Сколько себя помню, дядюшка всегда был замкнутым и угрюмым в обществе. Пожалуй, только лишь семья знала его с другой стороны. Чудаковатый и общительный, никто не знал, какие мысли роятся в его голове. Временами жесткий и бескомпромиссный, своей упертостью способный довести до белого каления и ангела, он все же не был плохим человеком.
Изменился он только в последние годы, после смерти жены, став замкнутым и рассеяным. Часто можно было заметить, как сидит он, и с прищуром смотрит в одну точку, не замечая ничего вокруг. Мы часто навещали его в охотничьем домике, куда он перебрался, объяснив, что хочет побыть в тишине, и что суета его раздражает. Потому и стала для всех неожиданной его смерть.
Не было сказано громких слов, как не было и множества сочувствующих. Все происходило словно в мистической тишине, которую не рассеивали, а скорее дополняли и преумножали читаемые псалмы.
Поздняя осень поражала буйством красок, пролетая за окном поезда. Мерное покачивание и стук колес нагоняли дремоту. Все это напоминало затянувшийся сон, окрашенный готичной степенностью и невозмутимостью. Снова и снова вспоминалось то, что я знал о дядюшке. Думал, что знал. Или все же знал, но не было понимания, почему именно так и не иначе.
Снова и снова вспоминалось: прежде чем закрывать гроб, согласно желанию дядюшки, ему в руки вложили небольшую шкатулку сандалового дерева. С улыбкой я сейчас вспомиинал, что не было для нас самого загадочного, окруженного непреодолимо- притягательным ореолом тайны, предмета. В последние свои годы, после смерти тетушки, он не расставался с этой шкатулкой. Что же в ней должно было быть такого, когда человек в поездку мог забыть взять бритву, запасные носки, часы, но только не шкатулку.
Все разрешилось, когда перед тем как вложить в руки покойного, её открыли. Не подтвердились детские грезы о несметных сокровищах, о камне всезнания. Только соцветия полевой фиалки, немного увядшие. Любимые цветы жены- их он хранил в этой шкатулке. Хранил, чтобы, когда с приходом осени высыхают цветы, они все так же благоухали.
Поезд уносил меня все дальше и дальше. За желто- багровые леса опускалось раскаленное до красна солнце, а мои мысли в мистической полудреме все возвращались и возвращались к шкатулке сандалового дерева.
...когда с приходом осени высыхают цветы, они все так же...