Практическое Православие и медицина.
Православие – это не абстрактные сказания, а весьма практическая жизненная наука, благодаря оздоровлению разума и синергии с Богом дающая значительно более высокие знания и понимание в самых разных областях, в т.ч. и в медицине. И фантастические результаты, недостижимые для обычной медицины.
«Здравствуйте, Александр! Меня зовут Татьяна Ивановна. Я прочитала ваш отзыв в интернете о операции на барабанной перепонке, которую вам делали в лорцентре на Загородном шоссе. Там Вы указали свою почту и сказали, что поделитесь информацией по поводу операции. Мне предстоит операция по поводу перфорации барабанной перепонки. Боюсь ужасно, словами не передать. Напишите пожалуйста как проходит эта процедура, какие ощущения потом, были ли осложнения. Я начиталась отзывов, страха стало еще больше. Хочется услышать объективную информацию от человека , кто пережил все это. Были ли у Вас мысли после операции, что лучше бы не делал? Как благодарить врачей? Спасибо Вам огромное заранее!!! С ув. Татьяна».
В ответ я отправил эту работу с подробным отчётом по минутам, как всё происходило, и какую роль сыграла Православная Вера.
Нищета и блаженство.
Блаженны нищие духом. Одна из составляющих нищеты духовной – смирение. Полное отрицание своей воли и полное положение на волю Божию. С абсолютным доверием Богу. С отвержением всего себя со всеми человеческими желаниями и страхами.
Поскольку ничего нельзя говорить голословно, без личного примера, вот интересный случай из моей жизни. Как всё начиналось. (Остросюжетный детектив начинается с четвёртой страницы).
Чудеса и дары просто так не даются.
1. Испытание веры ради покорности воле Божией.
2. Испытание веры ради одного ближнего.
3. Дары ради многих ближних.
Изготовление новой барабанной перепонки – сложная и опасная микрохирургическая операция, рядом с мозгом. Многие люди боятся её делать десятилетиями, дотягивая до самого последнего момента, пока сам мозг не подвергнется воспалению и гниению, и врачи не поставят срок… жизни. Долго ищут клинику и врача, договариваются, платят бешеные деньги. И очень-очень боятся.
Я подождал три месяца в надежде, что, может, сама вырастет, верующему всё возможно, но Господь, видимо, решил испытать, насколько я смогу Ему довериться. Не выросла. Однако воспаление сразу прекратилось само собой. И я решил положиться на волю Божию. Ничего не стал искать, а пошёл в обычную поликлинику и получил обычное распределение на операцию.
Оказалось – самое лучшее. Не в больницу, не в госпиталь, а в НИИ Оториноларингологии, в районе памятника Гагарину. И к самому лучшему микрохирургу – молодому научному сотруднику Зеленковой Виктории Николаевне.
Как обычно принято, мне было предложено время подумать. Но если своей воли нет, то и думать тут нечего, я согласился на ближайшую свободную дату.
Приехал вечером. Как обычно принято, мне было предложено взять успокоительный укол, или хотя бы таблетки. Но зачем?
- А чтобы хоть немного поспать перед операцией.
Я отказался, но таблетки мне всё равно положили на тумбочку, рядом с молитвословом.
Вечерние молитвы - и спал, как обычно, как дома.
Утренние молитвы. Что-то за мной долго не приезжают. И от этого ожидания мне стало как-то не по себе. Вот-вот начнётся мандраж. Я снова взял молитвослов - и страх отступил.
Да, забыл сказать, что от общего наркоза я отказался. Врач предложила не травиться, наркоз – это маленькая смерть с большими последствиями. Как обычно принято - без особой надежды на согласие, которое почти никто никогда и не даёт. Но я увидел здесь следующий шаг покорности воле Божией и с радостью согласился. К тому же обещалось очень интересное приключение. Где ещё такое увидишь, да ещё и поучаствуешь? В награду мне пообещали отдельный монитор, чтобы я видел всю операцию под микроскопом.
Потом был знаменитый во всех фильмах проплывающий мимо больничный потолок с лампами и лифт.
- Вообще-то говоря, я и сам могу дойти, зачем надо меня везти?
- Ха, голубчик, если туда ты ещё дойти и мог бы, если б ножки не подкашивались, то обратно уж точно не дойдешь.
Потребовали снять крест, но, видя мою непреклонность, пригласили главврача, чтобы он сделал исключение и разрешил мне «Зажать крестик в кулачок».
Иисусова молитва. Ужасающий вид шприца с иглой, направляющегося прямо в глубину больного уха, к мозгу, был самым страшным испытанием. Врач строго-настрого приказала не шевелиться. Что-то про случаи извлечения обломков иглы из мозга.
Три обезболивающих укола с ярким хрустом были так болезненны, что зрачки брызнули из глаз во все стороны, дыхание перехватило, я едва не потерял сознание. Но молитва не сходила с моих внутренних уст, и больше я уже ничего не боялся.
Символ Веры. В руках врачей мелькали дрели, свёрла, фрезы, молотки, стамески. Мне сверлили голову, затем отбивали молотком и стамесками куски черепа, снова сверлили. Монитор периодически заливало кровью. Выпрямляли слуховой проход. Бывает, что он прямой и ничего сверлить не нужно, а бывает от природы с изгибом, и не подлезть.
Виктория Николаевна стала напевать песню. Я начал подпевать, но она запретила. Ухо, видите ли, от пения шевелится. А медсёстры в ужасе сунули мне под нос нашатырь, решили, что с ума сошёл. Какая гадость! Попросили улыбнуться, затем показать зубы. От такого обращения я рассердился и показал им язык, как ребёнок.
Боли почти не было, однако все удары, вибрации и всякое воздействие я ощущал в полной мере. Вплоть до каждого прикосновения. А шевелиться было ни в коем случае нельзя – операция шла под микроскопом.
Было интересно. Глядя на монитор я стал расспрашивать про технические и медицинские подробности. Виктория Николаевна охотно отвечала, так что я попал на лекцию, на практику, лабораторную работу, на презентацию прогрессивного научного метода - прямо на пациенте.
Сначала в глубине была подготовлена площадка в виде углубления-ступеньки под новую перепонку. Затем скальпель вскрыл заушную мышцу. Врач взяла фрагмент ткани – наружной плёнки с этой мышцы, придала ему нужную форму и положила в спецраствор. Это и будет моя будущая перепонка. Затем площадка под перепонку была разворочена до состояния живого мяса на хрящах, чтобы немедленно принять фрагмент ко вживлению и заживлению. Фрагмент был скрупулёзно точно наложен и теперь должен прижиться, а затем организм начнёт наращивать его уже своими тканями. И через полгода всё будет готово.
Псалом 50. Сильно заболела спина от неподвижности. Попросил минутную передышку, чтобы пошевелиться и продышаться, как следует. Снова прибежали сёстры с нашатырем.
Часа через полтора всё было кончено, и в образе Шарикова после трепанации (Трёпа нации) меня повезли обратно.
Благодарственные молитвы. Два часа нельзя было вставать, но я выдержал только один. Включил телефон и позвонил домой с радостной вестью, что жив-здоров, и всё в порядке. Родные очень волновались! Затем включил ноутбук, тут же посыпались звонки по работе. Так Виктория Николаевна меня и нашла – ходящим по палате с телефоном. Удивилась, что не лежу, что не кружится голова, что не падаю. Обрадовалась, что всё хорошо, но предупредила, что через час-другой заморозка отойдёт, и мне может стать очень плохо.
Пришли сёстры с обезболивающим уколом, но я отказался. Горка обезболивающих и успокоительных таблеток на тумбочке всё росла.
Через полтора часа после меня привезли соседа с такой же операции. В полной отключке. На него страшно было смотреть – руки и ноги в синяках от ремней, а на груди такая гематома и вмятина, как будто его держала рота солдат, а он вскакивал и бился в истерике, но его укладывали обратно.
Я снова взял молитвослов и стал молиться. Снова пришли сёстры с обезболивающим уколом, снова отказался, горка росла. Сосед в себя не приходил.
Прошло ещё 2 часа. Снова взял молитвослов. Снова пришли сёстры с обезболивающим уколом, снова отказался, горка росла, сосед в себя не приходил.
Прошло ещё 2 часа… и так далее.
8 часов. Наступил вечер. Я чувствовал себя замечательно, ответил на все звонки и разгрёб рабочую почту. Сосед вызывал серьёзную озабоченность у сестёр. Оказывается, ему вкатили такую большую повторную дозу наркоза, поскольку первая его не успокоила, а потом ещё и третью, что он никак не мог прийти в себя. Что-то он такое вытворял в операционной, сёстры сказали, что лучше об этом не говорить.
Как-то всё же его привели в чувство с помощью уколов, но он был, как пьяный. Бормотал непонятно что и не мог даже сидеть. Вестибулярный аппарат не работал.
9 вечера. Акафист Иисусу Сладчайшему. Пришла старшая медсестра и стала на меня ругаться. Мол, нечего сходить с ума, разыгрывать из себя героя, заниматься садомазохизмом и т.д.
- Благодарю Вас за милосердие… Вы так мило сердитесь!
И попробовал вернуть ей с тумбочки все таблетки, чтобы зря не пропадали, но в ответ услышал следующее:
- Ну, погоди! Через час на стенку всё равно полезешь!
Глядя на белый её халат, я тихонечко замурлыкал мотив «Расскажи, Снегурочка, где была?» Разумеется, без слов, но все всё поняли и заулыбались. Обстановка разрядилась.
10 вечера. Вечерняя молитва. Состояние соседа не менялось. Сёстры запаниковали. Капельница не помогала. Различные уколы – тоже. Пытались вызвать врачей, но все уже давно разъехались по домам. Он, хотя и был в сознании, но функции организма не запускались. Даже, извиняюсь, пописать не мог.
11 вечера. Канон Покаянный. Про меня уже забыли...
Вокруг соседа собрались все сёстры, которые остались в НИИ на ночь. Ничего не помогало, нужен был анестезиолог, нужен был главврач, но не могли до них дозвониться. Куда-то в гости уехали.
Почки и печень не работали. Ничего не работало. Началось отравление организма - интоксикация. Наркоз не может держаться так долго. Это - повреждение центральной нервной системы. Психо- и медикаментозный шок, от анестезии и страха. Если оставить так до утра, то дело может кончиться печально.
Надо сказать, что уровень образования сестёр в НИИ, наверное, не ниже, а может быть и выше, чем у главврачей городских поликлиник. Они даже в сложнейших операциях участвуют. Но дело очень серьёзное оказалось.
Я, конечно, в медицине ничего не понимаю, но тут меня осенило (по воле Божией, разумеется):
- А что, если функции организма запустить с помощью рефлексов? Например, если бы посадить его на унитаз, то рефлексы могут сработать, и следом рефлексы запустят весь организм, как по цепной реакции.
Сёстры резко повернулись ко мне.
Оказывается, есть такое направление в медицине – Рефлексотерапия.
Удивление сменилось жаждой срочных действий:
- А что, действительно, может сработать!
- Может, может! Точно!
- Помните, был такой случай…
- Только кто же его на унитаз отнесёт? Сам и сидеть-то не может, а тут надо встать и идти!
- Санитаров позовите, мужчин.
- Так нет никого, только сёстры, женщины, и все в возрасте. Мы его не поднимем. А если уроним, всей операции конец. Отторжение.
Самое страшное слово – ОТТОРЖЕНИЕ барабанной перепонки. Крупная неприятность, влечёт повторную более сложную и опасную операцию, с меньшей вероятностью успеха.
- Так пациентов-мужчин позовите.
- Нету здоровых пациентов, всем операцию сделали. А после операции тяжести полгода поднимать нельзя, иначе – сразу ОТТОРЖЕНИЕ! Сам же знаешь, инструктаж проходил. Перепоночка тоненькая, как целлофанчик, сквозняком сдует. На одной кровушке засохшей только и держится. Только чуть свежая кровь пойдёт – она и отлепится. Смоет просто! А как не пойдёт, если там места живого нет, разорвано всё! Капиллярчики едва-едва держатся, наклоняться даже нельзя. Вообще лежать нужно! А он килограммов 80 весит! Некому его нести.
Отрезвляющая реальность обрушилась на всеобщее воодушевление и придавила нашу надежду.
И тут меня осенило во второй раз:
- Я отнесу.
В ответ поднялся такой крик, все закричали одновременно и замахали на меня руками:
- Ты с ума сошёл! Опять под нож хочешь? Полгода, полгода, полгода, а тут полдня только прошло!
- А я с молитвой отнесу.
- Даже не думай!
- Ты что делаешь? Не смей! Положи обратно! Упадёте оба! И обоих под нож! Ненормальный! Безумец! Спятил! Охренел парень…
- Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятаго Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшего силу диаволю, и даровавшаго нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата. О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь.
Верить – значит верить до конца. И нести свой крест - до конца. И Бог поможет, сотворит такое, что человекам никогда не под силу. Вот это – настоящее испытание покорности и доверия воле Божией. Истинного смирения.
Сосед как-то стал помогать, ногами перебирать. Правда, валится сразу, если начинаешь отпускать. Дотянул подбитого бомбардировщика до туалета, посадил его на унитаз, вроде сидит, не падает, и я вышел.
- Вроде, сидит. Сам.
Сёстры – от соседа не отличить! Побледнели, глаза квадратные, слово вымолвить не могут. Только, в отличие от соседа, сами стоят, и смотрят на меня, как на восставшего из мёртвых. Вот в этот самый момент, наверное, так оно и случилось.
Затем кто-то простонал:
- Несите полотенца, препараты, обезболивающие уколы, стерильные повязки, судна - сейчас кровь ливанёт.
- Да успокойтесь Вы, в конце концов, всё нормально.
- Нормально??? Ты соображаешь, что ты сделал? Завтра же под нож пойдёшь! А нам главврач такое устроит, о-о-о-ох… И ночка теперь предстоит… Никто спать не будет! О-о-ох… А кто ж его обратно-то потащит? О-о-о-ох….
Сёстры бегом принесли всё необходимое, но ничего плохого действительно не происходило. Я чувствовал себя нормально, крови не было. Боли тоже. Двое стояли со шприцами наизготовку.
Вси святии, молите Бога о нас…
И тут из туалета появился сосед. На своих двоих, покачиваясь, но пошёл уверенно, пошёл, пошел, пошёл на взлёт, набирая обороты... И куда бы Вы думали он пошёл?
К холодильнику!
И давай все хором:
- Ура-а-а!!! За-ра-бо-та-ло!!!
- Слава Богу!
- Слава Богу!
- Слава Богу!
- Ну а с тобой что нам теперь делать?
- Ничего. Спать хочу. Достаточно приключений на сегодня?
- Может, укольчик?
- Или таблеточку?
- Ну, хотя бы, снотворное?
- Не надо травиться. Не болит же ничего! Пойду я уже. Спасибо всем! Спокойной ночи!
Через два часа меня разбудили.
- Ну, давай укольчик, а? Ну, что ты мучаешься?
Теперь я уже всерьёз рассердился:
- Хватит меня мучить!!! Зачем Вы меня будите? Дайте мне поспать, в конце концов!
- Ну, вот тебе кнопочка, как станет совсем плохо, ты нажимай, не стесняйся, мы всё равно теперь уже спать не будем…
На следующее утро в 8 часов ко мне вбежала Зеленкова. Вся нараспашку, взъерошенная, глаза квадратные - от услышанных новостей. Схватила меня за голову, стала судорожно сматывать-сдирать повязки.
- Крови нет, это хорошо. Пошли в операционную!
Долго и внимательно рассматривала моё ухо под микроскопом. В конце концов, я не выдержал:
- Эх, никогда ещё я не заслуживал столь пристального внимания дамы…
- Удивительно, ни крови, ни даже гноя нет. Так хорошо всё зажило, как будто неделя прошла. Швы зарубцевались уже! Никогда такого не видела!
И смотрит на меня долго-долго, и внимательно-внимательно.
- По медицинским показаниям я могла бы Вас уже выписать, но…
- Так выпишете!
- Не положено. Курс антибиотиков надо пройти. Да и не положено на следующий день выписывать. Но удивительно, очень!
- А может, не надо антибиотиков? Вредно ведь!
- Нельзя!!! Крюков – основатель антибиотиковой терапии в России, не отпустит без антибиотиков. Хотя гноя-то нет совсем! Удивительно…
Крюков – это самый главный в НИИ, профессор.
И решил я Викторию Николаевну отблагодарить самым невероятным способом. Ну, какие тут деньги, цветы, конфеты? После обеда вместо сна написал весёлую задорную поэму «Благодарность». Разыскал на научных конференциях личные адреса руководителей НИИ и отправил им. Также на несколько медицинских сайтов и форумов по данной тематике. Потом пошёл с флэшкой и нашёл в одном кабинете принтер, попросил распечатать. А ночью, когда все уже спали, тихонечко вложил свои 4 листа А4 на стенд с важной информацией, и всю её загородил. Но подписываться не стал.
Утром возле стенда начал собираться народ. А затем и вовсе начался ажиотаж. Пациенты и врачи стали подходить с других этажей и с других отделений. Народу стало так много, что стихи читали вслух, громко, много раз. И каждый раз: - Кто это написал?
Я сижу в палате тихо, но тут ко мне вбегает новый приятель:
- Я знаю, это ты написал! Там про море и детей - это ты мечтал с детьми на море поехать, когда выздоровеешь!
И выбежал из палаты с криком:
- Я нашёл его! Я нашёл, кто это написал!
И вся эта толпа как хлынула ко мне в палату! О-о-о-ох!..
Приходили врачи, даже с других отделений, и спрашивали, всё ли у меня в порядке, ничего ли мне не нужно? Ни молиться, ни спать не давали.
Пришла Зеленкова. Снова вся взъершенная и нараспашку. Задумчивая и испуганная.
- Даже не знаю, что теперь будет? Мне звонил Крюков: «Что Вы с этим поэтом сделали? Ничего ему там не задели? Мне оборвали телефон, сорвали лекцию, жалуются, что врачей на местах нет, график срывается, Зам. по научной работе не может напечатать отчёт - потому, что кончилась бумага! Институт превратили в типографию! Требуют, чтобы я немедленно приехал, навёл порядок, восстановил дисциплину, а главное, главное – привёз бумагу! И побольше!!!»
Затем пришёл и сам Крюков. Торжественной делегацией. Врачи построились, пациенты тоже – каждый у своей койки. И я тоже встал, как все. Крюков внимательно расспросил докторов, как проходила операция. Осмотрел моё ухо. Удивился немало. И в качестве подарка от своего НИИ выписал мне особый, очень дорогой и редко кому назначаемый…
НОВЫЙ!
УНИКАЛЬНЫЙ!
КУРС!
АНТИБИОТИКОВ!
Ура-а-а!!!
Так я провалялся в НИИ ещё неделю. И ни разу не взял ни одного обезболивающего или успокоительного. Ничего не болело. И вообще такое ощущение, что ничего и не было. Только точка опоры от антибиотиков болела, уколы всё-таки. А врачи шутку подхватили и давай каждый день:
- Дайте мне точку опоры!
И про сестру мило сердия, и про Снегурочку в белом халате, и про Бриллианто-Зеленкову, и про подбитый бомбардировщик, и вообще разобрали всего на цитаты.
Попытка вложить стихи в книгу благодарностей успехом не увенчалась. Они там уже были. Распечатаны и вклеены прямо на обложку сменного блока, чтобы уже на века. С резолюцией от Зам. по научной работе «В Книгу Благодарностей! На обложку!»
С тех пор прошло уже много лет, а люди с медицинских сайтов продолжают мне писать с вопросами, и я их успокаиваю, отвечаю на вопросы, и наставляю идти на операцию, не тянуть время, не думать лишнего, и ничего не бояться. Медицина – это Дар Божий, как говорил святитель и непревзойдённый хирург архиепископ Лука.
С того самого дня начальство Зеленкову заметило и сильно возвысило по карьерной лестнице. А у меня началось общественное и литературное служение. И хотя я начал писать стихи ещё до того, как научился писать (дедушка записывал мои стихи), но серьёзный общественный рост начался с того же самого дня, после испытания веры и смирения перед Божьей волей. И подтверждения готовности посвятить себя ближним.
И победы в ежегодных Московских и Всероссийских конкурсах, и звания, и должности, и широкое признание. И способности, и возможности их воплотить в самых разных сферах.
Последний раз я был на осмотре у Виктории Николаевны через три года после операции. У неё всё хорошо. И звания, и должности, и награды, и научные работы. Деловая стала!..
А моя поэма всё продолжает висеть на том же самом месте, воодушевляя врачей и пациентов, и загораживая всю важную информацию!
р.Б.Александр 22 февраля 2016 г.