Земля человека притягивает, но и одновременно толкает вверх. Стоит только человеку внимательно прислушаться к ощущениям, как он непременно почувствует огромную мягкую силу, приподнимающую его снизу. И человек конечно подпрыгивает, особенно весной. Хотя в любое другое время тоже. Земля вроде бы приподнимает нас, подбрасывает к небу, но несильно, играючи. Потому что небо же тоже притягивает, и можно просто улететь. Хотя и небо, притягивая нас вверх, каким-то образом в то же время прижимает вниз. Не давит, а как бы проходит насквозь, слегка растворяя нас в себе, делая нас собой. А поскольку само оно тихонько тянется к земле, то и мы заодно, куда ж деваться. Однако и вверх притягивает довольно сильно, прямо невозможно устоять. И мы тогда, понятное дело, лезем на дерево, или на крышу, или хотя бы на антресоли. На какую-нибудь верхотуру.
Почему-то самое интересное бывает всегда на верхотуре, поближе к небесам. Если дома приспичило залезть, то непременно найдёшь что-нибудь, о чём забыл давно, но что тебе ужасно, оказывается, нужно: почти целую соломенную шляпу, удравший когда-то от тебя носок, книжку, которую в детстве любил, подкову на счастье, прекрасный винтик, каштаны, куриного бога и раковину черноморской рапаны. А если вскользь, боковым зрением глянешь в самый дальний и пыльный угол антресолей, увидишь там домового,его жёлтые, потрясённо-ехидные глаза. И смущённо спустишься обратно на пол.
Гораздо лучше залазить где-нибудь на улице. На воздухе, средь птичьих дорог. Подставить щёки облакам и перьям ангелов, достать воробышка, посмотреть ему пристально в лицо, хмыкнуть и отпустить, и слушать, как он ругательно смеётся над тобой. Смотреть как снизу, с далёкой земли диким рёвом завидуют тебе маленькие дети, как улыбаются девушки, а старушки плюются и крестятся. Как элегантно покачивает плешью бабник пенсионного возраста. А ты висишь на всеми гордым высотным облизьяном, ты небожитель нынче, да. Очки у тебя съехали на самый кончик носа, сейчас упадут, и пятка, зараза, ужасно чешется. Но ты не можешь ничего ни поправить, ни почесать, боязно отпустить лестницу.
А вот если бы нашёлся добрый человек и подпрыгнул, и почесал тебе пятку, то было бы тебе счастье. А уж почесавшему – и подавно. И всем, всем на свете немножко. Честное поднебесное.