На фото Люсенька Ахвердиева
Дни свободы не воротятся обратно.
В груде формул навсегда останусь я.
Годы юности проходят безвозвратно.
В вихре сессий сократиться жизнь моя.
(Студ эпос)
Мы переселились в новое благоустроенное общежитие, где разместились по секциям. Каждая секция состояла из небольшой прихожей, двух комнат и туалета. Отдельная комната в 9 кв.м. предоставлялась старшекурсникам, а в большой, где было три кровати, поселили студентов младших курсов. Моими соседками были студентки- первокурсницы с нового медико-биологического факультета, т.е. "биологини." Они следили за порядком в прихожей и туалете. Я с ними мало общалась.
Моя комната была достаточно просторной и светлой, с большим окном, за которым качались вершины сосен. В ней был деревянный встроенный шкаф, за ним у окна стояла кровать. В противоположном углу у окна тумбочка с радиоприёмником. Напротив кровати у стены большой письменный стол, а у двери, не помню на чём, я ставила электроплитку. На окно мама купила мне весёлые пёстрые шторы. На пол постелила большой кусок зелёной ковровой дорожки, которая выглядела как ковёр. Над кроватью я прилепила репродукцию яркой жизнерадостной картины, кажется Сарьяна. Над столом висел эстамп с яхтами, который подарил мне папа, и изречение Новеллы Матвеевой:
"Всё сказано на свете,
Несказанного нет.
Но вечно людям светит
Несказанного свет".
Комнатка стала весёлой и уютной.
Каждая студентка по-своему обставляла свою комнату. Таня Лёшина убрала стол, оставив только тумбочку. Горюнова положила сетку кровати на кирпичи, изобразив тахту. Я часто заходила к Тамаре Белослудцевой. Она угощала кофе, уютно устраивалась на кровати и вязала жилет по модели из польского журнала, рассказывая последние новости со своими комментариями. Глядя на неё, я тоже принялась за вязание. Распустила свою кофточку кирпичного цвета и стала изображать свитер. Нитки были тонкими, связаны узелками. Моя работа растянулась так надолго, что девочки смеялись: «У тебя фирма «За год свитер».
Неля Клемберг и Люся Ахвердиева поселились в соседнем общежитии для физиков. У Люси в комнате были светло-зелёные стены. Она купила зелёные шторы и, кажется, из остатка сделала такую же скатерть. Её комната мне напоминала аквариум.
Когда мы появились в университете, мне сообщили строгий наказ явиться в
бухгалтерию. Оказывается, меня не лишили стипендии и выдали сразу за три месяца. Такая сумма была просто богатством, и мы с Люсей решили купить проигрыватель, что и было сделано. Потом пользовались им по очереди, а после окончания универа я подарила его Люсе. У неё был день рождения 13 октября. Она затащила меня к себе, и при открытом окне, за которым падали первые пушистые снежинки, в полумраке мы слушали " Голубую рапсодию" Гершвина. С Люсиным днём рождения у меня ассоциируются стихи Павла Когана:
Снова месяц висит ятаганом. И идут паруса на Запад
Кружит по ветру жёлтый лист. Через море и через стих,
Утром рано из Зурбагана Чтоб магнолий тревожный запах
Корабли отплывают в Лисс. Грустной песенкой донести.
Кипарисами машет берег. В час, когда догорает рябина,
Шкипер, верящий всем богам, Кружит по ветру жёлтый лист,
Совершенно серьёзно верит, Мы поднимем бокалы за Грина
Что на свете есть Зурбаган. И тихонько выпьем за Лисс.
Да, романтика окрашивала нашу жизнь в красивые, но несколько нереальные тона. Повальное увлечение турпоходами в горы, плаваньем с аквалангом. Ведь тогда появились первые сообщения об экспедициях Тура Хеердала и Кусто. Хотелось повидать мир, испытать необыкновенную любовь и совершить нечто потрясное.
А распахнутые ветра Ту судьбу свою не суди:
Снова в наши сердца стучатся. Много раз на дорогу хлынут
К синеглазым своим горам Не пролившиеся дожди,
Не пора ли нам возвращаться? Притаившиеся лавины.
Люсе хотелось всё охватить. Она сумела догнать студентов по успеваемости и решила специализироваться по ядерной физике, самому модному тогда направлению. Теперь Люся могла себе позволить заниматься слаломом, посещать яхтклуб, плавать с аквалангом и мечтать прыгнуть с парашютом. Кроме того, ей хотелось быть в курсе последних литературных и музыкальных новинок. Как-то довольно поздно вечером она потащила меня к какому-то научному сотруднику, у которого была самая лучшая по тем временам акустическая система, послушать запись итальянской оперы, кажется, Чио-чио-сан в исполнении певцов Ла Скала. Звук был довольно чистый и мощный, но я утомилась и вскоре задремала в полумраке.