На фотографии – Берт с маленьким Рамзесом
НАШИ ЧЕТВЕРОНОГИЕ ЧЛЕНЫ СЕМЬИ
ЧАСТЬ 4 ПЫРИК (ПИРАТ), БЕЛКА, БЭРТ и РАМЗИК (РАМЗЕС)
ПЫРИК (ПИРАТ)
Ещё когда Динка была жива, в нашей жизни промелькнули ещё две собаки. Одну к нам домой привёз Витин сослуживец - Иван Васильевич Дурыгин. Собака была приблудной. Устроили её жить в подъезде у Ивана Васильевича. Но кто-то из соседей был категорически против, и Иван Васильевич просил нас куда-нибудь собачку пристроить. Если не ошибаюсь, порода была - шпиц. Чёрная с белой грудкой и белой кисточкой на кончике хвоста. Очень напоминала чернобурку.
Оставлять на лестнице, конечно, мы не стали, а сразу же поселили её в коридоре нашей московской квартиры. Тогда мы ещё не додумались до того, чтобы держать двух собак. Назвали собаку - "Пират". Пират быстро подружился с Динкой. Вместе гуляли, пили, ели, в общем, дружили. Решили Пирата пристроить к Витиному отцу, который жил с Женей (Витин сводный брат) в Бресте, в собственном доме с садом. Так что собаке будет там приволье…
До этого времени собственной собаки у Бати и Жени (Витиного сводного брата) не было. Все соседи жили дружно. У одного из них была собака – Жек. Она свободно бегала по всем соседним участкам выискивая – что бы где бы стащить съестного, порой забегала и к Бате.
Помню был такой случай. Батя приезжал к нам в Подмосковье на нашу с Виктором свадьбу.
После свадьбы Батя погостил у нас ещё несколько дней, а потом проводили мы и его. Он спешил домой. Женя ждал его с нетерпением. Последние дни даже бегал к московскому поезду, надеясь первым встретить отца. Мы передали Жене подарки и вкусненьких гостинцев.
Потом Батя писал нам, что: - «……..мать Жени в его отсутствие здорово "похозяйничала" в доме, т.е. унесла какие-то вещи... (Они разошлись)… Кроме того, неожиданно стукнули морозы. А погреб был не прикрыт, и отдушина тоже. Помёрз весь картофель, заготовленный на зиму. Кроме того, - собака Жек утащил сало и масло шоколадное, и всё гад съел".
Это относится к части гостинцев, которые Батя привёз от нас домой. Подарки наши, переданные Жене, понравились ему…
Вот мы и решили отвезти Пирата – Бате с Женей, чтобы вкусненькое доставалось не соседским собакам, а своему Пирату…
Когда мы поехали в отпуск к Бате в Брест, на машине, взяли с собой Пирата. Если честно, я к нему уже так привыкла, что мне жаль было с ним расставаться. Такой красивой собаки у нас до этого ещё не было. Хотя я считаю, что – некрасивых собак не бывает вообще.
К Пирату Батя очень привязался. Женя уже в это время окончил военное училище и уехал на службу в Балахнинский район Горьковской области. Батя остался один. Одиночество такая вещь, что иной раз выть хочется. Письма от Жени, да и от нас тоже – приходят не так часто. А дома и словом перекинуться не с кем. А тут неожиданно появился чёрный пушистый верный друг – Пират. Батя переиначил его имя, и ласково называл его Пыриком..
Пирату можно было рассказать о всех своих горестях. Особенно, когда Батя садился за стол, наливал себе рюмочку своего самодельного «коньяка», настоянного на эстрагончике, а Пират – тут, как тут… Он садился у Батиных ног, и, задрав вверх голову, внимательно слушал его монологи, ловя каждое сказанное слово. Почему-то голову он наклонял в сторону, а потом, как-бы подтверждая, что слушает, не отводя глаз, наклонял голову в другую сторону. Батя чувствовал, и по его глазам видел, что Пират всё понимает…
Пират не только слушал, он ещё и следил за каждым движением Батиной руки, как будто говорил – «Я всё понимаю, как тебе одиноко, трудно, грустно, но и ты пойми меня. Мне так хочется – вон ту корочку хлеба, которая у тебя в руке. Я ведь тоже одинок, и очень тебя люблю…».
Пират спал вместе с Батей, у которого очень болела нога. Батя скажет - "Пырик, у меня нога болит". А Пырик понимает, его и просить не надо - ложится на ногу, обнимет её и греет своим телом. Боль проходила.
Батя с Пыриком не расставался. Особенно, после одной истории.
В письме от 18.07. 77 г. Батя писал…
……………..Да, чуть не забыл. Пырик в одну из суббот ушел гулять, я выстирал бельё, и в этот день не нашёл его. Кто-то забрал. Искал днём и поздно вечером, надеясь найти по лаю. Две недели не было этого друга, и вот, через субботу, и опять-таки, в субботу, пришел сам. Не было две недели, и, видимо, когда начали его выпускать одного, он и ушёл опять ко мне. Как же подлец, радовался встрече. Теперь сидит дома, когда я ухожу.
Когда сильно болел, и лежал на кровати, грел ноги от печки, а он видит, что я мучаюсь, подойдёт к постели, и руки лижет, и голову свою суёт под руку. Потом ложится у ног, и я засыпаю, а он греет мои ноги...
После этой истории, Пырик дома один не оставался.
Батя работал в воинской части завхозом. Пырика брал с собой на работу. Там пёс бегал свободно целый день. Батя брал его с собой всюду, даже в баню. И вот однажды днём, к Бате прибегает в конторку солдатик и говорит, что Пырик попал под машину, когда играл около ворот воинской части.
У Бати чуть не случился инфаркт. Батя переживал очень... Погиб единственный верный, надежный и любимый друг…
БЕЛКА
Вторую собачку мы подобрали - я уже не помню где. Была она - усатая, белая, какая-то, как выщипанная, порода - терьер. Характер у неё был какой-то мерзопакостный. Нехорошо так говорить про собаку. Она не виновата, что таким характером её наградила порода. Мне кажется, что - терьеры все вредные. Может быть, я и ошибаюсь.
Мы эту собачку тоже отвезли в Брест. Я не помню, как назвали эту собачку, кажется, - Белкой. Но после Пырика Батя не мог воспринять никакую другую собаку. Она жила у него во дворе. На работу с собой, помня судьбу Пырика, он не брал. Сначала оставлял Белку дома, под замком. Но она вела себя хулиганисто: грызла ножки мебели, прокусывала подушки, выпуская из них перья. Батя стал её привязывать во дворе. У него был свой дом, вернее - половина дома и сад. Но Белке каждый раз удавалось освободиться от пут, и убегать в свободное плавание по чужим садам и огородам. Скорее всего, до этого, в Москве, она привыкла к жизни беспризорной собаки, и привычка, как говорят, - сильнее натуры. Батя махнул на строгости рукой, и, уходя на работу, предоставлял Белке полную свободу.
Но и она, так же, как и Пырик, долго не прожила. Её тоже насмерть сбила машина...
БЭРТ и РАМЗЕС
Я вспомнила Бэрта. Это ещё одна наша боль.
В конце 2001 года Виктору сделали операцию, после которой ему были противопоказаны физические нагрузки. Стэлла пригласила нас пожить летом у неё на даче, под её «крылышком». Она нас поселила в отдельном «гостевом» домике. А сама она с мужем и внучком жила в другом доме. Жить под присмотром дочери, и в то же время чувствовать себя самостоятельными – нам очень понравилось. Вот так «самостоятельно», окруженные её заботой мы и живем уже пятнадцатый год.
На территории Стэллиной дачи стояли две будки. В то время в каждой из них жили кавказские овчарки. Это огромные собаки. Одна чёрная, с белым пятнышком на груди - Рамзес и палевого цвета - Бэрт.
Меня всегда поражали их глаза. Глаза маленькие, глубоко посаженные, как у медведя. Смотрят на тебя, и не всегда понимаешь - с добром или нет. Собаки этой породы не предсказуемы в своем поведении. Если к ней близко подойдёт чужой человек, она стервенеет. В это мгновенье она уже ничего не видит, кроме чужака, и может порвать в клочья и кого-то из своих, кто подвернётся, как говорят, под руку.
Собаки сидят на тяжелой цепи и нужно быть очень аккуратным, чтобы собака не хлестнула тебя по ногам цепью, когда вдруг неожиданно бежит вдоль забора мимо тебя. Мне пару раз доставалось цепью и очень больно.
Юра (первый муж Стэллы) приобрел – Бэрта специально для охраны купленной дачи.
Бэрт, будучи щенком, сначала рос в Московской квартире. Кормила его Екатерина Митрофановна - Юрина мама. Каким-то образом она щенка перекармливала. Кроме того, сумела наступить на лапу. А у кавказцев ноги - самое чувствительное место. В общем, у Бэрта были больные задние лапы. Менее заметно, но такие же больные лапы были и у Рамзеса.
Стэлла, Юра, Люда, а позднее и Екатерина Митрофановна не так уж часто бывали на даче и занимались с собаками. Выгуливали их - наёмные рабочие. А после гибели Юры в декабре 1999 года, на даче вообще стали бывать реже. Поэтому не удивительно, что с нашим переездом на дачу, у собак появились - мы.
Я не гуляла с ними - мне их просто было бы - не удержать. В основном гулял рабочий. Но иногда, когда рабочий по каким-то своим причинам отсутствовал, с ними гулял Виктор. Кстати сказать, собаки его слушались всегда. Это были очень умные собаки, и они понимали, что если они закапризничают, то останутся без прогулки.
Первое время мы с Виктором старались держаться от собак подальше, хотя их будки находились у стены гаража – напротив нашего крылечка. Каждый раз, выходя во двор и проходя мимо собак, мы старались их приласкать словами и угостить корочкой хлеба или косточкой. Но кормили мы их не с ладони, а подойдя на расстояние - не доступное для них, и кидали угощение к их морде. А что может быть для собаки, круглые сутки сидящей на цепи, более дорогим, чем ласка?
Стэлла продолжала работать в Москве, поэтому, чаще всего, мы с Виктором оставались на даче одни. Виктору приходилось давать собакам корм и воду. Сначала он им миски ставили не около будки, а на расстоянии длины вытянутой цепи. Собаки относились к нему сначала настороженно. Потом признали за своего кормильца. Помню, настал день, когда Виктор, наконец, решился войти на их территорию, и прошел с миской к будке. Собаки милостиво разрешили. Уходил от них, на всякий случай, спиной к ним не поворачиваясь. Постепенно, близкое знакомство состоялось. Собаки нас признали - за своих.
В отличие от Виктора, я действовала по-другому. Я подолгу разговаривала с ними. Надо было видеть, как внимательно они всегда выслушивали мои речи. Мы смотрели глаза в глаза, и в их взгляде было столько понимания, что мне казалось, что они сейчас - заговорят и будут отвечать на задаваемые им вопросы.
Подробности из прежней жизни собак мы не знаем, но отдельные эпизоды нам рассказывали. Например, когда Бэрт был ещё молодым щенком, его иногда выпускали одного побегать на поле перед домом. Это сейчас у нас – куда не глянешь – одни коттеджи, а тогда было – поле…
Новости расходятся между соседями быстро. В этот раз новость была такая: в соседнюю деревню из леса повадились то ли волки, то ли лисы. В одном дворе в курятник они залезли и передушили половину кур. На другой день то же самое повторилось в другом курятнике. Деревня была километра три от нашей дачи. Когда в выходные Юра приехал на дачу, днём вышел посмотреть - как гуляет один Бэрт. Каково же было его удивление, когда он увидел, как откуда-то прибежал Бэрт, весь в куриных перьях. Перья застряли в зубах, вся морда и шерсть были густо припорошены пухом... Больше Бэрта одного гулять не отпускали.
Был ещё случай, когда Бэрт сцепился с соседской овчаркой. Не знаю, что они не поделили, тем более, что овчарка - девочка, но он её порвал так, что Юре пришлось заплатить за операцию и лечение...
И самый жестокий случай был с Рамзиком. На дачу привезли мебель. Водитель неосторожно вылез из кабины в сторону двора, где был привязан Рамзик. Рамзик накинулся на водителя и не просто прокусил ему бок, а вроде бы даже вырвал ему клок, простите кусок кожи с мясом.
Бэрт прожил всего - лет шесть.
В то время (в прошлом году) с собаками гулял работник - молдаванин - Саша. Мы обратили внимание, что Бэрт стал неохотно идти гулять. А через несколько дней он заметно ослаб. И только через неделю Саша нам сказал, что у Бэрта понос и рвота. Будучи чистоплотной собакой, Бэрт терпел и на дворе не пачкал.
Но вскоре он слёг совсем. Саша с прогулки тащил его волоком по снегу. Бэрт залез в будку и больше не в силах был выходить. Его мы с Виктором так же волоком, на коврике перетащили в коридор нашего домика. Вызвали ветврачей. Ветврачи сделали ему множество уколов, назначили кучу лекарств, взяли анализы. Они знали, что собака не выживет, но нам не сказали об этом. Честнее было бы - усыпить Бэрта, чтобы он не мучился. В общем, мы ставили ему капельницы, но он слабел с каждым днем, а, может быть - часом. Когда его гладили и называли по имени, он мучительно старался поднять голову, но - увы!...
Была зима. Могилу копать было трудно, но всё сделали, как надо. В лесу на белый снег Стэлла и Люда привезли и положили красные гвоздики. Врачи сказали, что Бэрт съел какую-то отраву, вследствие чего пострадала печень. Где и что он мог съесть? И почему Саша (рабочий) целую неделю не говорил нам, что Бэрт заболел. Может быть, если бы вызвали ветеринаров раньше, успели бы вылечить? Но, что теперь говорить? Это всё уже в прошлом...
Это был первый случай, когда собака наглоталась отравы во время прогулки. Не исключено, что кто-то посыпал отраву от крыс вдоль дороги, ведущей к дому, которые зимой прибегали в подвалы домов и сараев - с поля в поисках еды. А во время прогулок, именно по этой дороге, ведущей к лесу, рабочий выгуливал наших собак.
Рамзик после смерти Бэрта остался в одиночестве. Бэрт заменял ему и родителей, и брата и друга.
Рамзик теперь живёт в двух будках. Днём - в дальней, на толстой цепи, а на ночь - в ближней от нас будке, на крепкой верёвке. От ближней будки он спокойно может подойти как к нашему крыльцу, так и к калитке. Так что нам не так страшно, особенно по ночам.
Рамзик не только умный, он ещё и очень благодарный пес. После гибели Бэрта он очень тосковал и страдал от одиночества. Вечером выйду на крылечко, сяду на лавочку, он подойдет ко мне, положит голову мне на колени и замрет так. А я запущу руки в его гриву – этого огромного медведя, и тихонечко ласкаю его. А у него на глазах – слёзы.
В благодарность за такие минуты общения, когда я соберусь уходить в дом, он лизнет мои руки и понимающе поплетётся в свою будку тоже спать…
Вспоминает Виктор
Хотелось бы отметит некоторые моменты из жизни Рамзика.
Как-то справляли день рождения Саши. Было тепло, и столы накрыли в крытой каменной беседке, опиравшейся на арочные столбы. Рамзик был привязан в дальней будке. Цепь доставала до крайней стороны беседки со стороны забора. Рамзик улегся с внешней боковой стороны беседки. Гости любовались нашим красавцем, и временами кидали ему косточки. Он милостиво принимал подачки, всё время смотрел на нас и гостей. Кто-то из гостей уезжал раньше других. Я проводил его за ворота. Возвращаясь, по пути подошел к Рамзику, решив его приласкать. Уже погладив, я увидел в его зубах косточку, и от неожиданности – замер на месте. Все знают, что собака никому не разрешит трогать себя во время еды, и даже хозяину, который их кормит. Протянутую к ним руку во время еды, они воспринимают, как желание отобрать её у них, и бросаются на защиту своего обеда. Можно представить себе, что было бы, если Рамзик бросился бы на меня. Если он встает во весь рост, он напоминает огромного медведя. Он меня повалил бы и закусил бы мной вместо косточки, которую ему бросили. Тем более, что я был на его территории. И никто на сумел бы мне помочь…
Но, к моему удивлению, он спокойно посмотрел на меня, повернув голову, и даже не зарычал… Есть фраза – «Я отделался лёгким испугом». Мой испуг был намного «тяжелее». Я не знаю, как у меня хватило выдержки – не показать моего испуга, и – медленно удалиться.
Потом, переживая этот момент ещё раз, я понял, почему я так испугался. Ведь ужас пронзил меня не только на уровне сознания. Я почувствовал испуг каждой клеточкой своего тела. А было это потому, что однажды я этот страх уже пережил и он запомнился мне на всю жизнь.
А дело было так…
В самом начале нашего приезда на дачу к Эле, у нас с Ирой произошёл следующий случай. Надо было лишнюю косточку (их было несколько), взять из миски Рамзика и отдать её Бэрту. Миска стояла у стены гаража, сравнительно далеко от будки Рамзика. К этому времени я уже самостоятельно кормил собак, подходя к ним близко и ставя миски с едой и водой около будки. Никаких эксцессов до сих пор не было. Поэтому мы с Ирой, не задумываясь о возможных последствиях подошли к миске Рамзика, и смело взяли косточку, лежавшую вдалеке от миски Рамзика. Ира уже стала уходить, когда Рамзик кинулся к ней, грозно рыча. Я встал на пути собаки, позволив Ире отбежать на безопасное расстояние, чего мне самому не удалось сделать. Рамзик догнал меня и цапнул меня за спину, чуть ближе к попе. Порвал майку и оставил следы от зубов на спине. Только после этого эпизода, когда надо было, например, забрать миску с остатками еды у Рамзика, чтобы заменить её на другую, мы это делали с помощью длинной палки, которой мы подвигали миску к себе. У нас было несколько таких моментов…
Был ещё и такой случай. У нас в гостях была одна наша хорошая знакомая. Мы сидели в беседке. К этому времени с той стороны, до которой дотягивалась цепь, на которую сажали Рамзика, мы вынули несколько рядов плитки, которой был вымощен дворик у ворот. Это место перекопали, засыпали землёй и посадили дикий виноград. Лозы разрослись, густо закрыв всю открытую сторону веранды. Я захотела знакомой показать, как разроссся виноград с внешней стороны веранды. Забыв о Рамзике, мы прошли на площадку. Рамзик не рычал, не угрожал, а тихо подкрался сзади и цапнул нашу знакомую сзади за щиколотку ноги. Она естественно, вскрикнула от боли, а я увидев всю эту картину, заорала так, что Рамзик, ошарашенный моими криками, замер на месте, дав нам возможность отскочить влево к краю беседки, на безопасное расстояние.
Может быть, он отпустил её ногу, поняв, что он перестарался? Всё-таки ему никто не угрожал, а он был умной собакой. Скорее всего, он защищал свою территорию, на которую мы зашли. Меня он не тронул, считая своей. А моя знакомая пострадала. Хорошо ещё, что он просто прикусил ногу, ранки от зубов были не глубокими, но нога болела у неё потом долго…
Большие собаки живут меньше маленьких. Средняя продолжительность их жизни равна от 10 годам, может быть чуть больше. Рамзику в 2008 году исполнилось 10 лет. В это время рабочих для прогулки с собаками мы не нанимали. Гулял сРамзиком, в основном – Витя, или Стэлла, если бывала на даче.
ВСПОМИНАЕТ ВИКТОР…
Стареть Рамзик начал незаметнее. Стал уставать во время прогулок. Идёт - идёт, и вдруг – остановится отдохнуть. Затем, устав, начал ложиться. Постепенно стали сокращать время прогулок. Ещё позже – стал в основное время дня вместо бодрствования – проводить в дрёме. Последние несколько дней он отказался от прогулок вообще и с трудом, выйдя за ворота, справлял свою естественную нужду и возвращался на участок. Собаки, в общем-то, очень любят чистоту, и, привыкшие к регулярным прогулкам, обычно не гадят на участке.
Однажды утром, Рамзик не смог встать на ноги. Вызвали ветврача. Доктор осмотрел его и сказал, что у него опухла левая лапа, поэтому встать на ноги ему больно. Но и – не только это. Организм ослаб от естественной старости, и помочь ему уже ничто не сможет…
Как-то я смотрел передачу по ТВ по каналу НТВ, где ветврач возвращал к активной жизни собак, потерявших опорнодвигательные функции, путём специального иглоукалывания! Но это – не наш случай…
На этот раз нам и в голову не приходила мысль о том, что его можно усыпить. Мы считали, что умирать он, как и все другие состарившиеся живые люди ли, или – животные, должны дома и своей смертью.
Мы с Ирой перетащили Рамзика волоком от будки к нашему крыльцу. Он был очень тяжелый. Потом нам удалось втащить его в коридор нашего домика. Постелили ему на пол старое Витино пальто из искусственной кожи, меховой подкладкой вверх, чтобы ему было помягче.
Он не возражал против наших действий, так как был в сознании. На улице был мороз, а здесь ему было теплее и удобнее. От еды он упорно отказывался. Только пил воду, а потом отказался и от неё. Единственное, что он периодически глотал – свежий чистый холодный снег, который Витя приносил ему с участка.
Мы по очереди дежурили около него, чтобы он не ощущал себя брошенным. Спать уходили, только когда видели, что он тоже заснул…
Так прошло пару дней. И вот, вечером, Рамзик в какой-то момент поднял голову, посмотрел долгим взглядом сначала на Иру, потом – на меня, как будто прощаясь, потом пошевелился, укладываясь поудобнее, и – затих. Мы думали, что ему стало лучше, так как я давал ему со снегом таблетки, но он ушёл от нас навсегда.
Рамзик умер 8 января 2008 года, в 10 вечера.
Мы с рабочим Бабуром, который жил в строительном вагончике, поставленным рядом с нашим домом, пошли в лес, где уже покоились 6 собак: наших – 4 и две – наших друзей, живших тоже в Подольнихе.
В это время к нам подошёл бывший наш рабочий - Сашка, гулявший в своё время с собакой, и уточнил места захоронения прежних собак, а затем предложил тележку для перевоза Рамзика, с которым он 4 года назад гулял.
А я тогда гулял с Бэртом, выходя за ворота на поле до их возвращения домой, а потом заводил на участок Рамзеса и Бэрта.
Кстати, я гулял с Бэртом, потому что он отказался ходить на прогулки с рабочим – Сашей. Не помню кто, но кто-то рассказал, что однажды Бэрт не хотел возвращаться из леса с прогулки домой. Саша ударил его палкой. Бэрт домой пришел, но Сашу к себе больше не подпускал. Пробовали надевать на него намордник, но он всё равно упирался. А силища у него была такая, что тащить его насильно на поводке было бесполезно. Со мной он ходил спокойно, без намордника. Мы гуляли не спеша – где хотел Бэрт, и где ему это нравилось.
Мы выходили на поле, от дома не дальше, чем метров на 50. Нагулявшись, Бэрт ложился на траву и лежал минут 20-25. Я всегда ждал, когда он поднимется сам и мы, не дожидаясь Рамзика, поплетёмся домой к воротам.
С Сашей пришлось расстаться, и на смену ему у нас появился новый рабочий – Бобур. Он гулял по очереди с Рамзесом, а потом – с Бэртом. Я одевал на собак ошейник, а потом выводил их за ворота и передавал поводок Бабуру. Постепенно они к нему привыкли. Всё-таки Виктору уже пошел восьмой десяток, и гулять с нашими кавказцами ему было трудно. Временами они могли затеять пробежку, потянув при этом поводок. Виктор не успевал за ними и пару раз падал, больно при этом ударяясь.
Стэлла со своим мужем – Сашей (второй муж Стэллы) в эту ночь на дачу не приезжали. Бабур позвал своих знакомых, которые помогли ему вырыть могилу. К 12 дня она была готова. Я попросил Бабура взять у Сашки тележку. Мы завернули Рамзика в пальто, на котором он лежал, подложив что-то под голову, кстати сказать, Рамзик был – сухой, так как до этого мы подкладывали ему пелёнки и меняли их, а Рамзика протирали насухо. Затем мы вложили его в два огромных чёрных мешка, и пошли хоронить Рамзика…
Потом были поминки. С рабочими мы расплатились и деньгами и водкой. Копать могилу зимой было трудно.
Ну, а мы переживали, как всегда, когда теряешь - верных любимых друзей. Мы были очень расстроены: это уже пятая собака погибает на наших глазах.
В лесу покоятся: Бэрт, умершие от старости – Лэди и Капа, и вот теперь – наш старичок – Рамзес…