2.
Бабушкина квартира находилась на пятом этаже, пятиэтажного дома, на самой окраине Ленинграда. Перед нашим домом был ещё один, девятиэтажный, а дальше только железная дорога и поле. Это немного успокоило, возможно здесь и правда не так плохо, как показалось в начале.
Сама квартира тоже показалась хорошей, состояла из большой комнаты, перегороженной шкафом, за которым стояла бабушкина кровать, в комнате был диван, сервант и полнейшее чудо - телевизор. Про телевизор я много слышал и представлял как кино, белый экран-простынь, стулья со зрителями. На самом деле это оказался обычный ящик, но со стеклом. Ещё в квартире были кухня и туалет с ванной. Ванна - это как большой таз, в котором меня мыли в детстве, только не круглый, а длинный.
В кухне, кроме стола и стульев находилось ещё одно чудо - холодильник. В нём хранили еду и не смотря на лето внутри было холодно и даже настоящий снег.
До вечера мы разбирали вещи и привезённые продукты, которые бабушка убирала, что в кладовку, что в холодильник, что в сервант. Мы с братом путались под ногами, пытаясь тоже делать что-то полезное, но применения нам не находилось. Бабушка достала большие тетради, карандаши и усадила нас за стол рисовать. Потом мы все вместе пошли в магазин
Магазин сразил меня наповал. Что здесь только не было. Хлеба и булок столько, что глаза разбегались, но бабушка, почему-то из всего этого богатства выбрала один батон и то не самый красивый и отрезанную от коровая половинку чёрного. Папка купил чекушку водки, хотя набрать можно было всего что угодно. Такая неосмотрительность меня удивила и я попытался высказать своё мнение:
- Папка, может побольше хлеба взять, вдруг завтра не будет, не привезут.
Он засмеялся:
- Будет-будет, тут всегда привозят.
Может можно было ещё привести какие-то аргументы в пользу покупки хлеба про запас, но тут наше с братом внимание привлекли витрины и полки с конфетами. Казалось после такого изобилия булок, булочек и батонов меня удивить уже нельзя, но такое...я остолбенел. Конфет, печений, вафель и пряников, халвы и зефира было столько, что даже не возможно себе представить. От разнообразия и разноцветия зарябило в глазах, наверное именно в этот момент я впервые понял, что Ленинград мне начинает нравиться. Осознав, что быстро всё это не съесть в мозгу созрело решение: "Пожалуй здесь придётся пожить некоторое время". А тут ещё брат Женька поманил меня тыча пальцем в стекло витрины:
- Смотри - это торты, очень вкусные, я ел.
За стеклом было невероятное. В коробочках, квадратных и круглых было что-то похожее на картины, но такие, что даже имея много цветных карандашей нарисовать нельзя. Уйти, или даже силой вытащить меня из этого магазина без такой красоты теперь стало не возможно. Я кинулся к папке, который всё ещё стоял у витрины с вином и разглядывал этикетки, схватил его за руку и потащил:
- Пойдём, пойдём скорее, что покажу.
Протащив его мимо конфет и пряников, подвёл прямо к тортам.
- Смотри. Давай купим торты.
Папка замялся. И вдруг всё чуть не испортила бабушка:
- Яков, дети, пошли домой, хлеба мы купили, надо ужинать и спать.
Я ни чего не понимал, при чём здесь хлеб, она что ослепла, не видит сколько здесь всего много, не видит конфеты и вафли, не говоря уже про такую красоту как торт. Уйти просто так было выше моих сил и не обращая внимания на бабушку, я что есть силы задёргал за папкин рукав:
- Давай купим, ну хотя-бы один.
Папка сомневался, а бабушка, ну что за человек, отговаривала:
- Дети, торт я вам испеку сама, здесь очень дорого. У нас дома есть конфеты, после ужина я вам дам конфеты, пойдёмте.
Ну уж нет, я упёрся, даже наклонил голову и затопал ногой, как делал колхозный бык, когда сильно сердился.
- Не хочу твоих конфет, подумаешь конфеты, папка, давай купим торт.
Тот сдался.
- Кира, ладно, давай купим, - и к нам с Женькой, - выбирайте.
Ещё минут двадцать мы выбирали, Женька хотел большой, а я красивый. Сошлись на красивом торте, с зелёными листочками и красными ягодками. Нести драгоценную покупку домой взялась бабушка, так как мы могли споткнуться, упасть и торт раздавить, спорить никто не стал, главное купили.
За ужином пришлось есть яйца, которые остались с поезда и огурцы, иначе, как нам было сказано бабушкой, торта, установленного на середине стола не получить, пришлось съесть одно яичко. Но зато торт и правда оказался вкуснее всяких конфет, какие я только пробовал, даже подушечек, да и с любимой мною халвой не сравнить, всё равно вкуснее. Умяв два куска я снова подумал, что жить в Ленинграде не так уж и плохо.
***
На следующее утро папка уезжал. Бабушка, которая упорно называла его при мне или Яков, а чаще дедушка Яков, собралась проводить. Перед отъездом позвала нас:
- Дети, идите попрощайтесь со своим дедушкой.
Я возразил:
- Это мой папка, это Женьке он дедушка.
- Нет, - гнула своё бабушка, - Твой отец - это мой сын, а Яков тебе дедушка, просто ты этого пока не понимаешь.
- Это ты не понимаешь, - я обхватил папку за шею и заплакал, - не хочу я у тебя жить, я домой хочу к мамке, а вы с Женькой оставайтесь и ешьте свои торты.
Папка заторопился:
- Ну-ну, ладно, мы же договорились, надо ходить в школу. - Затем быстро подхватил котомку и вышел за дверь.
Мы с братом остались одни, нам было разрешено смотреть телевизор, рисовать или читать. Из квартиры выходить нельзя, да и двери были всё-равно закрыты.