Агерон. Пробуждение часть 13

489
Новый раб. Браслет
     Сегодня ночью хорошо спала не только госпожа, но и новенький. Впервые за последние несколько лет он уснул на человеческом ложе. Обоим снились приятные сны - первой, будто войн больше не будет, второму, будто их не было вовсе. 
     Раннее утро выдалось на редкость туманным. Густая пелена окутала величественный дом и его окрестности,  сквозь седое покрывало еле-еле пробивались первые лучи Арка. В стороне, где просыпалась звезда, шелковая дымка окрасилась в нежно-розовые нерукотворные цвета.
     В призрачной неясности многое казалось еще более непонятным, неточным, завуалированным, таинственным и чарующим. Обычные вещи, ранее знакомые, совсем простые, теперь предстали перед взором иными. Деревья, словно стали  больше и выше, их очертания превратились в расплывчатые, теперь трудно было понять, где какое.  Некогда стройные ряды бесчисленных аллей слились в единое целое.
     Белоснежные лавочки, статуи и фонтаны обрели  прозрачность, стали невесомыми, а худая  женская фигура все дальше и дальше уходила в глубь сада, скрываясь от посторонних глаз, чтоб обрести в окружающей нечеткости что-то важное.   Поднявшись с постели еще до зари,  не теряя времени,  Леда  вышла  насладиться утренним туманом и встретить солнце.
 
     - Ничто так не упорядочивает  мысли, как единение с природой, - говорила Айри.
     - Говорить с ней? – заинтересовалась любимица.
     - Конечно, и говорить, и слушать, того и гляди, поведает  интересное.  Поделишься с нами? – просияла настоятельница  и погладила  кудрявую головку.
     Осталась позади теплая материнская забота. Леда предпочла ей мужскую ласку.  Белокурая  знала, что более не будет подле ни матушки, ни Теи, ни Ралмины и других акатий, но будет другое, новое, обязательно.  Если верить мудрому избраннику - природа не потерпит пустот и заполнит пробелы.
     - Это неизбежно, миам, - коснулся он светлых  локонов, - поверь.
     - У меня не было пустоты внутри, - пропел голосок.
     - Но у меня ныла зияющая дыра, - улыбнулся благоверный. - Ты мое все – и вдох, и выдох.

     Набрав полные легкие свежего воздуха,  дева огляделась – наполнение произойдет, непременно. Великая Матерь сама дает знание  ищущему, надо только постараться  его услышать. Пока искала ответы на ворох своих вопросов, получила головную боль от  раздирающих  ее противоречий: они не давали покоя, пошатнули мир в душе.   
    Леда едва смогла откинуть прочь беспокойство, выскочила на улицу и бродила между раскидистыми растениями в тени приветливых ветвей. Для высвобождения она прогнала душащие мысли, дабы на свежую голову внимать, чтобы слушать и  только так.  Она сделала глубокий вдох, еще и еще,  поглядела на  зарево. Могло показаться, будто дева погружена в глубокие раздумья, что тяжелые думы  нахлынули и одолевают хрупкое создание, наступают, наступают, наступают…
     Гостья сада же напротив предалась немому созерцанию. Невидимая рука навела порядок в помыслах, пришло равновесие,  пусть и временное. Отступили страхи, переживания, на их место пришли  спокойствие, радость, счастье, необъяснимое, мимолетное, но такое нужное, без которого никак нельзя. 
     Солнце поднималось все выше и выше, согревая землю после ночи, туман начал рассеиваться, вскоре  исчез вовсе, за ним последовала роса, что отдыхала  в густой траве. Сад  обрел  прежний  вид.

     - Когда-нибудь и с глаз спадет пелена, - шепнул жрец, уткнувшись лицом в кудри. Тогда 
не было дымки, напротив, наступали сумерки, но они тоже застилали очи, искажали
490
действительность. - Мгла не существует вечно - это против Законов Великой Матери.
     - Поистине Боги вкладывают в твои уста Мудрость, - не смела пошевелиться Леда.
     - Ах, миам, я всего лишь повторяю то, что когда-то говорилось мне, - улыбнулся ей Агерон. 
     - Даже представить трудно, сколько всего знают посвященные.
     - Тебя удивлю еще больше, когда скажу, что и ты полна неизведанного.
     Что скрывать, Леду  действительно поразили эти   слова. Долго пыталась понять невеста, о чем именно говорил избранник. Чем таким  она обладает? Что привлекло такого человека, как господин Регидий?
     От утреней сырости волосы стали влажными, завились сильней. Их дева распустила, и непослушные локоны упали на плечики.  Хозяйка  желала, чтоб они  скорее просохли под первыми теплыми лучами сияющего светила. Если бы ее сейчас увидел высокий покровитель, он бы обязательно  расцеловал светлые завитки, которые так любил.
     - Никакое золото мира не сравнится с живым, сущим, -  повторял он.
     - Хочешь сказать?..  - прищурилась чаровница.
     - Хочу, - рассмеялся Агерон, - и говорю.  Неужели могла подумать, я променяю тебя на деньги?
     - О, это можно объяснить – они обесцениваются, а люди с годами становятся все… - пропел голосок, но договорить болтушке не дали мужские губы.
     Какой странный сегодня ей снился сон - темное и светлое  рядом,  белое и черное, как символы Инь и Ян. Две противоположности одного, не исключающие существования, а дополняющие друг друга.  Они не противостоят, но творят, не дают миру застояться и пасть.
     - Зло, как ты его понимаешь, так же необходимо, как и добро, миам, - продолжал  рассказ опытный Великий жрец.
     Ученица, затаив дыхание, слушала каждое слово, чем больше разжигала страсть в говорящем, слишком уж блестели светлые  глазки.
     - Именно в этом вечном противостоянии возникает новое, что и позволяет человеку возвыситься.
     - Или наоборот, - заметила Леда.
     - Вероятность этого  велика - у всякого свой Путь, помни об этом.
     - Мао, когда люди перестанут страдать и станут счастливыми?
     - Чтобы достичь Островов Блаженных,  нашего рая, должно пересечь Реку, - рассматривал Агерон  девичьи ладони.
     - Вроде той, что  именую Стиксом, а ее лодочника кличут Хароном?
     - В египетском «Ритуале» его именуют Ку-эн-уа, ястребоголовый рулевой.  Хм. Ты мечтаешь о времени, что называется Золотым Веком, Веком Истины.  На санскрите этот период  зовется  Сатья Юга, но ее придется подождать, - забавно щелкнул языком жрец.
     Он предпочел лишний раз не напоминать, как долго, ибо это время далеко-далеко впереди, а прежде человечество  переживет много потерь, окунется в  круги ада. После века Темноты придет Рассвет, однако  пройдет еще много-много лет, прежде чем последний  уступит место  долгожданному часу Истины.   
     - Пока  люди не станут стремиться к Чистоте и Свету,  рая на земле не будет, - отвечал Агерон. -  Не пройден цикл, сейчас время Великой Тьмы, а значит, вокруг боль, страдания, пороки. Они и окружают хрупкого человека.   
     Перед взором рисовалась мрачная картина - разруха, господствующая не одну тысячу лет,  темная  и долгая.  Сколько еще прекрасного она унесет с собой, известно лишь Богам. 
 
     По тропинке, ведущей к цветнику,  мчалась Тикавия.
     - Госпожа, как вы нас напугали! Мы уже с ног сбились! – запыхалась, не привыкшая к бегам помощница. – Кигия решила, вас нет… Ох, боюсь повторить!
     - Ах уж эта Кигия, что только не надумает? - зашагала к дому Леда, от нее не отставала 
491
служанка. – Перс спит?
     - Куда там! С самой зари бродит вокруг дома, страх нагоняет, - серьезно выдохнула взъерошенная Тика, но тотчас осеклась. - Осматривается, наверное.
     - Чем же он напугал тебя? – подавляя смешок, спросила дева.
     Поутру служанка  вышла во внутренний двор снять белье, ее ждали длинные ряды веревок с чистыми  вещами.  Принялась за работу и задумалась о своем.  Женские руки коснулись  очередной простыни, но тут работница  увидала огромную тень и вскрикнула,  еще с минуту назад здесь кроме парочки рабынь  никого не было - в столь  ранний  час свои никогда бесцельно  не бродят.       
     - Оказывается, он хотел помочь! - делилась Тикавия. - Так перепугал всех! И что это вдруг  взбрело ему в голову?
     - Помог? – улыбнулась слушательница.
     - Да, госпожа, -  печально констатировала факт недотрога.
     - Откуда вдруг такая обреченность?
     - Он сказал, что я… слишком мала, чтобы достать доверху! Он позволяет себе такие вольности, так  разговаривает с вами - слишком прямолинейный!
     - Какой наблюдательный, ты действительно невысокого роста, - улыбаясь, кивнула Леда.
     - Разве это дает ему право пугать нас? Я чуть не умерла от страха!
     - Скоро в доме привыкнут к нему и перестанут бояться.
     - Я уж точно не привыкну, - буркнула под нос Тика.
     - Что ты  там бормочешь?
     - Простите, госпожа, мне этот Черный - так прозвали новенького слуги - кажется странным – уж больно держит себя смело.
     - Происхождение дает о себе знать, - сдержала  смешок Леда.
     - Происхождение?
     - Сам расскажет, если пожелает. Пожалуй, прокачусь-ка я с ним верхом, - блеснули глаза у хозяйки.
     - Госпожа, - побледнела служанка, - умоляю, не делайте этого, кто знает, что у него на уме? Вид-то, какой злобный!   
     Двое всадников выехали из города и направились  вдоль засеянных полей и зеленеющих лугов. Наездница пришпорила коня и понеслась с такой скоростью, что спутнику пришлось ее догонять.
     - Госпожа слишком неаккуратна, - нахмурился Камбиз. – Жеребец хорош, но женщина верхом?..
     Для прогулки она выбрала Лагуса, этакого каракового раскрасавца, у которого, по словам конюха, прекрасная рысь.

     - Господин разрешил вам брать его, - присоединился к увещеваниям конюшего  Виром.  - Он более всего подходит для моей госпожи.  Посмотрите, как он рад.
     Конь  из кожи вон лез, дабы выбор пал на него: и потряхивал головой, и топтался на месте, переминался с ноги на ногу, затем уткнулся носом в девичьи кудри - весь в хозяина.   Леде оставалось только согласиться с весомыми аргументами и заключить ласковое животное в объятья.

     - Давненько так не ездила, - потянула она на себя поводья, Лагус послушно сбавил ход. - Но, в общем, ты прав - безрассудство не свойственно женам.
     - В вашей стране женщины избалованы, слишком много дозволено – у нас они не командуют мужами, у них нет и половины ваших  прав.
     - Здесь  женщины тоже обладают минимумом прав и свобод.
     - В Пелихории у вас открыты тела, - указал перс на девичьи руки, шею и щиколотки. – В Персии супруга не перечит мужу,  даже не смеет предстать перед ним  обнаженной.
492
    Леда призадумалась – как отнесется к такому предложению избранник? Но вскоре пришла к выводу, что, скорее всего, отрицательно. 
     - Боюсь, это не отражает степень свободы, ничего предосудительного в этом нет. Ты же открыт наполовину, - сказала Леда, глядя на Камбиза.
     На нем  были  темные штаны, достающие до середины голени, и туника с коротким рукавом. Воин не признавал короткие хитоны,  считая их признаком распутства.
     - В Парсе слишком жарко, зачем покрывать себя с головы до ног? – спросила хозяйка. 
     - Иначе кожа сгорит на солнце, госпожа.
     - Полагаю,  у вас стоит еще более жаркая погода, чем у нас.
     - Палящее солнце делает на земле ожоги - пустыни лежат на пути к Парсе. Там одной-единственной ценностью является вода.  Попав в пустыню, понимаешь, что есть истинное золото.
     - Сколько лет ты пробыл  в походах? – приблизилась Леда к чужеземцу.
     С юных лет яркий парень, сын знатного, но промотавшего состояние  человека, скитался с отцом по миру в поисках добычи. В войнах, принесших ему славу и почет, разбогател, сделал себе  имя, но, как оказалось, ненадолго.      
     - Точно не помню, впервые попал на поле боя в  четырнадцать лет.
     - О, Великая Матерь, совсем еще ребенок!
     - Уже почти что взрослый муж! - свел брови Камбиз.
     Хозяйка пожала плечами,  слишком он яростно защищает ненароком задетую  честь.   
     Под конным  фыркнула Фарика. Перс сразу облюбовал  чалую кобылу, что была верной подругой послушницы  в дальнем походе.  Лошадь  то и дело раздувала ноздри, хоть и была покладиста, по всему было видно, что попросту ревновала  хозяйку.  Кудрявая владелица  подъехала поближе и погладила  ревнивицу – та повернула свою морду и подставила ее под девичью руку.
     - Моя хорошая, - потрепала Леда густую гриву и челку кобылы, - прости, что давненько не заходила к тебе.
     Разумеется, господин Великий жрец знал, что шустрая воспитанница  время от времени бывает в конюшне и проведывает подружку-берберку, но препятствовать не стал.

     - Она не просит прокатиться? – поглядел сановник на главного конюха.
     - Нет, господин, только разговаривает, приносит какое-нибудь лакомство и все.
     - Так акатии разбалуют всех лошадей, -  приподнял благодетель  уголок рта.
     - Запретить ей ходить сюда, господин?
     - Нет. Лагуса тоже лелеет? – кинул косой взгляд на конюшего Агерон.
     Слуге пришлось признаваться в упущении.
     -  Следи, чтобы не уехала, - ухмыльнулся священнослужитель. 

     Бывалый кавалерист лестно отзывался о четвероногих обитателях особняка, он выразил  желание служить в конюшне.  Хозяйка пообещала замолвить за него словечко, понимая, что  управляющий не откажет в маленькой просьбе.
     Двое скакали меж злаковых полей. Крестьяне оглядывались, рассматривая не столько наездников, сколько прекрасных животных. Леде хотелось  вдыхать запах трав и полевых цветов, радоваться встречному ветру. Она торопилась  в объятья   манящего  солнца.
     Паря над зеленым морем, благодаря лучам Арка оно отливало  медью и золотом, путники  любовались лазурным  небом,  в его глубине летали вольные птицы. За полями раскинулись хризолитовые луга, на которых пасли скот, но, решив далеко не уезжать от города, дева повернула Лагуса назад.
     - Расскажи мне о Персии, о вашем государе, - попросила она.
     - Думал госпожа и так много знает, - улыбнулся Камбиз и оттого помолодел лет на десять. - С чего ж начать? Что ж, пожалуй, с владыки. Им у нас является царь, не наместник Бога на
493
земле, как у вас,  а сын самого Ахура Мазда, нашего главного божества. Его роскошный дворец наполнен придворными и слугами, как море каплями воды, он любит пышность, величие - его жажда. Наши цари носят богатые пурпурные одежды, а головы украшают тиарами.
     - Отчего сказал цари?
     - Они часто сменяются.
     - Как ты прав. Жизнь царственных особ может быть крайне коротка, судьба непредсказуема, а гибель внезапна.
     - У вас правители выходят на люди без опаски, а наши редко показываются подданным.
     - Наш Тизан тоже опасается за свою жизнь и здоровье, потому и  окружил себя стражами.  Они повсюду следуют за ним, даже тайком, переодеваясь в простых горожан.
     - Все равно не так, как в Персии. Там при дворе установлен пышный этикет – при виде государя все должны приветствовать его земным поклоном и только избранные знатнейшие и  уважаемые мужи могут входить к нему без доклада.
     - Не значит ли это, что  владыка доверяет только им?   
     - Не знаю, насколько, - покачал головой Камбиз. - Его охраняют десять тысяч отборных воинов.
     У девы от удивления открылся ротик, спутник  продолжил:
     - Их-то и называют бессмертными, они  сопровождают царя в любом походе.
     - Слышала, основателем персидской державы является Кир.
     Перс кивнул, оставаясь довольным познаниями спасительницы.
     - Сначала он завоевал Мидию, затем Армению, Каппадокию, со временем Малую Азию, в том числе и Лидийское государство. Затем был Вавилон и другие города, что сдавались без боя. Так Кир дошел до берегов Инда.  Он планировал завоевать Египет, но погиб раньше, на северных границах царства. После него власть оказалась в руках его преемника.
     - Камбиза, - опередила Леда.
     - Он-то и завоевал египетские земли, разбив войска последнего фараона Псамметиха III. Царь осадил Мемфис, после его падения древнее царство приняло персидское владычество.
     - Мне известно, что после смерти Камбиза началась борьба за трон.
     - Не на жизнь, а на смерть. Бушевали восстания, мятежи, но сын Гистаспа подавил их и   упрочил свою власть. Он расширил территории Парсы.
     - Да, Дарий  был очень умен. Я читала о его реформах и преобразованиях. Правда, жаль, что такие неординарные люди используют свои силы  и таланты  для разрушения, - отозвалась дева.
     - Как же тогда увеличивать владения? – изумился Камбиз, в котором дух воина не дремал.
     - Достичь цели любой ценой, не считаясь  ни с чем, на мой взгляд, чудовищно. Сколько городов разрушено и стерто с лица земли, сколько загублено жизней и пролито крови? Бесследно пропали ценнейшие произведения искусства и все потому, что кто-то хотел утолить ненасытный аппетит, - с горечью произнесла Леда. 
     - Дарий строил новое, разве не этому учат жрецов? – заметил перс.
     - Строил для себя! – возразила хозяйка. – Со всех сатрапий в казну отправлялись золото, серебро,  не забывай о податях продуктами, животными.  Огромные налоги превращали простой люд в бедняков и все это для того, чтобы процветала Персия. Крестьяне вместо пахоты стали строить дороги и крепости, а размер повинностей все возрастал и возрастал. Это вызывало волнения, но их немедля подавляли – такова правда, Камбиз.
     Он похлопал Фарику по шее.
     - Мало чем политика Дария отличается от правления других государей. 
     - В этом ты, к сожалению, прав.   
      
     Леда со служанкой, что не отходила от нее, зашли в передний храм. Утренние прогулки  волновали Тикавию, но она ничего не могла изменить. Виром, как и свойственно зрелому
494
мужу с наметанным глазом,  быстро разглядел в чужеземце хорошего работника, знающего толк   в  трудном деле, и  по просьбе прелестницы  прикрепил его к конюшне.

     - После возвращения господин сам решит, куда направить иноземца, - говорил  управляющий Цилию, - а пока что пусть там помогает.
     - Не нравится мне этот Черный, ох, не нравится, - бормотал под нос личный слуга.
     - Напрасно, он отличный конюх.  Погляди, как лихо управляется. Мне б так в свое время с  женами! – хохотнул Виром. 
     Цилий не поддержал друга.   
     Остальные слуги  тоже не  жаловали чужака  и старались избегать с ним встреч, принимая  за злобного и  мстительного врага, тому виной были примеры  истории.  Средь  невольников ходили разные толки о Персии. Больший страх нагоняли рассказы болтунов о ее безжалостных воинах, которые порабощали или истребляли целые народы.   
     Иногда Камбиз забывался и разговаривал с четвероногими подопечными на родном языке, это вызывало улыбку у смелой хозяйки. Она слушала и думала, что на каком бы наречии не говорил человек самое важное, чтобы слова шли от сердца и  тогда их поймет всякий. И пусть она не знала арамейского, но порою понимала, что говорит  сердитый, как некогда Великий жрец,  перс.
     Тикавия то и дело крутилась вокруг  госпожи и старалась не оставлять ее  ни на минуту.   Сначала Леда  никак не могла понять, что происходит, но вскоре сообразила.
     - Неужели ты действительно думаешь, что Камбиз причинит мне вред?
     - Опасаюсь, и не только я, - накрыла на стол Тика.
     - Госпожа, от него стоит держаться подальше. Негоже столько времени проводить наедине с этим Черным, - лепетала старушка Кигия.
     - Вас переполняют предубеждения - он вполне миролюбивый.
     Дева принялась за обед, не разделяя тревог служанок, но терпеливо внушала им, что незачем так волноваться и убеждала всех в  благочестии иноземца.   
     - Позвольте мне с вами, госпожа, - вызвался Камбиз сопровождать спасительницу  в город. Он  редко оставлял ее без присмотра,  даже за ворота хозяйка выходила под его бдительным взором.  Бывалый воин шел след в след, и толпа не могла ему помешать. 
     - Вряд ли тебя пустят в обитель, слишком уж ты не похож на мирейца, - покачала головой Леда.
     - С ней пойду я! - вмешалась Тикавия, не забыв фыркнуть.

     У ворот храма, как  было замечено  еще  в прошлый раз, стояли два неокора. Одних храмовых стражей  сменяли  другие через определенный срок. Как ни прискорбно, но у входа в Дом Великой Матери, олицетворяющей добро и милосердие, расположились вооруженные копьями и мечами воины в доспехах с  устрашающими   шлемами   на головах. Выглядели они надо сказать отнюдь не располагающе, что сразу не лучшим образом  действовало на прихожанина – едва ли такая встреча могла способствовать гармонизации души и тела, а кроме того  мешала  сообщению с высшими созидательными силами.
     Створки  распахнулись, приглашая войти.
     - Надеюсь, внутри нет отряда, – нахмурилась Леда. 
     Стоило взойти на первую ступеньку портика, как ею завладели воспоминания - проведенные годы в школе и при храме не могли не оставить глубокий след в сердце.  Вся сознательная жизнь прошла здесь. Дева изменилась, хоть жрец и утверждает обратное, может, он и прав, как знать.  Прелестница  тяжело переживала и разлуку с благоверным, и хлопоты с его стороны – уж слишком он печется о ней, ограничивает площадь   передвижения,  замыкая ее на территории собственного  имения. 
 
     - Миам, мои действия продиктованы заботой о тебе, - пояснил Агерон. - Ветер слишком
495
темпераментен, дорогая, не стоит с ним шутить.
     - А с остальными? – отозвалась Леда. - Можно быть посмелее? К чему столько тревог?
     - Кстати, не стоит злоупотреблять радушием животных и гостеприимством  конюхов, - чуть улыбнулся избранник. - Гуляй по саду, навещай отца, пусть он приезжает к тебе, и… родные, - не смог Агерон выговорить слово «брат». 

     Подозвав  Тику, белокурая вошла внутрь храма, разожгла курильни и  подкинула в них ароматических смол. Прозрачные руки дыма тянулись к  потолку,  рассеиваясь неведомо где, они возносили  к небу приятные запахи в  сопровождении  молитв.
     После принесения жертв дева надолго застыла у алтаря, и служанка начала подозревать,  что хозяйка хочет вернуться к прежней жизни. Трудно представить, как будет обескуражен господин, когда по возвращении не застанет невесты в доме, но любой скажет, что будет серьезная рана, когда узнает о ее конечном выборе.         
     - Госпожа, - тихонько позвала Тикавия, - нам пора возвращаться.   
     Леда ей не ответила, она  возносила мольбы к Всевышнему сознанию и знала, что их слышат, все до единой, каждое слово.
     Тика громко вздохнула, нарушая  благоговейную тишину.
     - О, Великая Матерь, что за лицо? – подивилась дева.  - Ты словно порченую еду съела.
     - Боюсь, вы  останетесь.
     - Я вступаю в будущее - оттого и задумчива. Вовсе  не собираюсь прощаться  ни с вами, ни с господином – он важная часть моего существования.  Слишком я уважаю его, и кто знает, может, подчинена? – улыбнулась Леда. – Такие люди, как он, не отбирают, а, напротив, отдают и потому-то всегда  получают  взамен – только на таком условии возможно процветание.  Слишком много судеб зависит от него, он стольким дал жизнь, здоровье, кров, работу. За все время пребывания в особняке я ни разу не слышала человеческих душераздирающих криков, ударов бича во внутреннем дворе, не видела склонности к издевательствам. Люди сами безропотно выполняют его указания. Меня удивляет способность господина владеть собой, хотя…  -  вспомнились невесте сцены ревности, но она решила не говорить  об этом вслух. – В общем, авторитет и умение Великого жреца влиять на окружающих вызывают зависть. Они должным образом  действуют и работают лучше всякого кнута. Понятно, почему его побаиваются.
     - Почему?
     - Из-за непоколебимости, строгости. Он, и правда, был чрезвычайно хмур долгое время, очень  долгое, - протянула бывшая послушница. Но, пожалуй, только она и еще пара человек  знали, насколько широка душа и доброе сердце у Агерона. 
     Беседу прервало появление Айри, затем подоспели и подруги, весело щебечущие от радости. А Тикавия, стоявшая в сторонке, краем уха услышала историю, произошедшую в отчем доме, что успела поведать матушке воспитанница, когда они были наедине.  Случайная слушательница подивилась выносливости госпожи и обомлела. Она приняла решение никогда более  не тревожить ее по мелочам и  служить  с большим усердием. 
     - О чем думаешь? – погладила по светлым кудрям Айри свою любимицу.
     - Не знаю, с чего начать, - замялась ответчица.
     - Так много натворила? – улыбнулась наставница. – Давай, приоткрой завесу, - попросила она и услышала историю о персе. - Как это похоже на тебя, но ты поступила, как считала нужным.
     - Вы сами учили  отзывчивости и искореняли в нас равнодушие, - отозвалась Леда.
     - Ты и до встречи со мной была многому научена, - возразила Айри. - Настоятельница Канетия хорошо постаралась. Да продлит Великая Матерь ее годы, чтобы взрастила как можно больше  таких же учениц.
     - Все ваши воспитанницы - отличные ученицы, - смущаясь, сказала гостья. - Все достойны похвалы.
496
    - Что правда, то правда – этого у них не отнять. Только вот заскучали они, - обняла наставница по-матерински деву.
     - Скоро у вас появятся еще две послушницы.
     - Да, да, новенькие, юные девушки, очень религиозные, покладистые.
     - Находка. Надеюсь, они никогда вас не подведут.
     - Разве ты меня подводила? Нет, ни в коем случае! Я не краснела за тебя, верней чуть-чуть, самую малость, - тепло рассмеялась Айри.
     - Например, когда у меня было перепачкано платье, еще и розы… -  вспомнила Леда. -  Оно и понятно - господин требует опрятности.  Матушка, что я буду делать рядом с ним в обществе, коль придется сопровождать в свет? Я не умею ни вести себя на людях, ни говорить, как полагается великосветской даме, претворяться.
     - Это не должно тебя беспокоить.  Единственное, что тебе надо - так это быть подле, а уж он-то подскажет, дорогая.
     - Как тогда на ликтиях?
     - И тогда, и еще раньше, и  будет потом. Приходи к нам, не забывай.
     - Как  могу забыть всех вас?
     - У замужних женщин много дел, особенно когда появляются дети, - с улыбкой молвила Айри.
     - Дети… - протянул певучий голосок.
     - Скоро и у тебя будут дети, дорогая, коль на то будет воля Всевышних,  я молюсь о том. – Матушка подала Леде цветную ритуальную чашу с освященным содержимым  и  мягкий жреческий хлеб, вроде того, что так  благосклонно преподнес ей  некогда сам религиозный глава. 
     Акатии освящали лепешки в каждую третью новую луну и раздавали их прихожанам. По составу они отличались от хлеба, что участвовал в обряде Великого жреца и  несли не столь могучую силу. Но верующие, желая снискать божью благодать, разбирали их ничуть не хуже, чем  в День Освящения Хлебов, так называют прихожане  Праздник Креста.    
     Леда поделилась   подношением со служанкой. Обе скоро осушили сосуд,  распрощались с храмовницами и отправились вниз по галерее.
     - Простите, госпожа, мое невежество велико, но что нам дали выпить? – Тикавия посещала храм редко, оттого мало что знала и понимала в  обрядах.               
     - Мы отведали воду, взятую из святого источника, к которому мы сейчас идем.  Хлеб  - часть тайнодействия, его запивают этой водой. Считается, что тело и душа при этом наполняются живительной энергией, дающей силы.  Эту влагу в Египте  издревле называли   «водами очищения», мы зовем ее «водами блага  и чистоты».
     - Она сладковатая на вкус и такая  чистая, - удивилась Тика.
     - Конечно, она проходит под землей, если верить легенде, через многослойные природные фильтры,  представляющие собой кварцы, они-то и  заряжают  питье.  Айри рассказывала, что под Домом находятся залежи кристаллов и, проходя сквозь слои минерала, вода становится еще более чудодейственной, обретает целебные свойства и без ритуала. Ее частенько используют в медицинских целях, как в храме, так и за его пределами - за ней приезжают из лечебницы, приходит доктор с учениками, аптекарь. На этой основе они  готовят  настои, мази, снадобья.  Лекари рекомендуют разводить здешней водой порошки и смеси.  Так что родник является одним из самых востребованных источников в городе. Сам же он, - продолжала занимательный рассказ Леда, - находится близ основного храма, а тот, куда идем - его ответвление. Если принимать этот дар - происходит очищение души. В любой религии вода играет такую важную роль, что диву даюсь. Но почему ты редко говоришь о храме? Ты была здесь в последний раз во время  празднеств?
     - Да, - смутилась Тикавия. - Наверное, это трудно понять,  но меня пугают курильни. Уж слишком они напоминают мне разруху - этот огонь, дым, тлеющие угли…
     - Меня учили, что огонь бывает разным, даже как-то видела сон о нем. Жрецы и маги
497
делят его на разрушающий и создающий, последний именуют живым. Символом огня в культе Великих Родителей является Солнце, Акка, Единый. Он взаимодействует с Великой Матерью, и уже вместе Они творят – так появляется Вселенная.
     Тика задумалась, а  рассказчица  продолжала:
     - Лучи живого пламени  дают знания.
     - Ох, госпожа, мне все равно этого не понять.
     - В этом нет ничего предосудительного,  я училась много лет и то далеко не все понимаю.  Тебе и подавно трудно осознать сказанное, не то чтоб уж повторить.  Помнишь, как раньше и письменность считалась чем-то коварным и колдовским?
     Тикавия подумала, что грамотные люди слишком любят замудренные словечки. Нравится им, что ли, когда их не понимают?   
     - Госпожа, может, и нам прислать сюда слугу, за водой?
     Леда остановилась напротив кустиков барбариса – в своих широких объятьях  он скрывал множество обитателей храмового сада. Мелкие птички, ряд насекомых, в том числе и гусеницы, прятались в его колючих  ветвях, из-за солнца живность не желала выходить наружу. Серая кора вместе с постояльцами пряталась под листьями, которые при дуновении ветра превращались  в сизоватые.
     - Видишь ли, для того чтобы получить целебную воду нам необязательно приходить сюда, - отозвалась Леда. - Для этого господину достаточно  поводить над ней руками и произнести пару слов. – И сорвала веточку растения.
     - Никогда не видела, как он это делает, может быть, Цилий? – посмотрела на зелень, что так заинтересовала госпожу  и Тика. 
     - Едва ли господин Великий жрец будет ворожить перед ним, - рассмеялась дева.  - Посмотри, какой прекрасный куст.
     - Который из них? – попыталась разглядеть служанка, для нее они  кусты, как кусты, что в них такого необычного? 
     - Все.
     - Это барбарис.
     - Именно. Из него готовят лекарство  в Вавилоне и Индии. О нем есть запись на глиняных табличках времен Ашшурбанипала, ассирийского царя! – выплеснула дочь Даана.
     Тикавия  лишь  пожала плечами – она никогда не слышала о таком и, наверняка, уже более не услышит. 
     - Корни и листья растения ядовиты, при неправильной дозировке барбарис может причинить вред и ни в коем случае его нельзя употреблять  беременным, - предупредила Леда.
     - То-то я думаю, что наши рабыни щиплют листочки, словно козы травку на лугу, - пробормотала под нос служанка.
     - Не отравились бы, - вздохнула белокурая, услыхав спутницу. - Надо будет собрать их и рассказать об опасности - пусть будут внимательней.
     Две женские фигуры проследовали  до  конца галереи и  очутились  перед источником, что бил тонкой струйкой из белокаменной чаши в виде кратера, украсившей родник. Ключ, как и его старший брат, в любое время года оставался прохладным и имел постоянную  температуру, какой бы ни была погода. По задумке зодчего вода попадала в сосуд из розового  мрамора с гладкими  речными камнями на дне, наполняла его, а оттуда уходила под землю, чтобы укрыться  в ней. 
     Наполнив кувшин, гостьи  отправились домой.
     Несмотря на увещевания  Кигии и Тики,  верховые прогулки сделались регулярными. С одной стороны слуги в отсутствие Камбиза могли вздохнуть свободно, с другой же погружались в тревогу, опасаясь за молодую хозяйку.
     - Вдруг он ест людей? – шепнула как-то одна рабыня другой, очевидно, не знакомая с гастрономическими предпочтениями парсов. Она не забыла  высказать еще парочку 
498
предположений и перечислить ряд зловещих преступлений, что может сотворить новичок.
     - Этот Черный не будет есть госпожу! Ну, что за народ?! – рыкнул Виром, разгоняя толпу провожатых, которые глядели вслед всадникам. – Марш по местам! Когда уже господин приедет?! – с мольбой возвел глаза к небу уставший управляющий.
     - Пока мы его дождемся, боюсь, случится непоправимое, - проворчал Цилий. - Ишь, как она с ним управляется?
    - С Лагусом?
     - Нет, с этим чужаком. А он толковый малый, - посмотрел в сторону конных фигур личный слуга.
     - Хорошо, хоть ты меня поддерживаешь, а то эти бабы порядком надоели своим воем, все никак не угомонятся - мол, перс загубит госпожу, увезет и продаст…   С утра и до самого вечера то одна, то вторая, то третья!
     - Одним  словом - бабы,  что с них взять-то? – ворчун Цилий вспомнил черноокую красавицу и тяжело вздохнул. – Одни проблемы от них.
     - Глядя на тебя, почему-то сразу так и думаешь, - хохотнул управляющий. – Думаешь, я не знаю о той, что такая, пышненькая? - обрисовал он в воздухе женскую грудь. - Как же ее звали-то? Айри? Ралмина? Тея?
     Цилий покосился на друга, тот, подавляя смешок, сказал:
     - О, Вейко, она самая.
     - Да что ты понимаешь! – запылал гневом личный слуга.
     Приятель хохотнул и удалился. 
     - Что вы все понимаете! - протянул Цилий и решил как-нибудь, если позволит хозяин, побывать в храме Великой Матери, но это совсем не означало, что увидит Вейко, не означало, что она будет ему рада.
     Опечаленный нахлынувшими воспоминаниями Цилий  побрел в дом.  Надо  следить, как бы слуги ничего не напутали и правильно составили библиотеку, которую перенесли по приказу всемилостивейшего повелителя.
     Несмотря на страхи домашних и вопреки их ожиданиям, пара путешественников ежедневно возвращалась обратно,  ввергая в недоумение болтушек и отчасти разочаровывая их. Со временем и они привыкли к чудачествам владелицы и новенькому. Тревоги домашних  отступили – чужак хорошо зарекомендовал себя и слыл отличным трудолюбивым конюхом, превосходно справляющимся с самой трудной и грязной работой.
     Нравилось смотреть Леде, как Камбиз ведет беседу - забываясь, он начинал говорить  с ней на своем языке, особенно когда не мог подобрать эквивалента на местном наречии. Вскоре она привыкла и  стала   понимать его  без перевода.  Она питала надежду, что по возращении избранник будет благосклонен к чужестранцу: теперь у нее опытный телохранитель, а у господина - прекрасный  конюх, знающий множество секретов.
     Правда Леду тяготила утрата подарка – вряд ли даритель примет невнятное оправдание, мол, сходила на рынок и приобрела одну, верней одного…  Что и говорить, такое объяснение едва ли будет по нраву серьезному господину. Но это еще не самое плохое - он может подумать, что дар, преподнесенный  в знак обручения, безразличен и тогда...  Придется долго ждать, пока не спадет гнев – мало, какой муж будет терпеть холодность со стороны избранницы. Чаровница, погруженная в тяжелые думы, все вздыхала – зная  вспыльчивость благоверного, можно было смело прогнозировать мрачный  исход.
     - Нужно будет рассказать господину о Камбизе прежде, чем он  успеет понять, в чем дело,  - глядя в зеркало, говорила она Тикавии.
     - Что если господин уже знает об этом Черном? – помогала та распутывать  колтуны после верховой прогулки.
     - Тогда… - вздохнула Леда в очередной раз, - плохо - шансов на приятную встречу практически не остается.
     - Может, перса обратно обменять на браслет? – пролепетала  говорушка Тика, ее накрыл
499
сердитый взгляд.  – Прошу прощения.      
     - Да что со всеми  вами? Кигия все твердит об этом несчастном, ты и  другие не замолкают!
     - Слишком он не похож  на других чужеземцев: темный цвет кожи, волосы черны, а глазища какие! - выпучила свои  служанка. - Так и зыркают, где б чего высмотреть!
     Хозяйка подавила смех, Тика так забавно изображала ненавистного раба, что невозможно было не улыбнуться.
     - Очень похоже, вас можно перепутать.
     Тикавия растерялась, не зная, что и ответить.
     За время отсутствия благоверного Леда успела получить от него  письмо. В нем Агерон сообщал, что благополучно добрался до столицы. Канций тоже жив и здоров, но погружен в  тоску по дому, и ему страшно надоела  пышная одежда. Он, не привыкший к роскошным «тряпкам» (как сам молодой политик  называл наряды правителя), мечтал поскорее оказаться в Сантари и надеть более удобные, простые.
     Улыбнувшись, адресатка продолжила читать. Пол-листа заняли просьбы беречь себя и ни в коем случае не рисковать, как бы ни хотелось. Жрец предупредил, что на обратном пути  задержится – заедет в некий торговый город, в котором ей бывать не приходилось.
     Сложив записи, Леда поморщила носик – ни строчки о разговоре с государем, ни единого словечка!
     Волнение все нарастало, безызвестность лишала сил. Всякий раз, когда становилось невмоготу, она шла в храмовую комнату, где возносила мольбы и приносила жертвы.  Бывшую послушницу радовало, что Айри всегда с удовольствием принимала ее у себя и оказывала всяческую поддержку. Любимица частенько заказывала в обители  молебны, и акатии усердно молились о благополучном исходе предприятия.
     Преданный Виром тоже получил письмо с рядом  заданий и рекомендаций. Хозяин обязал его обеспечить госпожу некой суммой денег, чтобы она «...купила  какую-нибудь мелочь, дабы порадовать себя». При виде горы золота и серебра у Леды округлились глаза – в последний раз она была так удивлена, когда  Великий жрец сделал  ей  предложение.
     - З-з-зачем мне столько? – выдавила она.
     - Такова воля господина, - ответил Виром.
     - Какова ж должна быть моя печаль?! И что я могу купить на эти деньги? Совет Семи?
     - Боюсь, госпожа, на эту покупку столько будет недостаточно, но на пару-тройку породистых  редких лошадей вполне хватит.
     Дочь Даана  сразу сообразила, что до этаких красавцев, стоящих гораздо дороже, чем отряд невольников, дело не дойдет, а вот…
     - Живой товар стоит гораздо меньше.
     - Умоляю, - судорожно затряс головой управляющий, напугав хозяйку, - не надо этого делать!
     - Если бы ты сам не был рабом, я бы подумала о тебе плохо, Виром, - произнесла Леда, слуга замер, боясь и пикнуть.   
     Из дома вышли две женщины. За ними тут же увязался  перс.
    - Госпожа, я должен вас сопровождать! – преградил он путь, несмотря на сердитый взор Тики.
     - С госпожой пойду я! - приняла она оборонительную позу. - Вполне достаточно и одного сопроводителя! Или ты разбираешься в женских вещицах? – И начала наступать на чужеземца, который на мгновение растерялся, но быстро совладал с собой.
     - По указанию управляющего должен быть я!
     В стороне за ними наблюдала Леда, эти  двое обменивались  любезностями до хрипоты. Тут лицо воина потемнело, его глаза сверкнули, и он буркнул фразу на арамейском.
     - Говори по-нашему! – топнула ногой гневная Тикавия.  - Ты специально говоришь, чтобы  тебя не понимали! Госпожа, может, он оскорбил меня, а я даже не знаю!
500
     - Не оскорбил, - уверила дева. - Сам ей скажешь? – спросила она у бывалого кавалериста, он покачал головой.  – Тогда придется уступить. - И направилась к воротам.
     По дороге путницы беседовали о разном, но Тике никак не давало покоя сказанное на неведомом языке. Она  решилась  задать вопрос.
     - Ты так и не поняла до сих пор? По-моему все ясно без слов, - улыбнулась Леда.
     - Не понимаю, госпожа, - остановилась  служанка.
     - Он сказал, что ты такая красивая, но такая м-м-м… как бы это выразиться поточнее... Непокорная.
     Возмущенный возглас сотряс  улицу.   
     - Вот он как! Покорность ему подавай! – начала было Тикавия, но вовремя сообразила, что не одна. - Простите, госпожа, - прикусила она губу и взяла с себя обещание помалкивать.   
     - Камбиз - восточный мужчина, оттого и горяч. - Дева задумалась – может,  у него с благоверным есть общие  корни, и он с персом состоит в родстве? – А те требую покорности, полного подчинения.
     - Мне-то какое дело до этого. Пусть облюбовывает, кого угодно, - нахмурилась строптивица Тика, - хоть немую – самый идеальный для него вариант!   
     Дочь Даана рассмеялась.
     Как-то раз на прогулке, когда всадники мчались по направлению к стройным, как часовые  исполинским деревьям, защищающим город и пригородные территории от нападения песков, Камбиз задумался.
     - Почему моя госпожа терпит столь болтливую рабыню?
     - Я так понимаю, ты говоришь о Тике? – осадила жеребца храбрая всадница. – Она не рабыня, а свободная женщина, работающая в доме, и вольна выбирать себе хозяев сама. Это первое, а второе, для меня она не служанка, скорее  помощница, подруга.
     - Все равно госпожа добра к ней, слишком. Из всей прислуги только одна она такая прыткая и с острым языком, - бубнил под нос сердитый Камбиз, но его слова долетали до девичьего слуха.
     - Ты чрезвычайно суров к ней.
     - Напротив, моя  кобыла и то покладистей, - пустил Камбиз берберку рысью.
     - Какая рысь, - хитро взглянула на него Леда. - Но боюсь, твое сравнение  не понравится объекту нашего разговора. Только прошу,  поводья сильно не тяни.
     - У нас жены совсем другие, госпожа, - выпалил Черный.
     Конечно, хозяйка сразу догадалась о чувствах, что питает спасенный чужеземец к красавице, только вот добиться ее оказалось не так уж и просто.    
     Ежедневные прогулки стали привычными для всех. Крестьяне уже не открывали рты при виде пары  знакомых наездников. Кигия и  служанка тоже более ли менее успокоились, время продолжало идти своим чередом.  Один день перетекал в другой, час приезда жреца приближался, а Леду по-прежнему тревожило отсутствие браслета. Сначала она  старалась  отыскать его, но попытки оказались неудачными – купец, что едва не убил на глазах у публики раба, пропал без следа. Несколько раз на поиски посылался доверенный, но тот возвращался ни с чем.
     Обойдя с Тикавией ряд ювелирных магазинов, невеста уже было отчаялась.
     - Неужели в Мирее нет более ни одной  лавки, где торгуют драгоценностями? – вздохнула печальная дева.  - Придется идти к отцу.
     - Зачем, госпожа?
     - У него связи. Вдруг знакомые найдут, что я ищу? Но пока они доставят браслет… ох, господин успеет вернуться.
     - Верно, слишком мало времени осталось, - задумалась заботливая Тика, - повелитель должен  прибыть со дня на день. Госпожа, что если  заказать копию?
     - Это подделка.
     - Какая разница? Вещица  же тоже будет из золота и камней.  Настоящих.
501
     Владелица, не объясняя причины, обратилась к управляющему, он посоветовал  отличного мастера.
     - Его услугами, насколько мне известно, пользуется знать. Сходите к нему, не пожалеете -  у него  большой выбор, - говорил Виром.
     - Он только  перепродает? – вопрошала хозяйка.
     - Нет-нет, он ювелир, а не простой  торговец. 
     Прихватив с собой служанку, Леда отправилась в город.
     - Зачем  блуждать в поисках, коль можно обратиться к собственному мастеру? – пожала плечами Тика.
     - Ни в коем случае – он принадлежит Регидию и обязательно ему сообщит. Мало ли что подумает господин, - пропел голосок.       
     По обыкновению на Агоре было многолюдно. Проходя мимо торговых рядов, любопытная служанка застывала у пестрых столов и разглядывала их, госпоже приходилось торопить ее. К полудню они, наконец, дошли до места.
     За прилавком стоял приятный молодой человек лет двадцати пяти и нахваливал свой товар.  Масса людей крутилась подле, высматривая что-нибудь заслуживающее внимание, они все выглядывали, выбирали, покупали. После череды горожан подошла очередь Леды – оглядев витрины  и не найдя нужной вещицы, она огорчилась.
     - Госпожа желает что-нибудь изысканное? – отозвался молодец, а она  заметила, как  рассеялись мирейцы и уже могла говорить в открытую.            
     Белокурая описала, каким именно хотела бы обладать украшением.  Молодой человек задумался и, решив не упускать богатого потенциального клиента, позвал хозяина магазина и мастера в одном лице. Навстречу  вышел зрелый мужчина, покрытый морщинами. Глядя на него дева решила, что он очень опытный ювелир. О нем шла молва  по всему городу,  люди  говорили об этом человеке как об одном из лучших умельцев в государстве. Слухи утверждали, что еще его далекие  предки  работали в этой сфере и были известны на всю страну, за старания  они и  снискали признание  высоких господ.   
     Семья у господина Терпия состояла из восьми человек. Его старшие трое сыновей работали вместе с ним в мастерской, младший же продавал  изделия, своих дочерей он успел выдать замуж,  за ними дал приличное приданое, чему,  конечно,  обрадовались зятья. По всему  было видно,  этот   гражданин весьма обеспечен.
     - Что ищет госпожа, и чем могу услужить? – начал  вкрадчиво, как и полагается торговцу, ювелир.
     Леда повторилась.
     - А-а-а, вы желаете браслет, вроде того, что купил не так давно господин Великий Жрец.
     - Так он у вас купил! – в душе у девы забрезжила призрачная  надежда. - Есть ли у вас еще один такой? Я его не вижу, - осмотрелась гостья.
     - К сожалению, это не моя работа - я всего лишь продал его.
     Девичий взор потух, Терпий предложил:
     - Я могу сделать копию. Браслет  хорош, удивительно хорош, потому  работа предстоит тяжелая, кропотливая, придется потрудиться, - уверял мастер. - Это, безусловно, возможно дней этак за шесть-семь.
     - Ох, нет,  это слишком долго. Можете ли изготовить за два-три?
     Растерянно Терпий уставился на гостью.
     - Такие сжатые сроки - цена за срочность возрастает. Сами понимаете, надо  подготовить материалы, подобрать камни…
     - Вы хорошо помните этот браслет? – спросила обеспокоенная Леда.
     Мастер пристально поглядел на странную клиентку.
     - Госпожа, я ювелир  в девятом поколении. Стаж мой позволяет с точностью определять цену и видеть различные нюансы изделий, что скрыты от простого любителя  драгоценностей. Поверьте,  я хорошо помню его и повторю в точности,  нужно только время.
502
     - Назовите сумму, - потребовала гостья.
     При упоминании столь огромной кучи денег Тика едва не поперхнулась.   
     - Хоть работа старинная, надо заметить чрезвычайно искусная, но ее вполне можно воспроизвести и я сделаю это, не будь я Терпием! – воскликнул он.
     - Браслет будет точно таким же? – спросила Леда, видя решительность  ювелира.
     - О, моя госпожа, даже тот, кто изготовил его, не добьется абсолютной схожести с первым, но он будет очень похож и только опытный человек  сможет различить их.
     - А как же автор или... – прошептала заказчица, - прозорливый жрец? 
     - Будете заказывать? – натянул улыбку Терпий.
     - Мне ничего другого не остается, - вынула Леда  кошелек  и положила перед хозяином лавки, у того загорелись глаза. - Я приду за браслетом через три дня. Надеюсь, успеете, иначе  нет смысла вас утруждать.
     - Несомненно, госпожа, несомненно, успею, - проводил ее до дверей ювелир. - Видишь, сын мой, богачи готовы платить, надо им только помочь понять это и заставить раскошелиться, - перевел Терпий  взор на молодого человека.
     - Зачем ей понадобился этот браслет, да еще и срочно? – подивился тот.
     - Не твоя забота. Сейчас главная задача - сделать дубликат. Позови-ка братьев, у нас важный заказ! – Отец заспешил в мастерскую.
     - Как я рада, что вы отказались от идеи следовать за тем рабовладельцем, который увез с собой подарок господина, - щебетала Тикавия. - Я уже боялась самого худшего!
     - Оно впереди, - не замечая прохожих, задумчивая дочь Даана проходила мимо лавок, похожих друг на друга, как две капли воды.
     Молодые женщины уходили все  дальше и дальше от центра. По обе стороны от них одни что-то продавали, другие  покупали, жизнь кипела, день продолжался.  Вот какой-то купец сцепился с горожанином, спор грозился затянуться надолго, их тотчас обступили зеваки. Кто  пропустит  столь  увлекательное зрелище?
     - Они того и гляди подерутся, -  наблюдала за  схваткой Тикавия.
     - И доставят удовольствие толпе.
     - Отчего вы так переживаете, коль ювелир уверил, что поспеет к сроку?
     - Это подсмена, своего рода ложь. Мы решили обмануть Великого жреца - глупая затея.
     - Конечно, нехорошо, но выказать свое безразличие к его вниманию еще хуже – пусть господин знает, что вы серьезно относитесь к подарку. Хотя… можно предъявить перса вместо него, - обронила Тика.            
     - Снова  ты за свое, - покосилась на нее Леда. - Он опять напугал тебя?
     Недотрога  поджала губы и нехотя призналась, что тот сегодня утром помог ей донести  до прачечной тяжеленую корзину.
     - Но я его не просила, Черный сам отобрал ее у меня  и понес!
     - О, Великая Матерь, как посмел так поступить? – смеясь, сказала дева и вновь задумалась о том, как преподнести  «приобретение» и сообщить о подарке. 
     - Господин будет недоволен, но…
     - Едва ли это хорошее начало совместной жизни. Негоже разбрасываться дарами,  преподнесенными  от души - это оскорбит любого. Я еще не забыла, как  горяч жрец.   
     Вздыхая, Тика согласилась.  Глядя на нее, дочь Даана не сдержала улыбки.
     - Наконец-то вы повеселели, госпожа.
     - Я повеселела из-за другого, вспомнила…
     - Об этом персе, – презрительно фыркнула Тикавия.
     - Он так смотрит на тебя.
     - Да, да,  по-моему, он поражен эросом.
     - Звучит, как заболевание, которым страдают легкомысленные люди от чувственных наслаждений,  - рассмеялась Леда. - Но так говорят эллины.
     - У господина есть рабы греки.  Ходил за мной как-то один, пока не познакомила его
503
спину  с прутом. Так вот этот раб говорил о близости, что возникает между людьми, мол, они называют такую любовь Эросом.
     - Теперь понятно, откуда такие слова. Только прошу, не делай из людей калек!
     - Ничего с ним не сделалось - живее всех живых, бегает, как ни в чем не бывало.
      - И хоть я не эллинка, но твой знакомый не совсем правильно  употребляет этот термин. Эрос, как его называют афиняне и другие греки в настоящем, первоначальном смысле,    присоединяется к их Богам, Урану и Гее - греческая троица. Это божество есть олицетворение порождающей  Силы Природы   и  вроде движет со-творением,  ибо оно то, кто помогает творить, и благодаря ему  появляется нечто новое.  В нашем культе Великие Родители, соединяясь, творят Сына, Космос, Мир, - пояснила дева, увидев  лицо Тики. -  Но творению нужен толчок. Так у индусов Бог  желания, Кама,  считается главным, потому, как чтоб создать, нужно пожелать. Несведущие люди отождествляют Эроса с обычным плотским желанием, похотью.  Ее-то старательно и пытаются побороть аскеты и те, кто решили идти высокодуховным путем, подавляя в себе все земные страсти. – Леда вновь  упрекнула себя за выбор, сделанный господином – слишком мало прошло времени, чтобы забыть, кто стал тому виной. - Выбрать земную, предпочесть ее Богам - это своего рода падение, возвращение обратно, в материю.
     - Я не понимаю вас, госпожа, - пожала плечами Тикавия. - Для меня все проще – есть мужчина и женщина, значит, они должны быть вместе. Иначе, зачем их сотворили  Боги? 
     - Не знаю, что и ответить, но думаю,  какое-то объяснение этому все-таки должно быть.
     - Предлагаю купить что-нибудь вкусное, вы же любите пирожные, - улыбнулась служанка и повела госпожу к лотку со сладостями.
     Вокруг него вились мухи, пчелы, осы, к ним примкнул ряд покупателей – как выяснилось в городе  очень много сладкоежек.
     - Такая очередь, словно люди больше ничего не едят, - посетовала  Леда.
     - Конечно, пекари всю неделю соревнуются в своем мастерстве. Это традиционный мирейский праздник. Вы плохо их  знаете - за религиозными празднествами они незаметны.  Но каждый год наших горожан радуют свежая разнообразная выпечка и разного рода сладости. Помимо этого Ринаком говорит, что мастера придумывают свои рецепты, дабы удивить сограждан.
     - Действительно, я и забыла, хоть и родилась здесь.
     Леде вспомнилось, как в детстве, когда учеба была только впереди, отец со всей  семьей любил  в эти дни  прогуляться по Агоре. Братья уминали все съестное, попадающееся под руку, да так быстро, что родитель едва успевал расплачиваться. Даже любитель мясных блюд, Геаркон, и тот не мог устоять против кондитерских  изысков. Вот сегодня, как и  тогда,  лавки ломились от всяких  вкусностей и радовали души и желудки покупателей.
     Одна из них уже было собралась присоединиться к сладкоежкам, прикупив несколько медовых пирожных с орехами, но ее окликнули. Повернувшись, она обнаружила рядом сияющего аптекаря.
     - Госпожа, вы пришли на праздник! Какой чудесный день! - выпалил он на одном дыхании.   
     Тикавия насторожилась – уж слишком подозрительно ведет себя посторонний человек, отнюдь не случайный прохожий.
     - Немного жарковато, но в общем, да, - ответила Леда на улыбку, Темий едва не воспарил.
     - Замечательные празднества! Как ваш раб? Помогли снадобья?
     - Ваши лекарства превосходны: раны затягиваются, шрамы рассасываются, даже застарелые исчезают!
     - О, благодарю, но моя заслуга невелика, главное уход. Ваши руки и забота - вот истинное чудо! Как вам идет этот цвет, - окинул взглядом Темий давнюю знакомую, он второй раз  видел ее без плаща и второй раз был чрезвычайно доволен.
     Леда  осмотрела себя.  Бирюзовое сатиновое платье,  расшитое серебряными нитями,
504
чудными  перламутровыми бусинами жемчуга в сочетании с тонкими  пластинками  серебра, выглядело  на солнце весьма пышно. Наряд, который уговорила надеть служанка, оставлял открытыми лишь  худенькие  плечики, ручки да щиколотки.  Бывшая послушница никак  не могла отказаться от привычного фасона  и, несмотря на  увещевания Кигии и Тики, мол, что от ограничений  можно отступить,  осталась непреклонной.
 
     - Вы молоды и красивы, - кормилица подала шкатулку, преподнесенную господином для женских безделушек.
     - Конечно, к чему скрывать то, что обнажают первые красавицы города? - не отставала помощница, все кружа вокруг владелицы и  колдуя над замысловатой прической.      
     - Вот красавицы, тем более первые, пусть и обнажаются, куда мне до них? Да и ни к чему, - подула Леда на закрывшую лицо прядь. - Может, не стоит сооружать нечто из ряда вон выходящее? Пусть будет прежняя, зато смогу головой шевелить?
     - Я хорошо закреплю, можете быть спокойны - шевелите сколько хотите.
     Кигия открыла резную крышку деревянной вещицы с синей отделкой.
     - Очень красивая, - рассматривала она шкатулку, - господин настоящий  мастер.
     - Он работает с деревом, а камнем украсили в мастерской, лазуритом тот  называется, - пояснила хозяйка. – Давным-давно в  Египте, Вавилоне и Ассирии он был одним из самых редких и дорогих  минералов. В одной восточной стране, где у людей узкие, как щелочки глаза, лазурит является символом власти. Ему приписывают магические свойства евреи, а йоги очищают им ауру. Ярко-синие камни считаются кристаллами искренности и  доброжелательности. По некоторым сведениям они укрепляют тело, ум и, в первую очередь, сознание, лечат глазные заболевания, укрепляют сон.
     - Так вот зачем госпожа дает мне этот камешек подержать на лбу, - улыбнулась Кигия.
     - Не на лбу, а чуть выше переносицы, в области так называемого третьего глаза - очень важная точка на теле человека, - рассмеялась дочь Даана. – Я рекомендовала лазурит  беременным, дабы облегчить процесс вынашивания  и предотвратить утрату. Но надо помнить, что он не всем подходит, например, людям, родившимся под знаками козерога и рака, этот минерал опасен.
     Агерон предупредил избранницу, что к выбору камней следует подходить осторожно, дабы те не нанесли непоправимый вред ее здоровью и обещал научить  подбирать их, уверяя, что это целая наука. 
     - Помимо лазурита, - продолжала Леда, обращаясь к няне, - я использую для твоего лечения горный хрусталь. Он тоже полон силы и еще больше  наделен чудодейственными свойствами, нежели этот, - и указала  на синюю крышку.
     Тикавия закончила сложную прическу, дополнив ее булавкой из белого золота с голубыми камнями, гребень оказался неподходящим: слишком широк. Обе служанки остались довольны, в то время как  госпожа обреченно поглядела на отражение.
     - Вздохнуть-то можно? – прошептала Леда и получила разрешение. - Хвала Великой Матери, - набрала она полные легкие воздуха.
   
     Пожав плечами, белокурая не нашла что ответить аптекарю – возможно премиленькое платьице, вышивка да украшения,  задорные кудряшки, подпрыгивающие  благодаря легким дуновениям ветра - ничего особенного.
     - Благодарю, - после длительного молчания  произнесла она, Темий вздохнул.
     - Ну что вы. А что до лекарств, так  я всего лишь выполнил  заказ, - расстроенно протянул  он. - Как самочувствие вашей кормилицы?
     Подозрительная Тика все помалкивала. Ей не нравилось, как беседует с госпожой незнакомец – она быстро сообразила, что к чему. 
     Господа перекинулись парой  фраз  и разошлись. Темий  взглядом  проводил прелестную давнюю знакомую.
505
     - Да ты с ума сошел! – прервал созерцание  возглас.
     Торговец здоровьем обернулся, за спиной стояла мать с суровым выражением лица.
     - Ты с вожделением глядишь на  жену  Великого жреца! – негодовала она, поставив руки в боки.
     - Еще не жену, - ринулся  в сторону сын, но родительница преградила путь.
     - Скоро станет ею! Как тебя только угораздило влюбиться в эту женщину?!
     - Тогда она не была его невестой, а…
     - Жрицей! Ничуть не легче! Что ж тебе других дев-то мало?! Погляди вокруг – пруд пруди! Нет, ему эту подавай! Горе нам, коль узнает Регидий! Выкинь ее немедленно из головы! - ткнула пальцем в сыновью грудь мать. - Лучше посмотри, с какой красоткой я познакомилась, - расплылась в улыбке сердитая родительница и указала на премиленькую девушку с крутыми светлыми завитками.
     Темий обернулся.
     - Ей восемнадцать, - сказала матушка, - родители обеспечены и дают за ней приличное приданое. К тому же она такая милашка, правда?
     Аптекарь прищурился и с недоверием поглядел на приведенную матерью новую пассию.
     - Давай я вас познакомлю, - схватила она сына за  руку и,  несмотря на протесты, повела  к незнакомке, окруженной  семьей.
     Девушка  смущено опустила глаза и залилась краской.
     Вскоре они поравнялись с малоизвестной фамилией. Настойчивая родительница  говорила без умолку, а сын равнодушным  взглядом окинул невысоконькую горожанку.  Она  чуть улыбнулась, Темий  оторопел, но через секунду вздохнул и ответил тем же.    
     По пути Тикавия так и не решилась задать интересующий ее вопрос, ей слишком  не понравился тайный  воздыхатель.  Но по виду хозяйки поняла, она и  не предполагает, что такое возможно, оттого и пришлось молчать, как бы трудно то не давалось.
     - Позвольте узнать, госпожа, откуда вам столько известно? – попыталась служанка хоть как-то отвлечь от тяжелых дум деву.
     - Меня учили много лет, к тому же я читаю. Наш господин  знает куда больше и  обучает  других. Правда, я тебе рассказываю подробно, по возможности четко и ясно, а он ставит задачу  и  ученики уже сами ищут ответы, они стараются самостоятельно постичь, в то время как  наставник их лишь  направляет.
     После длительной прогулки и покупок бывшая послушница  направилась в храм Великой Матери. Она застала  на пороге настоятельницу - та только вернулась из приюта - и  сделала пожертвование на содержание сирот.
     - Это более чем достаточно, - кивнула Айри.
     - Я знаю, как скупа рука на милостыню, матушка. Пусть хоть немного облегчится участь маленьких детей.  Могу ли я увидеть малыша?
     - Как-нибудь свожу тебя в дом Милосердия, а сейчас скажу, что он прекрасный, умный  и очень смышленый ребенок.  Еще немного и отдадим его ремесленнику, чуть позже решим, к какому, если раньше не объявится хозяин.
     - Матушка, мальчика выставили из дома несколько лет назад, владелец  уже б нашелся, коль так нужен  был  раб.
     - Дорогая, хозяин думает, что малыш умер, но если узнает о спасении, предъявит права, - возразила добрая Айри.
     - Мы не знаем ни имени, ни адреса, ни родителей. Как он определит, что перед ним сын  давно ушедшей рабыни? Под скудные описания подойдет масса невольников, едва ли владелец узнает в мальчике своего слугу.
     - Хорошо, если б  все было так просто. Кому, как не нам знать, что коль вобьют себе в голову что-нибудь богачи,  так добиваются любой ценой намеченной цели. В их руках власть, и я не смогу защитить дитя, скрыть его - он  ведь не вещь. Свидетелей твоего благородного поступка наберется немало, они не будут молчать, когда  замешаны деньги.
506
Для хозяина трудоспособный раб  будет находкой.   
     - Еще бы - почти взрослый  слуга. Дайте мне знать, если владелец все-таки объявится.
     Дочь Даана осмотрелась - обновленная галерея была куда наряднее прежней. Светлая,  просторная. Ее дополнили скульптурами и вьющимися растениями, посаженными в широкие чаши. Колонны столь стройные, горделивые возвышались над прохожими, они напоминали о всемогуществе Богов своим превосходством и долговечностью, что нельзя сказать о  хрупком и слабом  человеческом теле.
     Частенько приходят в обитель больные, калеки и  просят Всемогущую об одном и том же.  Кому-то Она помогает, кому-то - нет, но всегда оказавшись перед лицом скорби, человек оказывается в храме. Добросердечная Айри отзывается на любую просьбу - еще ни один прихожанин не ушел отсюда  без надежды.
   
            

 
 
 
      
 
               































507
Приезд жреца
     Перед  воротами  метался  обеспокоенный долгим отсутствием хозяйки и служанки перс. Он топтался от одной створки к другой. От твердого шага едва не образовалась колея, а Камбиз все продолжал бесцельную ходьбу.
     - Эй, ты! - крикнул ему в маленькое окошко страж. - Шел бы ты в конюшню - там дел невпроворот! Господин любит порядок! Увидит хоть малейшую оплошность - и все, - предупредил охранник, - попадешь в немилость! Иди! У меня хоть голова перестанет кружиться!
     - Если б господин так любил порядок, он бы никогда не женился, - обронил Камбиз.
     - Что ты такое говоришь? – уставился на него страж.
     - Только то, что женщины всегда нарушают порядок и сбивают с толку мужей!
     - Отчего так  судишь о госпоже?
     - Хотелось бы услышать ответ, - протянул певучий голосок.
     За разговором слуги не заметили, как к ним подошли две женщины. Чужеземец  почтительно склонился, а  страж впопыхах  открыл двери.
     - Госпожа… - начал было Камбиз.
     - Вот она, благодарность, - окинула его ледяным взглядом Тикавия. - За такие слова рабов  у нас секут.
     На сей раз холод обдал ее.   
     - Разве госпожа не украла покой у господина? – кинул бывалый воин.
     - Тише, тише, это вам не поле брани, - остановила сцепившихся слуг Леда, они едва не пробуравили друг друга глазами. 
     Тут Камбиз, ни слова не говоря, выхватил из рук Тики  покупки и зашагал к дому.
      - Отдай немедленно! – помчалась она следом. – Ты слышишь? Или  тебя лишили  слуха в боях?!
     За ними, не торопясь,  шла хозяйка и  не мешала их беседе. 
     Перед  входом  в западное крыло перс  остановился.
     - Куда дальше?
     Строптивица Тика отобрала приобретения и вошла внутрь.
     - Правильно говорил отец, что жен должно быть много, чтоб каждая старалась угодить мужу!
     - Придется тебе проститься со своими устоями: у нас многоженство не принято, - сдержала улыбку спасительница, вспомнив, чем поражен чужестранец.
     - Была б моя воля… - Камбиз рыкнул.
     - То что? Приказал выпороть? Тебе не нравится ее непокорность, но, тем не менее, это разжигает страсть к ней.  Если скажешь, что это неправда, я тебе не поверю.
     - Меня враги боялись, госпожа!
     - А я тебя не боюсь. Ты страшишься сделать что-то не так, оттого и робок, только твоя гордость не позволит в том признаться.
     - Эта… Ну, ничего и не с такими справлялись, - шепнул под нос перс. - Коль жеребцов укрощаю…
     - О, у меня хороший слух.  Однако, подавляя, ничего не добьешься - она ускользнет,  твое превосходство в ловкости и в силе не поможет, пока… - сказала Леда, на нее поглядели с неподдельным интересом темные глаза, -  не завоюешь.
     Лежа в купальне, она размышляла о бесконечно повторяющейся истории – вот и Тикавия чем-то напоминает ее саму.
     В воду подлила масел Кигия. Тика более не возражала, разрешая пожилой рабыне заботиться о воспитаннице. Обе служанки присели рядом.  Старушка тяжело вздохнула.
     - Такой вздох, словно груз большой телеги свалился на тебя, - повернулась к ней дева.
     - Мне сегодня приснилось детство, - произнесла нянька. 
     - Детство? – повторила помощница.
508
     - Да, детство. Мое, мальчиков, ваше, госпожа, - и печаль окутала мое сердце.
     - Скоро и в нашем доме будут маленькие детки, - улыбнулась Тикавия. - Зачем печалиться?
     - Ох, руки-то у меня уже не те, боюсь выроню малыша и…  Нет уж, буду только присматривать и стоять в сторонке, - снова вздохнула пожилая кормилица. – Вы молоды, у вас все впереди, а у меня за спиной крылатая стоит. 
     - О, Великая Матерь, – поднялась из воды Леда, служанки  обтерли ее мягким полотенцем  и нанесли на чистую кожу ароматную смесь.
     - Мы с тобой говорили об этом, – пропел голосок.
     - Да, да, и молодые умирают внезапно, госпожа. Но мне уже там, - подняла Кигия указательный  палец вверх, - место готовят - годы-то какие.
     - Какие? Подумаешь, еще поживешь, порадуешься. Откуда такие мрачные мысли? Ты прожила жизнь достойно, безумства и злоба  тебе чужды, не в чем раскаиваться.
     - Простите, госпожа, но есть в чем, - всплакнула старушка.
     - О чем ты?
     - Когда-то и я была молода и красива. У меня были дети и  супруг.  Затем пришла война.  Мы бежали и долго прятались от врагов, но они следовали за нами. И как-то раз, чтобы избежать нападения мы укрылись в пещере. На моих руках было двое сыновей-младенцев, которые не могли самостоятельно передвигаться, совсем малыши, по полгода.
     - Близнецы? – поджала губы Тикавия.
     - Да, мои мальчики, - смахнула горькую слезу Кигия.

     Молодая с темными курчавыми волосами женщина с двумя крохами едва  протиснулась    внутрь горы. Здесь в душной и тесной пещере уже расположились бывшие соседи и  их отпрыски. Огонь не разжигали нарочно, дабы не привлекать злодеев, господствующих в округе. Грязные голодные дети уснули, а взрослые мужчины дежурили круглые сутки, совершали вылазки по ночам, приносили кое-какую пищу, что удавалось поймать или найти  неподалеку. Скудные запасы воды были на исходе, еды тоже не хватало. Вскоре и это закончилось, тогда зрелые мужи приняли решение - искать другое укрытие.
     - Наши войска должны быть уже на подходе, - говорил один из них, после враги  убьют  его первым.
     - Мы прошли две деревни,  нигде нет следов нашей армии, на нее  не надеются! – отвечал другой.
     - Нам надо в город - там и стража, и  воины, и крепкие ворота!
     - Женщины с младенцами не смогут идти, поглядите-ка, - указал на молодых матерей  храбрец, -  их быстро настигнут!  Пропадем все!
     - Не предлагаешь ли бросить их здесь? Среди них и наши дети! 
     Добровольные разведчики сообщили о близости врага и подтвердили опасения жен.
     - Нам не уйти от злодеев и отбиваться нечем! Палки - наше единственное оружие! Нас продадут в рабство или уничтожат на месте! Маленьких детей недруги  ради забавы отдают на растерзание голодным животным или делают из них приманку для диких зверей!
     Рев разнесся по пещере, она содрогнулась.
     - Тише,  не то все разом погибнем! - остановил стоны кто-то из советников. - Сделайте, что должны в тишине, а кто не сможет, отдайте нам!
     Обняла в последний раз Кигия своих крошек и попрощалась с ними навсегда.

     - А потом, - продолжала она, вытирая слезы, - под покровом ночи мы двинулись к ближайшему городу, но он не открыл ворота своим соотечественникам, нас пленили. Мужчин, кто оказал сопротивление, убили, остальных вместе с моими старшими детьми продали в рабство, больше я их никогда не видела. Как  потом страдала, надо было остаться с моими мальчиками и принять расправу, но тогда думала, что сделала все правильно, 
509
желала облегчить их участь.
     - Почему ты раньше молчала? – обняла печальную старушку Леда, слыша, как  всхлипнула Тика. - Никогда и словом не обмолвилась?
     - Зачем забивать головку такими бреднями, госпожа? Ни к чему вас нагружать еще и моей болью. Скоро я встречусь со своими детками, но боюсь этой встречи – что  скажут они  мне? Чем старше  становлюсь, тем больше хочется жить. Я  молюсь, чтоб жили и другие,  чтоб не тратили самые  лучшие и светлые  годы  своей жизни впустую.
     - У меня тоже умирали дети, - бросилась на шею Кигии Тикавия, едва хозяйка отошла от нее. - Ну и денек, еще этот Черный!
     - Что натворил Камбиз на этот раз? – приготовилась слушать жалобы Леда.
     - Он меня преследует, как охотник лань! Не верю я ему!
     - А что говорит этот презренный? – грустно улыбнулась слушательница.
     - Ничего не говорит, ходит и все, бурчит что-то под нос - странный он какой-то.

     Вечером Тикавия  искала в саду сына, но живой и юркий мальчик улизнул незамеченным, дабы не быть руганым - слишком часто он бегал без спросу в хозяйском плодовом саду. С друзьями он играл под яблонями, но по тревожному  сигналу сорванцы быстро скрылись - при приближении опасности один из них свистнул и таким образом спас от расправы Макура.
     На одной из ветвей висело наливное яблочко, оно так и смотрело на Тику,  просилось в рот. Недолго думая, она поднялась по худой лестнице, сорвала вкуснейший плод, а спускаясь, наступила на поломанную ступеньку и, не успев ничего сообразить, полетела вниз – у самой земли ее подхватили сильные руки.
     - Отпусти меня! – вскричала Тикавия.
     - Не стоит благодарности! - прищурился перс.
     - Тебя никто не просил! – кинула строптивица.
     Не споря с ней, Камбиз направился к конюшне.
     - Тоже мне, - фыркнула Тика и откусила яблоко.

     - Какой чудовищный поступок, - покачала кудрявой головкой Леда, дослушав рассказ до конца. - Ты права, он должен был спокойно смотреть, как ты свернешь себе шею. Да что с тобой? Ты же все прекрасно  понимаешь сама, - натянула она на себя покрывало. - Поражен, так поражен,  ты – его лекарство.
     - Пусть подыщет себе другое лекарство, - поправила Тикавия балдахин. - Я не доктор, и лечить  не собираюсь.
     - Ему придется несладко, - добавила старушка-кормилица, на нее уставились гневные  глаза помощницы.
     - Просверлишь в ней дыру, - смеясь, молвила хозяйка. - Усмири гнев, ничего плохого Кигия не хотела сказать.
     - Ничегошеньки  с ним не случится, - кинула Тика за дверью няньке. - Развлечение нашел, видите ли, пусть с конями забавляется!
     - С лошадьми, - отвечала ей в коридоре кормилица.
     - Какая разница? А в животных я не очень-то разбираюсь!
     - Ну, коня-то  от кобылы  отличить сможешь?
     - Уж как-нибудь догадаюсь, в чем  разница! – негодовала служанка.
     - А говорила,  не разбираешься!
     Слушая, как спорят две женщины, Леда диву давалась, сколько может породить разговоров одно неверное слово, оговорка или наговор. Казалось бы, на пустом месте столько выплескивается  и, скорее всего, завтра они обе пожалеют о сказанном здесь  и будут просить прощения за то, что наговорили друг другу в порыве гнева.   
     Как и было условлено, через три дня  на пороге ювелирной мастерской появились две
510
прекрасные горожанки. В дверях их уже встречал Терпий со старшими сыновьями. Эти  молодые мужчины очень походили на своего отца в отличие от младшего брата, обладающего  более мягкими чертами лица и  чрезвычайно приятной  наружностью, что нельзя сказать про других представителей известного на всю Мирею семейства.
     Младшенький лучше разбирался в торговле, привлекал покупателей, и оттого отец  поставил его за прилавок. Время от времени на смену сыну приходил  слуга, но продажи резко падали и приходилось вновь вставать самому, как бы ни хотелось молодцу  поработать с драгоценными металлами и камнями. 
     Внушительная мастерская, хотя Леда никогда не видела других, удивила. Глядя на размеры залы и огромное количество всяких приспособлений, гостья предположила, что она действительно велика. Вместе с хозяевами здесь работали еще, по меньшей мере,  десять рабов. Они не были посвящены в тонкости и не знали премудростей дела, а выполняли  грязную и  тяжелую  работу.          
     - Все готово, госпожа, - поклонился Терпий и преподнес ей подушечку, на которой сверкал новый браслет.
     - Он и правда похож! - всплеснула руками Тика. - Как настоящий!
     - Он и есть настоящий, копия.
     - И, тем не менее, это подлог, - надела дочь Даана на  запястье драгоценность.
     - Вы недовольны,  –  поджал губы опечаленный ювелир.
     - Вами  довольна, собой - нет.
     - Полно вам, госпожа, зато так вас никто не обвинит  в равнодушии, - разглядывала дорогую вещицу болтушка Тикавия. – Красота, вам очень идет, особенно с этим  платьем. 
     Сегодня на хозяйку служанки надели небесно-голубой наряд, выбрали  из-за цвета, чтобы подошел к подарку и  ни в коем случае  не  наоборот. 
     - Госпожа, браслет замечателен. Посмотрите, насколько похожи камни, - присоединился к разговору старший сын мастера.
     - Верно, мы долго и старательно подбирали их,  -  пришел на помощь средний.
     - У меня не такой наметанный глаз, как у вас, и уж тем более, не как у…  Что я говорю? Его-то трудно будет убедить, - шепнула Леда, борясь с чувством вины.
     - Мы не обманываем, - взяла служанка под руку деву  и вывела ее из мастерской, пока ювелиры не расстроились  окончательно, -  а  уверяем господина в признательности.
     - Женский подход.
     - Разумеется, мы ведь и являемся женщинами - было бы странно, если б мы думали и действовали, как мужи. - Тикавия  подняла глаза к небу. - Хвала Богам!
     - Тебе и на этот раз не угодили?
     - Ну, представьте меня с саблей на коне или с киркой в шахте - не ужас ли? Или  бегающей за каждой юбкой?
     - Не думаю, что перс  такой.
     - Он тут совершено ни при чем, хотя и Черный, скорее всего, мало, чем отличается от остальных мужчин. 
     - О, значит, несчастный тебе вновь помог, а ты недовольна, - чуть улыбнулась дочь Даана.
     - Нет-нет! – запротестовала Тикавия, забавно тряхнув  хвостом.
     - Тогда не помог, а должен был?
     - Ах, нет же, госпожа. Просто этот презр… - осеклась говорушка Тика. – Умоляю, оградите меня от него - ходит-бродит вокруг, страшно!
    - Кто бы мог подумать, что тебе может быть страшно? – рассмеялась Леда. - Что я могу сделать? Запретить следовать за тобой? Он тайком будет ходить. Так ты, по крайней мере, видишь его, а если будет прятаться, точно напугает. Будем тебя с Кигией лечить от заикания или того хуже…
     Дева вспомнила случай, произошедший с одним из рабов, на него накинулась собака.  Хорошо пса вовремя оттащили, а то еще  какая-нибудь  неприятность могла  б случиться.
511
     - Нет уж, раз так, то пусть бродит, чтоб ему неладно было, - буркнула недотрога, поморщив носик.
     - Откуда столько ненависти? Ведь знаешь, что несут гневные слова, но произносишь.
     Тика виновато опустила голову и шла до рыночной площади молча.
     Не успели они  присмотреть что-нибудь из съестного, как послышались выкрики: некий человек громко позвал стражей.
     - Воришки, - пояснила Тикавия. - Рынок без них не рынок.

     Как-то чужеземец все же  напросился сопровождать хозяйку со служанкой, когда они отправились за покупками. Обе женщины зазевались. Тут появился худощавый  курчавый молодец  и схватил кошелек госпожи,  она  по неосторожности положила его рядом с собой. Этот вор-карманник схватил деньги и со всех ног бросился наутек, но его очень быстро  настиг разъяренный перс с кинжалом в руках. В мгновение ока он скрутил похитителя и подвел к хозяйке.
     - За такое у нас лишают рук! – свирепо рыкнул Камбиз.
     - Убери оружие,  он  боится тебя, - нахмурилась владелица.
     Тика в оцепенении  наблюдала за происходящим.
     - Мало уроков было? – прозвучал голосок.
     Бывалый воин послушно сунул сверкающее лезвие с костяной  рукоятью в ножны.
     - Надо позвать стражей, - опомнилась служанка, -  они с ним разберутся.
     Четверку обступила толпа, переговариваться стало трудно. 
     Дочь Даана окинула взглядом вора.
     - Мне его отпустить? – Камбиз  покосился  на злоумышленника.
     - Пусть идет на все четыре стороны, мне не нужна его жертва, - произнесла хозяйка.
     - Но он будет повторять кражи снова и снова, - вмешалась Тикавия.
     - Значит, ему не мила ни свобода, ни жизнь.
     - Прочь и помни: увижу еще раз, сам отрежу руки! – отшвырнул в сторону преступника грозный воин персидских кровей.
     К вечеру весь город знал о чрезвычайно  ловком и в то же время  дерзком, холодном  и беспощадном защитнике избранницы господина Великого жреца. Теперь ее стали побаиваться самые смелые  граждане - мало ли, не так поглядят и  колдунья зачарует и их или свирепый перс ни с того ни с сего  накинется и разрубит секирой пополам, как это сделал  сегодня с несчастным вором на глазах у многолюдной толпы. 

     С замиранием сердца белокурая ждала  избранника. Вместе с ней его ожидали Цилий и Виром, чья ответственность была настолько велика, что он начал плохо спать и даже отменный аппетит  подводил. Он исхудал так, что жена стала беспокоиться. Личный слуга проводил часы напролет в полном одиночестве, преимущественно в молчании, чем  вызывал тревогу у приятеля.
     Встречи Леды с отцом и Иданом отнюдь не были частыми, как хотелось бы - родные частенько отсутствовали, объясняя это заключением новых контрактов и расширением  торговых связей. С Геарконом так и не удалось ни разу увидеться, он старательно избегал сестры, все ее попытки что-нибудь разузнать о бунтаре-братце не увенчались успехом. Никто из родных не желал говорить о нем и при первом удобном случае - а у них это хорошо получалось - уходили от разговора. 
     Не на шутку забеспокоилась Леда,  когда прибудет  благодетель, она  точно ничего не узнает - вряд ли господин позволит пригласить Геаркона  на ужин и уж тем более не одобрит дружественные  визиты к нему.  Эта злосчастная  история,  которую поскорей  хотят забыть родные, едва ли сотрется из памяти за считанные недели, брат не смог избавиться от влечения за много лет, но все старательно будут делать вид, будто ничего не произошло.
     В отчаянии кудрявая  дева все заламывала себе пальцы, но ее не покидала надежда - 
512
всевидящий жрец пророчил Геаркону счастье. Она не смела заявиться к нему в дом или написать, потому как знала, что он не ответит. Винария  тоже хранила  молчание – то ли ей запрещалось, то ли письма не доходили. У Салис спрашивать не имело смысла, Идан уже  побеседовал с ней. 
     Невесток известие о замужестве золовки ввергло в изумление, они впали в затяжное безмолвие, чему несказанно были рады их мужья, но после спохватились и засыпали ее  добросердечными пожеланиями.
     Все оказалось не так-то просто, как хотелось бы. Леда засомневалась, что на свадьбе семья будет  в полном составе,  оттого становилось прескверно на душе. Порой она  сидела на лавке под дубом  и глядела в никуда. Рядышком тихонько подсаживалась Кигия, по-матерински гладила воспитанницу по волосам. Без лишних расспросов рабыня все понимала и говорила о всякой всячине, лишь бы не молчать. 
   
    В тревоге за госпожу Тикавия поделилась секретом  со старушкой.      
    - Не может быть! - всплеснула руками кормилица. - Ох,  кто бы мог подумать?! Бедная девочка! Как же угораздило мальчика влюбиться-то?! Ну, надо же - бедные дети! - причитала  она.  - Что ж теперь?
     - Только не выдавай меня, я-то рассказала это из-за госпожи.  Ты можешь  что-нибудь придумать? - скрестила руки на груди болтушка Тика, надеясь на помощь няньки. – И смотри: одно неверное слово - и хозяин будет зол!      
     - Буду нема, как рыба, клянусь, - сделала клятвенный жест Кигия. - Но как ей помочь? Что можем сделать для моей маленькой?
     - Ты ее давно знаешь - тебе видней.
 
     Не придумав ничего лучше, старенькая Кигия попросту  вспоминала забавные случаи из далекого детства,  затягивала колыбельную, которую когда-то пела  вверенным ей детишкам, рассказывала сказки и легенды.   
     Задумчивая дева догадывалась, что высвободило старушкину нежность,  но ни словом, ни делом не подала вида, дабы еще больше не расстраивать ее. Так они и сидели подолгу вдвоем,  глядели  перед собой, а если вдруг начинал капать дождик, торопились  укрыться  в доме. Заботливая Тика уже поджидала их с полотенцем в руках,  а после со всех ног  мчалась к дядюшке Ринакому, старающемуся угодить хозяйке новыми съестными шедеврами. 
     - Скоро прибудет господин, - щебетала служанка, расчесывая светлые локоны.
     - И развеет мою хандру, - выдохнула Леда.
     - О, Великая Матерь, когда ж вы хандрить-то успеваете? – отодвинула в сторону Тику  пожилая няня и взялась за гребень. – Детки-то вон как теперь разговаривают – «здрасте», мол,  «пожалсте», «будьте любезненьки»!
     - Это не совсем то, чего хотела добиться, но так тоже неплохо, - чуть  улыбнулась дева. – Все-таки не зря.
     - Конечно, не зря, в этом  никто не сомневался.  Кто еще будет учить детей голодранцев, если не вы? – отложила расческу кормилица.
     - Не говори так, Кигия, какие же они голодранцы? И Цилий и Виром вон, какие важные.
     - Вот-вот, важные, - поддакнула Тикавия, - только и всего.
     - Боюсь спрашивать, – рассмеялась Леда.
     - Нет-нет, госпожа, дело тут не в Черном. Только они действительно чересчур много  воображают, а ведь если б не милость господина, были бы настоящими голодными оборванцами, как и все мы, - вздохнула Тика. - Это чистая правда.
     - Да-а-а, что верно, то верно, - шепнула Кигия. - Очень повезло нам с благодетелем. На кой я ему сдалась? А он не выкинул, разрешил лечить.
     - Помимо своих привычных дел необходимо творить добро, - пояснила Леда.  - Как иначе?
     - Я работала и на полях, и прачкой, и в ткацкой мастерской, - отозвалась служанка, - но,
513
уверяю вас, нигде больше такого господина не встречала. Только он немного м-м-м… суров.
     - Да уж, немного, - согласилась бывшая послушница. - Поначалу я считала, что он меня ненавидит,  избегала с ним встреч.
     - Не очень удачно, - пролепетала говорушка Тикавия, встречая взгляд хозяйки. - На радость ему и нам.
     - Ждем его с нетерпением! – подбодрила Кигия и засияла ярче полуденного солнца.
     - С нетерпением? – присела к ногам госпожи служанка, получив в ответ улыбку.
     - И как вы догадались? – пропел девичий голосок.
     - Это все благодаря  нашей женской проницательности, - кокетливо произнесла Тика.
     - Не знаю, не знаю, мне кажется, она тут ни при чем, - хитро вскинула брови  кормилица, молодые женщины поглядели на нее.
     - Вы не поверите, но сдается мне, что управляющий и Цилий ждут господина больше, чем я, - развела руками Леда.
     - Боятся, что ими будет руководить женщина, - едва подавила ухмылку Тикавия, но собеседницы не  сомневались в  правдивости ее слов. 
     Дабы скоротать время белокурая изучала языки, совершала полюбившиеся утренние конные прогулки. Она весело мчалась вперед, за ней едва поспевал бывалый кавалерист. Лагус настолько привык к хозяйке, что при встрече сразу подставлял морду, и его тут же  гладила маленькая ласковая ручка.   
     Как и прежде покой  родящих полей оберегали гигантские платаны и  дубы, защищающие города и посевы от  пустыни и  от частых  песчаных бурь. В ушах стоял свист  ветра. Не было слышно голосов пастухов, стерегущих стада на лугах, блеяния овец и собак, оглушающих людей громким лаем.
     Утро выдалось замечательным. Солнце ласково пригревало, капли росы не успели испариться, они превратили  траву и зреющие злаки в светящиеся ленточки. Щебечущие птицы носились над человеческими головами  и без устали напевали задорные песенки.
     Крестьяне уже гнули  спины, ремесленники   принялись за работу, торговцы готовились к приходу покупателей - город постепенно  оживал. 
     - Госпожа  лучше  держится в седле, - подбодрил перс наездницу, - скоро можно будет похвалить.
     - Благодарю тебя, -  пустила она Лагуса рысью. - Твое одобрение ценно мне! – И кивнула бывалому воину.
     - Госпожа склоняет голову перед рабом?
     - Не перед рабом, а перед человеком и другом.
     Камбиз помрачнел, вспомнив о Персии, где, как он утверждает, его никто не ждет.
     - Почему не хочешь вернуться к себе на родину? – взглянула на него дева. - Зачем быть слугой здесь, коль можешь быть господином там?
     - Даже если удастся вернуться, мне придется снова взяться за оружие и идти против всякого, кто встанет на моем пути, - объяснил Камбиз.
     - Иначе говоря,  на кого  велят.
     - Как бездумному существу, вынужденному слепо подчиняться владыке мира.
     - Звучит как божеству.
     - Именно таковым считается у нас царь. Госпожа помнит, что он сын Ахура Мазда? У меня нет желания убивать человека, только потому, что ему не посчастливилось родиться в другом государстве и носить одежду, отличную от персидской. Проклятое прошлое пусть останется там,  позади, а мое место здесь, рядом с моей госпожой. Ей я буду служить до тех пор, пока Богам не будет угодно призвать меня!
     - Вопреки всякому мнению о персах, ты совсем не  дрожишь, когда говоришь об уходе.   
     - Я боюсь не смерти, а  страшного суда, что будет после. Моя молодая госпожа права, когда говорит, что насилие порождает лишь насилие. Избивая рабов до полусмерти, я сам  походил на дикого зверя и не мог остановиться.  Разгульная вольная жизнь, легкая добыча,
514
взятие жен силой - все это привело меня на край  бездны. Никто не любил, и не будет любить меня, - свел густые брови Камбиз, - все только ненавидели:  враги, мнимые друзья,  рабы, жены.
     - Ты никогда не говорил о них, - приблизилась к нему Леда.
    Лицо перса приобрело землистый цвет – он не мог никому рассказать, в том числе и  хозяйке, которой был обязан жизнью, что некогда высокий, крепкий и ладный красавец-воин был насильником и убийцей. Супруги, выданные замуж против воли, пылали к нему ненавистью.  Первая,  не вынеся побоев, покончила собой, две другие умерли от болезней, четвертая скончалась при родах, унеся с собой сына, но суровый супруг догадывался, что они попросту не хотели жить.
      - Я сеял раздор и смерть повсюду, где появлялся. Отчего Боги так милосердны ко мне, коль оказался у тебя, госпожа?
     - Что если  не все так плохо, как рассказываешь и думаешь? – предположила Леда.
     - Еще хуже, госпожа, еще хуже, - тихо сказал Камбиз. В  хмуром  взгляде  виделась  драма    пережитого, но он понимал, что не в его силах что-либо  изменить в далеком прошлом.
     - Сейчас, когда Великие Родители благоволят, ты должен, как можно полнее прожить отведенные тебе годы, не творя  бесчинства, - изрекла дочь Даана.
     - Призраки прошлого будут  преследовать меня до скончания века, каким бы праведником не стал.
     Деве не составило труда понять,  отчего перс тянулся к животным. Там, в конюшне, его не клеймили - преданным и ласковым  подопечным не было дела до того позора, который настиг яркого юношу много лет назад - с него-то все и началось. Камбиз сам приговорил себя к наказанию, решил, что  будет расплачиваться всю оставшуюся жизнь.
     Живя среди рабов, он, человек голубых кровей, некогда знатный и богатый, зачастую молчал, сносил обиды. Частенько уходил в сад, где искал уединения и разговаривал с пернатыми подружками, шептался с деревьями. Виром говорил, что новенький  работает за троих  с самого  утра до глубокого вечера, называл его бесценной находкой, с чем хозяйка была согласна.

     - Осмелюсь предположить, господин будет доволен, - склонился управляющий перед девой.
     - Как сказать, - шепнула она, - как сказать.
     - Вы им недовольны?
     - Кем? 
     - Персом, - повторился Виром.
     - Им я довольна.
     - Тогда кем недовольны? Скажите, я тотчас распоряжусь…
      - Ах, нет, - запротестовала Леда, - никого  менять не надо! Я уже  говорила на эту тему с господином и более не хочу к ней возвращаться.
     Управляющий повиновался.
   
     - Я-то думала, ты затосковал о Парсе, а, оказывается, о себе, - поняла дева. - Твое раскаяние приближает прощение. С таким грузом на душе  человек не совершит злодеяний, не пройдет мимо нуждающегося нищего или больного. Вас считают  дикарями, но не верю слухам. Уверена, ваша древняя восточная мудрость велика, - повернула каракового жеребца к городу наездница.  -  Однако отношение к женщине никак не могу оправдать.  Мне чужда ваша  пища,  вы любите  жирную и тяжелую - обилие жиров и сладкого пагубно сказывается на здоровье.  Нас учат, еда должна лечить, а не наносить вред и калечить организм. 
     - Я ем, что дают и другим рабам, - чуть улыбнулся Камбиз, - жен у меня нет, а мудрость обошла меня стороной. Но я знаю, что персидские древние тайные знания ныне утрачены - слишком уж владыки и жрецы были  заняты собой.  Теперь учения  доступны  узкому кругу
515
людей,  опорочены.   
     - Полагаю, та же участь ждет и нашу религию.  Вскоре ее  начнут трактовать по-разному, извратят для манипуляции масс.
     - Разве сейчас это не  происходит?
     - Возможно, но мне противна сама мысль об этом.  Со временем  понимание высоких идеалов сводится к мелочному восприятию.  Боюсь, веру начнут хулить, а песнопения назовут заунывными звуками – их истинный смысл так же будет утрачен, как некогда произошло у вас.  Перед опороченной вандалами статуей Богини более не будут служить, с годами  она и храм  разрушатся и останутся одни руины, если не исчезнут вовсе.   
     Жертвоприношения и принесение даров осмеют, тем более что они бескровны, обряды, как и все остальное, забудутся, а может, их преподнесут потомкам в извращенном виде, вывернут наизнанку все самое светлое и прекрасное. Не хочу и думать, что о культе  Великих Родителей и Великой Матери Всего будут говорить, как о колдовском таинстве, некогда проводимом  перед глыбой потрескавшегося мрамора.      
     - Моя госпожа слишком мрачно описывает будущее, - отозвался Камбиз, понимая, о чем она говорит.
     - Ты прекрасно знаешь, что зачастую так и бывает - потомкам свойственно переписывать историю по своему усмотрению, как заблагорассудится. Они отвергают то, что им не под силу ни понять, ни принять. Древних египтян считают мало знакомыми с науками и не  владеющими колесом,  но те еще в седой древности возвели  пирамиды, Сфинкса. А их постройки, надписи и росписи говорят  как раз об обратном.
     - Госпожа была в Египте?
     - Нет, но как бы это сказать, - вспомнила Леда  книгу, предоставленную ей жрецом, - читала. И хочу добавить, что мало кого интересует былое величие этого столь незаурядного народа. Проще делать вид, что мы, последующие цивилизации, умнее, лучше, развитее далеких предков, считаем тех безумцами, вместо того, чтобы  внимать их Мудрости.
     - Египет и сейчас процветает, наши сатрапии приносят доходы персидскому царству.
     - Его раздирают на части уже в течение сотен лет! Где же тут процветание? – возразила дева. - Сначала внутренние противостояния, после внешние нападения и завоевания более сильными государствами - от былого величия мало что осталось! 
     - Госпожа говорит о религиях других стран, а что скажет о своей? В ваши храмы  не пускают прихожан.
     - В нашей обители есть передний храм - он для всех, но это сделано не для того, чтобы отделить простых людей от жриц, а потому как основной  с его Адитумом - святыня.  В нем  проводятся священные обряды, поются гимны, которые знакомы лишь немногим, эти слова носят тайный смысл. Мы, то есть акатии, обязаны хранить секреты,  дабы  знаниями не  воспользовались праздные и алчные. Мало кто ведает, что в большом святилище мощный поток невидимых сил, но есть люди, знакомые с ними.
     - Госпожа видит их? – спросил Камбиз, вскинув бровь.
     - Скорее чувствую. По части «видеть» и «слышать»  это у нас господин Великий жрец.  С ним говорят небесные голоса, ему открыто прошлое, он зрит будущее. - Тут спутница  задумалась и через секунду выпалила: - Чем я могу  помочь тебе?
     - Благодарю, госпожа, мне ничего не нужно - у меня все есть.
     - Так говорят истинные мудрецы.  Довольствоваться малым - удел избранных.
     - Напротив, я имею немало: пищу, кров, уважение,  - сказал Камбиз. Его действительно стали уважать за отзывчивость и трудолюбие. - На что мне жаловаться? Я занимаюсь любимым делом, а самое главное, в моем сердце нет ненависти.  Кроме того у меня есть эти поля, - провел он крепкой рукой по воздуху. - Я внимаю шелесту далекой листвы, песне колышущейся травы, щебетанью птиц. Когда прислушиваюсь, не слышу ударов меча, криков и стонов, свиста летящих стрел. И  впервые за долгое время мне снятся мирные сны.
     - Не напрасно отдан браслет, - притягательно улыбнулась спасительница.
516
     - Госпожа огорчается, что хозяин будет недоволен, но если он так мудр, как про него говорят, то рассудит все верно. Коль ему будет угодно, я пойду работать на рудники и принесу больше пользы, чем в конюшне.
     - Хотел сказать золота, - перебила Леда.
     - Или серебра, - склонился перед ней перс.   
    Внезапно Лагус заржал и встал на дыбы, наездница едва успела вцепиться в поводья и прижаться  к его мощной шее.
     - Змея! – выкрикнул Камбиз.
     В мгновении ока он очутился подле скакуна, схватил его под уздцы, заставил встать на четыре ноги и успокоиться. От гада животное  попятилось назад. Бывалый воин достал острый кинжал и собирался поразить жалящего аспида. Лезвие сверкнуло над черной головой,  но девичий голос остановил:
     - Пусть уходит,  а нам пора возвращаться! – Леда пришпорила коня и понеслась в город.
     Как только они въехали  в ворота, услыхали шум. Оживление говорило о переменах, наступивших за время их отсутствия.  У дома стоял гул, наполняющий воздух другим, особым духом. 
     Дочь Даана прислушалась.
     - Что случилось? – сурово свел брови настороженный  Камбиз.
     - Жрец приехал, - шепнула хозяйка и волнение, охватившее ее, сбило дыхание, через секунду она  была уже  далеко.
     Перед центральным фонтаном она спрыгнула с Лагуса, слуга тут же принял его и повел в конюшню.
     - Где господин? – завертелась дева  на месте, но конюх не дал  внятного ответа.
    Юный раб  не знал, где владелец и сообщил лишь, что  недавно  видел его с управляющим.
     Прикинув, который час, Леда обомлела - избранник скакал и ночью, дабы прибыть до полудня! Она ожидала его несколько позже и оттого почувствовала себя хуже, чем накануне.  Прелестница сжалась, если он не спит то очень зол, вряд ли ему понравилось известие о катании невесты в обществе неизвестного мужчины. Только Богам  известно, что он мог себе надумать!
     Бегая в поисках, она встречала лишь слуг, не ведающих, где повелитель. 
     - Неужели  спит? – Дева  поморщила носик - не очень-то походит на правду. Благоверный непременно бы встретился с ней перед долгожданным отдыхом, слишком продолжительна  была разлука.
     Тут на тропинке, ведущей к озерку,  появился задумчивый Виром, она  ринулась к нему  с расспросами.
     - Господин ждет вас у… - указал поверенный в сторону водоема.
     Не дослушав, хозяйка заторопилась туда и всю дорогу молила Великую Матерь даровать    вспыльчивому избраннику хорошее настроение. Она все  надеялась, что не застанет его в  прескверном расположении духа. На пути то и дело вырастали приветливые раскидистые  деревья, благоухающие цветы, вскоре ее окутал свежий запах воды. Во влаге, как и раньше, плескались резвые рыбки. 
     Леда так торопилась, что едва успела остановиться у кромки  и огляделась.       
     Возле беседки  стоял человек в темных одеждах, смотрел на запыхавшуюся избранницу с распушенными волосами, к этому давно привык, и сохранял молчание. Он остался неподвижным при ее появлении.
     По выражению мужского лица дева поняла, господин  недоволен, ведь много раз видела гнев религиозного главы  в первые дни  их знакомства.  Вздохнула - время каяться.
     - Я так ждала… - нерешительно шагнула она  навстречу. - Ты свободен?
    - Напротив, сейчас занят, как никогда, - ответил глубокий, отнюдь неласковый голос, чаровница  оробела больше прежнего.
     - Государь отказал?
517
     - Он дал согласие.
     Леда просияла, а жрец  протянул к ней руку, которую все это время  держал за спиной.      На ладони безмолвно лежал тот самый браслет, что некогда был преподнесен  ей. 
     Светлая головка виновато склонилась, мысли в ней перепутались, язык онемел, то подивило Агерона. Девичий взор уткнулся в землю, а его хозяйка  собиралась с силами, чтобы объяснить произошедшее, но колени предательски дрогнули.
     Медлить  было нельзя, началось заламывание  пальцев.
     - Тут такое дело…  не знаю, как начать… - лепетала дочь Даана. - Прошу, не подумай, что он мне не дорог, наоборот, очень ценен…  Но получилось так, что я не смогла…
     Если б она подняла прекрасные глаза, то увидала бы улыбку  на мнимо-суровом лице.
     - Ты слишком расточительна, коль так пойдет и дальше, скоро останешься без украшений, - нарочито серьезно говорил мужской голос.
     - Обещаю, что впредь буду беречь дорогие мне вещи.
     - С каких пор тебе стали дороги эти побрякушки? Что заставило  кардинально поменять точку зрения? – хохотнул Агерон, видя удивленный взор чаровницы. -  Уверен, случись «такое дело» снова - повторишь поступок.  Где тот, кто так дорого обошелся тебе? О, Великая Матерь,  поистине он самый дорогой раб во всей Ойкумене! - приподнял уголок рта жрец, следом  раскрылись гостеприимные мужские объятья.
     Леда не заставила себя долго ждать.
     - Ты не сердишься?
     - Это так свойственно тебе, что меня ничуть не удивило, - коснулся губами кудрявой макушки священнослужитель. - Но ты заставила меня поволноваться.
     - Что мне делать с этой копией? - показала дева  запястье с таким же браслетом.
     - Придется носить два, миам, - надел Агерон на вторую ручку  оригинал.
     - Хоть три, жаль, что руки всего две. Очень рада твоему возращению, - прижалась к широкой груди невеста.
     - Я безумно тосковал, просто  извелся.
     - Не могу представить жизнь без тебя.
     - И не надо, - содрогнулся избранник.
     - Что случилось?    
     - Твой запах действует как успокоительное.
     - По стуку сердца не скажешь, - хитро улыбнулась Леда, на нее покосились темные глаза.
     - Не было мысли сбежать?
     - Переборола себя, мао. Тебе сказали, где я и с кем?
     - Не только сказали, но и кое-что рассказали, - щелкнул языком благодетель.
     - Я ждала тебя позже. Однако ты скал всю ночь, хочешь отдохнуть?
     - Не оттягивай.
     Белокурая набрала полные легкие воздуха и выпалила за мгновение все, что знала о персе. Поведала о счастливом спасении из лап страшного мучителя и о приятном знакомстве. Девичье щебетание понималось с трудом, но господин  терпеливо дослушал до конца.
     - Я могу повторить, - заметила его сдержанность дева. 
     - Нет-нет, - осторожно молвил  Агерон, совсем не желая навредить  дивному голосу. - Покажи.
     - Ты так хочешь увидеть его?
     - Должен же я знать, с кем ты проводишь столько времени.
     Леда замялась, ведь хорошо помнила историю с Малышом и не желала ее повторения. 
     Сразу же после прогулки Камбиз отправился обтирать животных. После гнедого пришла очередь Фарики. Она горделиво подняла морду и все поглядывала на человека, напевающего  песни на арамейском. Но слова ей были не так важны, как забота и ласковый голос,  что  способен вскружить голову любой кобыле, даже такой породистой и ухоженной, как жреческая берберка.
518
     Слуга мурлыкал какую-то детскую песенку, когда к нему подошли двое - он тотчас склонился перед господами.
     Встревоженная дева смотрела на благоверного и ждала. От наблюдательного перса не ускользнули три вещи:  хозяйка достаточно спокойна,  суровый Великий жрец не так уж и суров и, наконец, оба девичьих запястья украшают одинаковые золотые браслеты, похожие на тот, что был отдан за него.  Приятная улыбка осветила смуглое лицо.   
     Леда забеспокоилась – такой радости быть не должно! Что если покровителя вновь посетит ревность и он отправит новенького на рудники, запретив конные прогулки навсегда?   
     Серьезные мужчины глядели друг на друга. На  удивление Камбиз  не отвел взгляда от темных проницательных глаз посвященного, хоть те и  пронизывали незнакомца насквозь.   
     Белокурая обратила внимание на тот факт, что оба мужа высоки, широки в плечах, не робкого десятка, что и говорить, коль  смелы и  отчаянны.  Надеясь на благоразумие  обоих сторон, она молила высшие силы наделить их еще терпением и пониманием, дабы принимать  желания и интересы окружающих – очень не хотелось распрощаться со своим новым другом,  равно как и не желала, чтобы  возникли  разногласия между ней и избранником.
     Великий жрец всматривался в суть перса, знакомился с душой. Напряжение стало невыносимым - только мужи могут заставлять деву томиться  в  длительном ожидании!
     Маленькая ручка едва коснулась могучего плеча человека в темных одеждах.
     - Я привез тебе подарок, дорогая, иди, посмотри, - кивнул он  в сторону конюшни. - А после загляни  в библиотеку – пополнение коллекции не повредит, ведь так? – приподнялась интригующая родинка.
     Но чаровница  не тронулась  с места.
     - За кого из нас  тревожишься?
     - За обоих, - честно призналась Леда, слишком опасалась, что благоверный не  потерпит некогда спасенного иноземца. 
     - Обещаю, все пройдет спокойно. 
     Повинуясь воле высокопоставленного господина, дочь Даана очутилась в указанном месте.  У одного из стойл  собрались все конюшие  и  что-то громко  обсуждали, ничего не замечая вокруг. 
     - Он достоин царя! - воскликнул один.
     - Точеная голова! А какой взгляд! – поддержал, восторгаясь, другой.
     - Посмотрите на ноги - тонкие, стройные, крепкие! – не сдержался самый молодой раб и всхлопотал оплеуху.
     - Не перебивай, когда старшие разговаривают! – рыкнул главный конюх.  - Как мышцы-то играют, вы только посмотрите! Красавец, красавец!
     - Я видел, как он бегает – этот жеребец, словно летит!  – только и успел вставить  парень, как на него налетел разозленный начальник. Юноша  увернулся от удара и отошел подальше.
     - У него легкий бег, дуралей!
     Тут слуги заметили хозяйку. Она будто боялась вмешаться в разговор и потому   медленно  шла  к  восторженным зрителям. Перед ней расступились, открылось дивное зрелище – напротив стояло  поистине прекрасное животное голубых кровей, достойное носить на своей спине самого государя не то, что какую-то там безызвестную дочь торговца!
     Сухая голова с выразительными невероятно умными и теплыми глазами повернулась к Леде. Длинные уши нового обитателя конюшни продолжали прислушиваться к каждому звуку, по всему было видно, все сказанное нравится этакому красавцу ахалтекинской породы: ему льстила высокая оценка. Хотелось деве подойти и погладить гибкую тонкую шею  необыкновенного чуда.  Жеребец был чрезвычайно изящен, а  движения настолько плавны, что поняла, почему именно  эта порода снискала такую любовь и уважение полководцев древности. Обладателям ахалтекинцев завидовали настолько, что организовывались  военные походы и все ради того, чтобы завладеть  этими скакунами.
     Леда приблизилась, но предусмотрительно сохраняла некое расстояние. Она подивилась
519
высоте подарка – ее макушка  на уровне  холки буланого! Какая масть.
     - Ветер ниже, - шепнула гостья.
     - Да, госпожа, но и  этот конь не менее вынослив – эта порода может обходиться  без воды двое  суток, - пояснил главный конюх. - У господина отменный  вкус!
     - Так вот  почему их  воспевают! – не сводила Леда глаз с жеребца.
     Древние греческие,  римские, арабские и персидские авторы слагали  поэмы, посвящая их  несейским лошадям. Их потомками являются ахалтекинские кони. Восточные писатели отмечали необыкновенную внешность таких скакунов, а деве посчастливилось увидеть одного из этих дивных красавцев! 
     Эти животные удивительно грациозны, быстры и смелы. Недаром они пользовались успехом в военных походах и по обычаям некоторых стран сопровождали в мир иной своего господина – любимца хоронили вместе с хозяином. Но бывшая послушница не приветствовала такое чудовищное обращение с любым живым существом, тем более таким умным и преданным, как верный боевой друг.
     Проводив взглядом чаровницу, Агерон вновь поглядел на чужеземца. Именно таким и представлял себе Камбиз хозяина - решительным, серьезным, даже слишком, далеко не многословным, жестким и требовательным, когда это необходимо,  знающим, что и от кого он хочет.
     В свою очередь сановник оценил достоинства перса, не забыв заглянуть и в недостатки.  Разом увидал все, что тот когда-либо переживал за свою жизнь, узрел, каким стал к своему уважаемому  возрасту. Невооруженным глазом виделись  боль утраты и радость обретения - в этом они были  похожи.  Обоим было о чем сожалеть, но благодаря одной маленькой  деве в одночасье все стало  иначе.  Стоило только  взглянуть на новичка, как жрец  понял, что перс не делит людей на  господ и  бесправных бедняков, а делит на творящих добро и несущих разрушение.
     - Ты не оставишь ее, – наконец произнес Агерон.
     - Госпожа человечна – это ценно, - с акцентом произнес пробирающий  с хрипотцой голос нового слуги.
     - Она хрупка - ты будешь ее охраной! – пошел следом за невестой покровитель, раб почтительно склонился.   
     - Невероятно, неужели он будет жить здесь? - продолжала любоваться скакуном дочь Даана.  - Как его зовут?
     - Эйхон, - вырос за спиной человек в темных одеждах. - Как он тебе? – похлопал хозяин по шее буланого коня.
     - У меня нет слов! Он чудесен, замечателен, выше всяких похвал!
     - Думаю, ему понравилась столь лестная оценка. - Серьезное, но выразительное лицо осветила улыбка.
     - Отчего-то думалось, будто конюшня для меня под запретом, - тихо сказала Леда.
     - Полагаю, утренние поездки тому виной. Теперь боишься подойти к нему? Откуда вдруг такая робость и нерешительность? – подзадорил ее избранник.
     - Он же ахалтекинец! Как? Ведь они признают лишь одного владельца. Что если он?..
     - Я ему сказал, что у него будет очаровательная хозяйка, - шепнул в девичье ушко глубокий голос. - Попробуй.
     - И он понял?
     А даритель  только кивнул в сторону буланого.
     Набравшись смелости, дева шагнула навстречу золотистому подарку. Он буквально отражал солнечный свет, настолько была вычищена и ухожена его дивная, гладкая, мягкая шерстка.  Гостья  осторожно, дабы не делать резких движений потянула к нему  руку - и на удивление он подставил свою морду. Улыбнувшись, Леда погладила  теплый лоб, потрепала редкую челку, добралась до гривы. Растаявший от девичьих ласк скакун едва устоял на ногах.
520
     Маленькая худенькая ручка  касалась теплого, крепкого  и  мускулистого тела, тут она была остановлена.
     - Достаточно, не то избалуешь коня, - улыбнулся Агерон.
     Несмотря на слова предостережения, Леде показалось, будто он что-то недоговаривает.   
     Даритель вскочил в седло и склонился над невестой:
     - Составишь  компанию? – И протянул ей руку.
     - Эйхону будет тяжело, - заметила белокурая.
     - Мы недолго, - пообещал жрец.
     Уговаривать долго не пришлось. Через мгновение дочь Даана вложила ладонь в горячую мужскую  - и вмиг очутилась перед всадником.
     - Держись крепче, миам! – скомандовал повелитель, дева для надежности сильней прижалась  к  его груди.
     - Вы позволите, господин? – игриво спросила она разрешения на крепкие объятья, глядя на то, как жених приподнял бровь. – Только прошу, скажи своему сердцу, чтобы оно не стучало так сильно, не то оставит на мне синяки.
     - Скажи ему сама, оно меня давно не слушается, - хохотнул  Агерон  и направил Эйхона к воротам.
     Вскоре двое выехали за пределы города и конь, почуяв простор, помчался вперед к высокому дневному  светилу, купаясь в  его золотых лучах. На бегу вздымалась блестящая грива, мышцы работали, завораживали наездницу. Она отметила, как плавно несет их жеребец, раскачиваясь из стороны в сторону, без всякой  тряски.  На его спине оказалось  очень комфортно.
     - Теперь я вижу преимущества ахалтекинской породы! - ахнула  Леда. – Да на нем можно  всю страну объехать, не стерев ноги до крови! Но он скачет не как Лагус или Фарика, а плавно  идет!
     Красивейшее существо выбрасывало поочередно вперед то обе правые ноги, то обе левые.  Малоопытной деве  это показалось слишком необычным и удивило, впервые она видит такой бег.   
     - Это иноходь. Редко какая лошадь может так идти – даже среди этой породы нечасто встретишь столь способных.
     - Прости, я  все никак не возьму в толк, откуда у тебя мой браслет?
     - Сам подивился, когда увидал его у торговца, - хитро взглянул на невесту Агерон.

     На обратном пути из столицы он заехал в славящийся своим рынком портовый город, который был забит до отказа товарами всякого рода. Сюда стекались  массы торговцев и просто покупателей со всей Пелихории. Особенно  многолюдно бывало  во времена прихода крупных судов и в период  распродаж. Торговые площади занимали огромные территории,  жилым кварталам не так повезло, казалось, что и гостиниц здесь больше, чем в любом другом поселении.  Именно в этом городе жрец намеревался отыскать подарок чаровнице.
     Солнце не щадило. Изнывая от жары, клиенты до хрипоты торговались с продавцами, доставляли себе ничем незаменимое удовольствие. Чего тут только не было: и всякие диковинные вещицы,   редкостные и  дорогие, и мелочевка, и  живой товар - рабов продавали едва ли не на каждом шагу. Здесь предлагали великолепных животных и необычайных  птиц,  привезенных откуда-то  издалека. 
     Рядом с другом шел Канций, присматривая и своей супруге что-нибудь необычное, что могло бы порадовать ее.  За хозяевами  вели любимцев слуги.  Перед важными господами с увесистыми ожерельями расступались прохожие.
     - Хм. Ты желаешь преподнести кудряшке столь необычный подарок? – подивился молодой правитель, когда они  очутились в конных рядах.
     - Почему бы и нет. Она неплохо держится в седле, питает слабость к этим умнейшим созданиям и, в конце концов, перестанет  баловать моего Лагуса – совсем малыша изласкала,
521
того и гляди перестанет слушать меня.
     Мужчины хохотнули.
     - Виром жалуется?
     - Скорее беспокоится.
     - Почему бы ей не выделить какую-нибудь лошадь? У тебя ведь конюшня полна лучшими представителями…
     - Скажи еще,  как у царя Соломона, знатный был любитель.
     - Еще бы, едва ли не сорок тысяч арабских коней! - вытянулся Канций. - А сколько жен и наложниц, – протянул он, встречаясь взглядом с другом. - Я не это хотел сказать, меня  больше интересует, когда он все успевал: и руководить государством, и уделять время женщинам? Мне же с трудом дается управление и одним городом!
     - С его-то богатством и обилием слуг можно было позволить себе и гарем, и многочисленные конюшни, и массу увлечений.
     - С трудом могу представить себя на его месте - это ж надо быть таким увлеченным! - не сдержал  смешок сын Ареда. – Хватало же его на все!
     - Леда б  поинтересовалась, знал ли он всех жен по именам.
     - Вероятно, знакомился с ними в спальне, а вполне возможно, что его не беспокоили такие мелочи. 
     Агерон остановился напротив  площадки, на которой стояли прекрасные кони различных пород. Средь них он высматривал что-нибудь подходящее. Увидев интерес со стороны  состоятельного покупателя, купец тут же заспешил к нему и начал нахваливать  свой товар, но с выбором сановник не торопился.
     - Поверьте,  все они достойны стать вашими, - распинался торговец.
     - Здесь все? – произнес священнослужитель.
     - О, господин удивительно проницателен – есть еще один, - махнул продавец рукой.
     По его знаку слуги вывели буланого ахалтекинца, Канций потерял дар речи.
     - Этот жеребец достойный потомок тех, которые выведены лучшими коневодами Ахала, дивный оазис - в нем взрастили эту породу. Прощу не так много, он стоит дороже, - слукавил хитрец, покупатель не придал тому значения.
     Агерон взглянул на выделяющегося из всей массы скакуна и сразу разглядел в нем  свободолюбивый  нрав и резвый характер, но от прозорливого ока не скрылись доброта и ум. Жрец положил ладонь на лоб животного. На удивление окружающих конь не шелохнулся,  напротив,  стоял послушно, будто давно  был знаком с покупателем. 
     Когда  торговец назвал цену,  Канций закашлялся.
     - Поверьте, он стоит тех денег, что прошу.  Взгляните  на него - само совершенство, шерсть, ноги, - не унимался продавец. – Он прекрасно объезжен, вынослив…
     - Я возьму его, - не отрываясь от буланого, молвил Агерон.
     - Господин может проехаться, рассмотреть все как следует.
     - Я уже увидел все, что  нужно. -  Жрец отдал торговцу золото. - Подготовьте!
     - Деве повезло, - протянул пришедший в себя Канций. - Ей будут завидовать все мужи страны! - хохотнул он. - Теперь куда?
     - За книгами.
     - За чем? - переспросил удивленный правитель. 
     - Ты все правильно расслышал,  она умеет и любит  читать, - рассмеялся Агерон.
     - Хм. Не к добру это. Читающая женщина, прости, друг, горе для мужа. Начитается, умной станет, тогда держись!
     Товарищи переглянулись.
     - И какую литературу предпочитает дивная и смышленая кудряшка?
     - Не поверишь - самую разнообразную, - приподнял уголок рта сановник.
     - Тем хуже, значит, я прав, - с прискорбием ответил Канций.
     Поиск манускриптов, способных заинтересовать прелестницу, занял гораздо больше
522
времени, чем предполагалось. Великий жрец в отличие от обывателей своим тренированным глазом вмиг отличал подделку от оригинала и  высматривал лучшие экземпляры последних.
     Дотошность друга в выборе такого незначительного товара, как папирус, пергамент или табличка, была  непонятна Канцию. Сейчас его мало  интересовала литература – зачем ему  книга, которая  является трактатом по медицине или неким научным трудом? Стоит ли  забивать милую головку такими бреднями? Для своей супруги он приобрел диковинную диадему восточной царевны, усеянную драгоценными камнями поразительной  чистоты и красоты - царский подарок!  Следя за тем, как одни манускрипты  откладываются в сторону, а другие и вовсе игнорируются,  Канций скрестил руки на груди.
     - Прости, но отчего такая избирательность? Женщины любят всякую ерунду вроде  поэм.   Возьми о любви - не ошибешься. К чему так стращать  торговцев? - ухмыльнулся он. - От твоего взгляда вспотели и побледнели уже несколько. 
      - Во-первых, второсортные поэмы ей будут не по нраву, а, во-вторых, здесь много  подделок.
     - Подделывать? Глиняные пластинки  поделывают?
     - Это не просто глиняная дощечка - это древние документы, религиозные, врачебные или трактаты по магическому искусству.
     - Возьму-ка себе парочку - научусь колдовать, - покрутил в руках одну из них Канций.   
     - Нет, не научишься.
     - Почему?
     - Ты не поймешь о чем они,  их знания сокрыты.  Что касательно  особо тайных, так те передаются из уст в уста, за редким исключением. Однако поверь, такие книги хранятся в надежном месте и хорошо защищены от всякого рода воров. - Агерон взял очередной свиток. - Хорошо, что воины, мечтая обогатиться,  сохранили эти ценные издания - работу десятков ученых, - свернул записи серьезный покупатель. - Нет ничего нового, мы только отрываем заново старое. Жаль в нашем мире люди ценят металл больше, чем древнейшие знания и науку, которые способны вознести человечество на высоты. Вместо этого мы  видим лишь  стремления к власти и золоту. Кому, как не нам с тобой знать, что творят войны. Сколько они опустошили и разрушили то, что никогда более не оживет. Волею Богов в целости и сохранности вот это, - взял Агерон несколько папирусов. - Коль исчезнут эти и  наши редкие, в том числе и жреческие книги, потребуются тысячи и тысячи лет, чтобы достичь былого уровня.
     - Ты говоришь загадками, - покопался в бумагах Канций.
     - Никаких загадок - только факты.
     - Я не такой знаток в этом деле, как ты, но кое-что смыслю в поэзии. Помнится,  я даже писал, в молодости, - рассмеялся правитель.
     - Помню, помню, твои экспромты восторгали достойнейших мужей. - Агерон задумался и процитировал:
На линии огня стоит отряд наш храбрый.
О, бравый воин, не дрогни ты пред супостатом!
Рука  твоя в бою крепка, а силы велики -
 Подобен полету смелой хищной птицы твой клинок.
И лишь  сверкнуть успеет он в лучах рассвета,
Как нанесешь врагу удар смертельный!
     - Есть и продолжение. - Канций чуть помедлил, вспоминая оставшиеся строчки, и громко произнес:
И коль суровая погибель тебе сулит  признанье,
Смело ступишь  на путь страданья и падешь,
Но  обернуться  в бегство не посмеешь!
О, храбрый ратник, ты достоин похвалы! 
     - Из тебя получился бы отменный певец свободы, не будь ты так увлечен другими делами.
523
     Канций искоса поглядел на друга, намекающего на его похождения в былые годы.
     - Каждому из нас есть, о чем жалеть, - посерьезнел он. - В итоге мы оба пришли к одному и тому же.         
     - Как ни крути  «…неизменно будет так, как предначертано - все записано  на великих Небесных Скрижалях».
     - Мудры твои слова.
     - Не мои – курия. - Агерон замер, Канций похолодел.
     - Снова что-то с ней?! – вскричал он.
     - Нет, у мастера новый ученик, - объяснил жрец, успокаивающе хлопая друга по плечу.
     - Напугал же ты меня! Предупреждай хоть заранее, когда будут глаза западать, не то я сам упаду в обморок, как слабохарактерная девица! - махнул рукой сын Ареда. – Все у вас не как у людей! Сколько тебя знаю, никак не могу привыкнуть!
     - О, лестная оценка, - хохотнул Агерон. - Я не так уж часто это делаю.
     - Ваше сверхобщение на расстоянии меня поражает – твой учитель тоже так делает или только ты? 
     - Отис входит в транс - иными словами погружается в состояние медитации и сообщается, с кем посчитает нужным.
     - Погоди-ка, он может так и со мной?
     - Вполне.
     - Так, так, так, предупреди его, что не надо со мной  этого проделывать! Не хочу, чтобы меня тревожили помимо моей воли, да еще при этом, чтоб так с глазами было, будто я болен!      
     Друзья  рассмеялись.
     - Боишься, что мастер перепутает тебя со мной и войдет в контакт с твоим разумом?
     - Что-то вроде того.  Знаешь, не хотелось бы копошений в моей голове, - поглядел Канций на приятеля. - Тебе-то я  доверяю свои секреты. Однако мне не нравится, что есть еще люди, умеющие делать то же самое. А  кудряшка умеет?
     - Пока нет, но как будет  в будущем - трудно ответить.
     - Ох, хорошо, что предупредил, впредь буду реже попадаться ей на глаза! – шутливо вскричал скрытный сантариец.
     - Мысли можно читать и на расстоянии. Так что ничего не поделаешь, придется думать только о…  высоком. – Темные глаза поглядели на небо.
     - Прости, конечно, но не могу постоянно думать о высоком – человек я мирской и желания у меня такие же.
     - Тогда о чем-нибудь прекрасном.
     - И еще меня обвиняет в легкомыслии, когда сам дни напролет думает о своей белокурой милашке!
     Агерон хохотнул и повел Канция к выходу с рыночной площади.
     Беседуя о насущном, они проходили мимо ювелирных лавок. Тут жрец внезапно  обернулся, его взор устремился на одну из них. Возле суетливого продавца стоял хорошо одетый состоятельный покупатель и рассматривал тот самый браслет, который он преподнес  избраннице!
     Быстрым шагом Агерон направился туда.
     - Посмотрите, ах, какая работа! Старинная вещь - просто чудо  ювелирного мастерства! – нахваливал  товар купец.
     - Не знаю, не знаю, вроде как дороговат, - отвечал покупатель.
     Возле них вырос Великий жрец.
     - Куда ты? – нагнал его Канций. – Да что случилось-то?
     - Откуда у тебя это?! Отвечай! – выхватил Агерон свой подарок  из рук незнакомца  и пронзил взглядом торговца.
     Вид у религиозного главы  был настолько суровым, что покупатель попятился назад и вскоре исчез вовсе,  дабы не навлечь на себя  гнев.
524
     - Погоди,  это же… - не договорив, умолк Канций.
     - Господин, - лавочник сжался и задрожал, - я его не знаю, он только принес эту вещицу, но кто и откуда, клянусь, не знаю!
     - Я немедленно позову стражей - эта вещь ворованная! Ты продаешь чужое! – прорычал грозный жрец.
     -  Помилуйте, господин, этот купец, по крайней мере, он говорил, что купец, умолял меня взять браслет. Он пришел сюда на прошлой неделе в равных одеждах, одним словом голодранец, и рассказал странную историю, будто на него и слуг напали разбойники, но только ему удалось выжить, мол, чудом сам уцелел и  вот эта драгоценность. Тот чужеземец хотел вернуться на родину, но денег не было, весь товар украли, вот он и продал браслет мне.
     - И запросил немного - хорошая сделка! – пронзил суровый взгляд ловкача, тот побледнел, на лбу выступил холодный  пот, несмотря на зной.
     - Торговать украденным - идти против закона! – негодовал Агерон. – Эй, стража!
     - Г-г-господин, - подкосились ноги у плута, - п-п-пощадите! Я г-г-говорю правду!
     - Друг мой, он решил заработать  на чужом горе, как это делает большинство, оставь его, - коснулся  крепкого плеча  Канций.
     - Сколько же ты ему дал?! – прищурился Великий жрец.
     Стражи порядка заторопились на зов. Глаза торговца забегали, но он  не решался озвучить сумму. Услыхав его мысли, всевидящий господин взял горсть монет и бросил их на прилавок. 
     - С лихвой! – И пошел прочь, сын Ареда  последовал за ним. 
     - Мне надо торопиться! – произнес на ходу Агерон.
     - С ней что-то случилось?!
     - Нет, я бы увидел. - Провидец остановился и поглядел вдаль. - Нет-нет, цела!
     - Ну, что ж, уже хорошо.
     Шутка не удалась, друг не собирался улыбаться. Канций сложил руки на груди.
     - Когда едем?
     - Немедленно! – прибавил жрец шаг.
     - А безрассудным считают меня.   

     Всадник направил Эйхона к лугам. Леда крепко, как и было велено, держалась, дабы лишний раз не тревожить сидящего сзади господина.
     - Как ты понял, что со мной ничего не случилось? Спросил? У ветра? – задумалась  она.
     - Почти, - приподнял уголок рта сановник, - услышал, но когда ступил на порог, обнаружил присутствие постороннего духа.
     - Камбиза, - пробормотала дева. - Мы с ним по утрам совершаем прогулки. Он  выдержан, воспитан...
     - Ты можешь не продолжать, я вижу в сердце этого чужеземца нежную привязанность.
     Леда прикусила губу и зажмурилась, готовясь выслушать вердикт.
     - В черных глазах стоит другая, - сдерживая улыбку, сказал дальновидный.
     Невеста облегченно выдохнула и  тем самым повеселила  его.
     На цветущем лугу двое спешились и пошли самостоятельно. Эйхон следовал за хозяевами, словно  на привязи.
     - Хороший день, - пропел девичий голосок. - Я была здесь пару часов назад, но как будто давным-давно и успела соскучиться.
     - Не просто хороший день, а замечательный - еще нескоро покину тебя так надолго.
     Густая высокая трава доставала до пояса. Маленькая женская фигурка утопала в хризолитовом море с яркими и пестрыми  пятнами, которые напоминали разноцветную высокую радугу. От легкого дуновения зелень колебалась. Волны уходили к самому горизонту, они то поднимались, то клонились к самой земле, а вдалеке соединялись с
525
кубовым небом. Четких границ между сводом и  растениями не было, как не было теперь преград между людьми. 
     - Люблю запах трав - он неподдельный, настоящий, - провела рукой по пышным цветочным головам Леда. - Надеюсь, эти поля и луга никогда не постигнет печальная участь, и пески не похоронят под собой прекрасное творение. Да не прольются пурпурные реки на лике Земли,  пусть стоят эти могучие дубы и платаны из века в век! – подняла ладони к солнцу чаровница.
     - На твой век хватит, - шепнул, чтобы не быть услышанным Агерон, завороженный ею.   
     Задорный ветер развевал кудри, играл с пышным платьем, превращая гостью полей в невесомую.
     - Ах, мао, ты не сказал, что ответил государь. Он не сердит на тебя? – шагнула Леда к задумчивому избраннику.
     - Настолько интересно, что готова слушать скучный рассказ? – подмигнул жрец.
     - Едва ли он скучен, коль  в нем идет речь о высокопоставленных особах. – Взору явились прелестные ямочки на щеках.
     Историю Агерон начал с самого начала, с момента выезда из Миреи, затем пришел черед  монолога о долгом  и трудном пути.
     - Мао, ты нарочно тянешь время! – посерьезнела Леда.
     - Ох, как я неловок, меня так быстро разоблачили! - выдохнул рассказчик, придав лицу наигранную печаль, но, глядя на спутницу, широко улыбнулся.
     После он серьезно заговорил об оазисах, миражах, встречающихся в дороге, о прибытии во дворец, но опустил момент, что  наскоро  привел  себя  в порядок, прежде чем  предстать  перед  царем.

     Отина III внял просьбе и принял гостя немедленно. Как и полагается владыка был одет в пышные царские одежды и восседал на троне. Его голову венчала высокая  конусообразная  корона. Завидев старинного приятеля, он передал  атрибуты власти слугам,  те  бережно сложили их в золотой ларец, украшенный самоцветами.
     Придворные расположились вдоль стен и время от времени перешептывались. Рабы, облаченные в белые с синей каймой платья, стояли по обе стороны от государя и государыни, обмахивали их роскошными опахалами, создавали приятный ветерок, дабы высоким особам не было душно. 
     По роскошно убранной зале прохаживались пестрые южные птицы, изредка напоминая о себе неблагозвучными песнями. В ногах царицы сидели собаки излюбленной бесшерстной породы. У стены, что напротив трона, журчал симпатичный фонтанчик – на его бортике отдыхала, свесив передние лапы, черная кошка - самая знаменитая во всей Пелихории, любимица иноземной царевны.  Ее подарил отец в  память о родине, оттуда и происходило это пушистое существо  с длинными усами и поистине забавной мордашкой.
     С момента последней встречи у владычицы заметно подрос живот, тело и лицо округлились, стали еще более привлекательными - она так и излучала здоровье и красоту.  Ее темные с зеленым отливом волосы ниспадали на узкие плечики и находили покой на высокой пышной груди. Сомкнутые пухленькие  губки чуть улыбались супругу,  черные теплые глаза сияли ему  на радость. Стоило только Отине III посмотреть на благоверную, как он незаметно для себя замолкал, дивясь ее совершенству, и с трудом отводил взор - для выполнения своих прямых обязанностей требовались масса сил и самообладание, а  красавица способствовала пробуждению чувств, едва ли способствующих сохранению   здравого  ума. 
     Прелестница  притягивала  взгляды мужей, они теряли головы -  пред ними представала  сама яркозвездная южная  ночь, манящая к себе, пылающая как первая и последняя страсть. Но она уступала Леде, что собирала вокруг себя множество людей благодаря своей живости и благородству, светлому уму и теплому сердцу, ненавязчиво привязывала к себе крепкими
526
узами всякого, не выпутаешься.  И хоть ранее Агерона  привлекали несколько иные жены, судьба распорядилась иначе - смуглянки уступили место деве, чья красота невыразима словами.   
     Осыпанная с головы до ног золотыми украшениями поверх ярко-красных одежд царица горделиво восседала подле мужа, который был заворожен  ею и  спустя годы супружества, как  при  первой встрече, состоявшейся в саду у соседа.

     Молоденькая царевна в окружении многочисленных рабынь и двух старших сестер играла 
в саду. Навстречу резвушкам из тени деревьев вышли цари могущественных государств, сраженный наповал гость  потерял дар речи.
     - Друг мой, это мои дочери, - указал гостеприимный хозяин на девушек, склонивших головы перед родителем и визитером. - У меня их трое и все ждут своего заветного часа. У вас, насколько мне известно,  пятеро?
     - Да, и они тоже живут в ожидании достойных мужей, - говорил владыка Пелихории. - Но вы знаете, мне бы хотелось иметь наследника. Я вдов и готов соединить судьбу с новой женой, коль на то будет воля Богов.
     Государи продолжили путь, один из них обернулся и поглядел на заливающуюся задорным смехом  черноокую жгучую деву.
     - Позвольте мне предложить вам старшую дочь, умную и благовоспитанную, - сказал отец.
     - Ваше предложение лестно, но ваша младшая дочь… - отозвался Отина III.
     - По нашим законам младшие обретают супругов после старших, - возразил родитель, но увидел, что гость решительно настроен. – На мой взгляд, она слишком юна, а подле могущественного человека должна быть соответствующая ему жена - Инварамис должна еще созреть.
     - Нисколько не сомневаюсь в благонадежности воспитания, что дали царевнам, но мой выбор пал именно на последнюю дочь. Она молода, ее плодоносный возраст позволит обрести мне сына. Позвольте  взять в жены младшую.
     - Другие тоже молоды и свежи, мы рано не выдаем своих дочерей.
     - Сколько ей? Девятнадцать? Двадцать?
     - Восемнадцать, - сказал отец царевны.
     - В нашей стране это уже  взрослые  жены, хотя ранние браки тоже не приветствуются. В них мы видим необдуманность решений и пророчим рождение слабого потомства - женщина должна быть готова к деторождению. Я знаю, вы не выдаете дев ранее двадцати - готов подождать два года.
     Хозяин пышного дворца согласился отдать дочурку  в надежные руки без ожидания, видя страсть, вспыхнувшую в глазах гостя. Вечером отец призвал к себе дочек  и  сообщил о своем решении. 
     - О, могущественный и величественный государь, - молвила старшая, воспитанная, как будущая владычица, - по праву перворождения сначала мне должно занять место подле царя.
     - Знаю, дочь моя, но наш гость желает в жены только Инварамис. Вам двоим придется смириться.
     Сестры переглянулись, а младшая от неожиданности растерялась.   
     - Папа, - прильнуло к груди любимое дитя, - я не хочу уезжать от тебя!
     - Рано или поздно это должно было случиться. Поверь, Отина щедрый и мудрый, он будет хорошим мужем. Я доволен, что так распорядилась судьба.   
     В сопровождении отряда хорошо вооруженных первоклассных воинов царевна была доставлена во дворец жениха, где и играли пышную свадьбу. Счастливый  новоиспеченный супруг заключил ряд договоров выгодных обеим сторонам, что послужило укреплению мира между державами.
     С тех пор прошло несколько лет, не принесших трону  наследника, но вот Боги услышали
527
государевы мольбы и сделали чрево жены плодородным.

     Агерон не стал откладывать важный разговор и после обычных фраз, что требуют приличия, изложил суть дела - в ту же минуту музыканты  смолкли, по залу пошел ропот.
     - Негоже, чтоб мудрые мужи разбегались в разные стороны, будто насекомые! – негодовал самодержец. - Коль всякий станет  устремляться прочь, государство рухнет! – стукнул он кулаком по подлокотнику. – Ты пригубил плод и теперь не можешь от него отказаться!
     - Плод остался цел и свеж! – не дрогнул Агерон.
     - Вижу, ты серьезен в своем выборе, - поглядел на него исподлобья  государь. - Ты и сейчас поступил мудро. Только насколько крепко твое решение?!
     - Оно непоколебимо! – громко ответил жрец, царь ухмыльнулся.
     - Но достойна ли она тебя?!
     - Если государь пожелает  видеть ее, она непременно предстанет перед его могуществом, хоть и чрезвычайно скромна!
     - Понимаешь ли ты, что низлагаешь себя ради женщины? Обратного пути не будет!
     - Уверен, владыка помнит, чему учил нас мудрейший Отис! - напомнил Агерон о беседах с наставником.
     Самодержец свел брови, а гость спросил:
     - Разве  ты, государь, отказался бы от своей прекрасной царицы?
     Отина III посмотрел на свою самую дивную драгоценность, их взгляды встретились, он задумался.
     - Ты победил, жрец, и свободен! Я освобождаю тебя от обязательств, но найдешь достойную замену! Что сказал курий?
     - Он не препятствует  -  мой духовный отец знал о моем решении до меня!
     Достойные мужи  улыбнулись.
     - Ничего не скрыть от мастера.
     - Нет, владыка, наши желания  для него открыты.
     - Ты будешь Великим жрецом, пока твое место не займет другой! Вот тебе мое последнее слово! – произнес  самодержец. – Не торопись прощаться  со мной,  мне нужны твои советы, преданность и верная рука! Ты останешься желанным гостем в моем дворце, Регидий!
     Агерон отступил, давая дорогу Канцию, тот направил свои благодарственные речи в адрес всемогущего владыки.   

     Усевшись под одиноким деревом, Леда  слушала рассказ благоверного.
     - И как тебе удается воздействовать на массы? – подивилась она, замечая на себе хитренький взгляд. - Ты ничего не сказал о Камбизе,  что думаешь о нем?
     - Беспокоит его судьба?  Он останется подле тебя, но пора возвращаться - скоро дядюшка Ринаком начнет бить тревогу, - хохотнул благодетель,  его поддержала невеста. 

     Повар серьезно относился к приему пищи и тяжело переживал, когда его пропускали господа.
     - Питание очень важно для человека, - говорил кулинар, нарезая ломтиками лук, затем добавил его в котел и принялся помешивать содержимое деревянной  ложкой с длинной ручкой. - Вот если он плохо ест, то из него получается плохой гражданин!
     - Как одно связано с другим? – пожала плечиками кудрявая послушница, Тея улыбнулась.
     - Коль человек слаб, то он никудышный работник. Если слаб и телом и умом, так тем более  не  может работать в полную силу.
     - Дядюшка, я не совсем согласна с тобой – для чего же  тогда посты, лечебные очищения? Есть много нельзя, –  поддержала подругу Ралмина.
     - Госпожа, голодный человек – злой, его желчь выплескивается наружу. Я столько видел
528
на своем веку людей, и столько прошел, что знаю - кушать надо! Воин смел и может держать оружие, коль сыт, полководцы здраво мыслят после ужина, да и жены добрее, если живут в достатке. - Тут Ринаком осекся, вспомнив, кто рядом с ним. – Прошу прощения за мои речи.
     Но девы не собирались сердиться, ведь понимали, что ему нравится, когда  все блюда опустошаются в мгновение ока.
     - Господин обычно ест два раза в день, - говорил дядюшка, - но бывает когда и один, оттого и чересчур уж серьезен, а вот если бы он  ложился к столу как положено, то…
    - Мне кажется, - рассмеялась Леда, - Великий жрец сердит не поэтому – скорей всего у него особый режим питания.
     - И все-таки он плохо ест, - пробормотал кулинар.
     - Все же больше нас, - отозвалась Ралмина.
     - Ох, вы клюете, как птички – разве ж так едят? Скоро вас ветер унесет!
     - Ах, дядюшка, я буду носить с собой лепешки, - улыбнулась дочь Даана, вдохнула запах еды и заглянула в котел.
     - Ваше любимое жаркое, - довольный тем, что угодил, кивнул Ринаком и пригласил гостий к  столу. - Там у меня еще парочка сюрпризов для вас.
     - Нас избалуют, и  мы уже не сможем без гастрономического разнообразия, - протянула голодная Тея.
     - Я придумываю рецепты, заменяю  ингредиенты в известных, импровизирую, и всякий раз получается по-новому, - делился кулинар, глядя на прелестниц.
     Вскоре девы наелись и отправились к себе.
     - Дядюшка - самый лучший повар, - чмокнула его на прощание Леда и догнала подруг. 
     - Ах, стрекоза!
     - Тише, не то услышит, - предупредил Цилий, который стоял все это время  в сторонке, оставаясь незамеченным.
     - Сам-то любишь поесть.
     - А как же, кто ж не любит это дело? Господам не приходилось голодать, как беднякам.  Им легко рассуждать о разных методах оздоровления. Попробуй-ка не есть пару-тройку дней, тогда…
     - Меня в наказание держали голодом и дольше, - вспомнил Ринаком.
     - Теперь понятно, почему ты так старательно набиваешь желудок, - постучал по большому животу повара Цилий. - На случай всякий, вдруг неурожай будет? – расхохотался он, дядюшка оттолкнул чужую  руку.
     - Ну и шутки!
     - Никаких шуток - я очень серьезен! – заливался личный слуга - Правильно, правильно - пока ты похудеешь, мы, худые, отощаем или… 
     - Вот возьму и не дам тебе добавки! - пригрозил рассерженный кулинар. – Посмотрим тогда, как запоешь!
      - Друг мой, я всего лишь пошутил! Ты же знаешь - без твоей стряпни нам  не прожить! – вкрадчивый голос и вежливый тон Цилия растрогал добродушного повара.
     - То-то же, куда вы без меня! – погрозил Ринаком пальцем, личный слуга согласно  кивнул.

     Леда послушно направилась к Эйхону. Благоверный вновь усадил ее перед собой и повернул в город.
     - Мао, почему персов так боятся? Некоторые  до сих пор сторонятся  Камбиза. Конечно, наши культуры отличаются, но настолько ли чужда нам их?
     - Некоторые люди называют народы Сирии и Аравии неполноценными, даже уродливыми, миам. У них и взгляды, и мировоззрение существенно отличаются от наших.  Слышала, что  они низко ставят женщин?
     - Разве у нас…
529
     - Нет-нет. У нас женщин не настолько принижают, вы  более свободны, чем на Востоке. Кроме того, персы много едят, это вызывает отвращение у других народов, обвешивают себя драгоценностями, любят  непомерную роскошь. 
     - Что скажешь о дворцах Персиполя и Сузы?
     - Мне известно, что они были призваны возносить царскую власть во главе с всемогущим персидским владыкой до небес. Пока не пришел Александр и не разрушил резиденцию царя  в Персиполе.
     - К роскоши стремятся все государи. Как-то читала, - пожала плечиками Леда, замечая недовольный взор господина.
     - Не всегда грамота идет на пользу, - тихо обронил он и вздохнул.
     - Прости, я не расслышала?
     - В отличие от свободолюбивых эллинов и римлян эти люди боятся смерти, - молвил Агерон. - Ты можешь сказать, ее страшатся все, но это ярче выражено у персов.  Они менее   чем мы ценят искусство, картины, скульптуру.
     - Не понимают прекрасное? Может потому, что часто воюют? Слушая  рассказы о них,  я представляю  звероподобных существ, способных лишь поглощать пищу,  менять забитых жен и уничтожать неугодных. Но глядя на Камбиза, вижу иное. Он умен, скромен, честен.
     - Хвала Богам, не все алчны, корыстны и стремятся к легкой наживе. Велик соблазн, дорогая. И не забывай, воинов ведут в бой.
     - Еще бы, - тряхнула прелестница кудрями, - массами руководят. Предводители обращают власть в свою пользу, их стремления достичь цели любой ценой прикрываются высокими  идеями и заботой о государстве. Эти господа творят  бесчинства и  ужасы не своими руками! Разве судьбы  людей,  деревень и городов, даже целых народов тревожат одержимых жаждой золота и идеей господства? Мне кажется, что кара, которую они понесут, не слишком их беспокоит. Повелители заставляют других мечтать о свободе, обещая ее, но свобода в сердце. Камбизу повезло, он понял это прежде, чем предстал перед Богами. - Леда, глядя на заерзавшего избранника, сообразила, ей следует сменить тему. – А еще он говорил, будто персидский владыка считается сыном Ахура Мазда.
     - Или Ормазда, это иное наименование того же божества парсов. Свет Света, Творящий, символ его - Солнце, как у нашего Великого Отца.  Молитвы персов называются нияши.   
     - Похоже на…
     - Нишада - одно из семи качеств звука или седьмая нота музыкальной гаммы индусов. Эти два слова принадлежат разным языкам. Одно более позднему, другое языку, существующему с доисторических времен, санскриту. Ахура Мазда,  порой его называют просто  Ахура, в переводе не что иное, как «святой», «дыхание», «тот, что приносит свет и разум». Он олицетворенное божество и принцип всемирного вселенского Света, божественного Света,  этих самых парсов.   
     - Как это похоже на наше учение о Великом  Отце,  - задумчиво сказала Леда. - Помню, помню - разные трактовки. Еще Камбиз говорил, да и я понимаю, что истинный смысл их религии сокрыт, а то, что на поверхности - отголоски некогда Великой Мудрости.
     - Основателем этого верования является Заратустра.
     - Сложное имя, но я его слышала.
     - Уж, не проводник ли опередил меня? - Агерон покосился на спутницу, поджавшую губки.  – А рассказал он тебе, что Заратустра был не один?
     Кудри исполнили короткий танец, наездник довольно вскинул голову.
     - Их было тринадцать, так что это имя родовое. Все они являлись реформаторами и законодателями. Иерархическая лестница начинается с первого, божественного, и заканчивается великим человеком, правда, смертным, носящим то же имя, его истинное считается  утерянным.  Как раз он-то  и основал задолго до нашего с тобой рождения Храм Огня в Азарекше. - Агерон чмокнул  милую макушку. - Слишком близко она, миам, - просиял он. – Заратустра, его еще называют Зороастр, основал религию, именуемую по-
530
разному. Одни называют ее маздеизмом, другие магизмом, кто-то парсизмом, даже огнепоклонничеством, зороастризмом. Существует  еще ряд  названий, но так говорят по невежеству, худому незнанию.
     Учение Зороастров  охватило огромные территории от Бахтрии до Мидии,  оттуда оно попало в Халдею, и уже они,  адепты-астрономы, дали ему название «магизм». Эти люди оказали чрезвычайное влияние на мистические учения  евреев. Со временем множество драгоценных и священных  трудов было уничтожено и, если бы не эта великая утрата, мы бы сейчас знали больше о мистиках-халдеях и маздеанах. Кстати, о папирусах - они  ждут тебя в библиотеке.
     - Ты говоришь меньше, чем знаешь, мао, - пропел голосок. - У парсов  есть тайные книги?
     - Полностью знания не теряются, они сокрыты и даже под страхом смерти выданы не будут. «Зенд-Авеста», но это общее название священных книг,  мало что осталось от этой ценности, к сожалению.  Итак, «Авеста», это название произошло от «абашта» то есть «закон». Она имеет две части.  Первая содержит «Вендидад», «Висперад» и «Ясна».  Вторая  зовется «Хорда Авеста» или «Малая Авеста», что состоит из коротких  молитв, именуемых по-разному. А «Зенд» есть «толкование», «комментарии», как будет угодно.
     - Замар говорил о зенд как о языке.
     - Для большинства это ныне мертвый язык. Зенд или зен-сар - что-то вроде речи, что объясняет символы и абстрактные понятия, это так называемый язык мистерий, на нем говорят посвященные и храмовники, ведающие древние тайны.
     - Простым людям  не понять  их? – спросила Леда.
     - Без ключей - нет. Эти сведения для них не представляют ценности, так как видятся невнятными  легендами.
     - Они завуалированы?
     - Снова слишком много вопросов - не на все могу ответить, - уклончиво сказал Агерон.
     Путники  въехали в ворота имения.
     - Я была права – у персов богатое наследие!      
     Вымотанный длительной дорогой из столицы в Мирею, благодетель отправился отдыхать, а Леда, прихватив с собой один из привезенных свитков, спустилась из библиотеки в сад.  Она расположилась поудобнее на лавке под пышными ветвями каштанов. Рядом красовались   подстриженные кустики акаций, подле росла лесная мальва, которая украшала и дорожку, что привела сюда. Частенько хозяйка составляла из розово-лиловых цветов букетики и ставила  их в комнате, они  долго радовали взор.
   
     - Зачем  она вам? - неодобрительно пожала плечами Тикавия. - Розы куда  благороднее.
     - Мне нравятся и эти, они напоминают  колокольчики, - пропела дева. - Нижние цветки отцветают, а верхние только начинают распускаться  - роза едва ли может этим похвастаться.
     - На мой взгляд, слишком  просты.
     - Пусть розы и благороднее, но и мальва не менее ценна. Ее выращивали древние египтяне, зная о полезных свойствах этого растения, взращивают и греки, и римляне, что переняли много  полезного у  Египта. О мальве писал еще Гиппократ.
     - Я не знаю, кто такой Гиппорат.
     - Гиппократ, - поправила Леда служанку, та  развела руками.
     - Как скажете. Только вот розы, куда заметнее и привлекательнее – они так благоухают на всю комнату, госпожа.  Срезать  их?
    Дева перевела взгляд на Тику, стремящуюся угодить обоим хозяевам сразу.
      - В другой раз, а пока пусть эти цветы постоят. Мне нравятся их стебли, - чуть коснулась зелени белокурая, - и листья.   
     - На прошлой неделе здесь  были желтые.    
     - Девясил. Он имеет девять магических сил, а в Греции и Риме считается лучшим средством для укрепления и очищения организма.
531
     - Он так похож на… сорняк, - обронила Тикавия.
     - Он напоминает солнышко, - возразила Леда.
     - Дамы предпочитают благородные цветы, а моя госпожа любит все.
     - Не только розы, пионы и лилии заслуживают внимания, - поправила зеленые ветви  дочь Даана. - Не только.
     - Наши женщины используют девясил для избавления… - подошла Тика к окну и подвязала  занавеси.
     - От бремени, - нахмурилась дева.   
     - Ах, что он делает?! – в ужасе воскликнула служанка.
     - Кто?! – очутилась подле нее Леда.
     На поляне перед западным крылом перс обучал Макура  разным мужеским премудростям, не забыл и про правила ведения боя. Воин преподнес несколько уроков  владения мечом парнишке, тот остался доволен.
     Увидав, как раб управляется с железякой, да еще и ребенка заставляет ею махать, родительница оторопела.
     - Камбиз всего лишь учит мальчика, - поглядела дева на движения бывалого кавалериста.
     И хоть она не приветствовала воинственность, но надо было отдать должное чужеземцу,   орудовал  он  сверкающим лезвием  безупречно.
     - Этот Черный убьет моего сына! – Разъяренная мать вылетела из комнаты.
     - Да-а-а, влетит же тебе, смельчак. Но, по-моему, ты того и добивался, - улыбнулась Леда, поглядев на мчащуюся  к цели строптивицу.

     Камбиз к своему, казалось бы, унизительному положению относился  равнодушно, словно не был  бесправным рабом. Его ничуть не смущало такое положение, и он в очередной раз отказался от  свободы,  никуда не собираясь уходить.
     - Почему? – недоумевала хозяйка. – Не понимаю.
     - Госпожа желает выгнать меня? – с трудом  подбирал правильные слова перс. – Я все равно буду служить тебе, так какая разница раб я или нет? Разве у меня появятся права гражданина?  Или меня возьмут на хорошую работу, будут платить достойное жалование? Едва ли  мне разрешат взять ссуду и начать свое дело. Нет, госпожа, ничего этого не будет – по сути, я так и останусь невольником, разница только в том, что смогу поменять хозяина, но буду так же зависеть от его милости, как сейчас…  - он осекся.
     - Как же мрачно говоришь. - Светлые кудри Леды подпрыгнули. - Впервые вижу такое стремление остаться подневольным.
     - Разве я не прав, моя госпожа?
     - В чем-то да.
     - Позволь, я буду и дальше служить в большом доме, и ни один проходимец не скажет, что перс - его беглый раб.   
     - Я-то наивно полагала, что ты чрезвычайно предан мне, - рассмеялась дочь Даана.
     - Так и есть,  но только так могу убедить свою хозяйку оставить меня рабом.

     Развернув манускрипт, читательница даже не удивилась – буквы незнакомы, мало того, даже не ведает, на каком языке написана книга.
     - Если так пойдет и дальше, я действительно разучусь читать обычным способом, - окинула Леда взглядом письмена.
     После начала прислушиваться и присматриваться. Первые несколько минут стояла  тишина. Вскоре послышались песни, перебиваемые шумом, который сопровождает  строительство. Потом снова тишина и вновь песни. Перед глазами появились люди, одетые в скромные одежды, на них глядели другие, в нарядах, отличающихся от привычных. 
     Рядом с простыми работниками суетились какие-то человечки, они раздавали громкие  команды. Тут один из состоятельных мужей указал на вершину сооружения. Вокруг него
532
забегали  приближенные. Они выслушивали указания, что-то записывали, зарисовывали,  подгоняли уставших строителей.  Много народа работало над  постройкой в семь этажей, она высилась над  искусственно созданной равниной. Работа кипела и днем и ночью, дело следовало закончить как можно скорее. Немного погодя появился очень важный господин  в пестрых одеждах с увесистым ожерельем и украшением на голове, очень похожим на царскую диадему.  Он одобрил труд и покинул зодчих.
     Удивительное здание состояло из  частей, располагающихся друг над другом,  но всякая последующая  занимала меньшую площадь, чем предыдущая.  Нечто выстроили ступенчато, оно походило на древний величественный храм, устремленный к небесам. Его каждая «ступень»  была окрашена в отличный от соседки цвет.
     Чтение так заинтересовало и увлекло Леду, что  руки выпустили  манускрипт, и он выпал из них - знакомство с чудом архитектуры закончилось. Однако перед взором в невообразимом танце  закружились  сферы,  не смеющие остановиться. Они летели сквозь  пространство к светлому пятну. Невероятно, но  этих шаров тоже было  семь! Все разных размеров и цветов!
     - Планеты, - шепнула дева. - Каждый этаж посвящен одной из планет! – От догадки глаза открылись,  видение исчезло.
     Название творения архитекторов не было услышано,  но этого не требовалось.  Качая ножкой, гостья  сада  поглядела на соседнюю мальву,  в серединке  трудолюбивая пчела собирала пыльцу и нектар. Она копошилась, едва не падая с цветка и вот, закончив, вырвалась из распростертых розово-лиловых объятий и закружилась над светлыми волосами.
     Ей Леда подставила худенькую  ручку, насекомое с удовольствием  приняло приглашение и присело на ладонь. Маленькие прозрачные перепончатые крылышки труженицы переливались на солнце,  усики ходили ходуном и вызвали интерес. Дочь Даана поднесла руку к лицу - полосатое тельце, покрытое  пушком, вызвало улыбку, длинные мохнатые лапки, что  работали без устали, подыскивали место для отдыха. Вдруг кроха остановилась и посмотрела  в серо-голубые глаза.
     - Ты тоже чудо, - шепнула Леда.
     Пчела зажужжала, поднялась в воздух и полетела прочь.
     - Тебе пора к своим готовить мед. Да, тебе нет дела до какой-то там башни, тем более что она далеко,  как нет дела до людей, которые с удовольствием поглощают результат твоего труда.  Разумеется, тебе не до нас, может, это и правильно - нам и самим нет  до себя дела. 
     Вокруг разноликих цветов кружился рой насекомых, создавая невероятный гул,  эхом  отдающийся в каждой частице девичьего организма. Он проникал глубоко в тело и будто гремел на всю Вселенную. Любой звук  по-особому действует на все живое, создает  либо  разрушает. Казалось бы, что может быть проще этого столь привычного явления для человеческого уха, как пара слов? Но кому, как не Леде знать, сколь велика та сила, что способна поднимать умирающих на ноги? Фраза - и человек вернулся к жизни,  распрощался с недугом, мучавшим его долгие годы, жена сохранила дитя, муж не покинул землю, его дети не умрут голодной смертью.    
 
     - Помните, - говорила Айри, повторяя речи, некогда произнесенные  ее наставником, - все ваши думы, тем более произнесенные слова отражаются на  Мироздании. Будьте осторожны в помыслах и высказываниях, ибо они суть ваша и могут нести пользу, равно как и причинить непоправимый вред.   
     - Матушка,  что если я рассердилась,  поддалась  гневу и  сгоряча наговорила ужасные вещи? - вопрошала любимица.
     - Человек слаб, но его задача  воспитывать в себе стойкость и выдержку,  противиться  порокам, дитя, - отвечала настоятельница.  - Грош нам цена, коль будем поддаваться всякой мелкой провокации, и отвечать на злодеяния тем же.  Мы озлобимся и впадем во тьму, а наша цель - возвыситься  над ней. 
533
     - Простым людям, таким как я, мои братья, отец и  любому другому трудно удержать самообладание, когда рядом происходят беды. Мне тяжело сохранять спокойствие, когда вижу несправедливость, избиение рабов и многое другое.
     - В том-то и дело – через испытания  к вершине.  Если видишь, как лает на тебя собака или шипит ядовитое животное, разве уподобляешься им? Когда гуси щиплют за пятки, пытаешься ущипнуть их?
     - Но это не одно и то же, - возразила Леда, глядя на матушку.
     - Ты не отвечаешь на агрессию  агрессией, на брань не отзываешься  бранью - это скорее достоинство, нежели недостаток.
     - Значит, спокойно принимать избиение одного человека другим?
     - Ах, нет, дитя мое, - присела подле уставшая Айри, - и равнодушие губит душу не меньше, чем злоба, но всегда поступай так, чтобы не хотелось потом себя же упрекнуть в чем-либо.    
     - Что если я не смогла удержаться и произнесла страшные слова?
     - Произнеси в десятки, сотни, тысячи раз больше мироутверждающих  слов.
     - Боюсь, не успею за день, - расстроилась новоприбывшая послушница.
     - Ничего дурного, коль будешь говорить их постоянно, - улыбнулась Айри, успокаивая ее.
     - Буду тренироваться, - шепнула Леда, чем повеселила добродушную настоятельницу.
     - Потребуются годы стараний - дело-то нелегкое. Путь к истинному служению труден и долог.
      - Когда мне тяжело, я всегда вспоминаю воду,  даже когда думаю о ней,  мне становится спокойнее.
     - Вода уравновешивает, уносит смятение, смывает то, что тяготит. Она способна сбить со следа преследующего человека, злодея-колдуна, стирает дурное воздействие, зависть. Велика сила моря: оно излечивает помимо внешнего тела и внутреннее, имеющее более тонкую  структуру, к тому же большая вода очищает кристаллы.

     Леда подскочила с лавки и  помчалась к фонтану, решив еще раз повторить попытку и   довести дело до конца.
     - Надеюсь, на этот раз не усну. - Она обогнула ряд деревьев, выросших на пути словно преграды, но и они, высокие хранители сада, не могли помешать добраться до заветной цели. – Ну, что ж, - решительно поглядела ученица  на мраморное сооружение  посреди поляны, - коль что-то пойдет не так, как того желаю,  отдохну немного, - чуть улыбнулась она и направила взор на три тонкие струйки, выбивающиеся из глубокой овальной чаши и  устремляющиеся ввысь.
     Нарочно выбрав уединенное местечко, дабы никто не мешал, она осталась в глухом уголке наедине с  собой.    
     - Полагаю, утонуть в нем трудно, - обошла Леда вокруг фонтана, - больно мал. Хм. Напоминает  струны лиры. 
     Драгоценный манускрипт  покоился поодаль, не производя никаких звуков, он и не думал более заговаривать с девой. Теперь он станет безмолвным свидетелем ее неудачи или ей посчастливится  подружиться  с водой? Тут настигли сомнения, она начала усердно бороться  со всем, что тревожило и  пугало.

     - Нужно контролировать страхи иначе они подчинят тебя себе, - учил Агерон.
     - Мао, - пропела чаровница, сановник забыл, что хотел сказать, растаяв в сиянии светлых глаз, а она спросила: - Можно подчинить любовь?
     - Не думаю. А вот отрицать и отвергать точно не стоит, ибо тот, кто  отказывается от высшего призвания, теряет все, его ждет гибель в первую очередь души, но это чревато и умиранием тела. Любовь в высших ее проявлениях - особая вибрация сознания, она помогает людям, особенно тесно связывает двух  любящих. К примеру, мать и дитя – невообразимая
534
взаимосвязь. Одна слышит отпрыска, чует его, где б тот ни был, зачастую женщина сама не понимает, как и почему это происходит, ребенок тянется к ней. Матерям и женам надо молиться о своих мужах и детях, ведь их чувства, при условии  заботы и любви, творят чудеса. Узы истиной любви самые крепкие.  За нее отдают жизни, готовы умереть. Вспомни легенды, мифы, сказания и предания любого народа мира - именно она, любовь, рушит преграды. И, в конце концов, покажи хоть одного, кто не хотел бы быть любимым?
     - Все хотят в то время как самим то трудно дается.
     - Безусловно, любить надо учиться и, полагаю, долго. Тебе повезло, отчасти мне тоже.  Любовь - это самопожертвование, - приподнял Агерон  уголок рта, - люди ленятся любить, миам.   
     - Это маленькое чудо?
     - Превращать воду в вино, исцелять, творить может только она.
     - Как же колдовство?
     - Оно ставит условия и недолговечно, а прекрасное не имеет границ.

     - Любовь поддерживает  в мироздании порядок, - говорила  Айри воспитанницам, - она  создала Все из хаоса. Без этого святого дара мир рухнет, в сердцах, где нет  божьей искры засуха и пустота. Люди, что «глухи», дышат, едят, пьют, но остаются тенями.  Их глаза не блестят, жизнь не приносит радость.

     - Скоро я не буду Великим жрецом, - сел на ложе Агерон и усадил рядом с собой  избранницу. - Изменится ли взгляд на меня?
     - Для меня ты навсегда останешься Великим, что бы ни случилось - какая разница, на высоком посту ты или нет, коль несешь Свет? Сам  говорил, что изменится только ожерелье, - улыбнулась Леда. – Хотя оставить такое завидное место… - пропел голосок, на его обладательницу  покосились темные глаза, а она игриво пожала плечами.      
      
     Стоя перед фонтаном, ученица приступила к объединению стихий. Все четыре завертелись, зашумели, окружили худую фигурку, поместили  ее в центр круга. Девичьи локоны распушились, взлетели вверх, заплясали  неведомый  танец. Они то покрывали  лицо, то ниспадали на плечи, через мгновение вновь взмывали к самой макушке. 
     Ощущая прилив сил, они заметно выросли, Леда не хотела отпускать поток, обрушившийся на нее, не могла  подвести  учителей, старающихся научить ее хоть самой малости. Но кропотливый труд рано или поздно приносит свои плоды. Дева выделила из однородной массы нужную мощь, провела руками над влажной поверхностью. Гладь зашевелилась, затрепетала, забурлила,  медленно поднялась,  образовалась  волна. Ее Леда повела в сторону, затем обратно - вода послушно следовала за  ручонками. Меж тем ветер все усиливался, превратился в водоворот,  однако, не помешал давней подруге.
     Тут девичьи ладони взметнулись вверх, гостья обернулась вокруг своей  оси - тонкие переливающиеся струйки теплой влаги вырвались из плена, окружили повелительницу,  оплели ее словно паутиной, заключили в сверкающий кокон.
     Одна ручка придерживала тонюсенькие сети, другая описывала киклос, оттого  прелестница выглядела чрезвычайно загадочно. Серебряные нити  превратились в  спирали, соединились над макушкой, зажурчали, будто ручейки, запели  звонкими голосочками песни.   Капли падали на упрямые кудри и  милое улыбающееся личико. Они смочили шею,  покатые плечи, скатились на грудь.
     Через мгновение гибкая дева  прогнулась глубоко  назад, как ветвь ивы, что поддается  ветру, завела обе руки за головку и рывком направила воду обратно, она послушно устремилась к осиротевшему бассейну и вскоре заполнила его. Мужчина в стороне  потер вспотевшие ладони.
     Фонтан  принял прежние формы, заработал, как и раньше, а поляну окутал  заливной
535
смех.  Веселье прервали щедрые рукоплескания.
     - Прости, что потревожила, - обернулась Леда, встречаясь с одобрением избранника.
     - О, это произошло намного раньше, - приблизился он.
     - Я думала, ты отдыхаешь.
     - Не спалось, - прищурился Агерон. - И оказался  прав,  ты  все-таки направилась к воде,   плутовка.
     Поглядев на благоверного, она поспешила на зов.
     Когда двое шли  к дому,  к ним навстречу выбежала девочка лет четырех, она услыхала  мягкий певучий голосок и заспешила к деве. За крохой  едва поспевала неповоротливая  Кигия.
     - Куда ж ты! - ковыляла она. - Вернись, глупышка!
     Агерон сдвинул брови.
     - Судя по всему, я еще не все знаю, – перевел он взгляд на избранницу.
     - Я собиралась рассказать тебе после - не хотела тревожить сейчас по мелочам.
     - Мелочи, говоришь? Что ж, я слушаю, - скрестил руки на груди серьезный господин, глядя на девчушку.
     - Я нашла ее у дороги, которая пролегает через  поля.

     В очередной раз наездница в сопровождении перса любовалась просторами  родной стороны. Лагус поддавался всякому велению и радостно скакал, чуя свежий ветер, принесший прохладу.
     Двое всадников проворно преодолели   знакомые  злаковые поля, помчались по лугам, и намеревались достичь конца мирейских владений, но тут до девичьего уха долетели   всхлипывания.
     - Госпожа хочет успеть к вечеру до края мира? – выкрикнул на ходу улыбчивый Камбиз.    
     Внезапно хозяйка  осадила коня, чем насторожила слугу, он схватился за кинжал.
     - Тише! – махнула рукой Леда. – Убери, - указала она  на оружие. – Слышишь? – и прислушалась к свисту ветра.
     - Ничего не слышу, только завывания.
     - Нет-нет, плач! Детский!
     Наездники огляделись.
     - Где-то рядом или неподалеку, - повертелась на месте встревоженная дочь Даана.
     - Право, госпожа, никакого плача.
     Она послушала еще и, не обнаружив  присутствия  ребенка,  согласилась.
     - Видимо, показалось, - выдохнула Леда.
     Но тут  рыдания усилились.
     - Он доносится со стороны крайнего поля! – воскликнул Камбиз. 
     Недолго думая, всадники направили туда лошадей. Они стремительно преодолели расстояние и приблизились к засеянной пока что безлюдной земле,  крестьяне в столь ранний час  не успели добраться сюда  из города. 
     - Так рано, кто здесь может быть? – Леда все  высматривала  ребенка, но через пару шагов увидала маленькую девочку, замотанную  в худые тряпицы.
     Она  сидела  у края дороги  на влажной траве. Ее волосенки спутались, грязные ладошки перепачкали личико, ползая по земле, малышка замаралась с головы до ног.
     - О, Великая Матерь, что ты здесь делаешь? – спрыгнула с Лагуса дева.
     Перс последовал ее примеру и оказался на ногах раньше нее.
     - Где же  твои родители? Где их искать?  – приблизилась к худенькой крошке Леда.
     - Уехали, - присел на корточки Камбиз и поглядел на свежие рытвины, оставленные повозкой.
     - К-к-как уехали?
     - Следы, - кивнул бывалый воин на дорогу. - Телега или что там еще проехала не так
536
давно.
     - Ее оставили здесь? Нарочно? – растерялась белокурая. -  А  как же она?
     - Какие-нибудь бедняки решили, что лишний рот им  ни к чему - вот и  оставили ее одну.
     - Здесь? На обочине? В надежде, что кто-нибудь подберет? – оторопела Леда, а перс  пожал плечами. – Как же тебя зовут, дитя? – склонилась  она над «находкой»  и  едва не вскрикнула - у малышки чуть приоткрытые глазки были мутны.   
     Камбиз  поглядел на двоих  и   шагнул   к ним.
    - Поедемте, госпожа.
     - А как?..
     - Мама, - поползла  девчушка, услыхав  мягкий женский голос.
     Дева  застыла на месте,  брошенное дитя положило на нее ручонку.
     - Ее не возьмут ни в приют, ни… никуда не возьмут. – Из серо-голубых глаз выскользнула слезинка.
     - Она слепа, в этом ее проклятье.
     - Не говори так, Камбиз.  Богам было угодно лишить ее зрения, но может быть  одарили  в другом? – взяла Леда на руки найденыша. – В любом случае, мы возьмем ее с собой, а там будет видно.  Поглядим, как сложится судьба.
     - Господин?
     - Посмотрим, что он скажет. В конце концов на свете много людей лишены того либо другого, калек, но они живут - на этом их жизнь не обрывается. И для нее найдется работа, когда вырастет. 
     По возвращении домой малышку встретили Кигия и Тикавия. Служанка осторожно  приняла человечка.
     - И что нам с ней делать, госпожа?
     - Пока что помыть, потом растить, - погладила Леда  кроху по маленькой головке.
     - Но, госпожа, она… Я не знаю, как растить такую, - выдохнула помощница. - Даже не представляю, с чего начать-то.
     Тут взяла на себя смелость старенькая кормилица и потянулась к  дитяти.
     - Отдай-ка мне! Я позабочусь о малютке, госпожа, - пообещала Кигия.
     - У тебя руки слабы, - запротестовала Тика.
     - Зато я буду любить ее, словно свое дитя – она б могла быть моей внучкой или правнучкой, - улыбнулась няня  и отправилась  отмывать грязнульку.
     - Ох, посмотрим, как она обойдется  без меня, - проворчала себе под нос служанка. - И что из этого выйдет?
     - А что если справится самостоятельно? – шепнул ей на ухо певучий голосок. – Все свои молодые  годы  она  воспитывала чужих детей, как родных – это ее призвание. Она отдаст всю себя этой маленькой бедной девочке, найдет в ней утешение, а тебя же прошу приглядывать за ними и в случае надобности помочь Кигии.
     - Меня обязали служить вам, - напомнила Тикавия.
     - Я немного старше   и могу сама о себе позаботиться. По крайней мере, расчесать волосы и лечь спать получится  без посторонней помощи. Или ты мне это не доверишь?   
     Кигия с молодецким усердием крутилась подле крошки, всячески угождала ей, правда, из-за  преклонных лет едва ли  могла угнаться за непоседой - уж слишком  шустрой оказалась  малышка.
     - Госпожа, как мне ее звать, она так и не назвала своего имени? – полюбопытствовала  няня. – Может, вы  назовете?
     - М-м-м… Как ты  называешь столь живое создание? – заключила хозяйка в объятья премиленькую кудрявенькую девчушку.
     Старушка замялась, она тайком ото всех звала ребенка Талиссой, слишком уж хотелось, чтобы была счастливой.
     - Ох, госпожа, это я так  говорю, чтоб порадовать ее, - лепетала пожилая кормилица.
537
     - Мне нравится это имя - пусть оно и  остается, - чмокнула Леда  белую щечку и составила компанию  двоим. - Ты замечаешь, что она различает свет и тень?
     - Да, моя госпожа, - ответила Кигия.
     Обе увидели, как девочка ощупывает все, что попадается под ручки, срывает цветы,  нюхает.
     - У нее хорошее обоняние и осязание, это свойственно тем, кто лишен зрения. Эти умения  можно использовать.
     - Кому они пригодятся, коль столько зрячих рабов вокруг?
     - Талисса не рабыня - она свободна, это дает ей ряд преимуществ.
     - Ох, ох, - покачала головой кормилица, - я видела инвалидов-бедняков, тоже свободных граждан, и  все они просят милостыню на улице.   
     - Никто не говорит о хорошей должности или высоком заработке, но себя обеспечить Талисса сможет. Гляди, с такими  чувствительными пальцами справится и со станком.
     - Ох, ох, - продолжала  сетовать Кигия, - Богам было угодно отобрать у моего дитя глазки, - ласково сказала она. - Вдруг ей еще суждено прозреть? – и с надеждой посмотрела на хозяйку.

     Взяв на руки Счастливую, так именовали девочку обитатели большого дома, Леда подошла к целителю.
     - Мао, - пропела она, но тот едва заметно  качнул головой. - Нельзя?
     - Она родилась такой - ее не излечить, - остался серьезным Агерон.
     - Ты сердишься? Но знаешь же, что ее не примут в приют и  никто из ремесленников сейчас не возьмется за нее.
     - Дело не в этом, миам, - потер лоб врачеватель.
     Но объяснять  ничего не стал, лишь ушел от разговора и перечислил привезенные  мелочи для невесты. Леда в свою очередь решила не возвращаться к прерванному диалогу, коль  избраннику он  тяжело дается.      
     Оказалось, подарки на книгах и Эйхоне не исчерпывались – из приобретений Агерон отметил сбрую для жеребца, дивные ароматические вещества для комнат и редчайшие церемониальные благовония  умиротворяющего действия.
     - И себе подобрал новые? – принюхалась чаровница и оценила их. – А для меня не было?
     Талисса попросилась на землю, и как  только очутилась на ногах побежала к поварне на запах свежеиспеченного хлеба, который распространился по всему саду. Старая нянька кричала вдогонку предупреждения, а девчушка громко хихикала.
     - Забавная. Ты уверена, что она хорошо слышит? – повернулся Агерон к деве.
     - Ты же знаешь, что да, - рассмеялась она. - У нее хороший слух, чувствительный нос и  может различать едва уловимые запахи!
     - Ах да, запахи, -  сложил руки за спиной благоверный. - Не нашел подходящего для тебя, - хитро улыбнулся он, - нет достойного.
     - Такое бывает?
     - От тебя исходит чудесный запах фруктов, меда и…  –  жрец коснулся  девичьих локонов и щелкнул языком, - мальвой. Люблю твое тепло и аромат. Тебя люблю.
     - Мао, я верю, верю.  О, я же читала рядом с мальвой! Как тебе это удается? Так чуять?
     - Волосы и кожа сохраняют аромат дольше, чем ткани и предметы.
     - Я ничего не чувствую, - понюхала Леда свои неподатливые кудри. - Волосы, как волосы и пахнут волосами.
     - Не-е-а,  - продолжил путь господин. 
     - Хм. И как он определяет?.. – помчалась  вслед за  удаляющимся женихом дева. – Наверное, видел!
     Ей с трудом верилось, что  можно обладать такой завидной чувствительностью, слышать
ароматы сквозь время и пространство, определять  местонахождение кого или чего-либо не
538
зависимо от волеизъявления другого.
     - Мао, как ты находишь предметы? – поинтересовалась она.
     - Те, что знакомы по их излучению, собственно говоря, с людьми происходит  так же. У каждого человека свои мысли, так сказать волны, если их уловить – считай, нашел.
     - Бывает так, что эти самые… вибрации не исходят?
     - Бывает, тогда мне помогают.
     На милом  лице застыл вопрос.
     - Да, - кивнул жрец, едва сдерживая улыбку, - именно Они.
     - Прости, если нельзя отвечать, не говори, но я давно думаю - каково это? Слышать Кол? 
     - О, слышу Голос.
     - И все? – растерялась Леда, пораженная речами избранника.
     - Все, а должно быть что-то еще?
     - Не знаю, я полагала, что ты видишь яркий свет или немеркнущий огонь, слышишь дивную музыку...
     - Фантазерка, все гораздо проще, - легонько поддел девичий подбородок Агерон.
     - А как понимаешь, что с тобой беседуют Боги или ангелы?
     - Знаю, и все.
     - Даже странно. Раньше я считала, что посвященные и  маги - это такие необыкновенные люди, подле которых невозможно стоять, не то, что уж с ними  беседовать, - вспоминала дева. - А они, так же как и остальные едят, пьют, спят, женятся, все как у обычных горожан. Не знай, я кто ты, могла б назвать…  - она  осеклась.
     - Хмурой личностью?
     - Ты это услышал. - Девичьи  щечки раскраснелись.
     - Конечно, было, как бы это сказать… неприятно, - взялся за милый подбородок избранник  и поглядел  в печальные светлые глазки. - Не хотелось слышать это от тебя.
     - Ох, мне и так стыдно, - отвернулась Леда. - Если знаешь все…
     - Нет-нет, кое-что осталось загадкой. - Требовательные  губы коснулись упрямого лобика. - Есть и секреты, - протянул глубокий  голос. 
     - Не хотела б я читать мысли.
     - Почему?
     - Тогда буду слышать то, что мне не понравится.
     - Да, в этом  есть свои недостатки, но и плюсов предостаточно.
     - Какие же?
     - Например, я знаю, что ты проголодалась, - взял жених избранницу за руку и повел в дом.  - Очень помогает. 
     Помимо прочих блюд слуги поставили на стол мед, любимое лакомство господина.  Тот напоминал ему детство.  Тогда  они с братом украдкой таскали  медовые соты, жевали их, а во время обеда были сыты, отчего матушка роптала, подозревая болезнь у своих непоседливых сыновей.
     Терпкий вкус добавлял пикантности  этому лакомству, от которого Агерон не мог отказаться, особенно когда его кормила  милая чаровница.    
     - Любишь сладенькое? – протянула она ложку с соседнего ложа и увидела, как благоверный  приподнял бровь. -  Ах, я не сладкая!
     - Нет, конечно, нет, с горчинкой, - рассмеялся любитель сладостей.
     - Мне не до шуток – брату я причиняю боль и страдания. - На свеженьком личике  не было ни капли веселья.
     - В его терзаниях, - посерьезнел жрец, - нет твоей вины.  Сама Судьба распорядилась так.  Ему повезло, как никому другому, но он того не понимает. Испытания, коим подверглась эта душа, переносятся с не достоинством.
     Агерон щелкнул пальцами, слуга тут же налил ему свежей воды.  Он взял кубок и поднес его к лицу.
539
     - Видишь, наполнен до краев.  Для кого-то это трагедия - можно облиться, для кого-то радость - шанс утолить жажду. Предположим, я зол и мне ничего не стоит  осквернить чистейшую влагу священного источника, но слишком уважаю дар, и  знаю, что рано или поздно  захочу пить, потому  не стану портить ее. А ему, этому  болвану,  несмотря на все выходки, будет, чем утешиться. Не мешай брату - со временем все встанет на свои места. -  Агерон смягчился: - Еще ложечку? - мурлыкнул он. 
     Вздохнув, Леда  потянулась к чаше, вновь наполнила ложку  золотистой вязкой  массой с крохотными пузырьками и протянула ее сладкоежке.
     -  К сожалению, я буду вынужден частенько покидать тебя. - Вмиг избранник поглотил свежий  мед. - Нужно еще многое сделать.
     - С моей стороны было бы неправильно  держать такого важного господина около себя, - пропела дева. - Столько нуждающихся вокруг - конечно. Обязательства, долг - на первом месте. И пусть не именоваться тебе Великим, но по-прежнему являешься необходимым. Было бы хуже остаться ненужным, мао. Если не приносить пользы и вообще ничего не привносить в мир, какой смысл жить? Ты частенько бываешь далеко, но я знаю, что всегда рядом и каждый удар твоего сердца…
     - Слишком легко соглашаешься, подозрительно, - притянул чаровницу к себе Агерон.
     - Если хочешь, чтобы не соглашалась, пожалуйста, я не согласна.
     - С чем?
     - Выбирай сам, - разлился по комнате заливной девичий смех.
     - Может быть потом, когда-нибудь, после… -  зашептал бархатный голос.