В столовой альпинистского лагеря заканчивался завтрак.
- Внимание, внимание! - вдруг раздалось из громкоговорителя, висевшего над входной дверью. - Начальника спасательной службы Меркулова просят зайти в кабинет директора лагеря. Повторяю...
Старший инструктор Леонид Баринский, сидевший за одним столом с Меркуловым, его давний друг и неоднократный товарищ по связке, заметил с сарказмом:
- Не иначе, опять Пинкертон пожаловал - с утра по¬раньше! Все жилы из меня вчера вытянул: как, что да почему? Десять раз об одном и том же!
- Работа у него такая, - возразил Меркулов. - Погиб человек - прокуратура обязана разобраться.
- Итак, Вячеслав Константинович, вы утверждаете, что это несчастный случай? - спросил следователь, молодой брюнет со щеголеватой полоской усов над красиво очерченным ртом. Звали его Вадим Мансурович Валиев. Он по-хозяйски расположился за столом директора и пытливо смотрел на Меркулова черными, как маслины, глазами.
- Утверждаю! - категорическим тоном ответил Меркулов. - Это горы! Сегодня с человеком пьешь чай, а завтра вытаскиваешь из трещины его труп, Я в горах двадцать лет!..
- Привыкли?
- Не то чтобы привык... Но когда постоянно ходишь по краю, волей-неволей начинаешь относиться к этому философски. Одолевая опасность, одолеваешь себя. Это, может быть, самое главное в жизни, не правда ли?
- Может быть... Но, согласитесь, в целом история выглядит довольно странно. Три года назад при восхождении на пик Джугутай погиб человек. Руководил восхождением Егор Кленов. Дело было классифицировано как несчастный случай. Возможно. Как вы говорите, это горы. Но через три года Кленов опять руководит восхождением на Джугутай, и опять гибнет человек - на этот раз сам Кленов. Гибнет на том же самом месте... Скажите, это очень сложная вершина?
- Да, очень. На Джугутае есть три маршрута: два «пятерки» и «шестерка». Шестая категория - это фактически предел возможности.
- Предел возможности Кленова?
- У Егора не было предела. В горах он мог все.
- Тем не менее, он погиб! Неужели это не кажется вам странным?
Меркулов пожал плечами:
- Я же сказал: мы все ходим по краю, и оступиться может каждый. Это наша жизнь.
- Вы хорошо знали Кленова?
- Да.
- Вы были друзьями?
- Многие считали за честь называть себя его другом.
- А вы? Вы не считали это за честь?
- Я? Да как-то, знаете… Но это чисто личное, к делу не относится.
Валиев усмехнулся и пометил что-то в блокноте.
- Ну а враги? Враги у Кленова были?
Меркулов посмотрел на него с недоумением:
- Враги? Какие враги? Это абсурд! Я готов поручиться за каждого из его четверки. Мы все на виду друг у друга, как под рентгеном.
Следователь раскрыл лежащую перед ним кожаную папку, полистал бумаги.
«Наверное, ему первый раз дали самостоятельное дело, - подумал Меркулов. - Ужасно хочется проявить себя, раскопать нечто сверхобычное, сенсационное. Преступление века! Убийство на пятитысячнике!.."
- Я поднял материалы прошлого дела. В том восхождении участвовали и вы, Вячеслав Константинович! Расскажите, пожалуйста, о нем!
Меркулов с досадой покачал головой:
- Охота вам играть в сыщика! В горах каждый год гибнут люди... Это наша жизнь, мы знаем, на что идем. Искать тут преступление - бессмыслица! А подробности я уж толком и не помню. Во всяком случае, вряд ли я вспомню что-то такое, чего нет в вашей папочке.
- И все-таки, - взгляд следователя сделался холодным, - постарайтесь вспомнить!
* * *
Меркулов помнил все отлично.
В конце декабря он получил открытку: «С Новым годом, старина! Как насчет Джугутая?» И подпись: «Егор». Смысл этого послания был однозначен: Кленов приглашал на восхождение. И не просто на восхождение, а по маршруту высшей, шестой категории.
Совсем недавно подобные маршруты считались абсолютно непроходимыми. Высшей категорией, то есть маршрутом максимально преодолимой сложности, была «пятерка-бэ». Но жизнь лишний раз доказала, что ничего абсолютного не существует. Возрос общий класс альпинизма, изобрели шлямбурные крючья и прочие технические штучки, и непроходимое стало превращаться в проходимое. Тогда-то и ввели шестую категорию. Некоторые из «шестерок» были покорены довольно быстро, с одной-двух попыток, другие же оказались орешками покрепче.
Маршрут на Джугутае отбил четыре попытки. В четвертой участвовали лучшие французские скалолазы. Французы поднялись выше всех, но, спустившись, объявили, что это не «шестерка», а нечто гораздо более сложное и пройти этот маршрут не сможет никто, по крайней мере, в ближайшие годы. Американцы сделали запрос, нельзя ли попробовать взять Джугутай с электродрелями, как они уже практиковали у себя в Скалистых горах. Федерация альпинизма ответила отказом. Это уже не спорт, отсюда недалеко и до кресельной канатной дороги.
Егор Кленов утверждал, что пройти Джугутай можно, что он смог бы «сделать» его в одиночку или, в крайнем случае, вдвоем с хорошим напарником. Кленов не был альпинистом-универсалом, он не любил снега и льды, но на скалах ему не было равных. Однако одиночные восхождения в советском альпинизме были запрещены, а вдвоем... Если на такой стене с одним из двойки что-то случится, второй будет бессилен ему помочь, да и сам окажется в ловушке. Минимальная группа, способная обеспечить хоть какую-то безопасность на маршруте высокой сложности, - четыре человека, четыре аса.
Слава Меркулов вырос в Крыму. С детства были у него две страсти, две любви, две стихии - море и скалы. В Крыму эти стихии соседствуют. Взобравшись на отвесный утес, о подножие которого разбивался прибой, можно было любоваться синевой, уходящей за окоем, туда, где исчезали мачты белых кораблей, а потом, слетев ласточкой вниз и вынырнув из черной, жутковатой глуби, качаться на теплой волне, раскинув руки и глядя в высокое небо, мечтать о дальних странах, о кокосовых островах и коралловых рифах.
Как-то незаметно пришла к нему третья любовь - Карина, Каринка-сорвиголова. Она не хуже любого маль¬чишки лазила по скалам и ныряла в море, легкая и бесстрашная, как дьяволенок. Сколько раз он отчаянно рисковал, чтоб заслужить ее одобрительный взгляд!
В желанное морское училище Слава не поступил - в зрении обнаружился какой-то дефект. Поддавшись настоянию родителей, он пошел в университет, на факультет иностранных языков. Карина поступила в медицинский. Они уже не могли друг без друга и вскоре поженились. Вместе ездили в горы, вместе выезжали на скалы. Слава был тогда чемпионом города среди мужчин, Карина - первой среди женщин.
Однажды весной, на традиционных первомайских соревнованиях, на скалах появился никому не известный парень. Среднего роста, с белым ежиком волос и с застенчивой улыбкой. Его не было в списке участников, но, как человеку новому, ему оказали любезность - разрешили пройти маршрут вне зачета. Разумеется, никто не думал, что этот улыбчивый паренек покажет хорошее время на совершенно незнакомом маршруте, но если человек хочет себя показать, пусть покажет.
И он показал! Он показал такой класс, какой они себе и представить не могли. Он шел по отвесной стене с той непринужденностью, с какой другие ходят по асфальтированному тротуару, он не искал зацепок и не сбавлял скорости даже на самых трудных участках. Можно было по¬думать, что на руках и ногах у него были присоски или же для него не существовало сил тяготения.
Карина следила за новеньким восхищенными глазами, а когда он, закончив маршрут, спустился к подножию скалы, первой, таща за собой мужа, побежала к нему знакомиться. Так в жизни Славы Меркулова появился Егор Кленов - аспирант-физик, «король» скал, негаданный соперник.
Они стали ездить в горы и на скалы втроем. Слава злился, но что он мог поделать? Карина была не из тех девушек, которые подчиняются чужой воле. Он страдал и терпел. А через два года она ушла, оставив записку: «Не могу лгать! Я люблю Егора. Прости и прощай!»
Слава решил уехать в горы, стать профессиональным альпинистом и доказать Карине и Егору, а может быть, в первую очередь самому себе, что он тоже не последний человек на земле.
Кленов пришел к нему накануне отъезда.
- Старина! Давай поговорим как мужчина с мужчиной. Я хочу, чтобы мы расстались друзьями. Карина сама пришла ко мне, я перед тобой чист.
- Ты любишь ее? - спросил Меркулов.
- Люблю.
- Я тоже. Поэтому дружбы у нас с тобой не получится. Вражды у меня к тебе тоже нет. Карина - как птица, летит, куда душа зовет. Гляди, и ты не упусти!
- Не упущу! - улыбнулся Егор. - Я очень рад, что у тебя нет на меня зла.
Потом они встречались в горах, не слишком часто, но встречались. Оба стали мастерами спорта. Меркулов даже получил звание мастера международного класса - за серию высотных восхождений. Кленов высотным альпинизмом не увлекся, он оставался «королем» стенных маршрутов.
Карина родила двух белоголовых мальчуганов и из тоненькой девчонки-скалолазки превратилась в цветущую, счастливую женщину. От большого спорта она отошла, но в альплагеря иногда ездила в качестве врача и брала с собой сыновей - резвых и шумных.
Однажды Меркулов целое лето работал с Кариной в одном лагере и понял, что по-прежнему любит ее. Глядя на ее веселых мальчишек, он не раз ловил себя на мысли, что это могли бы быть его сыновья.
Как раз в тот год французы пытались штурмовать Джугутай и потерпели фиаско. Они не объяснили причины своей неудачи. Просто сказали, что эту стену пройти невозможно.
- Эту стену сделает Егор! - заявила тогда Карина. - Или не сделает никто!
И вот теперь он получил открытку от Кленова с приглашением на Джугутай.
«Егору хочется триумфа, мировой славы, - думал Меркулов, в третий раз перечитывая коротенький текст. - На здоровье, мне не жалко! Но почему именно я должен помочь ему в этом? Почему именно я? Хватит того, что я отдал ему Карину!»
Он не ответил Егору. Он встречал Новый год на занесенной снегами горнолыжной базе, и открытка очень запросто могла и не дойти до него.
Через месяц Егор приехал сам. Он улыбнулся застенчиво, совсем как тогда, при первом знакомстве на крымских скалах, и сказал:
- Старина! Джугутай - это для меня очень серьезно. Может быть, это самое серьезное, что у меня есть в жизни... Двух парней я уже нашел: красноярцы, бегают по скалам как черти, ни капли-страха... Мы пройдем стену на одном дыхании, без шлямбурной долбежки. Я понял: там нельзя останавливаться! Остановки сбивают кураж, а долбежка уносит силы... Надо идти свободным лазаньем!
- Ты что же, предлагаешь идти вообще без крючьев? - удивленно спросил Меркулов.
- Я предлагаю не бить их через каждый метр. Какое может быть лазанье, если тащить веревку через двадцать карабинов! Мы пойдем так: я иду первым - на сорок метров, на шестьдесят, на сколько возможно, - потом бью крюк, принимаю второго. Он принимает остальных, я в это время опять ухожу вверх. Французы прошли полстены за три дня, мы пройдем всю за день. На гребне переночуем, а там уже обычная «пятерка-бэ».
- А вдруг ты сорвешься? Лететь на всю веревку - никакая страховка не спасет.
- Я не сорвусь! - спокойно заверил Егор. - Это исключено. Рыба не может утонуть, я не могу сорваться.
- А вдруг? - усомнился Меркулов. - Вдруг сверху камешек?..
- Вот ради этого «вдруг» я и прошу тебя быть четвертым. Ребята молодые, необстрелянные. Если что-нибудь случится, они могут растеряться. У них и «пятерок»-то раз-два. А тут Джугутай!
Меркулов криво усмехнулся:
- Веселенькую ты приготовил мне роль!.. А почему выбрал именно меня? Есть десяток людей, которые дадут мне фору на таком маршруте.
На этот вопрос Егор ответил не сразу. По его лицу было видно, что это не самый приятный для него вопрос. «Может быть, он решил меня осчастливить? - подумал Слава. - Поделиться со мной будущим триумфом? Так я уж как-нибудь и сам не пропаду...»
- Я говорил со многими. Все, как и ты, говорят, «а вдруг?» Сначала и красноярцы отказались, но когда я с завязанными глазами прошел вверх и вниз все их Столбы - поверили и согласились. Я бы пошел с ними втроем, но втроем нас на Джугутай не выпустят. Так что ты для меня последняя надежда.
Теперь он не улыбался, он был напряжен как пружина.
- Это самоубийство! - покачал головой Слава. – Как я буду смотреть в глаза твоим мальчишкам? Не проси!
Кленов уехал ни с чем.
А через две недели Меркулов получил письмо от Карины.
«Слава, милый! - писала она. - Умоляю, пойди с Егором на Джугутай! Я боюсь за него! Кажется, он собрался идти в одиночку. Я никогда за него не боялась, а теперь боюсь. Я готова не знаю на что, только пойди с Егором!..»
«Сумасшедшая женщина! - разозлился Меркулов. - Как была сумасшедшая, так и осталась. Сама, небось, натравила мужика на этот чертов Джугутай, а теперь... Но вдруг Егор действительно пойдет в одиночку? С него станется! На что он рассчитывает? Ведь либо убьется, либо его дисквалифицируют подчистую без права заниматься альпинизмом. Или он надеется, что победителей не судят?..»
Три дня думал Меркулов, три дня говорил себе, что ему безразлична судьба Егора Кленова и его идиотская мечта покорить заколдованную стену, а на четвертый послал Кленову телеграмму, в которой было всего одно сло¬во: «Согласен».
* * *
Пик Джугутай находился в самом конце ледникового цирка и был похож на клинок огромного обоюдоострого меча, вмурованного рукояткой в каменную подкову гор. Словно кто-то из сказочных нартов пролетал здесь на крылатом коне-альпе и выронил его, пораженный стрелами небожителей.
По лезвиеподобным ребрам пика проходили маршруты пятой категории сложности. Никем не пройденная стена, обращенная к леднику, на всей своей полуторакилометровой высоте почти не имела ни трещин, ни уступов, и если кое-где и отступала от абсолютной вертикали, то большей частью в отрицательную сторону. Камень, сброшенный с предвершинного гребня, долетал до ледника, ни разу не ударившись о скалу.
На маршрут вышли на рассвете, когда едва порозовели макушки окрестных гор.
Красноярцы, Саша Белых и Борис Мухортов, оказались типичными «столбистами» - сухие, поджарые, резкие. «Столбистов» Меркулов недолюбливал. Отчаянные парни, с мальчишеских лет привыкшие к бесконтрольному удальству, в горах они представляли собой потенциальную опасность, всегда могли выкинуть какой-нибудь фортель. За ними нужен глаз да глаз.
Егор шел первым, в связке с Сашей. Меркулов с Борисом во второй связке двигались попеременно.
Егор шел в тонких резиновых галошах, плотно облегающих стопу, из заднего кармана шорт, надетых поверх шерстяного трико, торчал молоток, слева на поясе висели крючья, шлямбуры и карабины, справа - сумочка с магнезией: она сушит руки, увеличивает трение. Он был в отличной форме, и группа стремительно набирала высоту, несмотря на то, что кое-где скалы были покрыты натечным льдом. Скорость подъема сдерживало лишь забивание крючьев. Один крюк бил Егор, чтобы принять Сашу, потом еще два крюка забивал Саша, для надежности, и принимал остальных. Джугутай был сложен из очень твердых монолитных гранитов с частыми выходами еще более твердых диоритовых жил, и подходящую трещину чаще всего найти не удавалось - приходилось использовать шлямбурные крючья. Альпийские галки - черные, с большими желтыми клювами - подлетали совсем близко и, паря в восходящих потоках, удивленно смотрели па людей, невесть зачем карабкающихся по отвесу, где и самой малой птахе не удержаться без помощи крыльев.
За один день пройти стену не смогли. К сумеркам добрались лишь до того места, откуда повернули французы. Там увидели забитый крюк, к которому была пристегнута небольшая капсула из нержавеющей стали. Егор отвинтил крышку и достал записку. Она была на французском языке.
- Месье Меркулов! - весело прокричал он Славе. - Вы не забыли еще, чему вас учили на инфаке? Парле ву франсе?
- Парле, парле...- пробурчал Меркулов. - Когда словарь под рукой.
В университете он изучал английский, французский и испанский, но с тех пор прошла целая вечность.
Пятое через десятое он все же разобрал записку, что-то припоминая, что-то угадывая по смыслу. Французы писали, что эта гора неприступна для человеческих сил и что они с восхищением пожмут руку тому, кто поднимется хоть на метр выше.
Метром выше начинался карниз - огромный нависающий выступ, одолеть который было все равно что пройти по потолку.
Вообще-то карниз не казался таким уж непреодолимым. Уже много лет как австрийцы придумали способ прохождения подобных препятствий - так называемый зальцуг, который заключается в том, что человек висит на крюке и забивает у себя над головой следующий крюк, вешает на него вторую веревку, и товарищи по восхождению подтягивают его на этой веревке; он забивает третий крюк и вешает туда первую веревку - и так далее, пока не пройдет весь карниз. Работа утомительная, но все-таки выполнимая и даже рядовая для «шестерочного» маршрута. Что заставило французов объявить стену Джугутая неприступной?..
Ночевали в гамаках, покачиваясь над бездной. Было тихо и на редкость тепло. Далеко внизу белел ледник, окаймленный черными извилинами морен. Еще дальше, в долине, светились огни альплагеря.
Меркулов долго не мог уснуть, все думал о карнизе. «Отчего не сумели пройти его французы? Ведь это были альпинисты экстра-класса! Неужели скала здесь настолько тверда, что шлямбуром ее взять невозможно?..»
К утру Джугутай окутало облаком, повалил снег. Резко похолодало.
Саша первым высунул голову из спального мешка.
- Ох, мужики, и отоспимся! - воскликнул он с шутливой радостью, озираясь.
- Альпинизм - лучший способ перезимовать лето! - в тон ему отозвался Борис.
- Что мне правится в этом «отеле», так это шикарная крыша над головой! Тут можно жить.
Карниз действительно надежно защищал от снегопада. Под его многометровый свод залетали лишь отдельные снежинки, они плясали в воздухе, как мошкара перед фонарем, шуршали по нейлону спальников, налипали на неровности скалы.
«Бензина у нас на трое суток, - прикинул Меркулов. - А вдруг непогода зарядит на неделю? На заснеженной стене не поможет никакая магнезия. Надо идти на шлямбурах. И прежде всего - попытаться пройти карниз».
Егор к этому предложению отнесся иронически:
- Валяй! Утри нос французам!
Первый крюк, в стену, Меркулов забил без каких-либо осложнений, минут за десять. Отверстие для второго - над головой в потолке карниза - пришлось долбить около получаса: здесь и порода оказалась неподатливой и удара хорошего не получалось. Но когда Слава начал забивать в готовое отверстие крюк, камень вдруг откололся вместе с крюком, словно кусок штукатурки, и, скользнув по каске, больно ударил его по плечу. Слава чертыхнулся и принялся долбить новую дырку. Но ни вторая, ни следующие попытки к успеху тоже не привели. Скала выкалывалась линзочками либо при забивании крюка, либо еще раньше, под ударами шлямбура. Ничего подобного Меркулову раньше видеть не доводилось: словно это не камень, а какое-то сверхнапряженпое стекло!
Меркулова сменил Саша, Сашу сменил Борис... Они сражались с карнизом до полудня, но он отбил все их атаки. Продвинуться не удалось ни на метр. Французы могли бы ликовать.
Обедали молча, без шуток. Кашеварил Егор. Казалось, он даже улыбался, и эта улыбка бесила Меркулова.
«Чертов супермен! Неужели он пройдет это заколдованное место?..»
К вечеру снег прекратился, ударил мороз и подул сильный ветер. Гамаки раскачивало и било о скалу, уснуть почти не пришлось.
Утро наступило ясное, солнечное, с карниза вскоре потекла талая вода.
- Вот просушит - и пойдем, - сказал Егор, трогая рукой каменный свод, заиндевевший от его дыхания. - А колупать эту гору можно до потери пульса. Сэр Джон Хант сказал на эту тему очень правильно: «Пока человек приспосабливается к горе, это альпинизм. Когда он начинает приспосабливать гору для своих целей, это строительные работы».
Меркулов тоже готов был подписаться под словами знаменитого британского восходителя. Но как совместить радость свободного лазанья с безопасностью? Ведь даже легендарный итальянец Бонотти, который в одиночку ходит по альпийским «шестеркам», бьет крючья! Правда, шлямбурные он презирает...
Капель прекратилась часам к двум.
Егор надел новые, запасные галоши, тщательно натер руки магнезией... Страховка на этот раз была вполне надежной, потому что крючья вбили тут же, рядом, но все равно за Егором следили затаив дыхание настолько неправдоподобным выглядело то, что он делал.
Вот он распластался у них над головами, упираясь в микровыступы «потолка», вот уже повис на краю карниза, непринужденно отпустил правую руку, окунул ее в сумочку с магнезией, потом проделал то же самое с левой... Вот он подтянулся, плавно исчезала одна нога, затем другая...
- Гигант! - восхищенно выдохнул Саша.
- Ходок, что надо! - поддержал его Борис. - Можно считать, что Джугутай у нас уже в кармане!
- Совсем ерунда осталась - подняться и спуститься! - проворчал Меркулов. - Как бы карман не оборвался!
Телячий восторг «столбистов» был ему не по душе. О взятой вершине говорят, спустившись к ее подножию. Гора не любит, чтобы ее похлопывали по плечу.
Когда Егор вышел на гребень, солнце уже садилось. До вершины оставалось совсем немного - каких-нибудь полчаса лазанья. Но пока подойдет вся группа, пока поднимут рюкзаки, станет темно. Значит, ночевать надо здесь, под первым «жандармом». Тут и площадка есть для палатки. А утром сбегать на вершину и дюльферами - вниз, вниз, вниз!..
Однако сердце прыгало от нетерпения, хотелось уже сегодня объявить: «Мужики! Джугутай наш!» Стена стеной, но пока не снята записка с вершинного тура, восхождение не считается. А вдруг завтра налетит буря?.. Так трудно остановиться в двух шагах от счастья!
Егор принял Сашу и, когда тот отдышался от быстрого подъема, сказал:
- Здесь будем ночевать. Прими остальных. Я пока сбегаю в сторону вершины, погляжу... Тут рядом!
Он отстегнулся от веревки и ушел по вертикальной стене «жандарма».
Саша посмотрел на светлое еще небо, быстро забил пару крючьев, благо, на перегибе нашлась хорошая трещина, и, надежно закрепив уходящую вниз веревку, прокричал Меркулову, который шел третьим:
- Перила готовы! Пошел!
После чего он тоже отстегнулся и двинулся следом за Егором.
Поднявшись на заснеженную площадку и никого там не увидев, Меркулов слегка удивился. «Лихие парни! - подумал он. - На ночь глядя шарахаться по «пятерочному» гребню - это что-то новенькое! Егора явно занесло». Но долго размышлять было некогда: надо вытягивать рюкзаки, готовить бивак
Он снял с плеча свернутую кольцами веревку и, закрепив конец, сбросил Борису. Когда он вытягивал уже третий рюкзак, с башни «жандарма» бесшумно соскользнул Егор.
- А где Саша? - были его первые слова. Меркулов удивленно посмотрел на Кленова, и оба похолодели.
- Я просил его... подождать вас... - запинаясь проговорил Егор. - Я сказал ему: здесь будем ночевать... Неужели он пошел за мной?
- Ты ходил на вершину?
- Да. Вот записка! - Егор достал из кармана сложенный в несколько раз листочек бумаги.
- Идиот! - взорвался Меркулов. - Какого дьявола тебя туда понесло! Ладно, своя голова не дорога, но как ты мог пацана одного бросить? Сейчас Борис поднимется - что ты ему скажешь? Что ты скажешь Сашиной жене?..
- Но я же не думал... Он был застрахован... И не ребенок же - кандидат в мастера!..
Впервые в жизни Меркулов видел на лице Кленова смятение и растерянность. «Доигрался! Допижонился! - подумал он со злой досадой. - Чувствовало мое сердце, что эта беготня по скалам добром не кончится!»
- Иди опять к вершине! - скомандовал он. - Ищи! Кричи! Может, вы с ним разминулись, может, он завис где-нибудь на стенке... И поосторожнее - сам не улети!..
* * *
Черные глаза следователя смотрели на Меркулова с недоверием.
- Значит, Белых погиб по чистой случайности? - спросил он.
- Да, - кивнул Меркулов. - Саша сорвался, а веревка в этот момент перекрутилась и выщелкнулась из карабина. Видно, он недосмотрел, что муфта на карабине отошла...
- Вы видели, как он сорвался?
Меркулов секунду помедлил, припоминая свои показания трехлетней давности.
- Нет, - сказал он, - это видел Кленов.
- Клепова нет в живых! Да, кстати... - Следователь заглянул в лежащую перед ним папку. - Четвертый член вашей группы... Борис Мухортов... Он что, по-прежнему живет в Красноярске?
- Он погиб в прошлом году.
- В горах?
- В автомобильной аварии. Люди гибнут не только в горах.
Меркулова уже начала раздражать нелепая подозрительность следователя. Да, оп не сказал Валиеву всей правды, как не сказал ее три года назад на официальном разборе восхождения. Но в том, что Егор оставил Сашу одного на гребне, не было состава преступления, не было вообще ничего предосудительного – он оставил его на страховке. Предосудительное было в том, что Егор ушел один на вершину, подал дурной пример - именно это и привело к трагическому исходу. Но если бы Меркулов сказал об этом, Кленову пришлось бы навсегда расстаться с альпинизмом, а на самом деле Саша Белых погиб все-таки из-за собственной «столбистской» самонадеянности. Если человеку сказали: «Жди остальных», он должен стоять и ждать хоть тресни! Альпинизм держится не только на смелости, но и на дисциплине.
— Но если никто не виноват,— продолжал Валиев, - то почему же вас наказали? Почему с Кленова сияли звание мастера спорта, а с вас - международного?
Меркулов пожал плечами:
- Так делают всегда. Считается, что на грамотном восхождении не должно быть смерти. Если человек погиб, значит, группа была не готова к маршруту, значит, ее участники не соответствуют своей спортивной квалификации.
- Так-так... - произнес следователь, и в его глазах зажегся огонек охотничьего азарта. - Вот вы сказали, что не были дружны с Кленовым. Отчего же вы пошли с ним на восхождение? Да еще на такое сложное! Ведь вы, альпинисты, наверное, подбираете людей, как в разведку: «С этим бы я пошел, а с этим нет».
- А вы думаете, в разведку ходили только с друзьями? Альпинизм, Вадим Мансурович, это гораздо больше, чем дружба, и, конечно, больше, чем спорт. Это наша жизнь. Сашу Белых и Борю Мухортова я вообще раньше не знал... Вот вы, например... Всех ли своих товарищей по работе вы можете назвать друзьями?
Валнев недовольно скривил губы.
- Сейчас вопросы задаю я! И вашим ответам я, честно говоря, не слишком верю. У меня есть основания считать, что вы с Кленовым не просто не были друзьями - вы были врагами! Вы ненавидели Кленова!
- И что это за основания?
- Мне известно то, о чем вы не желаете говорить. Ваша жена ушла от вас к Кленову!
- Какая чушь! - воскликнул Меркулов. - Что за нелепость!
- Нелепость? Разве это неправда? Разве жена... вдова Кленова не была раньше вашей женой?
- Это правда. Нелепость - вывод, который вы делаете из этого: что я ненавидел Кленова. И потом... Какое вам дело до моих с Кленовым отношений и до моей бывшей жены?
- Мне до всего есть дело, - язвительно улыбнулся следователь. - И мне думается, что события на Джугутае три года назад выглядели не совсем так, как вы их описали. А точнее, совсем не так.
- А как же?
- Точно, к сожалению, не знаю, но одна из версий может быть такой. Вы с Кленовым повздорили... Учитывая враждебность ваших отношений, поводом мог послужить любой пустяк, конкретизировать я не берусь. Ссора перешла в драку. Белых пытался вас разнять... Кто-то из вас сгоряча его оттолкнул... Кто? Боюсь, что именно вы.
Если бы речь не шла о событиях столь трагических, Меркулов бы засмеялся - настолько нелепой и дикой была «версия» Валиева.
- С вашей фантазией детективы писать! - сказал он с издевкой. - Агата Кристи без работы бы осталась. По вашей логике, смерть Кленова - тоже моих рук дело. Не сведя с ним счеты три года назад, я дождался, когда он вновь пойдет на Джугутай, и подговорил ребят, чтобы они сбросили Егора с вершины! И Мухортову аварию я подстроил - убрал свидетеля!.. Непонятно только, зачем мне понадобилось убивать Егора именно па Джугутае? Можно было сделать это раньше, на какой-нибудь другой вершине, попроще. Или это у меня патология?
- Может, и патология, - невозмутимо согласился Валиев. - Вы, альпинисты, вообще ненормальные люди. Нормальные люди ходят по земле, а не по вертикальным стенкам. Лично я запретил бы этот вид спорта. Футбол - пожалуйста! Бокс - пожалуйста! Люди смотрят - удо-вольствие получают. А вы сами для себя лазите по горам, государству одни хлопоты: разбирайся тут с вами! Если хочется жизнью рисковать - идите в шахту: хоть польза будет!..
«Да он просто дурак! - подумал Меркулов. - Дурак и обыватель. Такие, как он, ненавидят все, что им непонятно, что выходит за рамки их меркантильного, тепленького мирка, что подвергает сомнению их благоустроенные ценности. И уж конечно они самые большие радетели пользы для государства!.. С каким бы наслаждением он упек меня за решетку...»
- В общем, так! - сказал он, решительно поднимаясь. - Если у вас ко мне больше ничего нет, кроме оскорблений, то я пойду. У меня много дел.
Следователь на мгновение смешался - он, видимо, не привык к такому окончанию беседы.
- Можете идти! - кивнул он с важным видом. - Мы продолжим разговор в другом месте. Я вас вызову. А что вдова Кленова? Почему она до сих пор не прилетела? Муж погиб, а ей хоть бы что!
- Оставьте хоть ее в покое! - поморщился Меркулов. - Она еще не знает.
- Вот видите! - усмехнулся Валиев. - Все у вас не по-людски! Человек почти неделя как погиб, а жене не сообщили...
- Не вам нас судить! - зло бросил Меркулов и вышел из кабинета.
Солнце поднялось уже высоко над хребтом, заливая лагерь горячим, слепящим светом. Из динамика со стороны столовой лилась веселая музыка, с волейбольной площадки доносились резкие удары по мячу и азартные выкрики. Восхождения были отменены в связи с расследованием несчастного случая, но жизнь продолжалась.
«Музыки-то бы не надо, - подумал Меркулов. - Это » уж действительно не по-людски...»
Баринский ждал его возле плавательного бассейна. Кристальная вода в бассейне отражала снежные пики. Две девушки из отряда новичков загорали неподалеку, раскинувшись на спальных мешках.
- Ну что? - спросил Леонид, поднимаясь со скамейки навстречу Меркулову. - Как тебе этот Шерлок Холмс?
- Напыщенный дурак! - сквозь зубы процедил Слава. - Как только такие в прокуратуру попадают!
- Что он спрашивал?
- Да так, всякую чушь, противно повторять... Скажи, Леня, ты не заметил ничего необычного в поведении? Егора? Как он держался на маршруте?
Баринский пожал плечами:
- Обыкновенно! Ты же знаешь Егора. Пёр всю дорогу первым, как паровоз... А когда мы выскочили по его веревке на вершину, его там не оказалось. Я же рассказывал!
- Рассказывал... - хмуро кивнул Меркулов. - Не могу простить себе, что выпустил вас на Джугутай, что выпустил Егора!
- Но кто же мог подумать! Обычная «пятерка». У Егора их десятки.
- Вот так же и я рассуждал! А надо было сообразить, что для Егора это не просто «пятерка», это Джугутай!
- А что Джугутай?
- А то, что Саша до сих пор там лежит! Тоже где-то в районе вершины, на южной стене. Мы пробовали его искать, но там рассыпуха, шагнуть нельзя — «чемоданами» закидает...
- Точно! - подтвердил Леонид. - Мы тоже пробовали туда спуститься... Думаешь, Егор специально полез?
Меркулов посмотрел на зеркальную гладь бассейна, в которой сияли нетающие снега, на белоногих девушек, увлекшихся горным ультрафиолетом, на прозрачное облачко над ледником: не с Джугутая ли сорвалось?..
- Не могу попять, - ответил он. - Но просто так Егор не мог погибнуть. Он был сильнее любой горы. Ты же знаешь наши отношения: иногда я его очень не любил... А сейчас выть хочется - такого парня не стало! Хочется взорвать этот чертов Джугутай!.. Завтра лечу к Карине... Что я ей скажу?
Леонид ничего ему не ответил. Он подумал о своей Оксане, о могиле в горах Тянь-Шаня с кустом желтых альпийских роз в изголовье. «Горы отнимают у нас самое дорогое! - подумал он. - За что же мы продолжаем их любить? Может быть, за то, что они не дают нам стать сла-быми, не дают нам изменить самим себе?..»
* * *
Дверь открыли мальчишки, белобрысые сыновья Егора.
- Мама! Мама! - радостно закричали они. – Дядя Слава приехал!
Карина вышла в прихожую, взглянула в его окаменевшее лицо и, вмиг побелев, как горный снег, начала сползать по стене.
Меркулов подхватил ее.
Мальчишки смотрели удивленно и растерянно.
- Дядя Слава, а где папа? - спросил старший. – Он сделал Джугутай?
Но Карина уже превозмогла обморочную слабость. Она выпроводила сыновей на улицу, усадила Славу в кресло и села напротив.
- Говори все! Ты меня знаешь, мне не надо лгать.
Меркулов рассказал все. За исключением своих соображений относительно того, как именно погиб Егор. Домыслы они домыслы и есть. Вряд ли Карине будет легче, если он скажет, что Егор чуть ли не сам хотел своей гибели.
- Я была против, чтобы он шел опять на Джугутай, - сказала Карина. - Но он и слушать не хотел. Ты же знаешь Егора!..
- А почему ты была против? - спросил, насторожившись, Меркулов.
- В последнее время он был сам не свой. У него что-то нарушилось с психикой. Он мог сидеть полчаса, смотреть в одну точку, разговаривал сам с собой, бредил... Сашу все звал...
«Так и есть! Значит, я не ошибся! - горько подумал Меркулов. - Что же ты не написала мне, Каринка? Я бы ни за что не выпустил его на Джугутай!.. Потому и не написала, - ответил он тут же сам себе. - Не могла она резать крылья Егору. Ни он бы ей этого не простил, ни она себе... А у Егора свет клином сошелся...»
- Я поеду туда! - решительно произнесла Карина. - Я должна видеть эту гору!
- Хорошо! - кивнул Меркулов. - Собирайся! Это очень красивая гора. «Лучший в мире памятник!» — мысленно добавил он.
...Самолет приземлился у подножия гор. Зеленые, с мягкими очертаниями, они уходили к горизонту, постепенно становясь все выше, все остроконечнее и голубее. Далеко-далеко призрачным двугорбым облаком парил над ними Эльбрус - Царь Горных Духов, Гора Счастья, Священная Высота...
«Жаль мне тебя, Вадим Валиев! - подумал Меркулов. - Ты живешь здесь, возле этих гор, и не видишь их красоты, не мечтаешь помериться силой с Царем Духов, подняться на Гору Счастья... Тебе не понять людей, которые платят за счастье жизнью!»
Сели в автобус, и он повез их вверх по извилистому ущелью - туда, где склоны круче, где реки шумнее, где солнце ярче, а люди сильнее. Паренек в новенькой брезентовой штормовке, сидевший впереди, включил магнитофон:
…Нет алых роз и траурных лент,
И не похож на монумент
Тот камень, что покой тебе подарил!..
Меркулов глянул на лицо Карины. По нему побежала слеза... Он приподнялся и попросил парня:
- Выключи, будь другом!
Тот удивленно обернулся:
- Это ж Высоцкий! Из «Вертикали»!..
- Знаю, - сказал Слава.- Хорошая песня. Но я тебя очень прошу!
Карина тронула его за плечо:
- Не надо, Слава! Пусть поет!
Хрипловатый баритон Высоцкого продолжал свой страстный речитатив:
…И пусть говорят, да пусть говорят!
В горах никто не гибнет зря!
Так лучше, чем от водки и от простуд!
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд,
Пройдут тобой не пройденный маршрут!.
.
Дорога делалась все круче и круче, а горы по ее сторонам становились все выше и прекраснее, и далеко впереди уже светились вечные снега.