Наш дивизион базировался на сопках, в трёх километрах от Гремихи. Ещё два дивизиона зенитно-ракетного полка стояли на острове Витте и полуострове Святой Нос. Места, надо вам сказать, глухие, "точка", но красоты неописуемой: тундра во всём её первозданном нетронутом великолепии.
А служба… А что служба? Первостепенно – охрана базы подводных лодок. Постоянные тревоги, «готовность один»: подлетает к нашей границе какой-нибудь RC-135, самолёт радиоразведки, и бежишь сломя голову на позицию в любое время суток и года, запускаешь станцию наведения и бдишь за ним, вражиной, чтобы срубить ракетой, ежели непозволительно приблизится.
Летом комары злые и кусаются, как собаки. Среднеевропейскому комару перед трапезой надо спеть, пореять над объектом, а уж после плавно садиться, потоптаться немного (понаблюдайте) и не спеша вонзить хоботок, чтобы напиться живой крови. Тут его, такого вальяжного, и прихлопнешь. Узнал я позже, что комары нашу кровь не пьют, а сосут её комарихи: оказывается, жажду крови испытывают только они. Что, в общем-то, добавило неприязни к "слабому" полу. Ассоциативно. А тамошние, северные, не пели. Замрёт чуть в воздухе и пикирует, как «Мессершмитт», сразу вонзая орудие под кожу. Стоя на посту, убивал я их, комарих, до трёх тысяч штук за смену только на руках. Можно было и больше, но терялось время на учёте.
Зима по градусам не лютая, так, 15-25, но удручали сильные ветра. Идёшь-бежишь ночью на позицию, выдохнешься, бывало, и когда совсем уж невмоготу, поворачиваешься спиной к ветру, «ложишься» на него и передыхаешь. Держит ветер наклоненное встречь ему тело – вот какова его сила! Чтобы не сбиться с тропы, по краям её, от казармы до позиции, натянута проволока. В лютую пургу один служивый умудрился поднырнуть под неё, и плутал он тридцать шесть часов, да всё неподалёку кружил. Замёрзнуть не замёрз: куртка тёплая, спецпошив, ватные штаны и валенки, но нашли его с чубом седым.
Всякие там природные явления, о которых ныне взахлёб рассказывают по ТВ. Оказывается, узнал я недавно, Кольский полуостров – зона аномальная. Стою как-то часовым на посту, позицию охраняю. Валенки, шапка с намордником, тулуп. Часовой – это ведь труп, завёрнутый в тулуп: шутка, но в любой шутке, как говорят, есть только доля шутки. Мороз, тишина, аж в ушах звенит, северное сияние – весь антураж; и вдруг в небе возник огромный белый шар. Повисел немного и – ш-ш-ш-ш – рухнул в море.
Были и радости, но небольшие. Купишь, например, в полковом магазине банку сгущёнки – солдатской сласти, половину съешь, а другую половину набиваешь и набиваешь снегом. Первозданно чистым, надо сказать. Трудишься полчаса, наверное, и что выходит? А мороженое! Так-то вот.
Я к чему всё это рассказываю? Да чтобы вы поняли: служба мёдом нам точно не казалась. Но, как водится, не всем. Были и аристократы – батарея управления, например. Отсидит себе смену в тёплой кабине и, как говорится, в ус не дует. Была неподалёку строительная рота – вечно расхлябанные и часто пьяные воины: одеколон, коньяк "Две косточки", сиречь денатурат, брага, бродившая в огнетушителях, – аж катаются, бедные, по полу. Редко вино и водка. Потенциальные послеармейские алкоголики. Были полуаристократы, повара, мастеровые – хозяйственный взвод: слесари, токари, фрезеровщики. Не сказать, что синекура, но спали они каждый день не меньше восьми часов и по тревоге к фрезерному станку или на кухню не бегали.
К этому же хозвзводу был приписан свиновод, литовец Диебелис, грязный, провонявший свиным дерьмом, жирный, щёки сзади видны; с толстыми ляжками, ступнями ног, повёрнутыми носками внутрь, сам поразительно похожий на свинью. Ну, тут уж: с кем поведёшься… Литовцу ведь свинья, что цыгану конь – оба, без шуток, специалисты. А дома, поди, девкам хвастал, что служил в ракетных войсках.
И на полигон на стрельбы он, понятное дело, не ездил. И на Вьетнамщину, сбивать американские самолёты, тоже. Тупых свиноводов туда не посылали. Поверьте, там своих «свиноводов» хватало. Правда, боевых. Ведут, бывало, американского лётчика со сбитого нами самолёта, чуть ли не вдвое выше их ростом, винтовки у них огромные, орут гневно. «И чего орёте, – смеётся тот, – завтра меня на сорок ваших обезьян обменяют – и снова буду вас долбать». Тариф у них там был: сорок за одного.
А нас берегли, ох, берегли! При налёте зашвыривали в траншею и наваливались сверху, по двадцать человек на каждого. Потому что знали: не дай бог, хоть одного русского не упасут – весь полк добровольно идёт на южный фронт. Пехотинцами. В окопы. Уж так они нас любили, вплоть до того, что девок нам своих приводили. Правда, у них за половую связь с иностранцами смертная казнь полагалась, но эту преграду как-то обходили. Или иностранцами нас не считали. Приведут, говорят, что 18-20-летние, а по виду – наши пятиклассницы. Ещё задохнётся под тобой. Ну и брезговали мы, конечно. Дашь ей банку тушёнки вкупе с поджопником и наказом, чтоб больше не приходила – вот и весь иностранный секс.
Так о чём это я? А, ну да, об аристократах. Дело в том, что заработать в армии отпуск – надо очень и очень стараться по службе. Боевой и политической. Да ещё, бывает, незаменимые люди в армии есть. Этим, как ни пыжься, отпуск не светит. А вот бойцы из хозяйственного взвода ездили в отпуска по два раза в год. Почему? В этом и соль рассказа. Какой-то нестроевой мудак, кажется, заместитель командира полка по тылу, установил норму: за сорок одну убитую крысу предоставлять «десять дней отпуска на родину без учёта дороги». С какого потолка взял он эту цифру – дело тёмное. Не за службу, а за убиение крыс, которых, известно всем, но только не этому долбоёбу, полностью истребить никому ещё не удавалось. Тем более, если не препятствовать их размножению. Может быть, это и произойдёт в нескором будущем: с тараканами ведь как-то разобрались, нет их теперь в городских квартирах. Только вот крысы, утверждают учёные мужи, всех переживут после всемирного катаклизма.
И вот по ночам эти ракетчики, одни в свинарнике с капканами, другие с мелкашкой на кухне, занимались полезным для себя делом: промышляли крыс. Отрубали хвосты и, накопивши сорок один хвост, отправляли очередного отпускника к зам по тылу. И вся любовь: следующий по очереди «аристократ» убывал в отпуск.
Армия – это школа мужества, – посмеиваются такие, – но лучше пройти её заочно.
А если уж некоторый ухарь, великим матом костеря свою глупость, и попадал в эту школу, главной его задачей было не родине служить, а крыс для себя отлавливать. Вот и усердствуют, кто во что горазд.