С Е Й Ф ГОНЧАРОВ ГЕННАДИЙ
Девятый день мы сидели на базе, зверея от преферанса, изучения топографических карт и посещения банка - ждали денег из Нефтяного института. Деньги, как всегда, задерживались. Не было даже возможности выпить на брудершафт с пилотами вертолётов, с которыми нам предстояло работать в ближайшие четыре полевых месяца. Мы изнывали от тоски. Поэтому неожиданный клич начальника базы Шалевича: «Все за мной! Будем разгружать сейф!», был воспринят нами не только без раздражения, но и с некоторым энтузиазмом.
Сейф был тяжёл. Двести двадцать три килограмма по сопроводительным бумагам. С корабля в кузов машины его легко бросил портовый кран. Всё послеобеденное время было посвящено борьбе по установке сейфа в комнате начальника. Шесть человек часа три боролись с неподатливым железом. Наконец сейф встал на уготованное ему место. Мы сунули в хищное его нутро карты стотысячного масштаба, оружие и заявку на деньги.
Деньги прибыли на одиннадцатый день. Но теперь не было вертолётов. Шустрые хозяйственники дружественных экспедиций уже давно перехватили на ближайшие недели все машины. Пилоты вертолётов, неизбалованные нашим коньячным вниманием, с недоверием относились к нашим призывам и авансам. Деловые контакты не налаживались. Мы были в отчаянье. Начальник базы метался между аэропортом и рестораном. Стайка пилотов вокруг него становилась гуще. Ковалась благоприятная для нас ситуация.
На четырнадцатый день ожидания после обеда, где-то часу в четвёртом, мы неожиданно получили «добро» на три часа чистого вертолётного времени.
- По коням! - жизнерадостно вещал, не высыпавшийся от дружеского общения с пилотами, Шалевич.
Нас не надо было подгонять. Через тридцать минут отряд был в аэропорту.
- Давайте, давайте, ребята! В темпе! Только-только туда и обратно. Времени в обрез.
В пять минут вертолёт был загружен под лопасти.
- Всё! Пошли. Точку нам, - обратился командир вертолёта к начальнику отряда.
И тут начальник отряда Алёшин вспомнил, что карты в спешке остались в сейфе на базе. На базе никого не было.
- Командир! Дай тридцать минут сгонять за картами?
- Не больше! - мрачно откликнулся командир. - Иначе - выгружайтесь. В ближайшие дни вертолёта не будет.
- Путин, - обратился Алёшин к шофёру, - ты слышал, Путин? Выручай! Через тридцать минут здесь. С картами.
- Тридцать не тридцать, через сорок минут буду, - подумал Путин, бросаясь за руль. Всего-то двенадцать километров до базы, а дорога «гей, славяне!».
Прошло минут двадцать. Пилоты демонстративно посматривали на часы. Начальник базы закладывал круги вокруг вертолёта. Сезонные рабочие радовались задержке - заработанная плата шла, работы не было, неистраченные авансы жгли карманы и гасили трудовой пыл.
- Всё, выгружайтесь! - вдруг обратился к рабочим Алёшин. - Зря Путина сгоняли. Ключи-то от сейфа у меня! Забыл передать...
- В гробу я видел такую работу! - заревел начальник базы. - Сутками из порта не вылезаешь! Ты мне коньяк камнями покрывать будешь? - громким шёпотом вещал Шалевич. - Да за такие деньги я на кладбище устроюсь! Спокойненько, порядка больше и никаких вертолётов!
Рабочие с неискренним сочувствием на лицах, не торопясь, начали разгружать вертолёт.
На дороге, ведущей к аэропорту, возник длинный шлейф пыли. Торопился Путин.
- Чего гонит? - раздраженно думал Алёшин. - Почти час прошёл. Ещё час вертолётчики ждать не будут. Пропал сезон!
- Ну, прощайте, ребята. Больше у вас времени нет. Через десять минут аэропорт на вылет нам закроют. Теперь дней... через недельку к нам заглядывайте...
В клубах пыли, визжа тормозами, резко, в полутора метрах от вертолёта машина остановилась. Из кабины выбросился сияющий Путин.
- А этот-то чего ржёт? - уже беззлобно подумал Алёшин о шофёре. - Ему-то какая выгода?
Путин с той же идиотской улыбкой обежал машину и откинул брезент крытого кузова. В кузове лежал сейф...
- Скользкий очень, - пожаловался Путин... И, помолчав немного, добавил: - Железный...
Через пять минут вертолёт летел в район работ. Начинался очередной, обычный, рядовой, полевой сезон. Предстояло четыре месяца радостей и огорчений, надежд и разочарований. Хотя нет... уже, увы, три с половиной.