Катаифи

                I часть


       Путешественник во времени закрыл лицо руками и исчез в потоке чужой жизни.  Дождь залил площадку для танцев, растревожил  зеленые пряди  деревьев и папоротников, окончательно разогнав прохожих по своим одиноким и скучным домам.

       «21 июня 2014 года сегодня она должна здесь появиться»,- думал я, ведь она так любила музыку. Я рассказывал ей о нотах, песнях, композиторах, а она переставала плакать и становилась непривычно тихой для ребенка 3-х лет: «Дядя Митя, а покажи, как ты играешь на пианино?»

      И я забывал про усталость, накопившуюся за долгий рабочий день, садился на старенький табурет, жесткий с зазубринами по краям, и пробегал пальцами по клавишам: по черным, по белым, вперемешку, потом через одну, словно это были классики или шахматы. Она просилась ко мне на колени, вытягивая вверх маленькие ручки. Я наклонялся, как можно ниже, она заключала мою шею в объятья, и я поднимал ее к пианино. А потом мы играли вместе: моя девочка нажимала на клавиши двумя  ладошками сразу, а я доигрывал за нее начатую мелодию, и наша комната растворялась в тончайших переливах -до, -ре, -ми.

        Все, что я мог сделать для нее сейчас, это запустить череду событий, которая заставит ее задуматься над своей жизнью. Меня она давно перестала слушать и не смогла бы ответить, даже если бы захотела со мной увидеться. Слишком далеко, столько звезд и планет между нами, что желание увидеть ее может осуществиться скорее вот так, через тонкий слой с бриллиантовым напылением, через фокус незнакомого ни мне, ни ей фотоаппарата.

        Да, я словно странствующий пилот Ричард Бах, совершил полет в неизвестность настоящего и теперь пытаюсь разглядеть ее в этой толпе разукрашенных и неоднозначно одетых или раздетых людей. Мое приключение зависло в облаке тумана и страха оттого, что я не вижу той конечной точки для посадки среди шумящей чужой жизни. Я разучился отличать настоящее от вымышленного. Только издали смотрю я на зеленые холмы, пологие равнины, спокойные озера, не чувствуя ни аромата, ни ветра, ни звука. Туманная близость земли и пугающая высота полета. Я осознал, что больше всего боюсь, что придется приземлиться и встретиться  с человеком, которого я не знаю, не понимаю и которому только сочувствую. С человеком из другого мира, не из моего, который я знаю только по памяти. Сегодня она должна быть здесь, моя маленькая Шель с голубыми глазами. Ты должна все увидеть, понять, услышать...
Но где же ты? Сыграли уже три песни, почти четверть из задуманного. А тебя все нет. Неужели ты не пришла? Этого не может быть! Как ты любила музыку, ты умела слушать. Моя милая Шель, кажется, я забыл, что тебе уже далеко за двадцать, быть может, ты разучилась смотреть на облака? Я напряженно вглядывался в сизое облако надвигающегося  дождя. Непременно будет дождь, гроза, буря, облако не выдержит такого давления и прольется на уставшую июньскую землю. Ее нет, не будет, я не сумею ее разглядеть, когда упадут первые капли  на стекла автомобилей, на плечи незнакомых девушек, на пыльную зелень в горшочках на уличных верандах летних кафе. Она убежит, скроется из виду и никогда не попадет в объектив той самой камеры… Быть может только случайно, рассматривая очередные снимки, Лео наткнется на один. Девушка в платье со светлыми чайками на вечернем небе, с кудрявыми непослушными волосами, с живыми глазами, танцующая возле сцены.

        Или же нет? Не увидит, не разглядит? Не придет. Последнее звучит, как смертный приговор для меня. Снова эгоистично думаю: «Какого черта, я не забрал ее тогда в свой аэроплан, плачущую, держащуюся за юбку матери, боявшуюся сильного потока воздуха, выдыхающего заведенным двигателем?» Просто-напросто я отправлялся в неизвестность, как мог я подвергнуть мою маленькую Шель опасности, о которой даже сам не подозревал? Если бы я знал, что обрету там высоко над землей и что потеряю. Остался бы я здесь? Позабыл бы все свои мечты и перестал о них думать?

       Ответ уже сложился в моей голове: «Нет, я бы не смог бросить то, что даже не попробовал. Стоит хотя бы попытаться найти счастье. Даже если на пути к нему будет лежать ни одно разочарование, стоит отправиться в путь на поиски того, во что ты веришь».

       Она не пыталась уговорить меня остаться, наверное, понимала, что для такого человека, как я, дом-это не единственное место на земле, дом больше, чем вся Вселенная наших встреч и разлук, дом он в сердце навсегда. Прощания не было, не было и объятий, ничего. Только Шель забралась ко мне на колени в последний вечер на земле, обхватила мою шею маленькими ручками и прижала голову к груди. Она искала сердце. Мама, как-то сказала ей, что у каждого что-то тикает в груди, и это самое главное и есть сердце.

   -А почему оно главное? Поинтересовалась моя маленькая искательница.
 И тогда я ответил ей:
   -Потому, что в нем и прячется любовь.
   -А что такое любовь?
   -Это я и ты вместе.

     Девочке очень понравилось мое простое объяснение таких важных понятий, как сердце и любовь, она легко запомнила мой ответ. Вот и тогда, Шель искала у меня сердце, а в нем любовь.

    -Мама, а у дяди Мити тоже есть сердце?
    -Конечно, дорогая. У всех есть сердце.

     Но ей было не важно «у всех», она искала его у меня, у человека, который завтра собирался покинуть ее на неизвестный срок. Я обманул, мою маленькую девочку, я забрал свою любовь с собой, а ее эгоистически оставил тут на земле, в доме, в котором она разучилась наблюдать за облаками.




                II часть

        Продумать все до конца, не торопиться. Стоит ли снова увидеть его спустя эти полгода, стоит ли давать себе шанс что-то поменять? Что будет, если мы встретимся? Он помнит? Что я значу для него?

        Почему обязательно случается так, что кто-то врывается в твою жизнь без спроса, забирает с собой остатки воли и отдает твою любовь в беспросветное плавание. Ты натыкаешься на рифы, на коралловые цветные островки, на миллионы маленьких юрких рыбок, на разговаривающий планктон, на тысячи созданий... А он наблюдает за тобой. Не протягивает руку, когда ты в беде, не рассказывает тебе, что там скрывается за поворотом. Лишь наблюдает, как-то отстранено и издалека. Словно, ставит череду экспериментов над тем, кто его любит. Любил ли когда-то он сам? Я прошла тысячу испытаний. Благодаря ему я стала воительницей света, приобрела дары и избавилась от иллюзий. Сильной - да, любимой - нет. Увидеть его? Снова… Что скажу, когда встречусь глазами? Столько всего передумано, пересмотрено, испытано за время одиночества и навязанной свободы. Помнит ли он меня, девушку по имени Мишель?

         Ну, конечно! Он не мог забыть, я читала мысли в его глазах, я заглядывала вглубь его души, я верила или все-таки видела? Абсолютно разные уровни. Что скрывается за ширмой чужого сознания? Путь домой, к себе оказался слишком длинным, я устала, мне так нужен отдых. Мишель закрыла шоколадные шторы и остановилась на полпути к дивану. Зазвонил телефон, протяжно, жалобно, тоскливо. За окном серело, собирался дождик. Идти или нет?

        Дождь нависал над нами почти сплошной завесой, музыканты играли, улыбались, шутили на сцене, а следующая за ними группа с опаской поглядывала на небо. Поодаль от сцены находился ларек с газированной водой с сиропом и без, возле него была небольшая очередь человек пять. Девушка с коляской обернулась именно в тот момент, когда я проходил рядом. Она кого-то ждала, искала глазами, а я прошел мимо. « Молоденькая, глупенькая, обделенная жизнью и вниманием своего мальчика, а не мужчины». Сколько лет назад я так думал? Пять, десять, а может и все двенадцать? Ни одной настоящей женщины рядом, одни девочки, которым я не давал становиться независимыми женщинами, которые любили меня, но никогда не были больше очередного всплеска краски. Чему, собственно говоря, мог их научить я, когда они развивались намного быстрее, чем я мог предположить, и как только осознавали, какого сорта ягода, благодарили и исчезали из моей жизни. Опомнился ли я хоть раз? Жалел ли о том, что не перезвонил, не нашел, не остановил ее на пороге из моего сердца? Ни разу. Если спустя время, они и находили меня, то я был вежлив, учтив, не более. Тот, кто ушел, больше не вернется обратно. И неважно, кто уходил первым: ты или она.

          С Вероникой мы не встречались, почти не пересекались. Она приезжала только на пару летних месяцев на практику на турбазу. Я не видел ее более 15 дней в году. Когда приезжал мой друг, мы отправлялись отдыхать куда-то в неизведанные земли. Как правило, он предлагал перед очередным путешествием развеяться, погулять на какой-нибудь турбазе, чтобы было тепло, солнечно, много света от костров и красивых девушек. И мы выбирались на острова с тихими старыми соснами, вросших корнями в горячий песок, с деревянными небольшими домиками на сваях, с непритязательной кухней местных поваров в основном из рыбы, всевозможных круп, овощей и сезонных фруктов, вроде яблок и груш, очень редко смородины. С небольшим саквояжем прибыл я на остров в то лето. Время было обеденное, мы только успели закинуть наши вещи в домик и поспешили на кухню, откуда доносились приятные горячие ароматы готовившихся блюд. Петька занял столик. А я пошел на кухню проведать знакомую повариху. Все-таки не первый год мы тут отдыхаем, стоит засвидетельствовать ей свое почтение.

      -Добрый день! Как вы тут поживаете?
      Тетя Маша радостно взмахнула руками, увидев меня на пороге своей  лесной кухни,  и произнесла:
      -Добро пожаловать, хулиган ты эдакий! Давно у нас не был.
      -Так дела ведь. У вас  снова практика из университета?
      -Да. Кивнула она головой.

       И в дополнение своих слов  заметила, что девушкам  полезнее всего изучать обстановку лагеря изнутри, а не наблюдать и не шастать по ее кухне. Да и к тому же, чем быстрее она познакомится со всеми местными аборигенами, вроде меня, тем проще ей будет работать.

      Меня всегда забавляло то,  как ревностно тетя Маша отвоевывает свое пространство командира кухни у молоденьких практиканток и как ухитряется построить всех на этом острове вплоть до отдыхающих.Я вышел с кухни и успел заметить молоденькую девушку с косичками, с которой уже беседовал мой друг. Вероника протирала белым полотенцем глубокие тарелки от налетевшего песка и ставила их на столы.
 
       -Стоило бы помыть!- заметил Петька.

       Она подняла глаза и посмотрела на него, покраснев то ли от смущения, то ли от сделанного замечания и вполне заслуженного упрека. Я подошел к ним в то время, когда девушка собирала тарелки со столов. Когда  руки наполнились посудой, она убежала на кухню. Кухня представляла собой отдаленное подобие привычной городской, здесь было пара тазов с водой, которая грелась лишь на солнышке, отдельно стояли фляжки с чистой, предназначенной для приготовления пищи воды, и два больших ведра для разных объедков. Вероника, окунула каждую тарелку в таз с чистой водой, и поставила их на край кухонного стола. И сразу же рванула обратно в столовую, чтобы собрать остальные. Время подходило к обеду, отдыхающие не торопясь, подтягивались к столам, а она забирала тарелки. Я присел за тот столик, возле которого мой друг остановил ее. Он давно забыл о том, что произошло не более 2-х минут назад, и спокойно ожидал обеда, тем временем народу прибавилось значительно. Вероника бегала из столовой в кухню, из кухни в столовую, ее косички растрепались от ветра создаваемого ею же, и лишь повязанный поверх головы платочек спасал их от полной свободы.

      -Ну, вот зачем ты так? Попрекнул его я. Она наверняка первый день в столовой, а ты ухитрился спустить на нее целую свору собак. Да и за что, собственно говоря?

        -Пусть знает, если ей не объяснили порядки, это совсем не мое дело. Я приехал отдыхать и хочу употреблять пищу из нормальной чистой посуды. Вполне адекватное желание, не замечаешь?

        -Девчонка совсем еще молоденькая, наверняка практикантка. А ты.. .Эх, вот что сейчас делать? Чем она тебе навредила? Мог бы и смолчать.
        - Не мог. Ты знаешь, я за правду во всех ее проявлениях.
        -Да, за правду и деликатность тебе противоестественна.

          Он лишь шмыгнул носом, на том разговор и закончился.
Мне было грустно наблюдать за тем, как она проноситься мимо столов, и как посетители нервно стучат то ли ложками, то ли зубами. Те, у кого забрали тарелки, не могли подойти к т. Маше за супом и поглядывали злобно на своих соседей, которые аппетитно черпали ложками свой обед.

      - И почему Вам никто не поможет? Спросил я ее, когда она пробегала в очередной раз мимо нашего столика. Наши тарелки давно были на месте, одни из первых, которые она принесла благодаря или вопреки моему другу. Она лишь, пожала плечами и побежала к следующему столику.

       Петька за обе щеки уплетал свой суп. А я бросил все и поспешил за ней.
       -Позвольте я вам помогу?
       -Как? Искренне поинтересовалась она.
       -Несите сюда эти злосчастные тарелки со всех столов, только не больше 12-ти за раз. Я помою.

       Она улыбнулась, и этого было достаточно, чтобы понять какой передо мной человечек, и кивнула.
       -Хорошо.
       Мы почти не разговаривали, но уже минут через 12, все было сделано. Она присела на краешек табурета, и вытерла тыльной стороной ладони капельки на лбу. Я подождал секунд 20 для того, чтобы она немного отдышалась, и подошел к ней.

      -И как зовут, девушку, которая привыкла действовать?
      - Вероника, можно просто Ника.
      Я протянул ей руку, чтобы поздороваться.
     -Дмитрий, можно просто Митя.

     Ей нужно было работать, а мой суп давно остыл в своей тарелке, поэтому наш разговор был прерван на время обеда. Как только последние отдыхающие покинули свои лавочки, я снова поспешил на кухню. Вероника, мыла накопившуюся посуду. Она лишь подняла на меня глаза, и снова улыбнулась.

     Я сочувственно покачал ей головой:
     -Новеньким никогда не разрешают готовить, по крайней мере, первые 2 недели. Словно бояться, что вы их переплюнете в два счета.
     - Аха, она кивнула. Я только 2 дня назад сюда приехала. Первый рабочий день.
     -Дальше, будет проще. Пообещал я. Приходите сегодня на пляж около 10-ти вечера. Там будет дискотека.
     -Спасибо! Но я вряд ли приду. У меня работа.
     -Это будет после вашего рабочего дня. Приходи.

     Вероника улыбнулась, а я сделал вывод, что она непременно придет. И счастливым убежал в домик, смотреть, что из приличной одежды захватил с собой.

      Прогноз был печален. В моей пляжной сумке лежало полотенце банное, 2 пары носков, одна из которых была уже на мне, кепка. 1 футболка, шорты и джинсы, шлепки с открытыми носами, и кроссы для холодных ночей, ах да, еще была ветровка ярко зеленого цвета от вечерних комаров. Мое путешествие должно было состояться спустя 2 недели и на аэроплане. Зато на пляже отдыхал завсегдатай шмотник-Петя. У него был гардероб достаточный, чтобы обеспечить не то что двоих, а всех пятерых человек разного стиля и привычек. Я не возмущался, когда он набрал столько одежды. Так как каждый из нас сам нес свою сумку. Хочешь красоваться в сотне нарядов, твое дело. Неси и будь счастлив!

       Мог ли Петя вредничать и не одолжить мне свою футболку из гардероба, если бы я у него ее спросил? Хм, сомневаюсь. Мужчинам в принципе побоку, что кто-то ходит в одинаковых футболках или в похожих ботинках. Мы не девушки, к таким мелочам не придираемся. Зато для нас важно, когда кто-то бросает тебя за столом в одиночестве и уходит, не сказав ни слова. Вот тогда мы злимся и даже можем вредничать. Футболку, мне, конечно же, не дали. Пришлось довольствоваться тем, что было в моих скудных запасах. Вода поблизости, солнце горячее, я нырнул вглубь реки прямо в футболке, немного поплавал по волнам, потом высвободился из мокрой ткани, хорошенько отжал ее над поверхностью песка и повесил на ветку какого-то невысокого дерева.

      Пока я нежился на солнышке, валялся на пляже, подставляя теплу то один бочок, то другой, футболка, конечно же, высохла, и я довольный унес ее домой. Мятую, зато чистую с приятным запахом цветущей зелени и речной воды.
Вечер блеснул закатным красновато-лиловым солнцем и приблизил для меня минуту нашей встречи. Я был уже на пляже, чуть раньше 10-ти часов может минут на 30-ть. Хотел посмотреть на нее, когда она только появиться, как будет искать меня глазами, как боязливо поглядывать на людей, как наконец-то увидит меня, улыбнется и махнет рукой. А музыка играла, не переставая, задавая ритм приходящим аборигенам и летнему вечеру. Я уже знал, с какой стороны она должна была появиться и нетерпеливо вертел какой-то колосок в руке, высматривая ее. Десять, начало одиннадцатого. Часы не врали мне, даже когда их не было на руке. И все же, когда мне показалось, что прошло уже больше получаса с момента, когда мы должны были встретиться. Я поинтересовался у одного знакомого.

      -Который час?
      -Без пятнадцати одиннадцать.
     -Ясно. Спасибо.

     Я отошел от него в задумчивости, осталось чуть больше часа до окончания танцев. В будни они шли всего два часа. Она должна-должна была прийти, ведь она так улыбалась, она точно очень любит танцевать! Она пришла или нет? Скорее для подтверждения, нежели из-за сомнений, я обошел небольшую территорию с флажками. И ее естественно тут не приметил. Вероника не пришла.

     Может просто не смогла? Или не захотела? Вопрос всегда двоякий. Интересует ли меня ответ настолько сильно, чтобы поинтересоваться у нее лично?

    -Скорее «да». Завтра будет обед, и я снова увижу ее. А может и в завтрак.
С такими мыслями, я почти сразу уснул. Что-то меня зацепило в этой девочке с кучей тарелок, с двумя косичками в обычной хлопковой косынке.

     Утро вздохнуло жаркой нотой нового дня. «Сегодня будет пекло», - объявили в нашем туристическом городке. «Пожалуйста, не ходите долгое время без воды, возможность получить легкий солнечный удар довольно-таки ощутима».
Я надел серую кепку, взял бутылочку воды и отправился в столовую. Вероника должна быть там. И я хочу оказаться раньше, чем прибудет большинство отдыхающих. Мы столкнулись, когда она протирала влажной тряпкой деревянные столы от крошек и налетевшей пыли.

     -Привет!
     -Привет! Всего на какую-то секунду, она подняла глаза на меня, а потом снова стала заниматься работой.

     Что-то было тут не так. Она не пыталась оправдаться, не пыталась заговорить со мной, поздоровалась так, словно знает меня давно и так же давно не замечает.

      Углубленный в подобные мысли, я не замечал, как ходил за ней все то время, пока она вытирала столы, от одного столика передвигался плавно к следующему, потом к соседнему и далее, по цепочке рядов. Она не поднимала на меня глаз. Что-то случилось, что-то явно случилось, что-то такое, что мешает ей даже смотреть на меня. И только когда, она, наконец, выпрямилась и поравнялась со мной глазами.

    Я спросил:
   -Что случилось? Почему ты не пришла?
    - Не вышло, извини.

  И ускользнула от дальнейших расспросов к т. Маше, помогать по кухне.
За обедом я ее не видел, и за ужином тоже. Вместо нее появилась Ирка, знакомая всем нам по предыдущему пребыванию на острове. Когда  и на следующее утро, Вероника  не пришла, я сильно стал волноваться.

-Ир, а ты Веронику знаешь? Почему она не выходит на работу?
- Конечно, она моя соседка по комнате,- торжественно объявила она мне.

Этот аромат ее невозможных духов сносил мне голову, но я держался, старался уловить суть произнесенного, и как мог, отстранялся от восприятия запахов. Духи Ирки крыли абсолютно всех: либо в одну сторону обожания, либо в другую критической отстраненности от объекта, внешность которой, стоит заметить, была довольно-таки привлекательной. Если бы не этот резкий запах, как она говорила, настоящих французских духов.

-У нее выходные. Лаконично ответила она.
-Как выходные? Она же в столовой работает!
-Вот и поменялась со мной сменой, чтобы, таких, как вы, не встречать, наглых и дерзких.

      От подобных слов я потерял дар речи. Наглых и дерзких?! И это обо мне?! Я не на шутку обиделся и хотел высказать ей все, как только встречу на пляже. Раз у нее выходной, она на 99% будет загорать на песке.

Вероника лежала на полотенце в большой белой шляпе с полями, волосы ее были распущены и спускались по плечам до середины лопатки, прямые, каштановые и гладкие. Она читала книгу, скрестив белые пяточки за спиной, очки положила рядом. Солнце было высоко над горизонтом. В такое время я и сам предпочитаю позагорать, но можно переборщить и покрыться красными пятнами. Солнце опасное, греет сильно и незаметно поджаривает нашу нежную кожу. Пляж был един для всех, и для отдыхающих, и для работающих тут. Я не мог бы пройти мимо, даже если бы целенаправленно шел в другую сторону, ноги сами несли меня к ней. И я присел рядом с Вероникой раньше, чем придумал, что именно и каким тоном следует ей сказать. Солнышко игралось с моими глазами, и я прищурил их на минутку, чтобы как следует разглядеть ее, как вдруг почувствовал легкий скользящий поцелуй. Приоткрыл их на минутку и снова закрыл, чтобы это видение не исчезло, как тогда.

Ветер, волны, и никого. Вероника ухитрилась скрыться за какую-то секунду, бесшумно, бесподобно, волнительно. Ветка того самого дерева, которое склонилось к земле, немного вибрировала. Наверное, она прошла здесь. Я мог бы догнать ее, если бы только захотел. Но к чему портить такую сладостную минуту романтики, недоговоренности, спонтанности, интриги? Я лишь улыбнулся ей и солнышку, разлегся на горячем песке, раскинув руки, и уснул…

      Кожа под рубашкой осталась невредимой, а вот руки, нос, шея, и даже пятки, болели уже тогда, как только я открыл заспанные глаза. Сумерки спускались на наш туристический городок, все куда-то подевались, на пляже не было ни души, а я оставшийся на солнце более чем на 4 часа, едва смог подняться и отправился в домик. В зеркало смотреть не стал. Сразу залез в душ, смыл песок, и упал на кровать. Петьки тоже рядом не было.

    -Куда это все делись? Я прикрыл глаза, а мысли так и бежали в разные стороны, то Вероника, то аэроплан, то какие-то непонятные зверьки, роющиеся в моей куче одежды, сброшенной на пол. Я открыл глаза, моргнул, зверьки замерли. Очевидно полагая, что с просони я могу их не заметить и принять за странные мохерчатые складки на моих штанах и футболке.

-Хм, умные какие. Смышленые. Подумал я про себя.
 
     А сам аккуратно сел на край кровати, свесил ноги вниз и тоже замер. Зверьки повели носами в мою сторону, аккуратно, не спеша, проанализировали обстановку. Осознав, что я проснулся и представляю для них опасность, они вмиг юркнули вглубь моей одежды и закопались в ней. Мне не столько было жаль, что они могут испортить мои шорты и футболку, сколько мне хотелось понаблюдать за ними. Только одна попытка встать с кровати сопровождалась такой болью во всем теле, что я не выдержал и ойкнул. Рукава зашуршали и две маленькие пушистые мордочки исчезли в темноте. Моя кровать напоминала мне кактусы в пустыни, большая утыканная длинными иглами простыня и  колючая наволочка. Я переворачивался с боку на бок, подкладывал под руки и ноги подушки, пытался протирать их водой. Вода помогала на  короткий срок. А потом снова возвращался зуд и жжение, голова раскалывалась. Не помню, как пришел друг, не помню, что он делал или говорил. Не помню ничего. Только черную ночь и дикий жар, а потом дрожь до боли в зубах, и провалы  в сон, и снова боль, голоса, один, два, хор, музыка, лодка, желтые глаза луны, и следы девушки на мокром песке и что-то еще, не помню точно, что-то было, бред, видение, случай… Утро выдалось тяжелое, жар не сходил, пить хотелось постоянно, солнечный удар был настоящим и сильным. Желудок поднимался куда-то вверх, судорожно сжимался от недостатка пищи и снова падал вниз. При такой температуре есть я не мог. Петька стал беспокоиться и говорить о том, что надо из медпункта кого-нибудь позвать, пусть жаропонижающее нормальное дадут, а то мой парацетамол не действует.

     -Может он вообще старый! Ты хоть смотрел, какого он года?
     Я кивнул, а сам подумал: « Иди уже, дай мне побыть одному».

Какой друг бросит друга в беде? На медпункт я не соглашался ни в какую. Вот еще позориться звать на помощь, что я сам не справлюсь что ль? Тем более это всего лишь солнечный удар. Дня 2 тяжелых, а потом легче станет. Только вот Пете мои доводы абсолютно не нравились.

     -Ну, ладно, - наконец, он сдался.
    - Раз тебе не хочется в мед. Пункт, тогда лежи здесь и думай.
    -О чем? С трудом проговорил я.

      Но он уже вышел из домика и едва прикрыл дверь, а я прикрыл глаза, решив вздремнуть. --Отвязался от меня, наконец-то.

      Проснулся от мокрой тряпки на лбу, которая стекала мне на обе щеки и далее по шее в район пупка.

    -Брр, что за черт?! Выругался я и оторопел.
Вероника сидела рядом, и аккуратно смачивала тряпочку в каком-то растворе и протирала мне ладони. Я инстинктивно отдернул их от нее и чуть не пролил блюдо с холодной водой. В доме стоял запах уксуса.

    -Лежи-лежи,- заботливо проговорила она, и снова беззвучно стала протирать мне ладони.

    -Почему ты здесь? Зачем ты пришла?

      Мне хотелось задать ей кучу вопросов, но в горле как будто пересохло, и я просто смотрел на нее, руки отдергивать все же перестал, приятный холодок от воды стал пробираться по коже и мне стало легче дышать. Я лишь на минутку прикрыл глаза с мыслью не засыпать, а когда открыл, на улице сияла почти полная луна и Вероники, конечно же, не было. Может мне привиделась она в моем полубредовом сне? Однако же чувствовал я себя гораздо лучше по сравнению с предыдущей ночью и сегодняшним утром. Я присел на кровати, подождал несколько минут, пока привыкну к своей нездоровой слабости, и встал. Аккуратно пробрался в душ, умылся, кожу почти не трогал, она по-прежнему отдавала болью, хотя и не такой жгучей. Замотался в полотенце и снова лег на кровать. Спать не хотелось. Хотелось видеть Веронику. Но не пойду  же я к почти незнакомой девушке в таком виде, да и еще полуживой? Нет, надо ждать, когда поправлюсь, подсказывала здоровая логика, тогда и пойду и спрошу все, что меня интересует, а пока, нужно ждать и выздоравливать как можно быстрее.

    Утро повеяло надеждой на выздоровление и возможностью повидаться с моей заботливой медсестрой с косичками. Я поднялся с постели, обнаружил, что Петька все еще храпит добрых минут 10 и не реагирует на меня, на цыпочках пробрался до двери, сходил в душ освежился. Привел свою щетину в относительный порядок, на сколько это было возможно в полевых условиях действительности, и направился в сторону столовой. Ветер жужжал в зеленом брезенте, а запах овсянки разлетался по округе. Завтрак-премилое дело, как в детстве съесть тарелочку каши, полезно, но только не сытно, через пару часов, желудок все переваривает и начинает просить подкрепления, которое к весьма большому разочарованию не поступает, приходиться делать перекусы всякими фруктами, сомнительного вида съестными припасами, вроде сушеной рыбы или арахиса привезенного из большого города. Желудок приятно зашевелился при аромате готовившейся каши. Погоди! Мне сейчас не до тебя! Надо разыскать Веронику. Может она на кухне? Вполне вероятно. Сколько времени прошло с ее первого дня в столовой, может уже разрешили что-то приготовить? Я обошел все столы и приблизился к входу со стороны кухни, т. Маша по-прежнему о чем-то ворчала перед здоровой кастрюлей бурлящей каши. Т. Риты видно не было, зато Вероника сидела тут и выбирала зернышки на столе, аккуратно скидывая хорошие в большое блюдо с водой, а плохие откладывая в сторону. Я подошел к ней ближе, кивнув сначала т. Маше и сделав знак, чтобы она меня не выдавала сразу. Вероника была поглощена делом, она не замечала никого вокруг, только зернышки перелетали из одного блюдца в другое. Я аккуратно придвинулся к ней и чтобы ненароком не испугать, поинтересовался довольно тихо, но так чтобы она меня услышала:

     -А почему Вы плохие зернышки не выбрасываете в мусорное ведро?
     Она оторвалась от процесса, подняла глаза вверх и улыбнулась, как тогда, когда я впервые ее увидел. И очень наивно заметила:
     -А зачем выбрасывать, когда можно их птичкам отдать? Их тут на острове вон как много.
     -И вправду, много.

      Мне хотелось сидеть тут и разговаривать с ней. Но она была занята и отвечала довольно-таки односложно на мои вопросы. Понял я это минут, наверное, через 10 после нашей встречи и поспешил удалиться. Спросив на прощанье:
     -А вы до скольки сегодня работаете?
     -До восьми вечера.
     -Приходите в девять на пляж, будем кататься.
     Она снова улыбнулась одними глазами, и вернулась к своему мешку гречки.
    -Придет или не придет? Все время гадал я. Самочувствие мое настолько улучшилось после встречи с ней, что мне захотелось на пляж, покупаться и позагорать. Но вспомнив свой предыдущий неудачный опыт, я решил отдохнуть в тени, забрался в гамак, подвешенный к широкому лиственному дереву, взял в руки книгу и кажется, уснул где-то на середине. Проснулся со страхом, что обгорел, посмотрел главным образом, на свои руки. Потрогал лицо, потом вспомнил, что я был в тени деревьев и благополучно спустился на землю. «Предусмотрел!»

     Время близилось к ужину, а значит и к нашей встрече, в столовой мы пересеклись всего на мгновение взглядами, по которому я и понял, что сегодня она придет, придет обязательно.

      Картошка с тушенкой была съедена быстро, и я почти побежал к своему другу, который сегодня решил не выходить из дома, так как поспорил с какими-то непонятными ребятами на бутылку водки. Ему она, по сути, была не так уж важна, как принцип «всегда и везде выигрывать», поэтому я завернул с собой 2 пирожка, оставшихся после ужина, и побежал в наш домик. Петя лежал на кровати, положив руки за голову, и о чем-то сосредоточенно думал.

    -Держи, -крикнул я ему на входе и кинул в него сверток.
   Он не увернулся, напротив вытянул правую руку и поймал их на лету, даже оберточная бумага не успела раскрыться, вот это ловкость!
    -Петька, мне помощь нужна твоя.
    -Я сегодня на улицу до 12-ти никак не могу. А какая?
    -Знаю, поэтому пока совет и спрашиваю. Мне лодку достать надо. Хочу Веронику покатать.

    -Хм. Он задумался, почесал не сбритую до конца бороду.
    -Лодку достать можно, только на нашей турбазе ее нет.
    -Как нет? Где ж мне ее найти-то? Времени совсем мало, мы на девять договорились.
    -Мало. Констатировал он.
    -Но попробовать можно. Есть у нас одна лодка, тут неподалеку, только арендовать ее не выйдет.
    -То есть? - не понял я. Она что такая бесценная?
    -Да, нет.. И он сделал паузу.
    -Так она чья-то? Наконец -то дошло до меня.
    -Ага, в этом то и вся загвоздка.

     Я опустил голову. Вот сейчас как раз такая ситуация, когда она придет, а я не выполню то, что пообещал. Вообще, попал я, на принцип и мужской. Отменять свидание тоже не хочется. Отменишь, подумает, что из-за нее и в следующий раз точно не придет. Делать замену?

     -Замена. Точно!
     Петька приподнялся на локтях на кровати при моем последнем слове  с дерзким огоньком в глазах.
     -Что ты придумал? Выкладывай! Проговорил он.
     -Ты говоришь, недалеко она. Лодка какого-нибудь сторожа?
      -Ну, да, д. Вани. Он на ней только и ездит, что за бутылкой на соседний остров. Людей, не катает, она не предназначена, как заявляет он сам, хотя, по-моему, ему это абсолютно  не надо, и время и лень.
      -Она, не боись, у него лежит где-нибудь на берегу, даже сомневаюсь, что на замок закрыта. Скорее так по-деревенскому, перевернутая и на камень надетая кормой, чтобы волны не смыли.
      -Верно-верно, так должно и стоит.
      -Хорошо. Сколько времени?

     Друг посмотрел на часы, оставленные на тумбочке:
    -  Половина 9-ого вечера.
    -Отлично! Нужно торопиться. Ты говоришь, после 12-ти абсолютно свободен?
   -Ну, да. Вот приз получу и гуляю, где хочу!
   -Тогда мне после этого времени, Золушек, нужна будет твоя помощь. Д. Ване-то провизию подогнать надо вовремя, чтобы он лодку нашу не приметил. Сделаешь?
   Довольный Петька заулыбался и кивнул.
   -Если поймают, я не причем, а в остальном, можешь на меня рассчитывать.






                III часть.
       Я выбежал за дверь и отправился на самый край острова, где лежала лодка д. Вани.

       Луна ненавязчиво окидывала взглядом бежавшую рябь на воде, лодочка скользила плавно по неслышным волнам. Довольно старая и потрепанная, словно шляпа, краска кое-где облупилась, но в тишине ночи, это только придавало романтики всему происходящему. В окнах д. Вани горел свет. За последние минут 40, пока я околачивался возле лодки и осматривался, он даже не вышел на крыльцо. Надеюсь, мне повезет. На душе было спокойно и одновременно волнительно. Я греб, налегая на весла, к берегу, поближе к пляжу, где и ожидала меня Вероника.

     Мотив еще не придуманной песни свистел в теплом июльском воздухе. Чем буду занят я через год после нашей встречи, чем обернется для меня предстоящая ночь? Все в этот момент не играло ровно никакого значения, я жил и жил сейчас.

     Чуть ближе к берегу, еще немного, и я причалю. Вблизи различаю ее фигуру: тоненькую, изящную, похожую на тростинку. Она неспешно прогуливается по песку, кажется, пробует ножками гладь воды. А вот и заметила меня, махнула рукой, а точнее едва покачала из стороны в сторону, обернулась, я подплываю все ближе и ближе. Почему она отворачивается от меня и смотрит куда-то вдаль? Или мне просто кажется, при лунном свете ее взгляд рассеивается.

      И, о, черт! А это еще кто? Лодка по волнам неспешно подплыла к берегу, я опустил весла в воду, они едва задели о железный бортик, и в тишине раздался пронзительно неприятный звук металла.
Вероника зашла в воду почти по колено, намочила край поднятого легкого платья из синего хлопка.

      -Привет!
      -Привет! Я натянуто улыбнулся.
      -Не думала, что встречу тебя в лодке. Думала, это лишь идея, чтобы я пришла.
     -Рассчитывала просто прогуляться по пляжу?
     -Ага,- она кивнула, - И даже купальник не захватила.

      Я смотрел на нее, а сам периодически переводил взгляд на тень на берегу.
      Если она не скажет сейчас сама, что все это значит, то вынудит меня спросить. И шутить я не в настроении. Но сейчас она правит ситуацией, это только пока, пока я не разберусь в том, что сейчас происходит и тогда…
Замечтался, остановись! Вспомни, как ты хотел ее увидеть, как ждал своего выздоровления, чтобы встретиться и поговорить. Так что же? Вот она стоит  перед тобой в легкой одежде и говорит, что забыла купальник. А ты о чем думаешь, болван?!

    Вероника тем временем продолжала говорить, последнее, что я уловил из разговора, был вопросительный тон и милое выражение личика. Я засмотрелся, а она продолжала.
   -Прости, что?
   -Так можно?
   -Да,- я кивнул.

    Промедление всего 3 секунды, и вот я уже гребу на веслах, сидя в лодке в компании двух девушек, вместо одной, той самой, долгожданной.
Хотя бы девочки, уже приятное совпадение. А вот, если бы она пришла, допустим, с другом? Ты тоже согласился бы их покатать? Какое же у нас свидание, это пикник самый настоящий на лодке, качающейся на волнах под звездами с теплым летним ветерком в придачу. Когда сама природа поет нам о любви. Что о любви? Какой любви? Наелся, перегрелся, помешался. Или в тот момент еще верил? Искал, ждал? Наслаждался моментами и отдавался им без анализа того, что будет в перспективе или не будет? Возраст, чопорность, последние капли мечты утонули в бокале с виски.

    -А тогда? Тогда я плыл, я искал, я ждал и верил…
    Волны раскачивали нашу лодочку на середине реки. Я плыл в задумчивости, руки сами собой работали, не замечая ни усталости, ни тем более расстояния, которое они так быстро преодолевали. Девочки, смотрели по сторонам: на уснувший палаточный городок, на желтую луну, на отдаляющийся с каждой минутой остров. А я очнулся, когда Вероника пристально смотрела мне в глаза, ее тонкие губы загадочно улыбались. Ирка о чем-то болтала, я машинально кивнул ей в ответ, а сам не мог отвести взгляд от Вероники. Но почему мы не одни?! Зачем она притащила ее с собой? Неужели боялась? Меня? От подобной мысли мне стало не по себе. Может я и вправду как-то не так себя вел, что дал повод ей подумать. Какой думать? Девушки просто чувствуют, мужчины думают. Это разделение идеально, когда время приходит действовать вместе, но до того, как оно наступит нужно, прежде всего, найти друг друга, научиться понимать, слышать и слушать. Мы же были сейчас на самой первой ступени, мы только знакомились, каждый новый шаг мог подвергнуть наши отношения краху. Одно неверное движение и вот ты уже за бортом той самой лодки, которая и называется любовь или скажем, хотя бы влюбленность. Волновалась ли она из-за этого? Боялась ли того же что и я? Или нет? Может она просто отдавалась тому чувству, что было в ее душе?

       Я катал их вдоль всего острова, мы проплыли мимо 2-х мысов, в темноте напоминающих зубастую пасть дракона, и даже добрались до конца острова.
Я ожидал, что Ирка поймет деликатность всей ситуации и попросит отвезти ее домой. Но она лишь болтала с каждой минутой все больше. Мои глаза начали слипаться, силы, с которыми я вступил на борт ночного корабля, таяли, я подолгу останавливался и сидел, слушал, начал поддерживать разговор. Понимая, что сегодняшний вечер никак не превратиться в свидание, я предложил их отвезти домой.

      Пока мы катались, луна зашла за темное облако и скрылась от нас, лишив последнего источника света. Будь я предупредительней, то просчитал бы и эту ситуацию тоже, и, быть может, даже придумал, как выгодно ее использовать. Но фонарик я не захватил, а направлялись мы к острову. Ночи были теплыми, летними.

      Причалив к берегу, подальше от огней, я привязал лодку к стволу дерева и помог выбраться девушкам из нее. Подал руку сначала Веронике, а потом снял с кормы Ирку, так как она совсем не хотела пачкать ноги о прохладную воду. Мы отправились вдоль линии пляжа в сторону домиков, огоньки светились где-то вдали.

     Долго идти не пришлось, Ирка споткнулась о какой-то камушек, схватилась за больную щиколотку, и заохала.

     -Ай, больно. Я не могу идти.
      Ясное дело, что дальше мы шли вдвоем с Вероникой, а Ирку я нес на руках. И с кем у меня тут свидание?! Вот так женят, оглянуться не успеешь, эти самые обстоятельства великого дела случая. Разве предполагал я, что буду идти вот так по пляжу с другой девушкой на руках?

      -Все. Не выдержал я. Привал. Я устал, да и спать охота.
Посадил Иру на песок, а сам присел рядом с ней, поближе к Веронике. Хотя бы так буду чувствовать ее аромат. Ира пригорюнилась, потерла больную ногу и потянулась.

     -А где же мы будем спать?

     Я не сказал одного, что к сегодняшней ночи я вообщем-то подготовился. В лодке лежал настоящий походный рюкзак, а в нем небольшая палатка, рассчитанная, как ни странно, на троих. В голове пронеслось: ожидания, как много энергии мы в них вкладываем, и как мало получаем в итоге на выходе.
 
     -Ничего, сейчас я поставлю наш маленький дом на сегодняшнюю ночь, а завтра каждый из нас отправиться по своим делам.

Ирка скорчила недовольные губки, Вероника, молча, поглядывала то на меня, то на нее. Очевидно, сейчас велась та самая немая борьба, о которой понимают женщины, и которую в упор не видят мужчины. Признаться, я о ней догадывался, так что добавил:

      -Но если ты в состоянии дойти до своего домика, то пойдем, я провожу.
В моем поведении проскальзывала учтивость как в отношении мужчины к женщине, но никак не желание нести ее через весь лес к домику на тот конец острова. И Ирка поняла.

      -Ладно, разбивай палатку. Сдалась она.

      И я почти счастливый сбегал в лодку за рюкзаком: достал палатку, раскрутил защитное полотно, распрямил грани, вставил в них тонкие металлические прутики и вкапал колышки в землю. На все про все ушло минут 10 от силы.

      Вот бы нам  побыть с Вероникой. Но сегодня луна против свиданий наедине, и очевидно, что гнев на милость она уже не сменит. Так давайте же получать все, что может дать нам сегодняшний день, а в нашем случае ночь. Мы втроем залезли в палатку, сбросив шлепки на входе, чтобы ненароком не натащить на пол песка. Одеяло было внутри, припрятано на случай холодов предусмотрительным хозяином, явно не мной. Так как подобное количество проколов, которое произошло со мной за этот день и порядком ночь, не случалось ни разу в жизни. Наверное, луна, полнолуние, климат, или я влюбился? Что влюбился? Что за бред?! Ни разу.
 
       Вероника прижалась ко мне, положила голову на плечо и уснула так быстро, что я не заметил того волнующего момента, как она ровно дышит и проваливается в сладкий девичий сон. Ирка лежала рядом с ней и обнимала кусочек растянутого поверх нас одеяла. Не такая холодная ночь, как волнение в груди. В районе сердца, чуть повыше лопаток, между ребер, в пупке, где-то еще. Кажется, у меня что-то болит, но я не могу понять, где именно, то ли боль, то ли трепет охватывает все точки моего тела.

      -Эй, просыпайся, Соня.
Вероника легонько ткнула меня в бок и попыталась выбраться из под обнявшей ее руки. На что я ответил довольно-таки дерзко: взял и перевернулся, положив на нее и вторую руку, а глаза так и не открыл. Помогла Ирка, она перелезла через подругу, и укусила меня за руку, которая лежала поверх плеча Вероники. И я, конечно же, проснулся.

     -Черт, что такое?

     Ирка сказала:
-Вставай, солнце уже высоко, а то так и полдня проспим. А нам, между прочим, на работу. Это вы тут отдыхающие, оболтусы и лентяи лодочные.
Неожиданная смена настроения, агрессия, признаки неадекватности. Что это? Что с ними случилось? Может я храпел ночью? Или еще что-то похуже. Я недоумевал, поднялся, поправил на себе мятую футболку, постарался ее разгладить пальцами и вышел из палатки. Пусть девочки, побудут одни, наверняка им тоже надо что-то обсудить. Сегодняшнюю ночь мы провели втроем, кому расскажешь - не поверят. Я заулыбался от представляемых круглых глаз Петьки. Обзавидуется! С другой стороны, если смотреть правде в глаза: то свидания не получилось, они на меня злы, сам не знаю за что, да и забрались мы куда-то далеко.

-Кстати, где это мы? Нет, серьезно.
И только тут я начал смотреть на далекий горизонт, на воду, кусочки суши вокруг, рыбачьи лодочки рядом и ни одного знакомого мыса или дерева. Девчонки, выбрались из палатки, приглаживая растрепанные волосы. Они потянулись, подошли к воде, набрали в ладошки немного и умыли лицо, протерли полусонные глаза. И заметили, как я смотрю на воду, вместо того, чтобы любоваться ими.

-В чем дело? Ты что такой растерянный?
Напугать вот так вот с бухты барахты я не мог, тем более до конца и сам был не уверен в том, что видели мои глаза. Поэтому я схитрил:
- Пойду, прогуляюсь. Нужно воду родниковую посмотреть. И я зашагал.
-Что? Не поняли девчонки.

- Нам вообще-то на кухню надо,- в два голоса заявили они мне. Так что ты как хочешь, а мы уходим.
Я остановился на полушаге. Они не думали меня ждать, и вообще были настроены недружелюбно. Страшно ли мне? Нет. Но вот неприятно-да. Я снова посмотрел на горизонт, не знаком. Где же мы вчера припарковали нашу лодку?
-Ждите здесь,- сказал я.
Ирка попыталась что-то возразить, но Вероника придержала ее за плечо, слов я не расслышал. Но понял, что они не уйдут. Я шел вдоль берега быстрым шагом, в голове крутилась мысль со всевозможными вариантами развития событий. Лодка, первое, что следует понять, где она. А там будет проще сделать выбор последующего шага.

Волна танцевала краешком платья по берегу, то и дело, брызгая мне на ноги, солнце грело все сильнее. Я шел не так уж долго, но мое волнение подсказывало, что следует торопиться, и я свернул за поворот и там наткнулся на нее. Она лежала на правом боку, волны обмывали днище, но все остальное было в порядке. Я перевернул ее, поставил на песок, для прочности перевязал канат. И почти побежал к девчонкам, ожидающих моего возвращения. Хоть бы они не ушли! Заблудятся ведь!

Вероника расположилась на берегу, собирала камушки в руку и бросала их в тихую глубь воды. Здесь было спокойно и жарко. Ирка залезла в палатку и, наверное, тот час уснула. Я подошел ближе и сел рядом, скрестив ноги. Она подняла на меня глаза и улыбнулась. Ничего не говорила, просто смотрела. Момент? Поцелуй? Время? А я как назло заговорил:
-Лодка на месте, сейчас сверну палатку, и мы поплывем.
Она смотрела на меня все тем же первоначальным взглядом, когда мы только что познакомились. Секунда, одна, две, и блеск в глазах начал таять, она кивнула мне и ушла в палатку будить Ирку.

Ждала. Точно ждала. А я проспал момент. Что такое? Словно за этот приезд я разучился очаровывать девушек, все невпопад, что ни слово - то промах, что не взгляд, то в другую сторону, что событие - то катастрофа. Тысячи мыслей, прежде чем они вышли из палатки.
-Куда мы? Ирка не сдерживалась и повторила вопрос раз пять точно. Пока я не удосужился ей дать хоть частичку информации.
-На остров, на турбазу, - сухо ответил я.

Вероника шла, совершенно молча в своем привычном ритме, не торопилась, но и не отставала. Слишком молча. Я помог им забраться на лодку, сел рядом и молча, налег на ржавые весла. Солнце поднялось высоко над горизонтом и слепило мне глаза. Пришлось сделать вынужденную остановку посредине реки и оглянуться по сторонам. Где мы сейчас территориально? В том ли направлении я предполагаю плыть? Довезет ли нас старая лодочка до острова?
Девчонки притихли в лодке, даже Ира. Наверное, поняла, что от прогула на работе ей все равно не уйти. Времени было много, мы торопились. Я смотрел по сторонам: глиняный мыс, отливающий золотом, неправильная форма, напоминающая ковш. Вот он край нашего острова. Туда мы и отправимся.
 
Я заулыбался, и девчонки сразу оживились. Как же им важно видеть твою уверенность в том, что ты делаешь, слышать слова, дающие четкое понимание ситуации. В этот момент ты их герой, ты открыватель, путешественник, ты тот, кому они могут довериться, даже если первоначально ты ошибся и забрел не туда. Становится совершенно не страшно, что ты заставил их провести ночь в палатке, что ты заставил их ждать себя и волноваться. Им нужна твоя уверенность. Мы плыли по реке, девочки о чем-то своем щебетали. Я едва прислушивался к их голосам, что-то о работе, о том, как они провели это время, и еще много живого непритворного смеха. Когда мы добрались до края острова и причалили, они совсем расслабились и даже засветились. Странно, отчего? Но мне было очень приятно видеть их таких и хотелось думать, что это из-за меня. Я спустил сначала Ирку на песок, потом подал руку Веронике. Она лишь немного перенесла на нее вес и спрыгнула  на берег.
-Спасибо! И чмокнула меня в щеку.

Я стоял на берегу с канатом от лодки и мечтал. Они уже скрылись в ветвях деревьев. А я словно завис на последнем эпизоде. Пора было включать вечный двигатель человека, то есть мозг. И подумать, что мне теперь делать с лодкой д. Вани, и куда девать сегодняшний ночь-день? Не заметить исчезновение своей старой лодки д. Ваня теоретически мог, если бы я вернул ее еще вчера. А так как сейчас прошло больше половины следующего дня, то я набрался смелости и решил явиться к нему с повинной. Лодку пригнал к берегу, где она обычно и проводила свои одинокие часы. А сам пошел к его домику. Прежде чем войти, я пару раз окрикнул его по имени, так чтобы не нарушать чужое уединение. Но ответа не последовало. Тогда я толкнул дверь и вошел. Дом оказался пуст. Зато на берегу возле лодки было довольно-таки шумно, и толпились отдыхающие. Я тоже поспешил туда, посмотреть, спросить, узнать или объясниться. Зависело от той ситуацию, в которую меня поставят обстоятельства. д. Ваню я увидел не сразу, его закрывали пляжники, а вот голос Петьки узнал еще издалека.
Петька стоял на корме не так давно причалившей лодки и что-то увлеченно рассказывал. Кажется, посетители напрочь забыли о том, что подступило время обеда и пора торопиться в столовую. Все стояли здесь, задавали вопросы и толкались возле старенькой лодочки. Д. Ваня, как выяснилось позже, когда я, наконец, сумел протиснуться сквозь толпу, сидел спокойно в лодке. Петька махнул мне рукой и позвал.

-Вся очередь остается в силе. Кто внес залог, ожидайте своего путешествия после нашего заплыва. Сказал он толпе отдыхающих.
-Добрый день!
Поздоровался я с владельцем лодки и без вопросов взошел на борт. Петька практически сразу узнал мою манеру сдерживаться первые 5 минут и поспешил отчалить от берега, прежде чем меня сорвет с якоря спокойствия.
-Прежде, чем ты что-то спросишь, Митя. Я хочу, чтобы ты поблагодарил д. Ваню за предоставляемую лодку, как средство передвижения на водных просторах.
Я посмотрел на молчавшего и довольного д. Ваню и просто сказал ему:
-Спасибо!
-Тебе спасибо, сынок. Смотри, сколько денег мы уже заработали.
И он достал из кармана брюк старый сверток с монетами.
-Так и лодку новую куплю и на огород хватит, чтобы самим осенью не копать грядки, спину не тянуть.
Я сел. Без дальнейших расспросов было ясно, мой друг придумал отличный заработок и поделился этой идеей не с одним д. Ваней. Это я понял позже, когда мы причалили к соседнему острову на переговоры. Здесь как раз находилась лодочная станция, которой так не хватало нам в ту ночь, когда я решил покатать Веронику.

Идея была проще некуда. Дискотека, разные острова, новые встречи. И действительно, как правило, люди ездили на один и тот же понравившийся им остров, они организовывались в группы, встречались тут чуть ли не каждое лето, и все друг друга знали. За время стольких проведенных совместных лет, их интерес друг к другу погас, и все разговоры сводились лишь к обсуждению новеньких, например молоденьких практиканток в столовой. Объединить 2 соседних острова каким-нибудь теплым субботним вечером под зажигательную музыку, устроить вечер танцев, с новыми знакомствами, баром и входными билетами. Отличная идея, как для нашего острова, так и для другого, а так же для отдыхающих и самого д. Вани!
- И давно ты об этом подумал?
Спросил я Петьку, как только он закончил делиться своей идеей.
-Довольно-таки, но решился только сейчас.
-Это почему же?
-Расскажу, как только приплывем обратно на остров.
Пришлось подождать, пока мы обговорили время и место с соседним островом, вопросы финансов и количество одолженных нам лодочек для перевозки пассажиров с одного острова на другой. Как только д. Ваня посадил в лодку первую партию отдыхающих, я повторил Петьке свой вопрос:

-Так почему, если идея была давно, ты ее только сейчас реализовываешь?
Он немного замялся с ответом и проговорил:
-Не был уверен, что эта лодочка не потонет за первым поворотом.
-Что? Я не удержался от замечания и повышения в голосе.
- И ты мне советовал покатать на ней Веронику?
-А что такого? Вы оба плавать умеете.



                IV часть.

Хватит прятаться от прошлого. Пришло время с ним встретиться, не придумывать себе цепочку событий, не искать в каждой мелочи знаки, не мечтать, закрыв глаза рукой, не плакать ночью в подушку. Пришло время встретиться в толпе среди сотни незнакомых лиц; увидеть, услышать и может быть что-то понять для себя самого. Мишель сбросила домашнюю одежду, натянула на стройные ножки джинсы и покружилась в одном белом лифчике перед круглым зеркалом.
-Вроде ничего.

 Она так торопилась со своей объявившейся решимостью, что лишь на пороге вспомнила, что не взяла зонт, и если пойдет дождь, то ей придется бессмысленно промокнуть. Зонт-трость добавил изюминку ее образу, но  почти бесцветные губы тут же отобрали весь шарм. Мишель вернулась за сладким прозрачным блеском, чиркнула по верхней губе, потом по нижней.  Секунд пять она полюбовалась своим отражением и внезапно осознала, что так и стоит в одном лифчике, уже готовая захлопнуть входную дверь и убежать на встречу. После очередного свидания  в шкафу числился лирический беспорядок. Поэтому она не стала долго выбирать, а выдернула за темно-синий рукав свою любимую кофточку с чайками на спине.
-Немного мятая. Ничего разгладится.
Решила Мишель. Одела ее и выбежала за дверь.

На другом конце того же города,  в  доме с оранжевой крышей, утро только-только начиналось. Лео неспешно потянулся на кровати, поднял обе руки вверх и распрямил затекшую спину. День давно перевалил за полдень, а он проснулся всего пару минут назад. Летними деньками меньше всего ему хотелось спать. Однако это желание никак не противоречило его распорядку дня. Утро начиналось часиков в 12.00, а день заканчивался часов в 6-ть утра с первыми лучами просыпающегося солнышка. Сон не спешил покидать его, и все еще навевал мысли о том, что приснилось: милая незнакомка с цветком алой розы в темно-ореховых волосах где-то посреди рощицы с глиняным кувшином родниковой воды. Лео понежился минут пять  в кровати, а потом резко сел на краешек, досчитал до десяти и пошел в душ. Вода дарила вдохновение  и какую-то особую чистоту ему на весь день. Встать под струи прохлады, закрыть глаза, представить себя под Ниагарским водопадом, услышать, как бьется сердце его о  большие камни, замереть на время, посмотреть на краешек солнца и открыть глаза. Под ногами махровое полотенце и капельки воды. Лео стоял перед зеркалом и причесывал влажной расческой волосы, рядок никак не хотел слушаться. В конце концов, он бросил это занятие и пошел готовить завтрак. Пока он резал  на ровные кусочки хлеб для тостера и варил мокко, ему вспомнилась старая история из детства.

 Звенящее зимнее утро, на улице под валенками скрипел  свежевыпавший снежок, а мама пекла блинчики на кухне. И каникулы. Время веселья, счастья, катаний на коньках и санках с ледяной горки, время  хрустального волшебства и белого рассыпчатого сахара на скамейках. Он сидел за столом и смотрел, как мама одними пальчиками без прихватки переворачивала за тонкий краешек блинчик на сковороде. Тогда ему казалось, что так умеет только его мама. Потому что она особенная, и ее руки не бояться горячих сковородок, кипящих кастрюль и еще много чего.  Поль переводил взгляд с мамы в окно и ждал очередной блинчик. Как вдруг он буквально остекленел:  приподнялся на табуретке, поджал под себя ноги, локти положил на подоконник, а сам уперся лицом в стекло. Мама положила на тарелку горячий блинчик с желтым кусочком деревенского масла, а он даже не заметил. Все его внимание приковала к себе картина за окном.
Напротив  дома стояла длинная пятиэтажка подъездов на 6-ть, наверное. Входная дверь со 2-ого подъезда  была как раз напротив окна. И вот в один морозный день Поль увидел такое, что осталось воспоминанием на всю его взрослую жизнь. Железная дверь открылась, и из нее в одних тапочках на босу ногу в тазобедренной повязке с металлическим ведром в руке вышел мужчина. Он был далеко не молод,  седой и коротко стриженный, но не лысый. Волосы напоминали серебристые иголки ежика. За его плечами висел большой походный рюкзак темно-зеленого цвета, а ведро было, несомненно, чем-то наполнено. Путь по аллее давался ему с трудом, он едва переставлял ноги, опираясь на костыль под правой рукой. А ведро при каждом его движении раскачивалось из стороны в сторону, и оттуда выплескивалась жидкость, похожая на воду. Мужчина не ставил стопу полностью, а шел, словно на цыпочках, задник тапка самостоятельно проделывал  путь по снегу.  Наконец он остановился возле последнего окна, разулся, и прислонил костыль к фасаду дома, сделал несколько несмелых шагов босыми ногами по заснеженной аллее и замер. На улице стоял дикий мороз, градусов, наверное, 25-ть, не меньше. Поль сидел в теплых носках возле горячей батарее на кухне, и все равно поежился, представив, что мужчина, должно быть, чувствует, находясь на улице в одних тапочках.
-Мам, что он делает? Встревожено воскликнул Поль, когда мужчина поднял над головой ведро и опрокинул его на себя, тонкие струйки воды на мгновение превратились в водопад и побежали по шее, рукам и ногам.
Мама тоже посмотрела в окно и ответила:
-Закаляется, Поль.
Как только процедура закаливания была закончена, мужчина дошел до тапочек, надел их, оперся на костыль и неспешно поковылял к подъезду, из которого вышел 15-ть минут назад.

С того самого утра, Лео заставлял себя просыпался в 7-мь утра, чтобы увидеть, как мужчина выходит с ведром воды каждое утро и закаляется. Неважно, какая на улице непогода: сквозной ветер, или скромная вьюга, проливной ли осенний дождик. Мужчина с точностью до минуты соблюдал свой обычай, только летом он куда-то пропадал и не появлялся вплоть до осеннего ненастья. Время шло, Поль рос, и то, что было ему интересно в детстве, постепенно теряло свою привлекательность.

И вот однажды он возвращался домой  после школы, от пейзажа за окном его оторвала замеченная боковым зрением промелькнувшая тень. Поль обернулся, чтобы разглядеть получше. Большой походный рюкзак темно-зеленого цвета висел за плечами мужчины, который держал за руку маленькую девочку в коротком смешном платьице с ромашками. В  руках у нее был сочок для ловли бабочек, она смеялась и улыбалась. Мужчина улыбался ей в ответ и нежно прижимал к себе.

-Какой же знакомый рюкзак, - подумалось Полю.
Двери троллейбуса открылись, и папа с дочкой вышли, за ними последовал и Поль. Он все размышлял над странным воспоминанием очень  знакомого и потому шел медленнее обычного, так что они с легкостью обогнали его. Мужчина с дочкой свернули за угол, и Поль потерял их из виду. А когда подошел к повороту, то увидел, как закрывается дверь 2-ого подъезда дома напротив.  Мужчина оказался совсем не старым, лет 34-х, не больше, только  волосы покрылись  сединой. Мальчик никогда бы не узнал в этом крепком, сильном мужчине с маленькой дочкой того седого старика из своего детства. Неужели это стал он?!

Лео покрутил радио, нашел нужную волну и стал делать каждодневную зарядку. Помахал руками, наклонился вправо влево, сделал выпады по 20-ть раз на каждую ногу. Музыку решил не выключать и пошел завтракать. Он намазал бутерброд маслом и откусил кусочек, прошлое все еще не отпускало его. Не давало двигаться дальше. Чем больше он пытался отвлечься, переключиться,  не обсуждать то, что его тревожило, тем чаще оно забиралось к нему на колени каждый вечер и тихонько пело. Сбежать от самого себя не получалось. Ты можешь укрыться в глазах других людей, ты можешь придумать свой образ в мире, ты можешь все, кроме, как врать самому себе. И даже, когда ты упрямо твердишь в своей голове, что это «мой выбор», всегда найдется частичка, которая станет с тобой спорить. Она очень и очень маленькая, и ее почти неслышно, но все же она есть. Если ты выбрал путь борьбы с ней, то жизнь превратиться в сплошную гонку доказательств и опровержений самому себе. А  если все же решишь принять ее, то выбор будет не случайным. Научись изредка слушать ее и найди в себе друга, а не врага.

После завтрака определенно стало тепло на душе, и день с легкой непринужденностью принял предложение начаться. Лео заглянул в свой настольный календарь скорее по привычке, чем по надобности. Деревянный молот опустился на наковальню отбив ровно час дня.
-Пора покинуть дом и прогуляться по городу. Что интересного он нам приготовил на сегодня? С улыбкой подумал Лео.

Заниматься поисками своего счастья можно только в том случае, если ты нашел ответы на первые три вопроса: Кто ты? Для чего ты живешь? Куда держишь путь?
Он давно уже понял, для того чтобы чувствовать счастье, нужно делать именно то, что хочется. Счастье оно должно быть свое. Ни чье-то на форзацах  книги или на просторах Интернета, в чужих словах, действиях, поступках, советах. Может быть, немного неромантично. Но счастье каждый ищет для себя самостоятельно. Можно смотреть на мир через призму чужого мнения, но лишь для того, чтобы лучше понять себя. Свой мир мы призваны строить сами. Это совершенно не означает, что придется отказываться от советов или помощи. Нет. Всего лишь не забывать, что мир, на который ты смотришь, их, а твой еще в проекте, на чертежах, с неизвестными цифрами, буквами, коридорами. Счастье-оно только твое: личное, неповторимое, избирательное. Но прежде, чем понять простую истину, к ней стоит сначала дойти семимильными шагами через череду событий, невыполненных задач, не услышанных просьб, непонятых молитв и разговоров. Трудности? Нет. Не более чем ступени к твоему собственному миру, в котором ты решаешь стать счастливым или отказаться от всего. Твой мир примет любой твой выбор. Без осуждения, без права на ошибку. Много ли ступеней исшагал Лео, прежде чем понял это? Достаточно. 

Но не остановился, день за днем он закладывал новый кирпичик в фундамент своей жизни.
Он спускался с 5-ого этажа, про себя считая ступеньки и периодически добавляя к каждому номеру новую мысль. Как-то получалось автоматически, неосознанно. Словно ты идешь по переулку, а перед тобой мелькают отражения: люди, дорога, велосипед, кошка, дома, деревья, камни, снова дорога, светофор, здания… Картины показываются и исчезают в кучерявых облаках твоего сознания. Едва ты что почувствовал, как раз, и оно растворилось, исчезло, отпустило. Лишь бы не волновало, не штормило, не бросало из холода в жар, лишь бы не меняло настолько привычный график жизни. И вдруг останавливаешься посреди незнакомой тебе улице. Как ты сюда забрел? Давно ли смотришь в объектив фотоаппарата? Куда делись тапочки с ног? И что все это значит?
Длинная аллея делилась ароматами свежее подстриженной зелени. Где-то внизу на 2-ом ярусе проехали девочки на роликах, с разбитыми коленками  в шлемах с заплетенными косичками. Он проводил их взглядом, сделал пару снимков и посмотрел на солнышко. Высоко, печет, и хочется пить. Все так же неспешно дошел до небольшого магазинчика, спрятанного в ветвях дерева, купил бутылку минеральной воды и снова вышел на солнышко.
 
- Как же хорошо летом! Столько света, красоты вокруг, можно забыть о пыльных уголках своей памяти и окунуться в поток новых мыслей, эмоций, желаний.
Лео прошелся по длинной аллее раз 5 туда и обратно, полюбовался на загоревших жителей городка, насладился тихим журчанием воды возле подмостков набережной, понаблюдал за причалившим пароходом и зашагал в обратном направлении. В парке было приятно находиться, дышать, гулять, но дома ждали дела, которые он сам себе и назначил. До вечера необходимо было со всем управиться, чтобы успеть на свидание. Нужно подготовиться, вроде бы формальность, но все равно переживаешь. По дороге он решил заглянуть в университет, где когда-то работал сам. Старинные здания внутри выглядели неважно, а вот с облицовки получались очень даже неплохо на снимках в монохроме.

День не задался с самого полудня. Сначала он проспал занятия, на которых обещался заменить профессора Линверского по основному предмету, по дороге спустила правая шина, а кошка лишила его и той последней возможности прийти вовремя, когда перебежала дорогу в самом безлюдном месте. Петр Викадьевич снял шляпу перед последним оставшимся перекрестком, редкие темные завитки напоминали о когда-то бурной шевелюре своего обладателя, и важно стал переходить дорогу. Он шел ровным крупным шагом, черные брюки чуть-чуть задирались над щиколотками и обнажали белые в рубчик носки. На другой стороне улице, он аккуратно поднял манжету на левом рукаве и посмотрел на часы.

-Без 15-ти минут два. Поздно. Опоздал. – Прискорбно проговорил он.
Прийти с опозданием в 15 минут - себя уронить в глазах студентов. Проще не появиться в принципе и отправится в какой-нибудь бар заглушать вину. В размышлениях он дошел до ворот поджидавшего, но так и не удостоившегося чести его принять университета, развернулся на 180 градусов и тут же сделал шаг назад, чтобы не толкнуть непонятно откуда взявшегося человека.
-Извините.

Лео, ровным счетом сделал то же самое, когда мужчина в шляпе вдруг развернулся на границе с мощеной дорожкой и чуть не врезался в объектив фотоаппарата.
-Извините.
Оба стояли возле плетеных металлических цветов и смотрели друг на друга. Петр Викадьевич поправил очки на переносице. Снял их и протер тряпочкой, словно от пыли.
Первым поздоровался Лео.
-Добрый день, Петр Викадьевич! Рад вас видеть. Как вы поживаете?
- Все в порядке, по графику. Лаконично ответил он.

 И постарался протиснуться сквозь притворенные ворота, но Лео стоял так ровно на границе, что свободное расстояние оставшееся Петру Викадьевичу было не постичь. Но ему очень хотелось избежать собеседника, которого он, мало того не узнавал, и еще хуже, что был хорошо знаком ему. Врага надо знать в лицо. А если ты на невыгодных условиях, то лучше отступить на немного, чтобы дать возможность ситуации подсказать тебе правильный выход.
Хорошо, что Петр Викадьевич вспомнил это свое правило раньше, чем бросился бежать к другой двери на том конце университетского сада. Там сейчас запросто можно было встретить кого-то из профессоров, и начнутся вопросы, на которые отвечать ему не захочется, но придется.

Один шаг назад и остановиться, - приказал он сам себе.
В то время неизвестный ему собеседник, о чем-то увлеченно рассказывал, тыкал в него пальцами, и постоянно улыбался. Хотя если вдаваться в подробности, то делал он это довольно мягко, плавно, и без угроз. Петр Викадьевич периодически кивал ему в знак того, что он вроде бы слушает его, и все поглядывал на часы. Наконец, его терпение и доля вежливости иссякли, и он заговорил:
-Все это занятно, но мне надо спешить.
Лео к тому времени, осознав, что действительно отрывает своего преподавателя от дел, отодвинулся от ворот. К слову, он не замечал, что перегородил его дражайшему собеседнику путь к отступлению.
-Конечно. А куда вы направляетесь? Вежливо поинтересовался он.
-Кажется, от него так просто не отвяжешься. Подумал про себя Петр Викадьевич. Придется окольными путями.
-В Зеленый парк.
-О, нам как раз с вами по пути. Я там живу неподалеку.

И Лео, счастливый, что еще какое-то время проведет со своим учителем, отправился вместе с ним в парк. Петр Викадьевич неохотно передвигал ноги, они побаливали с прошлой зимы, когда он простудился на далеком озере во время рыбалки. И все думал, за каким бы поворотом ему исчезнуть, но как назло дорожка была прямая, вокруг копошились родители со своими мелкими спиногрызами и любители больших собак в ошейниках без поводков. Петр Викадьевич счел для себя наиболее безопасным общество сопровождающего без имени, и покорно шел рядом.
Вдвоем они добрались  до ворот парка, и тут Петр Викадьевич снова заговорил:
-Мне пора! Рад был встречи!
Развернулся, не дождавшись ответа, и скрылся за одноэтажной библиотекой. Лео остался стоять возле ворот парка, где доносились звуки неизвестной ему музыки.

В складках зеленой листвы и звуках играющих фонтанов скрывались от летней жары маленькие серые птички, их можно было не заметить в этом потоке людей и пройти мимо. Не обратить внимания на столь заурядное зрелище, как пару пернатых в листве. Лео потянулся за камерой как раз  в тот момент, когда потерявшийся луч на минуту выглянул из-под облака и осветил тот самый можжевельник. Одна из птичек вспорхнула вверх и перенеслась на соседний теневой кустик. Он почти успел захватить ее полет, но крышка объектива оказалась закрытой, и фотоаппарат не щелкнул.
Лео зашел в парк, посмотрел на пернатых несколько секунд, почти неуловимых в кромке зеленой листвы, сделал пару неярких снимков. А солнце между тем снова спряталось за горизонт, оставив в воздухе почти осеннюю грусть. Серая туча тяжелела над головами, готовая прорваться в любую секунду. Лео, примерил шляпу с тонкими черными полями и с каким-то непривычным ощущением приключений зашагал в сторону городской сцены.

Вдоль каштановой аллеи расположились палатки и школьные столы  с народными промыслами. Чего тут только не было! В один день парк преобразовался в маленький славянский рынок. Тут и заколки ручной работы, изделия из кожи, браслеты с клепками, кулонами, ремни с аккуратными надписями на коже, плетеные бусы из стекляруса, полудрагоценных камней, яшмы, аметиста, коралла. Гармонично вписывались сюда плетеные корзинки, маленькие сувениры вроде лаптей, с которыми иностранцы часто ассоциируют наш город, мыло ручной работы и еще тысячи мелочей. Народ оживленно бродил среди расположившейся ярмарки, что-то примерял, искал глазами что-то необычное, не такое, как у всех. И не все доходили до сцены, многие зависали в рядах, терялись в блеске и разнообразии всего, что тут было представлено, особенно молоденькие девушки.

Лео было достаточно встать в стороне от этих рядов и просто следить за интересными моментами через объектив. Вот девушка примеряет кружевные сережки, тут подружка вертится перед ней, одна рассматривает заморский кошелек из зеленой кожи, другая растирает в ладонях засушенные травы… Не так уж трудно поймать нужный момент или сказать правильное слово? В таком разнообразии красок, это совсем не обязательно. Наблюдай, слушай, чувствуй…
Он, больше чем кто-либо, научился слушать тишину, понимая суть происходящих совсем рядом движений и произнесенных слов. И теперь свободно пользовался приобретенным навыком, вбирая в легкие побольше воздуха и оживляя в памяти черно-белые картины немых дней.
-Иди же вперед! Что ты тут забыл?! Ты на обратном пути еще успеешь захватить эдакий ряд наигранных кадров. Иди же!
Толкал я его под правый бок.

Вот-вот начнется гроза. Небо совершенно черное. А мой приятель завис в этой куче непонятного хлама и не двигается с места уже целых 10-ть минут. Какого черта, я выбрал фотографа для этой цели?! Да и еще такого увлеченного всем, что происходит вокруг него, начиная от старинных зданий и заканчивая серыми птичками в листве. Но менять объект было уже поздно. Я еле-еле привел его в этот парк и почти довел до сцены. Осталось совсем чуть-чуть. Ну, же иди.  Я совершенно не разбираюсь в подобном типе людей. Что им нужно? Чем их можно увлечь, чтобы он пошел туда, куда я хочу?!
Моя голова болела от ощущения возможного провала, нужно было что-то срочно придумать. Мишель уже была возле сцены, слушала музыку и танцевала, а фотограф оставался все еще в зоне недосягаемости. Природа сдерживала свой гнев на кончиках пальцев. Вот-вот и прольется ливень, совершенно лишит меня видимости, и я не смогу контролировать ситуацию, и тогда все пропало. Я не спасу мою маленькую девочку, я снова брошу ее в этом мире. И тут, словно ворон клюнул меня в висок.
-Точно! Шляпа. Ветер как раз позволяет мне немного похулиганить.

Я схватил штурвал чуть левее середины и потянул на себя, аккуратно смещая угол обзора  парка. Ветер подул в другом направлении и по моему желанию. Оставалось только подыграть ему и заставить шляпу оторваться от головы.
Не было ничего проще. Лео очередной раз загляделся на девочку в полосатой футболке, примеряющей крупные бусы. Обе его руки лежали на фотоаппарате, поэтому я мысленно направил свой взор на его шляпу и немного придал ей скорости. Она слетела с головы и, ускоряясь, покатилась по тротуару, словно колесо от телеги, перепрыгивая кочки, обходя препятствия, и иногда, словно зависая в воздухе. Лео повесил на шею фотоаппарат и потянулся за ней рукой, но не так-то просто поймать шляпу, которая все набирала и набирала обороты. У него не было другого выбора, как покинуть свой пост и кинуться за ней.
А я увлекал его со всей фантазией: поворот, ветер, мостик, аккуратно, шляпу в воду не бросать, не стоит портить ему настроение, нужно просто привести его к сцене. Говорил я сам себе. Еще бы точно рассчитать  расстояние необходимое для того, чтобы он сам дошел до места. Эх, нагоняет. Нам бы до сахарной ваты дотянуть. Там и музыку лучше слышно, и Мишель уже рядом со сценой. Я вижу ее краешком глаза.

-Моя милая девочка, погоди, только не уходи! Я рядом, я скоро буду.
Я отвлекся, шляпа зацепилась за палку и зависла на мгновение на месте. К сожалению, этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Лео нагнал ее и схватил рукой.
-Вот ты где! С отеческой любовью произнес он.
Бережно отряхнул ее от пыли, но надевать не стал. Все-таки не сильно чисто на улицах города.
- А я уронил штурвал и на время пропал из Зеленого парка.





                V часть.

      Мишель искала глазами того самого единственного, ради которого она и пришла сегодня. На зеленой сцене суетились незнакомые люди, налаживали микрофоны, ставили колонки, поправляли прожектора.
-Его нет.
Сердце заколотилось, словно она со всех ног бежала с Вишневой горы. Быстрее-быстрее, одними глазами пытаясь уловить  краешек его рубашки,  темный завитой локон или услышать его голос. Слишком много народу, тяжело сосредоточиться, мысли растворяются в этом хаусе, словно ванильное мороженое в кружке с горячим кофе. Она отошла чуть в сторону от сцены и замерла, на время закрыла глаза и сосредоточила все свое внутреннее внимание на поиске его.
-Где ты?
Мысленно шептали губы. Руки повисли вдоль платья, словно чужие, стараясь уловить ладонями легкое покалывание от присутствия человека.
-Не он, нет, другие, чужое,  - рисовала она ладонями завитки  по теплому воздуху.

Прошло совсем немного времени с того момента, как она закрыла глаза, и вдруг маленький разряд со стороны сцены дал ей сигнал. Мишель очнулась и в тот же миг увидела его. Он стоял в окружение своей группы рядом с алюминиевым вагончиком, о чем-то монотонно беседую с девушкой с длинными косами и гитарой за спиной. Ее знакомый барабанщик  с непроницаемым лицом вникал в их разговор. Нежная улыбка озарила лицо Мишель, она не старалась скрыть ее от кого-либо и едва сдержала порыв, чтобы не броситься к нему сквозь незнакомую толпу и не обнять при всех.

-Спокойствие. Нужна выдержка. Стоп кадр.
 Сказала она сама себе и замерла на минутку, чтобы обдумать дальнейший разговор. Пока она думала, к нему уже успела подойти какая-то девушка и забрать его самого вместе с носками ботинок. Она отчетливо увидела, как он развернулся и стал полубоком к своей группе, чтобы поболтать с новой спутницей.
-Опоздала. Давно ли? Да.
В любую минуту мог начаться концерт или зарядить дождь, и тогда она бы скрылась, как раньше, когда видела, что ему нет дела до нее.
-Струсить? Убежать? Исчезнуть? Принять свое поражение еще до того, как зазвучит гонг?

Мишель, твердо решила, что не в этот раз. Сегодня она смогла пересилить свой страх, смогла прийти сюда, и было бы очень нецелесообразно уйти, даже не поздоровавшись со своим прошлым лицом к лицу. Пускай  повсюду будут люди, пускай и времени совсем в обрез, и пусть дождь крупными каплями застучит по серому пыльному асфальту, она не уйдет. Пришла пора научиться быть смелой.
Как разнашивают новые туфли? Поначалу они всегда трут, неважно из кожи, замши или из дерматина они сшиты. Твоя нога имеет определенную уникальную форму и ни один мастер, изготавливающий обувь по шаблону не сможет создать ее конкретно для тебя. Время после покупки новых вещей носит название притирки. Вы пробуете, надеваете на недолгую прогулку новые туфли, клеите пластыри, когда они сильно трут, а ноги не понимают, как в них себя чувствовать. Иногда берете сменную обувь, что-то вроде любимых стареньких балеток. А любимых почему? Да все по тому же признаку, что они давно прошли время притирки и пластырей, и стали по ноге. Привычка - страшное слово и в то же время очень удобное.

В наших отношениях притирка играла очень недолгую роль, а количество пластырей увеличивалось с каждым днем. Мы были на разных полюсах. Мои ноги не могли никак приспособиться к его жизни без меня. Мы не были идеальной парой и даже никогда об этом не говорили. Возможно, нам стоило остаться друзьями, и вся суть наших противоречий вылилась бы в простой обмен мнениями, мыслями и даже пошло бы на пользу нам обоим. Но один из писателей как-то сказал, что если отношения закончились, значит, точка, не надо портить их дружбой. В нашем варианте дружбы не могло быть вначале, так как была та самая сумасшедшая страсть, когда разум покидает твое тело и оставляет только желание. После  всего пережитого не осталось кирпичика без пластырей и мозолей, на фундаменте которого может родиться дружба.
Светка заметила меня еще издалека и махнула рукой. Я подошла к ним, обняла всех и поздоровалась. Он стоял все еще со знакомой чуть в стороне, и я решила его не беспокоить. Краем глаза, он уловил мое появление,  и этого было достаточно.

Ребята волновались, одно из первых выступлений на большой сцене. Мы немного постояли, поболтали. Его зеленая рубашка никак не выходила из моей головы и не застегнутая верхняя пуговка  тревожила мое внимание, отвлекая от разговора с ребятами.

-Тише, не думай об этом, не развивай сюжет дальше того, что ты видишь перед собой. Дыши, слушай и улыбайся.
Пока я читала про себя мантру, чтобы настроиться должным образом на ситуацию, он как всегда легко и непринужденно освободился из объятий своей незнакомки и подошел к нам.
-Привет.
-Привет.

Как же много всего хочется сказать, но в тоже время ты понимаешь, что какие слова ты бы не произнесла, все они будут лишены смысла, будут бестактны и холодны. То, что спрятано в островках нашей памяти,  в глубине души, словами не передать. Вокруг столько людей, что ты теряешься и ничего не произносишь. Может это и к лучшему. Стоит призадуматься над тем, что происходит между нами. Недосказанность тоже бывает полезной.

-Я пришла пожелать вам удачи. Все будет хорошо. Вы самые лучшие.
Мишель попрощалась с ребятами и отошла в сторону, не хотя и едва передвигая ноги, заставляя себя не оглянуться на него, потому что если снова посмотрит на него, то ее не останется, она забудет то, что вокруг люди, и заключит его в горячих объятьях, а потом будет жалеть, что так эгоистична. Сегодня я буду слушать, как ты поешь, как ты смотришь, как дышишь, как волнуешься, как ищешь глазами кого-то едва знакомого в этом водопаде людей. На сегодня я тень твоей прошлой жизни и не более того.
 
- Они сыграли уже три песни, а я все еще не видел его. Где он затерялся? Неужели свернул в другую сторону? Его совсем не тревожит живая музыка, не занимают ароматы нот? Как я мог так ошибиться? Я вижу Шель, но что я могу сделать тут за пределами своего мира? Мне нужен этот фотограф, абсолютно, совершенно. Он должен был подойти к сцене.
Я всюду ищу его глазами, пробираюсь через толпу танцующих, через череду лавочек, спин и колясок с малышами. Я ищу единственного человека, который может попытаться хоть что-то изменить.
-Лео, где ты? Почти в голос кричу я.

Только бесполезно,  он меня не слышит. А я не вижу его. Бежевая рубашка слилась с пейзажем аллеи и сделала меня абсолютно слепым к происходящему. Я ничего не могу поделать. Я потерял ее. Потерял мою маленькую девочку.  Мне настолько тяжело об этом думать, что я опускаю голову на руки и сжимаю себе виски. Потом резко поднимаюсь, смотрю на старый календарь ее жизни, и снова огоньки надежды:
-Нет, я должен попытаться. Я способен найти его. 
-Лео, где ты? Ты ведь пришел, я знаю, я почти со 100 процентной вероятностью уверен в этом. Ты не мог пройти мимо, музыка звучала для тебя, пока ты охотился за своей улетевшей шляпой. Твоя любознательность не могла уснуть в подобной наполненной игрой и вдохновением атмосфере. Ты поблизости. Я знаю, я чувствую, что ты рядом.

Самое холодное время перед рассветом. Мир наполняется неразбавленными красками, словно готовится родиться заново, впитывает в себя терпкие ароматы, полуночное небо становится тяжелым и нависает над крышами домов, ветер либо стихает полностью, либо дует протяжно и жалобно, отдаваясь в трубах и открытых помещениях. Окна темные, только уличные фонари горят кое-где, желтые пятна повсюду, палитра красок броских, резких и объемных. Небо нависло над нами как перед рассветом, темные тени спрятались в полусумраке. Ноты музыки практически делили этот мир на две части.  Мишель пританцовывала возле сцены, беспечно бросив белую сумку перед собой.  Люди рядом стояли с поднятыми головами  и слушали песни.
-Я буду улыбаться. Ни тебе, ни кому-то еще. Я буду улыбаться миру. Потому что я люблю. Люблю  улыбки сумрачных домов, теплый ветер, незнакомых людей, звук голоса, семиструнную гитару, вот того незнакомого мужчину, всего лишь потому, что он улыбается мне в ответ. Я люблю жизнь! Так мало нужно для счастья. Счастье строим мы сами. И сегодня я приняла для себя решение. Чего я собственно хочу? Быть счастливой.

Мишель подпевала услышанной строчке, не оглядываясь, попадает ли она в такт или снова фальшивит. Голос возникал откуда-то изнутри,  с каждым вздохом  из юного сердца вылетали слова, словно вложенные туда страницы памяти. Мир исчезал постепенно, забирая значение того, кто был далек. Перед взглядом поплыли картины: горы, холмы, деревья с тонкими листьями и гибкими ветвями, солнечные зайчики на темном асфальте, первые капли дождя на ладони, блеск молнии и пробудившийся от долгих снов гром.
Уносящийся вдаль звук гитары, последние аккорды; цветные зонтики повсюду раскрылись почти одновременно. Люди побежали под навес, спрятались под ним. Прикрылись пакетами, сумками и всем, что было под рукой. На сцене оставшиеся музыканты закрыли большими черными пакетами колонки и аппаратуру.
Мишель стояла в одиночестве напротив сцены. Она вытянула руки вверх, прикрыла глаза и ловила ртом крупные капли дождя. Тонкая кофта превратилось в мокрый лоскуток синего цвета,  и спускалось по всем изгибам ее тела,  воротник пристал к ямочке между грудей, а волосы приобрели свой неповторимый рисунок, мокрые кудрявые и темные.

-Лео, ты не успел. 
Я закрыл глаза ладонями и надолго упал перед монитором.

- Все кончено. Теперь я ничего не смогу поменять в ее жизни. Все, что она могла бы увидеть, все, что она могла бы понять и постичь, все это осталось в моих несбывшихся мечтах. Моя милая Мишель, моя девочка. Я не могу тебе помочь. Я не могу изменить твою судьбу. Я остаюсь за кадром твоей жизни, тебе придется найти свой собственный путь. Пройти терновой дорожкой, забыть про кудрявые облака, потерять свои мечты и рассеять вокруг себя страх одиночества. Я не смог тебя защитить от всех странностей и горькостей жизни.
Экран затуманился и погас. Дождь, гроза и звуки грома заплясали над танцевальной площадкой, спугнув остатки не разбежавшихся музыкантов и слушателей. Мишель видела его зеленую кофту возле вагончика для переодеваний, видела, как он упаковывал клавиши в черную заплечную сумку, как помог девочке с чехлом из-под гитары, судя по всему, заело замок. Она посмотрела еще раз на его кудрявые волосы, тонкие губы и карие глаза, и улыбнулась той самой прощальной улыбкой, когда мы знаем, что прошлое неизбежно заберет его у нас.

Совершенно неважно, что вы сейчас рядом, обнимаетесь, целуетесь, разговариваете. Все это не играет ровно никакого значения, придет время, и мы неизбежно повернем в разные стороны. Тонкие плечи девушки в одно мгновенье ускользнули из поля его зрения. Она скрылась за поворотом, обошла колесо обозрения, через прудик с лебедями, через чугунный мост, по аллеи, к противоположному выходу.  Дождь не жалел красок, он лил, как из ведра. Мишель вспомнила про зонтик и раскрыла над головой песочный город. Велосипеды, очертания крыш, закрытые ставни, незнакомые лица в профиль, кот на тротуаре. Мокрый, несчастный, усы опущены, шерсть примялась на загривке, уши прижаты.
-Что  ты тут сидишь, один бесхозный? Дождь вон, как льет. Хоть бы под дерево забрался.

Кот посмотрел на нее своими большими круглыми глазами и прищурился. Мишель встала рядом с ним, поделившись песочным зонтиком. Кот прижался к ее ногам и замер. Мокрое тепло обвивало ее щиколотки, легкое мурлыканье, которое она на самом деле не слышала из-за шума дождя и переменного грома, распространялось все выше и выше.

Нам необязательно слышать слова, если мы можем чувствовать,  ощущать его внимание, нежность и заботу. Не говори ничего, обними меня, поцелуй в носик, и мне станет хорошо.
Лео остановился в полуметре от нее, протер объектив  краем рукава и сделал снимок.
- Странная девушка с зонтиком и котом, - подумал он.

      Лео щелкнул по привычке несколько раз, пока она беседовала с промокшим котом, как вдруг услышал крик. Велосипедист мчался по тротуару, опасно приближаясь к нему. Не отрывая глаз от колес велосипеда, Лео сделал пару шагов назад, сойдя с асфальтовой дорожки. В это время Мишель потихоньку пошла вместе с новым другом по аллее к своему дому и пропала из фокуса объектива. Мокрая пропитанная дождем земля ровным слоем поехала вниз, увлекая его за собой. Велосипедист  каким-то чудом промчался мимо, даже не притормозив перед ним. Ноги поехали, на автомате Лео выставил обе руки вперед, чтобы смягчить падение, но камера, зажатая в правой руке, все же коснулась земли.
-Черт-с два! Не сдержался он.

Объектив совсем новый, только что пришел из Европы. И тут такая нелепость. Лео поднялся, отряхнул обе штанины, правда, не слишком старательно. Оглядел долгим, испытывающим взглядом фотоаппарат и поспешил по образовавшимся лужицам домой, в неизвестности, можно ли что-то предпринять или все пойдет насмарку.





                VI часть
 Передо мною сидишь ты, с опущенной головой, невзрачными глазами и полнейшим непониманием того, что сегодня произошло.
-Как? Почему?
Ты повторяешь вопросы про себя и вслух. Я бы хотела ответить тебе, дорогой, но не могу. Не в моей власти быть тем, у кого ты спрашиваешь. Мне отведена скромная роль слушателя, и я, без сомнения, им буду. Ты настолько удручен происходящим, что наливаешь себе в кружку крепкий алкоголь. Я сама наливаю, без тени упрека, спрятанных слез, в безликом мире молчания.
    
      Мы оба понимаем, что от него ничего не изменится. Все что произошло, все, что ты видел, слышал, чувствовал, все это никуда не денется, останется мертвым грузом на нашей памяти. Алкоголь лишь на время затуманит боль потери, но не решит ни одну из появившихся проблем. Обманчиво полагать, что станет лучше. На завтра будет больная голова от непомерно большого количества граненых стаканов. Только сейчас лучше выпить, пожалеть растревоженные нервы. Я переживаю, как бы тебе не стало плохо с сердцем. В подобном отчаянии я не встречала человека. Передо мной самый близкий и родной человечек. И я не в силах унять его боль. Я не могу ничего исправить.
Вот уже который час я задаюсь вопросом: «Почему рядом нет друга?» Понимающего, сопереживающего, того, кто пережил что-то подобное и знает, как нужно действовать. Идентичная ситуация? Навряд ли. Что-то похожее? Может быть.
- Она мне не позвонила. Уехала  на горки в другой город и все. Даже ни звонка.

Спустя час я наконец-то смогла узнать причину его состояния. Видеть, что человеку плохо и в тоже время ощущать свое истинное бессилие, пожалуй, самое страшное испытание. Он снова налил стакан и осушил его на половину. Впервые я видела, как сильный мужчина плачет: покрасневшие веки, блестящие глаза, голос, который ты едва улавливаешь в потоке каждодневного шума, сейчас звучал, как молитва обреченного. Как же трудно видеть его страдания и еще тяжелее осознавать, что причиной всех их является другая девушка, его подруга. С каждым его тяжелым вздохом, моя грудная клетка наполнялась новой болью, а ядовитая змея ревности, извиваясь и шипя, все глубже и глубже пробиралась к сердцу. Он раскрывал передо мной свою душу, не жалея слов и чувств, а я лишь слушала в голове очередной вопрос: «Зачем ты о ней печалишься? Разве она значит для тебя больше, чем я?» Когда обстановка накаляется, я почти теряю мысли и они произносятся вслух. Ошибочно полагая, что я с ними согласна.

«Забудь ее, выкинь из головы! Она, по сути никто в твоей жизни, еще одна девушка, которая уйдет. Все они приходят и уходят. Я почти к этому привыкла. Ей пришло время уйти. Я не желаю слушать, как ты переживаешь из-за нее.» Еще бы немного и весь это внутренний диалог вместо поддержки и понимания я бы вылила на дорогого мне человека. Но вдруг что-то меня прервало, и на минуточку я прислушалась к водовороту мыслей и испугалась.
-Стоп! Что это?

Какое странное чувство, будто во мне звучит канонада, и взрываются снаряды, разрывая вокруг тонкую канву человеческих переживаний. Я совершенно разучилась понимать человека, чувствовать какие бои ведет он внутри себя. Я настолько стала эгоистичной, что его боль, его страх, его любовь, я променяла на ревность. Не слушаю его, не пытаюсь помочь, понять, простить или как-то решить то, что произошло. Я сижу перед ним на старенькой алюминиевой табуретке и глупо и бессмысленно ревную. По началу он был мрачнее тучи и все грустил, крутил пальцы, ручки, комкал бумагу и бросал в корзину, не хотел ни есть, ни пить. Он думал много и молча. Я лишь раз нарушила его уединение, когда увидела его на пороге своего дома. Сколько мыслей пронеслось тогда в голове…

С трудом я забыла о себе, своих претензиях на извечное внимание и вопросах в голове и наконец-то услышала его.
-Что тебя тревожит? Почему  не позвонить ей и не спросить напрямую?
Робко предложила ему я.
Он покачал головой из стороны в сторону и сквозь стиснутые зубы ответил:
-Нет
-Почему? В моем мире, это был бы самый очевидный шаг. В его мире, он бы назвал себя безумцем, если бы так поступил.

 Иногда самые простые действия могу разрешить ситуация в один миг. Стоит набрать номер, прийти в гости, попросить о встрече. И вот все прояснилось. Сколько людей мы теряем из-за недоразумений? Ни ссора, ни конкретная вражда, а всего лишь недопонимание. И вслед за ним ряд неправильных выводов в тесном сотрудничестве с фантазией. Ты не заметил, как пришла грусть, обида, ненависть… Возможно ли было избежать весь этот негатив? Как ты думаешь?
Всего несколько слов, и все могло бы быть иначе.

-А как  же время?
В нашем мире существует не абсолютное  ограниченное понятие времени. Если ты действуешь быстро, молниеносно, сразу что-то предпринимаешь, то есть вероятность, что время еще не убежало, и все действительно может наладиться. Если же время прошло чуть больше…

-Кто решает, сколько прошло время? Ты? Обстоятельства? Скорее они.
Итак, если времени прошло больше запланированного на разрешение данной ситуации, то наступает что-то вроде комы. Ничего нельзя поделать. Ватный, ты сидишь передо мной, тупо смотришь в потолок, и только свет от 60-ватовой лампочки освещает тебе путь. Больше ничего нет. Время потеряно. Ушло навсегда. Может быть, именно поэтому я всегда стараюсь действовать сразу. Как только что-то происходит, я ищу способы это исправить. Моя особенность и мое проклятие, я не умею ждать. А точнее я боюсь, что время пройдет, пока я обдумываю ответный шаг, пока ищу компромиссы, пока жду знаков.
-Позвони ей. Я принесу тебе телефон.
Я сходила в соседнюю комнату за черным лаковым самсунгом и положила его на край стола.
Он отодвинул его в сторону и молча выпил.
-Почему?

        Мне не понятно, почему нельзя спросить напрямую. Зачем мучить себя неизвестностью, догадками, не находить на них ответы и ничего не ждать впереди? Почему нам так трудно сделать шаг навстречу тому, кто нам дорог? Возможно, это страх потери, абсолютной потери человека, когда ничего нельзя будет вернуть. Твоя неизвестность дает шанс надежде, но вместе с тем, она и убивает ее, так как мысли наши - самые страшные враги. Я предпочитаю узнать, нежели  мучиться страхами и догадками, вперемешку с болью и нежностью. Конечно, ты можешь не сказать мне всей правды или обойти эту тему с другой стороны. Твое право. Нам не принять решение за другого человека. Но можно решить за себя: что ты будешь чувствовать.
-Я не хочу ей звонить. Она предала меня, нашу дружбу. Как она могла так сделать?
-Возможно, у нее были на то причины. И я не думаю, что она поступила так исходя из тех слов, что ты о ней говорил до сегодняшнего дня. Не думаю, что она хотела тебя обидеть или задеть или тем более предать.Может лучше спросить у ней самой?

        Я потянулась за тарелочкой сыра и ненароком пододвинула к нему телефон.
Время перевело стрелки далеко за полночь, звезды рассыпались по небу под легким светом зарождающейся луны.  Тишина… Ветра почти нет. Мы вышли на улицу, подышать ночным воздухом и послушать цикад. Присели на желтой деревянной скамейке возле дома. Я понимала, что ему очень тяжело. Он высказался мне. Она была его лучшей подругой. Возможно, он даже любил ее. А теперь ее вдруг не оказалось рядом, и на душе у него пусто. Он мог обнимать меня, целовать, искать во мне свою отдушину, но всего его мысли занимала случившаяся ситуация. Я должна была оставить его.
Я не умею играть на чужом горе и не хочу этому учиться. Но решение принимает он. Я знаю одно, что для того, чтобы стало легче, ему нужно разрешить эту ситуацию, пропустить ее через себя, прочувствовать. А еще позвонить. Только живой голос на проводе сможет ему что-то разъяснить или подтвердить его догадки. Мучить себя бесполезно. Я оставила его одного. Поднялась в дом, выключила свет и присела возле окна. Я сделала все что могла, выслушала его, дала несколько мыслей. Теперь решение за ним. Он его примет, как и всегда. И будет ему следовать, не отступиться. Возможно, на полпути он поймет, что оно не совсем то, что он ожидал. Но обратный путь он не найдет. Страшно отказаться от того, во что ты веришь, страшно быть в невесомости.
В итоге важно лишь то, к чему ты придешь, куда приведет выбранный тобою путь. Можешь ли ты поменять направление, если захочешь? Думаю, да. Если поборешь свой страх. Нет неправильных решений, если только те, которые мы принимаем. Решения могут меняться, и это нормально. Так мыслю я, девушка по имени Шель.

Он вернулся где-то минут через двадцать пять. Черты спокойствия и небольшой радости проявились на лице.
-Ну, как?
-Я позвонил. Она приедет завтра, и мы увидимся.
-Хорошо. Может спать?
В ту ночь, я не спала, все думала, правильно ли я поступила, не рою ли я сама себе могилу. Сон склонил его сразу, как только голова коснулась подушки, перенапряжение дает тебе выжить, и самое лучшее, что может сделать для тебя твой уставший организм, это отправить тебя в сон, глубокий и желательно без образов.

Страшно, когда ты представляешь, что человек только твой. Что он принадлежит тебе, и все его мысли, равно как и твои, занимают исключительно думы друг о друге.  Пока ты считаешь так, любой человек рядом воспринимается тобой, как угроза вашим отношениям. Мы боимся потерять его внимание, его привязанность, увидеть его чувства к другой.  Любовь -  ни одна. У нее очень много отражений, ароматов с привкусом привязанности, дружбы, симпатии и оттенков всех времен  в твоей жизни. На моей памяти случалось многое. И я признала, в конце  концов, многогранность любви, как самого явления, а не как короткого мимолетного взгляда людей друг на друга. Понимание не мешает мне так же чувствовать пробуждение время от времени других не очень приятных чувств: ревности, злости, зависти, страха. Но оно помогает мне верить в то, что я чувствую по отношению к  тебе или к нему или к ней.
-Прости. Но мне нужно двигаться дальше.

По дороге домой Мишель отчего-то вспомнила одну из историй, связанную с ним. Дождь не прекращался.  Туфли вымокли полностью, рыжий хвост шел под зонтиком, не отставая. Небо и не думало проясняться. Они встали под какое-то дерево с зеленой листвой и немного подышали воздухом. По всей видимости, новый друг нашел ее случайно. Смогут ли они подняться вверх по ждущим ступенькам впереди? Появятся ли следы маленьких кошачьих лапок у нее на светлом линолеуме, будет ли алюминиевая миска с паштетом стоять возле холодильника? Как будут проходить их совместные вечера? С теплым пледом, любимой книгой и мурлыкающий комочек шерсти рядом. Она еще раз посмотрела на рыжего кота возле ног и сказала:

-Пойдем, домой! Хватит мокнуть в одиночестве под дождем.

                9 декабря 2015г.