Гл. 59
Алекс не уставал благодарить провидение, судьбу, высшие силы и собственную смекалку за то, что так вовремя забрал из дома паспорт и сберегательную книжку. От Марины он сразу поехал в банк и снял всю наличность. Ему казалось, что Завадский-старший наступает на пятки и вот-вот арестует счета (эту фразу помнил из западных кинофильмов) не только лишив его родителей, но и присвоив честно заработанные деньги. Сумма получилась внушительной.
Следующим пунктом должен был стать вокзал, но, уже вскочив в трамвай с единицей на жестяной табличке, который курсировал до железнодорожной станции, Алекс вспомнил… о матери и сестре. Как они будут? Сестра ладно, у ее ребенка есть отец, можно надеяться, что с голоду умереть не даст, а вот мама… Кому она нужна? От жалости к себе и к несчастной матери Алексу хотелось плакать. «Как несправедлива судьба к маленьким людям, - думал он, - все блага достаются завадским. А стоит встать у них на пути, и твоя жизнь разрушена…» Злость и бессилие что-либо изменить душили его. Попадись ему сейчас машина Олега Васильевича, он бы не только покрышки взрезал, а все стекла побил.
Не доехав до запланированной остановки, Алекс сошел с трамвая и пересел в другой – идущий к ближайшему почтовому отделению. На вокзал он попал только спустя полтора часа, успев отправить денежный перевод на имя Саши – треть имевшейся у него наличности. «Ничего, заработаю, еще пришлю, - утешал себя парень. – На первое время им должно хватить». Оставшиеся деньги он распихал по карманам, так как устраивать надежные тайники не было ни времени, ни возможностей. А в поезде «Краснодар-Москва» почти не спал, боясь, что его ограбят.
Прибыв в столицу, Алекс снял комнатку у благообразной бабульки, представившейся Марией Арсентьевной. Парень старушке понравился, смущало только то, что нет у него с собой никаких вещей. Но Алекс успокоил, сказав, что оставил в камере хранения. А выданная вперед плата за три месяца окончательно примирила ее с новым квартирантом.
В этот же день к своему удивлению Алекс легко нашел работу на Черкизовском рынке у торговца обувью. Тот, с трудом изъясняясь на языке временно приютившей его страны, как раз искал русскоговорящего реализатора.
Рынок гудел как осинное гнездо. Он был чем-то похож на Краснодарский, и в то же время имел индивидуальнее черты. Ряды тут были уже, палатки стояли плотнее, и как-то хаотичней. Торговали, в основном, мужчины. Отовсюду слышалась незнакомая речь. Но покупателей хватало, и процент, положенный Алексу от выручки, неизменно приносил приятную сумму. Уже через несколько дней он успокоился, перестал бояться любого шороха и считать подозрительным каждый брошенный в свою сторону взгляд. При таком столпотворении сложно разыскать человека.
И своему хозяину Омару, и Арсентьевне он представился Лешей, что совпадало с паспортными данными, но могло сбить с толку тех, кто будет спрашивать об Алексе. Так неожиданно вернулось к нему его полузабытое детское имя…
А Сашу перевод удивил и напугал, но нисколько не обрадовал. Она решила было, что брат собрался покончить с собой, а все деньги отправил им с матерью, так как размерами счета Алекс с ней не делился. Ни звоночка, ни письма, хоть что-то объясняющего, от него не поступило.
Она плакала в подушку и боялась смотреть в глаза матери, с которой опять осталась вдвоем в опустевшей квартире. От кратковременной (слишком кратковременной) работы в общежитии пришлось отказаться после того как скорая увезла Людмилу Слюсарь с подозрением на инсульт. Так что материальное подспорье пришлось кстати. Но каждый раз, вытягивая из пачки очередную купюру, Саша вздрагивала в тревоге – жив ли Алекс, заработавший тяжелым трудом эти деньги?
Но слишком расклеиваться было некогда. Уход за матерью, визиты в районную больницу к Людмиле, которая находилась в стабильно тяжелом состоянии, отнимали большую часть времени. Саша чувствовала себя виноватой за приступ, приключившийся с сиделкой, поэтому навещала ее почти каждый день, привозя домашнюю еду и лекарства, которых почему-то не было в наличии в медицинском учреждении. Впрочем, в 90-е такое положение дел никого не удивляло.
Так пролетела неделя, а на выходных пришел Аскер – похудевший, осунувшийся. Сел «верхом» на стул, спросил, стараясь не смотреть ей в глаза:
- Ну, как живешь, жена?
- Неплохо живу, справляюсь,- она усиленно стирала пыль с комода.
- Что нам делать дальше, Саша?- - он рассеяно следил за ее руками со слегка припухшими пальцами. Эта женщина больше не казалась ему ни красивой, ни желанной.
Она отложила суконку, повернулась:
- Мне пока придется жить здесь, чтобы заботиться о матери.
- Да, я понимаю…Где твой брат?
- Он уехал на заработки, но будет присылать нам деньги. И сейчас все есть, он оставил достаточно, - быстро проговорила Саша, предупреждая разговор о финансах.
- Мать рассказала мне про тебя и Диму. Очередное вранье?
- Нет.
- Жертвы с насильниками не общаются, а тебя видели с ним в больнице. И вы довольно мило беседовали, - перед тем, как прийти к жене, Аскер расспросил пожилую медсестру, которая оказалась более разговорчивой, чем ее молодая коллега.
- Так получилось. И мне нечего сказать в свое оправдание… - выкладывать долгую историю их с Димой взаимоотношений Саша не собиралась. - Давай разведемся, Аскер. Все равно у нас семьи уже не получится.
- А если ребенок мой? Или - точно нет? Впрочем… - он задумался, - даже если мой, как я смогу жить с тобой после всего этого? Да и ты, по-моему, не горишь желанием…
Саша вздохнула, с облегчением.
- Ладно, - продолжил Аскер, - родится ребенок – потом договорим. Будут нужны деньги – обратись к моим родителям. Они помогут.
- Спасибо…
Аскер посчитал разговор законченным, но Саша остановила его вопросом:
- К тебе следователь не заходил?
- Да, был в училище. Интересовался, почему я к тебе на день рождения не приехал. Кстати, не знаешь, из-за чего весь сыр бор?
- Из-за… аварии, в которой Дима чуть не погиб.
- Вот оно как? – Аскер криво усмехнулся. – Думают, что я из ревности его? Ну, наверное, я мог бы… Обидно, черт возьми. Хотя я бы с тебя начал. Чего ты так смотришь? Мой дядя жену мотоциклом задавил, когда узнал, что она ему изменила… Смыл позор кровью.
- Я тебе не изменяла!
- Все, Саш, хватит, - он устало мотнул головой,- убивать я никого не собираюсь, но и от лапши на своих ушах уже устал. Разведемся, когда захочешь, но лучше – после родов. Если ребенок окажется моим… Посмотрим… Может быть в моей семье ему будет лучше.
- О чем ты?
- Не волнуйся раньше времени. Прощай, Саш.
После ухода мужа Саша обнаружила в прихожей большой пакет с продуктами. Распаковала его, сложив мясо и яйца в холодильник, а крупы – в кухонный шкаф. Обрадовалась, обнаружив бутылку домашнего молока. Мама любит кашу на нем. Да и Людмиле Слюсарь можно отнести. Скорей бы женщина восстановилась после инсульта (врачи обещают) и смогла рассказать, что ее так испугало. Только - захочет ли …