книга Свет далёкой звезды

     Содержание:
     1.Свет далёкой звезды - повесть
     2.Отныне мы братья - повесть
     3.Слёзы моего сердца - повесть

    
     СВЕТ ДАЛЁКОЙ ЗВЕЗДЫ

     Девушка подошла к микрофону, ослепительно улыбнулась и хорошо поставленным голосом произнесла:
     - Торжественный вечер, посвящённый творчеству Вадима Павловича Берестова, объявляю открытым!
     Зал бурно зааплодировал. Когда на сцене появился виновник торжества, зрители стали подниматься со своих мест и продолжали аплодировать стоя. Вадим Павлович  галантно раскланивался, прижимая руки к груди; посылал зрителям воздушные поцелуи. И вновь, как при каждом выступлении на сцене, его охватило волнение. Но это было не тревожное волнение, не боязнь провала, как когда-то в начале его творческой карьеры. Душа наполнилась волнующей радостью, ощущением единства с аплодирующей ему публикой. На него с восторгом смотрели тысячи глаз той огромной толпы, которую вмещал в себя концертный зал. А ещё миллионы, десятки миллионов зрителей видели его на экранах своих телевизоров. Наверное, многие из них в тот момент пытались представить себя на его месте, завидовали ему – баловню судьбы, счастливчику. Он был для своих поклонников эталоном успеха, живым воплощением сбывшейся мечты – тем, кого в наше время принято называть модным словом «звезда». Чувствовал ли он сам себя звездой, стоя на этой сцене?
     Нет, звёздной болезнью Вадим Берестов не страдал. Во всяком случае, так ему казалось. Слава настигла его уже в зрелом возрасте. Ему было немногим меньше сорока, когда его стихи в местной газете прочёл московский композитор Илья Запрудный, приехавший в их сибирский город с концертом. Стихи, как говорится, задели за живое. Запрудный пожелал встретиться с автором. На встречу с композитором Вадим принёс подборку стихов, которые, по его мнению, вполне могли служить в качестве песенных текстов. Илья с интересом прочёл образцы творчества прежде неизвестного ему поэта, после чего предложил работать вместе. Так началось их многолетнее сотрудничество. Но это был лишь первый шаг к популярности.
     Какой бы замечательной ни получилась песня, успех в первую очередь она приносит не тем, кто её создал. В лучах славы купается исполнитель, а родители песни – поэт и композитор – остаются в тени. И здесь судьба опять преподнесла Берестову подарок. Как-то Запрудный пригласил его к себе, чтобы продемонстрировать новую песню. Аккомпанируя себе на пианино, он пропел первый куплет и припев, с трудом вытягивая ноты. Берестов внимательно послушал, а потом сказал:
     - Илья, не обижайся, пожалуйста, но… давай отложим эту мелодию для другого случая.
     - Зачем? – удивился Запрудный. – Чем она тебе не понравилась?
     - К этим стихам она не подходит.
     - Тебе так кажется из-за моего исполнения. У меня просто не хватает голоса. Давай пригласим кого-нибудь из певцов. Послушаешь и сразу изменишь своё мнение.
     - Илья, ты меня не понял, - сказал Вадим. – Ты написал классную музыку. Но она несёт в себе другую эмоциональную окраску, другой настрой – не тот, который заложен в тексте. Мне будет трудно принять эту песню.
Композитор, чьё профессиональное самолюбие было задето, закрыл клавиши крышкой и шумно вздохнул.
     - Не пойму, чего ты хочешь. Какой ещё настрой тебе здесь нужен?
     Берестов слегка смутился.
     - Да есть тут у меня заготовка. Конечно, это не музыка, а скорее тема для музыки…
     - Давай, я слушаю, - перебил его Илья.
     Как и Запрудный в начале, Берестов пропел первый куплет с припевом и стал ждать приговор.
     - Мне надо подумать, - сказал Илья.
     На раздумье ему потребовалось не менее пяти минут, после чего композитор сделал следующие выводы:
     - Во-первых, мелодию к песне, которую я только что услышал, ты, мой дорогой друг, слямзил у композитора Сидорова. Но дело не в этом. Я понял, чего ты от меня хочешь. Во-вторых,… чёрт возьми, Вадим, у тебя же шикарный голос! Почему ты скрывал этот божий дар? В общем, я готов пойти тебе навстречу и переписать песню в соответствии с твоими пожеланиями, но при одном условии: исполнять её ты будешь сам. Это в-третьих.
     - Ты с ума сошёл! – воскликнул Берестов. – Какой из меня певец? У меня нет профессиональной постановки голоса.
     - Будет. Поставим твой голос.
     - Я совершенно не умею выступать на публике. Буду так волноваться, что всё испорчу.
     - Ничего, привыкнешь.
     - Что значит «привыкнешь»?
     - А то, что отныне мы с тобой будем сотрудничать только на этих условиях. Либо ты исполняешь сам наши с тобой песни, либо я пишу музыку, не считаясь с твоим мнением.
     Вадим долго упирался, но Илья оказался ещё упрямее. Пришлось уступить. Когда Запрудный написал к песне новую музыку, которую Берестов охотно принял, они приступили к репетициям. Выступление на сцене перед зрителями оказалось далеко не простым делом. Пришлось учиться не только постановке голоса, но ещё движениям и многому другому. Но, несмотря на тщательную подготовку, своё первое выступление Вадим едва не провалил. Почувствовав на себе взгляды огромного количества зрительских глаз, он страшно разволновался. От волнения вся его добросовестная подготовка дала трещину. Голос вдруг осип, а движения стали скованными и неуклюжими. Илья, аккомпанирующий ему на рояле, выразительно шевелил бровями, но Вадим даже не смотрел на него. Отчаянье медленно, но неотвратимо сжимало его сердце своей холодной рукой.
     Его спасла девушка в четвёртом ряду. С ободряющей улыбкой она стала ритмично хлопать в ладоши. Её поддержали соседи по ряду. И вскоре уже весь зал хлопал в такт песне. Эта неожиданная поддержка помогла одолеть скованность и тревогу. Вадим почувствовал себя уверенно, голос раскрылся. Песню он допел под бурные аплодисменты зрителей. Потом его вызвали «на бис». Повторное исполнение прошло на небывалом подъёме, словно за спиной у исполнителя выросли крылья. Вадим и сейчас не забыл то невыразимое ощущение счастья, восторга, пришедшее на смену страху и отчаянью. Вероятно, так чувствует себя человек, впервые прыгнувший с парашютом.
     С тех пор свои песни Берестов исполнял сам. И всякий раз публика принимала его с радостью. Чего скромничать, он писал хорошие стихи, искренние и глубокие. Да и с композитором ему очень повезло. Работать с Ильёй мечтали многие исполнители. В общем, с какого бока ни взгляни, всё выглядело наилучшим образом. Казалось бы, жизнь удалась. Мечты сбылись. Планы осуществились. Но нет, не все его планы воплотились в жизнь.
     Вадим Павлович Берестов был не только талантливым поэтом. Как-то уже в зрелом возрасте он рискнул попробовать себя в прозе. Рассказ получился удачным. Во всяком случае, тем, кто его читал, он понравился. Успех, пусть даже у небольшого круга читателей, воодушевил начинающего прозаика. Ко времени знакомства с московским композитором Берестов успел написать около полусотни рассказов, две повести и даже один небольшой роман. Имеющегося материала с избытком хватило бы на две книги – были бы деньги. Но своих средств на издание книг у Вадима не было, а спонсора найти не удавалось. Реальная возможность появилась, когда Запрудный предложил ему работать вместе. Однажды вечером, когда они закончили работу над очередной песней, Вадим рассказал Илье о своём втором увлечении. Он попросил друга найти ему спонсора. Илья улыбнулся и сказал:
     - Не спеши, Вадик. Скоро ты сам сможешь реализовать все свои мечты. Спонсор тебе не потребуется.
     Так и случилось. Теперь Берестов мог не только издавать свои книги, но и успешно их продавать – известное имя делало товар востребованным. Некоторые произведения заинтересовали киношников. Они предложили сотрудничать, но с одним непременным условием: в сценарии сюжет произведения должен быть изменён с целью повышения зрелищности и остроты. Скрепя сердце, Вадим уступил их требованиям. Он продолжал работать над прозой, но теперь уже коньюктура вносила свои поправки в его произведения. Один из последних рассказов особенно понравился кинопродюсеру. Поступило предложение продолжить тему с целью создания сериала. Берестов не стал отказываться от такой возможности и энергично приступил к работе.
     В этом круговороте дел он всё же нашёл время на то, чтобы сделать себе подарок к юбилею – издал первый сборник своих стихов.  Так протекала его жизнь, заполненная работой, поездками, встречами – нелёгкая, но очень интересная жизнь человека творческой профессии.
     А в душе жила мечта, на осуществление которой уже не оставалось ни времени, ни сил.

     * * *

     Вечер был в самом разгаре. Девушка с микрофоном ходила по рядам, давая зрителям возможность пообщаться с юбиляром. Разные люди задавали разные вопросы: на житейские, профессиональные и даже философские темы. Берестов охотно отвечал, излагая свою точку зрения, свою жизненную позицию в отношении той или иной проблемы. Ему было приятно видеть, как внимательно люди слушают его рассуждения. Это внимание, этот неподдельный интерес – вот высшая радость, высшая награда для артиста, которую не заменят ни богатство, ни иные блага. Правда, радостное, приподнятое чувство было подпорчено одним досадным эпизодом. Девчонка лет шестнадцати выхватила у ведущей микрофон и торопливо затараторила в него:
     - Вадим, милый! Вы много лет являетесь моим кумиром. Я безумно люблю вас! Без вас я не представляю своей жизни. С вашим именем я засыпаю и, просыпаясь, вновь повторяю его. Никто и никогда не сможет полюбить вас так, как я. Вы непременно должны ответить на моё чувство, потому что иначе я не смогу жить…
     Ещё с полминуты она говорила в том же духе. Когда девушка закончила, Берестов тяжело перевёл дух, готовясь как можно мягче объяснить влюблённой поклоннице всю неразумность её выбора. Хотя, признаться, вместо мягкого объяснения хотелось послать эту юную дуру куда-нибудь подальше. Неужели совсем нет мозгов у этих малолеток? Ну ладно там, когда не дают проходу молодым ребятам-артистам. Но ему-то, Вадиму Берестову, уже пятьдесят! Так нет же, одолевают так, словно он цветущий юноша.
     Вадиму нравилось, когда его узнавали на улице. Люди улыбались, говорили добрые слова. Он отвечал тем же, охотно вступал в разговор. Но удовольствие, как правило, было недолгим. Невесть откуда появлялась толпа истошно вопящих девчонок и, взяв в плотное кольцо своего кумира, начинала рвать его на части. Эта сторона популярности не просто досаждала, она серьёзно отравляла жизнь. В конце концов, пришлось придумать ряд ухищрений, позволяющих ему в некоторой степени быть неузнаваемым. И вот сейчас перед ним сидит одна из тех, по чьей вине он не может свободно ходить по городу. Подавляя в душе чувство глубокой досады, он стал терпеливо излагать девушке прописные истины.
     Но вскоре другие впечатления отодвинули эту неприятную сцену на задний план. Вадим Павлович продолжал отвечать на вопросы сидящих в зале людей, и даже спел по их просьбе пару песен. Ведущая с микрофоном в руке дошла до средних рядов. Молодая русоволосая женщина взяла микрофон и полным волнения голосом сказала:
     - Дорогой Вадим Павлович! Я с огромным интересом и уважением отношусь ко всему, что вы делаете. Ваши произведения, будь то стихи или проза, пронизаны добротой, человечностью. Я уверена, что люди становятся лучше, читая ваши книги. У меня полное собрание ваших произведений, изданных на сегодняшний день. Я их с удовольствием перечитываю. Но это всё проза. А вот ваши стихи доводилось читать только в журналах. Сборника стихов найти так и не удалось. В связи с этим у меня к вам вопрос: где можно приобрести ваш поэтический сборник? А если он ещё не издан, то когда вы планируете это сделать?
     Берестов с удовольствием выслушал незнакомку. А её последние слова заставили его радостно улыбнуться.
     - Простите, как ваше имя? – спросил он женщину.
     - Меня зовут Лена.
     - Огромное спасибо вам, Лена, за добрые слова в мой адрес! И ещё я хочу поблагодарить вас за то, что вы своим вопросом помогли мне решить одну задачу. Дело в том, что буквально два дня тому назад вышел в свет первый сборник моих стихов. В таких случаях неизбежно встаёт вопрос: кому подарить первый экземпляр книги? Как правило, дарят близким родственникам или хорошим друзьям. Но я на этот раз решил отступить от правила. Книгу я взял с собой на этот торжественный вечер в надежде, что случай подскажет мне, кому её вручить. 
     С небольшого стола, стоящего на сцене, Берестов взял красиво оформленный том и, держа его перед собой, сказал:
     – Этот сборник стихов по праву принадлежит вам. Прошу вас, Лена, пройдите на сцену.
     Женщина прошла по залу и по ступенькам поднялась к юбиляру. Теперь Вадим Павлович мог хорошо разглядеть свою поклонницу. На вид ей было немногим больше тридцати. Она была ни дурнушкой, ни красавицей. Обыкновенная молодая женщина, каких вокруг огромное множество. Но что-то в её облике привлекло внимание Берестова, пробудило в нём живой интерес. Вероятно, его впечатлил взгляд её серых глаз – мягкий, глубокий, волнующий. Как бы там ни было, Вадим Павлович испытал удовольствие оттого, что именно этой женщине он сейчас будет вручать первый экземпляр своей новой книги. Он расположился за столиком, взяв в руки авторучку.
     - Итак, вы – Лена…
     - Хоромцева, - сказала женщина.
     Берестов не приготовил заранее варианты текстов для подписи книги. Он полагал, что в нужный момент интуиция подскажет ему самые правильные слова. И вот сейчас, отвернув обложку, он стал аккуратно выводить на её обратной стороне те слова, которые в данный момент приходили на ум:
     «Елене Хоромцевой, моей благодарной читательнице и близкому по духу человеку. Автор».
     Поставив ниже дату и подпись, он поднялся со стула и торжественно вручил женщине сборник стихов, который она давно и безуспешно пыталась раздобыть.
     - Лена, я искренне желаю вам счастья, любви и успехов! Пусть сбудутся все ваши мечты! И если в трудные минуты жизни мои стихи поддержат вас, я буду счастлив.
     Хоромцева взяла книгу, прижала её к груди и с чувством произнесла:
     - Спасибо вам! Вы не представляете, как много значит для меня этот подарок.
     Вадим Павлович ещё раз подумал о том, что ему очень приятна эта женщина. Её искреннее уважение, её тихая радость от долгожданного приобретения книги стихов любимого поэта тронули его чувствительную душу. Таких поклонников он любил – деликатных и ненавязчивых.
     - Это вам спасибо! – сказал он. – За ваш интерес к моему творчеству, за добрые слова. Наконец, за то, что вы здесь.
     Лена грустно улыбнулась.
     - Знали бы вы, чего мне стоило попасть сюда!
     Берестов не сразу понял смысл её слов. Он уже забыл о существовании такой проблемы, как добывание билета на «звезду». Разумеется, он что-то слышал о билетной мафии, которая не даёт людям возможность попасть на концерт нормальным способом и вынуждает их платить двойную и даже тройную цену. Но он никогда не задумывался о том, что и на его творчестве греют руки проходимцы. Вероятно, и Лене Хоромцевой пришлось заплатить непомерно высокую цену, чтобы попасть на этот праздничный вечер. Сколько в зале таких, как она? От этой мысли чувство досады вновь зашевелилось в груди. Однако нельзя поддаваться эмоциям. На него смотрят тысячи глаз. Он не имеет права на плохое настроение.
     Итак, сцена с вручением авторского экземпляра книги поклоннице подошла к концу. Сейчас Лена вернётся на своё место в зале, и юбилейный вечер продолжится. Но Вадиму очень не хотелось отпускать эту женщину. Хотелось подольше задержать её на сцене, разговаривать с ней, смотреть в её необыкновенные глаза. И он быстро нашёл подходящий предлог.
     - Лена, я хочу попросить вас прочесть что-нибудь со сцены, прежде чем вы её покинете. Любое стихотворение на ваш выбор.
     Лена улыбнулась, немного смутившись. Берестов отметил про себя, что эта смущённая улыбка красит её лицо, делает его более привлекательным.
     - Не станете возражать, если я прочту небольшой отрывок из вашего стихотворения, которое мне особенно близко и дорого?
     - Хорошо, пусть будет отрывок, - великодушно согласился автор.
     Лена глубоко вздохнула, чтобы справиться с волнением, и прочла по памяти:

     Тебе нужны слова-признания,
     Восторги, чувства напоказ.
     А мне - всего лишь понимание,
     Чтоб лучик света не погас.

     Меня своею страстью мучая,
     Ты выдыхаешь сладкий стон.
     А я ищу души созвучие,
     Чтоб зазвенеть как камертон.

     У Вадима Павловича сладко защемило в груди. «Камертон» он считал одним из лучших своих стихотворений. Как глубоко чувствует, как тонко понимает его эта женщина, о существовании которой ещё несколько минут назад он ничего не знал! Может быть, это и есть «созвучие души»? С нескрываемым интересом он спросил:
     - А что вы скажете о прозе? Какое из моих произведений, на ваш взгляд, является самым удачным?
     Хоромцева немного помедлила с ответом и вдруг сказала:
     - Оно ещё не написано.
     Вадим Павлович опешил. Он мог ожидать чего угодно, но не этой короткой фразы. Что ещё за мистика?! Откуда ей это известно? Как могла она угадать то, что уже много лет не даёт ему покоя?
     Лена поняла его замешательство по-своему и поспешила исправить свою оплошность.
     - Вадим Павлович! Боюсь, что вы меня неправильно поняли. У вас замечательная проза! Я лишь хотела сказать, что вы пока ещё не полностью реализовали свои творческие способности, что вы можете писать ещё лучше. Так я чувствую.
     - То есть то, что уже написано, далеко от совершенства? В моих произведениях вы обнаружили недостатки? Я вас правильно понял?
     Женщина ещё больше смутилась. На щеках вспыхнул румянец. Как же ей идёт это смущение! Захотелось подойти к ней, нежно прижать к себе и ласково гладить по волосам, словно любимое дитя.
     - Я не хотела вас обидеть. Простите! – сказала Лена.
     Ей было очень неловко, оттого что она так неосторожно выразилась о творчестве одного из любимых своих писателей, на юбилейный вечер которого ей посчастливилось попасть. И еще, оттого что этот диалог происходил на глазах огромного количества людей. Вадим Павлович спохватился, что, увлечённый беседой, он совсем забыл о том, где находится. Вполне возможно, что со стороны их беседа могла показаться неуместной. Однако, судя по наступившей в зале тишине, у зрителей она вызвала живой интерес. Кроме того, Вадим понимал, что другой возможности услышать мнение этой женщины об его творчестве у него не будет. Ободряюще улыбнувшись ей, он сказал как можно мягче:
     - Лена, вы меня ничуть не обидели. Напротив, для меня было очень важно услышать то, что вы сказали. Лишь поэтому я мучаю вас своими вопросами. Так что же не позволяет моим произведениям достичь совершенства?
     - У вас замечательная проза! – повторила Хоромцева. – Но порой возникает ощущение недоговорённости, словно вам не хватило времени на то, чтобы выразить всё, что вы хотели.
     - Да! Да! Именно так: ощущение недоговорённости! – воскликнул Берестов.
     Он внимательно посмотрел женщине в глаза.
     - Лена, мне необходимо поговорить с вами. Сможете уделить мне несколько минут после завершения праздничного вечера?
     - Да, конечно! – с готовностью отозвалась она.
     Лена Хоромцева вернулась на своё место. Праздник продолжался. Но теперь Вадим Берестов с нетерпением ждал его окончания.

     * * *

     Когда зал опустел, Лена подошла к сцене и остановилась в ожидании. Прошло несколько минут, прежде чем Вадим Павлович торопливо вышел ей навстречу.
     - Простите, что заставил ждать. Был вынужден задержаться. Но теперь-то нам никто не помешает. Прошу вас!
     Он подал женщине руку, помогая ей подняться на сцену. Они прошли за кулисы и вскоре оказались в небольшой, но уютной комнате, которая, по всей видимости, была предназначена для отдыха. Здесь стояли изящная софа, кресло. У противоположной стены приютился столик, и рядом с ним – два стула. Берестов подвёл гостью к столу.
     - Вот здесь мы с вами сейчас посидим, попьём чайку, угостимся, чем Бог послал. А заодно и побеседуем. Вы какой чай предпочитаете: чёрный или зелёный? А может быть, кофе?
     - Да, пожалуй, - ответила Лена. – От кофе не откажусь.
     - Очень хорошо! – сказал Берестов. – Знаете, я тоже люблю кофе, но во второй половине дня стараюсь избегать его. А уж вечером – тем более. Иначе потом до утра не могу уснуть. Вам, вероятно, эта проблема не знакома.
     - Ночью у меня самолёт.
     Вадим Павлович резко взглянул на неё.
     - Вот как! Значит, покидаете столицу? Позвольте полюбопытствовать: по делам летите или на отдых?
     - Я возвращаюсь домой, во Владивосток. У меня заканчивается командировка.
     Берестов чертыхнулся про себя. Ему даже и в голову не приходило, что она может оказаться не москвичкой. Жаль, очень жаль!
     - В котором часу ваш самолёт? – спросил он.
     - В половине первого.
     Берестов взглянул на часы.
     - Уже начало десятого, - сказал он. – Значит, у нас с вами на разговор практически не остаётся времени.
     - Я думаю, что полчаса мы можем пообщаться. Потом я поймаю такси, заскочу в гостиницу за вещами и – в аэропорт. О чём вы хотели поговорить со мной?
     Лена выжидающе смотрела на него. А он молчал, не зная, как предложить ей то, что едва знакомой женщине могло показаться, по меньшей мере, странным. Наконец, он решился.
     - Скажите, Лена, когда заканчивается срок вашей командировки?
     - Послезавтра, - ответила она, слегка удивившись его вопросу.
     - Возможно, моя просьба покажется вам странной, - сказал Берестов, осторожно подбирая слова, - но я хочу попросить вас… задержаться здесь ещё на сутки.
     Она удивлённо смотрела на него.
     - Задержаться? Нет, что вы! Я не могу.
     - Почему?
     - Ну,… у меня уже взят билет.
     - Лена, это не проблема, - горячо заговорил Берестов. – Я позвоню своему агенту, и он уже сегодня доставит вам билет на другой рейс. Улетите следующей ночью. Соглашайтесь!
     Она была в растерянности.
     - Простите, Вадим Павлович, но я не могу, - сказала неуверенным голосом. – Меня дома ждут.
     - И кто же вас так ждёт, что вы не можете отложить приезд даже на один день?
     За беспечной улыбкой и ироничным тоном вопроса Вадим постарался скрыть свой далеко не праздный интерес. Но Лена, казалось, не обратила внимания на его интонацию.
     - Это моя маленькая дочка. …И муж.
     Вот оно что: она замужем! Что, впрочем, вполне естественно. Но почему он, Вадим Берестов, был почти уверен в обратном? Лишь потому, что у неё на безымянном пальце правой руки нет обручального кольца? Несерьёзно и даже по-детски наивно на основании этого строить какие-либо предположения. С другой стороны, всё же странно, что замужняя женщина не носит обручальное кольцо. Обычно такое позволяют себе мужчины. Женщины в этом отношении более щепетильны.
     - Ну что же, это всё объясняет, - сказал Вадим с грустной улыбкой. – Не буду больше настаивать. Не хочу быть причиной ваших семейных разногласий.
     Лена хотела что-то сказать, но в это время в комнату вошла миловидная женщина средних лет. Окинув острым взглядом присутствующих, она натянуто улыбнулась и сказала:
     - Простите за вторжение! Вадик, я зашла напомнить тебе, что банкет начинается ровно в одиннадцать.
     Берестов повернул к ней своё лицо и вежливым голосом, в котором, однако, слышалась досада, сказал:
     - Кира, я не забыл. Спасибо!
     Он выжидающе смотрел на вошедшую женщину. Она постояла несколько секунд, потом бросила изучающий взгляд на Лену и вышла из комнаты. Вадим Павлович опять повернулся к своей собеседнице. Прочитав в её глазах немой вопрос, пояснил:
     - Это моя жена. Зашла убедиться в том, что мы не перешли границы дозволенного.
     Лена молча смотрела на него. Потом спросила:
     - Вадим Павлович, почему вы просите меня остаться? Зачем вам это нужно?
     Он не сразу нашёл слова, которые могли бы всё объяснить.
     - Не знаю, поймёте ли вы меня правильно. Там, в зале, когда вы только начали говорить, я вас и разглядеть-то толком не мог. Но у меня в душе словно искорка вспыхнула. А потом… потом я почувствовал, что встретил человека, который меня понимает. Так понимает, как никто другой. Мне захотелось познакомиться с вами поближе, поговорить обо всём, поделиться своими мыслями и чувствами.
     - Но у нас и времени не будет на это, - возразила Лена. – Скоро начнётся банкет, на который вы не можете не пойти. Возможно, он продлится до утра. А к утру вы так устанете, что вам будет не до меня. Я не вижу смысла задерживаться.
     Берестов вздохнул.
     - Но ведь я уже сказал, что не буду настаивать. Я не хочу осложнять ваши отношения с мужем, - он вопросительно взглянул на женщину. – Или причина не в этом?
     Лена опустила глаза и после непродолжительной паузы сказала:
     - Вы правы: причина не в этом. На наши отношения с мужем задержка никак не повлияет.
     У Вадима отлегло от сердца. То, что он считал самым серьёзным препятствием, как оказалось, значения не имело.
     - Итак, одна проблема отпадает. Давайте рассмотрим остальные. Что касается банкета, то я очень прошу вас быть моей почётной гостьей.
     - Это невозможно! – тут же ответила Лена. – У меня и наряда нет.
     - И не нужно. Вас напугало слово «банкет»? Скорее, это будет дружеская вечеринка. Все будут одеты так, как им удобно. В основном – джинсы и футболки. Такой наряд у вас найдётся?
     Лена засмеялась.
     - Такой найдётся. А как же ваша жена? Не боитесь скандала?
     Берестов отрицательно покачал головой.
     - Мы позаботились о том, чтобы на праздник не просочился ни один журналист. Значит, можно не опасаться сплетен. А что касается жены… Кира, конечно, проявит чуточку недовольства. Но это чисто внешне. В действительности она будет только рада избавиться от необходимости быть всё время при мне. Моя жена обожает, когда вокруг неё вьются толпы поклонников. К тому же у неё очень высокое самомнение. Полагаю, что она уже дала вам оценку и пришла к выводу, что вы ей не соперница.
     - Что же в этом удивительного? – спокойно сказала Лена. – Ваша жена красива.
     - Но не так, как вы.
     Глаза женщины округлились.
     - Вадим Павлович, вы меня пугаете!
     - Господь с вами! – воскликнул Берестов. – Чем же я вас напугал? Клянусь, я не сделаю ничего, что может огорчить вас!
     - Но зачем же вы так грубо льстите?
     - Это не лесть! Поверьте мне! Вы очень красивая женщина. Просто вы сами об этом ещё не знаете.
     Лена печально улыбнулась.
     - Почему-то другие мужчины так не считают. А многие меня просто не замечают.
     Вадим Павлович вдруг почувствовал, как в груди колыхнулась волна нежности. Не скрывая своих чувств, он сказал:
     - Это те, у кого всего два глаза.
     Слова достигли цели. В лице женщины что-то дрогнуло. Она сидела неподвижно, не отводя от собеседника заблестевших глаз. Это был момент истины. У Вадима Павловича,  защемило в груди, зазвучал, запел нежным голосом камертон его души. За стеной слышались чьи-то шаги, голоса, смех. Но сюда, в комнату отдыха, никто не заходил, словно все вокруг догадывались, знали: тому, что здесь происходит, мешать нельзя.
     - Вы останетесь? – негромко спросил Берестов.
     - Да, я останусь, - ответила Лена. – Потому что вы так хотите. Потому что я сама так хочу. Хотя внутренний голос говорит мне, что этого делать не следует.

     * * *

     Вопреки ожиданиям, Кира практически не отходила от мужа. Обхватив руку Вадима, она крепко прижималась к его плечу и счастливо улыбалась, когда в адрес юбиляра звучали хвалебные речи и поздравления. Но Вадим Павлович очень хорошо знал свою жену, её умение за обворожительной улыбкой прятать истинные чувства и настроение. И сейчас, когда она бросала на него полный любви и восхищения взгляд, он замечал в её лице едва уловимое напряжение. Возможно, что всё это Берестову лишь показалось, и никакого напряжения не было и в помине. Но тот факт, что Кира неотступно находилась возле мужа уже три четверти часа, наводил на размышления. Обычно её терпения не хватало и на половину этого времени. А потом она каким-то образом оказывалась в центре внимания. Её окружали мужчины, и под их восторженными взглядами и комплиментами Кира расцветала, словно роза. Но сегодня всё было иначе. Видимо, своим тонким женским чутьём она уловила опасность, исходящую от незнакомой молодой женщины, которую в начале и всерьёз-то не приняла.
А Лена Хоромцева, казалось, чувствовала себя совершенно лишней на этом празднике чужих людей. Её никто не отталкивал. К ней даже подходили, знакомились, заводили разговоры. Но это была холодная, дежурная вежливость. Лица собеседников походили на маски с нарисованными на них улыбками. Лена была человеком не их круга, и впускать её в этот круг никто не собирался. Ещё до начала банкета Берестов решил, что сразу представит Лену своим друзьям и коллегам. Но ситуация повернулась так, что сделать это ему не удалось. Кира не отставала от мужа ни на шаг. А потом зазвучали речи за здравие юбиляра и его красавицы жены. Поэтому Вадиму оставалось лишь терпеливо ждать, когда спиртное максимально всё упростит. Наконец, чинное застолье закончилось. Праздник вступил в стадию настоящего веселья. Артисты исполняли комичные сцены, в которых главным героем угадывался виновник торжества. А Берестову всё не удавалось ни на шаг оторваться от своей «любящей жены». Но у него уже созрел коварный план, который было необходимо осуществить как можно скорее, пока Лена не ушла.
Седеющий ловелас Захар Игнатов направился в сторону туалета. Вадим двинулся за ним. Кира тут же схватила его за рукав.
- Ты куда, милый? Я с тобой!
- Да?! – Вадим сделал удивлённое лицо. – И какой же выберем: мужской или женский?
Кира засмеялась и отпустила его руку.

Сделав своё дело, Игнатов собрался уходить.
- Захар, задержись на минуту, - окликнул его Вадим. – У меня к тебе важный разговор.
- Я слушаю тебя, Вадик, - охотно отозвался Захар.
- Дело вот в чём… - Берестов сделал красноречивую паузу. – Мне сообщили, что у тебя с моей женой…
- Клевета! – шумно запротестовал Игнатов. – Врут! Всё врут! Не верь не единому слову!
- Ах, вот оно что! – воскликнул Вадим. – А мне-то сказали, что у тебя с Кирой ничего не было. Значит, врут?
Игнатов был сбит с толку.
- Ну, ты, это самое… мозги-то мне не заморачивай. Чего хотел-то?
- Тут такое дело, Захар… - Вадим взял его за локоть и спросил доверительным голосом. – Скажи честно: тебе нравится Кира?
Захар как-то весь подобрался, напрягся.
- Ну, это, смотря в каком смысле, - бормотал он. – Кира многим здесь нравится. Она очаровательная женщина, приятный человек…
Глядя на него, Берестов с трудом сдерживал улыбку. Помощник режиссёра Захар Егорович Игнатов имел невзрачную и даже неказистую внешность. Что, однако, не мешало ему быть большим любителем женщин. И прекрасный пол, как ни странно, отвечал ему взаимностью. Дамы слетались на него, как пчёлы на душистый цветок. Видимо, от Захара исходили какие-то флюиды или гормоны (чёрт их разберёт), которые женщины воспринимали на подсознательном уровне. И он не упускал случая воспользоваться этим. Даже в обществе, называемом «богемой», где подобные отношения были почти нормой, Игнатов слыл бесспорным лидером и мог дать фору молодым ребятам. Он никогда не хвастался своими победами, но об его похождениях ходили легенды. Впрочем, скромность Захара объяснялась очень просто: своим вниманием он не обходил и замужних женщин. Берестов не знал, успел ли этот Казанова добраться до его жены. Судя по его реакции, вполне вероятно. Но сейчас Вадим задержал его не для того, чтобы выяснить это.
- Ты чего хотел-то? – повторил Захар свой вопрос.
- Хочу попросить тебя об одной деликатной услуге. Ангажируй на весь вечер мою жену. Займи её так, чтобы она забыла про меня. Лучше тебя этого никто не сделает.
- Ты преувеличиваешь…
- Ладно, не скромничай. Так ты согласен?
- Даже не знаю.… Сам ведь понимаешь: народец-то в нашей компании остёр на язык. Раздуют из маленькой и безобидной повести большой роман с интригой и острым сюжетом. Обо мне и так насочиняли, чёрт знает что. Но тебе, как другу, я, разумеется, готов помочь.
Захар уже гарцевал от нетерпения. Радость, с которой он был готов «помочь другу», была слишком заметной.
- Значит, договорились, - подытожил Вадим.
Он направился к выходу.
- Постой! – окликнул его Игнатов. – Слушай, а для чего ты это затеял? – спросил он, сгорая от любопытства. – Уж не из-за той ли серой мышки, которую здесь никто не знает?
Берестов сердито нахмурился. Но рассердился он, скорее, на себя, нежели на собеседника. Лена действительно выглядела совершенно потерянной, и в этом была его, Вадима, вина. Но Захара всё же следовало немного урезонить. Придумал же: «серая мышка»! На себя бы посмотрел.
- Захар, я ценю твой изысканный вкус, - с выражением произнёс Вадим. – Но должен заметить, что ты в людях совершенно не разбираешься.
Игнатов пренебрежительно фыркнул.
- Подумаешь! Зато я хорошо разбираюсь в женщинах.

* * *

- Лена, ради Бога, простите меня! Я и сам не ожидал такого внимания со стороны супруги. Вероятно, мои первоначальные выводы были ошибочны – Кира увидела в вас серьёзную соперницу. Но теперь она обезврежена. Я доверил это дело лучшему специалисту.
- Я сама во всём виновата, - сказала Лена. – Мне не следовало приходить сюда.
- Леночка, всё будет хорошо! – заверил её Вадим. – Теперь я вас ни на минуту не оставлю одну. Кстати, сейчас начнутся танцы. Вы любите танцевать?
Лена ответила ему грустной улыбкой.
- Вадим Павлович, спасибо вам за заботу! Но мне действительно лучше уйти. Не сердитесь, пожалуйста.
- Как же вы доберётесь? Уже давно перевалило за полночь.
- Доберусь как-нибудь. Поймаю такси.
Берестов хотел сказать, что ночью в Москве небезопасно, но вдруг понял, что уговоры бесполезны.
- Хорошо, - сказал он. – Позвольте мне отвезти вас.
Она отрицательно покачала головой.
- Не позволю. После такого количества заздравных тостов я вам не дам садиться за руль.
Берестов ласково смотрел на неё.
- Леночка, а с вами рядом вы мне позволите сесть? Мы можем расположиться на заднем сидении.
- Кто же поведёт машину? 
- Машину поведёт водитель. В наше распоряжение предоставлены два роскошных лимузина – на тот случай, если разгулявшаяся компания захочет покататься по ночной Москве. Пока они стоят без дела. Вот мы сейчас и задействуем один из них. Вам приходилось ездить на «Линкольне»?
- Нет, что вы! – засмеялась Лена. – Я и не знала, что есть такая машина.
- Тогда не будем терять время. Прошу вас!
Берестов галантно подал даме руку. Лена робко огляделась по сторонам.
- Вадим Павлович, я не могу! – сказала она. – Как же так: вы поедете провожать практически незнакомую женщину, а собственную супругу оставите здесь одну. Кстати, она смотрит на нас.
Кира и в самом деле смотрела на них, рассеянно слушая своего любвеобильного кавалера.
- За неё не переживайте, - ответил Вадим, бросив мимолётный взгляд на жену. – Как видите, она вовсе не одна.
- Но как она на вас смотрит! Неужели вас совсем не трогает её чувство?
По лицу Берестова промелькнула горькая усмешка.
- Какое чувство вы имеете в виду? – спросил он. – Любовь? Смею вас заверить: она любит не меня.
- Не вас? – Лена удивлённо смотрела на него. – Мне кажется, что вы ошибаетесь. Я же вижу, как она внимательна к вам, как радуется вашему успеху….
- Вот именно: успеху! – перебил её Берестов. – Его-то она и любит. Ведь это он позволяет ей жить в комфорте, разъезжать по всему миру, вращаться в высшем обществе. Пока его не было, наши отношения носили несколько иной характер. Да что об этом!..
Вадим Павлович спохватился, что дал волю своим эмоциям, и виновато улыбнулся.
- Простите, Лена! Меня слегка занесло. Не будем больше о грустном. Вы не передумали ехать?
- Нет.
- Тогда вперёд! Карета подана!
Он вновь подал женщине руку. Лена ещё раз робко оглянулась, прежде чем вложить свою узенькую ладошку в его ладонь. Вот так, держась за руки, они вышли на крыльцо. На стоянке, расположенной буквально в двух шагах от здания, стояли два невероятно длинных автомобиля: один – чёрный как ночь, другой – молочно белого цвета.
- Выбирайте, на котором из них мы поедем, - сказал Берестов. – Какой цвет вам больше нравится?
- Пожалуй, я выберу белый, - ответила Лена.
Они подошли к лимузину.
- Решили прокатиться, Вадим Павлович? – приветливо спросил шофёр.
- Да. Полюбуемся на ночную столицу, - ответил Берестов.
Он помог спутнице забраться в салон, после чего сам расположился рядом с ней на комфортабельном заднем сидении. Водитель обернулся к ним.
- А другие? Прикажете подождать?
- Нет. Ждать не будем. У остальных не возникло желания покататься.
В это время на крыльцо высыпала небольшая группа празднующих, среди которых была и Кира. Они торопливо стали спускаться по ступенькам, махая руками.
- Однако вы ошиблись, - засмеялся водитель. – Нашлись желающие составить вам компанию.
- Так чего вы ждёте?! – воскликнул Берестов. – Поехали быстрее!
Шофёр больше не стал задавать вопросы. Он включил скорость, и машина начала быстро разгоняться. Компания несостоявшихся попутчиков проводила их взглядом, потом направилась ко второму лимузину.
- Вы можете сделать так, чтобы они не сели нам на хвост? – спросил Вадим.
- Оторвёмся, - успокоил водитель. – Машина заметная, но при большом желании и на ней можно скрыться.
Вадим Павлович с улыбкой взглянул на свою спутницу.
- Пожалуй, Лена, с цветом автомобиля мы ошиблись. Не учли возможность погони.
- Зато вам повезло с водителем, - засмеялся шофёр. – Не волнуйтесь, всё будет в лучшем виде.
Он обернулся, бросив короткий взгляд на Берестова.
- Вадим Павлович, вам, вероятно, надо поговорить с дамой. Вы можете поднять стекло. Знаете, где кнопка?
- Да-да, спасибо!
Прозрачная перегородка плавно поднялась вверх, отделив передний ряд сидений от остального салона. Вадим оглянулся назад. Преследователей не было видно. Компании, числом не менее семи человек, потребовалось время на то, чтобы разместиться в салоне второй машины. К тому моменту, когда они смогли тронуться с места, белый «Линкольн» успел проделать несколько замысловатых разворотов по улицам города. Берестов подумал о том, что с водителем им и вправду повезло. Он очень быстро и в то же время предельно мягко вёл автомобиль, который назвать легковым не поворачивался язык.
Лена вдруг встрепенулась.
- Куда мы едем? Я ведь даже не назвала свой адрес.
- Вы спешите?
- Нет, но…
- Тогда вам не нужно волноваться, - сказал Вадим. – Мы сначала просто покатаемся по ночной Москве. А потом доставим вас, куда прикажете.
- Вы хотели о чём-то поговорить со мной.
- Да. Мне очень важно услышать ваше мнение обо всём, что касается моего творчества. Но сначала я хочу спросить вас совсем о другом.
Она с любопытством взглянула на него.
- О чём же?
- Скажите честно: чего вам стоило попасть на мой юбилейный вечер?
- Почему вы спрашиваете об этом? – спросила она настороженно.
- Хочу возместить ваши расходы.
- Нет! Нет! – Лена упрямо замотала головой. – Это исключено. Обещайте, что мы не будем больше касаться этой темы.
Берестов невольно отметил, что эта женщина, такая мягкая и уступчивая, в определённые моменты способна проявить твёрдость характера. Он не стал настаивать.
- Хорошо, эту тему мы закроем. Поговорим о творчестве. Вы сказали, что я не написал своего лучшего произведения. Что вы имели в виду? Только, ради Бога, без извинений!
Лена задумалась. Вадим с улыбкой наблюдал за ней. Он представил, как мучительно она подбирает слова, как тщательно выстраивает фразы, чтобы, не дай Бог, ненароком не обидеть сидящего рядом с ней автора, книги которого так понравились ей. После затянувшейся паузы Лена сказала:
- Мне очень нравится, как вы пишете. У вас лёгкий стиль изложения, замечательное построение фраз. Любую ситуацию вы описываете так, что она, словно картинка, предстаёт перед мысленным взором. Вы очень талантливы!
- Но?…  – спросил он, продолжая с улыбкой смотреть на неё.
Лена ещё какое-то время помолчала. Потом произнесла с отчаяньем в голосе:
- Вадим Павлович, не мучайте меня! Я не знаю, как это сказать. Сердцем чувствую, а слов найти не могу.
- А вы не ищите их. Говорите всё, что считаете нужным. Боитесь обидеть меня? Не думайте об этом. Я ведь не дифирамбов жду от вас. Вот вы сказали, что сердцем чувствуете. И я вам охотно верю. Я это понял ещё там, на сцене. И что вы там говорили – всё правда. Вы словно в душу мне заглянули. Понимаете, Лена, сегодня я впервые встретил человека, которому по-настоящему интересен. Все вокруг галдят: «Молодец! Талант! Ты достоин славы!». И действительно, на что мне жаловаться? Мои книги расходятся большими тиражами. По моим произведениям снимаются фильмы. Песни на мои стихи звучат по всей стране. Я на вершине успеха. Чего ещё можно желать пишущему человеку? А на душе не спокойно. Сидит внутри маленький человечек и пищит изо дня в день: «Не то ты делаешь, Вадим! Не тем занят!». И начинают терзать меня сомнения. Я не нахожу себе места, пристаю с вопросами к друзьям, родственникам, знакомым. Но все в ответ как по команде: «Брось, старик! У тебя классные произведения! Не забивай себе голову ерундой!». И я начинаю убеждать себя в том, что нет причин для недовольства. Ведь скольким талантливым, но неизвестным авторам остаётся только мечтать о таком успехе! Я и сам когда-то даже представить себе не мог, что буду так популярен и при этом недоволен собой. Вот потому для меня так важно услышать ваше мнение. Вы сказали, что лучшее моё произведение ещё не написано. Значит, вы считаете, что мне по силам настоящая работа? – спросил Вадим, сделав ударение на слове «настоящая».
- Я в этом уверена, - сказала Лена. – Мне кажется, что вы сами уверены в этом.
- Да. Пожалуй, вы правы.
- Что же вам мешает? Почему вы терзаете себя пустыми сомнениями вместо того, чтобы сесть и начать делать то, к чему лежит душа?
Берестов отвернулся к окну.
- Боюсь, что в этом вопросе всё зависит не только от меня, - сказал он. – Я работаю в команде.
- Всё зависит только от вас, - возразила Лена. – При чём здесь команда? Вы писатель, а не футболист.
Вадим вновь повернулся к ней.
- Лена, мне кажется, в машине беседовать не вполне удобно. Не та обстановка. Скоро мы будем проезжать мимо небольшого, но очень уютного ночного ресторана. Предлагаю посетить его. Принимаете моё приглашение?
Хоромцева с сомнением пожала плечами.
- Я не думаю, что в ресторане обстановка будет более подходящей для беседы.
- Там есть кабинки, где можно укрыться от посторонних глаз. Мы уже совсем близко. Решайтесь!
- Ну, хорошо, - сказала Лена, смеясь. – Только что мы там будем делать после такого обильного застолья?
- У нас ещё вся ночь впереди, - ответил Вадим.
Он подал водителю сигнал остановиться.

* * *

Молодая официантка, выполнив заказ, улыбнулась Вадиму и сказала:
- А я вас узнала. Ведь вы – Вадим Берестов, правда?
Он улыбнулся в ответ.
- Я скажу вам правду, если вы пообещаете, что не будете её разглашать. По крайней мере, пока мы здесь.
Девушка негромко засмеялась.
- Клянусь до вашего ухода хранить молчание! А уж потом я всем растрезвоню! Но вы должны оставить мне доказательство того, что я вас обслуживала.
- Какое доказательство вас устроит?
- Автограф, конечно!
Берестов извлёк из кармана авторучку.
- Приказывайте, где мне расписаться?
- А вот здесь, сбоку на фартуке.
Она туго натянула ткань на бедре. Вадим  аккуратно, насколько это было возможно, вывел на ткани свою роспись. Лена с улыбкой наблюдала за этой сценой. Когда официантка ушла, она сказала:
- Удивительно, что такая популярность не испортила вас. Вокруг столько соблазнов. Признайтесь: часто изменяли жене?
- Нет, - ответил он. – Это было всего два раза. А потом я понял, что мне это не интересно. Понимаете, Лена, связь в чистом виде меня не привлекает. Хочется чего-то большего. А если этого большего нет, то какая разница – жена или другая женщина?
Лена перевела разговор на другую тему.
- Вадим Павлович, вы заказали слишком много. Нам всё это не осилить.
- А разве мы спешим? Будем справляться с заказом по мере сил. Вам здесь нравится?
- Да. Здесь уютно.
- Мне тоже. Я много раз бывал в этом ресторане.
- Вы приходили сюда с женой?
- С женой я здесь был всего один раз. Кире не понравился ресторан. Это не удивительно. У нас с ней во многом вкусы не совпадают.
- Возможно, вы к ней несправедливы? – сказала Лена.
Берестов усмехнулся.
- А разве я сейчас её в чём-то обвинил? Я всего лишь сказал, что у нас с ней разные вкусы.
- Но в вашем голосе всегда слышится раздражение, когда вы говорите о своей жене. Я не понимаю этого. Мне она показалась милой женщиной, которая очень любит вас … и страдает. Наверное, ей бывает трудно понять ваши мысли и желания. Это не её вина. Просто, она другой человек.
- С чего это вдруг вы решили защищать Киру? – удивился Вадим.
- Чувствую себя виноватой перед ней. Если бы вы сейчас сидели здесь не со мной, а со своей законной супругой, в ваших отношениях могли произойти прекрасные перемены.
- Вряд ли. Кира не любит кабинки. Ей нравится быть на виду. И чтобы все вокруг узнавали меня и видели её рядом со мной.
- Вы опять раздражаетесь.
- Да, вы правы. Простите! Давайте, Лена, лучше выпьем и поговорим о чём-нибудь другом. Это отличное вино, уверяю вас!
Он наполнил бокалы и сказал:
- За нашу встречу! За эту чудесную ночь, подарившую нам сказку! Вы поддерживаете тост?
- Да, - сказала Лена. – За сказку!
Они с лёгким звоном коснулись бокалами и отпили по глотку, глядя друг другу в глаза. 
- Как ваше настроение? – спросил Вадим.
Лена растерянно пожала плечами.
- Даже не знаю, что сказать. Всё так необычно. Словно я и в самом деле попала в сказку. Вадим Павлович, неужели и вы чувствуете то же самое?
- Да. Ну, а раз мы с вами оба оказались в сказке, то давайте общаться по сказочным правилам. Принимаете моё предложение?
- Пока не знаю. Ознакомьте меня с правилами.
- Ну, скажем, в сказках не принято обращаться по имени-отчеству. И вообще, Лена, я предлагаю перейти на «ты». Согласна?
- Вадим Павлович!..
- Вадим. Просто Вадим, - поправил он.
- Я не смогу!
- Почему?
- Потому что вы…
- Старый?
- Нет-нет, вы не старый! – воскликнула Лена. – Просто вы, как бы это сказать, взрослее меня.
Берестов рассмеялся.
- А вот в этом, Леночка, ты ошибаешься. Здесь недалеко живёт мой старый друг. Его зовут Анатолий. Мы с ним дружны ещё со школьной скамьи. Пожалуй, он единственный мой настоящий друг. Так вот, Толя сказал мне, что я никогда не повзрослею. Знаешь, как он назвал меня? Постаревшим мальчишкой! Я убедил тебя? Ну, пожалуйста, Лена, позволь мне почувствовать себя моложе!
- Хорошо, …Вадим, - неуверенно согласилась Лена. – Я принимаю твои правила.
- Осталось выпить на брудершафт и поцеловаться. Готова? – спросил он с улыбкой.
Она отрицательно покачала головой.
- Прости, я не могу. Да и ни к чему это. Ведь мы уже перешли на «ты».
- Да, я понимаю. У тебя есть муж. Как я ему завидую!
Лена грустно улыбнулась.
- Всё не так, Вадим. Всё совсем не так. И завидовать тут нечему.
- То есть? – спросил он удивлённо.
- А то и есть. К несчастью, мы с мужем тоже очень разные люди, которым трудно понять друг друга. И чем дольше живём вместе, тем меньше понимаем. Вот такой парадокс.
- Но… ты любишь его?
Лена ответила не сразу.
- Я вышла замуж по любви, - сказала она. – Уверена, что и он тоже. Мне кажется, он и сейчас меня любит.
- А ты?
- Я… не знаю. Я очень благодарна Артёму за его терпение, за стремление сохранить семью. За многое. Кажется, мы оба делаем всё, чтобы спасти наш брак, а в итоге получаются одни недоразумения и обиды. Любая мелочь, любой пустяк могут послужить причиной для разногласий. Мы говорим на разных языках.
- Но ты ещё надеешься что-то исправить?
- Нет. Уже нет. Было много попыток и с моей, и с его стороны. Я даже уговорила его прочесть твои книжки, - Лена грустно улыбнулась. – Надеялась, что это поможет ему понять, чего мне не хватает в наших отношениях.
- Прочёл?
- Да. И знаешь, ему очень понравилось. Вот только понял он их совсем иначе, по-своему. Он всё понимает по-другому. А я не понимаю его.
- И ты, как я догадываюсь, решила расстаться с мужем.
Лена глубоко вздохнула.
- Боюсь, что это неизбежно, хотя и очень тяжело. Дочка очень любит своего папу. Для неё наш разрыв будет тяжёлым ударом. Но она и сейчас страдает. Ей семь лет, но она уже всё видит и понимает.
Они немного помолчали. Потом Лена сказала:
- Однако мы отвлеклись от главной темы нашего разговора. Итак, Вадим, что же тебе мешает заняться тем, о чём ты давно мечтаешь?
Берестов посмотрел на неё изучающим взглядом.
- Ты спросила, чтобы переменить тему разговора?
Она отрицательно покачала головой:
- Нет, не поэтому. Я спросила, потому что ради этого вопроса задержалась в Москве на сутки. Он важен для нас обоих.
- Для обоих? Для меня – это понятно. Но почему он важен для тебя?
Лена засмеялась.
- А ты, оказывается, очень хитрый. Всё время ловко уклоняешься от ответов и вынуждаешь меня отвечать на твои вопросы.
- Да, действительно, - согласился Вадим. – Я даже не заметил этого сам. Вот такой хитрец поневоле. Обещаю, Леночка, что этот мой вопрос – последний. А потом ты можешь смело учинить мне допрос с пристрастием. Договорились?
- Хорошо, я постараюсь ответить. Помнишь, ты сказал, что сразу увидел во мне человека, который тебя понимает? У меня такое же чувство возникло давно, когда я прочла твою первую книгу. Твоё мировоззрение, твоя жизненная позиция, отношение к людям и их поступкам – словом, всё, что я увидела на её страницах, настолько мне было близко и понятно, будто вышло из-под моего пера. Но всё это написала не я, а ты – человек, живущий далеко от меня и даже не подозревающий о моём существовании. Порой поступки персонажей и развития событий оказывались для меня неожиданными, но это было не важно. Я верила всему, что ты написал. Понимала и принимала твои мысли, чувства, взгляды. Тогда я и представить себе не могла, что однажды мы встретимся. Я видела тебя на экране телевизора, читала твои стихи и прозу и была счастлива оттого, что ты есть. И в то же время я понимала, что для меня ты недосягаем, словно яркая, но бесконечно далёкая звезда…
Вадим поморщился, придав лицу комично-страдальческое выражение.
- Леночка, я не люблю, когда меня называют «звездой». У меня от этого слова изжога.
Он и сам не вполне понимал, зачем сказал это. Наверное, чтобы скрыть чувство неловкости. А сказав, вдруг испугался, что эта неуместная фраза оборвёт те прекрасные, но ещё очень тонкие нити, которые протянулись между ними. Он осторожно взял женщину за руку.
- Прости! Я не должен был перебивать тебя.
Вероятно, испуг и смущение отразились на его лице слишком заметно. На собеседницу они произвели неожиданно сильное впечатление. Лена смотрела на Вадима с трогательной нежностью. Её необыкновенные серые глаза блестели.
- Всё в порядке, Вадик, - сказала она мягким голосом. – Я назвала тебя звездой не в привычном затёрто-пошлом понимании. Ты для меня настоящая звезда, без всяких кавычек. И твои книги я всегда воспринимала как свет далёкой звезды. Я ответила на твой вопрос?
- Да. Теперь я постараюсь рассказать о том, что тебя интересует. Хотя, боюсь, это будет очень непросто сделать.
За окном послышался шум. Подъехала машина, захлопали дверцы и зазвучали голоса. Вадим отодвинул оконную занавеску. На стоянке возле чёрного «Линкольна», оживлённо разговаривая и жестикулируя, толпилась группа людей.
- Что там? – спросила Лена.
- Мы обнаружены, - ответил Вадим. – И как им это удалось? Москва – огромный город. Нет, эти люди заняты явно не своим делом. Им надо бросать творческую работу и создавать частное сыскное агентство. Я даже название придумал: «Кира и компания». Ну вот, Леночка, опять я ушёл от ответа.
- Что будем делать?
- Скрываться. К машине путь нам отрезан. Придётся обратиться за помощью к персоналу ресторана.
Он позвал официантку и объяснил ей сложившуюся ситуацию. Девушка охотно согласилась помочь. Она провела своих подопечных через служебные помещения, где Берестову пришлось раздать несколько автографов, и вывела их во двор. Стояла тёплая сентябрьская ночь. Вадим и Лена прошли несколько кварталов, любуясь ночной столицей.
- Хочешь, зайдём ещё куда-нибудь? – спросил Берестов свою спутницу. – В Москве много ночных заведений.
- Нет, - сказала она. – Давай просто погуляем.
- Хорошо. Однако будет лучше, если мы уедем подальше отсюда. Здесь поблизости есть стоянка такси.
Спустя несколько минут жёлтая «Волга» стремительно мчалась по ночным улицам, увозя своих пассажиров в другой район города.

* * *

Близилось утро. Ещё было темно – сентябрьская ночь не спешила сдавать свои позиции, но мрак уже редел, не был таким плотным, как полчаса тому назад. Двое беглецов по ступенькам спустились на площадку, расположенную у самой воды закованной в бетон Москва-реки. Они разместились на скамейке, одиноко стоявшей здесь. От реки веяло утренней прохладой. Вадим осторожно обнял женщину.
- Замёрзла?
- Немного.
Она прижалась к нему, положив голову на плечо. Так они сидели и молчали, слушая, как плещется вода у их ног. Где-то в стороне проносились машины, мигали светофоры, светили уличные фонари. Но всё это было там, в другом мире. А здесь царили тишина и покой, нарушаемые лишь плеском речной воды.
- О чём ты сейчас думаешь? – спросила Лена.
- О том, что мне очень хорошо с тобой, - ответил он. – Я никогда не был так счастлив, как теперь.
- Вадим, это неправда! – воскликнула Лена с укоризной в голосе. – Зачем ты меня обманываешь?
- Это правда!
- Мне трудно поверить. Ты живёшь интересной жизнью. Тебя окружают интересные люди. Я уверена, что ты много раз был счастлив – иначе просто не может быть.
- Да, ты права, - согласился Вадим. – Было всё – и пылкая влюблённость, и, как говорил товарищ Сталин, головокружение от успехов. Но вот такой тихой радости, такой счастливой умиротворённости я не испытывал никогда. Лена, я люблю тебя! Я очень тебя люблю! – признался он неожиданно для себя самого.
Она резко отстранилась от него и судорожно вздохнула:
- Вадим!..
И вновь он испугался, что неосторожной фразой всё испортил, поэтому поспешил исправить оплошность.
- Леночка, я всё понимаю. Мы едва знакомы. У нас большая разница в возрасте. Но пусть моё признание тебя не тревожит. Ты не обязана отвечать на мои чувства. Я просто люблю тебя и ничего не требую взамен.
Лена сидела, спрятав лицо в ладонях. Вадиму показалось, что она плачет. Он осторожно тронул женщину за плечо.
- Поверь, я очень дорожу нашей встречей. Она для меня – подарок судьбы. Как бы дальше не сложилась жизнь, эта ночь навсегда останется в моём сердце. Я всю жизнь ждал тебя. Возможно, мы никогда больше не увидимся, но я всегда буду думать о тебе. Мне важно знать, что ты есть и что ты иногда тоже думаешь обо мне. Ведь на это я могу рассчитывать?
Лена повернула к нему мокрое от слёз лицо.
- Ты ничего не понимаешь, Вадик! К чему эти оправдания? Ты говоришь, что мы едва знакомы. Наверное, для тебя так оно и есть. Но я тебя знаю давно, много лет. И всегда видела в тебе родственную душу, близкого человека. Разве я не говорила об этом? Ты мне очень дорог!
От волнения у Вадима сердце лихорадочно забилось.
- Скажи, ты любишь меня? – спросил он.
- Да, - чуть слышно выдохнула она.
Берестов вновь обнял женщину, привлёк её к себе. Она прижалась лицом к его груди, негромко всхлипывая.
- Милая! Прекрасная! Несравненная моя женщина! – говорил Вадим, целуя её волосы. – Я счастлив! Я безумно счастлив! А ты? Ты счастлива?
- Да, - ответила она, продолжая всхлипывать.
- Почему же ты плачешь?
- Мне страшно.
- Почему? Чего ты боишься?
- Потому что эта ночь – сказка. А сказки быстро заканчиваются. Днём всё будет иначе. 
- День ничего не изменит, поверь! – сказал он убеждённо. – Ведь ты же говорила мне, что всё зависит от нас самих.
Лена крепче прижалась к нему.
- Ты прав, Вадик, всё зависит только от нас, - сказала она уже спокойным голосом. - Не знаю, почему мне вдруг стало тревожно. Наверное, потому что счастье пришло так неожиданно. И теперь я боюсь, что оно окажется очень хрупким. Но я обещаю тебе, что больше не буду говорить об этом.

Уже рассвело. Город погасил фонари. Молочный туман тянулся вдоль реки. Утро было прохладным. Вадим наклонился к своей спутнице, коснулся губами её виска.
- Нам надо идти, Леночка. Иначе мы здесь совсем замёрзнем.
Они поднялись по ступенькам, и пошли по тротуару, держась за руки, словно дети. На улицах царило оживление – большой город проснулся. Вадим Берестов, популярный автор и исполнитель своих песен, был рад тому, что может спокойно бродить по улицам города с любимой женщиной. В утренней суете никто его не узнавал, никому до него не было дела.
- Куда мы идём? – спросила Лена.
- Куда глаза глядят, - сказал он с улыбкой. – Надеюсь, что мы набредём на тёплое, уютное местечко, где нас напоят горячим кофе.
Вскоре им на пути попалось кафе, открытое в этот ранний час. Они заняли столик у окна. Вадим заказал кофе. А потом они сидели, согреваясь горячим напитком, смотрели друг другу в глаза и счастливо улыбались.
- Устала? – спросил Вадим.
- Да, - ответила Лена. – Мне кажется, что я засыпаю. Как ты?
- Я тоже устал. Глаза слипаются. Но это самая приятная усталость в моей жизни. Жаль, что ночь так коротка.
- Жаль. Нам опять не хватило времени, чтобы поговорить о главном.
- Это не так, - Вадим взял её руки в свои. – Самые главные слова мы друг другу уже сказали. Ты женщина, о которой я всегда мечтал. Судьба подарила мне тебя. Я не хочу расставаться с тобой. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Ты ведь тоже этого хочешь?
- Да.
- Значит, решено! Мы будем вместе. Отныне я начну новую жизнь. Я расстанусь с женщиной, которая за долгие годы совместной жизни так и не стала близким мне человеком. Я покину творческий конвейер, чего бы мне это ни стоило. Иначе мне никогда не стать настоящим писателем.
- Ты сказал: «Чего бы это ни стоило». У тебя могут быть неприятности?
- Неприятности будут. Слишком много людей задействовано в цепочке, в которой я являюсь основным звеном. Они не захотят останавливать конвейер, приносящий прибыль. Некоторые из них потеряют весьма ощутимый доход. Эти люди постараются любым способом заставить меня вернуться. В противном случае обяжут возместить убытки. На это у них есть все основания. Но сейчас меня это не пугает. Я уже всё решил для себя. Прежде я не мог решиться, потому что не чувствовал ничьей поддержки. А теперь у меня есть ты. Теперь мы с тобой вместе.
Лена грустно улыбнулась.
- Пока это только мечты. Нам обоим предстоит решить ряд непростых вопросов. Не будем строить воздушных замков.
- Лена! – невольно воскликнул Берестов, поражённый её словами. – К чему эти сомнения? Ты можешь передумать?
- Нет, Вадик, я не передумаю! – торопливо ответила Лена. – Но… не знаю. Мне почему-то тревожно. Я сделаю всё, что от меня зависит. Мне практически нечего терять. Но тебе, возможно, надо будет хорошо подумать над выбором.
- О каком выборе ты говоришь? Ты же сама мне сказала…
- Вадик, я говорю не о работе. Меня беспокоит другое. Сейчас ты сердит на свою жену. Вероятно, тому есть причины. Но потом эмоции утихнут. Не будешь ли ты жалеть о том, что оттолкнул женщину, которая тебя любит? Не могу забыть, какими глазами она на тебя смотрела.
- Чушь! – Вадим грохнул кулаком по столу так, что чашки звякнули. – Не любит она меня, Лена! Я уже говорил тебе об этом. Я ведь не первый год сочиняю. Многое из того, что сейчас популярно, написано давно. Просто раньше я был никому не известен. Стихи время от времени публиковались в городской газете, а проза вообще ложилась в стол. Времена были тяжёлые. На производстве зарплату подолгу не выдавали. Газета гонорары выплачивала регулярно, но суммы были незначительные. Вот тогда я в полной мере ощутил, какие чувства ко мне испытывает моя «любящая» жена. Сколько злости и презрения выплеснулось на меня в то время за неумение зарабатывать деньги.
- Но это объяснимо. Её тоже можно понять…
- Можно понять?! – переспросил Вадим со злым сарказмом. – Что же она сама не проявила таких способностей? Нет, это была не её забота. А я считаю, что близкие люди должны решать проблемы вместе, сообща. Сколько раз я слышал: «Бросай свою дурацкую писанину. Ищи настоящее занятие»! А потом вдруг всё изменилось. Меня заметили. Я стал популярен. Жизнь стала комфортной и красивой. Вот тут-то у Киры и проснулась любовь ко мне. А ведь я не изменился. Я всё тот же! И занимаюсь тем же, чем занимался тогда. Только теперь это стало моей основной работой. Но сейчас моя благоверная в восторге от моей «писанины». Но в этом восторге нет ни крупицы уважения к моему таланту. Настоящее уважение проявляется до всеобщего признания, до того, как талант стал приносить прибыль. Помнишь восторженную фразу булгаковской  Маргариты: «Ты – мастер!»? А ведь Мастер в материальном отношении ничего не добился.
Берестов усмехнулся, качая головой.
- Опять меня заносит. Не сердись, Леночка, - сказал он уже спокойным голосом. – Всё очень легко проверить. Я говорю о чувствах Киры ко мне.
Он умолк, погружённый в свои мысли. Лена тоже молчала. После затянувшейся паузы Вадим продолжил:
- Ты очень точно попала в цель, когда сказала, что моё лучшее произведение ещё не написано. Года полтора назад у меня зародилась идея романа, к работе над которым я так и не приступил. Но я часто думаю о нём. Прокручиваю в голове сюжет, что-то изменяю, что-то добавляю. По сути, идея произведения окончательно сформирована. Но время идёт, и я боюсь, что растеряю то, что пока хранится лишь в моей голове. Леночка, ты даже представить себе не можешь, как мне дорог этот ещё ненаписанный мною роман!
Лена осторожно спросила:
- А почему ты решил, что твои коллеги, то есть люди из той цепочки, не поддержат твои планы? Как я догадываюсь, ты ещё не разговаривал с ними об этом.
- Не разговаривал, но знаю: не поддержат.
- Почему? Сюжет недостаточно острый?
- Нет, причина не в этом, - сказал Вадим. – Сюжет их вполне устроит. Да и само понятие «острый сюжет» можно истолковывать по-разному. Дело в том, что меня опять притянут к конвейеру. Мне придётся работать, считаясь со скоростью его движения. В итоге получится очередная удачная вещь, пользующаяся широким спросом. Но останется чувство неудовлетворённости и, как ты верно заметила, ощущение недоговорённости. А я хочу написать классический роман со всеми присущими ему атрибутами. Я хочу работать, скрупулёзно подбирая каждое слово, тщательно оттачивая фразы. Такая работа потребует много, очень много времени. Кто станет ждать? И ещё. Я не смогу написать роман в Москве. Мне просто не дадут это сделать. Поэтому я хочу забраться в какую-нибудь глухомань, где у меня будет возможность работать в том режиме, который будет полезен произведению, а не «общим интересам». Вот тогда в полной мере проявятся истинные чувства, которые Кира испытывает ко мне, - Вадим заглянул собеседнице в глаза и спросил: - Лена, а ты готова поехать со мной в далёкую, глухую деревеньку?
Женщина ответила ему трогательной улыбкой.
- Да! Да! – сказала она тихим, но твёрдым голосом. – Я хочу всегда и везде быть рядом с тобой.
- А если на это потребуется год или два? Или ещё больше?
- Это не страшно. Однако есть ещё один человек, которого я безумно люблю, и чьи интересы для меня не менее важны.
Вадим не сразу понял, о ком она говорит. А когда понял, почувствовал себя неловко.
- Извини, Лена! – сказал он, не пряча своего смущения. – Я даже не спросил, как зовут твою дочурку.
- Извинения принимаются, - ответила Лена, счастливо улыбаясь. – А дочку мою зовут Алёнушка.
- Обещаю, что буду любить твою дочь! – горячо произнёс Вадим, прижав ладони к груди. – Я её уже люблю! И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы она была счастлива.
Он критически взглянул на стол, на котором стояли две пустые чашки из-под кофе.
- Однако кавалер из меня никудышный. Угощаю даму одними разговорами. Сейчас закажу завтрак.
Он поднялся со стула. Лена тоже встала.
- Спасибо, Вадик, но я не голодна. У меня сейчас одна мечта – добраться до постели. Ты проводишь меня до гостиницы?
- Да, - сказал Вадим и после небольшой заминки добавил: - Но есть другой вариант.
Лена вопросительно смотрела на него. А он не знал, как предложить ей то, что могло её обидеть. Наконец, решился.
- Помнишь, я говорил тебе, что в Москве живёт мой друг Анатолий?
- Помню. Вы с ним дружны с детства.
- Верно. Он настоящий друг, на которого я всегда могу рассчитывать. Поэтому, как только твёрдо обосновался в Москве, сразу же помог Толику перебраться сюда.
- Теперь он твой должник?
- Глупости! Мы не ведём учёта взаимных услуг. Просто помогаем друг другу по мере возможности. У Толи под Москвой есть дача, на которой я время от времени прячусь от избытка внимания к моей персоне. Кроме того, у меня есть доверенность на право пользования его машиной. Имеются дубликаты ключей. Об этом не знает никто, кроме Толика и его жены Людмилы. Мы можем прямо сейчас поехать на дачу. А вечером я отвезу тебя куда надо – в гостиницу, в аэропорт.
Лена опустила голову. Потом посмотрела ему в глаза и сказала виноватым голосом:
- Прости, Вадик, я не могу! Пойми меня правильно. Я пока ещё замужняя женщина. Артём ничего не знает. Я должна сначала объясниться с ним, иначе это будет похоже на предательство. Увидимся вечером. Хорошо?
Вадим смотрел в её серые глаза и с нежностью думал о том, что встретил самую прекрасную в мире женщину.
- У тебя необыкновенные глаза, - сказал он. – Я хочу поцеловать их.
Лена негромко засмеялась.
- Мои глаза уже видят сны.
- Я хочу поцеловать их, - повторил он.
- Потом, милый, - сказала она. – Мы ведь ещё не прощаемся.
На такси они добрались до гостиницы. Перед расставанием обменялись номерами сотовых телефонов. Для удобства Вадим однажды обзавёлся вторым, «секретным» телефоном. Его всегда поражало, с какой быстротой номер его мобильника становился известен большому кругу людей. От звонков поклонниц не было покоя. Он периодически менял SIM-карту, но всё повторялось с той же невероятной скоростью. Похоже, номер его телефона был ходким товаром. Как всегда, выручил Анатолий. Он купил мобильник, оформил его на себя, а потом передал Вадиму. С тех пор, когда требовалось уединиться, Вадим отключал свой «законный» телефон. А о существовании второго почти никому не было известно. Даже своему приятелю Илье Запрудному он ничего не сказал о нём. Вот этот тайный телефонный номер Вадим дал Лене. Вечером они созвонятся. А сейчас им обоим надо выспаться. Расставшись с любимой женщиной, Вадим отправился домой, с безразличием думая о том, что объяснений с женой ему не избежать.

* * *

Он проспал до четырёх часов дня. Поднялся с тяжёлой головой, словно с глубокого похмелья. Раньше, помнится, нарушение режима сна переносилось значительно легче. Ничего не поделаешь: возраст берёт своё. Его не обманешь. «Стареешь, дружище, - подумал Вадим. – А влюбился, словно мальчишка. А может быть, Толя прав: ты и есть мальчишка, только постаревший?». Он прошёл на кухню, чтобы сварить себе кофе. Кира занималась приготовлением какого-то блюда. На появление мужа никак не отреагировала, словно не заметила его. Вадим порылся в шкафу, нашёл турку и стал готовить бодрящий напиток.
- Развлёкся? – спросила жена, не поворачивая головы.
- Угу, - буркнул он. – А ты как? Хорошо провела время?
- Не надо ёрничать, - сказала она с ледяным спокойствием в голосе. – Я не просила, чтобы ты подыскивал себе замену. Я хотела быть рядом с тобой. Но ты предпочёл мне другую женщину. Ты хотя бы подумал, в какое положение поставил меня?
Вадим пожал плечами.
- Откуда мне было знать, что тебе вдруг захочется быть рядом со мной? Раньше такого стремления я за тобой не замечал.
- Ты много чего не замечал! – воскликнула Кира, потеряв своё хладнокровие. – А я всегда хотела быть рядом с тобой – и в печали, и в радости.
- Ну, насчёт радости спорить не буду, - сказал он.
Она резко повернулась к нему, хотела что-то сказать. Но сдержалась, промолчала. «Осторожничает, - подумал Вадим. – Старается не перегибать палку. Теперь ей есть что терять». Кира глубоко вздохнула и сказала примирительным голосом:
- Вадик, мы прожили вместе много лет. Не удивительно, что за это время у нас накопилось немало взаимных обид. Но ведь было много хорошего. Давай вычеркнем из памяти всё плохое. Будем беречь то, что имеем. Нам надо быть вместе. Нам надо держаться друг за друга. Олежка нас своим вниманием не балует.
Берестов согласно кивнул.
- Да, сынуля вырос законченным эгоистом. В этом ты хорошо постаралась.
- Ну вот, опять ты обвиняешь меня, - с горечью сказала Кира. – Это наш сын, Вадик! Мы его воспитали!
Вадим грустно усмехнулся.
- Нет, Кира, я его не воспитывал. Я не мог его воспитывать, поскольку ты мне рта не давала раскрыть.
Теперь усмехнулась она.
- Неплохое оправдание для мужчины!
Он равнодушно махнул рукой.
- А я и не оправдываюсь. Говорю как есть.
Кира вновь глубоко вздохнула и тихо сказала:
- Давай не будем ссориться.
- Не будем, - согласился он. – Кофе почти готов. Выпью и пойду.
- Куда? – встрепенулась она.
- По своим делам.
Жена умоляюще сложила руки на груди.
- Вадик, не уходи, прошу тебя! Отложи свои дела. Я надеялась, что мы проведём этот вечер вдвоём – посидим за столом при свечах, отметим твой юбилей. Я наготовила разных блюд – все, что ты любишь. Купила хорошего вина.
Вадим почувствовал себя, словно боксёр, которого зажали в углу. Он был готов к семейным разборкам и ссорам. Они его не пугали. Но такой поворот в поведении супруги оказался настолько неожиданным, что напрочь выбил из колеи, лишил всякой решимости. Берестов в недоумении смотрел на свою уже не молодую, но ещё очень привлекательную жену. Что это? Запоздалые чувства? Искреннее желание быть вместе? Или очень точный расчет?
Закипевший кофе побежал на плиту. Вадим снял турку с печи. Не глядя на жену, спросил:
- Что же ты раньше ничего не сказала?
- Раньше я не могла сказать, - ответила Кира. – Ты пришёл слишком поздно. Я уже спала. А когда проснулась, спал ты.
- Да, верно, - пробормотал Вадим, лихорадочно соображая, как ему выпутаться из этой ситуации. Обидеть человека, который весь день потратил на то, чтобы устроить ему праздник, было выше его сил.
- Вот я и решила приготовить тебе сюрприз, - продолжала жена. – Мне и в голову не пришло, что у тебя сегодня могут появиться какие-то дела.
Скорее всего, она догадывалась, какие дела у него сегодня могли возникнуть. Но ни словом не обмолвилась об этом. Вадим подумал о том, что за долгие годы совместной жизни Кира очень хорошо изучила его, научилась предугадывать его реакцию на те или иные действия и слова. Неглупая женщина! Очень неглупая! Тонко чувствует грань, которую не следует переступать. Он понял, что сдаёт свои позиции.
- Хорошо, я задержусь. Но не надолго.
Она подошла к нему, обняла за шею и ласково шепнула в ухо:
- Надолго и не нужно. До утра меня вполне устроит.
Вадим хотел возразить, но Кира, ласково улыбаясь, прижала указательный палец к его губам.
- Никаких возражений, дорогой! Я приступаю к сервировке стола.
Она занялась своими хлопотами. А Вадим, мысленно ругая себя за мягкотелость, искал выход из создавшегося положения. С Леной они условились, что позвонит он. Так было удобнее. Вероятно, она уже ждёт его звонка. Но он не мог позвонить, не обидев свою законную супругу. А в данный момент Вадим не мог себе этого позволить. Он понимал, что ведёт себя глупо, по-детски, но ничего не мог с собой поделать. Забота и внимание жены обезоружили его. Незаметно сунув мобильник в карман спортивных брюк, он направился в ванную.
- Пойду умоюсь.
Там он закрылся, пустил воду из крана и стал набирать SMS-сообщение:
«Пока не могу вырваться. Не сердись. Позвоню позже».
Потом нажал кнопку, и аппарат сообщил, что письмо отправлено. Когда Вадим вышел из ванной, Кира заканчивала накрывать стол.
- Уже почти всё готово, дорогой, - сказала она ласковым голосом. – Присаживайся к столу. Сейчас принесу вино и составлю тебе компанию.
Она поставила на стол большую красивую бутылку. Берестов любил это вино. Кира всё учла, надо отдать ей должное. Вадим расположился за столом. Жена наклонилась к нему и сказала полушёпотом:
- Подожди меня ещё несколько минут. Мне надо переодеться. Хочу перед тобой выглядеть красиво.
Вадим задержал её за рукав.
- Не нужно. Ты и так хорошо выглядишь.
Это была правда. В атласном халате, расшитом яркими узорами, Кира смотрелась шикарно. У Вадима кольнуло в груди. С этой женщиной он прожил почти четверть века. Когда-то он любил её. Она права: было в их отношениях и хорошее. Трещина между ними пролегла в тот чёрный период, когда вся страна была брошена на выживание. Нельзя сказать, что до этого они жили в полном согласии. Просто то нелёгкое время всё предельно обнажило. Были сказаны слова, которые словно вылетевшие из ствола пули невозможно вернуть обратно. Потом изменились условия жизни, а вместе с ними и отношение жены. Но раны, нанесённые теми словами, так и не зажили в душе.
Кира не стала спорить.
- Хорошо. Если тебе так нравится, я останусь в халате.
Они пили вино, ели приготовленные Кирой блюда и разговаривали. Вадим периодически поглядывал на часы. Время шло, а он не мог придумать, как ему вырваться из дому. Жена, казалось, не замечала его нервозности.
- Тебе не нравится вино? – спрашивала она. – Ты пьёшь такими маленькими глоточками!
Он что-то бормотал в оправдание. И вновь у них продолжалось застолье. Кира рассказывала различные забавные истории. Вадим рассеянно слушал её, а сам не находил себе места. Наконец, он решился:
- Кира, спасибо за праздник! Но мне действительно надо уйти.
Она поднялась, подошла к мужу. Наклонившись, обняла его и горячо зашептала:
- Нет, дорогой, праздник ещё не закончился. Прошла только его торжественная часть. А самое главное впереди. Пойдём со мной, любимый! Я так хочу тебя!
Она повлекла его за собой в спальню. Там, сбросив с себя халат, Кира обрушила на мужа такую лавину страсти, что он просто не смог устоять под её напором. Уже много лет он не испытывал таких ярких впечатлений от близости с женой. Что и говорить, было у них в жизни хорошее – в те далёкие годы, когда они были молоды, когда их отношения ещё не были отравлены ядом жестоких взаимных обвинений.

- Мне пора, - сказал Вадим.
Кира задержала его за руку.
- Тебе не понравилось?
- Всё было замечательно. Но мне надо спешить.
- Куда ты торопишься?
- У меня свои дела.
- Но я твоя законная жена, поэтому имею право знать о твоих делах.
- Ну, хорошо, - согласился Вадим. – Я должен проводить в аэропорт одного человека.
- Мы можем поехать вместе, - сказала Кира.
- Нет, я поеду один, - твёрдо заявил он.
Она помолчала, продолжая держать его за руку. Потом спросила:
- Это та женщина?
- Да.
- У тебя с ней серьёзно?
- Да.
Берестов внутренне напрягся, ожидая от жены бурной реакции. Но Кира в очередной раз удивила его.
- Ну что же, - сказала она спокойно, - не буду тебя задерживать.
Они выбрались из постели. Вадим зашёл в ванную. Когда он вернулся, Кира сидела за столом. Два бокала с вином были наполнены до краёв.
- Давай выпьем, - предложила жена. – Что бы ни произошло, не хочется портить праздник. Пьём до дна!
В это время где-то в спальне заверещал её сотовый. Кира направилась туда.
- Марина, я перезвоню, - услышал Вадим её голос.
И тут он сделал то, чего сам не ожидал. Поддавшись внезапному порыву, Вадим поменял бокалы местами. Кира вернулась за стол.
- За любовь! – произнесла короткий тост жена.
Они опустошили бокалы.
- Повторим? – спросила Кира.
- Нет, - сказал Вадим. – Мне ещё предстоит машину вести.
Она отрицательно покачала головой.
- Машину ты не поведёшь.
- Почему? – спросил он удивлённо.
- Я спрятала ключи.
Вадим проверил карманы своей висящей в шкафу одежды и не обнаружил там ни ключей, ни портмоне, ни сотового телефона. И только засекреченный мобильник по-прежнему находился в кармане его спортивных брюк. Он переоделся и вновь подошёл к жене.
- Кира, не глупи! Верни всё, что взяла.
- Вадим, это ты делаешь глупости! – горячо заговорила она. – Не уходи! Я понимаю, что тебя что-то не устраивает в наших отношениях. Но мы можем всё исправить.
Он сокрушённо покачал головой.
- Таким способом ты ничего не исправишь. Я ухожу.
- Вадим, останься! – воскликнула Кира, видя, что он направляется к двери. – Тебе сейчас ни в коем случае нельзя выходить из дому!
Он остановился.
- Почему?
- Я подмешала тебе в вино большую дозу снотворного, - призналась она. – Через полчаса ты будешь беспомощен как младенец.
Вадим с неприязнью смотрел на жену. Было ли её признание для него неожиданным? Скорее всего, да. Но ведь почему-то же он поменял бокалы! Видимо, за долгие годы совместной жизни он усвоил на уровне подсознания, что рядом с ним чужой человек. А от чужого можно ждать чего угодно. Чувство досады заполнило душу. «Глупец! – мысленно ругал он себя. – Пожалел бедную женщину. Столько времени потерял!». А вслух сказал:
- Спасибо за откровенность! Спокойной ночи, дорогая!
Выйдя на лестничную площадку, обернулся.
- Не забудь запереть дверь. Через полчаса ты будешь беспомощна как младенец.

* * *

Выйдя во двор, он извлёк из кармана телефон. В справочнике нашёл нужную строчку.
- Толя, привет! Это Берестов беспокоит. Извини, что звоню так поздно.
- Вадик, что случилось? – спросил Анатолий.
- Мне нужна твоя помощь. Можешь одолжить пару тысяч?
- Вот это новость? – удивился собеседник. – До сих пор, помнится, мне приходилось обращаться к тебе с подобной просьбой.
- Так можешь или нет? У меня мало времени.
- Могу, если речь идёт о рублях.
- Тогда жди. Скоро буду у тебя.
Берестов отключил аппарат, не дожидаясь дальнейших вопросов. Поймав такси, добрался до дома, в котором жил Анатолий. Водитель назвал сумму.
- Пожалуйста, подождите меня несколько минут, - попросил Вадим. – Я схожу за деньгами, и мы поедем дальше.
Шофёр схватил его за рукав.
- Нет, дорогуша, так не пойдёт! Сначала оплати проезд, а уж потом будем строить другие планы.
- Да не обману я вас! – заверил Вадим и спросил: - Вы меня не узнаёте?
Таксист внимательно вгляделся в его лицо.
- А-а-а, - протянул он. – Как же, узнал! Так и быть, для вас сделаю исключение. Хотя в наше время верить вообще никому нельзя.
Вадим бегом поднялся наверх. Хозяева встретили его у двери. Оба были взволнованы.
- Вадик, что случилось? – задала вопрос Людмила, с тревогой глядя ему в глаза.
- Потом, Людочка! Потом всё расскажу, - пообещал Вадим. – А сейчас мне надо спешить.
- Держи, - Анатолий подал ему деньги.
- Толя, мне ещё нужна твоя шляпа. А солнцезащитные очки у тебя найдутся? Желательно – не слишком тёмные.
Анатолий принёс ему и то, и другое. Но Вадим продолжал топтаться у двери.
- Ещё что-нибудь нужно? – спросил хозяин. – Да говори же! Сам же твердил, что времени в обрез.
Берестов прижал руки к груди в умоляющем жесте.
- Ребята, неловко вас просить об этом. Но мне, скорее всего, этой ночью будет некуда податься. Не прогоните, если я заявлюсь к вам далеко за полночь?
- О чём ты говоришь?! – воскликнула хозяйка. – Приходи в любое время.
Анатолий удивлённо покачал головой.
- Ну, Вадька, ты даёшь! Что там у тебя стряслось? Собственных книг начитался? Ладно, потом всё расскажешь.
Вадим побежал вниз, к машине. Такси выкатило со двора и помчалось по новому адресу. И только сейчас Вадим спохватился, что до сих пор не позвонил Лене. Он торопливо набрал номер.
- Леночка! Это я…
- Вадик! – закричала она в трубку. – С тобой всё в порядке?
- Да, милая, я в порядке. Скоро буду у тебя.

Когда он вошёл, Лена бросилась ему на шею. По её щекам катились слёзы.
- Милый! Я так волновалась! Я места себе не находила! Много раз порывалась позвонить тебе, но так и не решилась.
- Прости! Прости! – повторял он, целуя её мокрое от слёз лицо. – Я виноват перед тобой. Я очень виноват перед тобой.
Она крепче прижалась к нему.
- Не вини себя. Ты ни в чём не виноват. Если не приехал раньше – значит, так сложились обстоятельства.
- В этом и есть моя вина. Я позволил обстоятельствам так сложиться.
Они стояли рядом. Вадим обнимал женщину, ласково гладил её волосы. А она продолжала всхлипывать, уткнувшись лицом в его плечо.
- Леночка, не надо плакать! – говорил он. – Поверь, у нас всё будет хорошо.
Лена подняла голову и улыбнулась сквозь слёзы.
- Да, милый! Я не буду больше плакать.
- Вот и прекрасно! Мы ведь не надолго расстаёмся.
- Да.
- Как только доберёшься, сразу позвони мне. Обещаешь?
- Да.
- Я буду ждать твоего звонка. Сообщай мне обо всём, что у тебя происходит. Даже если передумаешь, всё равно позвони. Я пойму и прощу. Только не теряйся.
- Я не передумаю. Ты тоже звони, даже если передумаешь.
Он наклонился к ней, коснулся губами её полуопущенных век.
- И не надейся!
- Что позвонишь? – негромко спросила Лена.
- Что передумаю, - ответил Вадим.
Лена тихонько вздохнула.
- Вадик, мне пора. Скоро подъедет такси.
Когда они спустились, машина уже ждала у входа. Весь путь до аэропорта ехали молча – не потому что им было нечего сказать друг другу. Просто самые главные слова они берегли для последних минут перед расставанием.
Машина подъехала к зданию аэровокзала. Вадим расплатился с шофёром. Потом надел шляпу, тёмные очки и лишь после этого выбрался из салона.
Лена засмеялась.
- Ты похож на Джеймса Бонда.
- Ничего не поделаешь. Иначе нам не дадут проститься по-человечески.
Они вошли в здание. В одной руке Вадим нёс чемодан Лены, в другой держал её руку. Лена зарегистрировала билет, сдала свой багаж и вернулась к своему спутнику. Они стояли у барьера, за которым начиналась зона вылета. Стоит Лене переступить эту черту, и они будут находиться на разных территориях. Он – на земле, она – на пути в небо. Короткий коридорчик упирался в дверь. За этой дверью Лена пройдёт контроль и будет ждать, когда пассажиров пригласят на посадку в самолёт. А пока они вместе, пока их ничто не разделяет.
- Сколько у нас в запасе времени? – спросил Вадим.
- Я думаю, на четверть часа мы можем рассчитывать, - сказала Лена и с грустью добавила: - Так мало!
- Но зато это время наше, только наше. Мне так много надо тебе сказать!
- А я вас узнала, - услышал он набившую оскомину фразу. – Ведь вы – Вадим Берестов?
Женщина-контролёр с радостной улыбкой смотрела на него.
- Нет-нет, вы ошиблись, - ответил Вадим.
- Да вы не волнуйтесь, я никому не скажу, - заверила женщина полушёпотом, словно заговорщик, - Только черкните мне автограф на этой открытке.
- Ради Бога, потом! – попросил Берестов умоляющим голосом. – Вы же видите!..
Знакомое чувство досады уже заползало в душу, отравляло настроение.
- Конечно-конечно! – воскликнула контролёр. – Я подожду. Не буду вам мешать.
Однако разговор был услышан. Женщина лет сорока подошла к Вадиму и, протянув ему открытку с его портретом, попросила:
- Вадим Павлович, простите за беспокойство, но у меня вряд ли ещё когда-нибудь появится такая возможность. Моя дочка без ума от вас. Да и я сама, признаюсь, к вам не равнодушна. Будьте добры, распишитесь здесь. Для вас это секундное дело, а для нас огромная радость.
Берестов с ужасом наблюдал, как вокруг них образуется плотное полукольцо. Люди, узнав своего кумира и видя его в непосредственной близости, тянулись к нему. На лицах сверкали радостные улыбки. Для них это было событием, о котором они потом будут рассказывать родным и знакомым. Кто-то держал в руках книжку, кто-то – открытку. Третьи рылись в карманах и сумочках в поисках предмета, на котором можно поставить автограф.
- Потом! Прошу вас, потом! – повторял Берестов умоляющим голосом. – Ради Бога, дайте нам проститься!
Казалось, его никто не слышал. Вадим взглянул на Лену. Она пожала плечами, растерянно улыбаясь. Мол, ничего не поделаешь. Потом шагнула за барьер и медленно двинулась по коридорчику, то и дело оглядываясь на Вадима всё с той же растерянной улыбкой. А у него вдруг остро защемило в груди. До чего же прекрасна эта женщина! Вся его любовь, весь огромный запас нерастраченной нежности всколыхнулись в душе. Он понял, что если не сдержит своё чувство, то слёзы хлынут из глаз, ручьями побегут по щекам. Вот Лена посмотрела на него ещё раз. На мгновение её осветила фотовспышка. Женщина резко повернулась и торопливо зашагала к двери. Вскоре она скрылась за дверью. Вадим с болью в душе смотрел ей вслед. Потом повернулся, чтобы уйти. Но путь к выходу преграждала толпа поклонников, плотно обступивших его. Они что-то говорили ему, тянули за рукав, протягивали листочки для росписи. Кто-то беспрестанно щёлкал фотоаппаратом. На Вадима волною накатило удушье. Надо срочно уходить, бежать отсюда, иначе он просто задохнётся! Он ненавидел окружавших его людей, по вине которых расставание с любимой женщиной прошло так сумбурно, скомкано.
- Пустите! Пустите меня! – кричал он, пытаясь вырваться из этого круга. – Да пустите же, чёрт бы вас всех побрал!
Берестов резко рванулся вперёд, едва не сбив кого-то с ног, выскочил из здания и побежал к стоянке такси. Заняв одну из машин, назвал адрес Анатолия.
- Сколько будет стоить? – спросил он.
Водитель назвал зверскую сумму.
Вадим проверил свои карманы.
- У меня не будет столько.
- Это ваши проблемы, - был ответ.
Ситуация была не из приятных. Но оставалась ещё надежда. Пусть сегодня его популярность хотя бы раз принесёт пользу. Вадим только сейчас заметил, что ни очков, ни шляпы на нём нет. Вероятно, потерял во время «прорыва блокады».
- Вы меня не узнаёте? – спросил он. – Я – Берестов. Вадим Берестов.
- А мне без разницы, кто вы, - равнодушно ответил таксист. – Моя забота – семью обеспечивать.
Вадим разозлился.
- Ну и чёрт с тобой! Найду другого, более сговорчивого.
- Ну-ну, поищи, - усмехнулся таксист. – Только вряд ли у тебя что-то получится. За меньшую сумму тебе отсюда не выбраться.
- Выберусь! В крайнем случае, утром уеду.
Вадим распахнул дверцу.
- Ладно, погоди, - вдруг сказал шофёр. – Сколько у тебя есть?
Вадим назвал имеющуюся у него сумму. Водитель вздохнул:
- Эх, господин Берестов! Так и быть, отвезу я вас. Но знайте: делаю это себе в ущерб и исключительно из уважения к вашим заслугам перед Родиной.
Вадим пропустил остроту мимо ушей. Ему было не до этого.

* * *

Остаток ночи он проворочался с боку на бок, так и не уснув. Утром хозяева квартиры стали собираться на работу. Вадим тоже поднялся.
- Ты-то чего встал ни свет, ни заря? – спросил Анатолий. – Отсыпайся, пока есть такая возможность. Приду с работы, поговорим.
- Не получается у меня ничего со сном, - ответил Вадим. – Я тут всё лежал и думал. И вот что я надумал, Толик. Не могу я возвращаться домой. Понимаешь, не могу!
Анатолий внимательно смотрел на него.
- Признаться, абсолютно ничего не понимаю. И вряд ли пойму, пока ты мне всё не расскажешь. Похоже, у тебя что-то стряслось. В общем, вечером поговорим. А пожить пока можешь у нас. Место найдётся.
- А на вашей даче можно?
- Да, конечно! Можешь взять мою машину. Ключи у тебя есть.
- Да в том-то и дело, что нет, – с досадой сказал Вадим. – Кира спрятала все мои ключи, в том числе и те, которые ты мне дал. Кроме того, она прибрала мой портмоне. А там и деньги, и банковские карты. Так что тебе придётся ещё одолжить мне какую-то сумму денег.
Анатолий немного подумал и сказал:
- В общем, так, дружище, ключи и деньги я тебе дам. Но на дачу ты один не поедешь.
- Почему?
- Потому! Не нравится мне твоё настроение. Взбудораженный какой-то. Ещё, чего доброго, натворишь дел.
- Так что же ты – охрану ко мне приставишь?
- Обойдёмся без охраны. Я свой отпуск не догулял. Была срочная работа, поэтому мне пришлось пожертвовать отдыхом. Зато теперь у меня в запасе целых девять дней законного безделья. Подожди немного. Я сгоняю на работу, возьму отгулы – и обратно. Вместе поедем на дачу. Надеюсь, моё общество тебя не слишком обременит?
Вадим был глубоко тронут. Что ни говори, Толька молодец! И настоящий друг! Как тонко он разгадал состояние Вадима! Пожалуй, нельзя ему сейчас оставаться в одиночестве. Вот вдвоём – совсем другое дело. Берестов с благодарностью взглянул на друга.
- Спасибо, Толя!
- Да брось ты! – отмахнулся Анатолий. – Можно подумать, что я ради тебя чем-то жертвую. Дело обстоит как раз наоборот. Там ещё кое-какие работы остались. Мы с Людмилой планировали закончить их в ближайшие выходные. А теперь такая надобность отпадает. Зачем я буду нагружать работой законную супругу, если есть человек, которого можно эксплуатировать?
В комнату вошла Людмила.
- На работу опоздаешь, эксплуататор! – сказала она.
- Ах да! – спохватился Анатолий. – Ну, мне пора. Не скучай, Вадик, я скоро вернусь.

- Так что там у тебя стряслось? – спросил Анатолий, когда машина выехала за пределы города и плавно покатила по ровному полотну загородной трассы.
Вадим подробно рассказал о том, что случилось с ним за последние неполные двое суток.
- Вот и всё, - сказал он, закончив своё повествование. – Выноси приговор.
- Я тебе не судья, - ответил Толя, не отрывая взгляда от дороги. – Но всё же хочу кое в чём предостеречь.
- Я слушаю.
- Возможно, тебе будет неприятно слушать…
- Говори. Я не обижусь.
Вадим приготовился слушать, но Анатолий не спешил излагать ему свои мысли. Он плавно вёл машину, внимательно следя за дорогой. Берестов никак не мог привыкнуть к его манере вождения. Будучи опытным водителем, Толя Воронов всегда управлял машиной очень аккуратно и обстоятельно, не позволяя себе ни лихачества, ни расслабленности за рулём, даже если дорога впереди была совершенно свободной. Впрочем, эта обстоятельность касалась всех сторон его жизни: учёбы, работы и даже отдыха. Со своей женой Людмилой Толя встречался почти три года, прежде чем они подали заявление в ЗАГС. В семье, где царили понимание и взаимоуважение, выросли две замечательные девочки. Позже они покинули родительский кров, но остались добрыми и заботливыми дочками, на которых мама с папой всегда могли положиться. И в этом в огромной степени была Толина заслуга. Что касается дружбы, то более надёжного товарища Вадим просто не мог себе представить. И вот сейчас, прежде чем начать серьёзный разговор, Анатолий тщательно обдумывает каждое слово.
- Толик, я всё ещё здесь, - напомнил о себе Вадим, потеряв терпение. – Давай, говори же! Хватит готовить речь. Не в Думе выступаешь.
- Да речь-то, собственно, уже готова, - ответил Анатолий. – Видишь ли, дружище, твоя беда в том, что ты слишком импульсивен и впечатлителен. И как следствие, способен на необдуманные поступки.
- О чём ты?
- О том, что ты практически не знаешь эту женщину. Ты понятия не имеешь, чего можно ожидать от неё. Она – мираж, фантом. Мелькнула – и нет её. Но ты ради этого миража готов разрушить всё, что у тебя есть.
- А что у меня есть? – спросил Вадим с грустной усмешкой. – Жена, которая больше всего на свете дорожит комфортом, который я ей обеспечиваю? Сын, которому от меня было нужно только одно – деньги? Однажды отказал ему, так такое услышал о себе – век не забуду! А теперь, когда у него есть свой успешный бизнес, я ему вообще не нужен. И уже не имеет значения, что этот бизнес был организован на мои средства.
- Вот я и говорю, что ты не в меру импульсивен, - с прежним спокойствием продолжал Анатолий. – В первую очередь Олег – твой сын. Как бы он к тебе ни относился, помни об этом. А то, что парень смог организовать своё дело, говорит о многом. Пусть на твои деньги, но ведь смог же! Значит, умеет работать. Значит, есть голова на плечах. Ты, Вадик, хорошо подумай над этим. Возможно, парню не хватает общения с тобой. Но он в этом не хочет признаться. У тебя свои заморочки, у него – свои. Вот ты и сделай первым шаг навстречу. Плюнь на свои обиды. Поговори с сыном спокойно, по-дружески. Он тебя поймёт.
- А если он не захочет разговаривать?
- А если ни фига не делать, то уж точно ничего не получится, - вдруг рассердился Анатолий. – Ты ещё не удосужился попробовать, а уже программируешь ситуацию.
Вадим задумался. Как ни досадно было это признавать, но упрёк, прозвучавший в словах друга, был вполне заслуженным. В том, что Олег вырос грубым эгоистом, была и его, Вадима Берестова, вина. Он устранился от воспитания сына, оправдывая своё бездействие тем, что жена совершенно не считалась с его позицией в отношении этого вопроса. Не зря же Кира с усмешкой бросила ему: «Хорошее оправдание для мужчины!».
- Пожалуй, ты прав, - сказал Вадим. – Я поговорю с Олегом. Хотя, признаться, не очень рассчитываю на результат.
Анатолий свернул на обочину и остановил машину.
- Тогда, может быть, вернёмся? – спросил он. – Ещё не поздно всё исправить.
- Нет, - ответил Вадим. – Я не буду возвращаться. И исправлять ничего не стану.
- Но почему, чёрт возьми!
- Потому что я не могу обмануть Лену. Я не хочу её обманывать. Пойми же, Толя, я люблю эту женщину. Я её безумно люблю!
- То же самое ты много-много лет назад говорил о Кире.
- Тогда я был молод, наивен и глуп. Теперь всё иначе.
- Иначе теперь только то, что ты уже не молод.
Вадим повернулся к другу и устало произнёс:
- Толя, не трави душу. Сам же сказал, что не судья мне. Я не просил тебя нянчиться со мной. Отвези меня на дачу, а потом можешь возвращаться домой.
Анатолий опять надолго задумался.
- Извини, Вадим! – сказал он после продолжительной паузы. – Я действительно лезу не в своё дело. Обещаю, что впредь не стану досаждать тебе нравоучениями.
Он включил скорость, и машина тронулась с места. Спустя несколько минут они подъехали к воротам дачи. Не спеша, перетащили в дом вещи и продукты.
- Вадик, а я ведь совсем забыл, что уже увёз отсюда телевизор, - спохватился Анатолий. – Но ничего, в машине есть радио.
Вадим протестующее замахал руками.
- Толя, я тебя умоляю: не надо ни радио, ни телевизора! Хочу несколько дней пожить в полной изоляции от внешнего мира. Вокруг такая природа: озеро, лес! Чего ещё нужно?
- Верно! – охотно согласился Воронов. – Обойдёмся без цивилизации. Будем ходить по грибы, ловить рыбку. Кстати, я захватил с собой резиновую лодку.
- Замечательно!
- А погодка-то какая чудесная стоит! Дай Бог, чтобы она ещё недельку простояла.
Вадим огляделся. Природа вокруг была восхитительной. Совсем недалеко от дачи располагалось озеро, вода в котором казалось голубой. А за озером – лес с тронутой лёгким багрянцем листвой. И эта осенняя красота вселяла в сердце покой и умиротворение. Но, тем не менее, одно обстоятельство тревожило Берестова. От Лены не было звонка, хотя она обещала позвонить сразу, как прилетит во Владивосток. Вадим собрался было позвонить ей сам, но передумал. Возможно, она отдыхает после длительного перелёта. Не стоит её беспокоить.

* * *

- Вадька, у тебя клюёт!
Голос Анатолия вывел Вадима из задумчивости. Берестов взглянул на воду. Поплавок лихорадочно дёргался, распространяя вокруг себя крохотные волны. Растерявшись, Вадим резко дёрнул удочку. Крупный окунь сорвался с крючка и с шумным всплеском упал в воду.
- Чёрт! – с досадой пробормотал Вадим. – И тут не везёт.
- Ничего страшного, - успокоил его Анатолий преувеличенно бодрым голосом. – В другой раз повезёт.
Берестов промолчал. Он чувствовал себя отвратительно. От Лены до сих пор не было звонка. Если вчера её молчание можно было объяснить усталостью после длительного перелёта, то сегодня этот аргумент уже не работал. Потеряв терпение, Вадим стал названивать сам, но в ответ слышал неизменное: «Телефон абонента временно недоступен». Толя Воронов, понимая настроение друга, всячески старался отвлечь его от грустных дум, вызванных томительным ожиданием. Утром они играли в шахматы и карты, днём бродили по лесу в поисках грибов, а вечером занялись рыбалкой. Но чем бы они ни занимались, Вадим не мог не думать о том, что его тревожило. Сейчас, когда второй день их пребывания на даче подходил к концу, его беспокойство многократно увеличилось. Анатолий искоса поглядывал на него. Потом сказал:
- Уже поздно. Скоро стемнеет. Пора сматывать удочки.
Взявшись за вёсла, он развернул лодку и направил её к берегу. Вадим тем временем наматывал лесу на удилища. Захватив с собой лодку, снасти и небольшой улов, рыбаки вернулись в дом.
- Невелика добыча, но на уху хватит, - сказал Анатолий. – Ну что, рыбак, приступим к делу?
- С удовольствием, - ответил Вадим. – Признаться, я соскучился по настоящей ухе.
- А что, уха бывает не настоящая? Если ты имеешь в виду суп с рыбными консервами, так это вообще не уха.
- Нет, Толя, я не это имел в виду. Не настоящая варится из рыбы, купленной в магазине, а настоящая – из той, которую сам поймал.
Анатолий хмыкнул.
- Интересная мысль! Если учесть результаты рыбалки, то получится, что настоящую уху буду есть только я.
- Категорически не согласен! – воскликнул Вадим, смеясь. – Одну рыбку я всё же поймал.
- Это ты говоришь про того малька, которого я хотел выбросить в воду?
- Но ведь не выбросил.
- Да я тебя пожалел! Пусть, думаю, хоть это ему зачтётся.
- Вот и зачлось. Теперь я имею полные права на это блюдо.
Продолжая обмениваться безобидными колкостями, друзья приступили к приготовлению кушанья. Когда уха была готова, они наполнили миски ароматным бульоном с рыбой и специями. Вадим извлёк из своей сумки пузатую бутылку коньяка. Взяв бутылку у него, Анатолий внимательно разглядел этикетку и сказал, не скрывая удовольствия:
- Ух, ты – армянский! А ты уверен, что не подделка?
- Обижаешь! – ответил Вадим. – Я его из Армении привёз. Был там на гастролях.
- Тогда ладно. Если даже и подделка, то всё равно армянская.
Они выпили по стопке и занялись ухой. Анатолий без умолку что-то рассказывал. Вадим рассеянно слушал его, но мысли были заняты другим. Как он ни бодрился, как ни старался спрятаться от невесёлых дум за шутками, дружескими разговорами – на душе было паршиво. Анатолий вскоре это заметил.
- Что, брат, совсем хреново? – спросил он.
- Да, Толик, тяжко мне. Душа не на месте. Не пойму, почему она не звонит? Почему не отвечает на мои звонки?
Анатолий отвёл взгляд.
- Возможно, она потеряла телефон. Или его украли. Поэтому ты и не можешь дозвониться.
- Но почему она сама не звонит? Ведь это можно сделать и с другого телефона!
- Наверное, пока не готова. Вот определиться окончательно и сразу позвонит.
- Сам-то хоть веришь в это?
- Давай ещё по стопочке, - предложил Анатолий. – А ещё лучше – по две. Коньячок-то действительно хорош.
Они выпили. Потом какое-то время молча расправлялись с ухой. Молчание нарушил Вадим:
- Наверное, ты прав. Могли возникнуть непредвиденные обстоятельства. Позже Лена позвонит и всё объяснит мне.
Воронов сидел, упёршись взглядом в свою опустевшую миску.
- Ну, что молчишь? – спросил его Вадим.
Анатолий тяжело перевёл дух.
- Знаешь, Вадька, не хочется тебя огорчать. Но и от пустых надежд проку нет. Потом ещё хуже будет. Сдаётся мне, что не дождёшься ты звонка.
Вадим встрепенулся.
- Почему?! Толя, скажи, почему ты так думаешь?
Анатолий оторвал взгляд от миски и посмотрел Вадиму в лицо.
- По кочану! Потому что она вернулась в семью, где у неё дочь и муж – судя по твоему рассказу, мужик неплохой.
- Но они не понимают друг друга!
- Значит, смогли понять. Смогли найти общий язык.
- Даже если так, она должна была позвонить! – горячо воскликнул Вадим. – Она обещала мне, что позвонит при любом раскладе.
- А что, если муж поставил ей условие? Могло быть такое?
Вадим упрямо замотал головой.
- Нет, Толя, это не объяснение. Она должна была позвонить. Понимаешь, она обещала!
Анатолий опять шумно вздохнул.
- Знаешь, Вадька, меня порой поражает ваш брат-писатель. На страницах своих книг вы такие умные – просто кладезь житейской мудрости. Читаешь вас и набираешься ума-разума. А в реальной жизни вы вдруг оказываетесь наивными и беспомощными, словно малые дети. И куда только девается ваша мудрость?
Вадим задумался над его словами. Неужели Толя прав? Неужели всё именно так и случилось? Пока Лена была рядом с ним, их отношения казались ей важнее всего на свете. Муж и вся прежняя жизнь воспринимались как что-то далёкое и абстрактное. Но вот она вернулась в родной город, и всё изменилось в её сознании. Теперь он, Вадим Берестов, стал для неё далёким и абстрактным. От этой мысли в груди больно заныло. Он вспомнил, как они прощались с Леной, её растерянную улыбку, взгляд. Нет, не могла она так просто вычеркнуть его из своей жизни!
- Пусть так. Пусть я наивен и глуп, - сказал Вадим. – Но ведь ты совершенно не знаешь Лену. Она не способна на обман и предательство. Она необыкновенная женщина!
- Вадик, да разве же я спорю с этим?! – воскликнул Анатолий. – Возможно, в этом-то и дело. Для настоящей женщины важнее всего на свете её ребёнок. И если твоя Лена ради дочки пожертвовала своей любовью, своим счастьем – честь ей и хвала!
Берестов с горечью в душе признался себе, что доводы друга вполне убедительны. Но ведь он и раньше был готов к тому, что Лена может передумать. Он и просил лишь об одном: чтобы она позвонила.
- Возможно, так оно и есть, - сказал Вадим. – Но я всё же надеюсь, что Лена позвонит. В конце концов, прошло ещё так мало времени! Как думаешь?
- Я думаю, что ещё по стопочке мы можем себе позволить, - сказал Анатолий.

* * *

В последующие дни ничего не изменилось. От Лены Хоромцевой по-прежнему не было никаких вестей. Берестов помогал другу закончить дела, которые тот не успел доделать раньше. Они опять ходили в лес и удили рыбу. Но о том, что не давало Вадиму покоя, больше не говорили. На пятый день их пребывания на даче закончились продукты. Анатолий поехал в город, чтобы запастись всем необходимым. Оставшись в одиночестве, Вадим испытал острый приступ тоски. Как хорошо, что Толя приехал сюда вместе с ним! Один он здесь сошёл бы с ума. Он сделал ещё несколько попыток дозвониться до Лены, но приятный женский голос неизменно сообщал о том, что «абонент временно не доступен».
Воронов вернулся спустя несколько часов.
- Как ты? – спросил он.
- Нормально, - ответил Вадим, но через секунду признался: - Честно говоря, паршиво себя чувствую. Ты был прав: она не позвонит.
- Тут такое дело, Вадик… - Анатолий слегка замялся, прежде чем сказать дальше. – Позавчера Кира была у нас дома. Она устроила Людмиле скандал. Требовала сообщить, где ты сейчас находишься. А уходя, оставила вот это.
Анатолий подал Вадиму свёрнутую трубочкой газету. Вадим развернул её и обомлел. Над статьёй, занявшей целую полосу, красовался крупный заголовок:
 «Тайная любовь Вадима Берестова».
 В левом углу полосы был помещён фотоснимок Лены, в правом – самого Вадима. Фотографии были сделаны очень качественно – чувствовалась работа профессионала. Репортёр удачно выбрал моменты, красочно подчёркивающие эмоциональное состояние главных героев статьи. Берестов имел вид человека, который немного «не в себе» – глаза  широко раскрыты, лицо сердитое и расстроенное. Что касается Лены, то её растерянная улыбка получилась на снимке такой трогательной, что у Вадима вновь заныло в груди. Он просмотрел статью, ощущая в душе нарастающее бешенство. Некто, назвавшийся Матвеем Вольным, дал полную волю своему буйному воображению. Заканчивая статью, основанную на одних лишь домыслах, автор делал философский вывод, что, мол, все мы люди со своими слабостями и наклонностями, и ничто человеческое нам не чуждо.
- Что это?! Что это за дрянь?! – почти закричал Вадим.
- Это «Желтуха» – грязная газетёнка, - сказал Анатолий. – К сожалению, у неё большой тираж, и продаётся она практически во всех городах страны.
Вадим устало опустился на стул.
- Думаешь, в этом причина? – спросил он после затянувшейся паузы.
- Я этого не исключаю. Статья могла причинить женщине массу неприятностей.
Берестов сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
- Мерзавцы! Грязные свиньи! Я это дело так не оставлю. Я их уничтожу! – он вскочил на ноги. – Поехали, Толя!
- Вадик, успокойся! Куда мы сейчас поедем?
- В Москву. Я должен разобраться с этими подонками.
Он направился к выходу. Анатолий задержал его, схватив за рукав.
- Подожди.
- Я не хочу ждать!
- Да погоди же ты, дурачок! Ну, сам подумай, чего ты сейчас добьёшься? Наломаешь дров сгоряча. А в следующем номере газеты появится ещё одна статья с фотографиями. Ты этого хочешь?
Аргумент подействовал. И в самом деле, всё, что Вадим сейчас мог сотворить, было бы только на руку газете, живущей за счёт скандалов и копаний в чужом белье. Берестов вновь опустился на стул.
- Да, Толя, ты прав. Ты абсолютно прав. Не надо принимать поспешных решений.
Он вдруг почувствовал усталость. В груди уже не ныло от томительного ожидания и не клокотало от ярости. Все эмоции, все чувства ушли, исчезли, оставив после себя пустоту. И эта пустота была тяжелее боли. Вадим мысленно усмехнулся над собой. Опять он, словно мальчишка, попался в собственную западню. Опять уверовал в то, что жизнь пойдёт по задуманному им сценарию. Но жизнь – это не роман. В ней персонажи часто поступают не так, как хотелось бы. И порой их поступки бывают непредсказуемы.
- Всё же мне не понятно её молчание, - сказал Вадим. – Ведь она была готова поехать со мной хоть на край света. Чего же стоили её признания, если одна скандальная статейка в бульварной газете всё разрушила?
Анатолий нашёл простое объяснение:
- Женщины – народ сложный. У них не только тела – у них и мозги по-другому устроены. Ты-то что собираешься делать дальше?
Вадим неопределённо пожал плечами.
- Пока не знаю. Наверное, побуду здесь ещё пару дней. Успокоюсь, соберусь с мыслями. А там видно будет.
- Правильно! За два дня ты придёшь в норму и сможешь принимать разумные решения.
Воронов и на этот раз оказался прав. К концу недельного пребывания на даче Вадим не только успокоился, но и в корне изменил своё отношение ко всему, что с ним произошло в последнее время. Да и не только в последнее. Он с иронией вспоминал свои недавние переживания, не испытывая больше ни боли, ни пустоты в душе. Пустоту заполнил скепсис. Берестов вдруг пришёл к выводу, что в жизни ко всему надо относиться скептически. Скептик никому и ничему не верит и, стало быть, никогда не разочаровывается. А так жить значительно легче. К чёрту романтику! Романтические чувства очень украшают жизнь, но не надолго. Потом они рушатся, оставляя после себя мрачные руины. Анатолий прав: хватит гоняться за миражами, пора взрослеть. Погнавшись за миражом, Вадим едва не разрушил тот прочный, надёжный мир, который был им построен за последние двенадцать лет – мир, открывший перед ним такие возможности, о которых прежде он и мечтать не мог. Теперь он знал, что будет делать. В первую очередь вернётся к жене и постарается наладить с ней отношения. Она поймёт и простит. Надо признать, что Кира тоже очень сильно изменилась. Может быть, она и в самом деле любит его по-настоящему. А он этого не видит, потому что не может простить жене прежних обид. А потом он включится в работу. Тексты к песням, сценарии к фильмам, выступления на сцене, поездки – привычный конвейер. Не так уж он и плох, этот конвейер, если его продукция пользуется таким широким спросом. А ещё Вадим наладит отношения с сыном.
И подаст в суд на газету «Желтуха».

* * *

Берестова ждали с нетерпением. Первым о его возвращении домой узнал Илья Запрудный. Скорее всего, об этом ему сообщила Кира. Она охотно простила блудного мужа, который вернулся к ней и предложил жить в согласии и не помнить взаимных обид. Супруга проявила великодушие, хотя и не сразу. Как бы там ни было, они нашли общий язык, и в их отношениях уже не чувствовалось напряжения. Домой Вадим приехал утром. Целый день его никто не беспокоил. Но к вечеру, вероятно, Кира не утерпела и сообщила радостную новость Запрудному. Вскоре раздался его звонок.
- Вернулся, бродяга? – звучал в трубке его бодрый голос. – Где пропадал-то?
- Это секрет, который не разглашается, - ответил Вадим. – В конце концов, имею я право на уединение?
- Да разве я спорю?! – воскликнул Илья. – И на уединение имеешь право, и на отдых. Но теперь, дружище, пора включаться в работу. У нас тут созрел грандиозный план.
- Валяй, я слушаю.
- Мы решили в связи с твоим пятидесятилетием организовать большую концертную программу, а затем провести гастрольный тур. Как твоё мнение на этот счёт?
- Боюсь, что моё мнение вас мало интересует. Всё решили без меня.
- Молодец! Здраво мыслишь, - похвалил его Запрудный. – Завтра утром ждём тебя в студии.
Позже позвонил кинопродюсер Стеблин.
- Вадим Павлович, весть о вашем возвращении дошла до нас. Как дела? Отдохнули от мирской суеты?
- Да, Виктор Ильич. Недели мне хватило на отдых.
- Что ж, я вас хорошо понимаю. Вы человек публичный, устали от внимания. Иногда полезно уединиться. Но, поскольку вы уже отдохнули, пора приниматься за дело. У нас грандиозные планы.
- Должен огорчить вас: вы опоздали, - сказал Берестов. –  Меня уже ангажировали на концертную программу.
- Да я в курсе, - ответил Стеблин. – Но, как говорится, одно другому не мешает. Сюжет вы можете обдумать между делом. Не впервой же! А потом, когда будет время, займётесь сценарием основательно. Надо продолжить сериал, пока зрительский интерес не остыл. Короче, надо будет уложиться в два месяца.
- Вы шутите! – воскликнул Вадим Павлович. – Пока с концертами закончим, у меня на сценарий времени совсем не останется. Два месяца – нереальный срок.
Стеблин засмеялся.
- Вот уж не думал, что напугаю вас. Всё не так страшно. Дадим вам в помощь толковых ребят. Вы им будете на словах излагать ваши замыслы, а они добросовестно зафиксируют их в литературной форме с полным соблюдением вашего стиля письма.
- То есть вы предлагаете мне воспользоваться услугами литературных негров? Для меня это неприемлемо.
- Бросьте, Вадим Павлович! Не будьте ребёнком. Популярность сериала растёт как снежный ком. Крупнейшие компании предлагают нам разместить у нас их рекламу. Тут, знаете ли, такими деньгами пахнет, что про щепетильность надо просто забыть.
- Но я не хочу, чтобы под моим именем работали другие люди. Где гарантия, что качество их работы меня устроит? Я дорожу своей репутацией.
- Да ничего с вашей репутацией не случится! – сказал Стеблин тоном человека, которому надоела объяснять несмышлёнышу прописные истины. – Сейчас многие известные и богатые писатели так работают. В конце концов, никто без вашей цензуры не пустит сценарий в работу. Так что вашему доброму имени ничто не грозит. Что скажете?
- Я подумаю.
- Вот и прекрасно! – довольно произнёс продюсер.
- Я не сказал, что согласен. Я сказал, что подумаю, - напомнил Берестов.
Стеблин опять засмеялся.
- Не вижу разницы, - сказал он и положил трубку.
Этот разговор заставил Вадима задуматься. Вот и он практически согласился на то, что раньше вызывало у него неприятие. Ещё совсем недавно он и представить себе не мог, что когда-нибудь будет использовать чужой труд. Одна мысль об этом вызывала в его душе негодование. А сейчас он ничего подобного не чувствует. Видимо, прошедшая неделя сильно пошатнула его принципы. А с другой стороны – не всё ли равно? Кому они нужны, эти принципы? К чёрту их! К чёрту ненаписанный роман! Он тоже никому не нужен. Очень недолго была рядом женщина, ради которой Вадим готов был бросить всё и устремиться к высокой цели, к светлым идеалам. Лена Хоромцева. Ни один человек на свете не был так близок духовно Вадиму, как она. Ни в ком другом он не находил такого глубокого понимания. Лена укрепила в нём веру в высокое предназначение. Если бы она и сейчас была рядом, Вадим без промедления приступил бы к работе над романом, отказавшись от всех других занятий, сулящих большие доходы. Интерес к нему одного человека, тонко понимающего его душу, был для Вадима важнее широкой популярности и материальных благ. Но Лена не осталась с ним. Она исчезла, растаяла, словно видение. Она даже не посчитала нужным объясниться с Вадимом, а просто оборвала все ниточки, связывающие их. Но ничего, это не смертельно. Это даже полезно. По крайней мере, теперь Вадим избавился от иллюзий. Теперь всё стало на свои места.
Он уже не сомневался в том, что согласится на предложение Стеблина. Вот так романтики становятся скептиками. И даже циниками.
На следующее утро Вадим Павлович Берестов приступил к репетициям. Занимаясь работой над концертной программой, он уже обдумывал сценарии будущих серий фильма. Его адвокат Геннадий Чирков подал в суд на газету «Желтуха» иск о защите чести и достоинства. 

* * *

Программа готовилась спешно, поэтому на репетициях приходилось выкладываться на полную катушку. На третий день работы Вадим Павлович чувствовал себя выжатым лимоном.
- Изверги! Бессердечные люди! – ворчал он на руководство. – Человеку пятьдесят стукнуло, а ему не дают никакой поблажки. 
- Сам виноват! – слышал он в ответ. – По чьей вине мы потеряли целую неделю?
Впрочем, уставал не только Вадим. Даже молодым ребятам приходилось нелегко. Когда, наконец, настало время долгожданного обеденного перерыва, все облегчённо вздохнули. Громко разговаривая, народ отправился в буфет, расположенный на первом этаже здания. Вадим не пошёл с ними, заказав принести ему бутерброды и «чего-нибудь попить». Бас-гитарист Олег Стригачёв тоже остался. В ожидании своего заказа, он сидел в кресле и читал газету.
- Олег, не будь эгоистом, - укоризненно сказал Берестов. – Читай вслух. Я тоже хочу быть в курсе новостей.
- Как скажешь, Палыч, - охотно согласился Стригачёв и процитировал вслух: - «В Ростове-на-Дону совершено очередное зверское убийство. Не исключено, что в городе объявился ещё один маньяк…».
- Нет-нет, об этом не нужно! – прервал его Вадим. – Давай что-нибудь другое.
- Можно и другое. Как тебе такое сообщение: «В Саратове произошло дерзкое ограбление отделения сбербанка. Среди бела дня группа неизвестных…»?
- Чёрт! – сердито воскликнул Берестов. – Неужели нельзя найти хорошую новость?
- Сейчас поищу, - Стригачёв пробежался глазами по газете. – Вот, слушай: «В Иркутской области начались обильные дожди, благодаря которым наконец-то удалось погасить лесной пожар, успевший опустошить значительную часть лесной территории». Как считаешь, это хорошая новость?
Вадим Павлович грустно усмехнулся.
- Очень хорошая! Особенно если учесть, что я вообще ничего не знал о пожаре. Виновных, конечно, не нашли?
Олег удивлённо взглянул на него.
- О чём ты, Палыч?
- Ну, кто-то же поджёг лес.
- Ты что, с луны свалился? Тайга загорелась от взрыва. Там на прошлой неделе  лайнер упал.
Берестов тяжело вздохнул.
- Спасибо, Олег! Завалил ты меня хорошими новостями. Лучше читай «про себя».
Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Скоро предстоит опять включиться в бешеный ритм работы. Надо отдохнуть. Но с отдыхом у него ничего не получалось. Душу терзало смутное беспокойство, причину которого Вадим понял не сразу.
- Когда, говоришь, самолёт упал? – спросил он.
Стригачёв немного подумал, прежде чем ответить:
- Точно не скажу. Примерно недельки полторы назад.
- А куда он летел?
- Куда-то на восток.  Ни то во Владик, ни то в Хабаровск. А что?
Вадим не ответил. Холодная волна страха заполняла душу. Неужели в этом вся причина? Неужели все его неприятности объясняются так просто и так страшно? Трясущимися от волнения руками он достал мобильник и набрал номер своего агента.
- Слушаю тебя, Вадим Павлович, - раздался в трубке знакомый голос.
- Аркадий, что за лайнер упал под Иркутском на прошлой неделе?
Собеседник молчал, и это молчание вызывало ещё большее беспокойство. 
- Ты слышал мой вопрос? – закричал Берестов.
В трубке послышался тяжёлый вздох.
- Вадим, это тот самолёт.
Вот оно что! Случилось самое ужасное. В груди сдавило так, что стало трудно дышать. Нет, этого не должно быть! Пусть бы Лена забыла его и даже предала – всё что угодно, но только не это!
- Почему ты мне раньше не сказал?! – опять закричал он.
- Я не мог тебе сообщить об этом. До тебя невозможно было дозвониться. А когда появился, прошла целая неделя. Я решил, что ты уже всё знаешь сам. А других я в это дело не стал посвящать.
Он ещё что-то говорил, но Вадим уже не слышал его. В груди больно ныло.
- Палыч, что с тобой? Тебе плохо?
Олег Стригачёв тормошил его за плечо, с беспокойством вглядываясь в лицо.
- Скорую вызвать?
Берестов отрицательно покачал головой. Он тяжело поднялся из кресла и направился к выходу. Бас-гитарист растерянно смотрел ему вслед.

Вадим брёл по улице, не замечая никого вокруг. Заигравший мелодию мобильник он тут же выбросил в урну. Дойдя до стоянки такси, занял одну из машин.
- Куда? – спросил водитель.
- Туда, где можно напиться.
- Для этого не обязательно куда-то ехать, - усмехнулся таксист. – Напиться можно и здесь поблизости.
- Поблизости не годится, - сказал Вадим. – Я бы хотел уехать куда-нибудь подальше.
- Куда конкретно?
- На ваш выбор. Мне всё равно.

* * *

Ему никак не удавалось позвонить в дверь. Кнопок почему-то было две, и он всё время попадал пальцем между ними. Наконец, потеряв терпение, стал колошматить по двери кулаками. Открывший дверь хозяин квартиры от удивления вытаращил глаза.
- Вадька?! Где ты так нарезался?
- Нет, Толя, я ещё не нарезался, - сказал Вадим слегка заплетающимся языком. – Но нарежусь, обязательно нарежусь. И ты мне в этом поможешь. Я могу войти?
Хозяин отступил, впуская гостя в квартиру. Вадим вошёл. Пройдя в комнату, он извлёк из-за пазухи пузатую бутылку коньяка и поставил её на стол.
- Толик, я вспомнил о том, что ты любишь армянский коньяк, поэтому решил угостить тебя.
- Ты именно поэтому пришёл? – спросил Анатолий. – Или есть другой повод?
- Ты прав: есть другой повод.
- Какой, если не секрет?
- Надо помянуть хорошего человека.
В комнату вошла Людмила. Анатолий что-то шепнул ей на ухо, и она удалилась. Двое друзей разместились за столом. Толя приготовил рюмки. Вскоре появилась хозяйка и стала накрывать на стол. Когда она закончила, Вадим сказал:
- Людочка, выпей с нами.
Людмила присоединилась к ним.
- Вадик, у тебя что-то случилось? – спросила она.
- Случилось, Люда, случилось. Давайте выпьем!
Хозяин наполнил рюмки. Выпили молча. Анатолий переглянулся с женой. Людмила поднялась.
- Я вас покину. Не буду мешать мужскому разговору, - сказала она и вышла.
- Давай повторим, - предложил Вадим, когда они остались в комнате вдвоём.
Анатолий вновь разлил коньяк по рюмкам. Он не задавал вопросов, ожидая, что друг сам всё расскажет, когда посчитает нужным. Вадим поднял свою рюмку и вдруг со стуком поставил её обратно на стол. Из груди вырвались рыдания. Пьяные слёзы ручьями потекли по щекам.
- Толя, я убил её! Понимаешь: я её убил! – в отчаянии повторял он.
- Вадька, что ты несёшь?! Кого ты мог убить? – спросил Анатолий, с тревогой глядя на него.
- Леночку! Я убил Лену! Она должна была лететь на сутки раньше. Это я уговорил её остаться. Это я взял ей билет на тот проклятый рейс.
Вадим вновь поднял рюмку и опрокинул её в рот. Этой последней порции коньяка оказалось достаточно, чтобы количество спиртного в организме достигло критического значения. В глазах у Вадима всё поплыло, закружилось, и он задремал, уронив голову на стол.
Потом сквозь дрёму он почувствовал, как чьи-то руки поднимают его, куда-то ведут, а затем укладывают на кровать. Мягкая ладонь легла на щеку. Вадим открыл глаза. Это Людмила, присев на краешек кровати, с жалостью смотрела на него и гладила по щеке. Но вот дремота вновь стала одолевать его. Глаза сомкнулись, и явь стала смешиваться со сном. Уже не Людмила, а Лена сидела рядом с Вадимом, глядя на него своими чудесными серыми глазами. Значит, она не погибла! Произошла ошибка! Лена жива и теперь всегда будет рядом с ним! Он накрыл её ладонь своею, крепко прижал к лицу.
- Леночка!
Но что это за всхлипы? Она опять плачет? Наверное, от радости. Ведь у них всё хорошо. У них всё просто замечательно!

* * *

- Как ты себя чувствуешь? – спросила Кира, настороженно глядя на Вадима.
Они только что вернулись от Вороновых, где Кире удалось найти своего пропавшего мужа. Домой добирались на такси. Машину то и дело приходилось останавливать, так как Вадиму периодически становилось дурно.
- Честно говоря, отвратительно себя чувствую, - сказал он, отвечая на вопрос жены, и спросил: - У нас найдётся пиво?
- Пива нет, но есть коньяк. Твой собутыльник отдал мне то, что осталось после пьянки. Там ещё добрая половина бутылки. Тебе хватит.
Вадим пропустил мимо ушей её язвительный тон. Ему действительно было очень плохо.
- Коньяк не надо, - сказал он. – Я на него сейчас смотреть не могу. Пожалуйста, сходи за пивом.
Кира внимательно наблюдала за ним.
- Вадик, что происходит? – спросила она.
- Что происходит? Мне плохо – вот что происходит.
- Я вижу, что тебе плохо. Но почему ты напился?
Вадим тяжело вздохнул.
- Ради Бога, давай отложим выяснение отношений. Я не в состоянии объясняться.
- Но я хочу знать причину, - Кира повысила голос. – Не забывай: я твоя жена!
Вадим прижал руки к груди.
- Кира, умоляю тебя: сходи за пивом. Иначе рискуешь стать моей вдовой. Я умираю с похмелья, а ты добиваешь меня своими глупыми вопросами.
- Мне сказали, что ты расстроился, когда узнал про упавший лайнер, - продолжала жена, словно не слыша его просьбы. – Я, конечно, не ясновидящая, но вполне могу предположить…
- О, Боже! – простонал Вадим. – Ты действительно решила меня добить. Придётся выпить коньяка. Где бутылка?
Кира достала из сумки бутылку, швырнула её мужу. Потом подошла к телефонному аппарату и сняла трубку. Вадим насторожился.
- Куда ты собираешься звонить? – спросил он.
- Я обещала сообщить, как только ты объявишься, - ответила она.
- Не звони. Я не могу сейчас ни с кем объясняться.
- Я должна позвонить. Я привыкла выполнять свои обязательства.
«Когда они не слишком обременительны», - со злостью подумал Вадим.
- Положи трубку, или я разобью телефон! – закричал он, превозмогая дурноту.
Кира швырнула трубку на аппарат и направилась к выходу. Вадим окликнул её:
- Ты куда?
- А что, только тебе позволено пропадать неизвестно где? – на ходу бросила она и вышла, хлопнув дверью.
Оставшись в одиночестве, Вадим с большим интервалом принял одну за другой две рюмки коньяка. После первой порции ему пришлось долго бороться с приступом тошноты. Но зато вторая принесла огромное облегчение. Самочувствие улучшилось, в голове прояснилось. Но, избавившись от телесных мучений, Вадим вновь ощутил боль утраты. Он чувствовал себя виноватым перед Леной. Как он мог подумать, что она предала его?! Она ради него задержалась в Москве, хотя у неё были недобрые предчувствия. Это он, Вадим, предал Лену, её память. Он так легко отказаться от того, о чём они мечтали вместе! Его роман – его ненаписанный роман – оказался для Лены Хоромцевой важнее, чем для него самого. Она умела верить. Она умела отличать настоящее от фальшивого. Теперь Вадим не должен, не имеет права отказаться от своей мечты. Слишком дорого за неё заплачено.
Он уже всё решил для себя. Значит, пора начинать действовать. Порывшись в записной книжке, он нашёл нужный номер и быстро пробежался пальцами по кнопкам телефонного аппарата.
- Варанов слушает, - раздался в трубке голос главного редактора газеты «Желтуха».
- Это Берестов вас беспокоит, - сказал Вадим.
- Все вопросы решайте через моего юриста, - отрезал редактор и положил трубку.
Вадим вновь набрал номер.
- Пожалуйста, не кладите трубку! – попросил он. – Я хотел сказать вам, что отзываю свой иск.
- Что?! – воскликнул Варанов. – Вы отзываете иск?
- Да.
- То есть отныне вы не имеете к газете никаких претензий?
- Абсолютно!
Наступила продолжительная пауза. На другом конце провода искушённый в интригах человек лихорадочно исках подвох, который мог таить в себе этот неожиданный разговор.
- Каковы ваши условия? – наконец спросил он.
- Я не ставлю никаких условий, - ответил Вадим. – Но у меня есть к вам просьба.
- Какая? – вновь насторожился редактор.
- Это касается фотографии женщины, которую вы опубликовали в газете.
- И что вы хотите?
- Я хочу, чтобы вы сделали для меня портрет этой женщины. Не слишком большой.
- И это всё? – недоверчиво спросил Варанов.
- Да, это всё. Вы можете выполнить мою просьбу?
- Ну, разумеется! Мы сделаем для вас отличный портрет, - ответил редактор.
По его голосу чувствовалось, что он всё ещё обескуражен.

* * *

Вадим сидел на кухне, прихлёбывая горячий чай. Его мучила жажда. Давно он так не напивался. Пожалуй, со студенческих лет. Он не сожалел о том, что так крепко перебрал вчера. Вчера это было просто необходимо. Теперь ему немного легче. Приступ отчаяния прошёл, хотя боль осталась. Но теперь Вадим был в состоянии принимать взвешенные решения. Впрочем, решение он уже принял и сейчас, заливая чаем похмельную жажду, обдумывал свои дальнейшие действия.
Прервав нить его размышлений, заверещал телефон. Вадим подошёл к аппарату. На табло высвечивался знакомый номер. Звонили из студии. Вероятно, Кира выполнила свои «обязательства». Вадим выждал с полминуты. Телефон не умолкал. Значит, на другом конце провода были уверены, что он дома. Он снял трубку.
- Алло!
- Вадим, что за шуточки? – услышал он сердитый голос Запрудного. – Понравилось играть в шпионов? У нас каждая минута на счету, а ты сюрпризы подкидываешь.
- На то были причины, - сказал Вадим.
- Я понимаю, что у тебя что-то стряслось. Но ведь ты не в лесу живёшь. Люди вокруг. Можно было решить все вопросы по-человечески. Приезжай! Обсудим твои проблемы. Поможем, чем можем. И – за работу! Мы, артисты, должны уметь управлять своими чувствами. Давай, ждём тебя!
- Илья, я не приеду.
- Что?! Как это не приедешь? Не говори глупости.
- Я не приеду, - повторил Вадим. – У меня изменились обстоятельства. Я прекращаю работу на сцене.
Наступила пауза. Затем Запрудный сказал:
- Вадим, ты делаешь ошибку. Если откажешься, то предашь нас всех. Тебе этого не простят.
- А если не откажусь, то предам себя.
- Чушь собачья! – взорвался Илья. – Не терплю высокопарной трескотни. В чём ты себя предашь? Мы с тобой что – халтуру гнали?
- Я этого не говорил.
- Так в чём дело?
- Это долгий разговор.
- Хорошо, я согласен на долгий разговор. Приедешь – поговорим.
- Я не приеду.
- Так-так, - пробормотал Запрудный. – В общем, слушай, дружок. Я тебя уговаривать не собираюсь. Пусть другие с тобой разбираются. Но учти: выпасть из обоймы легко, а вот попасть в неё обратно посложнее будет. Может быть, у тебя появились более выгодные предложения? Ты же теперь знаменитость хренова! Однако ты забыл, кто тебя вытащил в Москву из твоего захолустья.
- Я не забыл.
- Да пошёл ты! – Илья бросил трубку.
Вадим допил свой остывший чай. На душе было скверно. Илья прав: своим огромным успехом Вадим обязан ему. Конечно, успех пришёл благодаря тому, что Вадим создавал, благодаря его труду и таланту. Но путь к успеху открыл Запрудный. Надо бы поговорить с ним, объяснить всё. Нет, это бесполезно. Запрудный его не поймёт. Толя Воронов способен понять, а Илья – нет. Илья совсем другой человек. Не случайно за долгие годы сотрудничества они так и не стали настоящими друзьями.
Одной чашки чая оказалось мало. Вадим вернулся на кухню. Но едва он успел второй раз наполнить чашку, как вновь раздался телефонный звонок. На этот раз звонил Стеблин.
- Вадим Павлович! – звучал в трубке его бодрый голос. – Мне сообщили, что вы отказались участвовать в концертной программе. Это правда?
- Да, это правда, - ответил Берестов.
- Значит, теперь нам ничто не мешает приступить к работе над сценарием?
- Должен вас огорчить: я не буду больше работать над сериалом.
- Чего же вы хотите? – осторожно спросил Стеблин. – Чем-то же вы собираетесь заниматься?
Вадим задумался. Стоит ли откровенничать? Вряд ли Стеблина интересуют его духовные потребности. Если уж с Ильёй не удалось найти общий язык… Но попробовать можно. Вдруг и вправду они смогут договориться? Он сказал:
- Я хочу написать новый роман. Я давно собирался приступить к работе над ним, но всё не хватало времени. Больше не хочу откладывать.
Теперь задумался Стеблин. Он понимал, что с желанием автора надо считаться, даже если это желание нарушает планы. Будучи деловым человеком, Виктор Ильич без промедления стал искать выгоду, которую можно было извлечь из сложившейся ситуации.
- Что это будет за роман? – спросил он. – Меня интересует тематика.
- Обычная житейская тема, - ответил Берестов. – Человеческие отношения. Поведение людей в различных ситуациях. В двух словах не объяснишь. Надеюсь, что получится хорошее произведение. 
- Я в этом не сомневаюсь, - сказал Стеблин. – Разве вы когда-нибудь плохо писали? Криминала, как я понимаю, в романе не будет?
- Практически нет.
- Ну что ж, это не существенно. Порой хорошая мелодрама бывает интересней крутого боевика или закрученного детектива. Сколько времени вам потребуется на работу?
- Думаю, что эта работа займёт два года. Возможно, три.
- Я не ослышался? – удивлённо спросил Стеблин. – Может быть, вы хотели сказать: два-три месяца?
- Вы не ослышались, - ответил Вадим.
- Вадим Павлович, это нереально! – воскликнул продюсер. – Я не могу дать вам столько времени. 
- Вы мне его давать вовсе не обязаны. Я буду расходовать своё время.
- Но я не могу ждать так долго!
- А вы не ждите. Воспользуйтесь услугами другого автора.
- Вы что, действительно не понимаете? – с досадой произнёс Стеблин. – Мне не нужен другой автор. Сейчас ваше время! Вы сейчас в центре внимания! Нельзя упускать этот момент! Поэтому я не могу согласиться на ваши условия.
- А с какой стати вы решили, что я у вас в подчинении? – рассердился Вадим. – Почему я не могу заниматься тем, что мне по душе?
- Потому что мы в одной связке и должны уважать интересы друг друга.
- То есть ваши интересы?
- Наши!
Вадим понял, что по-хорошему договориться не получится, поэтому решил закончить разговор.
- Виктор Ильич, это бесполезный спор, - сказал он. – Я буду делать то, что считаю нужным. Для других я перестаю существовать. Я исчезаю. Ложусь на дно.
- Это окончательный ответ? – спросил Стеблин.
Тон его голоса изменился. Он стал недружелюбным и даже угрожающим.
- Да, - ответил Вадим.
- А не боитесь, что пожалеете?
- Нет.
- Ну, так слушай меня, Достоевский: пока ты сочиняешь свой роман, я позабочусь о том, чтобы о тебе забыли. На дно, говоришь, хочешь лечь? Так знай: я тебя закопаю на этом дне. Я тебя похороню. Ты меня понял?
- Понял.
- Что ты понял?! Что ты понял, кретин?!
- Что ты меня похоронишь.
Продолжать разговор было бессмысленно. Вадим положил трубку и отключил телефон от сети. Как ни странно, после двух неприятных диалогов он почувствовал себя спокойнее и увереннее. Теперь ему отступать было некуда – мосты он сжёг собственными руками. Потом он сходил до ближайшего газетного киоска, где накупил прессы с объявлениями. Вернувшись домой, стал изучать рынок жилья. Несколько предложений привлекли его внимание. В них предлагались к продаже дома, расположенные в небольших населённых пунктах, разбросанных по окраинам Московской области. В основном это были деревни. Теперь предстояло выбрать наиболее подходящий вариант.
Вскоре вернулась Кира.
- Вадик, ты ещё жив? – окликнула она мужа. – Я принесла тебе пиво.
- Спасибо, дорогая! – ответил Вадим. – Можешь выпить его за моё здоровье.
Она прошла в комнату. Подошла к мужу и сказала, положив руку на его плечо:
- Ну, не сердись, милый! Ты должен меня понять. Я расстроилась… и обиделась. Ты в последнее время стал отдаляться от меня. Все эти внезапные исчезновения меня очень больно ранят. Мне кажется, что ты меня разлюбил.
- А ты меня любишь? – спросил он.
Кира наклонилась к нему, обняла за плечи и горячо прошептала:
- Ну конечно, милый! Я тебя очень люблю!
- И ты хочешь, чтобы мы всегда были вместе?
- Да, милый!
- Кира, это замечательно! – сказал Вадим. – Значит, ты готова поехать со мной?
Она насторожилась.
- Куда поехать?
- В какую-нибудь деревеньку, где нас никто не найдёт.
- Зачем?!
- Я хочу написать новый роман.
Кира удивлённо смотрела на него.
- Вадик, я тебя не понимаю. Зачем для этого куда-то ехать? Почему нельзя написать роман здесь?
- Здесь я его не напишу.
- Но почему? Прежде ты всегда работал здесь, и у тебя всё прекрасно получалось. Что с тобой происходит?
- Кира, со мной всё в порядке. Я хочу заняться серьёзной литературной работой. На это мне потребуется много времени. Мне надо спрятаться от всех, уйти в тень.
- А как же быть с другими, перед которыми у тебя есть определённые обязательства? – не отступала она.
- Я никому ничего не должен, - сказал Вадим. – А то, что был должен, я давно отработал.
- Но ты работаешь в команде!
- Я не футболист.
Кира глубоко вздохнула.
- Вадик, ты хотя бы осознаёшь, чем рискуешь? Ты можешь потерять очень много. Это ты понимаешь?
- Понимаю, - Вадим посмотрел жене в глаза. – Ты поедешь со мной?
Она отрицательно покачала головой.
- Я ещё не сошла с ума.
Он невесело усмехнулся.
- Значит, не хочешь быть со мной в печали? Ну что ж, поеду один.
Кира молчала. Глядя в её сердитое, напряжённое лицо, Вадим с горечью думал о том, что почти четверть века прожил рядом с практически чужим человеком. После затянувшейся паузы жена сказала:
- Вадим, я прошу тебя хорошо подумать. Если не изменишь своё решение – между нами всё кончено.
- Я не передумаю. Можешь подавать на развод.
- В таком случае, должна тебя предупредить: эта квартира останется за мной.
- Хорошо.
- И ещё. Я много лет была тебе верной женой, а теперь ты меня бросаешь. Мне надо на что-то жить. Тебе придётся крупно раскошелиться.
Вадим опять усмехнулся.
- В этом я не сомневаюсь. Твоя любовь стоит дорого.
Кира мстительно посмотрела на него.
- Думаю, что другие тебя тоже хорошо пощиплют, - сказала она. – Все, кого ты подставил.

* * *

За окном гудела вьюга. Её завывающие звуки нагоняли на сердце тоску. В такие минуты Вадим испытывал острые приступы одиночества. В голову заползали невесёлые мысли о том, что он, вероятно, поступил очень неразумно, забравшись в эту глушь. Сюда он перебрался ещё в начале октября. Едва обустроившись, сразу приступил к работе над романом. Начать крупное произведение оказалось делом нелёгким, Вадим неоднократно переделывал написанное. Но потом работа вдруг пошла, текст словно сам тащил автора за собой.
Поначалу, правда, очень сильно досаждали местные жители, у которых появление в их краях знаменитости вызвало огромное любопытство. Но прошло время, и интерес стал понемногу угасать. Люди привыкли к тому, что рядом с ними живёт известный писатель, и без надобности старались не мешать работать «большому человеку». Берестова такое положение вполне устраивало. Небольшая деревня имела довольно убогий вид, но Вадим словно не замечал этого. Зато он видел, какой прекрасный лес, тронутый осенними красками, растёт сразу за селом. Иногда, устав сидеть за компьютером, он бродил по лесу, с удовольствием вдыхая его свежий, чистый воздух.
А потом наступила зима с её короткими днями, морозами и вьюгами. Вадима не пугали хлопоты, которые она неизбежно несла с собой, хотя они и отнимали немало времени. Поколоть дрова или очистить двор от снега после долгого сидения за компьютером было даже приятно. Тяжело становилось с наступлением темноты, особенно вот в такие вечера, когда за окном выла вьюга. Тогда Вадим чувствовал себя одиноким, всеми покинутым человеком. И если в такой вечер работа над романом не клеилась, то становилось совсем худо. Благо ещё, что его опекали две хорошие женщины, живущие по соседству – Вера и её пятнадцатилетняя дочь Даша. Они ненавязчиво следили за тем, чтобы у соседа было что поесть, не погасла печь – в общем, взяли над ним неофициальное шефство. Вадим не возражал и, по возможности старался сделать для них что-нибудь полезное. Вера и Даша жили вдвоём. Старшая дочь Веры вышла замуж за городского парня и с огромной радостью покинула родную деревню. А муж в самый разгар перестройки отправился на заработки и пропал. С тех пор о нём ничего не было известно.
Вадим выключил компьютер. Пожалуй, на сегодня хватит. Работа застопорилась, значит надо сделать перерыв. Он лёг на кровать, но через минуту поднялся. Лежать и слушать, как за окном гудит ветер, было невыносимо. Требовалось найти какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься от тоскливых дум. Вот если бы рядом с ним сейчас была Лена Хоромцева, тогда никакой тоски не было бы и в помине. Тогда эта заброшенная деревенька казалась бы Вадиму самым прекрасным местом на земле. Вадим взял в руки портрет Лены, стоявший на полке книжного шкафа, и поставил его на стол рядом с компьютером. Милое, родное лицо трогательно улыбалось ему с фотографии. Репортёр сумел поймать самый удачный для съёмки момент. Наглый папарацци, бессовестно влезший в чужие отношения, оказал Вадиму неоценимую услугу. Этот портрет – всё, что осталось у него на память о любимой женщине.
В сенях послышались шаги, потом распахнулась дверь, и в избу вошла юная соседка Даша, с ног до головы запорошенная снегом.
- Вадим Павлович, вы опять не заперли дверь, - сказала она укоризненным голосом, каким обычно старшие делают замечание молодёжи. – Дождётесь незваных гостей.
Берестов добродушно засмеялся.
- Да кому я нужен, Дашенька?
- А вы думаете: раз деревня, значит, можно расслабиться и никого не бояться? Ошибаетесь! Сейчас такие времена, что нигде нельзя быть спокойным, - девочка деловито огляделась. – Про печку не забываете?
Она распахнула дверцу печи и заглянула в топку.
- Так и есть – всё прогорело. Ох, Вадим Павлович, что мне с вами делать? Ведь замёрзнете же! На улице вон ветрище какой!
Она занялась печью, продолжая свою воспитательную речь. Вадим с удовольствием слушал её увещевания. Появление девочки внесло бурное оживление в его одинокое жилище.
- Пока у меня есть такая замечательная соседка, со мной ничего не случится, - сказал он.
Девочка довольно улыбнулась, но сказала с напускной строгостью:
- Не могу же я постоянно за вами следить. Вы сами должны о себе беспокоиться.
- Хорошо, Дашенька, я обещаю отныне быть ответственным.
- То-то же!
Печь понемногу стала разгораться. Закончив возиться с ней, девочка прошла в комнату. На столе рядом с компьютером она увидела портрет незнакомой ей женщины.
- Вадим Павлович, а это кто? – спросила Даша с детской непосредственностью. – Ваша муза?
Берестов подошёл к ней, легонько обнял за плечи. Так они постояли с полминуты, потом Вадим сказал:
- Это моя звезда – далёкая и, к несчастью, уже погасшая. Но её свет продолжает указывать мне путь.
Даша удивлённо посмотрела на него.
- А почему погасшая? Она умерла?
Вадим качнул головой. 
- Как-нибудь я расскажу тебе о ней. А сейчас мы с тобой будем пить чай. Снимай свою шубку, не то спаришься в ней.
- Нет-нет! – запротестовала Даша. – Я пришла, чтобы пригласить вас к нам в гости. Мама наготовила разных блюд. Она хотела, чтобы я отнесла их вам, но я пообещала, что вернусь домой вместе с вами, - девочка лукаво взглянула на него. – Вы же не станете подводить меня?
Вадим смотрел в ясные глаза девочки, и вдруг тепло волною накатило на него.
- Нет, Дашенька, я не стану тебя подводить, - сказал он. – Да и с какой стати я должен отказываться? Меня приглашают в гости две прекрасные женщины, а я буду упираться? Глупости!
Он надел на голову шапку, накинул на плечи куртку.
- Идём, Даша!
Они направились к выходу. У порога Вадим обернулся. Лена Хоромцева с портрета смотрела на него и приветливо улыбалась.

2006 – 2007гг.


ОТНЫНЕ МЫ БРАТЬЯ

До начала концерта оставалось пятнадцать минут. Марина прохаживалась перед крыльцом филармонии, нервно поглядывая на часы. Где Алёшка? Куда он запропастился? И вообще, о чём он думает? Она ещё надеялась, что с минуты на минуту он появится со стороны автобусной остановки и торопливо подойдёт к ней, заметно прихрамывая. А потом будет долго извиняться и объяснять причину своего опоздания. Как будто она нуждается в его объяснениях. И так всё ясно. Опять кому-то потребовалась его помощь, а он, добрая душа, никому не может сказать «нет». Вот и ездят на нём все, кому не лень. Пластилиновый характер.
Нет, здесь она явно перегнула. Конечно, характер у Алёши и мягкий, и слишком добрый, но не пластилиновый. И лепить из себя что-то он никому не позволит. Когда дело касалось принципа, Алёша неожиданно проявлял чудеса твёрдости и решительности. На его улыбчивом, добродушном лице вдруг пролегали жёсткие складки. Но таким его можно было видеть крайне редко. Алексей был по-настоящему добрым человеком и стремился помочь каждому, кто в этом нуждался. «Мне это совсем не трудно, а человеку польза», – говорил он. И Марина, чего скрывать, любила его за эту доброту. Вот и сегодня он сказал ей по телефону, что возникли неотложные дела, и предложил встретиться  возле филармонии. Но почему он помогает другим в ущерб своей любимой девушке? Разве не о ней он должен думать в первую очередь? Надо было сразу ему поставить условие: или на концерт идём вместе, или…
Что надо было выставить в качестве второго «или», она ещё не решила. Но ведь и так поступать тоже нельзя. Она волнуется, а его всё нет. И почему не позвонит?
- Простите, у вас не будет лишнего билета?
Марина обернулась. Перед ней стоял высокий, стройный парень. Она взглянула на часы: было уже без семи минут шесть.
- Да, молодой человек, у меня есть лишний билет.
 Получив желанный пропуск на концерт, парень спросил:
- И кого же вы сегодня не дождались: подругу или друга?
- Друга.
- Поскольку вы теперь одна, не будете против, если я за вами поухаживаю?
Марина равнодушно пожала плечами.
- Мне всё равно.
Но мгновение спустя она изменила своё решение.
- Знаете, что-то мне расхотелось идти на концерт. Найдите себе другую спутницу.
Марина вручила парню второй билет и зашагала прочь от филармонии. Она ещё не решила, куда пойдёт и что будет делать. Ноги словно сами несли её в сторону набережной. Электронные часики сыграли мелодию. Значит, уже ровно шесть. Интересно, приехал Алёшка или нет? Но почему он до сих пор не позвонил? Придётся сделать это самой.
Марина извлекла из сумочки телефон. С полминуты она постояла, раздумывая, стоит ли звонить. Обида пересилила. Девушка отключила аппарат и швырнула его обратно в сумочку.
С полчаса она бродила по набережной Томи. От реки тянуло холодом – дул северный ветер. Май в этом году выдался совсем не ласковый. Зябко ёжась, девушка покинула набережную. Пройдя через городской сад, она зашла в первое попавшееся на пути кафе. Выпив горячего кофе, Марина почувствовала себя лучше. Она уже не испытывала ни обиды, ни раздражения. Напротив, ей было неловко за то, что повела себя как глупая капризная девочка. Почему не пошла на концерт? Если Алёша не пришёл, значит, на то были причины. Обидно, что он даже не позвонил. Но кто мешал ей самой позвонить и всё выяснить? Но теперь ничего не поделаешь. Придётся ещё полтора часа болтаться по городу, а потом соврать, что была на концерте.
Конечно, от Алёшки она потребует объяснений со всей строгостью будущего юриста. Но вряд ли её строгости хватит надолго. К тому же она готовится стать адвокатом, а не прокурором. А в отношении своего любимого она уж точно никогда не будет прокурором. Только сейчас Марина поняла, что любит Алёшу. По-настоящему любит! И вовсе не случайно она выбрала не рослого, сильного и уверенного в себе красавца Игоря, а Алёшу – невысокого худощавого парня с мягким характером и покалеченной ногой. Но ведь именно травма ноги и определила окончательный выбор девушки.

Войдя во двор, Марина увидела своих родителей. Они сидели на скамейке возле дома. Мать плакала, а отец утешал её. Марина торопливо подошла к ним.
- Мама, что случилось?
Мать резко подняла голову. Несколько секунд она смотрела на дочь, словно не веря своим глазам, потом бросилась ей на шею.
- Дочка! Жива! – воскликнула она, заливаясь слезами.
- Марина, где ты была? – спросил отец.
- На концерте, – неуверенно ответила дочь.
- Одна? Ты была на концерте одна?
Марина помедлила с ответом, потом призналась:
- Я не пошла на концерт. Я просто бродила по городу, – сказала она.
- Дочка, мы звонили тебе много раз. Почему ты не отвечала? – спросила мать, продолжая всхлипывать.
- Я отключила телефон.
- Зачем?! – сердито воскликнул отец.
- Алёша не пришёл на концерт. Я обиделась на него, поэтому отключила аппарат, – Марина посмотрела отцу в глаза. – Папа, я понимаю, что это глупо, но теперь ничего не изменишь. Я не думала, что вы так всполошитесь.
Отец молча смотрел на неё. В груди вдруг кольнуло от недоброго предчувствия. Она ещё раз внимательно посмотрела в лица родителей.
- Ради Бога, что случилось?
Мать опустила глаза.
- Беда у нас, дочка, – сказала она чуть слышно.
Марина ждала, что она скажет дальше. Но мать молчала.
- Ладно, не будем обсуждать свои проблемы во дворе, – сказал отец. – Дома поговорим.
- Папа, что произошло? – воскликнула Марина с мольбой в голосе. – Что-то с Алёшей? Скажи, что с ним случилось.
- Нет больше Алёши, – глухо отозвался отец. – Убили его.
Марина растерянно переводила взгляд то на отца, то на мать. До неё медленно доходил смысл услышанного.

* * *

Алексей вовсе не забыл о концерте. От Сергея Тарасова, которому помог наладить работу компьютера, он ушёл достаточно рано. Ещё оставалось время заскочить домой, чтобы оставить там сумку с дисками и переодеться. Но для этого надо было поторопиться.
Когда Алёша подошёл к перекрёстку, красный свет светофора сменился на жёлтый. Машины стали притормаживать, и парень торопливо зашагал по «зебре». Уже для пешеходов горел зелёный, когда чёрная иномарка на большой скорости выскочила из-за других машин. Увидев её в последний момент, Алексей едва успел выпрыгнуть из-под колёс. Ему удалось избежать столкновения, но сумку он убрать не успел. Выбитая из рук мощным ударом автомобиля, она закувыркалась по дороге. Иномарка остановилась, и из салона вышел крепкий молодой мужчина. Он внимательно осмотрел переднюю часть своей машины. Потом бросил взгляд на Алексея, который поднял с асфальта свою сумку и теперь направлялся к обочине дороги.
- Эй, хромой! – крикнул мужчина. – За эту царапину я тебе вторую ногу обломаю.
Алексей обернулся.
- А ты дальтоник, – сказал он. – Красный от зелёного отличить не можешь.
- Ты ещё вякаешь! – обозлился хозяин иномарки. – Сейчас ты мне эту машину языком вылижешь.
Вступать с ним в перепалку не имело смысла. Алексей зашагал дальше.
- Стоять! – послышался грозный окрик.
Из машины вышли ещё двое парней. Водитель что-то сказал им, и они быстрым шагом направились вслед за Алексеем. Очень скоро парни настигли его. Догнав, схватили за руки.
- Пошли!
- Никуда я с вами не пойду! – воскликнул Алексей, пытаясь вырваться.
Ему заломили руки и потащили к машине, которую хозяин к тому времени успел отогнать к обочине. Понимая, что его хотят увезти на расправу, Алексей яростно сопротивлялся, не давая втолкнуть себя в салон автомобиля. Однако силы были не равны.
- Помогите! – отчаянно закричал он.
Но сразу же получил сильный удар в солнечное сплетение. Его усадили на заднее сидение, крепко зажали с двух сторон. Машина резко рванулась с места и помчалась на большой скорости. Парни цепко держали свою жертву. Когда Алексей начинал кричать, его били кулаками в грудь. Они остановились на пустыре возле заброшенного котлована с торчащими из земли сваями. Трое палачей вытащили свою жертву из машины и окружили её.
- Слушай меня, ублюдок, – сказал владелец иномарки, – или ты сейчас вылизываешь капот, или остаёшься здесь навсегда.
Алексей молчал. Он понимал, что с ним не шутят. Но что ему было делать? Не выполнять же требование этих подонков. А просить их о чём-то было бессмысленно.
- Может быть, ему помочь? – спросил один из парней.
Предложение развеселило остальных. Завернув руки Алексея за спину, парни стали прижимать его лицом к капоту. Не в силах вырваться из крепких рук, он ударил одного из парней каблуком по голени. Послышалась грубая брань, и тут же один за другим посыпались удары. Алексея оттащили от машины, продолжая бить. Когда он падал, его били ногами. Каким-то чудом ему удавалось вновь подняться на ноги. Кто-то схватил его за куртку и рывком натянул её на голову. Алексей ничего не видел вокруг и только чувствовал удары ног по лицу и рёбрам. Кровь заливала глаза.
Потом он перестал ощущать боль. Звуки ударов и голоса доносились откуда-то издалека, из другого мира. В глазах темнело. Тьма сгущалась. Она становилась всё плотней и плотней, пока не превратилась в чёрную стену, которую, казалось, можно было потрогать рукой. Медленно чернота стала изгибаться и, наконец, свернулась в трубу, вертикально стоящую на молочно-белом фоне. Алексею захотелось прикоснуться к этой трубе, но она вдруг закачалась и упала. Из её полости выкатился хрустальный шар. Описав полукруг, он подкатился к Алексею. Внутри шара находилась белокурая девочка лет десяти. Она растерянно озиралась по сторонам, словно ища кого-то. Потом встретилась взглядом с Алексеем. В мёртвой тишине гулко прозвучал её голос: «Алёша, почему ты уходишь? Я не хочу оставаться здесь одна».
На какое-то мгновение сознание вернулось к Алексею. Он вновь услышал голоса своих истязателей, почувствовал удары их ног. Яркой молнией в мозгу вспыхнула страшная мысль: «Убивают!». Собрав последние силы, он пронзительно закричал. А может быть, этот крик был слышен ему одному?
Потом мир погас.

* * *

Поминки закончились. Народ начал расходиться. Выйдя из столовой, Игорь стал у крыльца, чтобы подождать Марину. Вскоре появилась она. Глядя на неё, Игорь отметил про себя, что красота этой девушки по-прежнему не оставляет его равнодушным. Красота, которую не в силах испортить ни бледность лица, подчёркнутая повязанным на голову чёрным платком, ни покрасневшие, припухшие от слёз глаза.
- Марина! – окликнул он девушку.
Она остановилась.
- Что тебе нужно, Игорь? – спросила, не глядя на него.
- Я провожу тебя.
Теперь она холодно и неприязненно посмотрела ему в глаза.
- Зачем?
От этого ледяного вопроса парню стало не по себе.
- Маришка, ну зачем ты так? – спросил он с обидой в голосе. – Разве эта беда коснулась только тебя? Мы же всегда были вместе, всегда могли положиться друг на друга. И сейчас ты в любую минуту можешь рассчитывать на меня, на мою дружескую помощь.
Лицо Марины дрогнуло, на глазах выступили слёзы.
- Прости, Игорь! – сказала она негромко. – Не обижайся, пожалуйста.
- Я не обижаюсь, Марина. Я всё понимаю.
Они шли рядом и какое-то время молчали. Потом Игорь спросил:
- Как думаешь, найдут этих мерзавцев?
- Их уже нашли, – ответила Марина. – Сейчас они под следствием. Кое-кто из свидетелей записал номер машины, в которой увезли Алёшу. Так что скоро они предстанут перед судом и получат своё.
- Сколько их?
- Трое.
- Кто они?
- Пока я мало что знаю. Если судить по машине, не из простых. Ехали на «БМВ» седьмой модели.
Игорь зло усмехнулся.
- В таком случае я сильно сомневаюсь, что они получат то, что заслужили. Если вообще что-нибудь получат.
Марина вскинула на него глаза:
- Почему ты так думаешь?
- Да что тут неясного?.. – он с досадой махнул рукой. – За большие бабки они смогут нанять себе хорошего крючкотвора, который благополучно развалит дело.
Она ответила не сразу.
- Конечно, хороший адвокат может добиться смягчения их участи. Но от наказания им вряд ли удастся уйти – слишком много прямых улик.
- Хотелось бы верить… – Игорь умолк на минуту, потом со злостью выпалил: – И что за твари такие?! Ну, за что было Лёшку убивать? К примеру, я бываю и грубым, и нетерпимым. Порой сам напрашиваюсь на неприятности. Но ведь и это не основание для убийства. А Лёха и мухи обидеть не мог…
- Игорь, не надо! – жалобно попросила Марина. – Мне и так тяжело. Будем ждать суда. Что мы ещё можем сделать?
Но он ещё не успокоился после взрыва эмоций.
- А что, совсем ничего не можем? Нет, я с этим не согласен. Если эти подонки уйдут от ответственности, я их сам накажу!
- Ну, как ты их накажешь?
- Как-нибудь. Вот стащу у тренера пистолет и постреляю всех.
Марина грустно улыбнулась.
- Не говори глупости. Мы уже не дети, Игорь, чтобы тешить себя подобными фантазиями. Лучше продолжай стрелять по мишеням. Кстати, как твои успехи?
- Нормально.
- Готовишься к соревнованиям?
- Да.
- Ну что ж, удачи тебе! Я знаю, как это для тебя важно.
- Было важно, – сказал он. – Ещё каких-то три дня назад это имело для меня огромное значение.
Марина искоса взглянула на него, видимо, желая убедиться в том, что он говорит искренне. И вновь Игорь почувствовал себя неуютно, словно его уличили во лжи.
«Сомневается, – подумал он с обидой. – Нет, Мариночка, я потерял не соперника, а друга. Лёшка был для меня даже больше чем другом. Его гибель изменила не только твою жизнь, но и мою. А к тебе мне пути заказаны. Я дал себе клятву отступиться от тебя – ещё там, в горах, когда Лёша едва не погиб из-за меня, из-за моей дурацкой выходки».
А вслух сказал:
- Марина, я говорю то, что думаю.
Она поспешно кивнула.
- Я верю тебе, Игорь. Но… это неправильно. Алёши больше нет, и это уже не исправишь. А твоя жизнь продолжается.
- Если бы не Лёша, она бы давно закончилась.
Они остановились у подъезда дома, в котором жила Марина.
- Я прекрасно понимаю тебя, – сказала девушка. – Мне ведь ничуть не легче. Ты не обижайся, Игорь, но тебя это горе коснулось не напрямую. Сейчас перед тобой открывается возможность добиться в жизни больших успехов. Не упускай её, иначе потом будешь жалеть.
Он упрямо мотнул головой.
- Ты не права, Марина, для меня… 
Но она не дала ему договорить.
- Господи, да разве же я спорю?! Но ты рассуждаешь так, словно получил свою жизнь в долг, и этот долг теперь стремишься вернуть. Ну и ещё, вероятно, тобою движет чувство вины. Это всё эмоции, Игорь. Не поддавайся им, продолжай тренироваться! Ты должен добиться многого. Я прошу тебя, сделай это ради памяти об Алёше. Твои достижения и станут ему благодарностью за то, что он тебя спас. Обещай мне, что не бросишь тренировки!
- Дались тебе эти тренировки! – сердито проворчал Игорь. – До чемпионата ещё почти полгода.
- Обещай! – потребовала она.
- Хорошо, я обещаю.
Простившись с ним, Марина ушла. А он ещё долго стоял и смотрел на дверь, за которой скрылась девушка. Девушка, которую он так сильно любил. Любил и продолжает любить. Красива, умна – как не полюбить такую? А характер! Ведь глаза выплакала от горя, а всё же нашла в себе силы проявить заботу и о нём – Игоре. Она всегда была внимательной и заботливой к людям. Как и Алексей, в пользу которого она сделала свой выбор. Наверное, Марина была права, что выбрала не Игоря. Теперь они просто друзья. И то, что Лёши уже нет в живых, ничего не меняет в их отношениях. Лишь в одном Марина не права – эта беда и его, Игоря, коснулась напрямую.
Ведь Лёша был ему больше чем другом.

* * *

Их треугольник сложился ещё в первом классе. Правда, тогда назвать его любовным было нельзя. Просто так случилось, что они втроём крепко сдружились, как порой по непонятным причинам зарождается дружба между людьми с разными характерами, взглядами и даже интересами.
Марина была самой прилежной ученицей в классе, училась только «на пять», окончила школу с золотой медалью, что, собственно, в немалой степени помогло ей впоследствии поступить на юридический факультет университета безо всякой протекции. Выбор будущей профессии не был случайным. С ранних лет у девочки ярко проявились такие качества характера, как твёрдость, принципиальность, обострённое чувство справедливости. Имея отличные оценки по всем предметам, она всё же отдавала предпочтение гуманитарным наукам: увлекалась историей, философией, а впоследствии и правом. Со свойственным юному поколению максимализмом Марина твёрдо верила в то, что на избранном ею поприще она будет преданно служить делу справедливости и принесёт огромную пользу большому количеству людей.
Лёша больше тяготел к точным наукам. Его коньком была электроника, которую он и выбрал своей специальностью, став студентом политехнического института. Маленький, щуплый мальчик с застенчивой улыбкой отличался мягким, добродушным характером. Он легко проникался чужими проблемами и готов был помочь любому, кто нуждался в его помощи. Многие часто беззастенчиво этим пользовались. Но в определённые моменты, когда чьё-либо требование шло вразрез с его жизненными принципами, Лёша мог проявить завидную твёрдость.
В отличие от своих друзей Игорь учился не так старательно. Он воспитывался отцом. Мать умерла, когда мальчику ещё не было шести лет. Возможно, это обстоятельство в немалой степени повлияло на его характер и поведение. Сильный и энергичный, он не мог подолгу корпеть над уроками. Его привлекали спортивные занятия, на которых он мог в полной мере проявить свои природные физические данные. В разное время Игорь посещал различные спортивные секции, но окончательный выбор, как ни странно, остановил на таком малоподвижном виде спорта, как стрельба из спортивного пистолета. По окончании школы он не стал подавать документы в ВУЗ, а поступил в техникум, откуда и был призван на службу в армию. Отслужив, вернулся в своё учебное заведение, которое к тому времени стало называться колледжем. Продолжая заниматься в стрелковой секции, Игорь добился в избранном виде спорта достаточно высоких показателей и в настоящее время основательно готовился к чемпионату России.
Ещё учась в начальных классах, мальчишки вдруг ясно осознали, что их друг Марина – очень красивая девочка. Теперь они уже не могли воспринимать её просто как друга. Между приятелями началось соперничество за сердце своей избранницы. Марина не хуже ребят понимала, что отныне их отношения вступают в совсем иную стадию. Надо было определяться с выбором, но она не решалась. Оба мальчика ей нравились, каждый был по-своему хорош. Казалось бы, такая ситуация неизбежно должна была привести к разрыву дружеских отношений и конфликтам, но этого не случилось. Добрый, безобидный Лёша всегда вёл себя дружелюбно по отношению к своему другу-сопернику. Игорь отвечал ему тем же, но не упускал случая показать своё превосходство – он рос высоким, сильным, красивым парнем. По этой причине размолвки всё же возникали.
А однажды приятели даже крепко поссорились. Но когда один из школьных хулиганов безо всякой на то причины побил Алексея, Игорь сразу же наказал обидчика, хотя тот был на два года старше него. В той драке Игорю самому порядком досталось, но из поединка он вышел победителем. Этот поступок заставил Лёшу забыть все обиды и прощать своему другу проявляемое временами высокомерие.
Но однажды, уже в юношеском возрасте, демонстрация превосходства едва не привела к гибели друзей. Тот случай и повлиял на окончательный выбор Марины.

* * *

Имя адвоката Пасхалина было хорошо известно Марине. Первоклассный юрист Евгений Степанович Пасхалин выиграл немало сложных процессов. На занятиях в университете его нередко приводили в пример, как мастера своего дела, спасшего от незаслуженного наказания множество несправедливо обвиняемых людей. Заполучить себе в защитники специалиста такого уровня почёл бы за счастье любой подсудимый. От зоркого ока Евгения Степановича не ускользала ни одна мелочь, будь то нарушения, допущенные в ходе следствия, нестыковки в показаниях свидетелей или оплошности в действиях его оппонента на процессе – прокурора. Увы, не всяк желающий мог воспользоваться услугами этого знаменитого юриста – гонорары адвоката Пасхалина были столь же высоки, как и его профессиональный уровень.
Узнав о том, что именно он будет защищать убийц любимого ею человека, Марина расстроилась. Такая личность – и на защиту каких-то отморозков, для которых человеческая жизнь гроша ломаного не стоит. Обидно! Однако, не смотря на это, девушка почти не сомневалась в том, что заведомых убийц даже Пасхалин не спасёт – она твёрдо верила, что человек такого уровня не может быть несправедливым.
При других обстоятельствах участие в судебном процессе знаменитого адвоката, работу которого можно было увидеть своими глазами и многому научиться на его примере, Марина восприняла бы как редкую удачу. Но сейчас ей было не до этого. Теперь её интересовали не юридические тонкости судебного процесса, а его результат.

* * *

- Прошу всех встать, суд идёт! – объявила девушка-секретарь тонким голосом.
Присутствующие в зале встали со своих мест. Служители Фемиды неторопливо расположились в креслах, после чего и всем остальным было позволено сесть. Зал заседаний суда был полон. Марина находилась в первом ряду. Справа от неё расположился Игорь. Алёшины родители, представляя потерпевшую сторону, сидели рядом с обвинителем.  Татьяна Сергеевна, Алёшина мама, то и дело всхлипывала, прижимая ладони к лицу.  Отец Алексея, как мог, утешал свою жену, хотя сам выглядел очень подавленным.
Марина внимательно разглядывала всех, кто присутствовал в зале. В первую очередь её интересовали те, от кого зависел исход процесса. Судья Валентин Владимирович Зудов выглядел уставшим и раздражённым. Сердитым голосом он подозвал к себе представителей защиты и обвинения. Прокурор Светлана Алексеевна Галетова быстро встала и подошла к судье. По её лицу было заметно, что она напряжена и взволнована. Это не укрылось от всевидящих глаз адвоката Пасхалина. Взглянув на своего оппонента с небрежной усмешкой, он неторопливо поднялся и направился к судье твёрдой походкой уверенного в себе человека. Наклонившись немного вперёд, Зудов что-то негромко сказал им, на что оба ответили: «Да, ваша честь!». Потом вернулись на свои места. Пасхалин расположился рядом с клеткой, за стальными прутьями которой, словно хищные звери, сидели его подзащитные.
«Они и есть звери, – думала Марина. – Злые, беспощадные, способные походя лишить человека жизни».
Она с отвращением смотрела на преступников, теперь таких тихих, словно невинные овечки. Девушка перевела взор на Игоря и невольно вздрогнула. Он тоже смотрел на подсудимых, и взгляд его был полон такой откровенной ненавистью, что Марине вдруг стало немного страшно: а что, если его угроза перестрелять Алёшиных убийц была не пустой фразой?
Процесс начался. Секретарь сообщила суду, что все свидетели, за исключением свидетеля обвинения гражданина Мазанова, явились в суд для дачи показаний. Прокурор произнесла обвинительную речь, из которой следовало, что вина подсудимых очевидна – это подтверждает следствие, показания свидетелей, другие неопровержимые доказательства. Затем настал черёд защитника. Евгений Степанович убедительно объяснил суду, что в деле его подзащитных, по сути, нет ни одной серьёзной улики, доказывающей их виновность; все доводы обвинения построены на сомнительных показаниях свидетелей и на признаниях самих подсудимых, полученных в результате грубого давления и угроз. После этой короткой дуэли суд приступил к опросу свидетелей.
Свидетель обвинения Сергачёва Татьяна Павловна, на глазах которой разыгралось первое действие произошедшей трагедии, с трудом подавляя волнение, поведала суду обо всём, что ей довелось увидеть. Она тогда была крайне возмущена поведением «этих троих», даже хотела вмешаться, но всё произошло очень быстро. Единственное, что она успела сделать – записала номер машины.
- Татьяна Павловна, – обратилась к ней прокурор Галетова, – с какой скоростью, на ваш взгляд, двигался автомобиль обвиняемых?
Женщина сердито взмахнула руками.
- С сумасшедшей скоростью неслись, мерзавцы. Я бы сказала: мчались как на пожар, да, к сожалению, пожарные машины ездят не так быстро.
- И вы подтверждаете, что машина проскочила на красный свет?
- Да, подтверждаю.
- У меня больше нет вопросов, – сказала Светлана Алексеевна, обращаясь к судье.
- У защиты будут вопросы? – спросил Зудов.
- Нет, Ваша честь, – ответил Пасхалин, – к этому свидетелю у меня нет вопросов. Пока нет. Я бы хотел допросить свидетеля Дронова, чьи показания прямо противоположны тому, что мы с вами только что услышали.
Алексей Николаевич Дронов гладко, как по нотам, рассказал свою версию произошедшего. По его словам, автомобиль уже вплотную приблизился к «зебре», когда на светофоре загорелся жёлтый свет. Тормозить было поздно, поэтому водитель продолжил движение. Но погибший юноша, по всей вероятности, очень спешивший, уже шагал по проезжей части дороги. Увидев движущуюся на него машину, он отскочил назад и с размаху ударил сумкой по капоту. На возмущение владельца автомобиля юноша ответил нецензурной бранью.
- Что же было дальше? – спросил Пасхалин. – Водитель и его пассажиры вели себя агрессивно?
- Я бы так не сказал, – ответил свидетель. – Разумеется, они рассердились. Даже сказали: «Вот сейчас мы отвезём тебя за город и там высадим».
Сергачёва подскочила со своего места.
- Врёт он! Гражданин судья, он всё врёт!
Судья постучал своим деревянным молоточком, напомнив свидетельнице о том, где она находится. Адвокат задал следующий вопрос:
- Алексей Николаевич, насколько мне известно, вы – водитель со стажем?
- Да, уже без малого четверть века за рулём, – ответил свидетель.
- Какова, на ваш взгляд была скорость движения автомобиля, в котором ехали мои подзащитные?
Дронов для убедительности скорчил гримасу.
- Да не больше шестидесяти!
- Вы уверены в этом?
- А как же! Глаз у меня намётан. Как-никак опыт имеется.
Прокурор поднялась со своего места.
- Ваша честь, у меня есть все основания усомниться в правдивости показаний свидетеля Дронова. Гражданка Сергачёва показала оставленный автомобилем после торможения след от шин. Его длина свыше десяти метров. Это на сухом асфальте. Поэтому я считаю, что говорить о скорости движения в установленных правилами пределах просто несерьёзно.
- Позвольте, Ваша честь! – Пасхалин тоже поднялся. – У меня также есть замечания по поводу скорости движения. С одной стороны мы имеем показания пожилой женщины, никогда не водившей автомобиль, с другой – опытного автолюбителя, – он обратился к Сергачёвой. – Скажите, уважаемая Татьяна Павловна, какова разрешающая способность линз в ваших очках?
- Какое это имеет значение? – огрызнулась Сергачёва.
- Имеет, поверьте мне.
- Ну, минус пять.
- Минус пять, – повторил адвокат. – Ваша честь, при таком зрении наша свидетельница, вероятно, и сны-то без очков не видит. Теперь же она убеждает нас в том, что в уличном потоке смогла разглядеть, которая из автомашин оставила след на дороге. А может быть, этот след уже имел место быть к началу расследуемых нами событий? – он вновь обратился к Сергачевой: – Вы можете с полной уверенностью заявить суду, что этих полос на дороге не было прежде?
- Ну… – неуверенно протянула свидетельница. – Я, конечно, не могу…
Пасхалин красноречиво развёл руки в стороны.
- Вот видите: она «не может»!
Судья Зудов сердито нахмурился и сказал:
- Смею вам напомнить, Евгений Степанович, что мы расследуем факт убийства, а не нарушения правил дорожного движения. Задавайте вопросы по существу.
- Позвольте, Ваша честь, я объясню свою позицию. Дело в том, что из рассмотренных выше мелочей складывается характеристика моих подзащитных, а, стало быть, и отношение к ним. Из слов обвинителя создаётся впечатление, что перед нами люди, для которых не существует правил. А если дальше следовать этой логике, то можно рассудить, что и законы для них тоже не писаны. Я всего лишь хочу показать, что подобные обвинения беспочвенны. И ещё я прошу отметить, что мои подзащитные ранее к уголовной ответственности не привлекались. По месту работы имеют отличные характеристики. В связи с этим я прошу пригласить в зал для дачи показаний свидетеля Парамонова.
Парамонов Станислав Вадимович оказался мужчиной шестидесяти трёх лет от роду, худощавым и невысокого роста. Он отвечал на вопросы мягким, тихим голосом. Его манера держаться вполне могла бы произвести впечатление человека доброго и интеллигентного, если бы не глаза. Глубоко посаженные, они цепко впивались в каждого, на кого обращал свой взор вышеупомянутый свидетель.
- Станислав Вадимович, – обратился к нему Пасхалин, – какую характеристику вы можете дать своим подчинённым Сомову, Гасилову и Хромченко?
- Золотые ребята! – сказал Парамонов. – Добросовестные, трудолюбивые, надёжные.
- Как давно вы их знаете?
- Они работают у меня два года.
- Вы хотя бы однажды замечали за ними проявление грубости, жестокости, склонности к насилию?
Парамонов снисходительно улыбнулся.
- Ну что вы! Я ведь уже сказал: это очень серьёзные, дисциплинированные ребята.
Когда адвокат закончил задавать свои вопросы, к допросу свидетеля приступил прокурор.
- Свидетель Парамонов, расскажите суду, за что вы привлекались к уголовной ответственности в одна тысяча девятьсот…
- Протестую! – закричал Пасхалин, вскочив на ноги. – Ваша честь, со свидетеля Парамонова судимость давно снята. Он чист перед законом. Что было, то прошло. Оступиться каждый может. Как говорится, от тюрьмы и от сумы…
- Протест принимается, – сказал судья, не поднимая глаз, и сделал замечание обвинителю: – Задавайте вопросы по существу.
- Нет вопросов, – раздражённо ответила Галетова.
Она заметно нервничала, с тревогой поглядывая в сторону двери. Вскоре судья объявил перерыв.

* * *

- Марина, ты можешь объяснить мне, что происходит? – спросил Игорь, когда они вышли в коридор.
Она неопределённо пожала плечами.
- Мне кажется, что прокурор по своему профессиональному уровню значительно ниже адвоката. Она это осознаёт и потому чувствует себя неуверенно.
- Да разве дело только в них?! – воскликнул Игорь. – Ты на судью посмотри! У него такой вид, словно…
- Тише ты! – одёрнула его Марина. – Чего раскричался?
- И вообще мне непонятно, что за ерунду здесь молотят, – не унимался Игорь. – По сути, переливают из пустого в порожнее.
- Игорь, ну чего ты ко мне пристал? – раздражённо отозвалась девушка. – Я сама пока мало что понимаю. Возможно, скоро всё прояснится. Не будем торопить события.
- Ладно, – он сердито вздохнул. – Будем ждать, когда всё прояснится. Хотя, собственно, чего уж тут неясного…

Вторая часть заседания ничего существенного в расследование не внесла. Были опрошены ещё несколько свидетелей. Потом судья предложил приступить к прениям сторон.
Светлана Алексеевна поднялась со своего места и сказала:
- Ваша честь, по неизвестной причине главный свидетель обвинения Мазанов Сергей Петрович на заседание суда не явился. В связи с этим прошу считать судебное расследование незаконченным и перенести его на более поздний срок.
Судья вопросительно взглянул на адвоката:
- Что скажет защита?
Евгений Степанович неторопливо поднялся.
- Ваша честь, в этом деле всё предельно ясно. Мои подзащитные вывезли погибшего за город и там высадили. Этой их вины никто не отрицает. Но к убийству они непричастны. Следствие не довело свою работу до конца, пойдя по наиболее лёгкому пути. Однако если обвинение настаивает на переносе рассмотрения дела, возражать не буду.
Судья подвёл итог:
- Хорошо, судебное расследование переносится. О дате и времени будет сообщено позже.

Сначала они проводили до дома Алёшиных родителей. У двери подъезда Татьяна Сергеевна внимательно посмотрела Марине в глаза и тихонько спросила:
- Скажи, дочка, накажут этих злодеев? Я там мало что поняла…
У Марины остро кольнуло в груди. В последнее время Алёшина мама часто называла её дочкой – с тех пор, как узнала, что её сын и Марина решили пожениться. Она любила Марину и была счастлива, что у Алёши будет такая замечательная жена.
- Я очень надеюсь на это, Татьяна Сергеевна, – сказала девушка, стараясь придать голосу уверенный тон. – К сожалению, я тоже не всё поняла, но обязательно во всём разберусь.
- Да, Мариночка, ты умница, ты разберёшься. Пожалуйста, сообщай нам обо всём, что тебе удастся узнать. И вообще, не забывай, что ты нам родной человек.
Марина хотела ответить, но не смогла. В горле запершило, из глаз покатились слёзы. Женщины обнялись и несколько минут простояли, негромко плача.
Расставшись с родителями Алексея, молодые люди некоторое время шли по улице молча.  Потом Игорь нарушил молчание.
- У тебя уже есть конкретный план? – спросил он.
- О чём ты? – не поняла Марина.
- Ну, ты сказала, что во всём разберёшься. Вот я и хочу узнать, что ты намереваешься делать. Или ты ещё сама не определилась?
- Да, в общем-то, есть у меня одна мысль. Но я пока не знаю, что из этого выйдет.
- Вот и поделись со мной своею мыслью.
- Я же говорю, что пока …
- Марина! – сердито прервал её парень. – Я не хочу больше слышать отговорки. Говори, что придумала.
- Ну, ладно, – сдалась девушка. – Я решила встретиться с обвинителем и добиться от неё объяснений по поводу процесса.
- Фу ты! – скептически фыркнул Игорь. – Я-то уж было подумал, что ты действительно что-то серьёзное придумала.
- Что тебя не устраивает?
- Да она просто не захочет с тобой разговаривать.
Марина на минуту задумалась.
- Захочет! – сказала она твёрдо. – Я упрямая – не отступлю, пока она мне всё не объяснит.
Игорь пожал плечами.
- Не знаю. Возможно, ты права. Но ты говорила, что прокурор слабее, чем адвокат. Может быть, лучше с Пасхалиным объясниться?
- Нет, к Пасхалину обращаться нельзя. Это будет расценено, как давление на защитника. Всё же я представляю потерпевшую сторону.
Они подошли к дому Марины.
- Ну что ж, Маришка, удачи тебе! – сказал Игорь. – Держи меня в курсе. Я тоже не намерен отступать. Накажем мы этих мерзавцев.

* * *

Игорь смотрел на мишень, но вместо привычных колец с цифрами видел одно из ненавистных лиц, врезавшихся в его память на судебном заседании. Это Хромченко – холёный самовлюблённый тип, даже сквозь прутья клетки смотрящий на присутствующих с презрительной гримасой. Не вызывало сомнения, что в тройке убийц он главный. Сомов и Гасилов – его подручные. Игорь поднял пистолет и пустил подряд три пули точно между глаз воображаемого врага. Потом он представил поочерёдно двух других и также старательно их расстрелял. Последнему – Гасилову – досталось четыре пули. Сделав последний выстрел, десятизарядный «Марголин» зафиксировал затвор во взведённом состоянии, сообщая стрелку о том, что обойма опустела. Игорь опустил руку с пистолетом и внимательно посмотрел на мишень. Все десять пуль кучно вошли в мишень чуть выше центрального круга, то есть в «девятку». В этом не было ничего удивительного, ведь он целился не в «яблочко» мишени, а казнил злодеев.
- Игорь, что с тобой? – услышал он голос тренера.
Иван Макарович Голубев удивлённо разглядывал мишень.
- Ты же пули послал практически одна в одну, а в десятку ни разу не попал. О чём ты думал, когда стрелял?
Игорь неопределённо передёрнул плечами и огрызнулся:
- Ни о чём я не думал. Просто потерял немного форму. Вы же знаете, мне пришлось пропустить несколько тренировок.
- Да знаю я, знаю. Только сдаётся мне, что не в форме дело. Уж больно кучность хорошая.
- В чём же, по-вашему, причина?
Тренер пристально посмотрел ему в глаза.
- А в том, что не мишень ты видел перед собой. У тебя ж на лице такая ненависть была…
Игорь положил пистолет в сейф и тяжело опустился на скамейку, прижавшись затылком к стене. Голубев сел рядом.
- Я ведь всё понимаю, Игорёк. Все мы люди, всем нам бывает больно. Но что случилось, того не исправишь. А перед тобой сейчас открываются большие возможности. Не упускай их, иначе потом жалеть будешь.
Игорь глубоко вздохнул.
- Иван Макарович, я это уже слышал месяца полтора назад. Почти слово в слово.
Тренер красноречиво поднял руки перед собой.
- Ну, вот видишь! Не один я так думаю. Значит, следует прислушаться.
Игорь согласно кивнул головою и сказал:
- Вы абсолютно правы. Я отброшу эмоции и начну усиленно тренироваться, – он вопросительно взглянул на тренера. – Вы не будете против, если я иногда стану задерживаться после тренировок?
- Зачем? Разве тебе мало основного времени?
- Хочу позаниматься  один. Мне так спокойнее. Вы ведь сами сказали, что всё понимаете…
Тренер немного подумал и согласился.
- Хорошо, будь по-твоему. Только не забывай запереть сейф и отдать ключ сторожу.

В день похорон Лёши, когда Игорь пообещал Марине, что стащит у тренера пистолет и накажет преступников, он и сам не верил в то, что говорил. Он и сейчас не верил, что эти сказанные сгоряча слова когда-нибудь перейдут в действие. Но, тем не менее, оставшись в одиночестве, он на трёх листах бумаги нарисовал контуры лиц и верхней части туловищ. Затем прикрепил свои рисунки вместо мишеней на таком расстоянии друг от друга, чтобы оно соответствовало взаимному расположению обвиняемых на судебном заседании. Вернувшись к стойке, Игорь стал, повернувшись к мишеням правым боком. Он прижал пистолет к левому боку, будто пряча его под пиджаком, затем резко вскинул оружие и выпустил подряд три пули по нарисованным им контурам. Затем проверил результаты стрельбы. На первой мишени пуля угодила в горло, на второй – в грудь, и на третьей – в плечо. С минуту Игорь молча смотрел на простреленные силуэты нарисованных врагов, затем сказал вслух:
- Не волнуйтесь, ребята. Это только начало.

* * *

Получив повестку из военкомата, Игорь понял, что у него совсем немного времени осталось на то, чтобы завоевать сердце Марины. Если он уйдёт служить на два года, не изменив ситуацию в свою пользу, в то время как его соперник останется здесь, его шансы будут равны нулю. Требовалось как-нибудь ярко проявить себя, высветить свои достоинства таким образом, чтобы сердце девушки дрогнуло. А проявить себя можно было только в действии. Он стал перебирать различные варианты рисковых мероприятий, на одно из которых он мог бы сагитировать своих друзей. Например, можно предложить им прыгнуть с парашютом. Но эта затея могла обернуться против самого Игоря. Он ни на секунду не сомневался, что у него хватит смелости шагнуть в раскрытую дверь самолёта. Но кто сказал, что Лёшка не рискнёт сделать то же самое? Ведь прыгнет же, упрямая душа, из принципа прыгнет! А вот Марина может испугаться. Значит, этот вариант отпадает. Надо затеять такое мероприятие, где, наряду со смелостью, потребуются и сила, и выносливость. Ведь Игорю необходимо было так блеснуть своими достоинствами, чтобы соперник оказался в тени. После недолгих раздумий он нашёл идеальный вариант. Так ему казалось.
Когда коварный план был детально проработан, Игорь позвонил Марине:
- Мариша, привет! У меня есть новость.
- Хорошая? – с любопытством спросила девушка.
- В общем, да, – ответил Игорь бодрым голосом. – Меня призывают на службу в армию.
- Ой! – воскликнула Марина. – И это, по-твоему, хорошая новость?
- Конечно! Я считаю, что каждый мужчина должен отдать свой долг родине.
Разумеется, что остриё этой пафосной фразы было направлено в сторону Алексея, который, будучи студентом вуза, от призыва был освобождён. Трудно сказать, как восприняла его слова Марина, но спросила она упавшим голосом:
- Когда ты уезжаешь?
- Пока точно не знаю. Думаю, что в первой половине мая.
- Значит, в запасе у нас, примерно, один месяц. Слушай, Игорь, мы не должны терять время зря, его не так уж много осталось. Давай встретимся и поговорим. Может быть, придумаем что-нибудь интересное.
- Маришка, так я затем и звоню тебе! – воскликнул Игорь. – У меня возникла классная идея. Ты помнишь Серёгу Фомченко?
- Это твой друг-турист?
- Ну да! Он мне много рассказывал про свои походы. Не раз звал с собою. А у меня всё как-то не получалось, хотя желание было. Особенно хотелось сходить на Поднебесные Зубья. Серега говорил, там такая красотища!
- То есть ты предлагаешь отправиться туда? Я правильно поняла?
- Да, Марина, ты всё поняла верно. Я предлагаю сходить втроём на Поднебесные Зубья. В ближайшие два года у меня такой возможности не будет.
- Но как же втроём? – неуверенно возразила девушка. – Ведь никто из нас прежде этим не занимался. Нужен опытный человек.
Игорь бодро рассмеялся:
- Да не волнуйся ты, Мариша! Серега меня подробно проинструктирует. Всё будет в лучшем виде. В общем, приглашаю тебя и Лёшку в поход под мою ответственность.
Марина продолжала колебаться.
- Ну, я не знаю, Игорь… Мне с Алёшей надо посоветоваться.
- А что Алёшка, слабак что ли? – отмёл все сомнения Игорь. – Если уж тебя, девушку, не пугает поход, то и он не испугается.
- Хорошо, я поговорю с ним.
- Не волнуйся, Марина, я ему сам позвоню.
Разговор с Алексеем не требовал особой дипломатии. Игорь легко сыграл на мужском самолюбии друга, получив желаемый результат. Потом они встретились, чтобы обсудить план предстоящего мероприятия, наметили сроки и стали готовиться к походу.

* * *

Марина пребывала в сильном волнении. Набрав номер на мобильнике, который держала в руке, она никак не решалась нажать на кнопку вызова. Разговор предстоял, скорее всего, нелёгкий, но всё же это обстоятельство даже для неё самой было слабым объяснением. Разве легко ей было раздобыть телефонный номер прокурора Галетовой? Очень даже непросто! Но она проявила недюжинную твёрдость и добилась желаемого результата, хотя для этого ей пришлось потрепать нервы многим преподавателям юрфака. И вот сейчас, когда для разговора осталось только вызвать абонента, весь боевой настрой девушки улетучился. Марина несколько раз глубоко вздохнула и нажала пальцем на зелёную кнопку.
- Алло! – раздался в трубке женский голос.
- Светлана Алексеевна? – спросила Марина, с досадой услышав, что её собственный голос слегка дрожит от волнения.
- Да, – ответила собеседница после некоторой заминки. Марина почувствовала в её голосе напряжение. Как ни странно, именно это помогло девушке успокоиться.
- Мне надо поговорить с вами.
Опять повисла небольшая пауза, потом Галетова сказала:
- Вы забыли представиться.
- Да, вы правы. Меня зовут Марина. Я невеста Алексея Бондарева. Вернее, бывшая…
- Да-да, я поняла кто вы, – торопливо перебила её Светлана Алексеевна. – Кто вам дал номер моего телефона?
- Простите, я не могу вам сказать. Я обещала.
- В таком случае, я вынуждена прервать наш разговор.
- Пожалуйста, не делайте этого! Мне очень тяжело, вы должны это понимать.
- Марина, я вас очень хорошо понимаю. Но я не психолог, и вряд ли смогу вам помочь. Вы обратились не по адресу.
- Светлана Алексеевна, мне не нужен психолог. Мне надо поговорить с вами. Я вас очень прошу!
Галетова тяжело вздохнула.
- Хорошо, я вас слушаю.
- Пожалуйста, скажите… эти трое… останутся безнаказанными?
- Что?! – возмущённо воскликнула прокурор. – Вы в своём уме? Что за глупость вы несёте!
- Значит, вы можете пообещать мне, что они будут наказаны по всей строгости закона?
- Послушайте, девочка, – сказала Галетова, с трудом сдерживая раздражение, – я, конечно, искренне сочувствую вашему горю. Но это вовсе не значит, что я обязана отвечать на ваши, простите, не слишком умные вопросы.
- Светлана Алексеевна, это не ответ, – упрямо произнесла Марина.
- Да что вы, чёрт возьми, от меня хотите?! – взорвалась женщина. – Как я могу знать наперёд решение суда? Пожалуй, вам нужен не психолог, а …экстрасенс.
- Мне кажется, что вы хотели сказать: «психиатр», – грустно усмехнулась Марина. – Я в полном порядке, уверяю вас. Просто многое из того, что происходило на процессе, мне не очень понятно.
- А почему вам должно быть всё понятно? Вы юрист?
- Я будущий юрист.
- То есть вы учитесь на юридическом?
- Да.
- На каком курсе?
- Окончила четвёртый.
- Так-так… – прокурор немного помолчала. – Как я понимаю, вас, будущего юриста, не вполне устраивает ход судебного процесса, и вы хотите прояснить его отдельные моменты.
- Да.
- И вы считаете, что я обязана перед вами отчитаться? Однако должна заметить, что первый заданный вами вопрос не делает чести студентке четвёртого курса юрфака.
- Хорошо, сформулирую вопрос иначе. Вы намерены бороться до конца или заранее настроены на поражение?
- Да что вы себе позволяете?! – гневно воскликнула Галетова. – Кто дал вам право?..
- Светлана Алексеевна! – упрямо перебила её Марина. – Простите меня, но я скажу прямо. Вы как профессионал не соперник Пасхалину и, как я заметила на судебном заседании, по этой причине сильно комплексуете.
Она ждала очередного взрыва негодования, но прокурор, как ни странно, ответила довольно спокойно, хотя и не сразу:
- Отчасти вы правы. Но дело не только в этом. Есть куда более веские причины.
- Надеюсь, вы их назовёте мне?
Опять повисла небольшая пауза. Потом послышался тяжёлый вздох.
- Девочка моя, это дело значительно серьёзнее и опаснее, чем вы можете себе представить. Уверены, что вам это нужно?
- А вы как думаете? Представьте себя на моём месте.
- Ну что же, – задумчиво  произнесла Галетова, – давайте побеседуем. Надеюсь, вы понимаете, что это не телефонный разговор?
- Понимаю. Где и когда мы сможем встретиться? Вы можете вызвать меня…
- Нет, этот вариант не подходит.
- Почему? Ну, хорошо. Назовите место и время.
- Вы звоните со своего телефона? Это ваш номер?
- Да.
- Я сама позвоню вам.
В трубке послышались гудки отбоя.

* * *

Она позвонила следующим вечером и назначила встречу в небольшом кафе неподалеку от центрального универмага. Марина пришла за четверть часа до назначенного времени. После томительного десятиминутного ожидания она увидела знакомое лицо прокурора Галетовой. Войдя в кафе, Светлана Алексеевна быстро обвела взглядом помещение и сразу направилось к столику, за которым сидела Марина. Заняв своё место, женщина без обиняков приступила к делу. Вид у неё был уставший и немного встревоженный.
- Хочу вас сразу предупредить, что у меня не так уж много свободного времени. Поэтому постарайтесь отнестись как можно серьёзнее к тому, что я сейчас скажу.
- Я вас очень внимательно слушаю.
- Вот и хорошо. Главным образом я хочу предостеречь вас от самостоятельных действий. Вы, как будущий юрист, возможно, захотите во всём разобраться сами. Этого делать не следует.
- Почему?
- Потому что опасно.
Марина внимательно посмотрела ей в глаза.
- Светлана Алексеевна, мне кажется, что вы специально нагоняете на меня страху, чтобы я отстала от вас. Убийство, совершённое из хулиганских побуждений, вы окружаете такой таинственностью, словно речь идёт о государственном перевороте.
Галетова чуть заметно улыбнулась, но её глаза оставались грустными.
- Марина, вы помните свидетеля Дронова? – спросила она.
- Это тот, который … автомобилист со стажем?
- Да.
- Конечно, помню, – гневно воскликнула девушка. – Мерзавец!
- Так вот, этот «мерзавец», как вы только что назвали его, став свидетелем преступления, сразу обратился в милицию. На предварительном следствии он дал показания против Хромченко и его дружков. Но вскоре Дронов стал утверждать прямо противоположное, а его заявление в милицию и протокол первого допроса бесследно исчезли.
- Думаете, его запугали?
- Или подкупили. Скорее всего, поставили перед выбором. И он сделал выбор в пользу собственной безопасности, в отличие от свидетеля Мазанова.
- А что с Мазановым? Насколько я помню, он не явился в суд.
- Сергей Петрович Мазанов лежит в больнице с пробитой головой. Обвинение строилось, главным образом, на его показаниях, так как в момент убийства он находился поблизости и всё видел.
Марина зябко передёрнула плечами.
- Жуть какая-то.
- Жуть, – согласилась Галетова. – Как видите, проблема не только в профессиональном мастерстве адвоката.
- Ладно… – Марина немного помолчала, подбирая слова, потом сказала: – Как я понимаю, вы сейчас стараетесь убедить меня в том, что мы имеем дело с серьёзной преступной группировкой. Так?
- Так.
- Однако представители этой группировки угодили на скамью подсудимых. Почему же в других случаях не проводится расследование? Одного свидетеля избили, другого запугали – почему бездействует милиция?
Светлана Алексеевна глубоко вздохнула и сказала, опустив глаза:
- Видите ли, Марина, всё не так просто. Мы действительно имеем дело с серьёзной группировкой. Я не буду утомлять вас рассказами об их деятельности, а также о причинах, по которым они остаются безнаказанными. Вам всё это знать ни к чему. Почему трое из них попали под суд, я могу объяснить. Привыкшие к тому, что им всё сходит с рук, парни походя убили человека. То есть не было тщательной подготовки к преступлению, не были предусмотрены защитные меры на случай неудачи. Теперь предпринимаются действия, чтобы эта троица избежала наказания. И здесь, уверяю вас, все шаги будут хорошо продуманы.
Марина немного подумала над её словами, потом спросила:
- Если я правильно поняла, вы располагаете определённой информацией об этой банде?
- А вы всё ещё сомневаетесь, что я вам не сказки рассказываю?
- Нет, я так уже не думаю. Только скажите, пожалуйста, кто возглавляет эту группировку? Это тот худощавый свидетель с колючим взглядом?
- Вы имеете в виду Парамонова?
- Да.
Галетова на минуту задумалась.
- Знаете, Марина, пожалуй, я не стану обсуждать с вами эту тему, – сказала она. – Кто бы эту банду не возглавлял, он обладает большими возможностями и неразборчив в средствах.
- То есть вы не верите в справедливый исход дела?
- Я сделаю всё, что от меня зависит.
Марина упрямо закачала головой.
- Меня такой ответ не устраивает.
Галетова твёрдо посмотрела ей в глаза.
- Я допускаю вероятность поражения. Очень даже допускаю. И вот в связи с этим хочу задать вам вопрос: что вы собираетесь делать, если процесс закончится не в нашу пользу?
- Я это дело так не оставлю, – твёрдо сказала девушка. – Обращусь в вышестоящие судебные инстанции. Не найду там помощи – пойду дальше. Вы, как я понимаю, бороться не намерены.
- Что я не намерена делать, так это отчитываться перед вами о своих намерениях. Я выполняю свою работу. Но я-то в определённой степени защищена от попыток воздействовать на меня. Я говорю «в определённой степени», потому что такие попытки уже предпринимаются, хотя и очень осторожно. А вот с вами они церемониться не станут. Поэтому убедительно прошу вас – нет, я требую: если что-то задумаете, обязательно поставьте меня в известность.
Марина молчала, размышляя над услышанным. Галетова внимательно наблюдала за ней.
- Ну, хорошо, – сказала девушка, – я обещаю вам. Только… хочу спросить вас ещё кое о чём.
- Спрашивайте.
- Мне не понятно поведение адвоката.
- Что вам не понятно?
- Ну …, он не просто искал оправдывающие или смягчающие обстоятельства, а старательно выгораживал явных преступников.
- Так ведь работа у него такая, – сказала Галетова, не удержавшись от улыбки. – Что ж тут странного?
- Но ведь это не просто адвокат. Это Пасхалин! Нам его много раз приводили в пример, как образец профессионализма в борьбе за справедливость. Как он может оправдывать своих подзащитных, заведомо зная, что они – убийцы?
Продолжая смотреть на Марину, прокурор уже не улыбалась. Её лицо было грустным.
- Девочка моя, – сказала она, – ты очень хороший человек. И, наверное, будешь хорошим юристом. Но я боюсь, что тебе на этом пути придётся испытать немало разочарований. Однако мне пора.
Она встала из-за столика и направилась к выходу. У двери обернулась.
- Не забудь о своём обещании.
Марина молча кивнула. После ухода Галетовой она ещё долго сидела за столиком, размышляя над словами прокурора. И чем дольше она думала, тем тоскливее становилось на душе. Девушка извлекла из сумочки сотовый телефон, нашла нужную строчку в справочнике.
- Алло, Игорь! Мы можем сейчас встретиться?
- Да, конечно! – с готовностью отозвался собеседник. – Есть новости?
- Есть.
- Жди, я быстро. Где ты находишься? 

* * *

Тренировка закончилась. Взяв свои спортивные сумки, ребята стали расходиться.
- Игорь, а ты чего сидишь? – окликнул его Антон Сергеев. – Домой не идёшь, что ли?
- Я ещё потренируюсь, – ответил Игорь. – Мне Макарыч разрешил задерживаться.
- Ах, да, ты же у нас лицо привилегированное. Ну, бывай, чемпион!
Игорю не понравился тон, которым Сергеев произнёс последнюю фразу. С одной стороны, ребят можно понять. Из их команды «на Россию» едут трое, а дополнительное время для тренировок Голубев предоставил одному Игорю. То, что он является бесспорным лидером в команде, имеющим все шансы завоевать на чемпионате одно из призовых мест, для ребят вряд ли было убедительным объяснением. В тире имеются три амбразуры. Парни вполне могли бы тренироваться втроём, не мешая друг другу. Тренер пошёл навстречу Игорю, пожелавшему заниматься в одиночестве, тем самым создав ему более благоприятные условия, нежели другим. Игорь понимал, что Голубев выполнил его просьбу, сочувствуя своему подопечному, потерявшему друга. Но ребята, скорее всего, решили, что их товарищ по команде попросту спекулирует своей бедой. Как бы там ни было, но отношение к нему изменилось в худшую сторону.
Он предполагал, что такое возможно, и уже хотел, было, попросить тренера разрешить им троим заниматься дополнительно. Но после недавнего разговора с Мариной Игорь передумал. То, что он узнал от Марины, почти не оставляло надежды на справедливое решение суда. С какой стороны ни взгляни, преимущество на стороне преступников. Их защищает первоклассный адвокат, который за приличное вознаграждение готов вывернуться наизнанку, чтобы оградить от наказания своих подзащитных. Свидетели запуганы или покалечены. Даже прокурор испытывает на себе давление.
Итак, на справедливый суд рассчитывать не приходится. Значит, остаётся одно – справедливый самосуд. Однако один вопрос серьёзно беспокоил Игоря: где взять пистолет? Пока он видел единственный способ обзавестись оружием – стащить его отсюда. Вероятно, так и придётся поступить. Хотя подводить Голубева очень не хотелось.
Игорь взял три мишени. Нарисовав на обратной стороне контуры людей, закрепил мишени на стенде. Вернувшись, он надел пиджак и аккуратно поместил пистолет в специальном кармашке под левой полой. Этот кармашек Игорь пришил точно под размер спортивного «Марголина». Он опять стал правым боком к амбразуре, резко выхватил пистолет и произвёл три выстрела. Осмотрев мишени, он остался доволен результатом. Все выстрелы могли быть смертельными. Но это здесь, в тире. А в зале суда он вряд ли будет так же спокоен, как сейчас. Там напряжение может крепко подвести. Значит, следует это действие довести до автоматизма.
Пометив крестиками пулевые отверстия, чтобы не перепутать их с новыми, Игорь вновь вернулся к амбразуре.

* * *

Повторное судебное заседание было назначено на начало августа. Сергей Петрович Мазанов, перенёсший сложную хирургическую операцию, а затем длительный курс реабилитации, был в состоянии выступить в суде в качестве свидетеля. На его показания возлагались большие надежды, так как он был единственным свидетелем убийства. Марина молила Бога, чтобы Сергей Петрович не изменил своей позиции после совершённого на него покушения.
В назначенное время она заняла место в первом ряду. Справа от неё, как и в прошлый раз, расположился Игорь.
- Знаешь, Игорь, я всё-таки надеюсь, что убийцы получат своё, – сказала Марина. – Лишь бы Мазанов не испугался сказать правду.
Игорь молчал. Он просто не слышал того, что говорила девушка. Глядя на сидевших в клетке обвиняемых, парень с досадой думал о том, что во время своих тренировок не учёл одно обстоятельство – металлические прутья, за которыми сидели убийцы. Стоит пуле даже чуточку зацепить металл, она неминуемо изменит траекторию полёта. Значит, надо будет совместить два требования – скорость стрельбы и предельную точность. Пистолет был помещён в специальный кармашек, верхняя пуговица пиджака расстёгнута. Оставалось лишь одно – выхватить оружие и разрядить его в сидящую за стальными прутьями троицу. От этой мысли на лбу выступил холодный пот. Чёрт! Там, в тире, всё казалось гораздо проще. А теперь …. Хватит ли у него смелости исполнить задуманное?
Вдруг Игорь увидел, что один из обвиняемых – Хромченко – пристально смотрит на него. Неужели что-то заподозрил? Этого ещё не хватало! Надо срочно расслабиться, не то слишком заметное напряжение выдаст его раньше времени. Встретившись взглядом со своей потенциальной жертвой, Игорь быстро отвёл глаза в сторону. Потом ещё раз взглянул на Хромченко – тот сидел с довольной ухмылкой на лице. Видимо, самовлюблённый тип решил, что парень не выдержал его взгляда, и это дало преступнику повод почувствовать своё превосходство. Даже здесь, на скамье подсудимых, Хромченко не мог отказать себе в удовольствии принизить, подавить собой другого человека. Игорь вновь ощутил в груди волну ненависти. Теперь он не сомневался, что сможет расстрелять этих троих, если решение суда его не устроит.
- Игорь, что с тобой? – Марина тормошила его за плечо.
- А? Что? – встрепенулся он. – Ты что-то сказала, Мариша?
Она смотрела на него с подозрением.
- Ты о чём задумался?
- Да так… – он неопределённо пожал плечами. – Хочу предугадать, каким будет решение суда. А ты что хотела мне сказать?
- Да, собственно, то же самое. Очень надеюсь, что Мазанов не испугается и расскажет обо всём, что видел.
При последних словах Марины Игорь почувствовал, как к горлу подкатил комок. Только сейчас он осознал полностью, как круто измениться его жизнь после выстрелов. Ведь, по сути, он этим поступком поставит на себе крест. Конечно, исход дела может быть совсем иным. Если свидетель Мазанов не испугается и всё расскажет. Или если испугается он сам…

* * *

Евгений Степанович Пасхалин бодро шагал по коридору. Уверенный в себе, в своих профессиональных качествах, он не слишком напрягался по поводу предстоящей схватки. И не такие процессы выигрывал! Но дело было не только в уверенности. Будучи настоящим профессионалом, Евгений Степанович умел отключать эмоции во время работы. В сложных ситуациях его мозг работал как компьютер.
Он повернул за угол и увидел у окна одинокую женскую фигуру, облачённую в форму работника прокуратуры.
- Ну что, Светлана Алексеевна, настраиваетесь на борьбу? – весело окликнул её Пасхалин. – Предупреждаю: я свои партии сдавать не привык.
Женщина недружелюбно взглянула на него.
- Разве мы с вами собрались в шахматы играть?
Адвокат громко рассмеялся.
- А вы, оказывается, не обделены чувством юмора, – сказал он. – Мне это нравится. Ну, разумеется, судебный процесс – не шахматы. Однако согласитесь, на нём разыгрываются не менее захватывающие партии.
- Только вместо пешек и фигур живые люди на доске расставлены.
Пасхалин перестал улыбаться.
- Что-то я не пойму вас, милейшая. К чему вы клоните? Живые люди, говорите, на доске. Так ведь мы, адвокаты, для того и существуем, чтобы вы не забывали об этом. Вам ведь только дай волю – начнёте рубить направо и налево. Я свою работу выполняю. Какие претензии?
- Я видела, как вы её выполняете, – Галетова усмехнулась. – Очень старательно!
- Слушайте, чем вы недовольны? – Евгений Степанович заметно начинал сердиться. – Вы прокурор, я адвокат. Вы обвиняете, я защищаю. Что вас не устраивает?
- Но ведь вы сами прекрасно понимаете, что ваши подзащитные виновны.
- А вы докажите это. Докажите! Или считаете, что я за вас должен это сделать? Увы, милейшая, у меня другие функции, другие цели.
- Относительно функций спорить не буду, а вот цели … Цель у нас с вами должна быть одна.
- Что вы говорите?! – Пасхалин наклонился к женщине, изобразив на лице предельную внимательность. – Ну-ка, ну-ка, просветите, в чём заключается наша общая цель?
Стараясь не обращать внимания на его язвительный тон, прокурор ответила:
- Цель наша, Евгений Степанович – защищать невиновных и наказывать настоящих преступников. Оправдывать направо и налево также недопустимо, как и рубить.
- А вам не кажется, что за этими словами вы стараетесь спрятать свой не слишком высокий профессиональный уровень? Когда не хватает элементарных способностей, остаётся только одно – философствовать. Имейте мужество признаться хотя бы себе самой: вас грызёт мысль о том, что вы мне не соперник.
Галетова опять усмехнулась.
- Ошибаетесь, меня ничуть не грызут мысли о вашем профессиональном превосходстве. Это превосходство компенсируется человеческими качествами. Я честнее и порядочнее вас. Совестью своей не торгую.
- Что?! Да как вы смеете?! – закричал Пасхалин, побагровев. – Да вас за такие разговоры …
- Разговор начали вы. Я молча стояла у окна.
Евгений Степанович хотел выплеснуть на собеседницу весь заряд гнева, но лишь махнул рукой и быстро зашагал дальше по коридору. В груди клокотало. Чёртова баба! Вывела из равновесия перед самым процессом. Следовало бы её за такие разговоры прижать как следует. Но ведь ничего не докажешь, разговор был без свидетелей. И ещё одно смущало адвоката: почему он сорвался? Раньше такого не случалось. Видно, где-то глубоко внутри спряталась болевая точка, о которой он и сам не подозревал. А Галетова её точно обнаружила и надавила. А ведь права, мерзавка! Права! Немало заведомых преступников он оправдал, спас от заслуженного наказания. И они ничуть не стали от этого лучше. Безнаказанность наверняка толкнула их на новые преступления. И пострадали люди. Так кого же он защищает? Кто он сам?
На память вдруг пришёл американский фильм «Адвокат дьявола». Помнится, при первом просмотре этот фильм крепко зацепил за живое. И сейчас вновь воспоминание о нём вызвало в душе неприятное чувство. Хочет ли он, Евгений Пасхалин, быть адвокатом дьявола? Нет. Тогда зачем ему всё это нужно? Ради чего он старается? Деньги? Но он не бедствует. Слава? Когда-то от неё был прок. Но теперь ему уже далеко за шестьдесят. Пора на покой. Бросить, бросить всё к чёртовой матери и уйти!
Евгений Степанович понимал, что никуда он не уйдёт, а будет продолжать делать своё дело. Значит, не надо поддаваться эмоциям. Надо успокоиться и привести мысли в порядок. Перед входом в зал заседаний он остановился и несколько раз глубоко вздохнул. Затем вошёл в двери. Его подопечные сидели в клетке и с надеждой смотрели на своего защитника. Пасхалин опять остановился. С минуту он брезгливо разглядывал убийц, которых ему придётся вновь выгораживать. Потом сказал, обращаясь к ним:
- Ну что, подонки, будем защищаться?
Они продолжали молча смотреть на него. На слово «подонки» никак не отреагировали. Пасхалин презрительно усмехнулся. Теперь им не до гонора. Теперь они готовы проглотить любое оскорбление, лишь бы уйти от наказания.

* * *

Вызванный в зал заседаний, Сергей Петрович Мазанов неуверенно прошёл к месту, отведённому для свидетелей. Встав за барьером, слегка похожим на трибуну, он опустил глаза, глядя куда-то вниз перед собой; лицо его было усталым и безразличным. Прокурор Светлана Галетова с тревогой смотрела на него. Недоброе предчувствие шевельнулось в груди. Стараясь справиться с волнением, она начала задавать вопросы.
- Сергей Петрович, расскажите суду, что вам известно об убийстве Алексея Бондарева, совершённом седьмого мая текущего года.
Мазанов низко опустил голову.
- Да что мне известно? – пробормотал он невнятно. – Ну, видел я, как трое парней кого-то бьют.
Такой ответ вызвал у Галетовой серьёзное беспокойство.
- Вы можете подтвердить, что люди, сидящие на скамье подсудимых, и есть те парни?
Мазанов ответил таким тихим голосом, что разобрать можно было лишь обрывки слов.
- Сергей Петрович, будьте добры повторить громче то, что вы сказали, – потребовала прокурор. – И, пожалуйста, смотрите в глаза, когда отвечаете.
Мазанов поднял взгляд и чётко произнёс:
- Я не могу утверждать, что там были именно они.
- Но на предварительном следствии вы опознали всех троих по фотографиям. И машину назвали точно – не только марку, но и модель.
Пасхалин поднялся.
- Ваша честь, я протестую! Обвинение оказывает давление на свидетеля.
Валентин Владимирович Зудов молчал, словно не слыша заявления защитника. Он держал в руках деревянный молоточек и внимательно его разглядывал. Казалось, ничто его так не интересует, как внешний вид молоточка. Но Светлана Алексеевна чувствовала, как напряжён судья. Вероятно, в его душе шла борьба, решался вопрос, как поступить – по совести или …
- Протест отклоняется, – сказал Зудов после затянувшейся паузы. – Вопросы обвинителя признаю вполне обоснованными, – он бросил взгляд на свидетеля – Отвечайте на вопрос.
- Да, я говорил, что люди на фотографиях похожи на тех, которые избивали парня. Тогда мне так казалось, – промямлил свидетель, вновь потупив взор.
Галетова с горечью смотрела на него. Рушилась последняя её надежда на удачное завершение дела. В настоящий момент она испытывала к Мазанову неприязнь, граничащую с отвращением, хотя прекрасно понимала, что он неспроста изменил свои показания. Можно ли требовать от человека твёрдой гражданской позиции, оставляя его при этом абсолютно беззащитным перед произволом преступников? Светлана Алексеевна отчётливо осознала, что она проиграла процесс. Но это осознание своего поражения помогло ей успокоиться, сбросить напряжение. Она сказала:
- Хочу вам напомнить, Сергей Петрович, что для опознания вам предъявили пятнадцать фотографий, из которых вы безошибочно выделили три. А теперь говорите, что вам показалось.
Мазанов молчал. Судья Зудов выждал с полминуты, после чего спросил, обращаясь к прокурору:
- Вы закончили?
- Последний вопрос, ваша честь, – торопливо ответила Галетова и вновь обратилась к свидетелю: – Сергей Петрович, ответьте прямо: вы можете подтвердить, что Алексея Бондарева избивали люди, которых мы видим здесь на скамье подсудимых?
Мазанов опять низко опустил голову.
- Нет, – сказал он чуть слышно.
Не имело смысла продолжать задавать вопросы. Светлана Алексеевна уже хотела сказать об этом, как вдруг в зале раздался пронзительный женский крик:
- Трус!!!
Это та самая девушка Марина, невеста погибшего Алексея Бондарева. Вернее, бывшая невеста. Тяжело дыша, она смотрела на свидетеля взглядом, полным ненависти и презрения.
Зудов дважды стукнул молоточком.
- Прекратите, иначе я попрошу вывести вас из зала.
Мазанов поднял на судью взгляд.
- Ваша честь, не надо никого выводить, – сказал он уставшим голосом. – Девушка права: струсил я. Эти сволочи кого угодно запугать могут, – он перевёл взгляд на прокурора. – Я опознаю эту троицу. Они убили парня.
В зале повисла тишина. Сидя в своей клетке, замерли обвиняемые. Их начальник Парамонов, выступавший в качестве свидетеля на предыдущем заседании, сидел с каменным лицом и смотрел на Мазанова таким взглядом сощуренных глаз, что Галетова всерьёз испугалась за дальнейшую судьбу своего главного свидетеля.
Судья исподлобья взглянул на адвоката.
- У защиты есть вопросы к свидетелю?
- Нет, ваша честь, – Пасхалин поднялся. – К свидетелю у меня вопросов нет. Но я хочу сделать заявление.
- Я слушаю.
- У меня есть все основания не верить гражданину Мазанову. Он дважды менял свои показания. Кроме того, как мы знаем, Сергей Петрович перенёс тяжёлую травму головы. Из записи в книге приёма больных, сделанной дежурным врачом, следует, что в стационар он поступил в состоянии алкогольного опьянения.
- Это неправда! – сердито воскликнул Мазанов. – Я практически не пью. Эти мерзавцы угрожали мне, но я не поддался на их угрозы. Вот они меня и подкараулили …
- Разрешите продолжить? – спросил Пасхалин, обращаясь к судье. Мазанова он словно не замечал.
- Продолжайте, – сказал Зудов, не глядя на него. Он вновь был занят созерцанием своего деревянного молоточка.
- Итак, нам известно, что Сергей Петрович Мазанов, будучи нетрезвым, получил тяжёлую травму головы. Обстоятельств данного происшествия мы не знаем. Мне понятно желание Сергея Петровича выглядеть пострадавшим за правду, но это всего лишь его версия. Лично я в это не верю. Как, впрочем, не верю и в то, что он действительно узнал в обвиняемых тех людей, которые избивали Алексея Бондарева. Нет-нет, я вовсе не хочу сказать, что свидетель нас обманывает, – адвокат поднял ладони в примирительном жесте. – Но я считаю, что здоровье свидетеля не позволяет ему воспринимать действительность адекватно. Из медицинского заключения следует, что после проведённого курса лечения физическое состояние гражданина Мазанова удовлетворительное. Но где заключение об его психическом состоянии? Увы, такого заключения нет. Следовательно, мы не можем быть абсолютно уверены, что свидетель чётко различает границу между действительностью и вымыслом. А ведь мы здесь не шахматную партию разыгрываем – решаем судьбы живых людей, – он перевёл взгляд на Галетову. – Я верно говорю, Светлана Алексеевна?
Прокурор молча смотрела на него.
- Что вы предлагаете? – спросил Зудов.
- Я предлагаю направить свидетеля Мазанова на психиатрическую экспертизу. До получения результатов экспертизы считать его показания недействительными.

Напряжение, в котором находился Игорь, приближалось к своему предельному значению. Увидев, что главный свидетель обвинения с самого начала «включил заднюю скорость», юноша внутренне собрался, настроился на неизбежность своего отчаянного поступка. Однако потом всё изменилось. Гневное восклицание Марины изменило ход процесса, направило его в другое русло. И Игорь облегчённо вздохнул, расслабился. Как оказалось – преждевременно. Адвокат нашёл зацепку. И теперь, пребывая в сильном волнении, Игорь с нетерпением ждал, к какому решению придёт судья. Ещё оставалась надежда, что он не примет во внимание доводы защитника.
Валентин Владимирович Зудов доводы защиты счёл обоснованными. Он принял решение направить свидетеля Мазанова Сергея Петровича на психиатрическое обследование. Дальнейшее рассмотрение уголовного дела было отложено до получения результатов обследования.
Эта отсрочка не вселяла больших надежд, зато давала время попытаться раздобыть оружие. Здесь, в зале судебных заседаний, Игорь каждой клеткой своего тела почувствовал, насколько всё серьёзно. Он волен распоряжаться своей судьбой. Но вправе ли он подставлять тренера? Ведь будут же у человека неприятности, и очень серьёзные. Сегодня необходимо вернуть пистолет на место – так, чтобы никто не заметил. Ключ от сейфа у него есть. А сторожу он что-нибудь соврёт. А потом … Потом надо будет где-то раздобыть другой пистолет. Разбиться в лепёшку, но раздобыть. И только если с этой затеей ничего не получится, тогда …
Игорь очень надеялся на то, что ему удастся достать пистолет в другом месте, хотя в настоящий момент он даже малейшего понятия не имел, в каком направлении вести поиски оружия. Но ему очень не хотелось, чтобы из-за его поступка опять пострадал другой человек. Такое уже было – там, в горах Кузнецкого Алатау, где Лёша Бондарев едва не погиб из-за дурацкой выходки своего друга.

* * *

План похода был следующим. В субботу рано утром ребята должны были отправиться в Кузнецкий Алатау на автобусе до ближайшего к Поднебесным Зубьям населённого пункта. Остальную часть пути проделать пешком. Там планировалось заночевать и на следующий день, в воскресенье, вернуться обратно. Поэтому кроме продуктов, верёвки и инструмента для заготовки дров, им потребовалось взять с собой тёплые вещи, спальные мешки и палатку. Для туристов-спортсменов, периодически уходящих в дальние походы с тяжеленными рюкзаками, такая нагрузка могла бы показаться пустяковой. Однако Игорь, Алексей и Марина туристами не были. Марина настаивала, чтобы груз был поделён поровну на троих, но Игорь, будучи идейным вдохновителем, организатором и руководителем данного мероприятия, выделил ей незначительную часть груза, остальное поделив поровну с Лёшей.
Расчёт Игоря оказался верным. Рядом с ним, сильным и выносливым парнем, Лёша выглядел не столь привлекательно. Пройти пешком требовалось не менее двадцати пяти километров. На протяжении всего пешего пути Игорь балагурил, общаясь, главным образом, с Мариной, несколько раз пытался взять у неё рюкзак. Лёша шёл молча, лишь изредка отвечая на вопросы друга. Он заметно уставал. С самого начала Игорь задал быстрый темп ходьбы, объяснив, что иначе они не успеют дойти до наступления сумерек. Алексей с трудом выдерживал этот темп. К середине пути Марина поняла, что его сил надолго не хватит, и стала требовать от Лёши, чтобы он поделился с ней своей поклажей. Тогда Игорь, снисходительно вздохнув, взял у друга часть груза и взвалил  на свои мощные плечи. Но и с этой увеличенной нагрузкой крепкий парень продолжал бодро шагать и разговаривать, лишь время от времени спрашивая Марину, не устала ли она. Алексей выглядел мрачным и подавленным.
Ближе к вечеру они были у подножия крутой каменистой горы. Местность поражала своей красотой. Даже очень уставшие путешественники не могли оторвать взгляд от величественного творения природы.
- Красота-то какая! – восхищённо сказала Марина.
- Да, видок что надо, – отозвался Игорь. – А сверху, наверное, в десять раз красивее.
- Завтра убедимся в этом.
Игорь резко повернулся к ней.
- Почему завтра?
- Потому что мы все устали. Нам надо отдохнуть, поужинать и хорошо выспаться. А утром мы со свежими силами будем штурмовать вершину горы.
По поводу штурма Марина немного преувеличила. С одной стороны скала имела относительно пологий склон, по которому можно было подняться наверх без особого риска. Но вот что касается отдыха, то в этом она, конечно же, была права. Отдых требовался всем троим. И в первую очередь – Лёше. Однако в этом походе Игорь преследовал определённую цель и отступать от неё не собирался. Поэтому сказал не допускающим возражения тоном:
- Против короткой передышки не возражаю. А вот ужинать и ночевать мы будем наверху.
- Игорь, нам требуется серьёзный отдых, – возразила девушка. – Сил почти не осталось.
- И у кого же из нас не осталось сил? – спросил Игорь насмешливым тоном. – Лично я совершенно не чувствую усталости. Ты, Мариночка, выглядишь замечательно – бодрая и свежая. Может быть, Лёху имеешь в виду? Ну так, если он совсем обессилел, пусть заночует здесь. Оставим ему спальный мешок.
Он видел, что пущенные стрелы попадают в цель. Пусть не в самую середину мишени, но всё же где-то с краешку зацепляют. В данной обстановке Игорь выглядел куда более привлекательно, чем Лёша. А сказанные им слова лишь подчёркивали этот контраст в глазах девушки. Потупив взор, Марина сказала:
- Ну, зачем ты так?
- Не волнуйтесь, ребята, я вполне могу подняться наверх, – отозвался Алексей.
Игорь мысленно чертыхнулся. Он был почти уверен, что Лёшка сегодня откажется идти на вершину. Ведь устал же, до чёртиков устал. И всё равно не хочет отступать. Ну и характер! Ладно, ещё не всё потеряно. Надо время отдыха сократить до минимума. Считает, что сможет пойти в гору – пусть идёт. Но поглядим, какой внешний вид он будет иметь при этом.
- Ну что ж, раз такое дело – идёмте, – взяв свою ношу, Игорь вновь отправился в путь.
Марина шла следом за ним, то и дело оглядываясь. Лёша старался не отставать, хотя ему было очень тяжело. Но девушка не решалась предложить ему свою помощь. Гордость юноши была сильно задета, и он, похоже, был очень расстроен этим.

* * *

- Давай прогуляемся, – предложила Марина, когда они вышли из здания суда.
- Давай, только недолго. Мне ещё нужно успеть закончить одно дело, – ответил Игорь.
Ему хотелось поскорее вернуть оружие на место. Пистолет, казалось, обжигал бок. Марина не стала выяснять, какое дело ему нужно сегодня закончить. Она была погружена в свои мысли. Минуты три они шли, не разговаривая. Потом Игорь прервал молчание.
- Ты всё ещё надеешься на наше правосудие? – спросил он.
Марина неуверенно пожала плечами.
- Хочу надеяться. Был момент, когда я почти потеряла надежду. А потом всё изменилось. Всё же Мазанов молодец – не испугался сказать правду.
- Как бы он не поплатился за свою смелость.
- Думаешь, они рискнут опять напасть на него? Но ведь повторное покушение их сразу выдаст. Хотя, конечно, это не будет являться прямой уликой.
- Вот-вот! И твой кумир Пасхалин вновь будет уверять суд, что пьяный Мазанов затеял очередную драку. А может быть, они поступят ещё проще – доходчиво объяснят врачам, какое заключение их комиссия должна предоставить суду.
Марина зябко передёрнула плечами.
- Боже мой, как всё мрачно! Значит, ты не надеешься на справедливое завершение дела?
- Нет, – сказал Игорь твёрдо.
«Что же ты тогда не расстрелял преступников, – мысленно упрекнул он себя. – Струсил?»
- Игорь, я хочу тебя попросить: не называй Пасхалина моим кумиром. Я разочарована в этом человеке.
- Почему же? Мужик добросовестно отрабатывает свой кусок хлеба.
- Но он же первоклассный юрист. Образец для подражания.
- Он адвокат.
- Ну и что?
Игорь остановился. Глядя Марине в лицо, он раздельно произнёс:
- А то, что адвокат – та же проститутка. Кто платит, под того и ложится.
Щёки девушки вспыхнули румянцем.
- Ко мне это тоже относится? – гневно воскликнула она. – По-твоему, я – будущая проститутка?
Игорь отвёл глаза в сторону.
- Мариша, ты не обижайся, но я скажу то, что думаю. Либо ты не уживёшься в этой профессии, либо она тебя сломает.
Марина задумалась. Почти то же самое ей сказала Галетова, только другими словами. Значит, ум, знания, честность – не главные качества юриста? Получается, что нет. Система вносит свои коррективы. Впервые Марина усомнилась в правильности выбранного пути.
За перекрёстком она рассталась с Игорем. Он побежал доделывать свои дела, а она продолжала бродить по городу в одиночестве. Из головы никак не выходила его последняя фраза. Неужели всё так безнадёжно? Нет, с этим она никогда не согласиться. Если Игорь и прав, то только в частностях. Не может профессия определять сущность человека. Она может наложить свой отпечаток, но изменить кардинально, превратить порядочного человека в подлеца – вряд ли ей под силу. Марина была уверена, что никакие условия не заставят её изменить своим принципам, предать свои убеждения. И разве она одна такая? Наверняка, среди юристов есть немало честных людей, для которых справедливость является главным критерием их поступков. И если в их среде пока Пасхалины правят бал, то это временно. Рассуждая так, Марина шла в сторону своего дома. Погружённая в свои мысли, она не замечала, что за ней на некотором расстоянии неотступно следует молодой мужчина.
Он подошёл близко уже у двери подъезда, когда Марина прикладывала чип к датчику электронного замка, а затем вошёл вслед за ней в подъезд. Едва только дверь захлопнулась, мужчина прижал девушку к стене, приставив к горлу нож.
- Значит, ты смелая? – злобно проговорил он, впившись в её лицо холодным взглядом. – Мы таких быстро успокаиваем. Это тебе, сука, первое и последнее предупреждение, – свободной рукой он ударил Марину в солнечное сплетение.
От нестерпимой боли она упала на колени, не в силах вздохнуть. Две или три минуты мучительного удушья показались ей вечностью. Наконец, когда она была уже на грани потери сознания, болевой спазм отпустил, и лёгкие судорожно втянули в себя воздух. С трудом поднявшись на ноги, Марина подошла к лифту и нажала кнопку вызова.

* * *

Воскресный день выдался тёплым, солнечным. С утра, легко позавтракав, Игорь отправился на кладбище. Он никого не позвал с собой – хотелось в одиночестве побыть у могилы друга.
Войдя за железную оградку, Игорь присел на скамью. Вокруг стояла тишина, которую нарушало лишь чириканье воробьёв и синиц, обследующих могилы в поисках съестного. Но так продолжалось недолго. На дороге, проложенной по середине кладбища, остановился чёрный джип, из которого вышли трое мужчин. Двое держали в руках спортивные сумки, третий – гитару. Мужчины прошли к могиле, расположенной примерно в пятнадцати метрах от того места, где был похоронен Алексей. Крупная узорчатая ограда и памятник из цельного куска мрамора с золотой надписью и огромным портретом говорили о том, что покойный при жизни не бедствовал. Навестившая могилу компания разместилась за столиком, тут же начав выставлять на его поверхность бутылки и закуску. При этом они громко разговаривали и смеялись. Потом выпили, налив по полстакана. Гитарист легко пробежался по струнам, подтянул колки и, взяв ритм, начал петь. Двое других подпевали ему. Нарушая тишину, звучала песня:

А на кладбище всё спокойненько,
Ни друзей, ни врагов не видать.
Всё культурненько, всё пристойненько –
Исключительная благодать.

Закончив петь, мужчины приняли ещё по такой же порции спиртного. Потом один из них, рослый крепыш, заметил Игоря и что-то сказал своему соседу. Тот поднялся, внимательно приглядываясь, потом крикнул:
- Эй, братила, иди к нам.
Игорь отрицательно мотнул головой. Составить компанию «крутым» у него не было ни малейшего желания. Но отделаться от них оказалось не так-то просто. Позвавший его мужчина сам подошёл к нему, прихватив с собой бутылку коньяка и два стакана.
- Что же ты, приятель, уважаемых людей игнорируешь? – начал он сходу. – Ну да ладно, мы не в обиде. У каждого здесь своя забота. Но, как говорят на востоке, если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе собственной персоной. Давай для начала познакомимся. Как тебя зовут?
- Игорь.
- А я Бердыш. Но это наша братва меня так зовёт. А в миру я Николай. Можешь называть меня просто Кольком. Мне так больше нравится. Ну, вот мы и познакомились, Игорёк. А теперь поделись, кто у тебя здесь похоронен?
- Друг.
Бердыш взглянул на памятник и сказал:
- Молодой парнишка. Отчего он умер? Погиб?
- Убили, – ответил Игорь.
- Вот как! Значит, мы друзья по несчастью. Нашего дружка тоже замочили. Хороший был человек, надёжный. Я бы даже сказал: совесть криминального мира. Но, как говорится, все там будет. Одни раньше, другие позже. Поэтому не принимай близко к сердцу. Надо относиться к жизни проще. А к смерти – тем более. Давай, Игорёк, помянем твоего друга.
 Он наполнил стаканы. После того, как выпили, спросил:
- Повторим? 
- Чуть позже, если не спешишь, – сказал Игорь и спросил: – А ты уже знаешь, кто убил вашего друга?
Взгляд Николая стал жёстким. Игорь вдруг всей кожей ощутил исходящую от него энергию. Коля Бердыш был далеко не простым человеком. В нём чувствовалась огромная сила, твёрдость.
- Чтобы это знать, большого ума не надо, – ответил он.
- Он наказан?
- А это смотря кого ты имеешь в виду. Убить ведь можно и чужими руками.
- Ну, я как раз про того и спрашиваю, кто чужими руками убил.
- Этот – нет пока.
- Почему? Нет доказательств?
Бердыш усмехнулся.
- Нам, Игорёк, доказательства не требуются. Мы живём по своим законам. Просто очень серьёзный дяденька рассердился на нашего Кречета. Нам его не достать.
- Значит, он останется безнаказанным?
- Какой ты любопытный! – сказал Николай, бросив на Игоря острый взгляд. – Видишь ли, Игорёк, время всё меняет местами. А срока давности у нас нет. Но, я думаю, вопросов на сегодня достаточно. Давай лучше выпьем.
Он опять разлил по стаканам. Когда выпили, Бердыш собрался уходить.
- Может быть, всё-таки заглянешь к нам? – опять предложил он.
- Нет, Коля. Извини за отказ, но я здесь ещё побуду.
- Ну что же, насильно мил не будешь. Нет – так нет. Хотя, если честно, жаль. Парнишка ты стоящий – я в людях хорошо разбираюсь. Могли бы подружиться, – он шагнул к калитке, но остановился и спросил: – Может, какие проблемки имеются? Поделись. Чем могу, помогу. За просто так не обещаю, но тебе, как другу, сделаю хорошую скидку.
Игорь вдруг ощутил сильное волнение. Криминальный авторитет Коля Бердыш (а в том, что он – авторитет, Игорь почти не сомневался) мог помочь ему решить вопрос с оружием. Упустить такую возможность было бы непростительно.
- Да, в общем-то, есть у меня одна проблема.
- Говори, Игорёк, я слушаю.
Игорь немного замешкался, прежде чем сказать:
- Мне нужен пистолет. Сможешь достать?
Он почувствовал, как напрягся Бердыш, хотя внешне это было почти не заметно. Пристально глядя ему в лицо, Николай спросил:
- Ты, Игорёк, часом не мент?
Игорь не ожидал такого вопроса, поэтому растерялся.
- Почему ты так решил?
- А как я должен был решить? Ты, приятель, сначала задаёшь много вопросов, а потом просишь достать тебе пистолет. Мне это не нравится.
- Коля, клянусь, что я не мент! – воскликнул Игорь. – А вопросы я задавал, потому что … мне надо было решить для себя …
- Ну да, как не понять – мы ведь друзья по несчастью, – сказал Бердыш, продолжая сверлить его взглядом. – А ксива у тебя имеется?
Игорь вынул из кармана паспорт и подал его Бердышу. Николай внимательно просмотрел документ. Он ничего не записывал, но Игорь не сомневался, что все необходимые данные Бердыш запомнил. Потом вернул паспорт владельцу.
- И какой же пистолет тебе нужен. «Макаров»? «Вальтер»? «Парабеллум»? «Берета»?
- А можешь раздобыть «Марголин»? – спросил Игорь.
Бердыш удивлённо поднял брови.
- «Марголин»? Зачем он тебе? Это же мелкаш. Да и громоздок он для твоих планов, если я тебя правильно понял.
- У него высокая точность стрельбы. Для меня это главное.
- Ну да, конечно. Точность у него высокая. Пистолет-то спортивный. Кажется, ещё кое-что проясняется.
- Ну, так что – сможешь достать? – повторил Игорь свой вопрос.
- Ты, Игорёк, не скачи впереди паровоза. Разве я тебе сказал, что промышляю оружием? Я всего лишь задал пару вопросов из любопытства. А ты уже какие-то выводы делаешь.
У Игоря упало настроение.
- То есть с пистолетом ты мне не поможешь? – спросил он разочарованно.
- Я же тебе сказал: не скачи впереди паровоза, – терпеливо повторил Бердыш. – Или время поджимает?
- Время пока есть. Правда, не знаю сколько. Может быть, пара недель, а может – месяц.
- Вот видишь: спешить нам некуда. Как-нибудь перетрём эту тему. А пока мы её слегка прикроем.
- Как мне с тобой связаться?
- Со мной, Игорёк, лучше не связываться, – ответил Николай. – Назови мне номер своей мобилы, я тебе сам позвоню.
Телефонный номер он также не стал записывать. Видимо, Коля Бердыш никогда ничего не забывал. 
Он вернулся к своим дружкам. А Игорь продолжал сидеть в одиночестве, размышляя над сложившимися обстоятельствами. Словно сама судьба подталкивала его к решительным действиям. Ведь ничего случайного в мире не происходит. Вот и Коля Бердыш встретился ему именно в тот период жизни, когда Игорь ломал голову над вопросом: где раздобыть оружие? А в том, что пистолет у него будет, Игорь почти не сомневался. И тот факт, что пока он не получил такого обещания, абсолютно ничего не значил. Привыкший быть крайне осторожным, Бердыш сначала наведёт о нём подробные справки, а потом позвонит. Обязательно позвонит!
Игорь поднялся со скамьи и зашагал домой. Два противоположных чувства – решимость и тревога – боролись в его душе.

* * *

После инцидента в подъезде Марина долго не могла прийти в себя от пережитого потрясения. Ей впервые пришлось так близко соприкоснуться с чуждым, жестоким миром, живущим по своим безжалостным законам. Прежде риск, о котором её предупреждала прокурор Галетова, казался абстрактным и не вызывал в душе ни страха, ни серьёзного беспокойства. Теперь Марина получила возможность убедиться, насколько реальна опасность. Если только на одну её реплику в зале суда последовала мгновенная реакция, то что же будет, если она начнёт добиваться справедливости в вышестоящих инстанциях? Воображение рисовало картину жестокой расправы во всей её жуткой неприглядности. Студентка юридического факультета, готовящаяся защищать своих сограждан, вдруг остро ощутила собственную незащищённость. В государстве, называющим себя правовым, всё решала сила.
Несколько дней девушка не выходила из дома. Большую часть времени она проводила в своей комнате, находясь во власти невесёлых дум, иногда тихонько плакала. Не на шутку встревоженные родители не могли добиться от своей дочери хоть какого-то вразумительного объяснения столь странного поведения.
Но вот прошло время – эмоции улеглись, страх притупился, и Марина со свойственной ей рассудительностью стала размышлять о том, что ей следует делать в дальнейшем, если убийцам Алексея удастся отделаться мягким наказанием или вообще избежать его. Благоразумие подсказывало, что не стоит заниматься этим безнадёжным и, как оказалось, очень опасным делом, но … на последнем судебном заседании она назвала трусом свидетеля Мазанова за отказ от своих прежних показаний. А ведь Мазанова не просто ударили – голову проломили. И ему тоже было страшно, но он нашёл в себе мужество не отступить. Так имеет ли теперь она право дать задний ход? Ведь получается, что другого человека подставила, а сама спряталась. Впервые за последние дни она вспомнила о том, что опасность угрожает не только ей. Сергей Петрович Мазанов, отказавшийся идти на поводу у бандитов, стал для них мишенью. Тревога за его судьбу так взволновала девушку, что она забыла о своих страхах. Схватив мобильник, она торопливо набрала знакомый номер.
- Светлана Алексеевна, это Марина вас беспокоит.
- Что вам ещё нужно? – прозвучал в трубке недружелюбный голос.
Тот факт, что Галетова вновь обратилась к ней на «вы», Марине очень не понравился. В этом было какое-то отчуждение, как, впрочем, и в самом голосе прокурора. Потеряв уверенность, девушка робко произнесла:
- Мне надо поговорить с вами.
- Вы уверены, что надо?
- Да.
Прокурор немного помолчала, потом спросила:
- Что случилось?
- На меня напали. Теперь я беспокоюсь о …
- Так, ясно, – перебила её Галетова. – Давайте встретимся сегодня в половине восьмого.
- Где?
- Скажем так: место встречи изменить нельзя.

Внимательно выслушав собеседницу, Светлана Алексеевна сказала:
- За Мазанова не беспокойтесь. Он находится под нашей защитой. Сейчас Сергей Петрович проходит обследование, его постоянно сопровождает охрана.
- Но вы не сможете охранять его слишком долго, – возразила Марина. – А преступники ему вряд ли простят его показания.
- Мы занимаемся этим вопросом. Что-нибудь придумаем. Давайте теперь поговорим о вас. Вы уже убедились, что эти люди шутить не любят. Поэтому ещё раз повторяю вам: никаких самостоятельных действий! Мы не можем ещё и к вам приставить охрану.  Ваше дело – закончить университет. Кем вы хотите стать, если не секрет?
Марина грустно улыбнулась.
- Хотела быть адвокатом, да что-то расхотелось. Нет желания защищать всякое отребье. Теперь вот думаю пойти по вашему пути.
Она ожидала услышать одобрение, но Галетова сказала:
- Ну и зря. Хорошего прокурора из вас не получится.
- Почему?! – воскликнула девушка удивлённо.
- Потому что ваше решение продиктовано желанием мстить. А такая позиция со справедливостью плохо уживается. Подумайте хорошо и не торопитесь с решением. Ещё есть вопросы?
- Да. Скажите, за что был осуждён Парамонов?
Светлана Алексеевна нахмурилась.
- Ему инкриминировали ряд жестоких преступлений, связанных с рэкетом. Это было в период ельцинского безвременья. Тогда Парамонов и полугода не отсидел, обвинения были сняты. Вся вина легла на исполнителей, – она посмотрела Марине в глаза. – Не переходи ему дорогу, девочка. Обвиняемые – его подручные. А своих головорезов Парамонов в беде не бросает. На процессе он сказал, что подсудимые работают у него два года. Это является правдой только в отношении официального места работы. В действительности они знакомы не менее восьми лет. Марина, не лезь в это дело! Мы уж как-нибудь без тебя постараемся довести его до конца. Договорились?
Марина молчала. Светлана Алексеевна терпеливо выждала пару минут, потом сказала:
- Марина, я хочу быть уверена, что ты не станешь предпринимать по этому делу самостоятельных действий. Ты можешь мне это обещать?
- Пока не знаю, – сказала девушка. – Мне надо подумать.
- Ну что ж, думай. Время ещё есть, хотя и не очень много.
Галетова попрощалась с Мариной и покинула кафе.

* * *

Времени действительно оставалось не слишком много. Очередное судебное разбирательство было назначено на шестое сентября. Август подходил к концу, а от Бердыша не было никаких вестей. Игорь уже потерял надежду, как вдруг однажды в его телефоне зазвучал долгожданный голос:
- Есть хорошие новости, братишка. Прогуляйся сегодня вечером ровно в семь возле памятника Пушкину.
Сгорая от нетерпения, Игорь спросил:
- Ты достал?..
- Заткнись! – грубо оборвал его Бердыш. – Это ты меня достал. Запомни: ровно в семь.

Остаток дня тянулся мучительно долго. Боясь опоздать, Игорь отправился на  встречу с большим запасом времени, а когда прибыл на место, обнаружил, что ждать ему придётся больше двадцати минут. Но торчать возле памятника было нельзя – Бердыш об этом недвусмысленно намекнул. Судя по его недовольному тону, он рассердился на Игоря. Это огорчало. Коля Бердыш был представителем сложного, тёмного мира, в котором одно неосторожное слово могло стоить жизни. Значит, впредь надо будет более внимательно относиться ко всему, что он говорит, и не задавать лишних вопросов.
В назначенное время Игорь перешёл дорогу, направляясь к памятнику. В этот момент рядом с ним остановилась неприметная легковушка. Распахнув правую дверцу, Бердыш коротко скомандовал:
- Садись!
Игорю вновь не понравился его тон. Расположившись на правом сидении, он внимательно смотрел на Бердыша, пытаясь угадать причину его недовольства. Но когда машина тронулась, Николай заговорил совсем в другой манере:
- Чего такой понурый, Игорёк? Не тушуйся, всё нормально. Заказ выполнен в соответствии с пожеланиями клиента, – весело балагурил он. – Как говорится, желание клиента для нас – закон. Осталось только выяснить, как настроен сам заказчик. Судя по его внешнему виду, вышеупомянутый заказчик пребывает в глубоком пессимизме. И мне, как добросовестному исполнителю заказа, это совсем не нравится, так как глубокий пессимизм может помешать клиенту оценить по достоинству проделанную по его просьбе работу. Беспокойство терзает исполнителя: не поселилось ли в душе нашего бесстрашного Игорька подлое малодушие? Не дрогнул ли он, предав забвению память о своём лучшем друге? Итак, господа, слово предоставляется заказчику.
Игорь немного помедлил с ответом, пытаясь точно уловить подоплёку этого многословия.
- Я в порядке, – сказал он. – Только мы забыли договориться о цене. Вдруг я не смогу найти требуемой суммы.
Бердыш нетерпеливо махнул рукой.
- Насчёт денег, Игорёк, не грузись. Деньги в этом деле не главное. Сделаю скидку с учётом твоих финансовых возможностей. Тут главное – поступок. Значит, не передумал?
- Нет.
- Тогда забирай товар, он лежит под твоим сидением.
Игорь извлёк из-под сидения увесистый свёрток.
- И всё же, сколько я должен? – спросил он.
- Опять торопишь события, дружок. Ты сначала опробуй игрушку, приноровись к ней. Если понравится, тогда и о цене поговорим.
Проехав мимо городского сада, Бердыш повернул направо и припарковал свою легковушку на длинной стоянке немного в стороне от других машин. Место было почти безлюдным. Решив, что встреча подошла к концу, Игорь сунул свёрток за пазуху и распахнул дверцу.
- Опять торопишься, – остановил его Бердыш. – Не спеши, Игорёк, мы ещё не по всем темам прошлись.
Он умолк, глядя перед собой. Его лицо было сосредоточенным. Игорь терпеливо ждал, когда закончится затянувшаяся пауза.
 - Первым делом, Игорёк, я должен взять с тебя подписку о неразглашении, – продолжил разговор Николай. – Это я, так сказать, фигурально выражаюсь, – пояснил он, заметив на лице Игоря удивление. – Разумеется, мы обойдёмся без бумаг. Но я предупреждаю: ни одна живая душа не должна знать о наших с тобой делах. Усёк?
- Да.
- Игорёк, я повторяю: ни одна живая душа!
- Я понял.
- Вот и хорошо. А теперь, как говорил один персонаж, покалякаем о делах наших скорбных. Вник я в твою проблему, братишка, выяснил интересующие меня моменты. И вроде бы всё сходится, всё получается так, как я и предположил ещё там, на кладбище: ты хочешь рассчитаться с убийцами твоего друга. Да только одна неувязочка обнаружилась. Убийцы-то арестованы. Сидят ребятки в СИЗО и ждут своей участи. Кого же ты собираешься пострелять? Или считаешь, что не они убили?
- Они.
Бердыш повернулся к Игорю всем корпусом, навалившись на дверцу спиной, и сказал, пристально глядя на собеседника:
- Что-то, Игорёк, я тебя никак понять не могу. Убийцы твоего друга сидят под арестом. Их судят. Зачем тебе пистолет?
- Мне не нравится, как их судят.
- Но ведь процесс ещё не закончен, и ты не знаешь, каким будет решение суда.
- Меня оно не устроит.
- Так-так! Ну, ладно. Я тебя понимаю. Ты решил, что убийцы заслуживают смертной казни. Если парням удастся отвертеться от наказания, то тут вопросов нет. Ты их можешь подкараулить и поквитаться. А что, если их отправят в тюрьму? Будешь ждать, когда выйдут? Не поторопился с пистолетом?
- Поквитаюсь до того, как их отправят в тюрьму.
Бердыш опять задумался, не сводя с собеседника глаз.
- Что же ты, Игорёк, собрался замочить их в зале суда? – спросил он удивлённо.
Игорь молчал.
- Вот оно что! Так-так! Озадачил ты меня, братишка. А ты представляешь, чем это обернётся для тебя?
- Представляю.
- Да нет, ни хрена ты не представляешь.
Бердыш помолчал ещё с полминуты.
- В общем так, Игорёк. Мне нужно время – день или два. Тут есть над чем подумать. Потом встретимся и всё подробно обсудим. Тогда и оружие получишь.
Игорь вынул из-за пазухи свёрток.
- А это что?
- Эту железяку можешь выбросить в мусорный бак. На сегодня всё. Жди звонка.
Совершенно сбитый с толку, Игорь в недоумении смотрел на «добросовестного исполнителя».
- Коля, в чём дело?..
Бердыш спокойно и холодно посмотрел ему в глаза.
- Не смею задерживать, – сказал он таким тоном, что у парня пропало всякое желание спорить с ним.
Игорь выбрался из салона. Когда машина скрылась за поворотом, он нетерпеливо разорвал свёрток – большим количеством газетных листов был упакован загнутый обрезок строительной арматуры.

* * *

Игорь с досадой смотрел на обрезок стального прута, и его душу заполняло глубокое разочарование. Чёрт бы побрал эту уголовную братию! Никогда не поймёшь, что у них на уме. Говорят одно, а подразумевают другое. Никому ни в чём не верят, потому что сами в любой момент готовы обмануть, подставить, предать. Как пауки плетут свои сети, в которых любой нормальный человек так запутается, что жизни будет не рад. Вот и сегодня Коля Бердыш своими заворотами постоянно держал его в напряжении. А каков результат? Гнутая железяка. Так можно на него рассчитывать или нет? Где гарантия того, что Колёк не «прокатит» его в очередной раз? Да и вообще, с какой стати Игорь вдруг уверовал в то, что Бердыш ему поможет? Он вспомнил фразу, которую Николай сказал ему вскоре после знакомства: «Со мной, Игорёк, лучше не связываться».
Размышляя об этом, Игорь уже начинал жалеть о том, что связался с ним. Заказывая оружие, он понимал, что о нём будут наведены справки. Но он даже предположить не мог, что Бердыш копнёт так глубоко. То, что Игорь задумал, было его тайной. Никто, ни один человек не знал о его планах, а значит, и помешать их осуществлению не мог никто. Да, ему требовался пистолет. Но раздобыть оружие у него была возможность – не самая лучшая, но всё же была. Эта возможность не исчезла и сейчас, только теперь о планах Игоря знал ещё один человек – авторитетный представитель того тёмного мира, в котором жили Лёшины убийцы, то есть те люди, которых Игорь собирался расстрелять в зале суда.
Неполные четыре месяца Игорь вынашивал план мести. На втором судебном заседании он прятал пистолет под полой пиджака и на собственной шкуре ощутил, насколько всё страшно и серьёзно. Но ни угроза последствий, ни длительное нервное напряжение не ослабили его решимости. Крепкий молодой организм выдерживал свалившуюся на него нагрузку. И, вероятно, ничего бы не изменилось в его планах, если бы он сегодня получил обещанное оружие, но загнутый кусок арматуры подействовал на него убийственно. Поведение Бердыша сеяло в душе тревогу, а будущее представлялось туманным и непредсказуемым. Игорь пытался трезво проанализировать сложившуюся ситуацию, но понял, что не в состоянии это сделать. Голова отказывалась работать. Долгое время копившаяся усталость вдруг разом проявилась во всём теле, отняла силы.
Игорь огляделся в поисках скамейки, но не увидел поблизости ни одной. Скамейки были за железной оградой городского сада. Пройдя вдоль забора, Игорь вошёл в горсад со стороны реки. Пройдя немного вглубь парка, чтобы не быть в поле зрения гуляющих по набережной людей, он прилёг на скамью возле раскидистого куста и почти сразу уснул.

Его разбудили крики. Не сразу сообразив, где находится, Игорь поднялся. Тут же по всему его телу пробежал озноб – вечера стали довольно прохладными. Зябко поёживаясь, он сделал несколько упражнений, чтобы согреться. После почти двухчасового сна самочувствие парня заметно улучшилось. Снова послышались крики и смех, перемежаемые крутыми речевыми оборотами, по которым нетрудно было предположить, что поблизости развлекалась компания молодых придурков. Игорь выглянул из-за куста и увидел троих парней – двоим из них было примерно по восемнадцать, третий выглядел на несколько лет старше. Похоже, этот третий, несмотря на свой достаточно молодой возраст, успел отмотать хороший срок. У него был вид типичного уголовника, а открытые участки тела пестрели татуировками. Он показывал своим дружкам приёмы драки, для которой не существует правил. Все трое были небольшого роста. Игорь внутренне собрался, готовый дать отпор в случае агрессии со стороны неспокойных соседей – уйти не замеченным он не мог, а прятаться не хотел.
- Тихо, пацаны! Бабца идёт, – сказал уголовник. – Сейчас проверим, способны вы на дело, или только языками чесать можете.
Повернув голову, Игорь увидел идущую в их сторону девушку. Она шла по аллее, не подозревая, что впереди за пышным кустом её ожидает засада. Поравнявшись с Игорем, бросила на него оценивающий взгляд и зашагала дальше. Тут двое молодых отморозков преградили её путь.
- Привет, куколка! – начал один развязным тоном. – Пойдём, повеселишься с нами.
- Пустите! – девушка попыталась обойти незваных ухажёров.
- Ты что, шмара, не поняла? – второй юнец схватил её за волосы. – Пошли, тебе говорят.
Игорь почувствовал, как в груди у него закипает злость.
- Отпустите девчонку! – сказал он парням, подходя к ним.
Парни оглянулись на своего пахана, наблюдающего за этой сценой с кривой усмешкой. Эта усмешка придала им смелости.
- Ты откуда выполз, козёл? – надвинулся на Игоря тот, кто пристал к девушке первым. – По соплям давно не получал?
Он замахнулся кулаком и тут же ударил ногою в пах. Движение было неожиданным, но не достаточно ловким – пацан ещё не успел усвоить уроки своего наставника. Игорь увернулся, нанося ответный удар кулаком в челюсть. Парень опрокинулся на спину, ударившись затылком об асфальтированную дорожку.
- Сволочь! – заскулил он жалобным голосом, поднимаясь на ноги. – Ты мне голову разбил.
Вожак презрительно сплюнул. Это подействовало как сигнал. Отпустив девушку, юнцы стали подходить к Игорю с двух сторон. Получив свободу, девушка отбежала в сторону, но остановилась, с ужасом глядя на то, что происходило на её глазах.
- Уходи! – крикнул ей Игорь.
И тут же получил удар в лицо. Из носа побежала кровь. Не давая ему опомниться, парни разом набросились на него. Удары посыпались один за другим. Потеряв ориентацию, Игорь отмахивался почти вслепую. В какой-то момент ему удалось зацепить своим тяжёлым кулаком одного из нападавших. Парень завалился на бок. Пока он поднимался, приходя в себя, Игорь успел уложить второго. Пользуясь заминкой, он вновь посмотрел в сторону, надеясь, что девчонки там уже нет. Но она по-прежнему стояла на траве, заломив руки и дрожа всем телом. Вот дура! Наверное, думает, что если уйдёт, то предаст своего спасителя. И не понимает того, что, оставаясь здесь, связывает его по рукам и ногам. Вот сейчас было бы самое время сорваться отсюда, пока хулиганы не пришли в себя окончательно.
- Чего ты стоишь? – опять крикнул он. – Беги отсюда!
Ему вновь стало не до неё. Получившие увесистые оплеухи юнцы с ещё большей злобой набросились на него. Игорь понимал: если он упадёт, его попросту забьют ногами. Отбиваясь от них, он всё же бросал короткие взгляды по сторонам и с облегчением заметил, что девушки уже нет поблизости. Значит, надо по возможности отправить в нокдаун двоих молокососов и сматываться отсюда, пока к драке не подключился третий отморозок. Но его Игорь тоже не обнаружил на прежнем месте. Возможно, парень ушёл, разочарованный своими подопечными. Если дело обстояло иначе, следовало ожидать больших неприятностей. Тянуть время больше было нельзя.
Улучив момент, Игорь ударил одного из парней ногою в пах, и когда тот согнулся от боли, рубанул его ребром ладони по шее. Парень рухнул как подкошенный. Перешагнув через него, Игорь обрушил град ударов на второго юнца. Оказавшись один на один со значительно более сильным, чем он сам, противником, парень запаниковал. Он обернулся, ища глазами своего пахана и рассчитывая на его защиту. Игорь ударил его кулаком в челюсть, вложив в удар всю свою ненависть. Парень опрокинулся на спину, вновь ударившись затылком об асфальт, и затих.
Острое чувство опасности заставило Игоря резко обернуться. Это его спасло, так как удар пришёлся немного вскользь. В голове загудело, а деревья, кусты и прочие объекты городского сада поплыли в глазах. Усилием воли юноша заставил себя не потерять контроль над ситуацией. Он отступил назад, подняв кулаки для защиты. Перед ним стоял вожак тройки хулиганов, держа в руке какой-то предмет.
Игорь тряхнул головой. В глазах немного прояснилось. Глядя на него, уголовник грубо выругался. Он не ожидал, что противник устоит на ногах, поэтому не нанёс сразу повторного удара своим оружием, в котором Игорь узнал кривой обрезок арматуры – он так и не выбросил эту железку в мусорный контейнер. Сюрприз Бердыша ещё раз сыграл с ним злую шутку. Сжав кулаки и с ненавистью глядя на врага, Игорь крикнул:
- Ну давай, давай! Попробуй взять меня, мразь!
Но уголовник стоял, оценивая обстановку. Он понимал, что упустил момент. Сплюнув сквозь зубы, парень отшвырнул обрезок стального прута и вынул нож. Не ожидая такого поворота, Игорь невольно попятился. С циничной ухмылкой уголовник начал свою атаку на него. Он делал резкие выпады, пытаясь дезориентировать противника обманными движениями. Ножом парень орудовал ловко. До кровавой развязки оставалось совсем немного времени.
Всё действительно решилось довольно быстро. Невесть откуда появилась та самая девушка, за которую Игорь вступился. С перекошенным от ужаса лицом она подбежала к уголовнику сзади, подняла с земли брошенную им арматуру и наотмашь ударила парня по голове. Тот упал на колени, схватившись за голову.
- Мама! – неожиданно вскрикнул он.
Этот по-детски жалобный крик беспощадного отморозка привёл Игоря в бешенство.
- Маму вспомнил, подонок!
Он что есть силы ударил парня ногой в челюсть и, когда тот опрокинулся на спину, стал яростно избивать его ногами. Девушка металась рядом, продолжая дрожать от страха.
- Ну, хватит, хватит! – закричала она. – Ты же его убьёшь.
- Убью! – взревел Игорь. – Тебе жалко эту мразь?
- Боже мой, да мне тебя жалко. Ведь посадят же!
Она схватила Игоря за руку и повлекла за собой. Он не сопротивлялся, позволяя ей увести себя подальше от этого места. Пройдя несколько десятков метров, они остановились.
- Сможешь добраться до дома? – спросила девушка.
Игорь неуверенно пожал плечами.
- Наверное, смогу.
- Где ты живёшь? 
- В Ленинском.
- О Боже! Это же через весь город добираться. А ты весь в крови, – она не надолго задумалась, потом решительно сказала: – Пойдём ко мне домой. Тебе нужно помыться. Одежду твою в порядок приведём. И ещё, мне кажется, тебя надо осмотреть – всё же сильно избит. А у меня мама врач.
Игорь опять не стал спорить. Он и в самом деле чувствовал себя очень скверно.
- Ладно. Сейчас позвоню отцу, чтобы не терял меня.
Он не обнаружил своего сотового телефона. Видимо, потерял мобильник во время драки. Возвращаться за ним было опасно.
- Пойдём, – сказала девушка. – Позвонишь с нашего городского телефона.

* * *

Родители были в шоке, когда их дочь вернулась домой в сопровождении окровавленного незнакомого парня. Рассказ дочери привёл их в ещё большее волнение. Мама девушки тщательно осмотрела Игоря.
- Серьёзных повреждений я не обнаружила, – сказала она, закончив осмотр. – У вас крепкий организм, молодой человек. Сейчас я вас подлечу, и всё будет в порядке. Голова болит?
- Есть немного, – ответил Игорь. – И ещё слегка поташнивает.
- У вас небольшое сотрясение мозга. Это не страшно. Нужен покой. Желательно хорошо выспаться. Утром спешить никуда не нужно?
- Нет. Я на каникулах до сентября.
- Вот и отлично! Значит, вы учитесь? Наша дочка тоже студентка, – она повернулась к дочери. – Настя, пора познакомить нас с твоим кавалером.
Девушка пожала плечами. 
- Я с ним сама ещё не познакомилась, – она взглянула на мать со смущённой улыбкой. – Мам, не до этого было.
- Ну, ладно! – примирительно сказала мать. – Сейчас мы исправим это упущение. Меня зовут Зинаида Павловна. Мой муж Александр Семёнович, – при этих словах отец девушки шагнул к Игорю и крепко пожал ему руку. – А это наша единственная и горячо любимая дочка Настенька, которую вы спасли от хулиганов, – продолжала Зинаида Павловна. – Как ваше имя?
- Игорь.
- Очень приятно, Игорь! Сейчас я обработаю ваши раны, после чего вы примите душ. Потом – за стол. Вы, вероятно, ещё не ужинали?

Домашний халат Александра Семёновича был немного тесноват Игорю, и это, пожалуй, было единственным неудобством, которое он испытывал. В Настиной семье царила такая тёплая и доброжелательная атмосфера, что даже чёрствая душа, попадая в этот круг, невольно становилась мягче. Что касается Игоря, то отношение к нему было подчёркнуто уважительным. Они пили чай на кухне, разговаривая обо всём на свете, но в этой, казалось бы, обычной беседе присутствовало что-то неуловимое. Что конкретно, Игорь не мог бы объяснить даже самому себе, но именно этого ему не хватало всю жизнь. Обеспечивая его всем необходимым, отец недодал сыну одной мелочи – простого человеческого тепла. Настоящей духовной близости между ними никогда не было. И сегодня вечером, когда Игорь позвонил ему и сообщил, что не будет ночевать дома, отец сказал: «Хорошо». И всё. Никаких вопросов. В семье Насти такое даже представить было невозможно.
- Спасибо тебе, Игорь! – говорил Александр Семёнович. – Ты настоящий мужчина, смелый и благородный. Для нас с Зиной никого и ничего в мире нет дороже Насти. Не представляю, как бы мы смогли пережить, если бы с ней – не дай Бог! – что-нибудь случилось.
- А я, как женщина, хочу заметить, что вы очень красивый юноша, – продолжала разговор Зинаида Павловна. – И не только внешне. Хотя в наш дом вас привели отнюдь не радостные события, я очень рада знакомству с вами. И я также выражаю вам свою глубокую признательность за то, что не испугались хулиганов и спасли нашу дочь.
- Ваша Настя меня тоже спасла, – отвечал Игорь. – Она очень смелая девушка. Другая на её месте сразу бы сбежала. А она – нет, не бросила меня в трудную минуту. Если бы не Настя, я сейчас лежал бы в парке с ножом в животе.
Зинаида Павловна зябко поёжилась.
- Ой, Игорь, давайте сегодня не будем больше касаться этой темы, ни то мне станет дурно. И вообще, вам давно пора ложиться спать. Это я говорю как врач. Настя, приготовь гостю постель.
Настя повела Игоря в небольшую спальню. Застелив постель, она пожелала ему спокойной ночи, согрев на прощание ласковым взглядом. Таким же взглядом девушка смотрела на него во время чаепития на кухне, и от этого Игорю становилось хорошо и комфортно. Он видел, что очень нравится Насте, что вызывает глубокую симпатию у её родителей, и был очень рад тому, что обстоятельства привели его в этот дом, полный тепла и уюта. С этим радостным чувством он забрался в постель и заснул крепким сном.


* * *

Он никак не мог понять, проснулся или нет. Сознание застряло где-то посередине между явью и сном. Игорю казалось, что кто-то осторожно гладит его волосы. Ощущение было таким лёгким и почти неуловимым, что невозможно было понять, происходит ли это на самом деле или только снится. Когда-то давно, ещё в раннем детстве, он, пятилетний мальчик, лежал утром в постели, а мама сидела рядом и ласково гладила волосы сына. Уже проснувшись, Игорь продолжал лежать, притворяясь спящим. В маминых осторожных движениях было столько любви и нежности, что хотелось плакать от счастья. И он лежал тихо и неподвижно, стараясь как можно дольше продлить это состояние неземного блаженства. Потом мамы не стало. Игорь остался с отцом, который видел свои обязанности исключительно в материальном обеспечении сына. Долгое время мальчик страдал от отсутствия нежных касаний маминых рук, её ласковых взглядов, тёплых слов. Вместе с мамой умерло ощущение счастья. Шли годы, притупляя боль утраты. Игорь стал забывать эти ощущения раннего детства, приспосабливаясь к жизни в новых условиях.
И вот теперь, чувствуя едва уловимые касания чьей-то нежной руки, он вновь ощутил, как счастливые слёзы детства побежали в его огрубевшей душе. И он лежал, боясь вспугнуть неожиданно вернувшуюся к нему издалека радость. Так и не поняв, происходит ли это на самом деле, Игорь опять погрузился в глубокий сон.

Он проснулся, когда часы показывали начало одиннадцатого. Набросив на себя халат, вышел из спальни. Настя встретила его приветливой улыбкой, сообщив, что завтрак уже готов. Переодевшись в свои вещи, которые были постираны, просушены и отглажены, Игорь зашёл на кухню. Настя накрыла стол. За завтраком она ненавязчиво поинтересовалась его самочувствием. Потом они немного поговорили, вкратце рассказали друг другу о себе. А ещё сидели молча и смотрели друг на друга.
После завтрака Настя спросила:
- Ты сегодня никуда не спешишь?
Игорь пожал плечами.
- Как будто нет.
- Мы можем сходить куда-нибудь, если ты не против.
- Давай сходим, – сказал он, – если тебя не смущает мой внешний вид.
Скулы Игоря украшали кровоподтёки, а под правым глазом красовался синяк.
- Твой внешний вид меня не смущает и никогда не будет смущать, – сказала девушка и спросила: – Куда ты хочешь пойти?
- Мне всё равно. Придумаем что-нибудь по пути.
Настино лицо озарила счастливая улыбка.
- Я переоденусь, – сказала она. – Подожди меня в гостиной.
Одну стену в гостиной полностью закрывали стеллажи с книгами. Игорь медленно проходил вдоль стеллажей, разглядывая корешки книг. Подавляющее большинство из них ему были совершенно не знакомы. Вдруг одна надпись на книжном корешке заставила его остановиться: Эрих Мария Ремарк «Жизнь взаймы». Игорь не сразу сообразил, чем название книги его так зацепило. И тут он вспомнил слова Марины, сказанные ею в день Лёшиных похорон: «Ты рассуждаешь так, словно получил свою жизнь в долг, и теперь этот долг стремишься вернуть». Он взял книгу с полки.
В комнату вошла Настя. Взглянув на книгу, спросила:
- Читал этот роман?
- Нет, – признался Игорь. – Расскажи мне, о чём он.
Настя ненадолго задумалась, а потом начала рассказывать:
- Главные герои романа – французский автогонщик по имени Клерфэ и женщина, которую он полюбил. Её звали Лилиан.
- А почему роман так называется?
- Клерфэ бежал из немецкого плена. Чтобы спастись, ему пришлось надеть на себя одежду убитого человека. После этого он считал, что мёртвый одолжил ему свою жизнь.
- И что с ним было дальше?
- Он погиб. Разбился во время гонок.
- А женщина?
- Она тоже умерла. У неё была тяжёлая форма туберкулёза. Но Клерфэ погиб раньше.
Игорь стоял, поражённый услышанным. Чёрт возьми! Он ведь тоже был на грани гибели, он должен был погибнуть. Этого не случилось лишь потому, что Лёша пожертвовал собой. И хотя Лёша тогда остался жив, всё же пострадал очень сильно. Лёша одолжил Игорю свою жизнь.

* * *

Вершина скалы представляла собой небольшую площадку. Измученные туристы разбили палатку, наспех поужинали и отправились спать. Сегодня им было не до красот окружающей природы. Самый крепкий из их небольшой компании, Игорь, верный своему плану, пытался удержать друзей, предлагая пофотографироваться при свете вечерней зари, пока совсем не стемнело. Он рассчитывал, что смертельно уставший Лёша либо откажется от съёмки, либо будет выглядеть на снимках отнюдь не привлекательно. Но сниматься отказалась Марина. У подножия горы она выглядела ещё достаточно бодро. Но, поднявшись наверх, девушка вдруг совсем раскисла. Равнодушно отмахнувшись от предложения Игоря, она ушла в палатку, забралась в свой спальный мешок и мгновенно уснула. Леша ушёл вслед за ней. Оставшись в одиночестве, Игорь сделал пару снимков и тоже пошёл спать.
Они проспали до десяти часов утра. Выбравшись из спальника, Игорь понял, что вчерашние нагрузки не прошли бесследно – мышцы весьма ощутимо болели. Его друзья чувствовали себя значительно хуже. Безразличные ко всему, они двигались, словно загипсованные сомнамбулы, и лишь к одиннадцати часам, уже позавтракав, стали понемногу приходить в себя. Игорь заметил, что Марина на него сердится. Сообразив, что явно переборщил в осуществлении своего каверзного плана, парень решил в дальнейшем отказаться от этого плана вовсе. Ему хватило ума понять, что результат его стараний может оказаться прямо противоположным предполагаемому. Он круто изменил манеру поведения, проявляя заботу о своих спутниках.
Постепенно обстановка разрядилась, Марина и Алексей вошли в нормальное состояние, и отношения между друзьями наладились. Они наслаждались величественной красотой Кузнецкого Алатау, сделали огромное количество снимков. Словом, остаток дня прошёл бы великолепно, если бы Игорю не пришла на ум безумная идея.
Одна сторона скалы была очень крутой, почти отвесной. И над этим обрывом нависал камень, словно нарост на теле скалы. Поверхность камня была изрезана сетью мелких трещин – время и перепады погоды сделали своё дело. Игорю захотелось запечатлеться, стоя на этом камне. Фотоаппарат был в руках у Марины.
- Игорь, не надо! – сказала она. – Камень небольшой. Одно неловкое движение…
Но самоуверенный юноша вновь почувствовал себя героем. Он осторожно ступил на камень, для равновесия расставив руки в стороны, медленно повернулся. По правде говоря, ему было страшновато – под ним был очень крутой склон с многочисленными каменными уступами. Высота кружила голову. Алексей с напряжённым лицом следил за этой сценой. Не вытерпев, он шагнул к Игорю, но тот остановил его резким окриком:
- Лёха, не лезь в кадр. На этом снимке я хочу быть один.
Приняв позу супермена, Игорь сказал, обращаясь к Марине:
- Запечатлей меня, красавица.
Марина, бледная от волнения, навела на него фотоаппарат и нажала кнопку. Лёша тут же опять двинулся к нему.
- Ну всё, хватит!
Игорю и самому хотелось поскорее сойти с опасного места, но … поджимать распушённый хвост было как-то неловко. Он снисходительно улыбнулся.
- Не бойся.
В этот момент раздался щелчок. И вдруг край камня под левой ногой обрушился. Реакция сработала мгновенно. Игорь метнулся к площадке, но равновесие было потеряно. Он сорвался, уцепившись одной рукой за камень, другой за край скалы. Избежав падения, юноша, однако, быстро понял, что спасся не надолго. Ладонь левой руки медленно поползла по поверхности скалы. Подскочивший Алексей схватил его за эту руку выше запястья. Игорь точно также обхватил своими пальцами Лёшину руку. Лёша что есть силы тянул своего друга, который был значительно тяжелее его самого. Не известно, за что он держался другой рукой – вероятно, за какой-нибудь бугорок на поверхности площадки. Игорь отчаянно пытался выбраться, ища ногами хоть какую-нибудь зацепку, но всякий раз ноги соскальзывали с ненадёжных опор.
Очередная попытка привела к тому, что правая рука Игоря сорвалась с камня. Лёшино лицо от напряжения налилось кровью, на висках вздулись вены. Он держался из последних сил, но не ослаблял своей хватки. Игорь подумал о том, что произойдёт, если Алексей его не удержит. Он представил, как кувыркается по крутому склону, разбивая своё тело об уступы. Душу заполнил страх. Парень стал отчаянно нащупывать правой рукой, за что можно зацепиться. Когда попытки увенчались успехом, он начал медленно подтягиваться. Леша, как мог, помогал ему. До спасения оставалось совсем немного. Игорь резко рванулся вперёд и лёг грудью на край площадки. Он был спасён. Но в следующее мгновение он услышал истошный женский крик. Вскочив на ноги, парень понял, в чём дело. Алексея на площадке не было. Заглянув в обрыв, Игорь увидел своего друга.  Окровавленный, он лежал на верхнем уступе без признаков жизни. Своим отчаянным рывком Игорь сбросил его со скалы.
Ему показалось, что солнце померкло. Будто оглушённый, он тупо смотрел на неподвижное тело друга, почти наполовину свисающее над пропастью. Потом, словно очнувшись, Игорь спохватился, что надо срочно что-то делать. Он бросился в палатку, извлёк из рюкзака верёвку. Потом стал искать, за что её можно привязать, на ходу убеждая Марину, что всё будет хорошо. Она уже не кричала. Сидя на самом краю обрыва, Марина с ужасом смотрела вниз.
- Игорь, быстрей! Быстрей! – почти без остановки повторяла она. – Может быть, Алёша ещё жив.
Игорь и без того торопился. Но на каменистой вершине не росло даже кустика. Потом он вспомнил, что по совету своего друга-туриста взял с собой острые металлические стержни. Один такой стержень Игорь вбил в трещину на поверхности скалы. Привязав к нему верёвку серединой, оба её конца он опустил в обрыв. Марина металась рядом, не зная, чем помочь ему. Потом она сбегала в палатку за мобильником, но здесь, в горах, связь была не доступна. Суета девушки действовала на нервы, и без того взвинченные до предела.
- Проследи, чтобы верёвка не сорвалась, – нашёл ей занятие Игорь. – Не давай ей подняться по штырю.
Марина тут же подскочила к стержню и ногой прижала верёвку к поверхности площадки. Игорь тем временем начал спускаться по верёвке. Добравшись до уступа, он повис на одной руке, а другой рукой стал обматывать конец верёвки вокруг своей груди. Когда узел был затянут, Игорь отпустил руку, на которой висел, и начал другим концом верёвки обвязывать тело Алексея. Он с огромным облегчением обнаружил, что Лёша дышит. Выбравшись наверх, Игорь стал осторожно вытягивать Алексея из пропасти. С помощью Марины ему удалось это сделать.
- Игорь, как мы его понесём? – в голосе Марины звучали слёзы. – Надо соорудить что-нибудь вроде носилок. Ты сможешь это сделать?
- Не надо, – сказал Игорь. – Я его один понесу.
Он взвалил Алексея себе на спину.
- Пошли!
- Ты же устал. Отдохни хотя бы немного, – предложила девушка. – Упадёшь ведь.
Не ответив ей, Игорь стал спускаться по тропинке. Спустя минуту Марина догнала его. Она несла в руках пластиковую бутылку с водой и полотенце, которым стала периодически протирать Лёшино лицо.
Через несколько километров Игорь стал задыхаться от усталости.  Марина неоднократно предлагала свою помощь, но он молча продолжал идти, проявляя почти нечеловеческую стойкость. Глубоко раскаиваясь, парень проклинал в душе и свою идиотскую затею, и свой непомерный эгоизм, и себя самого. Не видя и не слыша ничего вокруг, он шагал до тех пор, пока не потемнело в глазах. К счастью, они уже вошли в зону доступа сотовой связи, и Марина вызвала спасателей.

* * *

Проводив Настю до двери квартиры, Игорь отправился домой. Он провёл с девушкой практически весь день. Отец, наверное, уже вернулся с работы и начал беспокоиться. Вчера Игорь забыл сказать ему о том, что потерял свой мобильник. Шагая к остановке, а потом заняв место в маршрутке, Игорь всё время думал о Насте. Девушка вошла в его сердце. Ещё совсем недавно он был уверен, что любит Марину и будет любить её всю жизнь. А теперь юноша сомневался, любовь ли это была. С Настей всё было как-то иначе. Она разбудила в сердце новое, неведомое прежде чувство. Наверное, нет в мире слов, способных выразить это чувство. Оно было нежным, тонким, кристально чистым. Проводя с девушкой время, Игорь неоднократно ловил на себе её взгляд, от которого душа наполнялась светлой радостью. Сама судьба свела их вместе, проведя через жестокое испытание, которое они оба выдержали. Теперь, как никогда прежде, он жалел о том, что с отцом у него не было тёплых, доверительных отношений – так хотелось поделиться с кем-нибудь своим счастьем!
Дома его ждала милиция – оперативник в звании капитана и двое его помощников с сержантскими погонами. Убедившись, что перед ними тот, кого они ждали, опер сказал:
- Собирайся, дружок. Поедешь с нами.
- Игорь, что ты натворил? – спросил отец.
Игорь пожал плечами.
- Не знаю. У них спрашивай, – он кивнул головой на милиционеров.
- Все вопросы потом, – безапелляционно отрезал опер. – Пошли.
Он потянул парня за рукав. Игорь рывком освободил руку.
- Никуда я не поеду! Вы обязаны предъявить обвинение.
Капитан устало усмехнулся.
- Ну что же, предъявлю, коль обязан. Итак, гражданин Храмцов, вы обвиняетесь в жестоком избиении троих молодых людей. Преступление совершено в городском саду вчера ориентировочно в девять часов вечера.
Игорь понимал, что против него имеются улики, но решил не сдаваться сразу.
- С чего вы взяли, что это я? Я не Ван-Дамм, чтобы троих уложить.
- С чего я взял, ты поймёшь, если посмотришь в зеркало. Я ведь не утверждаю, что ты один это сделал. Кто с тобой был, мы выясним.
Опер расстегнул портфель и извлёк из него полиэтилёновый мешочек, в котором лежал хорошо знакомый Игорю мобильник.
- Узнаёшь? Карта в телефоне зарегистрирована на твоё имя. Для пущей убедительности мы сравним пальчики, и тогда уже поговорим предметно. Ещё будут вопросы?
- Нет, – Игорь направился к выходу.

В отделении милиции следователь с уставшим лицом взял с Игоря показания и составил протокол. Потом с иронией взглянул на юношу.
- Значит, вы гуляли по горсаду, и на вас напали хулиганы? Я правильно записал?
Игорь кивнул.
- И вы, защищаясь, им крепко накостыляли своими пудовыми кулаками? Так? – продолжал следователь.
- Примерно так.
- А чем вы рассекли голову одному из нападавших?
Игорь пожал плечами.
- Наверное, он упал и ударился о скамейку. Боковины у неё чугунные.
- Нет, скамейка тут ни причём.
Следователь выдвинул ящик стола и вынул из него обрезок арматуры, помещённый, как и мобильник, в прозрачный полиэтиленовый мешок.
- Голова разбита вот этим предметом. Видите на нём кровь? А теперь ответьте: вы гуляли по горсаду с этой железякой?
- Нет.
- Откуда она взялась?
Игорь твёрдо взглянул следователю в глаза.
- А вы у этой троицы спросите? Надеюсь, они живы?
- Они-то утверждают, что вы на них напали с обрезком арматуры.
Игорь повернул голову и показал рану над ухом.
- Я первый получил по голове этой штукой. Честно говоря, я вас не очень понимаю. Неужели вы всерьёз считаете, что я один напал на троих? Эти парни самые настоящие хулиганы. А один из них – отъявленный уголовник. Он пытался ударить меня ножом. Вот я ему и врезал. Вы мне не верите?
- Нет-нет, я вам верю, – примирительно сказал следователь. – Вы абсолютно правы, назвав одного из троицы уголовником. Это Денис Рыбников по кличке Карась. В свои двадцать четыре он уже трижды судим. И нож рядом с ним мы обнаружили. Я думаю, что всё именно так и было: Карась пытался вас порезать, и вы, чтобы защититься, ударили его арматурой … по затылку. Он что – пятился на вас с ножом?
Игорь молчал. Он не знал, как выпутаться из создавшейся ситуации. Втягивать в это дело Настю ему не хотелось.
- Не знаю… – пробормотал он. – Может быть, Карась всё же ударился головой о скамейку?
Следователь изучающим взглядом смотрел на него.
- Так чем всё-таки вы его ударили: кулаком или обрезком арматуры?
- Наверное, кулаком.
- То есть вы не в курсе?
Игорь тяжело вздохнул.
- Вы же должны понимать, что в такой обстановке действуешь автоматически. Думаешь только о том, как спастись. На детали не обращаешь внимания. На меня напали, ударили железным прутом по голове, а потом пытались зарезать. Что вы от меня хотите?
- Хочу разобраться, – сказал следователь и после небольшой паузы добавил: – Честно говоря, я сегодня чертовски устал. Да и поздно уже. Давайте закончим нашу дружескую беседу. Завтра криминалисты нам расскажут, чья кровь на арматуре, кто на ней оставил свои отпечатки пальцев. Вот тогда и пообщаемся. Никуда не уходите из дома, ждите моего звонка – я вызову вас по городскому телефону.
- Завтра у меня начинаются занятия в колледже.
- Ничего страшного, пропустите один день. Повестку я вам напишу.
Он подписал пропуск. Взяв листок в руки, Игорь не торопился уйти, переминаясь с ноги на ногу. Следователь удивлённо смотрел на него.
- Что ещё?
- Телефон. У вас мой мобильник. Могу я его забрать?
- Нет. В настоящее время это вещдок. Ещё что-то?
- Нет-нет. До свидания!
Он повернулся, чтобы уйти.
- Одну минуту, – задержал его следователь. – Я забыл об одной формальности. Давайте-ка откатаем ваши пальчики.

Игорь возвращался домой в подавленном состоянии. Какой он всё же дурак! Решил в тот вечер, что возвращаться за телефоном опасно. А оказалось-то, что оставлять телефон на месте драки куда опаснее. Из-за мобильника его и нашли. Но не это было самое страшное. За драку с молодыми отморозками вряд ли последует суровая кара. Беспокоило другое: в любую минуту мог позвонить Бердыш.

* * *

Утром следователь Константин Иванович Лопатин сидел в своём кресле, сонно потягиваясь. Опять не выспался как следует, хотя и лёг вчера раньше обычного. Навалили дел как на тяжеловоза. Не успевает организм восстанавливаться после таких нагрузок. С делом Храмцова он решил не заморачиваться. И так всё ясно. Ну, побил парнишка (пусть даже с чьей-то помощью) троих негодяев. Так их и надо бить. Наверняка, сами напросились. Очень сильно побил? Так их и надо очень сильно бить – по-другому они не понимают. Словом, дело можно было закрывать. Но парня всё же придётся вызвать сюда – надо вернуть ему телефон и заодно прочистить мозги, чтобы в следующий раз думал, чем для него может обернуться его геройство. Приняв такое решение, Константин Иванович занялся другими делами.
В половине десятого к нему в кабинет заглянул эксперт-криминалист Столешников.
- Что нового, Юра? – спросил Лопатин.
- Есть новости, касающиеся драки в горсаду, – сказал эксперт. – Первое: отпечатки пальцев на мобильнике принадлежат Храмцову.
- Какая неожиданность! – следователь изобразил на лице крайнее удивление.
- Ладно, не ехидничай, – огрызнулся Столешников. – Скоро тебе будет не до шуток. Готов слушать дальше? 
- Весь во внимании.
- Второе: кровь на арматуре принадлежит Рыбникову.
- Ну что ж, это только подтверждает моё предположение, что Храмцов был не один. Кто-то ударил Карася сзади по голове. Отпечатки пальцев с арматуры удалось снять?
- Терпение, Костя! – торжествующе произнёс эксперт. – Вот тут начинается самое интересное. На железке оставили свои пальчики четыре персонажа. Одни принадлежат Храмцову. Другие – Рыбникову. Третьих в базе данных нет. Подозреваю, что они – женские.
Лопатин с интересом взглянул на него:
- Женские, говоришь? Любопытно! А четвёртые?
- А вот с четвёртыми мне пришлось изрядно повозиться. Отпечатки очень нечёткие. Если б ты знал, как тяжело они мне дались!
- Бедный Юрик!
- Опять ехидничаешь? – Столешников укоризненно покачал головой. – А пальчики, между прочим, принадлежат твоему лучшему другу – разумеется, после Гитлера – Коле Бердникову.
- Что?! – Лопатин откинулся на спинку стула, открыв рот от удивления. – На этом куске арматуры – отпечатки Бердыша?! Ты не ошибся?
Эксперт прижал руки к груди.
- Костя, это его пальчики! Тёщей клянусь!
Следователь энергично потёр ладонями виски.
- Ничего не понимаю, – сказал он. – Какие дела могут быть у Бердыша с Карасём? Ну, ладно, я допускаю, что Карась каким-то образом попал в круг влияния Бердникова. Но при чём тут кривая железяка?
- Ты у меня спрашиваешь? – поинтересовался эксперт.
- Да нет, это я так, сам с собою, – сказал Лопатин, с досадой махнув рукой.
- А-а, понятно! – протянул Столешников, довольный произведённым эффектом. – Ну, не буду мешать вашей беседе.
С павлиньим видом он направился к двери.
- Эй! – окликнул его Лопатин. – Телефон-то отдай. Мне его надо вернуть законному владельцу.
- Ах, да! – эксперт-криминалист вынул из кармана халата мобильник и положил его на стол перед следователем. – Кусок арматуры тоже отдать?
Лопатин замахал на него руками.
- Всё, Юра, уходи! Мне надо подумать.
А подумать было над чем. Если Карась как-то связан с Бердышем, надо максимально использовать эту связь. Коля Бердников создавал для милиции много проблем, но зацепить его было не за что. Значит, надо выжать из Рыбникова всё, что он знает. Сделать это не трудно. Стоит обвинить его в зачине жестокой драки с избиением и покушением на убийство, и это отребье сдаст кого угодно. Храмцов, естественно, автоматически становится потерпевшим.
Прервав размышления следователя, мобильник зажужжал, ползя по столу. Лопатин рефлекторно взял телефон в руку, но кнопку не нажал, остановился вовремя, глядя на высветившийся номер. Внезапный звонок повернул его мысли в другом направлении. Когда мобильник умолк, он набрал номер оператора.
- Оператор мобильной связи «Мегафон» слушает вас, – пропел мягкий женский голос.
- Девушка, вас беспокоит милиция центрального района. Следователь Лопатин. Мне необходимо узнать фамилию человека, только что звонившего на этот номер.
- Одну минуту, – ответила женщина-оператор.
Однако и минуты не прошло, как она сообщила:
- На ваш номер звонил Николай Аркадьевич Бердников.
- Спасибо! – машинально сказал Лопатин и, отключив телефон, пробормотал. – Ну и дела!
С минуту он задумчиво смотрел на аппарат, потом удалил из его памяти последний  исходящий звонок.
Теперь ему предстояло разобраться, что связывает Храмцова и Бердыша. Драка в городском саду оказалась отнюдь не простым делом. С четверть часа следователь ещё поразмышлял над новой информацией, потом отправился на доклад к начальнику отдела.
- Что у тебя, Константин Иванович? – спросил полковник Латышев.
- Игорь Павлович, я к вам по поводу драки в городском саду.
Полковник нахмурился.
- Что, уже и такую мелочь без начальства решить не можете?
- С дракой-то, вроде бы, разобрались, – сказал Лопатин. – Да вот побочные эффекты у неё непростые.
Он подробно изложил начальнику имеющуюся информацию. Латышев с минуту подумал.
- Есть какие-нибудь соображения о роли Бердникова в этой заварушке? – спросил он.
- Абсолютно никаких, – признался Лопатин.
- Что предлагаешь?
- Думаю, что за Храмцовым надо последить. Его телефоны – домашний и сотовый – необходимо как можно скорее поставить на прослушку. Мобильник парню я сегодня верну. И ещё надо озадачить оперативников – пусть соберут о Храмцове максимум информации. Мне кажется, парень не имеет отношения к криминалу. Но что-то его связывает с Бердышем. Пусть выяснят, что серьёзного стряслось у него в жизни в последнее время.
Латышев опять задумался, потом спросил:
- А ты уверен, что не пустышку тянем? Оснований-то затевать канитель особых не видно.
Лопатин вздохнул.
- Не знаю, Игорь Павлович. Душа не спокойна. Нутром чую, что за всем этим стоит что-то серьёзное.
- Ну, что же, Константин, поверим твоему нутру. Признаюсь, моё тоже слегка встревожилось. Ладно, сбором оперативной информации мы займёмся сами, а вот для слежки и прослушки лучше пригласим эфесбешников. Сейчас позвоню Филонову. Только вот – чёрт! – оснований маловато, чтобы убедить его. Придётся сослаться на нутро – твоё и моё.

* * *

- Вот ваш телефон, Игорь Николаевич, – сказал Лопатин. – Забирайте его.
Игорь взял свой мобильник и выжидающе посмотрел на следователя. Тот рылся в своих бумагах, словно забыв о нём. Подняв глаза, следователь спохватился:
- Ах, да! Я же не подписал ваш пропуск.
Он быстро расписался на листочке.
- Я могу идти? – спросил Игорь удивлённо.
- Да, вы свободны. Не удивляйтесь. Мы во всём разобрались. Вы оказались правы: виновны те трое. Они затеяли драку. Так что если и вызовем вас ещё, то только в качестве потерпевшего.
- Да ладно. Чёрт с ними.
- Нет-нет, Игорь Николаевич, так не годится. Неужели вы хотите оставить преступников безнаказанными?
- Они своё получили.
- Но ведь и вам досталось. Честно говоря, я бы с вами согласился, если бы в деле не фигурировал нож. Вас же могли зарезать!
Игорь хотел возразить: мол, не зарезали же, но промолчал. Однако от следователя не укрылось, что парень хочет поскорее откреститься от этого дела. Он не стал давить дальше.
- Впрочем, как хотите. Я вас больше не задерживаю. Хотя, признаться, у меня к вам есть ещё вопросы. Не для протокола, – заверил он. – Но всё же очень хотелось бы услышать на них ваш ответ.
Игорь неуверенно пожал плечами.
- Спрашивайте.
- Видите ли, дело в том, что на куске арматуры обнаружены отпечатки пальцев троих участников драки: ваши, Рыбникова и ещё одного человека, который нам не известен.
Игорь напрягся, и это тоже не укрылось от глаз следователя. Не подавая вида, Лопатин продолжал:
- Эксперт сказал, что отпечатки принадлежат женщине. Признайтесь: там была женщина?
Понимая, что врать бессмысленно, Игорь сказал, опустив голову:
- Была. Молодая девушка. В общем-то, хулиганы пристали к ней, а я заступился.
- Так я и думал! – воскликнул следователь. – Ищите женщину! Что же вы сразу не сказали об этом? Девушка могла стать вашим свидетелем.
- Вряд ли. Я не знаю, кто она и где живёт.
- Ах, вот оно что! То есть ля фам была, но где её шерше – неизвестно. Но ведь это она приложилась к затылку Карася?
- Да.
- Куда же потом делась?
- Убежала.
- Почему?
Игорь почувствовал, что «вопросы не для протокола» начинают его крепко доставать. Дерзко взглянув следователю в глаза, он сказал:
- А что ей было делать там, где дерутся парни? Правильно сделала, что сбежала.
- Наверное, вы правы, – согласился Лопатин. – Чего ей было с вами время терять? Дала по башке железкой и побежала по своим делам. Однако задержал я вас.
Попрощавшись со следователем, Игорь вышел из здания районного отделения милиции. Ему пришлось пройти не менее квартала, прежде чем нервное напряжения начало спадать. Проведя большую часть дня в ожидании звонка из милиции, Игорь порядком извёлся. А когда следователь сказал про отпечатки пальцев третьего человека, ему едва не стало дурно. К счастью, хитрый и осторожный Коля Бердыш не оставил своих «пальчиков».
Вспомнив о Бердыше, Игорь торопливо вынул из кармана мобильник и взглянул на него – на дисплее красовался значок пропущенного вызова. Едва успокоившиеся нервы вновь натянулись, как струны. Игорь нажал кнопку «просмотр» – высветившийся номер был ему не знаком. Не исключено, что звонил Бердыш. Правда, в прошлый раз он звонил с городского номера, возможно – с таксофона. Но где в этот раз находился мобильник во время звонка? Слышал следователь этот звонок или нет? Мог и не слышать, так как звуковой сигнал на телефоне был отключен. А если и слышал, то что? Вызов-то пропущенный – значит, ответа не было. Из этого напрашивался вывод: либо следователь не слышал звонка, либо не придал ему значение. Игорь вдруг успокоился. И в самом деле, чего он распсиховался? Человеку кто-то звонил – что в этом криминального?
Он ещё немного потоптался на месте, размышляя, стоит ли самому перезванивать на этот незнакомый номер, и, в конце концов, решил – не стоит. Кому нужно, тот позвонит ещё раз.

* * *

И он позвонил. Коля Бердыш сначала посетовал, что не дозвонился утром, но не стал наезжать, удовлетворившись простым объяснением. Далее он сообщил, что всё идёт по плану и что вскоре он позвонит ещё и назначит встречу. И Игорь вдруг отчётливо осознал: втайне он надеялся, что Бердыш не позвонит, исчезнет из его жизни, словно призрак. Звонок, которого он ещё недавно ждал с нетерпением, огорчил его. И всему этому было простое объяснение – остаток дня Игорь провёл с Настей. Несколько часов, проведённых вместе, развеяли все сомнения – это была любовь. Отныне жизнь обрела новый смысл, новую значимость.
В то же время Игорь начинал терять чувство реальности, словно раздвоившись душой – одна половина была одержима планом мести, другая полностью поглощена любовью. И сколько бы ни сравнивал Игорь себя с гонщиком Клерфе, получившим свою жизнь взаймы, легче не становилось. И причина тому была одна – Настя совсем не походила на смертельно больную Лилиан. Напротив, весёлая, жизнерадостная, нежная и влюблённая в него девушка была самим олицетворением жизни. Теперь они не проводили ни одного вечера порознь.
Кроме того, приближалось время проведения чемпионата России по стрельбе из спортивного пистолета. Игорь продолжал тренироваться. Но, подходя к амбразуре, вновь видел перед собой не мишени, а ненавистные лица убийц. Ослеплённый ненавистью, Игорь не замечал, что за ним пристально наблюдает тренер. Беседа с оперуполномоченным, интересовавшимся жизненными обстоятельствами Игоря Храмцова, вселила в душу Ивана Макаровича смутную тревогу. Но, верный своему слову, разговор с оперативником он держал в секрете.
Так проходила первая неделя сентября. Однажды, проснувшись утром, Игорь подумал о том, что Бердыш забыл о нём. На календаре значилось пятое число. До очередного заседания суда оставались сутки. Но в полдень Колёк напомнил о себе.
- Привет, братишка! – заговорил он в своей обычной манере. – Как настроение? Планы на будущее не изменились?
- У меня всё по-прежнему, – ответил Игорь. – А вот как у тебя обстоят дела? Ты долго не звонил. Я уже решил, что ты передумал.
- Надо было ещё кое-что проверить. Ты ведь на днях в контору заглядывал. Вот я и заволновался, пока не узнал причину визита. С кем ты подрался-то?
- Да так, с молодыми придурками. Нарвался на них в горсаду после нашей встречи.
- Сколько их было?
- Трое.
- Но в ментовку таскали тебя. Ты что, троих уделал?
- Так получилось.
- Орёл! – сказал Бердыш таким тоном, что Игорь не понял, восхищение это или насмешка. На всякий случай он счёл нужным объясниться:
- Злости в душе накопилось слишком много. Вот я и отыгрался на этих парнях. Правда, слегка перестарался.
- Зря, Игорёк! Когда есть главная цель, всё остальное становится второстепенным. Ты мог всё испортить. Ладно, эту страницу мы закроем. Теперь о деле. Знаешь школу на Весенней?
- Знаю.
- Сегодня в восемь вечера будь во дворе школы.
Связь прервалась. Игорь продолжал смотреть на телефон, чувствуя, как бешено колотится сердце. Сегодня вечером Бердыш снабдит его оружием, а через сутки … От этой мысли становилось не по себе. Но ведь этот план Игорь вынашивал три месяца, почти не сомневаясь, что сможет его осуществить. Почему же теперь его чувства в таком смятении? Он понимал, что причина одна – Настя. Её появление в жизни юноши очень сильно повлияло на его настрой. А как же долг перед Лёшей, спасшим когда-то Игорю жизнь? Получается, как в старинной песне: «Нас на бабу променял». Сможет ли он потом жить спокойно и счастливо, понимая при этом, что предал память друга, не отомстил за его гибель? Нет!  Былая уверенность вновь стала заполнять душу. Сердце уже не колотилось. Что он может потерять? Чем рискует? Он уже давно погиб, сорвавшись со скалы в горах Кузнецкого Алатау, и теперь живёт чужой жизнью. Он – гонщик Клерфэ.
Игорь твёрдо решил, что сегодня он не станет встречаться с Настей, чтобы не потерять вновь обретённую решимость. Он позвонил девушке и сообщил ей, что весь вечер будет занят.

- Да, Игорёк, как вижу, тебе тоже досталось. До сих пор на портрете фингалы видны, – Коля Бердыш придирчиво разглядывал лицо Игоря. – Руки-то не слишком ушиб? Действовать придётся очень быстро.
- С руками полный порядок, – ответил Игорь. – Моторика не нарушена.
- Хорошо. Уверен, что не струсишь?
- Уверен.
- Тут такое дело, братишка, – Бердыш сделал паузу, подбирая слова. – Ты, наверное, думаешь, что после выстрелов тебя арестуют, потом будут судить. Всё обстоит несколько иначе. То есть арестовать-то тебя арестуют, а вот до суда ты вряд ли доживёшь.
Бердыш опять умолк, следя за реакцией собеседника на его слова. Но Игорь только крепче стиснул зубы, в ожидании дальнейших пояснений. Колёк вновь заговорил:
- Ты должен чётко осознать: стоит тебе только вынуть пистолет – и тебе конец. Убьёшь ты своих врагов, промахнёшься или, достав оружие, передумаешь стрелять – для тебя итог будет один. Поэтому выбор у тебя небольшой: или расстрелять парней, или сидеть и смотреть, как отмазывают убийц твоего друга. Что скажешь?
Игорь на минуту задумался. То, что он услышал, не прибавляло оптимизма.
- Объясни, почему я не доживу до суда? – спросил он.
- Всё очень просто, Игорёк, – охотно отозвался Бердыш. – Если ты обратил внимание, в зале на обоих заседаниях присутствовал свидетель защиты Парамонов. Завтра он тоже будет, можешь не сомневаться. Дело в том, что Парамон – очень крупный авторитет в криминальном мире. Кроме того, у него большие связи в официальных структурах. За своих парней он любого сотрёт в порошок. Приговор тебе вынесут в камере.
Николай вновь сделал паузу, продолжая изучать собеседника. Игорь подавленно молчал. Абстрактные представления о том, что он живёт взаймы и терять ему нечего, сменились живой и яркой картиной жестокой расправы. Готов ли он к такому испытанию?
- Всё не так страшно, Игорёк, – услышал он опять голос Бердыша. – Мы с корешами в узком кругу перетёрли эту тему. Ребята тобой восхищаются. Короче, решили мы, что в беде тебя не бросим. Мы ведь тоже не пешки на шахматной доске. Кое-что можем. Передадим маляву кому следует, и тебя никто пальцем не тронет. А потом мы тебя вытащим из-за решётки. Не сразу, конечно, придётся какое-то время потерпеть. Но в этом деле есть одна серьёзная помеха – Парамон. С ним нам не справиться. Пока он жив, тебе никто не поможет.
Бердыш опять дал Игорю время переварить услышанное. Поняв, что парень готов слушать дальше, он продолжил:
- Отсюда следует вывод, братишка: Парамон убьёт тебя, если ты не убьёшь его. Одну пулю ты должен посвятить ему. Конечно, если хочешь жить.
Душу Игоря разрывали противоречия. Одно дело – расстрелять убийц, сидящих в клетке, совсем другое – человека в зале.
- Но это очень рискованно, – возразил он. – В зале много людей. Я могу попасть в кого-нибудь из них.
- Ты не промахнёшься, – уверенно сказал Бердыш. – Стрелок ты классный. Собой владеешь неплохо. Дело в том, Игорёк, что для Парамона расстрел его пацанов будет слишком большой неожиданностью. Потрясение заставит его встать. Вот тут ты его и уложишь. Всё произойдёт очень быстро.
Игорь опять задумался. Бердыш его не торопил, терпеливо ожидая, когда парень примет решение. Размышляя над услышанным, Игорь постепенно склонялся к мысли, что Колёк прав. Гибнуть он не хотел, он хотел жить – пусть взаймы, но жить. Потому что в этой жизни у него появилась Настя. Она умница, всё поймёт и простит его. Возможно, даже станет ждать. Ведь Колёк обещал, что вытащит Игоря на свободу.
- Я согласен, – сказал Игорь. – Только … мы забыли про деньги. Сколько я тебе должен? И вообще, как я теперь с тобой смогу рассчитаться?
- Брось, Игорёк! – воскликнул Бердыш. – О чём ты говоришь?! Какие деньги?! Мы ведь тоже люди. Всё понимаем. И человеческие поступки можем оценивать по достоинству. Я же не только вник в твои проблемы, но и проникся ими. Ты мне теперь как брат. Ты за друга идёшь на смертный бой, а я буду биться за тебя.
Игорь вдруг почувствовал себя загнанным в угол. В груди заныло. Перед ним открывался чуждый ему, жестокий и страшный мир. Усилием воли он стряхнул с себя малодушный страх и сказал:
- Ладно, давай пистолет.

* * *

В автофургоне, стоящем в глубине школьного двора, сидели люди. Один из них на цифровую камеру снимал встречу двоих мужчин, другой записывал их беседу, улавливаемую чувствительным узкополосным микрофоном за три десятка метров. Третий, старший из присутствующих в фургоне, держал наготове рацию. При последних словах Игоря он поднёс рацию ко рту и скомандовал:
- Приготовиться к захвату!
В это время из динамиков послышалось:
«Пистолет? Игорек, я не хожу с оружием по городу. Нет у меня при себе никакого пистолета».
«Коля, я ничего не понимаю. Это что – шутка?».
«Да нет, братишка, такими вещами не шутят. Оружие возьмёшь завтра утром на вокзале в автоматической камере хранения», – Бердыш назвал номер ячейки и шифр.
- Чёрт! – с досадой сказал старший и вновь поднёс рацию ко рту: – Отставить захват! Операция отменяется.

* * *

Николай Бердников дворами вышел на соседнюю улицу. Там его поджидал большой чёрный «Опель». Плюхнувшись на сидение рядом с водителем, Бердыш откинулся на спинку и закрыл глаза. Водитель подождал минуту, потом не утерпел и сказал:
- Колись, как встреча прошла?
Бердыш нехотя открыл глаза и устало произнёс:
- Вроде бы всё нормально. Парень настроен решительно.
- Это он сейчас герой, а завтра в зале суда у него будет такой мандраж, что он пистолет в руке не удержит.
- Нет, Витюха, Игорёк – крепкий парень. Он эту идею не первый месяц вынашивает. Что-то вроде маниакального психоза.
- Значит, завтра мы избавимся от Парамона, – мечтательно произнёс Витёк.
- Да, завтра город будет наш. Надо ещё раз всё хорошенько обмозговать, проанализировать. Не дай бог, где-нибудь оплошали. Парамоша – большая шишка. За него любого порвут на клочки. А мы в числе подозреваемых будем первыми.
- Да, Колян, нас начнут трясти в первую очередь.
- Ну, пока я не вижу, за что нас могут зацепить. Парамона и его пацанов уложит человек, не имеющий никакого отношения к криминальному миру. Кроме того, у парня есть мотив – он мстит за убийство лучшего друга.
- А через ствол на тебя не выйдут?
Бердыш усмехнулся.
- Тут, Соболь, нам опять крупно повезло. Игорёк – спортсмен-стрелок. И пистолет он заказал спортивный. Я этот ствол доставал не обычным каналом, а на стороне. Здесь нам ничто не угрожает. Сейчас главное – аккуратно зачистить концы и не засветиться. Ты с Зацепой все детали обговорил?
Соболь пожал плечами.
- А что там было обговаривать? Не мне Зацепу учить, как это делается. Я ему сказал, что от него требуется. Завтра, как только парнишку отправят в СИЗО, Зацепа уже будет там.
Бердыш выразительно посмотрел Соболю в глаза.
- Витёк, парня надо убрать сразу, как только его доставят в СИЗО. Чтобы никто не успел задать ему ни одного вопроса. Понимаешь – никто!
Соболь от досады поморщился.
- Коля, не надо со мной так разговаривать. Я не идиот. И Зацепа далеко не дурак. Он всё сделает как надо.
- Ладно, – примирительно сказал Бердыш.
Они помолчали несколько минут. Потом Соболь спросил:
- Что будем делать, если парень не решится стрелять?
Бердыш неопределённо хмыкнул.
- Ничего. Будем жить, как жили до этого. Другой возможности избавиться от Парамоши я пока не вижу. Но Зацепа без работы не останется. Игорька в любом случае надо убирать.
- Думаешь, парень может проболтаться?
- Нет, Витёк, я так не думаю. Но у меня нет желания проверять это на себе. Не хочу, чтобы Парамон забил меня в землю рядом с Кречетом.
Соболь посмотрел на приятеля с ехидной улыбкой.
- А тебе не жалко Игорька? Сам же говорил: хороший парень.
Бердыш опять закрыл глаза, прижавшись затылком к подголовнику.
- Жалко у пчёлки, – сказал он со злостью.

* * *

Игорь подходил к своему дому, когда женский голос окликнул его. На скамейке возле детской песочницы сидела Марина. Он подошёл к девушке, сел рядом.
- Ты чего тут делаешь? – спросил удивлённо.
Она грустно улыбнулась.
- Тебя дожидаюсь. Мне надо поговорить с тобой.
- Хорошо, давай поговорим. Только сначала поднимемся ко мне домой. Там и побеседуем.
- Нет, Игорь. Твой отец уже дома. Я видела, как он пришёл. Давай лучше здесь побеседуем, без свидетелей.
Игорь не стал спорить.
- Ладно. Здесь – так здесь. Я слушаю тебя, Марина.
Но девушка долго не могла начать разговор. Наконец, мучительно подбирая слова, она рассказала Игорю о том, как на неё напали в подъезде, о своей второй встрече с прокурором Галетовой. Закончив рассказ, Марина умолкла. Несколько минут они сидели молча. Потом Игорь спросил:
- Что ты собираешься делать?
Девушка опустила голову.
- Не знаю, Игорь, – призналась она. – Я обещала Светлане Алексеевне, что без её ведома ничего не буду предпринимать. Всё очень серьёзно. И очень опасно. У Лёшиных убийц есть сильный покровитель. Его фамилия Парамонов. Если ты в зале суда обратил внимание …
- Я обратил внимание.
Марина подняла голову и посмотрела парню в глаза.
- Игорь, я не знаю, что мне делать. У меня в душе ощущение полной безысходности. Я не вижу просвета в этом деле. Если мы будем добиваться справедливости, нас просто убьют или покалечат. И никто – понимаешь, никто! – не сможет нас защитить, – она жалобно всхлипнула. – Завтра очередное и, скорее всего, последнее заседание суда, результат которого нетрудно предугадать. Я не хочу идти туда. Я боюсь идти туда. Я не вижу смысла идти туда. Игорь, скажи, что ты думаешь об этом.
- Думаю, что я всё же пойду.
- Зачем?! Почему?!
- Потому что вижу смысл пойти.
Она, кажется, хотела возразить, но передумала. Лишь спросила виноватым голосом:
- Ты меня осуждаешь?
Игорь вдруг остро почувствовал, как ей больно.
- Ну что ты, Мариша, – сказал он как можно мягче. – У меня нет никаких оснований осуждать тебя. Дело действительно очень опасное. Зачем тебе в него ввязываться, рискуя своей жизнью? Что ты можешь сделать там, где бессильны и милиция, и прокуратура, и суд?
Она вновь опустила голову и чуть слышно сказала:
- У меня такое чувство, будто я предаю Алёшу.
- Марина, брось ты!.. – начал Игорь, но она перебила его.
- Нет, ты послушай. Я недавно приняла решение пойти работать в прокуратуру. У меня пропало всякое желание защищать человеческие отбросы. Но Светлана Алексеевна убедила меня в том, что не следует менять свои планы под влиянием эмоций. И я с ней легко согласилась. Я опять решила стать адвокатом.
- Ну и что? Мало ли на свете хороших, честных адвокатов? Ты будешь одним из них.
- Ты меня правда не осуждаешь? – спросила Марина. По её щекам катились слёзы.
- Ничуть! – заверил Игорь.
Она немного успокоилась. Вытерев слёзы платочком, сказала:
- Спасибо тебе, Игорь! Спасибо за всё! Ты очень хороший человек и настоящий друг. Я, пожалуй, пойду. Поздно уже.
- Я провожу тебя, – сказал он.
- Нет, не нужно. Не волнуйся, я доберусь сама, – сделав несколько шагов, Марина остановилась. – Не теряйся, Игорь. Очень тебя прошу! Нас было трое, а теперь осталось двое. Мы не должны забывать друг о друге.
Она ушла. А Игорь смотрел ей вслед и с грустью думал:
«Да, Мариночка, теперь нас осталось двое. Сколько нас останется завтра?».

* * *

За окном давно стемнело. Часы показывали половину двенадцатого. Привыкший рано ложиться Иван Макарович Голубев сказал жене:
- Что-то мы с тобой, Наталья, сегодня припозднились. Пора спать укладываться.
- А кто тебе мешает? – отозвалась жена. – Постель давно готова. Чего не спишь?
- Да всё не выходит у меня из головы парнишка этот – Храмцов Игорь. Помнишь, я говорил тебе – друга у него убили?
- Да как же – помню, конечно! Жалко-то как парня!
- Так вот, Игорь этот у меня в команде лучший спортсмен. Ему сейчас надо интенсивно готовиться к соревнованиям, а он словно не в себе.
- Ты хочешь сказать, что парень забросил тренировки?
- Да нет, вроде бы. Старается. Даже попросил дать ему возможность заниматься дополнительно. Только почему-то тревожно мне, когда смотрю на него. Стреляет по мишеням, а думает при этом непонятно о чём. И в глазах такая ненависть! Ему бы успокоиться и забыть обо всех неприятностях, да где там! Завтра опять заседание суда. Вот парень и срывается от нервного напряжения. На днях подрался так, что всё лицо в синяках. А чуть позже меня о нём расспрашивал …
Иван Макарович внезапно умолк, захваченной врасплох неожиданной догадкой.
- Ты чего вдруг замолчал? – удивлённо спросила жена. – Кто тебя расспрашивал-то?
Но он продолжал молчать, думая о чём-то своём. Жена подёргала его за рукав.
- Ваня, что с тобой?
- Ты вот что, Наталья, ложись-ка спать, – сказал Голубев взволнованным голосом. – А мне надо срочно кое-что проверить.
- Да куда ты на ночь глядя? – всполошилась жена.
- Не волнуйся, я быстро.
Выйдя из дома, Голубев торопливо направился к гаражу. Выкатив свои старенькие «Жигули», Иван Макарович поехал к зданию, в котором он проводил занятия по стрельбе.
На его энергичный стук в окно выглянул испуганный сторож с заспанным лицом.
- Открывай, Степаныч! – потребовал Голубев.
Сторож отпер дверь.
- Иван Макарыч, ты чего людей пугаешь? – спросил он удивлённо.
- Потом, потом! – нетерпеливо отмахнулся тренер, направляясь в помещение для стрельб.
Там он быстро отпер сейф, распахнул дверцу …. Из груди вырвался вздох облегчения. Все пистолеты были на месте.
- Фу ты! – пробормотал он. – Напугал ты меня, Игорёк. Я уж было решил, что лихая мысль тебе в голову пришла.
В помещение заглянул сторож.
- Макарыч, что стряслось-то? Ты с кем тут беседовал?
- Всё в порядке, Андрей Степанович, – успокоил его Голубев. – Привидение у меня тут знакомое обитает. Позвонило мне, пожаловалось на тебя. Говорит, что громко храпишь, а оно из-за тебя уснуть не может.
У сторожа округлились глаза.
- Макарыч, ты чего несёшь? Прекращай! Какое ещё привидение? Ты вот сейчас домой смотаешься, а мне тут до утра одному …
- Ну почему одному-то? Я же говорю: привидение тут …

* * *

Марина долго лежала с открытыми глазами. Потом поняла, что всё равно не уснёт. Она поднялась с постели, набросила на себя халат. Несколько минут постояла у окна. Тоскливые мысли бередили душу, не давали покою. Девушка зажгла настольную лампу и села за компьютер. Она попыталась отвлечься от невесёлых дум за виртуальными играми, но у неё ничего не получалось. Пальцы щёлкали по кнопкам «мыши», а мысли были далеко от всего, что происходило на мониторе.
Бросив это занятие, Марина открыла папку с фотографиями. С интервалом в несколько секунд компьютер в режиме «слайд-шоу» стал пролистывать перед ней снимки. Один за другим проплывали перед её глазами различные эпизоды жизни, запечатлённые цифровой фотокамерой. И на многих, очень многих снимках они были втроём – Алёша, Игорь и она – Марина. Вернее, на снимках-то они были чаще вдвоём, так как кто-то один должен был в момент съёмки исполнять функции фотографа. Но были и исключения, когда снимались в режиме «автоспуска» или просили кого-нибудь из прохожих «нажать кнопку».
По этим фотографиям можно было легко определить условную границу, за которой в их отношениях прослеживались серьёзные перемены. Той условной границей послужил случай в горах, после которого прекратилось многолетнее соперничество двух друзей. Игорь, до той поры стремящийся во что бы то ни стало завоевать сердце любимой девушки, резко отошёл в сторону. Вскоре его призвали в армию.
На «доармейских» снимках Игорь часто выглядел откровенно бравирующим. Даже в те моменты, когда ситуация при съёмке была не вполне подходящей для демонстрации природных данных, он неизменно напрягал свои накаченные мышцы, а выражение лица становилось уверенным и мужественным. Последний такой снимок был сделан буквально за несколько секунд до трагических событий, когда Игорю захотелось запечатлеться над пропастью. Потрясение, пережитое юношей в тот день, очень сильно изменило его взгляды на жизнь, на человеческие отношения.
Когда он, отслужив, вернулся домой, они вновь стали часто проводить время втроём. Но теперь Игорь держался немного в стороне от Марины, давая тем самым понять, что больше не хочет стоять на пути своего друга. Он стал другим человеком – простым и скромным. В нём невозможно было заметить ни малейших признаков самолюбования. И ещё в корне изменилось его отношение к Алёше. Игорь и прежде не давал друга в обиду, но защищал его с чувством некоторого превосходства. Теперь же его отношение к Алексею было пронизано глубочайшим уважением и любовью. И вряд ли можно было найти более надёжного и преданного друга.
А Алёша ничуть не изменился, оставаясь по-прежнему добрым, отзывчивым и безобидным. Травмы, полученные на Поднебесных Зубьях, постепенно зажили, и лишь разбитое колено при ходьбе напоминало о том происшествии.
Фотографии, одна за другой, проплывали по экрану монитора. Каждая из них несла в себе память о той жизни, о тех отношениях, которые уже не вернуть. Марина внимательно вглядывалась в снимки, не замечая, что по её щекам уже проложили путь два ручейка слёз.
А вот снимки в чёрно-белом цвете. Это старые детские фотографии, позднее отсканированные Алёшей. На одной из них Марина остановилась, щёлкнув «паузу». С экрана на неё смотрела светловолосая девочка. Прошло много лет, а Марина до сих пор хорошо помнит тот день.
Было начало лета. Они закончили четвёртый класс, наслаждаясь свободой, которую им предоставили каникулы. Кому-то из них пришла в голову мысль побродить в Комсомольском парке. Алёша прихватил с собой фотоаппарат отца – кажется, это был «Зоркий». День выдался жаркий. Ребята проверили свои карманы и наскребли денег на три порции эскимо. Мальчишки бросили жребий, кому из них идти за мороженым. Выпало Игорю. Когда он ушёл, Алёша и сделал этот снимок. А потом …
Потом мимо проходили какие-то мальчишки хулиганистого вида. Они громко разговаривали, вплетая в свою речь нехорошие слова. Они просто прошли мимо, не обращая внимания на сидящих на скамейке девочку и мальчика. Может быть, Марине и было чуточку страшно, но, скорее всего, из кокетства она закрыла ладошками лицо и сказала:
- Алёша, я боюсь!
- Не бойся, Марина, – сказал Алёша серьёзным голосом. – Я тебя в обиду не дам.
Девочка насмешливо взглянула на него.
- И что бы ты сделал, если бы они стали приставать?
Алёша твёрдо посмотрел ей в глаза.
- Марина, я их не испугался бы. Честное слово!
- Ну и что? Их трое. Тебе с ними не справиться. Да ты и с одним из них не справился бы. Вот Игорь – совсем другое дело. Он бы им надавал!
Марина и сейчас не смогла бы сказать, что на неё тогда нашло. Захотелось подразнить Алёшу. Но он вдруг очень обиделся. Поднявшись со скамейки, сказал сердито:
- Ну и жди своего Игоря!
Потом повернулся и стал уходить. И тут Марине по-настоящему стало страшно. Оставаться одной в парке ей очень не хотелось. Да и что она такого сказала? Подумаешь, пошутила. Спрыгнув со скамьи, она протянула руки в сторону уходящего мальчика и крикнула:
- Алёша, почему ты уходишь? Я не хочу оставаться здесь одна.
Он остановился. Какое-то время в нём боролись обида и ответственность. В конце концов, второе перевесило. Алёша вернулся. Марина стала горячо убеждать его в том, что это была всего лишь глупая шутка, что на самом деле она думает совершенно иначе. Природное обаяние ещё совсем юной женщины сработало безотказно – Алёша простил обиду. К тому моменту, когда вернулся Игорь с тремя порциями эскимо, Марина и Алексей беззаботно разговаривали и смеялись.
И теперь, глядя на своё детское фото, Марина в мельчайших подробностях вспоминала тот далёкий день. Нежное, трогательное чувство, смешанное с болью утраты, выливалось обильным потоком слёз, бегущим по её щекам. Девушка твёрдо решила, что завтра она будет присутствовать на судебном заседании. И что будет добиваться справедливости, если решение суда сочтёт слишком мягким. И что работать адвокатом она не хочет. И не будет.

* * *

Несмотря на глубокую ночь в неприметном сером здании светилось одно окно на третьем этаже. Там, в кабинете, находились двое мужчин. Один из них, сорокалетний блондин, потёр пальцами глаза.
- Фу, чёрт! – пробормотал он. – У меня уже веки слипаются. Давай, Володя, хлебнём бодрящего напитка. У тебя кофе найдётся?
- Найдётся, – ответил другой. – Ты мне вот что скажи: мой план тебя устраивает? Если да, то закругляемся и – по домам. Тогда и кофе ни к чему.
- План-то? – переспросил блондин. – А что, хороший план – толковый, детально проработанный. Но кофеёк всё же приготовь.
- Что-то ты темнишь, Серёга, – проворчал Владимир, доставая из шкафа кофе, сахар и чашки. – Говори, что тебя не устраивает? Что я не учёл?
- Да всё ты учёл, каждую мелочь, – сказал Сергей. – Но давай забудем о тактике и подумаем о стратегии. Ну, возьмём мы парня с оружием у камеры хранения. Что дальше?
Владимир удивлённо пожал плечами.
- Как «что»? Мы же не только Храмцова, мы параллельно Бердникова задержим.
- Дальше – что?
- Сергей, что с тобой? Не знаешь, что дальше? Ладно, попробую объяснить. Дальше мы оформляем бумаги, прилагаем к ним вещдок, записи – и передаём дело в суд. Продолжить?
Сергей отрицательно покачал головой.
- Нет, не нужно. Я сам продолжу. Ты, Володь, не обижайся, но твой идеальный план надо зарубить на корню.
Владимир открыл рот от удивления.
- Почему?! – воскликнул он. – Мы наконец-то имеем конкретный материал на Бердыша, а ты предлагаешь всё отменить. Хочешь оставить его на свободе?
- Видишь ли, удастся нам посадить Бердникова или нет – не имеет никакого значения. Как только начнём раскручивать это дело, Парамонов узнает о его планах. А это смертный приговор. Кречинского помнишь?
- Помню. Но с Кречетом ситуация была несколько иной. Хотя, ты прав, конечно…
- Вот! Но Бердышем Парамон не ограничится. Вместе с ним он угробит Храмцова. А мне, признаюсь, жаль парнишку. Конечно, парень сам напрашивается на неприятности. Возомнил себя камикадзе, балбес! Но нам с тобой известен мотив. И мне он очень по душе. Много ли найдётся людей, способных за друга пойти на такое? Не хочу отдавать парня на съедение.
Владимир нахмурился.
- Я тоже не хочу ломать ему жизнь. Но как быть? Позволить ему устроить стрельбу в зале суда? Чушь!
В чайнике закипела вода. Владимир разлил кипяток по чашкам. Внимательно взглянув в глаза своему коллеге, сказал:
- Ладно, я уже понял, что у тебя на этот счёт имеются свои соображения. Выкладывай.
Сергей неторопливо отхлебнул горячий кофе.
- Я хочу, Володя, одним выстрелом убить всех зайцев. Что мы на сегодня имеем? Трое отморозков, из-за которых завертелась эта карусель, имеют все шансы отделаться лёгким испугом. Меня это совсем не греет. Свидетелей прессуют. Надо исправлять ситуацию.
- Каким образом?
- Предложим Парамонову сделку. Он сдаёт нам своих громил, а мы сдаём ему Бердыша. И чтобы больше никто не пострадал – ни Храмцов, ни свидетели. Я знаю Парамона, приходилось с ним иметь дело. Он согласится.
Владимир на минуту задумался.
- А он не обманет нас? – спросил он. – Получив информацию о Бердыше, Парамонов будет иметь преимущество.
- Я уже думал об этом, – ответил Сергей. – Нет, не обманет. Зачем ему ссориться с нами? Парамон – человек серьёзный. Спору нет – бандюга. Но он уже прочно занял свою нишу в легальном бизнесе. Ему теперь нужна спокойная жизнь. А вот если Бердыш дорвётся до власти в воровском мире, то опять начнётся передел с боевыми действиями. Нам это ни к чему.
- Ну, хорошо! – согласился Владимир. – Как я понял, Храмцова ты вообще не хочешь трогать.
- А зачем? У парня в жизни произошли большие перемены – встретил любимую девушку. Пусть живёт и радуется. Задержим, а потом отпустим.
- Ну да! Вот так просто, безо всяких оснований, возьмём и отпустим. Погрозим пальчиком: дескать, не балуйся, малыш, с оружием! Не нравится мне это. Надо как-то повернуть …
Он замер, захваченный какой-то внезапно возникшей идеей. Потом взглянул на собеседника с довольной улыбкой.
- Слушай, Серёга, раз уж мы это дело спускаем на тормозах, и никакие награды за него нам не светят, так давай хоть приколемся. Сейчас игрушечное оружие делают таким, что его сразу и не отличишь от настоящего. Заменим в ячейке настоящий пистолет на игрушку. Задержим Храмцова с этой штукой, промурыжим у себя до начала судебного заседания, чтобы не осталось у него времени выкинуть ещё какой-нибудь фортель. А потом «вдруг обнаружим», что пистолет игрушечный, устроим парню головомойку за издевательство над сотрудниками ФСБ и выгоним. Годится?
Сергей засмеялся.
- Вполне.
- Тогда звони своему другу.
Сергей набрал номер Парамонова.
- Алло! – послышался в трубке сонный голос.
- Станислав Вадимович? Васюков беспокоит. Сергей Григорьевич.
- А, это ты, полицейская ищейка! Чего спать не даёшь порядочным людям?
- В гости хочу тебя пригласить. Разговор есть.
Парамонов ненадолго задумался. Потом сказал:
- Утром поговорим.
- Сейчас, Парамоныч, – настойчиво произнёс Васюков.
- Иди к чёрту! Я спать хочу.
- Ничего! Я тебе интересный фильм покажу – сон как рукой снимет.
Парамонов ещё немного помолчал.
- Что, так серьёзно? – спросил он.
- А ты как думаешь, стал бы я звонить в два часа ночи из-за пустяка?
- Ладно, говори, куда ехать.

* * *

Игорь также не спал этой ночью. Он понимал, что ему нужен полноценный отдых, иначе в решающий момент и быстрота движений, и зоркость глаза, и твёрдость руки могут  подвести его. Но сон не шёл. В голове крутились тревожные мысли. После разговора с Бердышем в душе юноши поселились сомнения. Прежде он планировал расстрелять тройку заведомых убийц, сидящих в клетке. А теперь получалось, что нужно застрелить ещё одного человека. Этот человек будет находиться в зале. Кто он на самом деле? Можно ли верить тому, что сказал Бердыш? Где гарантия, что из благородного мстителя Игорь не превратится в самого настоящего убийцу? Правда, Марина тоже назвала этого человека …
Терзая себя этими размышлениями, Игорь не подозревал, что за него уже всё решили другие люди. Утром в спешном порядке свидетелю Мазанову будет выдано новое медицинское заключение, подтверждающее его полную вменяемость. Адвокат Пасхалин «в свете вновь открывшихся фактов», подтверждающих виновность его подзащитных, откажется защищать их, заявив, что совесть юриста не позволяет ему выгораживать преступников, что у обвинения и защиты разные функции, но цель одна – установление справедливости. Обалдевшие от такого поворота обвиняемые получат максимальные сроки.
Ничего этого Игорь не знал. Он готовился к решительным действиям, но не чувствовал полной уверенности в себе. Сомнения грызли его душу. Чтобы избавиться от них, Игорь попытался найти опору для себя в прошлом. Память вновь унесла его к событиям трёхлетней давности.

Он до сих пор отчётливо помнит, как шагал по больничному коридору, снедаемый чувством вины. Ему разрешили навестить больного не более чем на пять минут. Игорь осторожно вошёл в палату. Лёша лежал на кровати – голова забинтована, правая нога в гипсе подвешена. Он встретил друга слабой улыбкой. Игорь присел рядом.
- Как ты? – спросил он.
- Ничего. Терпимо.
Они помолчали.
- Дурак я! – сказал Игорь с досадой. – И выходку затеял дурацкую. А в итоге пострадал ты. Это несправедливо. Я виноват – я и должен был пострадать. Не надо было тебе меня спасать.
Лёша вдруг заволновался.
- Игорь, как же?!.. – прошептал он.
- Лёша, что случилось? – встревожено спросил Игорь. – Позвать медсестру?
Но Алексей словно не слышал его.
- Игорь, как же?!.. – повторил он. – Как же я мог?.. Мы же друзья!
Этот слабый возглас больного друга потряс Игоря больше, чем сам поступок. Теперь он не сомневался, что Лёшка – тихий, добродушный Лёшка, которого Игорь всегда считал слабаком – вновь при случае бросился бы спасать его, рискуя собственной жизнью и объясняя свою самоотверженность одной короткой фразой: «Мы же друзья!». В горле запершило. Взяв Алексея за руку и легонько сжав её, Игорь наклонился к другу и с чувством сказал:
- Отныне мы братья!

За окном светало. Рождался новый день, полный волнений, тревог и событий. День, проводящий черту, за которой начиналась новая жизнь.

Окончено в 2009г.


СЛЁЗЫ МОЕГО СЕРДЦА

Когда мы поднялись на пригорок, я обернулся. Отсюда, с небольшой возвышенности, просматривалась вся деревня. Её вид не был для меня новым – я вчера вечером уже «штурмовал» эту высоту и имел возможность обозреть деревенские красоты. Но то ли вечером погода была не та (небо затянуто тучами, сумеречно и прохладно), то ли я не тот (досада, раздражение – словом, сплошной негатив), только вчера открывшаяся с бугра панорама произвела на меня удручающее впечатление. Сегодня же и погода, и я были совсем иными – солнечными и весёлыми. К тому же сейчас меня сопровождали двое проводников – одиннадцатилетняя Анюта и тринадцатилетний Петруша - внуки старика Андрея Захаровича, у которого я квартировал. Не буду гадать о причинах, но теперь я с добрым и светлым чувством смотрел на деревню, от которой меня в настоящий момент отделяла нежно-голубая речка Инюшка с перекинутым через неё небольшим деревянным мостом. И я уже не злился на главного редактора газеты, в которой я работал рядовым журналистом, за то, что он забросил меня в это забытое Богом место.
Поводом для командировки послужил непроверенный слух о том, что в селе Бояркино родился телёнок с двумя головами. Главреда эта новость привела в восторг, и он сразу же распорядился, чтобы я выезжал немедленно, дабы первым запечатлеть и подробно описать в статье это чудо. Меня совсем не грела мысль тащиться в деревенскую глушь, но ещё меньше я хотел увидеть аномального монстра, фотографировать его и писать о нём статью. Мне совершенно непонятны интересы людей к подобным уродствам, а тем более их восторги по этому поводу.
Слух оказался ложным. У всех народившихся телят было по одной голове и одному хвосту. Да и остальные члены тела присутствовали в должных, отмеренных природой количествах. Это отчасти улучшило моё настроение. Я тут же позвонил редактору и с плохо скрываемой радостью поспешил разочаровать его. Суть моего звонка заключалась в следующих пунктах: слух не подтвердился; сенсации не получилось; мне нечего делать в этой дыре. Но наш Валентин Тимофеевич был не из тех, кто легко отступает. Посопев в трубку около минуты, он сказал, что прокол с телёнком ничего не меняет. Раз уж я приехал за сенсацией, то в редакцию должен вернуться с ней или вообще не возвращаться. Где я её найду, о чём буду писать – его совершенно не волновало. Это была моя проблема.
В сердцах я поднялся на пригорок, оглядел мрачным взором деревню и прилегающие к ней окрестности, словно где-то там я мог сверху разглядеть необходимую мне сенсацию. Как и следовало ожидать, ничего интересного я не увидел. Но подъём на пригорок всё же не был бесполезным. Здесь я, не боясь быть услышанным, вслух и с интонациями высказал всё, что думаю о своём начальнике.
Крупная капля дождя коснулась моей головы, и  по траве и листьям монотонно застучал нечастый дождь. С грустной иронией я подумал о том, что сама природа плачет в унисон моему сердцу. Далее торчать на пригорке не имело смысла. Я спустился в деревню и пошёл искать себе пристанище. Ленивый дождик, даже не успев прибить пыль, быстро закончился. Проходя по улице, я крутил головой, прикидывая, в который из домов можно напроситься на ночлег. В одном из дворов возился дед, возраст которого из-за густой седой бороды определить было сложно.
- Доброго здоровьица, мил человек! – поприветствовал он меня и спросил: – Прогуливаешься али ищешь кого?
Я тоже поздоровался и подошёл ближе к забору.
- Да вот, дедушка, ищу, где бы мне переночевать.
- А чего искать? – с лёгким удивлением спросил он. – В какой дом попросишься, в том и переночуешь. Можешь у нас остановиться, коли сам не против. Мы гостям завсегда рады.
Приехавший из города, где недоверие людей друг к другу, подозрительность, скрытая, а то и явная агрессия давно стали нормой жизни, я был поражён такой бесхитростной доброжелательностью и готовностью помочь совершенно незнакомому человеку.
- Спасибо! – сказал я с чувством. – С удовольствием воспользуюсь вашим гостеприимством. Надеюсь, не слишком стесню?
- А чего ты нас стеснишь? Изба просторная. Живём мы со старухой вдвоём. Правда, сейчас двое внуков гостят – Петрушка да Анютка. Ну да не беда, место найдётся.
Старик распахнул калитку.
- Заходи! Как тебя звать-величать?
- Владимир, – представился я. – Документы при мне. Сейчас покажу.
Я полез в карман за журналистским удостоверением.
- Не надо, – отмахнулся дед. – Я ж тебе свой паспорт не предъявляю. Зовут меня Андрей Захарыч. Можно просто – дед Андрей. Ну, пойдём в дом, Владимир. Познакомлю тебя с супружницей и молодёжью.
Дом у Андрея Захаровича действительно был добротный. За вечерним чаем и тем, что приготовила к нему заботливая хозяйка Зинаида Тимофеевна, под неторопливые разговоры моя душа окончательно оттаяла. Теперь я даже был рад тому, что непроверенная информация на время вырвала меня из городской суеты и забросила в этот непривычный мир неторопливой, размеренной жизни.
Мы засиделись допоздна за разговорами. Старики мне понравились, да и я им, как видно, пришёлся по душе. Ребятишки уже давно спали, а мы, напившись чаю, всё сидели и беседовали. Я рассказал хозяевам о своей журналистской работе, о связанных с нею забавных случаях. Поведал о цели моего визита в их деревню. Они добродушно посмеялись: мол, надо же придумать такое – телёнок с двумя головами. И уже в конце нашего затянувшегося застолья я задал вопрос, который почему-то раньше не пришёл мне в голову:
- А почему ваша деревня так называется? Здесь боярышник растёт?
- Боярка-то? – переспросила Зинаида Тимофеевна. – Да она кругом тут. А за согрой её пруд пруди.
В свои тридцать два года я многое повидал в жизни, но мне ни разу не довелось увидеть воочию, как растёт боярышник. Я знал только, что это дерево имеет колючие ветки и плодоносит вкусной и полезной ягодой.
- А где эта согра? – полюбопытствовал я. – Покажете завтра?
- А чего её показывать? – в своей привычной манере ответил дед Андрей вопросом на вопрос. – Мы тебе провожатых дадим. Ребятишки тут кажное лето гостят, всю округу облазили.
Во мне уже зрела идея новой статьи. Боярка! А почему бы и нет? При желании эту тему можно неплохо обработать. Отправляясь спать, я с удовольствием думал о том, что нашёл выход из положения. А ещё я поймал себя на мысли, что мне даже в голову не пришло предложить хозяевам деньги за ночлег. Видимо, подсознательно я с самого начала понял, что этим предложением только обижу их.

* * *

Итак, солнечным утром мы втроём стояли на вершине холма. Вдоволь налюбовавшись на окрестные красоты, я извлёк из барсетки свой цифровик и запечатлел всё, что привлекло моё внимание.
- Ну, друзья мои, – обратился я к провожатым, – показывайте, где растёт боярышник.
- А вон там, дядя Володя, – Петруша указал рукой. – Отсюда хорошо видно.
В той стороне, куда он показывал, возвышался ещё один холм, склон которого был сплошь поросшим небольшими деревцами.
- Так это и есть боярышник? – спросил я.
- Ага, – вставила своё слово Анюта.
- Тогда вперёд! - бодро скомандовал я.
В ложбине между холмами рос небольшой, но довольно густой лесок, подтопленный болотом. Это и была та самая согра, о которой упоминала Зинаида Тимофеевна. Ребята и в самом деле хорошо знали все тропы в окрестностях деревни, поэтому болото мы форсировали безо всяких проблем. Далее тропа опять вела вверх по склону. Впереди по курсу росли многочисленные деревья, о которых я планировал поведать своим читателям. Я сделал несколько общих снимков. Потом, подойдя ближе, заснял отдельные деревья и их фрагменты крупным планом. К сожалению, попробовать на вкус ягоду мне не довелось – боярка зреет поздно, в сентябре, а в середине августа плоды ещё совсем зелёные.
Вернувшись в дом, я записал на диктофон рассказ Зинаиды Тимофеевны о целебных свойствах боярки и о том, какие снадобья из неё готовят. Остальную информацию я рассчитывал найти в справочной литературе и в интернете, поэтому свою миссию в селе Бояркино счёл завершённой. Я поблагодарил хозяев за гостеприимство и стал готовиться к отъезду. Но Андрей Захарович мою спешку не одобрил.
- Быстрый ты, однако, – сказал он, хмыкнув. – Стало быть, собрал материал?
- Ну, да, – ответил я.
- И про что же будешь писать? – любопытствовал дед.
- Так ведь известно про что – про боярышник.
- Угу. Поглядел на колючки да ягоду зелёную – и вот тебе статья в газете.
- Ты чего, старый, к человеку пристал? – не утерпела Зинаида Тимофеевна, почувствовавшая неловкость за мужа.
- Цыц, мать! Не лезь в мужской разговор, – отрезал старик и вновь взялся за меня. – Ты же сперва к названию деревни интерес проявил. Верно?
- Верно, – согласился я. – О деревне тоже напишу. Я уже и снимки сделал.
- Снимки, говоришь? Это хорошо. Это ты правильно сообразил. Одного не учёл. Деревня, Володя, это не только избы да речка.
Мне стало ясно, к чему он клонит.
- Я вас понял, Андрей Захарович. Сейчас по пути пообщаюсь с людьми. Время у меня есть.
- Пустое это, – отмахнулся он. – Ну, с кем ты сейчас пообщаешься? Со стариками вроде нас да с детьми малыми? Остальные-то работают. Ты вот что, Владимир, положи свои вещи обратно. Завтра день выходной. У Василия Таранова пятый внук народился. За это дело народ решил собраться у реки на культурное мероприятие – отметить событие по-нашему, по-простому. Вот где с людьми можно вдоволь наговориться. Оставайся! – закончил он свою речь просящим голосом.
А меня и не надо было уговаривать. Разве мог я отказаться от такой возможности? Моя будущая статья виделась мне уже в новом ключе. Я искренне поблагодарил старика за мудрый совет и стал разгружать свою походную сумку.

* * *

Погода с утра стояла шикарная. Часам к двенадцати народ стал стекаться к просторной поляне у реки. Думаю, что рождение внука у одного из сельчан было только поводом собраться вместе и повеселиться. Но, как говорится, был бы повод. Люди сходу принимались за дело: одни собирали хворост и обломки деревьев, чтобы разжечь костёр; другие расстилали на траве скатерти и расставляли на них бутылки с самогоном и настойками, а также закуску - всё своего домашнего приготовления; третьи - с утра навеселе - пели песни и плясали. Лихой дедок, тоже принявший «на грудь», играл на маленькой писклявой гармошке. 
Я присоединился к тем, кто собирал древесину для костра. Сразу за мостом чуть правее холма начиналась берёзовая роща. Насобирать там сломанных ветром веток и сушняка не составляло большого труда. Около десятка человек разбрелись по роще.
Я бродил среди белых стволов, наслаждаясь ароматами небольшого леса. Насекомые почти не беспокоили. От лёгкого ветерка шелестела листва, слышались голоса птиц. Я вдыхал чистый воздух, вслушивался в негромкие звуки леса и ощущал в душе почти забытое состояние покоя и благодати. И даже пиликанье гармошки и голоса, доносящиеся с противоположного берега речки, казались мне неотъемлемой частью этой природной гармонии.
Собрав приличную кучу веток, я стал примериваться, как бы ухватить всё это разом. Но тут увидел чуть в стороне обломок ствола берёзы, придавленный с одного конца другим сваленным стволом. Такой трофей для костра был куда весомее всей моей кучи веток. Я подошёл к обломку и попытался вывернуть его из-под ствола. Это оказалось совсем не просто. Повозившись минуты три, я не добился результата и решил отказаться от своей затеи.
- Давай помогу, – послышался за спиной мужской голос.
Я обернулся. Рядом стоял крепкий высокий мужчина в возрасте примерно тридцати пяти лет. Он подошёл к стволу, сунул под него толстую палку и слегка приподнял. Я выдернул приглянувшийся мне обломок. Мужчина протянул мне руку.
- Ну, будем знакомы. Николай, – представился он.
- Владимир.
Мы обменялись рукопожатиями.
- Так значит, ты из области? – спросил Николай, имея в виду областной центр.
- Да, – сказал я. – Приехал за сенсацией для газеты.
Я рассказал ему про мифического телёнка с двумя головами, полагая, что это новость рассмешит его. Но Николай только хмыкнул.
- Здесь ты вряд ли найдёшь кого-то с двумя головами. И одна-то далеко не у всех имеется.
Сказано это было неприязненно, с оттенком презрения. Я был слегка обескуражен. Пребывая третий день вдали от города, я настолько проникся ритмом деревенской жизни, её нехитрым укладом, простотой человеческих отношений, что слова нового знакомого подействовали на меня как ушат холодной воды.
- Странно, – сказал я. – А мне здесь всё понравилось. В том числе и люди.
Он опять хмыкнул.
- Понравилось! Да сколько ты тут находишься, чтобы выводы делать? Деревню любят те, кто приехал на недельку-другую. Идёт такой человек по улице, дышит полной грудью, крутит головой и радуется всему, пока в дерьмо не наступит. Тут-то у него радости и поубавится. А дерьма у нас хватает.
Я отметил про себя, что Николай мало похож на тех, с кем мне до сих пор приходилось здесь общаться. Словно чужеродный элемент. Даже я, сугубо городской житель, более органично вписывался в деревенскую картину.
- Ты не здешний? – высказал я своё предположение.
- Я-то? Здешний. Поэтому всех знаю. И кто чего стоит, тоже знаю. Однако пойдём, отнесём наши деревяшки.
Он взвалил на плечи два увесистых берёзовых обломка. Я водрузил на плечо свой, и мы отправились обратно.
- Ты где застолбился? – спросил я.
Николай неопределённо мотнул головой.
- Да мы там с Варварой с краюшку расположились.
- Чего так? Давайте к нам. С нами вместе Порхаевы, – я уже знал кое-кого из соседей Андрея Захаровича. – И для вас место найдётся.
Он немного подумал.
- Можно, конечно. Придём, если Варя не будет против. Попробую уговорить её.
- Почему она будет против? – полюбопытствовал я. – Есть причины?
- Причина во мне. Захарыч меня не больно жалует. Ну да ничего, потерпит старый хрыч.
При последних словах Николай усмехнулся, но уже без злости и неприязни. Похоже, у моего нового знакомого складывались непростые отношения с односельчанами. Меня распирало любопытство, но я воздержался от дальнейших вопросов, решив сначала, как говорят военные, приглядеться к обстановке.
Мы вернулись на поляну у реки и присоединили к уже сложенному костру свои тяжёлые ноши. Ребятишки собирали сухую траву и всовывали её с середину сложенной пирамиды. Разжечь решили позже, ближе к вечеру.
Николай отправился за своей, как я тогда полагал, женой Варварой, а я вернулся в свою компанию. Там меня ждали с нетерпением.
- Ну, наконец-то! – облегчённо произнёс Андрей Захарович и ткнул пальцем в  бутыль с самогоном. – Сидим, ждём тебя, а напиток греется. Это ж самогонка, а не чай. Она тёплая не вкусная.
Иван Павлович Порхаев и его взрослый сын Лёха громко загоготали. Женщины улыбнулись.
- Давайте ещё подождём немного, – предложил я. – Я к нашей поляне гостей пригласил. Вы не против?
- А чего против? Мы гостям завсегда рады, – привычно ответил Андрей Захарович. – Значит, помаленьку знакомишься с людьми? Молодец! Кого позвал-то?
- Фамилию не знаю, а зовут Николай? Придёт с супругой.
- Николай говоришь? Интересно, какой Николай. Как он выглядит?
- Высокий, крепкий. На вид лет тридцать пять или чуть меньше.
Старики переглянулись.
- Это Колька Типунов, – пришёл к выводу старик Порхаев. – Хороший мужик, простой. Наш человек.
- И Валюша у него умняшка, – добавила Елена Петровна – жена Ивана Павловича.
- Вы хотели сказать «Варюша»? – спросил я.
- Почему «Варюша»? – удивилась женщина. – Валя евонная жена?
- Он сказал: «Варя».
Старики опять переглянулись.
- Постой-постой! – засуетился старик Порхаев. – Говоришь, высокий и крепкий? А волосы светлые, слегка кучерявые?
Я отрицательно мотнул головой.
- Нет, тёмные и прямые.
- Пермяков это, – догадался Лёха. – У других Николаев нет Вари.
- Так ведь сестра она ему! – сердито воскликнул Иван Павлович. – Чего ради он её женой стал бы называть?
Все опять уставились на меня. Я пожал плечами.
- Да он, вроде, и не говорил, что жена. Я сам так решил.
Наступила неловкая пауза. Андрей Захарович покряхтел недовольно, а потом сказал, не глядя на меня:
- Ты, Володя, зря это...
- Чего зря? – не понял я.
- Ну, это... приглашаешь людей к столу, не посоветовавшись. Ты тут человек новый, почти никого не знаешь. Мог бы и спросить...
Дед Андрей замолчал, глядя мимо меня. Я обернулся. К нашей «поляне» приближался мой новый знакомый, одной рукой поддерживая под локоть стройную миловидную женщину со строгим лицом, другой держа большой пузатый футляр. У женщины в руке была продуктовая сумка, из которой выглядывало горлышко бутылки. Они прошли, лавируя между сельчанами, громко беседующими вокруг своих «полян» под звон стаканов. Многие замолкали, глядя им вслед. Гости подошли к нам, поздоровались.
- Нас Владимир пригласил, – сказал Николай. – Не прогоните?
- Садитесь, раз уж пришли, – буркнул Андрей Захарович.
Мы слегка потеснились, уступая место вновь прибывшим.

* * *

- Ну, коли все в сборе, можно начинать, – объявил Андрей Захарович. – Давай, Иван, у тебя глаз верный.
Порхаев-старший, кряхтя, расставил перед собой небольшие гранёные стаканы и стал выкручивать пробку из бутыли с самогоном.
- Погоди, Палыч, эту мы успеем хлебнуть, – сказал Николай. – Давайте сперва мою фирменную отведаем.
Он вынул из сумки бутылку с тёмно-красной жидкостью. Я с любопытством взглянул на этикетку и был изрядно удивлён. Она выглядела явно самодельной, но выполненной на компьютере и довольно неплохо. На фоне голубого неба в лёгких облачках было изображено сердце в традиционном для рисунков виде. Посередине пролегала извилистая трещина, из которой сочилась кровь, капля за каплей падая вниз. А сверху красовалась витиеватая надпись: «Слёзы моего сердца».
Андрей Захарович взял бутылку в руки, стал разглядывать этикетку.
- Ишь ты, чего измыслил! – он с прищуром взглянул на Николая. – А оно есть у тебя, сердце-то?
Николай грустно усмехнулся.
- Есть, Захарыч.
- Ну, тогда давай проверим, чего оно там у тебя наплакало, – старик передал бутылку Порхаеву и вновь распорядился: – Разливай, Иван.
Иван Павлович аккуратно налил в стаканы тёмный напиток. Андрей Захарович восхищённо цокнул языком.
- Как по метке, – прокомментировал он. – Снайпер!
Мы звонко коснулись стаканами. Почти вся компания дружно опорожнила посуду. Варвара лишь слегка пригубила. Я опустошил стакан на треть. Напиток показался крепким, но приятным на вкус.
- Сахару много, – сказал Порхаев-старший. – Зря ты его подсластил. Испортил только.
- Это мёд, – пояснил Николай. – Я подумал, так будет приятнее.
- Оно, может быть, и приятнее, – высказал своё мнение Андрей Захарович. – Да только я так разумею: слёзы – они ведь всегда горькие. Конечно, если настоящие. А у тебя выходит наоборот.
Николай помрачнел. Варвара положила руку на его плечо, мягко сжала.
- Ты прав, старик, – угрюмо сказал Николай. – Это моя ошибка. Учту в следующий раз.
- Тут кое-кто сачкует, – воскликнул Лёха, указывая на мой и Варварин стаканы. – Нет, братцы, так не пойдёт. Уж пить так пить.
- И в самом деле, – поддержал его отец. – Допивайте. Пора по второй наливать.
- Наливайте, – сказал я. – Кто вам мешает?
- Так не пойдёт, – повторил Лёха.
Он подполз к нам на четвереньках, взял в руки два недопитых стакана и стал совать их в лицо мне и Варваре. Я терпеть не могу подобные насильственные действия. В какой-то момент в груди всколыхнулась волна раздражения. Захотелось выбить из Лёхиной руки стакан.
Я ещё колебался, стоит ли портить обстановку грубым действием. Николай вдруг резко встал. Одной рукой он схватил Лёху за ворот рубахи, другой за пояс брюк – и вышвырнул парня из круга. Продолжая держать в руках стаканы, содержимое которых теперь оказалось у него на лице и груди, Лёха резво вскочил на ноги.
- Ты чё, козёл! – закричал он, крутя головой в поисках поддержки. – Давно не получал?
Головы окружающих повернулись в нашу сторону. Николай стал напротив Лёхи.
- Давно.
- Так щас… – Лёха опять покрутил головой и, не получив подкрепления, закончил: – Ну, ничего, ты ещё поплачешь.
- Считай, что я уже поплакал, – Николай указал на Лёхину рубаху, испачканную тёмно-красным напитком. – Ты весь в моих слезах.
Старики Порхаевы очнулись от потрясения и разом заголосили, посылая проклятия на голову злодея, обидевшего их сына. Обстановка становилась очень неприятной. Я не знал, как исправить положение. Это сделал Андрей Захарович.
- А ну, хватит! – рявкнул он. – Чего разгалделись? Хотите отношения выяснять – идите в лесок. А тут нечего людям праздник портить.
Противники посверлили друг друга глазами и уселись на свои места. Варвара положила руку на плечо брата и что-то шепнула ему на ухо. Он молча кивнул. Лицо его оставалось мрачным. Старики Порхаевы смотрели на него почти с ненавистью. Дед Андрей взял в руки бутылку, в которой оставалось ещё много напитка, и поднёс к стакану Ивана Павловича.
- Давайте лучше выпьем и забудем ссоры, – сказал он миролюбивым тоном.
Порхаев-старший отстранил его руку.
- Я эту дрянь пить не буду.
Жена и сын поддержали его. Иван Павлович распечатал свою бутыль и с присущей ему точностью наполнил три стакана. Потом вопросительно взглянул на Андрея Захаровича. Но тому, как видно, «слёзы» Николая понравились.
- Потом, Иван, – сказал он. – Я пока ещё этого хлебну. Чего добру пропадать.
Он взял бутылку с тёмно-красной жидкостью и по примеру своего соседа Ивана стал примеряться по уровню.
- Не целься, Захарыч. Мы не на стрельбищах, – одёрнул его Николай. – Пусть каждый наливает, сколько считает нужным.
Порхаевы почувствовали себя оскорблёнными. Это было видно невооружённым взглядом. Тем более что большая часть нашей компании предпочла «вражеский» напиток их первачу. Андрей Захарович потянулся к ним своим стаканом, но те словно не заметили, выпили самогон, не чокаясь.
- Ну, чего вы?.. – укоризненно протянул дед Андрей. – Не на поминках же...
Тем временем к нашему кругу пробиралась женщина лет сорока пяти с круглым красным лицом. В руке она держала большой стакан, доверху наполненный прозрачной жидкостью.
- Ну, чего ты, Колян? Опять бузу устроил? – сказала она пьяным голосом. – И что ты за мужик такой? Не умеешь даже отдыхать культурно.
- Цыц, Любаха! – осадил её Андрей Захарович. – Без тебя разберёмся.
- А я чего? Я ведь с душой, – не унималась Любаха. – Ведь мы тут все свои. Чем бузить, лучше бы вон взял, да сыграл чего-нибудь. Пусть народ попляшет.
- Здесь тебе не концерт по заявкам.
Старик был непреклонен. Я понимал, что он защищает Николая не из симпатии, которой, в общем-то, и не испытывал вовсе, а из желания «не портить праздник».
- А что! Я тоже принимаю заявки, – сказал Николай, хитро взглянув на Любу. – Частушки устроят?
Женщина оживилась.
- Устроят. Только сначала давайте выпьем.
Не дожидаясь ответа, она ловко опрокинула в себя стакан самогона.
Николай раскрыл футляр и вынул из него большой красивый аккордеон. Быстро пробежался пальцами по клавишам и запел:

Были у нашей красавицы Любки
Синие глазки и красные губки.
После попойки сменились все краски –
Синие губки и красные глазки.

Пьяная женщина не сразу сообразила, что над ней насмехаются. Она лихо приплясывала, хлопая себя по полным бёдрам. Послышались смешки. Любаха спохватилась.
- Ты это чего? Про меня что ли?
Не удостоив её ответом, Николай стал исполнять следующую частушку:

У гитариста был кореш пьянчуга.
Парень решил: надо выручить друга.
Взялся за дело, забросил гитару.
Нынче они хлещут водку на пару.

Видимо, и этот выпад был направлен против конкретных персонажей. С разных сторон на исполнителя устремились взгляды, в том числе и не слишком дружелюбные. Двое мужчин подошли к нам и склонились над аккордеонистом.
- Ты чего напрашиваешься? – с угрозой в голосе сказал невысокий широкоплечий мужик.
- Козёл! – закричала Люба. – По морде ему!
Складывалась нестандартная ситуация. Николай предусмотрительно положил аккордеон в футляр и аккуратно закрыл. Потом поднялся и стал напротив подошедших мужиков.
- Так ведь просили музыку.
- Музыку, а не это дерьмо! – заорал второй, высокий и такой же крепкий на вид.
- Какая есть.
- Умный шибко? – коренастый злобно сверлил Николая глазами. – Кто сколько пьёт, не твоё дело. Понял?
Назревала потасовка. Андрей Захарович засуетился.
- Ну всё, мужики. Пошумели и хватит. Идите вон в лесок и там разбирайтесь. А тут нечего людям праздник портить.
Похоже, что лесок по мнению деда Андрея был идеальным местом для разборок.
- А кто праздник портит, Захарыч? – подал голос осмелевший Лёха. – Этот козёл и портит. Достал всех.
Николай смерил его презрительным взглядом. Видимо из соображений безопасности Лёха поднялся и стал рядом с мужиками.
- Короче, мы тебя предупредили, – сказал коренастый. – Будешь задирать народ – схлопочешь.
- И не суй свой поганый нос, – опять повысил голос высокий крепыш. – Сколько хотим, столько и пьём.
- А сам-то он трезвенник что ли? – Лёха злорадно хохотнул. – Пацана своего угробил по пьяни…
Николай ударил его в челюсть, опрокинув парня на спину. Но в следующее мгновение кулак коренастого угодил в челюсть ему самому. Не устояв, Николай также повалился на спину, подмяв собой старика Порхаева. Народ вокруг зашевелился. Женщины подняли крик. Несколько мужиков с разных сторон ломились к нам прямо по расстеленным скатертям, опрокидывая посуду и затаптывая закуски. Трое молодых женщин оттаскивали в сторону Варвару, пытавшую закрыть от нападавших своего брата, уже поднявшегося на ноги. Дело принимало серьёзный оборот.
Я шагнул навстречу нападавшим.
- Ребята, стойте! Нельзя же так – толпой на одного.
- Володька, не лезь! – крикнул Андрей Захарович.
Но я решил довести свою миротворческую миссию до конца. Поэтому заговорил, подняв руки в примирительном жесте.
- Давайте разберёмся по-чел…
Дальнейших своих слов я не слышал. В правом ухе загудел царь-колокол. Едва устояв на ногах, я повернулся, чтобы увидеть того, кто меня ударил. Но не успел. В мозгу сверкнула молния, и на ближайшие полчаса я потерял контроль над человечеством.

* * *

- Ну вот ты, Володя, и пообщался с народом, – Андрей Захарович хитро подмигнул мне. – Теперь будет о чём написать статью.
- Да уж, – я осторожно потрогал подбородок. – Хорошо ещё, челюсть не сломали.
Мы сидели во дворе на скамейке. Дед Андрей посасывал самокрутку. Вечер был чудесный. Солнце клонилось к закату, и лёгкий прохладный ветерок приятно освежал тело. Правда, ныла нижняя челюсть и горело слегка распухшее правое ухо. Но я утешал себя тем, что это не худший вариант. Ведь могли и в глаз дать. Вот тогда я, вернувшись в редакцию, неминуемо стал бы мишенью для острот.
Я уже давно пришёл в себя. Очнувшись, услышал, как Зинаида Тимофеевна громко причитает и бранит старика за то, что он уговорил меня остаться. Андрей Захарович угрюмо молчал, потом его терпение лопнуло и он сказал своё веское «цыц!». Когда все успокоились, хозяева поведали мне о том, как разворачивались события после моего «нокаута».
А дело было так. Когда я упал, дед Андрей бросился навстречу разъярённым мужикам с криком, что я - журналист «из области» и что теперь «жди неприятностей».  Это остудило пыл нападавших.
- Ладно, – сказал один из них, злобно глядя на Николая Пермякова. – С этим мы успеем разобраться.
Он взглянул на лежащий на траве футляр с аккордеоном и вдруг с силой топнул по нему ногой. Футляр прогнулся, но не слишком. Мужика это не устроило. Он собрался подпрыгнуть, чтобы обрушится на аккордеон всем своим немалым весом. Но Николай опередил врага, разбив об его голову бутылку, в которой ещё остались недопитыми его фирменные «слёзы». В руке у Пермякова осталось воронкообразное горлышко с зазубренными краями, именуемое в народе «розочкой». С этим оружием Николай бросился на толпу своих недругов. Мужики разбежались. На этом конфликт закончился. Пермяковы ушли, прихватив свой аккордеон. Меня, как и мужика, которому Николай разбил голову бутылкой, унесли домой. Остальные продолжали веселье. И сейчас, сидя во дворе, я слышал со стороны реки пьяные голоса, видел всполохи пылающего костра.
Как говориться, не бывает худа без добра. Вот и я сегодня за причинённый мне физический ущерб получил свой маленький бонус. Приходила Варя, сестра Николая Пермякова. Она просила прощения за брата, справлялась о моём самочувствии. Больше, собственно, мы ни о чём не говорили, но мне визит Варвары запал в душу. Женщина мне понравилась. Она была хороша собой, держалась скромно и с достоинством. Манера вести разговор выдавала в ней человека интеллигентного, образованного. Все эти качества, вместе взятые, придавали женщине  необыкновенное очарование. Но было что-то ещё. Ощущение кристальной душевной чистоты, непорочности исходило от неё. Мы проговорили всего несколько минут. Я попытался завести разговор на посторонние темы, она отговорилась общими фразами.
Потом на крыльцо вышел Андрей Захарович. Варя попрощалась и ушла. Она шла по улице, а я с грустью смотрел ей вслед, сердясь на старика-хозяина за его несвоевременное появление. Хитрый дед, как видно, уловил мою симпатию к Варваре, потому как не удержался от комментария:
- Гордячка! Но женщина добрая. В селе её уважают. Умница! А жизнь свою тратит на дурака-брата.
Я отметил про себя, что Андрей Захарович назвал Варвару женщиной, а не бабой, как тут было повсеместно принято называть женщин. Похоже, и он чувствовал в ней что-то особенное. У меня на языке завертелись вопросы, которые я не преминул задать:
- А почему вы сказали, что она жизнь тратит на брата?
- Так ведь вяжет он её по рукам и ногам! – сердито воскликнул старик. – У Варьки-то возраст уже к тридцати близится. Ей свою личную жизнь устраивать надо. А кто с ней станет судьбу свою связывать, когда у неё в доме Колька живёт?
- Николай живёт у Вари? – спросил я удивлённо.
- А куда ему деваться? Родители у них давно померли, в их доме теперь другие люди живут. Вот он у сестры и ошивается. Только ты не думай! – спохватился дед Андрей. – Никаких современных гадостей Варвара не допустит. Она женщина строгая.
Я пожал плечами.
- Да я и не думал ничего подобного. Даже наоборот. Ну, живёт брат у сестры – что тут такого?
- Оно, может быть, и ничего, если бы брат был как все люди. А этот не может по-человечески. Обижает людей. Всю деревню супротив себя настроил. Насмехается над всеми, частушками дурацкими народ задирает.
- Он их сам сочиняет?
- А кто ж? Пушкин, что ли, про наших деревенских строчит?
- А мне частушки показались остроумными, – честно признался я. – И на аккордеоне Николай играет неплохо.
- Да разве я говорю, что он неумеха?! – горячо воскликнул дед Андрей. – Но коли имеешь талант, употреби его на пользу людям, а не во вред. Он тут как-то старые песни играл – довоенные, послевоенные. Заслушались! И люди к нему потянулись. Сколько раз потом просили: сыграй для души – ни в какую! Сядет вечером на крыльце, затянет какую-нибудь дребедень, аж слушать тошно.
Старик с досады сплюнул.
- А почему у него своего жилья нет? – задал я очередной вопрос.
- Было у него жильё, да сплыло.
Ответ на мой вопрос породил новые вопросы. Но в это время на крыльце соседнего дома появился Иван Павлович Порхаев.
- Слышь, Захарыч! – крикнул он. – Как думаешь, если я на Кольку Пермякова заявление в милицию напишу, его посадят?
Дед Андрей прищурился.
- А чего ты заявление на него писать будешь?
- Как чего?! – удивился сосед. – Он сына моего избил.
- Ну уж – избил! Стукнул разок. А я бы ещё добавил, чтобы парень вести себя научился.
- Это что же?!.. – Порхаев едва не задохнулся от гнева. – Это что же получается? Мой Лёшка вести себя не умеет?
- Вот именно, не умеет.
- Ещё скажи, что из-за него весь сыр-бор начался.
- И скажу.
- Да ты соображаешь, что несёшь, старый дурак?
- Ты сам дурак и сына своего дураком воспитал.
Всё больше распаляясь, соседи выложили всё самое нелицеприятное друг о друге, после чего расплевались и ушли каждый в свою избу, громко хлопнув дверьми.
Задавать старику вопросы в подобной ситуации было бессмысленно, поэтому я отложил их на более подходящее время.

И вот теперь, сидя рядом с Андреем Захаровичем на лавочке во дворе, я спросил:
- А за что Николай Лёшку ударил? Что за история с сыном у него случилась?
Дед Андрей нахмурился.
- Настоящей правды никто не знает, – буркнул он. – Так, слухи одни.
- И всё же? – не отступал я. – Слухи ведь тоже не на пустом месте возникают.
Андрей Захарович с минуту покряхтел, потом сдался.
- Ну ладно, слушай, коли интересно. Кольку Пермякова все тут с малолетства знают. Тутошний он, деревенский. Сколько помню, всегда был ершистый, задиристый. И язык, словно шило. Люди у нас простые, бесхитростные. Подчас не сразу догадывались, что он над всеми посмеивается. Выше других себя считал. Нос кверху. Варюшка, сестрица евонная, тогда ещё совсем юной была. Она на три года моложе брата. Но тоже гордая сызмальства. Такой и выросла. Но с людьми держалась вежливо, доброжелательно. И собой была хороша. Парням нашим дюже нравилась. Нередко дрались из-за неё. А она хотя и не обижала никого, но оставалась неприступной как крепость. Поводов никому не давала. По большей части благодаря ей Кольке многое сходило с рук. Учились они оба хорошо. Когда школу закончили, родители отправили их поступать в институт - сначала Кольку, а позже Варвару. Варюшка-то доучилась и вернулась в Бояркино. В сельской школе учительствует. Ей из уважения деревенские новый дом построили. А Колька не доучился, выгнали – говорят, что за драку. Но домой он не вернулся. Женился на пианистке, с которой вместе учился. Он ведь по части музыки поступал в этот... как его...
- Институт культуры, – подсказал я.
- Во-во! Верно говоришь, – похвалил дед Андрей. – Так вот, не доучился он там. Поэтому ни музыки приличной у него нет, ни культуры.
Старик сердито замолчал, вероятно, посчитав тему исчерпанной.
- Что было дальше, Андрей Захарович? – вернул я его к разговору. – Женился он на пианистке...
- Мальчонка народился у них, – нехотя продолжал старик. – Говорят, красивый и умный пацан был. И в музыке рано способности показал. Большое будущее ему пророчили. А Николай к тому времени уже попивать начал. Да и по бабам ходок был. В семье начались ссоры. Как-то под хмельком Николай пошёл на речку и сына с собой прихватил. Решил научить его плавать. Как там вышло, не ведаю, только утоп мальчонка. Супружница Колькина с горя повесилась в квартире. А сам он бросил всё и вернулся в деревню. Теперь вот сестре жизнь портит.
Дед Андрей опять замолчал, грядя себе под ноги. Потом поднял лицо и сказал со злостью:
- Надо же, придумал: «слёзы моего сердца», – старик опять сплюнул. – Нет у него сердца! Нету!
Он замолчал, а я больше ни о чём не спрашивал. На душе стало грустно. Андрей Захарович свернул очередную самодельную сигарету и затянулся, пуская густой едкий дым. Продаваемое в магазине курево он не признавал. Так мы и сидели в молчании. Прошло немного времени, и со стороны послышались аккордеонные переборы. Старик оживился.
- Щас заведёт какую-нибудь хренотень. Сам убедишься.
Аккордеон грустно вздохнул, и вечерний воздух наполнился звуками. Андрей Захарович смотрел на меня с торжествующим видом.
- Ну, что я говорил? Разве это музыка? Так, какавонь одна.
А я, признаюсь, был крайне удивлён. Нет, я был просто ошарашен. Николай играл «Summertime» (или по-нашему «Летнее время») Гершвина. И хотя эта композиция больше годится для саксофона, в аккордеонном исполнении она в не меньшей степени цепляла за душу. В этом, несомненно, была заслуга исполнителя. Николай не просто хорошо играл. Он мастерски передавал настроение, чувства, вложенные в музыку. Он тонко чувствовал все интонации и полутона. Я слушал, словно завороженный. Определённо, страна потеряла хорошего музыканта, по глупости сломавшего свою судьбу. И сейчас аккордеон в его руках плакал, жаловался на несчастливую долю.
- Володька, ты что – оглох? – дед Андрей тормошил меня за плечо.
Видимо, он что-то говорил мне, а я не слышал. Я не стал переспрашивать, лишь сказал:
- Нет, Андрей Захарович, вы не правы. Есть у него сердце.

* * *

Свою творческую миссию в селе Бояркино я мог считать выполненной. Собрал материал о давшей селу название ягоде, сделал необходимые снимки, пообщался с народом. Последний аспект был для меня наиболее впечатляющим, но я, разумеется, описывать конфликт не собирался. Материал будет подан в причёсанном, рафинированном виде. Так я предполагал.
Но это всё касалось официальной стороны моего пребывания в Бояркино. Был ещё и личный момент, убеждающий меня не спешить с отъездом. Дело в том, что меня всерьёз заинтересовала сложная и противоречивая личность Николая Пермякова, его непростая и даже трагичная судьба. Я решил поближе познакомиться с ним, разобраться в его психологии. Если вас интересует, для чего мне это нужно, охотно поясню. Я журналист, то есть человек пишущий. Пока что я вынужден работать в узких рамках, установленных требованиями моей профессии. Рано или поздно творческой личности, каковой я себя считаю, эти рамки становятся тесными. Иными словами, я решил всерьёз заняться литературным творчеством. В моей голове уже роились нереализованные ещё  сюжеты моих будущих произведений. Но я не хотел, чтобы мои книги пополнили нескончаемые ряды литературной безвкусицы, расписывающей события, не имеющие ничего общего с реальной жизнью. Поэтому я внимательно приглядывался к людям, анализировал их слова и поступки, старался понять мотивацию.
Такой оригинальный экземпляр, как Николай Пермяков, был для меня настоящей находкой. Я отдавал себе отчёт в том, что человек он конфликтный, заносчивый и неуживчивый. Но это меня не слишком напрягало. Главное в разговоре не пересекать границу, за которой заканчивается деликатность, тогда всё будет в полном ажуре. Конечно, слегка смущало то, что Николай никого вокруг не уважает. Вернее, почти никого. Исключение составляла его сестра Варвара. Но если имелось одно исключение, то логично было предположить и наличие другого. Меня, например. Ведь общался же он со мной по-приятельски. Даже откровенничал по поводу своего отношения к односельчанам.
А ещё, чего уж лукавить, мне очень хотелось увидеть Варю. Мысли о ней неотвязно крутились в моей голове. Человек она сложный. Подступиться к ней не очень просто, но и на этот счёт я не слишком напрягался. Внешностью меня Бог не обидел, язык подвешен достаточно хорошо. Значит, и эту крепость мы одолеем.
Николай Пермяков моему приходу удивился. В дом пригласил, хотя, судя по выражению лица, не слишком обрадовался гостю. Я ожидал, что он предложит чаю или ещё чего-нибудь. Но он, проведя в гостиную, спросил без обиняков:
- Зачем пришёл-то?
Я пропустил мимо ушей недружелюбный тон вопроса. Профессия научила меня не концентрироваться на эмоциях. Поэтому с чувством и расстановкой стал излагать, какое впечатление на меня произвела его игра на аккордеоне, которую мне довелось услышать накануне вечером. Он спокойно выслушал и опять ограничился коротким вопросом:
- Всё?
- Нет, не всё, – ответил я, решив и на этот раз не обижаться. – Согласись, такое музыкальное дарование в деревне – настоящая сенсация.
Он криво усмехнулся.
- Как телёнок с двумя головами. И что дальше?
- Как «что»? – воодушевился я. –  Об этом же можно... нет, нужно написать в газету. О тебе узнают. Возможно, это кардинально изменит твою жизнь.
- Чушь! – бросил он в ответ.
Я начал горячиться.
- Вовсе не чушь. У меня при себе диктофон. Если мы сделаем запись, я передам её на радио и в областную филармонию. Тебя обязательно заметят.
Он посмотрел на меня как на назойливую муху.
- Мне это без надобности.
Я понял, что продолжать разговор не имеет смысла. Весь мой боевой задор разом иссяк. Выждав секунд пятнадцать, Николай задал очередной вопрос:
- Теперь всё?
- И теперь не всё, – сказал я, всё же начиная сердиться. – Я проститься зашёл. Уезжаю.
- Скатертью дорога!
Теперь я остро чувствовал, как в груди закипает злость. Сдерживаясь, спросил:
- А Варвара дома?
- Зачем тебе Варвара? – вскинулся он.
- С ней тоже попрощаться хочу.
- Я передам.
- Нет ,– упрямо сказал я. – Я хочу увидеть её.
Его лицо скривила усмешка.
- Нравится моя сеструха?
Я решил, что далее деликатничать не стоит.
- Больше, чем ты.
- Варя! – громко позвал Николай. – Иди сюда.
В комнату вошла Варвара, поздоровалась.
- Вот, Варюша, какое дело, – говорил Николай всё с той же противной усмешкой на лице. – Областной журналюга свататься пришёл. Пойдёшь за него?
Оскорбительный термин «журналюга», пущенный в обиход известным российским тенором Градским, неприятно резанул слух. Варя опустила голову, потом вопросительно взглянула на меня.
- Я проститься зашёл, – поспешил объясниться я. – Возвращаюсь в город.
- Доброго пути! – сказала она.
- Я провожу, – Николай приобнял меня за плечи и стал увлекать к двери.
- Коля, пожалуйста, не надо неприятностей, – услышал я за спиной.
- Всё будет в порядке, сестрёнка, – успокоил её Пермяков, выталкивая меня в дверной проём.
Мы вышли во двор. Я едва сдерживал клокочущий в груди гнев.
- Слушай, ты! Не много на себя берёшь?
- В самый раз. Погостил, и хватит.
- Ты здесь сам в гостях. Только, как видно, забыл об этом.
- Вали отсюда, – процедил он.
Мы вышли из калитки и теперь стояли на улице.
- Чем же я тебе так не приглянулся? – спросил я, с открытой неприязнью глядя ему в лицо. – Или ты всех отшиваешь?
- Таких как ты.
- Каких «таких»?
- Шустрых да скользких. Запал на сеструху – скажи об этом прямо. А то начал мне дифирамбы петь.
- Но мне в самом деле понравилось! – воскликнул  я. – Помочь тебе хотел.
- Плевал я на твою помощь.
Я позволил себе забыть про журналистскую выдержку и дал волю эмоциям.
- Ну ты и сволочь! Сестра тебя приютила, а ты ей жизнь отравляешь.
Он толкнул меня в грудь так, что я едва устоял на ногах.
- Чеши отсюда, пока цел.
Было видно, что он готов в любой момент начать потасовку. Мне подумалось, что на всякий случай надо снять с плеча дорожную сумку. Но Николай лишь продолжал сверлить меня глазами, тяжело дыша. Я повернулся и пошёл к автобусной остановке. Пройдя несколько шагов, обернулся. Пермяков подходил к крыльцу.
- Дебил! – крикнул я.
Он даже не повернул головы.

На остановке мне пришлось проторчать почти час. От своих хозяев я ушёл с большим запасом времени. Разве мог я предполагать, что мой визит к Пермяковым будет столь коротким? Шагая туда-сюда возле невзрачного строения, представляющего собой четыре брёвнышка с навесом, я всё не мог успокоиться. Мысленно и вслух я высказал массу нелестных эпитетов в адрес своего нового знакомого.
«Идиот! Дебил! – клокотало у меня внутри. – А я-то тоже хорош! Хотел помочь этому придурку. По морде из-за него получил. А он в ответ... Чего ж удивляться тому, что его здесь терпеть не могут».
Надо сказать, что и его сестре от меня тоже досталось. На мой взгляд, её позиция была крайне неразумной. Это какой же дурой надо быть, чтобы тратить свою жизнь на такого братика! Вчерашнее очарование сменилось разочарованием.

* * *

На крыльце я нос к носу столкнулся с нашим корректором Ольгой Красновой.
- Вовка, привет! – она весело улыбнулась. – Ну и как твои дела? Можно поздравить с успехом?
- Да какой там успех?! – я с досадой махнул рукой. – Так, одни неприятности.
- Да я вижу, – Ольга хитро прищурилась. – Вон, ухо-то припухло слегка. Да и на челюсти шишка заметна. Подрался что ли?
- Подрался.
- Надеюсь, не из-за женщины? А то Ленка Ступина не переживёт. Она тут и так вся извелась, пока тебя не было.
Упоминание о Ленке окончательно добило моё и без того нерадостное настроение. Журналист Ступина специализировалась на скандалах. Нехватку творческих способностей она лихо компенсировала напористостью, беспринципностью и неразборчивостью в средствах. Я имел несчастье понравиться ей. А поскольку в личных отношениях Елена использовала те же методы, что и в работе, отбивать её атаки мне было очень непросто. Внешне она выглядела неплохо. Симпатичное личико и подтянутая, даже худощавая фигура привлекали к Елене мужские взгляды. Но меня отталкивало выражение наглости и цинизма, не сходящие с её лица даже тогда, когда она говорила о своих чувствах.
- Нет, не из-за женщины, – ответил я на Ольгин вопрос. – Участвовал в кулачном бою.
- Стенка на стенку?! – восторженно воскликнула она. – Это же здорово! Значит, на селе возрождаются старые традиции?
- Возрождаются. Правда, с современными поправками. Сейчас больше принято стенкой на одного.
Мои ответы только распалили любопытство Красновой. Но я отмахнулся от её дальнейших расспросов:
- Потом расскажу.
И побежал на встречу с главредом.
«Главный вредина» Валентин Тимофеевич Коротков был на месте.  Увидев меня, будничным тоном произнёс:
- Вернулся, золотое перо? Ну, давай, излагай, чего нарыл в деревенской глуши.
Я собрался с духом и стал рассказывать о зарослях боярышника, давшего название селу. Валентин Тимофеевич слушал меня с кислым выражением лица. И чем дольше я излагал свою тему, тем кислее становилось это выражение, словно я в процессе разговора кормил собеседника неспелой бояркой. Постепенно поток моих слов иссяк, и я умолк, смиренно ожидая своей участи. Хозяин кабинета буравил меня глазами.
- Я и фотоснимков наделал, – выдавил я из себя упавшим голосом. – Показать?
- Нет, не нужно, – проговорил он задумчиво, потом спросил, – А ягоду привёз? Думаю, что многие из наших сотрудников её ни разу не пробовали. Кстати, как она тебе?
Я пояснил, что ягода ещё совсем зелёная, и что поспеет она только в сентябре.
- Значит, задание ты не выполнил, – заключил шеф.
- Ну, как же…
- А вот так! Собираешься писать статью о том, чего сам не знаешь. Будешь рассказывать людям о вкусной и полезной ягоде, которой ни разу не пробовал на вкус.
- Но если ягода созревает только в сентябре, а на дворе август, как я могу её попробовать спелой? – выставил я в свою защиту весомый аргумент.
Валентин Тимофеевич продолжал колоть меня взглядом.
- По челюсти там получил? – вдруг спросил он.
- Да, – признался я. – И по уху тоже там.
- А причина? Поссорился с кем-то? Или на хулиганов нарвался?
Теперь моё лицо сделалось кислым.
- Да тут целая история, – я небрежно махнул рукой. – Вспоминать не хочется.
- Нет-нет, так не пойдёт! – сразу же насел на меня шеф. – Выкладывай, в чём суть дела. Так сказать, кратко, но толково.
- Если коротко… – я слегка замешкался, подбирая слова. – В общем, живёт в Бояркино человек, который противопоставил себя всей деревне. В субботу у реки устроили праздник. Он стал задирать деревенских. Они его решили побить. А я по глупости заступился.
Главный заметно оживился.
- Вот это уже интереснее. Давай-ка теперь поподробнее.
Я стал последовательно излагать события, произошедшие в период моего пребывания в селе Бояркино. Шеф внимательно слушал, время от времени уточняя некоторые детали. Когда я закончил повествование, он на пару минут погрузился в раздумье. Потом сказал:
- Это очень важная тема. Займись-ка ею вплотную.
- То есть как «займись»? – не понял я.
- Что за дурацкий вопрос? – нахмурился главный редактор. – Ты журналист или кто? Понятное дело, подготовь статью.
- Да про что писать-то? – сердито воскликнул я. – Про деревенскую драку? Эка невидаль! У нас в городе каждый день такое происходит!..
- Что в городе происходит, не хуже тебя знаю, – перебил меня главред. – Вижу, ты не понял сути задания. Объясняю. Газета – это не только источник информации, но и мощное воспитательное средство. Мы должны на примерах показывать людям, куда может завести неразумное отношение к жизни. Давай порассуждаем. Живёт на селе человек, наделённый талантом. Но вместо того, чтобы развивать свои способности, использовать их на радость людям, он собственноручно зарыл талант в землю. Мало того, погубил сына и жену. Но и это его не остановило. Он продолжает отравлять жизнь окружающим и в первую очередь – родной сестре. Вот эту тему ты должен развить в статье. Проанализируй информацию, которой располагаешь. На мой взгляд, её недостаточно. Надо бы поговорить с людьми, живущими по соседству с нашим героем. Я думаю, они расскажут много интересного. Так что, друг мой, придётся тебе ещё раз отправиться в Бояркино.
Вчера, уже сидя в автобусе, когда эмоции слегка улеглись, я поймал себя на том, что опять думаю о Варе. Её забота о непутёвом брате уже не казалась мне глупой, а даже наоборот – благородной, самоотверженной. Иными словами, женщина запала мне в душу. Стоит ли объяснять, что при данном отношении я не мог себе позволить никаких публичных нападок на её брата Николая. С другой стороны, мне очень хорошо было известно, что если шефу что-то втемяшилось в голову, то никакими доводами его не переубедишь. Хочешь – не хочешь, а выполнять придётся. Я уже искренне жалел о том, что в селе Бояркино не нашлось ни одного телёнка с двумя головами. Уж лучше писать об этом чудовище.
- Может быть, вы эту работу поручите Ступиной? – робко предложил я. – Это её профиль.
Главный редактор сразу же отмёл моё предложение.
- Ступина для этой работы не годится. Тема твоя. Ты её открыл, тебе и заканчивать.
- Когда ехать? – спросил я обречённо. – Завтра?
- Спешить не будем, – сказал шеф. – Сейчас другой работы много. Кстати, твоя идея про боярышник мне тоже кажется интересной. Сделаешь параллельно два дела. В общем, как боярка поспеет, так сразу и поедешь.
Отсрочка меня немного успокоила. В запасе было недельки три – четыре. За это время может многое измениться.

* * *

В дверь позвонили. Я пошёл открывать, как всегда, не догадавшись посмотреть в дверной глазок. Лена Ступина едва не опрокинула меня, как только я распахнул дверь. Она бросилась мне на шею и запричитала, крепко прижимаясь ко мне:
- Бедный мой Вовочка! Как они посмели тронуть тебя? Мерзавцы! Ну, ничего, я им всем покажу. Я их просто уничтожу.
Театральный пафос, с которым Ступина, выразила мне своё сочувствие, лишал меня надежды на то, что удастся с ней объясниться и поставить точки над «i». Она не была дурой, но, видимо, личный жизненный опыт убеждал её, что нахрапом можно добиться успеха в чём угодно, в том числе и в личных отношениях. Мой же личный опыт говорил, что освободиться от цепких объятий любвеобильной коллеги посредством физической силы мне не удастся. Выбрав другую тактику, я ласково зашептал Елене на ухо:
- Тебе не придётся брать грех на душу. Шеф поручил эту работу мне. Выдал оружие, патроны и дал три недели на подготовку.
Ступина слегка отстранилась и спросила, глядя в глаза:
- Ты опять поедешь в Бояркино?
- Да, – закивал я головою. – Возмездие неотвратимо. Ни один виновный не уйдёт живым.
Она задумалась секунд на пятнадцать. Я поразился её самообладанию. Мой ехидный тон Елену ничуть не смущал. Вот уж кого никогда не поймаешь на эмоции. Есть чему поучиться.
- Значит, ты поедешь через три недели? – спросила она после паузы.
- Примерно.
- И твоё задание связано с дракой?
- Косвенно.
- Я поеду с тобой, – вдруг заявила Елена.
Я позволил себе хмыкнуть.
- Не выйдет. Я рекомендовал тебя шефу, но он сказал, что это не твоя тема.
Она отреагировала почти мгновенно:
- Но ведь он не сказал, что это не наша с тобой тема?
- Скажет.
Лена скептически скривила лицо.
- Не скажет. Вот увидишь.
Мне вдруг стало тревожно. Наш главный редактор феноменально упрям. Переубедить его в чём-то почти невозможно. Но он тоже человек и не любит, когда ему треплют нервы. А журналист Ступина умела делать это профессионально.
- Лен, зачем тебе это нужно? – спросил я вкрадчиво.
- Боюсь отпускать тебя одного. Вдруг опять побьют. И ещё мне кажется, в этом деле всё же замешана женщина. Вот моё сердце и волнуется. Ты же знаешь, какое у меня чуткое сердце.
- Леночка, я тебя умоляю! – сказал я с укоризной. – Если бы твоё сердце было чутким, ты давно бы оставила меня в покое. Просто нюх у тебя очень хороший.
- Ах, я уже Леночка! – воскликнула женщина с артистической улыбкой. – Это вселяет надежду.
Прочую информацию, которая её не устраивала, она попросту оставила без внимания. Мне стало тоскливо. Как я уже упоминал, язык у меня подвешен неплохо. Я умею в разговоре находить убедительные аргументы, приводящие к положительным результатам. Но в общении с такими людьми, как Лена Ступина, на меня накатывает чувство полной беспомощности. Абсолютная непрошибаемость! С автоответчиком легче договориться. В общем, моё терпение дало трещину.
- Слушай, Леночка! – сказал я не слишком ласковым голосом. – Вали-ка отсюда!
Она удивлённо вскинула брови.
- Вова, как ты можешь?!
- А вот так!
- За что?
- Ты меня достала.
Она вдруг погрустнела.
- Выходит, всё зря, – сказала печально.
И тут я допустил очередную ошибку. Мне бы поддержать её последнюю фразу, горячо восклицая: «Да-да, зря ты всё это затеяла. Так что – до свидания! Визит окончен» и так далее. Но теперь я видел перед собой печальную, обиженную моей грубостью женщину. Проклятая деликатность заставила меня задать ненужный вопрос:
- Что «зря»?
- Я взяла у подруги машину на вечер. Думала, покатаемся с тобой.
Она говорила это со смущённой улыбкой, из-за которой я совсем потерял осторожность. Не ожидал увидеть Ступину вот такой. Поэтому пробормотал растерянно:
- Ну… я не знаю… А куда ты хотела поехать?
Она пожала плечами.
- Мало ли куда. Можем покататься по городу или выехать на природу. Ещё не поздно. А лучше поехать на речку. Девчонки говорят, вода тёплая как в июле.
Как-то так вышло, что этим летом мне искупаться довелось всего один раз. Больше не получилось. То с погодой не ладилось, то со временем. Даже в Бояркино, находясь на берегу реки во время деревенского праздника, мне и в голову не пришло искупаться. Август перевалил за середину, купальный сезон позади. Да и не видел я, чтобы кто-то из деревенских лез в воду.
Предложение Елены показалось мне заманчивым. Я немного посомневался, после чего пришёл к выводу, что ничем не рискую. До сих пор я избегал оставаться с Еленой Ступиной наедине. Почему бы сейчас не попробовать? Возможно, она сама поймёт, что мы не пара, и оставит меня в покое. Главное, не перейти границу – ту самую, которую я время от времени нарушал с другими женщинами, не боясь попасть на «пожизненный срок». Ну, не сложилось – с кем не бывает? Повздыхали и разошлись. С Леной этот номер вряд ли пройдёт. Я решил согласиться поехать на речку, но дал себе команду держать ухо востро.
Мы вышли во двор. Я ожидал, что мы поедем на какой-нибудь маленькой, типично женской легковушке. Но Ступина подвела меня к новенькой «Мазде 6», сверкающей чёрным лаком.
- Садись! – скомандовала она, заняв водительское место.
- Ничего себе! – пробормотал я растерянно, расположившись рядом с ней. – Интересно, как зовут твою подружку?
Она бросила на меня острый взгляд.
- Тебе не всё равно?
Я пожал плечами.
- Просто любопытно. Хотелось бы знать имя человека, передавшего такую роскошь в чужие руки.
Елена повернула ключ, и мотор негромко заурчал. Мы выехали со двора.
- Ну, Наташа. Доволен? – ответила она, когда автомобиль, набрав скорость, ехал по проспекту.
Машину она вела довольно неуклюже. Я саркастически промычал что-то нечленораздельное. Ступина тут же ощетинилась.
- Ты чего хмыкаешь?
- Да так. Думал, ты скажешь, что подружку зовут Миша или Коля.
- Чего?! – она так резко повернулась ко мне, что машина вильнула, едва не зацепив бордюр.
- Леночка, пожалуйста, не отвлекайся от дороги, – взмолился я. – А то так и не искупаемся.
- А ты не хами.
- Да я не хамлю. Но сама посуди: чтобы доверить новую и дорогую машину такому водителю, как ты, надо быть очень близкой «подругой».
Она не ответила, сделав вид, что обиделась. Но я понимал, что это лишь способ уйти от прямого ответа.
Ступина свернула с дороги там, где шоссе пролегало очень близко к воде. Место мне не очень понравилось. Берег был усыпан довольно крупной галькой, ходить по которой не слишком приятно. Да ещё почти у самой дороги. Елена расстелила покрывало и стала расстёгивать блузку.
- Ой, Вовчик, я забыла взять купальник. Только сейчас спохватилась, – она посмотрела на меня взглядом заговорщика и спросила полушёпотом: – Может, нагишом искупаемся?
Мне стали надоедать её фокусы.
- Купайся в одежде, – сказал я.
- Как скажешь, милый.
Елена сбросила с себя блузку и джинсы и осталась в кружевном нижнем белье, в котором выглядела очень соблазнительно. Я тоже разделся и пошёл к воде. Войдя по щиколотку, почувствовал, как холод обжигает ноги. Елена стояла рядом.
- У берега бьют ключи, – пояснила она. – Поэтому вода холодная. Здесь берег круто уходит вниз. Ныряй за мной!
Не дожидаясь моего ответа, Ступина сделала шаг вперёд и нырнула. Я сделал то же самое. Возможно, вода и в самом деле в июле бывает такой – где-нибудь в южном полушарии, где июль является серединой зимы, да и то поближе к Антарктиде. Я пробкой выскочил из воды и помчался к покрывалу, на котором лежало полотенце. Зубы яростно отбивали ритм. К злости на коварство своей поклонницы и собственную глупость добавилась досада на то, что в спешке поранил ноги о камни на берегу. Едва я успел взять в руку полотенце, как за второй его конец уже схватилась Елена, тоже трясущаяся и стучащая зубами.
- Т-ты врунья! – воскликнул я. – П-поэтому я вытираюсь первым.
- Я оботру тебя, – предложила она
- Обойдусь.
Но она уже действовала. Однако после вытирания стало не намного легче. Меня по-прежнему трясло от холода.
- Надо одеться, – сказала Елена. – Иначе можем простыть. Поскольку сменного белья нет, придется надевать одежду на голое тело.
- Где тут переодеваться?! – я почти закричал от злости. – Место открытое, даже кустика нет. А на дороге движение.
- Мы спрячемся за машину. Повернёмся спиной друг к другу и переоденемся.
Она говорила совершенно спокойно. Мой гневный тон её ничуть не цеплял. Мы стали возле машины, отвернувшись друг от друга. Я торопливо стянул с себя мокрые плавки и ... почувствовал, как голое женское тело сзади прижалось ко мне, обхватив меня руками. То ли в её движениях было что-то особенное, то ли по каким другим причинам – кровь ударила мне в голову, сгибая в бараний рог мою несгибаемую волю. Разум ещё пытался сопротивляться, но с каждой секундой слабел. Я повернул голову, чтобы выразить свой слабый протест. Лена поймала меня зубами за мочку уха, горячо дыша, и моё сопротивление было подавлено в самом зародыше.
...Мы сидели на покрывале и смотрели на воду. Вернее, на воду смотрел я, а она смотрела на меня и ухмылялась.
- Ты согрелся? – спросила с сарказмом.
Да, я согрелся. Даже слишком. Но ни тепло, ни утолённый голод уже не радовали. Я понимал, что теперь мне будет ещё трудней избавиться от назойливых домогательств Елены Ступиной – коллеги по перу, специализирующейся на скандалах и перетряхивании грязного белья. А перед глазами у меня стоял чистый и светлый образ Вари Пермяковой.
Я резко поднялся.
- Поехали домой!
Она тоже встала, положила руки мне на плечи.
- К тебе или ко мне?
- Каждый к себе.
- Как скажешь, милый.

* * *

Шеф не обманул – работы действительно было много. Близился важный для нашего региона праздник День шахтёра. В городе намечалось проведение фестиваля с участием известных артистов. Было много других тем, которым требовалось срочно уделить внимание. Журналистка Елена Ступина успевала уделить внимание не только горячим темам, но и мне. После нашей близости её напористость и бесцеремонность стали ещё более откровенными. А я просто не мог выносить её присутствия.
Однажды поздно вечером, лёжа в постели, я нашёл выход из ситуации. Один из моих одноклассников Игорь Ульянов работал в ФСБ. На следующий день я созвонился с ним и попросил помощи. Через неделю Игорь передал мне лазерный диск, на котором была записана подробная информация о Ленкиной «подружке» – женатом коммерсанте, подарившем своей любовнице новую «Мазду 6». Ещё на диске имелись три десятка фотографий, где любовники были представлены в весьма пикантных положениях. Я скопировал информацию, после чего подарил диск Ступиной.
Жить стало немного легче. Лена продолжала оказывать мне знаки внимания, но уже без напора и явных домогательств. Видимо, добытая информация могла доставить неприятности не только её любовнику, но и ей самой. В относительно спокойной обстановке прошла ещё неделя. Главный редактор вспомнил о нашем разговоре почти месячной давности и откомандировал меня в благословенную сибирскую глухомань под названием Бояркино.
Вечером, когда я собирал вещи, готовясь к грядущей поездке, зазвонил телефон. Я взял трубку.
- Вовочка! – послышался знакомый голос. – Почему ты мне ничего не сказал? Мы собирались поехать вместе. Я только что узнала. Теперь у меня мало времени на сборы.
Я глубоко вздохнул.
- Тебе не надо собираться. Мне пришлось срочно уехать.
- Как это срочно уехать?
- А вот так! Я уже в Бояркино.
- Вова, зачем ты врёшь? – воскликнула она укоризненно.
- Вовсе не вру. Уехал сразу после работы.
- Но я звоню на городской номер!
Я мысленно чертыхнулся. Надо же так проколоться! Не скрывая досады, спросил:
- Чего тебе надо от меня?
- Хочу быть с тобой, – сказала Елена.
- А как же твой любовник?
- С ним всё кончено.
Я сделал паузу, чтобы собраться с духом, и пошёл на прямой шантаж.
- Ты забыла про фотографии.
- Ах, Вовочка! Спасибо тебе огромное! – воскликнула она. – Понимаешь, до сих пор я ездила на его машине. А когда показала ему фотки, он сразу переоформил машину на меня в обмен на диск. Правда, заставил поклясться, что нет копий. Я поклялась, – Лена вдруг заговорила голосом наивной дурочки: – Вова, я ведь не обманула его. У меня действительно нет копий.
Она явно ждала моей реакции. Я не стал докладывать ей, что копии есть у меня, лишь спросил:
- Это всё?
- Ну... почти. Завтра к восьми утра я заеду за тобой, и мы отправимся в деревню.
- Я еду один, – ответил я. – Тебя главный не отпустит.
- Уже отпустил.
- Он передумает.
- Не передумает.
Я прервал связь и сразу же позвонил главреду.
- Валентин Тимофеевич! – кричал я в трубку, забыв о субординации. – Какого чёрта вы разрешили Ступиной ехать со мной?
Неожиданно для меня он стал оправдываться, бормоча:
- Ну, понимаешь, не смог я от неё отбиться. Так что потерпи.
- Не потерплю! – взревел я. – Меняйте своё решение, или я уволюсь с работы.
Повисла пауза.
- Ладно, – вздохнул он. – Попробую её удержать. Но не обещаю.
Послышались гудки отбоя, а я всё стоял с трубкой в руке, ничего не понимая. Это наш неприступный, непрошибаемый, твердолобый главный редактор Коротков не смог устоять перед блажью рядовой журналистки?! Бред какой-то! Я положил трубку в гнездо аппарата. И вдруг в мою душу вползло подозрение: неужели и до главреда добралась наша многостаночница? А у него семья, проблемы ни к чему.
Примерно через десять минут телефон опять зазвонил.
- Завтра едешь один, – сообщил шеф.
Я облегчённо вздохнул.
- Спасибо!

* * *

В доме Андрея Захаровича всё было по-прежнему, разве что внуки покинули их, вернувшись к своим родителям. Хозяева были искренне рады моему приезду. Зинаида Тимофеевна собрала на стол. Меня усадили на почётное место. Завязался оживлённый разговор с подробными расспросами, словно я был для стариков не случайным гостем, по воле судьбы однажды попавшим в их дом, а близким родственником, по которому они соскучились.
Мы уже пили чай, когда дед Андрей с лукавой улыбкой спросил:
- Ну, а на этот раз что привело тебя в наши края? Уж не за спелой ли бояркой приехал? Она сейчас аккурат в самом соку.
Я тоже не удержался от улыбки.
- Угадали. Но не только за этим. Есть ещё одно дело.
Я почувствовал, как улыбка сползает с моего лица. От одного воспоминания о задании главного редактора настроение испортилось. Андрей Захарович заметил эту перемену.
- Что-то ты, милок, с лица сошёл. Али дело неприятное предстоит?
- Да уж, приятным его не назовёшь, – я тяжело вздохнул. – Рассказал я по глупости своему начальнику про Николая Пермякова. Он и ухватился за эту тему. Пиши, говорит, статью про человека, который свой талант обратил не на пользу, а во вред людям. Вот и прислал меня сюда, чтобы я собрал подробный материал. Придётся мне ходить по деревне, людей опрашивать. А поскольку мы тут уже собрались, вы мне первыми и расскажете, что знаете. Так что давайте, прямо сейчас и начнём.
Я извлёк из кармана диктофон, положил на стол. Старик вдруг нахмурился.
- А чего рассказывать? Нечего тут рассказывать, – пробурчал он.
- Как это нечего? – удивился я, зная неприязнь Андрея Захаровича к герою моей будущей статьи.
- А вот так! Грех это.
Я перевёл взгляд на Зинаиду Тимофеевну.
- Помер Николай, – сказала она. – Инфаркт у него был.
Меня словно окатили ледяной водой. Такого поворота событий я никак не ожидал.
- Когда это случилось? – с трудом выдавил из себя.
- Вчера девять дней справили, – ответила хозяйка.
Несколько минут мы сидели молча. Затем Андрей Захарович нарушил тишину.
- Вишь, как оно получается! Я-то ведь думал, что у него и сердца нет вовсе. А он, гляди-ка, от сердца помер.
В голове у меня всё перемешалось. Мой приезд сюда в профессиональном отношении стал бессмысленным. Писать разгромную статью о человеке, который недавно умер, было бы глупо и непорядочно. Грех – как только что сказал Андрей Захарович. Оставалась тема боярышника, но вряд ли ради неё одной Коротков стал бы командировать меня сюда. Несмотря на обиду, унесённую мною из дома Пермяковых в прошлый приезд, я испытывал тяжесть на душе. Да и старики, мои хозяева, как видно, забыли свою неприязнь к усопшему и по-человечески жалели его.
- Ну, чего не задаёшь свои вопросы? – прервал мои размышления Андрей Захарович.
- О чём? – спросил я.
Старик усмехнулся.
- «О чём», – передразнил он меня. – Не о чём, а о ком. О Варваре, разумеется. Чую, полюбилась тебе девка.
Я пожал плечами. Вопросов у меня не было. Что интересного могли мне рассказать старики про Варю? Так и сказал им об этом. Но дед Андрей не унимался.
- Ты мне тут безразличие не изображай, – наседал он. – Обиделся, что из дому взашей вытолкали? Так ведь то не Варвара, а Колька. Только на него обижаться без толку. Какой с мёртвого спрос?
Я удивлённо взглянул на Андрея Захаровича.
- Откуда вам известно, что меня?.. – я не закончил фразы; не хотелось повторять за стариком «вытолкали взашей».
- От верблюда. Тоже мне секрет.
- Варвара приходила, – вступила в разговор Зинаида Тимофеевна. – На следующий день, как ты уехал. Спрашивала, поддерживаем ли мы с тобой связь. Просила передать, что извиняется за брата.
- Ты, Володька, смотри, не упусти момент, – опять заговорил дед Андрей. – Как Колька умер, вокруг Варвары местные мужики забродили – холостые да вдовые. Сейчас-то у неё траур, потому не особо беспокоят. А как сорок дней справит, свататься начнут.
- Для других траур, а я что – особенный?
- Вот именно, особенный. Сдаётся мне, что и ты ей приглянулся. Вот я и говорю: не теряй время зря. Таких женщин – одна на сто деревень. А в городе давно ни одной не осталось.
Я задумался. В словах Захарыча был резон. Но надо было придумать предлог, чтобы встретиться с Варварой. Я сделал вывод, что не следует  форсировать события, а сначала хорошо всё обдумать. Встречу с Варей я решил отложить на завтра, хотя хозяин, словно вождь мирового пролетариата, убеждал меня в том, что именно сейчас настал тот самый ответственный момент, и что завтра уже может быть поздно. Я остался при своём мнении. Старик сердито плюнул, насупился и пошёл во двор колоть дрова. Я напросился ему в помощники, надеясь в разговоре вернуть его доброе расположение ко мне.
Андрей Захарович вручил мне увесистый колун и провёл краткий инструктаж по технике безопасности. Будучи городским жителем, я поначалу действовал неуклюже, терпеливо снося колкости и едкие замечания хозяина дома. Но постепенно у меня стало неплохо получаться, я вошёл во вкус, с удовольствием разнося на части тяжёлые чурки. Андрей Захарович собирал свежие поленья и складывал их у стенки сарая. Вернувшись ко мне за очередной порцией дров, он хитро подмигнул и сказал:
- Однако, я прав оказался. От судьбы не уйдёшь. Придётся тебе сегодня объясниться с Варварой.
Я посмотрел на улицу и увидел, что к нашему двору идёт Варя. Она была уже совсем близко, но даже издалека я бы всё равно узнал её по лёгкой грациозной походке. Трудно было поверить, что она выросла в этом захолустье, куда и автобус-то приходит всего два раза в день. Среди людей, ведущих между собой призёмлённые разговоры и обильно сдабривающих свою речь непечатными словами, выросла женщина, своим обликом, манерами, гордым характером больше похожая на аристократку девятнадцатого века. Она подошла к ограде, поздоровалась с нами, слегка наклонив голову. Андрей Захарович засуетился.
- Заходи, Варвара. Проходи в избу. Мы гостям завсегда рады.
Она смущённо улыбнулась.
- Спасибо, но сейчас не могу. Я на работе. Зашла на несколько минут. Мне с Владимиром поговорить нужно.
Андрей Захарович сделал понимающее лицо.
- Ну, что ж! Коли надо поговорить – поговорите. Дело молодое. Я уж вам мешать не буду.
Он ушёл в дом. А мы вдвоём остались стоять по разные стороны ограды. Варя опустила глаза, потом робко взглянула на меня.
- Простите, что оторвала вас от дел. Но я не знаю, сколько времени вы здесь пробудете. Боялась, что не успею встретиться с вами. А у меня к вам просьба.
Я сказал, что пробуду здесь пару дней, и что она в любое время может располагать мною.
- Чем я могу помочь? – спросил я.
- Но сначала я хотела бы спросить вас, – Варя слегка смутилась. – Я надеюсь, что вы простили моего брата и не держите на него обид?
Я заверил, что давно забыл про обиду. Варя облегчённо вздохнула.
- Спасибо! Дело вот в чём. Николай писал стихи, но никому их не показывал. И мне он тоже не разрешал заглядывать в его тетрадь со стихами. А когда он умер, я всё же заглянула. И поразилась! Понимаете, они настоящие. В них его душа, его чувства, его боль. Если вы их почитаете, у вас сразу изменится мнение о моём брате.
- То есть вы хотите, чтобы я прочёл его стихи?
- Да.
- И куда-нибудь их пристроил?
Она опустила глаза.
- Да, я бы этого хотела. Конечно, если это возможно.
Теперь она смотрела на меня, и в её глазах я видел вопрос.
Я пожал плечами.
- Я не могу твёрдо обещать. Всё зависит от качества стихов. Если их уровень действительно высок, то вопрос с публикацией решить будет можно. В любом случае для вас я сделаю всё, что от меня зависит. Приносите тетрадь.
Я хотел сказать, что могу сам прийти к ней за тетрадью, но не решился. С этой женщиной всё было не так, как с другими.
- Хорошо, – сказала Варя. – После работы я вам её принесу.
- До которого часу вы работаете? – спросил я.
- До пяти.
У меня появилась идея.
- А знаете, Варя, давайте часиков в шесть встретимся на берегу речки. Вы мне стихи передадите и заодно расскажете о брате. Я запишу ваш рассказ на диктофон. Для публикации нужна информация об авторе.
Она согласилась. Затем простилась со мной до вечера и заспешила на работу. А я смотрел ей вслед, и в моей душе росло радостное и светлое чувство. Всё складывалось наилучшим образом. Я придумывал различные варианты для того, чтобы ближе познакомиться с этой женщиной, а судьба подкинула мне готовый сценарий. Мне тогда казалось, что в моей жизни с чистого листа начинается новый роман – светлый и красивый. И я совершенно не думал о том, что любой классический роман предполагает интригу. Вслед за завязкой наступает неизбежная кульминация. А какой будет развязка, одному Богу известно.


* * *

Мы сидели на импровизированной скамейке из двух чурок и доски, на которой летом рассиживал подвыпивший дедок, пиликающий на гармошке. Варя уже передала мне толстую тетрадь со стихами Николая. Теперь она рассказывала мне о своём брате, старательно обходя неприглядные стороны его жизни, характера. Иногда ей приходилось, отвечая на мои вопросы, упомянуть о каком-либо не очень приятном событии. Тогда Варя, смущаясь, начинала давать объяснения, оправдывающие или хотя бы смягчающие поступки Николая. Я видел, что она волнуется. Но и сам я был очень взволнован, хотя внешне, вероятно, это было не слишком заметно. И причина моего волнения была вполне объяснима.
Сидя рядом с этой необыкновенной женщиной, я понял, как мудры были наши предки. В далёкие дореволюционные годы мальчики и девочки воспитывались отдельно. Это были два разных мира. И каждый из этих миров был для другого загадкой, тайной, манил к себе, рождал в душе сладкие романтические грёзы. Когда эти миры пересекались, их представители вели себя как дипломаты, представляющие не только свою персону, но и всю половину человечества. Девушки изображали скромность и стыдливость, поражая сердца кавалеров мягкостью и грацией. Юноши блистали галантностью и учтивостью, в то же время стараясь выглядеть мужественными и решительными.
Советская власть в значительной степени стёрла эти грани, заменив устаревшие «сударь» и «сударыня» на наше слово гордое «товарищ». Но и это слово не прижилось в обиходе. И стали мы кликать друг друга: «мужчина» и «женщина», словно уточняя половую принадлежность того или иного человека. Но всё же была ещё вполне ощутимой разница в привычках и манере поведения мужчин и женщин.
Нынешнее циничное время стёрло последние границы. Общество стало слишком терпимо к тому, что в прежние годы считалось недопустимым и сурово наказывалось. Детям стало очень многое доступно. Сцены из откровенных, а порой просто непристойных фильмов они взяли за образец поведения. Два разных мира слились в один бесполый. Теперь мальчишки и девчонки вместе курят, бравируя цинизмом и щедро сдабривая свою речь ненормативной лексикой. Их уже сложно отличить по одежде и наличию украшений. Они рано вступают во взрослые отношения, в которых для романтики нет и не может быть места.  Хлебнувшее «свободы» поколение даже не подозревает, как его обокрали.
И сейчас, сидя рядом с Варей, я испытывал то светлое и священное волнение, которое испытывала молодёжь позапрошлого века при соприкосновении с другим – манящим, таинственным, загадочным миром. Варя закончила рассказ о брате и умолкла. Я смотрел на неё и не мог наглядеться. Она повернула ко мне лицо и застенчиво улыбнулась. Я осторожно накрыл её ладонь своею и сказал:
- Вы необыкновенная женщина. Я ещё нигде не встречал таких.
Она опустила голову, но я видел, что мои слова ей приятны. Постепенно у нас завязался неторопливый разговор. Я чувствовал себя так, словно попал в девятнадцатый век с его правилами, манерами и строгим этикетом. Время замедлило бег, подстраиваясь под наше мироощущение. Сидящая рядом со мною женщина казалась мне богиней. И я видел, что она проникается ко мне всё большей симпатией. У нас оказалось много общего. Наши души были настроены на одну волну. Внутри у меня звучала нежная музыка, повествующая мне о неизбежности счастливой жизни с любимой женщиной. В эти сладкие, романтические минуты я ещё не ведал, что век двадцать первый уже занёс над нами свою грязную руку, чтобы одним ударом разрушить нашу красивую, но хрупкую сказку.
Первые сигналы тревоги коснулись моей души, когда я, поддавшись неожиданному желанию, повернулся и увидел движущуюся в сторону реки чёрную легковушку. По мере её приближения, когда уже можно было определить марку автомобиля, отпадали сомнения в том, кто приехал сюда. Примерно в сорока метрах от нас машина двигалась по дороге к мосту через речку. Потом замедлила ход, словно водитель хотел определиться, в какую сторону ехать, и дальше прямо по поляне направилась в нашу сторону. Варя удивлённо смотрела на приближающуюся иномарку, затем перевела взгляд на моё окаменевшее лицо и спросила:
- Это к вам?
- Боюсь, что да, – мрачно ответил я, понимая, что сейчас по хрустальному замку моей мечты ударит гаубица.
Лена Ступина не только не обманула мои ожидания, но и с лихвой превзошла их. Я приготовился к скандалу и разборкам, однако моя коллега по перу приготовила другой сценарий. Выскочив из машины, она бросилась мне на шею, едва не опрокинув с импровизированной скамьи.
- Вовочка, милый! Я так рада! Я просто счастлива!
- Чему ты рада? – задал я дежурный вопрос, тщетно пытаясь освободиться от её цепких рук.
Она отстранилась.
- Как это «чему»? – спросила удивлённо, и вдруг заулыбалась. – Ах да, ты же ещё не знаешь. Так вот, тест дал положительные результаты.
Я или не понял, или не захотел понимать, что она имеет в виду.
- Какой ещё тест?
Лена округлила глаза.
- Вова, ты что? Разумеется, я говорю про тест на беременность.
Теперь я уже сам едва не упал со скамьи.
- Что?! Ты беременна?!
Она опять изобразила улыбку.
- Да, дорогой! А чему ты удивляешься? Мы же не предохранялись, – Елена перевела взгляд на Варю и заговорила с ней доверительным тоном, словно с лучшей подругой: – Представляете, он уложил меня на покрывало прямо на берегу реки. Рядом шоссе, машины идут одна за другой. Мне было так стыдно! Но разве ему откажешь? Он ведь такой обаяшка! – Лена понизила голос до полушёпота и закончила с видом заговорщика: – Я не удивлюсь, если узнаю, что он и вам вскружил голову.
Варя резко встала.
- Простите, мне пора идти.
- Варя, постойте! – воскликнул я. – Не слушайте её! Она врёт…
Я осёкся, встретив её взгляд, в котором смешались досада, боль и разочарование.
- Вы хотите сказать, что эта женщина всё выдумала?
Я смутился.
- Ну… не всё…
- Желаю вам счастья.
Варвара повернулась и пошла в сторону деревни.
- Спасибо вам огромное! – крикнула ей в спину Ступина. – Вы согласитесь стать крёстной мамой нашему малышу?
Варя продолжала идти, словно не слыша её слов. Красивая, стройная, гордая женщина шла ровным шагом, но я всей кожей чувствовал, как тяжело ей это сейчас даётся. И ещё мне показалось, что она плачет. А я смотрел ей вслед, сжимая в руках тетрадь со стихами её брата. Ступина что-то горячо говорила мне, но я её не слышал. Не хотел слышать. И видеть я её тоже не хотел. Поэтому, даже не обернувшись на стоящую рядом женщину, тоже поплёлся в деревню.
Вскоре она догнала меня и, опустив боковое стекло, в чём-то настойчиво убеждала. И потом, когда я в доме Андрея Захаровича торопливо собирал вещи, чтобы успеть на вечерний автобус, Лена крутилась рядом, то ласково уговаривая, то крича и крутя пальцем у виска под недоумённые взгляды ошарашенных хозяев. Я тепло простился со стариками, вышел во двор, перочинным ножом проткнул переднее колесо сверкающей чёрным лаком «Мазды 6» и пошёл на остановку. На какое-то время я был спасён от своей беспардонной поклонницы. Теперь ей не до меня. Конечно, поставить запаску – дело нехитрое. Да и наверняка найдутся помощники. Но я надеялся, что успею к тому времени уехать. Можно было бы для верности проколоть ещё одно колесо, но – что поделать – жестоким человеком я никогда не был.

* * *

Поздним вечером того же дня я сидел на кухне, пил чай и размышлял о собственной жизни. Меня никто не беспокоил – главным образом, потому что я был практически недосягаем для общественности. Все свои телефоны я отключил и обесточил дверной звонок. Вскоре после моего приезда кто-то всё же настойчиво ломился в мои двери, я даже догадываюсь, кто именно. Но после нескольких довольно сильных у даров и, похоже, пинков, штурм закончился, меня оставили в покое. Теперь в тишине и одиночестве я предавался философским размышлениям.
Считая себя человеком здравомыслящим и уравновешенным, я удивлялся тому, как легко Ступиной удалось поймать меня в свои сети. Знал ведь, что ни в коем случае нельзя сокращать с ней дистанцию – потом вовсе не отстанет. Так нет же, поддался минутному порыву, не устоял перед соблазном. Теперь придётся расплачиваться за своё легкомыслие.
В общем-то, я уже начал платить. Мои отношения с Варей были разрушены в самом начале. А если окажется, что Ступина и в самом деле беременна, то мне можно будет только посочувствовать. Поразмышляв над тем, что сейчас можно предпринять, я пришёл к выводу, что мне остаётся лишь одно – ждать. Даже при развитии самых неблагоприятных для меня событий, я ни за что не стану связывать свою жизнь с такой женщиной, как Лена Ступина. Она сумела оторвать меня от Вари, но привязать к себе ей не удастся.
Чтобы отвлечься от невесёлых мыслей, я взял в руки тетрадь Николая Пермякова и стал её просматривать. Сначала я пробегал глазами по строчкам, продолжая думать о своём, но постепенно они стали цеплять моё внимание. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить, что природа не обделила талантом этого патологического мизантропа, не тем будь помянут. Едкие, язвительные строки часто касались незнакомых мне конкретных людей. Впрочем, встречались стихи другого содержания, в которых автор предавался размышлениям о смысле жизни и своём месте в этом мире. Но и в них просматривалось высокомерие и любование собственной персоной. Я читал выборочно, пролистывая тетрадь по нескольку страниц сразу. И вдруг…
Отчаянные, пронзительные строки резанули по сердцу:

Ты унёс с собою, сынок,
Свет души и радость мою.
Я теперь совсем одинок.
Я живу на самом краю.

С этого момента я стал читать стихи подряд, ничего не пропуская. Время от времени попадались, как и раньше, язвительные строки, злые выпады против других людей, вроде тех частушек, которые мне довелось услышать летом. Но всё же основная часть стихов теперь представляла собой крик души, в котором слышались ноты безграничного одиночества и порой звериной тоски. И если изредка встречались строки, наполненные теплом и добрыми чувствами, то адресованы они были лишь одному человеку – сестре Варваре.
На землю спустилась ночь, а я всё сидел на кухне, внимательно читая стихи Николая Пермякова – сложного, неуживчивого человека, щедро наделённого природой талантами. Я погружался в его мысли, чувства, переживания. Обида, неприязнь, досада на него постепенно отходили на задний план, уступая место искреннему интересу к жизни и судьбе этого странного противоречивого человека. У меня складывалось впечатление, что он умышленно настраивал людей против себя. Зачем ему это было нужно? Ответ я нашёл в одном из последних стихотворений:

Если на душе моей вдруг
Станет сиротливо порою,
Я свою тревогу-недуг
Шутовской улыбкой прикрою.

Напущу словесную муть,
Заведу в туман разговоры,
Чтоб никто не смог заглянуть
За мои тяжёлые шторы.

Если причиной неуживчивости Николая Пермякова с окружающими и было его высокомерие, то, пожалуй, только в период его молодости. Гибель сына разделила жизнь пополам. После этого он наказывал уже не других, а себя. Именно себя он приговорил к высшей мере и настойчиво искал исполнителей приговора, задирая окружающих, среди которых были и отчаянные головы. И сердце у него плакало настоящими, горькими слезами.

Если на меня невзначай
Набредут лихие напасти,
Я свою проблему-печаль
Разобью на мелкие части.

А когда нагрянет беда,
Я запру души своей дверцу,
Чтоб никто не смог увидать
Слёзы моего сердца.

 Я закрыл тетрадь. На душе было тяжело и тоскливо. Мои мысли перекинулись на Варю. Каково же было ей изо дня в день видеть мучения брата, переживать за него и чувствовать своё полное бессилие что-либо исправить? Ещё довольно молодая красивая женщина приносила себя в жертву родному человеку, разделив с ним его беду. Потом пережила его смерть. И вот в её жизни сверкнул лучик света – коротко, словно молния. И вновь темнота. Мне стало не по себе.
Я поднялся из-за стола и вышел в прихожую. Из зеркальной дверцы шкафа-купе на меня смотрело моё отражение. Вид его был довольно жалок. И вдруг мне стало стыдно за того человека, которого я видел в зеркале.
- Ну что, дружок, скис? – спросил я его насмешливо. – Столкнулся с препятствием и сразу дал задний ход? Но кто сказал тебе, что всё потеряно? Ты же любишь эту женщину. И она тебя любит. Значит, ты просто обязан быть с нею. Даже если Лена Ступина родит тройню, это ничего не должно изменить.
Я сделал паузу, собираясь с духом, и продолжил лекцию для своего слушателя, до жути похожего на меня самого:
- Ты же слышал изречение, что каждый человек нас чему-то учит. Так что не злись на Ленку, а учись у неё добиваться своего. Ступина ничего не уступит и не отступится, пока не использует все средства. Если к её упорству добавить совесть и моральные нормы, то получится совсем неплохо.
Я понимал, что у меня есть лишь одна возможность объясниться с Варей Пермяковой и вернуть её доверие ко мне – я должен привезти в Бояркино сборники стихов её брата. А для этого требовалась самая малость: издать хотя бы небольшой тираж его книг.

* * *

Главный редактор встретил меня сердитым взглядом.  Я с удивлением отметил про себя, что теперь на меня его суровый вид не производит никакого впечатления. Ни то, что раньше.
- Ну и что мне с тобой делать? – спросил он грозно.
- Если вам нужен мой совет, – ответил я, – то предлагаю повысить мне зарплату.
- Что?! – взревел он. – Да я тебя на пятнадцать суток посажу!
- Позвольте узнать, за что?
Мой флегматичный тон его слегка озадачил. Но главред не хотел терять свои позиции. После секундного замешательства он обрушился на меня с обличительной речью:
- За хулиганство! Он, видите ли, ещё спрашивает, за что! Сотрудник областной газеты ведёт себя как уличная шпана. Кто тебе позволил портить чужую машину?
Я спокойно выслушал его гневную тираду и стал раскладывать по полочкам свои соображения на этот счёт:
- Валентин Тимофеевич, во-первых, на пятнадцать суток сажают милиционеры, а не главные редакторы. Во-вторых, мне непонятно, почему ваша сотрудница в рабочее время разъезжает по своим личным делам. Кстати, вы её наказали за это?
С минуту Коротков молча смотрел на меня, словно хотел удостовериться, что его сотрудника в деревне не подменили. Чтобы поставить меня на место, он вытащил из рукава главный козырь.
- А за что я должен её наказать? За то, что она поехала, чтобы уличить в измене прохвоста, который изнасиловал её около месяца назад, а потом помчался охмурять другую женщину?
Мне стал надоедать этот бессмысленный спор. Чтобы прекратить перепалку я решил прихлопнуть его козырь джокером.
- Уважаемый Валентин Тимофеевич, изнасиловать Ступину невозможно. Можно быть только изнасилованным ею. И у меня возникает подозрение, что вам это известно не хуже, чем мне.
- Та-а-ак! – протянул главред.
На его лице отображалась интенсивная работа мысли. Я понял, что попал в точку. После очередной минутной паузы Коротков вдруг заговорил совсем иным тоном:
- Ну ладно, со своими проблемами вы сами разберётесь. Давай о деле. Материал для статьи подготовил?
Я рассказал ему о смерти главного героя запланированной статьи, о тетради со стихами, поразившими меня своей пронзительной трагичностью. И в завершении сообщил, что по этическим соображениям я статью писать не буду. Главный редактор опять окинул меня взглядом, словно хотел ещё раз убедиться, что перед ним действительно я, а не китайская подделка.
- Как это ты не будешь писать? – спросил он удивлённо. – Да ты просто обязан написать статью про этого человека!
- Но… – попытался возразить я.
- Никаких «но»! – перебил меня главред. – Тема крайне важная. Сам посуди. Талантливый человек совершил ошибку, и жизнь его за это наказала. Жестоко наказала! – Коротков для убедительности поднял кверху указательный палец. – Но ведь мы не в лесу живём. Вокруг люди. Прояви они хотя бы капельку сочувствия человеческому горю, поддержи бедолагу в трудную минуту – и, глядишь, оправился бы он от беды. Жил бы человек, радовал народ своим талантом. А у нас как принято: живых травим, а как помер человек – тут ему и почести. Вот этот нарыв нашего общества ты и должен вскрыть. А заодно и воздать должное памяти талантливого земляка.
Я решил воспользоваться переменой в нравственной позиции своего начальника. Когда он закончил, я осторожно сказал:
- Валентин Тимофеевич, мы могли бы сделать для Пермякова больше, нежели напечатать статью о нём.
Шеф насторожился.
- Что ты имеешь в виду?
- Я предлагаю издать сборник его стихов.
- Но мы издаём газеты, а не книги.
- Мы можем выделить средства, а найти издательство не проблема, – не отступал я.
Коротков задумался.
- А ты уверен, что эти книги себя окупят? – спросил он после паузы.
- Нет, не уверен, – признался я. – Даже, наоборот. Но я предлагаю оказать спонсорскую поддержку.
Главный редактор нахмурился.
- Мы не можем себе этого позволить.
- Ну, хотя бы маленький тираж. Пятьсот штук.
- Я же сказал…
- Триста.
- Нет! – рявкнул он. – Газета не может себе этого позволить. Мы переживаем трудное время. Ты это понимаешь?
Мне стало ясно, что дальше продолжать эту тему бессмысленно.
- Понимаю, – сказал я, не глядя на собеседника. – Я неплохо знаю историю, но не помню в нашем отечестве лёгких времён. Какой период ни возьми – он обязательно окажется трудным. У нас только будущее всегда светлое.
Я встал и направился к выходу.
- Ты куда? – окликнул меня шеф.
- Искать средства на издание книги.
- А как же статья?
Я остановился у двери.
- Поручите Ступиной. Она сделает всё, что вы пожелаете. Любой каприз.
Лицо главного редактора окаменело.
- Пошёл к чёрту! – злобно выпалил он.
Я пожал плечами.
- Как скажете. Надеюсь, с ним будет легче договориться.
Я вышел на крыльцо и нос к носу столкнулся с Леной Ступиной. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но я поспешил опередить её.
- Быстро дуй к шефу! Он тебя ждёт. Ему сейчас крайне необходимо расслабиться.
Я спустился с крыльца и зашагал прочь от здания, в котором моя трудовая деятельность, скорее всего, безвременно завершилась. Пока в голове все здравые мысли были вытеснены эмоциями, я до конца не осознавал неразумность своего поступка. Но чем дальше я отходил от места своей работы, которая мне нравилась и до сего дня кормила меня, тем спокойнее и рассудительнее начинали работать мои мозги. Я удивлялся самому себе. Неужели это я дал такую отповедь своему начальнику? Никогда прежде я не мог позволить себе даже тени подобного. Да и вообще такое поведение для меня не свойственно. И тут я стал как вкопанный. Чёрт возьми! Да ведь такая манера общения как раз в стиле усопшего Николая Пермякова! Похоже, что его стихи были завирусованы автором, и я этот вирус подхватил.

* * *

Я вылетел с работы, не дотянув три с половиной месяца до отпуска. Как это ни покажется странным, я сам попросил, чтобы мне дали отпуск в январе. Но нелогичное на первый взгляд желание объясняется очень просто. Есть у меня одна заветная мечта – побывать в Новой Зеландии. Я много читал и смотрел передачи об этой стране и, в конце концов, проникся к ней романтической любовью. Окружённые океаном гористые и покрытые зеленью острова поражали своими красотами. А ещё меня привлекали добрые нравы людей, живущих там, их дружелюбие и терпимость друг к другу. А поскольку Новая Зеландия расположена в южном полушарии, то январь там является самым летним месяцем.
Но в моих планах был один серьёзный изъян. Путёвка в государство, находящееся от нас дальше Австралии, стоит очень дорого. Поэтому я принялся методично откладывать средства на свою мечту. На данный момент припасённых средств с лихвой хватало и на поездку, и на проведение там времени в своё удовольствие, не слишком стесняя себя в желаниях. Теперь, оставшись без работы, я понимал, что о «хрустальной мечте моего детства» придётся забыть на неопределённое время. Зато отложенные на поездку деньги позволяли мне продержаться несколько месяцев, не имея работы, и даже … издать за свой счёт небольшой тираж сборника стихов Николая Пермякова.
Исходя из этих соображений, я не стал забивать себе голову вопросами трудоустройства, а засел за компьютер, переводя в электронный формат записанные в тетрадь стихи. Почерк у автора был аккуратный и разборчивый, поэтому работа продвигалась довольно быстро. Мне почти не мешали. Лишь вначале было несколько звонков от друзей и знакомых, которые хотели знать, что у меня стряслось, и старались меня поддержать морально. Лена Ступина позвонила всего один раз. Обругав меня последними словами, она выразила своё разочарование и сожаление о том, что вообще связалась со мной. Я облегчённо вздохнул и принялся за работу с удвоенной силой.
Наконец, я сверстал книгу, расположив стихи в хронологическом порядке. Дело оставалось за обложкой, картинка на которой должна соответствовать названию сборника. Я уже знал, как назову книгу. Порывшись в интернете, нашёл рисунок, очень похожий на тот, который я видел на этикетке бутылки с самодельным напитком прошлым летом. Я смонтировал обложку, поместив над картинкой имя и фамилию автора стихов, а внизу витиеватым шрифтом написал: «Слёзы моего сердца».  И чуть ниже: «стихи».
На следующий день я отнёс материал в издательство.

* * *

За окном падал снег. Крупные и частые снежинки плавно кружились в воздухе, мягко ложась на землю, уже покрытую белым пушистым слоем. Погода стояла тёплая. Наверное, этот снег скоро растает. В начале ноября так часто бывает.
Я сидел на кухне, пил кофе и любовался выданным мне в редакции издательства сигнальным экземпляром книги. Осмотрев книгу снаружи и пролистав её внимательно, я пришёл к выводу, что сборник стихов получился именно таким, каким я хотел его видеть. Теперь дело оставалось за малым: надо было забрать весь тираж из типографии и перевезти его в Бояркино. Своим автомобилем я не обзавёлся. Требовалось чьё-то дружеское содействие. Я позвонил одному из своих приятелей Вите Сенникову и изложил ему свою просьбу.
Витя долго упирался.
- Блин, Вовка, у меня же не джип. Погода на дворе – то подморозит, то подтает. Да ещё снежком подсыпает. Ладно бы по городу, тут и разговора не было бы. А переться в деревню в такое время хуже самоубийства. Сядем, нафиг!  Как пить дать – сядем!
- Витёк, ну чего ты переживаешь? – уговаривал я его. – Я же буду машину толкать, если застрянем. А если не получится, позову деревенских мужиков. Трактором вытащат. Я там теперь свой человек.
Я не стал объясняться, кому конкретно я там теперь свой человек. Витя ещё немного поупрямился и сдался. На следующий день мы забрали тираж из типографии. Часть книг я распределил по библиотекам города. Остальные было решено передать Варе. А ещё через день, в субботу, мы поутру отправились в путь.

Для выяснения обстановки мне бы следовало сначала заскочить в гости к Андрею Захаровичу. Но я отказался от этой идеи. Мы остановились у калитки дома Пермяковых. Я вошёл во двор и постучал в дверь. Вскоре дверь распахнулась, и на крыльцо вышла хозяйка. Увидев меня, удивилась.
- Вы?!
Я молча протянул ей книгу. Варя взяла её, внимательно разглядывая, полистала страницы. Глаза у неё заблестели.
- Спасибо вам!
Я сказал, что в машине ещё почти три сотни книг, и что их надо перенести в дом. За несколько минут мы с Виктором управились с этой работой. Когда закончили, Варя спросила:
- Что я вам должна? Боюсь, что не смогу быстро вернуть долг.
Я сказал, что книги – подарок от меня, и что мне это обошлось в «сущие пустяки». С улицы донёсся звук автомобильного клаксона – Виктор торопил меня. Выйдя во двор, я известил его, что остаюсь. Проводив друга, вернулся в дом. Варя смотрела на стопки книжных упаковок у стены и улыбалась.
- И что мне делать с таким количеством?
- Это не проблема, – ответил я. – Оставьте себе, сколько считаете нужным. Будете дарить при случае. А остальные предлагаю раздать вашим односельчанам. Пусть у них изменится отношение к вашему брату.
- Да! Да! – горячо воскликнула Варвара. – Вы правильно решили. Только... книги полагается дарить с подписью. Их так много!
- Я помогу вам.
- Всё равно это потребует много времени.
Я пожал плечами.
- Мне спешить некуда. Да и вам тоже. Завтра воскресение.
Варя замешкалась.
- Но вы можете не успеть на автобус.
- Переночую у Захарыча.
- А ваша ... женщина ?.. Она в положении, может расстроиться.
- Она не моя женщина и не в положении. Меня с ней ничто не связывает. То, что вы видели в сентябре, было спектаклем под названием «Домогательство». Теперь она оставила меня в покое.
Варя больше не стала задавать вопросов. После обеда мы принялись за работу. Дворов Варя насчитала чуть больше двухсот пятидесяти. Привезённых экземпляров хватало с излишком. Но и этого количества было слишком много для двоих. Забыв про ужин, не замечая, что за окном давно стемнело, мы продолжали работать и закончили лишь после полуночи. Варя взглянула на часы и воскликнула:
- Боже мой! Уже так поздно. Ваши хозяева, наверное, волнуются. Достанется вам от них.
- Не достанется, – успокоил я её. – Они ещё не знают, что я приехал.
Варя посмотрела на меня с такой ласковой улыбкой, что моё сердце сладко защемило.
- Оставайся, – предложила она. – Конечно, если хочешь.
- Хочу, – сказал я. – Я очень хочу здесь остаться.
- До утра?
- До конца жизни.

* * *

Вопреки моим прогнозам снег не растаял. Напротив, к утру его навалило столько, словно зима была в самом разгаре. И это оказалось очень кстати. Варя принесла из сарая большие самодельные санки, к которым я приладил фанерный ящик. В нём поместилась примерно треть подписанных книг. Стало быть, в три захода мы сможем раздарить все сборники. Ну что ж, неплохое занятие для воскресного дня! Разложив книги в соответствии с составленным Варей списком, мы двинулись в путь. Катить нагруженные сани по пушистому снегу было нелегко. Они часто застревали, и двое добровольных мучеников тянули их изо всех сил, иногда даже падая и громко хохоча при этом. Но дело понемногу двигалось.
Получив из Вариных рук подарок, сельчане сначала удивлённо глазели на книгу, на обложке которой стояло имя их земляка. Но замешательство было недолгим. Прочитав дарственную надпись, люди преображались. Их глаза теплели. Они горячо благодарили нас, приглашали в дом.
А мы продолжали свой путь, ставший началом нашего совместного жизненного пути.

Окончено в ноябре 2013 г.