многие другие знания в секрете, оттого и недомолвки, мнимые противоречия в культах и религиях, принимаемые обывателями за сказки. Леда вздохнула, когда ей расскажут больше?

     - Матушка, почему и это скрывается? Что дурного в том, что люди узнают о других мирах, вроде нашего и об оси мира с ее центром? – подсела  к Айри воспитанница.
     Подруги замерли, в комнате наступила тишина.
     - Далеко не все люди готовы принимать наши знания, - отвечала настоятельница. - Скорее тебя сочтут за безумную, нежели начнут слушать. Большинству достаточно  знать, что ты - хранительница древних величайших тайн, но поверить в них сложнее. То, что нельзя потрогать или увидеть, тяжело принимать на веру.  Посуди сама, что скажут о тебе в семье, если рассказать родным хотя бы о недавнем прошлом?
     - Если расскажу  о  затонувшем материке, примут за выдумщицу, - согласилась Леда.
     - Ты говоришь о более ранних событиях, а ведь еще каких-то несколько сот лет назад по земле ходили величайшие маги, с коими воевали  наши предки.  От них и переняли знания единицы, став их учениками. Со временем последних  нарекли наставниками.
     - Нам мало поведали о тех людях, матушка.
     - Вряд ли у меня найдутся ответы на все твои вопросы, дитя мое.  Надеюсь, Великая Матерь пошлет тебе более знающего и мудрого учителя, чем я.
     - Ох, нет, у меня совсем нет желания сменить храм! – яростно запротестовала Леда.
     - Для этого необязательно менять его. Тебя могут наставлять и духи, и голоса, что будут слышны только тебе. Кто знает.
     - Разве я достойна? Это  удел великих, - тряхнула кудрями дочь Даана.
     - Не нам решать, кого какая участь постигнет. Одним Боги дают все, другим ничего, но и первым и вторым для испытания.  Всевышние  сами выбирают, кого наградить тем или иным даром и не всегда ясно, по какому критерию возвеличен тот или иной, казалось бы, самый обычный человек.    
     - Да, я понимаю, о чем вы, - задумчиво протянула Леда. - Как-то на рынке я повстречала так называемого прорицателя-голодранца. Про него много ходит слухов, зачастую скверных, а мне посчастливилось  увидеть его.  Ничем не примечательный  бедняк - бродит по земле,  простой скиталец, правда, иногда ему Боги  открывают очи,  и он говорит. 
     - Я слышала об этом человеке, но не видела. Наверное, он покинул город прежде, чем о нем заговорили во всеуслышание. Этот нищий путешественник, странствующий по миру, нигде не задерживается. Про таких можно сказать «его ведут». 
     - Куда же?
     - Мне то неведомо.         

     Девичий взгляд скользнул  с жеребца на избранника, тот вскинул бровь.
     - Почему бы и нет? Разве тебе не нравится верховая езда? – усадил он наездницу на Лагуса. - Тем более что ты с ним давно знакома, миам.
     - Как-то пришлось  познакомиться.
     - Он тебе не нравится?
448
     - О, настоящий арабский скакун голубых кровей с великолепной родословной, прекрасно объезжен, воспитан, с таким чудным темпераментом, стоит баснословных денег… - Леда  прищурилась. - Что я упустила?
     - Он очень вынослив, предан и смел.
     Агерон и Лагус просияли от похвалы.
     - И это тоже. Пожалуй, он обладает самыми, что ни на есть скромными качествами.  Кому такой не понравится?    
     - Не вздумай гнать, болтушка! – пришпорил жрец своего буцефала.
     - Твой конь слишком резв - он не для поездки по городу.  Хм. Глядя на него, не скажешь, что он мог бы затоптать кого-нибудь, - вцепилась в поводья всадница, но когда выехала за ворота, замолчала.   
     - Читала сегодня? – заметил сановник нервозность спутницы.
     - Да, жутковатое местечко, правда, занимательное.
     - Знал, что оценишь.
     - Не сомневалась в этом, но разговорами  не отвлечешь меня от дум, мао. Мы не знаем, что скажут мои родные, - прошуршал девичий голосок.
     - Почему же? Что Даан ответит, могу предположить, - улыбнулся Агерон, - это главное.   Один из братьев  будет  проявлять недовольство, а второй…
     - Благодарю, мне стало еще хуже, - побледнела Леда.
     - Миам, ты чересчур печешься об этих двоих – они давно выросли и стали взрослыми мужчинами, - тихо обронил Великий жрец.
     Дева отлично расслышала его, он свел брови.    
      - М-м-м… что-то вроде того.
     - Для меня они члены моей семьи, мои родные, о которых буду заботиться, и волноваться всякий раз.
     - Это излишне - у них свои жены, а твоя теперь задача - я, - мурлыкнул Агерон. – Поделись-ка, как тебе платье? Ты ничего не сказала о нем.
     Что на это Леда могла сказать? Что оно не для служительницы, хоть и бывшей, а скорее для светской модницы?  Скажи  это благодетелю, опечалится, что его выбор был неудачен, точнее, не  совсем  подходит  ей по цвету, фасону и так далее.
     - Мао, у меня слов. 
     - Сдается мне, ты недовольна, - рассмеялся жрец. 
     - Оно великолепно и украшения тоже, но вы с Тикой немного перестарались.
     - Тебе повезло, я понимаю, - подмигнул прелестнице Агерон.
     - Пожалуй,  я не решусь снять  плащ.
     - Тогда тебе будет жарко, поверь мне.   
     - И пусть. - По мере приближения к родным стенам тревожная дева становилась все бледней и бледней.
     - Так дело не пойдет! - Благоверный направил к ней жеребца. - Я поеду один!
     - Нет-нет, я с тобой! – воспротивилась Леда. 
     - Боишься за вздорного братца?
     - Так как вопрос касается и меня, поедем вместе! – ускорила белокурая шаг Лагуса.
     - Ты должна верить мне.
     - Дело вовсе не в том, верю я тебе или нет, меня беспокоит вероятность неодобрения, отказа. Что если  отец и братья воспримут мой поступок, как проступок?!
     - И это говорит мне та, что без страха и дрожи ринулась в пучину вод, пустилась  извлекать из-под  завалов мирейцев,  вышла из полыхающего пламени?
     - Из огня вывел нас ты, мао, мы всего лишь повиновались, - поправила Леда избранника.
     - О, Боги, ну что с ней делать?! Выкажи они неодобрение, я все равно не передумаю жениться, обещаю, -  не сдержал Агерон улыбки.
     - Ох, не этого боюсь - мне не до шуток.  Однако как можем противостоять всем и вся?
449
     - Если тебя беспокоит только это - скажу, что насильно держать меня в сане никто не будет.
     - Ты почти всегда оказываешься прав, - прошептала всадница.
     - Мне послышалось или действительно прозвучало слово «почти»? - игриво нахмурился жрец. 
     Трудно было Леде произнести подтверждения вслух: не возникало желание задеть  избранника, но промелькивали  такие подозрения.
     - Ты слишком веришь в свою непоколебимость, это мешает, мао.    
     Дорога оказалась слишком короткой, какое несчастье. Путники быстро добрались до  цели, а когда пришло время отпустить поводья, девичьи пальчики  еле-еле расцепились.   
     - Мао, скажи что-нибудь, прошу,  - впилась Леда  в крепкие мужские плечи, когда жених помогал ей выбраться из седла.
     - Иди рядом, - чмокнул жрец ее в светлую макушку и повел за собой в дом.
     Высокий гость на ходу  отдал распоряжения по поводу ухода за вороным, что надо делать, а главное, чего ни в коем случае делать не стоит, и отправился следом за слугой, что встречал приезжих.
     - Вас ждут  в большой зале, господин,  - сообщил невольник. - Прошу сюда, - указал он на тяжелую резную дверь и открыл ее перед гостями.    
     В центре просторной светлой комнаты расположились члены семейства. Они вели оживленную беседу, на сей раз мирную.
     - Рад приветствовать тебя в моем доме! – подошел Даан к другу и заключил его в объятья, затем прильнул к  дочери.
     От девичьего взора  не ускользнуло хмурое  лицо Геаркона, его приветствие ограничилось   легким кивком. Другой брат был более радушно настроен и оказал почтение заезжему господину.
     Гостеприимный торговец усадил рядом с собой сановника, дочь расположилась  ближе к братьям,  старший  держался неоправданно холодно.
     Пока первые переговаривались меж собой, Идан шушукался с сестрой.
     - Вовремя пришла, дорогая, - говорил он. - Я уже начал волноваться и хотел послать слуг разузнать вдруг что случилось?   
     - Напротив,  мы очень быстро добрались, скакуны постарались, - ответила Леда.
     - Так ты великолепная наездница? – подмигнул весельчак братец. - Как лошади у господина? Хороши?
     Громила Геаркон, прислушиваясь,  замер.
     - Их можно увидеть в конюшне - гнедого и вороного арабских жеребцов.
     - Странное дело – моя сестра разъезжает на чужих конях! В следующий раз, когда захочешь прокатиться, возьми лучше… - поглядел Идан на старшего брата, - моего, - и подмигнул.
     Девичий приглушенный смешок подзадорил его и вызвал улыбку человека в темных одеждах, старший же братец посерел.
     - Давненько хотел  спросить, почему ты так внезапно исчезла с пира? – Идан придвинулся к сестренке. 
     - И не она одна, - вмешался в разговор Агерон, - я тоже торопился.
     Геаркон подскочил с места, налил себе в стеклянный кубок вина и отошел подальше от честной компании.
     - Ах, да, я приготовил тебе угощение. – Даан велел слугам  наполнить чаши. – Это вино мне на днях привезли из Греции, оцени. - Он протянул гостю емкость с рубиновым зельем, тот  лестно отозвался о питье. Седовласый торговец остался  доволен.
     - Тебе не жарко? – повернулся он к дочурке.
     - Позволь сохранить облачение, - взмолилась она.
     - Конечно,  пусть  плащ  остается на твоих плечиках, ему можно позавидовать, -
450
расплылся в улыбке Даан.
     Его настроение подхватили, но не все.
     - Если холодно - тебе принесут покрывало, - предложил он, но увидел протест. – Ты, наверное, очень рада вернуться в храм - теперь он безупречен!
     Гости переглянулись.
     - Почему ты в красном? – растерялся торговец, глядя на выглянувшее из-под накидки роскошное платье.
     - Хотелось бы знать,  какого…  нас здесь собрали? – дал о себе знать Геаркон.
     - Я просил вас о встрече и рад, что так быстро откликнулись на просьбу, - поднялся с ложа Агерон,  вслед за ним подскочили  остальные.
     - Ха, просьба! – выпалил здоровяк, члены фамилии бросили на него укоризненный взгляд.
     - И, тем не менее, продолжу, если ты не против. 
     Геаркон  безразлично развел руками, жрец благодарно кивнул.
     - Даан, мы с тобой прежде были  очень близки,  частенько виделись, теперь это случается  редко, но я собираюсь исправить такое положение вещей. Надеюсь, наша дружба и дальше будет существовать, только с твоего позволения дерзну предстать перед тобой в другом качестве, - улыбнулся Агерон.
     Торговец окончательно потерял нить, связывающую  визит с речью, а гость продолжил:
     - Помнишь наш давний разговор, когда ты выразил желание возыметь еще одного сына?
     - Погоди, погоди.  Ты говоришь?..
     - Да, все-таки я мечтаю стать твоим зятем, и прошу дать на то твое родительское благословение. 
     Нависла гнетущая тишина, Леда сжалась.  Немой звон оглушил, от ожидания страсти  накалились.
     Молчание прервал стеклянный скрежет, присутствующие обернулись на отвратительный    звук. У окна застыл Геаркон. Его грозный вид напомнил деве первую встречу с высокопоставленным господином. Такой же мрачный, готовый ринуться и растерзать - одним словом  дикий зверь. Он с такой силой сжал свой кубок, что тот треснул на множество мелких кусочков и порезал ладонь до крови. Только через время Геаркон  почувствовал   боль, посмотрел на кулак и едва разжал его – окрашенные осколки с грохотом упали на пол. Красная влага капала с пальцев,  орошая мозаику.  Не произнеся ни звука, брат  поднял глаза на гостя. Агерон стойко снес угрозу.   
     Обеспокоенная Леда шагнула вперед, чтобы остановить кровотечение, но Геаркон глянул на нее так, что она застыла на месте.
     - Перевяжите ему рану! - велел невольникам радушный Даан, его тут же украсила необыкновенно широкая улыбка. – Друг мой, дай я тебя обниму! – и, не дожидаясь разрешения, он сжал  в крепких объятьях старинного товарища. - Дитя  мое! - заключил  после дочку и расцеловал в обе щечки. – Какой счастливый день! В моем доме  праздник! А помниться кто-то говорил о некой невозможности! - прищурился осчастливленный купец.
     - И сейчас повторюсь  -  устоять было  невозможно, - поманил Агерон чаровницу.
     Она  только подалась  вперед, как рядом с ней вырос Геаркон. Он махом разогнал от себя всех слуг, сопроводив действия крепкими выражениями,  и преградил путь сестре.
     - Ты сделаешь то, о чем он говорит?! – вскричал старший брат, видя, как бывшая послушница побледнела. – Ты  собираешься выйти за него?!
     - Будь осторожен: думай, что и как делаешь. - Сановник рукой отодвинул Геаркона.
     - Возвращайся-ка ты в свое логово и там командуй! - откинул преграду тот. – Явился в чужой дом и швыряется советами! 
     - Помолчи, глупец! Забыл, с кем разговариваешь? – затрясся негодующий Даан. – Скорее ты поедешь отсюда!
     - Посмотри на него, зачем он тебе?! – продолжал наступление на сестру гневный брат, словно не слышал угроз. – Взгляни на этого щеголя - уже в летах, а все туда же!
451
     - Ты не понимаешь, что говоришь, - посмотрела на Геаркона кудрявенькая сестричка.
     - Он прав, зачем тебе это понадобилось? С чего вдруг такая перемена? – пришел в себя Идан.
     - Это и для меня произошло неожиданно, сама не поняла как, - пожала Леда  худенькими плечиками. - А теперь  твердо знаю, что люблю.
     - Кого?! Этого?! – вновь отмахнулся от ненавистной руки старший братец.
     Агерон уже устал сдерживать слишком  нервного будущего родственника, который все не унимался.
     - Его, кроме себя, никто не интересует!
     Высокий гость снова попытался остановить напор, но тот не сдавался.
     - Ты его не знаешь, - пролепетал тоненький голосок Леды.
     - И представь себе, нет желания узнавать, дорогая!
     - Еще раз дернешься,  я буду вынужден принять меры, - прошипел Агерон.
     - Мао, прошу, не надо, - взмолилась дева.
     - Не беспокойся, миам, он ведь скоро станет моим братом - я должен любить и его. 
     - Тоже мне, - ехидно ухмыльнулся Геаркон. - Господина на нежности потянуло? 
     - Замолчи! – вырвалось из родительского горла.
     - Нет, теперь нет! Я не сделаю того, что ты требуешь, отец!  Неужели  вы не видите, ей задурили голову! Ему было мало своего богатства - на свеженькое потянуло! Захотелось  поживиться и заполучить  куклу в придачу?! – указал Геаркон на сестрицу.
     Темные глаза  похолодели, испепеляющий  взор напугал Леду.  Очень хорошо она  знала это настроение избранника - такому  трудно  противостоять.   
     - Не тронь сестру, а что до приданого - так оставь его себе, брат, - членораздельно проговорил  он. - Я  возьму ее  в свой дом безо  всякого золота.
     - Возьмет он, как же! – рыкнул Геаркон, бросив косой взгляд на гостя.
     - Что ж, дорогая, тебе повезло, - неожиданно улыбнулся Идан, - тебя любят больше, чем власть и деньги и готовы отказаться от них. Это истинные и искрение чувства - я не вправе препятствовать.
     - Как ты можешь одобрить это?! – вспылил старший брат.
     - Мне моя жена дорога - и я знаю, о чем говорю. – Улыбчивый Идан чмокнул девичий лобик. – Ничего себе, какого жениха ухватила, - шепнул он. - Или у тебя не такие корыстные цели?
     - Нас слышат, - пропела сестра смешливому братику на ухо. 
     - Да? – обернулся Идан на серьезного гостя.  - О-о-о,  правда, услышал, - сконфузился он и отошел. 
     - Все уже решено, от тебя ничего не зависит! - подвел черту Даан, глядя на старшего сына.      















452
Признание Геаркона. Возвращение домой
     После перепалки взбешенный брат вновь отошел к окну с очередной порцией вина в уцелевшей руке - раненую он наспех замотал какой-то материей и не позволил даже взглянуть на нее ни сестре, ни кому-либо другому.  Но на этот раз Геаркон не притронулся к питью, лишь задумчиво глядел вдаль. 
     От Леды во избежание повторения  ссоры не отходил человек в темных одеждах, от него веяло спокойствием. Агерон украдкой посматривал на уставшую избранницу,  продолжая беседовать с  другом, который едва не парил  в облаках от счастья.  Оно было бы полным, если б не омрачил радость своим поведением старшенький, избалованный, никчемный сынок.
     Сестрица вздохнула - справиться с  Геарконом чародею не составило б  труда,  вот только использовать свои умения ради выгоды тот не имеет права или до тех пор пока ситуация действительно не будет нести реальную угрозу. Сегодня все обошлось, хвала Великой Матери, без  магии и заклинаний.
     Удивительно, Леда чувствует, как от избранника исходит некая мощь, буквально ощущает на себе силу его духа. Что и говорить он обладает неповторимым обаянием, завидной храбростью, может быть, даже магнетизмом? Такие качества ни за что б  ни смогли  ускользнуть от девичьего взора и остаться незамеченными.   
     После скандала  не стоило и пытаться  заговорить с братом, да  он и не собирался вести с сестрицей беседы, о том  говорил  его свирепый вид. 
     По окончании  ужина гостья  покинула мужчин и  направилась в отцовский сад   пройтись перед сном. Она питала надежду, что  хоть немного сможет развеять тяжелые воспоминания.  Жаль, ее  опасения подтвердились, но Геаркон превзошел  все ожидания, встреча прошла еще хуже, чем могла себе представить.
     Как хотелось исчезнуть в тот момент, но  ноги словно вросли в пол и не дали возможности двинуться с места. Леда про себя повторяла молитвы, в надежде, что Всевышние ниспошлют благоразумие ветреному братцу,  и озлобленность растает в воздухе, коль человек призван  создавать, однако,  вместо этого, сеет разруху.
     Один из верховных божеств индусов, Шива,  крушит,  но чтоб создать новое, а люди оставляют после себя развалины. Неужели с Геарконом придется проститься навсегда, и    натянутые  отношения  закончатся окончательной размолвкой? Он затаит в сердце злобу, никогда не примет ее выбор? Отчего так жесток с ней, с женой, отцом, если  заставляет того сожалеть о скверном характере сына, упрекать себя в том, что не дал ему должного воспитания и не привил любовь к родным? Даан частенько повторял, что это лучше получилось с двумя другими детьми.
     Трудно принять сразу столь кардинальные изменения, но надежда на благосклонность и милость близкого человека все еще была. С детства Геаркон недолюбливал отцовского друга, и теперь тот навязывается ему в братья – пожалуй, есть отчего разозлиться, однако ж, слишком резко выступил против.   
     За ужином гневный братец не произнес ни единого слова, ничего не ел, только подливал себе вина, притом оставался трезв, в то время как любой другой человек после такой Тивейской дозы рискует предстать перед Богами.

     У виноделов существует предание, повествующее о великане, который задумал соперничать с друзьями, они выращивали виноградники и  изготавливали  прекрасное вино.
     И вот Тивей похвастался, что выведет и вырастит самый лучший сорт винограда и сделает самое прекрасное в мире питье, станет знаменитым мастером, разбогатеет, тогда ему будут ни к чему ни друзья, ни жена, ни родители. 
     - Зря ты хвалишься тем, что еще не сотворил, - говорили ему близкие люди.
     - Я сам себе хозяин, и вы мне не указ! – отвечал гордый Тивей.
     - Чтоб воплотить свою мечту в жизнь, требуется много труда и помощь других, - уверяла 
453
его супруга, но муж не стал ее слушать.
     - Ты всего лишь глупая женщина, что ты можешь знать?
     - Знаю, как скоротечна жизнь, как она хрупка и надо прожить ее так, чтобы после не было стыдно и не пришлось винить себя в ее бесполезности.
     - Простая бабья болтовня! Я всего добьюсь сам, мне никто не нужен! Уходи прочь, более ты мне не жена!
     Со слезами несчастная покинула его, а Тивей принялся выводить новый, самый лучший и неприхотливый сорт винограда. Прошел год, второй, третий, вот уже миновали сотни лет и, наконец, он изготовил лучшее в мире вино. Но друзья, которым он хотел доказать свое превосходство, умерли, оставив после себя детей и внуков, супружница тоже воссоединилась с небом, и остался Тивей один-одинешенек с огромными бочками драгоценного питья.  Но потомки были равнодушны к зелью, многовековой труд оказался напрасным.
     Долго-долго оплакивал на берегу речки ушедших современников великан, но вернуть их не мог. Наполнились реки слезами горючими, и прогнали тогда его рыбаки и крестьяне, потому как воды стали солеными и начали наступать на селения, топить посевы. Закрылся нечастный Тивей в своем доме на холме, дабы утопить горе в вине.  Выпивал по бочке в день, но так и не хмелел. Боги наказали его за гордыню, обрекли  носить в сердце раскаяние и сохранять  трезвый ум,  чтоб не уменьшилась боль.  Но сказали Всевышние, что так будет до тех пор,  пока хоть одна  чистая душа не будет нуждаться в нем.   
     Однажды ночью в тяжелую дверь постучали. На пороге стоял маленький мальчик, сирота. Ему некуда было податься, он попросился на ночлег. Принял Тивей ребенка, растил как сына, научил его тому, что умел сам и обрел радость и счастье подле младенца, а  результат своего труда раздал соседям – о нем до сих пор ходят слухи, таким чудесным напитком   было тивейское творение.   

     Леду немного успокаивал тот факт, что когда мужи пьют, они рано или поздно договорятся, если не передерутся, конечно, но полагала, что до этого дело не дойдет.  Агерон  видел ее уныние, она только перед столом скинула покров и молчаливо глядела на блюда, не мешала любоваться собой. 
     Предложение вернуться в имение отклонил радушный Даан и настоял на продлении визита, уговорив гостей остаться на ночь.
     Гуляя по саду, дева набрала полные легкие прохладного воздуха. Тело окутал теплый ласковый ветерок, названный греками Зефиром, это название перенято у них всем миром. Изо всех сил старалась она выдавить горечь, продолжая чаще и глубже дышать. Потом ускорила шаг, пошла быстрей и быстрей по тропинке, соединяющейся с множеством других. 
     Так и блуждала Леда средь высоких деревьев-молчунов,  раскидистых кустов ясенца с крупными цветами. Тут коснулась  ствола осины, чтоб она хоть немного забрала печали себе.  Затем послушала ее шуршащую листву, после дотронулась до ветвей желтой акации -  благодетельница  щедро поделилась силой. Вдоль дорожки, ведущей к  беседке, при лунном свечении она отливала серебром, росли лилии, хризантемы и ирисы, чуть в стороне сверкал разбитый еще при жизни  хозяйки розарий - вот от кого переняла любовь к цветам дочь.
     Она оперлась о колонну и рассматривала ночное небо, густо усеянное далекими звездами. Если б не облака, огоньков  было бы больше, но пушистые небесные обитатели стремились заполнить собою свод. Время от времени их прогонял старший брат Зефира, обитающий высоко над землей.
     Говорят, давным-давно, еще до прихода  первого человека,  ветра поделили между собой планету и теперь у каждого свое место, где он повелевает. Так Боги распределили по поверхности тверди, где и какая будет река,  появится море или большие воды,  вырастут горы и образуются безводные пустыни, где, напротив, почвы будут плодородны и покрыты лесами. Потом бренную заселили люди. Они жили и пользовались тем, что создали для них всемилостивейшие  Создатели.  Но однажды обитатели впали в грех, повернулась земля на
454
бок, поменялись местами вода с сушей, пустыни с лесами,  сменились жители - ушли одни,    появились  другие.  Вместе   с   ними  менялось   все  вокруг,  в том числе растения и животные.   

      - Матушка, что будет, когда Боги поймут, что и мы тоже погрязли в грехах? Земля снова повернется? – спросила как-то Леда.
     - Сначала нас будут настигать беды, потом обрушится гнев природы, - ответила Айри.
     - Но мы и так погружены в мир боли.
     - Нас учат, что постигнет еще более тяжелая участь, правда, произойдет это не так скоро.
     - Но ведь кто-то станет свидетелем гнева?
     - Да, дорогая, но такова божья воля. Помни, ничего просто так не случается – и ты, и я,  все и вся записаны в Великой Книге.  Только мы не ведаем, что уготовано всякому из нас  и проживаем жизнь, не понимая, за что с нами происходят те или иные невзгоды. Отчего праведник умирает в муках? Зачем ниспослана неизлечимая болезнь младенцу, только что появившемуся на свет? Ответ есть лишь у Них, - возвела руки к небу Айри. - Я повидала много разных людей с самыми невероятными судьбами. Однажды мне повстречался человек, у которого некогда была жена, а все их дети умирали вскоре после рождения, их было шестеро или семеро.
     - Он мог обозлиться, воспротивиться Богам! – Девичьи кудри заплясали.
     - Мог, но не озлобился, а ушел из мира и посвятил себя служению - так его призвали. Поговаривают, он может обращаться во что угодно.
     - Даже в небо?
     - Думаю, это преувеличение, а вот в дерево, например, или в  ветер, почему бы и нет?

     Глядя вверх, Леда задумалась – во что бы  превратилась, будь у нее такая возможность?   Стать бы облаком и укрывать людей от жарких лучей, а  когда придет время, пролить на бренную  землю дождик, наполнить ее влагой.
     Трава, покрытая капельками росы, засияла при новом появлении Сомы. Кудрявая гостья    разулась, пошла по зелени босиком, как рекомендовала настоятельница от боли в ногах. Служительницы частенько собирали вечернюю и утреннюю росу, применяли ее во врачебной практике, излечивали тяжелобольных.
     Мягкая на ощупь трава  стелилась ковром по полянке, окруженной  можжевельником  с сильным запахом. Посреди нее бил крошечный фонтанчик в виде глубокой чаши, где в центре стояла вытянутая пирамида, по стенкам  которой  стекала вода и, попадая в основную массу влаги, производила звук, похожий на шум прибоя.
     Вокруг цвели прелестницы-фиалки, хризантемы. Тут же Леда обнаружила несколько цветков гелиотропа и целебной вероники, но  продолжила  скользить по нетканому  покрову, слушая пение полуночниц. Поприветствовав  магнолию, она пошла дальше и набрела на озерко, круглое, как блюдечко. Геаркон в шутку со свойственным только ему чувством юмора называет его лужицей. А сестра с детства любила поиграть на  берегу водоема и поглядеть через голубую воду на самое дно. Днем влагу  насквозь просвечивают солнечные лучи,  потому отчетливо видны каждый камушек, обретший покой на озерном ложе, стайка малюток-рыбешек, снующих друг за другом взад и вперед, длиннорукие водоросли, служащие им домом.
     Отец рассказывал, что  еще в давние времена  в этом местечке бил ключ.  Но когда город разросся, родник стал уменьшаться, и его родитель, дед Леды, сожалея, что с  семейных владений уходит природный источник, распорядился выкопать здесь яму величиной с мифическую чашу, из которой пил и пил могучий титан Дотирп - надо отметить,  мучила его  великая жажда - но так и не смог осушить ее.   
     Очень быстро углубление наполнилось водой. Для большей красоты и привлекательности
старательные мастера выложили дно морскими камнями, впустили туда рыбок, которые
455
расплодились так, что порой слугам приходится  вылавливать их. Малышка Мади  всякий раз приходит сюда и подкармливает своих любимцев, в то время как братья кидают  гальку, чтоб помешать ей. Вокруг бегает тревожный Даан, успокаивает внучку, утирает детские  слезки, журит сорванцов и следит, как бы кто случайно не упал в воду и не промок  до нитки.

     Как-то раз в озеро упал первенец Геаркона, и дед засуетился.
     - Он может простудиться! – схватился купец за голову.
     - Отец, на улице тепло, - успокаивала его дочь. - Заболеть он не заболеет - позволь детям порезвиться без нашего вмешательства.
     - Ох, дорогая, вода в  источнике прохладная, как-никак из-под земли бьет!    
     Проказник рассмеялся и бросился наутек от служанки с полотенцем в руках. Подозрения тетушки  подтвердились: мальчик нарочно окунулся, воспротивившись запрету.
     -  Сын своего отца, - пожимала Леда худенькими  плечиками. - Что поделаешь.

     Сейчас, глядя на темную поверхность, она вспоминала детские годы, когда и Геаркон  был добрым, отзывчивым, заботливым. Прежде он ни за что б ни дал сестру в обиду.   Правда,  и теперь  она не сомневалась - в нем много хорошего. 
     После прогулки белокурая вернулась в комнату, где провела шесть детских лет, и обнаружила готовую купальню.  Гостью встречала  старая и преданная служанка, растившая ее с братьями. Старушка прослезилась, увидев, как выросла и похорошела госпожа.
     - Прекрати, Кигия,  не то я тоже заплачу! – обняла ее дева.
     - Как же вы похожи на свою мать, - вытерла влажные глаза кормилица. - Как добра она была, как молода и свежа, да вот только как бывает, забрали ее к себе Боги.
    Леда погладила няню. 
     - Давайте-ка, я помогу вам. - Рабыня раздела повзрослевшую воспитанницу, потом помогла вымыться, несмотря на  протесты.
     Сначала  дева не соглашалась, но в итоге  сдалась и не мешала заботливой кормилице ни купать себя, ни рассказывать детские истории, которые давным-давно позабыла, но их помнила нянька. Она вспомнила такие мелочи из  прошлого, какие не могла б воспроизвести и сама участница былых событий.  Зато старушка тут же забывала, куда положила щетку для волос, где оставила масло.
     - Совсем стара стала, - вздыхала Кигия, вертясь на одном месте в поисках расчески.
     - Ты еще моих детей будешь нянчить, - подала ей Леда  щетинистый  предмет, лежащий все это время за  спиной, но няня  сослепу его не видела.
     - Куда ж мне младенчиков доверять? Руки-то не те, да и сил не хватит, госпожа.
     - Какая же я тебе госпожа? Ты же кормила меня.
     - Когда это было, - расчесывала рабыня светлые локоны трясущимися корявыми руками.  - А кудряшки-то матушкины, ох, какая добрая была. Я все молю Богов, чтобы Они продлили годы вашего батюшки, он так благосклонен ко мне, не выгоняет из дому. Куда ж подамся, коль осерчает?
     - Отчего такие мысли? – подивилась Леда.
     - Кому нужна никчемная, старая невольница,  госпожа?
     - Я помню тебя хохотушкой, - улыбнулась воспитанница.
     - Как же давно это было, госпожа, в последний раз я смеялась… - надолго задумалась Кигия. - Уж не помню когда. - И начала заново рассказывать детские истории.
     Отец недавно оговорился, что прислужница  больна, но теперь дочь  видела, как обстоит  дело  -  серьезное расстройство памяти давало о себе знать.  Потом няня будет забывать, что поела, не будет знать, спала или нет, как ее зовут, а когда-нибудь  забудет   проснуться.
     - Присядь, - усадила Леда суетливую кормилицу подле себя. - Я возьму тебя к себе, мы поправим твое здоровье, насколько возможно.  И пусть у  меня  нет матери, зато есть матушка, есть ты, та самая, что растила шесть лет вместе с родной мамой.   
456
     - Хорошо, что вы в миру и выходите замуж, - вновь прослезилась старушка. - Мне  непонятно стремление избрать  затворничество - я всегда хотела иметь большую семью, и она у меня была, пока вы были маленькие. Меня воспитали в другой религии, но это не имеет значения, - махнула рукой кормилица. - К Богам вы всегда успеете, а вот молодость быстро проходит, дочка. 
     - Не совсем согласна. К небесам нужно стремиться с тех пор, как начал жить, ибо там настоящая жизнь.   
     - Зачем же тогда ваши Боги создали землю, мужчин и женщин? Если все дадут обет безбрачия, уйдут в храмы или монастыри - не будет детей и  люди быстро вымрут.   
     - Разумом рожденные… - задумчиво протянула Леда, глядя в сторону.
     - Что-что?
     - Матушка рассказывала, будто есть существа, рождающие силой мысли.
     - Ох, так это-то они, хотя я  сильно сомневаюсь, - покачала головой Кигия. - А пока мы, люди, не умеем так, придется привычным способом справляться.
     Дочь Даана сдержала смешок – няня старенькая, больная, а какая шутница, совсем как в молодости. 
     После продолжительной беседы она оставила гостью одну. Леда только подошла к лампе, чтобы  погасить ее, как в дверь постучали.
     - Что-то забыла, Кигия? – открыла створку облаченная в ночное легкое платье дева. К ее удивлению, на пороге стоял сам не свой  Геаркон.
     - Позволишь войти? – буркнул он и, не дождавшись ответа, прошел внутрь.
     Он окинул взглядом хозяйку комнаты. Та в смущении заторопилась к кровати, собираясь взять   покрывало, но была  схвачена за  руки и притянута к мужскому телу.
     - Что случилось? – растерялась Леда, никогда братец себя так не вел.
     Тут раненый простонал, глядя на свою истерзанную  кисть.
     - Больно? – пропел голосок.
     - Не там, где ты думаешь.
     - Ничего не понимаю, - озадачилась сестра.
     - Не удивительно, - отрезал Геаркон.
     Следующая девичья попытка взять покров тоже не увенчалась успехом.
     - Что ты делаешь? – растерялась Леда, глядя на гостя.
     - Что ты делаешь?!
     - Всего лишь хочу укрыться.
     - Я не об этом! – тряхнул Геаркон пленницу. – Зачем выходишь за него?! – злобно сверкнули мужские глаза.
     - Об этом мы уже говорили внизу. Почему спрашиваешь? Не беспокойся: вся твоя часть наследства останется при тебе.
     - Да плевать! - рыкнул братец, его могучая ладонь легла на девичье личико, и скользнула ниже, белокурая  отпрянула назад.
     - О, Великая Матерь! Ты же мой брат!
     - Не родной, дорогая. Я - твой кузен, - наступал несдержанный Геаркон.
     Напуганная  дева пятилась назад, пока не уперлась спиной в стену,  тут беглянка была настигнута.
     - Дальше бежать некуда, - провел здоровяк пальцем по розовым  губам.
     - К-к-как же так?! – поползла вниз бледная Леда, но ее подхватили сильные руки.
     - Мой родитель погиб давным-давно, задолго до твоего рождения, тогда не было еще Идана.

     Двое братьев возвращались в свою страну  на корабле со всяческими товарами. Долго они пробыли на чужбине, теперь торопились домой.
     На полпути на море разыгрался страшный шторм. Почти все закупленное утонуло, а
457
посудину продолжало кидать из стороны в сторону, пророча неминуемую гибель.     Отчаянно мореходы боролись со стихией, она была сильнее слабых человечков. Ночью грянул гром, сверкнула молния, и гроза ударила в мачту, она загорелась и обрушилась на старшего брата Даана, придавив еще с десяток рабов.  Из-за гомона  не было слышно хруста костей и человеческих стонов.   
     - Брат, мой, брат! – кричал молодой торговец, его руки затряслись. – Мы сейчас вытащим тебя! Не вздумай умирать!
     А буря все бушевала и бушевала. Вокруг рушились нагромождения, беспощадный проливной дождь стал стеной,  сквозь него было трудно что-либо разглядеть.  Бездушные волны все выше и выше вздымали  суденышко,  зловещий грохот пугал,  заставлял дрожать храбрых мужей - обрушивался небесный гнев на несчастных. Огромное водное пространство  словно решило раздавить людей, потревоживших его покой. Уцелевшие едва могли передвигаться, то и дело падали,  хватались за все, что попадалось под руку, чтоб не унесло в пучину вод.
     Один невольник успел схватиться за край веревки, однако это  не спасло - на него  хлынул  морской поток, хватка ослабла, больше его никто не видел.
     Даан позвал слуг, которые немедля ринулись на помощь, взялись за мачту. Прикладывая массу усилий, чтоб устоять, им все-таки удалось сдвинуть исполинское бревно с места. Из-под него извлекли  тяжелораненых.
     Молодой купец глядел на изувеченное  тело единственного близкого человека - к тому времени братья уже простились с родителями - и обливался слезами от собственного бессилия.
     - Дыши, дыши! – хлопотал он  подле умирающего.
     - Брат мой, мне уже не помочь, - закашлялся кровью изувеченный. – Только об одном прошу, позаботься о сыне. - И испустил дух.
     Закричал во всю глотку Даан, но жестокий шум заглушил  душераздирающий вопль, и никто не услышал человеческой боли, только брызги соленой воды покрыли серое лицо и поседевшие за одно мгновение виски.   
     - Клянусь над твоим еще теплым телом, что выращу племянника, как родного сына! – ударил себя в грудь Даан.

     Слушая рассказ, Леда не верила своим ушам.
     - Почему же я не знала?
     - Тетушка с дядюшкой решили не тревожить свою малютку мелочами. Какая разница,  родной я тебе или нет?  - продолжал Геаркон.
     - Идан?
     - Конечно, знает.
     - Слишком много для одного вечера. – Личико закрыла худая ладонь. - Но погоди, как же так? Как твоя жена?! Она такая красивая с такими глубокими голубыми глазами,  прекрасными кудря… ми… - Дева застыла. - Не может быть.
    - Да, да.  Для тебя не секрет, что меня заставили.   Сначала  казалось, что она заменит мне тебя, ведь вы похожи, но это помогло лишь на время.  Смирившись с мыслью, что ты в храме, я жил как считал нужным.
     - Да уж, – обронила Леда, братец ухмыльнулся.
     - Но является  этот пес жрец и заявляет, что имеет на тебя права! Собирается…   Ну, уж нет! – жадно сверкнули покрасневшие глаза.
     Как не старалась дева оттолкнуть от себя великана, не удалось – слишком крепко слабую сестру прижал к себе Геаркон.
     - Отпусти! Мне больно! – вскричала Леда, ее пробила дрожь.
     - Чем он лучше меня этот стареющий самовлюбленный щеголь, маскирующийся под святошу?! Он хоть может любить женщину?! Наверняка, за столько лет все отсохло!
458
     - Прекрати! О, Великая Матерь, и это мой брат! - дернулась дева  вновь,  но он ее уже не слушал, а покрывал лицо и шею  поцелуями.
     В приемной зале  с ложа подскочил Агерон.
     - Где твой старший сын, Даан?!
     Торговец огляделся, того действительно не оказалось на месте.
     - Только что был здесь.
     - Вероятно, отошел на минутку, - улыбнувшись, предположил  Идан. - Шутка ль столько пить.
     Гость не поддержал веселья.
     - Где ее комната? – нахмурился он.
     Торговец  уставился на него.
     - Даан, где ее комната?! – закричал сановник, требуя ответа.
     - На втором этаже, со стороны… - пробормотал  седовласый купец, которому  передалась неподдельная тревога. - Ч-ч-что с ней?!
     Вместо объяснений Агерон бросился в нужном направлении, хоть и не знал дом. По обыкновению,  его принимали в открытой галерее,  в гостиных залах,  но никогда не был  на  женской половине.   
     Взлетев вверх по лестнице, он чуть не пропустил нужный поворот, лишь на секунду замешкался на перепутье,  осмотрелся и ринулся дальше по коридору.
     За ним с тревожными лицами едва поспевали двое.
     - Что с ней могло произойти?! – на ходу выпалил Идан.
     - Надеюсь с ней все в порядке, не то… - запыхавшись, выдавил родитель, - своими руками! Да простит меня брат!
     - Что?! – обернулся  родной сын на бормочущего что-то себе  под нос отца.
     - Это я так, сам себе! 
     Тут дальновидный господин  застыл и перевел потемневшие глаза на главу фамилии.
     - Так вот в чем дело! Почему ты раньше не сказал?! – прогремел глубокий голос, сотрясая стены.
     - Это семейная тайна, я обещал… -  оправдывался Даан. – Клянусь это правда! Тем более не думал, что…    Полагал, ты видишь.
     - От меня это было сокрыто! 
     Промчавшись остаток длинного, будто тоннель, пути, Агерон с силой толкнул незапертую дверь, которая  с шумом ударилась о стену - грохот застал нападающего врасплох.
     - Отойди от нее! – прорычал  жрец с порога.
     - О,  вот и гости! – не заметил, как ослабил хватку Геаркон.
     - Ч-ч-что  ты делаешь?! – вырос в проеме Идан.
     Следом подоспел и  отец. Брат  на миг онемел.
     - Что  происходит?!
     - Я считал тебя более проницательным, - шагнул  в сторону свидетелей кузен, оставив сестру позади.
     Она стояла, как вкопанная, с мертвенно бледным лицом - румянец покинул молодые щечки при первых же словах незваного гостя.
     - Извини, что доверял тебе, - бросил Идан, Геаркон ухмыльнулся.
     - Вы оказали мне дурную услугу, скрыв от нее правду. Сколько раз я хотел рассказать, сколько раз собирался с силами! – стукнул он кулаком о кулак. - Но мне было запрещено моим любимым дядюшкой, - протянул  он.
     - Собирался с силами? Для чего? – подивился брат.
     - Ну, как же, вдруг сестричка отвергнет? Себя вспомни с Салис! - Геаркон повернулся к кузине, но рядом с ней уже стоял жених.
     - Снова ты! - вырос кузен подле.
     Леда  оказалась между двумя могучими мужами, дрогнувшими перед ней, слабой –
459
оба испытывали страх,  оба трепетали,  оба желали одного и того же.
     - Погоди-ка, ты влюблен?! Но ты никогда и словом не обмолвился! – недоумевая, Идан  тряс головой.  -  И давно?
     - Давно, -  подтвердил догадки Агерон и  накинул  на девичьи  плечики покрывало.
     - Я не знал.
     - Я знал, прости, дитя, - погладил по волосам дочку Даан, она прильнула к отеческой груди. - Надо было тебе сказать или… - кинул он суровый взгляд на племянника, - чтоб держалась подальше. Женил его, полагал сын образумится! Но Винарии не удалось выбить дурь из этой безумной головы!
     - Не сын! – огрызнулся Геаркон.
     - И все-таки считаю тебя сыном!
     - Неужели вы могли подумать, что брак с другой заменит мне ее?! – указал кузен на Леду.
     - Она никогда б не выбрала тебя! – наступал Даан и  ткнул в старшенького сынка пальцем.
     Агерон  принял в  объятья избранницу и гладил  локоны, шепча  что-то на ушко.
     - Она еще до своего рождения была предназначена… - начал он.
     - Уж не тебе ли?! – прогремел Геаркон.
     - Получается, что так. 
     - Не сердись, мао, – едва слышно простонала ледяная дева.
     - Мне знакомы его терзания, я ведь тоже испытал эти муки. Только что пережил  за короткий период, он несет в себе много лет.
     - Не лезь в мою душу! Лучше прочти, что думаю о тебе! – рыкнул напряженный Геаркон.
     - И без чтения  знаю.
     - Явился сюда, командуешь. Кто дал тебе право распоряжаться мной, ею, всеми нами?! – оказался подле священнослужителя здоровяк, между ними выросла преграда. 
     Двое мужей глядели друг на друга с вызовом,  и если бы не вмешательство, кто знает, чем бы все  закончилось?
     - Скажите мне сразу, чего еще не знаю! – потребовал Идан, взметнув руками.   
     Только двое присутствующих ведали всю правду. С самого детства забавной  светловолосой девочки заботливый кузен испытывал  тягу к ней. Длительная разлука - Леда училась и долго жила в далеком городе - не искоренила из сердца нежную привязанность.  За много лет  он виделся с ней лишь пару раз, но и этого хватило, чтобы вновь потревожить открытую рану.  Как ни старался Геаркон избавиться  от боли, ничего не помогло: ни беготня по увеселительным заведениям, ни охота на дикого зверя, ни прибавляющееся  семейство.
     Ежевечерние попойки на короткое время глушили терзания и обиды, а с утра вместе с головной болью они возникали снова.  Какая мука быть рядом и всегда оставаться  в тени. Он   несчастный,  приговоренный молчать до конца своих дней. 
     Глядя на напуганную сестру, Геаркон отступил.
      - Прости, - прошептал он. Его ладонь коснулась кудрей, но тут же была откинута жесткой  рукой в сторону. - Не тронь меня! – бросил он жрецу.
     - Возвращайся к жене,  она все еще любит тебя, хоть ты того и не заслуживаешь. Винария носит дочь, о которой еще не знает, - пророчил дальновидный. 
     Геаркон в упор посмотрел на него.
     - Это твое право, - ответил на немой вопрос Агерон. 
     Присутствующих окутала тишина. Каждый вспоминал прошлое, живя настоящим, надеясь на лучшее  будущее. Молчание прервало всхлипывание.
     - Мы уезжаем, - объявил гость.
     - Друг мой! - запротестовал радушный Даан. - Он более не тронет ее, обещаю!
     - Знаю, но тем не менее.
     - Мое дитя еле держится на ногах! – обеспокоился отец, но, глядя на товарища, он  уступил. – Подготовить колесницу?
     - Чтобы она с нее упала? Нет. Поедет со мной!
460
     Велев переодеваться, Агерон направился к выходу, за ним последовали и другие мужи.
     - Как же трудно любить тебя, Леа, -  шепнул на пороге Геаркон и, вопреки желанию, не без посторонней помощи закрыл за собой дверь.   
     Вскоре вошла запыхавшаяся Кигия,  помогла облачиться в нарядные  одежды.
     - Думала я, моя госпожа уже спит, - бормотала она, - десятый сон видит, а вас сейчас в самое глухое время повезут куда-то. Кому ж это в голову-то пришло? Вот какие они, эти мужчины, творят, что хотят, а мы должны повиноваться! - накинула старушка на гостью плащ.
     Леда не проронила ни слова.
     - Хорошо еще, что в дальнее плавание не надумали отправиться. А чего это вы такая бледненькая? Уж не заболели ли? И куда вас тащить в таком состоянии? – дала понюхать соли кормилица.
     Дева скривилась и отвернулась.
     - Ничего не понимаю – такая вонь, а она только носом поморщила, - покачала седой головой Кигия. - Точно что-то неладное стряслось!  Лучше б вам прилечь, - попыталась уложить нянька воспитанницу, но та не далась.
     Для поездки конюхи срочно подготовили  вороного буцефала, так велел гость, дабы конь   не разнес всю конюшню.
     Усадив перед собой безмолвную избранницу, Агерон повернул обратно. Она лишь почувствовала, как мощные руки водрузили ее на черную лоснящуюся спину жеребца, и горячее тело оказалось сзади. Леда воспользовалась им как опорой, закрыла глаза и погрузилась в себя, успев сквозь звуки цоканья  копыт расслышать несколько слов.
     - Он  будет счастлив, - успокаивал ее глубокий голос. - Отдохни.
     Кудрявая головка упала на крепкое мужское плечо, спутница обмякла. Всадник не торопился добраться поскорее, то и дело поддерживал ценную ношу. А Ветер все мечтал увеличить скорость и мчаться вперед и вперед на самый край мира, подальше ото всех, жаль хозяин противился и натягивал поводья, придерживая  неутомимого скакуна со своенравным характером.
     - Тише, малыш, тише, - шептал ему человек. - Мы не одни. В другой раз, обещаю, ты вдоволь набегаешься.
     Горячий Ветер фыркал и потряхивал своей сухой головой, выпирал еще больше верхнюю губу, словно пытался ответить.  Наезднице  показалось, он стал тише стучать подковами.   Убаюкивающая качка усыпила ее.       
     За два дня Агерон несколько раз зашел  поглядеть на чаровницу. Она все еще  безмолвно лежала, не открывая глаз, на бледное личико никак не хотел возвращаться румянец.
     - Я боюсь, господин, - лепетала Тикавия. – Она всегда такая живая, а тут – ни ест, ни пьет, только лежит да лежит, – всплакнула служанка. - Что ж теперь?..  Белая, как мертвенькая, едва дышит.
     - Мне не нравится твое сравнение, - помрачнел жрец. - О смерти упоминать не смей! Не призывай ее!
     - О, господин, я не зову, - склонилась перед ним Тика.
     - Думаешь и говоришь, а это уже заставляет ее смотреть  в твою сторону!  Всякая мысль, равно как и звук, слышна небу и всем его обитателям, да и тем, кого упоминаешь - призовешь и откликнется. Не стоит искушать судьбу. Бессмысленная болтовня не на пользу - всегда следи, о чем думаешь, тем более говоришь и  пишешь. Разумеется, всякого настигнет  такая участь, но по воле Богов, а ты ускоряешь процесс, взывая к тому, чего боишься. Облачая мысль в форму, в слово, вопреки своему желанию получишь, что произнесла!
     - Желания так редко исполняются, господин, - отступила Тикавия, каясь в дерзости.
     - Только те, что нечетко сформулированы либо неправильно.  Многое  зависит от судьбы, от того, что предначертано, что дано тебе Великими Родителями. Желания не должны противоречить твоей программе.
461
     Агерон  покинул комнату, а служанка задумалась над сложными речами.  Как могла она  подвергнуть сомнению вышесказанное?
     - Как было бы хорошо, если б все желания исполнялись, - поправила она покрывало и  пригладила выбившуюся прядь светлых волос. - Неужели настолько все плохо прошло? – И вышла  в коридор.
     Спускаясь вниз по лестнице, болтушка Тика все размышляла: как правильно загадывать желания? Надо будет спросить у госпожи,  когда…  когда-нибудь. Если она не знает, то спросит у жениха, и тот обязательно все объяснит.
     - Повезло ж госпоже, такой супруг достался, - тяжело вздохнула служанка. - Мне о таком   не приходится и мечтать, да и вообще, мечтать.   
     Гомон все не угасал, Леда сжалась. Шум столь давно стоял в ушах, что забылось, что  такое тишина. Бесконечные выкрики заставили замолчать и надолго, подавив стремления к чему-либо, а язык словно онемел и не хотел шевелиться. Если б настигла крылатая и распрекрасная Рамата, что уносит с собой в мир иной, то, вероятно, была б ей больше рада, чем бесконечным упрекам. 
     Голова отказывалась думать и начало казаться, что этого  никогда больше не произойдет. Тут всплыли образы далекого прошлого, но тяжело воспроизводились  недавние события, из-за которых Леда и потеряла счет времени. А что до злодейки, так она, судя по всему, близко. 
     Зачем ей говорят об этой прелестнице, облаченной в белые длинные одежды, зачем напоминают,  коль скоро встретятся? Да она красива,  бледна,  от нее веет жутким холодом,
так гласит  легенда.  Страшен суд, на который ведет умерших пышнокрылая Рамата. Уж не знала дева, что и выбрать:  то ли знакомство с ней, то ли продолжение пыток. Поговаривают, что коль красотка приглядела кого, то вовек не отступится, пока своего не добьется – будет ходить по пятам, козни строить, но не скроется от нее человек,  послушно последует за ней.   Ледяная у нее красота, аж замерзает все вокруг, прекрасные цветы никнут, если рядом пройдет, любое  животное дрожать начинает, вода в реках стынет, когда  купается  или  только подходит к ее кромке. Но так ли прекрасна Рамата, как утверждают? Какая теперь разница? Пусть хоть в десять раз красивее и в тысячу раз холоднее, чем описывают, ей уже все равно.  Или нет?
     - Зачем же поднимать такой шум?! – схватилась за кудрявую головку Леда.
     Она стояла в центре огромной залы довольно долго. Ноги затекли, сама устала и захотела присесть, жаль нет ни единого стула, кресла, только голый пол, а вокруг голоса, голоса, голоса…   Можно же разговаривать, по очереди, а не  шуметь!  За что же так злятся на нее?
     Попыталась дева найти выход,  ее постигла неудача  - стены сплошные, без единого лаза. Пошла она к одной из них, но каменная, по мере приближения к ней, отъезжала назад!  Леде пришлось бежать, однако стена торопилась прочь! Все дальше и дальше  отодвигалась от преследовательницы. Чем больше к ней стремилась дочь Даана, тем скорее оказывалась далеко впереди, а голоса все шли и  шли по пятам. Как же тяжело их слушать! Как избавится от них, ненавистных?
     - Боль и тревоги, вон и немедленно! – скомандовала белокурая. - Вам со мной не совладать! – топнула она ногой. – Меня учили и не такое преодолевать и  с вами справлюсь! Не напугаете! - Девичьи колени затряслись.  -  Из любого  положения  есть выход  - либо поддаться силе, либо быть сильнее и сразиться с  врагом!  Вы мне не помеха! Растранжирили  себя понапрасну, а у меня есть надежда  и пока теплится огонек - прочь! Меня не поглотило бездонное озеро, не пожрал огонь, вы надеетесь раздавить изнутри?! – озиралась сердитая Леда.
     В ответ гомон  поутих. 
     - Огонь говорил, что он во мне, так пусть же светит ярче прежнего!
     Дыхание участилась, кудрявая головка заметалась по мягкой подушке. Дева потерла глаза и открыла их.
     Комнату заливал приятный солнечный свет, пахло свежесрезанными цветами, Тикавия
462
постаралась. Легкие занавеси всколыхнул мягкий ветерок и принес запах нового дня  и еще чего-то вкусного. Заурчал пустой желудок, когда нос учуял пищу, стоявшую на столике рядом с ложем, появилось  чувство страшного  голода.
     Леда подскочила к чаше, наполненной доверху фруктами, но ноги настолько ослабели, что едва не упала.  Она оперлась о  стол  одной рукой, а  второй  только и успевала подносить ко рту еду. Подле большой чаши красовался серебряный сосуд с длинной ложечкой, наполненный жидким ароматным медом - он тут же пошел в ход, и блюдо с редкими сладостями тоже  быстро открывало свой рисунок.
     Когда три емкости были наполовину пусты,  дочь Даана  выдохнула, похлопав себя по груди, зачем же так наедаться? Но как хотелось насытиться!  Уж  и  понять трудно, что больше довольно душа или чрево. 
     Желудок заработал, следом появились мысли, кудрявая дева вспомнила вечер в родительском доме и  вместе с ним признание  Геаркона. Подойдя к зеркалу, она расчесала свои запутанные локоны.  Какова же ненависть брата к ней? В том Леда была  уверена, как уверена  в гневе жреца. На его долю выпало многое - нападки и несносное поведение братца,  ее уход в себя.  Что скажет избранник?  Что за семейство? 
     Будущая хозяйка умылась родниковой, настоянной на серебре водой, приготовленной добродушной Тикой, вытерла румяное лицо мягкой материей, служанка считала, что негоже нежную кожу «вытирать грубыми тканями». После надела  обычное светлое платье и вышла за дверь, забыв об украшениях.
     Тут Леда обнаружила, что все западное крыло окутано тишиной, от которой зазвенело в ушах - из неукротимого гомона в безмолвие, из одной крайности в другую!
     - Где живые? – заглядывала во всякую комнату дева.
     Повторяется былое? Она попала в прошлое, и теперь ей придется пережить заново восход на трибуны, церемонию награждения, разговор с братом, беседы и учебу с господином? Пожалуй,  готова пройти  вновь, но лишь последнее. 
     Что изменила бы, попади по-настоящему назад? Трудно сказать вот так сразу, ей не о чем  сожалеть, кроме нескольких  моментов в своей судьбе - только пара поступков, ставящих под угрозу здоровье и жизнь, о коих печется владелец особняка и распрекрасного сада, были напрасны. 
     Прислушалась Леда – ни единого звука. Страшно! Вышла к лестнице и ступила на нее.
     Внизу послышался шорох, это Тикавия  кралась по ступенькам на второй этаж.
     - Хвала Великой Матери! – помчалась дева  навстречу.
     От неожиданности прислужница выронила из рук блюдо, его содержимое  усеяло мозаичный пол. Обе ринулись собирать излюбленные девичьи  смоквы  и жреческие персики да яблоки.
     - Почему ты едва двигалась? – подивилась  дочь Даана.
     - Госпожа, как я рада, что вы пришли в себя! – сложила довольно ладошки Тикавия. – И порозовели, и глазки горят не то, что еще утром! А не шумим мы по велению господина, -  выпалила она на одном дыхании.
     Слушательница  собиралась  пожалеть, что спросила.  Только избавилась от множества голосов, как появился другой. Пусть так: он приятный. Через секунду улыбнулась - рада слышать и видеть помощницу, какой  бы болтушкой она  не была.
     Спелые вкуснейшие плоды великолепных и щедрых деревьев вернулись в медную чеканную чашу, а разговорчивая Тика все не унималась, расспрашивала, что да как. Хозяйка ограничилась короткими ответами. После продолжительных речей служанки она отправилась сначала в храмовую комнату, а после в сад.

     За несколько минут Тикавия успела поведать о том, как благодетель распорядился не беспокоить госпожу, не шуметь, не ходить  в этой части дома без дела.
     - Право,  я подивилась его словам – оставить вас одну в таком плачевном положении? 
463
Отчего-то я считала, будто, наоборот, надо приводить в чувство недвижимых, но оказалось, нет, - пожимала  плечами Тика.
     - Никакими словами, уговорами ты бы мне не помогла подняться с постели – я словно ничего и никого не видела. Очень тяжелы психические заболевания, их трудно выявить вовремя, сложно лечить. С телом проще – ярки внешние проявления. Плохое самочувствие, боль - и человек идет к доктору или целителю, которые дают рекомендации,  лекарства. С нервными недугами дело обстоит иначе, тут не каждый придаст хвори серьезное значение, постесняется обратиться за помощью, быть может, после будет поздно. Душа нематериальна, она живет в мире чувств, что нельзя потрогать, увидеть, коль ты не чародей. 
     Сколько одержимых людей  повидала на своем веку матушка.  К этим несчастным относятся, как к порченым, но  мало кому приходит  в голову, что о них надо позаботиться, привести в храм или лекарю. Кроме того, одного воздействия извне мало. На мой взгляд,  чтоб не говорили больному, он должен сам желать  избавления. Как говорится в древних трактатах по медицине – помоги себе сам, и тогда тебе помогут Боги.
     - Как же  вам удалось?
     - Полагаю, я боролась и подозреваю не одна, - чуть улыбнулась Леда.
     Серьезный Великий жрец  совершал тайнодействия, что оберегали благоверную от  ухода в себя и следующих за ним тяжелого нервного расстройства и помутнения рассудка.  Многочисленные молитвы,  жертвы, а также стойкость и жизнелюбие избранницы  сделали свое дело.

     Конечно, дева хорошо понимала, что произошедшее навсегда оставит в ней след - слишком глубока рана, полученная  тем злополучным вечером - вряд ли она сможет, как и прежде встречаться, разговаривать с братом.  Да и он тоже.   
     Чувство вины угнетало, отбирало силы, лишало покоя. Она сама того не желая, вмешалась в чужую жизнь, стала причиной разлада между супругами. Она поставила себе в упрек  рукоприкладство  Геаркона, считая, что и в его ветрености  есть доля  ее вины.
     Бездумно прохаживаясь между клумбами и деревьями,  Леда шла, куда глаза глядят. На пути то и дело вырастали преграды в виде живой изгороди, фонтанов, кустиков цветов. На этот раз любование красотами омрачалось настроением, но искра надежды все еще горела – избранник  обещал ей, что кузен будет счастлив. 
     Вспоминая всякую встречу с ним,  приуныла.  О, горе ей! Как же раньше не видела то, что было так явно, на самом что ни на есть виду? Или так только  кажется?  Вдруг почувствовала страдания Геаркона, его боль, терзания,   маленькую личную трагедию длиною в… жизнь.
     Сестра принесла жертвы Великой Матери Всего, зажгла курильни, произнесла слова за вспыльчивого братца. Теперь она уповала на высшую милость и возлагала надежды  на отходчивость и короткую мужскую память.
     Время переступило полуденный порог. Воздух прогрелся и накалился,  как и полагается в этом самом жарком месяце в году, он окутывал всех своей пылкостью. Крестьяне не разгибали спин, все увлажняли и увлажняли почву, дабы не погибли  посевы.  Облегчали тяжелый земледельческий труд оросительные каналы, предусмотрительно созданные в эпоху правления прежней царской династии. Говорят, великие были государи могучие, мудрые, только с тех пор минули  сотни лет, но то, что они создали, до сих пор служит людям.

     В далеком детстве Леде посчастливилось увидеть статую первого из них. Один раз, еще будучи маленькой девочкой, отец взял ее с собой, показал  море. После он обратил внимание  на изваяние, что возвышалось над мысом - на самой верхушке горы стояло доселе невиданное творение.
     - Взгляни, дитя мое, - усадил на бочку малышку  Даан, - этой скульптуре… Сколько же ей? Запамятовал, - махнул торговец рукой. - Старинная она, но сохранилась.
     Путешествовали они  на маленькой  наемной  посудине. Проплывали мимо городов, что
464
Леда помнила до сих пор. Немного погодя путешественники достигли косы. Тогда девчушка подивилась размерам гигантского памятника, более такого нигде не видела. 
     - Он выше тебя, отец! - лепетал восторженный ребенок.
     - Выше Геаркона, - улыбнулся Даан, уже тогда племянник на голову перерос дядюшку.   - Намного выше!
     - Зачем его сделали большим?
     - Чтоб издалека видели.  Гляди, он указывает морякам путь в гавань.
     Увековеченный государь  держал вытянутую руку по направлению к Дастису, у подножия которого расположился обширный порт, ежедневно принимающий у себя множество иностранных послов, гостей, купцов.
     - Этот царь был очень могущественным? – спросила дочка.
     - Про него ходят легенды, - поднял ладони к небу Даан. - Поговаривают, будто он встречался с самими Богами, и Они благословили его. Оттого его путь освещен столькими подвигами, дитя мое.
     Существует мнение, будто этот государь является  основателем нынешней столицы. Он  объединил разрозненные города и стал владыкой над ними. Правил он очень  долго и слыл справедливым царем набиравшего силу государства.
     - Что такого сделал господин, что ему поставили памятник?
     - О-о-о, многое. Прежде нашей страны не было, поселения  воевали друг с другом, хоть  жители и говорили на одном  языке, но, завидуя  соседям, шли на них с оружием в руках. К тому же другие народы, не менее сильные, не раз совершали набеги на нас и опустошали деревни и села.
     Вот однажды этот великий человек взглянул на бесчинства, творящиеся вокруг, и,  по велению Богов, начал  миром воздействовать на людей – образовалась единая страна под его нераздельным владычеством и  стала могущественной, процветает, как видишь.  Его потомки продолжили великое начинание, они строили прекрасные здания, храмы, каналы, способствовали возделыванию  полей, развитию ремесел. 
     - А что они сделали для бедняков? - поинтересовалась милая крошка.
     - Много вопросов, дитя мое, - снял с бочки дочурку Даан и повел по палубе. - Им строили глиняные и каменные жилища, давали землю, возможность заниматься изготовлением товаров. Двери в божьи Дома открыли для всех  желающих, теперь каждый может приходить в святилище и  молиться, и лечиться.

     Родитель с малых лет учил уважать труд бедняков, подолгу  рассказывал об их нелегкой доле.  Дочь вздохнула, сегодня с утра прошел  ливень, он  помог крестьянам.   
     Девичьи ноги шли, куда им хотелось,  остальное тело безропотно повиновалось. Наконец они остановились на берегу прозрачного озера с прохладной сверкающей водой. По  поверхности бегали крошечные блики, устроившие догонялки, - резвые неугомонные шалуны, забавные, переливающиеся.
     В стороне прятался уютный деревянный домик - место уединения щедрого господина, впереди блистала во всей красе  белокаменная беседка, ее легкое  отражение погрузилось  во влагу. Вокруг шептались деревца и кустарнички, в их тени у самой кромки воды и расположилась  Леда.
     Здесь, у земли,   пахло свежей травой и цветами.  Дивные нимфеи приветствовали гостью, источая неповторимый аромат, лохматые ветви ивы  нависли  над водоемом и потому,  казалось, утопают в нем. Прекрасное голубовато-прозрачное блюдце посреди густой золотистой зелени  - есть, чем любоваться.
     Дева завороженно глядела на творение - созерцать так же необходимо, как и дышать.

     - Без прекрасного жизнь лишена смысла, - говорила Тея. - Потому нам и даны органы чувств, через них мы познаем.
465
     - Отчего же не все это делают? – подошла к красавице кудрявая послушница.
     - К сожалению, не всякий понимает, для чего нужны глаза, уши, сердце.
     - Какой в них толк, коль вокруг столько зла и ненависти? Может, лучше ослепнуть, оглохнуть, стать черствым?
     - Это потому, что чувства притуплены, дорогая. Про нас мудрецы говорят, что мы слепы, хоть и с глазами. Неужели ты забыла? Именно поэтому мы и окружаем себя предметами искусства: устанавливаем памятники, скульптуры, любуемся картинами,  высаживаем сады, устраиваем  цветники. Посмотришь на них и понимаешь - насколько велики Боги и может быть одарен человек.

     Взирая на красоту, Леда думала о покровителе, что живет в таком удивительном месте – он знает  истинную цену прекрасному.
     - Бойся стать рабом золота, - говорил Агерон счетоводу, -  ибо оно не есть Истина - деньги должны служить, а не порабощать.
     Уж у кого-кого, а у господина отменный вкус, стоит вспомнить хотя бы убранство кабинета, не говоря уже о залах. Совсем недавно он распорядился переоборудовать одну из них под библиотеку, чтоб избранница могла беспрепятственно  пользоваться ею.
     - Будем ждать, - вздохнула она. 
     Тут ее  вниманием завладел камень, лежащий на дне озерца. Девичья  рука потянулась за ним и извлекла из глуби.
     Серый, ничем не примечательный обычный кристалл, даже не в дальнем родстве с  драгоценным.  Однако то было первое впечатление, при дальнейшем изучении он предстал не таким уж и простым. 
     Светлые очи глядели на овальный минерал размером  с ладонь, его скучный серый фон усеяли угольные, белые и сиреневые  вкрапления. Но на него упал  солнечный луч - и на  тверди  проступили  розовые блестки. Кто бы мог подумать о нем как об одном из самых удивительных творений Всевышних?
     И, тем не менее, этот кусок горной  породы являлся таковым, но за повседневными заботами люди перестали замечать чудеса, окружающие их. За пеленой постоянной суеты покрывается мраком нечто  прекрасное, уходит чувство единения с сущим, теряется из вида то, что, в конечном счете, и  спасает уставшие души. 
     Какой интересный кристалл, без единого острого уголочка  - он  долгое время находился в водной среде и хорошо  знаком с ней. Он щедро поделился с гостьей своей историей, поведал о том, как происходило его зарождение, как рос и в один прекрасный момент очутился здесь, как принял нынешнюю форму. 
     Минерал рассказал, что ему приходилось видеть на длинном веку, о чем шептала  почва, а в последние годы - влага.  Оказалось, он видел гигантских животных и птиц, по нему ступала нога исполина, жившего еще до начала наших времен.  Затем он завел речь о том, как его поглотила соленая  вода, а спустя тысячи лет попал на сушу и приглянулся садовникам.   
     Задумалась Леда, если б она умела писать книги, то непременно бы составила десятки  томов о путешествиях одного серого камня. Печально сознавать, как короток век человеческий - какие-нибудь сорок-пятьдесят  лет и  ей  придется покинуть  бренную землю. А пестрый минерал переживет еще не одно людское поколение,  как пережил архаических существ и достойно  встретит  будущее.
     Худая ручка вернула озерного обитателя к друзьям – пусть  здесь  ждет  своего часа. 
     Чуть коснувшись кончиками пальцев глади, Леда провела ими по поверхности кристально чистой жидкости. Затем гостья глядела на расходящиеся  легкие волны. Один плавный едва уловимый жест, но сколько волнений создано им?..
     Горячие мужские ладони легли на хрупкие плечики и ласково поманили назад. Дева настолько увлеклась созерцанием, что не заметила приближения другого человека, не заметила, как он присел рядом.
466
     - Давно ты здесь? – поддалась она велению рук.
     - Достаточно. Не хотел тебе мешать, миам, - прижал ее к себе  Агерон, зарылся лицом в непослушные кудри и вдыхал их аромат. Он учуял его еще издалека, в то время как   избранница с замиранием сердца рассматривала прекрасное озеро. – Вкусно пахнешь фруктами, выпечкой и  медом.
     - Съела целую гору, проголодалась, - призналась, улыбаясь, Леда, но тут же посерьезнела. - Я все думаю,  достойна ли любви такого господина? 
     - Глупенькая, ты не знаешь себе цену. – Жрец поцеловал серо-голубые глазки. - Геаркон назовет дочку твоим именем - у него появится своя Леда. 
     - Вот  что ты разрешил, - печально выдохнула сестра, отводя взор.
     - Я не мог запретить - это его дитя.      
     - Мао, тебе не понравится, но  мне…
     - Знаю, знаю. Не все сразу, со временем. Будет так, как должно быть.
     - Как мне было страшно, когда я очутилась между вами. Я слышала ваши сердца - они словно стали моими! Похожие, но такие разные, оба бились с невероятной силой, ударяя в самую глубь меня! Я услышала вас обоих! Ты тоже их слышишь?
     - Не так. Ты связываешься  одной общей нитью, отождествляешь себя с другими, у меня происходит иначе, но это не столь важно, - поднялся с уже прохладной земли Агерон  и помог встать невесте.
     - Вечером пахнет.
     - Наступает его время.
     - Время пробуждения сверчков, - взглянула на быстро синеющее небо бывшая послушница. - Когда  ты сказал, что видишь надо мной брачный венец, не представляешь, как я была далека от мысли о замужестве.
     - Почему - представляю. - Интригующая родинка подпрыгнула.
     - По большому счету я уже старею и… у меня морщины, - указала Леда  на складочки под глазами. 
     - Хм, - нарочито серьезно свел  брови жрец, - у меня их больше - можешь посмотреть поближе. - Недолго думая, человек в темных одеждах шагнул к избраннице для более детального рассмотрения.
     - Когда ты меня целуешь, - шепнула она, - кажется, что забираешь часть меня.
     - И делюсь собой, - с хитренькой улыбочкой на лице мурлыкнул Агерон.
     - Чтобы лучше узнать меня?
     - Трудно ответить сразу. Как знать?      
     - Почему меня часто целуют?
     - Есть еще целователь? – наигранно  рассердился благодетель, замечая девичью улыбку. – Назови его имя! А если серьезно, то поцелуй  интимен, он выражает чувства, от всей души целуют только любимых, миам. Что касается близости, она не столь сильна, как первый, хоть я ее и страстно желаю, - тихо сказал Агерон.
     Дева смущенно отвела  взор, а жрец продолжил:
     - Близость без чувств – это всего лишь животный инстинкт и без любви ничего особенного и созидательного  не несет.  Ты хочешь еще о чем-то спросить?
     - Знаешь, о чем.  Прошу, скажи! – с нетерпением отозвалась Леда.
     - Тизан начал с невразумительных доводов. - Жрец, глядя на личико прелестницы, вновь приблизился  к ней,  она отступила.
     - Угу. Что ж, скажу, что на мое решение ему повлиять не удалось, дорогая.
     Повторный шаг навстречу она встретила с улыбкой.
     Двое направились к дому. Дочь Даана  задала следующий  интересующий ее вопрос.
     - Думаю, Ралмина будет жрицей, если перестанет хромать, - улыбнулся покровитель.
     - Она давно не хромает, - рассмеялась Леда. -  Ты выбрал ее - я рада.
     Ничего другого никто не ожидал.
467
     Днем, после ряда неотложных дел религиозный  глава  побывал   в храме Великой Матери и удостоверился, что акатии устроились наилучшим образом и возобновили служения в стенах обители.
     - Мы вам очень благодарны, - радушно встретила его Айри. - Но у нас теперь нет двенадцатой жрицы, - просияла она.
     - И поверьте, я ее  не верну, - немедля отозвался Великий жрец.
     - На это я и не рассчитывала, господин.
     - Выбор уже сделан, следующей станет Ралмина.
     - Девочка будет довольна, - шепнула под нос настоятельница, но была услышана.
     - Уж не думаете ли вы?..
     - Ох, нет, господин, - покачала головой Айри, - вы выбрали достойную. Эта послушница одна из самых лучших моих учениц. Она преданная, добрая, отзывчивая…
     - Остановитесь,  этого достаточно.
     Наставница заметила  беспокойство в  глазах высокого гостя.
     - Надеюсь, она  остепенится, - вздохнула заботливая матушка.
     - Тогда это будет другая Леда, - хохотнул новоиспеченный жених, - а мне то не нужно.
     - Да продлят Боги ваши дни, господин.
     - Благословите ее, Айри.   
     Благодетель ушел. Настоятельница глядела вслед то ли тревожному, то ли невероятно счастливому, а может, и то, и другое вместе человеку и молила Великую Матерь даровать  здоровье и благоразумие любимице-непоседе - молитвы были услышаны.
         





























468
Встреча с Канцием. Отъезд жреца. Перс
     Леда свернула папирус. На небе начали собираться тучи, и она отпустила детей, сидевших перед ней на ступеньках портика перед главным входом в особняк.
     - Как же хорошо, - порадовалась за бывшую воспитанницу Кигия, - и вам занятие, и ребятишки поучатся – все лучше, чем неучами быть.
     Дева присела рядышком с няней. Несчастную больную рабыню позволил взять в дом всемилостивейший господин и владелец имения, дабы угодить избраннице - она была  бесконечно  благодарна.
    Болтливая Тикавия все сетовала, что эта старушка то и дело что-либо забывает, роняет домашнюю утварь,  даже один раз «здорово досталось ее стройной ноге».

     - Будь терпимее, - отвечала хозяйка. - Мы тоже постареем и в итоге станем немощными и беспомощными.
     - Уж и не знаю, как быть, - не унималась служанка. - Кигия просит у меня работы, а я боюсь даже доверить  отнести вам  еду. Вдруг перевернет по дороге?
     - Доверяй ей небьющиеся или легкие предметы - так обезопасишь себя и других.
     - Приготовить вам купальню, например? – спросила Тика.
     - Почему бы и нет? Ее трудно перевернуть, тем более разбить.
     - Не знаю,  вдруг  Кигия  поскользнется или утонет?
     - Ты излишне придирчива к бедняжке – она всю жизнь работала и сейчас хочет быть полезна. Пойми, так она считает себя нужной, а не…
     - «Старой развалиной», - отозвалась Тикавия с интонацией рабыни.
     - Зачем ты так? – кинула на нее укоризненный  взор Леда.
     - Это не я - она сама про себя так говорит, - тряхнула хвостом служанка, умолчав о разговорах, что ходят про старуху - слуги  называли ее меж собой выжившей из ума старой каргой, но дева догадывалась о бытующих  сплетнях.

     Добродушная и отзывчивая дочь Даана взялась лечить кормилицу. Она принимала к сведению рекомендации благоверного и использовала снадобья, что были изготовлены им собственноручно, потому старенькая рабыня медленно, но шла на поправку, насколько возможно в ее почтенном возрасте. 
      - Миам, потребуются упорство, силы  и время, чтобы она не впала в беспамятство, - говорил целитель, протягивая лекитион с темной жидкостью. - Не забывай встряхивать перед каждым применением.
     - Я буду делать все, что скажешь, - поглядела Леда на прозрачный флакон, через который было видно мутное  лекарство.
     - Так уж и все? Ой, как хотелось бы, - прищурился Агерон, невеста нахмурилась.     Возьми еще порошки у Цилия, -  чмокнул жрец  светлую макушку  и  удалился   по своим делам. 
     Наставник успел рассказать, как следует действовать, чтоб принести человеку с данным заболеванием наибольшую пользу и поддержать остатки сил. Он поделился методами воздействия на тело минералами в сочетании с другими способами врачевания, поведал,  на какие точки следует обращать внимание, какие слова при этом говорить. Ученица впитывала всякий звук, произнесенный глубоким пробирающим голосом.
     Старушка полностью доверяла малютке - так называла свою воспитанницу, когда думала, что та не слышит - и стойко переносила всякое глумление над собой.
   
     - Кигия очень добрая и отзывчивая. Ты не представляешь, какой она была в молодости - красавица, живая, говорушка, веселушка, совсем как ты, – говорила Леда Тикавии.
     - Благодарю, госпожа, - замялась довольная лестной оценкой хозяйки помощница. - Но не
такая уж и  красивая, как хотелось бы.
469
     - Рано или поздно мы тоже покроемся морщинами, но о нас должна остаться память, желательно хорошая. А самое главное, надо жить так, чтобы не пришлось  винить себя за что-либо скверное, сотворенное или нет.

     На худое плечико легла корявая рука.
     - Не волнуйтесь, госпожа, господин очень любит вас, - дрогнул голос всплакнувшей Кигии.
     - Я не за это беспокоюсь, а за счастье и здоровье моих близких - вот что меня тревожит. Недавно отец жаловался на старую рану, полученную тогда, во время шторма.
     Слишком  не  любил вспоминать Даан о трагедии, унесшей жизнь брата, но время от времени о ней напоминал ноющий шрам в области груди.
     - Вы так молоды и должны, даже обязаны быть счастливыми, - шептала кормилица. - Молодость быстро проходит, остаются лишь воспоминания.   
     - Почему ты плачешь?
     - Оттого, как бессмысленно прожигают ее и не ценят одни и не замечают другие.
     Леда улыбнулась – и кто будет говорить, что старушка не в своем уме? Пожалуй, она   разумнее всякого ученого, замкнутого в себе и не видящего дальше своего собственного грамотного носа. 
     - Мне кажется, ты начинаешь переживать хандру.
     - Приступы этой вот, как вы сейчас назвали, свойственны тем, кто готовится предстать перед Богами.
     - Перед Великой Матерью можно предстать в любом возрасте, тебе ли не знать? – Дева знала, что няня еще в юные лета потеряла  отца и мать, потом  мужа и связь с отпрысками – к сорока годам ее жизнь составляли господа, их дети, после и внуки.
     - Ты сожалеешь о том, как прожила отведенные тебе годы? – спросила Леда.
     - Мне очень повезло, госпожа. Ваши родители - замечательные хозяева и вы с господином замечательные, - улыбнулась Кигия. 
     Стал накрапывать дождь. Белокурая повела недужную рабыню в дом.
     - Скоро приедет господин и будет свадьба, как хорошо! – воскликнула кормилица.
     - Ох, об этом пока рано говорить. Сначала нужно, чтобы государь был милосерден к  Великому жрецу, - вздохнула невеста.
     - Но господин уверял вас…
     - Ты подслушивала? – шутливо рассердилась хозяйка.
     - Случайно, госпожа, случайно.

     Действительно Агерон просил благоверную не тревожиться и приводил ряд доводов, поясняя каждый, дабы она поверила в правдивость его слов и поняла, насколько владыка  милостив и  разрешит оставить пост.   
     - Если Богам угодно быть благосклонными, а у меня есть все основания так думать, то  Отина III как мудрый глава государства  даст свое согласие, - говорил  благодетель, правда, это не очень успокаивало прелестницу.
     - Пока его нет, я буду волноваться, мао, - повторяла она.
     Жрец обнял ее и поцеловал упрямый  милый лобик.
     - Наш государь чрезвычайно умен,  потому и  поступает, как велят долг, совесть и  сердце.
     - Сердце? - подивилась сказанному Леда. - Государь?
     - Дорогая, и у него есть сердце, - чуть улыбнулся ответчик.
     - Ах, я не об этом - владыки слушают… сердце?
     - Далеко не все, но в таком деликатном вопросе иначе никак, - погладил Агерон  локоны.
   
     Чаровницу который день мучило любопытство - как же ему удалось убедить членов Совета?
470
     Воздав почести Богам, Великий жрец отправился в Совет Семи, где его уже заждались.
     Первые мужи города важно восседали на своих местах, время от времени переговаривались, обсуждая всевозможные проблемы и мелочи. Каждый из них довольно давно занял свой пост, и оставался бессменными на нем который год, потому-то и  относился к заседаниям, как к обычному, рутинному делу. Однако должности тешили самолюбие, обеспечивали немалый доход и преимущество перед остальными гражданами – любого  обуяет тщеславие, коль сможет вершить судьбы по своему усмотрению.
     Не скрывая радости, Тизан приветствовал  друга, тем более что стольким был  ему обязан. После того, как компания  оказалась в полном составе,  он объявил  о начале заседания. 
     Тут зазвучали пламенные речи  взрывных  политиков. Споры затянулись надолго. Сановник уже начал подумывать о времени и сменил излюбленное положение.  Градоначальник заметил перемены и остановил громкие обсуждения.
     - Что скажешь, Великий жрец? Ты не прерывал нас, теперь мы хотим слышать тебя.
     - В данном вопросе  прошу освободить меня от ответа, - молвил тот.
     - Но что-то скажешь, ведь так?
     Правитель оказался  проницательным, человек в темных одеждах  приподнял уголок рта.
     - С твердостью и уверенностью я  скажу  о  принятом мною решении, что повлияет на мою дальнейшую судьбу.
     Наступила тишина, советники приготовились слушать.
     - Благодарю. Речь моя не будет долгой, но суть ее такова - идя на зов судьбы, я меняю нынешнее и желаю оставить пост.
     - Друг мой, о чем говорят  уста твои?! – подпрыгнул с места пораженный Тизан.
     - Они открывают вам мое сердце.
     - Женщина?!
     - Именно женщина.
      - Друг мой, опомнись! Сначала ушел Отис, но он слывет святым после ухода в пещеры, ты же…   Невероятно!
     По залу пополз ропот.
     - Все чего достиг - в пропасть?! – вскричал наместник государев. - Зависимость от женщины пагубно сказывается на муже!
     - Поговорим с тобой об этом после, когда придет час, - спокойно отвечал Агерон.
     - Никогда более я не свяжу свою жизнь с этими своенравными вздорными и склонными к истерии созданиями!  - откинулся на спинку красивейшего кресла глава совета. - Потерять все, что имеешь - безумие!
     - Мое мнение отлично от твоего, хотя в чем-то ты, пожалуй, прав - одно теряю, другое обретаю.
     Тизан  судорожно затряс головой.
     - Как же долг перед государством? Всякий уважающий себя  муж должен служить на благо отечества!
     - О, Боги, я все еще остаюсь Регидием, и по-прежнему буду приносить пользу моей родине. Что до моего учителя - так он адепт. Считайте и меня таковым, только семейным, - с улыбкой  произнес последние слова Агерон, но правитель невысоко оценил шутку.
     -  Тизан,  - решил закончить высокий  гость, - у меня  не было намерений  оставлять  тебя.
     Слушатель поджал губы.
     - Разумеется, это твое решение, и я так понимаю последнее слово. Жаль. Жаль,  не можем повлиять, но, право, считаю  необоснованным такой выбор!
     Агерон подумал  о кудрявой милашке  и вновь не согласился.

     Усевшись на подоконник, Леда смотрела на заходящее солнце.
     - О, Великая Матерь, что сказал бы господин?! – вошла в комнату суетливая служанка, ее захлестнул поток волнений. Она  вмиг побледнела, только хозяйка никак не могла понять, за
471
кого та  больше переживает?
     - Сказал бы, что я собираюсь учиться  летать, - соскочила дева с места, поцеловала в щеку помощницу и направилась к двери.
     - Госпожа, скоро…
     - Стемнеет.
     - Но уже…
     - Пора ужинать.
     - Потом…
     - Ты приготовишь купальню, и я буду мыться, - рассмеялась Леда. - Попрощаюсь с  Арка,  садом и приду, - выскочила она в коридор, прикрывая за собой дверь, но  тотчас просунула голову обратно. - Чем сегодня  удивляет дядюшка?   
     Тикавия поклялась, что кулинарные изыски Ринакома  не оставят равнодушной госпожу, она, в свою очередь,  пообещала, что будет вовремя, мол, после прогулки  сразу к столу. 
     Проходя по миртовой аллее, она вдыхала запах белых душистых цветов.  За поворотом, на пересечении с главной, остановилась – у ворот Цилий принимал почту, доставленную для хозяина. 

     Несколько дней назад в них въехала пара всадников, застав Леду за излюбленным занятием. Обоих она сразу узнала. Великий жрец  и его лучший друг нарочито важно восседали верхом на прекрасных скакунах. 
     Сантариец выглядел  не как  обычно, на этот раз одет по всей форме, словно прибыл с официальным визитом. На нем были светлые одежды, длиннее прежних, через плечо перекинут расшитый золотом плащ. На груди красовалось ожерелье, такое носят все градоначальники страны, это тот самый отличительный знак, делающий его узнаваемым в любом уголке государства.  Под яркой праздничной накидкой проглядывался короткий меч.    Для устрашения врагов?
     Леде приходилось слышать  о ратных умениях высокого господина - сын Ареда прекрасно владел несколькими видами оружия, знал  правила ведения боя,  так как  бывал на войне и снискал там славу, почет и уважение, оттого и ходил в правителях, но пал без меча. И не только он. Тут Агерон, глядя на невесту, прищурился. 
     Канций мог заставить трепетать перед собой - он держался величественно, с достоинством, но гордость и высокомерие  оставил позади. Едва завидев давнюю знакомую,  спешился и направился  к ней,  она смело двинулась навстречу.
     - Ты простишь меня? – распахнул он жаркие объятья и широко улыбнулся, принимая девичью улыбку. – Значит, простила. - Он хотел было обнять Леду и чмокнуть румяную щечку, но обернулся к еще сидящему в седле господину. - Ты позволишь?
     Дочери Даана оставалось лишь удивляться, поцеловать хотят ее, а испрашивают разрешения у наездника! 
     Агерон тряхнул шевелюрой.
     - Ревнует - в другой раз, - шепнул Канций  в маленькое   ушко.
     Будущая хозяйка  дома   перевела взгляд на избранника. 
     - Я все слышу! - косо глянул он  на шепчущуюся парочку, но был  вынужден отвлечься:  озадаченный управляющий отважился  побеспокоить господина неотложными делами.
     Тем временем Канций  пригласил деву пройтись.
     - Господин… - зазвучал приятный голосок, споря со  звонким пением  птиц.
     - Нет-нет! Называй меня по имени, я слишком многим обязан вам двоим, дорогая.  Позволь мне именовать тебя сестрой, коль станешь здесь госпожой и супругой моего лучшего друга. Хоть мы и не братья, но желал бы им стать, - обернулся на старинного приятеля  Канций. - Ты позволишь?
     - Если у меня будет еще один брат, то, пожалуй, буду рада. – Свежее личико осветила улыбка, умиляя  гостя  ямочками. 
472
     - Надеюсь, он вел себя достойно? – подоспел с нескрываемым беспокойством жрец.
     - Вполне, - перевела Леда  взгляд с  благоверного  на визитера  и обратно. - Ты был прав, мао.
     Он довольно кивнул.
     - Обо мне говорите? – не выдержал таинственности сын Ареда. - Позвольте узнать подробнее.
     - Это наш маленький секрет, - отозвался Агерон. - Но ты так и не рассказал о супруге.  Кажется, это хотела спросить? – и поглядел на чаровницу.
     - Поправляется, уже начала выходить в свет, - поделился сантариец. - Мой друг обещал, что у меня еще будет сын.
     - Канций, ты много говоришь, - тряхнул сановник  шевелюрой.
     В темные глаза с интересом заглянули светлые.
     - Прости, я думал, она знает, - пожал плечами правитель.
     - Вот теперь и рассказывай.
     - Это мне в наказание за несдержанность? – грустно улыбнулся гость и поделился событиями,  что пережил в ту злосчастную ночь, ставшую для него судьбоносной.
     Леда слушала короткий рассказ. Канций не вдавался в страшные подробности, однако  она видела, насколько глубоко отпечаталось у  него в памяти  горе потери и чудо спасения.
     - Он поедет со мной к государю, - пояснил жрец причину столь разительной перемены в  форме одежды друга.
     - Разве и господин правитель хочет покинуть пост? – задумалась дева.
     - Хочу лично поблагодарить владыку за милость, которую он оказал мне, - ответил Канций. - Вернусь и буду чаще подле супруги – десять лет не уделял внимания жене.
     - Сколько же ты женат? – поглядела Леда  на сантарийца, он смолчал.
     Она  опечалилась – сколь часто встречаются такие семьи, что образовались по чьему-либо велению или ради собственной выгоды? Чем живут и заканчиваются такие браки видела воочию. 
     В этот вечер гость рано отправился спать под предлогом страстного желания оказаться в постели и оставил давнего друга, занятого куда более важным делом, чем распитие  вина.      
     - Не думала, что Канций в такой час отходит ко сну, - подивилась Леда.
     - Ах, миам, он понимает, что я насмотрюсь на него в течение всего пути, а вот тебя долго не увижу. Это меня беспокоит.
     - За мной есть, кому присмотреть.
     - Боюсь, ей тебя не одолеть.  Приставлю-ка охрану, - хохотнул Агерон,  глядя на забавно-серьезную  соблазнительницу. - Не надо хмурить носик, - и поддел ее своим.
     - Я не из-за этого хмурюсь, а потому как ты уезжаешь. Конечно, так и должно быть и чем скорее, тем лучше. Но чем  я-то  буду заниматься?
     - Уж за что-что, а за это не волнуюсь. Право, зря надумываешь скуку. У тебя масса дел и будет еще больше, только ступлю  за порог. Кстати, у тебя забавная няня.
     - Да, она даст фору молодым. Хоть ее и считают старухой - Кигия еще у-у-ух! – покачала воспитанница кудрявой головой.
     - Этим все сказано, - сдерживая смешок,  кивнул сановник,  но тут же посерьезнел. - Прошу, реже бывай в городе.
     Его Леда прекрасно поняла.  Без  труда догадалась,  о чем толкует  -  про пару ходит  масса  слухов.
     - Совсем не выходить я не смогу - у меня есть родные.
     - Говорю реже.
     - Когда ты говоришь таким тоном, это звучит как запрет.
     - У меня нет права запрещать видеться с отцом, но знаю, как ты восприимчива  и потому повторюсь: подожди немного.
     Как и предсказывал Великий жрец, Леда  быстро нашла, чем себя занять, хотя тоску по
473
благоверному унять было трудней всего.  Она осталась на попечении заботливых кормилицы и служанки – под их бдительным присмотром проходили все дни напролет. Иногда  казалось, что и в саду за ней идут по пятам, но вскоре убедилась, что немного  преувеличивает.
     Заходящее солнце ласковым золотисто-розовым покрывалом накрыло Мирею, не желающую отпускать уходящий день,  слишком быстро  сменял один другого, унося с собою годы. Молодые не хотели расставаться с возлюбленными, милые  пары встречались повсюду   на многочисленных улицах  – они отличались от остальных граждан светящимися глазами, что горели в нетерпеливом ожидании свершения. Подумалось Леде, потухни Арка - и  эти очи осветят планету.
     Никто не торопился  скрыться  от вечерней мягкой прохлады, пробуждающей  чувства - сегодня они как никогда завладели всеми.  Почтенные горожане важно прохаживались по центру в сопровождении слуг, не прячась, как молодежь.  Бродячие актеры устроили на центральной площади представление, поэты и певцы радовали избалованного слушателя новинками. У прекрасного  храма  науки  собрались  интересующиеся  знаниями, количество любознательных уступало развлекающимся, но приятно удивило учителей.
     В Доме Великой Матери закончилось служение в новом составе – перед отъездом глава культа выполнил обещание и возвел Ралмину в жрицы:  подруги были счастливы.

     - Мао, ты торопишься, со мной тянул, - пропела Леда.
     - Сама отвечает на свой же вопрос, но ждет моих оправданий! Что если тороплюсь, чтоб она не передумала? – вскинул бровь Агерон.
     - Хм. Вряд ли.
     - Вряд ли из-за этого?
     - Нет, передумает – это ее судьба. Ралмина всю жизнь мечтала об этом. Почему так смотришь на меня?
     - Да так, подумалось... – покосился сановник на чаровницу.
     - Кто знает, может, и она бы передумала, сделай ей Великий жрец столь лестное предложение? 
     - Пожалуй, пойду, - направился серьезный господин к двери, Леда проводила его легкой улыбкой.

     Вскоре акатии начнут готовиться  к Празднику Священноначалия, в народе его прозвали Праздником Совершенства, который посвящен женскому началу - Великой Прародительнице Мира. Он следует за одним из самых крупных празднеств, за Днем Сомы. По сложившейся традиции в этот день нарядные девушки и незамужние женщины в полночь выходят на улицы.  Одеваются они  в белые национальные одежды, а  волосы украшают благоухающими  венками.  С веселыми песнями, слов которых дева не знала, да и знать не могла, так как никогда этим не интересовалась,  идут прелестницы  к источнику,  реке  или фонтану  и там гадают  на суженого, бросая во влагу колечко с розовым камнем - символом  любви и надежды.  Та, что изловчится и выловит его, обретет в этом году супруга, а той, что упустила, - придется подождать до следующего года.
     Помимо гадания на кольцах, существовал еще ряд замысловатых действ, о которых  Леда слышала краем уха, но плохо помнила. Лишь одно твердо знала - сплетенный накануне венок следовало надеть на голову избранника или избранного родителями и тогда он всецело будет предан благоверной.  Правда, насколько справедливы эти слухи, никто не знал.
     Браки, свершившиеся в этот великий день, обещали принести благосостояние и процветание молодой семье. Существует поверье, что воссоединенная  пара будет жить долго, счастливо и от этого союза родятся  талантливые и  одаренные  дети.  Однако власти  не торопились  обнародовать  факты,  потому-то  надежда на правдивость этих поверий огромна – каждая прелестница так и норовит поскорее пробраться к воде.
474
     Служительницы куда более серьезно относятся к священной дате, готовятся к ней основательно. Длительный пост, освящение воды, омовение сосудов – вот краткий список действ, что совершают  они теперь без нее.
     С грустью Леда вспомнила подруг и вздохнула - не только она оставляет прежнюю жизнь.

     - Когда сообщишь курию о выборе? – спросила она как-то у избранника,  он поделился планами на будущее.
     - Мастер знает, миам, - добавил Агерон.
     Слушательница  не смогла  скрыть удивления.
     - Скоро и тебя  позовет,  сама все поймешь, - сообщил он.
     - Как позовет?! Меня?!
     - Что ж так пугаешься? До сих пор мастер видел тебя моими глазами, теперь хочет зреть лично. Не беспокойся, не обидит, – загадочно приподнял жрец уголок рта.   
     - Ах, мао, я поражена! Мне кажется, престранным его желание увидеться со мной! С чего вдруг этот человек зовет какую-то…
     - Почему «какую-то», - перебил Агерон, - ты моя жена.
     - На это еще нужно время.  Но не потревожу ли покой старца? Потерпит ли святое место постороннего?
     - За первое не ручаюсь, а на второе отвечу – Отис знает, что делает. Он достиг  высшей ступени посвящения давно, его уста изрекают Мудрость, мои же твердят о тебе, - щелкнул избранник языком и подмигнул.
     - Скромничаешь, - пропела Леда.  - Ты говоришь об  отшельнике с  уважением,  вместе с тобой уважаю и почитаю его и  я, однако…
     Мужские губы не дали закончить фразу.
     - Жены не должны  много говорить, - заметил Агерон.
     - Как же тогда они будут восхвалять своих мужей?
     - Продолжай, - благосклонно разрешил покровитель, девичий  смех наполнил залу.   Сановник остался доволен.
     - Кто из двоих может освободить тебя от сана?
     - Курий никого насильно держать не станет – не в правилах веры идти против воли человека, это дело  сугубо добровольное.
     - Почти, - закивала Леда, подавляя улыбку.
     - Всякое бывает, - нехотя согласился с ней жених. - Но в таком деле принуждение не на пользу - оно  все разрушит.  С кнутом в руках едва ли можно заставить личность  принять высшие силы, поселить  в сердце свет, вызвать любовь к сущему.
     - Красиво звучит, остается государь.
     - Насчет него мы уже говорили, дорогая, нет смысла повторяться.
     - Не только царь может помешать уйти.
     - Да, да, долг, честь, гордость или тщеславие? – косо поглядел Агерон на деву и тяжело вздохнул, но она лишь пожала плечиками. - Надеюсь видеть тебя по возвращении в добром здравии.
     Душа была не на месте – он  отбывает  и вынужден надолго  оставить прелестницу  одну.  Волнение все возрастало, страх найти невесту с пошатнувшимся здоровьем или, не приведите Боги,  того хуже,  отнимал покой.  Путь предстоял тяжелый, кроме того трудно было  ответить, сколь  долго  продержит  поле себя государь. Взяв с чаровницы  обещание беречь себя, переполняемый тревогой жрец отбыл  в столицу на вороном жеребце, в котором  горел неукротимый дух бунтаря.
     Предусмотрительный   господин решил, что  безопаснее будет взять с собой  Ветра,  чтоб кудрявую головку не посетила мысль прокатиться на нем,  вопреки всем  предостережениям. Иначе в доме могут  не досчитаться одной жительницы. Хозяина же буцефал слушался словно зачарованный, любой жест понимал лучше всякого человека, послушно исполнял 
475
каждое повеление.

     Просидев взаперти полдекады, несмотря на свою занятость, Леда начала скучать.  Отца она  не видела со дня сообщения, но успела написать длинный ответ на его полное похвал  послание. Даан в очередной  раз выразил восторг по поводу предстоящей свадьбы, вспомнил все самые лестные слова, что когда-либо слышал, сообщил о закупке прекрасного вина, дабы и у молодых была столь же дивная  жизнь, как и это рубиновое чудо. Дочь вздохнула – родителя этот напиток занимает  больше, чем хотелось бы. 
     Подозвав к себе кормилицу, она расспрашивала ее о знакомствах отца.
     - Неужели у него нет ни одной незамужней женщины на примете? – озадачилась  заботливая дочурка.
     - Госпожа, откуда ж мне знать? – отвечала Кигия. - Господа  никогда не делятся  такими вещами со слугами - нам иногда становится известно об их жизни, случайно.
     - Ты же не простая женщина и могла узреть что-нибудь, коль завоевала расположение господина Великого жреца, а это не всем под силу.
     Няня и сановник, и правда, хорошо поладили – он был крайне благодарен за заботу о столь милом обоим создании. 
     Как-то Леда увидела, как эти двое беседуют в тени старого дуба и улыбнулась – с кем  еще будет так возиться серьезный господин? Хотя…  все же есть такая на примете.

     - Меня удивляет, насколько ты терпеливо относишься к пожилой служанке, мао, - говорила белокурая.
     Он  улыбнулся.
     - В ней нечто большее вижу, чем просто рабыню и,  кроме того, она ровесница моей матери, миам, - коснулся девичьей щечки Агерон.
     Дева  посерьезнела, прошло уже столько лет, но воспоминания  о родных все еще крепко держат его душу. Что говорить, когда  и сама думает о родительнице  больше, чем прежде.  Полагала она, что с годами образы прошлого будут всплывать все  чаще и чаще, пока не состоится  встреча там, далеко-далеко, за облаками. Чем  ближе человек  к концу пути, тем больше думает об ушедших и еще сильней хочет  жить, жалеет о том, что многое не успел, а мог бы.

     Переполняемый радостью Даан в письме на двух листах указывал положительные стороны предстоящего брака, не забыв упомянуть и об отрицательных.  Он едва не кричал в голос, что их нет, читательница словно услыхала это - шутка ли, три восклицательных знака!
     После отъезда избранника чаровница больше времени проводила в обществе Вирома, который  вводил  ее в курс дела и знакомил с  кое-какими премудростями  управления и ведения  хозяйства. И хоть Агерон отдал все необходимые распоряжения, некоторые  мелочи  она решала сама.   
     Благодаря прежнему укладу жизни она  не знала, как и что следует и что не следует делать владелице  огромного имения.
     - Господин запретил мне вмешиваться? – Леда поджала губы, слушая, как поверенный лихо управляется со всякого рода трудностями.
     - Нет, госпожа, видят Боги, напротив, он велел оказывать вам  всяческую помощь, - склонился перед ней Виром.
     - Видимо, с оговоркой.
     - М-м-м…  не совсем так, госпожа. Наш хозяин велел…
     - Оберегать меня от  необдуманных поступков? – помогла дева слуге.
     - Ну, я бы сказал… - снова замялся Виром, - это слишком резко.
     Агерон обязал его блюсти  порядок в доме с большим усердием и предупредил, что тот несет ответственность за каждого обитателя. С тех пор поверенный строго следил  за всяким
476
жителем особняка, мастерски наладив систему контроля – вот он длительный опыт управляющего и хорошего стратега. Бедняга считал, что со всеми справится. Все бы да ничего,  если б не одно но.  Он, к сожалению,  не смел ни в чем отказать  очаровательной хозяйке,  которая безо всяких усилий  повелевала им.
     - Господин слишком добр к ней, другие жены не столь раскрепощены, - пробормотал сердитый Цилий.
     - А по-твоему, ее надо закрыть в западном крыле и не выпускать? – шепнул ему Виром.
     - Ни к чему, чтоб всякая баба в дела мужей стремилась нос сунуть, - скрестил руки на груди личный слуга, но тут  появился предмет разговора  -  милашке лишь  стоило одарить  улыбкой слуг, как они растаяли.   
     - Да, да, вот и слушай тебя после этого, - хохотнул Виром и пошел  вслед за ней.
     - Бабский угодник, - бросил Цилий и мечтательно возвел глаза к небу, вспоминая черноокую Вейко.

     Слушая монотонный рассказ о том, как и где совершаются закупки, как проводятся расчеты и так далее, у  дочери Даана  начали закрываться глазки.
     - Вам бы отдохнуть, госпожа, - покачал головой обеспокоенный  управляющий,  вдруг хозяин упрекнет, что в его отсутствие прислужники  утомили невесту?
     - Отдохнуть? От чего? От чтения книг? – взбудоражилась Леда - перед отбытием благоверный оставил массу интереснейших манускриптов, дабы она проводила время с наибольшей пользой. – Я почти ничего не делаю.
     - Не скажите – очень многое. Кто еще из нас будет посвящать себя неугомонной малышне?
     - Ох, Виром, что за грубость? – возмутилась дева, заметив, как тот сжался.  -  Не беспокойся,   жаловаться господину не буду.
     - Простите.
     - Пожалуй,  схожу-ка на Агору. - Серо-голубые  глазки сверкнули,  слуга побледнел.
     - Госпожа! Господин…   
     - Просил реже бывать в городе, но не запретил. Тикавия говорила - там ярмарка?
     Помощница узнала о радостном известии, прогремевшем на всю Мирею, от кухонных слуг, а те в свою очередь от возницы, что доставлял товары. Оживленные от новостей выходные невольники ринулись в центр и вернулись оттуда под впечатлением. Заинтригованная Леда надеялась попасть на рыночную площадь  до отъезда выставки.
     - Там очень людно, много приезжих, бродячих актеров и музыкантов, лотков, животных… - возразил вспотевший от страха перед господским гневом Виром.
     Зря он это сказал,  болтун треснул себя кулаком по лбу.          
     - Вероятно,  выбор велик, множество забав,  будут и поэты, – пропел голосок.
     Поверенный поджал губы, хозяйка кинула на него сдержанный взгляд. 
     - Все слуги  побывали за эти дни на площади  и  восхищались увиденным  многообразием.  Так почему мне нельзя разочек глянуть?
     - Не нравится мне это, госпожа, ох не нравится!   
     - А сам-то ты видел представления?
     Виром помялся, но рассказал  о походе.
     Вырвавшись из домашнего плена, Леда, облаченная лишь в  платье - в первый раз она выходит в город без плаща, что скрывал ее - шла по городу в сопровождении юноши-раба. Его выделил  убитым горем управляющий. 
     Первым делом дева поспешила в храм Великой Матери. Там ее с распростертыми объятьями встретили Айри и подруги. Немного побеседовав с ними о том, о сем, она подошла к Ралмине. На глаза бывшей соседки  навернулись слезы, она так замотала головой, что жреческая диадема едва не упала с волос.
     - Осторожнее, не то уронишь святыню, а сапфиры опасны своими дефектами – они
477
лишают владельца радостей, господин  предупредил, - обняла подругу долгожданная гостья. - Тебя стоит поздравить - такая честь! Очень рада, что исполнилась твоя давняя мечта - ты стала акатией, одной из самых-самых!
     - Я тоже очень рада, правда, вместо тебя, - шепнула скромница.
     - Не вместо, а на свое законное, предначертанное свыше,  – улыбнулась ей Леда, и повела новоиспеченную жрицу в передний храм.
     Там они подбросили в курильни  благовоний, принесли бескровные жертвы и после молитв  отправились в галерею.
     - Как ты живешь? Столько мы не виделись с тобой! Как отец, братья? – спросила Ралмина.
По поникшему взгляду гостьи она заподозрила  неладное. - Что произошло?
     Но как могла сестра  рассказать о случае с Геарконом, как могла признаться в том, что бесконечно виновата перед ним и Винарией, племянниками? Кроме того, ей было  еще в чем  каяться.
      - Я должна попросить прощения, что не сказала тебе о господине раньше, - нерешительно отозвалась Леда.
     - Я догадывалась. Достаточно было посмотреть на него, как он говорил, даже шутил и поверь очень рада, что ты стала счастливой.
     - Хм. Я и раньше была счастливой, только теперь мое счастье стало полным, - пропела дева, в этот момент Агерон улыбнулся. - Как скучаю по вас! – протянула она худенькие  ручки к вышедшей навстречу Тее.
     - Но не хочешь вернуться, - догадалась синеглазка.
     Девы прошлись по длинному открытому коридору. Мило беседуя, они вспоминали прошлое, что-то вызывало улыбку, другое насмешило. О грустных и страшных событиях ни одна из них не отважилась заговорить.
     Наконец бывшая жительница обители вышла к заждавшемуся ее сопроводителю. Крупный и яркий красавец-юноша Пенарк с копной волос, завязанных в хвост на темени, сразу напомнил ей  главного героя старого сказания, что передается из поколения в поколение. Эту легенду знает  всякий мало-мальски умеющий слышать человек, будь то бедняк или первый богач  Пелихории.      
 
     Давным-давно в самом сердце страны появилось страшное чудовище ростом с самое высокое дерево, которое только может вырасти. Оно  рушило  дома и губило посевы - много вреда принесло, много бед обрушилось на несчастных людей. Они настолько были напуганы, что склонили головы перед огнедышащим монстром и решили  принести ему жертвы, но не знающий пощады  воспротивился.
     - Приведите завтра с утра  к воротам самую красивую деву и тогда останутся ваши худые   жилища в целости, а не приведете - пеняйте на себя!
     Собрались горожане на совет  и начали обсуждать, как им быть.
     - Мы должны пожертвовать одной, чтобы спасти сотни и тысячи! – кричали одни.
     - Мы не можем отправить на погибель свою дочь! – не отступали другие.
     Правитель города потребовал тишины и, вняв первым, вынес вердикт.
     - Сейчас мы решим, кто отправится к нашему угнетателю, потому как  скоро рассвет, а устоять перед злодеем не сможем! – громко сказал он.
     - Твоя дочь самая красивая, - отозвался  его первый советник.
     - С ума сошел! Она еще слишком молода!
     - Моя дочка еще моложе, у твоего брата совсем  дитя, у сына только родилась  и тоже не заслуживает гибели! Отдай свою - это будет жертва на благо народа!
     Побледнел правитель, похолодели его руки и ноги, но безудержно заголосил люд  и несчастный родитель был вынужден уступить. Обливаясь горючими слезами, повел к центральным  воротам любимую дочь, раскрасавицу и умницу со столь прекрасным голосом, что когда она пела, птицы слетались послушать ее дивные песни.
478
     А страшный зверь  потребовал еще выкупа, появились  новые жертвы.
     Однажды в город забрел высокий крепкий юноша-пастух, долго бродивший по стране в поисках счастья. Увидав прозрачный источник, склонился над ним, чтоб утолить жажду с  дороги, но в отражении узрел юницу дивной красоты.
     - Как зовут тебя, краса? – приблизился  к ней  гость.
     - Зачем тебе мое имя, коль завтра оно войдет в историю, потому как распрощаюсь со  светом белым и уйду на заре к предкам?
     - Как печальны речи твои, дева! Ты так молода и румяна,  неужели больна и не доживешь и до полудня? – дрогнул голос молодца.
     - Здорова, как никогда, да вот только приходит  к нам в город тиран, грозится погубить всех.  Оттого и жертвуют жители по одной красивой девушке в день.
     - Сколько  уже невинных дев загублено?
     - Никто не считал, только знаем, что остались в городе я да сестра моя.
     - И никто не воспротивился ужасному душегубу?
     - Как ему воспротивишься, если велик он, выше самого высокого здания, сильнее, чем армия воинов? Были смельчаки, но их постигла страшная  участь. Завтра мой черед.    
     - Не бывать тому!
     Поспешил молодец на центральную площадь,  собрал народ и поклялся защитить его.
     - Чем мы можем помочь тебе? – подошел  к юноше родитель девушки.
     - На высокой башне, что близ ворот, есть чан. Нагрейте в нем  масло и по моему сигналу опрокинете сосуд с кипящим содержимым, а после выпустите самого разъяренного быка с большими рогами.
     Поутру явилось злое  существо, увидало, что нет новой жертвы, рассвирепело.   
     - Где мое?! – заголосило оно  во всю глотку.
     - Сегодня красавицы  не будет! – вышел за стены города смельчак.
     - Тогда ты займешь  ее место!
     Кинулся  на юношу злодей, но увернулся ловкач,  обежал грозного исполина и, пока тот не опомнился, вскарабкался ему на спину, достал острый нож и воткнул прямо в глаз.  Ослепло чудовище наполовину, а молодец схватил его за длинные  усы  и велел идти  к высокой  башне.  С нее по знаку пастуха  стражи  вылили на лохматую огромную голову  кипящее масло. Сам же юноша спрыгнул на землю и обмотал лапы великана крепкой веревкой.  Застонал от боли тиран, попятился назад и упал. Тут из ворот выбежал бык и вспорол брюхо врагу. 
     С распростертыми объятьями встретили своего спасителя освобожденные жители, воспели  славную победу, осыпали почестями, но герой отказался от лавр.
     - Что же ты хочешь,  коль  не принимаешь ни золота, ни серебра? Как нам  отблагодарить тебя? – вопрошал правитель.
     - Желаешь ли земли, стадо овец или хорошего коня? – присоединился к градоначальнику советник.
     А молодой человек попросил только одно - вскоре женился и остался в городе. 

     Пенарк, завидя госпожу, заторопился к ней и всю дорогу шел рядом, боясь отстать хоть на шаг - управляющий  строго-настрого запретил отходить от нее, припугнул хозяйским гневом.
     Очутившись на Агоре, Леда убедилась, что слуги не преувеличили – такое скопление народа она  видела лишь во время церемонии награждения.
     Одетая в разноцветные одежды  публика, не переставая, галдела. Лотки, забитые до отказа,  ломились от всевозможных гастрономических изысков. Лавки с оружием хозяйка  миновала сразу, не заострив на них  внимания, хотя вкруг  толпилось  много людей.  Они изучали диковинные кинжалы да мечи с рукоятями, что были инкрустированы самоцветами, рассматривали крепкие кожаные и бронзовые  щиты - трофеи, отвоеванные у чужеземных армий. Их список был велик, эмблем встречалось великое множество. 
479
     Поблизости не оказалось  ни единой повозки – Тизан обязал и приезжих соблюдать принятые правила во избежание повторения трагедии.   
     Отовсюду слышались зазывающие голоса продавцов, чуть в стороне играли старинную мелодию музыканты. Мимо Леды пробежала девочка лет десяти-двенадцати с кимвалами в руках и громко ударила в них, дабы привлечь внимание. Парень скривился и шепотом  выругался, хозяйка услышала.
     - Она зазывает на представление, - пояснила госпожа.
     Юноша зарделся, опустил голову и поспешил за ней.          
     После представления, в коем участвовали  и взрослые и дети, исполняя роли легендарных героев для увеселения требовательной публики, дева очутилась в центре ярмарочной площади и от столпотворения пошатнулась. Как и прежде белокурая не любила толпу, считая ее обезличенной,  даже теперь, когда оказалась по ту сторону  храмовой стены.  Ее тут же подхватил Пенарк, уговаривая вернуться, но Леда  двинулась дальше и набрела на лавку с тканями. Устоять перед прекрасным  шелком розового цвета с серебристым отливом не смогла и она, и купила кусок материи. У торговки украшениями приобрела подарки для Кигии и Тикавии - обоим по яшмовым бусам. Дочь Даана уже успела уяснить  ценные свойства данного минерала - приносить пользу своему обладателю. С каким удовольствием преподнесет она  пестрые нити своим заботливым помощницам.   
     Прогуливаясь между рядами, Леда растратила все средства, оставалось лишь созерцать  безделушки, сувениры, разнообразные поделки мастеров-плотников, каменщиков и других умельцев. 
     Пенарк покорно шел подле, осчастливленный подарком всемилостивейшей госпожи - она преподнесла ему так называемый браслет мужества, их дарят родные юношам на пятнадцатилетие. На нем мастер  изобразил  поединок  двух воинов в доспехах.
     Эта традиция, как и многие другие, уходит корнями в те далекие времена, когда одна война сменяла другую, и требовалось огромное количество солдат.  Совсем еще молодые парни по достижении этих лет получали от отца или старшего брата подарок и уходили в походы на долгие годы.  Забывая о мире, они скитались вместе с завоевателями, а о прежней жизни напоминал лишь медный браслет.
     Война, хвала Великой Матери, не бушевала, а традиция сохранилась. Семейства, в которых есть пятнадцатилетние молодцы, идут в храм Великого Отца, приносят там жертвы, а после вручают отпрыскам традиционное украшение. Сыны  носят его с гордостью, считают себя сильными и смелыми, совершеннолетними. Полагают, что готовы с легкостью пройти через все  тяготы и лишения, надеются махом преодолеть  препятствия, подстерегающие на жизненном пути, чувствуют, что  способны сломить даже самого опытного воина, не говоря уже об остальных.   
     У Пенарка связь с родными давно прервалась. Он помнил их лица, но забыл имена  братьев и сестер, забыл дядю, что когда-то учил его боевым приемам, отца, пропадающего с утра до ночи на работах, мать, безвременно ушедшую и оставившую после себя семерых детей.  Так что дарить знак мужества было некому.
    Сначала юноша отказывался от дара, объясняя это недовольством Вирома, но щедрая дева осталась непреклонной.
     - Тебе уже шестнадцать, а у тебя нет ни одного из важных символов мужеской силы. Что скажут сверстники? – пожала она плечиками.
     - Они скажут, что госпожа слишком добра, а управляющий…
     - У его сыновей есть браслеты, - улыбнулась хозяйка и пошла, как ни в чем не бывало дальше. - Хоть Виром и чужеземец, но чтит наши традиции. 
     - Да я видел, госпожа.
     - Так и не беспокойся – за что ему  тебя упрекать, а другим подтрунивать? Я - истинная гражданка своей страны и уважаю ее обычаи.
     Пенарк, сияя от счастья,  согласился принять дар, еще никто не преподносил ему столь
480
дорогих вещей, а то, что это сделала сама хозяйка, только прибавляло ему ценности.
     Парень нес покупки, неотступно следуя за владелицей, ни на секунду не сводил с нее  глаз,  слишком велика ответственность, возложенная на него.
     Они уже приближались  к выходу, когда заметили огромное скопление народа, пожалуй, такого не было даже в самом сердце ярмарки. С нескрываемым интересом люди  наблюдали за неким представлением. Сгорая от нетерпения, Леда  шагнула к толпе, но услыхала звуки ударов,  их не смогли заглушить и восторженные крики зрителей. Она ринулась в гущу событий,  невзирая на  преграды.  Пенарк  прибавил шаг, не обращая внимания на проклятья и тумаки, сыпавшиеся ему в спину, его тут же нарекли самым  дерзким рабом в городе.
     Впереди стояли почтенные граждане и наряду с простолюдинами  веселились от души, глядя на очередное развлечение. Оно состояло в том, что иноземца восточной наружности избивали палками, а если тот становился опасным и  мог  нанести вред обидчикам, его били до тех пор, пока не падал на импровизированную сцену.
     Этот поистине выносливый человек ни разу не позволил себе просить пощады, чего как раз так старательно и  добивались мучители. Ни одного выкрика, слова, лишь тихие стоны рвались из его груди наружу, когда пытка становилась нестерпимой. Двое рабов, переодетых в воинов и защищенных доспехами, наносили побои голодранцу в рваных длинных штанах. Высокий, крепкого телосложения мускулистый бородач с волосами до плеч, вынужденный защищаться своим единственным оружием - руками, то и дело проигрывал. Как только он собирался нанести ответный удар, третий слуга тут же тянул за цепь, прикованную  к металлическому  ошейнику.
     Публика ликовала, а подзадоренные вояки с большим усердием старались угодить своему владельцу, стоящему совсем близко. Он мастерски управлялся бичом и посмеивался над несчастным, корчившимся от боли.
     Недоумевая, Леда вышла вперед. На нее никто не обратил внимания, слишком сильно все были увлечены спектаклем. За спиной вырос Пенарк и уговаривал уйти, но она не двинулась, все глядела  на страдальца, волею судьбы оказавшегося здесь - теперь он вынужден до конца дней сносить издевательства и унижения.
     - О, Великая Матерь! Что творят?! – побледнела дева.
     - Забавляются, - потупил взор парень.
     - Разве это так теперь называется? Это же  не забава, а… убийство!
     Пенарк ничего не ответил, ведь много раз  видел  такие «игры», устраиваемые для масс, где на глазах у благородной публики испускают дух бесправные.
     - Чудовища, - прошептала Леда.
     Двое головорезов после очередной порции тумаков оплевали упавшего наземь, тот  рухнул лицом вниз, но за цепь потянули, пришлось  подняться, чтоб снова и снова веселить бушующее скопище.    
     Худое, но мужественное и серьезное лицо с впалыми щеками, усеянное морщинами, что украсили его благодаря страшным событиям, пережитым за не столь уж долгую  жизнь, повернулось к главному угнетателю. Темные, как ночь глаза пронизывали насквозь узурпатора – тот на секунду замешкался, этим мгновением чужеземец и воспользовался.  Истерзанное тело, покрытое  с головы до ног шрамами,  метнулось к хозяину – держатель упал и выпустил из рук повод.
     Слуги ринулись к закаленному в боях воину, однако он  увернулся сначала от одного, потом от другого, накинул на первого крепкие звенья, невольник ослаб и выронил палку. Одним движением ловкач обезвредил следующего нападающего, тот потерял сознание. Через секунду завязалась драка с уцелевшим третьим. В поединке голодранец показал себя чрезвычайно  умелым.  Всего  два-три приема - и он расправился с очередным врагом. Затем чужеземец с железным выражением лица направился к рабовладельцу, почти что рыча от гнева, он мечтал отомстить.
     Толпа замерла в предвкушении – такого никогда не видывала Мирея, чтоб на глазах у
481
достопочтенной публики  свободный пал от руки презренного оборванного раба! 
     Дрожа от страха, богач сжался, закрылся руками. Голодранец уже  подошел совсем близко и собирался схватить своего мучителя, но  на него разом напала троица - рабы пришли в себя и поспешили защитить кормильца. Через мгновение чужеземец оказался в плену у противников,  скрутивших его.   
     Все произошло настолько быстро, что Леда едва успела понять, что случилось.
     - Ведите его сюда! – завопил багровый от злости купец, схватил копье и занес его над головой, собираясь нанести последний удар. 
     - Стой! – закричала дева,  на нее разом обернулась  людская масса. 
     Нависла тишина. Пенарк не на шутку испугался, ему точно достанется  от сурового управляющего, но он приготовился  защищать хозяйку, коль понадобится.
     - Остановись, если дорожишь свободой! – предупредила дочь Даана рабовладельца.
     Он оглядел незнакомку с головы до ног и сообразил, что лучше с ней не спорить,  тем более что выглядит она как самая настоящая аристократка.  Хорошо уложенные роскошные волосы - таких не бывает у простолюдинок - играют на свету. Ее одежды  усеяны вышивкой - дорогостоящая и кропотливая работа.  Обута незнакомка в дорогие сандалии с самоцветами и серебряными пряжками, которые носят только богачки, нищенки  же ходят  в поношенных либо босиком.  В свою очередь  обладательница всех этих сокровищ  никогда не придавала таким вещам столь серьезного значения и даже не слышала об их стоимости,  для нее они были всего лишь защитой от грязи, солнца, пыли и прикрывали наготу.
     Люди зашушукались меж собой, узнав в ней соблазнительницу высокопоставленного господина. Поначалу Леда нахмурилась, но после посчитала это бессмысленным занятием - сейчас она самая обсуждаемая личность в городе и с этим придется смириться. Ее будут упоминать чаще, чем мудрецов и божеств, пока в Мирее не произойдет еще что-нибудь, что затмит собою  старое и заставит говорить о себе.
     Дева даже не подозревала, насколько быстро распространилась новость о женитьбе Регидия по кварталам духовной столицы, словно волна она пронеслась повсюду, не успел сановник выйти из Совета Семи.      
     - Милостивейшая госпожа, - склонился перед ней угнетатель, - это мой раб. Смею надеяться, имею на него все  права - он едва не отнял у меня жизнь, я могу наказать его.
     - Завтра День Согласия или ты забыл, купец? - вскинула подбородок Леда. - Едва ли правитель будет доволен, коль узнает о грубом нарушении - сам  государь ввел это  правило. А может, ты запамятовал, что следует и скорее всего не следует делать в этот день? Так могу напомнить или с этим лучше справятся  стражи?   
     Приезжий  побледнел, ведь хорошо знал об участи, что ждет нарушителя  положения.   Принятое много ранее постановление Отины III запрещало в светлый праздник  продажу и тем более избиение до смерти  рабов. Желающие наказать своих невольников должны были подождать немного и применить силу несколько позже. Именно в этот  день много лет назад владыка ступил на престол и дабы не осквернять это знаменательное событие каким-либо насилием, ввел запрет на него. В четвертый день этого месяца даже не  проводились состязания с применением оружия. Представления с батальными сценами или любыми другими воинственного содержания также находились вне закона, а нарушителей ждали тюрьма и огромный денежный штраф.
     - Госпожа, смею напомнить - праздник только завтра. 
     - Ты очень наблюдателен, торговец, но накануне все готовятся к наступающему веселью и очищают от черноты помыслы, а твои полны грязи, что оскверняет будущий день! 
     - Мы сейчас же прекратим наше… мероприятие, - испугался больше прежнего изувер.
     - Ты убьешь его, лишь выйдя за ворота! Отпусти! – настаивала Леда.
     - О, этот раб слишком дорог мне, госпожа.
     - Уже несколько минут я гляжу на это и замечаю твою привязанность к нему – ты прав, он имеет свою цену! Назови ее!
482
     - Даже не знаю, что и сказать, - замялся купец, - я не собирался его продавать…         
     - Значит, придется скорее решать, - заключила дева, завидев торопящихся  стражников.
     Глаза богатея забегали, но он все не называл сумму. Дочь Даана недолго думая положила руку на шею, но цепочки с кулоном на ней  не оказалось - забыла надеть после купания.  Меж тем нарушитель закона торопливо засобирался, он велел слугам погрузить на повозку пожитки и быстро следовать к выезду. Тогда худенькие пальцы принялись нащупывать в волосах гребень - опять неудача. 
     Суетливый торгаш уже направился к лошади, а Леда, обнаружив на своем запястье одно-единственное украшение – браслет – окликнула беглеца.
     - Прости, жрец, - схватила  она подарок благоверного и швырнула его горе-мучителю. – Думаю, этого достаточно!
     - Это слишком дорогая вещь, - поймал купец на лету сверкающий  предмет.
     - Не дороже человеческой жизни! Освободи!
     Мучитель приказал немедленно отпустить  раненого чужеземца.
     - Госпожа не желает взять еще и других рабов? – глядел хозяин горящими глазами на выкуп.
     - Нет,  им хорошо и у тебя! 
     Наконец с измученного  сняли  ошейник и развязали путы.
     - Иди, пес! – толкнули его слуги в сторону толпы.
     - Теперь он ваш, моя госпожа. Только зачем такой непокорный раб, коль вокруг столько преданных? – подивился купец.
     Леда ничего не ответила, лишь покосилась на него, а тот прыгнул в седло.
     - Дело ваше, госпожа, но он непокладист, не поддается хозяину, как людскому изволению глубокое море и высокое  небо!
     - Ты ошибаешься - мне знаком такой человек, - бросила дева, перед ней предстал спасенный.
     Высокий незнакомец поглядел на маленькую женщину, стоящую напротив. На  удивление  она не отвела взгляда, не испугалась, как другие, столь безобразного оборванца.  В  темных глазах Леда увидела потери, которые до сих пор тревожили, узрела долгие годы, проведенные в боях, пленение, унижения и рабство, ожесточившие еще больше. Этого человека мучила жажда мести, он желал отомстить любой ценой, даже  если при этом придется умереть. 
     Подоспевшим на шум блюстителям порядка уступили дорогу. Вышедший вперед  начальник грозно оглядел присутствующих – богачи успели разойтись, дабы не порочить своих имен. Остались зеваки, коим было не до репутации, они с интересом глядели  на смелую гражданку и на невольников с их законопослушным владельцем.
     - Что здесь происходит?! – обычный вопрос главного стража. – Ну-ка, слезай!
     Купец был вынужден  повиноваться, он нехотя сполз со спины животного и задрожал, как осиновый лист.
     - Этот господин уезжает - его представление уже закончилось, - пояснила Леда.
     - А это кто? – указал государственный служащий на избитого человека.
     - Мой слуга, правда, выглядит он неподобающе, но я это исправлю. Если позволите, мы пойдем.
     - Вы, госпожа,  - узнав ее, страж кивнул, -  можете идти, а вот с этим господином придется побеседовать.
     - Зачем? Он уже уезжает – понял, что ни  в его услугах, ни в представлении мирейцы более не нуждаются, - указала Леда на собранные впопыхах товары.
     - Чем торгуешь? Отвечай! Или ты немой? – толкнул ногой  колесо начальник патруля, после заглянул под повозку, затем  в нее и принялся осматривать поклажу. – Сюда нельзя телегам! Контрабанду везешь? А? – продолжал наемник.
     Купец судорожно затряс головой.
483
     - Проверим… - Страж велел вскрыть тюки. - Разрешение на торговлю есть?!
     - У меня все документы имеются, - достал из кармана сложенные листы вспотевший гость города. 
     - Уроженец Пелихории?
     - Не-е-ет, я прибыл из…
     - Порядки наши известны? – перебирал письмена наемник.
     Меж тем Леду обступили двое слуг.  Чужеземец время от времени посматривал на нее, но та следила за разбирательством. Патрульный с серьезным видом задавал вопросы,  богатей побледнел до пят, опасаясь ареста. В итоге его отпустили, и он сразу скрылся со всеми пожитками в сопровождении  преданных ему злодеев.
     Толпа рассеивалась. Больше глядеть было не на что и разочарованные тем, что все  быстро закончилось,  люди пошли искать  зрелище поинтересней. 
     - Кто ты и понимаешь ли меня? - Серо-голубые глазки посмотрели  на огромного темного окровавленного невольника.
     Он источал дурной запах, на который слетелись насекомые. Даже зеваки с ужасом глядели на выросшее пред ними свирепое чудовище, что может ринуться в любую  минуту на всякого и задушить. Ему ничего не стоит протянуть руку и вмиг свернуть девичью  шею.
     Черные глаза, казавшиеся потухшими, вспыхнули и пронзили насквозь маленькую спасительницу.
     - Я перс, меня зовут Камбиз, - с сильным акцентом, но довольно сносно выговорил замученный, он все еще твердо стоял на ногах.
     Было совершенно непонятно, как он до сих пор не испустил дух? 
     Липкое от крови и  пота тело изнывало на солнце, темная с проседью голова гудела, но закаленный воин, приученный терпеть,  не смел сдаться и упасть в присутствии девы. По его разумению, это  было бы невыносимым  позором - лучше уж предстать перед Судом.         
     - Хм. Долго же ты путешествовал, прежде чем попасть сюда. Из какого ты города?
     - С Сузы.
     - О, одна из столиц.
     Чужеземец удивлено приподнял бровь – не всякая женщина знакома с географией и так грамотно строит свою речь. 
     Леде приходилось  слышать о Персии, правда, немного.  Из книг и рассказов она помнила, что эта страна охватывала огромную территорию, вплоть до реки Инд. Коренными ее жителями являлись индоевропейские племена, позже к ним присоединились и племена Азии.
     Дева не предполагала, что  через сотни лет название Ариана переименуется в Иран, зато знала происхождение названия страны - от слова  Парса. 
     В былые времена сверхдержава  находилась под властью Мидии, но персидский царь, Камбиз, волею судеб стал владыкой народов, обитающих в Парсе. Он-то и начал освободительную войну против мидийского владычества.  Проиграв персам, мидийцы были захвачены. Почувствовав вкус победы, первые  предприняли захватнические походы.      Завоевав несметное количество государств - названия всех невозможно было упомнить - персы сумели расширить свои владения.
     Спустя годы к власти пришел великий преобразователь и реформатор, достойный потомок Камбиза - Дарий I. Именно он разделил свои земли на сатрапии, во главе которых поставил персидских чиновников, уже они и вершили власть в отведенных им областях.  Добросовестно и не очень следили они за торговлей, состоянием дорог, что не маловажно особенно в период воин, каналов и так далее. Чтоб усилить контроль над наместниками - они по-прежнему находились в зависимости от своего государя - военная власть в сатрапиях была отделена от административной и передана военачальникам, коих также назначал самодержец. 
     Помимо этого, на случай всякий, владыка для надзора за сатрапом и военным главою, дабы они не сговорились, назначил в каждую часть захваченных земель так называемых
484
«царских писцов», получающих приказы непосредственно от него. Этот преданный  служащий передавал священную волю повелителя управляющей верхушке. В обязанности писца входили  и  доносы, тот писал обо всем, что он видит и слышит.  Однако Дарий I  не настолько был доверчив и помимо этих чинов ввел еще целый штат шпионов, следивших за сатрапом, военачальником и писцом. Их называли «глаза и уши царя».
     Наряду с Персиполем, Сузы тоже являлись столицей Персии. Свидетельства утверждали, что дворцы и дворцовые комплексы обоих городов символизировали мощь и величие державы.
     Государственным языком был арамейский, правда в ход шли и другие, слишком уж велика территория. Важные документы писались сразу на нескольких языках одновременно, дева расценила, что такое решение мудрое. Смешение культур и религий было естественным, потому персы стали  одним из самых развитых народов мира.
     Леда задумалась,  быть может, они обладают и древними знаниями.
     Это государство прославилось на всю Ойкумену своими изделиями из самых разнообразных материалов.  Вырезанные из камня и  слоновой кости кубки, что преподнесли в подарок Даану восточные купцы, немало удивили дочурку.  Заслуживают внимания и вазы,  и статуэтки, не говоря уже о доспехах с  изображением  батальных сцен,  героев и мифических животных.
     - Надо же, тебя зовут как царя, - улыбнулась Леда, обращаясь к чужеземцу. - В первый раз вижу живого перса, точнее, вообще, какого-либо перса.
     - Иди за хозяйкой! - крикнул невольнику начальник стражей и отправился нести дозор.
     - Теперь я твой раб и последую за тобой, - учтиво склонился раненый.
     - Мне не нужен раб, - пожала дева плечиками, - мне нужен друг.
     - А ты мудра, хоть и женщина.
     Пенарк  онемел от дерзости, зеваки зашептались, а кудрявая горожанка залилась заразительным смехом.
     - Благодарю тебя за столь  щедрую похвалу! – выдавила она сквозь смех. - Давненько меня  так никто  не вселил!   
     Нынешняя владелица показалась Камбизу несколько странной – никогда прежде не приходилось ему иметь дело со столь смешливой  дамой,  раньше ему все больше везло на  хладнокровных хозяев.
     Она пустилась в обратный путь и поманила за собой голодранца. Окружившие троицу горожане расступились. Почетная гражданка беспрепятственно  прошла мимо любопытных, а слуги остались неподвижными. Леда обернулась и была вынуждена вновь позвать  застывших мужей, они  поспешили вдогонку. 
     Некоторые мирейцы предположили, что эта женщина  ведьма и потому одинаково  ловко  управляется и с самыми ужасными рабами, и с умнейшими мужами государства, коль  скоро   
смогла добиться  расположения высокопоставленного господина  Регидия.   
     - Госпожа, - нагнал ее Пенарк, - умоляю, выслушайте! – побледнел он.
     Вид юноши обеспокоил хозяйку, уж слишком тот был напуган и потому  остановилась.
     - Госпожа, мне велено следить за вашей безопасностью!
     - Это для меня не секрет, но в чем дело?
    - Прошу, не доверяйте этому… - парень запнулся. - Он полудикий и может быть очень опасен, я слыхал о том, как персы ведут себя в бою - настоящие звери! – тряс Пенарк   головой.
     - О, Великая Матерь! Ты говоришь, как невежда! Это абсолютно необоснованное предубеждение! – вспыхнула Леда. - Знай, юноша, что всякое живое существо на земле - творение божье и создано по замыслу Великих Родителей не напрасно! Все люди от самого дикого варвара до  прославленного царя равны перед Богами! Только Им дозволено судить, кто плох, а кто хорош, но ты высказываешься об иноземце как другие люди, коим навязано чужое мнение. Не поддавайся соблазну оскорблять другого! Унижая его, ты унижаешь,
485
прежде всего, себя, уподобляешься самому мелочному существу. Для той толпы, - указала дева  в сторону ярмарки, - ты такой же презренный раб, заслуживающий только плети и если сгинет, никто этого не заметит! Дикое животное, вещь, - выдохнула она, глядя на багровое лицо Пенарка, который отступил назад. - То-то же!
     Камбиз, с трудом переносивший тяготы дороги, старался не отставать от двоих, но при громких речах  застыл. Хозяйка заволновалась. 
     - Ты сможешь  идти и дальше? Нам еще долго, с полчаса.
     - Бывало и хуже, -  произнес изможденный пытками чужеземец.
     - Тогда подойди ближе и расскажи о себе. Кем был на войне? Как оказался в плену? Уверена, тебе есть, что сказать.
     - Госпожу интересует война?
     - Не война, а твоя история.
     - Она  не понравится госпоже и  противна мне самому.
     - Знаю, тебе есть чего стыдиться, иначе б не отвел взора, но не обязательно излагать подробности. Говори хоть что-нибудь, так быстрее закончится путь. Придем на место, приведешь себя в порядок и отдохнешь.
     - Вижу, что само понятие войны противно госпоже,  но моя жизнь тесно связана с ней. Я из царской конницы. Некогда был богат, знатен, по своим  меркам очень.  Правда,  почти все мое состояние  нажито в период завоеваний.  Воевали мы наряду с бессмертными, огромным отрядом отборных воинов.
     - Мне приходилось слышать о нем. Насколько помню, этот отряд  так назван потому, что если погибал один солдат - на его место тут же вставал другой. 
     - Госпожа хорошо осведомлена, - чуть улыбнулся перс,  его лицо посветлело, от доброй улыбки суровые морщинки разгладились, вокруг глаз появилась сеточка. На вид ему было около пятидесяти,  но жизненный опыт гораздо богаче – утраты любого заставят  серьезно повзрослеть в короткие сроки. - Моя конница была  вооружена луками, короткими мечами и копьями. И хоть наши тела и защищали чешуйчатые железные панцири,  бронзовые щиты да шлемы это не спасло меня от ранения.
     То сражение началось, как и всегда, с атаки пехоты. Наши засыпали противника острыми стрелами, удалось обезвредить некоторую его часть.  Далее в бой вступили мы, конные ратники, против ослабевшего и напуганного врага.
     Чужеземец и Леда переглянулись – он даже сейчас  лестно отзывается о персидских войсках и убежден в их непобедимости.
     - Следом пошли в ход колесницы с серпами, они приводятся в движение вращением колес, - произнес Камбиз.
     Слушательница побледнела - страшное оружие, оно перерубает воинов в любом обмундировании. Рассказчик продолжал:
     - Однако флот запоздал с подкреплением, а у недруга обнаружилось численное превосходство - разведчики доносили одно, на деле все обстояло иначе.  Наши отчаянно бились, все же конь подо мной был повержен, он рухнул и придавил всадника, -  вздохнул Камбиз и  потускнел, он словно похоронил лучшего друга или  близкого человека.
     Приходилось Леде видеть, как глядит на своих питомцев высокопоставленный господин, точно как на родных. Геаркон со своим Золотым возился не меньше.  Видимо, для мужей они, кони и оружие, нечто большее, чем для женщин, особенно если этот мужчина восточный. Она тоже любит  Фарику, успела привязаться к Лагусу,  но эта  любовь несколько отличается. У жен она более нежная, чувственная, в то время как у противоположного пола пылкая, всепоглощающая  страсть и не столь неважно,  обычный ли он невольник или человек голубых кровей.
     - Ко мне подбежали воины неприятеля, нанесли серьезную рану, оглушили, - продолжал Камбиз, показывая на огромный розовый шрам на груди в области сердца. - Долго жалел я
тогда, что не умер. После был позорный плен, рабство. Хотел проткнуть себя, но мне
486
помешали - рыкнул он.
     - Говорят, персидские мужи боятся смерти, – вспомнила Леда истории о них.
     - Позора больше, чем смерти, госпожа.
     - Твой рассказ мрачен, полон боли, несмотря на то, что краток. Тем не менее, такова война, цель которой - завоевание чужого, а цена ей - море крови и бесконечное человеческое горе. Ты хочешь стать свободным? – спросила дева, Пенарк бросил на нее  беглый взгляд.
     - Мне не позволят вернуться на родину ни гордость, ни люди. Лучше  буду служить тебе - ведь я обязан жизнью, - уверенно сказал Камбиз.   
     - Ты мне ничем не обязан. Хм. Ты можешь стать ремесленником в эргастериях  господина.  Что умеешь делать?
     - Держать оружие и позволь, буду охраной тебе.
     Пенарк недоверчиво покосился на чужеземца, но смолчал.
     - Зачем мне охрана, тем более в мирное время? Придется тебе научиться чему-нибудь   полезному, кроме как владению мечом. 
     Дочь Даана нарочно избрала другой  путь. Она обходила  многолюдные улицы, чтоб не смущать горожан поистине жутким видом спасенного слуги.  Свирепый бородач пугал всех подряд, в том числе и мимо проходящих стражей. И здесь, в закоулках Миреи, тоже не удалось избежать любопытных зевак - шепоток за спиной слышался до самых ворот. Весть о том, что будущая супруга Великого жреца совершила неприлично дорогую покупку, облетела город за считанные минуты. 
     Зной плавно перешел в вечернюю прохладу. Солнце ласково освещало  листву пышного сада, в который вошли трое.  Перс окинул взглядом внешнее убранство имения и поглядел на улыбающуюся хозяйку. Она велела Пенарку позвать Тикавию и управляющего, а сама повела новенького в дом, усадила его в кресло и дала питье.
     В залу влетела помощница, но при виде чужеземца оторопела.
     - О, Великая Матерь! Ч-ч-что это?! – выпалила она, схватившись за грудь.
     - Кто, - поправил ее голосок.
     - Он же варвар! Дикий и ужасный…
     Камбиз исподлобья поглядел на Тику. Глаза его в какое-то мгновение сверкнули, это  не ускользнуло от девы. Ничего в том удивительного нет - служанка хороша собой, совсем не глупа, привлекает мужей, правда, после гибели супруга твердо решила более не выходить замуж. Вокруг нее всегда кружился рой ухажеров, отчаянных молодцов, ибо другие не отваживались и приблизиться к ней.   
     - Он вовсе не ужасен и не дик, а человек, такой же, как ты и я. Лучше принеси воды и помоги  обмыть раны.
     - Он черен, как безлунная ночь! – возразила Тикавия, все еще не придя в себя.
     - И распорядись приготовить купальню.
     - Госпожа…
     - Тогда я распоряжусь, а ты останешься с ним, пока буду ходить.
     Служанка  поспешила выполнить поручение.   
     Вирому, тоже недовольному «приобретением», хозяйка дала указание разместить новенького и обеспечить всем необходимым. Управляющий предоставил одежду, обувь и сообщил, куда поселит нежданного гостя, а остальные жители особняка  перешептывались, опасаясь, что свирепый перс перережет их ночью и сбежит, прихватив с собой награбленное.
     Управляющий господина выделил очередному рабу местечко возле двери в одной из комнат для слуг, где находилось еще несколько скромных кроватей, пара окон с видом на подсобные помещения и обычная домашняя утварь. Это не пугало невольника, он давненько не спал на ложе, в последние годы его закрывали  в подвале, снабдив лишь охапкой соломы.     Перепуганные слуги-соседи решили ночью дежурить по очереди и в случае опасности поднять шум. 
     На диковинку сбежались посмотреть едва ли не все жильцы, их пришлось прогонять. 
487
     Вскоре  подоспел доктор, тот самый, что был на месте  трагедии и вместе со жрецами помогал раненым.  Хозяйка дома (так  жители особняка нарекли будущую жену повелителя) внимательно следила за осмотром и советовалась с лекарем. По счастливой случайности раны и ссадины не несли  угрозы для жизни, однако требовали обработки, а недужный перс - заботы.   
     После купальни  переодетый в чистые одежды Камбиз выглядел совсем иначе – теперь в нем Леда разглядела видного, с правильными чертами лица мужа, он даже помолодел.  Правда, ему не удалось смыть с себя пережитые трудности и беды. Оказалось, чужеземец старше избранника  всего лишь на  год и на двадцать Леды, отчего она сделала вывод, что к ней будут относиться очень трепетно, и не ошиблась.
     Медик дал ряд рекомендаций, оставил порошки да мази и  посоветовал приобрести у аптекаря еще кое-какие снадобья. Вопреки уговорам Кигии белокурая решила завтра же с утра отправиться к своему старому знакомому.
     - У господина есть аптечка, да и полки с всякими зельями, - напомнил Цилий.
     - Я не знаю, где и что, так что лучше буду следовать предписаниям врача.  Мне несложно зайти в аптечную лавку к господину Темию,  - поманила дочь Даана  служанку, стоящую  в сторонке с миской  серебряной воды.
     Тика  искоса поглядывала на «приобретение». По первому зову  она подошла и принялась помогать  госпоже - подавала  полоски ткани, лекарства, убирала мусор.
     - Промой-ка эту язву, - указала Леда  на загнивающую рану, причиняющую беспокойство ее обладателю.
     - Как нападать и разорять государства так это, пожалуйста, а как его чуть-чуть  задели - так сразу же под женское крылышко. Когда хорошо было так и с грязью сравнивали, – холодно фыркнула  Тикавия.
     - О чем ты?
     - Знаю я, как они там, у себя, на Востоке, к женщинам  относятся. Хуже, чем к животным! Не разрешают обнажать даже волос, велят закрывать тела. Бесправные, одетые в темные ткани…
     - С этим я согласна - у них прав меньше, чем у обычной простолюдинки Пелихории, но персы любят пышность.
     - У них помногу жен!
     - В этом тоже есть свои плюсы - они все законные, в то время как у наших богачей есть любовницы-рабыни и, если они понесут, то их дети считаются рабами, ты же знаешь.  Но, честно говоря, сама идея многоженства мне совсем не нравится - по моему разумению это уж слишком. Иметь десятки жен, да  еще и сотни наложниц?..  Возникает вопрос, а знает ли муж  имена своих избранниц, точнее тех, кого ему выбрали? И видит ли их вообще? В такой массе несложно и затеряться.
     Обе женщины посмотрели на восточного мужчину, словно тот собрался отвечать.   
     - У него тоже был гарем? – брезгливо поморщилась Тика.
     - Спроси сама. - Спасительница отошла за лекарствами.
     - Как же, скажет он, - пробормотала под нос красавица Тикавия.
     Только она поднесла влажную ткань к воспаленной коже, как чужеземец схватил ее за запястье. Она вскрикнула от неожиданности.  От  шума Леда  выронила баночку с целебной смесью.
     - Я сам! - рыкнул Камбиз, отталкивая женскую руку.
     - Ха! Надо больно, - фыркнула в ответ неприступная Тика и отошла в сторону.
     Дева улыбнулась, наблюдая за теми, что с недоверием посматривали друг на друга.  Служанка  скривилась, глядя на то, как бывалый воин неумело обмывает себя.
     - Привык, небось, что другие обхаживают? – съязвила она, на  нее покосились темные глаза.
     - В рядах войск всегда есть лекари и их помощники, - пропел девичий голосок.
488
     - Госпожа, а он хорошо понимает по-нашему?
     - Лучше, чем ты думаешь, - бросил Камбиз.
     Тикавия вновь фыркнула, а он все продолжал неуклюже делать свою работу.
     Вскоре на кровоточащие раны была нанесена мазь. Она оказалась на редкость жгучей, но закаленный в боях воин лишь раз вздрогнул, не проронив ни слова. 
     - Потерпи, боль скоро утихнет, и ты сможешь отдохнуть, - поясняла ему Леда. - Это сначала  так, потом станет легче, - уверила она.
     Камбиз проявлял поразительную стойкость, не мог же он позволить себе стонать в присутствии женщин, тем более что они так красивы.
     - Теперь вроде бы все, – завязала дева последнюю полоску ткани.
     - Благодарю, моя госпожа, - я твой должник.
     - Какая бесцеремонность, госпожа! Или он не знает наших обычаев?! К господам у нас обращаются на «вы»! Ну и нравы! – возмутилась хранительница  традиций.
     - Поостынь, - осадила Тику хозяйка, - его культура отличается от нашей.
     - Ему придется поучиться манерам, - заметила служанка.
     - У тебя есть прекрасный шанс научить чужеземца.
     Тикавия оторопела, она не желала и приближаться к нему.
     - О, нет, госпожа, только не это! Умоляю, освободите меня от него! – уставилась она на благодетельницу.
     - Тогда придется мириться с промахами и ошибками нашего гостя.
     - Госпожа, ваш браслет! Его нет! – вскричала Тика.
     - Незачем так кричать, я знаю, - тихо ответила Леда.
     Осуждающий взгляд служанки  пронзил новенького  слугу.
     - Господин будет недоволен: это  подарок, - сказала она, глядя на смуглого раба.
     Вздохнув, дева отпустила «приобретение», коим остались недовольны все  в доме, кроме нее, а сама отправилась готовиться ко сну.
     - Вы долго и старательно помогали этому… - намывала хозяйку темноволосая Тикавия, рядом сидела Кигия и все  покрякивала.
     - У него есть имя и оно тебе известно. К тому же если он черен, это не значит, что его нужно бросить на произвол судьбы.
     - Теперь госпожа посвятит уйму времени и сил варвару, - поддакнула кормилица.
     - И ты туда же! – рассмеялась бывшая воспитанница. - Невероятно, моя мудрая няня, где она?
     - Эти персы очень воинственны, они завоевали полмира! Никто знает, что ему взбредет в голову завтра! – вылила обеспокоенная Кигия.
     Надев легкое ночное платье, Леда еще раз поглядела на деревянную статуэтку - первый подарок избранника - но что  скажет ему о последнем?
     - Будь помягче с новичком, - легла она в кровать и повернулась к Тике.
     - Госпожа, я только говорю, что думаю, - поправила та балдахин.
     - В том-то и дело.  Как Макур?
     - Он достаточно быстро читает.  Право, мне не угнаться за ним.
     - Ты только начала учиться, а он мой давний ученик. Не беспокойся, скоро догонишь его.