Сценарий кино, снятого на плёнку моего воспалённого воображения, изрезанную опасной бритвой и кровоточащую.
(Часть первая)
...Куда бы мы ни попали, и чтобы не случилось,
когда я буду смотреть на звёзды,
я буду знать, что видишь их тоже...(с)
Шёл дождь. Не ливень, а мелкий, такой, который может идти несколько суток не прекращаясь. Капли воды стекали по кожаной куртке Алекса и прядям его волос, спадающих со лба на его лицо. Мы шли пешком в направлении города, так как машина, на которой нас привезли сюда, лежала на дне озера, начинённая телами тех, кто желал окончить наши жизни в этой глуши.
Капли дождя смывали с наших рук и лиц кровь, чужую и нашу, размывая следы, оставленные нами на земле.
Лёгкого хлеба не существует, за всё приходится платить. Чем больше потребности, тем больше пота и крови становится затрачено во имя их реализации. Чем больше хочешь получить, тем больше придётся отдать.
Всегда с заряженным оружием в кобуре, запасными патронами в кармане и обострённым вниманием. Всегда настороже. Готовые встретить смерть сами и организовать оппонентам встречу с ней.
Алекс молча берёт мою руку. Он старше меня, его жизненный опыт позволяет ощутить, когда тому, кто рядом с ним, требуется опора, даже если это не было продемонстрировано или озвучено. Слова лишние: хватает жеста, взгляда, движения, когда в достаточной мере узнаёшь человека. Это происходит лишь когда идёшь спина к спине сквозь самые непростые испытания. Мир и люди устроены таким образом, что в радости этого состояния достигнуть невозможно, лишь в критической ситуации.
Дождь шлёпал по листьям, почве и бархатистому мягкому мху, который растёт только к северу нашей страны, среди елового леса. Наши тела не чувствовали холода, несмотря на переменчивость погоды ранней весной. Только тепло рук друг друга.
Каждый из нас думал лишь об отдыхе, ожидающем нас по завершении пути, выходном, выпадающим крайне редко на нашу долю. В такие долгожданные дни схема действий отлажена: мы приходим в квартиру Алекса, разуваемся, идём в спальню. Глядя в глянцевый иссиня-чёрный потолок, я курю, лёжа навзничь на огромной овальной кровати, застеленной синими простынями, среди подушек и одеял. Алекс сидит на полу, подле меня, с электрогитарой. Первые несколько десятков минут она просто лежит у него на коленях, у его правой ноги стоит бутылка доброго крепкого, он отпивает из неё и передаёт её мне. Он закуривает две сигареты - себе и мне.
Тишина.
Затем он начинает играть. Я достаю блокнот, записываю свои мысли или рисую набросок. Алекс купил для меня мольберт, кисти и краски: я рисую только у него.
* * *
Избитыми и раненными, с перспективой нескольких часов пешей прогулки под градом ледяных капель весеннего дождя, мы оба держим в голове образ нашего выходного.
Тишина.
Природа человека такова, что лишь оказавшись на грани гибели, он начинает осознавать бесценность простых житейских радостей. Люди воспринимают всё положительное как само собой разумеющееся, ставя акценты лишь на дурном, ибо последнее, доставляя дискомфорт, словно укус насекомого, не оставляет себя незамеченным.
У Алекса разбит в кровь лоб, порвана кожа на костяшках правой руки, и разбита на левой, порезы от наручников на запястьях у нас обоих. У меня отбиты, возможно сломаны рёбра - тяжело дышать, вывих большого пальца на левой руке: я сделала это сама, чтобы освободиться от наручников, скользящая рана на правом плече от пули - промахнулись. Адреналин в крови, выделившийся во время борьбы за жизнь вкупе с ощущением избавления от угрозы действует на физическую боль словно морфий. Так устроено сознание человека: для того, чтобы ему стало хорошо, нужно сделать намного хуже, чем было, а потом вернуть всё в прежнее состояние.
Щетина на лице Алекса цвета жухлой осиновой листвы, а глаза цвета талого льда. Остальное вокруг монохромно. В данный момент имеет значение лишь качество сокрытия улик нами содеянного. И ничего более. Превышение самообороны - факт, который ещё нужно будет доказать, всё равно понесёт за собой кару в виде тюремного заключения, а сокрытие произошедшего грозит ещё более неприятными последствиями со стороны законодательства.
Мы всегда можем скрыться в случае аналогичной угрозы: Алекс предупредил подобный исход, заказав паспорта для нас обоих с новыми именами,в момент осознания того, что обратной дороги с пути, который мы избрали, уже нет. Я благодарна ему за это.
* * *
Всё началось с того, что мы с Алексом закупали алкоголь оптовыми партиями у одного поставщика, для реализации его в розницу в ночные часы. "Полусухой закон", запрет продажи спиртного после десяти вечера, предоставил отличную возможность для заработка таким, как мы. По факту мы являлись бутлегерами.
Я покинула свой город с одним чемоданом и крайне скромными материальными сбережениями. Начав свою жизнь здесь на съёмной комнате, и осознав, что честным перед законодательством путём невозможно реализовать поставленные цели и задачи, я начала действовать иным способом.
Алекс развёлся с супругой, оставив всё имущество ей и двум потомкам, оказался в положении, равнозначном моему. Он ушёл из семьи тихо, без конфликтов, скандалов и юридического противостояния. Порой случается так, что люди, проживая совместно, разделяя быт и повседневные заботы, развиваются в разных направлениях. В итоге, некогда родные и возлюбленные друг другом, они становятся чужими. Особенно часто это происходит у тех, кто создаёт семью в слишком юном возрасте, не обзаведясь достаточным багажом жизненного опыта и, уж тем более, опыта совместной жизни с кем-либо.
Оставшись без жилья и денег, Алексу нужно было восполнить утраченное. Оказавшись в полном одиночестве, без обязательств перед кем-либо, наделённые свободой и волей, люди нередко не сразу понимают, как распорядиться данными благами, и теряют себя. Алекс решил повидать мир и уехал путешествовать в поисках целей для дальнейшего существования, людей и места, где он пожелает остановить свой путь. Два года он странствовал по миру, но, не найдя места, которое он смог бы назвать домом, и людей, которых смог бы назвать семьёй, он вернулся.Я же лишь начала своё странствие. На этом пересечении мы встретились. Уставшие от людей, от жизни, от лицемерия и лжи, себя самих, не одинокие, но свободные.
"Полусухой закон" подарил нам обоим возможность реализовать свои планы. А полицейские облавы и давление конкурентов позволили проявить по отношению друг другу главные партнёрские качества: надёжность, взаимовыручку и, как следствие - возможность доверия. Решив объединить усилия, мы оба заметно облегчили себе жизнь.
Я никогда не доверяла никому в полной мере, даже себе. Алекс также. Но судьба сыграла шутку с нами: не заметив, как друг другу мы доверились полностью, став первыми людьми в жизни каждого из нас, друг для друга мы стали теми, к кому можно повернуться спиной. Повествование о том, как мы пришли к этому состоянию будет слишком долгим и не настолько интересным, чтобы излагать его этом в моём рассказе. Возможно, я сделаю это позже. Всё происходило само собой, своим чередом. Ситуации случались разные, и каждый из нас готов был пожертвовать собой ради другого, а точнее - ради данного союза. В нашем мире и в данное время весьма непросто найти надёжного человека, тем более, когда в деле замешаны деньги, и мы оба это осознавали в полной мере. Слов было мало, только действия.
По причине специфики работы календарное утро стало для нас вечером. Я проводила гораздо больше времени в квартире Алекса, нежели в месте, которое так и не стало для меня домом. Проживающий со мной мужчина являл из себя инфантильного эгоцентрика, лишь потребляющего, но не созидающего, как материально, так и ментально. Большую часть своей жизни он прожил под неусыпной материнской опекой, и теперь желал получить от меня замену оной. Он не ел мяса, и потому не мог его приготовить. Работать он тоже не мог, точнее, не хотел. Потому, после тяжких трудов меня ждал лишь пустой холодильник, череда недовольств, гора грязной посуды в раковине и эстетичное тело, которое уже не хотелось, глядя на всё вышеупомянутое. Я мирилась со всем этим только потому, что он и совместное проживание с ним так и не приобрели для меня значимости. Он был нужен мне для удовлетворения физиологических потребностей по мере необходимости, не более.
Под предлогом работы я часто оставалась ночевать у Алекса. Мне требовался покой и отдых, как на физическом, так и на ментальном уровне. У него я получала желаемое.
Мы курили, глядя в иссиня-чёрный глянцевый потолок, занимаясь каждый своим делом или просто засыпали. Без лишних слов, молча.
Тишина.
Тишина - это то, чего я жаждала. Тишина может присутствовать даже при разговоре, даже при звуках музыки. Тишина - это нечто большее, чем отсутствие звуков. Она наполняет пространство и дарует покой.
Мы просыпаемся одетыми, на синих простынях, глядя в наше отражение в иссиня-чёрном потолке. В изголовье, на резном столе из марёного дуба стоит пепельница и лежит пачка сигарет. Между нами лежит рыжий майн-кун Алекса, словно солнечный блик в никогда не отступающей ночной тьме, как и наши лица. Мы оба носим чёрное.
* * *
Мы продолжаем идти. Дождь никак не прекращается. Осталось примерно около четырёх часов хотьбы до крайней станции метро. На дорогу выходить не стоит: слишком заметны одинокие путники в такую погоду, нас могут запомнить. Необходимо затеряться в толпе по прибытии в город. Алекс не отпускает мою руку. Он знает о моей ране, но её нечем залатать. Моя кровь стекает по его пальцам
(Часть вторая)
Я просыпаюсь в квартире Алекса легко, и сплю крепко, всегда. Не так, как у себя. Он идёт готовить завтрак. Я всегда готовлю ужин. Звонят - нужно ехать: мы решили открыть паб, оказалось, что это совсем не просто. В нашей стране законный доход всегда даётся гораздо тяжелее, нежели заработанный криминальным путём, но постоянный страх истощает, стало быть, нужно что-то менять.
* * *
Мы очень давно не ели, в последний раз более суток назад, и сейчас это начинает сказываться. Желания есть, аппетита, как такового, нет. Но тело заметно слабеет без пищи. Мы оба начинаем спотыкаться, с горестью вспоминается пикап Алекса, лежащий на дне озера, в который нас затолкали двое крепких ребят, приставив пистолеты к головам, и привезли туда, где сами и остались навсегда. Он, усмехаясь, говорит, что всё равно собирался менять машину.
Не забыть написать заявление об угоне.
Теперь из транспорта у нас только мотоциклы и моя BMW, моя детка, не подводившая меня никогда, но она так далеко.
Я не нахожу себе покоя: не покидает ощущение, что за нами кто-то следует, пристальным взглядом следя за нашим передвижением. Поделившись этой мыслью с Алексом, выясняю, что он солидарен со мной. Он некоторое время прожил в тайге, где один человек научил его охоте и искусству следопыта, так что его интуиции точно можно доверять.
* * *
Идти ещё очень долго, но беспокоит не столько физическое состояние, ибо с ним совладать вполне посильно, сколько союзники наших упокоенных противников, которые, не дождавшись выхода последних на связь, могут взять в оборот дорогих нам людей.
Пару месяцев назад, когда дела мои наладились, купленные в кредит и сдаваемые посуточно квартиры почти полностью окупились и начали приносить прибыль, я помогла переехать сюда моей дорогой подруге. Теперь она со старым другом Алекса, с которым они когда-то играли в группе, пишет и исполняет музыку, они открыли альтернативный театр, совместно режисируют постановки и сами исполняют роли в них. По одиночке они были незримы для публики. Неземной, запредельный, сакральный вокал Ame и космическая музыка Ворона были лишь составляющими чего-то цельного но, объединившись, они дополнили друг друга, создав нечто завершённое. Их творчество очень быстро приобрело известность, они достигли положенного им признания и славы, но нас слишком часто видели с ними. Инстаграммы поклонников полнятся нашими фото, и мы слишком часто попадаем в объективы их смартфонов.
* * *
Наш паб открылся. Вторник - выходной день, день учёта, привоза товара и решения прочих организационных вопросов. Остальное время здесь не протолкнуться среди посетителей. Андеграундная атмосфера и чередование ирландской музыки с постпанком и прочими олдскульными стилями пришлась по душе публике, наевшейся массовой культурой современности. Ame и Ворон выступают здесь по пятницам. Мы предоставили им сцену, а они нас прославили. Идеальный союз.
* * *
Заканчиваются сигареты. Курим одну на двоих. Нервы тоже на исходе. Телефоны промокли, да и использовать бы их не стоило: современные технологии позволяют определить местоположение человека по включенному мобильному в любое нужное время. Никто не должен узнать, где мы были сегодня.
Когда смерть дышит в лицо, смотрит в глаза: к горлу приставлен нож, к голове - дуло пистолета, когда держат под водой, не давая сделать вдох, или иным способом, это не так пугает, как если угроза нависла Домокловым мечом над близкими людьми. Если бы я была одна в том лесу, я, возможно, сдалась, позволив убить себя. Жизнь, сама по себе, никогда не представляла для меня особой ценности. Но рядом был Алекс. Если бы не было меня, он бы тоже, возможно, сдался. Но мы выжили. Теперь нам необходимы вести от Ame и Ворона. Необходимо убедиться в их безопасности и предупредить о возможной угрозе. Есть ещё Демьян, но наша дружба с ним не так очевидна для наблюдателей наших жизней.
Слишком долог предстоящий путь, и навязчивое, липкое ощущение преследования никак не покидает нас.
* * *
Демьяна мы встретили случайно, когда решили выпить в первом попавшемся приличного вида баре. Иногда требуется пребывание в общественном месте, стены даже самой уютной обители начинают давить, рано или поздно. Была ночь буднего дня, бар располагался не в самом центре, потому там было пусто в это время. Из посетителей были только два парня за столиком, занятые беседой о коллегах, и мы с Алексом за стойкой бара. Хотелось пропустить стаканчик и расслабиться. Так как мы, в силу обстоятельств, находимся друг с другом практически круглосуточно, сторонний собеседник, в роли которого в такие моменты выступал, как правило, бармен, пришёлся очень кстати. Демьян оказался человеком весьма интересным и коммуникабельным. Мы стали регулярно захаживать в этот бар. Обменявшись контактами, мы начали видеться в неформальной обстановке.
Когда мы с Алексом решили открыть своё заведение, нам понадобился человек на должность управляющего. Вопросов по выбору кандидатуры не возникло. Демьян согласился без раздумий.
* * *
Середина дня. Ame и Ворон, скорее всего, дома, обдумывают творческие идеи за завтраком, возможно пошли гулять, в театр или на выставку. Держа руку Алекса, молю всех богов, чтобы они созвонились с Демьяном и пошли куда-то, где много людей, подальше от дома. Я чувствую, что Алекс думает о том же.
* * *
"Если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой не следят".
Союзник наших недругов, наблюдавший со стороны нашу битву и её исход, своим невмешательством сохранил себе жизнь, дабы следовать за нами, вынашивая план мести.
* * *
Мы стоим на коленях, на расколовшейся плитке и битом стекле, в каком-то давно заброшенном людьми здании. Ближайшие населённые пункты в отдалении, судя по
следам, люди сюда не захаживают. Мы не связаны, нам не угрожают оружием. Но напротив нас, также на коленях, стоят Ame и Ворон. Наш терпеливый преследователь направляет дуло пистолета Ame в затылок. Он решил сыграть на слабости женщины и инстинктах мужчин, желающих её обезопасить.
Время будто остановилось: капли воды, падающие с разрушенной крыши, будто зависли в воздухе. Движение возобновляется, словно в замедленной съёмке. Снова вижу не все цвета, такое со мной случается, когда я на пределе. Только красные волосы и губы моей Ame, остальное монохромно. Она кричит и сгибается, обхватывая себя обеими руками. Наш захватчик теряется на доли секунды, как любой мужчина растерялся бы при виде женской истерики. Она знала об этом. Этих мгновений хватает для того, чтобы она, уклонившись из-под прицела, выхватила из кармана опасную бритву, которую она носит с собой всегда в качестве талисмана, и полоснула ей аккурат по сонной артерии нависающего над ней врага. Он хватается за шею и рефлекторно жмёт на спусковой крючок. Пули летят между мною и Алексом, кроша ветхую стену, всё выше, по мере того, как смертельно раненый враг заваливается навзничь, теряя жизненные силы, вместе с кровью, пульсирующей струёй вырывающейся из его шеи. Нам в лица и на головы летят осколки
бетона, затем - глухой удар падающего тела. Всё стихает.
Ame рефлекторно отпихивает ногой пистолет от руки покойника. В её руке бритва, послужившая нам спасением, с лезвия которой стекают вязкие капли крови. Она стоит и смотрит сверху вниз на поверженного врага.
Тишина.
Красные волосы, губы, кровь, остальное монохромно.
Ворон подходит к Ame и обнимает её за плечи сзади. Его волосы падают ей на плечи. Она неподвижна. И я тоже. Всё внутри будто замерло. Алекс трясёт меня, что-то говорит, пытаясь вернуть меня в чувства, испытующе смотрит мне в глаза. Талый лёд. Жухлая осиновая листва. Возвращаются цвета: я в норме. У Алекса тёмно-русые волосы, точно такие же, как у меня от природы - не замечала раньше.
* * *
У Ame и Ворона премьера. Билеты были раскуплены ещё за два месяца. Для близких припасены контрамарки. Представление удалось на славу: море оваций, аплодисменты, цветы. Надо отметить. Решили гулять по городу, сменяя бары на пути. Снег начал таять, но ночью заморозки. Я отключаю телефон: не хочу, чтобы кто-то отвлекал меня звонками, и сожителя звать не желаю - он будет лишним среди нас. Демьян рассказывает какой-то пошлый анекдот, идя спиной по направлению нашего движения и лицом к нам, Ворон хватает Ame на руки и кружит, все мы смеёмся.
* * *
Нужно сделать что-то с телами людей, что привезли Ame и Ворона, мокнущими под дождём подле стен здания, и с нашим отчаянным следопытом.
Они привыкли иметь дело с трусами, пасующими при малейшей опасности, и сроднились с собственной властью. Но не стоит недооценивать врага, насколько бы силён ты не был, и кто бы не стоял у тебя за спиной. Их главная ошибка была в том, что они позволили себе расслабиться, уверовав в собственную неуязвимость.
Никогда нельзя расслабляться.
* * *
Алекс подъезжает к моему дому с документами по бухгалтерии нашего бара. Я узнаю звук двигателя его мотоцикла. Тепло, близится полночь, но всё ещё светит солнце. В этих местах это нормально для начала летнего сезона. Мой сожитель обезумел от компьютерных игр и безделья. Он пытался не выпустить меня из квартиры, устроив некое подобие сцены ревности, а по факту просто не аргументированную ничем существенным и объяснимым истерику. На самом деле ему просто скучно. Он не был в курсе, что мы с Алексом обменялись ключами от квартир друг друга и, в случае того, что один из нас не выходит в течение пятнадцати минут после звонка на мобильный, второй заходит, открывая дверь своими ключами, с кастетом на руке и снятым с предохранителя оружием.
Мой истеричный мальчик совершает огромную ошибку: он бьёт меня по лицу пощёчиной, аккурат в тот момент, когда Алекс входит в квартиру. Во время странствий по миру он нередко зарабатывал деньги, выступая на подпольных боях. Сейчас он тренируется три дня в неделю. Его реакция молниеносна. Действие опережает мысль и анализ. Проходят минуты, скорее секунды. Я не ощущаю своего присутствия в происходящем. Кастет падает с пальцев Алекса на тумбочку в прихожей. Сверкая отблесками света в хромированных гранях, он медлено летит вниз, и не успевает долететь до столешницы, когда Алекс наносит первый удар. Скорость свободного падения меньше скорости направленного отточенного удара. Он осознаёт свою силу и контролирует эмоции благодаря богатому жизненному опыту, потому бьёт не в полную силу, чтобы не убить.
Переступая через избитое тело, лежащее на скрипучем паркете, Алекс, не снимая ботинок, ходит по комнате, собирая мои вещи в чемодан, сумки, пакеты. Я стою, прислонившись спиной к стене и курю в комнате, где не курили прежде. Стряхиваю пепел на пол. Уже не в первый раз, но гораздо отчётливее, чем раньше, я замечаю, что злоба делает его красивее. Стоя на одном колене перед шкафом, от поворачивается, устремляя, сквозь растрёпанные волосы, на меня взгляд. В его глазах отражается холодный блеск серебра, такого же, что облачает кольцами его пальцы.
Алекс молча проходится по помещениям, собирая все до единой мои вещи, а их здесь не так много. Слов не нужно. Без них понятно, где я буду жить теперь. Нет слов, только действия.
Тишина.
Процесс сборов не занимает слишком много времени: большая часть моих вещей уже перекочевала к Алексу, а находящиеся здесь, так и хранились в чемодане и сумке. Более года. Время неслось стремительно: недели, месяца пролетали незамеченными. Я была слишком занята, чтобы замечать течение времени. Это место так и не стало для меня домом, а человек, с которым я жила здесь, становился всё более чуждым. Он взращивал и культивировал свой инфантилизм, слабость и приверженность к комфорту и гедонизму, в то время, как я всё глубже познавала суровые реалии бытия.
Всё это произойдёт спустя приличный отрезок времени после вышеописанных событий. Возможно, это должно было случиться раньше, но всему своё время, до всего нужно было дойти. Нам обоим.
* * *
У Ворона чёрные густые волосы, длинные, ниже плеч, карие глаза и белоснежная кожа. Сейчас она кажется почти прозрачной, с лёгким оттенком синевы, как снег на сильном морозе. Их с Ame лица мертвенно бледны и кажутся осунувшимися. Все мы очень устали, но время идёт и необходимо безотлагательно действовать. Можно было бы уповать на то, что дождь и прочие силы природы справятся за нас с устранением улик, но это слишком наивно.
* * *
Мы закончили свой нелёгкий труд уже под покровом ночи, по ощущениям было ближе к полуночи. Телефоны у нас у всех были либо промокшими, либо разобранными для невозможности определения нашего сегодняшнего местоположения в последствии. Наручные часы Алекса остановились, видимо, не выдержав ударов и пребывания в воде. Прославленный Rolex не осилил таких суровых испытаний. Он единственный из нас, кто носит часы, потому точное время узнать возможности не представлялось.
Когда мы добрались до метро, уже светало. Было слишком рано для того, чтобы вагоны наполнились людьми, спешащими на работу. Было самое тихое время: лишь случайные путники, заплутавшие в безвременье перемещались по городу.
Тишина.
Мы обнимаемся на прощание и расходимся: нам с Алексом пора подниматься из подземелья, дабы преодолеть недолгий путь до заветного пристанища, а Ame и Ворону - пересесть на другую ветку.
* * *
Вероятно наш конкурент, подославший своих пособников для учинения расправы над нами, сильно удивится, встретив нас живыми и почти невредимыми. Но уповать на то,что он отступит, было бы наивно с нашей стороны.
За Ame и Вороном будут неотступно следовать, словно неприметные тени, нанятые нами для их защиты двое людей, некогда служивших на благо родной стране в ГРУ, до той поры, пока мы не сделаем свой ответный ход. Нам не оставили выбора.
Нет опаснее врага, чем враг прощённый.
_______